А в лесу шла тайная охота, незаконная, неразрешённая.

Митрохин случайно увидел следы, нашёл один капкан, другой, сорвал сетку и страшно разволновался.

Сейчас же спустил с цепи Зорро.

Но это не помогло, потому что охотник был неуловимый.

И становился всё смелее и смелее, выхватывал из заповедника самых дорогих и редких зверей.

Однажды раздался страшный удар в ворота, и в калитку вломился наш Мишка с обрывком цепи на шее.

Значит, хотели его взять живьём и как-то изловчились накинуть ему цепь на шею.

Цепь он оборвал, но обида осталась.

И пришёл он к Митрохину как бы с челобитной, чтобы его и от цепи, и от обидчика избавили.

Насилу совладал с грозным просителем Митрохин. Но цепь снял.

Мишка походил по двору, залез на чердак, а потом ушёл в лес.

Охоту Митрохин называл «похищением у природы».

— Это для чего же такое похищение у природы? — говорил он о тайном охотнике, браконьере. — Сегодня редкую птицу, завтра редкого зверька, послезавтра нашего медвежонка…

Он боялся погрешить против истины, но был уверен, что в лесу орудует кто-то из тех, кого Зорро привык считать своим.

— Нехорошо обманывать честного Зорро, — говорил старик Митрохин. Ох, нехорошо!

Нехорошо обманывать Митрохина, думал я.

Митрохин всегда говорил правду.