Мне очень хотелось, чтобы Гера поехал с нами. Я даже забыл на время про порох, слушая его музыку.
— Это ваша машина? — спросил Гера, когда мы сошли с бархана и приблизились к нашему иноходцу 17 — 28.
Он оглядел машину, поморщился и сказал:
— Ну что ж, если нет другого транспорта, я согласен ехать с вами.
Голос у него был тонкий, но приятный.
Мне всё в нём казалось удивительным. Он сдул невидимую пылинку с отворота своего костюма.
И вдруг Муравьёв посмотрел на него пристально и сказал:
— Позвольте!
Агроном достал из кармана увеличительное стекло на длинной чёрной ручке.
Приблизился к флейтисту и навёл на него увеличительное стекло.
Гера немного смутился.
— Я привык, — сказал он, — что на меня смотрят в бинокль, но ещё никто не рассматривал меня в увеличительное стекло!
— Где вы это нашли? — спросил Муравьёв флейтиста, указывая на цветочек в его петлице.
— Ах, это? — успокоился Гера. — Это я нашёл вон там, — и он указал рукой налево. — Нет, скорее всего, я нашёл это вот там, — и он указал рукой направо. — Точно не припомню…
— Как! — воскликнул Муравьёв. — Вы даже не знаете, где нашли это сокровище! Инкарвиллея семиреченская, — сказал Муравьёв, — цветок, который уже почти не встречается в пустыне.
И он вытащил цветок из петлицы Герасима Утина.
Флейтист было запротестовал, но Муравьёв сказал строго:
— Наука требует!
Он раскрыл свой ящик и поместил редкий цветок в самом центре под стеклом.
— Какая находка! — говорил он, покачивая головой. — Можно подумать, что этот цветок выбрался из-под земли, чтобы послушать вашу музыку.
— Очень может быть, — скромно согласился Гера.
Потом он обиженно взглянул на Муравьёва:
— Я привык, что мне дарят целые букеты, а вы отобрали у меня единственный цветок.
Гера вздохнул и взобрался в фургон.