Неспешным широким шагом Де Кок пересек просторный коридор и подошел к кабинету комиссара полиции. Остановившись перед массивной дверью, он тихонько постучал и осторожно толкнул дверь.
Сегодня он был совсем не расположен к беседе с начальством. Пока им с Фледдером нечего доложить комиссару, но ведь прошло всего два дня, как они приступили к расследованию, и сколько-нибудь заметных результатов оно, разумеется, еще не дало.
В цивилизованной стране, — а Де Кок, безусловно, причислял к таковым Нидерланды — люди не исчезают просто так, без следа. Такого не могло и не должно быть! Хотя в некоторых государствах подобные вещи стали нормой жизни, в Нидерландах — Де Кок готов был в этом поклясться — такого не будет никогда!
И все же им самим допущен какой-то просчет, где-то кроется ошибка… Невозможно логически объяснить это бесследное исчезновение двух женщин и те странные обстоятельства, при которых оно произошло.
Среди женщин встречаются натуры очень разные: и наивные романтичные особы, и отъявленные авантюристки, которые бездумно бросаются в бурный круговорот любовных приключений, чтобы через несколько месяцев очнуться и осознавать свой полный крах. Хорошо бы узнать, к какому типу женщин принадлежали эти две: Розалинда ван Эвертсоорд и Аннетье Схеепстра… Что руководило их поступками?
Комиссар Бейтендам поднялся ему навстречу из-за стола — высокий стройный импозантный мужчина с тонким, всегда плотно сжатым ртом и неизменно суровым, напряженным взглядом холодных серых глаз.
Де Кок остановился посреди кабинета и, встретив так хорошо знакомый ему испытующий взгляд комиссара, мгновенно избавился от всех своих сомнений и раздумий, расправил плечи и приготовился к обороне.
— Вы хотели видеть меня, комиссар? — В звенящем голосе Де Кока прозвучал вызов.
Комиссар Бейтендам слегка наклонился вперед и навалился грудью на стол.
— Вот что, Де Кок, — рявкнул он, — ответьте мне, Бога ради, чем это вы занимаетесь в последние дни?
Старый сыщик реагировал на начальственный окрик довольно спокойно.
— «Бога ради», — певуче протянул он, — насколько я понимаю, это формула, в которую отныне облекаются закон и право?
Комиссар явно не оценил его иронию.
— Именно! — Бейтендам стукнул кулаком по столу, словно припечатывая это слово.
Де Кок благодарно кивнул ему.
— В таком случае, я «Бога ради» веду порученное мне расследование, — парировал он реплику комиссара.
Тот гневно сверкнул глазами.
— Оставьте для другого случая эти ваши штучки, Де Кок! — сухо бросил комиссар. — Извольте отчитаться, как идет расследование!
— Вам, должно быть, уже известно, комиссар, — невозмутимо начал Де Кок, — что при загадочных обстоятельствах исчезли две женщины…
Комиссар прервал его, нетерпеливо взмахнув рукой.
— Вы опираетесь, инспектор, на показания довольно странных, не вызывающих никакого доверия свидетелей! — заорал он, схватив со стола какой-то листок. — «Подозрительный тип, сутенер и молодой человек, который явно не в себе», — прочел комиссар, ткнув пальцем в докладную записку. — И на основании этих показаний вы посмели обвинить администрацию и персонал амстердамской больницы, известной своей солидной репутацией, в соучастии… в похищении… в укрывательстве преступника и тому подобных деяниях, являющихся плодом вашей необузданной фантазии!
Де Кок растерялся от неожиданности.
— Я… никого ни в чем не обвинял…
— На основании заявлений этих двух недоумков, — продолжал кричать комиссар, — вы переполошили всю больницу — и персонал, и больные в ужасе от ваших необдуманных действий! — Он прямо задыхался от злости. — Главный врач клиники доктор Ван Беммелен высказал мне свое крайнее неудовольствие по поводу того скандала, который вы учинили сегодня утром в его больнице. Он обратился к нашему советнику юстиции господину Схаапсу и потребовал, чтобы вы прекратили расследование. И я не смог с ним не согласиться.
Де Кок не верил своим ушам.
— Доктор Ван Беммелен? Но я никогда не видел этого почтенного господина и ни разу не общался с ним…
Однако комиссар Бейтендам не желал ничего слушать.
— Вы, очевидно, считаете, что за все происшедшее сегодня утром несет ответственность ваш помощник Фледдер? Но ведь мне известно, что он действовал по вашему указанию!
— Так точно! — подтвердил инспектор. — И если он в подобных случаях будет действовать столь же оперативно, из него получится хороший следователь.
Побагровевший от гнева Бейтендам, словно не слыша его, продолжал:
— Я приказываю вам немедленно прекратить расследование! Слышите, Де Кок? Имейте в виду: доктор Ван Беммелен получил предписание Министерства здравоохранения и культуры отклонять любые попытки вторгаться на территорию клиники сыщиков, которые расследуют это вымышленное исчезновение двух женщин!
Закончив эту длинную тираду, комиссар перевел дух, опустился в кресло и со вздохом взял со стола какой-то листок.
— У меня в руках ваше заявление об отпуске на время проведения праздника «Сейл Амстердам». Я пошел вам навстречу и передал руководство группой по борьбе с карманниками другому сотруднику. — Он взглянул на Де Кока с нескрываемым торжеством. — С этой минуты можете считать, что вы в отпуске!
Де Кок бросил взгляд на свое заявление, и ему показалось, что белый листок в руках у комиссара растет на глазах. Он быстро выхватил у него заявление и, разорвав его на мелкие клочки, бросил на пол, так что они разлетелись по ковру.
— Никакого отпуска! — твердо сказал он, глядя комиссару в глаза.
Бейтендам вскочил с места. Он был вне себя от ярости — не только лицо, даже шея у него побагровела. Вытянув дрожащую руку, он указал инспектору на дверь.
— Вон!
Де Кок не заставил его повторять приказание.
Вскинув подбородок, Фледдер внимательно посмотрел на Де Кока.
— Я вижу, у вас опять дело зашло далеко… — встревоженно произнес он.
— Что ты имеешь в виду?
— Снова поцапались?
Старый сыщик со вздохом опустился в кресло.
— Намного хуже… меня отстранили от этого расследования! — Он грустно улыбнулся. — Комиссар потребовал, чтобы я немедленно ушел в отпуск, а я в ответ разорвал свое заявление у него на глазах.
Фледдер был поражен.
— Но ведь это невозможно!
— Что именно?
— Уже невозможно прекратить это расследование!
Де Кок беспомощно развел руками.
— Комиссар трус и всегда был трусом, насколько я его знаю. Стоит только в дело вмешаться высокому начальству, он сразу прячет голову под крыло. Главный врач больницы Южного Креста наябедничал на нас комиссару, а потом связался с советником юстиции. В результате Министерство здравоохранения и культуры приказало прекратить расследование.
— Ну и комиссар, конечно, разъярился… — печально подвел итог Фледдер.
— Да, и особенно после того, что случилось сегодня утром!
Молодой следователь смущенно отвел глаза.
— Это я во всем виноват. Я опять раньше времени забежал вперед. Мне следовало подождать вас и вести этот разговор с главным врачом в вашем присутствии.
Де Кок укоризненно покачал головой.
— Разве можно было предвидеть реакцию Рихарда Недервауда на эту неудачную очную ставку? — спокойно возразил он. — Однако как следователь ты должен всегда помнить о границах допустимых законом действий и не переступать их. Хотя, надо признаться честно, поведение людей часто совершенно непредсказуемо…
Фледдер одарил его благодарным взглядом.
— Я тоже никак этого не ожидал, — сказал он. — Очная ставка в больнице была проведена по всем правилам. Никаких нарушений… И с юридической точки зрения — тоже. Когда перед нами прошли все участники «парада», у меня камень с души свалился. Признаюсь, я искренне обрадовался тому, то Рихард Недервауд никого не узнал.
Де Кок нахмурил брови.
— Это как же понимать?
Фледдер улыбнулся.
— Я с самого начала говорил вам, что не верю в то, что больница Южного Креста имеет какое-то отношение к этому случаю с двумя женщинами, и то, что свидетель Рихард Недервауд не узнал никого, послужило тому подтверждением.
Старый сыщик задумчиво посмотрел на него.
— Значит, ты почувствовал облегчение, и все это поняли?
— Что вы имеете в виду?
Де Кок ухмыльнулся.
— А вдруг рядом с тобой был кто-то, кто совсем не разделял твоего чувства облегчения?
— Как это?
Старый сыщик махнул рукой. Опершись локтями на стол, он опустил подбородок на раскрытые ладони. Неожиданно инспектор подался вперед и прищурившись уставился на своего молодого коллегу.
— Ты поддерживал все эти дни постоянный контакт с Ван Беммеленом?
Фледдер покачал головой.
— Да нет, я говорил с ним всего два раза.
— Первый раз, — сказал Де Кок, — когда доктор неудачно пошутил по поводу трупа, возможно, забытого в анатомичке, и заявил, что Рихард Недервауд, по всем признакам, страдает паранойей и одержим навязчивой идеей… Верно?
— Да.
Де Кок приставил указательный палец к груди своего помощника.
— Во время ваших разговоров ты ни разу не упомянул об исчезновении Аннетье Схеепстра?
— Нет.
— А при встрече с доктором Лестерхейзом?
— Тоже нет. Речь шла только о Розалинде ван Эвертсоорд.
Де Кок задумчиво провел рукой по своему широкому подбородку.
— Тогда почему доктор Ван Беммелен потребовал у советника юстиции закрыть следствие по поводу исчезновения двух женщин? И в предписании министерства тоже речь идет о двух женщинах!
Фледдер слушал, раскрыв рот.
— В самом деле… — пробормотал он. — Речь все время идет об исчезновении двоих…
— Вот именно! — Де Кок почти ликовал.
— Это означает, — глухо произнес Фледдер, — что Ван Беммелен откуда-то знает об исчезновении Аннетье Схеепстра.
Лицо Де Кока окаменело.
— Совершенно верно! Спрашивается: откуда? Бертус из Утрехта никому не сказал об исчезновении Аннетье Схеепстра и мы — тоже. Каким образом Ван Беммелен узнал об этом?
Де Кок смотрел на Рихарда Недервауда, который сидел за столом, уронив на руки взлохмаченную голову, со смешанным чувством досады и жалости. На юноше был все тот же пиджак из грубой шерсти с кожаными отворотами, в котором он явился в полицию, когда пришел сообщить об исчезновении Розочки. Господи, кажется, целая вечность прошла с тех пор!
Казалось, молодой человек был погружен в глубокий сон, он даже не заметил, как вошел Де Кок, и инспектору пришлось потрясти его за плечо. Рихард Недервауд медленно выпрямился и провел по лицу согнутыми пальцами.
— А-а, инспектор… — Он широко зевнул.
Де Кок улыбнулся.
— Да, я, — сказал он просто.
Рихард Недервауд встряхнулся, окончательно освобождаясь от сонной одури.
— Где вы были сегодня утром, инспектор?
Де Кок взял стул и уселся напротив.
— Вы хотите сказать: во время вашей очной ставки в больнице?
Рихард кивнул.
— Мне вас там очень не хватало, — сказал он.
— Я поздно лег накануне, около трех часов ночи, — извиняющимся тоном пояснил Де Кок. — Ну и позволил себе утром поспать на часок подольше.
Юноша сокрушенно покачал головой.
— Вы не должны были доверять проведение этой очной ставки молодому следователю!
— Вы имеете в виду моего молодого коллегу Фледдера?
— Да, я говорю о том молодом человеке, что был тогда вместе с вами в комнате, когда я пришел сообщить об исчезновении Розочки. Может быть, он и хороший следователь, не мне судить… но сегодня утром в больнице он проявил себя как человек не самый проницательный.
Де Кок нахмурился.
— В каком смысле?
— Да это же был настоящий спектакль! — возмущенно воскликнул Рихард Недервауд.
— Спектакль?
— Великолепное шоу… театр… ревю… — Рихард распалялся с каждым словом. — Ваш молодой следователь позволил обвести себя вокруг пальца! Его просто ослепил этот блестяще отрепетированный парад, этот костюмированный бал! Все сотрудники больницы Южного Креста хорошо к нему подготовились, каждый был тщательно выбрит, причесан и разутюжен… ничего не скажешь, отличный спектакль! Все участники этого действа просто наслаждались: и ваш коллега, и доктор Лестерхейз… А меня они сочли сумасшедшим!