Раньше я думал, что путешествие — это тысяча пейзажей. Как на пустынных фотографиях у Лёньки Курихина.

Но оказалось, что путешествие — это тысяча лиц.

Назаров, сестра Агнесса, Жанна и ещё неведомый мне дядя Кузя занимали теперь моё воображение.

К тому же на пароходе «Киров» из Каракола прибыл знаменитый охотник и ловец снежных барсов Челпан.

Я ожидал увидеть витязя в тигровой шкуре.

И увидел витязя.

Только одет он был не в шкуру, а в хороший коверкотовый костюм. И на груди у него красовался эмалевый значок участника сельскохозяйственной выставки в Москве.

Два сына подвели ему осёдланную лошадь под чепраком, и он уехал, как говорили, на слёт Охотсоюза.

Женщины поднимали маленьких детей, чтобы они увидели и запомнили ловца барсов, старого Челпана, на маленькой косматой лошадке под истёртым чепраком.

Два сына ехали на таких же косматых лошадках. Один из них был городской учитель, а другой служил в Автодоре.

Все трое прекрасно знали, что Рыбачье смотрит на них. Отец ехал впереди, а сыновья следом… И стремена у лошадок сверкали как серебро.

А когда растаял туман, стали видны снежные вершины Тянь-Шаня.

Стоянка «Кирова» в Рыбачьем до его обратного рейса в Каракол продолжалась целые сутки.

И целые сутки я провёл вместе с Назаровым, дядей Кузей, сестрой Агнессой и её дочкой Жанной.

Особенно мне запомнилась вечерняя прогулка по берегу Иссык-Куля.

Впереди на своём чёрном яке ехала Жанна.

Хотя я был на целых пять или шесть лет старше Жанны, мне так и не удалось покататься на горном быке.

Як подставлял мне под ноги рога. И слушался Жанну.

Она сидела на его широкой спине и плела венки.

За нею следом шла сестра Агнесса с сеточкой для купального полотенца.

Дядя Кузя собирал цветы.

А Назаров ловко закидывал плоские камешки поперёк волны чуть ли не на середину озера!

Этот фокус мне тоже тогда не удавался.

А позади бежал Фукс и распугивал чаек на отмели.