Равана слушал Шурпанакху, и его захлестывала волна низменной страсти и похотливого вожделения, превратившая в конце концов царя ракшасов в жалкого раба собственного губительного безрассудства. Как змея, меняющая шкуру, стряхнул он с себя вспыхнувшую было ненависть к Раме и Лакшмане и принялся лихорадочно обдумывать план, как ему выкрасть Ситу у принцев. Охваченный нетерпеливым возбуждением, он весь ушел в напряженные думы, не зная ни сна, ни отдыха, не чувствуя ни голода, ни жажды. Роковая идея полностью завладела его воображением. Единственным существом, которое внимало рассказам Шурпанакхи о красоте и великолепии братьев - Рамы и Лакшманы - с искренней радостью в сердце и со слезами на глазах, был Вибхишана. Он запечатлел божественно прекрасные образы в храме своего сердца и жаждал только одного - удостоиться их Присутствия и пасть к их ногам. “Примут ли они меня? Не прогонят ли? Смогу ли я быть спасен, заслужив их благословение?” - вот вопросы, которые задавал он себе без конца. Вибхишана рассуждал сам с собою: “Нет сомнений в том, что природа их божественна. Они появились на земле в человеческом обличье, чтобы истребить порочное племя ракшасов.” Он мысленно готов был пожертвовать им все, что имел, включая самого себя. С этого дня Вибхишана жил, погрузившись в постоянную медитацию об их сияющей славе.

Равана низвергся с высот йогической мудрости, которые он покорил в своих предыдущих жизнях, и теперь влачил существование ракшасы; но в тайниках его сердца жила искренняя и великая преданность Богу. Он не утратил постигнутой истины о Вселенском Абсолюте, Нараяне, и сохранил ее в глубинах своего сознания. Ему был известен и тот факт, что Рама - это сам Нараяна, явившийся в мир в человеческом теле, чтобы ниспослать богам радость и покой и истребить на корню все ростки демонической злобы и низости. Но несмотря на это, поскольку не было для него другого пути приблизиться к Нараяне, он вынужден был приумножать и копить в себе бессмысленную злобу и жестокую ненависть, чтобы вынудить Раму уничтожить его! Это был избранный им путь преданности, путь, без сомнения, бесславный и неразумный. Но его главной, сокровенной целью оставалось пересечение Океана смертей и рождений, пусть ценою такого извращенного самоотречения, и предание себя в конце этого пути в руки Нараяны.

Равана, чье тело развивалось и вскармливалось в среде ракшасов и чей ум постоянно подкреплялся и поддерживался демоническими силами и пристрастиями, все чаще пренебрегал тем божественным, что крылось в его душе и побуждало слиться с Божественным Рамой. Он все бо лее полагался на могущество демонической природы ракшасов и пробуждал в себе все более зловещие силы и возможности. Божественные и демонические грани его личности попеременно вспыхивали и гасли, превращая в постоянную борьбу каждое мгновение его жизни. В конце концов ему удалось убедить себя, что двое братьев - не более, чем обыкновенные принцы благородных кровей, и он задумал убить их обоих и похитить женщину, к которой чувствовал непреодолимое влечение. Он пообещал сестре, что отомстит таким образом за нанесенное ей оскорбление. Он объявил, что общее собрание закончено и велел своим прислужникам доставить ко входу во дворец царскую колесницу, снаряженную для путешествия. Равана взошел на колесницу, не взяв с собою никого из подданных и быстро умчался на ней к берегу моря, где находилось жилище Маричи. Найдя Маричу и усевшись с ним рядом, Равана поведал ему обо всем, что случилось. Он призвал Маричу содействовать ему в осуществлении своего плана. Однако Марича возразил, что однажды уже испытал на себе могущество обоих братьев - Рамы и Лакшманы. Он пытался убедить Равану, что они вовсе не обыкновенные принцы, и всячески отговаривал его от дикой и безумной затеи. Он долго и терпеливо спорил с Раваной, надеясь переубедить его. Однако ослепившая Равану страсть сделала его невменяемым к доводам рассудка и морали. Поэтому он пригрозил Мариче, что сурово накажет его, если тот не подчинится его воле. Марича рассудил про себя, что лучше уж ему погибнуть от руки Рамы, чем пасть жертвой ракшасы, коим являлся Равана. Он согласился принять условия Раваны и с тяжелым сердцем приготовился сыграть уготованную ему роль в коварной игре.

Вместе с Маричей Равана устремился на своей колеснице в джунгли Дандака. Во время пути он разъяснял своему сообщнику подробности задуманного плана. Он повелел Мариче с помощью таинственных демонических сил превратиться в прекрасного золотого оленя и игривой и грациозной поступью приблизиться к хижине, где обитали Сита, Рама и Лакшмана. Марича был вынужден повиноваться, ибо не видел иного способа избежать страшного гнева Раваны. Равана втолковывал ему:

“Рама попытается поймать тебя; он будет гнаться за тобою, и ты должен увести его как можно дальше в лес; оттуда ты громко возопишь голосом Рамы, полным отчаяния и предсмертной муки: “О Сита! О Лакшмана!” Завершив свои наставления, Равана сошел с колесницы. Спрятав ее в лесу, оба ракшасы пешком направились к обители Рамы.

Пока плелись эти сети, Рама и Сита, сидящие в своей хижине в Панчавати, внезапно почувствовали, что час исполнения их миссии близится. Рама отослал Лакшману собирать коренья и фрукты для дневной трапезы и, отметив, что благоприятный момент настал, сказал Сите:

“Друг мой! Тебе известно все. Мы оба знаем, зачем появились на земле и какова наша цель. Теперь эта цель зовет нас; мы призваны к действию, и оба должны быть серьезны и бдительны. Твоя природа в высшей степени благородна. Твои добродетели святы. Мы обрели эти человеческие тела, пройдя предписанные высшим законом огненные ритуалы. Мое тело возникло из жертвенного пламени как дар алтарю самого бога Агни. Твое тело поднялось из земли, которую бороздил священный плуг, чтобы освятить ее для сооружения огненного алтаря великой Яджны. Наши тела рождены огнем и хранимы жаром огня. Поэтому, Сита, предай огню, как надежному хранителю, свои Божественные свойства и неземное великолепие и после этого действуй так, как обыкновенное создание из плоти и крови. Я тоже буду вести себя как простой смертный, изображая скорбь и тревогу, боль разлуки с тобой и муки одиночества. Только такое поведение будет оценено и запомнится миром, который считает нас обыкновенными людьми. Наши действия будут восприняты как естественная реакция на земные события. Запомни, что каждый наш шаг, каждое движение должно послужить высочайшим примером для жителей Земли; мы обязаны продемонстрировать идеальные взаимоотношения между верными супругами, строго соответствующие принципам праведности и справедливости. Все наши действия должны быть нанизаны на золотые путеводные нити, начертанные Шастрами, священными текстами, чтобы послужить простым людям примером для подражания и источником вдохновения, чтобы побудить их следовать в своей дальнейшей жизни бесценным идеалам. Нам суждено разыграть эту драму до полного ее завершения, до последнего акта, в котором произойдет крушение Раваны и вместе с ним всего племени ракшасов.

Теперь приготовься вручить свое Божественное сияние во владение бога огня, Агни, и превратиться на время в обыкновенную женщину, скованную цепями иллюзии. Майи. Ибо без побудительной причины не будет и результата. Мы должны добиться цели - уничтожения Раваны и демонического отродья ракшасов. Нам необходимо использовать повод, толчок к действию, стимул для дальнейшего неотвратимого хода событий. Основной изъян в натуре Раваны - неумеренная похоть и вожделение. Этот порок нам следует безжалостно высветить перед всем человечеством. Поэтому мы должны быть готовы разыграть ситуацию, в которой он похищает тебя, снедаемый страстью. Тогда мир осознает, что его “преданность и приверженность” Богу далеки от чистоты и возвышенности, ибо какова цена преданности, оскверненной жаждой чувственных наслаждений и нечестивыми помыслами? Всякие действия и поступки, порожденные сознанием, лишенным чистоты, заведомо порочны; “преданность” Богу, замутненная похотью, отвратительна, как нечистоты; эти истины должны быть преподаны миру как важный и полезный урок.

Для той же пользы человечества мы должны напомнить миру еще один непреложный закон: всякая духовная садхана, суровый аскетизм, любые религиозные обряды и ритуалы, совершаемые с целью обрести сверхчеловеческие силы и возможности, не только бессмысленны и ничтожны, но и вредны. Наш герой Равана должен выступить как предостережение миру: как бы ни был прилежен человек в соблюдении священных обрядов и церемоний, если он при этом не может преодолеть своих демонических пристрастий и наклонностей, результат будет один - все его “благочестивые” действия будут не только бесплодны, но и нечестивы.

Над всем тем, что я сказал тебе, Сита, довлеет и господствует неотвратимое пророчество, смысл которого мы должны себе ясно представлять. Над Раваной с давних пор тяготеет проклятье, и он осведомлен о тех способах, которые помогут ему избежать его роковых последствий. (1 По-видимому, имеется в виду “дар-проклятье” Брахмы, который сделал Равану неуязвимым для богов и людей, но предсказал ему возможную смерть от руки Бога, воплощенного в образе человека. Равана знал и еще об одной угрозе, предреченной Богами - если он возьмет женщину силой, его голова разлетится на тысячу частей.) Поэтому мы не должны препятствовать выполнению его плана. Это и послужит толчком к его стремительному падению. Сегодня или завтра нам придется разлучиться друг с другом. На самом деле, ничто не сможет разлучить нас, ибо мы есть неразделимая, единая сущность. Но мы должны разыграть эту разлуку, чтобы обеспечить успех нашей мистерии. Теперь ступай и предай свою Божественную форму в священное хранилище Агни. Лакшмана вернется с минуты на минуту с фруктами и кореньями. А Равана, со своим искаженным разумом, уже готов выступить на сцену.

Еще одну истину я должен раскрыть перед тобою. Тебе предназначено сыграть свою роль в истреблении ракшасов. Хотя со стороны и будет казаться, что ты находишься в плену у Раваны под его неусыпным надзором, но поскольку твоя сила, неизменная и вечная, сохранится в Огне, именно тебе суждено обратить Ланку в пепел, восстав из Огня, в котором до времени покоится твоя сущность. Ланка будет сожжена дотла, но не самим Огнем, а тобою в образе Огня. А Рама должен уничтожить Равану - такова божественная Воля, такова Истина, которую я провозглашаю тебе. Эту тайну также не следует сообщать Лакшмане. Он наш помощник, он - орудие нашей победы. Когда миссия будет завершена и придет время возвращения в Айодхью, я вновь приму тебя из Огня, в котором ты будешь пребывать; этот акт нашего воссоединения я также превращу в бесценный урок для всего человечества. Итак, наша драма начинается!”- так сказал Рама. После этого. Сита и Рама, обсудив детали дальнейших действий, спокойно уселись, ожидая вестников Раваны, который уже вступил в игру.

С этого момента все поступки и слова, все поведение Ситы и Рамы: муки расставания, приступы волнения и беспокойства, горестные стоны и душевные страдания - были искусной игрой двух гениальных актеров в ими же созданной драме. Могли ли быть подлинными чувства Рамы и Ситы, неотделимых друг от друга по своей природе? Их действия преследовали одну лишь цель: явить глазам зрителей - всему человечеству - редчайший и драгоценный пример.

В это время в хижину вошел Лакшмана. Его руки были полны фруктов и прочих съедобных даров леса. Вместе они совершили свою простую трапезу и выпили холодной прозрачной речной воды. Затем они сели на пороге своего жилища, любуясь красотою леса, далеких холмов и долин и негодуя на жестоких ракшасов, оскверняющих покой джунглей. С восторгом говорили они о святости и гармонии лесной жизни, а неподалеку от их обители Равана и Марича обсуждали, каким образом им проникнуть в хижину и осуществить свою гнусную затею. Мариче были отвратительны нетерпеливое возбуждение и упрямство Раваны, но ему не хватало мужества отказаться от соучастия в преступлении. Он не желал принимать смерть от руки злобного и порочного ракшасы, поэтому он примирился с ролью, отведенной ему Раваной и согласился действовать по его наущению. Он изменил свой облик, превратившись в сказочно прекрасного золотистого оленя. Равана не сомневался, что такое удивительное животное привлечет внимание Ситы и Рамы. Марича же тайно предавался сладостным мыслям: “О! Какой необыкновенный день ожидает меня! Через несколько мгновений я удостоюсь великой благодати - лицезрения троих самых прекрасных существ на земле. Взгляд самой Ситы упадет на меня. А затем, о, сам Рама будет преследовать меня, держа в руках свой лук и стрелы! Какой я счастливец! Я - раб, которому подобает ступать по следу, оставленному ногою Рамы; но сегодня мой Хозяин будет идти по моим следам! Конечно, я знаю, что втянут в самое ужасное и низкое из злодеяний! Но меня принудили к этому силой, я поступаю так не по своей воле - у меня не было другого выбора и поэтому я свободен от греха. Какой бы тяжкий грех я ни совершил, в тот миг, когда в мое тело вонзится стрела Рамы, пущенная его рукою, мое колдовское обличье исчезнет. Это поистине счастливая судьба! Кто осмелился бы мечтать о таком конце, и есть ли еще избранные, заслужившие такую награду? И не только эта редкая удача выпадет мне! При моем последнем вздохе мои глаза будут устремлены на Раму! Прямо передо мною будет сиять Его Божественная Красота, мои уста будут наслаждаться сладчайшим Именем! О! Какой смысл обрела наконец моя жизнь! В целом свете нет никого счастливее меня!”

Упиваясь такими блаженными мыслями, Марича медленно приближался к хижине. Всеведущий Рама и всеведущая Сита спокойно ожидали его появления. Они увидели оленя, боязливой и робкой поступью вы шедшего на поляну и замершего в нерешительности. Некоторое время он стоял, не шелохнувшись, не сводя глаз с Ситы и Рамы. Затем, словно испугавшись, несколькими грациозными прыжками он скрылся в зарослях лиан, но то и дело выглядывал оттуда, трепеща от любопытства. Сита, Рама и Лакшмана пришли в восторг от его красоты и шаловливой повадки. Заметив его блистающую, как золото, шкуру, они решили, что перед ними животное какой-то особенной редкой породы, и восхищались его волшебным очарованием. Сита сказала: “Если бы здесь со мною всегда был этот олень, какими счастливыми стали бы мои дни! Когда вы оба заняты своими важными делами, я могла бы безмятежно играть с этим ласковым ручным зверем. Пожалуйста, поймайте для меня этого маленького веселого оленя! Неужели вы не согласитесь исполнить такое невинное желание? Тогда я не буду скучать в одиночестве, я стану заботиться о нем и любоваться его резвыми играми!” Сита просила и умоляла, изображая непреодолимое желание заполучить сказочное животное.

Тогда Лакшмана, поднявшись со своего места, сказал ей: “Госпожа! Я поймаю для тебя этого оленя.” Но Рама остановил его. Он знал, что золотой олень готов отдаться только в его собственные руки. Поскольку Лакшмана не подозревал, что перед ним разыгрывается вступление к первому акту драмы, Рама проговорил: “Лакшмана! Это животное нужно поймать, не поранив его и не причинив ему ни малейшего вреда. Поэтому я сам попробую догнать его и привести сюда. Мне хочется самому исполнить желание Ситы.” При этих словах Лакшмана мгновенно умолк и сел, безропотно подчинившись приказу Рамы.

А Рама между тем продолжал, желая скрыть от Лакшманы, что им обоим, ему и Сите, известен дальнейший ход событий: “Лакшмана! Эти джунгли - постоянное прибежище ракшасов. Не забывай о том, что случилось два дня назад, когда их вожаки, Кхара и Душана, напали на нас. Их родичи и прислужники, объединив свои силы, в любой момент могут снова броситься в атаку. Поэтому тебе необходимо держать наготове лук и стрелы и с величайшей бдительностью следить за всем, что происходит вокруг. Не спускай глаз с Ситы, будь ей надежным стражем! Ни при каких условиях не оставляй ее одну! Этот олень может ускользнуть от меня и увести за собою далеко в джунгли. Я должен поймать его живым и, возможно, на это уйдет немало времени. Если в мое отсутствие Сите будет угрожать какая-то опасность, я надеюсь, что ты в полной мере проявишь свой ум и свою отвагу, чтобы защитить ее.”

Рама осторожно подкрался к кустам, где прятался таинственный олень, после чего быстро скрылся из виду. Золотой олень, бросившись бежать от Рамы, смотрел не вперед, а назад, вытягивая шею, чтобы ни на секунду не оторвать взгляд от своего преследователя! Рама радовался, наблюдая за его поведением. Он знал, что олень - не кто иной, как демон Марича, глубоко преданный ему, постигший и осознавший Принцип Рамы и Могущество Рамы. Поэтому Рама тоже не сводил глаз с оленя и с огромным интересом следил за его повадкой. В какой-то момент зверь очутился совсем близко от Рамы, но, совершив резкий прыжок в сторону, попытался увлечь его за собой на более дальнее расстояние. Рама, казалось, получал удовольствие от этой погони, от дразнящих уловок своей жертвы. Но вот настал миг, когда, натянув тетиву, он прицелился и пустил в золотого оленя свою меткую стрелу.

Когда роковая стрела поразила его, Марича громко вскричал: “О Сита! О Лакшмана!” голосом, исполненным мучительной боли и в предсмертной агонии упал на землю. Этот пронзительный крик услышали Сита и Лакшмана. Не успел звук достичь слуха Лакшманы, как Сита сказала тревожно: “Лакшмана! Ты слышишь? Это голос твоего брата. Он зовет тебя на помощь. Беги, беги немедленно, не то будет поздно! Эти ракшасы - великие мастера на колдовские трюки и перевоплощения. Они способны на страшные злодейства, меняя свой облик и скрывая свою истинную природу.” Сита требовала, чтобы Лакшмана, как можно быстрее, отправился к тому месту, откуда донесся зов о помощи.

Лакшмана, обладая острым и глубоким умом, мог мгновенно оценивать ситуацию и делать правильные выводы. Кроме того, он беспрекословно подчинялся приказам брата, и эти приказы были ему дороже собственного дыхания. Поэтому он сказал Сите: “Госпожа! С Рамой никогда не случится беды. Самый коварный из ракшасов не сможет причинить ему вреда. Ты же видела, как в мгновение ока он уничтожил тысячные полчища этих грозных ракшасов! Не беспокойся ни о чем! Наберись мужества и терпения. Рама скоро вернется в хижину, как всегда, бодрый и невредимый.”

Тут вновь издалека послышался отчаянный крик Рамы: “Сита! Лакшмана!”, и Ситой овладели еще большие испуг и волнение. Она воскликнула: “Лакшмана! Что с тобою? Отчего ты так бессердечен? Каковы твои тайные намерения? Ступай же! Поторопись и избавь своего брата от нависшей над ним опасности. Помоги ему! Иди!” Сита всячески демонстрировала свою тревогу и страх и делала все возможное, чтобы заставить Лакшману покинуть ее.

Разумеется, Сите было прекрасно известно, что Раме не угрожает никакая опасность. Но ей во что бы то ни стало нужно было “заложить основу” для дальнейших событий. Поэтому она изображала простую женщину, смертельно перепуганную криками мужа. Лакшмана убеждал ее всеми доступными способами; он жалобно умолял ее не вынуждать его идти наперекор воли Рамы. Видя, что все его доводы и мольбы бесполезны, он в конце концов решительно заявил: “Мать! Воля Рамы - моя жизнь. Это сокровище драгоценно мне как дыхание. Разве ты не слыша ла, что Рама велел мне ни на миг не оставлять тебя одну, лишив защиты? Поэтому я и шагу не ступлю отсюда, что бы ни случилось.”

Сите было необходимо отослать Лакшману, чтобы “освободить” Раване путь к хижине. Таков был план, созданный Рамой, имеющий целью уничтожение Раваны и всего отродья ракшасов. Сита, как и Лакшмана, была обязана выполнить приказ Рамы, и она продолжала настаивать на своем, вынужденно применяя резкие и обидные слова, которые могли бы подействовать на Лакшману.

Лакшмана крепко зажал уши руками; он не мог выносить таких несправедливых обвинений и грубых нападок. Он взмолился: “Мать! Я вытерплю любой, самый страшный гнев, который ты обрушишь на меня.” Но когда Сита, окончательно выйдя из себя, пригрозила Лакшмане, что сама отправится в джунгли искать Раму, если этого не сделает Лакшмана, тот понял, что у него нет выбора. Его терпение иссякло. Он не мог допустить, чтобы Сита в одиночестве бродила по лесу в поисках Рамы и спасала его от опасности. Поэтому с тяжелым сердцем он покинул хижину и удалился в джунгли.

Перед уходом он попросил Ситу оставаться внутри обители, крепко заперев двери, и ни под каким предлогом не выходить наружу. Он убеждал ее соблюдать осторожность и бдительность. Затем он вышел из хижины, не имея на это ни желания, ни сил! Он обошел вокруг нее, взывая к лесным духам и умоляя их хранить и беречь Ситу. Он начертал четыре магических круга, произнеся над ними могущественную мантрузаклинание и попросил Ситу не переступать их ни при каких обстоятельствах, не поддаваясь ни уговорам, ни требованиям.

Лакшмана был личностью, наделенной высочайшими добродетелями; он разрывался между двумя прямо противоположными приказами, ни одним из которых он не мог пренебречь. Его терзания и муки были невыносимы. Он был вынужден действовать наперекор воли Рамы; ему пришлось оставить Ситу одну безо всякой защиты. Его сердце трепетало от ужаса. Он шел вперед, но ноги отказывались нести его; на каждом шагу он оборачивался, с тоскою глядя на хижину, где осталась Сита.

Тем временем Равана, с нетерпением ожидавший этого момента, был занят преображением своего одеяния и облика. Его внешность стала подобна риши; но его устремления, несмотря на врожденную мощь и способность устрашать богов и демонов одним звуком своего имени, были низменны и трусливы, как у вороватого пса. Боязливо осмотревшись вокруг, он, крадучись, с отчаянно бьющимся сердцем, приблизился к хижине. Когда он попытался открыть дверь, магические линии, начертанные Лакшманой, угрожающе вспыхнули языками пламени. Равана испугался, что его план может провалиться и что ему придется столкнуться с еще худшими напастями. Поэтому он не посмел преступить черту и прокричал: “Хозяйка обители! Не откажи мне в подаянии!”

Сита услышала крик; она знала, что это был Равана. Она взяла несколько фруктов и кореньев, отворила дверь и встала на пороге. Но Равана не отважился приблизиться к ней, чтобы принять дары из ее рук. Он сказал: “Я не должен подходить близко ни к какой обители: это мой священный обет.” Он хотел, чтобы Сита положила подаяние прямо ему в ладони. Сита ответила: “Но я не могу преступить линию, начертанную моим братом. Подойди же, почтенный мудрец! Прими от меня эти дары!” Но самозванец, прикидывающийся нищенствующим монахом, твердил свое: “Госпожа! Я не пересеку запретную черту и не смогу принять через нее подаяние. Таково правило аскетов, подобных мне. Выйди же! Подай мне эти плоды! Я голоден! Я очень голоден!” Он так хорошо играл свою роль, так тяжело вздыхал и так выразительно жестикулировал, что Сита решилась переступить черту, чтобы из рук в руки вручить ему подаяние.

Все дальнейшее произошло в доли секунды. Стоило Сите оказаться за пределами магического круга, Равана крепко схватил ее и вместе с нею вскочил в ожидающую неподалеку летающую колесницу. Не обращая внимания на ее громкие причитания, он с бешеной скоростью помчался вперед. Сита закричала в отчаянии: “О Рама! О Лакшмана! Спасите меня от этого злобного чудовища!” Отшельники и прочие обитатели леса в окрестностях Панчавати слышали этот крик, но были бессильны спасти ту, что была похищена. Поблекла и пожелтела яркая зелень леса, когда пронесся над ним этот голос, полный мучительной боли. “О Рама! О Мой Повелитель! Спаси меня! Спаси! Спаси меня от этого злобного чудовища!” - многоголосым эхом звенел в лесу этот крик, и все живое застывало в оцепенении, пораженное ужасом.

Сидя в колеснице Раваны, летящей как ветер, Сита осыпала ее владельца жестокими упреками: “Равана! Собственными руками ты прокладываешь путь к своей гибели! По своей воле ты навсегда стираешь с лица земли все свое царство, всех своих подданных, всю свою династию. Сейчас ты торжествующе смеешься, совершая это злодейство, но придет день, и тебе придется платить за свой грех со слезами на глазах. Жалкое ничтожество! Как мог ты, долгие годы предававшийся аскете, опуститься до такого отвратительного поступка?!” - такими словами пыталась Сита вразумить и предостеречь Равану; она также неустанно взывала к Раме и Лакшмане, умоляя освободить ее.

Вождь орлиного племени Джатайю услышал жалобные крики, доносящиеся из колесницы. Он узнал голос Ситы. Он понял, что Сита пленена и похищена Раваной. Джатайю сетовал на свою старость и дряхлость, сделавшую его слишком слабым, чтобы сразиться с Раваной, злодеем, уносящим ее в свое логово. Но он почувствовал, что, несмотря ни на что, должен попытаться помешать ему. Он знал, что нет поступка благороднее, чем спасение женщины из хищных когтей негодяя, разлучившего ее с господином и повелителем. Он решил пожертвовать жизнью, если это потребуется, применить всю свою силу и сноровку ради священного акта служения - вызволения Ситы из демонических объятий Раваны. Кружась над колесницей, Джатайю кричал: “О Сита! Оставь свой страх! Я уничтожу этого жестокого злодея и освобожу тебя! Я верну тебя Раме.” В стремительном полете он бросался вниз, наперерез колеснице и поражал Равану ударами своего острого клюва, отчего тот истекал кровью. Он хлестал колесницу своими огромными крыльями, пытаясь остановить ее, и создал поток встречного ураганного ветра, чтобы снизить ее скорость.

Но даже в борьбе и полете, держась в воздухе на слабеющих крыльях, он давал Раване бесценные советы, призывая одуматься, пока не будет слишком поздно. “Равана! Этот шаг не приведет тебя к добру! Отпусти Ситу и отправляйся домой с миром! Иначе ты и все твое племя будут сожжены дотла гневом Рамы, как мотыльки, летящие в огонь. Твоя спесь обернется для тебя крахом. Похищение чужой жены - тягчайший из грехов. Только тот, чье сердце изъедено пороком, жаждет овладеть чужой женой и пускается в путь, чтобы похитить ее! Только грубое животное, хуже трусливого пса или хитрой лисы, может пасть так низко. Ты ведешь себя как слепой безумец, не ведающий, что ждет его впереди! Подумай, существует ли деяние более варварское, чем то, на которое ты решился? О! Какими грехами были отягощены твои родители, породившие такого сына, как ты? Твой разум помутился, ибо ты полагаешься на свою физическую мощь, на свои несметные богатства и на неограниченную власть над подданными! Но запомни: все это сгорит в жарком пламени, обратившись в горсть пепла. В единый миг рассеется твое могущество, дарованное тебе в награду за годы покаяния. Оставался бы ты сам в покое и бездействии, если бы твои сородичи-ракшасы похищали твоих жен и домогались их любви? Тот, кто чтит и уважает женщину, независимо от того, чья она жена - своя или чужая, никогда бы не навлек такой позор на свою голову!”

Джатайю кружил над колесницей, выкрикивая эти золотые мудрые слова. Слушая царя орлов, Сита испытывала огромное облегчение. Ее утешали и успокаивали эти речи, так безупречно и точно отражавшие истину.

Отважному Джатайю удалось остановить колесницу и вызвать Равану на поединок; демон успел помочь Сите спуститься и положил ее под деревом. Однако древние годы безжалостно брали свое; у орла не было сил для долгой схватки, и вскоре он почувствовал, что близок к поражению. Но во время жестокой битвы он сбил царскую корону с головы Раваны и когтями вырвал клочья его волос! Он клевал его так свирепо и беспощадно, что демон стал похож на огромную тушу, истекающую кровью. Своим острым клювом и мощными крыльями он нанес Раване такие страшные раны, что несколько поубавил его спесь и высокомерие! Тогда, в приступе отчаянной ярости, Равана выхватил свой грозный кривой меч и одним ударом отрубил крылья Джатайю. Беспомощная птица, как камень, упала на землю. Для орлов крылья все равно что дыхание жизни. В смертной муке Джатайю выкрикнул имя Рамы и затих, поверженный и недвижимый. Жизнь еще теплилась в его теле. Он думал: “Я дрался из последних сил во Имя своего Господина, но борьба не принесла успеха. И в этом проявилась воля Рамы! Должно быть, все, что случилось, было задумано Рамой ради конечной цели - принести пользу всему человечеству. Если это не так и не будь на то Его воли, мог ли кто-нибудь похитить Ситу? Теперь я буду молиться только об одном: чтобы мое дыхание не прервалось до того мига, как я встречу Его и расскажу Ему о происшедшем. Это будет моей последней и главной целью в жизни.” Джатайю закрыл глаза и погрузился в молитву.

Тем временем Равана, схватив Ситу, вновь усадил ее в колесницу и с огромной скоростью понесся вперед, дрожа от испытанного потрясения. Джатайю видел, как стремительно он скрылся и слышал крики Ситы о помощи. Он был вне себя от горя, что бессилен остановить его; он лежал на земле, весь мокрый от слез; его душа стремилась к Раме, а язык еле слышно шептал Его Имя. “Когда смерть подкрадывается совсем близко, когда несчастье в двух шагах, события становятся непредсказуемы, но они несут в себе тайный смысл и дают бесценные уроки. Вся природа переворачивается вверх дном! Именно потому, что грядет близкий конец Раваны, и все его отродье будет сметено с лица земли, он и ведет себя так странно, действуя, как последний безумец.” Открыв для себя эту истину, Джатайю напряг свою волю, чтобы удержать ускользающую из его тела жизнь до появления Рамы.

Убив демона-оборотня, превратившегося в Золотого оленя, Рама возвращался в Панчавати, пробираясь сквозь заросли джунглей. Он размышлял о том, что сюжет его истории, должно быть, уже завязался в лесной обители в его отсутствие, как требовала того Божественная Воля. “Пройдет еще немало времени, пока людям будет дано понять, что все происходящее подчинено Божественному Промыслу, и есть не что иное, как исполнение мною изобретенного Плана; поэтому мне следует и дальше вести себя, как обыкновенному смертному” - так рассуждал про себя Рама. На полпути к хижине он заметил идущего навстречу Лакшману и решил, что еще не время сообщать ему о тайной цели, ради которой разыгрывается трагедия. Поэтому он возмущенно воскликнул:

“Лакшмана! Брат! Ты не послушался меня и пренебрег моим наказом! Ты ушел из хижины, бросив Ситу в одиночестве! Как мог ты поступить так? Она совсем беззащитна, а ты бродишь по лесу так далеко от нее! Увы! Или ты не видел собственными глазами, как жестоко и беспощадно все демоническое племя ракшасов? Как же осмелился ты покинуть ее? О горе мне! Страшно подумать, что могло случиться с нею! Я боюсь, что стряслась неслыханная беда. Я чувствую, что Ситы уже нет там, в нашей тихой обители. О! Что же нам делать? Что ждет нас впереди?”

Услышав эти жалобные и тревожные слова, Лакшмана упал к ногам Рамы и произнес дрожащим голосом: “Брат! Ты знаешь меня, как самого себя. В любое мгновение я готов положить к твоим ногам свою жизнь, свое дыхание. Мог ли я даже помыслить о том, чтобы ослушаться твоего приказа? Однако сегодня это случилось. Силу, принудившую меня к неповиновению, вселила в меня сама моя Судьба. Что мне оставалось делать? Этот душераздирающий вопль, вырвавшийся из глотки злосчастного оленя-оборотня, донесся до нашей обители. Стоило Сите услышать его, как она принялась убеждать меня всеми возможными способами, чтобы я поспешил тебе на помощь. Мне известно, на какие хитрые уловки способны ракшасы, и я припал к ее ногам, моля простить за отказ исполнить ее просьбу. Я говорил ей: “Никто не может причинить Раме вреда. Ему не угрожает никакая опасность. Эти крики - всего лишь коварные козни ракшасов.” В этот миг снова послышался вопль отчаяния. Тогда последнее мужество покинуло ее. Этот демон кричал голосом, неотличимым от твоего! Она словно обезумела, позабыв о своей истинной сущности! Отбросив все понятия о добронравии, о родстве, о семейных узах, она произносила слова, которые не должны быть произносимы или услышаны. Я не мог этого вынести! Поэтому я велел ей принять все меры предосторожности, а со своей стороны сделал все, чтобы оградить ее от опасности. После этого я покинул хижину. Я с радостью приму любое наказание, которому ты подвергнешь меня; я пройду через все испытания, чтобы искупить свою вину.”

С этими словами Лакшмана простерся у ног Рамы. Рама ответил ему: “Лакшмана! Ты не должен был оставлять ее одну, какова бы ни была причина. Я предчувствую, что Ситы не окажется в обители, когда мы придем туда. Достойны ли мы будем того, чтобы зваться героями, если, отлучившись ненадолго в лес, не способны защитить Ситу от нападения ракшасов? Посмеешь ли ты посмотреть людям в глаза, когда завтра они скажут, что Рама не уберег свою жену от несчастья и позора и позволил демонам похитить ее? Сможешь ли ты спокойно выслушать эти обвинения? О! Как смогу я пережить эту трагедию?” Рама стенал и сокрушался от терзавшей его душевной муки, словно простой мирянин, убитый горем. Он побежал к хижине, чтобы убедиться, что страшные опасения подтвердились.

Как и предвидел Рама, в обители никого не оказалось. Изображая безысходное отчаяние, Рама оплакивал исчезновение Ситы. Лакшмана, сраженный горем, упал на пол там, где стоял. Зная, что является виновником несчастья, он приготовился расстаться с жизнью, но быстро опомнился, осознав, что Рама, потеряв Ситу, будет обречен на еще большие страдания и муки, если и его брат покинет этот мир, лишив себя жизни. Он представлял себе, как Рама после его смерти будет блуждать по лесу в тоске и одиночестве и некому будет накормить и напоить его. Лакшмана не мог смотреть на горе Рамы и пережить утрату Ситы. Он лишился дара речи и был не в силах шевельнуть языком, чтобы вымолвить хоть одно слово утешения и сочувствия. Отрешившись от невыносимой для него действительности, он погрузился в глубокие раздумья, восстанавливая в памяти все события, произошедшие за этот день. И вскоре он пришел к выводу, что разразившаяся “беда” есть результат Божественной Воли Рамы! Он вновь осознал то, что ему было всегда известно: его брат - не простой смертный; теперь он был уверен, что перед ним разыгрывались сцены драмы, последний акт которой принесет человечеству мир, покой и процветание. Ибо Тот, кто с радостью осушал все слезы людского горя, Тот, кто всегда был Хранителем Мира, Тот, в ком до сих пор никто не замечал и следа печали, сейчас скорбит и стенает как обыкновенный человек, разлученный со своей женой! Охватив эту истину просветленным умом, Лакшмана с великим облегчением понял, что все это - игра, задуманная и управляемая Рамой! Лакшмана прекрасно знал о несравненной добродетели Ситы. То, что женщина такой безупречной чистоты столкнулась с подобной напастью, могло объясняться только одним: ролью, отведенной ей Рамой в его земной мистерии. Ни одно существо в целом свете не пошевелит и пальцем, не будь на то воли Рамы! Но Рама снизошел на землю в человеческом обличье, намереваясь, подавая драгоценный пример, вести за собою человека путем разума, справедливости, нравственности, добродетели, искренности, отречения, преданности и смирения. Лакшмана осознал, что в этом и состоит смысл игры, задуманной Рамой и Ситой. Он понял, что и он сам - не более чем актер, чей долг - сыграть предназначенную роль со всем совершенством, на которое он способен.

Приободрившись от этих мыслей, Лакшмана приблизился к Раме и припал к его ногам. Он сказал: “Брат! Я знаю, что ты - Режиссер Вселенской Драмы. Ты можешь все и знаешь обо всем. Все происходящее - лишь исполнение твоей воли. Все события были заранее известны тебе. Я не сомневаюсь в этом, я в это твердо верю. Я верю в то, что череда разыгранных сцен приведет к намеченной тобою цели - миру на земле и истреблению ракшасов. Мой разум подсказывает мне эту истину и призывает меня к стойкости в этой вере. Такова, должно быть, Правда, скрывающаяся за актерской маской. Умоляю, скажи мне сам эту Правду и успокой мой ум.”

Рама ответил с улыбкой: “Лакшмана! Ты - часть моего существа; разве могу я что-то скрывать от тебя? Ты сам постиг истину. Я воплотился на Земле, чтобы укрепить и поддержать Дхарму (Праведность). Для этого я должен явить миру множество примеров праведных и неправедных действий. Плачущего ребенка необходимо утешить, чтобы он стал безмятежен и весел, и для этого есть множество способов: ласковые уговоры, игры, песенки и цветные погремушки, мягкая колыбель. Мать должна проявить незаурядную изобретательность, чтобы успокоить младенца и напоить его молоком, в котором он нуждается. В сущности, ее главная цель - накормить ребенка. Но, посуди сам, насколько полезны и необходимы сами по себе эти усилия матери: терпеливое укачивание, нежные колыбельные песни, игрушки и ласковые слова, шаловливые игры и прибаутки. Но они же помогают ей утолить голод своего дитя и прекратить его горестный плач. И для этой цели они тоже незаменимы. Все эти уловки и выдумки, вместе взятые, нужны для того, чтобы накормить всех голодных и успокоить всех страждущих. Теперь ты понимаешь, брат, что я, как Мать всей Вселенной, изобретаю всевозможные способы и игры, чтобы восстановить праведность и уничтожить зло. Заранее наметив ход игры, я поставил перед собою двойную цель: избавление людей от страданий и обретение ими счастья и блаженства; все происходящие события - не пустая забава. Простой народ строит свое поведение, ориентируясь на идеалы, которые внушаются ему. Как Вождь и наставник, я обязан наглядно продемонстрировать людям живой пример идеального поведения. Я не вправе считать себя истинным Владыкой и Учителем, пока не внушу им на практике великие истины, мною же созданные и проповедуемые. Когда появляются “вожди” и “учителя”, недостойные зваться таковыми, и захватывают власть, Праведность приходит в упадок, а неправедность буйно разрастается, как невыполотый сорняк. Поэтому, брат, запомни: тот, кто имеет власть и авторитет Учителя и Вождя, должен нести людям высокие истины прежде всего путем собственного примера; он обязан помочь им осознать идеалы, которые провозглашает, активно и искренне претворяя их в жизнь. Это единственный путь заслужить Милость Бога и благодарность народа.

Сита знает о той роли, которую играет. Эти два тела - мое и Ситы - ощущают радость соединения и боль расставания только как тела. Боль и удовольствие, слезы и стенания - иллюзорны и нереальны. Переживать эти чувства и считаться с другими нормами человеческой жизни вынуждает меня принятая Инкарнация - воплощение в человеческом облике. Я открываю тебе тайну моей Реальности; имей в виду, что и ты должен будешь участвовать в действии, и по мере того, как история будет развертываться, играть свою роль в соответствии с временем, обстоятельствами, местом, случаем и зрителем. Эта Божественная Мистерия - за пределами понимания большинства людей. Итак, ты должен хранить молчание и действовать согласно правилам игры. Мы обязаны сосредоточить все внимание на миссии, с которой мы явились.”

После этого Откровения они немедленно включились в поиски Ситы. Они оба во время этих поисков играли свои роли искренне, увлеченно и правдиво. Не только братья, но и Сита проявила высокое мастерство и благородство и действовала с той же стойкостью и искренностью, невзирая на то, что стражники-ракшасы, охраняющие место ее плена - ашоковую рощу, безжалостно запугивали ее и угрожали ей. Она не дрогнула и не сдалась, она храбро отстаивала свою решимость спастись и сохранить чистоту. Она свято хранила свою клятву Раме.

Драма, разыгрываемая между двумя враждующими силами, выдвигает перед каждым семьянином и каждым членом общества высочайшие идеалы праведного поведения. Она показывает отцам, матерям, вдовам, мужьям, братьям и друзьям примеры наилучшего поведения, которое ожидается от них, а именно: как каждый из них должен следовать своему обещанию, своему долгу и идти по пути добродетели. Рамаяна утверждает идеалы для всех жизненных отношений и предлагает способы для реализации высочайших целей человеческой жизни. Нигде более не найти такого разнообразия и такого количества моральных сентенций и применения их на практике. Текст Рамаяны вобрал в себя руководство по праведному поведению во всех ситуациях и во всех условиях; он учит, как оправдать рождение человека, как осуществлять управление государством, как регулировать реакции людей и как создавать законы, которые могут контролировать и совершенствовать их устремления. Достаточно было бы внимательно изучить Рамаяну и применять ее в каждодневной жизни, чтобы человечество смогло обрести мир и добиться процветания во всех сферах жизни.

Рама и Лакшмана должны были узнать, каким образом исчезла Сита, почему и когда это случилось, где она может находиться сейчас. Чтобы найти ответы на эти вопросы, они, вооружившись, покинули обитель. Они тщательно осмотрели каждый водоем и каждый холм в окрестностях Панчавати, но никаких следов не обнаружили. Пробираясь по джунглям, они увидели сломанные ветки деревьев, лежащие на дороге. Были и другие свидетельства борьбы, которая здесь происходила. Рама привлек к ним внимание брата. Он сказал: “Здесь, похоже, была битва”, - и осмотрелся вокруг, чтобы понять, кто с кем сражался. Он обнаружил орла, поистине царственного вида, который лежал на земле и, задыхаясь, ловил клювом воздух. И хотя глаза его были закрыты, он с благоговением повторял любимое имя “Рама, Рама”. Братья подошли к птице и ласково погладили ее по голове и перьям. Когда рука Рамы благословила царя орлов нежным прикосновением, тот ощутил прилив сил. Он приоткрыл глаза, посмотрел вокруг себя и увидел прекрасный Лик Рамы, который мог бы пленить все три мира. Его захлестнули сразу два чувства - радость и боль. Раненая птица была не в состоянии ни сдвинуться с места, ни повернуться в сторону. Но увидев Раму, орел собрал остатки сил и немного прополз вперед. Приподняв голову, он склонил ее у ног Рамы. Рама положил его голову на свое колено и, нежно гладя умирающего орла, пытался пробудить его память и вдохнуть в тело немного жизни.

Джатайю сказал слабым голосом: “Господин! Когда злобный Равана, подчинившись преступным целям, презрев честность и справедливость, отбросив все, что приобрел годами аскетизма, увозил Мать Ситу на колеснице через лес, словно пес, убегающий украдкой, или лиса, хитро петляющая на ходу, Мать всех Миров, Дочь Джанаки, громко стенала “Рама, Рама”, и от ее крика все джунгли погрузились в мрачное оцепенение. Я услышал этот стон, но не знал, от кого он исходит. Я подлетел ближе и, к великому моему изумлению и великой горести, увидел, что в беде была Мать Сита! Разве мог я оставаться спокойным? Старый и одряхлевший, я произнес твое Имя и обрел тем самым силы и храбрость, чтобы ринуться в бой. Я налетел на него так яростно, что из его тела брызнула кровь. Он положил Ситу в тени под деревом и со всей свирепостью бросился на меня. Он выхватил свой меч и рассек мои крылья на куски. Я ничего не мог сделать, чтобы остановить колесницу, на которой он увозил Ситу. Я лежал здесь, оплакивая свое поражение и ожидая твоего прихода. Я чувствую себя очень несчастным, что не мог спасти Ситу, хотя и видел, как ее увозил этот злодей.” Джатайю плакал в отчаянии, когда произносил эти слова.

Рама, проявляя огромный интерес и волнуясь, обратился к Джатайю: “О Предводитель орлов! Я никогда не забуду о твоей помощи. Доброе дело, которое ты совершил, принесет тебе благо в другом мире. Не отчаивайся!” Говоря это, он протер израненные крылья своими спутанными волосами, а Лакшмана принес немного воды, чтобы утолить жажду орла и облегчить его страдания. Рама вливал воду - капля за каплей в клюв орла. Джатайю пришел в восторг от такого счастья, и его глаза засияли в экстазе. Он сказал: “Рама! Я даже счастливее твоего отца, потому что ему не выпало счастье пить воду из твоих рук, когда он покидал этот мир. Я же смог сделать мой последний глоток из твоих золотых рук! Я смог отдохнуть на твоих коленях! Я смог пить нектар из твоих ладоней! И делая последний вздох, я смог усладить свой взгляд видом твоего прекрасного, как лотос, Лика. Я уверен, что в ином мире я соединюсь с тобой. О! Поистине я благословен!” После этого он сказал слабеющим голосом: “Рама! Этот ужасный демон понесся к югу. Вполне может быть, что он уже достиг Ланки. Поэтому отправляйся прямо на Ланку, уничтожь этого злодея и увези Ситу с собой.” Джатайю больше не мог говорить. Он еще раз вскрикнул: “Рама!”, - и испустил дух. Рама позволил живому дыханию Джатайю слиться с Ним. Он совершил погребение тела птицы и прощальное омовение. После этих обрядов он двинулся к югу, мысленно рисуя себе южные страны и те места, где находилась Сита.

На пути их подкараулила демоница Аджа-Мукхи. Их красота пригвоздила ее к месту. Она сказала себе: “О! Какие прекрасные тела! Какое совершенство! Какое пиршество для глаз! Я должна соединиться с ними и вкусить наслаждение!” Решившись на это, она схватила Лакшману за руку и прижалась к нему. Лакшмане стало ясно, что она страдает “недугом Шурпанакхи” и не заслуживает ничего, кроме презрения. Он отсек ей конечности, преподав жестокий урок. Джунгли, через которые они пробирались, были такими же жуткими, как и демоны, попадавшиеся им на пути. Лес кишел дикими зверями, они угрожающе рычали, ревели, завывали. Даже самое стойкое сердце задрожало бы при этом от страха. Когда братья пересекали лес, перед ними вдруг появился демон Кабандха - бесформенная, перекореженная масса; он преградил им путь и потряс лес чудовищным хохотом. Он попытался схватить Раму и Лакшману, но Рама не дал ему этого сделать и убил его. Он был безголовым чудовищем, с руками невероятной длины, со ртом посередине живота! Он был грозой этого леса, пожирающим все, что только могли захватить его лапы. Убив его, Рама избавил обитателей леса от страшнейшего врага.

Перед самой смертью Кабандха понял, кто был его противник: он узнал Раму. И он сказал: “Учитель! Ты только что освободил меня от пут проклятья, которое обрекло меня на эту шутовскую и жестокую роль. Мои грехи искупаются тем, что я увидел тебя.” Падая к ногам Рамы, Кабандха сказал: “Твоя миссия закончится успешно, на пути у тебя не будет ни промедления, ни препятствий. Ты одержишь триумфальную победу над силами зла.”

Рама, чье щедрое сердце любило всех, покинул это место и пешком двинулся вперед со своим единственным спутником - братом. Вскоре они увидели старую женщину, согнувшуюся в три погибели; она не могла держать голову прямо, зрение ее совсем ослабло, руки дрожали. Она приблизилась к ним, неся на голове корзину с фруктами! Она увидела прекрасных братьев и догадалась, что это - те двое, которых с таким волнением и восторгом описывали лесные риши. Поставив корзину на землю, она остановилась на дороге и стала шептать: “Рама, Рама”, - с благодарностью и почтением. Лакшмана подумал, что перед ними - перевоплотившийся коварный ракшаса, который появился, чтобы навредить им. Но Рама знал, что брат ошибался. Он велел ему сесть под дерево, стоявшее рядом с ветхой обителью, где жила старуха Сабари. Она же увидела глаза, подобные лепесткам лотоса, кольца волос на лбу, прекрасные гибкие руки, достигающие колен, и темно-голубое лицо Рамы. Больше она не могла сдерживать своего восторга, не могла скрыть своего обожания. Она бросилась к ним и упала к ногам обоих. Она спросила: “Откуда вы пришли? Как вас зовут?” Рама ответил со спокойной улыбкой: “Мать! Мы пришли из Айодхьи и поселились в лесу; мое имя - Рама, а это брат мой - Лакшмана.” Сабари воскликнула: “Господин! Я долго лелеяла мечту - и она осуществилась. Я ждала Твоего прихода дни и ночи, в поисках Тебя я вглядывалась вдаль, пока глаза мои не стали мутными и безжизненными. Но я наконец добилась успеха, мое страстное желание удовлетворено. Мой пост и бодрствование принесли плоды.

О! Я вознаграждена! И это - благодаря Милости моего Гуру и таинственному Промыслу Божьему.” Она поднесла корзину к Раме. Рама спросил ее: “Мать! Ты говорила о Гуру - кто же он, твой Гуру?”

Она ответила: “Его имя - Матханга риши. Ведь женщин не берут ученицами в монастыри, поэтому я слушала его уроки, спрятавшись за деревьями и кустами. Я служила моему Гуру и другим риши тем, что убирала шипы и колючки с тропинок, ведущих к рекам, где они совершали омовения. Для этого я катилась по земле, собирая их на себя, так как мне нужно было сделать это рано, до рассвета. Я также убирала острые камни, чтобы они не повредили ноги. Я питалась плодами и кореньями, как и другие ученики. Я служила моим учителям, незамеченная ими, и проводила дни в глубине джунглей. Матханга - Махатма, которому были известны мои духовные устремления, однажды сказал мне: “Мать! Твое тело уже состарилось. Если ты будешь так сильно напрягаться, то скоро истощишь свои силы. Поэтому - приходи, живи в обители и отдыхай.” К этому времени риши принял решение покинуть свое тело. Он призвал меня и сказал: “Сабари! Труд, к которому я был призван, окончен, и теперь я намерен оставить это тело. Ты же останешься жить в этом монастыре. Пройдет немного времени, и Рама появится в лесу. Пригласи его войти в нашу обитель и окажи ему хотя бы маленькую услугу. Пусть монастырь будет освящен прикосновением его ног.” Я изо всех сил противилась его решению, я говорила Гуру, что без него никогда не буду счастлива в этом монастыре. Я умоляла его взять меня с собою - через смерть - туда, куда уйдет он. Но мой Гуру не склонен был уступать моим желаниям. Он повторил, что я должна жить здесь и ждать прихода Рамы и что я не могу уйти от ответственности и лишить себя, кроме того, великой радости. С того дня я нахожусь здесь, простирая руки, чтобы приветствовать тебя, вглядываясь в горизонт и неся на себе тяжесть этого одряхлевшего тела для того, чтобы жить - и увидеть тебя и послужить тебе. О Рама! О Господин! О Сострадающий несчастным! О Обитающий в сердцах риши! Желание моего Гуру исполнилось. Обитель - в нескольких шагах отсюда, будь милостив и освяти ее, переступив ее порог.” Сабари упала к ногам Рамы и молила его откликнуться на последнюю просьбу ее Гуру.

Рама, конечно же, был счастлив, встретив в старой женщине такую преданность и самоотверженность. Он был самим воплощением стихийно изливающейся любви. Он встал и вместе со своим братом Лакшманой направился к монастырской обители и зашел в нее. Сабари захватил поток радости. Этот поток прорвал все преграды и вырвался наружу, приведя Сабари в состояние экстатического восторга. Эта жемчужина среди женщин была до того мгновения так слаба, что едва могла сделать несколько шагов, теперь же в ней проснулась сила тысячи слонов! Она бодро зашагала к реке и в считанные минуты вернулась с прозрачной прохладной водой - удивительно сладкой на вкус. Она тщательно выбрала из корзины несколько фруктов, показавшихся ей самыми сочными и спелыми, и предложила их братьям. Пока они ели, она, счастливая, смотрела с благодарностью на их прекрасные лица, а когда они завершили трапезу, омыла их ноги и окропила свою голову каплями воды, освященной их прикосновением. Она сказала: “Господин! Больше желаний у меня нет. Для чего мне теперь жить? Я жила до нынешнего дня только ради одной минуты счастья - обрести Даршан Рамы. И я обрела этот Даршан! Теперь освободи меня, позволь предать Твоим Лотосным Стопам мою жизнь, мое дыхание. Я слышала, как неустанно превозносили твою славу мудрецы и святые. Сегодня я сама увидела ее, и я полна благодарности и радости.” Рама с удовольствием ел плоды, которые поднесла ему Сабари с такой преданностью. Вкушая их, он сказал:

“Мать! Эти фрукты так же сладки, как твое сердце. Право же, это не те фрукты, что растут на деревьях. Дикие плоды джунглей совсем не так сладки, как эти. Они и не могут быть такими. Это же - фрукты, растущие на святом древе жизни, на ветвях чистого духа, в солнечном сиянии любви.” Рама ел плоды, не переставая расхваливать их вкус.

Лакшмана был счастлив, видя Раму в приподнятом настроении, ведь Рама уже давно не ел с таким удовольствием. Лакшмане все время приходилось убеждать его съесть хотя бы немного, он упрашивал его, уговаривал, умолял, но, даже когда плоды были очищены, нарезаны и разложены перед ним, Рама, удрученный разлукой с Ситой, несмотря на все усилия Лакшманы, съедал иногда лишь половину плода. Лакшману постоянно снедало беспокойство, что Рама ест такую малость. Сегодня Сабари дала ему фруктов, которые спелыми упали с деревьев; она обычно вытирала с них пыль, мыла их и хранила для Рамы несколько дней, но так как он не приходил, она съедала их сама как освященную пищу, подаренную ей самим Рамой. Каждый день бродила она по лесу в поисках сладких плодов, которые могла бы положить перед Рамой. И сегодня фрукты были насыщены ее любовью и смирением, а потому стали вдвойне притягательными. Лакшмана понимал, что в этом и есть причина удовольствия, с которым вкушал их Рама. Он был полон восторга, его восхищала преданность Сабари, так щедро вознагражденная. Рама оценил божественную радость, переполнявшую старую Сабари. Она была результатом долгих лет духовных исканий и практики отшельницы.

Сабари, стоя со сложенными руками перед Рамой, сказала: “Господин! Я принадлежу к низшей касте; я темна и невежественна, мой интеллект не искушен; я - низшая из низших. Как смогу я превозносить тебя или описать твою Славу? Я не сильна в красивых речах; я не развивала свой разум. Я не предавалась суровой аскезе, необходимой, чтобы постичь Божество. Я нахожусь на самой низкой ступени духовной Сад ханы. Моя единственная сила - любовь к Богу. У меня нет другой поддержки.” Она взывала к состраданию Рамы, прося выполнить ее желание. “Твоя милость беспредельна”, - сказала она. Рама внимательно слушал ее. Он взял ее за подбородок и посмотрел прямо в глаза. Он проговорил: “Мать! Преданность - это главное, что мне нужно, все остальное - второстепенно. Я не придаю никакого значения таким вещам, как ученость, ум, положение в обществе, социальный престиж, каста. В моих глазах они не имеют никакой цены. Больше, чем магические силы, приобретенные духовными занятиями и аскезой, я ценю сладость преданности, наполненной любовью. Я ищу только это. Человек, в котором нет любви, так же бесплоден, как облако без влаги, как деревья-пустоцветы, как корова, не дающая молока. Он всегда далек от Бога и никогда не заслужит его милости. Сабари! Я хотел бы, чтобы из девяти путей, существующих для проявления преданности, человек оставался верен хотя бы одному. Я обнаружил, что ты следовала до конца всеми девятью путями! Поэтому я не вижу никого другого, кто был бы выше тебя в духовных достижениях. Я поистине ликую, наблюдая за тобой, ибо ты выказала преданность такую чистую, стойкую и самоотверженную, которая есть Сама Любовь, исходящая из сердца и щедро льющаяся повсюду, охватывая все живые существа. Ты никогда никого не оклеветала, даже во сне. Вот что сделало твою душу такой чистой. Твой ум не расцветает, сталкиваясь с “добром” и не увядает, когда приходит “зло”. Ты поистине благословенна.”

Сабари жадно вслушивалась в эти утешительные слова Рамы. Она сказала: “Рама! Нет другого пути для преданного, кроме как стремиться доставить радость Божеству, так ведь? Я не мечтаю ни о чем другом. Сегодня мой Отец, мой Бог, Владыка моей жизни, Господин всех миров, Создатель всего явился передо мной! Чем мне измерить мое счастье, о Повелитель Ситы, дочери Джанаки?” Как только она упомянула имя Ситы, братья вернулись к печальной действительности. Рама сказал ей:

“Увы, Сабари, все это время ты держала нас в приподнятом настроении, заставив позабыть тревогу и одаривая радостью, теперь же внезапно погрузила нас в скорбь.” Сабари почувствовала угрызения совести, она подняла голову в испуге и произнесла с мольбой: “Господин! Почему ты говоришь так? Прости мне мою оплошность!” И она упала к ногам Рамы.

Рама спросил ее: “Сабари! Знаешь ли ты что-нибудь о Сите? Слышала ли о ней?” Сабари ответила: “Знаю ли я? Знаю ли я о Сите? Нет такой женщины, которая, зная о Принципе Рамы, не знала бы о Принципе Ситы, Жемчужины среди женщин, Венце добродетели, Свете женственности! О! Какое ей выпало счастье! Она - сама тень моего Рамы! Рама! Я должна сказать тебе, что мой Гуру, риши Матханга, говорил мне о сущности Ситы. Конечно, ты все это знаешь сам. Но ведь ты спросил меня, знаю ли я о Сите, и я отвечу тебе. Рама затуманил иллюзией умы Ман тары и Кайкейи для того, чтобы выполнить свою миссию - истребить племя ракшасов. Именно поэтому, как сказал мой Гуру, Сита, Рама и Лакшмана ушли в лес как изгнанники. Он сказал, что они посетят обитель, благословят аскетов и что Рама уничтожит демонов, осквернявших их ритуалы. Он сказал, что по плану, изобретенному Рамой, у Раваны, тесно связанного с кланом ракшасов, появится искушение сыграть роль в драме, главное действие которой будет происходить вокруг “похищения” Ситы! Он уверил меня, что Сита, похищенная Раваной - ложная Сита, а не реальная, истинная Матерь. Он сказал, что Рама в поисках пропавшей Ситы придет в этот лес и что я получу от него награду, о которой не смела и мечтать. Мой Гуру также сказал мне, что Рама заключит союз с Сугривой, который укрылся от жестоких преследований своего старшего брата Вали в Горах Ришьямука, примыкающих к нашей обители. Рама осуществит поиски Ситы с помощью Сугривы. Рама! Ты управляешь Космической Мистерией, которая тобой и задумана. Акты этой Мистерии были известны моему Гуру, и он поведал мне о них. Твоя сцена - это весь Космос. Ты вершишь судьбами Вселенной, обеспечивая ей устойчивость и процветание. Все, что происходит, есть воплощение в действие твоей Воли; без нее ничего не случается - ни великое, ни малое.

Господин! Ты играешь в этой драме, как будто бы ничего не зная о своей роли в ней. Ты делаешь вид, что повержен горем из-за разлуки с Ситой! Только глупцы или те, кто не верят в реальность Атмы, могут принять это за истину; те же, кто знает о Божественном и его таинствах, те, в ком живет преданность, садхаки, стремящиеся познать Бога как свою собственную сущность, никогда не поверят, что это правда. Ты - Вершитель всего, что делается; никто, как бы силен он ни был, не сможет воспрепятствовать твоей Воле. Ты управляешь действиями людей во всех событиях - как хороших, так и плохих; сами они не являются их авторами. Только невежественные люди могут думать, что они - исполнители своих желаний и дел. Рама! Прости мне мою дерзость. Я слишком много говорила в твоем присутствии.” Сказав это, она упала к ногам Рамы. Силою внутреннего Огня йоги, который она зажгла в себе, ее тело обратилось в пепел, а дыхание жизни слилось с сущностью Рамы, которого она боготворила.