Пролог

Там, где хрустальные воды тихой речки впадают в широкий поток Реки Времени, да окрест на буйных ветрах высятся красные скалы, посадил Создатель Мира росток Дерева Жизни.

Окреп росток, и заструилась жизнь на Земле поначалу ручейками малыми, а после потоками широкими, породившими рыб быстрых, птиц небесных, зверей полевых да лесных и человека с ними.

Человек силу на Земле набрал и стал угрозой для Дерева Жизни.

Тогда Создатель Мира выбрал тысячу лучших своих воинов и воительниц, чистых сердцем, непревзойдённых в доблести и военном искусстве, собрал их воедино и послал на берега Реки Времени, для охраны Дерева Жизни. И основали они державу новую и назвали державу ту Хаккадор, что означает Хранитель Жизни.

Вместе с воинами послал Создатель в Хаккадор избранных великих магов, чтобы чтили они древние традиции и мудростью своею направляли силу воинов на отражение врагов. И звались те маги Хранителями.

Но воспротивился Создателю Мира самый великий дракон по имени Эрхон. Дракон полагал, что вечную стражу Дерева Жизни Создатель доверит ему. Но не случилось того.

И тогда дракон Эрхон восстал против Создателя. Он бился с ним, и сотрясались небеса, и гасли звезды.

В этой великой битве Создатель смертельно поразил дракона, но и сам получил рану, от которой не смог оправиться.

Создатель Мира не мог умереть. Он ушел. И не стало Создателя. Но осталась его сила, которая держит мир.

Дракон Эрхон рухнул на Землю. Капли крови его застыли камнями-рубинами, а сам он обратился в скалу. Прикосновение человека к ней может оживить дракона, и человек тот станет властителем высшего мира. Но никто не знает где та скала.

Так утверждали сказители.

За ночью всегда наступает день. Так Река Времени уносит в Океан Вечности годы и века.

Настанет день один из многих, и маленький мальчик, услышав эту легенду, горячо возжелает вернуть к жизни великого дракона и клятву даст в том пред своими сверстниками.

Самые невероятные желания, подтвержденные клятвой, могут исполниться. Но какой ценой?

 

Глава 1 ПОРОЖДЕНИЯ НОЧИ

Долина реки Хель. Пять тысяч триста путей Небесного огня [1] от начала Хаккадора. Двадцатый день шестой Луны.

Тысячи воинов сомкнули щиты и застыли в напряженном ожидании.

Армия Империи мауронгов изготовилась к битве с полчищами зергов. Эти дикие и воинственных народы, населяли бескрайние степи за юго-западным темным залесьем.

Войско врага накрывало широкую долину реки Хель подобно приливу штормового океана. Зерги стремительно приближались вместе с нарастающим ревом тысяч людских глоток, лязгом железа и пронзительным ржанием лошадей.

Он стоял в первом ряду. Это была его первая битва. От роду ему было восемнадцать путей Небесного огня.

— Копья! — разнеслась команда.

Он отставил назад для упора, как его учили наставники, правую ногу и опустил копье. Быть сбитым на землю, будучи в первом ряду в начале битвы — верная смерть. С приближением зергов в нем росло ощущение нереальности происходящего, и каждая часть его тела все более напрягалась в нетерпеливом желании боя.

Реальность пришла в зверином оскале врага, жестком ударе в щит и сухом треске сломанного копья. Он отбросил бесполезный обломок древка и выхватил меч. Рядом вздыбилась лошадь гетальпа, сбросила всадника и завалилась на бок. Он кинулся к поверженному наземь командиру, щитом отразил удар вражеского топора и взметнул клинок. Брызнула кровь. Лохматый зерг с рассеченным горлом рухнул ничком, рванув в предсмертной судороге ногтями сырую траву.

Гетальп вскочил на ноги, ободряюще кивнул, и круговорот битвы унес его в сторону.

Над полем сражения метались яростные крики, звенела сталь, храпели кони. Враги продолжали наседать. Он видел оскаленные, искаженные яростью лица вокруг. Щиты, топоры, мечи, враги, свои — все смешалось в бешеном потоке битвы.

Много ли прошло времени? В смертельной схватке вечность превращается в миг.

Правая рука повисла плетью. Отбросив щит и, перехватив меч в левую руку, шатаясь на слабеющих ногах, он изготовился вновь к отпору, но тяжелый удар в затылок опрокинул его наземь.

Сознание вернулось вспышками боли.

— Жив, наш новобранец, — услышал он хриплый голос, и открыв глаза, увидел над собой своего гетальпа, а за ним бородатые физиономии соратников, оскаливших рты в довольных улыбках.

— Мы победили? — спросил он, с трудом поднимаясь на ноги. Голову повело в сторону. Правая рука не слушалась.

— Мауронги не могут проиграть, — гордо произнес гетальп. — Я обязан тебе жизнью. Как твое имя, герой?

— Тайлуг, — ответил он, глядя на склоны долины реки Хель, где войска мауронгов, преследовали разбитого врага.

— Если бы не этот герой, то твоя душа, Адаульф уже летела бы в Дхор, - нагло ухмыльнулся гетальп третьей хуги седьмого хугатона по имени Дзен. — Я видел, как он закрыл тебя, когда ты свалился с коня.

Адаульф в ответ даже бровью не повел.

— У тебя взгляд волка. Ты храбрый и умелый воин. Далеко пойдешь, — произнес он, крепко приложив Тайлуга увесистой ладонью по раненому плечу.

Похвала была принята молча со стиснутыми от боли зубами.

— Пора праздновать великую победу на телах наших врагов, — торжественно продолжил Адаульф. — У победителей раны заживают быстро. Выпьешь вина с кровью и как заново родишься. Рука твоя снова скоро будет держать меч. Идем же!

— Идем, — кивнул Тайлуг.

С того дня Небесный огонь прошел семнадцать путей.

Восточная граница Империи мауронгов. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Двадцатый день девятой Луны.

Сумрак медленно сгущался, осторожно и тихо накидывая на засыпающую землю покрывало ночи. Но тишина обманчива. Серый филин, таящийся в глубине кроны одинокого дерева на берегу реки, бесшумно сорвался с ветки и тенью заметался над водой. Что вспугнуло ночную птицу? Как только она укрылась в расселине береговых скал, густой туман на опушке леса встревоженно заклубился. Из его серой пелены темным призраком проявился всадник.

Он остановил коня на взгорке и, покинув седло, мягкой поступью спустился к воде. Речной галечник не хрустнул под его ногой. Прислушался к тишине, внимательно посмотрел на противоположный берег и будто зверь, выслеживающий добычу, втянул ноздрями сырой вечерний воздух.

Крадучись несет свои воды широкая река Сегир. Волной не плеснет. Там за рекой земли народа, именующего себя харсы. Богатые земли. Трава сочная. Реки, полны рыбы. Много золота. Но земли эти охраняются крепким войском.

Всадник наклонился и зачерпнул ладонью воду.

— Здравствуй дух реки, — тихо промолвил он. — Я воин мауронгов Тайлуг. Придет время, ты пропустишь нас, и наши хугатоны перейдут на тот берег. Там нас ждет враг. Я чую его. Мы победим и пойдем дальше до самого края Мира Изменений.

Поток воды потревожился плеском крупной рыбы. Подул ветер, разгоняя туман. По реке пошла беспокойная зыбь. Нетерпеливо застучал копытом по земле конь. Тайлуг резко выпрямился, в три прыжка преодолел крутой склон, вскочил в седло, и конь широким галопом понес его вдоль берега, разбрызгивая подковами камни. Объезд сторожевых башен, что высились окрест, завершался. Тайлуг время от времени самолично в одиночку наведывался с проверкой к их подножию, дабы убедиться, что стражи не спят и несут службу достойно воинам Империи. От бдительности стражей зависела безопасность пограничного города Монтигур. С приближением врага на башнях зажигался огонь.

За излучиной реки в сумраке на скале проявился силуэт последней из шести башен. Конь всхрапнул и по узкой тропе вознес Тайлуга к ее подножию.

— Встречать кронгетальпа! — раздался зычный возглас, и врата башни незамедлительно распахнулись. Двое стражей проворно выскочили из них, хватая коня под уздцы. Тайлуг спешился.

— Слава Империи! — стражи почтительно склонили головы.

— Слава, — кивнул Тайлуг. — Где Хатон?

— Я здесь, господин кронгетальп! — послышался из темноты ворот громкий голос, и навстречу Тайлугу вышел крупный широкоплечий воин. — Изволь доложить тебе.

— Докладывай.

— Здесь все спокойно, мой господин, но…, - Хатон на миг замешкался и бросил взгляд за реку.

— Что, но? — серые глаза Тайлуга превратились в узкие холодные лезвия.

— Прошлой ночью на том берегу в холмах костры замечены.

— Почему сразу не послал гонца в город?

Хатон снял шлем и задумчиво почесал лохматый затылок.

— Говори! — Тайлуг пронзил его острым взглядом.

— Так ведь маловато было огней для вражеского войска. Мало ли там кто шастает. Может охотники.

— Может и охотники, — кивнул Тайлуг. — А может и войско многотысячное. А столь мало костров жгут, чтобы нашу бдительность усыпить. Может такое быть?

— Может, — согласился Хатон, отводя взгляд в сторону.

— Обо всем подозрительном докладывать немедленно, — жестко произнес Тайлуг. — Службу нести зорко! Во славу Мауронгу!

— Во славу! — в один голос отозвались стражники.

Тайлуг вернулся в седло, пришпорил коня, и тот резво помчал его через лес. Ночь уже успела опуститься на землю. Свет луны путался в кронах деревьев. Пахло влажной землей и гниением. Упрямые деревья-стражи в игольчатых шубах теснились друг к другу, их корявые ветви сплетались в плотный навес над головой, а уродливые корни выползали из-под земли. Здесь царило глубокое молчание, и властвовал таинственный сумрак.

Едва заметная глазу тропа стелилась под копытами коня, увертывалась от стволов деревьев, взбегала на взгорки, поросшие пожухлым осенним папоротником, сползала в заваленные сушняком, оплетенные кустарником лощины. Она вывела всадника на дорогу. Прохладный ветер хлынул ему в лицо, взметнул длинные черные волосы, перехваченные через лоб серой лентой, и заставил прищурить, устремленные сквозь темноту, глаза.

Откуда-то издалека донеслось хриплое рычание саблезубой кошки. Хищник вышел на ночную охоту.

Здешние северные леса были не столь богаты разным зверьем, как южные окраины Империи, но все же живность кое-какая водилась, причем зачастую для людей опасная. Серые медведи, черные волки, пятнистые северные львы нередко встречались в этих местах. Кроме того некоторые очевидцы сказывали, что видали лунными ночами, как звездное небо прочерчивает силуэт летящего грифона, а иные утверждали что им довелось даже сразиться с ним и гордо показывали на теле своем шрамы от ударов тяжелого клюва чудовища.

Тайлуг не верил всем этим россказням.

Конь продолжал мчать его дальше. Лес закончился. По сторонам дороги потянулись, залитые лунным светом пустынные, заросшие редким кустарником, поля. Вдали справа в ночном небе растворялись размытые силуэты скалистых холмов. За ними прятались холодные пещеры.

Конь вознес Тайлуга на взгорок, и вдали показались огни факелов на двух высоких каменных башнях. Меж ними прятались прочные городские ворота. Ранее все укрепления города были бревенчатыми. Тайлуг по прибытии в Монтигур в качестве командующего гарнизоном задумал возвести вместо старых деревянных преград для врага мощные каменные стены высотою в тридцать локтей и задействовал на строительных работах часть воинов хугатона. Но работы двигались медленно. Двух сотен рабов в каменоломнях явно не хватало, чтобы в достаточной мере обеспечить стройку камнем. Тайлуг неоднократно обращался с донесением к вожаку Империи с просьбой о выделении из государственной казны денежных средств для покупки трехсот крепких рабов на невольничьем рынке в Зукабаре. Но все его обращения оставались без ответа.

Так проходил год за годом.

Стройка продолжалась. До начала этой зимы Тайлуг намеревался закончить ее. Незавершенным оставался южный участок стены на протяжении сотни шагов, где еще сохранился остаток старых укреплений.

Тайлуг приблизился к воротам, и копыта лошади застучали по толстым деревянным плахам подъемного моста, что перекинулся через глубокий ров. По завершении стройки он заполнится водой. Ворота были закрыты на ночь, как того требовал свод правил приграничных форпостов. Увидев Тайлуга, стражники незамедлительно распахнули перед ним тяжелые створы, обитые толстыми листами меди.

За воротами подковы лошади высекли искры из камней мостовой на главной городской улице, стиснутой с обеих сторон плотной застройкой из одно или двухэтажных бревенчатых домов с маленькими оконцами более похожими на крепостные амбразуры. Во избежание распространения пожара, группы по десять — пятнадцать домов разделялись каменными стенами. На улице этой проживали в основном ремесленники и торговцы. Они снабжали гарнизон города всем необходимым для несения воинской службы.

Луна скрылась за облаками, и темнота едва разбавлялась тусклым светом из окон.

— Опасность! Опасность! — внезапно разнесся вдоль пустынной улицы истошный вопль. Конь под Тайлугом шарахнулся в сторону. Прямо к нему под копыта метнулся человек в лохмотьях.

Тайлуг осадил захрапевшего коня.

Человек рванулся далее по улице.

— Ураган близится! Змея заползет в твой дом! — снова завопил он.

— Эй, сумасшедший! Тебе пора спать! — крикнул Тайлуг ему вслед. В ответ раздался звон колокольчика.

Человека в лохмотьях звали Зун. Среди жителей города он слыл умалишенным отшельником. Его хижина пряталась в лесу неподалеку от городских стен. Никто не знал доподлинно его прошлого. Поговаривали, что некогда давно, он был доблестным воином, но в одной из битв получил удар боевым молотом по голове. С того самого времени Зун начал слышать голоса и двинулся рассудком. Впрочем, это были только слухи.

Зун любил рассказывать древние легенды. Он приходил в город, садился зачастую прямо посреди улицы на землю и, размахивая руками, начинал жаркое повествование о древних магах, страшных чудовищах и неведомых странах.

Люди при этом старательно обходили его стороной. Никто не желал слушать сумасшедшего, и лишь иногда вокруг него собиралась кучка детей, чтобы скоротать время, да позабавиться над умалишенным.

Каждый вечер Зун, прежде чем успокоиться на ночь, шатался по Монтигуру. Так он нес свою боевую стражу, звоня в колокольчик. Но ранее он никогда так истошно не вопил. По всему видать — разум его еще более помрачился.

Силуэт сумасшедшего исчез в темноте, и Тайлуг направил коня далее к центру города, где располагался воинский гарнизон. Здесь по периметру широкой площади, что именовалась Ареной Возмездия располагались дома командного состава хугатона Грифон. За ними ближе к западной стене плотно теснились воинские казармы, арсенал, склад боевой амуниции, баня и лекарская.

Обстановка в домах командного состава отличалась аскетизмом. По Закону Мауронга солдат Империи не должен иметь привязанности к материальным вещам, а довольствоваться самым малым, что необходимо для жизни. Служба в армии была обязательной для всех мужчин. Мальчики обучались воинскому искусству с ранних лет и приходили в войска уже подготовленными бойцами, где за три года в полной мере познавали Путь крови. Если они не погибали на этом пути, то покидали его закаленными воинами, готовыми вновь взять в руки клинок, чтобы хладнокровно рассечь им горло врагу или же вспороть ему живот. Оружие по призыву приходилось брать в руки часто. Империя постоянно воевала.

Особо отличившимся воинам предлагалась служба по договору. Она хорошо оплачивалась. Такое предложение в свое время получил Тайлуг, будучи отмеченный в доблести еще во время своей первой битвы. Его дальнейший Путь крови был покрыт трупами врагов Империи, по которым он взошел до командующего хугатоном и получил назначение в Монтигур. Вскоре клинку Тайлуга довелось вновь испить кровь врагов, когда десятитысячное войско харсов пыталось под покровом ночи ворваться в город.

Харсы захлебнулись своей же кровью.

С того времени под стенами Монтигура воцарилось долгое затишье. Но звериная интуиция Тайлуга подсказывала ему, что это затишье перед большой бурей.

Конь доставил Тайлуга на Арену Возмездия. В этот поздний час здесь было безлюдно. Гражданских лиц из ремесленников и торговцев сюда ночью не пускали стражи. Рядовым солдатам, кроме ночных караульных, в это время полагалось спать в казармах. Командный состав в своих домах тоже предавался отдыху после дневных тягот военной службы. В светлое время суток все без исключения бойцы гарнизона не сидели без дела, оттачивая воинское мастерство в упорных тренировках.

Тайлуг натянул поводья возле одного из домов. Врата в его высокой каменной ограде незамедлительно распахнулись, и двое рабов подхватили коня под уздцы. Ранее в этом доме проживал кронгетальп Адаульф. Он пошел на повышение, будучи назначенный на должность наместника Восточных земель, а Тайлуг в свою очередь занял его место. С тех пор каждый вечер во дворе дома Тайлуга встречала его жена Агни вместе с сыном Зероном.

— Отец! Ты обещал мне новый меч! — заявил сын, в упор глядя на родителя. Зерону едва исполнилось тринадцать путей Небесного огня. Детей мауронгов приучали к оружию, с колыбельного возраста, давая им в качестве игрушек притупленные кинжалы и ножи. Технике владения мечом обучали с первых шагов.

— Новый меч надо заслужить, — ответил Тайлуг, покидая седло. — Завтра у тебя бои. Ты уже дважды одерживал победы на состязаниях молодых воинов среди своих одногодков. Одержишь верх в третий раз, и я подарю тебе один из своих мечей.

Глаза Зерона жадно вспыхнули.

— Один из тех клинков, которые купались в крови врагов и вобрали в себя их силу?

— Да, — кивнул Тайлуг. — Я подарю тебе один их этих клинков. С ним ты вырастешь настоящим воином.

— С этим клинком я стану вожаком Империи, — уверенно заявил Зерон.

— Прежде всего тебе надо будет еще много и настойчиво трудиться в постижении воинского мастерства. Ты же знаешь, кто становится вожаком.

По закону великого Мауронга вожаком Империи мог стать только самый лучший боец. Этот закон назывался «Закон зверя». Раз в пять лет воины Империи, желающие заполучить высшую власть, сходились в поединках на бойцовском турнире. Бились до первой крови, а бывало и до смерти. Лучший из них бился с вожаком насмерть. Одержавший верх в этом бою становился вожаком Империи на следующие пять лет.

Иноземные властители согласно Закону зверя могли вызвать вожака Империи на смертельный поединок в любое время. Но еще никто и никогда из них не решался на такой шаг, ибо знали, что вожак защищен от своего внешнего врага силой величайшего из магов.

— Я буду лучшим из лучших, — упрямо произнес Зерон.

— Будешь. Обязательно будешь, — вмешалась в разговор Агни. — А теперь ступай. Дай отцу отдохнуть.

— Клянись, что не обманешь меня! — не отставал от отца Зерон, следуя за ним.

— Я никогда не обманываю друзей, — Тайлуг остановился на пороге дома и потрепал сына по затылку. — А ты мой самый лучший друг.

— Ясное дело! — согласился Зерон. — Друзей обмануть — себя не уважать. Но враг заслуживает обмана, на то он и враг. Ведь так?

— Конечно! Врагов необходимо обманывать! Враг того заслуживает! — охотно поддержал сына Тайлуг. — Война это не только храбрость и сила, но и путь обмана. Лучший путь меча это путь введения противника в заблуждение. Обманутый враг открыт для смертельного удара. Запомни это.

— Я запомню, — серьезно произнес Зерон.

— Не сомневаюсь, что ты все запомнишь. А теперь иди. Помоги слугам напоить и накормить моего коня.

После столь содержательной беседы с сыном Тайлуг молча улыбнулся жене и прошел в оружейный зал. Стены его были сплошь увешаны оружием поверженных врагов. Все эти военные трофеи достались Тайлугу в кровавых сражениях. Мечи, сабли, короткие тяжелые тесаки и широкие топоры дышали холодом смерти. Лезвия их не раз проводили черту, разделяющую Мир Изменений с небытием Дхора. Подойдя к одному из клинков, Тайлуг снял его со стены и провел пальцами по лезвию, ощутив при этом опасность, исходящую неизвестно откуда. Это чувство проявлялось у него уже который день. На Пути крови Тайлуг научился чувствовать опасность интуитивно, но на этот раз опытный воин не мог определить, откуда она исходит. Он обвел взглядом стены, затем вернул клинок на место, снял с себя защитный панцирь из тройной кожи черного единорога и закрепил его на подставке. С мечом расставаться не стал. Оружие он всегда держал при себе, готовый применить его в любой миг.

Этот меч Тайлуг унаследовал от отца. Мечу было уже за триста лет, но на его темном лезвии не было ни одной зазубрины и оно не затупилось о клинки, броню и кости врагов с того далекого дня, когда великий мастер-заклинатель выпустил его из рук. За черный цвет стали меч имел собственное имя и звался Темный Луч.

Выйдя, из оружейного зала Тайлуг прошел в трапезную, где рабами был накрыт стол для ужина. Здесь его ждала Агни.

— Чем ты озабочен в последнее время? — спросила она мужа.

— Я всегда в заботах, — усмехнулся Тайлуг, совершая омовение рук в чаше с водой.

— За своими заботами ты забыл, что сегодня день твоего проявления в Мире Изменений.

Тайлуг стряхнул воду с рук.

— И, правда. Забыл. Долго жить буду.

Он сел за стол напротив жены, налил в серебряный кубок красного вина и пригубил.

— Я хочу тебе…, - произнесла Агни, но не успела завершить фразу. Скрипнула дверь и в трапезную, низко склонив голову, осторожно вошел смотритель дома по имени Сирт.

— Прости мой господин, что нарушаю твой покой, — произнес он шепотом. — Но мне приказано доложить тебе, что в твой дом прибыл сам наместник Восточных земель господин Адаульф.

Тайлуг удивленно вскинул брови. Казалось, Адаульф забыл о существовании Монтигура с тех самых пор, как получил высокую должность наместника и покинул этот город. Что заставило его преодолеть расстояние в целый день пути и прибыть в столь поздний час?

 

Глава 2 ПРИКАЗ

Тайлуг хотел было приказать Сирту, чтобы тот проводил Адаульфа в дом, но гость сам появился на входе в трапезную.

— Мой дорогой друг! — раскинув руки в стороны и расплывшись в широкой улыбке, громогласно воскликнул Адаульф, после того как протиснулся крепким телом во входную дверь. — Как же я рад видеть тебя!

Тайлуг вышел из-за стола навстречу гостю и почувствовал на своих плечах его тяжелые ручищи.

— Рад! Очень рад! — еще раз произнес Адаульф прежде чем выпустить Тайлуга из своих объятий, после чего с учтивым поклоном приблизился к Агни.

— Рад лицезреть и прекрасную хозяйку этого дома.

— Когда-то он был ваш, господин наместник, — произнесла Агни в ответ. — Очень жаль, что с тех пор вы не посещали его. Прошу вас к столу.

— Не откажусь, — Адаульф окунул руки в чашу для омовения, вытер ладони о штаны и уселся за стол.

Агни разлила вино по кубкам и сославшись на неотложные дела по дому, удалилась из трапезной, оставив мужчин наедине. Она понимала, что наместник прибыл для решения важных вопросов, и ее присутствие при столь серьезной встрече не желательно.

— За встречу, — произнес Тайлуг, поднимая кубок.

— О, да! — кивнул Адаульф и залпом выпил вино.

Серьезный разговор он начал не сразу и поначалу завел речь о былых битвах, о дорогах пройденных вместе с Тайлугом, не забывая при этом активно пережевывать пищу и запивать ее вином. Тайлуг молча кивал, отчетливо понимая, что Адаульф прибыл к нему не для того, чтобы вспоминать прошлые времена.

— У меня никогда не было более надежного друга, чем ты, Тайлуг, — торжественно произнес Адаульф. — Я обязан тебе жизнью. Выпьем же за нашу дружбу.

После того как кубки в очередной раз были осушены до дна, за столом воцарилась на некоторое время гнетущая тишина, разбавляемая потрескиванием огня факелов.

Позволь узнать о цели твоего визита, наместник, — первым нарушил молчание Тайлуг. — Каковы его причины?

— Причин несколько, мой дорогой друг, — мрачно произнес наместник. — Одна из них радостная. Хочу тебе сообщить, что наши доблестные войска сокрушили армию данерийцев и возвращаются с победой! Западные границы Империи расширились.

— Рад за наших воинов! — с гордостью произнес Тайлуг. — Честь им и хвала! Жаль, что я не с ними. Отсиживаюсь который год тут в тиши за крепостной стеной, а руки чешутся без настоящего дела. Наши воины одержали великую победу. Но почему ты сообщил о ней столь безрадостно?

— Да, мой друг, безрадостно, — кивнул Адаульф. — Причина для того есть и она омрачает радость победы. Наш вожак Шивас покинул нас и ушел из Мира Изменений.

— Вожак мертв? — Тайлуг недоверчиво просверлил Адаульфа взглядом. — Быть такого не может! Сила великого Мауронга всегда хранила вожака в битве.

— Дело в том, что наш вожак погиб не в битве, а после нее, — жадно сгрызая жареное мясо с кости, произнес Адаульф. — Воины, видевшие смерть вожака, утверждают, что он был поражен стрелой Создателя во время пира в честь великой победы.

— Молнией? — удивленно спросил Тайлуг.

— Да, — Адаульф вытер ладонью сальные губы. — А еще воины, утверждают, что видели в грозовой туче гневный лик Создателя.

— Сочиняют, — нахмурившись обронил Тайлуг.

— Может и сочиняют, — согласился Адаульф, сыто отрыгивая. — Но как бы то ни было, а вожак мертв, и верховный жрец Храма Мауронга почтенный Заук теперь представляет собою по закону высшее властное лицо Империи до выбора нового вожака. Им же назначен день начала поединков за власть. Они начнутся ровно через сорок пять дней в столице Империи. Не желаешь на этот раз принять в них участие?

— Нет, — мотнул головой Тайлуг. — Власть не привлекает меня. Я просто воин.

— И это правильно! — Адаульф хлопнул Тайлуга по плечу. — Я не желал бы встретиться со своим лучшим другом в смертельном поединке, а ты мой лучший друг.

— Смертельном поединке? — переспросил Тайлуг. — Ты намерен биться за высшую власть?

— Еще как намерен, — самодовольно выпятил квадратную челюсть Адаульф. — Настал мой черед. Я чувствую в себе силу и опрокину любого, кто встанет на моем пути.

— Тогда я хочу пожелать тебе крепости руки и точности удара твоего клинка. Пью до дна за твою удачу.

— За удачу! — согласился Адаульф, опрокинул кубок себе в рот, поставил его на стол, сурово взглянул на Тайлуга и вновь заговорил после короткого молчания:

— Теперь к основной причине, которая подвигла меня незамедлительно прибыть в Монтигур. Говоришь, что засиделся ты тут за стенами? Рвешься в бой? Могу тебя обрадовать. Войско харсов движется к границам Империи. По всему эти шакалы пронюхали, что наша Империя обезглавлена смертью вожака, а наши основные силы далеко. Харсы надеются захватить столицу. Они идут на Варангу.

— Я задержу их на стенах Монтигура! — решительно заявил Тайлуг.

— Нападения на твой город не будет по сведениям лазутчиков, — уверенно произнес Адаульф. — Враги пересекут границу с Империей намного южнее Монтигура и двинутся на равнины через ущелье Зум. Четыре резервных хугатона под командованием бестархгетальпа Амона, в спешном порядке уже вышли навстречу им. Но этих сил мало!

При этих словах, Адаульф вскочил из-за стола и нервно прошелся по трапезной. Снова уселся за стол. Плеснул в кубок вина и выпил за один присест, не переводя дыхания, вытер губы рукавом, затем, сунув ладонь под нагрудный панцирь, вынул свернутый в трубку пергамент и положил на стол перед Тайлугом.

— Это приказ верховного жреца, — хрипло произнес он. — Ты со своим хугатоном должен быть в долине сухой реки Крон через два дня. Не позднее. Ты успеешь, если выступишь завтра утром.

Тайлуг развернул пергамент. В нем за личной подписью верховного жреца Храма Мауронга почтенного Заука предписывалось кронгетальпу Тайлугу незамедлительно выступить с хугатоном в долину реки Крон.

Прочитав несколько раз текст документа от начала до конца, Тайлуг отложил пергамент в сторону. Лицо его выражало недоумение.

— Не понимаю, — мотнул головой он. — Если я выступлю с хугатоном — город останется без защиты. У города не достроены укрепления, и ты это знаешь. И жрец знает про старую гнилую стену. Я неоднократно просил прислать рабов у вожака и Совета жрецов. Или денег на их…

— Приказы не обсуждаются! — жестко прервал его Адаульф. — Тебе сказано — враг не нападет на Монтигур. Главная задача — это защита столицы, а ты тут со своей гнилой стеной. Харсы идут на Варангу. Так доносят лазутчики.

— Я не верю лазутчикам, — мрачно произнес Тайлуг. — Я никому не верю! Нельзя оставлять город без защиты с полуразрушенным укреплением. Там даже рва нет!

— В городе есть резервисты. Объяви мобилизацию, как это предписывает приказ, — властно произнес Адаульф.

— Какие резервисты! Резервистов едва наберется три с небольшим сотни. Они не сдержат врага на гнилой деревянной стене, — возразил Тайлуг.

— Согласен, — кивнул Адаульф. — У меня есть две хуги. Я немедленно пошлю гонца с приказом. Через два дня хуги будут здесь. Надеюсь, теперь ты доволен?!

Тайлуг гневно посмотрел на гостя.

— Два дня?! Целых два дня город будет без защиты! Это невозможно!

— Адаульф резко подался всем телом через стол. Его глаза при этом налились кровью, а губы медленно зашевелились исторгая свистящий шепот:

— Тайлуг, друг мой. Ты знаешь как я к тебе отношусь. Не испытывай более моего терпения. Будь на твоем месте другой — его давно бы за непослушание приказам главнокомандующего, как бешенную собаку, вздернули на веревке. А его воины уже сейчас во весь опор мчались бы к реке Крон. Резервисты же несли бы свою стражу на той самой твоей гнилой стене. Не гневи верховного жреца и меня тоже.

Наступила тягостная тишина.

— Я выполню приказ, — мрачно произнес Тайлуг после долгого молчания. Глаза его при этом метнули молнии. — Приказ высшего лица Империи для меня закон. Но я считаю необходимым направить донесение в столицу обо всем происходящем уже сейчас. Боевой свод правил великого Мауронга позволяет мне поступить именно так. Ты же, если мы с тобой все еще друзья, пошлешь своего гонца незамедлительно. Твои хуги должны быть здесь. Нутром чую — каждый миг времени дорог. Если не согласен, можешь вздернуть меня, как бешенную собаку.

— Согласен! — неожиданно расплылся в довольной улыбке Адаульф. — Ты принял правильное решение. Здравое! Отсылай гонца и завтра же поутру выступай с хугатоном к месту назначения. Я же немедленно посылаю своего гонца, дабы мои хуги были здесь уже скоро. Тайлуг, я все еще твой друг, готовый сделать для тебя все. А друзья должны доверять друг другу. Ты же веришь мне?

Тайлугу пришли на ум слова великого Мауронга о доверии, утверждавшем, что вера и обман ходят рядом, как сестра и брат. Истинному воину для победы нет нужды доверять — достаточно знать, предполагать и надеяться. Знающего обмануть невозможно. Так говорил Мауронг и также думал Тайлуг. Вслух же он произнес:

— Я не знаю, как будет дальше, но я надеюсь на тебя, Адаульф.

— Ну, вот и славно, — произнес наместник, поднимаясь из-за стола. — Договорились. Я, пожалуй, отдыхать пойду. Завтра с рассветом возвращаюсь. Да и тебе не мешает набраться сил перед походом. Куда мне пройти для отдыха? Устал я. Прикажи проводить меня в покои.

Тайлуг хлопнул в ладоши. В дверях незамедлительно появился Сирт.

— Проводи господина наместника в комнату для гостей. Сделай так, чтобы он ни в чем не нуждался. Его стражу размести в казарме.

— Слушаюсь, мой господин.

Адаульф направился на выход.

— Гонца не забудь послать, — произнес ему уже в спину Тайлуг.

Факелы догорали, и трапезная медленно погружалась в темноту, как и весь заснувший дом. Глубоко задумавшись, Тайлуг не услышал легких шагов Агни. Жена подошла к нему сзади и положила ладони ему на плечи.

— Ты подкрадываешься, как лазутчик. Почему ты все еще не спишь? — спросил Тайлуг.

— Без тебя и твоего плеча сон не идет ко мне, — прошептала Агни. — Этот Адаульф принес неприятные вести?

Тайлуг усадил жену себе на колени.

— Нормальные вести, — улыбнулся он, перебирая кончиками пальцев длинные волосы жены, цвета солнечных лучей. — Наше войско одержало победу над данерийцами.

— Одержало победу? — Агни пытливо посмотрела на мужа. — Странно. В твоих глазах я не вижу радости.

— Да. Радости мало. Вожак Империи убит.

— Ты шутишь?

— Если Адаульф не шутит, то и я не шучу. Он принес эту весть.

— Но как? Как мог быть убит тот, кого хранит Мауронг?

— Вожак убит молнией.

— Молнией? Мне это не нравится, — прошептала Агни. — Это плохо. Очень плохо. Небеса разгневались на нашу Империю. Но, я чувствую, что это еще не все вести, что принес с собою Адаульф. Что еще?

— Да. Ты чувствуешь верно. Мой клинок скоро будет в деле, — ответил Тайлуг. — Армия харсов приближается к границам Империи.

— Война — твоя вторая жена, — невесело улыбнулась Агни. — Будем готовиться к обороне города? Я надеюсь, что мой кинжал поможет нам победить.

— Не хотелось мне, чтобы в мое отсутствие он пригодился, — мрачно произнес Тайлуг.

— В твое отсутствие? Ты покидаешь нас?

— Завтра утром я ухожу с хугатоном на юго-запад. Это приказ верховного жреца.

— Надолго?

— Разобьем харсов, и я вернусь.

— Что-то здесь не так, — задумчиво промолвила Агни и хищно прищурила глаза.

— Что не так? — настороженно спросил Талуг.

— Все не так. Не нравится мне этот Адаульф. Он мне всегда не нравился.

— Еще бы он тебе нравился, — ухмыльнулся Тайлуг. — Я бы тогда зарезал тебя вместе с ним.

— Мне самой его хочется зарезать. Он помешал мне, явившись не во время.

— Помешал в чем?

— Помешал сделать тебе подарок. Закрой глаза.

Тайлуг послушно опустил веки и ощутил тепло, на правом мизинце. Открыв глаза, он увидел на пальце перстень с большим, черным камнем, согретый руками Агни.

— Это мой подарок ко дню твоего проявления в Мире Изменений, — пояснила она. — Ровно тридцать пять путей прошел Небесный огонь с того дня как ты проявился здесь.

— Перстень красив и необычен, одновременно, — восхищенно произнёс Тайлуг, рассматривая подарок. — Камень черен, как сама ночь.

— Он черный, как сама вечность, — пояснила Агни. — Но если ты посмотришь в его глубину, то увидишь там огонь. Это мой огонь. Он будет помогать тебе всегда и везде, где бы ты ни был.

* * *

Тусклый чадящий огонь единственного факела, сдавленный темнотой, едва освещал гостевую комнату.

— Ты все понял? — потревожил тишину свистящий шепот.

— Да, господин наместник. Все будет сделано. Гонец не дойдет до Варанги. Мы перехватим его возле Бездонных топей.

— Он должен сгинуть там без следа. Смотри не оплошай.

— Я никогда тебя не подводил, мой господин. Не подведу и на этот раз.

— Иди немедленно.

Темнота в комнате колыхнулась, и черный сгусток сгорбленной человеческой фигуры выскользнул за дверь.

 

Глава 3 БИТВА В ДОЛИНЕ КРОН

С рассветом весь хугатон выстроился на широком поле перед городскими воротами. Прохладный ветер лениво колыхал над головами воинов боевые стяги. Изредка слышалось ржание лошадей, да бряцанье оружия. Возле ворот толпились жители города. В их глазах читалось удивление и беспокойство. Никогда еще боевой гарнизон не покидал в полном составе городских стен.

Сумасшедший Зун шатался перед рядами воинов.

— Враг идет! Враг идет! — время от времени громко вопил он. — Темные дни наступают!

— Пошел вон! Не каркай! Замолчи! — покрикивали на него бойцы.

Зун замолкал, звоня в колокольчик, но уже вскоре его хриплый тревожный голос снова нарушал утреннюю тишину.

Беспокойно было на сердце у Тайлуга. Он оставлял здесь самое дорогое, что имел в жизни. Выйдя за порог дома в полном боевом облачении, он оглянулся. Агни и Зерон вышли следом за ним.

— Отец, возьми меня в битву, — решительно произнес Зерон.

— Не могу, — возразил Тайлуг. — Кто-то должен защищать дом. Ты его будешь защищать.

— Я буду защищать дом, — согласился с такими весомыми доводами Зерон, — Но мне нужен один из твоих мечей, который пил кровь врагов. Жаль, что отменили состязазания. Отец, дай мне меч, который ты обещал. Клянусь. Я одержу верх в первых же состязаниях.

— Хорошо, — согласился Тайлуг. Он вернулся в дом и, отперев дверь в оружейный зал, снял со стены короткий клинок для тесной рукопашной схватки. Выйдя из дома, Тайлуг протянул клинок сыну.

— Держи. Он твой.

Зерон гордо вскинул голову и принял оружие.

— Защищай дом, береги мать, — произнес Тайлуг, после чего молча обнял Агни, вскочил на коня и пустил его в широкий галоп, туда, где за городскими стенами на широком поле его ждал, готовый к марш-броску, хугатон.

* * *

Густые темные леса остались далеко за спинами воинов хугатона. По сторонам пути тянулись голые каменистые холмы с редким чахлым кустарником. За ними слева в мутной дымке одиноко возвышался далекий Игольчатый пик — нагромождение острых скал, собранных в одну вершину. На его крутых склонах среди каменистых обвалов зацепился осенний снег. Издали эта гора напоминала великана в плаще с капюшоном, присевшего отдохнуть и застывшего навечно.

Справа, ломая линию горизонта, проступали смутные очертания причудливых серых гор. В их обветренных склонах, бедно одетых редкими горбатыми деревьями, да засохшими кустами, путались острые как лезвия северные снежные вихри.

К вечеру второго дня пути Тайлуг, будучи в головных рядах хугатона, увидел на вершине одного из холмов одинокую фигуру. Вскоре впереди на дороге показался встречный отряд из десятка конников.

«Матерый волк Амон, как всегда предусмотрителен, — отметил про себя Тайлуг. — Его сторожевые псы исправно рыщут окрест».

— Слава Мауронгу! — услышал он приветственный возглас.

— Слава! — Тайлуг приложил кулак к груди.

— Бестархгетальп ждет тебя в командном шатре. Срочно, — почему-то негромко, сообщил один из конных воинов, приблизившись вплотную к Тайлугу. Тот кивнул, пришпорил коня, заставляя его прибавить ходу.

Вскоре послышался отдаленный гул от тысяч людских голосов, звона оружия и ржания лошадей. За скальной грядой открылась широкая долина, заполненная войсками. Хугатон спустился в нее.

— Разбить лагерь, — приказал Тайлуг и направился в командный шатер.

Командующий объединенными хугатонами бестархгетальп Амон встретил его сдержанно. Ограничился скупым кивком. Склонившись над картой, он хмуро сообщил, что лазутчики доносят о скором приближении харсов.

— У них под под сорок тысяч против наших двадцати пяти, — промолвил Амон. — Но не это волнует меня. Мы в силах положить их и меньшим количеством. Беспокоит иное.

При этих словах Амон внезапно поднял голову от карты и устремил тревожный взгляд на Тайлуга.

— Есть сведения, что среди нашего командного состава затесался предатель. Это змея продалась харсам и доносит о каждом нашем шаге врагу. Тебя же, Тайлуг, я знаю давно, как доблестного воина, которому можно доверять. Подойди ближе. Оценим ситуацию вместе и спланируем наши действия.

* * *

Утренний туман медленно таял, открывая боевые порядки мауронгов. Построенные в две линии они перекрыли самое узкое место долины, упираясь флангами в ее крутые скалистые склоны. Перед мауронгами на расстоянии примерно двух тысяч шагов лениво шевелились темные толпы харсов.

«Выжидают крысы. По всему полагают, что хугатоны выйдут на широкое поле, — отметил Тайлуг. — Пусть себе ждут. Время работает на нас.»

Вчера вечером он получил от бестархгетальпа Амона тайный приказ.

— Под покровом ночи поднимешь хугатон и тайно займешь позицию вот за этими скалами по левому склону долины, — произнес Амон, ткнув пальцем в карту, — Все должны поверить, что ты самовольно покинул поле боя. Пусть змея, затесавшаяся среди нас, донесёт врагу, что мы ослаблены. Вступишь в сражение в самый трудный час.

— В трудный час? — переспросил Тайлуг. — Это как? А если этот час не наступит, и мауронги без меня сломают врага. Что тогда? В глазах всего воинства я стану предателем и трусом?!

Возможно, что мы переломим хребет этим тварям и без тебя, — согласился Амон. — Если наша армия начнет их давить, ты зайдешь им в тыл и отрежешь путь к их отступлению. Мы окружим харсов и перебьем их всех до единого, и в том будет твоя немалая заслуга. Согласен?

Тайлуг согласился.

Ночью хугатон Грифон оставил лагерь. Затаившись за холмами, воины дождались утра. Тайлуг под страхом смерти запретил бойцам шуметь и подниматься на вершины, а сам занял удобную наблюдательную позицию среди скалистых выступов.

Харсы не трогались с места, надеясь, что мауронги будут атаковать первыми, и оголят свои фланги под удары конницы. Но матерый вояка Амон не спешил.

Время шло. Все выше поднимался Небесный огонь над горизонтом, но враги выжидали. Ближе к полудню подул ветер. Из-за дальней горной гряды, что преграждала путь к северным болотам, где обитали темные духи, показались черные грозовые тучи. Они медленно клубились, разрываясь змеями молний. Небеса раскололись раскатами грома.

В стане врага наметилось оживление. Надвигающийся дождь явно не радовал харсов. На размокшей земле их конница могла завязнуть в грязи и потерять ударную силу. Вся масса войск врага, не теряя времени, пришла в движение и подалась вперед.

В центре своего войска харсы выстроили клин, направленный острием на мауронгов. По краям и во главе клина за высокими щитами шли закованные в броню копейщики. Под их прикрытием в глубине строя прятались меченосцы с короткими тяжелыми тесаками и небольшими круглыми щитами. Они вступали в бой, если внешние ряды клина разрывались противником. За клином вытянулась во фронт вторая линия пехоты. Конница прикрывала фланги.

Первая линия мауронгов встречала врага сплошным сомкнутым построением из двух хугатонов с глубиной в двадцать рядов воинов. В первых пяти рядах за высокими прямоугольными щитами под тяжелыми прочными доспехами стояли копьеносцы, готовые первыми принять на себя удар врага. За ними сжимали ладонями топоры и мечи рубщики. В тылу у пехотинцев таилась конница, готовая в любой момент закрыть брешь в строю или же прикрыть фланги. Перед хугатонами растянулись в линию несколько сот лучников.

Пехота харсов остановилась в пяти сотнях шагов от хугатонов. Первыми мауронгов атаковали конники. Они пронеслись перед их строем, стреляя из луков на полном скаку. Мауронги прикрывались сомкнутыми щитами. Их лучники не оставались в долгу. Спрятавшись за щиты копьеносцев, они посылали в сторону врагов жалящие стрелы.

Вскоре первая проба сил закончилась. Конники харсов вновь отошли к флангам. С обеих сторон пало несколько десятков воинов, пронзенных стрелами.

Взревели боевые трубы, и клин харсов двинулся на центр мауронгов.

— Аррах! Аррах! — послышался боевой клич, издаваемый тысячами вражеских глоток.

— Харра! — понесся над полем боя ответный рык мауронгов.

Чтобы не сломать строй, клин харсов приближался медленно, ощетинившись длинными копьями. Тем временем в первой линии мауронгов поднялся черный сигнальный стяг, и две хуги из второй линии, подчиняясь этой безмолвной команде, немедленно выдвинулись вперед, усиливая центр войска.

Лучники мауронгов посылали в клин сотни стрел, но ощутимого урона харсам не наносили. Их воины прикрывались крепкими щитами.

Острие клина харсов врубилось в построение мауронгов. Долину накрыл шум, похожий на голос прибоя океанских волн. Крики воинов, лязг стали, ржание лошадей слились воедино. Клин врага медленно, подобно гигантскому клыку, вгрызался в строй мауронгов, разрывая их шеренги, но постепенно завяз и потерял ударную силу. Острие его смялось, и раскрошилось, как сырая глина на мелкие группы бойцов.

Меж тем вторая линия пехоты харсов, разделившись надвое, обогнула клин и обрушилась на края первой линии мауронгов, вынудив их медленно податься назад. В лобовой атаке при равных силах преимущество всегда было за мауронгами, но теперь на десять тысяч воинов Империи навалились разом более тридцати тысяч врагов. Линия мауронгов все более прогибалась под их натиском, и наступил момент, когда она разорвалась будто плотина под неудержимым напором паводковых вод. Харсы хлынули в прорыв, но там их встретила вторая линия войск. Гулко забили боевые барабаны, и два резервных хугатона в плотном боевом порядке, медленно двинулась вперед. Первая линия отойдя за вторую, разделилась и, перестроившись во фланги, не позволяла врагам обойти хугатоны. Несмотря на численное превосходство, харсы в лобовой атаке ничего не могли сделать с плотными построениями мауронгов. Вся масса их войск колыхалась бестолково, будто мутная весенняя вода в запруде.

Пошел дождь, мелкий, моросящий и холодный, накрывая картину сражения мутной завесой.

Мауронги постепенно выровняли линию своих войск. Некоторое время битва шла на равных, но вскоре после полудня армия харсов медленно подалась вспять по всему фронту.

Тайлуг уже было хотел послать хугатон в бой, но остановился, почуяв неладное. Войско врага продолжало медленный, но вместе с тем организованный отход, и в нем не было признаков поражения. Мауронги продолжали наседать, при этом их боевые порядки нарушились, а фланги открылись. Битва переместилась из узкого участка долины на открытое пространство.

Тайлуг ощутил, что это ещё далеко не конец сражения, и у врага есть в запасе силы.

Он не ошибся. Вскоре послышался рев трубы, и с дальнего края долины, из узкого ущелья, огибая правый фланг мауронгов, вырвалась конная лавина харсов. Она врубилась с тыла в ряды хугатонов. Одновременно харсы перешли в наступление с основного фронта. Войско мауронгов попало в окружение.

Тайлуг решил, что отсиживаться за холмами более нельзя. Он, вскочил в седло, выхватил меч, взмахнул им в воздухе, подавая сигнал к наступлению, и первым направил коня на харсов. За Тайлугом незамедлительно ринулись пятьсот всадников хугатона. Следом за ними молча пошла пехота.

Конники Тайлуга ударили в правый фланг харсов.

— Харраа! — разнесся над битвой яростный боевой клич.

Меч Тайлуга скользнул по щиту вражеского всадника. Тот ловко извернулся, и в свою очередь ударил тяжелым топором. Тайлуг отразил удар, отпустил поводья, выхватил левой рукой из-за спины чекан и с широкого замаху всадил его острие в шлем противника. У того на глаза из-под шлема хлынула темная кровь. Тайлуг рванул оружие на себя. Шлем слетел с головы харса, а сам он назад откинулся, но остался в седле будучи мертвым.

Тайлуг направил коня в самую гущу схватки. Много врагов вокруг. Секутся они тяжелыми длинными клинками. Тяжело рубятся. Но всадники Тайлуга увертливы. Падают с обеих сторон воины, кони храпят. Тесно, жарко. Запах крови и пота ноздри пробивает. Упорная битва, злая.

Удар вражеского копья сразил коня под Тайлугом. Коварные харсы зачастую поражали лошадей, опасаясь всадников. Перелетев через голову сраженного коня, Тайлуг приземлился на ноги и продолжил бой пешим. Уклонился от удара топора, рассекая мечом живот нападавшего харса, затылком почувствовал опасность и ударил, не глядя наотмашь чеканом за спину, почувствовав при этом, как сталь поразила плоть. Отражая тяжелый удар палицы, скрестил меч и чекан, а затем не медля, полоснул клинком по глотке противника.

Удар, отражение, уход, поворот в смертельном танце. Снова удар и кровь врага на клинке.

На подмогу конникам подоспели пешие воины хугатона. Тайлуг тем временем сошелся в схватке с тяжелым пехотинцем харсов. Тот яростно с пеной на губах грыз край круглого щита и размахивал увесистым топором. Глаза харса были налиты кровью, как у бешеного быка. Вокруг него лежал с десяток мауронгов, поверженных им.

— Аррах, — захрипел харс. Он несколько раз взмахнул топором, как перышком, заставив Тайлуга отступить на пару шагов, а затем ринулся на него.

Тайлуг отразил пару атак, ушел с разворотом, атаковал косым ударом меча по среднему уровню с переходом на верхний и ощутил, что этот здоровенный детина не только силен, как носорог, но обладает молниеносной реакцией и кошачьей быстротой в движениях. Он ловко отбивал удары, быстро перехватывал рукоять топора при тесной схватке ближе к лезвию, орудовал щитом, норовя его ребром нанести поражающий удар и не забывая при этом отмахиваться от других мауронгов.

Круговерть боя на миг унесла Тайлуга в сторону от этого опасного бойца, а затем свела вновь.

— Кронгетальп! — прорычал харс, брызгая пеной. — Я украшу твоей отрубленной головой свой зад!

— Член ты себе отрубишь, — усмехнулся Тайлуг.

Харс яростно зарычал, плашмя грохнул топором по щиту и ринулся вперед. Удары его топора были тяжелы, Тайлуг предпочитал уклоняться от них, нежели встречать напрямую мечом, сам при этом всякий раз пытаясь поразить противника.

Харс бился ловко. Техника его боя была отточена до мелочей, но вместе с тем однообразна. Он наносил вертикальный крушащий удар топором, а затем следовал молниеносный отбив ребром щита. Топор возвращался по косой линии и вновь наносил удар, но уже по горизонтали. Этот прием харс применял раз за разом, но не забывал при этом изредка разбавлять его иными увертками и финтами.

Тайлуг атакуя всякий раз, сталкивался с непробиваемой защитой и едва успевал отражать молниеносные удары. Он решил сменить тактику боя и при очередной атаке харса, не стал отбивать топор, а поднырнув под него, ударил чеканом в правый бок врага. Результат не замедлил быть. Острие чекана пробило толстый кожаный панцирь и вошло в тело. Харс взвыл зверем. Тайлуг, выдернув чекан, уклонился от топора и полоснул мечом по правой ноге противника. Темный Луч рассек вражескую плоть выше колена. Обильно хлынула кровь.

Харс взвыл волком и прихрамывая, затоптался на месте, яростно размахивая топором. Он вновь атаковал, но не так быстро, как ранее, да и удары его были не столь сильны и уверены. Удар. Отражение. Снова удар. Тайлуг встретил оружие противника мечом, увел его в сторону и поразил харса чеканом прямиком в шею. Тот захрипел, пуская ртом кровавую пену. Тайлуг рванул чекан на себя, вспарывая харсу горло и более не глядя на поверженного врага ринулся в гущу боя на подмогу своим соратникам.

Пока он бился в поединке, чаша весов в сражении успела склониться на сторону мауронгов. Конница врага еще продолжала свои атаки с тыла, но хугатон Грифон расчленил боевые порядки харсов на их правом фланге. Поначалу отдельными частями, а вскоре и всей массой харсы ринулись вспять.

Хлынул ливень, смывая с Тайлуга кровь врагов. Преследуя их, он оторвался от своих воинов. Его остановил протяжный и пронзительный звук трубы. Тайлуг обвел тяжелым взглядом поле сражения, где грязь от дождя смешивалась с кровью. Усталые бойцы вытирали окровавленные клинки о мокрую траву. Над полем вновь раздался звук боевой трубы. То был не звук победы. Труба возвещала о гибели кого-то из командного состава войска.

— Бестархгетальп Амон убит! — разнеслось над полем.

— Велика же цена этой победы, — огорченно произнес Тайлуг, — Светлого пути тебе в Дхор, Амон и скорого возвращения в Мир Изменений. По дороге вечности мы еще встретимся на перекрестках миров.

 

Глава 4 ВОЗВРАЩЕНИЕ

Далеко за горизонтом растаяли дымы погребальных костров, возносящих к небу пепел павших в битве воинов.

Хугатон Грифон спешно возвращался в Монтигур. Бойцы понимали — надо торопиться в город, оставленный ими без защиты, и на последний отрезок пути вышли затемно, не дождавшись утра. Благо небо было безоблачным, и ущербная луна освещала дорогу.

Путь близился к завершению. Мысли Тайлуга стремились к дому. Что делает сейчас Агни? Наверное, спит. А может в тревоге ждет его на крыльце? Он улыбнулся. Захотелось ощутить кончиками пальцев тепло щеки своей жены. Заметил, как на мизинце в свете луны блеснул черный камень перстня. В его прозрачной глубине вспыхнула искорка и тут же угасла, подобно маленькой падающей звездочке в ночном небе. Тревога закралась в сердце Тайлуга. Он пришпорил коня. Хугатон вслед за своим командиром прибавил шагу.

Дорога пошла на подъем. Отдаленные вершины туполобых холмов проявились в едва заметной, размытой полосе багрового света, напоминающей собой утреннюю зарю. Но время утра еще не наступило. Тайлуг невольно подался всем телом вперед. Его взор был прикован к зареву, которое разгоралось все ярче.

Беспокойный ропот побежал по рядам воинов. Тайлуг, охваченный недобрым предчувствием, окровавил шпорами бока коня.

В воздухе запахло гарью.

«Так не должно быть!!!» — молнией ударила Тайлуга страшная мысль. То, что открылось ему вскоре, потрясло его. С возвышенности он увидел свой город, и этот город был в огне. Длинные языки кроваво-красного пламени лизали темное небо.

Ряды воинов, наполнились яростными криками. Не дожидаясь команды, они неудержимым потоком ринулись в город.

Тайлуг не помнил, как оказался возле дома. В памяти остались огонь, кровь и мертвые тела на улицах, и его дом, не тронутый этим огненным вихрем.

Конь вздыбился перед разбитыми воротами, шарахнулся в сторону, скидывая всадника.

Тайлуг вбежал во двор. У входа в дом на крыльце, залитый кровью лежал смотритель покоев Сирт. Он был еще жив.

— Господин, прости, — прохрипел Сирт. — Не уберег я госпожу. Харс пронзил ее мечом. А твой сын дрался как львенок. Его похитили.

— Кто? Кто напал на город?!

Сирт тяжело захрипел, пытаясь еще, что-то сказать, но смерть сковала его уста.

Тайлуг безумным взглядом скользнул вокруг себя и увидел нескольких своих солдат возле ворот.

— Это были бойцы Криона, — произнес один из них. — Этой ночью они ворвались в город через деревянную стену. Стена сгорела. Командир, там сотни обугленных тел! Никого нельзя узнать.

— А хуги? Где хуги, что обещал прислать Адаульф? Где они?! — яростно вскричал Тайлуг.

Воины молчали.

— Адаульф. Змея подколодная!

Он выбежал за ворота и вскочил на коня.

— Что нам делать, командир? — обратился к Тайлугу гетальп первой хуги Стикс.

— Ищите живых. Тушите пожары, — приказал Тайлуг. — Возлагаю на тебя командование хугатоном. А мне надо встретиться кое с кем.

— Он рванул поводья, и конь понес его к воротам города.

Столица Империи мауронгов Варанга. Имперская тюрьма. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Десятый день десятой Луны.

Железная решетка темницы с лязгом отворилась. Огонь факела ударил по отвыкшим от света глазам.

— Выходи! — услышал Тайлуг оклик стражника и поднялся на ноги с холодного каменного пола, звеня цепью на скованных руках.

Четверо стражников повели его по темным коридорам имперской тюрьмы. Тускло чадили редкие факелы в скобах на сырых стенах. Пахло плесенью и гнилым деревом.

Имперская тюрьма пряталась в подземелье под Храмом крови. Так издревле называлось величественное, овальное в плане мрачное сооружение с трибунами, вмещающими пятьдесят тысяч зрителей и ареной для жертвенных боев. На арене по празднествам дрались Обреченные на смерть. Так в народе прозвали бойцов, проливающих кровь и умирающих на потеху зрителей. Воины эти были из рабов. Многие из них бились достойно, пользовались почетом в народе и, одерживая победу за победой над противниками, оставались в живых долгие годы. Но на каждого сильного есть свой сильнейший, и наступал миг, когда какой-то любимец публики, герой смертельных боев падал, поверженный на песок арены.

Мертвецов сбрасывали с крутого берега в поток Реки Времени. Так завершалось жертвоприношение духу великого Мауронга.

Кроме Обреченных на смерть на арене Храма крови бились за меч вожака Империи лучшие бойцы, возжелавшие заполучить высшую власть. Заключительный и смертельный бой проходил на Холме поединков, что располагался за городской стеной на берегу Реки Времени.

Храм крови возвышался в центре столицы посреди широкой площади, именуемой Сердце дракона. Храм обступали по квадратному периметру площади главные здания города — Дворец высшей власти, башня Небесного спокойствия, Храм Мауронга и Храм воинской славы. От площади, на четыре стороны к четырем городским воротам в крепостных стенах и далее за них пролегли широкие и прямые, как стрела главные улицы столицы. На трех из них в пределах крепостных стен селились ремесленники, купцы, располагались рынки, склады товаров и постоялые дворы. За пределами стен обитала беднота. Четвертая улица, пронизывающая город на запад и уходящая за его пределы через Врата Воинской доблести к Холму поединков именовалась Копье Создателя. Эта улица была вымощена черным мрамором и застроена домами высшей имперской знати. На ней в дни великих празднеств проходили торжественные воинские парады и триумфальные шествия хугатонов после победы над врагом.

Было время, и Тайлуг участвовал в этих шествиях. Но поток Реки Времени коварен и непредсказуем. Даже умеющих хорошо плавать в нем он нередко разбивает об острые камни препятствий, и дни побед сменяется горечью поражений. Настало время горечи для Тайлуга.

Стража ввела его в большой зал со сводчатым потолком. Это был Чертог высших приговоров. Здесь на медных треножниках горели масляные светильники. В углу Чертога подобно крысе затаился сгорбленный писарь. За широким столом, накрытым пурпурным бархатом восседали трое судей в черных мантиях.

Высший суд в Империи вершили жрецы. На главном престоле, собранном из костей горного дракона восседал верховный жрец Империи Заук. Справа от него на престоле из красного гранита расположился жрец Храма крови — хранитель высшей справедливости жрец Та-Зам. Левый от Заука престол из черного оникса занимал хранитель черепа Мауронга жрец Зоар.

Стражники прикрепили конец цепи, что сковывала руки Тайлуга к железному кольцу в полу и отступили на пару шагов. Наступила тишина. Все трое жрецов в упор разглядывали Тайлуга. Та-Зам пренебрежительно, оттопырив нижнюю губу, Зоар мрачно исподлобья, а Заук сохранял на своем худощавом лике ледяное безучастное спокойствие.

Тайлуг в свою очередь молча смотрел на жрецов, скользя взглядом по их лицам.

— Кронгетальп Тайлуг, ты обвиняешься в преступлении, — произнес Заук после долгого молчания, сверля Тайлуга холодом своих глаз. — Ты готов нам поведать о своих преступных деяниях и признать свою вину?

— Да, — незамедлительно ответил Тайлуг.

— Да? — Заук вскинул брови, изобразив на лице притворное удивление, — Ты признаешься в своей вине полностью?

— Да, — снова незамедлительно заявил Тайлуг. Я виновен в том, что понадеялся на мерзавца Адаульфа. Он обещал прислать на защиту города две хуги. Я виновен в том, что выполнил твой безумный приказ, оставляющий город без защиты. Ты знал, что у нас слабые недостроенные укрепления.

— Как смеешь ты столь дерзко разговаривать с достопочтенным верховным жрецом! — возмущенно подал голос Та-зам. — Ты хочешь сказать, что он виновен в разрушении города?

— Спокойно, достопочтенный Та-Зам, — Заук недобро усмехнулся. — Столь дерзкие речи этого преступника лишь подтверждают, то, что он безумен в своем деянии. Ты перебил охрану наместника, Тайлуг. Не ты ли безумен?

— Я не безумен! Адаульф коварно обманул меня и заранее покинул свой дом, зная, что расплата не замедлит настигнуть его. Обман соратника это одно из гнуснейших преступлений по Закону Мауронга!

— Адаульф обманул тебя? — снова нарочито удивленно поднял брови Заук. — Странно. Адаульф утверждает обратное. Ты его обманул.

— Я обманул? В чем? В чем я обманул его?

— Здесь мы задаем вопросы! — жестко произнес Заук. — Распорядитель! Зачитай обвинительное заключение!

Сумрак в одном из углов Чертога шевельнулся, отделяя от себя темную человеческую фигуру в длинном балахоне с пергаментным свитком в руке. Человек развернул свиток и его зычный голос громко разнесся под каменными сводами.

Первым делом Тайлуг обвинялся в казнокрадстве и растрате огромной суммы денег, выделенных ему на постройку городской стены. Далее согласно обвинению Тайлуг ложно доложил наместнику Адаульфу о полном завершении строительства укреплений, чем ввел в заблуждение высший командный состав Империи.

При получении приказа о выдвижении своего хугатона к месту битвы продолжал скрывать свое гнусное преступление и, надеясь, что все ему сойдет с рук, оставил город с тысячами беззащитных жителей на разграбление и уничтожение врага.

Мало того свои подлые преступные деяния он продолжил на поле боя, под покровом ночи тайно покинув лагерь вместе со своим хугатоном.

Тайлуг слушал обвинение, теряя реальность происходящего. Ему казалось, что он видит дурной сон. Голос распорядителя доносился до него будто из другого мира, а все вокруг теряло четкие очертания, покрываясь туманной мутью.

— Подсудимый! Что ты скажешь на это обвинение? — вернул его к реальности вопрос верховного жреца.

— Бред, — мотнул головой Тайлуг. — Все это бред. Ложь. Я не присваивал денег.

Заук запустил руку под мантию и явил пред Тайлугом пергамент.

— Это твоя расписка. По ней ты получил от Адаульфа тысячу золотых монет имперской чеканки.

— Моя расписка? Нет! Это подделка!

— Подделка? Разве? А что ты скажешь на это? — Заук достал из-под полы мантии маленький шелковый мешочек с рисунком имперского герба на пурпурной ткани, протянул руку и высыпал из него стол, блеснувшие холодным светом, тяжёлые золотые монеты.

— Что это? — спросил Тайлуг.

— Эти деньги. Их нашли в потаенном месте твоего дома. Здесь только тридцать имперских монет, — Заук скривился в ухмылке. — Где же остальные деньги, что вожак выделил тебе еще год назад на постройку городской стены?

— Я не знаю, что это за монеты. Я не получал денег, — возразил Тайлуг.

— Достопочтенный верховный жрец, — осторожно вмешался в ход суда Зоар. — Мы всегда знали Тайлуга, как доблестного воина, преданного Империи. Обвинение выдвигается ему чрезвычайно серьезное. Я бы лично хотел услышать в подтверждение обвинения показания свидетеля Адаульфа.

— Адаульфа? — переспросил Заук. — Это можно. Адаульф здесь. Стража! Введите свидетеля!

Из темноты коридора послышались шаги, и в Чертог в сопровождении двух стражей вошел Адаульф. Тайлуга захлестнула ярость, и он невольно рванулся вперед, натягивая цепь. Адаульф отшатнулся.

— Говори, — приказал Заук.

— О, почтеннейший, я уже рассказывал всё. Зачем же повторяться?

— А ты ещё раз повтори, — настойчиво произнёс Заук, голосом, не терпящим возражений.

— Это он во всём виноват, — нагло и уверенно произнёс Адаульф. — Я сразу же, как приказал мне вожак, передал Тайлугу деньги на постройку стены и взял с него расписку. Она перед вами на столе, о, почтеннейшие и достойнейшие жрецы. Вы сами убедились в том, что на ней рука Тайлуга. Я передал деньги, и уже через четыре луны Тайлуг поведал мне, что стена построена, о чем я не замедлил сообщить вожаку и Совету жрецов. Я был уверен, что стена построена. Я же не знал, что он растратил золото. Я ему доверял, как другу. Когда же наступило время передать ему твой приказ, о, достопочтенный жрец, я самолично отвез его. Было темно. Я не видел всех стен. Я виновен, но виновен только в том, что, своевременно, сам лично не проверил строительство городских укреплений. Я доверял ему, как своему другу, а он стал преступником, растратчиком имперской казны. Он оставил город без защиты. Негодяй! Подлая крыса! Из-за него погибли тысячи людей. Он во всем виноват. Враг ворвался в город через гнилые деревянные укрепления.

— Адаульф. Твой змеиный язык клевещет, — прошептал Тайлуг, чувствуя, как холодный каменный пол уходит у него из-под ног. Вместе с тем, он начинал понимать все. В одно мгновение он сообразил, почему наместник прибыл к нему лично, и как эти золотые монеты оказались в доме. Адаульф присвоил деньги имперской казны, но опасаясь за свою шкуру, решил, подсунул их малую часть Тайлугу, а разрушение Монтигура было на руку этому подонку. Вполне возможно, что этот мерзавец сам навел врага на город. Не зря бестархгетальп Амон говорил о предателях.

«У меня никогда не было более надежного друга», — Тайлуга передернуло. Он вспомнил эти слова Адаульфа в ту злополучную ночь его приезда. Теперь этот мерзавец подло лжет.

— Это он во всём виноват, — снова повторил Адаульф.

— Твааарь! — Тайлуг кинулся было к Адаульфу, но крепкая цепь остановила его, и он беспомощно свалился на пол.

— Гнусная тварь, — процедил он уже негромко и брезгливо сквозь зубы, поднимаясь на ноги.

— Ступай, Адаульф — удовлетворенно произнес Заук, и тот послушно удалился.

— Этого не может быть, — прошептал Тайлуг и мотнул головой, не веря в происходящее. — Адаульф подло лжет. Я не получал от него денег.

— А это? — Заук указал, на рассыпанные по столу, монеты. — Откуда в твоем доме эти деньги?

— Мне их подсунул Адаульф! Я не присваивал деньги казны! Кроме того я направил тебе своего гонца с донесением.

— Не было гонца! — решительно возразил Заук. — Не было никакого гонца! Ты растратил деньги имперской казны и не построил стену. Ты ввел в заблуждение вожака, Совет жрецов и наместника. По твоей вине разрушен город, погибли тысячи неповинных людей. Кроме того, в сговоре с харсами ты самовольно покинул поле сражения, но, заметив, что наша армия побеждает, для видимости вступил в битву.

— Я вступил в сговор с харсами?! — вырвался крик из груди Тайлуга, эхом разнёсшийся в темноте. При этом рука его машинально дернулась к рукояти меча, но встретила пустоту. — Ложь! Я подчинялся личному и тайному приказу бестархгетальпа Амона! Мой хугатон был в засаде!

— Не надо списывать свое предательство на великого воина геройски погибшего в битве по твоей же вине, — презрительно скривившись, произнес Заук.

— Но я говорю правду!

— Кронгетальп Тайлуг! — жестко и громко произнёс Заук. — Ты обвиняешься в государственной измене и растрате средств имперской казны. Достопочтенные члены суда, у вас будут вопросы к обвиняемому?

— У меня есть вопрос, — поспешно и нетерпеливо произнес Та-Зам. — Преступник, скажи нам, где остальные деньги? Неужели ты успел пропить и прожрать столь великую сумму?

— Спроси это у Адаульфа, — гневно произнес Тайлуг. — Деньги у этого мерзавца.

— Испытание высшей болью скажет нам, куда ты укрыл золото, — ухмыльнулся Та-Зам.

— К сожалению Закон Мауронга запрещает применение пыток к лицам командного состава Империи, — разочарованно произнес Заук. — Но я надеюсь, что Тайлуг для смягчения своего приговора сам все расскажет.

Тайлуг мотнул головой.

— Мне не нужно смягчения приговора. Я не изменник и не брал деньги имперской казны.

— У меня более нет вопросов. Мне все ясно, — брезгливо скривив тонкие губы, произнес Та-Зам.

— Странно все же, — задумчиво промолвил Зоар. — Как мог столь преданный Империи воин стать изменником.

— Ничего странного нет. На самого доблестного и преданного воина, чтобы купить его имеется свое количество золота, — презрительно промолвил Та-Зам.

— Это верно, — согласился Зоар. — Да и факты все против Тайлуга.

— Факты говорят, что Тайлуг виновен и достоин смерти, — решительно заявил Заук.

— Достоин смерти, — согласился Та-зам.

— Достоин, — кивнул Зоар.

— Ты государственный изменник, Тайлуг. Ты предал интересы Империи и будешь повешен, — жестко произнес Заук.

— Достопочтенные, у меня есть предложение, — вкрадчиво произнес Та-Зам мерзко ухмыльнувшись. — Я предлагаю казнить этого негодяя в день открытия поединков за меч вожака Империи. В столицу соберется множество людей со всех краев наших земель. Пусть они увидят справедливое возмездие за гнуснейшее преступление в назидание многим.

— Хорошее предложение, — согласился Заук. — Итак, бывший кронгетальп Тайлуг, ты признан виновным в казнокрадстве и государственной измене. Ты будешь предан смерти прилюдно через повешение в день открытия поединков за меч вожака Империи. Стража! Уведите его!

Тайлуга повели обратно по коридору. Острые наконечники копий упирались в его спину. Он не чувствовал их. Существовавший ранее мир, знакомый, привычный, справедливый в его понимании мир, в котором он испытывал радость и боль, веселье и печаль, надеялся и верил, словно иллюзорная картинка, разорвался на мелкие обрывки, уносимые безжалостным, холодным ветром. За картинкой той распахнула свои объятия темная бездна.

— Адаульф. Адаульф. Я убью тебя. Я приду за тобой из мира мертвых, — едва слышно шептал он.

В темнице его левую руку примкнули цепью к железной скобе на стене. Ржавая решетка с лязгом затворилась за ним, и его глаза погрузились в полную темноту. Он уселся на пол и прислонился затылком к холодным камням, испытывая бесконечную злость на самого себя.

— Как я мог? — произнес он, ударив себя кулаком по лбу. — Как мог так ослепнуть и не увидеть очевидного, не разглядеть в этих поросячьих бегающих глазках Адаульфа гнусного и подлого замысла?

В бессильной ярости он вскочил с холодного пола. Цепь, державшая его, безжалостно зазвенела.

— Глупец, — прошептал Тайлуг в темноту. Волна его справедливого гнева, ударившись о стены темницы, отхлынула назад и канула в мрачную холодную пустоту.

 

Глава 5 ВЗГЛЯД ИЗ БЕЗДНЫ

Имперская дорога. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Вечер десятого дня десятой Луны.

К юго-востоку от Варанги земля широкой равниной уходила вдаль до Зубастых гор. Равнину пересекала главная Имперская дорога, ведущая к далеким южным границам. До них было более десяти дней конного пути. За границами расстилалось Дикое безлюдье с непроходимыми лесами и топкими болотами.

В стороне от Имперской дороги неподалеку от Варанги среди густого леса затаился, подобно мрачному гнезду хищной птицы древний замок. Стены его поросли сырым мхом, а башни пронзились трещинами. К замку приближался всадник на сером коне. Это был Адаульф.

В замке обитала жрица Храма жезла Мауронга по имени Сигилла. Еще несколько лет назад Адаульф частенько заглядывал к ней для любовных утех, но после своего назначения наместником Восточных земель их встречи стали редки. Пару дней назад Адаульф посетил жрицу после долгой разлуки, чему она была рада. Но Адаульф встретился со своей любовницей не только для удовлетворения своих плотских желаний.

Близилась ночь. Красное золото Небесного огня еще тлело над зубчаткой леса. Размытая тень надвратной башни серым призраком перекинулась через ров с водой.

Копыта лошади застучали по мосту. Стражник почтенно склонил голову перед всадником, открывая ворота.

— Госпожа ждет вас, — сообщил за воротами второй стражник, принимая поводья.

Адаульф молча кивнул с таким выражением достоинства на лице, какому мог бы позавидовать любой небожитель, покинул седло и шагнул на высокие ступени пред входом в обитель жрицы.

Он был более чем доволен сегодняшним днем. Будучи в суде над Тайлугом Адаульф втайне опасался, что истина вскроется. Но все прошло без сучка и задоринки. Поддельная расписка и тридцать монет имперской чеканки, которые Адаульф подкинул в дом Тайлуга, сыграли решающую роль, а гонца, посланного Тайлугом в столицу, убили по дороге люди Адаульфа.

Не в силах более сдержать торжествующей ухмылки, он вошел в парадную дверь чертога жрицы. Здесь воздух насквозь пропах благовониями, огненной травой, сладким пустырником и подлунным папоротником. Адаульф поднялся по гранитной лестнице вдоль витража, где мозаика из цветного стекла изображала гибель миров. В черных железных фонарях, развешанных на стене, горело ароматное масло.

За лестницей открылся просторный зал, наполненный трофеями давно ушедших в мир иной бывших хозяев этих чертогов. В роду жрицы были великие воины, и каждый из них внес свой достойный вклад в убранство замка.

Древние доспехи поверженных врагов холодно блестели в тусклом свете факелов. Полированные черепа драконов, слепыми глазницами смотрели со стен на проходящего мимо гостя.

Адаульф пересек зал в направлении арочной двери, увитой каменными побегами скального плюща. Полотно двери легко подалось под его рукой, и он проник в спальню своей любовницы. Стены спальни, сплошь затянутые гобеленами, изображающими красочные пейзажи с водопадами, горами, деревьями и сказочными птицами создавали иллюзию бесконечного пространства. На медных треножниках, стоящих по углам спальни, горели факелы. За высокими сводчатыми окнами густела ночь.

В спальне всегда было теплее, чем в остальных помещениях замка. Здесь редко горел очаг. Горячая вода из естественных подземных источников, будто кровь в теле человеческом текла внутри толстых каменных стен, наполняя их теплом.

Сигилла встретила Адаульфа, раскинувшись на широком ложе, искусно вырезанном из черного дерева и устланным темно-синим атласным покрывалом. Синева ткани подчеркивала фиалковый цвет глаз жрицы. Полупрозрачный шелк прикрывал ее тело легким туманом. Сбоку от ложа на золоченом столике блестели два кубка с вином и кресло, изящное как скелет птицы.

— Мой доблестный воин, — сладко произнесла Сигилла, проводя кончиками пальцев по длинной волне блестящих, как темное расплавленное серебро волос и потягиваясь будто кошка. — Я заждалась тебя. Мое тело тает в сладкой истоме. Я разрешаю тебе взять меня немедленно, как дикий зверь берет свою самку.

Адаульф присел на край ложа, грубо схватил жрицу за волосы подле затылка и притянул к себе.

— Я возьму тебя, как дикий зверь берет самку, — произнес он. — Но не сейчас. После. А сейчас дай мне, то, что обещала.

Жрица обмякла в грубом захвате Адаульфа, закрыв глаза.

— Хорошо, — прошептала она. — Я дам тебе обещанное. Но и ты обещай мне, что сделаешь меня верховной жрицей Империи, когда станешь вожаком.

— Я тебе уже это обещал, — произнес Адаульф.

— А ты еще раз скажи. Поклянись! Поклянись жизнью своей!

— Я буду вожаком Империи. И я клянусь жизнью своей, что ты станешь верховной жрицей, — стараясь придать голосу больше правдивости, произнес Адаульф, разжимая ладонь.

— Хорошо, — удовлетворенно произнесла Сигилла. — Я дам тебе то, то, что вознесет тебя выше, чем трон вожака Империи.

Она поднялась с ложа, набросила на плечи накидку из меха серебристой куницы, застегнула на ногах пряжки золоченых сандалий, после чего неспешно подойдя к выходу из спальни, заперла дверь на крепкий засов и вернулась к Адаульфу.

— Идем, — она прихватила его за руку пальцами, усыпанными драгоценными перстнями и повлекла за собою к широкому гобелену с изображением двух грызущихся меж собою саблезубых кошек. Тяжелая древняя ткань под рукой жрицы сдвинулась в сторону, открывая взору стену из темных гранитных камней. Сигилла ладонью надавила на один из них. Послышался приглушенный гул, и часть стены шириною с дверной проем сдвинулась кверху на высоту человеческого роста. За ней зиял свод потайного хода, уводящий в черноту.

— Иди за мной, — приказала Сигилла и, выдернув факел из треножника, нырнула в темень. Адаульф беспрекословно последовал за ней, движимый любопытством, замешанным на удивлении. Он полагал, что изучил в свое время стены этого замка до мельчайших подробностей, как формы тела жрицы, но сюда ему еще не приходилось заглядывать.

В свете факела проявились крутые каменные ступени, ведущие вниз. Ход был узок и вел далеко в глубину подземелья. Жрица уверенно продвигалась по нему, но Адаульф с его высоким ростом и широкими плечами за короткое время успел не раз ощутимо приложиться головой о каменную твердь.

— Что это за нора? — недовольно спросил он, потирая лоб и чувствуя пальцами крупную шишку.

Жрица ничего не ответила. Меж тем спуск по ступеням завершился, и ход обрел горизонтальное направление. Дохнуло сыростью. Послышался шум. Давящая со всех сторон тесная каменная твердь закончилась внезапно. Свет факела вырвался на просторы и завяз в глубокой тьме, выхватывая собою лишь небольшой круг ровной скальной поверхности по которой бесшумно, как кошка передвигалась Сигилла. Адаульф следовал за ней, и звук его шагов долгим эхом разносился в темноте по пустотам подземелья. Оно было велико. Адаульф, озираясь окрест, пытался разглядеть его границы, но всякий раз проваливался взором в темноту.

Шум впереди заметно усилился, а вскоре в свете факела проявился и его источник. Это была глубокая пропасть, из которой доносился гул водного потока. Над пропастью клубился туман. Далее пути не было.

Над краем пропасти навис широкий, как трапезный стол камень с ровной и плоской верхней поверхностью. На камне тускло блестели старинной медью и серебром несколько разновеликих кубков. Меж ними затаился, отражаясь в гранях большого черного кристалла, узкий кинжал с костяной рукоятью в форме человеческого фаллоса. По сторонам камня высились два бронзовых треножника с масляными фонарями. Возле камня и треножников, произрастая из-за края пропасти, стелились по камням не то корни, не то побеги какого-то подземного растения, бледного как пальцы мертвеца.

— Пришли, — тихо промолвила Сигилла.

— Куда это мы пришли? — настороженно поинтересовался Адаульф, не переставая озираться.

— В мой храм, — ответила Сигилла. — Здесь мой истинный храм, дающий мне силу. Это Храм тьмы. Здесь мои древние предки вершили свои тайные обряды, обращаясь к величайшему источнику, творящему и забирающему миры. Этот источник — тьма. Из тьмы все изошло во тьму и вернется. Маг Мауронг, столь почитаемый в Империи не более чем малая букашка, былинка, пыль в сравнении с бесконечностью и величием тьмы. Я не жрица Храма жезла Мауронга. Я жрица великой тьмы. В ней сила бесконечная. Эта сила изменяет пространство и подчиняет людей.

Из тумана повеяло ледяным холодом. Жрица зажгла фонари на треножниках. Их красный свет отодвинул тьму, но, завязнув в тумане, так и не смог дотянуться своими зыбкими щупальцами до сводов огромной пещеры.

— Мда, — задумчиво промычал Адаульф. — Моя коварная хищница. Ты не перестаешь удивлять меня. Я слышал легенды о поклонниках тьмы, некогда давно обитавших здесь еще до прихода Мауронга и ушедших во мрак времени. Я слышал легенды об их подземельях.

— Это не легенды, — строго произнесла Сигилла. — Мы здесь были и будем всегда, как будет всегда великая тьма. Она поможет тебе, и ты станешь вожаком мауронгов. Ты сделаешь меня верховной жрицей Империи. Мы разобьем харсов, а потом мы пойдем на великий Хаккадор.

— На Хаккадор? — недоверчиво спросил Адаульф. — Но Хаккадор окружен обращающимся огненным мечом. Туда нет пути.

— Сила тьмы потушит меч, — убежденно произнесла Сигилла. — Мы пойдем на Хаккадор, захватим источник жизни и обретем жизнь вечную во власти над миром.

— Да, — охотно согласился Адаульф. — Но ты мне обещала эликсир, дающий силу сверхчеловека. Где он?

— Будет тебе эликсир, — Сигилла протянула Адаульфу факел. — Возьми огонь и отпрянь назад.

Адаульф послушно принял у Сигиллы факел и отошел от нее на несколько шагов.

— Стой там, — приказала Сигилла. — Смотри молча и не двигайся.

— Слушаюсь и повинуюсь, моя королева тьмы, — ухмыльнулся Адаульф.

Жрица вскинула руки.

— Мои великие предки. Все, чего я достигла ничтожно. Все, что я потеряла ничтожно. Ничтожно все, — прошелестел отчетливо тихий голос жрицы.

— Все…, все…, все…, - прошептало эхо.

— Моя цель — великая сила тьмы!

— Тьмыыы…

— Нет добра и зла. Есть только я, моя цель и моя свобода!

— Моя свобода… Свобода….

— Если надо — убей!

— Убей…

— Если надо — обмани!

— Обмани…, мани…

— Если надо — укради!

— Кради…

— Обмани так, чтобы обманутый был тебе благодарен!

— Благодарен…

— Пожертвуй всем ради еще большего!

— Пожертвуй…. жертвуй…

— Будь готов к смерти!

— Смерти… смерти… смерти…

— Будь готов к новой жизни.

— Жизни… жизни… жизни…

— Ищи тайного пути.

— Тайного…

— Мои великие предки, благословите меня на удачу, дайте мне силы древние изначальные первородные, направьте меня на путь великого предела. Пусть тот, кто стоит и будет стоять на моем пути, кто будет действовать вопреки моей воли, все те кого я знаю, кого не знаю, кого узнаю, идущие против меня сгинут во всепожирающей тьме. Ради моей великой цели я заклинаю на неудачи и поражения всех моих зримых и незримых противников. Да постигнут их беды. Да обратиться их противодействие против них самих. Да будет так!

Жрица устало опустила руки и некоторое время стояла молча. Адаульф тоже не двигался с места, с недоверием наблюдая за всем этим действом.

Что дальше, дескать? Где эликсир силы?

— Дай! — громко произнесла жрица. — Великая тьма! Яви силу свою!

— Юююююю, — отозвалось долгое эхо, и туман над пропастью медленно заклубился плавно, расползаясь в стороны и вверх. В этом призрачном холодном мареве постепенно проявились, зияющие бездонной чернотой множественные разрывы. Сливаясь меж собой, они постепенно обрели размытый контур гигантской фигуры человека в длинном до пят плаще с накинутым на голову капюшоном. Фигура медленно выдавливаясь из тумана и приближаясь, все более увеличивалась в размерах.

— Саант! — выдохнула жрица. — О, великий демон тьмы! Дай же силу свою во имя власти вечной ночи!

— Хааааар, — послышался утробный низкий звук, и плети растения, что стелились по скалам, зашевелились подобно змеям, вытягиваясь в сторону жрицы. Они оплели голени Сигиллы, медленно заползая выше под тонкий прозрачный халат и постепенно охватывая бедра.

— Да, — выдохнула жрица.

Побеги ползли выше, оплетая полностью ее тело.

— Да, — снова выдохнула жрица.

На черной фигуре в тумане проступил багровый огонь.

— Да! — громко выкрикнула Сигилла, обмякая, сгибаясь и падая на колени.

— Хаааар, — вновь раздался утробный низкий звук. Побеги медленно сползли с тела жрицы. Сигилла поднялась с колен, обернулась в сторону Адаульфа и протянула ему в раскрытой правой ладони что-то похожее на яблоко, но цветом черное, будто горный оникс.

— Возьми. Это плод великой тьмы. В нем эликсир силы. Он даст тебе быстроту и великую мощь для победы в поединках. Отведай его немедля.

Черная фигура в тумане медленно таяла. Адаульф, завороженный всем увиденным действом, покорно взял черный плод и надкусил его. Плод тьмы был соленый, как кровь.

— Вкушай силу, — прошептала Сигилла. — Она взрастет к сроку поединков. Убивай соперников своих. Совершай омовение меча своего в их крови, и пусть он пьет их силу, а пред последним боем я заговорю клинок твой.

— А почему не сейчас? — спросил Адаульф, жадно впиваясь зубами в черный плод.

— Всему свое время. Меч должен крови испить сильнейших воинов, прежде чем на него будет наложено заклятье, — пояснила жрица.

— Мой меч досыта напьется крови, — пообещал Адаульф.

— А теперь возьми меня, как дикий зверь берет самку, — выдохнула Сигилла, после того, как Адаульф поглотил плод полностью и вытер ладонью его густой сок с губ.

— Возьми меня здесь, на алтаре Тьмы, — Сигилла, скинула с плеч меховую накидку.

— Воозьмии, — послышался из тумана протяжный шелестящий шепот, и волна темной силы прокатилась по телу Адаульфа.

Харсия. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Двенадцатый день десятой Луны.

С высоты облаков глаза черного беркута видели, как ветер колышет каждую травинку в широком поле. Внизу на земле рождались и умирали люди, сталкивались в смертельной схватке воины, рушились и уходили в небытие великие империи. Жизни человеческие падали каплями дождя в Океан Вечности. Но в небе ничто не менялось. Там плыли безразличные белые облака, грозовые тучи проливались на землю дождем, и медленно кружили хищные птицы.

Беркут кружил над Долиной царей, а где то далеко за горизонтом бушевал ураган, разбивая о скалистый берег бурные волны, шумели бескрайние леса, белая чайка коснулась воды крылом, сверкнул острый клинок, обрывая жизнь, и родилась новая, возвещая криком о своем появлении.

Над Долиной царей зависла тишина. В курганах спят вечным сном воины, некогда павшие в битвах на этих просторах, да в руинах развалин древнего поселения гуляет ветер.

Несколько дней назад двуногие человеческие твари распугали здесь всех диких обитателей. Тварей было много. Они понуро брели через долину, бряцая железом. Ветер разносил от них запах пота и крови. По всему видать этих тварей хорошо потрепали их же сородичи. Беркут не раз видел, как двуногие бились промеж собой, сходясь сотнями, а то и тысячами в смертельных схватках. После них оставалось много добычи для шакалов, ворон и прочих любителей падали.

Беркут сделал еще один круг, а тем временем из леса на простор степи выползла колонна вооруженных двуногих. В ней были как конники, так и пехотинцы. Множество лошадей тянули за собою десятки груженых повозок. За одной из них следовала группа пленников со связанными за спиною руками. Среди них было несколько детенышей двуногих. Один из них поднял голову, и взгляд птицы встретился с его глазами. Эти глаза были холодны. В них таилась бездна, какая таится во взгляде волков, саблезубых кошек и пещерных львов. Беркут качнул крыльями, огласил воздух клекотом, так, как бы он приветствовал своего брата по крови, круто снизился, пролетел над детенышем и вновь взмыл к небу.

 

Глава 6 АХАРТА

Харсия. Хантага. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Четырнадцатый день десятой Луны.

В день великого Ахарунга трибуны Жертвенной чаши Хантаги заполнялись жадными до вида человеческой крови созерцателями по самые края. Только, что закончился очередной поединок Воинов смерти, Рабы железными крючьями уволокли труп неудачника, присыпали песком кровь, и арена опустела. Тысячи созерцателей притихли в ожидании следующего действа. Они знали, что на очереди схватка двух групп бойцов. Пользуясь недолгим перерывом, лотошники с лакомствами и напитками побежали меж рядов, наперебой предлагая свои товары.

— Извольте, господин Ахарта — услужливо склонился один из них пред созерцателем богатого облика, сидящим на ряду почетных мест. — Извольте. У меня самые лучшие лакомства.

Ахарта, даже не взглянул на торговца и смахнул рукой со лба капли мелкого дождя. Над Хантагой ползли тяжелые серые тучи. Сырой холодный ветер гнал их со стороны океана. Здесь в северном городе Харсии погода редко баловала ясным небом и теплом. Почти полгода Небесный огонь не заходил за горизонт. Столь же долго по времени длилась непрерывная ночь, и тогда холодную землю накрывал снег.

Но океан в это время не замерзал. Изредка северный ветер пригонял из далекой тьмы широкие льдины, и они разбивались о береговые скалы штормовыми волнами. Панцирем льда накрывалась на зиму только широкая река Ханта, что впадала в океан. В месте впадения, где соленые волны океана смешивались с пресными водами реки, на скалистом мысу в отдалении от городских стен высилась мрачная крепость. Она стояла здесь с давних незапамятных времен, и никто не ведал, кем и когда были возведены эти стены и башни. Ходили слухи, что их возвел, как свою обитель один из могущественных темных магов, чья династия ушла в небытие во времена кровавой войны, уравновесившей силы тьмы и света. Темный маг давно покинул Мир Изменений, но отражения его духа неслышным эхом гуляли по древним камням и забирали с собою смельчака, посмевшего нарушить своими шагами мертвую тишину древних чертогов. Но, то были только слухи. Тем не менее, местные жители во все времена старались обходить крепость стороной. Ее ворота, высеченные из скального монолита по форме гигантского человеческого черепа с разинутой пастью, вызывали потусторонний страх даже у самых отважных воинов. Поговаривали, что темными ночами в его глубоких глазницах, устремленных вдаль, проступает багровый огонь, а из черной пасти исходит фиолетовый туман.

Необитаемую твердыню глодало безжалостное время. Башни и стены поросли сырым мхом. Часть их обрушилась. Так бы продолжалось и далее, но крепость прибрал к рукам Ахарта. Он поселился в древних руинах, и в очаге мрачного чертога вновь разгорелся огонь, Ахарта пригнал к стенам крепости сотню рабов, и они в короткие сроки возвели рядом с ней боевой лагерь для подготовки Воинов смерти.

— Господин, господин…, - продолжал настаивать торговец. Ахарта в упор взглянул на него холодным змеиным взглядом. Торговец вжал голову в плечи и быстро удалился.

Над Жертвенной чашей разнесся пронзительный звук трубы, возвещая о начале очередного боя.

— Граждане могучей Харсии! — раздался над ареной зычный голос глашатая. — Наступило время великой жертвы! Сейчас на ваших глазах сойдутся в смертельной схватке лучшие воины из лагеря достопочтимого и уважаемого нами господина Сегрима и бойцы известного всем и каждому, великого мастера Ахарты! Победителей ждет слава, побежденных смерть и участь жертвы для царя Подземного Мира великого и ужасного Ахарунга. Смотрите же и наслаждайтесь!

Созерцатели на трибунах взревели в предвкушении большой крови. Тяжелые створы ворот, скрывающие южный выход на арену медленно отворились, и пред многими тысячами глаз один за другим предстали двадцать воинов Сегрима. Навстречу им из северных ворот вышли двадцать воинов Ахарты. Тела воинов Сегрима были закрыты тяжелыми кожаными панцирями. Головы скрывали крепкие медные шлемы с забралами. В руках блестели кривые, односторонне заточенные и увесистые тесаки. Бойцы Ахарты в отличие от своих противников не имели столь мощной защиты. Их мускулистые тела едва скрывали набедренные накидки из шкуры черного единорога. Из доспехов разве, что кожаные наручи защищали их локтевые суставы. Вооружены они были короткими обоюдоострыми мечами. Ахарта обучал своих воинов молниеносной быстроте владения оружием. Главным доспехом он считал воинское мастерство.

— Слава величайшему из величайших! — прозвучал традиционный клич воинов, приветствующих вершителя Харсии. Вершитель, прибывший в Хантагу из столицы на праздник жертвоприношения, восседал на противоположной от Ахарты трибуне в окружении своей многочисленной дворцовой челяди и стражи.

Традиция жертвоприношения царю Подземного Мира Ахарунгу возникла в Хантаге в давние времена. Этот город был построен возле потухшего вулкана, спавшего уже тысячи лет. Земли окрест вулкана, обильно сдобренные его пеплом были плодородны, да и само место в устье реки удобно для строительства морского порта. Но харсы знали от своих предков, что некогда давно чрез эту гору сам царь Подземного Мира Ахарунг изрыгал смертоносный огонь, и дабы умилостивить его, начали приносить ему в жертву тела казненных пленников и преступников, сбрасывая их в кратер вулкана. Позднее к телам казненных добавились погибающие на потеху публике бойцы из Воинов смерти, а со временем все это действо переросло в грандиозное представление, именуемое не иначе, как Праздник жертвоприношения, длящийся семь дней. Проводился он накануне осеннего завершения пути Небесного огня. Для праздника была возведена величественная Жертвенная чаша с трибунами на тридцать тысяч созерцателей. В чаше бились воины из разных бойцовых школ Харсии.

Вновь взревела труба, возвещая начало боя. Одновременно с ней взвыли зверями созерцатели, заглушая первые удары клинков. Уже через мгновения пролилась первая кровь. С рассеченным горлом рухнул на песок один из бойцов Сегрима.

— Неплохое начало, — довольно ощерился во весь рот, сидящий рядом с Ахартой владелец фермы скота Хлой. — Победят твои звери, вне всякого сомнения. Народ делает ставки не на победу. Он делает ставки на количество воинов, что останутся в живых.

— Десять, — коротко ответил Ахарта.

— Десять? — Хлой удивленно поднял лохматые брови. — Ты самоуверен. На прошлых жертвоприношениях твоих осталось только семеро.

— Мастерство растет, — уверенно произнес Ахарта.

Под восторженный рев зрителей на песок свалился еще один воин Сегрима. В то же самое время один из бойцов Ахарты получил тяжелую рану в бедро, опустился на колено и был добит рубящим ударом по голове.

— Готов поспорить, что твоих останется не более восьми, — решительно заявил Хлой. — Ставлю десять золотых.

— Спорю, но только на двадцать, — ответил Ахарта.

— Согласен!

В тот же самый миг еще один воин Ахарты впился пальцами в песок.

— О, пожалуй, тут вопрос, кто еще победит, — ехидно произнес Хлой. — Твои люди показывают сегодня себя не с лучшей стороны.

— Не волнуйся, — спокойно произнес Ахарта. — Можешь сразу отдать мне деньги.

Как бы в подтверждение его слов на арену один за другим рухнули трое бойцов Сегрима.

— Я ошибся, — ухмыльнулся Ахарта. — Моих бойцов останется не менее пятнадцати.

— Похоже на то, — с нескрываемым сожалением пробормотал Хлой. Ему по всему было очень жаль отдавать деньги.

Получив некоторое численное преимущество, бойцы Ахарты активно развили успех. Они уложили еще троих воинов противника, сами потеряв только одного. Далее началось избиение бойцов Сегрима под истошный вой созерцателей.

— Держи, — Хлой не дожидаясь окончания кровавого действа, отсчитал Ахарте проспоренные монеты. — Я и без того сегодня в мерзком состоянии духа, а тут еще с деньгами пришлось расстаться.

— В мерзком? Что так? — поинтересовался Ахарта.

Хлой злобно скрипнул зубами.

— Поговаривают, наш вершитель налоги скоро увеличит. Казна у него, видите ли, пустеет. И без того уже совсем придушил, так и вовсе хочет добить.

— Вершитель, как вершитель, — пожал плечами Ахарта. — Все правители во все времена желали пополнения казны.

— Наш вершитель обладает мозгами земляного червя, — возразил Хлой. — Он погряз в развлечениях и роскоши. Государственные дела его не интересуют, а тем временем на земли харсов надвигается смута. Наши стратеги совершают походы в иные земли. Но их силы разрозненны. В итоге кто-то из них по приказу вершителя идет вглубь Империи мауронгов и терпит поражение, а иной в жажде добычи захватывает и грабит их приграничные города. Весьма безрассудно шакалам так играть с тигром. Не надо преждевременно дергать его за усы. Наше счастье, что силы тигра отвлечены на западные границы, а иначе его клыки уже давно вонзились бы в нашу глотку.

— Всему свое время, — безразлично произнес Ахарта, наблюдая, как последние воины Сегрима, падают, истекая кровью.

Взревела труба, возвещая окончание боя. Шестнадцать бойцов Ахарты победоносно подняли клинки к небу. Народ на трибунах ликовал.

— Господин, — прорвался сквозь рев толпы учтивый возглас и пред Ахартой в низком поклоне предстал его личный распорядитель Фарг.

— Господин, — повторил он. — К воротам крепости прибыл торговец Магдива с обещанным товаром. Он ждет тебя.

— Хорошо, — кивнул Ахарта. — Скачи вперед. Скажи, что я скоро буду.

— Слушаюсь, господин!

— Что-то случилось? — поинтересовался любопытный Хлой.

— Случилось, — ухмыльнулся Ахарта. — Вершитель все налоги отменил.

— Ну да! Как бы, не так. Скорее воды Ханты потекут обратно в горы, чем наш вершитель отменит налоги. Скорее воины Сегрима победят твоих бойцов, чем наш вершитель хотя бы немного снизит поборы. Никогда тому не бывать.

Хлой продолжал злобно бормотать, а тем временем Ахарта уже успел выйти из Жертвенной чаши на широкую площадь. Здесь толпилась городская беднота, не имевшая возможности уплатить за вход на кровавое представление. Она довольствовалась россказнями созерцателей. Весть о победе бойцов Ахарты уже разнеслась по их ушам.

— Слава великому воину! Слава! — понеслись над площадью нестройные вопли в адрес Ахарты, а он не обращая внимания на эти возгласы, вскочил на коня и устремил взгляд над головами нищего сброда. Жертвенная чаша стояла на холме, и с него раскрывалась широкая панорама Хантаги, с нагромождениями защитных укреплений, улицами, площадями, дворцами знати, домами торговцев, ремесленников и трущобами бедноты. Всю эту картину венчали остроконечные башни дворца, принадлежащего брату вершителя Криону. Но Ахарта смотрел далее, туда, где на скале высилась его крепость. Он встряхнул поводья, и черный конь понес его к северным воротам города.

Город Хантага был застроен в основном деревянными домами со стенами из толстых бревен. Дерево хорошо сохраняло тепло во время зимних холодов. Знатные граждане обкладывали дома камнем, что придавало этим постройкам внушительный вид и препятствовало распространению огня во время нередких пожаров.

Конь широким галопом нес Ахарту по центральной улице, где проживала знать. Улица была немноголюдна. Значительная часть ее обитателей, еще с раннего утра отправилась в Жертвенную чашу. Редкие прохожие заблаговременно прижимались к заборам при виде Ахарты. Этот худощавый, неприметного облика человек со взглядом змеи многим внушал ужас. Никто доподлинно не знал, откуда он пришел в Хантагу и кто он такой. В народе ходили легенды, что он самолично расправился с духом темного мага, обитавшего в развалинах крепости. Находились даже свидетели якобы лично созерцавшие этот поединок и в подробностях рассказывающие как он проходил. Кто-то верил этим россказням, а кто-то нет.

Ахарта натянул поводья. Конь захрапел и сбавил прыть перед северными воротами. Стук его подков эхом загулял по арочному своду внутри надвратной башни. Стражи почтительно склонили головы, приветствуя Ахарту.

За воротами вдоль берега реки подле стены протянулся городской рынок. Сюда приплывали легкие корабли из внутренних земель Харсии и тяжелые заморские галеры, груженые товарами. Днем здесь было суетно. В загородках топтался скот, пригнанный на продажу. Тут же толпились покупатели. Повсюду стояли многочисленные лавки, где продавались винные ягоды, хлеб, зерно и мука. У подножия городской стены приютились мастерские суконщиков, столяров, горшечников и скорняков, которые славились своим мастерством. Здешние жители почти не носили тканых одежд, предпочитая более практичные для местных холодов изделия из шкур животных.

Над рынком стоял, не умолкая, разноголосый людской гомон. Какой-то здоровенный детина громко возмущался тем, что его обсчитали, а неподалеку от него толпа окружила пойманного воришку. Везде громко бранились и торговались.

Ахарта миновал шумный рынок, затем лесную рощу, и вскоре конь вынес его на извилистую каменистую дорогу, которая петляла среди хаотично торчащих кверху острых скальных выступов, схожих формами с гигантскими клыками. Эту мрачную местность в народе издавна прозвали Зубами дракона. По слухам здесь обитали демоны. Через несколько поворотов впереди показалась громада ворот в виде человеческого черепа. Глубокие трещины на нем поросли седым мхом, в глазницах горели факелы, а пасть зияла тьмой. Возле черепа скалили клыки два уарса. Эти черные, как ночь, огромные саблезубые кошки, узнав хозяина, с довольным урчанием ринулись было навстречу Ахарте. Тяжелые цепи, закрепленные на крепких кожаных ошейниках этих зверей загремели и натянулись. Конь под Ахартой захрапел, вздыбился и шарахнулся в сторону крутого скального обрыва, под которым далеко внизу ревели, разбиваясь о гранитную твердь крутые океанские волны.

Кошки недовольно и хрипло зарычали, цепляя когтями камни. Ахарта спешился, приблизился к ним и поочередно почесал каждую за ушами. Свирепые звери, как малые котята терлись об его ноги, прикрыв глаза.

— Твари, — ухмыльнулся Ахарта и посмотрел в сторону группы людей, молча стоявших на должном расстоянии от столь грозной стражи.

— Приветствую тебя, великий Ахарта, — почтительно склонил голову один из них. То был одноглазый работорговец Магдива. Второго глаза он лишился в пьяной драке. Тут же неподалеку топтался распорядитель Фарг и двое стражников. За их спинами возле стены крепости выстроились в ряд пятеро худеньких мальчишек. Ахарта оттолкнул кошек и медленным шагом подошел к Магдиве.

— Вот. Доставил, как договаривались. Изволь взглянуть, — засуетился тот. Крепкие волчата. Вот этого привезли с юга. Эти двое с восточных болот. А вот этот…

— Заткнись, — прервал торговца Ахарта. Подойдя к одному из мальчишек, он схватил его за волосы и, закинув голову, в упор посмотрел тому в глаза. Взор человека, пусть даже малолетки говорил Ахарте о многом. По глазам он определял, что таится внутри человека и на какие деяния он способен. По очереди подходя к каждому из пленников, Ахарта хватал их за волосы и заглядывал в глубину зрачков. Последний из мальчишек сам поднял взгляд.

— Мауронг? — спросил Ахарта.

— Мауронг, — ответил мальчишка, гордо вскидывая голову.

— Звереныш еще тот. Полоснул мечом нашего воина, — пояснил Магдива.

— Как зовут? — спросил мальчишку Ахарта, не обращая внимания на торговца.

— Зерон сын Тайлуга.

— Сын Тайлуга? Того самого, что командовал гарнизоном Монтигура?

— Мой отец командует гарнизоном Монтигура. Он придет сюда с войском, и вы захлебнетесь кровью.

— Ну, ну, — холодно усмехнулся Ахарта и повернулся к Магдиве. — Сколько ты хочешь за всех?

— За всех двадцать пять данов. По пять за каждого, — засуетился Магдива.

— Я дам тебе двадцать. Этого достаточно.

— Хорошо, господин.

Торговец принял деньги и быстро удалился. Меж тем Фарг кинжалом перерезал веревки на запястьях купленных малолетних рабов.

— Не вздумайте бежать. За побег — смерть. И бежать вам некуда, — предупредил Ахарта. — Теперь вы мои бойцы. Уже скоро вы заглянете в глаза смерти.

— А я и не думаю бежать. Скоро вы побежите все, и заглянете в глаза смерти, — громко произнес Зерон.

— Ты дерзок, Зерон, — спокойно промолвил Ахарта. — Но дерзость это не основное качество воина. Тебе придется многому научиться, чтобы им стать. Придержи язык. На первый раз прощаю тебя.

— Зачем мне твое прощение? — спросил Зерон.

Вместо ответа Ахарта молниеносно ударил вопрошающего костяшками пальцев по губам.

— Обращайся ко мне не иначе, как господин наставник, — опять же спокойно без намека на эмоции в голосе произнес Ахарта. — Такое обращение это великая честь для тебя самого и всех моих учеников, ибо только избранные мною удостаиваются такого обращения. И не смей задавать мне вопросов, пока я сам не разрешу. Ты понял?

Зерон молча вытер кровь с разбитой губы ладонью и тут же получил новый удар.

— На этот мой вопрос ты всегда должен отвечать не иначе как да, господин наставник. Ты понял?

Вместо ответа Зерон кинулся на Ахарту, пытаясь выхватить у него из ножен на поясе кинжал, и был сбит на землю бдительным Фаргом.

— Щенок! Убью! Как ты посмел поднять руку на господина!

— Оставь его Фарг, — спокойно произнес Ахарта. — Отпусти.

Зерон, шатаясь поднялся на ноги.

— Я отомщу, — процедил он сквозь зубы.

— Отомстишь? — Ахарта нарочито удивленно поднял брови. — Кому?

— Тому, кто убил мою мать. Я запомнил его. Я отомщу тебе. А потом я отомщу всем харсам.

— Всем харсам? Уже неплохо.

— Я буду мстить вместе с моим отцом, — добавил Зерон.

— С отцом? — Ахарта напустил на себя задумчивый вид. — Видишь ли в чем дело, мой молодой мститель. Похоже, что мстить тебе придется в одиночку. Мне недавно стало известно из достоверных источников, что отец твой приговорен к смерти за измену и казнокрадство. Его повесят прилюдно в день открытия поединков за меч вожака Империи мауронгов. По моим подсчетам жить ему осталось всего-то чуть более двадцати дней.

— Ты лжешь! Мой отец герой! От него всегда бежали враги Империи! — яростно вскричал Зерон, и рванулся вперед, но был схвачен за руки бдительными стражниками. Будучи не в состоянии достать Ахарту, он плюнул в его сторону кровавой слюной и попал ему прямиком в лицо.

Ахарта медленно утерся. Такого пренебрежения к себе со стороны этого щенка на глазах малолетних рабов и своих слуг он стерпеть не мог. За такой проступок наказание виновного должно быть самым жестоким. Иначе его примеру могут последовать другие.

— Завтра утром ты умрешь на глазах у всех обитателей лагеря, — произнес Ахарта. — Умрешь, и твоя отрубленная голова будет выставлена на колу возле ворот, так, чтобы ее видели все и знали, что каждого, кто не подчинится наставнику и оскорбит его, ждет жестокая смерть. Фарг, уведи его!

— Пошли, щенок! — Фарг цепко схватил Зерона за руку и потащил за собой в лагерь.

— Врешь, врешь, — едва слышно шептал Зерон разбитыми губами. — Ты все врешь.

Лагерь располагался с восточной стороны крепости. Он был обнесен высоким бревенчатым частоколом по квадратному периметру. По углам периметра возвышались четыре сторожевые башни. Вплотную к внутренним поверхностям частокола на всем его протяжении теснились бревенчатые обиталища для бойцов, стражи и рабов, а также кухня с продовольственными амбарами, баня, хранилище оружия, доспехов и прочего инвентаря. В центре лагеря располагалось широкое поле познания пути воина, где размещались всевозможные приспособлениями для тренировки у бойцов ловкости и силы. Многие из них представляли реальную опасность для жизни, к примеру такие, как крутящиеся, будто крылья мельницы длинные и острые клинки. Боец с разбегу должен был в прыжке пронырнуть между ними.

Ахарта создал свой лагерь со знанием дела. Здесь имелось все для того, чтобы взращивать хладнокровных убийц.

Фарг дотащил Зерона до ворот. Над ними на бревенчатой перекладине скалил клыки череп горного дракона. Возле ворот топтались двое стражей.

— Новый боец? — спросил один из стражей, выставившись на Зерона.

— Врешь, тварь, — продолжал шептать тот, как бы отвечая на слова Ахарты и не замечая ничего и никого вокруг.

— Замолкни, — строго произнес Фарг и показал пальцем на череп дракона. — Скоро твоя черепушка тоже будет здесь неподалеку.

— Не слушай его малец, — возразил второй страж. — Фарг шутит. Этот череп чудовища, поверженного нашим господином, обрел здесь свое почетное место. А позорные черепушки нерадивых учеников обгладывают ракшасы в подземельях Ахарунга.

— Наш господин сделал для этого щенка почетное исключение. Его глупая голова будет завтра выставлена у ворот на всеобщее обозрение, — пояснил Фарг.

— Вам всем еще до завтра дожить надо, — процедил сквозь зубы Зерон.

— Что это за дерзкий звереныш? — удивленно спросил второй стражник. — И что он такого сделал, чтобы его голова заслужила столь видное место?

— Это грозный мауронг, — хохотнул Фарг. — Не зли его. Иначе тебе не поздоровится. Узнаешь все завтра утром. Открывай ворота.

— Что слышно с Жертвенной чаши? — спросили в один голос оба стражника, распахивая тяжелые створы.

— Наши искромсали шакалов Сегрима и сами принесли в жертву четверых бойцов, — ответил Фарг.

— Слава Ахарте! Слава! — вознеслись к небу восторженные возгласы.

— Добро пожаловать в обитель смерти, — мрачно произнес Фарг и потащил Зерона далее за ворота. Чрево лагеря предстало пред Зероном низкими бревенчатыми строениями. Откуда-то доносился звон стали. Зерон узнал этот звук. Так звучали клинки.

За воротами Фарг свернул направо, заволок Зерона в одно из строений и протащил какими-то темными коридорами до тесной комнатенки с маленьким зарешеченным оконцем и ворохом соломы в углу на земляном полу.

— Сиди тут! — Фарг толкнул Зерона в комнатенку и закрыл за ним тяжелую дощатую дверь. Послышался лязг замка. Зерон подошел к оконцу и выглянул наружу. Взгляд уперся в бревенчатую стену. Зерон рванул решетку ладонями. Она была крепка. О побеге можно было забыть.

— Твари, — в бессильной ярости произнес Зерон. Ненависть к врагам клокотала в нем неудержимой волной. Вновь и вновь она поднимала из его памяти картины той злосчастной ночи. Он проснулся от отчаянного вопля слуги.

— Госпожа! Харсы у ворот города!

Меч отца был под рукой. Он схватил его, выбежал во двор и столкнулся лицом к лицу с матерью.

— Оставайся здесь! — крикнула она и выбежала за ворота.

Еще чего! Враг на подходе, а он будет отсиживаться в доме? Как бы не так! Уже вскоре он был возле крепостных стен. Там было суетно. К городским воротам подтягивались ополченцы, полагая, что здесь начнется главная атака.

— Всем к деревянной стене! Быстрее! — послышался голос Агни. Зерон увидел мать среди воинов. Но ее не послушали. Из темноты на ворота уже накатывались враги. Атака была отвлекающей. В то же самое время другая волна врагов нахлынула на деревянные укрепления. Харсы забросили на стену десятки веревок с железными крючьями на концах и ловко полезли наверх. Ополченцы ринулись им навстречу, и на стене закипел бой.

Зерон бросился в гущу схватки. В прямое столкновение с врагами он не вступал, ловко и хладнокровно изворачивался от ударов, пытаясь при этом полоснуть клинком по рукам и ногам противников, и нападал на них со спины. Так ему удалось ранить нескольких харсов.

— Зерон! — послышался крик матери. Она тоже была здесь и билась с харсами узким мечом.

— Зерон! Убирайся отсюда!

— Сама уходи! Женщинам не место в бою! — крикнул Зерон, успевая уклониться от удара вражеского топора.

Ополченцам удалось отразить атаку. Но этот бой стоил им трети воинов. Харсы отошли от стены. Темнота скрывала врагов, и невозможно было определить их число, но судя по отдаленному гулу и лязгу оружия, к стенам Монтигура подошла не одна тысяча.

Вскоре в темноте вспыхнули множественные огни. Послышался скрип колес. Харсы катили к деревянной стене десятки телег с горящим хворостом. Редкие выстрелы наугад из луков по врагам не могли остановить эту огненную атаку. Телеги ударились о стену, и огонь с них перекинулся на бревна. Стена загорелась, и ополченцам ничего не оставалось иного, как спуститься с нее на городские улицы.

Мауронги мрачно смотрели на огонь. Пройдет время и он поглотит стену, превратив дерево в уголья, после чего в город хлынут тысячи харсов.

— Уходи отсюда! — гневно произнесла Агни.

Зерон молча мотнул головой.

Огонь взрывал темноту. Где-то там за ним затаились враги, терпеливо ожидая своего часа.

— Госпожа, вам вместе с сыном надо уходить через потайной ход в западной стене, — посоветовал один из воинов. — Еще есть время.

Агни и Зерон сделали вид, что не слышат его.

Огонь пожирал дерево вместе с трупами ополченцев и врагов, испуская душный тяжелый дым. Вскоре часть стены рухнула, и к небу взметнулись вихри искр. Огонь, изглодав бревна, заметно сник, но груды раскаленных углей еще защищали город.

Время неумолимо отсчитывало мгновения.

— Аррах!!! — послышался дикий вопль, выталкивая из темноты нетерпеливые толпы врагов. Харсы накатились волной, с разбегу сигая через обжигающий жар, и ринулись на поредевшие ряды ополченцев, сминая их.

Круговорот боя занес Зерона и Агни во двор одного из домов. Огромный длиннорукий харс кинулся на Зерона, пытаясь схватить его за волосы. На левой растопыренной ладони харса не хватало мизинца. Зерон увернулся и полоснул клинком снизу вверх по руке нападавшего. Тот зарычал яростно, взмахивая мечом. Агни с кинжалом в руке кинулась на другого вражеского воина и была отброшена ударом ноги в живот. Зерон ринулся на помощь к матери, запутался в наброшенной на него сети и свалился на землю.

Четырехпалый взметнул над ним меч.

— Стой! — громкий окрик заставил харса опустить руку с оружием.

— Не уничтожай товар!

— Щенок, — прохрипел четырехпалый и пнул Зерона в бок.

Второй харс крепко держал Агни, выкрутив ей руки за спину.

— Будешь иметь эту сучку? — спросил он четырехпалого. Тот слизнул кровь с раненой руки, оскалил рот и молча мотнул головой.

— Тогда прирежь эту тварь!

Четырехпалый приблизился к Агни, и утробно рыча пронзил ей грудь мечом. Зерон отчаянно закричал, заметавшись в сети. Его закинули поперек крупа лошади. Он пытался укусить руки врагов, на миг увидел мать, истекающую кровью, затем пред глазами замелькали горящие дома и мертвые тела в красном свете огня.

Дни и ночи долгой дороги слились для него в одни серые сумерки.

— Я отомщу, — процедил сквозь зубы Зерон, отошел от оконца и лег на солому. Он был очень голоден до боли в животе, и ему хотелось пить. Но постепенно многодневная усталость взяла свое, сомкнула ему веки и опрокинула в сон.

 

Глава 7 ПЕРВАЯ КРОВЬ

Империя мауронгов. Столица империи Варанга. Имперская тюрьма. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Четырнадцатая ночь десятой луны.

В тесную тюремную камеру дневной свет едва проникал через маленькое зарешеченное оконце, размером с крепостную бойницу. Уже вскоре после своего заточения Тайлуг потерял ощущение потока времени. Он не помнил сколь дней и ночей прошло с того мига, как створы решетки сомкнулись за его спиной. Впрочем, его это и не интересовало. Движимый неудержимым желанием мести, Тайлуг был полон решимости во что бы то ни стало выбраться из застенков и убить подонка Адаульфа, причем убить медленно, так, чтобы этот негодяй пожалел, что родился. Тайлуг не желал умирать раньше, чем Адаульф, но желание это было за пределами возможного. Стены и решетки имперской тюрьмы отличались своей крепостью. Мало того, стражники приковали левую руку Тайлуга цепью к железной скобе, прочно заделанной в каменную стеновую кладку.

Безропотно и бездеятельно ждать казни Тайлуг не намеревался и вскоре по возвращению в тюремную камеру после суда попробовал скобу на прочность, несколько раз крепко дернув цепь. Скоба даже не дрогнула. Она, судя по всему, глубоко сидела меж массивных камней стены, а кладка самой стены была выполнена со знанием дела на прочном известковом растворе, замешанном на каких-то тайных суспензиях, известных только мастерам-каменщикам.

Но вода камень точит. А в распоряжении Тайлуга была не вода, но кое-что получше. Это были стальные набойки на каблуках его сапог, выполненные по форме полумесяца. Перед заточением стражники сняли с Тайлуга боевые доспехи, а также изъяли все металлические предметы, включая пуговицы на кожаной куртке и нагрудный чеканный амулет кронгетальпа, изображающий оскаленную волчью морду. Даже перстень — подарок Агни содрали с мизинца. Но стражники упустили из виду набойки. Недолго думая, Тайлуг отодрал зубами одну из них, крепко зажал пальцами правой руки и приступил к работе. Он намеревался выкрошить известковый шов по периметру камня, после чего вытащить его из стены вместе со скобой, а далее дождаться прихода тюремщика, приносившего ему ежедневно кислую баланду в деревянной миске. Тюремщик гадко насмехался над Тайлугом, обзывая его изменником и предателем, достойным смерти вшивой собаки, но, не забывая при этом держаться от него на безопасном расстоянии.

— Скоро подохнешь, — всякий раз ухмылялся тюремщик, скалясь злобной ухмылкой. — Подохнешь и будешь болтаться на виду у толпы на веревке, а потом вороны выклюют тебе глаза. Поделом тебе гадкий ворюга и предатель. Твоего сынка рано или поздно тоже найдут и удавят, как шакала.

В багровом свете факела его физиономия была схожа с мордой крысы, выглядывающей из щели. Имя тюремщика было под стать его мерзкому облику. Тюремщика звали Харь.

Своими словами тюремщик заслужил смерти, и Тайлуг намеревался прикончить его без сожаления, а затем выбраться за решетку в коридор. Далее он убьет каждого, кто встанет на его пути к свободе.

Трудиться приходилось очень осторожно, чтобы не привлекать скрежетом металла о стену внимания стражников. Работа продвигалась крайне медленно. Известковый шов мало уступал по прочности камню. После того, как первая набойка истерлась более чем наполовину, настала очередь второй.

Меж тем физические силы Тайлуга таяли. От жидкой тюремной похлебки чувство голода только обострялось, а тухлая вода из бочки, что стояла в углу камеры, вызывала слабость и головокружение. При этом Тайлуг не раз ловил себя на мысли, что не прочь бы отведать сырого мяса крыс, что во множестве шныряли по полу камеры, но понимал, что рискует при этом подцепить смертельную заразу от грязных тварей и всякий раз останавливался от исполнения столь безумного желания.

Возвратившись каждый раз к реальности из короткого забытья, дающего немного сил, он незамедлительно принимался вновь за работу.

Старания Тайлуга не пропали даром, и наступил тот миг, когда под его руками камень едва заметно пошатнулся, как гнилой зуб. Силы многократно возросли в Тайлуге. С еще большим упорством он начал вгрызаться в стену остатками второй набойки.

Харсия. Хантага. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Утро пятнадцатого дня десятой Луны.

— Вставай! — грубый окрик выбросил Зерона из тревожного сна и заставил открыть глаза. Взгляд уткнулся в низкий дощатый потолок, скользнул по бревенчатым стенам. Сквозь решетку в оконце пробивался серый утренний свет. На пороге распахнутой двери стоял Фарг.

— Вставай! — приказал он. — Быстро!

Зерон поднялся на ноги. Фарг ухватил его за руку и потащил за собой.

Утро было холодным. На северных землях в эту осеннюю пору, Небесный огонь после долгого летнего дня все дольше прятался за горизонт, постепенно уступая зимней тьме.

Фарг протащил Зерона на поле пути воина. Здесь было тихо. По правому краю поля в длинную шеренгу выстроились более сотни бойцов. Среди них присутствовали несколько десятков воинов возраста Зерона. На другом краю поля толпилась дюжина рабов из обслуги лагеря. По всему периметру поля стояли стражники. Зерон почувствовал на себе давление множества любопытных глаз. Он заметил Ахарту. Тот медленно прохаживался вдоль строя бойцов.

Фарг вывел Зерона на середину поля и отпустил его руку.

— Прирежут, если побежишь, — процедил он сквозь зубы. — Стой тихо.

Зерон не собирался бежать. Он не испытывал страха. Его наполняло лишь чувство холодной ненависти.

— Слушайте меня! — зычно заорал Фарг. — Сегодня здесь на поле пути воина будет наказан смертью тот, кто посмел ослушаться и оскорбить нашего великого наставника мастера Ахарту!

Фарг ткнул указательным пальцем в сторону Зерона и замолчал. Над полем снова нависла тишина. Лишь ветер доносил со стороны океана, гуляющее среди скал эхо океанского прибоя.

Великий мастер Ахарта мог бы его просто убить в назидание всем у вас на глазах, — выдержав долгую и тягостную паузу, продолжил Фарг. — Но наш наставник справедлив. Очень справедлив. Он даст возможность этому щенку защитить себя. Он позволит ему умереть с оружием в руках в смертельном поединке. Его убьет наш лучший молодой боец. Таон! Выходи!

Из строя бойцов вышел мальчишка. Его мускулистое тело скрывала только набедренная повязка. На вид он был постарше Зерона и выше его почти на половину головы.

Послышался скрип колес и двое крупных детин выкатили на поле телегу. Зерон увидел в ней топоры, короткие клинки, изогнутые тесаки и прочие орудия смерти.

— Более того, справедливость нашего наставника позволила выбирать каждому из бойцов оружие по его руке. Выбирайте оружие! — выкрикнул Фарг.

Противник Зерона выбрал короткий массивный и кривой тесак с односторонней заточкой. Зерону приглянулся узкий и прямой меч.

Противник Зерона ловко крутанул тесаком, перехватив его из правой руки в левую и обратно, нарочито демонстрируя свое мастерство. Зерон в свою очередь неуклюже взмахнул мечом и отшатнулся назад.

Таон нехорошо и не по-детски ухмыльнулся.

— Последнее желание будет перед смертью? — спросил Фарг.

— Дайте воды попить, — хрипло произнес Зерон пересохшим горлом. Чувство голода притупилось, но жажда мучила его со вчерашнего вечера.

— Исполните последнее желание, — приказал Ахарта.

Зерону поднесли деревянный ковшик с водой. Он жадно осушил его до дна.

Фарг оглянулся на Ахарту. Тот лениво махнул рукой. Начинайте, дескать.

— Таон. Не убивай его сразу. Растяни удовольствие, — зловеще произнес Фарг, отходя в сторону.

Поединок начался. Зерон много раз бился со своими сверстниками, но никогда не дрался насмерть.

Таон, лениво поигрывая тесаком в правой руке, не спешил, выполняя пожелание Фарга. Он размашисто атаковал по среднему уровню горизонтальным обманным ударом, затем замедленно взметнул оружие, рассекая воздух по косой линии, после чего направил тесак сверху на Зерона. Тот суетливо отпрыгнул назад. Среди зрителей послышался смех.

Таон скривился в подобии улыбки.

— Ты бы хоть малость отмахивался, — презрительно произнес он. — Не бойся. Я с тобой поиграю, а потом быстро убью. Одним ударом.

Зерон вновь попятился. Среди зрителей послышались презрительные и нетерпеливые возгласы.

— Трусливый щенок! Таон! Добей его!

Таон, подогретый публикой, ринулся вперед. На этот раз он явно решил прикончить Зерона. Его движения были быстры. Зерон едва успел уклониться от ударов, успев понять, насколько опасен противник. Техника его боя была незнакома Зерону. Кривой тесак молниеносно выкручивал в пространстве замысловатые петли.

Не имея успеха в атаке, Таон остановился. В глазах его коротко мелькнуло удивление, сменившееся яростью. Он вновь ринулся вперед. На этот раз Зерон не стал уклоняться. Он схлестнул свой меч с тесаком Таона. Над полем разнесся звон стали.

— Аааах, — выдохнули как один удивленно зрители. На левом плече Таона проступила кровь. Зерон обманул Таона, заставив поверить, что тот бьется с крайне слабым противником и в молниеносной контратаке успел достать его клинком. Таон потерял бдительность, расслабился в своей самоуверенности и получил удар. Он отшатнулся назад, удивленно посмотрел на плечо. Рана была неглубокой и неопасной, но получена она была от того, кто еще миг назад казался трусливым и неумелым в боевом мастерстве, а это было вдвойне позорно для лучшего молодого воина школы Ахарты, коим являлся Таон. Гнев захлестнул его, помутив разум. Он полагал, что рана нанесена случайно и еще не понимал, что в лице Зерона столкнулся с опасным и расчетливым противником. Таон вновь ринулся вперед. Ринулся безрассудно и самонадеянно.

Зерон молниеносно отбил все удары. От его неуклюжести не осталось и следа. Ноги пружинисто передвигали тело. Движения были быстры. Может быть его техника боя и не превосходила мастерство Таона, а где то даже и уступала ему. Но противник Зерона потерял хладнокровие, более того, утратил рассудок в своем желании доказать, что он лучше и делал ошибки. Зерон тем и пользовался. В очередной контратаке ему удалось вновь достать Таона клинком. На этот раз кровь выступила на бедре.

Все присутствующие на поле молчали, включая и Ахарту. Он пристально наблюдал за поединком, уже с самого начала отметив, что Зерон не так уж прост, каким желал показаться. Теперь же Ахарта все более убеждался в том, наблюдая, как этот дерзкий малолетка в оборванных одеяниях достойно бьется с лучшим молодым воином его школы.

Бой меж тем продолжался. Таон яростно наседал, забыв о собственной защите. В какой-то миг он опрометчиво вскинул меч для удара, полностью раскрывшись, и получил от Зерона удар ногой в живот. От этого удара у Таона перехватило дыхание, и он согнулся пополам. Зерон не медля, обрушил рукоять своего меча на затылок противника, и Таон без чувств рухнул ничком наземь.

Над полем зависла мертвая тишина. Даже прибой океана, казалось, затих. Все стояли неподвижно будто статуи. Фарг выкатил и без того выпученные глаза и разинул рот.

Зерон приставил острие меча к шее Таона.

— Убей его! — разнесся над полем возглас Ахарты. Зерон не пошевелился.

— Убей! — вновь приказал Ахарта. Зерон в ответ бросил меч на землю, и вновь над полем зависла гнетущая тишина.

Ахарта едва заметно мотнул головой, и холодная усмешка тронула его жесткие губы.

— Фарг, — произнес он спокойно. — Этого звереныша помыть, переодеть, накормить и доставить ко мне в крепость. Бывшего лучшего молодого воина к лекарю. Все! Спектакль закончен! Разойтись!

Бойцы послушно разбрелись, кто куда, молча под явным впечатлением увиденного. Двое молодых воинов подбежали к Таону и, подхватив его под руки, куда-то потащили.

Фарг приблизился к Зерону.

— Пошли, что ли, — как-то неуверенно произнес он и протянул руку, чтобы схватить Зерона. Тот отступил на шаг.

— Сам пойду, — жестко произнес он. — Куда идти?

— Следуй за мной, — произнес Фарг и направился в противоположную от ворот сторону лагеря.

 

Глава 8 НАЧАЛО ИГРЫ

Империя мауронгов. Столица империи Варанга. Имперская тюрьма. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Пятнадцатый день десятой луны.

Камень ощутимо шатался под руками. Тайлуг ненадолго прикрыл глаза, откинувшись головой на стену, чтобы отдохнуть и провалился в темное забытье. Лязг решетки вернул его к действительности в очередной раз из многих. Но на этот раз камеру посетил не тюремщик. В сером сумраке пред Тайлугом возникло лицо жреца Та-Зама.

— Неуютно у тебя здесь. Даже присесть некуда, — с иронией произнёс неожиданный посетитель.

— Почему же, — ответил Тайлуг, проведя языком по пересохшим губам. — Садись рядом на кучу соломы. Места хватит. Но зачем в мою скромную обитель пожаловал столь высокий гость? Неужто для того, чтобы разделить со мною мои последние часы?

— Меня радует, то, что ты не утратил способности шутить, — усмехнулся Та-Зам. — Благодарю за приглашение, но я лучше постою.

— Ты пришел отвести меня на казнь?

— Много чести, — снова усмехнулся Та-Зам. — Да и время еще не пришло. На казнь тебя отведет стража.

Зачем же ты пришёл?

— Ты ведь не хочешь умереть, как преступник? — вкрадчиво спросил Та-Зам.

Тайлуг вскочил на ноги, рванув цепь.

— Я не государственный преступник и я не растрачивал имперской казны!

— Я знавал многих преступников, и все они утверждали, что невиновны. Не надо оправданий, — Та-Зам небрежно отмахнулся ладонью, как бы стряхивая с нее капли воды и замолчал. Выдерживая долгую паузу, он нарочито отрешенно наблюдал за игрой огня факела. По всему видать жрец пришел сюда вовсе не для того, чтобы из любопытства заглянуть в глаза смертнику. Он явно что-то затеял.

— Ты зачем пожаловал? — спросил Тайлуг, прервав затянувшееся молчание.

— Зачем? — Та-Зам растянул тонкие губы в подобие улыбки. — Я здесь, чтобы предложить тебе путь спасения.

— Путь спасения? Но я не прошу пощады. Я желаю смерти воина, но требую наказать Адаульфа, как истинного преступника.

— Речь не об Адаульфе, — очень тихо и вкрадчиво прошептал Та-Зам. В свете факела его глаза блеснули холодным огнём. — Ты не понимаешь простых и очевидных истин, Тайлуг.

— Какие еще истины! — Тайлуг вновь невольно рванул цепь. — Я не понимаю твоих мудрствований, жрец! Я знаю, что виновный должен быть наказан! Так будет справедливо! Это закон Мауронга!

— Видишь ли, — задумчиво промолвил Та-Зам, — Закон Мауронга писан для людей, но не все, далеко не все в этом великом мире помещается в тех границах, что видимы и понятны простому смертному. Я, будучи жрецом Храма крови, вижу больше чем ты, Тайлуг. В темных глубинах потока мироздания мне открывается будущее. Поток мироздания это и есть высшая справедливость, которая восходит далеко за пределы наших суждений о добре и зле. Твои рассуждения о справедливости это только твое понятие о ней и не более того.

— Послушай жрец, — прервал Тайлуг монолог Та-Зама. — Мне все равно, что там и какая справедливость у этого самого потока мироздания и куда он стремится. Я знаю одно — подлый шакал Адаульф должен быть наказан.

— Еще раз повторяю, речь не об Адаульфе, речь о тебе, Тайлуг, — жестко произнес жрец. — Против тебя все доказательства. Ты преступник, приговоренный к смерти, и спасти тебя может только один путь. Только я могу указать тебе его.

— Ты? — недоверчиво нахмурился Тайлуг.

— Я, — торжественно заявил Та-Зам. — Я вытащу тебя из этих стен. Но взамен ты окажешь мне услугу.

— Какую ещё услугу?

В холодных, как осколки льда, глазах жреца блеснул жадный огонь.

— Это будет героический шаг с твоей стороны, кронгетальп, Тайлуг, — нарочито медленно произнес он.

— Героический шаг? — Тайлуг презрительно хмыкнул. Он был воином, всегда честно выполнявшим свой долг, и подобные громкие фразы никогда не привлекали его.

— Да, героический, — кивнул Та-Зам. — Ты помнишь? Твоя эта фраза на суде. Ты заявил о том, что верховный жрец Заук знал о разрушенной стене и, тем не менее, отдал безумный приказ.

— И что с того, что я заявил, — возразил Тайлуг. — В тот миг я еще не знал и не понимал, что ни вожак, ни верховный жрец не знали истинного положения дел. Подлый Адаульф лгал им.

— А, может быть, ты был прав? — вкрадчиво спросил Та-Зам. — Может быть, верховный жрец знал все. Может быть, верховный жрец был в сговоре с Адаульфом? Подумай.

Та-Зам замолчал. Молчал и Тайлуг. Он плохо разбирался в дворцовых интригах, но вместе с тем мгновенно сообразил, что этот жрец предлагает ему принять участие в какой-то гнусной игре.

— Что скажешь? — спросил Та-Зам после недолгого молчания.

Тайлуг недоуменно пожал плечами, напустив на себя вид простака, которому жуликоватый торговец на рынке пытается всучить гнилье.

— Я не понимаю, куда ты клонишь, жрец. Не понимаю. Чего ты хочешь от меня?

— Чего я хочу? Я хочу…, - Та-Зам задумчиво пожевал губами, накинув на свое лицо маску равнодушия. — Эта фраза. Ты ее произнес. Но писарь не занес ее на пергамент. Сволочь.

— Правильно, что не занес! — кивнул Тайлуг. — Верховный жрец невиновен. Преступник — Адаульф.

— Верховный жрец виновен! — жестко возразил Та-Зам. — Он в сговоре с Адаульфом. Ты должен подтвердить свои слова, сказанные в суде. Ты должен написать, что верховный жрец Заук знал о разрушенной стене и отдал преступный приказ. Он — главный виновник разрушения Монтигура. Он — преступник. Ты напишешь об этом, Тайлуг. Ты известный кронгетальп, герой многих сражений. Твой донос станет толчком к решительным действиям. Совет жрецов сместит Заука, а я стану первым жрецом, после чего я отменю Закон Мауронга. Я отменю этот жестокий Закон зверя. Империей должен править пожизненный вседержитель.

— И этим вседержителем будешь ты? — постарался спокойно спросить, Тайлуг, едва сдерживая в себе праведный гнев.

— Да, это буду я, — охотно кивнул Та-Зам. — А ты будешь пожизненным верховным вожаком над всеми войсками Империи. Ты будешь архгетальпом. Ты станешь народным героем. Пред тобой откроются очень большие пути. Как тебе моё предложение? По-моему, от него невозможно отказаться. Ты должен это сделать во имя Империи, во имя народа, во благо…

— Пошел, вон, — брезгливо скривился Тайлуг.

Услышав эту короткую фразу, Та-Зам резко замолчал.

— Пошел, вон, грязная вонючая собака! — гнев и омерзение клокотали в Тайлуге, как вода в кипящем котле, и он едва сдерживал себя. — Ты желаешь захватить власть моими руками. Ты хочешь, чтобы я оклеветал невиновного. Но я воин Мауронга, а не грязный вонючий подонок, готовый ради сохранения своей никчемной жизни на любую подлость. Убирайся вон, вшивый шакал!

Судорожная гримаса, отдаленно напоминающая улыбку, исказила физиономию Та-Зама, но только на доли секунды. Уже в следующее мгновение, прорвавшаяся было эмоция, скрылась за маской холодного безразличия.

— Это нехорошо, очень нехорошо, — покачал головой жрец, благоразумно отступив на пару шагов. — Я полагал, что ты рассудительный человек. Зачем же так опрометчиво бросаться словами? За такие слова ты вполне можешь умереть здесь немедленно, не дождавшись дня казни. Причины смерти могут быть, как ты сам понимаешь, самые разные. Самоубийство, болезнь, да мало ли. Но я склонен думать, что эта твоя горячность вызвана переутомлением…

— Вонючий хорек! — прохрипел Тайлуг, гремя цепью. — Гнусная крыса! Ты сам в сговоре с Адаульфом! Изменник!

— Замолчи! — Та-Зам выхватил из-под полы мантии узкий кинжал. — Я могу прирезать тебя немедленно, коли ты желаешь подохнуть! Я стану первым жрецом и без твоей помощи. Но все же я дам тебе время, чтобы ты смог подумать над моим предложением. Все лучшее, что есть в Империи, надеется на твое благоразумие. Говорить кому-либо о нашей беседе не советую. Ты преступник и тебе никто не поверит. Не сомневаюсь, что ты примешь правильное решение. Я ухожу, но я еще вернусь

Харсия. Хантага. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Пятнадцатый день десятой луны.

Небесный огонь ненадолго пробился сквозь низкие облака, окрасив гладь океана в кровавый цвет. Оставив тепло лучей береговым скалам и, вцепившимся в них древним стенам крепости, он вновь спрятался за серую мглу. Был штиль. В воздухе висела звенящая тишина. Проникнув вместе с серым светом дня за стены крепости через узкие стрельчатые окна внутрь сумрачного покоя, она осторожно обволокла его убранство с широким столом из красного дерева, черной шкурой единорога на стене, блестящими, поверх шкуры острыми клинками и двумя глубокими креслами подле высокого свода очага, где затухал огонь. В одном из кресел, откинувшись на его спинку застыл Ахарта. Красные световые блики от мерцающих углей осторожно касались складок черных с позолотой тканей его одежды, блуждали по жестким, изрезанным глубокими морщинами чертам лица, длинным темным волосам, спадающим на плечи, и отражались в широко открытых глазах.

Время тягуче отсчитывало мгновения.

Плотная штора, закрывающая половину одного из окон, едва заметно колыхнулась, а уснувший было в багровом жаре углей огонь, тревожно встрепенулся. Ахарта сжал ладони на подлокотниках, почувствовав приближение.

Послышались шаги за его спиной, и часть серого сумрака, медленно сгустившись до черноты, прорисовала контуры двух человек.

— Мастер, я привел звереныша, — послышался приглушенный голос Фарга.

— Хорошо. Оставь нас, — приказал Ахарта, не оглядываясь.

— Слушаюсь.

Фарг удалился.

— Подойди, — произнес Ахарта.

Зерон приблизился к очагу и бесцеремонно уселся в дорогое кресло, будучи в одежде из серой грубой ткани в виде мешка с прорезями для головы и рук, которую ему выдали после бани.

Глаза Ахарты превратились в лед.

— Как смеешь ты садиться пред своим господином?

— Ты мне не господин. Ты мой враг. Ты харс. Харсы разрушили мой город, убили мою мать.

— Я не харс. Мои предки пришли издалека, — произнес Ахарта и в голосе его прозвучали нотки печали. — Хорошо, Зерон сын Тайлуга. Поговорим не как раб и господин, не как враги, а как гость и хозяин.

— Странно, — скривился в недоверчивой ухмылке Зерон, — Еще недавно, ты желал моей смерти, а теперь я твой гость? С чего бы это?

— Поймешь со временем. Перейдем к делу. Кто тебя учил биться?

— Мой отец.

— Неплохо, неплохо, — Ахарта задумчиво пожевал губами. — Таон должен завтра биться в Жертвенной чаше. Я поставил на него большие деньги. Но ты клинком перечеркнул мои намерения. И что мне с тобой делать дальше?

— А ты желал, чтобы я безропотно помер, как свинья под ножом мясника? Но я предпочитаю побеждать, а не умирать. Ты можешь убить меня, но это не будет твоей победой, — ответил Зерон.

— Хороший ответ, — кивнул Ахарта. — Я тебя не убью. Зачем? После сегодняшнего боя у меня на тебя другие планы. Завтра на арене Жертвенной чаши ты будешь биться вместо Таона и постараешься победить, а не умереть.

— Я не буду биться за тебя и за твои деньги, — решительно мотнул головой Зерон.

— За мои деньги? — Ахарта нарочито удивленно поднял брови. — Ты будешь биться за себя, Зерон. Ты будешь биться за свою жизнь. А жизнь твоя тебе нужна, чтобы отомстить тем, кто разрушил твой город. Но если ты умрешь, то не сможешь отомстить. Посему ты будешь драться завтра и будешь драться всегда, чтобы проложить себе путь к тем, кто заслужил твоей мести. Холодная ярость будет заполнять тебя во время жестоких сражений. Она поведет тебя по жизни. Она уже ведет тебя, и я вижу это. Иначе ты бы не победил сегодня. Но одной ярости мало, чтобы не только отомстить, но и стать вожаком мауронгов.

В глазах Зерона мелькнул темный огонь и тут же погас, но того было достаточно, чтобы Ахарта успел заметить его.

— Чтобы стать вожаком мауронгов, надо стать лучшим воином, — продолжил он. — А где им стать, как не здесь, у меня.

— Почему же только здесь и почему у тебя? — нагло спросил Зерон. — Чем можешь доказать?

— Резонный вопрос, — кивнул Ахарта. — Правильно. Не верь никому. Верящего легко обмануть. И только знание истинно. Так знай же.

Ахарта поднялся с кресла, подошел к шкуре единорога на стене и взял в руки один из клинков. Он был длиною в пару локтей вместе с рукоятью, и до изящества тонок. Ахарта подошел к столу, где холодно блестела серебром пара кубков для вина.

— Смотри, — произнес он и взмахнул оружием. Путь лезвия был неуловим для глаза. Послышался звон. То верхняя часть кубка, срезанная острием меча, свалилась на каменный пол. Нижняя же половина осталась стоять неподвижно.

— Знаю я эти фокусы, — пренебрежительно махнул рукой Зерон. — Кубок из сырой глины и покрашен. Мой отец такое легко сделает с настоящим кубком.

— Твой отец. Твой отец, — задумчиво повторил Ахарта и замолчал.

— Что мой отец? Мой отец скоро придет сюда с войском. Ты лжешь. Он не изменник.

— Разговор окончен, — неожиданно жестко произнес Ахарта, возвращая меч на стену. — Завтра тебе предстоит серьезное испытание. А теперь уходи.

Зерон вышел за дверь. Там его поджидал Фарг. Ахарта остался один. Он подошел к столу, налил из кувшина вина во второй кубок, поднял его, но пригубить не успел, почувствовав вновь приближение. На этот раз пространство изменялось, проявляя из себя смертельную опасность. Ахарта вернул кубок на стол.

Интуиция не подвела Ахарту. Вскоре в десятке шагов от него из сумрака проявилось багровое свечение. Оно медленно приобретало форму человеческой фигуры. Свечение постепенно затухло, и на его месте объявился незваный гость, облаченный с головы до пят в пурпурный плащ. Лик гостя наполовину скрывался за капюшоном. Ахарта знал, что пурпурные одеяния носят маги Хаккадора из высших иерархий. Но зачем к нему пожаловал без приглашения из-за Великой Радуги этот незнакомец?

— Ты кто? — неприветливо спросил Ахарта.

Пришелец скинул с головы капюшон, и его тяжелый взгляд пронзил пространство.

— Я боевой маг великого Хаккадора по имени Негваль, — произнес он. — Рад видеть тебя, Воин Жизни.

— Я не Воин Жизни. Эти воины канули во тьму веков, — возразил Ахарта, помня каждое слово из «Скрижалей Хаккадора», где была записана история великого государства магов. Она вела свой отсчет с далеких времен, когда тысяча лучших воинов и воительниц вместе с десятком избранных магов, присланных на берега Реки Времени самим Создателем Мира для охраны Дерева Жизни основали стольный город Хаккадора и назвали его Анвантар.

Создатель Мира нарек магов Хранителями и запретил им ставить стены вокруг Дерева Жизни, чтобы не препятствовать потокам великой силы растекаться от него по земле. Воины Хаккадора строго чтили тот запрет, и без крепостных стен достойно отражали набеги врагов, выходя на битву в открытое поле. За великую доблесть их прозвали Воинами Жизни.

— Ты последний из этих воинов, — уверенно произнес Негваль, — В твоих жилах течет кровь твоих великих предков. Они передали тебе воинское мастерство. Меня послал Верховный Хранитель великого Хаккадора. Я долго искал тебя, и рад, что вижу пред собою потомка великих воинов.

— С чем пожаловал? — спросил Ахарта.

— Я прибыл к тебе с почетной миссией, — Негваль учтиво склонил голову. — Хранитель приглашает тебя в Хаккадор.

Ахарта задумчиво помотал головой.

— Странно. Некогда очень давно мои предки за ненадобностью покинули Хаккадор. Теперь я понадобился вам. Зачем?

— Ты должен совершить предначертанное.

— Я никому ничего не должен.

От своих предков Ахарта знал в подробностях историю исхода Воинов Жизни. Случилось так, что жившего в те древние времена пророка по имени Зуглус посетили видения будущего. Увидел тот, как с далекого севера на государство магов напала бесчисленная рать и разрушила его.

Хранители поверили пророчеству и надумали окрест Хаккадора возвести обращающийся пламенный меч, чтобы всем врагам преградить путь огненным кольцом. Но могущественнейший из Хранителей маг Мауронг воспротивился тому, сказав, что нарушится запрет Создателя. Кольцо огненное стеной непреодолимой будет на пути жизненных потоков. За пределами огня на Земле зло усилится и несправедливости будет много, и реки крови потекут, а силы магов в Хаккадоре ослабнут.

Не вняли маги словам Мауронга. Их было шестеро в Совете против него. Посчитали маги, что истина у них и возжелали убить Мауронга, но силен тот был, и они не могли у него забрать жизнь. Тогда изгнали они сильнейшего мага Хаккадора и прокляли его навечно.

Мауронг ушел на север, а с ним Хаккадор покинула треть Воинов Жизни. Они основали Империю мауронгов.

После изгнания Мауронга маги воздвигли силою своей огненный меч обращающийся, вокруг земель Хаккадора, и нарекли его Великой Радугой. Даже самый смелый враг опасался к тому огню приближаться. Воины Жизни без ратного дела остались, и традиции их в прошлое уходить стали. Пришли они к Хранителям и попросили их отпустить за Великую Радугу.

Хранители, опасаясь, что дух Мауронга среди воинов витает, и восстать те могут, отпустили их.

Проходил год за годом. Река Времени несла свои воды далеко на Север в Океан Вечности, и шумело ветвями на её берегу Дерево Жизни, но не давало плодов.

— Дерево Жизни не приносит плодов, — мрачно произнес Негваль. — Но наши оракулы предсказали, что оно даст плоды если…

— Ваши оракулы, — Ахарта презрительно усмехнулся. — Ваши оракулы уже ничего не могут предсказать. Они могут только придумать очередной бред своим ограниченным умом.

— Они не придумали. Они следуют путям Создателя Мира, — произнес Негваль свистящим шепотом. — Из предсказания оракулов мы теперь знаем, что Дерево Жизни даст плоды после великой жертвы, которую принесет Воин Жизни. Ты последний из них, и твой клинок должен пролить кровь на корни великого древа. Ты должен убить невиновного…

— Что? Что ты несешь? — Ахарта невольно отступил на шаг, обрывая Негваля на полуслове. — Вы там за Великой Радугой совсем потеряли рассудок. Да вы там…

— Мы хранители справедливости и жизни! — возразил Негваль.

— Я не ослышался? — Ахарта приложил ладонь к уху. — Вы считаете себя хранителями жизни? Нет! Вы уже давно не хранители жизни. Вы те, кто украли у мира жизненные силы. Вы нарушили великий завет. Мало того вы решили, что вам все дозволено и что вы и есть последняя истина и вам дано право решать за всех, что правильно, а что нет. И теперь вы желаете через кровь невиновного исправить свои ошибки?

— Желаешь быть чистым? — мрачно усмехнулся Негваль. — Но ты сам здесь проливаешь кровь невиновных, заставляя их сражаться на потеху толпе.

— Не скажи, — Ахарта поднял указательный палец и покачал им из стороны в сторону. — Мои бойцы умирают с оружием в руках. Это не убийство. Им дается право доказать, что они имеют право на жизнь. Побеждает сильнейший. Сегодня один из них доказал это, и он достоин уважения. Вы же там тронулись умом, выдавая за добродетель самые мерзкие качества, что есть в этом мире.

— Хватит, — холодно произнес Негваль. — Хватит пустых разговоров. Ты должен пойти со мной. Тебе хорошо заплатят, и ты сделаешь благое дело. Иначе дерево не даст плоды, и мир погибнет. Все погибнут.

— Нет, не погибнут, — возразил Ахарта. — Никто не знает, когда Дерево Жизни даст плоды. Тот час не известен никому.

Из глаз мага пробился багровый огонь.

— Ты продолжаешь упорно противиться мне, — зловеще произнес он. — Упрямец. Даю тебе на размышление три дня. На третий день я приду за тобой, где бы ты ни был. Хранитель приказал доставить тебя в Хаккадор живым. Но я убью тебя, если ты не пойдешь со мной. Я боевой маг. По сравнению с моей мощью сила лучшего Воина Жизни это ничто.

— Я больше не Воин Жизни, — жутко оскалился Ахарта, срывая со стены клинок. — Я уже давно воин смерти. Попробуй же сразись с ним, боевой маг. Сразись немедля!

Негваль едва заметно шевельнул правой рукой, и тонкий огненный луч ударил в сводчатый потолок, так, что во все стороны полетело каменное крошево.

Ахарта кинулся на Негваля, но меч провалился в пустоту. Маг исчез.

— Через три дня! — загулял затухающим эхом по стенам зала его голос.

— Мерзкое отродье, — процедил Ахарта, и прикоснулся кончиками пальцев к ссадине на лбу, оставленной острым камешком. — Быстр ты, однако. Найдешь меня, где бы я ни был? Хорошо. Прятаться не буду. Приходи. Встречу, как подобает.

Империя мауронгов. Столица империи Варанга. Имперская тюрьма. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Пятнадцатая ночь десятой луны.

Тайлуг неподвижно лежал на куче соломы, устремив взор в непроглядную темень. Волны негодования и ярости, поначалу захлестнувшие его после ухода Та-Зама, постепенно улеглись в зеркальную гладь, без искажений отражающую жестокую реальность. Тайлуг размышлял холодно и расчетливо, раз за разом прокручивая в памяти разговор со жрецом.

Выходило так, что не все было спокойно во властной верхушке Империи. Борьба за власть шла не только в честных поединках, как то было завещано великим Маурногом, но и на других незримых и тайных полях сражений. Этот жрец Храма крови решил стать первым в Совете. Он задумал свой мерзкий спектакль, уготовив в нем для Тайлуга роль тряпичной куклы в руках кукловода. Но жрец опрометчиво полагает, что полностью контролирует, затеянную им игру. Нет, настоящая игра только начинается.

— Я не умру, не отомстив, — прошептал Тайлуг в темноту. — Та-Зам, ты настолько уверен в моей беспомощности, что открыл предо мною свой истинный лик и поведал о своих планах. Но ты ошибаешься. Беспомощен только мертвый. Тот в ком еще теплится хотя бы малая искорка жизни, может все. Так говорил великий Мауронг, и его сила поможет мне.

В темноте коридора послышались отдаленные шаги.

«Возвращаешься уже, — подумал Тайлуг, полагая, что это приближается Та-Зам. — Нетерпелив ты, однако».

Но Тайлуг ошибся. Лязгнула решетка, и на этот раз пред ним в свете факела проявилась физиономия тюремщика. Помимо него в камеру протиснулись двое стражников.

— Сидишь, — ухмыльнулся тюремщик волчьим оскалом. — Недолго тебе осталось. Скоро подохнешь. Вставай!

Тайлуг неохотно поднялся на ноги.

— Руки вытяни! — приказал один из стражников. Тайлуг подчинился.

Стражник крепко связал его руки веревкой. Тюремщик опасливо приблизился к Тайлугу, продолжая мерзко щериться.

— Сказано, что у тебя здесь условия плохие, — гадко произнес он. — Велено улучшить так, чтобы смерть для тебя была в радость. Отойди от стены!

В руке тюремщика блеснула связка ключей. Он наклонился к навесному замку, что соединял собою цепь со скобой на стене и тут же резко выпрямился, выпучив бесцветные глаза.

«Заметил, тварь», — Тайлуг стиснул зубы.

Тюремщик вновь наклонился и зацепил пальцами камень. Тот заметно шатнулся.

— Вон оно как! — хрипло выдохнул тюремщик. — Едва не отковырял! Чем ковырял! Говори!

— Зубами, — нагло ухмыльнулся Тайлуг.

— Обыщите его! — приказал тюремщик.

После недолгого обыска стражники изъяли у Тайлуга сточенные набойки.

— Находчивый, однако, — хмыкнул тюремщик. — Жить видать хочешь? Хочешь жить-то, ежели сбежать пытаешься? Не желаешь подыхать, как собака?

Тайлуг молчал. Тем временем тюремщик ключом открыл замок. В тот миг у Тайлуга возникло желание броситься на стражников. Он понимал, что со связанными руками у него нет шансов одолеть их, но был шанс умереть от меча, как он того хотел ранее. Хотел ранее, но не должен был теперь. Теперь он должен выживать любой ценой, чтобы использовать малейший шанс и выбраться из этих стен. Выбраться, чтобы отомстить. Но, шансов по всему у него более не оставалось.

— Пошли, — один из стражников потянул Тайлуга за цепь. Его повели по темным коридорам, затем вниз по крутой лестнице. Редкие факелы на сырых стенах освещали путь.

Пред ним открыли тяжелую дверь. За ней пряталась тесная, зажатая заплесневелыми стенами темница.

— Здесь будешь теперь радоваться жизни, — ухмыльнулся тюремщик. — Смерть для тебя будет желанным избавлением.

Он замком примкнул цепь к скобе на стене. Стражники развязали Тайлугу руки. Затем дверь закрылась, и его глаза погрузились в полную темноту. Он вновь остался один, но на этот раз среди непроглядного мрака. Угрюмая тишина давила на уши, а тяжелые своды сырого подземелья исторгали леденящий холод.

 

Глава 9 КРОВЬ И ПЕСОК

Харсия. Хантага. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Шестнадцатый день десятой луны.

Трибуны Жертвенной чаши бурлили тысячами созерцателей. Кровь бойцов успела много раз пропитать песок, прежде чем Небесный огонь достиг высшей полуденной точки. С самого утра здесь бились молодые воины или же звереныши, как их называли в народе. Звереныши бились на потеху публике с возраста десяти лет, а то и ранее. Детские бои практиковались в Харсии повсеместно. Дети бились зачастую яростнее и зрелищнее чем взрослые бойцы. При этом на бои выставлялись и представители так называемого слабого пола. В детских боях имелось свое единственное правило, которое устанавливало возрастные и весовые категории бойцов, встречающихся в бою. Но это правило нередко нарушалось. Если вес бойца установить не составляло труда, то возраст его зачастую проверить не представлялось возможным. Впрочем, возраст далеко не всегда был показателем боевого мастерства.

Завершился очередной бой. Наступил короткий перерыв и лоточники потащили снедь с напитками по рядам.

Прошедшие бои не интересовали Ахарту. Он прибыл в Жертвенную чашу созерцать только предстоящий поединок. Оттолкнув в сторону лоточника, Ахарта уселся на свое место. Жующий хлебную лепешку, Хлой с удивлением взглянул на его лоб.

— Приветствую тебя, мастер. Что случилось?

— Упал, — коротко ответил Ахарта.

— Упал? — взгляд Хлоя выражал недоверие. — Разве великие мастера падают?

— Падают все, — уверенно ответил Ахарта. — Но падение не столь важно. Важно чтобы число подъемов было не меньше числа падений.

— Мудро! — восхитился Хлой. — Я вижу, что мастер верен этому своему принципу. Но что же заставило упасть мастера?

— По пьянке, — ухмыльнулся Ахарта. — Отмечал вчера победу своих воинов и крупный денежный выигрыш, который я получил кое от кого здесь.

Услышав о своих проигранных деньгах, Хлой угрюмо замолчал. В то же самое время над ареной разнесся тяжелый бой барабана. Созерцатели на трибунах нетерпеливо зашевелились.

— Граждане великой Харсии! — разнесся над трибунами голос глашатая, сменив удары барабана. — Наступило время заключительного поединка молодых бойцов, лучших из лучших, быстрейших из быстрых, яростнейших из яростных. Сейчас пред вами на арену выйдет лучший звереныш школы самого вершителя Харсии, известный вам под именем Агра.

— Аааагра! — завопили на трибунах в нетерпении.

Против Агры выйдет боец великого мастера Ахарты! — продолжил вещать глашатай. — Сегодня пред вами должен был предстать лучший звереныш его школы известный вам под именем Таон.

— Таааааон! — взвыли созерцатели. — Таааооон!

Но Таона не будет сегодня! — рявкнул глашатай. — Вместо него мастер Ахарта выставляет другого бойца!

— Что такое? Почему!? — послышались недовольные возгласы. — Где Таон?

— Вместо Таона пред вами покажет свое искусство боя неизвестный вам ранее боец по имени Зерон!

— Кто такой?! Да пошел он! Прочь Зерона! — послышались с трибун гневные выкрики. — Где Таон?

— Что случилось? — спросил Хлой, подозрительно глядя на Ахарту маленькими поросячьими глазками. — Где твой лучший звереныш?

Ахарта ничего не ответил. Меж тем двое ворот на противоположных сторонах арены одновременно открылись, выпуская бойцов. Зерон шел навстречу противнику под гневные крики созерцателей. Они полдня ожидали интересный бой известных всем и равных по силе противников и не желали видеть на арене невесть откуда взявшегося новичка.

— Тихо, граждане! — попытался перекричать возмущенных созерцателей глашатай. — Да будет вам известно, что мастер Ахарта поставил на своего бойца тысячу данов!

— Тысячу!? — вырвался удивленный возглас у Хлоя.

— Тысячу! Тысячу данов! — загуляли по трибунам удивленные возгласы. Сумма была огромной. Никто и никогда еще не ставил такие деньги даже на самых знаменитых взрослых бойцов.

— Да! Тысячу! — выкрикнул глашатай. — Судя по этим деньгам, мастер Ахарта выставил на поединок очень сильного бойца, и бой обещает быть захватывающим.

Трибуны затихли. У созерцателей проявился нескрываемый интерес к предстоящему поединку. В тысячах глаз, округлившихся подобно денежным монетам и устремленных на Зерона, читалось жадное любопытство. Кто ты? Откуда?

Бойцы остановились в десятке шагов друг от друга. Зерон еще ни разу не бился на глазах столь великого количества людей. Он дрался в Монтигуре не раз на поединках молодых воинов в присутствии сотен зрителей. Но те поединки были не смертельны. Здесь же Зерон чувствовал на себе многие тысячи взглядов, и помимо любопытства в них читалась откровенная жажда крови.

Зерон взглянул на противника. Тот был вооружен коротким обоюдоострым мечом. Из одежды на нем, присутствовала лишь холщовая набедренная накидка. Доспехов, защищающих тело, не было. Только левую руку от кисти до локтя скрывала стальная накладка с острым шипом, как продолжением ладони. Такие накладки использовались для отбивания атак противника и его поражения при плотном сближении. Кроме того в накладке имелась щель для захвата клинка. При удачном захвате умелый боец поворотом руки мог обезоружить противника.

— Твой противник будет быстр, Зерон. Очень быстр и техничен. Но ты должен переступить через его мертвое тело, чтобы продолжить свой путь справедливой мести, — так мастер Ахарта напутствовал Зерона.

Противник Зерона не впечатлял своим обликом. Взгляд его был пуст и невыразителен. Он спокойно взирал на трибуны. Но Зерон знал, что за этой внешней неприметностью и пустотой может скрываться крайне опасный боец.

Поединщики сами выбирали оружие перед боем. При этом они могли выбрать не более двух предметов. Зерон выбрал для левой руки кастет с шипами. Правая его ладонь сжимала извилистый подобно змее обоюдоострый сканиус. Это оружие при рубке в руках искушенного бойца оставляло множественные раны на жертве. Колющий удар создавал обширную зону поражения.

— Ты им владеешь? — едва скрывая удивление, спросил Ахарта, когда Зерон избрал этот непростой в обращении клинок.

— Увидишь, — коротко ответил тот.

Сканиус был малоэффективен при встрече с противником, облаченным в тяжелые доспехи. Но Зерон узнал, что в предстоящем поединке враг не будет защищен в сталь и выбрал легкое оружие, коварное в умелых руках.

Над ареной взревела труба, возвещая начало боя.

Агра повел мечом из стороны в сторону и пошел на сближение с Зероном. Движения его были нарочито замедленны, а взгляд по-прежнему пуст. Созерцатели затихли.

Зерон не стал тянуть события. Он решительно ринулся вперед без какой-либо разведки сил противника. Бойцы жестко схлестнулись, и трибуны взорвались воплями. Агра по всему не ожидал такого напора. Отбивая удары, он медленно отступал, уходил от атаки, изворачивался. Зерон же наседая, не давал ему передышки.

Агра защищался умело. Его движения были точны, и при всем своем старании Зерону не удавалось найти брешь в обороне противника.

— А твой воин чрезмерно горяч, — заметил Хлой. — Пожалуй, что сгорит скоро.

Ахарта ничего не ответил и на этот раз, наблюдая за поединком мрачным взором.

— Ставлю десять данов, что твой воин проиграет, — решительно заявил Хлой.

— Отстань, — лениво отмахнулся Ахарта. — Зачем мне твои десять, если я поставил тысячу.

Зерон закончил продолжительную атаку, и противники ненадолго разошлись. Созерцатели радостно вопили. По всему они были довольны боем. Агра левой ладонью вытер пот со лба, встряхнул мечом и медленно пошел на Зерона.

Бойцы схлестнулись вновь.

Зерон увернулся от удара меча, полоснул сканиусом по верхнему уровню и едва успел избежать шипа. Удар. Отражение. Уход от линии атаки. Сканиус касается правого бока Агры. Зерон достал противника, но и сам при этом получил удар шипом в грудь.

Созерцатели увидели кровь на бойцах и взвыли по-звериному от ее вида.

Поединщики схлестнулись вновь. Некоторое время бой шел на равных, но в какой-то его момент Агре удалось наручным доспехом прихватить сканиус. Поворот руки, и Зерон обезоружен. Созерцатели оглушительно взревели как штормовой прибой океана.

— Убей! Убей! — прорывались сквозь этот рев одиночные истошные вопли.

Агра опрометчиво ринулся на Зерона, но тот встретил его ударом ноги в прыжке. Ступня угодила в лоб Агре, и он расстелился на песке, выронив меч. По трибунам гуляли восторженные вопли. Такого упорного и яростного поединка созерцатели не видели уже давно даже среди взрослых воинов.

Зерон попытался подобрать сканиус, но Агра быстро вскочил на ноги. Сканиус был за его спиной. В то же время меч Агры лежал возле ног Зерона. Недолго думая противники одновременно подобрали чужое оружие и вновь ринулись в бой. Зерон не уступал Агре ни в чем. Он владел мечом не хуже чем сканиусом. Но наступил момент в поединке, когда на Зерона навалилась усталость. Многодневный переход из Монтигура и кормежка впроголодь дали знать о себе тяжестью в руках и ногах. Вчерашний поединок забрал остаток сил, а один день не принес достаточного отдыха изнуренному телу.

Тяжелый вражеский клинок оттягивал руку. Пот застилал глаза. Во рту пересохло. Кровь пульсировала в голове и стекала из раны на груди. Удар шипом был глубок. Движения Зерона замедлились, он уже не столь быстро отражал удары Агры и в основном оборонялся.

На трибунах заметили явные изменения не в пользу Зерона, и нетерпеливо заголосили.

— Агра! Агра! Убей его!

Но противник Зерона не стал спешить. Полагая, что победа уже у него в руках, он решил поиграть на публику со своей жертвой, как кошка с мышкой. Агра лениво помахивал сканиусом, прохаживаясь вокруг Зерона, делал обманные выпады, отступал в нарочитом испуге, иногда даже осмеливался поворачиваться к нему спиной, вскидывая руки и подзадоривая народ на трибунах, а затем резко поворачивался и кидался в атаку.

Зерон отступал, отбиваясь из последних сил.

— Убеееей!!! — разносился над трибунами нечеловеческий вой.

Агра нанес Зерону рубленную рану в правое плечо. Зерон отшатнулся, качнулся, выронил меч, постоял немного, как бы в задумчивости и медленно опустился на левое колено, а затем и вовсе завалился боком на песок.

— Все, — выдохнул Хлой. — Сожалею, мастер Ахарта, но на этот раз твой боец оказался не на высоте.

— Смерть! Смерть! — кровожадно вопили на трибунах. По закону Жертвенной чаши побежденных бойцов никогда не оставляли в живых.

— Смерть! Смерть! Смерть!

Агра приблизился к Зерону. Тот лежал на боку слегка, подогнув ноги в коленях. Вид его был беспомощен. Он был весь в крови.

Агра бросил сканиус, подобрал свой меч и без опаски занес клинок над поверженным противником, намереваясь прикончить его колющим ударом. Он нанес удар, но сталь прошла мимо, утыкаясь в песок. В тот же миг пространство над ареной пронзил истошный вопль Агры. То Зерон, из последних сил извернувшись от смертельного клинка, подобно кобре бьющей ядовитыми зубами жертву, нанес удар противнику кастетом по ноге. Шипы кастета раздробили коленную чашечку. Война это искусство обмана. Зерон помнил эту фразу отца. Он обманул Агру. Тот отшатнулся назад, со стоном волоча раненую ногу. Зерон медленно поднялся с песка и подобрал сканиус.

На трибунах наступила мертвая тишина. Агра отчаянно оскалил зубы и зарычал загнанным зверем, размахивая перед собой мечом. Он попытался ступить на поврежденную ногу и со стоном свалился наземь, роняя оружие.

— Убей! — разорвал тишину над трибунами чей-то истошный вопль.

— Зерон! Зерон! Зерон! — подхватили на трибунах тысячи глоток.

Зерону еще не приходилось убивать. Но он убил не колеблясь, зная, что убьют его если он того не сделает. Жизнь Агры была в тот миг для него всего лишь препятствием на пути. Зерон с замаха нанес колющий удар сканиусом в грудь Агры и тут же выдернул клинок. По всему сталь пробила сердце. Хлынула кровь. Агра захрипел и вскоре затих. На трибунах бушевали созерцатели. Зерон, не обращая внимания на их восторженные возгласы, медленно побрел к воротам. Тяжелые створы раскрылись пред ним. Он ступил за ворота, прошел с десяток шагов и без сил рухнул ничком.

* * *

Небесный огонь коснулся горизонта. На землю легли длинные тени. С востока ползла ночь. На башнях лагеря зажглись факелы.

Толстая деревянная дверь отворилась с протяжным стоном. Ахарта, пригнув голову, вошел в лекарскую. Посреди нее всегда горел костер, куда врачеватель Фальгус регулярно подбрасывал высушенные целебные травы. Дым от костра уходил чрез отверстие в крыше. Бревенчатые стены лекарской были украшены черепами диких зверей. Земляной пол подле стен устилали медвежьи шкуры. На одной из них в углу лежал Таон. За сутки он изрядно успел поправить свое здоровье с помощью Фальгуса. Тот был искусным врачевателем, знающим способы приготовления многих животворящих бальзамов, а также тайные заклинания, возвращающие человеку жизненные силы. Зерон лежал на шкуре справа от входа. Над ним, согнувшись и что-то нашептывая, колдовал Фальгус.

— Как он? — спросил Ахарта.

— Плохо. Лежит в беспамятстве. Раны не смертельные. Но у него истончены жизненные элементали, и крайне ослаблены средоточия энергий плохим питанием и усталостью. Через общее истощение в организм проник сжигающий жар.

— Он будет жить?

— Я сделал все, что в моих силах, господин. Ты же знаешь, что мои бальзамы животворны, а целительные силы велики. Но не все в моей власти. Он умирает.

Ахарта молча мотнул головой и сжал зубы. Зерон принес ему немалый куш, и при соответствующем обучении этот перспективный боец мог бы озолотить его.

— Я испробовал уже все средства, — снова заговорил Фальгус. — Остается последнее. Это кровопускание. Но кровопускание ему не поможет. Он и без того ослаб.

Кровь. Ахарта задумчиво провел ладонью по лбу. А что если…Терять нечего. Да, кровь.

— Подай мне кубок, — произнес он.

— Кубок? Какой? Серебряный или с позолотой? — угодливо вопросил Фальгус.

— Любой.

Врачеватель услужливо метнулся в угол лекарской, к полкам, заставленным различными лечебными инструментариями вперемешку с разнообразными магическими амулетами.

— Такой сгодится? — спросил он, протягивая Ахарте маленький серебряный кубок.

— Сгодится. А теперь выйди вон.

— Слушаюсь, господин, — врачеватель удалился за дверь.

Ахарта оглянулся на Таона.

— Ты что тут делаешь? Разлегся тут. Тебе пора приступать к тренировкам. Пошел отсюда!

Таон, слегка прихрамывая, послушно кинулся за дверь. Ахарта запер дверь на засов, достал узкий кинжал, чиркнул лезвием себе по левому запястью, предусмотрительно подставив под струйку крови кубок, подождал пока он наполнится и затем, наклонившись влил его содержимое в рот Зерону. Проделав это, Ахарта достал из кармана белый платок и перетянул им руку, останавливая кровь.

— Вот и все, — шепотом произнес он, выпрямляясь. — Теперь остается ждать.

Вернув кубок на полку, Ахарта вышел из лекарской.

За дверью его терпеливо дожидался Фальгус.

— Ничего не делай с мальчишкой. Даже близко не подходи, — строго предупредил Ахарта врачевателя и направился к воротам.

Темнело. На небе зажигались звезды.

На выходе из лагеря навстречу Ахарте попался Фарг. Он вел за собою десяток дам легкого поведения, доставленных из города. Этими дамами награждались на ночь особо отличившиеся бойцы.

— Не желаешь парочку на ночь, мой господин? — ощерился в сальной улыбке Фарг. — Кошечек я поймал сегодня очень игривых.

— В другой раз, — отмахнулся Ахарта. Он вышел за ворота, едва заметно кивнул, почтительно склонившимся стражникам, и направился в крепость. Перед воротами почесал за ушами саблезубых кошек.

За воротами громоздился крепостной чертог. Окованная железом тяжелая дверь надсадно скрипнула, открывая за собою его темное нутро, едва освещаемое факелами на стенах. Ахарта поднялся по крутым ступеням лестницы, вошел в главный зал, налил вина в кубок, залпом осушил его до дна и присел в кресло возле камина. Он любил смотреть на жаркие угли, растворяясь мысленно в изменчивых языках пламени. Зачастую он так и засыпал в кресле, погружаясь в грезы снов, уносящих его по пространствам миров. Почувствовав тяжесть на веках, Ахарта прикрыл глаза.

Его часто посещало одно и то же видение.

Вязкий сумрак. Звенящая тишина, разбавляемая потрескиванием горящих факелов. Их мерцающий свет касается камней пола и длинной процессии попарно марширующих во тьму высоких гранитных колонн.

Ахарта никогда не бывал здесь. Но некто иной, тот, кто прячется в глубинах памяти предков, знает каждый камешек этих коридоров, каждый поворот, каждую трещинку на стене в этом лабиринте сумрачных залов, дворов и переходов, выросшим за многие века подобно древнему древу и вросшим корнями в Красную гору.

Это Ахантагор — обитель магов Хаккадора. В самом сердце его меж колонн коридора Хранителей на каменных тронах сидят и слепыми глазами разглядывают вечную тьму изваяния давно покинувший этот мир великих магов. Кажется, что зыбкий огонь факелов заставляет их фигуры шевелиться.

Первым среди равных застыл вечным покоем суровый черномраморный лик изначального Хранителя архимага Зимилуна. Значительно далее, ближе к середине ряда таился в сумраке согбенный каменный образ Демамбры, изгнавшего из Хаккадора мага Мауронга. Каменотес хорошо знал своего господина и передал в сером граните его характер. В камне Демамбра выглядел внешне спокойным, но его длинные скрюченные пальцы судорожно сжимали складки одеяний, свидетельствуя о внутренней борьбе темных и светлых магических сил, бушевавших в нем. Сразу за Демамброй восседал мрачный Рикс, построивший семь уровней Перекрестка Миров, а после Рикса растворялись в сумраке каменные формы мудрого и осторожного Сталька, отпустившего Воинов Жизни за Великую Радугу.

Статуи, статуи…

Длинный коридор Хранителей остается позади. Рука Ахарты ложится на холодную медную ручку тяжелой двери. За дверью кроется Тронный зал, где правую от входа стену накрывают полковые знамена Воинов Жизни. Изображения драконов, тигров, грифонов, единорогов на знаменах потускнели. Когда-то ветры великих битв развевали их полотнища, но с давних пор лишь холодные сквозняки изредка шевелят тяжелую ткань, вобравшую в себя пыль кровавых полей. Ахарта идет чрез Тронный зал, и глаза тигров и грифонов мрачно взирают поверх его головы за высокие стрельчатые окна в ночь. Напротив двери в дальнем конце зала висит тяжелый гобелен с вытканным золотыми нитями огнедышащим драконом. Под гобеленом темнеет малахитовый трон, символизирующий цвет вечнозеленого Дерева Жизни. По сторонам трона расправили крылья изваяния двух грифонов, высеченные из черного оникса.

Трон пуст.

Огонь факелов на стенах тревожно встрепенулся.

— Уходи. Уходи к источнику своей силы, — всколыхнулась мертвая тишина. — Уходиии…

Ранее эти слова никогда не звучали в снах Ахарты.

 

Глава 10 ДХОР

С высокой горы он видел пред собою красные барханы пустыни, простирающиеся до далеких снежных гор, и ласкающее этот странный мир своими лучами огромное белое неземное светило на ярко синем безоблачном небе.

Вопреки кажущейся безжизненности пейзажа, еле уловимое движение все-таки присутствовало в нем. Эти пески, вместе с небом и светом с небес, далекими изумрудно-снежными горами на горизонте и туманной дымкой воздуха медленно вращались вокруг вершины, на которой он стоял.

За его спиной царствовала ночь, закрывая небо бархатно-звездным покрывалом. По его границе с дневной синевой через купол неба пролегла семицветная радуга, невесомо прикасаясь к противоположным сторонам горизонта.

Свет и тьма на одном небе. В глубине его ощущений далекими слабыми сполохами начало проступать нечто похожее на смутное воспоминание, о том далеком времени, когда он уже когда-то видел это. Он пытался рассеять туман забвения, стараясь вспомнить свое имя, но вскоре отвлекся тихим шелестом над головой, а уже в следующий миг увидел в небе большую птицу. Это был беркут странного черного цвета с белым пером в правом крыле. Постепенно птица снизилась настолько низко, что движение воздушных струй от широких крыльев коснулось его волос, и он вспомнил свое имя.

Зерон.

— Ты откуда такой прилетел? — осторожно спросил он.

Беркут заложил широкий круг, а затем, мощно взмахнув крыльями, ринулся в темноту ночи. Он звал его за собой. Но почему он звал его в ночь? Может быть потому, что светлый день в своих благозвучных красках обманчив? Он расслабляет чувства, обманывает надеждами, завораживает. А ночь не обещает ничего, кроме темноты и света далеких звезд. Она откровенна в своем сумраке кажущейся безысходности. Но в этой откровенности есть все, что может дать силы уставшему путнику. Она хранит тайны, которые невозможно увидеть простым глазом. Она приглашает тебя стать своим другом. А еще только в ночи может забрезжить свет. Твой свет. Надо только найти его.

Зерон медленно пошел вниз по склону вслед за улетевшей птицей. День таял за спиной, тьма сгущалась. В ней тихо растворялись звезды, и постепенно на глаза опустился вязкий и непроглядный мрак, но лишь на короткие несколько ударов сердца, после чего впереди забрезжило едва заметное, клубящееся, как желтая пыль, свечение, и Зерон осторожно вошел в него, будто в мутную туманную пелену. Он сделал, пожалуй, не более десятка шагов в этой пелене, и она спала с его глаз, открывая мрачную картину.

Со всех сторон Зерона окружали деревья. Они были мертвы. Их стволы и ветви без единого листика белели, будто обветренные кости. Неподвижный воздух повис на них и вязко застыл в густом затишье.

Не раздумывая, Зерон направился далее. Сухие сучья приглушенно захрустели под ногами. Голые ветви деревьев цепляли за плечи. Вскоре Зерон увидел пред собою в сумраке лесной чащи просветы, убыстрил шаг, и деревья расступились. Зерон остановился. Пред ним с высоты крутого склона далеко внизу раскинулась широкая долина, заполненная многими тысячами людей. Это были воины. В тесной схватке сшиблись плотные ряды пехотинцев. Конники давили по флангам. Лучники, построенные в длинные линии исторгали множество стрел. Блестели мечи, колыхались копья. В этом действе было нечто странное, и вскоре Зерон сообразил, что не слышит отзвуков битвы. В душном и неподвижном воздухе висела мертвая тишина.

Прошло немного времени, и во всем этом пейзаже проявились поначалу едва уловимые взглядом изменения. Вскоре картина битвы медленно растворилась, так, будто это была некая иллюзия. Растительность, какая бы ни была, полностью исчезла, и вся поверхность земли до самого горизонта обрела зловещий облик темной каменистой равнины под черными низкими тучами. Вдали на возвышенности из мутного сумрака проявились оборонительные стены города. Часть стен была разрушена, зияя провалами. Город горел, испуская к небу столбы черного дыма.

— Монтигур! — выдохнул Зерон, узнав облик родного поселения, и без промедления ринулся в его сторону. Несколько раз кувыркнувшись по острым камням, не замечая при этом боли, он скатился вниз по склону. Ноги быстрым шагом сами понесли его далее. Ни кустика ни травинки не встречалось на пути Зерона. Окрест расстилалась пустыня темных камней да серого песка, что хрустел под ногами. Небо по-прежнему сплошь закрывали низкие черные тучи, вбирая в себя густые дымы пожарищ. Воздух застыл в полном безветрии, и Зерону казалось, что его легкие глотают пустоту.

Приблизившись к стенам, он увидел разбитые ворота. За ними ничего не просматривалось, кроме серой мглы, но по мере движения далее пред Зероном постепенно проявилась длинная улица с руинами домов по обеим сторонам. Огонь продолжал терзать дома, но жара его Зерон не чувствовал. Наоборот, в лицо ему дышал ледяной холод. Изредка на пути Зерона попадались мертвые тела. Он продолжал идти вдоль улицы, старательно обходя мертвецов, вышел на Арену Возмездия и увидел родной дом. Это был единственный дом, не затронутый огнем и разрушениями.

Зерон хотел подойти к дому, но все вокруг зыбко всколыхнулось подобно отражению на воде, и непроглядный мрак медленно выполз из-за горизонта, закрывая едва ли не половину неба. Границы его раскинулись перед Зероном подобно чудовищным черным крыльям. Змея молнии пронзила мрак, и твердь под ногами Зерона содрогнулась.

— Ты пришел! Я ждал тебя, воин! — раскатами грома прозвучал голос.

Зерон крутанулся вокруг себя, намереваясь увидеть того, кто говорил, но голос не имел единого источника. Он исторгался всем пространством.

— Пришел… шел… шел, — разнеслось затухающее эхо.

— Где ты?! Кто ты такой?! — в свою очередь спросил Зерон продолжая озираться по сторонам. — Я пришел к своему дому!

— Здесь нет твоего дома! — прогрохотал голос. — Здесь мой мертвый мир. То, что ты видел — не более чем твои желания вернуться домой. Они мешали тебе узреть истину.

— Мертвый мир? — Зерон видел, как медленно тают во тьме улицы и дома его города, а вместо них проступают иные картины с хаосом багровых, будто облитых кровью скал.

— Это мертвый мир? Я умер? — растерянно спросил он.

— Ты еще не умер, — прозвучало в ответ, и темные крылья всколыхнулись.

— Кто ты такой? Где ты?

— Моя тень пред тобою.

— Ты демон смерти?

— Нет. Я дракон. Самый великий дракон Создателя. Мое имя Эрхон.

— Эрхон? — недоверчиво переспросил Зерон. — Тот самый дракон, который бился с Создателем.

— Дааа! — ответил мрак раскатами грома. — Я восстал против Создателя. Это была великая битва, и с тех пор моя тень раскинула свои крылья здесь густой тьмой. Никто не мог освободить меня. Но в этом мире ничто не проходит бесследно и случайно. Капли дождя обретают силу бурного потока. Одно лишь слово, как движение снежинки на горном склоне может вызвать лавину. Ты поклялся вернуть меня к жизни и тем самым породил лавину деяний. Она увлекла тебя, и теперь ты здесь. Помнишь ли ты свою клятву?

В памяти Зерона всколыхнулись события из прошлых лет.

Центральная улица города на исходе дня. Сумасшедший Зун, сидящий в пыли на обочине дороги. Компания мальчишек вокруг него и Зерон среди них.

В тот вечер Зун поведал легенду о великом драконе.

— Я желаю оживить его! — заявил Зерон.

Его сверстники ехидно засмеялись, а Зун настороженно поднял брови.

— Что вы смеетесь? — нахмурился Зерон. — Человек может все! Так говорил великий Мауронг!

— При упоминании имени великого мага наступила тишина.

— Я смогу оживить дракона! Я найду его скалу и клянусь в том! — уверенно заявил Зерон. — Моя кровь тому подтверждение. Клянусь Мауронгом!

С этими словами он выхватил из ножен маленький острый кинжал и надрезал себе указательный палец на левой руке. Капли крови упали на пыльную землю.

Все молчали, а Зун обхватил ладонями свою голову.

— Это опасная клятва. Очень опасная, опасная…, - едва слышно через некоторое время забормотал он, медленно раскачиваясь, — Ты не ведаешь, что творишь глупый мальчишка. Не ведаешь, не ведаешь. Зря, зря я рассказал. Зря. Я не хотел, чтобы так было. Они проявятся. Эти слова. Они проявятся. Они проявятся деяниями. И эта кровь твоя. Я вижу кровь. Нити событий сплетутся в ткань. Она будет посмертным саваном для многих. Придет великий ураган. Не сразу будет, но будет. И я в нем буду тоже. Буду тоже… Буду…

Сумасшедший еще что-то бормотал непонятное. Его бормотание утонуло в раскатах грома. С востока надвигалась черная грозовая туча.

С того дня Небесный огонь прошел более пяти путей.

Помнишь ли ты свою клятву! Готов ли ты исполнить ее! Хватит ли у тебя сил справиться со своим порождением?! — голос мрака прервал волну воспоминаний.

— Да, помню! Было дело! Поклялся! — кивнул Зерон. — Но чем ты докажешь, что ты и есть тот самый Эрхон, который бился с Создателем? Где твоя скала?

— Моя скала на Землях Забвения. Но туда нет ходу простым смертным, — печально исторг мрак.

— Где эти земли?

— Эти земли посреди Океана Вечности. Но только маги Хаккадора могут открыть туда путь. Проклятые маги! Они не смогли достойно нести стражу Дерева Жизни, и мир рушится.

Зерон слушал голос мрака и, по правде говоря, не верил его словам. Мало ли кто там скрывается в нем? Демон? Чудище? Злобная тварь? Он знал одно — ему надо выбираться отсюда.

— Мир падает в пропасть! — исторг из себя мрак.

— Мне нет дела до всего мира, — прервал его Зерон. — Я не помню, как попал сюда, но знаю, что мне надо выбраться отсюда. Я не смогу сдержать свою клятву и вернуть тебя к жизни, если останусь здесь. Где выход отсюда? Покажи мне его, и я найду путь в Земли Забвения.

— Что здесь происходит?! — послышался громкий возглас.

Зерон отпрянул на шаг. Прямо пред ним проявилась некая темная субстанция в ореоле света. Уже вскоре в ней обозначились формы человеческой фигуры, но при этом очертания ее менялись, как неуловимая игра огня, и в столь быстрых изменениях тех едва можно было различить множественные лики разных людей.

— Весь мир рушится воистину, коли живые попадают в Дхор! — вновь прозвучал голос.

— А ты еще кто ты такой? — бесцеремонно спросил Зерон.

— Я Магтлан! Я сила Создателя в человеке, дающая ему жизнь при новом рождении! — разлился в пространстве долгим эхом голос.

Магтлан. Зерон слышал ранее и это имя. Оно звучало в сказаниях мауронгов о мироустройстве и месте человека в нем. Согласно этих сказаний человек при жизни живет в Эгирисе — Мире Изменений, где обитают творящие сущности. После смерти душа человека попадает в Дхор — неизменный мир. У каждого человека свой Дхор. Это мир его сознания. Только находясь в Эгирисе люди могут менять свой Дхор. Попадая в Дхор, душа человека готовятся для новой жизни в Эгирисе, и когда приходит время Магтлан открывает ей путь.

— Тебе не место здесь, — произнес Магтлан. — Своим присутствием ты беспокоишь мир мертвых и нарушаешь великую гармонию Дхора. Тебе надо немедленно убираться отсюда. Следуй за мной!

Облик Магтлана пронзили синие искры.

— Куда ты зовешь меня? — недоверчиво спросил Зерон.

— К Лодочнику. Только он может переправить тебя обратно в мир живых. Следуй за мной немедленно!

— Постой! — голос мрака вновь раскатился грохотом грома. — Знай же, что только Воин Жизни может освободить меня из плена. Прикоснувшись к моему окаменевшему телу, он вызволит меня из вечной тьмы, и тогда моя благодарность не будет иметь границ.

— Не морочь голову простому смертному, Эрхон, — подал голос Магтлан. — Воины Жизни уже давно канули во тьму веков. Никто уже не сможет вытащить тебя отсюда. Ты здесь обречен пребывать бесконечно.

— Эрхон? — спросил Зерон. — Это и вправду дракон Эрхон?

— Да, — ответил Магтлан. — Он самый. Вернее это его тень.

Крылья дракона вскипели багровым огнем.

— Ты лжешь, ничтожная тень Создателя! Ничто не исчезает бесследно! Я вернусь в Мир Изменений, а ты сам канешь во тьму!

— Идем, — Магтлан, не обращая внимания на слова дракона, позвал за собою Зерона.

— Почему я должен верить тебе и идти за тобой? — спросил Зерон.

— Можешь не верить, можешь не ходить, — безучастно ответил Магтлан. — Но тогда ты умрешь для Эгириса и останешься в Дхоре. Выбирай.

Зерон молча шагнул в сторону Магтлана.

— Лавина деяний, порожденная твоей клятвой, увлечет тебя далее! Ты должен справиться с ней. Черный вестник с белым перстом укажет путь через ущелье моих снов! — расколол тишину голос дракона.

— Ооооов! — разнеслось многократное эхо, и красные скалы зыбко заколыхалось, теряя четкие очертания и формы, а чрез них постепенно проступил иной пейзаж с нагромождениями острых скал черного цвета. Их вершины терялись где-то высоко в полной темноте. Невесть откуда исходило багровое свечение, заполняя собою пространство, и в нем едва просматривалась темная фигура Магтлана. Миг, другой и она растворилась вдали.

— За мной, — послышался голос, отразившись от скал множественным эхом. Вскоре впереди послышался гул, взрастающий по мере продвижения далее. Постепенно он перерос в давящий уши рев. Еще несколько сотен шагов, и впереди проявился его источник. Это был широкий водный поток, противоположный берег которого терялся за багровым туманом.

Облик Магтлана застыл в сумраке возле воды. Рядом с Магтланом на мелкой зыби покачивалась, уткнувшись носом в берег лодка. В ней кто-то сидел.

Зерон спустился с крутого берега к воде.

— Это он? — послышался голос, подобный рокоту катящихся с горного склона камней. Сидящий в лодке поднялся во весь свой высокий рост. Его глаза холодно светились. Лик, был будто высечен из камня. Крепкие, как узловатые ветви руки, сжимали тяжелое весло.

— Да, это он, — ответил Магтлан. — Переправь его на другой берег. Живым не место в Дхоре. Иначе разрушатся границы миров.

— Переправить? Ты шутишь? Я могу переправлять обратно только по личному приказу самого Создателя. Ты же…

— Создателя мира нет, — жестко произнес Зерон, бесцеремонно встревая в разговор двух могущественных сущностей мира мертвых. — Так говорил великий Мауронг.

— Тише, Зерон, — произнес Магтлан. — Это же сам Лодочник.

— Зерон? — глаза обладателя весла и лодки ярко вспыхнули синим огнем. — Тот самый Зерон, что отправил ко мне не столь давно лучшего из зверенышей Харсии по имени Агра?

— Да, это я убил его, — кивнул Зерон. — А ты перевозчик мертвых?

— Да. Я Лодочник. Я переправляю мертвых на этот берег. Но могу их и скинуть посреди реки, ежели они мне не понравятся, и тогда великий поток относит их далеко от Эгириса. Очень далеко. У них остается мало шансов на возрождение. Они попадают в самые низшие уровни Дхора.

— Не пугай, — бесцеремонно прервал Зерон речь Лодочника. — Чтобы не попасть в самый нижний уровень Дхора, надо стать недостойным даже этого самого нижнего уровня.

В глазах лодочника промелькнуло удивление, после чего он громко захохотал, так, что камни посыпались с берега. Хохотал долго, а Зерон тем временем усмехался.

— Хорошо сказал. Хорошо, — едва смог выдавить из себя Лодочник через некоторое время, с трудом останавливая смех. — В твоих глазах нет страха, звереныш. Твои речи дерзки. Ты не боишься меня? Ты не боишься, что я скину тебя в поток?

— У меня более нет страха за себя, — ответил Зерон. — И тот, кто терял все, не боится более за других. Ему нет до них дела.

— Неплохой ответ, — Лодочник сошел на берег, медленно приблизился к Зерону. — По всему тебе еще рано оставаться здесь. Ты успел здесь потревожить мир мертвых, и желаешь держать путь за пределы Дхора. Но пропустит ли тебя река с грузом мира живых? Даже если и пропустит, то сотрет твою память о пребывании мире мертвых. Ты забудешь все, что с тобой было здесь. Готов ли ты к тому?

— У меня нет груза, — незамедлительно ответил Зерон. — Мои руки пусты, плечи не отягощены ношей, а своей памятью я не дорожу.

— Ты не понял, смертный, — усмехнулся Лодочник. — Груз мира живых это сама жизнь. Я не буду переправлять тебя с этим грузом. На то у меня нет разрешения свыше. Но здесь не место живым, потому я тебе дам право переправиться самому в моей лодке, и пусть воды мертвой реки решат все сами.

— Давай весло, — решительно произнес Зерон.

— Нет. Никто из смертных не может прикоснуться к моему веслу. Но здесь на берегу встречаются обломки кораблей, разбитых в щепу. Ты можешь выбрать себе любую деревяшку и загребать ею воду.

Зерон последовал совету лодочника, и вскоре под ноги ему попался обломок старой полусгнившей доски.

— Неплохой выбор, — мрачно обронил Лодочник. — Ступай же.

— Как вернуть тебе лодку? — спросил Зерон.

— Не беспокойся за то, что не должно беспокоить тебя, — усмехнулся Лодочник. — Бери, то, что даю без лишних вопросов. Плыви, но знай, что река может поглотить твою жизнь безвозвратно без права возрождения.

— Благодарю за тайные знания, — усмехнулся Зерон. — Лодочник, позволь задать вопрос. Ты не перевозил по этой реке моего отца Тайлуга и мою матушку Агни?

— Откуда мне знать? Мертвых столь много, что всех не упомнишь, — пренебрежительно отмахнулся Лодочник. — Ступай на лодку немедля. Иначе передумаю.

Зерон направился к лодке. Возле нее остановился и обернулся.

— Лодочник, прежде чем ступить на борт твоей стремительной покорительницы вод, позволь все же задать тебе еще один вопрос.

— Попробуй, — согласился Лодочник.

— Мертвых много. Как ты успеваешь перевозить всех?

— Успеваю, — ухмыльнулся Лодочник. — Мертвых много и меня много.

— Тебя много? Это как? Я не понял.

— Не пытайся понять, то, что тебе не дано, смертный. Быстро в лодку! Время не ждет.

— Да, время не ждет, — подал голос Магтлан.

— Прощайте оба, — бросил Зерон через плечо, оттолкнул лодку от берега и запрыгнул в нее. Река мертвых подхватила шаткую плавучую посудину. Берег медленно удалялся. Облики двух могущественных сущностей Дхора растворялись в сумраке.

Зерон устроился на поперечной скамье ближе к корме и устремил взор в глубь тумана.

— Верь в свои силы, — прошептал он сам себе. — Будь уверен, что доплывешь. И чтобы ни встретилось на пути, не теряй уверенности. Смотри вперед, и не оглядывайся. Не оглядывайся. Берег там, впереди.

Доска в руках Зерона зацепила воду. Лодка медленно развернулась и поплыла в глубину тумана. По мере продвижения лодки волнение на воде заметно усиливалось, а давящий уши гул нарастал. В потоке появились льдины. Лодка круто задрала нос на волне, вздыбилась, а затем полетела вниз в темную водяную пропасть. О борт с треском ударился лед. Зерон упорно продолжал грести доской. Лодку, щепкой забросало с волны на волну. Огромные, толстые льдины сталкивались друг с другом с оглушительным грохотом. Река мертвых гневалась на живого.

Жизнь это школа. Смерть — экзамен. Так говорил Мауронг.

Воды реки дышали смертью. Холодный поток рычал, грохотал и выл.

— Я выберусь. Не пугай, — вызывающе усмехнулся Зерон и почувствовал, как великая сила растекается внутри него незримыми потоками, поднимаясь из вечности.

Только через ощущение вечности приходит сила, истинная, та, что побеждает, сметает все на своем пути, и в ней нет места состраданию и жалости, гневу и ярости, любви и ненависти.

Так говорил Мауронг.

Ярость потока, его стремительность и напор нарастали с каждым мгновением. Вода клокотала в неукротимом бешенстве, увлекая лодку в темноту сквозь туман. Этот туман, или водяная пыль, возникал по всему от столкновения пенных водных гребней, что судорожно дыбились в беспорядочной пляске, зачастую перехлестывая через борта неустойчивого маленького суденышка и сбивая его с пути.

Зерон, борясь с рекою, напряженно всматривался вперед, стараясь в мутной тьме разглядеть берег, но не видел ничего кроме тумана и неистово бурлящей воды.

Пенная волна. Пасть водоворота. Ледяное крошево вместе с брызгами в лицо. Лодка кренится на борт, взлетает на водяной гребень, падает с него и снова дыбится, как бешено пляшущий необъезженный конь.

И не видно было конца той сумасшедшей пляске.

Зерон потерял ощущение времени и перестал осознавать, сколь долго длится его путь. Казалось, что путь этот проходит чрез саму вечность, и она не желает отпускать пленника из своих цепких объятий. Но Зерон продолжал упорно из последних сил загребать обломком доски черную воду, и его старания проявились едва заметными сквозь туман зыбкими силуэтами скальной тверди далекого берега.

Сила возросла в Зероне. Свернувшая было с пути лодка, вновь устремилась поперек течения. Но река все же приготовила напоследок дерзкому смертному последний сюрприз. Поток воды обрел чудовищную скорость. Его поверхность стала гладкой, поглотив собою беспорядочную зыбь и водяные воронки. Вместо них откуда-то появились широкие и длинные полосы пены. Они разрастались, охватывая обозримое пространство и сливаясь одна с другой. Послышался громкий нарастающий гул, похожий на рев огромного стада буйволов, и слева по борту лодки разверзлась широкая темная бездна.

Поток воды исторг из себя высокую волну. Она подхватила лодку под корму и потащила высоко вверх. Затем лодка круто полетела вниз, так будто падала с высокой горы.

Темная ледяная вода ударила в лицо Зерону.

* * *

Ахарта открыл глаза. Пред ним мерцали затухающие угли очага. На уши давила тишина. Призрачный свет Луны, проникая в окна, обволакивал покои. За окнами застыла глубокая ночь.

Ахарта, поднялся с кресла, чтобы налить себе вина в кубок. В тот же миг пол задрожал под его ногами, а затем заметно качнулся.

Землю в Хантаге трясло нередко. Так по поверьям харсов напоминал о себе царь Подземного Мира Ахарунг. Напоминания эти были коротки, слабы и вреда не приносили. Но на этот раз Ахарунг шевельнулся так, что пол ушел из-под ног Ахарты. Послышался нарастающий гул. С потолка посыпались камни. Где-то что-то надсадно затрещало. Ахарта ринулся к выходу под открытое небо.

Рассвет едва забрезжил багровой полоской над горизонтом. Возле ворот метались на цепях саблезубые кошки.

Где-то в темноте слышались вопли рабов из прислуги.

На некоторое время толчки стихли, а затем скала под крепостью надсадно содрогнулась, как бы желая сбросить с себя тяжелые стены и башни. Верхушка одной из них пронзилась трещинами и с оглушающим грохотом рухнула грудой обломков.

Ахарта ринулся к лагерю. Там он увидел поваленный частокол. В сумраке белел оскаленной пастью череп дракона, упавший с ворот. Послышался сдавленный стон. Ахарта разглядел возле черепа лежащего на земле человека. Это был Фарг.

— Мой господин, — простонал он, хрипло закашлялся, и темная струйка крови пробилась сквозь его губы.

— Господин, — слабеющим голосом едва слышно произнес он. — Лагеря нет. Часть скалы вместе с ним… вместе с ним рухнула в океан… Многие погибли… Остальные разбежались в страхе пред гневом Ахарунга. Мой господин…

— Проклятье, — промолвил Ахарта.

— Я умираю, господин.

Зрачки Фарга покрылись смертельной вуалью.

— Скорого тебе возрождения, — Ахарта закрыл ладонью остекленевшие глаза мертвеца и взглянул с высоты крепости на Хантагу. Там в далеком утреннем сумраке проявлялись множественные огни пожаров. Было тихо. Воды Ханты медленно успокаивались после дрожи земли, отражая свет наступающего нового дня.

За воротами лагеря Ахарта увидел разрушения и пожар. Полыхала лекарская, казарма воинов и оружейная. Треть лагеря обрушилась в океан вместе со скалой. Землю вновь ощутимо тряхнуло.

— Проклятье, — вновь произнес Ахарта, развернулся и направился назад в крепость. Он понимал, что заходить под тяжелые каменные своды сейчас опасно, но, приняв решение, не желал медлить.

Возле ворот крепости он освободил от железных ошейников саблезубых кошек. Звери, ощутив свободу, рванулись в лес.

Обломки башни завалили чрево крепости. Пробираясь через них, Ахарта наткнулся на скелет человека в доспехах воина. По всему видать ранее тот хоронился в каменных недрах рухнувшей башни, и землетрясение потревожило его покой. Доспехи проржавели от времени. Рядом со скелетом лежал пожелтевший от времени свиток. Кости не интересовали Ахарту, но свиток внимание привлек. Ахарта поднял его и осторожно, стараясь не повредить, развернул. На древнем пергаменте едва просматривались письмена. Ахарта присел на камень и приступил к чтению.

Я, воин владеющий силой поведаю, как было оно и как будет. Пусть же слова эти пройдут чрез века и тысячелетия для тех, кто достоин их. Пусть знают они то, что было до них, чтобы совершилось предначертанное, когда придет время.

Возвели Хранители-маги после изгнания Мауронга стену огненную вокруг Хаккадора. Тайна воздвижения того огня за семью печатями хранится и неведома смертным простым, да и магам иным великим неподвластна. Назван тот огонь был Великой Радугой и стал он препятствием непреодолимым для любой твари живущей. Ни мышь не проскользнет, ни червь земной, ни птица не пролетит, ибо огонь выше облаков уходит.

Не нужны стали более Воины Жизни в Хаккадоре с того времени. Даже самый смелый враг убоялся к Великой Радуге подойти, ибо испепеляла она смельчаков. Воины Жизни без ратного дела остались, и стали их традиции в прошлое уходить. Число их уменьшилось. И тогда они пришли к Хранителям-магам и попросили отпустить их за Великую Радугу.

Согласились Хранители-маги отпустить воинов, потому что неугодны они стали. Опасались маги, что дух Мауронга среди воинов витает, и восстать те могут против магов. Открыли они путь ненадолго чрез Великую Радугу и выпустили воинов.

Пошли воины по белу свету в разные стороны. Я пошел на север далекий со товарищами своими. Большой путь мы прошли. Бились нередко с племенами дикими. Полегло много соратников моих. Один я остался. И дошел до крепости на берегу океана.

Видения приходили ко мне в крепости той, ночами лунными в призрачном свете серебристом проявляясь. Видел я огонь великий чрез века и тысячелетия, Дерево Жизни над Рекою времени, башни Ахантагора в дыму, Анвантар горящий. Видел я войска великие в городе том и битву кровавую. Видел воина, ведущего армию и глаза его холодные, как сталь острая клинка. И в глазах тех огонь блеснул глубинный, тот огонь, что из темной бездны поднимается. И увидел я в огне том свет, что в Воинах Жизни ранее был. Но не был тот воин более из них, а был он Воином смерти. И свет тот огнем кровавым стал всепожирающим.

Падет Хаккадор от руки Воина смерти, в коем свет Воина Жизни тьмой затмился. И будет так.

Записал я сей манускрипт и в тайник с собою заберу вечный, дабы открылся он в свое время достойному по воле свыше.

Вечность и сила!

— Вечность и сила, — прошептал Ахарта, свернул свиток и вложил в истлевшую ладонь мертвеца. — Выходит, что один из тех первых предо мною. Похоже, что это твои видения тревожили меня в моих снах. Непозволительно мне оставлять тебя так. Схоронить надо.

Вскоре скелет был скрыт под камнями. Ахарта положил на них ржавый меч древнего воина, склонил голову, замер на мгновение, затем резко развернулся и направился ко входу в свою обитель, чтобы собраться в дальнюю дорогу.

 

Глава 11 БРАТ И СЕСТРА

Империя мауронгов. Столица империи Варанга. Имперская тюрьма. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Семнадцатая ночь десятой луны.

В глубине темного подземелья холодная реальность слилась воедино с мутными сновидениями. Время казалось застыло в этих холодных каменных сводах. Тайлуг спасался от леденящей сырой стужи, зарываясь в кучу соломы. Он не пытался более освободиться, ибо на этот раз не имел под рукой даже крошки спасительного металла, коим можно было грызть камни. Да и тюремщик, сопровождаемый стражниками, каждый раз при своем приходе не забывал проверить на прочность крепление железного кольца к стене, освещая его факелом и довольно хмыкая при этом.

— Не сбежишь, — ухмылялся тюремщик. — Тварь преступная.

Тайлуг угрюмо молчал.

Возвращаясь к жестокой реальности из очередного забытья снов, он зачастую некоторое время не понимал, где находится. Умер ли? Жив ли еще? Он перестал отличать черную реальность от бездонной и темной пропасти небытия. В тот миг, когда лязгнул замок на двери и свет факела выхватил из темноты хищную физиономию жреца Та-Зама, Тайлуг решил, что это очередной бредовый сон.

Жрец одарил Тайлуга скорбной улыбкой.

— Как твое здоровье? — нарочито участливо спросил он. — Я слышал, что ты пытался сбежать. Странно. Здесь не так уж и плохо. Спокойно все и без суеты. Есть время в тиши поразмыслить о бренности существования, о своей жизни, о возможности спасения.

Тайлуг молча поднялся на ноги с кучи соломы.

— Как настроение? — продолжил вкрадчиво Та-Зам, щедро одаривая узника долгим изучающим взглядом змеи, готовой вонзить ядовитые клыки в жертву, — Впрочем, можешь не отвечать. Вижу, что у тебя хорошее настроение, да и выглядишь ты неплохо. Разве, что качает тебя немного. Но это от радости, что я здесь. Не так ли?

— Зачем пришел? — равнодушно спросил Тайлуг.

— Зачем? Странно. Ты разве не помнишь? Я вернулся и принес с собою чистый пергамент, чернила и гусиное перо. Уверен, что ты принял правильное решение.

— Да, я давно принял решение, — кивнул Тайлуг.

— Очень хорошо, — тень холодной усмешки легла на губы жреца. — Я не сомневался.

— Я тоже не сомневался, — произнес Тайлуг. — Тебе неудержимо, хочется власти, как болезному расстройством желудка, не терпится добежать до сортира. Но ты обделаешься в штаны, когда будешь подыхать.

Во взгляде жреца мелькнула растерянность.

— Ты что себе позволяешь, смертник! — хрипло произнёс он, судорожно проглотив слюну.

— Смертник это ты! — возразил Тайлуг. — Сила великого Мауронга накажет тебя, если ты сам не признаешься в своих гнусных намерениях и деяниях перед гражданами Империи. Это твой последний шанс спасти себя. Я даю тебе право выбора.

Та-Зам отступил от Тайлуга на пару шагов и нервно усмехнулся.

— Ты мне даешь право выбора?! Ты мне?! Ничтожество, прикованное к стене?! Время, проведённое в этих стенах, в полной темноте и одиночестве даёт о себе знать. Ты болен. Но я тебя вылечу. Стража!

В камеру вбежали двое стражников.

— Высечь его! — приказал Та-Зам.

Удары металлическими прутьями пронзили Тайлуга болью. Вскоре он потерял им счет. Очнулся от холодной воды, стекающей по лицу.

— Не передумал? — услышал он сквозь боль.

— Молчишь. Что ты молчишь? Говори!

Сквозь мутную пелену Тайлуг увидел над собою восковое лицо жреца, его холодные, змеиные глаза и почувствовал в себе леденящую силу.

— Ты умрешь, — прошептал он. — Исчезнешь, развеешься как пыль. Я обязательно вернусь, жрец, ты слышишь. Я это знаю. Я приду за тобой. Приду за Адаульфом.

— Что ты несёшь, глупец. Умрёшь ты, — Та-Зам постарался усмехнуться. Но получилось нервно и неубедительно.

— Я вернусь, — уверенно произнёс Тайлуг.

— Всё, достаточно. Я устал слушать этот чрезвычайно пугающий меня бред, — с сарказмом в голосе проговорил Та-Зам. — Мне жаль. Очень жаль, что так всё заканчивается. Я полагал, что ты разумный человек. Должен сообщить, что перед повешением тебе железным ломом раздробят кости на руках и ногах, а также вырвут язык. Я искренне огорчен.

— Убирайся, — прохрипел Тайлуг.

Лязгнул замок на двери, и глаза вновь погрузились в непроглядную темноту.

Северо-восток Харсии. Мертвые утесы. Пять тысяч триста пятнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Восемнадцатый день десятой луны.

Холодные водяные брызги упали на лицо Зерона, выталкивая его из забыться. Он открыл глаза, увидел над собою, низкие серые облака и почувствовал спиной твердую ровную поверхность, которая ощутимо качалась. Зерон приподнял голову, и обнаружил себя лежащим на дне лодки. Возле его ног на кормовой скамье сидел мальчишка. Это был Таон.

Зерон напряг память. Последнее, что он помнил, это боль, пронзающая тело, мертвящая слабость, костер среди бревенчатых стен, медвежьи шкуры, крыша из толстых досок и какой-то человек, в одеяниях, похожих на лохмотья, увешанный множеством амулетов.

Лодку качнуло, и новая порция брызг угодила Зерону в лицо. Он встряхнул головой, чувствуя прилив сил. От былой слабости не оставалось и следа. Боль от ран растаяла. Он уцепился руками за борта лодки и принял сидячее положение.

— Тише, — ухмыльнулся Таон. — Не дрыгайся. Лодку опрокинешь. Долго же ты валялся, однако.

— Очнулся! — послышался радостный возглас.

Зерон оглянулся. За его спиной ближе к носу лодки, прячась от сырого ветра под серой плащевой накидкой, сидела девчонка.

Вокруг раскинулся океан. Штормило. Лодка то и дело вскидывалась на высокие гребни волн, а затем проваливалась меж ними. В туманной дали просматривался темный скалистый берег. Ветер и волны гнали лодку к нему.

На краткий миг в памяти Зерона проступило видение иного берега и другой воды, бурной и темной подобно ночи. Видение было недолгим, как отблеск далекой молнии и уже через мгновение растаяло в картине окружающей реальности. Но при этом Зерона пронзило ощущение чего-то бесконечно важного, скрытого далеко за туманом забвения. Зерон попытался мысленно уцепиться за это мимолетное видение, чтобы вспомнить, откуда оно возникло, но его старания были тщетны. Пред ним будто предстал незримый барьер, который не пускал его за предел неких границ, скрывающих нечто запретное.

— Что случилось? — спросил он не переставая озираться.

— Сбежали мы, — коротко ответил Таон.

— Сбежали? Но как?

— Очень просто. Благодари Ахарунга. Он встряхнул землю и разрушил лагерь. Мы и сбежали.

— И спасли тебя, — добавила девчонка. — Будем знакомы. Меня зовут Сигма. Я младшая сестра вот этого недотепы. Так уж случилось, что после смерти матери наш отчим продал нас в рабство, и вскоре мы стали воинами мастера Ахарты. В его школе мой братец стал лучшим зверенышем, а я была первой среди молодых воительниц. Ты оставил в живых моего брата, вопреки приказу Ахарты. Мы не могли остаться неблагодарными и вынесли тебя из горящей лекарской. Затем мы украли лодку и хотели направиться на ней по Ханте на юг в нашу деревню, чтобы зарезать отчима, но налетел шторм и унес нас в океан. Волны гонят нас по нему уже второй день. А мой недотепа братец умудрился вдобавок упустить из рук весло.

— Сама бы попробовала грести, при таких огромных волнах, — огрызнулся Таон. — Болтливая девчонка!

— А ты недотепа. Ни мечом, ни веслом не можешь управиться, — парировала Сигма.

— Я за такие слова тебя за борт скину! — вскипел Таон.

Брат и сестра не прекращали препираться. Зерон их не слушал, жадно вдыхая воздух свободы. Оставалось только добраться до берега, а дальше спешно направляться домой. Но где дом? В какой стороне?

— Куда нас занесло? — спросил Зерон, прерывая словесную перепалку брата и сестры.

— А демон его знает, — ответил Таон. — Похоже, что куда-то на восток.

— Похоже, похоже, — ехидно скривилась Сигма. — Откуда тебе знать?

— Вода есть? — спросил Зерон.

— Немного, — Таон протянул тыквенную фляжку. — Пей все. На берегу воду найдем.

— Зерон смочил пересохшее горло.

Берег заметно приближался. Уже была видна полоса пенного прибоя.

— Похоже, что нам придется искупаться. Плавать умеешь? — спросил Таон. Зерон не удостоил его ответом. Каждый мауронг был обучен с раннего детства преодолевать водные преграды.

Пенный, тяжелый гребень волны, накатываясь на берег, круто вздыбился, опрокинул лодку, накрыл Зерона с головой, закрутил и вытолкнул на поверхность.

До берега добрались вплавь и вскоре, вскинув головы, осматривали крутые скалы в поисках пути.

— Здесь, — Зерон показал рукой на осыпь камней, где, по его мнению, можно было забраться наверх, не особо рискуя сломать себе шею.

Вскоре все трое стояли на краю обрыва.

Наверху холодный ветер рвал кроны редких деревьев. За ними просматривалась широкая лесистая долина в окружении скалистых гор. Среди леса блестело небольшое озеро. На его берегах виднелись какие-то строения. Людей видно не было.

— Похоже, что селение какое-то. Пошли. Стащим, что-нибудь из еды, — предложил Зерон.

Мауронгов с раннего детства приучали к искусству выживания. Настоящий воин в любых условиях должен был обеспечить себя пропитанием и всем необходимым. Зерон в своем возрасте умел изготавливать ножи из камней, ставить ловушки на диких зверей, добывать рыбу, разводить огонь, выделывать шкуры для одежды и, само собой грабить врагов.

Будь у Зерона оружие, он не преминул бы ограбить кого-либо, но сейчас надеялся незаметно стянуть, то, что плохо лежит. Надежды Зерона не оправдались. Селение оказалось давно покинутым. Вдоль берега озера на сотни шагов протянулись поросшие мхом заброшенные руины, где обитал только холодный сумрак и ветер.

Первым делом путешественники вдоволь напились воды из озера.

— Никого здесь нет, — мрачно произнес Таон, вытирая рукой рот и озираясь по сторонам. — И ничего ценного. Тысяча демонов! От голода уже живот к спине прилип! Где мы? Куда нас занесло?

Зерон и Сигма ничего не ответили ему. Они заинтересовались гигантской статуей, которую издали приняли поначалу за скалу. Статуя в жестких рубленых формах высилась над руинами и была высечена из черного камня, изображая человека в доспехах воина. Зерон на глаз прикинул высоту этого великана. В нем было не менее пятидесяти локтей. Великан обеими руками держал пред собой за рукоять меч, направленный острием клинка вертикально в землю. Взгляд воина был устремлен в сторону далеких гор.

Зерон пожирал глазами статую, и чувствовал, как в него проникает нечто глубинно-древнее, что кануло во тьму веков, как бы уснувшее, но во сне том ждущее своего часа, чтобы проснуться вновь былой, несокрушимой мощью.

— Вечность и сила, — невольно прошептал Зерон, сам не понимая, откуда возникли эти слова.

— Вечность и сила, — послышалось ему сквозь дуновение ветра. Он оглянулся и не увидел никого за своею спиной. Только темные провалы в руинах холодно и мрачно смотрели на него. Весьма странным среди этого мертвого пейзажа выглядел одинокий бревенчатый дом, стоящий поодаль на берегу озера. В отличие от руин, он не выглядел полной развалюхой. Его дощатая крыша почернела от времени, но вместе с тем не успела провалиться от снега. Его стены покосились, но не рухнули под тяжестью многих дней. Дом был давно покинут. О том свидетельствовала высокая трава по самые его окна.

— Заглянем в этот дом? — предложил Зерон.

— Зачем? — отмахнулся Таон. — Я не желаю быть придавленным гнилой крышей. Она готова рухнуть в любой миг.

— У меня тоже нет желания заходить туда, — мотнула головой Сигма. — И тебе не советую.

— Как хотите, — Зерон направился к дому.

— Мы тебя здесь подождем! — крикнул ему вслед Таон.

Осторожно пробравшись через траву и стараясь не шуметь, Зерон заглянул в одно из окон. В лицо ему дохнуло сырой плесенью холодом и запустением. В сумраке взору Зерона предстала пустая комната и темный проем двери, ведущей в глубину дома. Недолго думая Зерон подтянулся на руках и забрался в окно, постоял немного, вслушиваясь в тишину, а затем осторожно крадучись направился к двери. Как ни старался он передвигаться тихо, но старые половицы предательски скрипели под его ногами.

За дверью по углам просторной комнаты висела паутина. Середину комнаты занимал широкий и длинный стол. По обеим его сторонам протянулись скамьи. Во главе стола располагалось кресло с высокой спинкой, покрытой резным орнаментом. Вся мебель почернела и потрескалась от времени. За креслом темнел высоким сводом каменный очаг. Рядом с ним на полу Зерон нашел огниво, чем был весьма доволен. Разжигать костер огнивом все же лучше, чем трением древесных палочек друг о друга. Чуть поодаль от очага также на полу лежал длинный ржавый кинжал, который нашел свое пристанище за веревочным поясом Зерона.

На выходе из дома Зерон заприметил еще кое-что полезное для себя. Это была медвежья шкура. Будучи подвешенная на стене за медные крючья она неплохо сохранилась. Зерон с трудом сгреб ее в охапку и прихватил с собою.

Высокое крыльцо дома нисходило ступенями на берег озера. Подойдя к воде, Зерон увидел на мелководье множество раков. Пища ползала возле его ног. Пора было разводить костер.

Он бросил на землю шкуру, вышел за угол дома, чтобы позвать Таона и Сигму и столкнулся с ними лицом к лицу.

— Мы уже было думали, что тебя похитили злые духи, — обеспокоенно произнесла Сигма.

— О! Да ты оружие раздобыл! — завистливо воскликнул Таон, увидев кинжал.

— И не только оружие, — Зерон хвастливо показал огниво. — Собирайте хворост. На берегу озера огонь запалим. Там в воде раков полно. Голодная смерть нам больше не грозит.

Уже вскоре жесткие панцири раков, запеченных на угольях костра, трещали под зубами изголодавшихся беглецов.

За поглощением раков любопытная Сигма не преминула выспросить у Зерона о том, как он попал к Ахарте и от кого научился биться на мечах. Таон тоже изредка встревал в разговор с расспросами.

Зерон отвечал неохотно. Тем не менее, его спутникам удалось узнать, что случилось с ним.

— Мы поможем тебе добраться до твоих земель, — уверенно заявила Сигма.

— Разве харсы могут помогать мауронгу, — невесело усмехнулся Зерон, сматывая перевязь с плеча. Рубленая рана под ней затянулась, и покрылась розоватой кожицей, так, будто заживала уже с десяток дней. Рана на груди также представляла собою едва заметный рубец. Можно было не накладывать более повязки, и Зерон бросил их в костер.

— Мы больше не харсы, — гневно произнес Таон. — Отчим продал нас в рабство. Тот, кто попадает в рабство больше не харс.

— Да, мы больше не харсы, — кивнула Сигма. — А кто ты сам? Из мауронгов ли? Я вижу, что твои раны очень быстро затянулись. Ты маг?

— Мы живем по заветам великого мага Мауронга, — ответил Зерон. — Это придает нам силы. Хватит разговоров. Сигма, займись делом. Бери кинжал и сделай из шкуры три накидки, а ты Таон налови раков впрок. Кто знает, где мы еще сможем раздобыть пищу на своем пути.

— Слушаюсь, командир, — охотно согласилась Сигма, забирая кинжал у Зерона и начиная ловко распарывать шкуру.

— Наловить-то наловлю, а куда мне их сложить? — спросил Таон.

Зерон показал на дом.

— Там возле входа какие-то тряпки висят на стене. Сделаешь узел.

Таон молча побрел к дому.

Зерон посмотрел по сторонам. Он не знал, куда его занесло, но понимал, что ему надо идти на запад. Бросив взгляд на Небесный огонь, он прикинул направление пути.

— Готово! — воскликнула Сигма, быстро управившись с нехитрой работой и возвращая Зерону кинжал. На земле лежали две накидки. В центре каждой из них была прорезана дыра для головы. Третья накидка уже красовалась на Сигме, скрывая девчонку почти до колен.

— Хорошо выглядишь, — похвалил ее Зерон и примерил результат работы Сигмы на себя.

К костру возвратился Таон и бросил на землю мокрый узел полный раков.

— Тебе одежда готова, — Зерон показал на шкуру. — Твоя сестра мастерица.

— Она все умеет, — нагло ухмыльнулся Таон, накидывая шкуру на себя и подбирая узел. — Пошли что ли? Веди, командир.

— Какой я тебе командир?

— Самый настоящий. Мы это стая, а ты вожак. Самый сильный из нас. Значит ты командир. Без вожака стая не стая, а беспомощный сброд. Так, что веди свою стаю. Или ты не согласен?

— Пожалуй ты прав, — согласился Зерон. — В каждой стае должен быть вожак. Пошли.

Зерон повел свою стаю от берега озера, намереваясь углубиться в лес, но до леса не дошел. Послышалось хриплое рычание, и навстречу Зерону из-за деревьев вывалился огромный зверь. Это был пещерный медведь. Чудовище встало на дыбы и грозно зарычало, оскалив пасть. Стоя на задних лапах, медведь был едва ли не вдвое выше взрослого человека.

Мешок полный раков выпал из рук Таона. Сигма попятилась. Зерон схватился было за кинжал, но уже в следующий миг отчетливо понял, что у него и его безоружных спутников нет ни малейшего шанса одолеть чудовище.

— Назад, — едва слышно произнес он, не сводя глаз с медведя, а тот грозно рявкнул, махнул пред собою лапами с длинными когтями и пошел в наступление.

— К статуе! — вскрикнул Зерон. Ноги сами донесли беглецов к статуе воина. Цепляясь руками и ногами за холодные камни, они вскарабкались высоко по отвесным камням и уселись на гигантской правой руке, сжимающей рукоять меча.

Медведь кинулся следом за ними, но его чудовищные лапы были бессильны перед твердью камня. Когти бестолково скользили по ней, оставляя длинные царапины. Медведь срывался и падал, злобно рыча.

Зерон ухмылялся, сидя на высоте двадцати локтей над медведем и наблюдая, как огромный зверь беспомощно пытается вскарабкаться наверх. Оставалось только подождать, пока чудовищу надоест это бесполезное занятие, и оно благополучно уберется восвояси. Не вечно же эта тварь будет тут торчать.

Медведь устал. Он немного успокоился, опустился на все четыре лапы и поднял голову, принюхиваясь. Зерон плюнул в медведя и метко попал ему прямо на нос. Таон, видя это, издевательски захохотал. Зверь недовольно заворчал, стряхивая плевок лапой, и вновь злобно ринулся на статую. Таон отколупал от статуи увесистый кусок камня и запустил его в зверя. Попал по уху. Медведь взвыл в бессильной злобе.

— Не травите его, — попросила Сигма. — Иначе он не уйдет.

— Хорошо, — согласился Зерон. — Сидим тихо.

Медведь еще пару раз попытался забраться наверх, после чего недовольно рыкнул, когтями рванул землю, нехотя развернулся и направился в сторону леса.

— Проваливай, — пробормотал Зерон, провожая зверя взглядом.

На полпути до леса медведь остановился, настороженно принюхиваясь. Что-то встревожило зверя. Вскоре из-за деревьев показался всадник на сером коне. Медведь злобно рыкнул и ринулся к нему навстречу. В руке всадника блеснул меч. Медведь ударом тяжелой лапы опрокинул коня, разрывая ему когтями шею. Всадник рухнул на землю, но немедленно вскочил на ноги.

Зерону и его спутникам представилась возможность сбежать. Но молодые воины не могли позволить себе трусливо удалиться, оставив бойца в одиночку сражаться со свирепым зверем. Они спустились со статуи и ринулись к месту схватки. Зерон выхватил кинжал, а брат и сестра подхватили камни поувесистей. Тем временем боец извернулся от зубов медведя, высоко подпрыгнул и в падении полоснул мечом по боку зверя. Медведь дико зарычал, закрутился на месте, бешено и бестолково ударяя лапами вокруг себя, а боец, не теряя времени, с широкого замаху ударил клинком по горлу хищника. Хлынула темная кровь. Зверь рухнул на все четыре лапы и получил колющий удар в бок. Когда стая Зерона подбежала к месту боя, медведь уже завалился на бок, рванул когтями землю и затих.

Боец, победивший чудовищного зверя, вытер клинок о траву и обернулся. Зерон и его спутники отшатнулись. Пред ними был Ахарта.

— Вы? — удивленно приподнял брови Ахарта после короткой немой сцены. — И ты здесь? Жив звереныш! Как вы попали сюда?!

— Жив, — гневно прохрипел Зерон, и, не раздумывая, кинулся на Ахарту. Убегать от врага, сколь бы силен он ни был, когда стоишь к нему лицом к лицу, было не в правилах Зерона.

Таон и Сигма напротив не стали искушать судьбу и, сломя голову, ринулись прочь.

Ахарта неуловимым движением меча выбил кинжал из рук нападавшего, подсечкой ноги сбил его не землю и приставил острую сталь к горлу поверженного.

— Безрассудный щенок! Тебе еще многому предстоит научиться, — промолвил он.

— Чего ждешь? Убивай, — обреченно произнес Зерон.

— Вот так просто убивай, — усмехнулся Ахарта, пряча меч в ножны. — Все у тебя просто. Дурачок. Не для того наши пути пересеклись, и не затем мы вновь встретились здесь, чтобы я тебя убил. Как вы попали сюда?

— Не скажу.

— Не скажешь? Сам догадываюсь. Приплыли на чем-то. Лодка? Плот? Ветры океана гонят в это время волны на восток. Твои спутники не такие смелые как ты. Сбежали, куда глаза глядят. Вставай!

Зерон поднялся на ноги, мрачно исподлобья глядя на Ахарту.

— Что не убегаешь? Беги. Ты свободен, — махнул рукой тот, подошел к мертвому коню и огорченно мотнул головой:

— Тысяча демонов! Жаль. Хороший был жеребец.

— Ты хорошо бьешься, — сказал Зерон.

— Неплохо, — кивнул Ахарта. — Ты еще здесь? Уходи отсюда! Быстро!

— Что это за селение?

— Здесь моя родина. Когда-то давно здесь кипела жизнь. Теперь гуляет только ветер, да вот эти твари. — Ахарта пнул мертвого медведя. — Беги отсюда, Зерон.

— А ты? Ты зачем сюда пришел?

Вместо ответа Ахарта схватился за рукоять меча.

— Беги немедленно! Иначе прикончу!

Зерон отскочил назад.

— Постой!

Ахарта сдернул с крупа мертвого коня походный мешок, достал из него кусок пергамента, затем кинжалом заострил тонкую палочку и обмакнул ее в кровь медведя. Вскоре на пергаменте появилась надпись следующего содержания:

Настоящая вольная дана Зерону сыну Тайлуга мною воином Ахартой за большие заслуги в деле боевого искусства, а также за смелость.

Мастер Ахарта.

Что удостоверяю своею личною подписью.

— Держи, — Ахарта подал Зерону пергамент. — Он тебя не защитит от всех опасностей, но даст хоть малый шанс пройти путь.

— С чего ты стал так добр ко мне? — недоверчиво вопросил Зерон.

— Времена меняются, — загадочно ответил Ахарта и протянул Зерону несколько монет.

Здесь десять данов. Тебе хватит, чтобы нанять лодку для переправы через Ханту, на теплые сапоги к зиме и мелкие расходы. И еще. Вот. Держи. Это тебе пропитание на первые дни.

Ахарта достал из походного мешка пару хлебных лепешек.

— Держи. Мяса тебе не дам в дорогу. Оно может привлечь хищников. А это то, что их отпугнет.

Ахарта окунул ладони в кровь медведя, после чего измазал ею щеки и лоб Зерона.

— Не смывай кровь во время пути по диким местам. Твой путь будет очень опасен. За каждым его поворотом тебя может поджидать смерть.

— Я подружусь со смертью, — нагло ухмыльнулся Зерон.

— Не советую, — мотнул головой Ахарта. — У этой дамы нет ни друзей ни любовников.

— Я буду первым, — возразил Зерон.

— Шутник. Иди же.

Зерон не тронулся с места, недоверчиво глядя на Ахарту.

— Что стоишь? Уходи!

— Я хочу знать, что произошло. Почему ты помогаешь мне?

Вместо ответа Ахарта вытащил из ножен меч.

— Убирайся.

— Убедительный ответ, — кивнул Зерон.

— Я всегда убедителен, — произнес Ахарта, — Иди. Вечность и сила.

— Вечность и сила, — повторил Зерон, вспомнив фразу, донесенную ему через ветер.

Он, подобрал кинжал и пошел в сторону леса, чувствуя, как Ахарта смотрит ему вслед.

Падал редкий снег. Первый снег в эту осень.

 

Глава 12 СИЛА ВОИНА

Небесный огонь входил в полдень. Рванул ветер, срывая с деревьев остатки пожухлых листьев и кружа их по холодной земле.

Ахарта приблизился к статуе воина, сел на камень и положил рядом с собою на землю меч. Пред великим поединком необходимо набраться сил. Закрыв глаза, Ахарта почувствовал потоки энергий, исходившие из древних глубин. Незримо и плавно они кружили возле каменного воина, возносясь к небесам от земли и возвращаясь обратно. В этих потоках присутствовала сила предков Ахарты, сокрушавшая врагов. В его сознании вначале неуловимо призрачно, а затем все более отчетливо проступали картины древних сражений, равнины, заполненные войсками, блеск клинков, всадники, ряды пехоты, огонь и Дерево Жизни вдалеке там, на горизонте, где раскинулся по обоим берегам Реки Времени город магов Анвантар. Башни Ахантагора в туманной дымке. Тучи над ним и луч света с небес.

— Вечность и сила! — произнес голос из незримого источника.

Ахарта открыл глаза, сжал ладонью рукоять меча и поднялся с камня, будучи готовым к бою.

Клинок как продолжение руки. Сталь доспеха холодит кожу на запястье. Сила пульсирует по телу, растекается незримыми потоками. Внутри только вечность. Так должно быть. Не иначе. Только через ощущение вечности приходит сила, истинная, та, что побеждает, сметает все на своем пути. Нет места сомнению и страху, состраданию и жалости, гневу и ярости, любви и ненависти.

Нет никого вокруг. Только ты, твой меч и противник, там, впереди. Он ждет тебя. Ты или он. Сомнений быть не должно. Никаких сомнений. Ни в мыслях, ни в действиях. Сомнение убивает силу. Только ты!

Вечность и сила!

Ахарта мысленно произнес это древнее заклинание Воинов Жизни и стал ждать противника.

Негваль проявился в пространстве, как и ранее через багровое свечение.

— Приветствую тебя, великий воин, — произнес он приглушенно, голосом, не имеющим единого источника. — Ты принял решение? Пойдешь со мною?

— Нет, — коротко ответил Ахарта.

— Тогда ты умрешь, а я заберу твою силу.

Негваль резко выбросил пред собою правую руку. Ослепительный луч пронзил пространство. Ахарта отбил магическую атаку лезвием меча.

Снова удар. Атака отбита молниеносно.

Негваль ударил лучом еще, затем еще и еще, но всякий раз поток магической энергии разбивался о меч Ахарты.

— Сталь Воина Жизни, — недобро усмехнулся Негваль.

— А ты надеялся, что я встречу тебя гнилой дубиной? — Ахарта взмахнул мечом и двинулся на мага, но почувствовал слабость в ногах и руках. То на короткий миг его взгляд пересекся со взглядом мага, и тот успел глазами выпустить поток энергии, парализующей волю. В бою воинам нельзя смотреть в глаза магов. Сильный маг может победить неопытного воина одним лишь взглядом. Маги из Хаккадора были сильнейшими из всех магов. Волевым устремлением Ахарта вернул рукам силу и накрыл свои глаза холодом бесстрастия. Только полное бесстрастие и отсутствие каких-либо эмоций в бою может защитить бойца от взгляда мага.

Негваль вновь незримо атаковал. Ахарта отразил атаку.

Видя, что его действия на расстоянии не приносят должного результата, Негваль выхватил из-под плаща секутор. Это оружие магов могло по их мысленному приказу принимать любую разящую плоть форму. В руке Негваля секутор имел облик полумесяца. Уже в следующий миг полумесяц превратился в саблю, но после первого удара по мечу обрел форму трезубца с короткой рукоятью. Этой формой маг попытался захватить клинок Ахарты, после чего выбить его из рук. Ахарта увел свое оружие в сторону и ударом правой ступни под колено врага подсек его левую ногу. Маг отшатнулся, взвился высоко волчком, превратив секутор в копье, и всей своей мощью обрушился на Ахарту.

Над поединщиками вскипели небеса. Облака закрутились бешеным вихрем, пронзаемые змеями молний. Раскаты грома рванулись за горизонт.

* * *

Зерон успел углубиться в лес. Он шел осторожно, стараясь не потревожить тишину, как хищник, выслеживающий добычу, внимательно всматривался вперед, стараясь за сумраком деревьев разглядеть малейшее движение, будучи готовый встретить любую опасность. Мало ли какой зверь может здесь шастать. Да и не только зверь. В лесах нередко бродили лихие люди, готовые лишить жизни любого встречного за хлебную лепешку. Зерону следовало быть очень внимательным, дабы не попасться им на глаза.

Кроме того в лесах обитала всякая нечисть. Зерон еще с самых малых лет слышал рассказы о древесниках, быстро передвигающихся на своих корнях, цепляющих путника крючковатыми ветвями и пожирающих плоть. Среди деревьев могли таиться лесовики. Эти твари, схожие обликом с горбатыми уродливыми людьми, зачастую маскировались под болотные кочки и трухлявые пни. Зазевавшийся путник мог легко стать их добычей. Они пожирали его вместе с одеждой, так, что и следа не оставалось.

Много опасностей таилось в темном лесу, и Зерон о том знал. Он старательно обходил пни и коряги, избегал поваленных деревьев и темных кустов.

Ему часто приходилось менять направление, чтобы обойти на его взгляд опасные темные места, где могли укрываться разные мерзкие твари.

Таона с Сигмой и след простыл. Видать по всему вид Ахарты заставил их бежать куда подальше, покинув на произвол судьбы своего вожака.

Зерон вышел на взгорок, откуда через голые ветви деревьев просматривалось окружающее пространство, огляделся по сторонам, и только вознамерился было идти дальше, как оглушительный гром разорвал тишину у него за спиной. Зерон резко обернулся и увидел крутящиеся в небе темные тучи. Сквозь них вырывались молнии и багровые вспышки. Тучи медленно сжимались, опускаясь к земле гигантским хоботом, туда, где высилась статуя воина. Хобот коснулся земли и взорвался серыми клочьями с грохотом, сквозь который пробился звон стали.

«Это битва», — решил Зерон.

Небеса разрывались, когда бились великие маги. Это он знал от отца. Некогда великий Мауронг так разрывал небо своей мощью. Но, то сохранилось лишь в преданиях. Зерону представилась возможность увидеть подобное воочию. Невзирая на смертельную опасность, он ринулся в сторону вихря, чтобы увидеть битву вблизи.

* * *

Пространство пронзалось потоками силы, разбивающей камни. Таких атак магов Хаккадора не выдерживал ни один человеческий воин. Но за Ахартой стояла сила предков. Его меч уже успел испить крови Негваля. Маг захромал, раненый в бедро, но уже вскоре смог пробить магической стрелой защиту Ахарты и поразить его в правый бок.

Бой продолжался. Маг второй раз достал Ахарту силой магии, рассекая ему лоб, но тот тоже не остался в долгу, полоснув противника по правому запястью и лишив того быстроты преобразования секутора. Вскоре Ахарта почувствовал, что Негваль теряет силу. Он заметно убавил скорость в перемещениях и тяжело дышал. Его оружие уже не столь часто, как ранее изменяло форму и двигалось не так неуловимо для глаза, как в начале поединка. Но маг продолжал нападать. Он нападал яростно, как раненый загнанный зверь. Ему ни разу еще не удалось ранить Ахарту секутором, но маг раз за разом, вместе с магическими атаками пытался упорно достать своего противника холодным оружием.

Рука Ахарты тоже отяжелела. Он не чувствовал меч как ранее и в какой-то миг пропустил удар секутором по бедру. Удар был скользящий и нанес неглубокую рану.

Негваль оскалил рот в довольной усмешке и отскочил.

— Все, бой закончен, — прохрипел он.

— С чего бы это? — ухмыльнулся Ахарта, ринулся на мага, увернулся от контратаки, крутанулся волчком и полоснул противника клинком по спине.

— Получай!

Негваль взвыл, суетливо изворачиваясь ужом, и пропустил рубящий удар в живот. Из глубокой раны хлынула кровь.

— Теперь бой закончен, — уверенно произнес Ахарта.

Маг согнулся пополам, рухнув на колени.

— Моя сила ослабла, — прохрипел он. — Она ослабла на расстоянии от Хаккадора. Но ты все равно умрешь. Скоро.

— Ничтожество, — промолвил Ахарта. — Твоя сила ослабла еще в Хаккадоре. Ваша сила магов тает. Вы все обречены.

С этими словами он с широкого размаху опустил меч, прицеливаясь в шею мага, но оружие провалилось в пустоту. Негваль исчез.

— Сбежал, тварь, — недовольно процедил Ахарта и тут же почувствовал сильное головокружение вместе с неодолимой слабостью в ногах.

* * *

Зерон не успел увидеть битву. Когда он выбрался из леса, наступила тишина. Тучи в небе успокаивались. Медленно падал снег. Ветер стих. Зерон осторожно ступал среди руин в направлении каменного воина. Подойдя ближе к нему, он увидел Ахарту. Тот сидел на земле, откинувшись спиной на ступню статуи. Лик его был бледен, как лунный свет.

— Что тут произошло? — спросил Зерон. — Ты бился? С кем?

— Помоги мне подняться, — вместо ответа произнес Ахарта.

Зерон подбежал к воину и подставил ему плечо.

— Ты весь в крови. Тебе нужно перевязать раны. Я помогу.

— Не поможешь, — мотнул головой Ахарта, опираясь на плечо Зерона и поднимаясь на ноги. — Во мне яд. Эта тварь отравила секутор.

— Это был маг?

— Да. Маг Хаккадора Негваль. Я одержал верх, тяжело ранив его. Он сбежал. Но и мне недолго осталось быть в этом мире. Пошли в дом. Я должен тебе поведать кое-что. Не надо мне помогать. Сам дойду.

Ахарта пошатываясь и волоча по земле меч, направился к бревенчатому дому. Поднялся на крыльцо, вошел в дверь, пробрался через сумрак и тяжело рухнул в кресло во главе стола. Зерон прошел за ним следом.

— Растопи очаг, — попросил Ахарта. — Холодно тут. Я желаю, как то было давно, увидеть в нем огонь.

— Это твой дом? — спросил Зерон.

— Да, — тяжело выдохнул Ахарта. — Огонь этого очага отражался в моих детских глазах. В нем я видел огонь великих битв. Кажется, что это было вчера. Жизнь, как мгновение. И все пусто.

Зерон вышел из дома и собрал хворост. Вскоре в очаге горел огонь. Ахарта неподвижно сидел в кресле, и блики пламени блуждали по его окровавленному лицу. Зерон присел рядом на лавку.

— Зачем ты вернулся? — спросил Ахарта.

— Я хотел увидеть, как бьются маги.

— Ты любопытен и бесстрашен, — усмехнулся Ахарта. — Другой бы на твоем месте бежал за горизонт. Впрочем, это меня не удивляет.

— Что не удивляет? — спросил Зерон.

— Ты меня не удивляешь.

— Почему?

— В тебе кровь наших воинов.

— Каких воинов?

— Я скоро умру, и ты должен знать, что в тебе кровь Воинов Жизни. Ты умирал после поединка. Но я тебе дал испить своей крови. Она вернула тебя в Мир Изменений. Кровь воина жизни дает силу только брату по крови. Ты нашей крови Зерон.

С трудом произнеся эту длинную фразу, Ахарта закашлялся, а затем долго сидел, молча откинувшись на спинку кресла. Хриплое дыхание с трудом вырывалось из его груди.

Зерон тоже молчал, осознавая услышанное, и не зная верить или не верить словам Ахарты. Мало ли что можно наговорить, находясь на пороге смерти?

Отец учил Зерона не верить никому, а тем более врагам. Ахарта был врагом Зерона, пусть и бывшим. Зерон решил не верить ни единому слову Ахарты, но на всякий случай расспросить кое-что из любопытства.

— Эй, воин! — тряхнул он Ахарту за руку, выводя того из забыться. — Почему ты бился с магом?

Ахарта вздернул голову.

— Этот мерзавец требовал, чтобы я своим мечом пролил невинную кровь на корни Дерева Жизни, — тихо произнес он, не открывая глаз. — Безумцы. Они не понимают, что там у них уже не Дерево Жизни. Создав Великую Радугу, они рассекли потоки силы. Теперь у них там дерево смерти. Они стали хранителями смерти. Прав был Мауронг.

Он снова закашлялся, и тонкая струйка крови вытекла у него изо рта.

— Мауронг наш первый вожак, — с почтением произнес Зерон. — Все мауронги знают его историю. Он изгнанник Хаккадора. Его изгнали Хранители за то, что он был против создания Великой Радуги.

— О, да. Изгнанник. Проклятый навечно, — Ахарта открыл глаза. — Послушай, Зерон. Я умру. Но в тебе останется моя сила. Она будет взрастать. Ты познаешь мои приемы боя. Ты станешь великим воином.

Ахарта обхватил окровавленными ладонями лицо Зерона.

Да, — произнес он после недолгого молчания. — Глаза холодные, как сталь клинка. Это пророчество воина, что я прочел. Хаккадор будет разрушен Воином Жизни. Я не верю в пророчества, но я хочу… Я хочу…

— Я не понимаю тебя. Что ты хочешь сказать? — вопросил Зерон, пытаясь вникнуть в слова Ахарты.

— Я хочу… Я всегда хотел разрушить Хаккадор, — продолжил Ахарта с трудом. — Мои великие предки покинули те земли. Но, когда Воин Жизни теряет свое предназначение, он становится воином смерти. Я воин смерти, Зерон. Ты тоже им станешь.

«Я уже воин смерти», — подумал в тот миг Зерон.

— Из Хаккадора исходит зло, — прохрипел Ахарта. — Под видом благодетели оно растекается по земле несправедливостью, коварством и ложью. Их древо не дает плоды. Оно мертво. Этот мир погряз во зле. Древо Жизни, что превратилось в древо смерти должно погибнуть.

Ахарта, поперхнулся кровью и замолчал.

— Зачем ты мне это говоришь? Мне нет дела до какого-то дерева. Должны погибнуть мои враги, которые уничтожили мой город и убили мою мать, — гневно произнес Зерон.

— Твои враги это только тени того зла, что гуляет по земле. С уничтожением древа смерти зло исчезнет, — едва слышно произнес Ахарта. Силы покидали его.

«Он при смерти и бредит, — решил Зерон. — Пора уходить. Я ничем ему не могу более помочь».

— Постой, — будто угадав мысли Зерона, прохрипел Ахарта. — Я знаю. Ты не веришь ни единому моему слову. Я по-прежнему для тебя враг. Но пройдет время, и ты все поймешь. Иди прямо на запад. Через два дня выйдешь к Хантаге. Там… В моей крепости… Там в углу справа от очага под каменной плитой тайник. В нем золото. Много золота. Но ты не бери его, ибо оно тяжело и будет отягощать твой путь. Поверх золота лежит драгоценный камень. Это черный бриллиант — камень моих предков. Он дороже того золота. Возьми его. За него ты можешь получить много денег. Они тебе помогут. В мире зла деньги решают все. Деньги и сила. Ключ от тайника под шкурой. В крепости никого нет. Все разбежались. Люди боятся этого места… Я ухожу. Уже скоро… Уходя, подожги дом. Я хочу вознестись в Дхор вместе с огнем… Вечность и сила… Вечность и…

Ахарта замолчал. Глаза его остекленели. В их пустоте мерцали блики огня.

— Умер, — произнес Зерон. — Видать великий воин был, если могущественного мага одолел. Выходит так, если он не лжет, то во мне его кровь теперь. Я о том не просил. Пора уходить, но напоследок не мешает обшарить его карманы.

В одном из карманов Ахарты Зерон обнаружил мешочек с парой десятков медных монет.

— Неплохо, — удовлетворенно произнес он, пряча мешочек за пазуху.

Меч Ахарты Зерон тоже прихватил вместе с ножнами и наплечным ремнем. Клинок с узким лезвием в полтора локтя длиною пришелся ему по руке. Этим клинком он раскидал по полу горящий хворост из очага.

Огонь жадно побежал в стороны, взбираясь на стены.

 

Глава 13 ТЕМНЫЕ ПАДИ

Время велико. Весь Мир Изменений умещается в его небольшой части, разбиваясь на отдельные, маленькие фрагменты событий, капельки, осколки в которых существуют миры и мирки. Время едино и неделимо, объединяя, в отдельном своем мгновении, бесконечно великое множество событий. Каждый, из живущих в Мире Изменений, существует в своем фрагменте этого единого пространства, именуемого временем, и видит только ту картину мира, что доступна его ощущениям. Тот, кто видит больше, тот может управлять большим. Кто видит всё — управляет всем. Кто управляет всем — тот управляет миром. Но хочет ли сам мир, чтобы им управляли? Для этого ли он создан? И не уничтожает ли мир того, кто видит слишком много и очень желает управлять им, вопреки тому пути, которым следует мир?

Так говорил Мауронг. Зерон знал эти слова. О том ему поведал отец. Заповеди Мауронга были записаны в древних скрижалях и хранились в гробнице некогда могучего мага.

А еще Мауронг говорил, что в каждом человеке дремлет маг. Он говорил, что видит человека, как каплю дождя, падающую в Океан Вечности, как искру огня, взлетающую к небу, как снежинку среди миллиардов других, сметающих все на пути потоком лавины.

Он говорил, что видит человека маленькой утренней росинкой, отражающей в себе этот мир.

Он говорил, что чувствует разум человека, вбирающий в себя этот мир, как каплю дождя, искру огня, снежинку стремительной лавины и утреннюю росинку.

Он говорил, что человек это часть мира, а мир это часть человека.

И человек может все.

— Человек может все, — повторял время от времени Зерон, настраивая себя на опасный путь. Вместе с тем из его головы не выходили слова Ахарты о Воинах Жизни. О Хаккадоре. О пророчестве. Зерон понял не все из того, что сказал ему этот воин. Какое еще древо смерти? Что это за тени зла, которые гуляют по земле? Бред какой то. А может быть, он байки рассказывал, чтобы усыпить бдительность Зерона? А может быть, он решил направить его на путь, где скрываются коварные и смертельные ловушки?

Береженого Мауронг бережет. Зерон решил свернуть с ранее намеченного пути и принять направление южнее, что он и сделал после того, как углубился в лес.

Природа готовилась к зиме. В лесу было тихо. Не слышалось ни щебетания птиц, ни хлопанья крыльев. Мягкий сырой мох и опавшие листья заглушали шаги. Изредка под ногами хрустели сухие ветви. Ближе к вечеру Зерон благополучно выбрался из леса и приступил к подъему по осыпям камней на крутой горный склон. Изредка над ним кружились пишачи. Эти небольшие крылатые ящеры питались падалью. Сделав над Зероном пару-тройку кругов и убеждаясь, что тот еще не собирается помирать, они с недовольными хриплыми вскриками летели далее.

К вечеру Зерон взобрался на перевал. Небесный огонь светил ему в лицо, опускаясь к горизонту. С высоты перевала пред Зероном раскинулась бесплодная, каменистая равнина. Пройдет немного времени, и весь этот пейзаж погрузится в темноту. Пора было подумать о ночлеге.

Огонь разводить опасно. Одинокий костер издали может привлечь ракшасов, выползающих по темноте на ночную охоту из-под земли, да и не только их. Ночные чудовища, будучи порожденные мраком, страшнее дневных, и могут не убояться запаха крови пещерного медведя.

Придется переждать ночь, плотнее закутавшись в меховую накидку. Впрочем, холод был не страшен для Зерона, приученного с малых лет к трудностям выживания в дикой природе. Он собрал охапку сухой травы для подстилки и вскарабкался на высокий скальный выступ, где можно было не опасаться нападения ночных хищников. Расстелив траву на узкой жесткой площадке, Зерон улегся на нее, достал из-за пазухи хлебную лепешку и жадно надкусил, глядя в темнеющее небо. В нем зажигались звезды.

Было тихо. Ночная мгла медленно накрывала землю, и в ней размывались очертания гор, а линия горизонта сливалась с небосводом.

Ночь обостряет чувства. Зерон невольно вслушивался в тишину, ловя малейшие шорохи, доносимые движением воздуха. Все чаще до его ушей доносилось далекое завывание не то зверей, не то ветра среди скал. Где-то под чьей-то поступью посыпались камни с горного склона. Зерон вскинул голову, встревожено всматриваясь в темноту. Снова наступила тишина. На горизонте затухала полоска дневного огня, а вскоре на небо выползло ночное светило. Оно было красно и огромно. Его тусклый свет накинул багровое покрывало на ночной пейзаж. Далекие звуки перестали тревожить Зерона. Он прикрыл глаза, но через миг вновь резко поднял голову, всматриваясь в ночной сумрак. Неподалеку от скалы, где притаился Зерон, послышался шум, после чего из темноты проявились смутные очертания какого-то животного. Оно явно спасалось бегством. Вскоре из темноты выскочили преследователи. Зерон увидел трех крупных степных волков. Один из них настиг добычу в прыжке и вцепился ей в холку. Другие двое зашли по бокам. Хищники работали слаженно. Через миг второй волк вцепился жертве в ногу. Погибающее животное издало громкий трубный звук.

Это был детеныш хорта. Волки никогда бы не посмели напасть на взрослое животное. Даже лесные драконы избегали встреч с ним. Но этот детеныш видать отбился от стада, и теперь его жизнь была в смертельной опасности. Третий волк вцепился ему зубами в шерстистый бок и повис на нем. Детеныш бестолково затоптался на месте.

Поначалу Зерон с интересом наблюдал за охотой хищников. Он видел пред собой проявление закона природы, того самого закона зверя, который всегда проповедовал великий Мауронг, того закона, где выживает сильнейший. Слабым здесь не место. Но уже через миг в глубине его души шевельнулось чувство некого единения с этим малым одиноким детенышем, беззащитным среди бескрайних диких просторов. Может быть, его мать погибла? А может и отец хорта сгинул где-нибудь в болотах? Это чувство нельзя было назвать жалостью или же состраданием. Великий Мауронг учил, что жалость, а более того сострадание к кому-либо ведет к неразумным поступкам и недостойна истинного воина. Но Зерон увидел в этом детеныше себя самого, одинокого, покинутого и не сдающегося.

Маленький хорт достойно сражался. Его едва проросшие коротенькие бивни ударили одного из волков. Тот кубарем покатился по земле, но быстро вскочил и вновь ринулся на добычу. Хорт стряхнул с холки второго волка.

— Хорошо! — невольно вырвался возглас у Зерона.

Но звери продолжали наседать. Силы маленького хорта были на исходе, но он бился яростно.

— Смелый боец, — пробормотал Зерон, выхватил из ножен меч и с хриплым воплем спрыгнул со скалы.

Волки отпрянули от хорта.

Зерон не раздумывая, шагнул в сторону самого крупного и матерого из них, намереваясь атаковать его. Он знал, что по закону зверя волки не посмеют тронуть того, кто убьет вожака. Матерый волк втянул носом воздух. Он почувствовал кровь пещерного медведя. Будучи в одиночестве зверь отступил бы в страхе, но сейчас за ним стояли его сородичи, и он, как вожак не должен показать свою слабость. Волк кинулся на Зерона. Остальные волки хотели было помочь сородичу, но одного из них остановил хорт. Другой волк попытался зайти за спину Зерона. Вожак прыгнул. Зерон увернулся и полоснул мечом наугад. Попал. Послышалось злобное рычание, замешанное на визге, прорвавшемся через боль. Клинок рассек волку левый бок по ребрам. Зверь крутанулся, клацнул зубами. Второй волк, увидев, что вожаку изрядно досталось, отпрянул в сторону. Раненый волк захрипел и вновь кинулся в атаку. На этот раз Зерон не стал изворачиваться, а встретил зверя прямым ударом меча и попал ему прямиком в брюхо. Волк взвыл, покатился по земле, клацая зубами и харкая кровью. Видя, что вожак повержен, двое волков отступили, но убегать не стали, злобно ощерив зубы.

— Пошли прочь! — Зерон взмахнул мечом. Волки попятились.

— Уходите!

Звери видели, как умирал их вожак и в них просыпался страх.

— Убирайтесь!

Волки развернулись и, поджав хвосты, мелкой трусцой побежали в темноту. Их мертвый вожак неподвижно застыл на земле. Хорт хоботом, шумно втягивал воздух, топтался, но не убегал. Затем он медленно приблизился к Зерону, как бы ища у него защиты, и положил хобот на его плечо.

— Все хорошо, — усмехнулся Зерон, погладил жесткую шерсть на голове хорта и протянул ему половину хлебной лепешки. — Ты хорошо бился. Держи! Награда за смелость.

Хорт прихватил еду кончиком хобота и целиком отправил в рот.

— Вместе мы сила, — довольно произнес Зерон. — Нашу встречу надо отметить горячей пищей.

Он подошел к мертвому волку и мечом отсек ему заднюю лапу по самое бедро, после чего содрал с нее шкуру. Вскоре возле скалы горел костер. Зерон насадил лапу на деревянную палку и пристроил ее над огнем на рогульки.

Мясо волка было жестким, но вкусным. Не прожарившись внутри, оно сохранило запах крови. Зерон отшвырнул обглоданную кость и задумчиво посмотрел на хорта. Тот стоял поблизости, слегка помахивая хоботом и прикрыв глаза. Ростом в холке он едва был выше Зерона.

— Папашу во мне нашел, — снисходительно проворчал Зерон и лег на спину. Костер приятно согревал, и на скалу залазить не хотелось. Похоже, что хорт не собирался уходить. Чуткое животное предупредит об опасности, если что. Веки наливались сонной тяжестью, но погрузиться в сон Зерону не удалось. Послышался резкий трубный звук, затем топот тяжелых ног, и огромная грузная туша вывалилась из темноты. В свете костра проявились чудовищные бивни и маленькие злые глаза.

Зерон вскочил, как подброшенный, хватаясь за меч. Какой там меч против такого чудовища! Из темноты прямиком на Зерона надвигался огромный взрослый хорт. Еще миг и Зерон будет раздавлен им как малая букашка. Но наперерез взрослому хорту кинулся детеныш.

Чудовище остановилось. Животные переплелись хоботами, едва шевеля ими, и Зерон почувствовал в этих едва уловимых касаниях и движениях некие знаки. Это был разговор. Но разговор, непонятный человеку, без слов и звуков. Так продолжалось некоторое время. Затем большой хорт погладил хоботом детеныша по холке и шагнул к Зерону. В глазах животного не было прежней ярости. Они были спокойны, и Зерон почувствовал в их глубине тепло. Он опустил меч. Хорт вытянул хобот и провел его кончиком по волосам Зерона, как бы выражая благодарность человеку, спасшему его детеныша. Зерон в свою очередь коснулся хобота пальцами.

— Все хорошо, — тихо промолвил он.

Хорт отошел в сторону и остановился.

— Идите, — Зерон махнул рукой в темноту. Хорт не сдвинулся с места. Его малыш тоже не торопился уходить. Похоже, что они желали остаться здесь на ночлег. Под такой защитой Зерон мог спать спокойно. Он вновь прилег рядом с костром. Горячие угли тихо мерцали, отдавая мягкое тепло. Где-то далеко в темноте кто-то протяжно завывал. Слышалось отдаленное рычание и шорохи. Зерон чувствовал себя в безопасности. Он прикрыл глаза и погрузился в сон.

Империя мауронгов. Столица империи Варанга. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Раннее утро девятнадцатого дня десятой луны.

Тюремщик Харь проведя всю ночь в пивнушке на площади Трех собак, нетвердой походкой выбрался на улицу и не обнаружил своего коня. Он бестолково затоптался на месте, покачиваясь и тупо озираясь по сторонам. Мелкий холодный дождь моросил ему за ворот. Тюремщик стряхнул ладонью с острого носа каплю воды и подошел к коновязи. Лошадь лекаря Сидра была на месте. Старый жеребец банщика Вадула медленно жевал овес из мешка, закрепленного на морде. Кобыла хлеботорговца Хирта тоже была здесь. Конь тюремщика отсутствовал.

Харь пожал плечами, напрягая лоб. Сказать по правде он не помнил, как попал в пивнушку. Может быть он оставил своего коня где-нибудь в другом месте? Может быть возле дома жрицы любви Дикканы?

Может быть.

Он помнил, как вечером зашел к Диккане, но не мог припомнить, как покинул ее заведение. В памяти смутно вырисовывались картины танцующих голых девок, тесная грязная комната, медвежья шкура на полу, какая-то жирная баба на ней и…

И все. Более он ничего не помнил.

Небо светлело. Тюремщику пора было на службу. Само собой, что после такой ночи он вовсе не собирался разносить заключенным еду. Он намеревался добраться до Храма крови и там завалиться в свою каморку до вечера, чтобы набраться сил.

После надсадных раздумий, похмельная голова Харя ничего не придумала иного, как идти на службу пешком. Он злобно сплюнул и зашагал по лужам. Лошади редких всадников, проскакивая мимо, обдавали его брызгами грязной воды из-под копыт. Харь раздраженно крыл их ругательствами вслед. Так он прошел один квартал, затем другой и чтобы сократить путь, нырнул в сумрачный узкий переулок. Там его замутило. Пиво и еда просились наружу. Харь метнулся к стене дома и украсил ее содержимым своего желудка.

— Эй! — послышался за его спиной негромкий возглас.

Тюремщик вздрогнул, обернулся и увидел за спиной всадницу на гнедом коне. Всадница спешилась и приблизилась к тюремщику. Нижнюю часть лица ее до глаз прикрывала черная повязка. Длинные золотистые волосы спадали на плечи. Фигуру до земли скрывала темно-синяя плащевая накидка.

— Ты тюремщик Тайлуга? — спросила она.

— Ты кто такая? — насторожился Харь. — Я тюремщик великой Империи, а не какого-то там Тайлуга.

— Ты его тюремщик, — уверенно произнесла незнакомка. — Денег хочешь?

— Денег? — Харь жадно облизнул пересохшие с похмелья губы. — А кто денег не хочет? Все хотят. И много их у тебя? Давай сюда все.

— Немного, но тебе хватит, — ответила незнакомка. — Мне нужна встреча с Тайлугом.

— Встреча с Тайлугом. Встреча…, - Харь тупо наморщил лоб, пытаясь сообразить, о ком идет речь. — Встреча…, с Тайлугом. Аааа, с Тайлугом! С преступником! С подлым изменником!

— Здесь десять империалов, — незнакомка достала из-под накидки кошелек. — Устроишь встречу сегодня ночью.

Харь жадно протянул руку к кошельку, но немедленно отдернул и трусливо посмотрел по сторонам. Его одновременно захлестнула жадность и страх за свою шкуру. Без разрешения жреца Та-Зама встреча посторонних людей с изменником грозила тюремщику лютой смертью. А вдруг, кто-нибудь из стражников увидит, что Харь провел в тюрьму постороннего и донесет Та-Заму? Да и кто она такая? Наверняка она тоже заодно с изменником. Страх заполнил Харя, но и жадность не отступала. За десять империалов можно было гульнуть в пивнушке десять ночей или пять раз посетить дом жрицы любви Дикканы. Нет, просто так эти деньги нельзя упускать. Поразмыслив немного, Харь решил попросту забрать деньги у незнакомки, пообещать ей встречу и не выполнить обещание.

— Давай кошелек! — он вновь жадно протянул растопыренную ладонь. Незнакомка отдернула руку.

— Деньги потом, после встречи, — решительно произнесла она.

— Ты мне не веришь? — возмутился Харь. — Не веришь тюремщику великой Империи мауронгов? Да как ты смеешь?!

— Деньги потом! — снова жестко произнесла незнакомка. — Проведешь меня к Тайлугу этой ночью и получишь деньги.

— Ага, получу, — мерзко ухмыльнулся Харь и, не раздумывая, жадно кинулся за кошельком. — Деньги давай тварь!

Он схватил незнакомку левой рукой за шею, а правой попытался выхватить кошелек и почувствовал жгучий удар в живот. Дыхание перехватило. Харь сдавленно захрипел и опустил взгляд. Последнее что он увидел в своей жизни — свою кровь на лезвии кинжала.

 

Глава 14 ЧЕРНЫЙ БЕРКУТ

Харсия. Темные пади. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Утро девятнадцатого дня десятой Луны.

Хмурое утро встретило Зерона промозглым холодом. Костер давно догорел, и остывшие уголья отсырели под павшей росой. Неподалеку паслись хорты, срывая хоботами пожухлую осеннюю траву. Детеныш забавно повторял движения своего взрослого сородича, а тот внимательно присматривал за ним. Взрослый хорт был самцом. О том свидетельствовали его размеры, да и другие признаки, коих Зерон не преминул приметить.

В сером небе кружил одинокий беркут. Зерон коснулся взглядом птицы и замер. На оконечности ее правого крыла четко просматривалось белая отметина.

— Тот самый, что ли? — пробормотал Зерон, вспомнив беркута с белым пером в крыле, летящим над Долиной царей.

Беркут медленно снижался широкими кругами. Зерон почувствовал на себе взгляд воздушного хищника, а в следующий миг беркут, сложив крылья, ринулся вниз.

Послышался шепот воздушных струй, рассекаемых птицей, и она опустилась на скальный уступ в нескольких шагах от Зерона, в упор пронзив его немигающими глазами. Беркут имел необычную, иссини черную окраску, и лишь правое его крыло завершалось белым пером.

— Ты кто такой? — прошептал Зерон, не смея пошевелиться и оторвать взгляд от темных, как ночь зрачков в янтарных глазах птицы.

В следующий миг беркут расправил крылья и покинул скалу. Пролетев низко над землей, он затем круто набрал высоту. Вскоре его силуэт растаял в небесной дымке. Все это время Зерон, не отрываясь, смотрел ему вслед. Сомнений не было. Он видел этого беркута над Долиной царей. Но Зерона не покидало ощущение, что он еще где-то встречался с этим беркутом. Но где?

Странная птица. Почему их пути пересекаются? Зачем она приблизилась без опаски к нему? А может это и не птица вовсе, а скитающийся дух великого мага, воплощенный в беркуте? Может быть это дух самого Мауронга?

Зерон задумчиво потер лоб и еще некоторое время продолжал размышлять над необычным визитом Царя небес, как он назвал беркута, но только утомился от множественных мыслей.

Пора было продолжить путь. Зерон наскоро зажевал остатки второй хлебной лепешки и поднялся на ноги. Горизонт крылся за густым утренним туманом. Небесный огонь едва проявлялся сквозь серую мглу. Зерон направился в противоположную от него сторону. Едва он прошел с десяток шагов, как взрослый хорт перегородил ему путь. Он был огромен, достигая в холке высоты не менее десяти локтей.

— Ты чего? — недовольно спросил Зерон. — Пусти.

Хорт повернулся к Зерону боком и приподнял левую переднюю ногу.

— Тебе чего надо? Нет у меня еды. Пусти!

Сзади к Зерону подошел детеныш и лбом подтолкнул его к взрослому хорту.

— Отстаньте от меня!

Зерон попытался отскочить в сторону, но толстый хобот крепко обхватил его.

— Пусти!

Он попытался выхватить меч, но руки стиснула крепкая хватка. Хорт подтащил его к поднятой ноге и отпустил.

— Ты чего? Хочешь, чтобы я залез сюда?

Хорт слегка подтолкнул Зерона.

— Ты хочешь понести меня на себе?

Хорт будто поняв слова человека, нетерпеливо тряхнул тяжелой лобастой головой.

— Отблагодарить меня захотел? Хорошо. Но если потащишь меня куда попало, я воткну меч в твою холку, а затем спрыгну и убегу. Понял?

Хорт фыркнул хоботом в ответ.

Зерон забрался на ногу. Хорт приподнял ее выше, хоботом подтолкнул Зерона, и тот, цепляясь за длинную жесткую шерсть, взобрался на спину животного.

— Пошли, что ли? — Зерон ударил пятками по спине хорта. Тот двинулся вперед, но направился в северную сторону.

— Постой! Не туда! — Зерон потянул рукой хорта за левое ухо и тот послушно повернул в нужном направлении.

— Хорошо! Умная зверюга! — восторженно выкрикнул Зерон. У него немедленно созрела мысль. А что если приручить этих животных, а после использовать в сражениях. Эти чудовища будут взламывать строй противника, как тараны. Но он отбросил от себя эту затею. Впереди его ждала неизвестность.

Утренний туман медленно таял, открывая дали. Небесный огонь светил в затылок. На спине хорта Зерон, чувствуя себя в полной безопасности, с интересом озирал окружающий пейзаж. В небе медленно кружились пишачи. Поодаль белели чьи-то кости. Саблезубая кошка метнулась в сторону, спасаясь от тяжелой поступи хорта. Пара черных шерстистых носорогов паслась вдалеке. Рядом с хортом пыхтел его детеныш, быстро ступая по траве.

Зерону было тепло и уютно на широкой холке хорта. Вместе с тем покой, царивший вокруг, был обманчивым. В нем таилась смерть, где хищник выслеживал добычу. Здесь властвовал закон зверя, и в этом законе поток жизни пробивал себе путь в жестоких и кровавых схватках между своими обитателями. В этих схватках оттачивались клыки и когти, ноги бегали резвее, крылья быстрее рассекали воздух.

Слабые не выживали.

Впереди послышался грозный раскатистый рык, и на взгорке возник силуэт пещерного льва. Пред этим хищником в страхе разбегались саблезубые кошки и медведи. Даже лесные драконы не рисковали вступать с ним в схватку. Зверь, оскалив клыки, выразил недовольство приближением хорта, но уступил дорогу его силе, нехотя отойдя в сторону. Детеныш хорта при этом теснее прижался к родителю, а Зерон стиснул рукоять меча. Уж слишком внушительный облик был у хищника.

Льва миновали благополучно. Зерона в тот момент посетила мысль, что Ахарта специально отпустил его, заранее зная какие непреодолимые опасности встретятся ему на пути. Если здесь повсеместно встречались зверюги, против которых у Зерона не было никаких шансов остаться в живых, не сиди он на спине хорта, то, что его ждало на прямой дороге? Нет. Ахарта все же еще тот негодяй. Прикинулся добреньким. Жалкими грошами одарил, а сам представлял в тот момент, как Зерон будет отчаянно отбиваться от какого-нибудь клыкастого чудовища, а может и нечистой силы, против которой никакое оружие человеческое не спасет. Лепешек черствых дал на дорогу, а сам смеялся ему вслед. Дескать, иди малец, не хочу я тебя сам убивать, добрым буду. Пусть клыки кровожадной твари вспорют твой живот, и ты будешь умирать медленно, видя, как свирепый зверь поедает твои кишки. Вот гад, все же этот Ахарта! А перед смертью какой-то бред нес. Никому верить нельзя. Этот мир жесток и коварен. В нем царит закон зверя, а самый коварный зверь в этом мире это человек.

— Я буду самым коварным зверем, — процедил сквозь зубы Зерон, глядя с высоты холки хорта на бесконечные декорации спектакля под названием «Жизнь».

В декорациях справа проявились горы на горизонте. Над ними клубились темные свинцовые тучи, готовые сбросить на землю снег. Они пришли со стороны океана. Пишачей в небе заметно прибавилось. К ним присоединились коршуны. Кое-где в распадках темнели редкие перелески. Вдали паслось стадо лохматых степных быков.

Небесный огонь вошел в полдень, пригревая левую щеку Зерона мягким теплом и навевая дрему. Окружающие декорации расплылись, уступая место иллюзиям сна. К реальности Зерона вернул хобот хорта, толкнувший его в бок. Зерон вздрогнул, невольно хватаясь за меч, вскинул голову и увидел пред собой небольшую быструю речушку. Она бодро несла свои чистые воды по камням. Хорт топтался возле воды. Его детеныш тем временем, завалившись набок, весело плескался в речных струях.

Хобот хорта вновь нетерпеливо толкнул Зерона в бок. Слезай, дескать. Зерон уцепился за хобот и через миг стоял на земле.

— Все? Приехали?

Хорт мотнул головой из стороны в сторону, так будто понял вопрос.

«Не приехали еще. Привал, значит», — решил Зерон. Он подошел к воде. В реке на мелководье плавали крупные рыбины. Зерон не мог упустить такой удачный момент для рыбалки. Он осторожно вошел в воду, затаился неподвижно и дождался момента, когда одна из рыбин подплыла к его ногам. Быстрый выброс обеих рук, и рыба на берегу блещет серебром чешуи.

Зерон не стал ее жарить. Он распотрошил рыбу пальцами, удалив внутренности, и съел сырьем. Хорты тем временем плескались в воде и утоляли жажду. Зерон также напился чистой воды впрок и не преминул удобрить реку.

Можно было отправляться далее. Пред тем как забраться на холку хорта Зерон поймал еще одну рыбину про запас на вечер и насадил за жабры на прутик.

Хорты вместе с Зероном переправились через речку. Далее за ней плоская равнина сменилась пологими холмами и редкими перелесками. По-прежнему изредка на пути попадалось разное зверье большое и малое. В небе кружили пишачи вместе с хищными птицами, да на севере раздувались темные тучи.

Незаметно приблизился вечер. Для ночевки Зерон облюбовал один из перелесков. Здесь можно было набрать хвороста для костра, да и место было не столь открытое, как в чистом поле.

— Стой! — он ударил хорта пятками по бокам. Тот послушно остановился. Не дожидаясь, пока Хорт подаст хобот, Зерон скатился, как с крутой горки по его шерстистому боку и направился собирать хворост.

Империя Мауронгов. Столица Империи Варанга. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Вечер девятнадцатого дня десятой Луны.

Тайлуг сидел на куче соломы, припав спиной к холодным камням. Холод притуплял боль в избитой спине. Он слышал, как вокруг него в темноте шныряли крысы. Гнусные твари опасались приближаться к живому человеку, но Тайлуг знал, что они не преминут изгрызть мертвеца до костей.

Темнота и голод обостряют чувства. Песчинки времени медленно падали в пустоту вечности, тревожа темную гладь воспоминаний, и давно забытые события прошлых лет рисовались на ней, проявлялись сквозь плотный туман забвения смутными картинами.

В них Тайлуг маленьким мальчиком карабкался по острым скалистым утесам над шумным прибоем Северного океана, впиваясь пальцами в крепкие камни и ощущая при этом пьянящую сладость опасности вместе с головокружительным восторгом преодоления высоты. Там наверху свежий ветер бил ему в лицо, наполняя его грудь великой силой, принесенной из неведомых далей.

Иллюзия прохлады ветра сменилась леденящим холодом, пронзающим до костей и возвратившим его из грез прошлого во мрак сырого подземелья. Но, что это? Видение? Игра воображения? Темнота подземелья расступилась, и он увидел белые облака. Там, вдалеке, за лесной рощей водная гладь реки отражала высоту неба. Навстречу к нему шла… нет, она будто плыла по воздуху. Её длинные, светлые волосы шевелил ветер.

— Агни, — прошептал он.

— Тайлуг, муж мой, — она протянула ему руки. Он бросился навстречу к ней и почувствовал, что не может приблизиться, она медленно удалялась от него.

— Агни! — вскрикнул он. Их руки едва соприкоснулись. Кончиками пальцев он на миг почувствовал её мизинец, маленький, теплый, живой.

На глаза нахлынула тьма, затем надсадно скрипнули петли двери, и темноту разогнал свет факела. Тайлуг ожидал увидеть ненавистную физиономию тюремщика, но на этот раз в темницу вошел незнакомец. Его лицо пряталось за колючей густой бородой. Единственный правый глаз вошедшего мрачно блестел. Щеку до пустой левой глазницы рассекал снизу доверху глубокий шрам.

— Жив еще? — спросил одноглазый. — Бери. Я тебе пожрать принес.

Пред Тайлугом на пол легла деревянная миска с хлебной лепешкой и куском жареного мяса. Забытый аппетитный запах хорошей свежей еды пронзил ноздри.

— Ешь, — приказным голосом произнес одноглазый.

Тайлуг протянул руку и тут же отдернул назад.

«Отравить решили», — мелькнула нехорошая мысль.

— Ты чего? — удивленно поднял густые брови одноглазый. — Не голоден? Или отвык от хорошей еды?

— С чего бы такие блага? — с подозрением в голосе спросил Тайлуг. — Решили отправить меня в Дхор, наградив удовольствием вкусить приятные яства?

— Ээээ… Так ты полагаешь, что я тебя отравить вознамерился? — спросил одноглазый после короткой паузы. Смерти боишься? А в народе говорят, что ты бесстрашен, и смерть боится тебя. Чему мне теперь верить?

— Чему хочешь тому и верь. Я не боюсь смерти, ибо смерть это новое рождение для праведных. Но я не желаю уйти из Эгириса, не отомстив подлым мерзавцам.

— Кому ты желаешь отомстить?

— Будто ты не знаешь. А если не знаешь, то спроси того, кто послал тебя с ядом ко мне.

— С ядом? — одноглазый усмехнулся. — Вот так всегда. Желаешь сделать доброе дело, а тебя обвинят во зле. Уж такова жизнь. Но смотри же, если не веришь мне.

С этими словами он отломил кусок лепешки и отправил себе в рот, с насмешкой глядя на Тайлуга. Затем прихватил кусок мяса.

— Эй, хватит, — Тайлуг протянул руку, жадно подаваясь вперед. — Ты так все сожрешь. Давай сюда.

— Еще чего, — одноглазый ощерился сквозь густую бороду. — А где благодарное слово?

— Кто ты такой? — настороженно спросил Тайлуг и жадно впился зубами в мясо.

— Не узнаешь меня? — невесело усмехнулся незнакомец. — Время меняет нас. Я уже стар, да и острая сталь изменила до неузнаваемости мой лик. Я Дзен. Бывший командир третьей хуги седьмого хугатона Тигр. Я бился вместе с тобою против зергов в долине реки Хель.

— Дзен? — Тайлуг недоверчиво посмотрел на сгорбленного старого человека. В нем ничего не осталось от облика того доблестного гетальпа, ведущего за собой бойцов в битву. — Дзен? Это ты? Я помню этот день! Я помню ту мою первую битву, будто это было вчера! Но, что произошло? Почему ты здесь в этих стенах?

— Долго рассказывать, — печально улыбнулся Дзен. — Жизнь коварная штука. Я был воином. Теперь я твой тюремщик.

— Мой тюремщик? А где прежний тюремщик? Где этот шакал?

— Кто-то прирезал его, — ухмыльнулся Дзен. — Теперь я буду присматривать за тобой. Помню тебя, как доблестного воина. Но как ты мог стать изменником?

— Я не изменник, — возразил Тайлуг.

— Все преступники отрицают свою вину, — уверенно произнес Дзен. — Человек существо непостоянное. Зачастую его деяния во многом зависят от жизненных обстоятельств. Вчера он был герой, а завтра становится преступником. Такова жизнь.

— Я не преступник, — мотнул головой Тайлуг.

— Понимаю, — кивнул Дзен. — Порой человек сам не желает себе признаваться в том, что совершил. Так ему удобнее. Ты преступник, но я помню твою доблесть воина и сделаю все, чтобы твои последние дни были не столь мрачны. В лучшую камеру я тебя не переведу. Сюда тебя определил Та-Зам. Так, что придется тебе здесь коротать свое последнее время. Но кормить хорошо и свежую воду тебе буду давать, дабы ты на своих ногах смог пройти свой последний путь.

Спасибо и на том, — произнес Тайлуг, проглатывая последний кусок лепешки. — Ты заходи почаще. Мне будет с кем скоротать время до моего последнего дня.

— До встречи, кронгетальп, — с этими словами Дзен развернулся и, прихрамывая на левую ногу, направился к выходу.

 

Глава 15 НЕЗНАКОМЕЦ

Харсия. Темные пади. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Двадцатый день десятой луны.

Ночь прошла спокойно. Наутро Зерон вновь вскарабкался на хорта и направил его через перелесок. Деревья были редки. Хорт без особого труда продвигался меж ними, иногда подминая собою небольшую молодую поросль. От взрослого хорта не отставал детеныш. За перелеском вновь раскинулась широкая степная равнина. За нею вдали просматривались холмы, покрытые сплошными лесами. На равнине ветер колыхал пожухлую траву. На этот раз вдоль пути не встречалось никакой живности. Разве, что редкие пишачи кружили в небе в поисках мертвечины.

К полудню равнина осталась позади, и хорт вынес Зерона на взгорок, откуда открылся вид на гряду невысоких скал. Возле них низко кружили два пишача Искатели мертвечины, по всему видать присмотрели добычу. Но в этой добыче еще теплилась жизнь, иначе жадные твари уже не преминули бы вцепиться в мертвое мясо.

Падальщики продолжали кружить, явно выжидая, когда живое существо испустит дух. Меж тем хорты остановились. Они оба вытягивали хоботы в сторону того места, над коим суетились падальщики, и бестолково топтались, не желая идти дальше. Что могло встревожить хортов, не замечающих на своем пути даже пещерных львов?

Зерон вытянул шею, пытаясь разглядеть источник беспокойства могучих животных, но за высокой травой не видел ничего. Его разобрало любопытство. Пренебрегая опасностью, он решил взглянуть, что там скрывается в траве, соскользнул со спины хорта и, пройдя пару десятков шагов, увидел то, что привлекало пишачей. Это был человек. Он лежал ничком, вцепившись пальцами в землю. Невдалеке от него из скал едва пробивался родник. Похоже, что человек пытался доползти до воды, но будучи тяжело раненый, выбился из сил. Его длинные темные волосы слиплись от запекшейся крови. Зерон приблизился к человеку. Тот, услышав шаги, зашевелил руками, с тяжелым стоном перевернулся на спину и зажал ладонью кровоточащую рану на животе. Он настороженно посмотрел на Зерона тяжелым темным взглядом.

— Ты кто? — прохрипел незнакомец.

— А ты кто? — спросил Зерон.

— Кто я? — незнакомец мрачно усмехнулся. — Наглый человечишка смеет не отвечать мне и сам вопрошать?

— Можешь подыхать дальше, — произнес Зерон, услышав такие речи. — Нас мауронгов с детства учили избегать оказания помощи незнакомцам, так как оказавший помощь человеку, берет на себя проблемы этого человека. А зачем брать на себя проблемы незнакомой личности. Я пошел.

— Постой! — незнакомец протянул правую руку в сторону Зерона и тут же уронил ее, скривившись от боли. — Постой! Так ты мауронг?

— Да. А что? Разве сразу не понял? Мауронгов видать издалека.

— Не понял. Да. Устал, — обессилено прикрыв глаза, произнес незнакомец. — Ваш проклятый изгнанник был величайшим из магов. Я уважаю мауронгов.

— Уважаешь мауронгов? Лжешь! Кто в Харсии может уважать мауронгов? Хотя, кто тебя знает. Судя по одеяниям со странными непонятными амулетами, ты не харс. Кто ты? Откуда ты?

— Я не харс, — уклонился от прямого ответа раненый. — Проклятье! Моя рана не заживает! У меня нет сил более.

— Кто это тебя?

— Вероломные разбойники. Они напали на меня безоружного и ограбили.

— Разбойники? Здесь, среди этой пустыни? — Зерон недоверчиво прищурил глаза.

— Принеси мне воды, — вместо ответа попросил раненый. — Помоги. Мне самому не доползти.

— Похоже, что вода тебе уже не поможет. Впрочем, я не могу отказать в последней просьбе тому, кто на пути в Дхор, — с этими словами Зерон направился к роднику, набрал воды в горсть, бегом вернулся к умирающему и хотел было напоить его.

— Нет! — мотнул тот головой, — Вылей на рану.

— Зачем? — удивился Зерон. — Тебе только хуже будет от того.

— Вылей! Быстро!

— Зерон развел ладони, и вода стекла на запекшуюся кровь. Раненый слабеющей рукой пошарил под своим плащом где-то на груди, и достал маленький кожаный мешочек, затянутый шнурком.

— Развяжи, — попросил он. — Возьми из него щепотку порошка и высыпь на рану.

Зерон послушно выполнил просьбу. Серый порошок зашипел, соприкоснувшись с водой, рана при этом покрылась розоватой пеной. Раненый скрипнул зубами, застонал, а затем лицо его до того отражавшее смертные мучения успокоилось.

— Хорошо, — произнес он. — Теперь силы вернутся ко мне. Благодарю тебя.

— Что это? — спросил Зерон, растирая порошок пальцами.

— Сушеный и молотый конский навоз — ухмыльнулся раненый, отбирая заметно окрепшей рукой мешочек у Зерона и пряча его под плащом.

— Ты неблагодарен в своих ответах, — недовольно произнес Зерон.

— Почему? Я сказал правду. Это конский навоз, замешанный на целебных травах.

Раненый внимательно посмотрел в глаза Зерона, и во взгляде его мелькнул огонь.

— Ты кто? — спросил Зерон. — Как попал сюда?

— Случайно, — ухмыльнулся раненый. Похоже, что он более не собирался умирать.

— Как твое имя?

— Мое имя тебе ничего не скажет. Да и зачем? Уже вскоре мы расстанемся. Я вижу, что ты спешишь и пойдешь своей дорогой, а я останусь здесь, чтобы набраться сил.

— Ты прав. Твое имя мне ни к чему, как и мое тебе. Я спешу, — согласился Зерон. — Надеюсь, что ты обретешь силу без моей помощи.

— Обрету, — кивнул раненый. — Ты и так сделал для меня многое.

— Может тебя доставить куда? У меня хороший носильщик, — предложил Зерон, указав на хортов, терпеливо ждущих поодаль.

— Я еще не знаю, куда мне надо. Лучше я пока побуду здесь.

— Тогда прощай, — произнеся это, Зерон направился к хортам.

— Встретимся еще, — прозвучали ему вслед два слова.

Зерон забрался на хорта и направил его далее на запад. Небесный огонь давно перевалил за полдень. По-прежнему никакой живности на пути не попадалось. Все окрест будто вымерло. Даже пишачей не было видно. Постепенно небо затянулось сплошь тяжелыми тучами, и повалил густой снег, скрывая за своей пеленой окружающий пейзаж. Не видя Небесного огня, Зерон направлял хорта наугад. Спустя некоторое время мерная поступь животного замедлилась, а вскоре хорт остановился, вытянул хобот и шумно втянул им воздух.

— Вперед! — скомандовал Зерон, поддавая пятками по шкуре животного. Но хорт попятился. Он не желал идти далее. Его детеныш тревожно прятался за родителя. Что-то, скрывающееся за пеленой снега, обеспокоило животных.

Зерон понял, что далее ему придется идти самому и неохотно соскользнул со спины хорта.

— Благодарю, — промолвил он, похлопав гладкий бивень.

— Береги себя, — напутствовал детеныша.

Пройдя примерно сотню шагов, Зерон оглянулся. Силуэты уходящих хортов едва просматривались за хмарью непогоды. Снегопад по-прежнему плотно скрывал окружающий пейзаж. Было тихо. Зерон осторожно, стараясь ступать бесшумно направился далее, держа ладонь на рукояти меча.

Крупные снежинки, медленно кружась в плавном танце, опускались на землю и таяли на ней, еще хранившей в себе дыхание тепла летних дней. Мелкие камушки и сухие травинки изредка шуршали под ногами, нарушая мертвую тишину.

Чрез сотню шагов впереди проступил лес. Запахло дымом. Зерон решил, что где-то там впереди за деревьями скрывается людское поселение. Он углубился в лес, который вскоре расступился. Зерон запнулся о трухлявый пень и замер, увидев мрачную картину.

Потоки густого дыма, восходя к небу, тревожили падающий снег. Огонь пожирал остатки бревенчатого частокола и десятки деревянных строений. Серая от пепла земля была усеяна десятками мертвых тел.

В нескольких шагах от Зерона, раскинув руки в стороны, лежал мертвец со стрелой в груди.

— Мауронги здесь, — прошептал Зерон, узнав по короткому черному оперению стрелу своих сородичей, и отпрянул за ствол дерева, уловив глазами едва заметное движение среди дымовой завесы. Уже вскоре он явно различил два человеческих силуэта. Они приблизились, и Зерон не поверил своим глазам, узнав Таона и Сигму. Брат и сестра крадучись пробирались между горящими строениями, переступая через мертвецов и озираясь по сторонам. Они были вооружены. В руках у Таона блестел кривой, односторонне заточенный тесак. Сигма сжимала ладонью рукоять короткого меча.

Зерон вышел к ним навстречу, и брат с сестрой превратились в изваяния.

— Командир! — удивленно выдохнул Таон. — Ты здесь? Но как ты сюда попал? Тебя не убил Ахарта?

— Какой я тебе командир? — Зерон сердито нахмурил брови. — Вы недостойны моего командования. Вы бросили своего вожака.

— Тебе надо было тоже бежать! — возразила Сигма. — Зачем безрассудно искать свою смерть? Но как ты выжил?

— Не ваше дело, — отмахнулся Зерон. — А вы, что тут делаете?

— Это наша деревня, — пояснил Таон. — Она южнее Хантаги. Мы пришли сюда, чтобы зарезать отчима. Но кое-кто уже позаботился о нем. Жаль, что он не смог дождаться нас и уже отдыхает с перерезанной глоткой. Но кто напал на наше селение?

— Мауронги, — уверенно ответил Зерон. — Они пришли мстить за разрушенный Монтигур.

— Мауронги? — Таон настороженно стрельнул взглядом по сторонам. — Если это так, то мне с сестрой надо уходить отсюда.

— Не трясись за свою шкуру. Вы со мной и под моей защитой, — снисходительно произнес Зерон. — Я сын кронгетальпа Тайлуга — командира хугатона Грифон. Вас не посмеют тронуть. Я скажу отцу, и вас зачислят в отряд молодых воинов. Впрочем, можете бежать, куда хотите. Но куда?

— Зерон прав, — согласилась Сигма. — Куда нам бежать? Мы больше не харсы. Мы беглые рабы. Нас могут поймать и убить свои же бывшие сородичи.

— Согласен, — кивнул Таон. — Надо найти мауронгов. Судя по истоптанной земле, их следы ведут на крепость Агги. Она недалеко отсюда.

— Веди, — приказал Зерон.

Империя мауронгов. Столица империи Варанга. Имперская тюрьма. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Двадцатый день десятой Луны.

На двери лязгнул замок. Она распахнулась, и в темницу вошел Дзен.

— Принес, как обещал. Отъешься тут так, что веревка на виселице не выдержит тяжести твоего тела, — Дзен громко захохотал, ставя на пол миску с едой и глиняный кувшин.

— Сколько дней осталось до казни? — спросил Тайлуг, — приподнимаясь с кучи соломы.

— Пятнадцать, — ответил Дзен и снова громко хохотнул. — Тебе выпала великая честь открыть бои за трон вожака Империи. Не каждому так везет. Слушай, а говорят, что ты припрятал золото имперской казны. Скажи мне, где оно, и я тебе принесу лучшего вина, да и красотку могу прямо сюда доставить. Устрою тебе праздник. Проживешь последние дни, как царь. Скажи, где припрятано золото. Оно ведь тебе все равно ни к чему уже. Да и в Дхоре не пригодится.

— Нет у меня золота, — угрюмо ответил Тайлуг.

— Есть, — уверенно произнес Дзен. — Ты подумай. Я не тороплю.

— Спроси о том наместника Адаульфа.

— Адаульфа? Ты шутник. Адаульф меня сразу прирежет за такой вопрос. Да и откуда он должен знать про золото, ежели ты его украл.

— Отстань, — отмахнулся Тайлуг, приступая к еде.

— Слушай, а в народе поговаривают, что ты на самом деле невиновен, — тюремщик наклонился и приблизился вплотную к Тайлугу, настолько, что его можно было крепко схватить рукой за шею и придушить.

Тайлуг ничего не ответил. У него возникло желание удавить Дзена, забрать у него ключи, освободить руку, выбраться из камеры, а далее осуществить свой план побега. Но что-то остановило его. Может быть один единственный глаз этого человека, слегка наивный, в меру жадный и без тени какого-либо коварства. Он смотрел на Тайлуга с любопытством и состраданием, тщательно скрываемым за маской нарочитой суровости.

— Ты невиновен, — сделал умозаключение Дзен. — Я видел глаза многих преступников. Они чрезмерно правдивы в своем отчаянном желании скрыть свои зловещие деяния. У невиновных в глазах пустота. Я вижу в твоих глазах эту пустоту, бесконечную, как сама вечность. Нет у тебя золота. Жаль.

— Да, жаль, — невесело усмехнулся Тайлуг. — Ничем тебе помочь не могу. Сожалею о том.

Тюремщик удивленно поднял брови.

— Приговоренный к смерти, сожалеет, что не может мне помочь ничем, — произнес он после недолгого молчания. — Впервые такое слышу от смертника. Обычно они меня сами просили о помощи. Умоляли устроить им побег. Предлагали вознаграждение. Разве ты не желаешь сбежать?

— Желаю, — кивнул Тайлуг. — Еще немного ранее я желал свернуть тебе шею, забрать твои ключи и выйти отсюда. Но мне стало жаль тебя.

— Во как! — Дзен отшатнулся.

— Да так. Но я могу передумать. Ты это, осторожнее со мною. Мои руки сами могут сдавить твою глотку.

— Благодарю за предупреждение.

— Не надо благодарностей. Я не убил тебя, и будем считать, что это моя благодарность тебе за хорошую еду.

— А ты шутник, — рассмеялся тюремщик.

— Да шутник, как никогда, — согласился Тайлуг. — Вся наша жизнь похожа на чью-то злую шутку.

— Точно! — закивал тюремщик. — Тебе осталось пребывать в этой шутке считанные дни. Не желаешь напоследок пошутить, как никогда?

— Ты это о чем? — спросил Тайлуг.

— Видишь ли, в чем дело, — задумчиво произнес Дзен. — Ты мой соратник. Мы с тобой бились рядом, и признаться у меня появилось желание устроить тебе побег. Но что толку с него? Сбежав, ты останешься преступником и будешь изгоем. Тебя в любой миг смогут поймать и предать казни. У меня есть мысль получше. Но согласишься ли ты? Я полагаю, что согласишься. Тебе ведь все равно терять нечего, но ты можешь приобрести…

Дзен осекся на полуслове и настороженно посмотрел по сторонам, как бы опасаясь посторонних ушей.

— Что ты хочешь сказать? — недоверчиво спросил Тайлуг.

— Скажу на ухо, — прошептал тюремщик. — Ты меня не придушишь?

— Постараюсь, — ухмыльнулся Тайлуг. — Говори.

Дзен наклонился к Тайлугу.

Харсия. Крепость Агги. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Двадцатый день десятой луны.

Стая Зерона спешно взобралась на взгорок и остановилась. Снегопад закончился. Впереди раскинулись дальние дали с широкой рекой, редкими перелесками, скалистыми горами на горизонте и низким Небесным огнем. Все это спокойствие нерукотворной картины нарушалось присутствием в ней множества людей, заполнивших широкое поле перед крепостью на берегу реки. Башни крепости испускали густой черный дым. Часть стены была разрушена.

Слышался лязг оружия, и гул множества голосов издали схожий с рокотом горной реки.

— Твердыня Агги пала, — негромко промолвил Таон.

Зерон увидел красные стяги с изображениями на них черных Грифонов. Это были стяги хугатона из Монтигура.

— Это хугатон моего отца, который пришел сюда мстить, — уверенно произнес он и направился к воинам. Таон и Сигма последовали за ним. Их заметили издали.

— Кто такие?! — громко заорал один из воинов.

— Это харсы! Прикончим их! Прикончим! — послышались вопли. — Не убегут! Я их стрелой достану!

— Стоять! Я сын Тайлуга! Сын вашего кронгетальпа! — властно крикнул Зерон.

Возгласы со стороны воинов мгновенно стихли. Они остановились, наблюдая за приближением Зерона.

— И верно! Сын Тайлуга! — послышался возглас.

— Он самый. Точно, он! Это он! — раздались множественные голоса. Зерона знали все бойцы в гарнизоне Монтигура.

— Где мой отец? — спросил Зерон, приблизившись к воинам. — Отведите нас к нему.

Никто из воинов не тронулся с места. Они молча и угрюмо смотрели на Зерона.

— Где командир хугатона? Что происходит?

Снова молчание в ответ.

— Не желаете препроводить меня к отцу? Сам его найду.

Зерон направился далее. Воины молча расступились, пропуская его вместе с Таоном и Сигмой, после чего последовали за ними. Зерон шел в направлении командирского знамени хугатона, будучи уверенный, что увидит там отца. Воины, что во множестве встречались ему на пути, отходили в сторону и молча провожали его взглядами. До знамени хугатона Зерон не добрался. Навстречу ему попался командир третьей хуги рыжебородый Харат.

— Зерон! — удивленно произнес он. — Ты жив? Откуда ты здесь? А это кто с тобой?

— Это мои друзья, — ответил Зерон. — Где мой отец?

— Твой отец? — переспросил Харат, и гримаса гнева исказила его физиономию. — Твой отец изменник и казнокрад. Он приговорен к смерти, как собака. И печать его вины лежит на всех воинах хугатона. Теперь мы по приказу верховного жреца Империи мауронгов должны искупить свою вину кровью Мы должны отомстить харсам за разрушенный Монтигур и мы им отомстим! Мы им…

Харат вопил гневно и запальчиво, но Зерон более не слушал его. Он отказывался верить этим словам, озираясь по сторонам и всматриваясь в лица воинов, как бы ища у них поддержки и желая услышать от них, что все это неправда. А Харат продолжал что-то орать, размахивая руками.

— Лжешь ты все! — вскричал Зерон, прерывая его словоизвержения. — Мой отец не может быть изменником! Воины! Вы же знаете! Мой отец вел вас в бой. Он всегда шел впереди и не прятался за ваши спины. И вы верите наговорам? Что с вами? Что произошло? Почему вы верите, что мой отец предатель? Отвечайте же!

Воины угрюмо молчали.

— Твой отец, Зерон, присвоил деньги имперской казны, — прохрипел, брызгая слюной Харат. — Деньги предназначались для постройки городской стены. Стена не построена. В город ворвались харсы. Монтигура нет более. У этих воинов теперь нет родных и близких. У них нет города. В том виноват твой отец.

— Не может быть! Нет! — Зерон растерянно посмотрел по сторонам. — У меня тоже погибла мать. Разве в том виноват мой отец?

— Да, он виновен. У него нашли монеты в тайнике. Имперские монеты, присвоенные им, — промолвил Харат. — Ты сын изменника, Зерон. По закону сын изменника должен быть предан смерти, если не отречется от отца. Ты должен отречься. Иначе тебя ждет смерть.

— Я? Я должен отречься от отца? — Во взгляде Зерона вновь мелькнула растерянность, но уже в следующий миг его глаза обрели блеск холодной стали. — Отречься от своего отца? Ты, мне предлагаешь отречься? Нет! Скорее небо упадет на землю, чем я отрекусь от него!

— Тогда ты умрешь. Немедленно, — безжалостно произнес Харат. — Твои друзья тоже. Схватить их!

Бойцы не сдвинулись с места.

— Схватить! — завопил Харат.

— Зерон! Беги! — пронзительно крикнула Сигма и ринулась прочь. Таон бросился за ней следом. Зерон не мог себе позволить бежать от своих соплеменников и остался на месте.

Брат и сестра, ловко петляя и уклоняясь от рук мауронгов, убегали в сторону леса. Впрочем, бойцы не особо старались их поймать.

Зерон молча посмотрел им вслед.

— Обыскать его, — приказал Харат.

Двое воинов отобрали меч у Зерона, мешочек с монетами и вытащили у него из-за пазухи вольную, данную Ахартой.

— Гляди же ты! Денежки, — оскалился довольно Харат, привешивая мешочек к своему поясу. А это что у нас? Вольная? Дана Зерону. Ахартой. За большие заслуги в воинском искусстве? За смелость? Когда ты успел, щенок? Кто такой Ахарта? Вонючий и жирный харс?

— Не тебе о том судить, рыжий облезлый шакал, — процедил Зерон. — Ахарта великий воин. И тебе еще предстоит испытать на себе силу его крови.

— Что? — Харат аж назад отшатнулся от таких дерзких слов, но уже через миг ринулся вперед.

— Стой! — раздался громкий возглас.

Воины расступились, и Зерон увидел пред собою командира первой хуги гетальпа Стикса.

— Что здесь происходит? — спросил гетальп.

— Поймали сына изменника, — ответил Харат. — По закону Империи сын изменника должен быть казнен, если не отречется от отца.

— Сын изменника? — Стикс приблизился к Зерону.

— Да, сын. Он должен быть казнен немедленно. Я лично готов исполнить закон…

— Помолчи. Здесь я решаю, — властно произнес Стикс. — Приветствую тебя Зерон. Как ты попал сюда?

— Приветствую тебя, Стикс, — кивнул Зерон. — Я прошел большой путь, освободившись от рабства, и рад встрече с доблестным хугатоном. Высшие силы пересекли наши дороги. Я желаю мстить вместе с вами подлым харсам. Но что я слышу здесь? Я слышу от своих соплеменников, что мой отец изменник и казнокрад и отказываюсь верить этим словам, потому что в них не может быть правды.

— Я тоже отказываюсь верить тому, — мрачно произнес Стикс. — Но по приговору верховного жреца Империи твой отец признан государственным преступником.

— Нет, — возразил Зерон. — Я не верю. Его оклеветали.

— Он преступник! — встрял в разговор Харат. — И сын преступника должен быть казнен немедленно, коли не отречется от отца.

— Зерон не будет казнен немедленно, — жестко возразил Стикс.

— Это почему?! — возопил Харат. — Ты наш новый командир. Тебе решать. Но ты не можешь нарушить законы Империи.

— Я их не собираюсь нарушать. Но приговор еще не приведен в исполнение. Родственники преступника предаются смерти после казни преступника. Тайлуг еще не казнен, и мы все знаем, когда состоится казнь. Она состоится через пятнадцать дней. До того времени Зерон будет жить. Есть еще вопросы? — Стикс обвел тяжелым взглядом бойцов. Те угрюмо молчали.

— Он будет жить, — повторил Стикс. — Но будет нашим пленником.

— Хорошо, — согласился Харат. — Но я лично буду сторожить его.

Он схватил Зерона за руку и потащил к одинокому дереву. Там он усадил Зерона спиной к стволу и примотал к нему веревкой.

Осенние дни очень коротки. Наступал вечер. Один за другим в густеющей темноте зажигались костры. Запахло жареным мясом. Постепенно стихло бряцанье оружия и громкие возгласы. Воины засыпали вокруг костров на земле, подложив под себя, кто потертую в походах шкуру дикого зверя, а кто просто заваливался на широкий боевой щит. Только дозорные отряды не спали, бродя окрест. Шатров мауронги не ставили, будучи приученными к самым жестким походным условиям.

Харат поначалу тоже бодрствовал, но вскоре решив, что пленник никуда не денется из прочных пут, решил отойти ко сну. Он завалился на волчью шкуру, расстеленную на земле, и вскоре захрапел.

Зерон пошевелил руками, пробуя путы на прочность и пытаясь хоть как-то ослабить их хватку. Но мауронги умело вязали пленных. О свободе можно было не мечтать. Он затих, чувствуя, как пред ним разверзлась бездонная пропасть. Еще недавно у него была великая родина, которой он мог гордиться. Теперь эта родина, будто помутненный рассудком оборотень, показала ему свои клыки. Он изгой.

Все эмоции угасли. Страха не было. Исчезла надежда. Даже стремление мстить, ушло, растворилось и затихло, где-то далеко в бесконечности.

«Твои враги это только тени того зла, что гуляет по земле», — вспомнил он слова умирающего Ахарты.

Мир это тень зла.

Эта мысль будто молнией пронзила его. Из той пропасти, что раскрылась пред ним, вздыбилась волна всепоглощающей ярости.

Мир это тень зла. А коли так, то зло должно быть уничтожено. Оно там, в Хаккадоре. О том говорил Ахарта. Он говорил, что Дерево Жизни, не дающее плодов, превратилось в древо смерти. С уничтожением древа смерти зло исчезнет.

Но кто сможет уничтожит это древо?

— Кто его уничтожит? — едва слышимо промолвил Зерон, устремив взгляд в темноту. — Я не отрекусь от отца, и меня убьют. А те, кто его предали, будут благоденствовать далее? А зло, из Хаккадора будет по-прежнему отравлять мир?

Он обратил взор к звездному небу.

— Ты для того создал этот мир? Эй, ты там!

Зерон вскрикнул, не опасаясь, что его услышат.

— Нет, тебя, — произнес негромко Зерон. — Великий Мауронг говорил, что ты сгинул, ушел, исчез. И воля твоя ничтожна. Моя воля и сила больше твоей. Смешно? Я связан и бессилен. Я мал и близок к смерти. Да, я связан. Да, смерть летает надо мною. Но я чувствую в себе силу не от мира сего. Она темна и бесконечна. Она поднимается во мне великой волной. Она подобна дракону, расправляющему крылья. Эта сила поможет мне. Она поможет мне… поможет… Эта сила… великая сила…

Тихая речь Зерона перешла в отрывочный бред. Сознание пленника, затуманилось.

— Сила… великая сила. Она поможет мне… Я отомщу… Отомщу врагам и уничтожу Хаккадор. Я… я уничтожу это проклятое древо… Зло больше не будет гулять по земле… Нет… Это еще не конец… Я знаю…

Постепенно Зерон затих. Его голова поникла, и он погрузился в забытье. Затухали костры. Тишина растворялась в темноте, изредка тревожно всплескивая криком ночной птицы.

 

Глава 16 ВСЕ ИЛИ НИЧЕГО

Империя Мауронгов. Столица Империи Варанга. Имперская тюрьма. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Двадцатая ночь десятой Луны.

В ночное время глубины имперской тюрьмы застывали могильной тишиной. Лишь изредка в темноте слышался осторожный шорох крыс да потрескивание древних стен, уставших нести свой груз под тяжестью долгого времени.

Темнота и тишина обостряют чувства. Еще немного ранее Тайлуг ощущал себя зверем, загнанным в ловушку. Но тюремщик Дзен предложил ему выйти из нее путем поистине крайне рискованным. Впрочем, Тайлугу было не привыкать рисковать в битвах и выходить победителем из них. Но на этот раз риск граничил с безумием.

Тайлуг принял безумное решение и после ухода Тюремщика ощущал себя зверем в засаде, ждущим своего часа. Оставалось лишь набраться сил для решительного броска.

Холодное спокойствие разливалось по телу. Мерно стучало сердце. Лежа на куче соломы и прикрыв глаза, Тайлуг растворялся мыслями в тюремной тишине, ощущая при этом текучие и плавные потоки времени. Не имея преград, они пронизывали толстые стены. Он плыл навстречу этим потокам, и в их зыбких волнах проступали картины из прошедших лет его жизни. Они наполняли его силой.

Клинок в детской руке. Учебные бои. Победы, поражения и вновь победы. Первая битва. Кровь врагов. Встреча с Агни.

Они встретились в день восьмого полнолуния пять тысяч триста четвертого пути Небесного огня от начала Хаккадора на берегу Северного океана возле маяка. Тайлуг направлялся из города Кан в крепость Анасунг, для дальнейшего прохождения воинской службы, будучи назначенным командиром боевой сотни в составе третьей хуги пятого хугатона войск Империи. Он подгонял коня, намереваясь прибыть в крепость к вечеру.

Длинные ряды серых волн тяжело и монотонно накатывались на пустынный берег. Он увидел ее издали, сидящей на краешке большого плоского камня. Она смотрела вдаль, туда, где бесконечность океана сливалась с бескрайним небом. Тайлуг приблизился к ней. Она обернулась, и будто две молнии пронзили его.

— Кто ты? — спросил он.

— Агни, — ответила она, едва заметно улыбнулась, и он почувствовал, как невидимая волна накрыла его с головой, захватила своей непреодолимой силой и понесла в бесконечную глубину.

— Пойдешь со мной по жизни? — не раздумывая, спросил он.

— Да, — кивнула она и поднялась с камня.

Позже он узнал, что она дочь смотрителя маяка. В Империи мауронгов смотрители маяков владели древней магией огня.

— Агни, — прошептал Тайлуг. — Ты мой свет. Я не верю, что он погас.

С этой фразой он услышал в глубине тюрьмы звук шагов. Чуткий слух Тайлуга узнал прихрамывающую походку тюремщика Дзена. Странно. Что он здесь делает глубокой ночью? Но с ним был еще кто-то, легко и едва слышимо тревожащий ступнями камень пола тюрьмы. Сердце Тайлуга встрепенулось подобно огню. Шаги приблизились к двери, и она распахнулась.

На пороге в свете факела стоял Дзен.

— Не спишь? — спросил он, закрепляя факел к скобе на стене. — К тебе гости. Я вас оставлю.

— Кто? — Тайлуг поднялся на ноги, чувствуя, как сердце выскакивает из груди.

Тюремщик молча удалился, и в темницу вошел гость, а вернее сказать гостья в длинной плащевой накидке. Она приблизилась к Тайлугу и без слов скинула с головы капюшон.

— Агни! — выдохнул Тайлуг, не веря своим глазам.

Да, это была Агни.

— Тихо, — она приложила палец к губам Тайлуга. — Это я. Живая.

— Агни, — произнес Тайлуг, крепко обнимая жену. — Агни. Моя Агни. Ты жива.

Он замолчал не в силах более промолвить ни одного слова. Она тоже молчала, приникнув головой к его груди.

Молчание длилось долго.

Он осторожно обхватил ладонями ее лицо и взглянул в ее бездонные глаза.

— Агни, жена моя.

— Муж мой, а ты неплохо выглядишь для этих стен, — постаралась пошутить она.

— Агни, прости меня за мою глупость, за то, что доверился негодяю Адаульфу. Ты предчувствовала, а я не внял твоим словам, — горячо зашептал Тайлуг. — Как же я рад, что ты жива! Сколь много сил во мне прибавилось! Но как? Мне поведали, что враг пронзил тебя мечом.

— Не верь в смерть человека, пока не увидишь его мертвым, — с улыбкой произнесла Агни. — Но даже если и увидишь его мертвым, все равно не верь. Ты же знаешь, кто я. Мой огонь помог сохранить мне жизнь, а Зун вылечил меня.

— Зун? — Тайлуг задумчиво нахмурил брови. — Этот сумасшедший?

— Все мы сумасшедшие, — произнесла Агни. — Все мы безумцы по сравнению с великим разумом Создателя. Зун — великий смельчак. Он вынес меня из горящего города, сокрыл в своей лесной хижине и вылечил. Он мудр, знает тайны подземелий. Он владеет заклинаниями и может готовить отвары из целебных трав. Теперь я здесь жива и здорова.

— Зун, — Тайлуг встряхнул головой. — Я вспомнил. Он мне крикнул, что змея заползет в мой дом. Он предвидел, а я не внял его словам, будучи сам безумным. Змея заползла в мой дом. Это Адаульф.

— Я вызволю тебя отсюда. Устрою побег, и мы отомстим Адаульфу! — горячо произнесла Агни. — Я могла бы его прирезать сама из-за угла, но знаю, что ты хочешь это сделать сам. У меня есть золото. Немного, но его хватит, чтобы купить тебе свободу. Скоро ты выберешься отсюда.

Тайлуг осторожно отстранился от Агни.

— Что с тобой? — спросила она.

Тайлуг мотнул головой.

— Я не могу, — тихо промолвил он.

— Что? Что ты не можешь? — настороженно спросила Агни.

— Я не могу бежать, — жестко произнес Тайлуг.

Агни удивленно подняла брови.

— Не можешь бежать? Почему?

— Если я сбегу, то навсегда останусь беглым преступником, а твоя жизнь тоже будет в постоянной опасности.

— Я буду обречена на смерть, если ты не убежишь. Меня убьют, если я не отрекусь от тебя, — возразила Агни. — Но я никогда не отрекусь и умру вместе с тобой. Если ты сбежишь, мы уедем вместе далеко, и нас никто не найдет. Мы будем жить.

— А Зерон? — спросил Тайлуг. — Если он жив, то ему тоже не поздоровиться.

— Зерон, — печально произнесла Агни. — Зерон. Наш сын. Где он? Я верю, мое сердце подсказывает мне, что он жив.

— Я не убегу, — вновь жестко произнес Тайлуг. — Если еще чуть ранее я мечтал о побеге, то с недавнего времени у меня есть иной путь.

— Какой? — спросила Агни. — Что ты хочешь?

— Все или ничего, — произнес Тайлуг, и взгляд его потемнел, отражая огонь факела.

Харсия. Крепость Агги. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Двадцатая ночь десятой Луны.

Ближе к полуночи резкие порывы ветра вздернули полеглую траву, взметнули остывшую золу костров и рванули верхушку дерева, где был привязан Зерон. Луна вынырнула из облаков и залила призрачным светом спящую землю. Зерон вскинул голову, очнувшись от забытья, и жадно хлебнул прохладного воздуха.

Сзади послышался шорох. Зерон насколько смог повернул голову. Из-за ствола дерева показалось лицо Сигмы.

— Ты? — удивленно выдохнул Зерон.

— И не только, — послышался шепот с другой стороны, и Зерон увидел Таона.

— Тише. Я тебя освобожу, — прошептал Таон и перерезал тесаком веревку.

Зерон сбросил путы и поднялся на ноги.

— Пошли, — позвала его Сигма.

— Подожди, — Зерон приблизился к Харату. Тот продолжал храпеть. Зерон осторожно снял у него с пояса свой меч, забрал кошелек с деньгами и вытащил из-за пазухи вольную.

— Идем, — поторопила Сигма.

— Прирежь его, — посоветовал Таон.

Зерон приставил острие меча к горлу Харата и слегка надавил на шею. Харат хрюкнул, открыл глаза, дернулся и замер, увидев лезвие.

— Тихо, — прошептал Зерон. — Ни звука, если желаешь жить. Ползи к дереву.

Харат послушно перевернулся на живот и пополз.

— Садись спиной к стволу, — приказал Зерон.

Харат безропотно выполнил приказание.

— Прикрути его веревкой, — приказал Зерон Таону, держа острие меча у горла Харата. Таон охотно выполнил просьбу, а Сигма заткнула рот пленнику грязной портянкой, для надежности закрепив ее веревочным обрезком.

— Теперь уходим, — Зерон направился к лесу.

На пути им повстречался сторожевой отряд. Они залегли в траве, пережидая пока ночная стража пройдет мимо, после чего углубились в лес и еще долго шли молча, в желании уйти как можно далее от мауронгов.

— Не думал я, что вы вернетесь, — первым нарушил молчание Зерон.

— Стая должна выручать вожака, — гордо произнесла Сигма.

— Твоего отца явно предали. Он невиновен, — сделал заключение Таон. — И куда ты теперь пойдешь? Ты изгой, как и мы.

— Нам надо идти на юг и переждать там зиму, — предложила Сигма. — Этот мир такой огромный и в нем столь много любопытного. И на каждом шагу, за каждым поворотом ждет что-то новое. Смертельно опасные враги, или же друзья. Я хочу быть всегда в пути, как вольная птица. Школа Ахарты была для меня клеткой. Теперь я вырвалась на свободу. Сказать по правде, я благодарна Ахарте, за то, что в его школе научилась биться мечом. Он великий воин.

— Ахарта мертв, — мрачно обронил Зерон.

— Что? — выдохнула Сигма, напрягаясь пружинисто, будто кобра.

— Врешь, — недоверчиво произнес Таон.

— Мертв, — повторил Зерон. — Его отравил маг Хаккадора Негваль ядовитым оружием. Ахарта победил Негваля в честном бою, тяжело ранив того. Негваль сбежал. Ахарта умер. Я видел его смерть.

После этих слов воцарилось долгое молчание. Первой его нарушила в своем любопытствующем нетерпении Сигма.

— А что этому магу надо было от Ахарты? Зачем они бились?

— Маг хотел забрать Ахарту в Хаккадор, чтобы тот принес невинную жертву на корни Дерева Жизни, — нехотя пояснил Зерон. Он уже пожалел, что проговорился, но отчетливо понимал, что любопытная девчонка теперь не отстанет от него с вопросами.

— А почему выбор мага пал на Ахарту? — незамедлительно спросила Сигма.

— Ахарта Воин Жизни, — пояснил Зерон. — Он мне сам о том поведал.

— Воин Жизни! Да! — встрял в разговор Таон. — Я же говорил! Я слышал эти легенды об Ахарте. Выходит так, что меня обучал бою сам Воин Жизни. Сам потомок тех воинов, что некогда охраняли Хаккадор.

— Выходит, что так, — согласился Зерон. — Эти воины много лет назад хранили источник жизни, от которого по всему миру исходило благо. Но после того как вокруг тех земель очертился смертельный огонь, Хаккадор стал источником зла. С того времени зло усиливается на земле и повсюду возрастает несправедливость. Про то еще говорил сам Мауронг, и мне его слова подтвердил Ахарта. Хаккадор надо уничтожить.

— Там живут демоны. Они пожирают людей. Они…, - Таон осекся на полуслове, втянул голову в плечи и настороженно стрельнул глазами по сторонам.

— Вам не надо ходить со мной, — решительно произнес Зерон.

— Это почему же? — спросила Сигма.

— Мой путь, это не ваш путь. Я буду мстить. Вы здесь ни причем.

— Мы поможем тебе, — возразила Сигма.

— Нет, — Зерон мотнул головой. — Вы уже мне помогли. Я благодарю вас и не хочу, чтобы вы погибли из-за меня. Мы расстанемся здесь.

— Как скажешь, — неожиданно охотно согласился Таон. — Слово вожака это закон. Жаль, что наша стая распадается. И куда ты теперь подашься?

— На восток, — ответил Зерон. — До казни отца еще почти пятнадцать дней. Я должен спасти его.

Зерон лукавил. Он намеревался сначала добраться до крепости Ахарты, помня слова Таона, что город Хантага недалеко отсюда.

— Удачи тебе, воин, — Таон учтиво кивнул.

— Что-то здесь не так, — произнесла Сигма, недоверчиво глядя на Зерона.

— Что не так? — спросил Таон.

— Все не так!

— Прощайте, звереныши, — Зерон, помахал правой рукой и круто забрал влево.

— Постой командир! — крикнула ему вслед Сигма. Зерон не оглянулся и ускорил шаг.

Империя Мауронгов. Столица Империи Варанга. Имперская тюрьма. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Двадцатая ночь десятой Луны.

Факел на стене темницы догорал.

— Ты безумец, — тихо произнесла Агни. — Но ты прав в своем безумстве.

— Я это знаю, — согласился Тайлуг. — Но иного пути я не желаю. Все или ничего. Прошу тебя об одном. Не приходи ко мне больше. Не надо подвергать себя опасности. Немедленно уходи из города. Если мне суждено погибнуть, то я все равно найду тебя в вечности на перекрестках миров, как нашел когда-то на берегу океана.

— Ты не погибнешь, — уверенно произнесла Агни. — Тот, кто выбрал такой путь, погибнуть не может. Это говорю тебе я, дочь хранителя огня маяка. Мой огонь будет с тобой и даст тебе силы. Мое сердце будет биться в такт с твоим сердцем.

Она обхватила ладонями лицо Тайлуга.

— Муж мой! Избранный мой! Я ухожу, но я буду всегда рядом с тобой. Знай это и помни.

В двери появился тюремщик.

— Пора, — поторопил он. — Близится ночной обход стражи.

— Иди, — произнес Тайлуг. — Все будет хорошо. Я тебе обещаю.

Агни молча кивнула, накинула на голову капюшон и направилась к выходу из темницы. Дверь за ней закрылась, всколыхнув воздух, и факел на стене вспыхнул с новой силой.

Харсия. Путь на Хантагу. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Двадцатая ночь десятой Луны.

Зерон миновал перелесок и вышел на открытое пространство. Скалы. Ручей, Лощина с колючим кустарником. Зерон шел, не чувствуя усталости. Луна освещала ему путь. Изредка из темноты доносились крики ночных птиц и рычание зверей. Зерон, слыша их, понимал, что поступает опрометчиво и подвергает себя смертельному риску. По-хорошему надо было бы подыскать безопасное место для ночлега и переждать до утра. Но он не желал терять время, намереваясь, как можно быстрее добраться до крепости. Может быть Ахарта все же не соврал про золото?

Зерон помнил его слова о том, что в мире зла деньги решают все и был согласен с этим. С помощью золота можно будет освободить отца, подкупив тюремщиков. Ему не терпелось добраться до Империи мауронгов, чтобы разузнать все, что произошло с отцом и отомстить клеветникам и предателям. Зерон шел не останавливаясь. Он шел всю ночь, не зная, сколь еще долог будет путь. Упорство Зерона вознаградилось с рассветом. В первых лучах Небесного огня вдали проступила знакомая вершина жертвенного вулкана Ахарунга подле Хантаги, а далее правее от вершины заметно прорисовался силуэт крепости Ахарты. Зерон ускорил шаг, оставляя вулкан по левую руку и стараясь как можно быстрее пересечь широкое поле у его подножия, после чего углубился в лес.

Путь среди густых деревьев показался ему бесконечно долгим. Зерон, было, уже подумал, что заплутал, но путь пошел на подъем, и лес закончился. Зерон вышел прямиком к воротам крепости. Ему показалось, что темный зев черепа встретил его приветливым оскалом.

За воротами высился мрачный и громоздкий формами чертог. Не будь вокруг него крепостных стен, это сооружение вполне могло бы само по себе служить надежным убежищем, от нежеланных гостей. Массивная дверь, окованная толстым железом, скрывала его внутренности. Первый ряд малых окон, размером с бойницы, смотрел на Зерона с высоты пятнадцати локтей. Над ними протянулся второй ряд арочных окон, узких и высоких.

Похоже, что в крепость со дня землетрясения какие-либо гости не захаживали. Жуткие ворота в форме черепа отпугивали посетителей, и здесь царила тишина. Зерон пробрался между обломками рухнувшей башни, подошел к двери в чертог и потянул за массивную, медную ручку в форме головы змеи. Дверь со скрипом отворилась, открывая за собою широкое темное пространство. Зерон шагнул за порог и некоторое время стоял неподвижно, настороженно прислушиваясь. Но сумрачные стены со скульптурными барельефами воинов хранили гробовое молчание.

Зерон направился к широкой лестнице, стараясь ступать осторожно, не нарушая тишину. Он уже бывал здесь и знал, что взойдя по ступеням на третий уровень, увидит несколько дверей, за одной из которых кроется тот самый просторный зал с очагом, где Зерон встречался с Ахартой. В этом зале, по словам Ахарты под полом прячется тайник.

Зерон взошел по лестнице и отворил знакомую дверь. Пред его взором предстали высокие арочные окна с видом на океан, широкий стол, стулья, шкура единорога над камином, два кресла, стены из грубого камня. Почти ничто тут не изменилось. Разве что шкуру в этот раз не перечеркивали лезвия мечей.

За шкурой в щели меж камнями Зерон нашел ключ, похожий на маленький кинжал с зазубренным лезвием. Каменную плиту, где скрывался тайник, также обнаружить труда не составило. Эта плита имела форму квадрата с размерами сторон чуть более длины локтевого сустава. В ней темнело маленькое отверстие. Это была замочная скважина. Ключ с едва слышимым металлическим звуком мягко провернулся в ней. Зерон подцепил плиту лезвием меча, затем приподнял пальцами и перевернул в сторону. Под плитой в углублении прятался сундучок. Зерон откинул его крышку. Сундучок был едва ли не доверху наполнен золотыми монетами. Поверх золота блестел многими гранями черный бриллиант величиною едва ли не с куриное яйцо.

 

Глава 17 НЕГВАЛЬ

Харсия. Хантага. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Двадцать первый день десятой Луны.

Прихватив немного золота из сундука, укрыв меч под меховой накидкой и надежно упрятав в кошелек бриллиант, Зерон направился в Хантагу, чтобы разжиться провиантом для дальней дороги и прикупить кое-что из одежды. От золота он не желал отказываться, намереваясь для быстроты передвижения приобрести резвого коня, после чего, вернувшись в крепость, загрузить на него драгоценный металл, затем, наняв речного перевозчика, переправиться через Ханту и отправиться верхом на всем скаку в Империю мауронгов, чтобы спасти отца. По словам Стикса до дня казни оставалось пятнадцать…, нет, уже четырнадцать дней. Но даже если отец будет спасен, то Зерон все равно намеревался мстить за смерть матери. При этом мстить не только конкретным врагам, но и уничтожить источник зла, коим по его убеждению являлся Хаккадор.

Каких-либо планов мести и уничтожения Хаккадора у Зерона пока не было. Он знал с самых малых лет, как и всякий мауронг, те легенды о далекой земле магов, которые сохранились в виде древних сказаний. Он знал, что Хакадор окружает всепожирающий непроходимый огонь, зовущийся Великой Радугой. Он знал историю изгнания мага Мауронга и основания им великой империи. Но в этих сказаниях не было сведений о том, как преодолеть всепожирающий огонь и пробраться к Дереву Жизни.

Планам Зерона по приобретению одежды и провианта на рынке не суждено было осуществиться. По дороге, что вела к городским воротам, протянулась нескончаемая вереница людей. Возле самих ворот царила сутолока. Рынок же, наоборот был пуст. Покупателей не было. Редкие торговцы покрикивали на своих рабов, а те суетливо собирали остатки товаров и тащили их к воротам.

— Эй, оборванец! — рявкнул на Зерона неприветливого вида долговязый детина. — Ты чего тут шастаешь? Жить надоело?

— А что случилось? — спросил Зерон. — Что за суета? Почему рынок пуст?

— Ты не знаешь или прикидываешься? — детина вытаращил глаза. — Сюда идут полчища мауронгов. Они разрушили крепость Агги и скоро будут здесь.

— Полчища, говоришь? — Зерон невольно усмехнулся.

— Да, полчища! — детина в страхе пригнул голову, оглядываясь по сторонам. — А тебе чего тут надо? Захотел что-нибудь спереть под шумок?

— Купить, — ответил Зерон.

— Купить? — хохотнул детина. — Пошел вон отсюда!

— А вот это видел? — в пальцах Зерона блеснула золотая монета. — Где мне купить, что-нибудь из одежды? Да и пожрать не мешало бы.

При виде драгоценного металла глаза детины остекленели, но уже вскоре обрели осмысленное выражение.

— Купить? — он жадно сглотнул слюну, оглядываясь. — У меня склад в городе. Там все есть. Ступай за мной.

Детина направился к городским воротам. Зерон последовал за ним. Через ворота в город по-прежнему втягивалась нескончаемая вереница людей с повозками, гружеными скарбом и редкие всадники. За крепкими стенами они надеялись спастись от мауронгов.

— Куда? — прорычал здоровенный стражник и преградил путь Зерону. Что-то пережевывая, он сыто отрыгнул хмельным перегаром. — Раб? Сбежал?

— Он со мной, — пояснил детина.

— С тобой? Линкус! Этот оборванец с тобой? Где ты его подцепил? Не взыщи, но его обыскать положено.

— Ежели желаешь подцепить вшей или какую заразу похуже, то обыскивай, — пожал плечами детина и хохотнул. — Я не возражаю.

Стражник брезгливо отшатнулся от Зерона.

— Проваливай.

— Пошли, — детина призывно махнул рукой.

За воротами развернулась вдаль длинная улица, где также царила людская сутолока. Изредка вдоль улицы проносились вооруженные всадники.

— Смерть собакам! Смерть мауронгам! — то и дело слышались со всех сторон громкие возгласы и нарочито бодрые боевые песнопения.

Зерон помнил эту улицу. Несколько дней назад Фарг провез его здесь в телеге, запряженной парой старых лошадей, к Жертвенной чаше. Это была главная улица городской знати. С того времени облик улицы несколько изменился. Землетрясение оставило здесь свой след. На многих домах виднелись трещины, а некоторые из них были и вовсе превращены в груды обломков.

Пройдя немного по улице, детина свернул в грязный безлюдный проулок. Громкие выкрики и песнопения остались за спиной. По сторонам проулка громоздились бревенчатые лабазы. Возле одного из них детина, остановился, достал из-под одеяния ключ и отпер массивный замок на двери.

— Заходи, — произнес он, распахивая пред Зероном тяжелую дверь из толстых листвяжных досок.

Зерон окинул взглядом полутемное помещение с множеством полок, заполненных тюками и свертками.

— Чего надо? Говори быстрее, — поторопил детина.

— Приодеться надо, да из еды, что-нибудь.

— Одежда на зиму?

— Само собой. Зима же скоро.

— Подороже? Подешевле?

— Подороже давай.

— Одной золотой монеты мало будет, ежели подороже. Еще есть золото?

— Есть, — кивнул Зерон и заметил притом, как жадно сверкнули глаза детины.

— И много у тебя золота?

— Достаточно, — ответил Зерон. — Показывай товар.

— Сейчас, — оскалился детина, выхватывая из сапога кинжал. — Откуда у тебя золото, оборванец? Давай все сюда!

— Эй, ты чего, — Зерон отшатнулся назад. Он был готов к такому обороту событий, и рука его мгновенно нырнула под шкуру.

— Давай сюда золото! Убью щенка!

Торговец кинулся с кинжалом на Зерона и остановился с коротким вскриком. В его выпученных глазах отразилась боль и удивление. Еще бы. Клинок, загнанный в брюхо кого угодно остановит.

— Сам напросился, — промолвил Зерон, вытаскивая окровавленный меч из плоти. — Мерзкий, вонючий харс. А ведь я хотел, как лучше.

Торговец с протяжным стоном рухнул на спину.

— Пощади, — прохрипел он.

Зерон молча мотнул головой и острием клинка рассек горло харсу. Торговец захрипел, и вскоре взгляд его мертвецки остекленел. Зерон закрыл дверь лабаза на засов от посторонних взоров, после чего не спеша начал скидывать с полок их содержимое, распарывая мечом тюки, мешки и рассекая веревки на свертках. Вскоре среди множества разнообразнейших скорняжных изделий он нашел подходящее для себя одеяние. Сильно утепляться не стал. Тяжелые одежды не должны ограничивать быстроту движений, столь необходимую в бою. Зерону приглянулась легкая куртка и штаны из шкуры росомахи. Шерсть на этих изделиях была накоротко пострижена. Куртка имела множество внутренних карманов. В самый глубокий из них он упрятал бриллиант. Кроме куртки и штанов Зерон выбрал короткие сапоги из бычьей кожи и широкий наплечный ремень из шкуры горного дракона. На этом ремне меч закрепился, как влитой.

Для продуктов и золота Зерон присмотрел объемный холщовый заплечный мешок.

Из продуктов на полках нашлось вяленое мясо, копченая рыба и сухие хлебные лепешки. Зерон наполовину заполнил продуктами мешок, не забывая при этом утолять голод.

Больше в лабазе ничего интересного и подходящего для дальнего путешествия не нашлось.

Он отодвинул засов на двери, приоткрыл ее, осторожно выглянул наружу, убедился, что переулок безлюден и вышел из лабаза. Коня он вознамерился украсть или же ограбить кого-либо из пьяных всадников. На главной улице, что шла от ворот, где было многолюдно, совершить задуманное было непросто. Зерон решил не возвращаться обратно. Пройдя далее по переулку, он вскоре вышел на широкую площадь, обустроенную по четырехстороннему периметру богатыми домами из камня. Площадь была безлюдна. Посреди площади располагался фонтан со скульптурной группой. Она изображала двух воинов. Один из воинов, схватив второго за волосы, поражал его мечом в грудь. Изо рта убиенного хлестала вода.

— Нравится фонтан? — послышался хриплый голос. Зерон оглянулся. Позади него стоял старик в оборванном одеянии.

— Мне нравится, — прошамкал старик беззубым ртом. — Это памятник героям харсам, безжалостно убивавшим врагов. Наш вершитель любит фонтаны.

— Мне не нравится, — мотнул головой Зерон и засмеялся. — Мало правды жизни. Надо было изобразить все по-другому. Надо, чтобы этот герой срубил мечом башку того воина, а из обрубка шеи хлестала настоящая кровь.

— Потрясающе! У тебя великолепное чувство красоты, молодой господин, — растянул в улыбке старик беззубый рот. — Подай монетку на пропитание старому обессилевшему воину.

— Воину, говоришь? Ты воин?

— О, да! — кивнул старик. — Бывший воин, а теперь калека на завершении жизни.

— Ты убивал мауронгов?

— Нет. Не доводилось. Я не встречался с ними в битвах. Но я знаю, что мауронги очень сильные воины. Они идут сюда, и, похоже, что нам не поздоровиться. Наш господин Крион сбежал в столицу поутру, якобы за войском, что сейчас на востоке, а нам оставил малый гарнизон. Но гарнизон не устоит. И никакие жертвы не помогут. Ты видишь это?

Старик указал крючковатым пальцем в сторону вулкана. Его склон хорошо просматривалась с широкой площади. По склону вулкана вниз медленно ползла длинная процессия. Послышался заунывный вой трубы и тяжелый бой барабанов.

— Свершилось, — ощерился старик. — Две сотни рабов только что принесены в жертву Ахарунгу, дабы великий царь подземелий соблаговолил к нам, и не сотрясал более землю, а кроме того дал нам победу над врагом. Но чую я, что мауронги придут и камня на камне здесь не оставят.

— Уже пришли, старик. Держи подарок от них. — Зерон вложил в костлявую ладонь медную монету.

— Что это? Деньги? Благодарю тебя, щедрый господин! Пусть путь твой будет усыпан дарами высших сил, а жизнь долга и счастлива. Да пребудет с тобою удача. Да будет тебе…

— Не надо благодарностей, — остановил поток словес старика Зерон. — Ты мне лучше расскажи о торговце Магдиве. Знаешь такого?

— О, да! — закивал старик. — Еще бы не знать. Богатый человек.

— Где его найти?

— Трудно сказать. Нередко он околачивается на рынке, там, где площадка для невольников. Но рынок сейчас пуст.

— А где его обиталище?

— Чего не знаю, того не знаю.

— Плохо. А не встречал воина без мизинца на левой руке?

— Воина? Без мизинца? — старик хохотнул. — Я видел много воинов без пальцев. В бою и не такие увечья получают.

— Да, уж, — кивнул Зерон, соглашаясь. — Мизинец это мелочь по сравнению с головой. Слушай, боец, а ты не ведаешь, кто вел войско на Монтигур и разрушил его?

— Как это кто? — удивленно поднял седые брови старик. — Все знают, что Монтигур разрушил без ведома на то вершителя сам его брат Крион, за что и наказан.

— Наказан? Как? Кем?

— Самим вершителем. Он лишил Криона его добычи. Но Крион так просто не упустит своего. Он давно уже на своего братца зуб заточил. Чувствую я, что нашему вершителю несдобровать в этот раз.

— Несдобровать? А что может сделать этот Крион вершителю?

— Теперь все что угодно! Наш вершитель опрометчиво и бестолково послал часть своей армии на Варангу. Эта армия была разгромлена мауронгами в долине реки Крон. В рядах наших воинов растет недовольство бездарным правлением вершителя. Крион же наоборот после разрушения им Монтигура обрел великий авторитет в войсках. За кем будет стоять армия, тот и станет вершителем. Так уж заведено в Харсии. Ох, чую я, что Крион скоро взойдет на трон.

— Понятно, — Зерон гневно сжал кулаки.

— Что тебе понятно? Странные вопросы ты задаешь, будто как нездешний. Откуда ты, господин? Постой! Я тебя узнал! Ты тот самый воин, что сразил бойца самого вершителя. В тот день я отдал все свои накопления, чтобы пройти в Жертвенную чашу и не пожалел о том. То был потрясающий поединок! Да… Я вспомнил. Твое имя Зерон. Это ты? Я не ошибся?

Зерон молча сунул в ладонь старика еще одну медную монету, развернулся и пошел прочь.

— Благодарю тебя великий воин. Пусть удача несет тебя на своих руках. Пусть все блага мира…

Хриплые восклицания затихали за спиной. Зерон шел прочь из города. У него не было более желания оставаться здесь ни на миг. Слишком много глаз видели его в тот день на арене смерти, и он не хотел попадаться на эти глаза. Зерон направлялся к воротам. Золото он решил как-нибудь утащить на себе, переправиться через реку, а уже там где-нибудь добыть коня.

Пройдя переулок в обратном направлении, Зерон вышел на главную улицу. Она опустела. Судя по всему, обитатели города укрылись по домам. Поток беженцев тоже иссяк. Вместе с тем по верху стен и на башнях наблюдалось суетливое передвижение множества воинов, занимающих боевые позиции. Возле ворот несколько лошадей, принадлежащих стражам, будучи на привязи мирно жевали овес. Зерон бросил на них жадный взгляд, замедлив шаг.

— Эй! — пьяно гаркнул один из стражников, увидев, что Зерон намеревается покинуть город. — Ты куда? Помереть желаешь от клинков мауронгов? Враги уже на подходе, и мы скоро закроем ворота. Никого не пустим. Останешься один супротив всего полчища супостатов.

— Выпейте за мою победу, — Зерон вызывающе ухмыльнулся и бросил на землю пару медяков.

— Ты очень щедр! Благодарю тебя! — стражник заграбастал, монеты, пробуя их на зуб.

Зерон хотел было уже пройти мимо.

— Постой! — Здоровенный стражник вскочил и, шатаясь преградил путь Зерону. — Да ты… Я тебя узнал. Ты же тот самый оборванец, что в город вместе с Линкусом шел. Приоделся! Откуда у тебя деньги? Обокрал кого?

Зерон рванулся в сторону, в попытке прошмыгнуть за ворота, но его сзади уже успели схватить крепкие, как клещи руки другого стражника.

— А ну, поверни свою харю! — прорычал над ухом звероподобный возглас. — Ба! Да я тебя тоже узнал! Ты же Зерон! Ты тот, кто побил лучшего молодого воина от самого вершителя! Раб! Откуда ты здесь? Сбежал от Ахарты!

Зерон резко рванулся, и ему удалось освободиться. Он сиганул в проем ворот, но путь ему преградил еще один стражник.

— Стой! — заорал он, раскинув руки и растопырив пальцы. На левой ладони стражника не хватало мизинца.

Зерон остановился, будто столкнулся со стеной. Кровь прилила ему в голову. Пред ним был харс, сразивший Агни.

— Стой щенок! — прохрипел стражник, ощерив по-шакальи рот.

Холодная неведомая доселе Зерону сила мгновенно взорвалась в нем, превращая его в сгусток энергии. Неуловимым для глаза движением эта сила мгновенно послала острие меча из ножен по широкой дуге поперек горла стражника.

Харс рухнул ничком, царапая ногтями землю. Остальные стражники отпрянули от Зерона, а тот, не теряя времени, что было сил побежал прочь от ворот.

— Догнать! Держи его! — послышались за его спиной истошные вопли. Стражники ринулись к лошадям, но были пьяны и не сразу смогли забраться в седла. С большим трудом это им удалось сделать после нескольких попыток. Едва не падая, они направили лошадей в погоню.

Зерон тем временем успел добежать до лесной рощи. Там его и настигли преследователи. Они окружили беглеца.

— Живьем брать! — пьяно заорал один из них.

— Зерон крутанулся на месте с обнаженным клинком в руке.

— Осторожно! Это еще тот звереныш! Ты видел, как он мечом разит? Осторожно! Сейчас я его, как рыбу словлю!

В руках одного из стражников появилась сеть. Зерон увернулся от первого броска.

— Верткий, гад, — ухмыльнулся стражник. — Иди сюда, раб!

— Я не раб! Мне Ахарта вольную дал! — выкрикнул Зерон.

— Вольную? Лжешь, щенок! А где она твоя вольная?

— Я его вольная! — послышался громкий возглас.

Кони под стражниками захрапели и вздыбились. В тот же миг ослепительно-белый луч ударил в голову одного из стражников, сбивая его с лошади. Снова удар луча и еще один стражник замертво упал наземь.

— Не надо! Нет! — завопил третий в ужасе. — Пощади!

— Ты не должен был видеть это, — вновь прозвучал голос, и третий стражник рухнул, испустив дух.

Лошади взбрыкнули и понеслись в страхе через лес, с шумом ломая ветви.

Из сумрака меж деревьев возникла высокая фигура человека в длинном пурпурном плаще. Лик его скрывался за капюшоном. Но человека ли? Обычный человек не бьется магическим оружием.

— Кто ты такой? — выкрикнул Зерон, взмахнув мечом и отчетливо понимая при этом, что для того, кто владеет столь грозным оружием за краткий миг уложившим троих человек, этот жест смешон.

Незримый удар по руке, и меч летит в сторону.

— Тихо. Не дергайся, — прозвучал голос. Где-то Зерон уже слышал его.

— Успокойся. Я тебе не враг. Я умею быть благодарным к тем, кто оказывает мне услугу.

Маг скинул капюшон с головы, открывая лицо, и Зерон замер, не веря глазам. Пред ним собственной персоной предстал тот самый незнакомец, что еще вчера возлежал при смерти среди камней с распоротым животом. Теперь незнакомец не выглядел болезным. На вид он был полон сил, да и не только на вид, судя по тому, как ловко он расправился со стражниками.

— Рад был помочь тебе, — ухмыльнулся незнакомец. — А, ты я вижу не рад мне?

— Чего надо? — недружелюбно спросил Зерон. — Шел бы ты своей дорогой. А, я бы и сам справился. Ты только лошадей распугал.

Взгляд незнакомца вспыхнул багровым пламенем. Зерон неведомой силой был опрокинут на землю. Его конечности мгновенно налились каменной тяжестью и онемели, а сознание помутилось.

— Человеческое ничтожество, — услышал он сквозь шум в ушах шипящий по-змеиному голос. — Никогда так более не говори со мною. Я более не потерплю дерзких речей, даже из уст того, кто помог мне. Я не потерплю. Ибо боевые маги высшей иерархии великого Хаккадора не терпят таких речей из уст простых смертных.

Зерона пронзила неутешительная мысль. Это маг Хаккадора. Он несет смерть.

— Вставай, тварь малая, — прошипел маг. — Не смей говорить мне дерзости. Убью.

Зерон почувствовал, как сила вернулась к нему, и поднялся на ноги.

— Я бы ни за что не помог тебе, зная, что ты маг Хаккадора. Мне жаль, что ты не околел, — с вызовом в голосе произнес он. — Ты меня убьешь. Но придет время и ваше древо смерти все равно рухнет. Оно сгниет на корню. Уничтожит само себя своим же злом. Я ненавижу вас. Вы охраняете зло и смерть.

Маг опустил голову. Он молчал. Его взгляд исподлобья продолжал сверлить Зерона.

— Чего ты ждешь? Убивай. Но я желаю уйти в Дхор с оружием.

Зерон подобрал меч и спрятал клинок в ножны.

— Я готов к смерти.

Маг стоял неподвижно, продолжая молча смотреть на Зерона мрачным взглядом.

— Чего тянешь? Желаешь насладиться своим могуществом пред ничтожной тварью? Придет время и ваше могущество растает без следа, как снег весной, а ваше древо смерти рухнет и сгниет.

— Замолчи, — произнес маг едва слышимо. — Сейчас ты пойдешь со мной.

— Куда? — Зерон отступил на шаг.

— Далеко. Не зря я последовал за тобой, увидев в тебе того, кто мне нужен.

После этих слов мага Зерон мгновенно решил, что ему лучше сбежать. Но получится ли это? Он попытался сигануть в лесные заросли, но через пару шагов ощутил, что его тело не подвластно ему и свалился на четвереньки.

Маг, приблизился к Зерону, крепко прихватил пальцами правой ладони, будто железными клещами его левое ухо и потянул за собой. Зерон попытался воспротивиться, но его тело по-прежнему ему не подчинялось, а горло перехватили незримые тиски.

— Ступай со мною, — приказал маг, и Зерон вынужден был безропотно подчиниться чужой воле.

«Это же Негваль! Тот самый маг, с которым бился Ахарта!» — пронзила в тот миг Зерона неутешительная мысль.

Негваль потащил его в сторону крепости.

Маг тащил Зерона за собой, а тот по-прежнему, не владея своим телом, продолжал послушно перебирать ногами, подчиняясь чужой воле. Уже за спиной остался склон, именуемый в народе Зубами дракона, и вдали проявился оскал ворот крепости.

— Ты Негваль? — с трудом выдавил из себя Зерон.

— Ты догадлив, — надменно кивнул маг. — Я знаю, что тебе про меня рассказал Ахарта. Я все знаю про тебя. Глаза человека говорят лучше, чем его уста. Я умею читать в человеческих глазах даже то, что сам человек не знает о себе. Моему пониманию подвластны знаки воды, огня и книга жизни. Я увидел, что с тобой произошло по твоим глазам. В них я прочитал твое имя. Я вижу, кто ты и что с тобой произошло. Маги Хаккадора ошиблись. Ахарта не последний из великих воинов.

— Ты хочешь, чтобы я пролил кровь невиновного? — спросил Зерон, припоминая слова Ахарты. — Но мне надо спешить. Я должен выручить отца. Его предали. Отпусти меня.

— Неразумная тварь. Что есть жизнь одного человека, когда ты можешь спасти весь мир? Древо Жизни даст плоды, и воскреснут мертвые, и будет попрана смерть, и восторжествует истина в мире. Ты сможешь сделать это.

— Лжешь маг! Лжешь! Ваше древо несет смерть! Я бы хотел уничтожить Хаккадор вместе со всеми подлыми магами, подобными тебе. Я бы хотел….

Зерон не успел закончить фразу. Маг резко остановился, крутанул ухо Зерона так, что голова его закинулась назад, и в упор заглянул ему в глаза.

— Желаешь уничтожить Хаккадор? Однако, ты замахнулся, человек. Впрочем, я вижу в тебе древнюю кровь и силу. Темную силу, ту, что сметает все на своем пути. Но человеку неподвластно уничтожить, то, что сотворено Создателем Мира.

— Я не буду убивать невиновного! — прохрипел Зерон, чувствуя, как его горло вновь сжимают невидимые клещи, и он теряет дар речи. Негваль меж тем, потащил его далее и бросил наземь пред воротами крепости, затем достал из глубоких складок плаща узкий кинжал, склонившись, деловито начертил на земле его острием какие-то фигуры, после чего распрямился и полоснул им по воздуху в разных направлениях. Повеяло ледяным холодом, и в воздухе на миг проявились непонятные огненные знаки.

— Свершись, — произнес Негваль и поднял руку с кинжалом. На кончике его лезвия Зерон увидел синий огонь.

— Свершись, — повторил Негваль, наклонился и коснулся кинжалом земли.

— Свершись, — третий раз произнес Негваль и направил острие кинжала в небо.

— Сила против силы! Да сверши, как указано! Да будет так! Все силы! Весь мир! Небо и земля! Огонь и вода!

Громкие фразы Негваля эхом разносились в пространстве.

— Огонь и вода… Небо и земля… Свершись, свершись… Собери силу великую…

Из пасти черепа повалил густой сизый дым.

— Портал открылся! Пошли! — Негваль вновь схватил Зерона за ухо, приподнял и потащил за собою.

— Не хочу! Нет! — Зерон отчаянно сопротивлялся бешеной магической силе.

— Свершись… Свершись…, - бормотал Негваль.

Пасть черепа продолжала изрыгать густой дым. Меж тем Негваль, уверенно тащивший Зерона в этот темный смрад, остановился, настороженно устремив взгляд в его глубину. Что-то встревожило мага.

— Что такое? — раздраженно произнес он. В тот же самый миг дым в пасти черепа всколыхнулся и оттуда резво выскочил мальчишка, в котором Зерон мгновенно узнал Таона. Следом за Таоном из дыма сиганула Сигма.

— Проклятье! — истошно возопил Негваль.

Таон, завидев мага, шарахнулся назад в дым, налетел на сестру, а та яростно зашипела, как разозленная кошка. При этом в пасти черепа полыхнул огонь. Магическая хватка Негваля ослабла, и Зерон отчаянно забарахтался. В тот же миг ослепительная короткая вспышка света ударила по его глазам. Он ощутил, как теряет опору под ногами, проваливаясь куда-то в темноту.

И не было в той темноте ничего. Только пустота и холод.

 

Глава 18 НА КРАЮ СВЕТА И ТЕНИ

Зерон летел сквозь темную пустоту, не чувствуя собственного тела. Изредка темень разрывалась короткими вспышками света. Время и пространство слились в этой темени в бесконечно малую точку.

В какой-то миг темнота и пустота бесконечности сменились твердью под ладонями. Зерон сообразил, что лежит на животе лицом вниз, ощутил при этом подвижность конечностей и вскочил на ноги, метнувшись наугад лишь бы куда подальше, чтобы сбежать от Негваля, да так и застыл на месте. Со всех сторон Зерона окружал густой темный лес. Меж толстых, покрытых седым мхом, стволов деревьев таилась глубокая тьма.

Левая ладонь его судорожно стискивала какой-то предмет. Зерон разжал пальцы и увидел круглый серебряный амулет с какими-то непонятными знаками. Это был один из амулетов Негваля.

Но где сам Негваль? Где крепость? Что произошло?

Раздумывать и гадать некогда. Он свободен, и это главное. Зерон сунул амулет в карман и, не медля сиганул через заросли напролом, уже на бегу осознавая, что с ним случилось некое магическое перемещение невесть куда. Похоже, что появление Таона вместе с сестрой в портале перемещения смешало планы мага, судя по его гневному воплю, и все пошло не так, как он задумал. И это хорошо! Это очень хорошо! Но рано радоваться. Негваль может и здесь проявиться в любой момент. И что это за место? А может быть это зловещие земли Хаккадора?

Мысли-догадки, мысли-предположения скакали в голове Зерона, колючие лохматые лапы елей хлестали по его щекам, ноги скользили по сырому мху, в горле пересохло.

Все. Хватит бежать. Пора передохнуть. Зерон замедлил прыть, а вскоре и вовсе остановился, переводя дух, настороженно озираясь по сторонам и вслушиваясь в тишину. Куда теперь идти? Он хотел было присесть на ствол поваленного дерева и пораскинуть мозгами, что ему делать далее, но не успел. Из лесной чащи послышался треск ломаемых веток и прямиком на Зерона из-за деревьев выскочил Таон. Увидев Зерона, Таон остановился, будто лбом столкнулся с деревом, на миг остолбенело застыл на месте, а затем шарахнулся в сторону.

— Уйди! Сгинь! — завопил он при этом истошно и выхватил тесак. — Я видел тебя с тем упырем! Ты с ним заодно!

— Тихо. Не ори, — успокаивающе произнес Зерон на всякий случай тоже выхватывая меч из ножен. — Ты сам, как демон из дыма выскочил.

Таон настороженно стрельнул глазами по сторонам, после чего недоверчиво уставился на Зерона, продолжая держать тесак пред собою.

— Чего орешь? Желаешь привлечь к себе здешних голодных обитателей? — спросил Зерон.

— Ты живой? — подозрительно спросил Таон. — Ты не превратился в упыря?

— Будь я упырем, то незамедлительно вцепился бы тебе в глотку, — усмехнулся Зерон. Что вы делали в крепости?

— Где мы? — нервно выдохнул Таон, не обращая внимания на вопрос Зерона. — Отвечай!

— Где мы? — перепросил Зерон и раскинул руки в стороны. — Я знаю про то столько же, сколько и ты.

— Лжешь. Ты знаешь. А где тот демон, что был с тобой? Он кто? Злой маг? Ты с ним заодно?

— Да пошел ты, — Зерон презрительно сплюнул. — Буду я еще тут с тобой объясняться.

С этими словами он загнал меч в ножны, развернулся и направился наугад через заросли.

— Эй! — крикнул ему вслед Таон. — Ты куда?

Зерон даже ухом не повел. Таон ринулся следом за ним. Зерон резко развернулся.

— Не ходи за мной! Иди своей дорогой!

— Я хочу знать, что происходит! Где моя сестра?!

— Я не знаю, что происходит! Убирайся! Иди, ищи свою сестру!

— Тихо, — Таон настороженно замер, навострив уши.

Зерон прислушался. Поначалу он не уловил ни малейшего шороха среди мертвой тишины, но уже вскоре застывшую неподвижность воздуха потревожил едва различимый ухом звук, подобный далекому всплеску воды от маленького камешка.

— Кричит кто-то, — прошептал Таон.

Крик повторился более отчетливо. Зерон быстро огляделся вокруг, как бы опасаясь, некой злобной твари, которая может сквозь ветви деревьев протянуть к нему свои когтистые лапы. И немудрено. Место было незнакомое. Мало ли кто тут вопит, и какие чудовища здесь обитают? Столь мрачный и густой лес мог скрывать в своих кущах множество смертельно опасных сущностей, по сравнению с которыми даже самые страшные хищники из всего дикого зверья покажутся безобидными созданиями. Вполне возможно, что здесь рыскают мертвяки, чей взгляд превращает человека в безвольную неподвижную куклу или же красноглазые кровавики, приманивающие в темную ночь своими криками о помощи запоздалых путников и высасывающие из них жизненные силы. А может быть, в этих местах обитают неведомые доселе чудовищные твари и Зерону, первому из всех людей суждено увидеть их. Увидеть пред своей смертью?

А может быть, кто-то из людей кричит, призывая о помощи? Впрочем, Зерон не столь давно уже помог кое-кому, и этот кое-кто по имени Негваль воздал за помощь черной неблагодарностью.

С учетом этого горького урока у Зерона не было более желания помогать еще кому-либо из незнакомцев. Крик меж тем повторился. На этот раз он был звонким и пронзительным. Во всяком случае, так бы не мог вопить Негваль со своим хриплым утробным голосом, способным вогнать человека в дрожь. Хотя кто знает, на какие вопли способен маг Хаккадора?

Это злые духи подают голоса, — с животным страхом в голосе прошептал Таон, беспокойно озираясь по сторонам.

Духи не духи, злые не злые, а разум подсказывал Зерону, что не надо отвлекаться на что-либо непонятное и неизвестное, но вместе с тем в его юном сердце возобладало обостренное чувство любопытства, свойственное людям раннего возраста. Не говоря ни слова, он быстрым шагом направился на крики, не забывая при этом внимательно всматриваться в лесную чащу пред собой, готовый применить клинок в любое мгновение.

Таон, будучи смелым на поле боя, чувствовал себя среди мрачных деревьев маленькой робкой букашкой. По его коже пробежал холод от мысли, что он останется здесь один на один с темным лесом. Таон последовал за Зероном.

Треск гнилых веток под ногами звучал в мертвой тишине громовыми раскатами. Время от времени к этому треску примешивались редкие крики, звучащие громче и громче. Воображение Зерона рисовало мрачные картины с невиданными мерзкими чудовищами — костлявыми, огромными, клыкастыми. Тем не менее, любопытство гнало его далее через колючие ветви по толстым корням и скользкому сырому мху. Таон едва успевал за ним.

Воображение ненамного обмануло Зерона. Вскоре его взору открылось безлесное пространство — эдакая на первый взгляд небольшая поляна среди круга деревьев. Увиденное заставило Зерона мгновенно остановиться. То, что поляна на самом деле была вовсе не поляной, он сообразил немедленно. Пред Зероном расстилалась трясина. Под толстым ковром пожухлой осенней травы таилась вязкая смерть, поджидающая одинокого путника.

Зерон видел нечто подобное в лесах близ Монтигура и знал, что попытка преодолеть подобную трясину равна для человека самоубийству. Да и не только для человека. Трясина нередко пожирала беспечных кабанов, лосей, медведей и прочих крупных лесных обитателей. Для мелкого зверья она опасности не представляла и зачастую даже служила им спасением от хищников. Муронги называли такие места Колдовской пастью.

На этот раз в трясину угодил человек. По всему видать он был не настолько тяжел, чтобы провалиться в грязь немедленно с первых шагов по коварному ковру. Беспечному смельчаку удалось преодолеть значительное расстояние почти до центра трясины, где она и раскрыла свое вязкое жерло. Человек отчаянно барахтался в болотной жиже. Над поверхностью оставались лишь его голова, да плечи с руками. В правой руке блестел небольшой меч. Этим оружием человек отмахивался от огромного летающего монстра, подобного огромной летучей мыши, в размахе крыльев раза в три превосходящей самого большого орла. Чудовище имело крупную змеиную голову. Оно злобно шипело, в полете пытаясь выхватить свою жертву из трясины длинными загнутыми когтями. Жертва твари, отбиваясь мечом, пронзительно вскрикивала, но в крике том не было страха или же призыва о помощи. В нем слышался лишь гневный боевой клич.

— Это же…, - пробормотал Зерон. В измазанном грязью лице горе-бойца он узнал сестру Таона.

— Сигма! — выдохнул Таон в спину Зерону.

Не раздумывая ни на миг, Зерон подобрал с земли увесистую коряжину и с широкого замаху запустил в чудовище, так, чтобы не зацепить девчонку. Коряжина задела тварь за левое крыло. Никакого вреда она этому монстру не нанесла, но беспокойство доставила. Тварь злобно зашипела и с парой взмахов крыльев набрала безопасную для себя высоту, после чего заложила крутой вираж над верхушками деревьев. Зерон метнул гнилой корень, чтобы отпугнуть тварь. Но судя по всему та не испытывала желания удаляться и продолжала кружить над болотом. Вместе с тем крылатая хищница при виде подоспевшей к жертве подмоге, не решалась более нападать и лишь нарушала тишину злобным шипением.

Сигма, похоже, обессилела и едва ворочалась в трясине, скрытая в ней уже по самые плечи. Выпустив меч из руки, она судорожно цеплялась обеими ладонями за мокрую траву. Таон ринулся к ней на подмогу, но едва ступив на трясину, провалился по пояс.

— Назад! Куда прешь! — Зерон схватил Таона за шкирку и потянул обратно на твердь.

— А что делать? Утонет ведь! — Таон, выбравшись из трясины, бестолково затоптался на месте.

— Зерон молча выхватил меч из ножен и ударом лезвия подсек у корней ближайший ствол молодой осины, после чего быстро обрубил с него ветки, изготовив тем самым длинный хлыст, затем воткнул меч в землю и сбросил с плеч мешок, избавляясь от лишнего груза.

Чудовище, упорно кружащее над болотом, исторгло злобный вопль.

— Отгоняй эту тварь, — приказал Зерон, а сам, распластавшись по земле животом и зажав в правой руке хлыст, осторожно сполз на зыбкий травяной ковер.

Мауронгов обучают искусству войны с раннего детства. Но боец должен уметь не только мечом махать. Война это зачастую не только сражения. Это длинные изнурительные переходы под палящим зноем или леденящим ветром. Боец должен знать, как разжечь огонь подручными средствами, добыть пищу и воду, оказать помощь раненому, выручить товарища по оружию казалось бы из безвыходной ситуации, а также пройти там, где и мышь не проскользнет и птица не пролетит.

Обычно мауронги использовали для преодоления болот широкие пехотные щиты. При определенной сноровке можно было передвигаться по трясине ползком. Зерон особой сноровки не имел, ибо в свое время не испытывал желания бороздить животом по грязи. Он больше тяготел к освоению искусства боя различными видами оружия. Вместе с тем ему в свое время пришлось пару раз проползти по болоту, и эти уроки ему теперь пригодились.

Он медленно ползком продвигался по трясине к девчонке, чувствуя под собой зыбкую, как кисель темную бездну. Одно неверное движение, и Колдовская пасть раскроет перед ним свои вязкие объятья. Если молодых бойцов на тренировках привязывали за пояс длинной веревкой и в случае неудачи вытягивали из болота на твердь под дружный хохот соратников, то здесь приходилось надеяться только на себя.

Зерон затылком чувствовал над собой взмахи гигантских крыльев, краем глаза видел рассекающий небо чудовищный силуэт. Изредка в трясину неподалеку падали обломки коряг. Это Таон с рвением выполнял приказ Зерона.

Сигма затихла. Она ожидала приближения своего спасителя, широко открыв глаза. В них не было страха смерти. На фоне залепившей её лицо грязи, эти глаза янтарно-солнечного цвета казались маленькими зеркальцами, излучающими робкую надежду на спасение.

— Хватайся, — выдохнул Зерон, приблизившись к Сигме на расстояние длины хлыста. Та не замедлила уцепиться за хлыст обеими руками, и Зерон потащил его на себя осторожно, так, чтобы зыбкая травяная масса под его телом, отягощенным дополнительной нагрузкой, не разошлась в стороны. Сигма в свою очередь, скользя мокрыми ладонями по дереву, постаралась подтянуться на руках. Ей удалось высвободить из трясины плечи. Зерон подался назад и вновь потянул хлыст, тем самым еще немного отвоевав у вязкой смерти человеческую жизнь. Так раз за разом осторожно ему удалось вытянуть девчонку на травяной ковер.

— Ползи, — скомандовал Зерон.

Сигма поползла, но при этом не преминула прихватить свое оружие.

Она передвигалась ловко по-змеиному и догнала Зерона на половине пути к тверди.

— Близко не подползай! — предупредил он. — Провалимся оба.

Сигма молча кивнула.

На твердь выбрались благополучно и одновременно.

Мерзкая тварь, увидев, что добыча ей не светит здесь более, улетела.

Зерон поднялся на ноги и, разведя руки в стороны, окинул взглядом свой недавно приобретенный наряд, заимевший в результате путешествия на брюхе по болоту вид грязный и мерзкий.

Спасенная распласталась без сил ничком на земле, тяжело дыша. Вся в грязи она напоминала мокрую худую кошку, дрожащую от холода.

— С тебя пять данов за мои испорченные штаны и куртку, — ухмыльнулся Зерон.

— Она с тобой по-другому расплатится, — подал голос Таон и громко захохотал.

— Я все отстираю тебе и вычищу. Будут как новые, — тяжело выдохнула Сигма. — А тебе… А тебе я сейчас!

Она неожиданно резво вскочила на ноги и кинулась на Таона.

— Идиот! Тупица! Я тебе говорила!

Таон словил левой щекой ощутимую затрещину.

— Я тебе говорила не ходить в крепость! И что теперь! Что?

От второй затрещины Таон увернулся.

— Отстань! — заорал он. — Ведьма! Это я тебе говорил, чтобы ты не вязалась за мной! Ведьма! Там где действуют мужчины не место женщинам!

— Тише вы, — пресек стычку Зерон, оттаскивая девчонку от Таона. — Хватит орать в незнакомом месте. Тихо.

— И то верно, — согласился Таон.

— Дурак! — презрительно бросила Сигма в сторону Таона и, развернувшись в упор пронзила Зерона глазами. — Мой жадный братец, узнав о смерти Ахарты, неудержимо захотел наведаться в опустевшую крепость, чтобы найти там тайник с золотом.

— С чего вы решили, что у Ахарты было золото? — незамедлительно спросил Зерон.

— Так, это…, - Таон развел руками. — Судя по всему было. Ахарта был очень богатый.

— Нашли золото? — задав этот вопрос, Зерон постарался сохранить равнодушие в голосе.

— Мой братец дурачок, — снисходительно усмехнулась Сигма.

— Сама ты ведьма, — злобно пробормотал Таон. — Все из-за тебя. Это ты накликала злую силу.

— Дурачок, — не обращая внимания на агрессивные выпады Таона, продолжила Сигма. — Я ему говорила, что если бы у мастера Ахарты было золото, он бы его забрал с собою.

— Правильно, — охотно согласился Зерон.

— Как только мы вошли в главный зал, как тут вокруг все задрожало, — Сигма широко открыла и без того огромные глаза. — Окна распахнулись, и в них ворвался ветер. Все потемнело. Мы ринулись обратно и за воротами сразу же столкнулись с тобой и страшным демоном. У него глаза горели красным пламенем. Кто это был? Я успела заметить, как он тащил тебя к воротам помимо твоей воли. А потом все потемнело, а потом я очутилась здесь.

Сигма развела руки в стороны.

— Болтливая девчонка, — недовольно пробурчал Таон.

— А потом я побежала по лесу и выбежала на ту поляну. Но это была не поляна. Я провалилась. А потом прилетела эта огромная тварь. Я билась с ней, — в голосе Сигмы прозвучали гордые нотки. — А потом ты меня спас. Если бы ты меня не спас, то я бы решила, что ты заодно с тем демоном и зарезала бы тебя.

— Дурочка. Если бы Зерон тебя не спас, ты бы уже успокоилась бездыханная в грязной глубине, — ухмыльнулся Таон. — Все, замолчи. Нам надо уходить отсюда.

— А кто этот демон? — не обращая внимания на Таона, как будто его и не было здесь, полюбопытствовала Сигма.

— Маг Хаккадора Негваль, — ответил Зерон.

— Маг Хаккадора?! Негваль?! — в один голос воскликнули Таон и Сигма. — Тот самый, который отравил Ахарту? Ты шутишь?

Зерон промолчал. У него не было желания отвечать на какие-либо вопросы. Более всего он был озабочен тем, что ему делать далее. Где он? Далеко ли его забросило? Ранее у него был конкретный план спасения отца. А что теперь? Он даже не знает, куда его забросило. Сколь времени ему понадобиться, чтобы добраться до столицы Империи? И доберется ли он до нее когда-нибудь?

Черные мысли одолевали Зерона. Но он не желал опускать руки и сдаваться. Надо действовать. Прежде всего, необходимо выяснить, что это за место. Может быть столица Империи совсем рядом? Может быть, уже недалеко за лесом откроется панорама стен стольного города мауронгов?

Надо идти. Стоять на месте и медлить нельзя.

— Ты чего молчишь? — продолжала любопытствовать Сигма.

Оставив без внимания вопрос, Зерон накинул на плечи мешок, после чего загнал меч в ножны и направился в обход трясины наугад, куда ему подсказывал внутренний голос.

— Эй! Ты куда! — крикнула ему вслед Сигма.

— Мне надо спешить.

— Мы идем с тобой! — крикнул Таон.

— Это ваш выбор, — ответил Зерон, не оглядываясь.

 

Глава 19 НЕВЕДОМЫЕ ЗЕМЛИ

Длинные крутые волны монотонно накатывались на каменистый берег. Ударяясь о скалы, они гулко взрывались, выбрасывая навстречу серым когтистым облакам, каскады белой пены. Резкий порывистый ветер подхватывал и далеко разносил их мелкие соленые брызги.

Сидя на сыром камне, Негваль мрачно озирался по сторонам. Он не понимал, куда его занесло. Неожиданное появление в портале перемещения двух посторонних людских особей вывело из-под контроля магический поток и перенаправило его невесть куда через пространство и время.

— Тысяча демонов и одна ведьма! — выругался Негваль и злобно сплюнул. Он понимал, что магу нельзя злиться. Любые эмоции, будь то злость или же радость, нарушают внутреннюю гармонию великого равновесия и ослабляют потоки силы, но ничего с собою сделать не мог. Недовольство клокотало в нем, как раскаленная лава в жерле вулкана.

Дом твоей магии стоит на тверди твоего спокойствия. Так говорили наставники.

— Проклятье! — вновь злобно выругался Негваль. Он всегда ощущал в себе великое могущество, способное пробивать любую стену. Он мог за мгновения перемещаться в пространстве по невидимой паутине энергетических потоков. Он за краткий миг был способен определить свое местонахождение. Но поражение в бою с Ахартой пронзило глубокими трещинами доселе крепкие стены его магического дома до самого основания.

Он оглянулся. За спиной высился протяженный в обе стороны берега высокий скальный обрыв. На нем под порывами ветра шумели темные деревья. Негваль поднялся с камня и зашагал вдоль берега, намереваясь найти место, где можно без особого риска подняться повыше на скалы, чтобы осмотреть окрестности. Пройдя пару сотен шагов, он остановился, окинул оценивающим взглядом предполагаемый путь наверх и приступил к подъему. Камни посыпались из-под ног. Уже вскоре, он стоял наверху обрыва. Там гулял шквальный ветер, мотая верхушки деревьев.

С высоты обрыва Негваль ничего не увидел кроме свинцовой поверхности океана, которая сливалась с серым небом на горизонте. Другую половину панорамы закрывала стена густого леса.

— Тысяча ведьм! — скрипнул зубами Негваль и плюнул с высоты скал. Ему в тот момент неудержимо захотелось убить кого-нибудь. Для обретения спокойствия и восстановления равновесия сил он должен был выплеснуть из себя рвущие его на части потоки неуправляемых темных энергий. Но жертвы поблизости не было, и Негваль яростно взвыл волком. Глаза высекли огонь. Пальцы рук скрючило в бешенстве.

— Спокойно, спокойно, — процедил он.

— Эй! — послышался за его спиной грубый возглас.

Негваль медленно оглянулся и увидел в десятке шагов от себя на фоне сумрака леса троих людей неприветливой внешности. Среди них выделялся ростом долговязый детина. Его темные, будто уголь глаза нагло сверлили Негваля. Широкая ладонь долговязого лежала на рукояти меча, готовая в любой миг выхватить его из ножен. Двое спутников долговязого тоже были при оружии. У одного из них за поясом блестел топор, другой поигрывал в руке боевой палицей. Все трое не отличались изысканностью одеяний, имея на себе холщовые штаны и мешковатые грубо пошитые накидки из потертых звериных шкур.

— Ты чего тут орешь? — спросил долговязый.

«Дичь явилась», — удовлетворенно подумал Негваль и почувствовал, как неудержимая ярость заполняет его руки до самых кончиков пальцев, но виду не подал и смиренно постарался потупить взор.

— Отвечай. Или язык откусил? — прорычал долговязый, а обладатель палицы громко хохотнул. Хозяин топора сохранял мрачное молчание.

Негваль считал людей самыми мерзкими сущностями на земле. Любая живая тварь, будь то крыса, змея или же клоп были по убеждению Негваля гораздо полезнее для мироздания, чем человек с его гнусными помыслами, зачастую прикрытыми маской добродетели и с его деяниями несущими зло и разрушение всему живому.

Вне всякого сомнения, пред Негвалем предстал разбойничий люд, более чем достойный смерти. Жажда убийства неудержимо клокотала в боевом маге, но он решил, что убьет только одного, ежели разбойники проявят милосердие к одинокому путнику.

— Я мирный странник, — робко произнес Негваль. — Помогите мне добрые люди. Поведайте мне несчастному, в каких землях я нахожусь?

— Ты в Харцерии. Но не придуривайся, убогий, — ухмыльнулся долговязый. — Бедный странник, говоришь? Дорогое кольцо на твоем пальце свидетельствует об ином. Да и денежки, по всему видать имеются. Снимай кольцо и опустошай карманы, а иначе тебе конец.

«Харцерия? Далековато же меня забросило. Тысяча ракшасов!», — мысленно выругался Негваль.

— Добрые люди, пощадите, — дрожащим голосом произнес он. — Это кольцо последнее из того, что у меня осталось. Оно дорого мне как память о моем горестном прошлом. Не лишайте меня последнего света надежды в моей жизни.

— Ты сейчас расстанешься с последним, что у тебя есть! Ты лишишься своей никчемной жизни! — прорычал все это время молчавший обладатель топора.

— Что с ним разговаривать? Прикончить его. Смерть будет для него лучшим подарком, — ухмыльнулся сквозь бороду хозяин палицы.

— И то верно, — согласился долговязый, выхватил меч и ринулся на Негваля.

Секутор сверкнул холодной молнией. Долговязый с хрипом схватился за горло. Кровь окропила лицо Негваля. Он на миг прикрыл глаза, наслаждаясь теплыми брызгами, будто каплями прохладного дождя в жаркий день.

Долговязый подогнул колени и рухнул ничком. Его подельники шарахнулись назад. Негваль наклонился, обмакнул кончики пальцев в кровь, облизнул их, выпрямился и вскинул пред собою тяжелый взор. Будто огненная лава хлынула из его глаз.

— Демон! Демон! — с ужасом сдавленно заголосили разбойники. Они пытались убежать, но жуткий холод сковал им ноги.

Негваль медленно приблизился к ним.

— Пощади, пощади, — молили они.

— Пощадить? Я вас просил о пощаде. Но где было ваше милосердие? Мерзкие твари, — брезгливо произнес Негваль. — Вы достойны самой гнусной смерти. Но я вам окажу великую милость. Вы умрете от руки боевого мага из великого Хаккадора.

— О, великий! Пощади…, - обладатель топора не успел произнести свою фразу до конца. Негваль полоснул по его шее секутором, а в следующий миг последний из троих разбойников рухнул наземь, как срезанный сноп.

— Твари, — ухмыльнулся Негваль.

Он подошел к бездыханному телу долговязого, наклонился, пронзающим ударом правой ладони пробил ему грудь, вырвал сердце и с наслаждением вцепился зубами в теплую плоть.

Ледяное спокойствие вновь возвращалось к нему, и он почувствовал, где находится тот, кто ему нужен.

* * *

Оставшуюся часть дня до самых сумерек Зерон со своими спутниками пробирался сквозь запахи сырой прели, папоротников, коры и влажных мхов в желании поскорее выбраться на открытую местность и осмотреться по сторонам. Но лесу не было края. Ни цветов, ни травянистых полян не встречалось на пути. Только мертвый валежник покоился под зеленым саваном густого мха. Над могилами павших лесных великанов печально свисали с ветвей живых деревьев седые космы лишайников.

Любопытная Сигма попыталась выведать у Зерона, как он оказался в Хантаге.

— Ошибся направлением, — коротко ответил Зерон.

— А этот маг Хакадора. Что ему надо было от тебя? — продолжала любопытствовать Сигма.

— Не знаю, — уклонился от ответа Зерон. У него не было желания разговаривать.

— Я слыхал, что маги Хаккадора похищают малых детей, чтобы пить их кровь и тем самым обретают жизнь вечную. Возможно, что этот маг хотел выпить кровь Зерона, — высказал свое предположение Таон.

Зерон молниеносно выхватил меч из ножен и приставил его острие к горлу Таона.

— Послушай, ты, недорезанный болтун! Я не малое дитятко, чтобы из меня пили кровь, всякие там кровопийцы. Ты мог сам убедиться в том на поле боя. Еще одна неосторожная фраза с твоей стороны, и ты обретешь смерть вечную.

— Ээээ, — Таон настороженно скосил глаза на лезвие клинка. — Да у тебя меч Ахарты!

— Еще один вопрос, и этот меч перережет твою болтливую глотку, — убедительно произнес Зерон. — Молчите все.

— Молчим, — покорно произнес Таон. — Убери острие.

Дальше все шли молча и уже в сумраке вечера вышли на берег скалистый и высокий, откуда открылась ширь воды, уходящая за горизонт и зеркально гладкая. Ни волна малая не тревожила эту поверхность, ни дуновение ветерка. Лишь тонкий ручеек, робко сбегая вниз по каменьям твердым будто слеза по щеке скалы, осторожно соединялся с великой водою. Зерон жадно испил воды из ручейка. Не преминули утолить жажду и Таон с Сигмой, а после чего все трое спустились со скал вниз к большой воде. Зерон немедля, как был в одеяниях вошел в воду, чтобы смыть с себя болотную грязь. Его примеру последовала Сигма. Таон воздержался от полного омовения, ограничившись лишь ополаскиванием лица.

Далее все, не сговариваясь направились вдоль берега по узкой полосе черного песка, меж кромкой воды справа и стеной скал по левую руку. Было тихо. Лишь песок хрустел под ногами. Так прошли несколько сот шагов, завернув за скалистый мыс, после чего увидели за ним в сумраке, множество разбитых кораблей. Подобно ребрам скелетов чудовищ торчали их останки из песка вдоль берега, высились из воды и умножались в ней вдвое отражениями. Мрачно видом было то кладбище покорителей вод. Может еще во времена не столь давние рассекали они своими крепкими телами крутую волну, но время неумолимо, и застыли они теперь здесь на вечной стоянке.

Вольным ли ветром пригнаны они сюда, или кто привел их, чтобы оставить навсегда в этом месте пустынном и безлюдном?

Странно выглядели эти останки. Но еще более странным был вид высокого моста, что едва просматривался в отдалении темным призрачным силуэтом. Раскинулся мост тот от береговых скал над водой на широких арочных опорах и обрывался на седьмой арке, будто недостроенный сумасшедшим зодчим, который вознамерился добраться своим строением за горизонт.

Зерон остановился и мрачно взирал на весь этот неприветливый пейзаж. За его спиной озирались по сторонам Сигма с Таоном. Не нравилось здесь Зерону. Кто и зачем возвел этот мост, ведущий в никуда? Что это за вода бескрайняя? Океан? Море? Или же озеро огромное? Откуда здесь множество останков кораблей?

Таон же, в отличие от Зерона, приободрился.

— Плот соорудим их этих корабликов. По воде поплывем, — заявил он решительно.

— Да, надо плот делать, — согласилась Сигма. — Мечами дерево порубим и поплывем.

— Темнеет, — Зерон взглянул на низкое покрывало из хмурых свинцовых облаков. — Здесь заночуем, а завтра решим, что далее делать нам и куда направиться.

Таон с Сигмой не возражали. Брат и сестра уже давно мыслили об отдыхе после тяжелого дня. Чтобы согреться и обсохнуть здесь же на берегу подле чахлого кустарника под прикрытием камней разожгли костер. Зерон достал из мешка хлебную лепешку.

— Не жадничай, — с голодным взором произнес Таон. — У тебя там еще много всего.

— Хватит с нас на сегодня, — возразил Зерон, разламывая лепешку на три части. — Путь может быть длинный и еду экономить надо. А завтра ты понесешь мешок. Я тут не собираюсь вас кормить, да еще плечи себе оттягивать. И не вздумай сожрать из мешка хоть крошку без моего ведома.

— Слушаюсь, командир, — кивнул Таон и жадно впился в лепешку зубами.

— Странное тут место, — задумчиво произнесла Сигма, откинувшись спиной на пожухлую траву и медленно пережевывая хлеб. — Откуда эти корабли? Кому здесь этот мост понадобился? Он похож на хребет окаменевшего чудовища. Кто его построил? Зачем?

— Какая разница, кто его построил? Тебе-то что? Собралась по нему выбираться отсюда? — усмехнулся Таон.

— Просто так. Любопытно, — Сигма проглотила последний остаток лепешки.

— Тебе сестричка всегда просто любопытно. А я хочу знать, где выход из этих диких мест. Куда нам плыть, если мы построим плот?

Наступила долгая тишина. Ночной мрак сгустился до полной черноты, плотно окружая костер. Огонь отражался в широко раскрытых глазах Сигмы. Едва слышимо изредка потрескивали дрова. Искры возносились в темноту и растворялись в ней.

— Тихо как здесь, — прошептала Сигма. — Будто все умерло вокруг. Даже плеска воды не слыхать.

— Как в мире мертвых, — мрачно заметил Зерон.

— Откуда ты знаешь, как в мире мертвых. Ты разве бывал там? — спросил Таон.

— Сам не знаю. Вроде как не бывал, — пожал плечами Зерон. — Но почему-то уверен, что там очень тихо.

— Я кажется понимаю, почему маг хотел забрать и тебя, — едва слышно прошептала Сигма, восторженно глядя на Зерона. — Я понимаю теперь, почему ты смог победить моего брата и сразить Агру.

Зерон на эту фразу Сигмы ничего не ответил.

— Почему маг хотел забрать его? — тупо спросил Таон.

— Он Воин Жизни, — пояснила Сигма.

— Ну, да, — недоверчиво ухмыльнулся Таон.

— Точно, — уверенно произнесла Сигма, — Скажи правду, Зерон. Ты Воин Жизни?

— Я воин смерти, — ответил Зерон. — Во мне нет жизни. Все, достаточно разговоров. Спать пора. Нам надо набраться сил. Неизвестно, что нас ждет завтра. Поддерживать огонь и сторожить будем по очереди. Место здесь неведомое, и к нам в любой миг могут нагрянуть нежеланные гости. Я сторожу первый. Затем Таон. Сигма держит стражу последней. Есть возражения?

Возражений не было, и уже вскоре уставших Таона и Сигму сморил крепкий сон. Зерон подкормил огонь хворостом, отошел немного в сторону за круг света костра в темноту, сел возле одного из камней и откинулся на него спиной.

Тишина звенела в ушах. Неподвижный воздух завяз в кромешной тьме. Мертвый ночной покой обволакивал колючие ветви деревьев, малые травинки, камушки на берегу, и Зерону казалось, что огонь костра в своем медленном танце время от времени застывал, будто пойманный в незримую вязкую паутину.

Веки тяжелели. Зерон изредка встряхивал головой, отгоняя дрему. Он знал, что спать нельзя. Тишина обманчива. Она таит опасность. В памяти его закружились картины боевых игр в скалистых холмах под Монтигуром. Там среди нагромождений скал, он вместе со своими сверстниками мягкой поступью медленно крался подобно дикому зверю, подбираясь к противникам по игре. Внезапность нападения во многом способствовала успеху. Обман считался высшим искусством в достижении победы.

Война — искусство обмана. Зерон усвоил эту фразу, но при этом, он всегда был готов встретиться с врагом в открытом бою, впрочем, как и каждый мауронг.

После боевой игры он забираться на скалистую гряду, откуда ему раскрывалась панорама Монтигура, затянутые туманом клыки северных гор, извилистая лента реки Сегир, уходящая вдаль за горизонт в неведомые дали. Глядя на земные безграничные просторы, раскинутые под куполом небес, Зерон однажды увидел в них великий лабиринт. То был лабиринт жизни, и запутанные коридоры его простирались в бесконечность.

В какой уголок этого бескрайнего лабиринта он попал? Где он? Как выбраться в знакомые коридоры?

— Выберусь, — едва слышно прошептал Зерон в темноту.

 

Глава 20 ПОЕДИНОК

Сон накладывал на его глаза мягкие тяжелые ладони. На какой-то краткий миг усталость сомкнула веки Зерона. Он в который раз встряхнул головой, поднялся на ноги и направился от костра в темноту в желании плеснуть себе в лицо водой, чтобы взбодриться, но остановился после нескольких шагов. Внимание его привлек едва слышимый в мертвой тишине звук, шелестящий, будто шепот невнятных слов. Зерон навострил уши, пытаясь понять с какой стороны он доносится, но звук, казалось, исходил со всех сторон из плотной завесы мрака.

Затем с воды послышался всплеск. Зерон устремил напряженный взор в темноту, будто кошка высматривающая добычу. Блики от костра на воде тревожно засуетились. Что-то надвигалось из тьмы.

Вспышка далекой молнии раскидала на миг непроглядный мрак, и в том мертвенном свете Зерон успел за короткие мгновения рассмотреть на воде среди обломков кораблей уже недалеко от себя лодку со стоящей в ней высокой человеческой фигурой. Ударил ветер, и на скалах протяжно завыл лес.

Зерон застыл, чувствуя, что к нему приближается нечто чужое, необъяснимое и могущественное. Он ощутил на себе потусторонний взгляд, холодный, как лед Океана Вечности, и в памяти его ярче вспышки молнии взорвались картины Дхора.

— Ты забудешь все, что с тобой было здесь, — вспомнил он слова, сказанные ему на берегу Реки мертвых.

Он забыл, но теперь мгновенно вспомнил все. Горящий Монтигур. Крылья дракона. Магтлан. Кроваво-красные скалы. Река.

И Лодочник.

— Лодочник, — прошептал Зерон.

Всплеск весла, еще один. Из темноты в тусклом свете догорающего костра медленно проявился поначалу нос лодки, а затем и фигура, имеющая облик человека, но сущность нелюди.

Это был он. На лике его холодно горели серо-зеленые глаза. Узловатые руки сжимали широкое весло.

— Лодочник, — уже громко произнес Зерон. Мысли его скакали, как взбесившиеся кони. Что происходит? Он снова попал в Мир мертвых?

Лодка коснулась носом берега. Ветер стих, лес застыл, будто затаился, и пространство вокруг залил призрачно-холодный подобно лунному свет. Но луны не было на небе. Свет исходил как бы из самого воздуха, и в свете том едва заметно проступил окружающий пейзаж.

Лодочник сошел на берег, приблизился к Зерону, остановился в паре шагов от него, скользнул по нему холодным взглядом, опираясь на весло, постоял немного молча и направился далее в сторону скал.

Мысли продолжали бешено скакать в голове Зерона. На какое-то время он потерял дар речи, полагая, что видит сон и, чтобы убедиться в том хлестко ударил себя ладонями по щекам, ощутив при этом жгучую боль.

Это был не сон.

Лодочник медленно удалялся.

— Эй! — окликнул его Зерон, но лодочник, будто не слыша оклика, продолжил свой путь.

— Постой!

Силуэт Лодочника медленно растворялся в серебристом сумраке, а тем временем на оконечности моста, что высилась над водою, проявился тусклый синий свет. Его множественные тонкие лучи пробивались из темноты, утопая в темных далях. Но того света было достаточно, чтобы увидеть в нем все семь пролетов моста. По нему медленным похоронным шагом двигалась процессия человеческих фигур. Их будто исторгал этот холодный свет. Силуэты фигур были размыты и призрачны. Длинной вереницей они направлялись к скалам.

Но к скалам ли?

Зерон протер глаза, решив, что ему мерещатся видения. На месте скалистых вершин высились крепкие башни и мощные стены неприступного замка. На башнях багровыми огнями горели факелы.

Лодочник медленно удалялся. Пред ним на поверхности скалы проявились лестничные уступы, ведущие к замку.

Что там? Сборище демонов? Черное жертвоприношение? Пиршество вампиров?

Чтобы там ни было, надо нагнать лодочника. Его фигура уже успела растаять в темноте. Зерон было ринулся следом за ним, но остановился. Не оставлять же здесь без охраны спящих Таона и Сигму. Он бросил взгляд в сторону костра. Огонь в нем потух. Красные угли едва тлели, отдавая последнее тепло. Таон и Сигма крепко и безмятежно спали. Зерон подошел к ним и по очереди встряхнул за плечи.

— Вставайте!

— Что? Что такое? — Таон встревожено приподнялся, озираясь по сторонам.

— Что случилось? Уже моя очередь держать стражу? — недовольно спросила Сигма.

Зерон молча указал рукой в сторону замка. В его ворота медленно заползала длинная вереница призраков.

Некоторое время Таон и Сигма сидели молча, тупо глядя на высокие стены и башни, а затем одновременно вскочили на ноги.

— Что это? — в один голос удивленно выдохнули они.

— Не знаю, — мотнул головой Зерон. — Вы оставайтесь здесь, а я пойду туда. Там скрылся один мой знакомый.

— Какой знакомый? Кто он? Кто такой? — наперебой зачастили вопросами Таон и Сигма.

— Потом объясню, когда вернусь.

— Мы идем с тобой! — решительно заявила Сигма.

— Я не пойду, — Таон отпрянул назад. — Там нечистая сила.

— А я пойду, — заявила Сигма. — Мне интересно, что там.

— Вы с ума сошли! — Таон округлил глаза. — Зачем туда идти? Там обитают злые колдуны. Они обратят вас в камни или лягушек.

Зерон не тратя более времени на разговоры, молча зашагал к лестнице в скалах. Сигма направилась за ним. Таону ничего не оставалось иного, как последовать примеру сестры.

Зерон спешил, и подъем его был недолог. Наверху скал он ненадолго остановился, окидывая взглядом стены замка. До них оставалась пара сотен шагов. Они были высоки. Самая длинная штурмовая лестница не смогла бы достать до их верха. Зубцы стен напоминали собою множественные клыки в оскаленной пасти дракона. Вершины остроконечных башен утопали в темноте. Мост, раскинувшийся над водой, упирался в раскрытые ворота. В них клубилась непроглядная чернота.

Таон нарочито поспешил вперед в желании показать, что он вовсе не трус.

— Не суетись, — строго обронил Зерон. — Иди спокойно. Я чувствую, что нас заметили и наблюдают за нами со стен. Ты пытаешься скрыть свою боязнь за показной бравадой. Это видно.

— Я не боюсь людей, но я опасаюсь демонов и потусторонних сил, — признался Таон.

— Люди страшнее демонов, — ухмыльнулся Зерон. — И зачастую самым страшным демоном являешься для себя ты сам. Тебе не будут страшны никакие демоны, когда ты победишь своего и подчинишь его себе.

— Я знаю, — кивнул Таон. — Так говорил нам Ахарта. Ты повторяешь его слова.

— Мне того Ахарта не говорил, — мотнул головой Зерон.

— Не говорил? Странно. Тогда откуда ты это знаешь?

— Он Воин Жизни, как и Ахарта, — поспешила пояснить Сигма. — Он знает.

— Все. Хватит разговоров. Тихо. Идем молча и спокойно, — приказал Зерон.

Замок был уже совсем близко. До ворот оставалось менее сотни шагов.

— Чтобы ни встретилось нам впереди, сохраняйте спокойствие, — предупредил Зерон.

— Ты говоришь так, как будто уже имеешь опыт посещения подобных мест, — прошептала Сигма.

Зерон почувствовал на себе взгляд. Но взгляд тот не принадлежал ни человеку ни зверю. Тьма в воротах беспокойно зашевелилась и двинулась навстречу незваным гостям, расползаясь в стороны длинными щупальцами. Из тьмы вырвались несколько бесформенных черных сгустков, постепенно обретая формы человеческих фигур в доспехах воинов. Лики их были полностью скрыты под железными масками изображающими оскаленные морды волков, а детали доспехов прятались за туманным клубящимся мороком.

Послышался свистящий звук. Это Таон выхватил меч из ножен и рассек им воздух.

— Спрячь железку, идиот, — процедил Зерон сквозь зубы, не оборачиваясь. — Что ты сможешь сделать против стражей Дхора?

Таон нехотя вернул меч в ножны.

— Кто из вас пересек Реку мертвых? — прозвучал голос, леденящий кровь в жилах.

— Я, — немедленно ответил Зерон.

— Ты пойдешь дальше.

— А они?

— Им не позволено войти.

— Кем не позволено?

— Не задавай более вопросов, смертный.

Зерон обернулся к Таону и Сигме.

— Оставайтесь здесь. Я вернусь.

— А если не вернешься? — спросила Сигма.

— Тогда вам придется выбираться отсюда без меня. Я вас предупреждал. Не надо было ходить за мной.

— Сколько времени нам ждать тебя?

— Сколько сами посчитаете нужным. Как пожелаете. А лучше не ждать совсем. Уходите отсюда немедленно.

— Мы будем ждать. Ты вернешься, — уверенно промолвила Сигма.

Зерон ничего не сказал более. Он шагнул навстречу стражам, и те молча расступились. Двое из них последовали за Зероном. Трое остались на мосту.

Стражи провели Зерона за ворота, и он ступил в непроницаемую темноту.

— Иди, — толкнул его в затылок повелительный возглас.

Шаг, еще один, и темнота медленно разбавилась багровым полусветом в котором смутно проявились множественные мрачные нагромождения из надломов тяжелых стен, башен, массивных колонн, тяжелых сводов и прочих форм застывших в темном камне. Некоторые из них напоминали гигантские человеческие статуи, другие, затянутые седым бледным мхом выглядели как злобные чудовища, порожденные игрой воображения. В какой-то миг Зерону вдруг почудилось, как одна из форм, похожая на огромную летучую мышь медленно шевельнулась. Он присмотрелся внимательнее и увидел лишь камни, покрытые мхом.

Багровый полусвет колыхнулся, и пред Зероном предстал высокий арочный проем. В нем шевелились смутные тени. За проемом взору Зерона открылось пространство, хаотично заполненное длинными каменными столбами, изменчивыми по толщине на своем протяжении от верху донизу. Некоторые из них у основания были сравнимы со стволом горного кедра, на середине истончались до струйки смолы, а наверху снова обретали объем. Зерон сообразил, что эти столбы ни что иное, как результат многолетней работы подземных вод. Он шел через сумрак пещеры. За ним бесшумно будто призраки следовали стражники. Зерон спиной ощущал ледяной холод, исходящий от них и проникающий до самого сердца.

Он шел долго, и с каждым последующим шагом в нем медленно затухало ощущение потока времени. В какой-то миг Зерону показалось, что он находится здесь уже целую вечность. Нехорошие мысли посетили его. Куда его ведут? Он мертв? Он обречен бесконечно блуждать в этих призрачных пространствах?

Зерон хотел уже было остановиться, но увидел пред собою ступени широкой лестницы, из черного полированного камня, ведущие наверх.

— Далее пойдешь один, — услышал он за спиной голос стража и шагнул на ступени.

Подъем был недолог. Через пару десятков ступеней Зерона окутал холодный мрак, но уже вскоре схлынул, сменившись все тем же призрачно — багровым полусветом. Зерон почувствовал под ногами ровную горизонтальную поверхность, остановился и посмотрел по сторонам. Лестница исчезла. Со всех сторон по широкому кольцу его обступали высокие столбы массивных колонн. Своими капителями в форме голов драконов они подпирали глубокую темноту. За колоннами таилась тьма, в которую распростерся на все стороны черный, отполированный до зеркального блеска каменный пол.

Почувствовав спиной взгляд холодных глаз, Зерон резко обернулся. В нескольких шагах от него стоял Лодочник. Он был не один. Рядом с ним переливалась серебристыми отсветами и меняла формы сущность Магтлана.

— Явился. Не испугался, — промолвил Лодочник. — Это хорошо.

— Тот, кто решился пересечь Реку мертвых, уже ничего и никого не боится, — добавил Магтлан свистящим шепотом. — Разве, что самого себя.

— Мда, — промычал Лодочник. — И что мы будем делать с этим смельчаком на этот раз? Я вижу, что он успел заживо окунуться в воды Океана Вечности. Похвально.

— Делай что хочешь, — ответил Магтлан. — Но тебе нужен хороший страж, чтобы более не повторялось подобное. Тебе нужен страж не из простых смертных.

Зерон смотрел в упор на Лодочника и ощущал лед его мертвых глаз. Лодочник о чем-то продолжал говорить с Магтланом. Зерон особо не вникал в смысл их фраз. Он ждал, как зверь поджидает в засаде добычу, понимая, каких вопросов ждут от него эти нелюди. Они полагают, что он начнет спрашивать о том, что это за место и как отсюда выбраться. Такие вопросы задал бы простой смертный. Но нет. Зерон уже не простой смертный. Он, как сам это признал Магтлан, преодолел Реку мертвых и вопрос его будет не вопросом смертного человека.

— Что тебе надо от меня? — спросил он, почувствовав время действия. Лодочник осекся на полуслове, и наступила гнетущая тишина.

— Что тебе надо? — вновь ударил фразой Зерон.

Глаза Лодочника вспыхнули зеленым огнем. Сущность Магтлана вздрогнула и потемнела. Чернота над головой Зерона шевельнулась.

— Дерзкий смертный, — едва слышно произнес Лодочник после долгого молчания. — Как смеешь ты задавать такой вопрос? Разве бессмертному что-нибудь нужно от человека?

— Выходит, что нужно, если допустил меня в эти чертоги, — ответил Зерон. — Я слушаю тебя, Лодочник. Что ты хотел от меня? Желаешь заключить со мной сделку на выгодных условиях?

Лодочник и Магтлан обменялись взглядами.

— Сделку? — утробно произнес Лодочник. — Сделки между мною и ничтожной тварью быть не может. Ты видать разум потерял, щенок, разговаривая столь нагло со мною. За такие слова я немедленно брошу тебя в бездны тьмы.

— Разум человека лишь ничтожная пылинка по сравнению с великой мудростью вселенной, — назидательно произнес Зерон. — Я предпочитаю стряхнуть эту пылинку, чтобы обрести все. На мой город вероломно напали враги. Они убили мою мать. Моего отца оклеветали и приговорили к смерти. Я отторгнут своим народом. Зло желает своего торжества, и я должен отомстить. Сам Создатель должен мне, ибо позволил забрать у меня все, что я имел. Это несправедливо. Я желаю вернуть свое. Если ты будешь препятствовать тому и бросишь меня в бездны, то встанешь на сторону темных сил.

Замолчи! Никто тебе ничего не должен, — прервал Зерона Лодочник. — О справедливости заговорил? Но где она твоя справедливость? Я переправляю через реку тысячи и тысячи мертвых душ. Кто из них умер справедливо? Я переправляю погибших от ран, подлых ударов в спину, умерших от яда или удара кинжала исподтишка, поверженных на арене на потеху зрителям, закончивших жизнь в мучениях от болезней. Таким создан мир, и в нем справедлив только тот, кто силен. А где твоя сила? Что ты можешь сейчас? Тебя как сухой лист осенним ветром забросила сюда магия Негваля. Но таким как ты и тебе подобным не место здесь. Твоим спутникам суждено кануть в бездну, а тебя я выставлю на поединок с моим воином, на потеху гостям. Воин убьет тебя, и ты тоже канешь в бездны навечно. Я так решил.

Лодочник раскинул руки, и тьма за колоннами зашевелилась. От нее отделилось множество темных бесформенных сгустков, постепенно принимающих формы человеческих фигур в длинных черных плащах. Их лики таились в глубинах капюшонов. Фигуры бесшумно проскользнули мимо колонн и остановились широким кругом.

— Ты же знаешь, что смертный не выдержит схватку с мертвым, — произнес Магтлан. — Зачем тебе это?

— Чтобы развлечься, и позабавить моих избранных гостей, — пояснил лодочник. — Не препятствуй мне в том, достопочтенный Магтлан. Мои гости заслужили зрелище своим достойным поведением в Мире мертвых. Среди приглашенных в мой чертог на этот раз в нем присутствует сам бывший вожак мауронгов Шивас. Открой нам свой лик Шивас.

Одна из высоких фигур медленно подняла правую руку и откинула ткань капюшона, открывая бледный лик, не тронутый какими либо эмоциями. Несколько лет назад Зерон имел честь видеть вожака, когда тот в столице Империи на приеме во Дворце всевластия награждал Тайлуга имперским клинком за верную службу. Теперь он видел тот же лик, но на нем была печать смертного спокойствия.

— Кроме вожака мауронгов мой чертог посетил великий Воин Жизни по имени Ахарта, — продолжил лодочник. — Открой свой лик Воин Жизни, потерявший жизнь в поединке с магом Хаккадора Негвалем.

Еще одна фигура послушно откинула капюшон, и Зерон увидел знакомые черты Ахарты. Взгляд его был безучастен и устремлен вдаль.

— Среди нас присутствуют вожди народов и великие воины, богачи и нищие, преступники и блюстители закона, — продолжал вещать лодочник. — Они здесь в одном сомкнутом кольце, ибо всех их уравняла меж собой смерть. Придет срок, и они возродятся вновь в Мире Изменений, дабы окунуться в великий поток жизни и зачерпнуть из него опыта и мудрости. Так будет.

Лодочник замолчал, медленно обводя тяжелым мерцающим взглядом неподвижные фигуры, и на короткое время наступила мертвая тишина.

— Так будет, — нарушил тишину Лодочник. — Но не для всех. Души отягощенные тяжелыми деяниями опускаются на дно бездны и никогда не поднимутся более к Эгирису. Одна из таких душ пред вами. Вот она.

Лодочник указал пальцем на Зерона.

— Этот щенок живой среди вас, мертвых. Он возомнил о себе чрезмерно высоко, и будет наказан. Я бы мог сразу скинуть его в бездны навечно, но я справедлив, и более того желаю доставить вам, мои гости радость быть созерцателями захватывающего поединка. Этот смертный будет биться с моим воином. Он уже встречался с ним Эгирисе и убил его. Но удастся ли ему повергнуть его на этот раз уже мертвого, вобравшего в себя силы холода, тьмы и познавшего приемы боя бессмертных? Сможет ли живой победить воина из Мира мертвых?

Зерон мгновенно сообразил, о ком ведется речь. Только одного воина успел убить он, и тем воином был Агра.

— Воин, явись! — воззвал Лодочник.

Кольцо молчаливых фигур разорвалось. Из тьмы медленно и бесшумно вышел тот, кого Зерон прикончил на глазах тысяч созерцателей. Он остановился пред Зероном в нескольких шагах. Взгляд мертвеца был темен и холоден, как зимняя ночь. Правая рука сжимала клинок. Этот меч казался полоской тонкого льда и в какой то миг делался едва заметным для глаз, поворачиваясь плоскостью. Он горел холодным огнем, и чутье поведало Зерону, что более острого клинка ему не доводилось встречать.

Он выхватил из ножен свой меч.

Но разве можно сразить того, кто уже мертв?

— Агра, — произнес лодочник.

— Я слушаю тебя, мой господин, — послышался шелестящий голос.

— Пред тобою тот, кто лишил тебя жизни, Агра. Тот, кто забрал у тебя радости Мира Изменений. Желаешь ли ты убить его?

— Да, мой господин, — прошелестел голос.

— Убей его, — приказал лодочник, указывая на Зерона.

Призрачный меч холодом рассек пространство и сшибся со сталью. Удар был тяжел и вместе с тем неуловимо быстр. Зерон отразил второй удар, затем третий и ушел в сторону.

Вокруг него стояли безмолвные зрители. Он чувствовал холод их мертвых глаз.

Вновь и вновь встретились мечи. Зерон отражал атаки. Агра плясал вокруг него с призрачным огнем в руке.

Клинки соприкасались не со звоном металла. В пространстве с каждым ударом плыл тонкий, режущий уши звук. Так визжит смертельно раненый зверь.

Агра продолжал атаковать. Его движения были стремительны. Зерон тоже пытался время от времени нападать, но проваливался в пустоту, видя в этот миг себя, как бы со стороны, чрезмерно замедленного и ощущал свою полную уязвимость и беспомощность. Он почувствовал, что Агра играет с ним на потеху молчаливых зрителей, как кошка с мышью и в любой момент может сразить его.

Зерон рубанул мечом наискось, вложив в удар всю силу. Агра нарочито небрежно, но вместе с тем быстро отбил удар и полоснул клинком пред собою. Зерон почувствовал его холод на своей щеке. Острие клинка рассекло кожу, оставив на ней длинную царапину.

Он попытался еще пару раз достать противника мечом. Агра легко уклонился от атак. Зерон ощущал свое бессилие, но все же продолжал отчаянно биться. Мауронги не должны сдаваться, кто бы ни был пред ними.

— Убей, убей, убей, — зашелестели голоса безмолвных до того времени зрителей.

— Убей! — раздался голос Лодочника.

— Восстань! — послышалось Зерону. Фраза эта пришла к нему не извне. Она проявилась изнутри, из темных глубин древней памяти предков, и его рука крепче сжала меч.

— Вечность и сила! — всколыхнулись в Зероне ураганной волной слова.

Он почувствовал себя кем-то другим, и этот другой был стремителен, как молния.

Агра обрушил меч. Зерон шагнул в сторону и уклонился мгновенно, подчиняясь молниеносной вспышке ощущения опасности, идущей изнутри, не успевая понять и обдумать, что происходит, будто за него действовал кто-то другой некто намного более быстрый, ловкий и сильный. Удар меча Агры прошелся слева, коснувшись плеча, но не поранив его. Мгновения, сравнимого разве что с далеким отблеском молнии хватило, чтобы отразить второй удар.

Прямой рубящий удар сверху, отбив с уходом в сторону и широкий круговой удар по ногам. Агра едва успевает отскочить.

Зерон атакует, поворачивая лезвие меча, коротким едва заметным движением кисти. Режущий звук от соприкосновения клинков пронзает уши.

Агра отступает, но Зерон не продолжает атаку. Сжимая обеими ладонями рукоять меча, он застывает, подобно сжатой пружине.

Агра едва заметно качнулся вперед, и лезвие меча Зерона не медля начало свой путь по нижнему уровню. Агра опустил меч, отражая удар. Клинок Зерона слегка коснулся меча противника и продолжил движение вправо по низкой траектории. Продолжая сжимать рукоять меча обеими руками, Зерон отвел его вправо и вниз, неуловимым для глаз движением расчертил клинком восходящую дугу и обрушил его на голову Агры.

Дрожь сотрясла пол и колоннаду, а чернота над ней всколыхнулась. Безмолвные наблюдатели разом отшатнулись назад.

Из рассеченной головы Агры медленно потекла тягучая темная кровь. Он рухнул на колени, но уже в следующее мгновение вскочил на ноги, отпрянув. Для живого человека этот удар вне всякого сомнения стал бы смертельным но не для мертвеца. Кровь на голове зашипела, спекаясь черными сгустками. Агра скрипнул зубами и ринулся на Зерона.

— Стой! — раздался окрик Лодочника. — Опусти клинок. Ты проиграл. Убирайся.

Агра послушно склонил голову, роняя кровь. Фигуры в кольце вновь расступились, позволяя побежденному удалиться в темноту.

— Вы тоже все сгиньте, — приказал лодочник своим гостям, и те безмолвно растворились в темноте за колоннами.

Зерон тяжело дыша, мрачно осмотрелся по сторонам, затем вытер клинок о рукав куртки и хотел было вернуть его в ножны.

— Дай сюда меч, — повелительно произнес лодочник протягивая руку.

Зерон молча мотнул головой.

— Изволь дать, — с ноткой почтения в голосе произнес лодочник. — Я верну его тебе немедля.

— Твоя рука осквернит его, — возразил Зерон.

— Ты прав, — согласился Лодочник. — Моя рука и клинок Воина Жизни несовместимы. Ты блестяще владеешь этим мечом и достойно выдержал испытание.

— Какое испытание?

— Испытание твоей силы перед тем, как сразиться за ключ к воротам.

— Какой еще ключ к воротам?

— Ты полагаешь, что он сможет? — вмешался в разговор Магтлан.

— Я ничего не полагаю, — ответил Лодочник. — Границы миров рушатся. Мне нужен страж границ.

— Смертный не сможет убить его для тебя.

— Как знать, как знать. Этот смертный уже был силен. Одержав победу здесь, он зачерпнул мертвой силы, а до того успел окунуться в Океан Вечности. Теперь его не возьмет никакая, даже самая сильная боевая магия.

— Выходит ты для того свел его в поединке с мертвым? А я полагал, что на потеху зрителей.

— Я ничего и никогда не делаю на потеху, Магтлан. Запомни это.

Зерон слушал этот разговор, мало, что понимая из него. Какой страж? Какие границы миров?

— Эй, вы! — бесцеремонно прервал он беседу двух нелюдей. — Я победил вашего мертвяка. Будете разговаривать по-деловому или загадочные пузыри пускать?

От этих слов Лодочник скривился, будто надкусил нечто нестерпимо кислое.

— И все же мне хочется сбросить этого волчонка в бездны за дерзость, — прошипел он змеей. — Никакого уважения к нам.

— Тогда ты не получишь стражника, — прошелестел едва слышно Магтлан.

— Я с вами только время теряю, — нетерпеливо заявил Зерон. — Не желаю более быть шутом для вашего развлечения. Или говорите по делу, или я пошел.

Лодочник медленно приблизился к Зерону.

— Ты уже потерял свое время, — произнес он голосом, подобным треску льда на замерзшем озере. — В этих краях потоки времени иные, чем в Эгирисе. Здесь может пройти всего лишь миг, а в Эгирисе минует день с ночью. Тебе уже не успеть ко дню казни твоего отца. Знай это, дерзкий волчонок. Твой отец умрет.

— Ты лжешь. Он не умрет, — упрямо произнес Зерон.

— Не дерзи смертный! Ты убедишься в правде моих слов, если вернешься домой. Но для возвращения тебе нужен ключ от невидимых врат.

— Какой ключ? Где он?

— Это оружие твоего врага, закинувшего тебя сюда.

— Негваля?

— Ты догадлив. Негваль придет за тобой. Он скоро найдет тебя по своему амулету, который лежит в твоем кармане. Ты должен убить Негваля. Так я получу стража, а ты ключ от ворот. У тебя нет иного пути. Знай же, что магия Негваля будет бессильна против тебя. Но сила его секутора и яд на нем велики. Ты тоже обрел силу, и я надеюсь на тебя.

— И где эти ворота? — недоверчиво спросил Зерон.

— Они там, где заканчивается мост, — пояснил Лодочник. — Победишь мага, сбросишь его оружие в океан, и ворота откроются. Но ничего более не бери у мага! Ничего! Амулет его тоже выбросишь. Я все сказал. А теперь убирайся, дерзкий смертный!

Он прикоснулся холодным пальцем ко лбу Зерона, и тот не успел более ничего сказать.

 

Глава 21 ХМУРОЕ УТРО

Империя мауронгов. Столица империи Варанга. Имперская тюрьма. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Утро пятого дня одиннадцатой луны.

На стольный город мауронгов Варангу тихо ложился снег. Короткая осень уступала место длинной зиме. Уже скоро Небесный огонь надолго спрячется за горизонт, и темная ночь раскинет свои холодные крылья над уснувшей землей.

В тюремной камере дни монотонно капали в поток Реки Времени, бесследно затухая на ней маленькими всплесками. Наступил день казни. В ночь перед нею Тайлуг спал крепким сном. Проснулся он от окриков стражников и услышал, как в темницу проникает монотонный шум, напоминающий рокот морского прибоя. То был гул голосов многих тысяч людей, заполнивших трибуны Храма крови.

Преступников в стольном городе мауронгов обычно казнили на высоком деревянном помосте возле Горбатого моста, что перекинулся крутой аркой через Змеиный овраг за площадью Трех собак. Помост хорошо просматривался со всей площади, и любопытный люд, присутствующий на ней мог наблюдать казнь во всех подробностях.

Казнь вершилась ранним утром, когда ночная тьма уползала на запад. Считалось, что уходящая темнота сопровождала душу преступника в самый нижний мир Дхора, откуда она уже никогда не сможет вернуться в Мир Изменений. Дабы душа смертника не выскользнула из объятий тьмы и была доставлена по месту назначения, процесс казни выполнялся с участием жреца-заклинателя.

Но Тайлугу был уготован путь в Дхор не с помоста на площади Трех собак. Впервые за все время место казни было перенесено на арену Храма крови. Трибуны Храма были заполнены до предела. Их нижние ярусы занимала знать и воины. За ними далее размещались торговцы, ремесленники, ростовщики и прочий люд, имеющий в кармане деньги. Беднота за гроши могла себе купить места на самых последних ярусах. Нищие голодранцы довольствовались топтанием на площади Сердца дракона, с любопытством внимая ушами вести, приходящие с трибун.

В отдельной ложе для высшей знати восседали жрецы под охраной сотни духовных стражей — сигнариев. Напротив них через арену в первом ряду трибун расположились претенденты на Меч Власти.

Роль виселицы выполняла бронзовая статуя воина-завоевателя, установленного в стародавние времена возле северного края арены и простирающего правую руку на юг в сторону Хаккадора. Через руку воина была перекинута веревка с петлей, а под нею на песок поставлена деревянная скамья.

Рядом с виселицей на медных треножниках горели факелы. Тут же неспешно маячил имперский палач, и топтались двое его подручных. Время от времени палач подходил к широкому столу, где зловеще поблескивали клещи, крючья, а также другие всевозможные инструменты для пыток и ласково поглаживал их, будто кошек огромными ручищами. Та-Зам сдержал обещание, и Тайлугу предстояло умереть в мучениях.

Свет утра медленно проступал на горизонте. Небо полностью затянулось низкими тучами. Снег продолжал тихо падать. Народ на трибунах гудел множеством голосов, и в какой-то момент в этот гул вмешался тугой удар барабана, возвестивший о начале обряда казни.

Первый удар барабана гласил о том, что узник покинул темницу. Народ нетерпеливо всколыхнулся при этом.

Через некоторое время второй удар барабана возвестил о том, что узник приближается к выходу из тюрьмы.

С третьим ударом барабана ворота в стене, ограждающей арену, распахнулись, пропуская факельную процессию. В утреннем сумраке она была похожа на гигантского огненного змея.

Впереди процессии под конвоем стражей шел Тайлуг. Руки у него были скованы тяжелой цепью. Стражи подвели его к виселице. Факельная процессия выстроилась по краю арены.

Толпа взорвалась воплями из тысяч глоток.

— Смерть изменнику! Смерть!

Но среди толпы было много тех, кто сочувствовал Тайлугу. Они не верили в его вину, мрачно и молча созерцая место казни.

Толпа затихла только после того, как верховный жрец империи Заук величественно вскинул руку, взывая к спокойствию и медленно обводя трибуны тяжелым взглядом. Зависла мертвая тишина. Все ждали, что скажет жрец.

— Граждане великой Империи мауронгов, — произнес Заук. — В глубокой печали стою я пред вами, ибо видел, как свет истины померк в очах еще недавнего соратника нашего, и пошел он ослепленный корыстью и тьмой против власти данной нам свыше самим Мауронгом. Блеск золота затмил глаза его, и погряз он в деяниях преступных. Из-за него погибли тысячи соратников наших.

— Смерть! Смерть преступнику! — послышались вопли со всех сторон.

— Он умрет, — кивнул Заук. — Но чтобы неповадно было кому-либо в дальнейшем совершать деяния подобные, он умрет смертью мучительною.

— Правильно! Пусть умрет в муках!

— Здесь собрались величайшие воины Империи, чтобы биться за трон вожака! — продолжил Заук. — Эта казнь будет началом сего великого празднества.

Тайлуг слушал жреца, скользя взглядом по трибунам, темному небу и ловя лицом редкие колючие снежинки.

Жрец говорил, вещая слова благие и назидательные. Но Тайлуг видел за ними ложь и лицемерие. Он видел сколь много сущностей, говорящих подобные слова и носящих облик человеческий, расплодилось в этом мире. Все они выдают ложь за истину, безверие за веру, а демона смерти за Творца миров.

Тайлуг не испытывал к ним никаких чувств. Он знал, что настанет час, и все они уйдут в небытие, как и весь этот мир, расплодивший их. Стоя рядом с виселицей, он испытывал лишь чувство подлинной, ничем не ограниченной свободы, безжалостной и страшной в своем абсолюте, свободы от всего этого мира с его иллюзиями и надеждами, догматами веры и отчаяньем безверия, безмолвием небес и воплями страждущих, поисками истины и безумием заблуждения.

В первом ряду трибун он увидел Адаульфа. Еще недавно Тайлуг желал немедленно растерзать его, накинуться на него, как дикий зверь и вцепиться в горло, но в сей миг не испытал ничего кроме холодной пустоты внутри себя. И в этой пустоте была великая и спокойная сила.

— После чего будут раздроблены кости рук и ног, вырван язык и вспорот живот! — истошно завопил Заук, и Тайлуг почувствовал на своих локтях цепкие ладони подручных палача.

— Казнь состоится немедленно! Но по милосердному закону великого Мауронга мы должны предоставить последнее слово преступнику, чтобы он смог попросить прощения у своих соратников за содеянное. Желаешь ли ты сказать последнее слово, изменник?

Тайлуг встряхнул локтями, освобождая руки.

— Рано цепляетесь, — произнес он пренебрежительно в адрес подручных палача.

Толпа созерцателей выжидающе затихла.

— Я не изменник, — негромко произнес Тайлуг, но его услышал каждый из многих тысяч.

— Я не изменник, — повторил он уже громче. — Я воин Империи и остаюсь им. Но я виновен. Я виновен в том, что доверился негодяю Адаульфу и оставил город без защиты.

— Достаточно! — прервал его Заук. — Палач! Приступай!

— Пусть говорит! Пусть! Он невиновен! — послышались многочисленные возгласы.

— Граждане Империи мауронгов, — продолжил Тайлуг. — Еще недавно я не подозревал, насколько глубоко проникла ложь и предательство в ряды наши. Но теперь прозрел и знаю, что измена воцарилась в самом сердце стольного города Империи в лице жреца Та-Зама, который вознамерился захватить власть и отменить законы великого Мауронга. Вы этого желаете?

Тайлуг медленно обвел свинцовым взглядом трибуны, а затем посмотрел в упор на Та-Зама, сидящего среди высших жрецов.

— Ложь! Вранье! Он сошел с ума! — раздались редкие возгласы.

— Предсмертный бред! — с усмешкой произнес Та-Зам.

— Чем докажешь, Тайлуг?! Докажи, коли не шутишь! — донеслось с трибун.

— Чем докажу? — Тайлуг мрачно усмехнулся. — Меч докажет правоту мою. Я желаю биться за Меч вожака Империи, и сам дух великого Мауронга, направляя мой клинок от победы к победе, будет свидетелем правоты моей.

Над трибунами вновь зависла тишина, да такая, что в ней слышался шепот снежинок, падающих на мерзлую землю.

— Я докажу! — нарушил тишину Тайлуг. — Меч в моих руках докажет, что наместник Адаульф присвоил деньги имперской казны, а мне подсунул тридцать монет и обвинил меня в воровстве и государственной измене. Я докажу, что жрец Та-Зам готовит захват власти и отмену законов великого Мауронга. Я докажу, что я не изменник.

— Нет! — раздался громкий возглас Заука. — Преступник не может участвовать в поединках за Меч Власти!

— Не может! Нет! — раздались истошные вопли множества созерцателей. — Смерть изменнику!

— Пусть бьется! Пусть! — послышались не менее многочисленные крики.

— Нет! — возразил Заук. — В боях могут участвовать только свободные граждане Империи! Рабы и преступники вне закона Мауронга! По закону Мауронга преступник не может биться с вожаком! Да свершится казнь!

— Жрец! Ты верно поведал нам закон! — громко произнес Тайлуг. — Но ты сам противоречишь закону, повелевая казнить меня и не дозволяя мне биться!

— Хватит! — Заук махнул рукой. — Заканчивайте этот спектакль!

Подручные палача вновь ринулись к Тайлугу.

— Прочь! — прорычал он на них зверем так, что те шарахнулись в стороны.

— Ты противоречишь закону, жрец, — уже спокойно произнес Тайлуг. — Закон Мауронга гласит, что преступник не может биться с вожаком за Меч Власти. Но где вожак? Кто скажет, где он?

В Мире мертвых! — выкрикнул кто-то из созерцателей.

— Правильно! Вожак мертв! — продолжил Тайлуг. — Его нет. А коли его нет, то Закон Мауронга не препятствует обвиненному в преступлении биться в поединках за Меч Власти.

Истошный вопль Та-Зама прервал Тайлуга.

— Нет! Этот изменник приговорен к смерти высшим судом! Он должен быть казнен немедленно!

— Казнить его! Казнить! — послышались редкие возгласы.

— Нет! Пусть бьется! Пусть докажет мечом! Бейся Тайлуг! Ты прав! — забушевал народ на трибунах. — Жрецы изменники! Убьем их!

Заук, Та-Зам и все жрецы опасливо втянули головы в плечи, почувствовав себя неуютно. Угрозы исходили от тысяч воинов, а с ними шутки были плохи. Многие воины недолюбливали этих так называемых духовных лидеров. Жрецам полагалась едва ли не половина всех военных трофеев, добытых в жестоких сражениях пролитой кровью. За что? За то, что они назидательно вещали и благословляли на битву, призывая умирать за великого Мауронга, а сами при том прятали жирные задницы за стенами своих дворцов.

Заук поднял руку, призывая народ к спокойствию, но люди продолжали бушевать. Прошло время, прежде чем вновь наступила тишина.

— Мы будем совет держать и удаляемся, чтобы решение принять. Ждите все, — успокоительно заявил верховный жрец.

— Никуда не пойдете! Решайте здесь! — воины на трибунах всколыхнулись и ринулись вниз. На их пути встали сигнарии. Сверкнули мечи.

— Тише! Успокойтесь все! — вскричал Заук, видя такой оборот событий. — Быть по-вашему! Мы останемся здесь! Но я призываю к тишине. Там где крики и шум не место для верных и мудрых мыслей. Вернитесь на свои места и наберитесь терпения. Мы постараемся быстрее принять решение.

— Бойцы нехотя вернулись на свои места. Многие из них уже давно горели желанием скрестить мечи со стражниками жрецов и пустить им кровь. Народ на трибунах медленно успокоился, но не прекращал обсуждения того, что услышал, и гул множества голосов витал в утреннем воздухе. Уже начало заметно светать.

Тем временем жрецы совещались промеж собой. Совет был тихий, но жаркий, судя по выразительным жестам. Особо выделялся Та-Зам. Он размахивал руками и мотал головой.

— Дай воды! — приказал Тайлуг палачу. — Тот послушно зачерпнул из бочки ковшом воду, что предназначалась для омовения рук после казни.

— Похоже, что веревка виселицы не познает сегодня твоей шеи, — произнес он ухмыльнувшись.

— А ты сожалеешь о том? — спросил Тайлуг, опустошив ковш.

— Я уважаю воинов, — ответил палач. — Я наслышан о тебе, как о доблестном бойце и хотел бы посмотреть, как ты бьешься.

Жрецы закончили совещаться. Народ, видя это, заволновался. Заук поднял руку, призывая людей к спокойствию.

— Мы приняли решение! — заявил он громко. — Вожак мертв, и Закон Мауронга не запрещает Тайлугу биться за Меч Власти!

Созерцатели завопили. Многие радостно, но иные разочарованно, понимая, что не увидят зрелища жестокой казни.

— Тайлуг может биться за Меч Власти, — продолжил Заук. — Но в законе ничего не говорится об условиях поединка со свободным гражданином того, кто обвинен в преступлении. Потому мы решили — ежели Тайлуг утверждает, что он невиновен, то пусть сам дух Мауронга защитит его от разящих ударов. Но ежели виновен, то и доспехи не спасут. Мы решили, что Тайлуг будет биться без доспехов.

— Та-Зам, это ты придумал, — едва слышно произнес Тайлуг. — Впрочем, что тебе еще остается?

— Нет! Пусть бьется на равных! Это несправедливо! — закричали созерцатели.

— Тише, люди! — Тайлуг поднял руку, загремев цепями. — Пусть будет так! Я готов биться без доспехов! Но я требую вернуть мне мой меч!

— Ты получишь свой меч перед поединком, — ответил Заук. — Итак, решение принято. Со времени сего Тайлуг неприкосновенен, смерти не подлежит, и находится под защитой Империи, пока не проиграет бой до первой крови, или же от меча не падет. Палач, сбей цепи с осужденного!

— А ежели он сбежит! Смоется! — послышались редкие крики с трибун.

— Сбежит? А куда? — Заук широко развел руками. — Здесь стены кругом. Далеко не убежит. А ежели сбежит и пойман будет, то не возрадуется вдвойне.

Палач несколькими ударами молота по зубилу сбил с запястий Тайлуга стальные браслеты.

— Процессию смертных факельщиков долой с поля боя! — приказал Заук. — Главный распорядитель! Приступай к церемонии возвещения!

— Тааайлуг! — истошно завопили тысячи глоток. — Поруби всех в куски!

— Сдохни изменник! — орали не менее громко другие.

— Бойцам выйти на поле! — завопил главный распорядитель, пытаясь переорать толпу.

Претенденты на Меч Власти покинули трибуну, спустились по внутренней лестнице, вышли через восточные ворота Храма на арену и выстроились на ней в шеренгу. Их было намного более сотни.

Главный распорядитель начал выкрикивать имена бойцов. При этом каждый из них вскидывал руку, приветствуя созерцателей.

— Драгон из Волчьей пади!

— Фандага с реки Зир!

— Стальк из Хмурого леса!

— Чего стоишь? Иди в строй! — услышал Тайлуг, оглянулся на голос и увидел второго распорядителей поединков.

— Стакс из Хамар-Тагона!

— Рагва из Туманных долин!

Тайлуг направился к воинам. По пути взгляд его встретился с глазами Адаульфа. Они были мутны и не выражали ничего. По всему Адаульф не ожидал такого оборота событий, но будучи опытным воином, умел скрывать свои эмоции.

— Адаульф из Восточных земель! — возвестил главный распорядитель.

Тайлуг занял место на левой оконечности шеренги. Его имя было названо последним. При этом будто ураган прошелся по трибунам.

Настало время жребия. Главный распорядитель подошел к массивной, позеленевшей от времени, древней медной чаше, установленной на бронзовом треножнике посреди арены. Эта чаша испокон веков использовалась для жребия. В ней совершал омовение рук сам Мауронг, посему считалось, что сила ладони великого мага сводит бойцов на поединок.

В глубине чаши скрывались от глаз маленькие деревянные дощечки. На каждой из них было вырезано имя воина — участника состязаний. В чашу была заблаговременно сброшена дощечка с именем Тайлуга.

— Первый бой! — выкрикнул распорядитель и достал из чаши две дощечки, читая на них имена.

— Тирк из Замы! Тирон из Серой Пустоши!

Толпа взорвалась приветственными криками.

— Второй бой! — выкрикнул распорядитель и вновь запустил руку в чашу.

Бойцов было нечетное количество. Значит, кому-то повезет. Боец, чья дощечка останется последней в чаше, перейдет в следующий круг состязаний без поединка. Тайлуг не желал того для себя. Он жаждал боя.

— Четырнадцатый бой! Фандага с реки Зир! Рагва из Туманных долин!

Тайлуг, слушая распорядителя, только сейчас начинал понимать, что свершилось по сути невозможное. Он избежал казни и будет биться. Он должен перерезать лживую глотку мерзавца Адаульфа. Он должен стать вожаком, чтобы искоренить измену в Империи, чтобы более не гибли безвинные люди из-за подлости и жажды мерзких тварей, носящих человеческий облик. Он обязан остаться в живых, чтобы возблагодарить своего спасителя тюремщика Дзена за бесценный совет. Воистину высшие силы послали его. Он должен отомстить харсам и найти сына. Зерон, где ты сейчас? В каких краях?

Он должен обнять свою жену. Она жива, и это главное.

— Двадцать второй бой! Адаульф из Восточных земель! Стаук из Хмурого леса!

При этом возгласе распорядителя, ладони Тайлуга невольно сжались в кулаки. А что если Адаульф проиграет этот бой? Получит легкую царапину, покинет поединки и уйдет от смертельного возмездия. Тайлугу хотелось лично наказать Адаульфа.

— Двадцать восьмой бой! Семарг из Хомса! Тайлуг из Монтигура!

Семарг был сильным воином. Бой будет серьезным. Впрочем, здесь не было слабых бойцов. Каждый рассчитывал на победу и не жалел для того своей жизни.

Двадцать восьмой бой. Скорее всего, он состоится не ранее чем за полдень. Тайлуг посмотрел на хмурое небо. Снег закончился. Серое осеннее утро оттеснило темноту. Настал новый день.

Отсветы утра. Безвременная пустошь.

Зерон почувствовал прикосновение холода ко лбу и открыл глаза. В сумеречном свете он увидел прямо перед лицом морду какого то зверя. Тот обнюхивал Зерона влажным прохладным носом.

Зерон вскочил на ноги. Зверь шарахнулся в сторону. Он был похож на большую крысу бурого цвета.

— Пошел вон! — Зерон швырнул в зверя камнем и тот испуганно метнулся вдоль берега, пропадая из виду.

Зерон остановился, как в стенку ударился. В его памяти отчетливо закрутились множественные картины ночного действа.

Лодочник. Магтлан. Безмолвные фигуры. Поединок.

Что это было? Сон? Но разве сны могут быть столь реальными?

Он осмотрелся вокруг. Темные скалы высились в сером утреннем тумане. Останки кораблей и арки моста мутными силуэтами едва просматривались в нем. Возле золы давно потухшего костра крепко спали Таон и Сигма.

Зерон встряхнул головой. Он уснул и беспечно проспал всю ночь? Это непростительно для воина.

Сон? Но чрезмерно реальный сон. В ушах Зерона затухающим далеким эхом еще звучал хриплый голос Лодочника.

Что это? Зерон ощутил на левой щеке легкое жжение, прикоснулся к ней кончиками пальцев и почувствовал под ними царапину.

След от меча Агры?

Выходило так, что это был не сон?

Зерон осторожно вытащил на треть из ножен меч, и увидел на нем спекшуюся чернотой кровь.

То был не сон. Или же пересечение сна с реальностью? Но где истинная реальность? Может быть она там, за пределами этого мира?

— Негваль придет за тобой. Он скоро найдет тебя по своему амулету, который лежит в твоем кармане. Ты должен убить Негваля, — отчетливо прозвучал в его ушах голос.

Зерон оглянулся. За спиной никого не было.

Он нащупал в кармане амулет Негваля и вновь скользнул взглядом вокруг себя. Сигма и Таон по-прежнему крепко спали. Скалы и океан затаились тишиной.

Решение пришло мгновенно. Если это был не сон, и все сказанное Лодочником правда, то ему надо уходить немедленно. Уходить одному. Маг испепелит этих двух мирно спящих, если появится здесь. Это не их бой.

Зерон не раздумывая более, направился к скалам, намереваясь забраться на них по крутым ступеням, как сделал то ночью, но вместо лестницы увидел лишь длинную узкую расщелину. Путь по ней был не столь безопасен, как по ступеням лестницы. Зерону пришлось изрядно потрудиться, прежде чем он вскарабкался наверх. Там он осмотрелся и по краю обрыва направился к мосту.

Два камня высотою в четыре человеческих роста каждый торчали по обе стороны от входа на мост, подобно клыкам чудовищного зверя. Их черная поверхность была сплошь покрыта выбитыми в тверди какими-то непонятными знаками. Некоторые из них напоминали изображения зверей, иные же походили на птиц и змей.

Зерон пошарил взглядом по сторонам, пытаясь рассмотреть хотя бы остатки стен замка, но кроме голых скал, далекого леса и острых горных пиков за ним не увидел ничего.

— Негваль! Выходи! Где ты там прячешься? — вызывающе крикнул он. Ему не терпелось встретиться с магом.

 

Глава 22 ПОЧЕТНОЕ МЕСТО

Империя мауронгов. Столица империи Варанга. Арена Храма крови. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Пятый день одиннадцатой луны.

После обряда жребия бойцы вернулись на нижний ряд трибун. На арене осталась первая пара поединщиков. Тайлуг под конвоем двух стражей расположился на скамье под виселицей.

— Почетное место, — заметил он, усаживаясь под петлей. Еще бы. Со скамьи, стоящей на краю арены вблизи места поединков открывались все подробности боя намного лучше, чем с ложи для избранной знати.

Первая схватка прошла скоротечно. Тирон из Серой Пустоши быстро разделался со своим противником, поразив его в плечо боевым серпом и пустив кровь.

Мауронги с древних времен бились в поединках за власть вожака разнообразным оружием. Правила не ограничивали бойцов в выборе средств, и каждый из них выходил на соперника с тем боевым арсеналом, коим владел лучше всего. Помимо традиционных прямых мечей воины зачастую имели при себе боевые топоры, сабли, секиры-бердыши, клевцы, булавы, многолучевые кастеты, лунные серпы, медвежьи лапы, боевые кольца, режущие щиты и еще превеликое множество всяческих орудий, поражающих человеческую плоть.

Для своей защиты некоторые из воинов надевали тяжелые доспехи, полностью скрывающие тело, но вместе с тем препятствующие скорости передвижения. Другие же бойцы, напротив, ограничивались лишь наручами на запястьях, наплечниками и легким кожаным нагрудным панцирем, надеясь на свою быстроту и мастерство. Тайлугу запретили иметь какую-либо защиту, потому риск получения им ранения был очень велик. При этом любая ничтожная царапина с малой каплей крови могла быть расценена распорядителями боев, как поражение. А поражение для Тайлуга это смерть. Как напоминание о том, над его головой под ветром раскачивалась веревка с петлей.

Второй бой затянулся. Сокрытый за тяжелыми латами гигант Стагриф из Тарона, размахивая длинным мечом, долго гонялся по всей арене за юрким и быстрым Мельхом из Вечных полей, вооруженным боевым серпом. Созерцатели недовольно подвывали и свистели. Стагриф утомился, и Мельх, пользуясь усталостью противника, в очередной раз ловко извернувшись, зацепил его левую ногу серпом, да так, что тот грохнулся оземь во весь свой гигантский рост. Мельх ловко подскочил к Стагрифу, и чиркнул серпом по его щеке. Выступила кровь. Поединок закончился. Стагриф удалился с арены под насмешливые вопли созерцателей, меж тем, как ловкач Мельх издевательски приплясывал и строил уродливые рожи побежденному противнику.

Бои продолжались. В двенадцатом поединке Фаргал из Грана к удовольствию созерцателей нанес тяжелое увечье противнику, отрубив тому обоюдоострым топором руку по локоть. На трибунах, будто звери зарычали. Созерцатели жаждали большой крови и желали видеть смерть. Но смертельных исходов боев пока не было.

Тучи на небе развеялись, и низкий Небесный огонь, едва выглянув из-за верхнего края трибун, пролил свой свет на арену. Тайлуг жадно подставил лицо его лучам и закрыл глаза. До его ушей будто издалека доносился звон оружия и вопли созерцателей. Все эти поединки не представляли для него интереса. Он желал видеть только бой с участием Адаульфа, а более того встретиться с ним в смертельной схватке.

Мягкое тепло осенних лучей Небесного огня разливалось ласковыми живительными потоками по рукам и ногам Тайлуга, растворяя в себе его тело, легко подхватывая неторопливые мысли и унося их в прошлое. В памяти всплывали картины из жестоких битв и мирных дней. Он вновь был рядом с теплом домашнего очага, прикасался кончиками пальцев к руке Агни и трепал ладонью затылок Зерона.

Сидя на скамье под виселицей, и витая мыслями в прошлых днях, Тайлуг, как никогда чувствовал себя спокойно и уверенно, будто отдыхал на привале в боевом походе, пройдя длинный и тяжелый путь. Он устал, но из усталости той поднималась великая сила для решительного марш-броска к последней битве.

Время в грезах шло незаметно.

— Адаульф из Восточных земель! Стаук из Хмурого леса! — послышались возгласы распорядителя, объявляющего бойцов для очередной схватки.

Тайлуг открыл глаза. На арене, лениво помахивая мечом, топтался Адаульф. На нем была дорогая длинная кольчуга из посеребренной стали, перехваченная широким кожаным поясом, прикрывающим живот. Голову защищал остроконечный шлем с решетчатой личиной. Левый запястный сустав накрывал небольшой круглый стальной щит с остро заточенными краями.

Стаук почти не имел доспехов. Грудь его закрывал легкий панцирь из бычьей кожи, да от запястий до локтей блестели стальные наручи. В правой руке он держал саблю, а левой сжимал прямой кинжал для ближней схватки. Этот воин славился ловкостью и коварством в бою. Его сабля, будто верткая змея, где обманом, а где прямым разящим ударом пробивала оборону противника, а кинжал, проникал под доспехи, пронзая плоть.

Пред Адаульфом стоял очень сильный соперник. Тайлуг невольно стиснул зубы. А что если Адаульф проиграет бой? Проиграет с легкой царапиной и покинет турнир. Желание пустить лично кровь этому мерзавцу вновь захлестнуло Тайлуга. Он желал победы своему врагу.

— Только попробуй проиграть, — процедил он сквозь зубы.

— Хочешь лично встретиться с ним? — ухмыльнулся, стоящий рядом долговязый стражник. — Я бы тоже хотел посмотреть вашу схватку. Уверен, что она закончится смертельным исходом.

— По всему она будет смертельной, — согласился второй стражник. — Если никто из более сильных бойцов не помешает встретиться им. — Тайлуг, я прав? Ваш бой будет ни на жизнь, а на смерть? Ты вспорешь живот этому кабану?

— Вы бы присели, — ушел от ответа Тайлуг. — Устали, наверное, стоять тут с мечами наперевес. Никуда я не сбегу. Во всяком случае, не убегу, пока мой меч не схлестнется с мечом Адаульфа.

— И то верно, — согласились разом стражники и присели на края скамейки.

— Вас как звать-то? — поинтересовался Тайлуг.

— Мое имя Дагр, — представился долговязый.

— А я Сигон, — назвал свое имя тот, что был ростом поменьше и широк в плечах.

— Харра! — подал голос распорядитель, давая команду к началу боя.

Созерцатели затихли.

Стаук крутанул саблей, заводя левую руку с кинжалом за спину. Он медленно пошел по кругу, пожирая Адаульфа взглядом, а тот продолжал лениво помахивать мечом, так, как будто бой и не начинался. Стаук замер на миг и на полусогнутых ногах мягко по-кошачьи подался в другую сторону, как бы обволакивая Адаульфа невидимой сетью. Созерцатели затаили дыхание, ожидая атаки со стороны кого-либо из соперников.

Время шло. На трибунах недовольно засвистели и завопили нетерпеливо.

— Стаук! Прирежь его!

— Адаульф! Снеси ему башку!

— Бейтесь насмерть!

Народ жаждал большой крови.

Стаук молниеносно чиркнул пред собою саблей по горизонтали. Адаульф не замедлил отклониться и тут же рассек пространство мечом снизу доверху. Стаук метнулся в сторону и замер. Адаульф тоже застыл на месте, а созерцатели вновь нетерпеливо заголосили, но вскоре затихли.

Стаук, прижимая ладонь с кинжалом к левому бедру, медленно отвел руку с саблей назад, как бы изготавливаясь к удару. Адаульф по длинной восходящей дуге повел мечом перед собою и ринулся на противника. Звон стали разбил тишину на мелкие осколки. Движения бойцов были молниеносны и едва уловимы для глаз. На короткое время противники разошлись, но через миг вновь ринулись в схватку. Адаульф сошелся со Стауком вплотную, за долю мгновения отклонился в сторону, метнулся далее, оставляя противника за спиной, и остановился, не оглядываясь.

Стаук выронил саблю, шагнул раз, другой, а затем рухнул ничком. Созерцатели выдохнули разом как один. Песок возле Стаука медленно напитывался кровью из рассеченного едва ли не надвое тела.

Толпа дождалась смертельного исхода боя и взорвалась восторженными криками.

Адаульф повернул голову в сторону виселицы, и Тайлуг почувствовал на себе его тяжелый взгляд из-под решетчатой личины.

— Мда. Еще неизвестно, кто из вас кому живот вспорет, — задумчиво произнес Дагр, глядя на Тайлуга. — Адаульф силен, однако.

— Очень силен, по всему видать, — согласился Сигон.

— Адаульф! Адаульф! — метались над Храмом крови восторженные вопли.

Рабы утащили тело Стаука. Адаульф вернулся на трибуны. На арену вышли бойцы двадцать третьего боя.

Тайлуг ничего не ответил стражникам. Зачем попусту ронять слова, когда все решит крепость руки и стойкость духа. Адаульф победил и вышел во второй круг турнира. Это радовало Тайлуга. Теперь очередь за ним самим.

Следующие три боя закончились быстро и с легкими ранениями бойцов, а в четвертом коренастый Вагр из Темных вод глубоко рассек горло боевым кольцом Дриану из Тира.

— Не жилец более, — уверенно заявил Сигон, когда Дриан шатаясь и зажимая ладонью хлещущую из горла кровь, уходил с арены.

— Оклемается, — возразил Дагр.

К Тайлугу подошел распорядитель.

— Ты готов? — спросил он.

— Где мой меч? — спросил Тайлуг.

— Вот. Приказано тебе отдать. — Распорядитель протянул Тайлугу старый клинок, тронутый ржавчиной.

Тайлуг не притронулся к оружию.

— Где мой меч? — вновь спросил он.

— Сказано, что не найден, господин кронгетальп, — почтительно произнес распорядитель. — Мне приказано отдать тебе этот меч.

— Кто приказал? Заук?

Распорядитель едва заметно мотнул головой.

— Та-Зам?

Распорядитель отвел взгляд в сторону.

— Та-Зам выходит мне так решил услужить, — недобро усмехнулся Тайлуг.

— Ты бери меч. А то и такого тебе не будет, — виновато произнес распорядитель.

Тайлуг принял меч. Сталь на нем была глубоко изъедена ржавчиной. Сильного удара такой клинок может не выдержать. На то и был расчет у недоброжелателей Тайлуга. Старая кожа на рукояти меча потрескалась и крошилась трухой под ладонью так, что невозможно было крепко держать оружие.

Тайлуг почтительно провел ладонью по клинку.

— Я вижу, что ты прошел много битв и не раз проводил грань между жизнью и смертью, — прошептал он. — Послужи еще немного. Прими на себя еще с десяток ударов. Мне того будет достаточно.

— Иди за мною, кронгетальп, — приказал распорядитель.

Тайлуг последовал за ним по краю арены. Стражи нехотя оторвали свои задницы от скамьи и потащились за Тайлугом, лениво передвигая ноги. Место под виселицей стражам приглянулось. Их разморило мягкое осеннее тепло, и желания бдительно нести службу они не испытывали. Тайлуг мог бы без труда за мгновение уложить их старым мечом. Но побег не входил в его планы.

Тем временем без особых происшествий закончился двадцать седьмой поединок. Силк с Ледяного побережья легко ранил в бедро Сталька из Соленых скал.

— Двадцать восьмой бой! Семарг из Хомса! Тайлуг из Монтигура! — возвестил главный распорядитель.

Древний город Хомс всегда славился доблестными бойцами. Еще не столь давно, будучи расположенным на юго-западных границах Империи он много раз отражал атаки жадных до добычи захватчиков из племен зергов. После разгрома зергов армией мауронгов в долине реки Хель и расширения границ Империи город этот утратил значение форпоста. Но, тем не менее, его жители, будь, то мужчина или женщина с детских лет умело владели мечом и готовы были без колебаний пустить кровь нежеланным гостям.

Кроме боевой славы Хомс был известен отменными оружейниками. В горах близ города имелись запасы железного камня. Издревле владея секретами закалки и обработки стали, мастера кузнечного дела поставляли на рынки Империи оружие и доспехи, известные не только великой прочностью, но и красотою своих форм.

Мастера наносили на доспехи гравировки с изображениями драконов, грифонов, саблезубых кошек, орлов и прочих сущностей, символизирующих хищный нрав и боевые качества. На шлемах чеканились узоры — обереги в виде переплетающихся змей и ветвей деревьев. Оружейные рукояти выполнялись зачастую по форме драконьих голов на длинной чешуйчатой шее. Воинов из Хомса всегда можно было узнать по изысканному облику их доспехов и оружия.

Противник Тайлуга, будучи уроженцем Хомса вышел на бой в нагрудном панцире из стальных пластин, выдержанных семь лунных периодов в темных водах подземного озера Грон. Воды озера затемняли сталь до черноты, и боевой панцирь Семарга мрачно блестел, как крыло ворона.

Плечи Семарга были защищены посеребренными стальными накладками по форме лап саблезубых кошек. Локтевые суставы скрывались под кожаными наручами. Воины из Хомса не загружали руки стальными доспехами, замедляющими быстроту движений.

На голове Семарга красовался стальной посеребренный шлем в форме головы саблезубой кошки с оскаленной пастью. Нижняя передняя часть шлема закрывала подбородок бойца. Четыре длинных клыка защищали лицо.

Меч Семарга был узок лезвием, но прочен, как и все изделия оружейников из Хомса. Его длинная рукоять, рассчитанная на две ладони, слегка изгибалась по форме чешуйчатой шеи дракона с клыкастой головою. Щита у Семарга не было. Он предпочитал в схватке перехват оружия из одной руки в другую, двойной захват рукояти и нанесение сокрушающих защиту противника ударов.

Тайлуг вышел на середину арены и остановился в нескольких шагах от соперника. Стражи предусмотрительно отстали.

— Прошу прощения, кронгетальп, — усмехнулся Семарг сквозь клыки шлема. — Твой проигрыш отправит тебя на виселицу. Но я вынужден побить тебя. Не взыщи.

— Харрааа! — завопил рапорядитель.

Семарг атаковал незамедлительно, полоснув пред собою мечом. Тайлуг отшатнулся.

— Ааааааа! — истошно завопили созерцатели.

Тайлуг увернулся от второго удара противника. Он не рисковал отбивать прямые атаки меча из Хомса старым клинком. Третья атака Семарга также провалилась в пустоту. Тайлуг уходил от прямого столкновения.

Толпа неодобрительно засвистела.

Семарг атаковал вновь и вновь. Тайлуг изворачивался, избегая ударов, а иногда попросту убегая.

— Трус! — завопили созерцатели.

Тайлуг не обращая внимания на эти вопли, продолжал свою тактику ведения боя. Семарг гонялся за ним по всей арене.

— Распорядитель! Останови схватку! Это позор! Гони с арены этого труса! Повесить его! Заканчивай бой! — неслись с трибун недовольные возгласы.

— Не положено! — возразил главный распорядитель. — Бой до первой крови!

— Бейся трус! — прохрипел Семарг и вновь ринулся вперед.

Звон стали ворвался в шум трибун. Тайлуг мягким скользящим отводом отразил атаку противника и нанес ему удар в плечо. Крепкий наплечник выдержал удар. Семарг отшатнулся и удивленно замер. Созерцатели затихли. Они увидели, что Тайлуг вовсе не так прост, каким казался вначале боя и далеко не труслив. Не будь на плече Семарга крепкого доспеха, схватка бы уже завершилась.

Тайлуг отвесил Семаргу изящный поклон и небрежно помахал левой рукой в сторону ложи высших иерархов. Дескать, еще не вечер. Этот жест предназначался для Та-Зама. Во время всей схватки Тайлуг чувствовал на себе злобный и одновременно трусливый взгляд этого жреца.

Семарг перехватил рукоять меча обеими ладонями и медленно повел им пред собою. Получив удар, он более не решался опрометчиво нападать, увидев в Тайлуге опасного соперника. Созерцатели затихли, затаив дыхание.

Противники некоторое время сверлили друг друга глазами, ловя каждое движение, а затем Тайлуг атаковал вертикальным ударом меча сверху вниз. Семарг подставил свой клинок накрест атаке, но меч Тайлуга изменил направление и по широкой дуге обрушился на бедро соперника. Семарг едва успел отскочить.

Тайлуг вновь атаковал мягкими замысловатыми движениями меча, избегая им прямых соприкосновений с клинком противника. Семарг, будучи техничным бойцом, уходил от ударов. Созерцатели сменили гнев на милость, и в адрес Тайлуга все чаще неслись одобрительные возгласы.

Оберегая меч, он едва не получил ранение, почувствовав дыхание острия стали на правом плече.

Ему удалось еще раз достать противника ударом в голову по шлему. Созерцатели восторженно завопили. Семарг остолбенело замер, а затем, яростно зарычав, ринулся вперед, подгоняемый оскорбительными выкриками. В гневе он более не заботился о защите, одержимый желанием доказать свое превосходство над Тайлугом. Его меч с молниеносной быстротой наносил разящие удары. Тайлуг более не изворачивался и встречал их мечом. Старый клинок сдерживал атаки, но Тайлуг понимая, что ржавая сталь может сломиться в любой момент, отразил очередную серию ударов и решительно ринулся на Семарга.

Удар клинков, и противники сшиблись. Меч Тайлуга сломился у рукояти. Созерцатели вскочили с мест. Лик Та-Зама исказила злорадная гримаса. Но жрец рано радовался. Тайлуг, сойдясь с Семаргом вплотную, отбросил в сторону ненужную рукоять меча и ткнул меж клыков шлема развилкой пальцев в глаза противнику. Семарг яростно завопил, обронил меч, отпрянул назад, споткнулся и свалился на песок.

Тайлуг неторопливо подобрал трофейное оружие подошел к Семаргу и приставил острие к его горлу.

— Убей его! Убей! — неслось с трибун.

Тайлуг легонько чиркнул лезвием по горлу противника. Выступила кровь.

— Вставай!

Семарг поднялся на ноги и сдернул с головы шлем, растирая глаза.

— Не ушибся? — участливо спросил Тайлуг. Семарг только огорченно махнул рукой.

— По закону Мауронга победитель может забрать оружие побежденного. Ты не возражаешь против закона Мауронга?

Семарг мотнул головой и протянул Тайлугу ножны вместе с наплечным ремнем.

— Забирай. Мой меч хорош, и я буду рад, если он сослужит тебе верную службу. Ты сильный воин. Желаю тебе стать вожаком.

Тайлуг примерил ремень на себя и вложил оружие в ножны.

— Удачи тебе, — пожелал Семарг и направился к выходу с арены. Созерцатели тем временем захлебывались в восторге.

— Отдай меч! — услышал Тайлуг требовательный возглас за спиной, оглянулся и увидел главного распорядителя поединков.

— Пусть оружие останется у него! — раздался голос Заука. — Он добыл его по закону Мауронга.

— Правильно! Верно! — поддержали жреца созерцатели.

Тайлуг ухмыльнулся и направился к скамье под виселицей.

— Кронгетальп! — окликнул его главный распорядитель. — Ты не туда пошел. На сегодня твои бои закончились. Поединки второго круга турнира будут завтра. Милости просим. А теперь ступай в подземелье.

Под восторженный рев с трибун стражи сопроводили Тайлуга за пределы арены. Тайлуг направился было в сторону своей темницы.

— Не туда! — Стражи копьями направили Тайлуга в боковой коридор.

— Приказано тебя в Палаты омовения свести и одежду вычистить, чтобы вид имел приличный. Все же в боях прилюдно за трон вожака бьешься. Должен обликом своим соответствовать столь почетному деянию, — пояснил Дагр.

— В Палаты омовения? — переспросил Тайлуг. — Кто приказал?

— Заук, — в один голос ответили стражи.

— Заук? — Тайлуг задумался. Странно. К чему бы эта доброта? А, впрочем, доброта верховного жреца здесь и близко не стояла. Похоже, что хитрая лиса Заук ищет здесь свою выгоду. Между жрецами Совета отношения далеко не дружеские. Обладающий звериным чутьем Заук, чувствует в лице Та-Зама конкурента, и не прочь избавиться от него. Если Тайлуг победит, то гнусная песенка Та-Зама будет спета. Похоже, что обещанная тюремщиком Дзеном игра началась. Что будет дальше? Скорее всего, Заук в этой игре будет на стороне Тайлуга. Но в свою очередь от мерзавца Та-Зама можно ожидать в любой момент смертельного удара, подобного коварному укусу подколодной змеи. Посему надо быть начеку денно и нощно.

Так размышлял Тайлуг, направляясь к Палатам омовения. Палаты представляли собою просторный зал под трибунами Храма крови. Здесь размещались бассейны с горячими водами из подземных источников, где бойцы смывали с себя пыль и кровь после схваток на арене.

На пути в Палаты омовения Тайлуг повстречал Дзена. Сквозь колючую бороду тюремщика проступила едва заметная одобрительная улыбка.

Безвременная пустошь

Пространство меж вертикалями камней колыхнулось багровым свечением, проявляя в себе фигуру Негваля. Представ перед Зероном, боевой маг окинул его взглядом.

— Не убегаешь? — спросил он. — Правильно. Ты не сможешь убежать от меня сколь бы далеко тебя не забросило. Я найду тебя везде. Пойдешь со мной добровольно?

Зерон молча мотнул головой.

— Зря, — маг нарочито огорченно нахмурил брови. — Я тебе предлагаю великую миссию и власть.

— Мне ничего не нужно от тебя, — ответил Зерон.

Негваль посмотрел по сторонам, а затем прикоснулся ладонью к одному из камней с непонятными для Зерона знаками.

— Удивительно, — промолвил он. — Мощь и влияние великого Хаккадора столь велики, что даже здесь, кто-то неведомый записал историю о нем на этих камнях. Знаешь, что здесь написано?

— Нет. Я не умею читать эти знаки, — ответил Зерон.

— Это древнейшее письмо, — пояснил Негваль, внимательно всматриваясь в знаки на камнях. Здесь написано о твоих предках — Воинах Жизни. Они покинули Хаккадор после создания Великой Радуги. Хаккадор — твоя родина, Зерон. Разве ты не желаешь вернуться на свою родину?

— Нет! — решительно заявил Зерон и попятился к лесу.

— Зря, — нарочито разочарованно произнес маг. — В Хаккадоре ты обретешь великую силу. Станешь величайшим из воинов. Ты сможешь вернуться обратно и стать вожаком Империи мауронгов. Разве ты не желаешь того?

— Я желаю стать вожаком. Но я не верю тебе! — Зерон решительно замотал головой.

— Не веришь мне? Правильно. Вера и обман это сестра и брат. Не верь никому и только тогда познаешь великую истину, только тогда тебе откроется тайна бессмертия и жизни вечной. Великая жизнь вечная. Что может быть прекраснее и желаннее? Нет страданий. Нет боли. Нет горечи утрат, — слова Негваля вязкой паутиной опутывали Зерона. Маг говорил вкрадчивым полушепотом. — Разве ты не желаешь вернуть к жизни свою мать? Разве ты не хочешь спасти своего отца? Идем со мной, и твои желания исполнятся. Что ты теряешь? Мать свою ты сам не в силах вернуть к жизни. Отца не спасешь. Тебе уже нечего терять. Но если ты пойдешь со мной ты обретешь…

— Нет! — Зерон встряхнул головой и взмахнул руками, будто сбрасывая с себя невидимую вуаль. — Ты лжешь, подлый маг Хакадора! Ты меня ничему не можешь научить и ничего не можешь мне дать! Тот, кто бьется отравленным клинком — трус, ничтожество и лжец! Я не пойду с тобой!

Лик Негваля исказила злобная гримаса. Маг вскинул правую руку, выбрасывая яркий луч парализующей силы, и Зерон, как подкошенный рухнул ничком. Негваль медленно приблизился к нему и поднял его за шиворот куртки.

— Ты испытываешь мое великое терпение и милосердие щенок, — прошипел он по-змеиному.

— Пусти, — сдавленно прохрипел Зерон.

Негваль молча поволок его к мосту.

— Пусти гад, — вновь прохрипел Зерон.

Негваль бросил его на скалу меж камней и шумно втянул ноздрями воздух, принюхиваясь.

— На тебе печать потустороннего холода, — произнес он. — На тебе кровь мертвеца. Я чую запах смерти.

— Ты верно чуешь, — неожиданно четко произнес Зерон, вскакивая на ноги. За доли мгновения он выхватил меч из ножен, резким ударом изо всех сил глубоко всадил его в живот Негваля и тут же отпрянул, выдергивая лезвие.

Лодочник не обманул. Боевая магия более не действовала на Зерона. Он притворился обездвиженным, и ничего не подозревающий, уверенный в своих силах маг, поддался на эту уловку.

Дикий звериный вопль потряс тишину. Со скал посыпались камни. Облака в небе всколыхнулись. Негваль крутанулся волчком, упал на колени, вскочил, метнулся в сторону, выхватил из-под плаща секутор и ринулся на Зерона. Но сила мага быстро уходила вместе с кровью, истекающей из глубокой раны. Зерон легко увернулся от нападения, ринувшись от моста. Негваль вновь кинулся за ним, споткнулся, яростно завопил и выпрямился шатаясь. Жуткий оскал лег на его лик. Маг опустил взгляд на свою левую ладонь, залитую кровью, и заскрипел зубами.

Зерон держал клинок наготове. Он хотел прикончить Негваля, опасаясь, что тот скроется, как некогда сбежал от Аахрты, но опасался приблизиться к нему.

Негваль мотнул головой и поник плечами.

— Проклятье, — прохрипел он. — Надо было сразу забрать у тебя амулет. Без него я не могу скрыться из этих земель. Помоги мне.

Зерон попятился.

— Помоги, — Негваль шагнул вперед. — Помоги. Это же я. Твой отец. Меня заколдовал злой маг.

— Что? — Зерон отшатнулся. Лик Негваля менял черты.

— Нет! — вскричал Зерон, отказываясь верить своим глазам. Вместо звероподобного лика Негваля он увидел пред собою лицо своего отца. Оно было мраморно бледно.

— Подойди ко мне, — послышался с детства знакомый Зерону, голос. — Помоги.

Лицо отца. Но почему у него закрыты глаза?

— Подойди, — вновь призвал знакомый голос, и Зерон невольно шагнул вперед, но тут же остановился.

— Нет! Ты не мой отец! Открой глаза!

— Подойди!

— Глаза! Открой глаза!

На мраморное лицо лег злобный оскал.

— Мой сын! Ты должен подчиниться отцу!

— Если ты мой отец, то почему прячешь взгляд?

— Я околдован. Только ты сможешь открыть мне глаза. Подойди ко мне, сын мой!

— Если ты мой отец, то скажи мне, что такое война?

— Война это кровь и смерть.

— Нет. Мой отец говорил мне не так.

— Война это горечь поражения и радость победы.

— Нет! Не то! Мой отец говорил мне иное. Ты не мой отец!

— Подлый щенок! — раздался злобный вопль, и вновь пред Зероном проявился Негваль. Он взметнул секутор и отчаянно ринулся вперед. Но силы оставили лучшего боевого мага Хаккадора. Зерон легко отразил атаку и нанес рубящий удар по шее противника. Негваль рухнул ничком, роняя секутор и царапая ногтями камни, затем медленно перевернулся навзничь. Зерон приблизился к поверженному магу.

— Вероломная тварь, — с трудом выдавил из себя Негваль. — Я же чуял в тебе мертвую силу. И этот клинок Воина Жизни. Проклятье. Я мог бы выдержать удар простой стали. Но этот клинок… Как бездарно и глупо. Как бездарно. Погибнуть от руки мальчишки. Ты подло обманул меня.

— Война, это искусство обмана, — самодовольно произнес Зерон, вытирая меч о плащ Негваля и пряча его в ножны. — Так говорил мне мой отец. Ты этого не знал, потому и проиграл бой. Но не огорчайся. Тебе уготована великая миссия. Ты будешь стражем миров.

— Стражем миров? Откуда тебе дано знать, что меня ждет после смерти?

— Мне дано знать, — ответил Зерон. — Передай от меня привет Лодочнику.

— Далеко пойдешь, звереныш, — едва слышно прошептал Негваль, глядя в небо стекленеющими глазами.

— До Хаккадора пойду и срублю вашу деревяшку, — пообещал Зерон, но Негваль уже не слышал его.

— Ты подох? — Зерон толкнул мертвеца ногою в бок и подобрал лежащий неподалеку секутор. Оружие мага застыло в форме боевого серпа. Зерон с любопытством но осторожно повертел секутор в руках.

— Что здесь творится?! — послышался за спиной возглас. Зерон обернулся и увидел Таона с мешком на плече и Сигму.

— Мы тебя потеряли! — воскликнул Таон. — Проснулись, а тебя нет. Залезли на скалы. Потом услышали грохот и прибежали сюда. А это кто?

Таон приблизился к Негвалю и отскочил назад.

— Это же… Это же демон! Тот самый!

— Не прыгай как заяц, — презрительно произнес Зерон. — Он уже не демон.

— Он мертв? — спросила Сигма. — Кто его убил? Ты?

— А разве здесь еще кто-то был? — Зерон посмотрел по сторонам.

— Ты его убил? — недоверчиво спросил Таон. — Ты одолел этого могущественного мага? Но как ты смог это сделать?

— Вы помните, что было с вами ночью? — спросил Зерон.

— Ночью? — Таон тупо заморгал. — Ночью я спал.

— И я спала, — ответила Сигма. — А что было ночью?

— Ничего, — мотнул головой Зерон, понимая — эти двое не помнят, что с ними было. Оно и к лучшему.

— Пошли, — позвал он и направился на мост.

— Куда? — крикнул Таон ему вслед.

— Идите за мной, если не хотите остаться здесь! — громко произнес Зерон, не оборачиваясь. Ближе к оконечности моста он швырнул в воду амулет Негваля, остановился и оглянулся. Сигма и Таон спешили за ним. В их глазах читалось недоумение.

Зерон не стал ждать каких-либо вопросов. Он широко размахнулся и бросил секутор в воду, как велел ему Лодочник. Оружие мага, очертив длинную дугу, потревожило гладь океана.

В тот же миг мост содрогнулся. На его оконечности вспыхнул яркий белый свет, заставивший на миг Зерона зажмуриться. Свет медленно таял, а за ним прорисовывалось продолжение моста, уходящее к далекому и высокому берегу.

Невидимые ворота открылись.

— Идем! — крикнул Зерон, и ринулся вперед, опасаясь, что путь может в любой миг закрыться вновь. Сигма и Таон кинулись за ним, и в то же мгновение твердь моста всколыхнулась. Послышался оглушительный грохот. Рванул холодный ветер. Тучи метнулись в стороны, обнажая широкую бездну черного неба. Мост впереди вздыбился.

— Проклятье! — возопил Таон.

«Лодочник! Обманул гад!» — пронзила Зерона нехорошая мысль.

Сигма яростно вскрикнула. Зерон почувствовал, как твердь уходит из-под его ног. Он кинулся обратно к берегу, видя пред собою убегающих Таона и Сигму.

Обломки моста за его спиной рушились в океан.

 

Глава 23 СМЕРТЕЛЬНЫЕ ИГРЫ

Империя мауронгов. Столица империи Варанга. Арена Храма крови. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Шестой день одиннадцатой луны.

Настало утро нового дня. Ко второму кругу турнира число бойцов уменьшилось до шестидесяти четырех. С рассветом вновь начался ритуал жребия, и над трибунами разнесся голос главного распорядителя.

— Первый бой! Свибл из Синих лесов! Мельх из Восточных полей!

— Второй бой! Дакр из Бурного потока. Вагр из Темных вод!

Созерцатели одобрительно вопили. Они уже видели ранее, на что способны эти воины и ожидали от них захватывающих и упорных боев.

Тайлуг сидел меж двух стражников на своем почетном месте под виселицей. Одеяния его были чисты, борода, отросшая в темнице, аккуратно подстрижена, а сам он был готов к новым боям. Вчерашнее омовение в горячей воде расслабило его мышцы и наполнило их силой.

Всю ночь падал снег. Под утро он растаял, превратив песок арены в рыхлую кашу. С хмурого неба на землю серыми глазами смотрела поздняя осень.

— Двенадцатый бой!

Тайлуг никогда не жаждал власти и не помышлял ранее, что когда-нибудь будет биться за меч вожака Империи. Но помыслы человеческие с его деяниями всего лишь мелкие капли, которые зачастую бесследно исчезают в бурном потоке времени.

— Семнадцатый бой! Адаульф из Восточных земель! Мардук из Залесья!

Тайлуг невольно стиснул рукоять меча. Капризный перст случая вновь развел его со своим врагом. И снова его потревожило холодной змейкой, опасение, что Адаульф проиграет бой с малой царапиной и уйдет от возмездия.

— Твой неприятель опять ускользнул от тебя, — ехидно произнес Дагр.

— Всему свое время, — философски заметил Сигон.

— Двадцатый бой! Свент из Красных камней! Тайлуг из Монтигура!

— А вы все ближе друг к другу, — хмыкнул Дагр, — ежели в третий круг турнира выйдите, так и сойдетесь вплотную, может быть.

— Ага, сблизитесь вплотную, — Сигон мерзко хихикнул.

— Ты это поосторожнее. Не шути так, — ощерился Дагр. — У него меч в руках. Он обещал нас не убивать, пока Адаульфа не прирежет. Но чем демон не шутит.

Тайлуг ничего не ответил на эти насмешки.

Обряд жребия закончился, и бои начались. Они, как и в прошлый день, надолго не затягивались, но Тайлугу, ожидающему боя с участием Адаульфа, казалось, что каждый из них длится бесконечно.

Двенадцатый бой закончился смертью Сигура из Лота. Марг из Цветочных долин, ловко извернувшись, глубоко всадил своему противнику лезвие топора в спину. Сигур рухнул замертво на радость созерцателям.

Во время девятнадцатого боя с трибун, перебравшись через парапет стены, на арену спрыгнула девка легкого поведения и ринулась к виселице. За ней рванулась стража из оцепления. Девку задержали в десятке шагов от Тайлуга.

— Воин! Герой! — истерично взвизгнула девка. — Я хочу тебя! Ты мой!

— Началось, — ухмыльнулся Дагр. — То ли еще будет. Тайлуг, ты становишься кумиром женщин.

Стража потащила девку за пределы арены. Она царапалась, как кошка и яростно кусалась. Созерцатели катались по скамьям от смеха. В то же самое время один из поединщиков отвлекся на все это действо и получил от соперника удар в плечо, решивший исход боя.

— Нечестно! — завопил побежденный, зажимая рану рукой. — Меня отвлекли!

— А ты не коси глазами! Заяц! — послышались насмешки.

— Семнадцатый бой! — объявил распорядитель.

На арену вышел Адаульф и его противник Мардук. В прошлом бою Мардук показал себя быстрым и техничным бойцом. Он легко разделался со своим соперником, расстелившись низко змеей и полоснув его мечом по незащищенной лодыжке. Что сможет предложить ему Адаульф?

Харраа! — подал команду к началу боя распорядитель.

Адаульф немедля ринулся на противника, сшибся с ним на миг вплотную и отпрянул назад. Мардук опустил удивленный взор на свой рассеченный по горизонтали живот, медленно подогнул колени и завалился на бок.

Над трибунами зависла тишина. Созерцатели не верили глазам своим. Что произошло? Никто из них не увидел смертельного удара.

— Вставай! Поднимайся! — послышались вскоре редкие возгласы.

Мардук не двигался, а вскоре созерцатели увидели кровь, обильно стекающую на песок.

Адаульф победоносно поднял меч, и созерцатели завопили восторженно. Такого скоротечного смертельного боя еще не знала арена Храма крови.

— Это было быстро, — удивленно промолвил Дагр. — Ты видел, удар?

— Не видел, — мотнул головой Сигон. — Это магия, воистину.

Адаульф опустил меч, выбросил левую руку в сторону Тайлуга, а затем провел ладонью по горлу.

Тайлугу захотелось немедля ринуться на Адаульфа. Но он сдержал себя, понимая, что его враг только того и ждет. Нарушение правил боев грозило Тайлугу немедленной смертью.

— Он тебя дразнит, — ухмыльнулся Сигон. — Я бы не потерпел.

— Кто не терпит, тот в штаны кладет, — спокойно ответил Тайлуг.

— Мудро сказано, — расхохотался Дагр, а Сигон угрюмо насупился.

Восемнадцатый и девятнадцатый бой прошли без большой крови.

— Двадцатый бой! — возвестил распорядитель.

Тайлуг направился к середине арены. Стражники на этот раз остались на скамье.

Противник Тайлуга был невзрачен и худощав, имея вид смиренного слуги какого-нибудь знатного господина, нежели облик воина. Но Тайлуг знал, что такая внешность обманчива, и за нею зачастую кроется опасный зверь, способный безжалостно вонзить клыки в зазевавшуюся жертву.

Будучи защищенный только тонкой кольчугой и вооруженный легким мечом, этот скромный с виду боец по имени Свент вчера быстро разделался с гигантом Зумом из Сиагры.

— Харрааа! — завопил распорядитель.

Свент легко будто перо птицы, подхваченное ветром, метнулся в сторону, а затем пружинисто оттолкнувшись ногами ринулся на Тайлуга. Мечи противников сшиблись с коротким звоном.

Удар, еще удар. Свент отпрянул, а затем вновь атаковал. Он применял круговую технику боя, перемещая клинок по обманной, зачастую замысловатой траектории, сам при этом передвигаясь без остановок, как быстрый поток воды в горной реке.

Тайлуг применял иные приемы. Они исходили из стихий мира сего. Владеющий ими боец взлетал огнем, перетекал водой, стелился воздухом и стоял твердью камня.

Свент нападал стихией воды, но ничего не мог сделать против техники огня, воздуха и камня. Тайлуг мягко уходил от всех атак сам при этом не нанося ударов и вскоре созерцатели поняли, что он играет с противником.

Свент предпринимал отчаянные попытки достать Тайлуга мечом, но все чаще проваливался в пустоту. В какой-то момент схватки Тайлуг не стал уклоняться, и, применяя технику камня, будто врос ногами в песок. Будучи неподвижный телом он молниеносно отражал все самые изощренные удары меча.

Созерцатели презрительно засвистели.

— Кончай его, Тайлуг! Снеси ему башку! — послышались требовательные вопли.

Свент предпринял еще пару яростных атак. Тайлуг молниеносно отбил их.

Свент отступил и опустил меч.

— Убей меня! Я был лучшим в Красных камнях! Не снесу позора!

Клинок Тайлуга прочертил дугу. На щеке Свента выступила кровь.

— Ты еще будешь нужен Империи, — произнес Тайлуг, повернулся к трибуне, где сидел Адаульф и презрительно плюнул на песок.

Созерцатели дико и восторженно завопили.

— Куда мне следовать? — спросил Тайлуг распорядителя.

— Иди пока на скамью. Мы начнем сегодня третий круг, ежели второй успеет закончиться к полудню, — ответил распорядитель.

Тайлуг вернулся под виселицу.

— А ты силен, однако! — восхитился Дагр.

— Будешь силен, когда не захочешь быть подвешенным, — пробурчал Сигон.

— Воды принеси, — потребовал Тайлуг.

— Еще чего! — возмутился Сигон. — С каких это пор узник стражнику приказывать вздумал?

— Ты не противься, — вкрадчиво произнес Дагр. — Этот узник может завтра-послезавтра вожаком Империи станет и за непослушание тебе прикажет башку срубить. Верно я говорю, кронгетальп?

— Я не столь жесток, — добродушно улыбнулся Тайлуг. — Всю голову рубить не будем. Только половину снесем.

Дагр закашлялся от хохота, а Сигон метнулся к бочке с водой.

— Мне этой тухлятины не надо, — остановил его Тайлуг. — Неси хорошую родниковую, а эту можешь сам пить для прочистки кишок.

— У нас будет веселый вожак, — натянуто улыбнулся Сигон и поспешил к трибунам, туда, где меж зрителей сновали разносчики воды.

— Да уж, мне только веселье и остается, — кивнул Тайлуг, и в глазах его проступила холодная тьма.

Бои второго круга закончились едва за полдень. Осталось тридцать два бойца, и распорядители решили провести третий круг турнира.

— Первый бой! Марг из Цветочных долин! Мельхон с Дальнего берега! — разнесся над ареной голос распорядителя, возвестившего имена бойцов первого поединка.

И вновь перст жребия развел Адаульфа и Тайлуга. На этот раз Тайлугу выпало биться ранее, чем его врагу.

В третьем круге поединки стали продолжительными. Бойцы послабее отсеялись, и оставшиеся соперники, будучи зачастую равными по силам бились упорно, расчетливо, не уступая друг другу ни в чем.

Против Тайлуга в седьмом бою вышел боец из Седых холмов по имени Стигмас. Он был вооружен массивным кривым тесаком односторонней заточки и боевым кольцом. Голову его защищал шлем из толстой кожи шерстистого носорога, а тело поверх кольчуги закрывал сплошной стальной панцирь.

Распорядитель издал традиционный боевой клич, и поединок начался.

Стигмас ловко закрутил тесаком, при этом медленно поводя из стороны в сторону боевым кольцом в левой руке. Талуг внимательно следил за соперником, держа меч обеими ладонями.

Стигмас первым нанес удар тесаком по косой нисходящей линии, затем мгновенно последовала атака боевым кольцом в голову. Одновременно тесак расчертил горизонталь по среднему уровню. Стигмас будто невесомым пером птицы с быстротою молнии перемещал тяжелое оружие, и Тайлуг ощутил, что на этот раз с ним бьется чрезвычайно опасный мастер.

Стигмас продолжал атаковать, нанося удары тесаком и боевым кольцом с изощренным коварством, закручивая лезвиями обманные движения. Тайлуг отбивал атаки, сам не забывая нападать. Со стороны казалось, что соперники фехтуют оружием играючи, непринужденно и легко, но это была внешняя картина боя, рисуемая мастерами клинка на воздушном полотне. Она скрывала за собою предельное внутреннее сосредоточение каждого из бойцов и напряжение их сил.

Стигмас действовал с хладнокровным расчетом, каждый раз в своих атаках или же защите пытаясь тесаком на краткий миг связать меч Тайлуга, и пускал в ход боевое кольцо. При этом зачастую он метил им в руки или же ноги. Тайлуг в свою очередь применял скользящую защиту, при которой оружие противника отбивается не прямым встречным контрударом, а мягко уводится в сторону. Такая тактика боя позволяла Тайлугу мгновенно контратаковать, и он успел за время схватки два раза достать противника мечом. Не будь на Стигмасе доспехов, поединок бы уже завершился.

Стигмас, используя свое преимущество в латной защите, неоднократно пытался навязать Тайлугу тесную схватку, где он мог бы нанести роковой удар боевым кольцом, но каждый раз терпел неудачу. Тайлуг держал необходимое расстояние, пытаясь поразить противника в незащищенные доспехами ноги.

Клинки сходились вновь и вновь с безжалостным звоном. Схватка продолжалась с нарастающим упорством.

Тайлугу снова удалось задеть Стигмаса мечом на этот раз в плечо, но крепкие латы сдержали удар, и бой продолжился.

Созерцатели затаили дыхание. Они видели, что Тайлуг превосходит своего противника в технике боя, но прочные доспехи на Стигмасе уравнивали шансы бойцов на победу.

— Нечестно! — вырвался отчаянный вопль у кого-то из созерцателей. — Стигмас! Скидывай скорлупу!

— Нечестно! — подхватили этот вопль тысячи глоток. — Раздевайся, Стигмас! Скидывай свои железки!

— Совсем раздевайся! — послышался звонкий женский вскрик. — Покажи свой большой меч!

По трибунам прокатился хохот, но Тайлугу было не до смеха. Лезвие боевого кольца со свистом рассекло рубаху на его груди.

— Стоп! — послышался вскрик. То распорядитель остановил бой и впился взглядом в дыру на льняной ткани, ожидая увидеть кровь.

Тайлуг опустил взгляд. Крови не было. Сталь прошла на толщину волоса от плоти.

— Крови нет! — выкрикнул распорядитель. — Продолжайте!

Бойцы вновь ринулись в бой.

Стигмас снова попытался навязать Тайлугу тесную схватку, но тот отпрянул и взметнул меч над головой. Стигмас вскинул тесак, прикрыв одновременно боевым кольцом живот, будучи готовым отразить атаку по верхнему и среднему уровням. Тайлуг резко пригнулся и подобно змее низко растелился телом в броске к ногам Стигмаса.

Кувырок. Уход от ответного удара, и Тайлуг вновь в боевой стойке с мечом наперевес.

Стигмас замер, медленно опустил взгляд, и увидел струйку крови, стекающую на его левую ступню. Рана была мала. Стигмас был полон сил. В обеих руках его блестела острая сталь. Но поединок закончился.

— Кроооовь! — в один голос завопили созерцатели.

Тайлуг широко развел пред Стигмасом руками. Дескать, извини, но ты проиграл.

— Проклятье! — Стигмас яростно сплюнул. — Коварен же ты и быстр! Есть чему поучиться.

— Учись. Мне не жалко, — с этими словами Тайлуг направился к скамье.

— Ступай в темницу, — остановил его распорядитель. — На сегодня твои бои закончились.

— Я хочу остаться, — возразил Тайлуг, желая посмотреть на бой Адаульфа.

— Не положено, — мотнул головой распорядитель.

— Я лично с удовольствием вспорю тебе живот, когда стану вожаком. Это будет скоро, — спокойно произнес Тайлуг и ласково улыбнулся. У распорядителя забегали глаза.

— Хорошо. Оставайся, — нехотя произнес он.

— Благодарю тебя. Ты спасся, — снова расплылся в улыбке Тайлуг и направился к своему почетному месту.

— Мы уж думали, что тебе конец, — промолвил Дагр. — А ты вон оно как выкрутился. Хитер, однако.

— Хитер, но на риск большой пошел в этом броске, — уважительно произнес Сигон. — Водички не желаешь?

— Изволь, — ответил Тайлуг.

Сигон услужливо протянул кувшин с родниковой водой.

— А лепешку хлебную, желаешь?

— Давай и лепешку.

Бои продолжились, и через три поединка на арену вышел Адаульф против Маргуса из Хитаба. Созерцатели затихли, предвкушая смертельный исход боя.

Они не ошиблись. Адаульф разделался с противником быстро и зрелищно, обрушившись на него яростным ураганом. Сталь меча закипела в его руках быстрыми брызгами и полоснула по ногам Маргуса. Тот рухнул на колени. Но Анзуге того было мало, и он с широкого замаху срубил голову поверженному бойцу.

Созерцатели замерли в полной тишине. Они желали видеть смерть, но чрезмерная жестокость Адаульфа по отношению к своему беззащитному противнику и одновременно соратнику по крови лишила их дара речи.

— Демон! — прорвался из тишины возглас с трибун.

— Демон! Демон! — подхватили тысячи голосов.

Адаульф сорвал с головы шлем и бросил мутный звериный взгляд в сторону виселицы. Тайлуг поднялся со скамьи.

— Ты куда? — настороженно спросил Дагр.

— В темницу, — ответил Тайлуг. — Чувствую я, что в последнем бою мы сойдемся. Более мне неинтересно быть сегодня здесь.

Безвременная пустошь

Тучи кипели по всему небу. Их расчерчивали длинные змеи молний. Оглушительно грохотал гром.

Зерон сидел на краю скального обрыва, отрешенно глядя пред собою на горизонт. От моста не осталось и следа. Его обломки вместе с телом Негваля поглотил океан.

Зерон потерял ощущение времени. Ему казалось, что на обрыве он сидит уже целую вечность, превратившись от неподвижности в камень. Будто издали до него доносились голоса Таона и Сигмы. Брат и сестра о чем-то горячо спорили.

В демоническом танце туч проявились множественные завихрения. Они медленно тянулись длинными щупальцами к поверхности океана, рвались, сшибались меж собою и разбегались в стороны. Иногда меж ними пробивался тусклый красный огонь. По океану гуляла тяжелая зыбь волн.

В лицо Зерону бил ледяной ветер.

— Командир! Уходим отсюда! — раздался призыв Таона.

Зерон оглянулся.

— Куда уходим? — спросил он.

— В лес пойдем, чтобы переждать бурю, — ответил Таон.

— В лес нельзя идти. Деревом придавит, — возразила Сигма.

— А здесь молнией накроет! — в свою очередь возразил Таон.

Зерон поднялся на ноги, подобрал камешек и с широким замахом бросил его в океан. При этом ему самому захотелось броситься вниз, а там будь, что будет. В тот миг он, как никогда, ощутил свое бессилие.

Выхода не было. Куда идти? Зачем?

Он победил Негваля. Он все сделал так, как сказал Лодочник. Но путь не открылся.

Лодочник обманул?

Я убью тебя, Лодочник!

— Идем, командир! — вновь крикнул Таон. — Переждем бурю, а после будем плот делать. Иного пути нет.

— Отстань, — отмахнулся Зерон, глядя на небо, будто желая получить у него ответ на свои вопросы. Буря стихала. Щупальца туч втянулись в темную брюшину небосвода. Жесткий ветер понемногу превратился в легкое дуновение, а затем и вовсе успокоился. Поверхность океана превратилась в зеркальную гладь, и вновь наступила мертвая тишина.

Зерон оглянулся.

Брат и сестра сидели в нескольких шагах от него на камне.

— Пошли вниз к кораблям, — предложил Таон.

— Что это? — спросил Зерон.

— Что? Где? — Таон посмотрел по сторонам.

— Это что? — Повторил Зерон. Его взгляд был прикован к правой ноге Таона, где из-за голенища кожаного сапога торчала золоченая рукоять кинжала.

— Это? — Таон самодовольно выхватил кинжал. — Это я у того дохлого мага прихватил. Хоть какая-то польза. Красивая вещица. Дорогая по всему. А может, в ней магическая сила спит? Может быть…

— Идиот! — гневно прорычал Зерон. — Полный идиот! Зачем? Зачем ты взял это? Когда ты успел? Вороватый жадный шакал! Из-за тебя теперь мы здесь! У мага ничего нельзя было брать!

Не помня себя, он выхватил меч и кинулся на Таона. Тот едва успел шарахнуться в сторону и тоже выхватил свой тесак.

Зерон крутанулся на месте.

— Нет! — взвизгнула Сигма, повисая на его плечах. — Он же не знал!

Зерон дернулся, сник и устало опустил меч.

— Он же не знал, — повторила Сигма.

— Да, я не знал. О чем мне надо знать? Откуда? — Таон опасливо попятился, едва не шагнув за обрыв. — Ты, командир нам что-то не договариваешь, а мы виноваты получаемся. Лучше бы ты нам все рассказал. Как тебе удалось убить мага? Почему ты пошел на мост? Рассказывай! Все говори, как есть. Мы должны знать. А будем знать, так что-нибудь и придумаем вместе.

— Ничего мы уже не придумаем, — обреченно мотнул головой Зерон. — У нас был шанс, но ты все испортил. Впрочем, я сам виноват. Не предупредил.

— О чем не предупредил? Расскажи нам, что ты знаешь, — глаза Сигмы горели любопытством.

— Расскажи, — в свою очередь потребовал Таон. — Путь наш неизвестен, и времени у нас много.

— В этих землях нет времени. Мы застряли здесь навечно, — мрачно произнес Зерон и провел указательным пальцем по лезвию своего меча. — Хотите знать? Видите это? Здесь кровь Негваля смешалась с черной кровью мертвеца. А это след от его меча.

Он прикоснулся кончиком пальца к своей щеке и замер, устремив взгляд в небо. Таон и Сигма ждали, что скажет Зерон, но тот молчал, продолжая вглядываться куда-то поверх их голов. Они обернулись и увидели птицу, летящую со стороны океана к берегу. Птица мерно взмахивала широкими крыльями. Она была черна и только на правом крыле ее, будто стальное лезвие отчетливо выделялось белое перо.

— Это же… Это же черный вестник, — произнес Зерон, вспоминая слова дракона из мира мертвых, окинул взглядом океан, а затем посмотрел по сторонам так, как будто впервые увидел окружающий пейзаж.

— Зерон? Ты что? Что с тобой? — наперебой зачастили брат и сестра.

— Это Земли Забвения, — едва слышно выдохнул Зерон. — Мы на Землях Забвения посреди Океана Вечности. Никто из людей еще не бывал здесь. Только маги Хаккадора могут открыть сюда путь. Так говорил дракон. Негваль невольно забросил нас сюда. Как же я сразу не сообразил! Как же не сообразил! Дракон! Его скала! Она где-то на этих землях!

Беркут, приблизившись к берегу, заложил широкий круг, а затем продолжил свой полет в глубину суши к скалистым горным пикам.

— Он зовет за собой. Идем! — Зерон ринулся за птицей в сторону леса.

— Куда идем?! Ты куда?! — крикнул ему вслед Таон.

— Опять ничего не понятно, — пожала плечами Сигма. — Загадки одни. Ты так ничего и не рассказал!

— Все расскажу по пути! — крикнул Зерон. — Идем! Быстрее!

Сигма и Таон послушно шагнули за ним.

 

Глава 24 СИЛА ТЬМЫ

Империя мауронгов. Столица империи Варанга. Арена Храма крови. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Утро седьмого дня одиннадцатой луны.

Утро нового дня вновь началась с церемонии жребия. В ней участвовали всего шестнадцать бойцов. Тайлуг не ошибся в своем пророчестве. Случай снова развел его и Адаульфа. Бои четвертого круга были долгими и закончились к полудню. Адаульф убил своего соперника, рассекающим горло ударом. Тайлуг в упорной схватке одолел Мельхона с Дальнего берега.

После полудня начались бои пятого круга. На арену выходили лучшие из лучших. Сверкала со звоном сталь, и сшибались противники в упорной схватке, чувствуя, что близок каждый из них к последнему бою за высшую власть. До него оставались считанные шаги.

Адаульф вновь безжалостно холодно и расчетливо убил своего соперника, но созерцатели уже не столь одобрительно, как, то было в его предыдущих поединках, отнеслись к такому деянию.

Тайлуг одержал верх над Оргом из Кривой пади.

Пятый круг закончился, и претендентов на трон вожака осталось четверо. Ближе к вечеру начался последний шестой круг.

Жребий свел Адаульфа со Скрагоном из Серебряного ущелья. Созерцатели настроились на быстрый поединок со смертельным исходом, но на этот раз к их удивлению бой был не столь скоротечен. Скрагон оказал Адаульфу достойное сопротивление. Тайлуг, наблюдая за ходом поединка, заметил в движениях своего врага некую неуверенность. Адаульф наседал на Скрагона, но тот ловко уходил от атак и несколько раз едва не задел противника.

— Убей демона! Убей! — завопили созерцатели, желая смерти Адаульфу.

Тайлуг стиснул зубы, всей своей сущностью противясь проигрышу своего врага.

Адаульф победил. Ему удалось поразить противника мечом в бедро.

— Стой! — выкрикнул распорядитель, видя, что Адаульф вознамерился добить соперника. — Разошлись!

Скрагон, прихрамывая, направился прочь с арены. Адаульф на этот раз не посмотрел в сторону виселицы.

— Тайлуг из Монтигура! Самук из Тиглифа! — возвестил распорядитель.

— Удачи! — напутствовали Тайлуга оба стража, перекрикивая рев с трибун.

Самук, вооруженный саблей и круглым щитом, уже ждал его на середине арены. Видя перед собой последнего соперника, стоящего у него на пути к цели, Тайлуг почувствовал в себе силу всех четырех стихий одновременно и ринулся на него.

Бой закончился быстро. Самук пропустил удар в правое запястье под оглушительный и восторженный вой тысяч глоток. Распорядители долго не могли утихомирить разбушевавшихся созерцателей.

— Тише граждане! Тише! — хрипло голосили они, и трибуны постепенно угомонились.

— Предварительные бои закончились! — возвестил главный распорядитель. — За Меч Власти вожака великой Империи мауронгов будут биться Адаульф из Восточных земель и Тайлуг из Монтигура! Смертельный бой состоится завтра утром на Холме поединков! Добро пожаловать!

Уходя с арены, Тайлуг увидел, как подручные палача снимают с руки статуи воина веревку с петлей. Она более не понадобится. Завтра все решится в смертельном бою. На вершине Холма поединков только один воин остается в живых.

* * *

Осенняя ночь опускалась на Варангу. Обезлюдели оживленные днем дороги окрест города, и только единственный всадник нарушал покой одной из них, ведущей к замку жрицы Сигиллы. Он спешил, подгоняя коня, и тот послушно стелился широким галопом сквозь темноту.

На западе еще слабо тлела мутная ленточка заката Небесного огня. Луна пряталась за тучи, серебря своим светом их края и разливая его мутной паутиной по небосводу.

Вдали показались огни факелов на башнях замка жрицы, но всадник не стал направляться к ним. Он приблизился к древнему дереву, раскинувшему ветви над дорогой, натянул поводья, останавливая коня, и прислушался к тишине.

— Адаульф, — послышался тихий зов из лесной чащи.

— Всадник обернулся.

— Ты уже здесь Сигилла?

От стены леса отделился едва заметный силуэт всадницы. Будучи на вороном коне, облаченная в темную накидку с капюшоном она почти сливалась с темнотой.

— Следуй за мною, воин, — приказала жрица, развернула коня и направила его в лес. Адаульф послушно устремился за ней.

В лесу полная темнота накрыла его глаза черной повязкой, но жрица вытащила из-под накидки лучезарный камень, и мягкий свет от него позволил увидеть путь на десяток шагов вперед.

Едва заметная тропа стелилась меж вековых стволов деревьев. Копыта лошадей неслышно утопали во мху. Было тихо.

— Ты не убил противника в последнем поединке. Что случилось? — спросила Сигилла, не оборачиваясь.

— Ничего не случилось, — угрюмо произнес Адаульф, скрипнул зубами, и противная липкая слабость разлилась по его рукам. Эту слабость он почувствовал в последнем поединке, когда осознал, что победив своего противника в последнем круге, выйдет на смертельный бой с Тайлугом. В тот миг у Адаульфа проявилось желание проиграть схватку малой кровью и выйти из состязаний. Но жажда власти оказалась сильнее. Он победил соперника, и теперь только один воин стоит между ним и Мечом Власти.

Но этот воин не просто соперник. Он мститель и пришел, чтобы расплатиться за содеянное Адаульфом сполна. Адаульф не должен проиграть. Он не может допустить, чтобы Тайлуг мечом перечеркнул его путь к высшей цели. Он должен сделать все, чтобы взойти на трон.

Адаульф чувствовал в себе великую силу, благодаря магии Сигиллы. Но ему мало было того. Он должен быть полностью уверен в своей победе, и только заговоренный меч может придать ему эту уверенность.

— Ничего не случилось, — повторил Адаульф. — Завтра я стану вожаком, а ты будешь первой жрицей. Но мне нужен заговоренный меч.

— Будет тебе меч, — негромко произнесла Сигилла. — Но не говори более ничего. Мы приближаемся. Духи этих мест не терпят пустых человеческих разговоров.

Вскоре лес расступился поляной. Свет от лучезарного камня в руке жрицы едва прикасался к широкому кругу деревьев. На поляне торчали во множестве камни высотою в человеческий рост. Одни из них были прямые, как клыки уарсов, другие же склонялись меж собою, будто перешептывались. То были древние надгробия.

— Это город моих мертвых предков, — прошептала жрица, останавливая коня на границе леса. Адаульф поравнялся с ней и натянул поводья.

Сигилла спешилась и направилась к камням. Остановившись возле одного из них, она оглянулась и молча рукой поманила Адаульфа за собой. Тот покинул седло и осторожной поступью приблизился к жрице. Она положила лучезарный камень на вершину надгробия и протянула руку Адаульфу.

— Дай мне меч.

— Зачем? — настороженно спросил Адаульф. Он предпочитал не доверять свой меч ничьим рукам, полагая, что прикосновения чужаков уменьшат силу клинка. Сигилла поняла его опасения и снисходительно усмехнулась.

— Не желаешь моих касаний к своему оружию? Тогда загони его сам в землю острием вот сюда, — она пальцем показала вниз перед собою.

Адаульф послушно вытащил меч и с широкого замаха глубоко вонзил его в землю едва ли не на половину лезвия, услышав при этом из-под ног долгий и протяжный стон.

— Что это? — спросил он, выпуская рукоять меча из ладоней и отшатнувшись от него.

— Тише, — жрица приложила указательный палец к губам Адаульфа. — Закрой рот на замок и смотри. Мертвая сила моих великих предков напоит твой меч, и он поразит врагов твоих. Отойди к деревьям.

Адаульф отступил от камней. Жрица вскинула руки, пронзая своим силуэтом свет лучезарного камня.

— Отец, — воззвала она свистящим шепотом. — Восстань же со своими соратниками. Яви силу свою. Да пребудет она здесь, да взрастет во всепобеждающей мощи, да не будет ей преград, да будет так.

Легкий ночной ветерок всколыхнул ветви деревьев, и они зашелестели тревожным шепотом, вторя словам жрицы.

— Отец! Да пребудет вместе с тобою здесь сила твоего верховного исполнителя, — продолжила взывать Сигилла. — Да узрит и уничтожит силой невидимой недругов всех твой личный хранитель. Да выполнят все твои приказы твои лучшие воины. Да уничтожит…

В глазах у Адаульфа помутилось, а малый ветерок сменился воющим ветром. Лес затрещал. Вздыбились, захрапели и рванулись в темную чащу кони.

— Отец! Да взрастет бесконечно сила наша, да будут уничтожены враги наши, да будет так!

Свет лучезарного камня обрел зловещий лиловый оттенок с примесью дымно-серого, и в нем появились смутные контуры. Постепенно они становились отчетливее и медленно превратились во множественные черные людские фигуры в длинных балахонах.

Внезапно ветер стих. Сигилла более не взывала в заклинаниях и вновь наступила полная тишина. Черные фигуры в полном молчании медленно плыли по воздуху над надгробиями. Одна из них казалась больше других и как бы куталась в завесу мрака. Зависнув над головой жрицы, призрак медленно поднял правую руку. Опустившаяся ткань балахона обнажила костлявую ладонь, бледную будто снег.

Сигилла медленно отступила к Анзуге.

Темная фигура плавно опустилась на землю подле меча. Остальные призраки медленно закружились над городом мертвых в молчаливом хороводе.

— Кто это с тобой, дочь моя? — прошелестел трепетанием сухих осенних листьев на ветвях потусторонний голос.

— Со мною темный воин воистину, отец мой, — ответила жрица.

— Зачем он здесь?

— Он здесь, чтобы ты дал силу тьмы его клинку, отец! Дай ради власти нашей в мире этом и запредельных мирах. Дай силу смерти! — ответила жрица.

— Что он взамен воздаст? — прошипел голос.

— Служение великое воздаст силе тьмы и в жертву жизни многие принесет, сраженные клинком этим! — вскричала жрица.

— Хорошо. Я чувствую его темную душу, — прошелестел призрак, и Анзуга ощутил холод, сжигающий внутренности.

Темные фигуры ускорили свой мрачный хоровод, ветер вновь навалился на деревья. Лес завыл.

Призрак простер правую ладонь над мечом, и по клинку побежал пульсируя фиолетовый огонь. Надгробие качнулось. Порыв ветра сорвал с головы призрака капюшон балахона и разметал по плечам длинные волосы пепельного цвета. Лик призрака утопал в темноте черным провалом и только глаза его горели будто тлеющие уголья.

Хоровод черных фигур остановился, и каждая из них заколыхалась из стороны в сторону.

— На колени! — прошелестел призрак сквозь завывание ветра. — Преклоните колени пред силою темной!

Сигилла опустилась на колени и за руку потянула за собою Адаульфа.

— Возьми, — прошелестел призрак сквозь завывание ветра. — Сила смерти да пребудет здесь.

— Пребудет здесь, — повторила Сигилла.

— Да войдет она в сталь острую.

— Да войдет, — выдохнула Сигилла.

— Да рассечет сталь иную и плоть поразит.

— Рассечет… Поразит.

— Да будет непобедим клинок темный.

— Да будет непобедим.

— Да будет так, воистину!

— Да будет так, — повторила Сигилла.

— Харма сигнаат айр зигнам! Элохон сегрим зиуман эдхарма! Ан гирум! — прошипел призрак непонятные фразы, и Адаульф ощутил при этом пропасть темного провала давно ушедших времен. Там шевелилось нечто глубинно-древнее, обладающее бесконечной разрушающей силой, но слепое в своей холодной ярости.

— Энайр сигнатам! — произнес призрак, и огонь с клинка волной побежал по его руке, ярко, раздуваясь световым шаром и оттесняя темноту. В нем колыхнулись, а затем медленно растаяли темные фигуры и потонули надгробия.

Ветер засвистел в кронах деревьев. Охваченный огнем призрак оторвался от земли, воздел руки и рассыпался черным пеплом, после чего световой шар сжался до малой тусклой точки на рукояти клинка. Прошел миг, другой, и точка погасла.

Адаульф встряхнул головой, будто очнувшись от тяжелого сна. Он стоял на коленях. Рядом с ним поникла головой и что-то шептала, коленопреклоненная Сигилла. Лучезарный камень с надгробия ронял свет в темноту. Неподалеку спокойно встряхивали гривами кони. Было тихо, так, будто и не было явления призраков. Но что это было? Мираж? Наваждение?

— Забери клинок, — прошептала жрица.

Адаульф поднялся с колен подошел к мечу и выдернул его из земли. При этом он почувствовал ладонью потусторонний холод, исходящий из рукояти.

— В клинке сила тьмы, — сказала Сигилла, тоже поднимаясь с колен. — С этой силой ты будешь непобедим.

— Да? Это хорошо, — задумчиво произнес Адаульф, всматриваясь в сталь клинка.

— Ты сомневаешься? — спросила жрица.

Адаульф молча приблизился к ней.

— Завтра ты станешь вожаком Империи, а сила этого клинка и дальше будет взрастать от человеческой крови. Убивай им, — назидательно произнесла жрица.

— Будет взрастать? Это хорошо, — кивнул Адаульф. — Пусть же взрастает немедленно.

С этими словами он коротким ударом всадил меч в живот жрицы и отпрянул, выдергивая клинок.

Сигилла пошатнулась, зажимая рану руками, но не упала, а возопив зверем, кинулась на Адаульфа. Окровавленными ладонями она вцепилась в его шею железной хваткой. Не ожидав такого отпора, Адаульф захрипел, выронил меч и свалился на землю. Бывшие любовник и любовница сцепились подобно диким кошкам и покатились меж надгробий.

После короткой схватки Адаульфу удалось стряхнуть с себя Сигиллу и вскочить на ноги, но жрица вновь кинулась на него. Глаза ее исторгли багровый огонь.

— Ведьма! — заорал Адаульф.

Удар кулаком в лицо. Жрица падает навзничь и снова вскакивает с кинжалом в руке. Адаульф лихорадочно ищет меч. Острие кинжала сверкает перед его глазами.

Он бьет Сигиллу ногой в живот. Та сгибается пополам, падает, пытается судорожно подняться, но сил хватает только на то, чтобы встать на колени.

Адаульф подбирает меч и приближается к ней.

— Будь ты проклят, — хрипит жрица. — Ты умрешь. Умрешь… Ты умрешь.

Блеск меча. Адаульф молниеносным ударом снес жрице голову, и камень одного из надгробий залился кровью.

Убийца мутным взглядом посмотрел на мертвое тело.

— Так будет лучше, — произнес он. — Никто не должен знать, как я пришел к власти. Только один вберет в себя силу Создателя и сотворит новое. Сильнейший одержит верх. Так завещал великий Мауронг.

Адаульф загнал клинок в ножны, вскочил на коня и направил его через лес. Он был готов к последнему поединку.

* * *

Тайлуг не спал, напряженно вслушиваясь в тишину тюремных коридоров и ощущая близость смерти, как никогда ранее. Даже стоя под виселицей он не чувствовал столь явно дыхание этой коварной невидимой дамы. Она была где-то здесь, рядом в этих стенах. Он ощутил прикосновение ее холодной руки еще при выходе с арены, когда к нему подошли четверо сигнариев из духовной стражи и потребовали отдать им меч.

Меч у Тайлуга стражи забирали и ранее после поединков, но в этот раз он почувствовал неладное. До последнего боя оставалась всего одна ночь. Тайлуг понимал, что Та-Зам сделает все возможное, чтобы не допустить его победы. Эта победа будет концом для Та-Зама. Но жрец не мог просто отдать приказ об убийстве Тайлуга. Насильственная смерть его навлекла бы подозрения на самого жреца.

Но Тайлуг отчетливо понимал, что просто так Та-Зам не допустит его к последнему бою. Что же он затеял?

Где-то в глубинах подземелья послышались отдаленные шаги. Они приближались. То были звуки шагов от прихрамывающей походки тюремщика Дзена. Но что ему надо здесь в столь поздний час? А может этот Дзен и есть тот, кого подослал Та-Зам?

Тайлуг никому не верил.

Силуэт Дзена замаячил за решеткой темницы на фоне тусклого света факела. Звякнул замок. Тайлуг притворился спящим, но готовым при малейшей опасности стиснуть руки на горле тюремщика. Он прищурил веки, так чтобы видеть ночного гостя и не поверил своим глазам, когда тот вошел в темницу. В одной руке Дзен держал факел, а в другой сжимал меч. Тайлуг узнал бы этот меч из многих тысяч. То был его клинок. То был Темный Луч.

Какое коварство! Они хотят убить узника его же оружием.

Тайлуг стиснул зубы, готовясь к прыжку.

— Эй, — послышался осторожный шепот Дзена. — Вставай, быстро.

Тайлуг взметнулся, будто зверь из засады. Он ударил Дзена ногой в живот, выхватил у него клинок, и хотел уже было срубить тюремщику голову, но остановился.

Странно. Разве убийца станет будить свою жертву?

Тюремщик от удара согнулся пополам.

— Ты… ты что? Зачем? — с трудом выдохнул он.

— А ты зачем здесь? — спросил Тайлуг, сжимая меч.

— Совсем озверел в этих стенах, — прохрипел Дзен, с трудом выпрямляясь. — Я пришел, чтобы вывести тебя отсюда. Скоро здесь будут сигнарии. Им приказано насильно напоить тебя одуряющим зельем. Наутро ты будешь слаб и беспомощен. Адаульф без труда одолеет тебя в поединке. Идем же.

— Куда? — Тайлуг отступил на шаг.

— Ты должен бежать. Иначе тебе конец.

— Ты лжешь! Откуда ты узнал об одуряющем зелье?

— Я подслушал разговор сигнариев. Не медли же! Иди за мной! Я выведу тебя!

Выведешь? — Тайлуг недоверчиво рассмеялся. — А потом? Что потом? Я буду беглым и вне закона. Да и выведешь ли? А может, наоборот сведешь со стражами? Сведешь, и они меня убьют при побеге. Так вы задумали вместе с Та-Замом?

— Безумец, — с сожалением в голосе промолвил Дзен. — Разве я тебе принес твой меч, чтобы свести со стражей? Разве для того я тебе принес вот это?

Тюремщик раскрыл пред лицом Тайлуга правую ладонь, и тот замер. В ладони блестел перстень. Это был подарок Агни. Когда Тайлуга заключили в застенки, у него изъяли все металлические предметы. Перстень тоже забрали.

— Откуда он у тебя? — спросил Тайлуг. — Откуда? И где ты взял мой меч?

— Я тюремщик, — усмехнулся Дзен. — Знаю, где хранятся вещи преступников. После казни по закону Мауронга вещи преступника, имеющие ценность подлежат передаче в казну Империи. Я взломал дверь хранилища. Бери перстень. Я чувствую, что в нем твоя сила. Бери и пошли отсюда. Время не ждет.

— Ты это верно заметил, — промолвил Тайлуг, нанизывая подарок жены на мизинец. — Тут еще какая сила! Ей нет равных!

— Следуй за мной немедля! — приказал Дзен и вышел из темницы. Тайлуг направился за ним. Пройдя с десяток шагов Дзен замер.

— Тихо, — прошептал он, прикладывая палец к губам.

Тайлуг остановился и прислушался. В глубине коридора отчетливо слышались множественные шаги.

— Мы опоздали, — с сожалением в голосе произнес Дзен. — Они уже здесь. Идем назад. Я выведу тебя через окольный ход.

Тюремщик, как крыса метнулся обратно по коридору. Тайлуг неохотно последовал за ним. Ему не хотелось убегать. В руке у него был Темный Луч, и с ним Тайлуг готов был смести любого, кто встанет на пути.

Тесный коридор повернул направо, затем налево и вывел в просторный зал, едва освещенный редкими факелами. Тюремщик ринулся к арочному выходу в конце зала и остановился. Тайлуг услышал, как из арки доносятся шаги.

— Обложили, — выдохнул Дзен, озираясь по сторонам.

— Врешь, тварь, — мотнул головой Тайлуг. — Ты специально завел меня в ловушку.

Спереди и сзади Тайлуга из темноты вышли сигнарии. Их было десять. Они окружили беглецов.

— Сложите оружие! — приказал один из них.

Дзен выхватил свой меч из ножен.

— Их только десять, — произнес он. — Будем биться, кронгетальп! И пусть же дух великого Мауронга во имя справедливости и возмездия защитит тебя. Вспомним же поля великих сражений, где мы не раз смотрели в глаза смерти! И пусть эти шакалы из стражи зажравшихся жрецов узнают, как бьются истинные воины! Спина к спине, кронгетальп Тайлуг!

Спина к спине. Так бились мауронги с превосходящим по численности врагом. Соратники прикрывали друг друга, становясь в круг и ощетинившись оружием.

Полагая, что Дзен завлек его в ловушку и при удобном случае готов нанести ему подлый удар, Тайлуг не внял воззванию тюремщика и в одиночку ринулся на сигнариев. Те не ожидали такой прыти от беглеца, и первой же атакой Тайлуг сразил двоих врагов. Сигнарии отступили, но уже через миг кинулись в бой.

Схватка закрутилась.

Тайлуг бился подобно бешеному зверю. Терять ему было нечего. Он передвигался по кругу. Темный Луч разил молниеносно. Вскоре бездыханными упали еще два сигнария.

Удар. Отражение. Уход от меча. Выпад. Брызги крови. Противник падает.

Тайлуг на мгновение увидел, как Дзен отражает атаки духовных стражей. Выходило так, что тюремщик не обманывал Тайлуга и бился вместе с ним заодно в неравном бою не щадя жизни своей.

Спина к спине!

Тайлуг хотел было ринуться на помощь Дзену и прикрыть его со спины, но опоздал. Дзен вспорол брюхо одному из своих противников, но и сам пал через миг от пронзающего грудь удара.

Против Тайлуга осталось четверо сигнариев.

— Уходите, — произнес Тайлуг. — Уходите и останетесь живы.

— Мы не останемся живы, если упустим тебя, кронгетальп, — ответил один из сигнариев. — Если ты уйдешь, нас жестоко казнят. Посему у нас нет выбора. Мы будем биться с тобой до смерти, великий воин.

В голосе духовного стража прозвучало нескрываемое уважение и восхищение. Он склонил почтительно голову, а затем вскинул меч, готовый к бою. Трое его соратников тоже изготовились продолжить схватку.

Тайлуг ринулся на них.

Огонь и вода. Земля и воздух. Четыре стихии вели клинок Темного Луча. Мастер из тех стихий паутину боя плетет для соперников. Четверо их уже не десять.

Удар! Искры от мечей! Кровь, как искры! Противник хрипит, хватаясь за горло.

Уход! Скользящее отражение атаки. Рассекающий удар по нижнему уровню. Кровь!

Только двое стражей остались против Тайлуга. Бьются отчаянно, понимая, что не устоят против мастера.

Вскоре упал один из них с рассеченной головой, затем и второй пораженный в живот.

Все. Закончился бой.

Тайлуг на месте крутанулся, убеждаясь, что противников нет вокруг, и почувствовал боль в правом плече. Притронулся к нему ладонью. Крови не было, но боль нарастала, а рука занемела. Тайлуг перехватил клинок левой ладонью. Видать во время схватки сильный удар на плечо пришелся плашмя мечом противника. Кость вроде цела осталась, но ушиб по всему был ощутимый.

— Ничего. Не смертельно. Заживет, — Тайлуг скрипнул зубами и склонился над Дзеном. Тот был еще жив, но смерть уже витала над ним. Взгляд его был мутен, а изо рта стекала струйка крови.

— Уходи, — прохрипел Дзен. — Иди в арку. Справа по коридору будет решетка. Она открыта. За нею подземный ход. Он выведет тебя на свободу. Уходи, воин.

— Вместе пойдем, — Тайлуг попытался приподнять тюремщика, но тот тяжело захрипел, испуская дух.

— Проклятье, — промолвил Тайлуг. — Жаль. Благодарю тебя. Прости, что я утратил веру в слова твои. Пусть же пребывание на пустынных полях Дхора будет недолгим для тебя. Скорого тебе возвращения в Эгирис. Мы еще встретимся с тобой на перекрестках миров.

С этими словами Тайлуг скорым шагом направился к темному арочному проему в стене зала и углубился в коридор. Вскоре он увидел по правую руку решетку. Она протяжно скрипнула под его ладонью, открываясь. За нею чернела глубина сырого узкого хода. Тайлуг нырнул в него, пригнув голову. Поворот. Еще один. Тайлуг долго пробирался в полной темноте, касаясь руками холодных стен. Наконец, впереди забрезжил слабый серебристый свет. Еще пара десятков шагов, и Тайлуг выбрался из подземелья.

Ход вывел его на берег Реки Времени. Было тихо. Луна отражалась в воде.

Справа послышался шорох. Тайлуг перехватил меч, готовясь отразить нападение, но увидел знакомый силуэт человеческой фигуры в длинной накидке под капюшоном.

— Агни! — невольно громко воскликнул Тайлуг. — Ты здесь! Но почему ты здесь? Я тебе приказал уйти из города!

— Тихо, — прошептала Агни. — Я не могла покинуть тебя и всегда была рядом с тобой, чтобы дать тебе свою силу огня. Идем.

— Куда? — спросил Тайлуг.

— Не спрашивай ничего. Нам надо уходить отсюда. А где тюремщик?

— Погиб, — ответил Тайлуг. — Погиб в бою.

— Жаль, — промолвила Агни. — Достойный был воин.

Она направилась к воде. Тайлуг последовал за ней и, пройдя с десяток шагов, различил возле берега лодку, а в ней человека.

— Здравствуй, великий господин кронгетальп, — послышался знакомый Тайлугу голос сумасшедшего Зуна.

 

Глава 25 ТЬМА И ОГОНЬ

Земли Забвения. Туманы снов.

Густой лес остался позади. За ним открылась широкая пустынная равнина. За равниной, цепляя вершинами тучи, вздыбилась длинная горная цепь. В ней, будто в крепостной стене зиял чернотой узкий пролом ущелья.

За время пути Зерон успел вкратце поведать Таону и Сигме о событиях прошлой ночи, о том, как им был убит Негваль, о черном беркуте и драконе из мира мертвых, о своей клятве. После своего рассказа он приготовился к множеству вопросов со стороны брата и сестры, но те напротив будто набрали в рот воды и лишь настороженно посматривали по сторонам.

Беркут давно исчез из виду, улетев в сторону гор. Зерон спешил к ущелью. Таон и Сигма беспрекословно следовали за ним.

Ущелье встретило путников холодом и сыростью. Его отвесные стены были высоки. Глубокие разломы в них таили непроглядную темень, где медленно клубился и растекался серой мутью туман. Постепенно он полностью скрыл скалы по обе стороны ущелья.

Стая Зерона продолжала свой путь. Меж тем в занавесах тумана появились темные разрывы. Поначалу едва заметные для глаза они ширились, превращаясь в зияющие темнотой провалы. Прошло еще немного времени, и темнота исторгла из себя призрачные картины. Они были, полупрозрачны и мутны.

Миг, другой, и картины хлынули в пространство ущелья, наполняя его хаосом эфемерных видений. В них с едва уловимой для глаза быстротой проявлялись и таяли снежные горы, клубящиеся облака, стены и башни неведомых крепостей, поля сражений с множеством воинов, корабли на штормовых волнах, лица людей, звери, птицы и бездна звездного неба.

— Что это? — впервые за долгое время подала голос Сигма.

— Это сны дракона, — пояснил Зерон.

Призрачные картины завораживали, набегая колдовскими волнами, и каждая из них раскрывала новые окна в неведомые миры.

Одна из таких волн замедлила свой бег и проявила из себя призрак города на берегах широкой реки. Город был велик и его границы утопали в тумане на горизонте. Над городом высилась гора, увенчанная крепостными стенами и башнями. Остроконечные верхушки башен отражали свет неба, а стены сверкали так, будто были сложены из драгоценных камней. У подножия горы змеилась маленькая речушка, неся свои воды в большую реку. В месте слияния малого и большого потоков на берегу высилось дерево. Вершина его едва не касалась облаков.

Широкий мост соединял берега реки. По глади ее потока скользили корабли под белыми парусами. За рекою высились горы, покрытые лесом. Все дышало миром и покоем.

Волна с изображением города схлынула, и хаос видений вновь замелькал с быстротой едва уловимой для глаз, а затем растворился в сумраке вместе с туманом, открывая взору скальные стены ущелья.

— Что это?! — воскликнул Таон, нагибаясь и подбирая искрящийся в сумраке красными искрами камешек величиной с ноготь.

— А вон еще один! — крикнула Сигма, указывая рукой перед собой. — И еще! Сморите!

Все дно ущелья впереди было усеяно подобно звездам на ночном небе блеском красных драгоценных камней. Некоторые из них достигали размера кулака.

— Это рубины! — вскричал Таон, ринулся вперед, споткнулся, рухнул на четвереньки и пополз, лихорадочно собирая их в мешок.

— Вставай, — Зерон рванул Таона за шкирку. — Это кровь дракона. Мы на верном пути. Нам надо спешить.

— Что? Где? Зачем? — тупо зачастил тот, блуждая вокруг безумным и жадным взглядом и продолжая наполнять мешок камнями.

Зерон и Сигма молча направились далее. Таон взвалил отяжелевший мешок на плечи и поспешил за ними.

Империя мауронгов. Столица империи Варанга. Холм поединков. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Утро восьмого дня одиннадцатой луны.

В утро поединка за Меч Власти небо над Варангой было безоблачным. Воздух застыл в полном безветрии. Ночной мороз накинул на осенние лужи корочку льда. Улицы города дышали тишиной. Весь народ его собрался к Холму поединков.

Подножие Холма еще утопало в утреннем сумраке, но Небесный огонь, медленно выползая из-за далей земли, ярко осветил его вершину.

Холм поединков высился за городской стеной на берегу Реки Времени, имея облик усеченного конуса. На усечении располагалась круглая площадка для боя поперечником в тридцать шагов. Возле края площадки покоился плоский черный камень, куда на время поединка возлагался Меч Власти. На площадке могли присутствовать только поединщики и главный распорядитель.

К вершине Холма по его склону пролегла широкая прямая лестница из сотни базальтовых ступеней. Вход на лестницу сторожили две статуи грифонов из черного гранита.

Небесный огонь медленно выползал на небосвод, и его лучи осветили сотни тысяч людей. Они молча ждали начала завершающего действа.

По площадке Холма маячила фигура главного распорядителя. На верхней ступени лестницы сидел Адаульф, ожидая соперника. За его спиной Река Времени медленно несла свои воды в Океан Вечности.

Согласно ритуалу поединка на Холме своего соперника должен поджидать вожак. Соперник выходит из городских ворот и, следуя по людскому коридору к Холму, поднимается на его вершину, где называет свое имя и цель прихода. Но вожак был мертв. Ритуал не соблюдался, и Адаульф, не спрашивая разрешения, забрался наверх.

Время шло, и народ нетерпеливо загудел.

— Пора начинать! Где Тайлуг? — послышались отдельные возгласы.

Взгляды людей из толпы то и дело устремлялись к открытым городским воротам, откуда должен был появиться соперник Адаульфа. Но ворота были пусты.

— Где Тайлуг? Где?! — нарастали крики.

В воротах появились люди. Толпа замерла, устремив на них взгляды. То были сигнарии. Тайлуга среди них не было. Пятеро сигнариев быстрым шагом шли по людскому коридору. Они приблизились к жрецам. Один из сигнариев подошел к Зауку. Состоялся короткий разговор.

Народ почуял неладное.

— Где Тайлуг!? Где соперник Адаульфа!?

Заук поднял руку, призывая толпу к спокойствию и, подойдя к Холму, поднялся на несколько ступенек лестницы.

Народ затих.

— Граждане Империи мауронгов! — воскликнул Заук. — Внимайте же, ибо доношу до вас весть недобрую. Только что мне сообщили мои слуги верные, что преступник Тайлуг вероломно убил этой ночью достопочтенного и верного воина Империи, ветерана великих битв тюремщика Дзена!

— Что? Не может быть?! Зачем? — послышались недоуменные возгласы.

— Он убил Дзена! — вскричал Заук. — Мало того он перебил стражу и совершил побег! Преступник убоялся справедливого поединка и возмездия за содеянное. Сам великий Мауронг против него!

— Трус! — истошно завопил кто-то из толпы.

— Да, он трус! — кивнул Заук и заслуживает самой суровой кары. Наши стражи поймают его.

— Шакал! Тварь подколодная! Смерть ему!

— Вы правы, граждане! — вскричал Заук. Позорная смерть настигнет этого мерзавца. Но в час сей, мы должны приветствовать нашего нового вожака Адаульфа. Тайлуг убоялся его силы. Адаульф одержал победу без боя. Одержать победу в бою это не высшее искусство. Победа без боя это высшее искусство. Да здравствует наш новый вожак Адаульф! Слава ему, воистину!

— Слава! Слава! — послышались жидкие возгласы.

Адаульф поднялся со ступеней и вскинул меч.

— Тайлуг трус! — прорычал он гордо. — Он сбежал от моей силы!

— Они убили Тайлуга! Жрецы убили его! Убили! — зашумела толпа.

— Сам Мауронг со мной! — вскричал Адаульф. — С его силой я поведу вас к победам!

— Лжешь Адаульф! — послышался громкий возглас. — Ты лжешь!

Один из людей в первых рядах скинул с головы холщовую накидку.

Толпа замерла в полной тишине.

— Тайлуг, — выдохнул, кто-то из созерцателей.

— Тайлуг…, Тайлуг, — загуляли возгласы по толпе, а уже через миг она взорвалась радостными воплями.

— Тааайлуг! Это Тайлуг! Он здесь!

Да, это был Тайлуг. Он взошел на несколько ступеней лестницы. Заук при этом шарахнулся от него в сторону.

— Слушайте все! — вскричал Тайлуг. — Я не убивал тюремщика! Сигнарии убили его, потому что он помогал мне. Сигнарии хотели по приказу Та-Зама напоить меня одуряющим зельем, чтобы я был беспомощен и проиграл бой. Коварство жрецов не знает предела. Но я здесь, и готов биться насмерть. А ты готов, Адаульф?

— Взять его! — прошипел Та-Зам, стоящий неподалеку от лестницы. Сигнарии ринулись к Тайлугу.

— Назад! — зверем прорычал он, выхватывая из ножен Темный Луч. Сигнарии отступили.

Толпа бушевала, как штормовое море.

— Бейся Тайлуг! Бейся! Жрецы твари продажные! Сруби башку Адаульфу!

— Все назад, — повторил Тайлуг. — Заук! Прочь с воинской лестницы! Тебе не место здесь! Здесь Мауронг решает, кто преступник, а кто прав! Смотрите же все! Мы начинаем бой!

Толпа бесновалась.

Тайлуг ринулся вверх по ступеням навстречу Адаульфу, и тот отступил к середине площадки. Распорядитель метнулся в сторону, оступился и едва не покатился, как мешок с мукой по склону холма.

Тайлуг взошел на площадку. С нее за ширью Реки Времени открывались дали бескрайних, покрытых редколесьем равнин, названных кем-то давно Последним берегом. За ними далеко на западе пряталась уходящая ночь.

Небесный огонь поднялся всем диском над краем земли. Тайлуг чувствовал спиной его лучи. Он скинул с себя холстинную накидку и рубашку, обнажившись до пояса. Боя до первой крови не будет, посему не стоит опасаться мелких ран и пустячных царапин. Одежда, а более того доспехи замедляют движения. А от смертельных ударов и доспехи не спасут. Бой будет насмерть. Только один из бойцов живым спустится по этой лестнице.

Только один.

Один…

Тайлуга молнией пронзила догадка. Последний берег это то, что взирали перед смертью побежденные бойцы с этой вершины.

Он обвел взглядом площадку. Лезвие Меча Власти перечеркивало своим блеском Черный камень. Возле него топтался распорядитель. Он не решался подать команду к бою, опасаясь жрецов, но и не препятствовал тому.

Внизу затаили дыхание созерцатели. Сверху они выглядели тысячами букашек.

Адаульф опустил решетчатую личину.

«Я не желал бы встретиться со своим лучшим другом в смертельном поединке, а ты мой лучший друг», — вспомнил Тайлуг его слова.

«Это он во всём виноват», — прозвучала в памяти другая фраза.

Да, уж. Воистину, подлость человеческая бесконечна, как сама вселенная.

Адаульф перехватил ладонью рукоять меча.

Тайлуг поднял глаза к небу. Там в его вышине парил черный беркут. Огромная птица, раскинув широкие крылья, медленно и плавно летела по широкому кругу, и в полете том была великая первобытная сила.

Тайлуг ощутил на себе взгляд птицы. В нем таилась бездна. Она раскрылась на миг пред Тайлугом, и призрачным видением в ней проявилась картина бескрайней степи с длинной колонной людей и множеством повозок. За одной из них шел мальчишка со связанными руками.

— Зерон! — выдохнул Тайлуг и, не медля более, ринулся на Адаульфа.

Они сшиблись, подобно молниям, и толпа разразилась штормовым ревом.

Темный Луч схлестнулся с заговоренным мечом, и сталь запела свою песню смерти. Тайлуг дал полную волю своему клинку, и он стал сверкающим огнем. Но меч в руке Адаульфа мгновенно отбивал все атаки.

Острые лезвия сшибались, высекая искры.

Распорядитель предусмотрительно отошел за Черный камень.

Противники разошлись. То была всего лишь недолгая проба сил, в которой каждый оценил мощь своего соперника.

Адаульф остался в центре площадки. Тайлуг, опустив меч, пошел медленно по кругу, будто крадущийся зверь. Адаульф пристально следил за ним из-за решетки личины.

Затишье было коротким. Тайлуг вновь атаковал. Удары его были неуловимо быстры для взгляда стороннего наблюдателя.

Адаульф отразил атаку, отступив до края площадки, извернулся и отскочил.

Тайлуг бросил взгляд на свое левое предплечье и увидел на нем неглубокое рассечение, нанесенное острым краем щита Адаульфа. На ране выступила кровь. Противник Тайлуга зловеще зарычал. За короткое время схватки ему достались два удара, но оба пришлись в латы и не принесли вреда.

Поединщики сошлись снова. Тайлуг бился и чувствовал при этом странную силу ударов от меча Адаульфа. Каждое соприкосновение клинков пронзало тупой болью правую руку Тайлуга. С новым ударом боль нарастала. Поначалу Тайлуг решил, что это последствия от ночной схватки с сигнариями, но боль пронзала не плечо, а кисть руки, заполняя пальцы вязкой слабостью.

Бой продолжался. Адаульф использовал разные приемы, норовя зажать лезвие меча противника меж телом и рукой, ударить ногой, защищенной стальными накладками, увести в сторону щитом.

Будучи без доспехов, Тайлуг не мог себе позволить такой техники боя.

Он получил еще одну легкую рану в бедро. Адаульф оставался невредим.

Удар. Уклон. Скользящий отбив. Уход от секущего щита. Снова удар.

Тайлугу удалось мечом полоснуть по ребрам Адаульфа. Но кольчуга сдержала лезвие. Будь Адаульф без доспехов, он бы уже истекал кровью.

Проклятье! Боль. Она ползет змеей от кончиков немеющих пальцев до локтя, и рука стынет льдом.

Тайлуг, стиснув зубы, продолжал бой. Он сделал обманный выпад в корпус, но в последний миг, обойдя отражающий удар, полоснул краем лезвия по запястью противника. Сталь столкнулась с наручью, и Адаульф вновь остался невредим. При этом он ответным ударом щита нанес зарубку на левом плече Тайлуга.

Толпа внизу бесновалась.

Клинки бьются вновь и вновь. Боль в руке нарастает и пульсирует яркими вспышками в глазах. Тайлуг перехватывает меч в левую ладонь, надеясь сдержать ею на некоторое время атаки противника и дать отдых правой руке.

Адаульф усилил давление.

Удар. Отражение. Снова удар. Обводная атака. Скользящее парирование. Отвод. Удар.

Что такое? Боль пронзает и левую руку. Боль от столкновений мечей. Такого никогда еще не случалось с Тайлугом в боях с кем-либо. В чем дело?

Удар по мечу. Боль. Удар по щиту. Боли нет.

Еще удар по мечу, и снова боль.

При соприкосновении со щитом боли не было.

Что это? Все дело в мече?

С очередным ударом Тайлуг ощутил помимо боли, вязкий холод, исходящий от меча Адаульфа.

Меч? Заколдованный меч?

Тайлуг ранее слышал истории о заколдованных мечах, но не верил им. Он всегда полагал, что эти истории рождены теми, кто желал оправдать свое поражение в бою наличием у недруга заколдованного меча, приносящего тому победу. Тайлуг был уверен, что победу приносит на своих крыльях сила воина вместе с его мастерством и ничто более.

Он всегда верил в свое мастерство, и оно приносило ему победу. Но в этот раз его мастерства было явно недостаточно. С каждым ударом он ощущал все более, что его сила столкнулась с чем-то не от мира сего, холодным, бездушным… мертвым.

Мертвым… Тайлуг ощутил холод смерти, пляшущий на клинке Адаульфа. Этот холод забирал силы у Тайлуга. Его клинок, его Темный Луч не мог остановить эту леденящую пляску.

Меч Адаульфа со свистом рассек воздух. Тайлуг ушел от удара. Снова свист меча. И снова уклон.

Толпа внизу выла зверем.

Адаульф почуял слабину в противнике и наседал на него с удвоенным рвением, уже видя себя победителем, стоящим на вершине Холма поединков с Мечом Власти в руке.

— Ааррх, — выдыхал он, брызгая слюной через решетку личины, и нанося удары.

— Аааааааа! — выла, как один человек толпа.

Тайлуг вновь перехватил меч в правую руку.

«Ты не погибнешь. Тот, кто выбрал такой путь, погибнуть не может. Это говорю тебе я, дочь хранителя огня маяка».

Слова Агни, произнесенные ею в ночь их встречи, вновь послышались ему в такт ударов клинков. Тайлуг стиснул зубы. Он не может проиграть. Она там внизу возле подножия холма. Она смотрит на него. Она верит в него.

«Мой огонь будет с тобой и даст тебе силы. Мое сердце будет биться в такт с твоим сердцем».

Он почувствовал тепло в мизинце, исходящее от перстня.

Удар меча. Еще удар. Тепло охватило всю руку, и он перестал ощущать боль. Перстень на пальце вспыхнул огнем.

Тайлуг перешел в наступление.

Адаульф едва успевает отбивать удары Темного Луча. Еще миг назад он видел пред собою птицу победы и пытался схватить ее за хвост. Но птица та коварна и зачастую гадит в руку нетерпеливому ловцу.

Тайлуг продолжает наседать. Адаульф заметался по площадке. Он более не чувствовал силы в своем мече и былой колдовской мощи в теле.

— Проклятье! — вырвался из его глотки отчаянный вопль.

Он пропустил ощутимый удар по голове. Крепкий шлем сдержал сталь меча, но в глазах Адаульфа потемнело. Он зашатался, яростно захрипел и ринулся на Тайлуга. Его атака провалилась в пустоту. Адаульф едва не свалился. Крутанулся на месте и остолбенело замер. Его меч, его заговоренный меч, выбитый из руки жестким ударом, очертил высокую дугу и с безжалостным звоном упал на камни за спиной Тайлуга.

Адаульф отпрянул и бестолково затоптался на месте.

— Убей его! Убей! — взревела толпа.

Адаульф в отчаянии ринулся к Черному камню, намереваясь схватить Меч Власти. На его пути с клинком в руке встал распорядитель.

— Не надо, — решительно произнес он.

Адаульф отпрянул, сдернул с головы шлем и отшвырнул его, блуждая безумным взглядом вокруг. В глазах его мелькнул животный страх.

Тайлуг отошел в сторону.

— Подними меч, — приказал он. — Я не убиваю безоружных.

— Праведник! — прохрипел Адаульф с жуткой улыбкой, подбирая свое оружие, и замер. Его взгляд остекленел, устремленный в небо. Он увидел, как там из мутного облака проявился призрачный лик Сигиллы.

— Ты мне жизнью поклялся, но обманул подло. Сила огня одержала верх. Получай по заслугам и будь ты проклят, — прошипел в его ушах свистящий шепот жрицы.

Адаульф встряхнул головой, отгоняя наваждение, оскалил рот и с диким воем загнанного зверя ринулся в бешеном безрассудстве на Тайлуга.

— Ааах! — выдохнула как один человек толпа.

Тайлуг глубоко поразил рубящим ударом противника в правое бедро. Адаульф суетливо попятился, обильно роняя кровь и припадая на ногу. В глазах его проявился животный страх.

— Я не хочу! Не хочу умирать! — завопил он.

— Ты падешь в самые бездны Дхора, — произнес Тайлуг. — Оттуда нет возврата.

— Ненавижу! — возопил Адаульф, вновь кинулся в отчаянную атаку и был остановлен ударом меча в живот. С протяжным воплем он медленно опустился на колени, а затем завалился на бок.

Тайлуг выдернул меч из плоти, приблизился к Черному камню и положил его рядом с Мечом Власти.

— Заверши бой! — распорядитель, в почтении склонился пред Тайлугом. Ритуал требовал окунуть Меч Власти в кровь поверженного противника. Тайлуг сжал его рукоять и приблизился к Адаульфу. Тот был еще жив. Дыхание вместе с кровью хрипло вырывалось из его рта. Мутный взгляд блуждал по небу.

Тайлуг! Тайлуг! Тайлуг вожак! — вопили внизу тысячи людей.

Тайлуг посмотрел на них. Они ликовали. Но он не разделял их чувств. Что он испытывал в этот миг. Радость? Нет. Он утратил это чувство. Злобу? Чувство отмщения? Тоже нет. И вновь, как несколько дней назад, стоя под виселицей, он не испытывал ничего кроме подлинной, ничем не ограниченной свободы от всего этого мира. Теперь он сам был истиной, и мир принадлежал ему.

Меч Власти сверкнул в его руке. Голова Адаульфа отделилась от тела и покатилась по площадке.

Все.

Месть свершилась. Что дальше?

По традиции новый вожак должен произнести речь. Тайлуг положил Меч Власти на камень, а Темный Луч, услужливо вытертый от крови распорядителем, вернул в ножны.

Тем временем тысячный отряд личной стражи вожака Империи оцепил по периметру Холм в ожидании приказа нового властителя. Отборные воины в черных доспехах молча застыли в ровном строю.

— Вожак! Скажи слово! Слово! — послышались крики.

Тайлуг смотрел на людей усталым взглядом.

— Слово скажи! Скажи! — настаивала толпа.

— Мои братья и сестры по оружию, — произнес Тайлуг негромко, но его услышал каждый. — Видит дух Мауронга, что не желал я власти этой. Но поток времени непредсказуем, и зачастую несет человека вопреки его желаниям. Не буду я говорить речей здесь долгих. Скажу только, что закончилась с этого дня власть жрецов в нашей великой Империи. Много они взяли на себя ноши неподъемной и животы надорвали от жадности. Чрез них беззаконие творилось. Под маской благостной, но лицемерной вершили они дела темные, жир нагуливали, да изменников плодили. Кончилось их время. Посему мой первый приказ. Я приказываю, взять под стражу весь Совет жрецов!

— Дааааа! — взвыла радостно народ. — Убить их всех!

— Нет! — Тайлуг решительно махнул рукой. — Мы будем судить их справедливым судом!

— Та-Зам сбежал! — послышались возмущенные возгласы.

— Далеко не убежит! — раздались крики в ответ.

— Не убежит! — кивнул Тайлуг. — Поймаем. А теперь мой второй приказ! Приказываю выпустить всех узников имперской тюрьмы! Те из них, кто могут держать оружие пусть встанут в строй нашей армии!

— Даааа! — проревела толпа.

— И третий приказ! — Тайлуг грустно улыбнулся. — По традиции после поединков гуляния устраиваются. Приказываю всем сегодня на центральную площадь города прибыть вечером и выпить за здоровье живых и упокой доблестно павших. На этом все!

Толпа медленно зашевелилась, расходясь. Только личная стража вожака продолжала стоять неподвижно, да двое людей у подножия Холма. Это были Агни и Зун.

Тайлуг спустился к ним с холма и обнял жену.

— Твой огонь победил смерть, — произнес он.

— Победил ее ведомый твоей рукой, — добавила Агни.

— Вы оба победили, — ощерился довольной улыбкой Зун. — Змея убита.

— Мудрец, что ты желаешь для себя? — спросил его Тайлуг. — Я пред тобой в неоплатном долгу.

— У меня все есть, что мне нужно, — ответил с поклоном Зун. — И я не мудрец. Мой разум — ничтожная пылинка по сравнению с великой мудростью Создателя. Много глупцов себя мудрецами кличут. Петух может орлом назваться, но от того не взлетит высоко. Благодарю тебя, вожак. Лети орлом высоко. Я вижу твои крылья. Но будь на страже, ибо песчинки времени безвозвратно падают в бездну вечности, а поток деяний еще не остановил свой бег. К тебе вестник грядет.

— Какой вестник? — спросил Тайлуг.

Зун молча указал рукой в сторону городских ворот. Через миг из них, разметывая людей в стороны, вырвался всадник на взмыленном гнедом коне. Он спешился возле Холма поединков и припал на одно колено, склонив пред Тайлугом голову. Видно было, что путь он держал издалека, будучи в одеяниях, забрызганных дорожной грязью.

— Рад приветствовать тебя новый вожак Империи, — произнес всадник. — Я гонец с восточных границ. Спешу сообщить тебе весть тревожную. Крион сверг своего брата с трона, убил его и стал вершителем Харсии. Он собрал огромное войско. В нем наемники из соседних с Харсией земель, жаждущие поживы. Через десять дней враги будут подле Монтигура.

— Крион? — переспросил Тайлуг. — Тот самый Крион, что разрушил Монтигур?

— Да, — кивнул гонец.

— Весьма, кстати, — недобро усмехнулся Тайлуг, хищно прищурив глаза. — Сам идет в гости. Встретим, как подобает! Трубите сбор всей армии!

Вскоре над стенами Варанги разнесся протяжный звук боевой трубы.

Тайлуг взглянул на небо. Там продолжал медленно кружить черный беркут.

 

Глава 26 ЯД И КЛИНКИ

Земли Забвения. Чаша небесной силы

Ущелье закончилось. Его высокие стены разметались по широкому кругу во все стороны, будто от удара чудовищной силы и застыли краями гигантской чаши. Посреди чаши громоздилась одинокая высокая скала. В хаосе ее форм присутствовала великая мощь, скованная твердью камня. В яростном порыве к небу она застыла многообразием форм, по мере приближения к которым можно было различить излом гигантского крыла, чудовищные когти, черные глазницы, где без труда мог бы во весь рост уместиться человек, и оскал пасти, усеянной острыми клыками.

— Это он, — промолвил Зерон, останавливаясь на расстоянии пары сотен шагов от скалы. — Мы пришли.

— Ты затронешь его, и он оживет? — спросила Сигма.

— Да, — ответил Зерон. — Я Воин Жизни и смогу оживить его.

— Он нас сожрет! — возразил Таон, устало присаживаясь с тяжелым мешком на камень.

— Вас сожрет, — усмехнулся Зерон. — Меня кушать не будет. Легенда гласит, что тот, кто оживит дракона, станет властителем высшего мира. Желаешь повернуть обратно?

Таон промолчал.

Зерон шагнул в сторону скалы и вновь остановился, превратившись в изваяние.

— Что случилось? — спросила, последовавшая было за ним Сигма, и тоже застыла на месте.

— Не нравится мне это, — прошептал Зерон.

— Что? Что такое? — в свою очередь насторожился Таон, стрельнув глазами по сторонам.

— Бегите, — негромко произнес Зерон. В десятке шагов перед ним проявилось дымчато-багровое свечение, где проступили знакомые зловещие контуры. Миг, другой, и багровое свечение схлынуло. Пред Зероном предстал поверженный маг.

— Негваль! — вскрикнула Сигма и отшатнулась назад. Таон вскочил с камня.

Зерон не верил своим глазам. Маг Хаккадора восстал из мертвых?

На шее Негваля черной каймой запеклась кровь. Он молча смотрел пред собою взглядом змеи, созерцающей добычу.

Зерон взглянул на скалу.

— Хочешь сбежать? — надрывно спросил Негваль. — Не сбежишь. Ты совершил ошибку, позволив глупому смертному забрать мой кинжал. Все пошло не так, как ты задумал. Врата закрылись пред тобою, а я смог восстать из мертвых. Теперь никто и ничто не спасет тебя.

Сигма приблизилась к Зерону.

— Будем биться вместе, — решительно сказала она. — Мы будем биться, даже если он бессмертен. Иного пути у нас нет.

Таон скинул с плеч мешок.

— Я тоже буду биться. Я виновен в своей жадности и не могу остаться в стороне.

— Уходите, — мотнул головой Зерон. — Вам не место здесь. Он вас спалит в миг.

— Ты один не устоишь, — возразила Сигма.

— Чему быть тому и быть, — сказал Зерон. — Уходите!

— Никто не уйдет, — зловеще ухмыльнулся Негваль. — Подлый воришка, осквернивший своей грязной рукой мой кинжал и его сестра умрут. Все умрут.

Из глаз мага вырвались два синих луча, ударив Таона в грудь, и тот рухнул навзничь. Следующая атака мага была направлена на Сигму, но Зерон закрыл девчонку собой. Лучи ударили в него, не причинив вреда.

— Беги! — крикнул он, выхватил меч и ринулся на мага.

— Нет! — яростно вскричала Сигма и кинулась за Зероном.

В руке мага проявилась сабля. Негваль отразил ей атаку Зерона, сбивая его с ног и намереваясь нанести смертельный удар, но на помощь поверженному бойцу подоспела Сигма, налетев на мага подобно разъяренной кошке. Негваль встретил ее ударом магических лучей, но они не принесли ей вреда.

— Я тоже окунулась в Океан Вечности! — прошипела она, ловко орудуя своим мечом. — За моего брата! Получай, гад!

Негваль на миг пришел в замешательство. Никто и никогда из смертных не смел атаковать его столь дерзко и безрассудно. Никто из смертных не мог вынести прямых попаданий его магической силы. Но на него нападали не взрослые воины. Его атаковали дети. Они блистательно владели оружием и, презрев страх, наседали, подобно бешеным волчатам. Маг невольно отступил под напором Сигмы, и Зерон успел вскочить на ноги.

— Осторожно! — крикнул он. — На его клинке может быть яд!

— Щенки! — прорычал Негваль, и сабля в его ладони стала неуловима для глаза.

— Аааа! — взвизгнула Сигма отскакивая. — Он задел меня!

Зерон перехватил меч в левую руку, а правой ладонью подцепил увесистый камень с острыми краями и запустил в голову Негвалю.

Попал!

Маг с проклятьями отшатнулся. Из рассеченного лба потекла кровь, заливая ему глаза.

Зерон кинулся вперед. Ему удалось полоснул Негваля по левой руке. Но сам он при этом ощутил жгучую боль в плече. Маг успел задеть и его. Схватка на миг остановилась. Зерон и Сигма разошлись в стороны, а затем вновь ринулись на Негваля с боков. Яростный и отчаянный бой закипел с новой силой.

Восточная граница Империи мауронгов. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Раннее утро восемнадцатого дня одиннадцатой луны.

Они стояли пред ступенями крыльца своего заброшенного дома. Редкие колючие снежинки, медленно кружась, опускались на их волосы, плечи, и таяли на лицах, скатываясь прозрачными каплями по щекам.

Тишина окутала безлюдный город. Ослепительно белый снег плотным одеялом накрыл застывшую землю вместе с черной золой пепелищ и темнотой развалин. Окна мертвого дома смотрели на них мрачной пустотой.

— Мы вернулись, — прошептала Агни.

— Да, мы с тобой вернулись, — грустно произнес Тайлуг, наклонился, зачерпнул снег ладонью и стиснул холодный комок до боли в суставах пальцев. — Но где сейчас наш сын? Где Зерон? В каких краях?

— Наш сын, — Агни положила руку мужу на плечо. — Я тебе не говорила, но сейчас хочу рассказать. Зун просил прощения у меня.

Тайлуг недоуменно посмотрел на жену. Снег в его руке таял, стекая водой по пальцам.

Что случилось? — спросил он после короткой паузы. — За что он просил прощения?

— Зун мне поведал, что пять лет назад наш сын услышал от него легенду о великом драконе Эрхоне. Он услышал и поклялся вернуть дракона к жизни. Более того он подтвердил свою клятву на крови. Зун считает себя виновным в том.

— И что с того? — хмыкнул Тайлуг. — Мало ли в чем мы клялись в детстве?

— Зун сказал, что любое слово рано или поздно отзывается в вечности. А это слово… Эта клятва Зерона — прикосновение к самым высшим силам мира. Она привела в действие ураган событий. Смерть вожака Империи от удара молнии, предательство и подлость Адаульфа, нападение харсов на Монтигур, похищение нашего сына. Так начался путь Зерона к дракону.

— Постой, ты хочешь сказать, что веришь в росказни Зуна? — Тайлуг отбросил сырой комок снега в сторону. — Он хороший человек, я ему бесконечно благодарен, но он великий сказочник и с умом у него все же не все в порядке. Он не от мира сего.

— Хочешь верь Зуну, а хочешь нет, муж мой, но я чувствую в словах его истину, — уверенно произнесла Агни. — Сейчас пред порогом нашего дома я чувствую это, как никогда. Зерон породил своей клятвой великий поток деяний. Мы с тобой были вовлечены в этот поток, преодолели бурные волны, не разбились об острые камни. Мы стали сильнее. Но путь еще не пройден. Нам предстоит великая битва. А Зерон, я верю, завершит свой путь и сдержит свою клятву. Он вернет к жизни великого дракона. Я верю в нашего сына.

— Жена моя, — Тайлуг обнял Агни за плечи. — Я тоже верю в нашего сына. Я верю, что он жив, и мы найдем его. Но эти сказки о драконе… Это всего лишь легенда. Красивая древняя легенда. То, что поведал тебе Зун — всего лишь плод его воображения. Разве можно в это поверить?

— А ты поверь! — горячо произнесла Агни. — Ты поверь! Великая вера вершит невозможное! Может быть, наш сын в это мгновение нуждается в ней! Может быть это последняя капля, которая поможет ему на его пути! Поверь!

Послышался легкий шелест. Маленькая огненно-красногрудая птичка присела неподалеку от Тайлуга на голую ветку лиственницы и с интересом рассматривала его черными бусинками глаз.

— Откуда ты здесь одна такая? — улыбнулся Тайлуг. Птичка звонко и коротко прощебетала, будто ответила что-то на своем языке.

— Она разговаривает с тобой, — пояснила Агни. — Похоже, что желает тебе сообщить что-то.

— Ничего она не хочет сообщить, — возразил Тайлуг. — Она попросту голодна и просит еды. Нет у меня ничего.

Птичка легко вспорхнула с ветки и перелетела на крону калины с яркими красными ягодами. Она склевала одну, затем другую ягоду и вновь подала голос, как бы желая сообщить, что не голодна. Еды здесь вдоволь.

— Пойдем, — Агни подхватила Тайлуга под руку. — Пора. Мы еще вернемся сюда, и здесь вновь возродится жизнь.

Тайлуг почувствовал тепло на правом мизинце, опустил взгляд и увидел, как из глубины черного камня на перстне пробился свет, подобный звездочке на ночном небе.

— Отец, — послышалось Тайлугу в шелесте ветвей. Он вздрогнул и оглянулся по сторонам.

Никого вокруг. Только ветер тревожно гонит снежную поземку.

Он вновь кинул взгляд на перстень. Свет звездочки в нем медленно затухал. Птичка вспорхнула с кроны рябины, и метнулась в сторону городских ворот.

— Я верю, — негромко произнес Тайлуг и вышел вместе с Агни за ограду дома.

Земли Забвения. Чаша небесной силы

На сабле Негваля был яд. Проникнув через раны в кровь, он постепенно сковал руки и ноги Зерона ледяной стужей.

Сигма, отравленная ядом, едва держалась на ногах.

Негваль успокоился и не спешил, играючи отмахиваясь от противников, как от надоедливых мух. Он выжидал, когда дичь упадет сама.

После очередной атаки Сигма споткнулась, свалилась ничком и более не смогла подняться.

Смертельный яд помутил взор Зерона. Он едва поднимал меч.

Небрежно отмахнувшись от очередного отчаянного удара, Негваль мрачно усмехнулся.

— Ты сделал плохой выбор, мой молодой друг. Тебе никогда не стать вожаком мауронгов. Ты не пасешь отца. Ты просто подохнешь, а я заберу твою силу. Мне очень жаль.

— А мне не очень, — прохрипел Зерон и вновь ринулся на противника.

Негваль отбросил его от себя ударом ноги.

— Шакал, — тяжело выдохнул Зерон, роняя меч и падая на спину. Он попытался подняться, но силы покинули его. Все вокруг плыло в багровом тумане.

Негваль осторожно приблизился к поверженному противнику и ткнул его саблей в бок. Зерон заскрипел зубами. Он увидел сквозь кровавую муть, застилающую ему глаза, как Негваль, отбросив саблю, медленно склоняется над ним.

— Отдай! — коротко и утробно изрыгнул Негваль. — Твоя сила принадлежит мне! Отдай!

На кончиках пальцев мага вспыхнул синий огонь.

— Отдай! — яростно взвыл Негваль и задергался в конвульсиях, вздымая руки к небу, глухо зарычал, завыл, заскрипел зубами, а затем рухнул на колени рядом с Зероном. Он был совсем близко, так близко, что будь у Зерона силы, он мог бы вцепиться ладонью в глотку мага. Но сил не было. Незримая холодная рука сжала сердце Зерона.

Будучи на коленях Негваль вновь вскинул руки к небу и взвыл волком. Жилы на его шее при этом напряглись синими веревками.

Что-то с блеском едва уловимо для глаза метнулось над Зероном. Негваль сдавленно захрипел. Невидимая холодная рука мгновенно отпустила сердце Зерона, и он увидел кинжал, пронзивший едва ли не по рукоять горло Негваля.

Маг заскрипел зубами, ладонью ухватился за ручку кинжала и выдернул его из горла. Из глубокой раны хлынула кровь.

Зерон поднялся на четвереньки и увидел Таона. Тот стоял на коленях, обессилено склонив голову. Через миг он рухнул ничком.

— Проклятье! — хрипло вырвался из рассеченной глотки Негваля сдавленный стон. — Подлый звереныш! Ты убил меня моим же оружием. Умри же немедленно, тварь двуногая!

Он ринулся с кинжалом на Таона.

Зерон нашел в себе силы подняться. Он шагнул на помощь Таону, подбирая меч, но не успел нанести удар. Маг споткнулся, закатил глаза и медленно завалился на бок рядом со своим убийцей, проваливаясь остекленевшим взором в пустоту.

Зерон подошел к Таону и перевернул его на спину. Таон был жив. На его груди от магического удара Негваля запеклась темной коркой кровь.

— Мы его победили, — прошептал Таон.

— Ты его победил, — уточнил Зерон, чувствуя, как рука смерти вновь подбирается к сердцу.

— Моя сестра. Она жива? — спросил Таон.

— Жива, — послышался слабый возглас. Зерон повернул голову. Сигма лежала на спине, устремив взор в небо.

— Жива, — повторила она шепотом. — Пока еще жива.

— Доберись до скалы, Зерон, — с трудом произнес Таон. — Оживи дракона. Это наша последняя надежда. Может быть, он спасет нас от смерти.

Зерон посмотрел на скалу, и расстояние до нее показалось ему бесконечным.

— Ты дойдешь, — едва слышимо произнесла Сигма.

Зерон направился к скале. В глазах у него почернело. Он усилием воли заставил себя пройти с десяток шагов, но свалился лицом вниз, нашел в себе силы подняться и, шатаясь пойти дальше к скальному выступу, который был подобен гигантской каменной лапе с изогнутыми когтями, вытянутой навстречу Зерону. Окаменевший гигант, будто сам безмолвно просил о помощи.

В десятке шагов от скалы Зерон обессилено рухнул навзничь. Его ладони безвольно разжались подобно бутонам раскрывшихся бледных цветов. Он более не чувствовал своего тела и скользил отрешенным взглядом по хмурому вечернему небу и темным провалам скалы.

Темнота в одном из провалов медленно шевельнулась и выдавилась двумя черными сгустками. Они бесшумно приблизились к Зерону.

— Ты был неправ, достопочтенный Магтлан, — послышался голос. — Этот смертный скоро будет моим.

— Я уверен в обратном, — прозвучал второй голос. — Нити событий Эгириса пересеклись с паутиной незримых проявлений вне нашего круга власти. Мы уже давно не управляем этой лавиной деяний. Мы сами в ней играем роли, предназначенные свыше.

— Ты хочешь сказать, что мы не властны теперь даже над собой?

— А разве мы когда-либо были властны над собой? Нам поручили роли. Мы их исполняли достойно.

— Возможно, что ты и прав, Магтлан. Но я бы хотел знать, чего же тогда достоин этот смертный?

— Спроси, что-нибудь попроще. Откуда мне знать, чего он достоин? Одно могу сказать тебе. Он истинный воин. Но он не твой воин, и тот путь, который он прошел это путь исполнения его клятвы и подготовка, учеба, проверка на прочность его духа и тела для дальнейших деяний. Ему остался последний шаг. Посмотрим, сможет ли он его сделать.

Зерон слышал, как Магтлан и Лодочник еще о чем-то негромко беседовали, но их слова слились для него в неразборчивую череду звучаний подобных шелесту листьев на деревьях. Затухающий взор его был прикован к черному беркуту, парившему в небесах. Беркут медленно снижался широкими кругами.

— Вечность и сила, — отчетливо послышались Зерону слова, и с ними возникло ощущение тепла в центре груди. Оно исходило из того места, где в кармане куртки прятался черный бриллиант — камень Воинов Жизни. Тепло медленно разливалось по телу. Постепенно оно проникло до самых кончиков пальцев. Застывшее было в смертельном холоде сердце Зерона, вновь напряженно встрепенулось.

— Лодочник. Я не твой воин, — прошептал Зерон, перевернулся на живот и пополз к скале. Сердце судорожно билось в груди, подобно птице, попавшей в сеть, и каждый удар его мог быть последним. Едва ли не зубами цепляясь за твердь, Зерон упорно приближался к своей цели. Последним отчаянным броском он рванулся вперед и коснулся ладонью каменного когтя. В тот же миг пульсация древней крови могучей силой забилась в груди Зерона и подобно горячей лаве растеклась в его теле. Скала судорожно содрогнулась.

Ярко-синий огонь хлынул на Зерона, закрутил в своих объятьях, откинул назад малой былинкой, подобно ураганному ветру и бросил наземь, да так, что в глазах заплясали мутно-багровые круги. Уши сдавил грохот, как от камнепада в горах.

А затем наступила тишина.

— Вставайте, воины! — раздался в этой тишине голос, подобный раскату грома, наполнив Зерона силой. От былой немощи мгновенно не осталось и следа. Зерон поднялся на ноги, вскинул голову и увидел дракона. Его крылья закрыли половину неба. Твердь земли содрогалась под его когтистыми лапами. Глаза излучали зеленый свет. В пасти мерцал багровый огонь. Потревоженные драконом тучи, бушевали над ним.

Зерон не раз слышал рассказы о горных драконах, обитающих на юге Империи. Он не раз видел их черепа. Но те драконы были бы по сравнению с этим чудовищем, как малые цыплята рядом с орлом.

— Ты прошел трудный и великий путь! Лавина деяний, порожденных тобою, не смогла поглотить тебя! Ты одержал верх над ней, сдержал свою клятву и вернул меня к жизни! Что ты желаешь взамен, воин? — спросил дракон.

Зерон молчал. Слова застряли у него в горле. Он не верил своим глазам. Его желание сбылось. Величайший дракон был пред ним.

— Что ты желаешь, воин!? — вновь спросил дракон.

— Я желаю жизни для моих друзей! — крикнул Зерон, обретя дар речи.

— Они живы, — услышал он в ответ, оглянулся и увидел неподалеку от себя Таона и Сигму. Брат и сестра, будучи живыми и здоровыми, молча стояли рядом, раскрыв рты и устремив взоры на дракона.

— Чего ты желаешь еще? — спросил дракон.

— Я желаю спасти отца. Я желаю вернуть к жизни свою матушку.

— Твоя мать жива, а твой отец стал вожаком Империи мауронгов, — торжественно произнес дракон.

— Моя мать жива? Мой отец стал вожаком Империи? Но как? Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросил Зерон.

— Мой черный вестник с белым перстом поведал мне, — ответил дракон. 

— Беркут?

— Да. Для него нет преград.

— Но как мой отец, будучи приговоренный к смерти мог биться в поединках? Как моя матушка могла остаться живой, если я сам видел, как холодный клинок пронзил ее? Правду ли ты мне говоришь?

— Воин! Ты отказываешься верить не мне! Ты отказываешься верить в силу тех, кто дал тебе жизнь! — гневно прорычал дракон. — В них великая сила, переданная тебе. Ты все узнаешь из первых уст, если успеешь застать своего отца и мать живыми. Знай же, что скоро войско твоего отца сойдется в битве с армией харсов близ Монтигура. Но великая опасность надвигается на Империю помимо харсов.

— Какая опасность?

— Темная волна с Огненного моря, — ответил дракон.

 

Глава 27 СТОЛКНОВЕНИЕ

Восточная граница Империи Мауронгов. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Утро восемнадцатого дня одиннадцатой луны.

Войска мауронгов тремя колоннами шли через реку Сегир по льду, окрепшему от морозов. Позади них вдали за дымами лагерных костров таяли стены Монтигура. Тайлуг решил встретить врага на его земле и для битвы выбрал широкое всхолмленное поле. Снег на нем был еще неглубок, а на отдельных местах ветры выдули его до бурой полеглой травы. По сторонам поля высились густые леса с оврагами, непреодолимые для конницы харсов.

Агни горела желанием участвовать в битве, но Тайлуг применил не только власть мужа, но и волю вожака Империи и оставил жену в лагере под охраной стражей и мудреца-сумасшедшего Зуна.

— Я сбегу, — бросила Агни напоследок при прощании вслед Тайлугу.

Лазутчики мауронгов доносили о приближении войска врага. Численность его была неведома. Сторожевые отряды харсов не подпускали лазутчиков к основным силам.

Дальний край поля, сливаясь с серым небом, таил в себе тревожную неизвестность.

С лесов долетал звериный вой. Окрест войска накануне битвы, чуя скорое кровопролитие, всегда рыскали несметные стаи волков, в желании раздирать трупы павших воинов и дожирать их останки.

Волки выли. Значит враг рядом.

Над полем кружили сотни пишачей. Эти летающие хищные твари подобно волкам чувствовали скорую кровь и поживу.

С деревьев сорвалась тучей стая ворон и с карканьем ринулась на восток, тревожа крыльями светлеющее небо. Тайлуг проводил их темным взглядом. Сидя на вершине каменистого берегового утеса, он наблюдал за переправой войск.

Ржали лошади, лязгала сталь доспехов, слышались отрывистые команды. На ветру колыхались боевые стяги хугатонов и хуг с изображениями драконов, тигров, грифонов и прочей хищной живности. Вся армия мауронгов была здесь. Все двести тысяч бойцов Империи. Сорок хугатонов пересекали реку и разворачивались за нею во фронт.

Авангард средней колонны мауронгов из семи хугатонов выдвинулся далее других и, построившись в квадраты, сформировал первый эшелон войска. За ними в три линии расползлись в стороны пятнадцать хугатонов центрального построения второго эшелона. Во фланги уходили по шесть хугатонов.

Тридцать тысяч воинов из конных хугатонов Талуг поставил в резерве.

Войско мауронгов плотным строем на ширину в три тысячи шагов постепенно перекрывало все поле, прислоняясь флангами к лесам. Переправа заканчивалась. Армия изготовилась встретить врага.

За спиной Тайлуга негромко переговаривались бойцы из личной стражи вожака.

— Я слыхал, что у харсов боевые носороги в войске имеются.

— И боевые волки есть.

— А еще огненные змеи в придачу. Они изрыгают пламя на сотню шагов. Что мы против них будем делать?

Тайлуг поднялся с камня и обернулся.

— Советую тебе Дагр выпить воды побольше, чтобы, сняв штаны, мощной струей в битве, загасить всех огненных змей. Империя по достоинству оценит твой героизм и находчивость.

Оглушительный хохот бойцов потряс воздух. Громче всех хохотал Сигон, едва не катаясь по снегу. Дагр угрюмо молчал. Эти два бывших тюремных охранника теперь несли службу в личной страже вожака Империи.

— Всех оповестили, чтобы Криона только живьем брали? — прерывая смех, спросил Тайлуг.

— Всех, — кивнул Дагр.

— Да, все воины знают о том, — сообщил Сигон.

— Сам лично прирежу того, кто убьет вершителя харсов, — пообещал Тайлуг, и в его словах вовсе не было желания милосердия, к тому, кто разрушил Монтигур. Наоборот, Тайлуг лично хотел ему перерезать глотку, но перед этим он должен был выведать у него о Зероне. Где сын? Что с ним. Жив ли?

Он вскочил на коня.

Вороной захрапел, вздыбился нетерпеливо, чуя скорую битву, и устремился к переправе. За ним хлынули всадники из стражи. Над ними стелилось по ветру красное боевое знамя Империи с изображением лика Мауронга. Лик был выткан нитями из чистого серебра и золота.

На пути к войскам Тайлугу попалась группа всадников. За одним из них, по снегу на веревке волочился связанный пленник.

— Вожак, изволь видеть! Лазутчика поймали! — крикнул всадник.

Тайлуг остановил коня и глянул на пленника. Тот попытался приподняться, встал на колени и вновь рухнул ничком, хватая ртом снег.

— Кто таков? — спросил Тайлуг.

Пленник перевернулся на спину и глянул по сторонам взглядом зверя.

— Ничего не говорит, тварь, — пояснил всадник. — Мы его за лесом взяли. Молчит, будто язык отрезан. Мы его попытать решили и к лошади привязали.

— Ты… ты вожак, — прохрипел пленник.

— Гляди же! Заговорил! — удивленно вскинул брови всадник.

— Ты вожак, и я скажу тебе, что твоя смерть близка, — пленник закашлялся, сплевывая грязь. — Нас под триста тысяч будет. Никогда эти земли столь великой силы не знали. Твоя погибель идет.

— Крион ведет вас? — спросил Тайлуг.

— Да, он во главе всей армии.

— Очень хорошо, — кивнул Тайлуг. — Что еще скажешь?

— Скоро клинки здесь все скажут, — ответил пленник.

— Достойный ответ сильного врага. Хорошая будет битва, — Тайлуг устремил взор на дальний край поля. — Отпустите его.

— Что? Отпустить? — всадники недоуменно, как один вскинули брови.

— Да. Немедленно. Пусть идет и скажет, что мы ждем.

Пленника освободили. Он с трудом поднялся на ноги, пошатываясь.

— Беги, — произнес Тайлуг. — Передай Криону, что я жду его в гости с нетерпением. Ступай.

Харс затоптался на месте, не веря своей свободе.

— Пошел вон, — обронил через плечо Тайлуг и пустил коня на передовую войск.

Харс ринулся к лесу, будто волк, нашкодивший в овчарне. Его провожали насмешливые выкрики воинов.

Над хугатонами витал несмолкаемый гул от множества людских голосов, бряцания оружия, ржания коней. Где-то гулко били боевые барабаны, распугивая пишачей и ворон.

Конь вынес Тайлуга к передовой линии войск.

— Харрраа! — завопили воины, приветствуя вожака.

Тайлуг остановил коня, поднял правую руку, призывая воинов к тишине, и те смолкли.

— Бойцы! — обратился к ним Тайлуг. — Братья по оружию! Вы в первых рядах стоите! Вам первыми врага держать! Я вместе с вами буду!

— Слава вожаку! Слава Тайлугу! — вскричали бойцы.

— Слава Мауронгу! — воскликнул Тайлуг. — Его дух с нами! Мы никогда не просим пощады, и это дает нам силу. Ту силу, что позволяет руке переломить клинок врага, раздробить камень в пыль, совершить невозможное! Пощада к себе это поражение! Она убивает силу, столь нужную для великих сражений!

— Дааа! — яростно вскричали бойцы.

— Люби врага своего и сделаешь его слабым! Так сказал в глубокой древности философ! Но мы не знаем любви и пощады к врагу! Слабые враги нам не нужны!

— Даааа! — взметнулся над полем яростный клич.

Тайлуг со стражей под знаменем Империи примкнул к одному из конных отрядов перекрывающих промежутки меж квадратами пехотинцев.

— Идут! Идут! — послышались отдаленные возгласы дозорных.

Воины затихли, устремив взгляды на горизонт.

— Идут! Уже на взгорки выходят! — прокричали дозорные, на всем скаку проносясь перед строем воинов.

Вскоре весь дальний снежный край поля потемнел узкой полосой. Она медленно ширилась, надвигаясь на мауронгов. Войско врага втискивалось на поле, подобно мутной волне весеннего половодья в тесные берега реки.

Земли Забвения. Чаша небесной силы

— Теперь ты знаешь все, — произнес дракон.

— Я желаю помочь отцу, — решительно заявил Зерон.

— Хорошо, — дракон пошевелил крыльями, и тучи над ним вскипели. — Не будем более терять время. Тот, кто жадно собрал в мешок капли крови моей, должен высыпать их наземь.

Зерон посмотрел на Таона. Тот уже успел подобрать мешок с рубинами, вскинуть его на плечо и теперь жадно держался за его лямку.

— Высыпай! — приказал Зерон.

— Но как? Это же… Это мое, — попытался возразить Таон.

— Высыпай! — прошипела Сигма.

Таон нехотя скинул мешок с плеча, развязал его и высыпал рубины. В тот же миг невидимая сила откинула Таона от них на несколько шагов, да так, что он свалился на задницу. Камни вспыхнули высоким красным огнем, и в нем восстали три черных крылатых существа. Головы и когтистые лапы у них были как у орлов, а туловища львов. На существах сияли золотом седла со стременами.

— Это грифоны! — воскликнула Сигма.

— Ты не ошиблась, смертная, — произнес дракон. — Садитесь в седла. Еще никто из смертных не летал на моих грифонах. Вы будете первыми.

Зерон, прежде чем запрыгнуть на грифона бросился искать свой меч. Сигма с Таоном тоже шарили глазами вокруг в поисках своего оружия.

— Не ищите свои клинки! — остановил их дракон. — Они отслужили свое. У вас будет другое оружие. В седла! Время не терпит.

Зерон послушался дракона, оставил поиски меча и подошел к одному из грифонов. Зверь-птица покосился на него темным глазом и взъерошил расплавленным серебром перья на шее.

— А где поводья? — спросил Зерон.

— Их нет, — ответил дракон. Мои грифоны слушаются только меня. Не медлите.

Зерон взобрался на грифона, и тот нетерпеливо зацарапал когтистыми лапами землю, расправляя крылья. Таон опасливо приблизился к зверю-птице и, карабкаясь на него, не сразу смог попасть ногою в стремя. Сигма легко запрыгнула в седло, будто с малых лет каталась на грифонах и довольно засмеялась.

— Держитесь крепче! — вскричал дракон громовым раскатом и раскинул крылья. В бронзе его чешуи пробился огонь. Дрогнула земля.

Дракон взлетел, раскидывая в стороны тучи. Грифоны рванулись за ним, и упругий ветер хлынул в лица всадников. Зерон зажмурился на миг, крепко вцепившись ладонями в седло. Открыв глаза, он увидел далеко внизу землю, тающую за пеленой облаков.

Грифоны в полете выстроились в шеренгу. Зерон летел посредине. Справа от него вертела головой по сторонам Сигма, а слева напряженно пригнулся к шее грифона Таон.

День оставался позади. Дракон держал путь в ночь. Рядом с ним едва заметной черной точкой летел беркут. Небо постепенно наливалось темной густой синевой, и на ней одна за другой проступали звезды. Они были столь ярки и казались такими близкими, что Зерону захотелось прикоснуться к ним руками.

Встречный ветер стих. В наступившем безмолвии послышался звонкий смех Сигмы. Она восторженно вскинула руки.

— Свалишься! — крикнул ей Таон.

Сигма, не обращая внимания на предостережение брата, взмахнула руками и привстала в стременах.

— Я лечу! — воскликнула она.

Глядя на Сигму Зерон ощутил себя легким до невесомости, будто сотканным из миллионов невидимых паутинок.

Темнота густела, рассыпая звезды по всему небосводу. Над облаками взошла луна, одарив их серебром своего света. Сигма затихла, умиротворенная спокойствием ночи. Таон по-прежнему сидел в седле, как затаившийся в засаде зверь, настороженно рыская глазами из стороны в сторону. Зерон смотрел перед собою, пытаясь пронизать взглядом ночной мрак, но не видел там ничего, кроме черных крыльев дракона застилающих звездную бесконечность.

Восточная граница Империи Мауронгов. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Утро восемнадцатого дня одиннадцатой луны.

Харсы надвигались угрюмой безмолвной массой. Медленно ползли ровные прямоугольники пехотинцев. Меж ними клубились конные тучи, и не виделось конца выползающему из-за холмов всему этому воинству. В нем уже различалась масть лошадей, а на переднем крае центра проявился почти на тысячу шагов по общему фронту и рядов пятьдесят по глубине прямоугольник пехотинцев в черных блестящих панцирях с тяжелыми щитами и округлыми шлемами. То была тяжелая пехота харсов, построенная в фалангу.

По-прежнему враг надвигался в зловещем молчании. Качались щиты, блестели жала копий. Медленно ползли конные тучи, готовые в любой миг взорваться диким воем и кинуться в атаку.

Чуть впереди основного вала, будто своры псов рыскали конные сторожевые отряды. По мере сближения войск они растворились среди шеренг своих соратников.

Сотни пишачей кружились в небе. На открытом поле сигали переполошившиеся зайцы, пытаясь зарыться в неглубокий снег. Метнулась к лесу рыжим огнем перепуганная лисица.

До врагов оставалось шагов триста, когда ударил барабан мауронгов, и передние ряды первого эшелона пехотинцев перестроились в сплошную линию глубиною в десять шеренг. Со вторым ударом весь первый эшелон, ощетиненный каленой сталью копий, двинулся на стену фаланги.

— Харра! — разнеся над полем воинственный клич.

Пишачи испуганно метнулись вверх.

— Аррах! — накатился ответный боевой вопль.

Гигантский еж мауронгов медленно надвигался на харсов.

Две колючие стены сошлись со стуком щитов, сухим треском ломающихся копий и яростными воплями. Уже через миг сотни убитых в первых рядах упали с обеих сторон, обливая кровью затоптанный снег, но за ними громоздились новые шеренги бойцов, готовые вступить в бой.

Ряды мауронгов подняли щиты над головой, создавая ими плотную крышу, на которую с разбега запрыгнули тысячи мечников из задних шеренг. Они немедля ринулись со щитов далее, сиганув в длинном прыжке в глубину построения врага. Кое-кто из этих бойцов напоролся на копье, иной получил смертельную рану клинком, но большинство из них, проникнув во чрево строя противника, приступили к тесной кровавой сече. Они были в меньшинстве, бились спина к спине, но уже следующая волна мечников спешила им на подмогу.

Ряды фаланги тревожно заколыхались, теряя единство построения.

Меж тем крылья вражеского войска, обогнув фланги первого эшелона мауронгов, сошлись с их основными силами по всему фронту, и зловещий, оглушительный гул великой битвы взметнулся над всем полем.

На правый фланг мауронгов навалилась тяжелая конница. Броненосные всадники на рослых конях выстелив пред собою длинные стальные жала клинков над оскаленными мордами лошадей тучей врезались в строй хугатонов.

— Аррах!

Из встретила щетина копий.

Передние ряды атакующих, напирая на пехоту, навалились на копья, под напором задних рядов и взгромоздили вал из конских и человеческих тел.

Щиты, копья, мечи, шлемы, бешеные глаза коней — все слилось в яростной атаке. Мауронги стояли плотно, и уже вскоре яростный напор всадников пошел на убыль. Они повернули, выбираясь из завалов по трупам, отошли назад и схлынули в сторону леса, освобождая поле боя. Мауронги было двинулись вперед, но встретились с вражеской пехотой. В то же время отступившие всадники развернулись и ринулись во фланг хугатонам через леса, но попали в овраг с буреломом.

На левом крыле мауронги сошлись с дикой пехотой харсов, идущей в сражение вместе с боевыми черными волками. Каждый из этих зверей, будучи в два раза крупнее обычного волка, защищал своего хозяина-бойца. Волки бились молча, кидаясь на щиты, грызя в щепки древки копий и взрывая зубами глотки мауронгов. Волчьи хозяева в шкурах медведей, тигров и прочих хищников, дрались, изрыгая звериное рычание. Их первая длинная волна, оставляя кровавую пену, постепенно расплескала боевую мощь о копья и клинки муронгов, но за нею накатил следующий дико воющий вал.

Тайлуг бился в центре первого эшелона. Здесь уже была полностью перемолота сплошная передовая линия хугатонов и харсы хлынули в промежутки между пехотными построениями второй линии, где их встретили конники. В то же время крепкие пехотные квадраты хуг усилили натиск, вгрызаясь в ряды врага подобно крепким зубам в кусок мяса.

Помятая фаланга харсов подалась вспять поначалу в центре своего построения, а после и по всей линии оставляя после себя навал из мешанины порубленных трупов.

Тайлуг бил отступающих врагов направо и налево. Конь под ним запинался о мертвые тела.

Харсы побежали.

— Харра! — разнесся над полем победный клич, и центр мауронгов двинулся вперед в яростном боевом порыве, топча мокрый снег, превращенный жаром битвы в кровавую кашу.

— Харра!

Мауронги, преследуя врага, сломали свой строй.

— Держать ряды! — выкрикнул Тайлуг, но его голос канул в реве битвы.

Остатки вражеской фаланги сбились в отдельные множественные построения, накрытые щитами, подобные гигантским черепахам. Меж ними образовались пространства, чрез которые было ринулись мауронги, но остановились и попятились. Навстречу им между построениями харсов, будто черные огромные валуны покатились.

— Носороги! — послышался истошный вопль.

— Носороги! Носороги!

Конь под Тайлугом вздыбился, хрипя пеной. Навстречу мауронгам двигались сотни лохматых северных носорогов. Каждый из них нес двоих всадников, закованных в броню. Один из всадников, тот, что спереди, управлял носорогом железными крючьями, другой был вооружен тяжелой секирой.

Тайлуг всегда полагал, что носороги, будучи тварями чрезвычайно тупыми и злобными, не поддаются какому-либо обучению. Он не верил рассказам о том, что кто-то где-то и когда-то на далеком востоке видел всадников на носорогах. Теперь он убедился сам воочию, что эти рассказы правдивы. Выходило так, что харсы, способны творить заговоры с животными, подчиняя их своей воле?

Выходило, что способны.

Широкая лава носорогов сметала мауронгов на своем пути. Рог, окованный сталью, сбивал бойцов с ног. Под копытами лохматых чудовищ подобно хрупким скорлупкам орехов трещали и раскалывались щиты, дробились кости и давились черепа. Боевые кони, видавшие кровь, смерть и множество сражений испуганно ржали и пытались повернуть вспять.

Тише, тише, — Тайлуг похлопал своего жеребца по шее, и тот, почувствовав спокойствие хозяина, прекратил нервную пляску.

— В стенку! — скомандовал Тайлуг, но мауронги и без того уже сообразили, что только в тесном строю ощетинившись копьями смогут противостоять этой лаве, сметающей все на своем пути. Они пытались сомкнуться в ряды, но многие из них не успевали в строй и падали под натиском носорогов. Треть воинов первого эшелона полегла, прежде чем остатки хугатонов смогли частично восстановить боевые порядки. Но между поредевшими построениями остались разрывы. Носороги навалились на мауронгов, вдавливаясь в эти разрывы, подобно грязевому потоку в пробоины земляной плотины, а за ними напирала свежая пехота харсов.

Конники мауронгов будучи в меньшинстве метались среди носорогов, пытаясь палицами сбить вражеских всадников. Пехотинцы из глубины своих построений бросали дротики, но эти короткие копья не могли нанести ощутимого урона бронированным врагам и толстой шкуре носорогов. Мауронги бились, предпочитая смерть там, где стояли, но слишком велик был вражеский напор, и остатки передовых хугатонов медленно поплыли среди моря чужих войск.

Вместе с мауронгами отступало знамя Империи.

— Держите знамя! — крикнул Тайлуг, увидев, как лик Мауронга на полотнище наклонился вместе с раненым знаменосцем. К нему метнулись двое всадников из стражи. Один поддержал знаменосца, а другой подхватил древко.

Кроме стражников под знамя собралось несколько десятков пехотинцев. Они встали в круг и длинными копьями сдерживали носорогов.

Тайлуг увернулся от секиры и палицей сбил с холки одного из носорогов погонщика. Тот, выронив крючья, завалился на своего напарника. Носорог, не чуя хозяйской руки, остановился и бестолково затоптался на месте.

Рядом с Тайлугом бились Дагр и Сигон, прикрывая вожака со спины. Неподалеку в строю пехотинцев сражался недавний соперник Тайлуга по поединкам Стигмас. Чуть далее от него в первом ряду разил врагов Стаук.

Драгон, Фандага, Стакс, Рагва, Фаргал, Тирон… Все бывшие поединщики за Меч Власти бились на этом поле.

Фланги мауронгов стояли плотно, но центр медленно отходил.

Ярость битвы нарастала. Сотни носорогов прорвались ко второму эшелону мауронгов. Навстречу к ним из рядов хугатонов выбежали несколько тысяч бойцов и построились в длинную линию. Каждый из них в правой руке держал плотно запечатанный небольшой глиняный кувшин с промасленным тряпичным фитилем, примотанным к горлышку сосуда, а в левой горящий факел. Кувшины были наполнены огнем Мауронга. Так называлась горючая смесь, состав которой держался в строгом секрете и был в древности поведан избранным мастерам великим архимагом. С того времени тайна состава передавалась по наследству. Основной состав огня Мауронга добывался из подземного озера в скалистых горах неподалеку от Варанги. Озеро охранялось бдительной стражей.

Носороги приближались. Казалось еще миг, и они растопчут тонкую полоску воинов, а затем врежутся в построения хугатонов.

До носорогов оставалось шагов пятьдесят.

Воины поднесли факелы к фитилям, поджигая их.

Тридцать шагов до носорогов.

Воины с широкого замаха швырнули в них кувшины. Хрупкая глина разбилась при падении, и горючая смесь вспыхнула от фитилей. Поле боя покрылось пламенем. Десятки носорогов вместе с всадниками превратились в гигантские факелы. Послышался дикий рев.

Лохматые чудовища беспорядочно заметались, кто от боли, а кто в страхе пред огнем, сбрасывая наездников. Множество из них, обезумевших, повернуло вспять, сметая все на своем пути — своих, чужих, напарываясь на копья, взрывая рогами чрево лошадей, втаптывая в кровавый снег тела бойцов.

Все смешалось в центре битвы, и уже не было здесь построений воинов, а лишь хаос жестокой схватки витал над головами бойцов. Трещали копья, ломалась сталь, лилась кровь.

Второй эшелон мауронгов выжидал, не вмешиваясь в битву. Враг тоже затаился и не вводил в бой новые резервы, выискивая слабину в теле противника.

Но не было в нем слабины. Мауронги держали фронт.

Первый натиск врага, который пытался численным превосходством сломать мауронгов, был сдержан. Тайлуг вместе со стражей и знаменем вырвался из гущи схватки и отошел ко второму эшелону, чтобы окинуть взором поле битвы и оценить обстановку.

Фаланга харсов полегла почти вся. Носороги потеряли ударную силу. Но от первого эшелона мауронгов оставалась едва треть. На правом фланге мауронги немного сдали назад, а на левом, рассеяв дикие отряды, продвинулись шагов на триста и уперлись в пехоту харсов.

Резервов у врага было много. Поле чернело едва ли не до горизонта войсками, не задействованными в битве. В центре стояла пехота. Конники колыхалась тучами на флангах, Они бы не преминули стиснуть крылья армии мауронгов, не будь на их пути непролазных лесов. Вражескому войску явно было тесно на этом поле боя.

Полет сквозь время

Ночь была недолгой. Впереди небо посветлело алой краской зари, и вскоре лучи Небесного огня хлынули в лица всадников. Зерон с удивлением оглянулся. Еще не столь давно Небесный огонь был у него за спиной, а теперь он появился впереди. Как это может быть? Тревожные мысли заплясали в голове Зерона. Дракон полетел обратно? А что если это чудовище решило коварно обмануть его? Что если оно намерено затащить его в свое логово?

Похоже, что такие же мысли посетили и Таона с Сигмой. Брат и сестра недоуменно и настороженно озирались по сторонам. Откуда было им знать, что великий дракон своим полетом нагонял время. Небесный огонь меж тем полностью явил свой круглый лик. Звезды погасли, а небо засияло глубокой синевой. Наступил день. В его свете внизу меж облаков виднелась заснеженная земля с темной щетиной заснувших лесов, пустынных белых полей, и скованных льдом рек.

Дракон резко взмыл вверх. Грифоны немедля последовали за своим хозяином, как бы взбираясь на высокую волну. Всадники крепче вцепились в седла. Дракон продолжал круто набирать высоту. Небо вновь потемнело так, что на нем выступили звезды.

Дракон прекратил свой подъем, на миг неподвижно застыл, а затем, сложив крылья, ринулся круто вниз, подобно чудовищной хищной птице, узревшей добычу. За ним устремился беркут и грифоны.

Ледяной ветер ударил в лица всадников. Навстречу им стремительно приближались темные тучи. Дракон нырнул в них, и вязкая тьма хлынула в глаза Зерона, застилая на миг его взор, а затем разверзлась бездонным тоннелем подобным воронке глубокого чудовищного водоворота. Зерон летел в нем, не чувствуя под собою грифона, не ощущая своего тела, не видя дракона и своих друзей.

Он увидел иные картины.

В них черный беркут парил высоко в небе над голой равниной.

Седые волны океана разбивались об острые скалы, под башнями древней крепости, гневно бурлили водоворотами, сникали и бессильно откатывались прочь, чтобы вновь и вновь накатиться на неприступный берег.

Воин Жизни Ахарта стоял на крепостной башне. Его жесткий лик, будто высеченный из холодного мрамора освещали закатные лучи Небесного огня, а печальный взор был устремлен за горизонт в сторону далекого Хаккадора.

Арена Жертвенной чаши. Холод клинка.

Крылья мрака. Лодочник. Мертвая река. Таон и Сигма.

Океан. Заброшенное поселение. Великая статуя воина.

Знамя хугатона Грифон.

Кровь из рассеченного горла четырехпалого харса на песке.

Боевой маг Негваль.

Зерон в этих картинах снова проходил свой путь. Он вновь бился в поединке с воином смерти, обреченно сидел на скале, спешил за черным беркутом.

Картины из прошлого замелькали подобно искрам костра, затем взорвались короткой слепящей вспышкой и схлынули прочь, увлекаясь в темную бездну небытия могучим потоком времени, и Зерон вновь увидел вдали крылья дракона. За ними над горизонтом высокими башнями громоздились свинцовые тучи. Хмурое небо дышало обманчивым покоем, а внизу под одеялом глубокого снега в зимнем сне пряталась земля.

 

Глава 28 ТЕМНАЯ ВОЛНА

Восточная граница Империи Мауронгов. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Восемнадцатый день одиннадцатой луны. Третий час битвы.

На поле сошлись главные силы противников. В битву полностью вступил второй эшелон мауронгов. Враг ввел в схватку свежие силы пехотинцев. На левом фланге широкая лава конницы харсов неспешной рысью накатывалась на стену мауроногов. Отблески Небесного огня зловеще мерцали на их кривых саблях.

Уцелевшие черные волки, лязгая зубами и рыча, таскали на цепях своих убитых хозяев по кровавой трясине из мертвецов. С обеих сторон свистели стрелы, вскрикивали раненые.

В центре битвы небо почернело от стрел. Они обрушились на ряды хугатонов, подобно граду, гремя по щитам и пробивая броню. Еще не закончился шквальный обстрел, когда, растаптывая тела убитых и раненых, конница харсов вздыбилась гривастыми конями над стеной копий мауронгов, рванула их строй, отхлынула назад, и вновь устремилась в атаку, но в этот раз отдельными малыми отрядами.

— Арррах! — накатился ревом боевой клич. Темный клин пехоты харсов выполз из-за конных туч и врезался в промежуток между центром и левым флангом мауронгов. В то же время на правый фланг мауронгов хлынула свежая конница, сметая на пути свои же потрепанные войска, либо вовлекая их в свой вал.

Тайлуг бился в центре среди первых рядов. За лесом копий, блеском клинков, десятками стягов он видел вдали на взгорке группу всадников под темно-зеленым знаменем Харсии. Одним из этих всадников был вершитель Харсии Крион, наблюдающий за битвой.

Тайлуг чувствовал его взгляд и жаждал встречи с ним. Он рвался вперед, сквозь людскую теснину врага, через кожаные и стальные брони, плечи, руки, щиты, топоры, ножи и мечи, разя Темным Лучом направо и налево, срубая копья, пробивая кольчуги, рассекая живую плоть. За ним неотступно следовала поредевшая стража вместе со знаменем Империи.

Дагр был ранен в правую руку и бился левой. У Сигона в бедре торчал обломок стрелы.

Неподалеку справа от Тайлуга бился пешим Стигмас из Седых холмов, рубя врагов трофейным харсийским мечом. Чуть далее в глубине вражеского строя бились спина к спине бывшие соперники по поединкам — Марг из Цветочных Долин и Мельхон с Дальнего берега.

Марг дробил топором щиты и головы врагов, а Мельхон, залитый чужой кровью, ловко орудовал тяжелой палицей, молотя в кашу черепа, ребра и плечи. Враги шарахались от этих бойцов, как свиньи от тигров.

Великие мастера боя позволяли себе биться вне рядов построений. Остальные воины держались в строю, медленно сминая врагов и продвигаясь вперед. Иногда все же в боевом порыве группы нетерпеливых бойцов врубались во вражескую массу, но строгие голоса командиров заставляли безрассудных смельчаков пробиваться назад и возвращаться в строй.

Всадники харсов, вздыбливая коней, пытались перескочить выставленные копья и, ворвавшись в строй мауронгов смешать его. Иным это удавалось, но они немедленно падали сраженные мечниками, и увеличивали кровавые завалы своими телами.

Минул полдень. Низкий Небесный огонь, едва поднявшись, пошел на убыль, и вновь коснулся верхушек деревьев.

За врагом оголялось поле. Освобождая его, ряды харсов продвигались вперед, вступали в битву и перемалывались в этой кровавой мясорубке вместе с мауронгами, у которых оставался только один резерв не втянутый в круговорот битвы. Тридцать тысяч конников стояли возле берега реки и ждали своего часа.

Они дождались. Пехотный клин харсов, медленно втискиваясь в живую стенку, оторвал левое крыло мауроногов от их центра и хлынул в пробоину. Фронт был прорван. За пехотинцами тяжелой рысью устремилась вражеская конница, расширяя горловину прорыва и обгоняя пехоту, и тогда над последним резервом мауронгов поднялось и полыхнуло красное полотнище с изображением черного тигра.

То был сигнал к атаке.

Все тридцать тысяч всадников устремились на врага. Рослые широкогрудые кони тяжелым галопом взрывали копытами снег. Их головы покрывали железные панцири с отверстиями для глаз. На всадниках горела чешуей броня. Грозно качались копья, блестели круглые щиты.

Противники сошлись. Дико заржали кони, от удара опрокидываясь на спину, сухо затрещали копья. Лязг железа смешался с человеческими воплями. Толпы врага содрогнулись, как единое тело и попятились, пытаясь подобно зверю, заметившему опасность, втиснуться обратно в нору. Но горловина пробоины сузилась, а вскоре и вовсе закрылась. Враг попал в ловушку. Конники харсов вместе с пехотой бестолковой толпой, как крысы в поисках укрытия заметались по тылам хугатонов.

Фронт мауронгов восстановился, и тогда враги бросили в бой на их левый фланг огненных змей. Вражеские построения раздвинулись и меж ними протиснулись двадцать громадных тварей в сорок шагов длиною каждая, под блестящей, крепче, чем любая сталь, чешуей. Извиваясь, они ринулись на истерзанные ряды хугатонов.

Каждой змеей на расстоянии управлял свой маг-заклинатель. Маг обладал способностью, будучи в тылу своего войска смотреть на битву глазами змеи и направлять огнедышащую тварь на неприятеля. Змеи, полыхнув перед собою огненными струями, протаранили тяжелыми головами построения хугатонов на десяток с лишним рядов, судорожно заворочались в чреве их войска, разметывая воинов, и вновь изрыгнули огонь.

— Назад! Назад! — послышались возгласы гетальпов, и левый фланг мауронгов подался вспять.

— Аррах! Аррах! — понеслись радостные вопли, и пехота врага двинулась следом за змеями, а они продвигались далее, изрыгая огонь и давя собою смельчаков, тщетно пытающихся вонзить в них мечи и копья. Враги ликующе напирали. Им казалось, что мауронги на левом фланге сломлены, и никакая сила не сможет остановить огненных чудовищ.

Хок! Хок!

В хаос звуков битвы вмешались короткие приглушенные ноты.

Хок! Хок! Хок!

То арбалетчики мауронгов выпустили по змеям сотни коротких и тяжелых стрел. Арбалетчики целились в глаза чудовищ.

Хок! Хок!

Змеи двигались, и прицельно попасть им в глаза было трудно. Стрелы безрезультатно рикошетили от чешуи. Но арбалетчики упорно продолжали стрелять.

Хок!

Послышалось пронзительное шипение, замешанное на утробном вое. Стрела угодила одной из змей в глаз. Еще выстрелы, и уже три змеи судорожно извиваются от боли.

Вскоре одна из змей была поражена в оба глаза. Ослепленное чудовище беспорядочно заметалось по полю битвы, сметая на пути чужих и своих солдат.

Меж тем остальные змеи, изрыгая огонь, продвигались далее. Мауронги теряли сотни воинов. Арбалетчики продолжали упорно стрелять и лишили зрения еще двух змей.

Тем временем резервная конница мауронгов добила врагов, прорвавшихся в тыл, и переместилась на левый фланг войска готовая встретить новые ряды неприятеля.

Ослепли еще три змеи.

Продвижение чудовищ замедлилось, а в рядах врага приутихли радостные вопли.

Одна из безглазых змей беспорядочно изворачиваясь кольцами, судорожно задергалась и затихла бесформенной грудой. Вскоре успокоилась вторая тварь, затем третья, четвертая…

Стрелы арбалетчиков были пропитаны сильнейшим ядом. Пораженные ими змеи дохли одна за другой. Из двадцати чудовищ оставалось в живых только шесть, и маги-заклинатели повернули их вспять, не желали терять столь ценную ударную силу, как скотину на бойне.

Змеиная атака на левый край мауронгов не принесла врагу результатов. Строй хугатонов вновь выровнялся, и тогда на поредевший от атаки змей и растерзанный левый фланг мауронгов устремились тридцать тысяч коников харсов в отчаянной попытке прорвать фронт. Но потрепанные хугатоны поддержал тыловой конный резерв.

В то же время на центр мауронгов навалились сорок тысяч харсийских пехотинцев.

С вершины холма, где на белом коне восседал вершитель Харсии Крион, было видно, как бьющиеся войска колыхались, бурлили потоками конницы, плескались массами пехоты, сходились встречными волнами и клубились темными омутами.

Центр мауронгов под ударом резервных пехотинцев прогнулся, медленно подался назад и вновь выпрямился. Хугатоны продолжали стоять. Но редели ряды бойцов с обеих сторон, а горы мертвецов взрастали. И вот уже пишачи, осмелев, то здесь-то там опускаются на поле. И воронье кружит все ниже. И голодные глаза волков холодной зеленью все чаще блестят среди деревьев.

Но не видно конца битве. Никто не желал уступать победу.

Небесный огонь медленно скрывался за деревьями. Шло время, но ярость битвы не утихала.

Тайлуг продолжал рубиться в первых рядах центра. Чья-то кровь залила рукав его кольчуги по локоть, забрызгала лицо, покрыла бурыми пятнами черный боевой плащ.

Конь под Тайлугом, храпя пеной, скользил копытами по шевелящимся завалам раненых и мертвецов. Рядом, перекосив в зверином оскале лицо, жестоко рубился Дагр. Сигон отстал, затерявшись где-то в людской теснине.

Тайлуг упорно рвался к зеленому знамени на холме.

А на поле сражения, упираясь боками в леса, продолжал бешено ворочаться, колыхаться, рычать и выть чудовищный, окровавленный, обросший железной щетиной пестрый зверь, свитый из сотен тысяч живых и мертвых тел.

Все чаще на поле опускались и тут же испуганно взлетали нетерпеливые пишачи. Бестолково и жадно кружились сотни ворон. Из леса выскакивали волки.

Тайлуг продолжал рваться вперед в жажде добраться до Криона. Молнией метался клинок в его руке, черным пламенем летал за плечами его плащ. Но все чаще спотыкался уставший в битве вороной конь.

Кто-то дико орал рядом, кому-то выбили мозги ударом тяжелой шипастой палицы, где-то хрипела раненая лошадь, и в этом хаосе битвы не было законов и правил иных, чем правило беспощадного удара разящей сталью.

Небесный огонь скрывался за деревьями, и на небо наплывала сумрачная мгла. Но не заканчивалась битва. Никто из противников не желал уступать. На всем пространстве поля ополовиненные армии бились с отчаянным упорством, будучи готовыми лечь здесь полностью. На равные силы нужна была всего лишь малая капля, чтобы нарушить равновесие.

Низкие багровые лучи Небесного огня вновь пробились из-за серой облачной пелены. В их свете Тайлуг, время от времени бросавший взгляды в сторону вражеского знамени, заметил на дальней кромке поля тонкую темную полоску. Она медленно расширялась.

Что это? Свежие силы врага на подходе?

Тайлуг яростно рванулся вперед.

Надо успеть! Надо прорваться и срубить башку Криону!

Зеленое знамя на холме тревожно заколыхалось, и Тайлуг увидел вдали другое знамя. Он не поверил глазам своим.

— Это вы?! Вы!? Но вас же на смерть послали жрецы! Вы живы!?

Он узнал знамя своего хугатона.

Хугатон Грифон, потрепанный в боях, но сохранивший свою мощь надвигался на врага с тыла.

При виде своего хугатона Тайлуг ощутил прилив свежих сил, но конь под ним захрапел кровавой пеной, споткнулся и рухнул на землю, сраженный в шею вражеским копьем.

Тайлуг попытался в падении извернуться как кошка и приземлиться на ноги, но его ступня завязла в стремени, и он плашмя во весь рост расстелился на окровавленной снежной каше. Над ним, яростно рыча, занес топор вражеский воин, но застыл, удивленно вскинув взор к небу, подогнул колени и свалился ничком, сраженный в спину мечом бойца в серебристой кольчуге и шлеме с забралом, полностью скрывающем лицо.

Тайлуг вскочил на ноги, благодарно кивнул и в свою очередь прикрыл своего спасители от атаки вражеской сабли. Некоторое время они бились спина к спине пока не подоспели соратники. Среди них был Сигон.

— Ты жив! — радостно оскалился Тайлуг.

Сигон только молча кивнул, успевая отражать удары.

Тайлуг продолжил биться пешим. Рядом с ним бился воин в серебристой кольчуге.

Тем временем хугатон Грифон, потрепанный в боях, но сохранивший свою силу приблизился к полю битвы. Воинов в нем осталось едва ли около четырех тысяч, но харсам, утомленным сражением показалось, что им в спину наступает бесчисленная рать.

Вопли ужаса понеслись над полем, и вскоре всеобщая паника охватила вражеское войско.

Поначалу побежал левый фланг харсов, а затем и все их войско хлынуло вспять. Пехотинцы срывали с себя доспехи, пытаясь сбить своих же всадников и вскочить на их коней, спотыкались, падали под копыта, гибли растоптанные в общем едином крике ужаса и боли.

На холме возле брошенного знамени в одиночестве метался Крион, покинутый личной стражей.

— Стойте! Куда вы! Их мало! Их мало! — истошно вопил он, врезаясь на коне в толпу своих воинов. Но никто из них не поворачивал, никого более не пугал звериный оскал вершителя Харсии.

Перепуганный конь вздыбился под вершителем, сбросил всадника и, взбрыкивая, бросился прочь. Крион свалился ничком в грязный снег. Птица победы, которую, как ему казалось, он поймал за хвост, нагадила ему в руку и улетела в дальние дали, а великие замыслы о мировом господстве рассеялись туманным призраком.

Полыхнуло багровым огнем на ветру знамя Империи и двинулось вперед, а вместе с ним по всему полю десятки стягов хугатонов.

— Харраа! — пронесся над полем яростный клич мауронгов, и вся истерзанная, израненная, окровавленная масса их войск пошла в наступление, обрушивая на вражеские головы гром мечей.

Хугатон Грифон, подобно скалистому утесу среди бурного потока, раскидывал в стороны волны обезумевших от ужаса вражеских воинов. Тайлуг увидел золоченый шлем Криона. Предводитель харсов пытался скрыться в лесной чаще и пробирался к ней через толпу.

Ярость и жажда мести захлестнули Тайлуга. Расстояние в сотню шагов он преодолел быстро, на пути разметав мечом в стороны с десяток бегущих врагов.

— Крион! Стой! Где мой сын!?

Вершитель харсов обернулся. Жуткая улыбка исказила его бледный лик.

— Ааааа! — завопил он отчаянно. — Твой сын подох от ран после поединка в Жертвенной чаше! Он подох, как собака! А теперь подохнешь ты от моего клинка, и я стану вожаком вашей Империи по закону вашего Мауронга!

— Брешешь, пес шелудивый! — вскричал Тайлуг.

— Подох! Подох! — завизжал Крион, взметнул саблю и ринулся навстречу Тайлугу.

Клинки высекли искры.

Вторым ударом Тайлуг вышиб саблю из руки Криона, а третьим развалил надвое его золоченый шлем вместе с черепом.

Вершитель харсов свалился наземь.

Тайлуг устало опустил меч, глядя на поверженного врага.

Вот и все. Он одержал верх. Адаульф мертв. Та-Зам казнен. Жрецы низложены. Войско харсов разгромлено. Крион убит. Возмездие свершилась.

— Я поздравляю тебя с победой, вожак Империи, — услышал Тайлуг голос, поднял взор и увидел воина в серебристой кольчуге. Воин сдернул с головы шлем с личиной, и длинные золотистые волосы волной накрыли его плечи.

— Агни! — удивленно воскликнул Тайлуг и тут же гневно нахмурился. — Жена моя! Я же тебе приказал оставаться в лагере! Ты ослушалась вожака Империи!

— Победителей не судят, мой вожак, — возразила Агни. — Мы победили, и небеса были с нами в этой битве.

— Ты могла погибнуть! — вскричал Тайлуг. — Зачем мне нужна победа ценою твоей жизни? Зачем мне жить, если все, кто дороги мне умрут?

— А зачем мне жить, если умрешь ты! — вскипела Агни. — Я не могла оставить тебя в битве, и мой меч достойно помогал тебе. Я мстила за наш город, за тебя, за себя, за Зерона!

Тайлуг встряхнул головой, будто отгоняя наваждение. Взгляд его потемнел.

— Зерон, — едва слышно прошептал он. — Крион сказал, что наш сын мертв. Но я не верю.

— Не верь в смерть человека, пока не увидишь его мертвым. Я верю, что наш сын жив, — убежденно сказала Агни. — Он жив, и мы найдем его!

— Вожак Империи! Мой господин! — услышал Тайлуг за спиной голос, обернулся и увидел гетальпа Стикса и еще с десяток воинов из хугатона Грифон.

— Мы видели твоего сына, мой господин, — произнес Стикс. — Он был жив. Но я виновен пред тобой.

— Говори! Где ты видел Зерона? — нетерпеливо спросил Тайлуг.

Стикс рассказал все, как было, после чего покорно склонил голову в ожидании своей участи.

— Ты все сделал правильно, — произнес Тайлуг после недолгого молчания. — Ты провел хугатон путем боевой славы. Ты взял Хантагу, воздав харсам по заслугам, и достоин награды. Ты видел нашего сына живым и принес нам добрую весть.

— Он жив, — убежденно произнесла Агни. — Я верю, что мы встретимся с ним.

— Где Харат? — нахмурившись спросил Тайлуг.

— Погиб при штурме Хантаги, — ответил Стикс.

Тайлуг окинул взором поле битвы, темное от тысяч павших воинов. Воронье вместе с пишачами с громким карканьем копошилось на всем его пространстве. Серыми тенями рыскали волки, пугая коней, потерявших всадников. Издалека затухающими волнами доносился приглушенный гул. То войска мауронгов добивали убегающих харсов.

В центре поля под охраной небольшой группы воинов реяло знамя Империи. Возле него собирались раненые бойцы, способные самостоятельно передвигаться.

Закатный Небесный огонь уходил за горизонт. В его багровых лучах, обливших поле сражения, отчетливо проступил силуэты нескольких всадников. Поначалу они приблизились к знамени, а затем направились в сторону Тайлуга.

При виде их у Тайлуга тревожно всколыхнулось сердце.

Всадники приблизились.

— Вожак! — крикнул один из них, осадив взмыленного коня. — Войско надвигается!

— Какое еще войско? — спросил Тайлуг.

— У них черные флаги! Это воины с Огненного моря. Харцереры.

— Харцереры? — недоверчиво спросил Тайлуг. Мауронги еще никогда не встречались с харцерерами в битвах. Земли харцереров простирались на восток от Харсии до берегов Великого Огненного моря, порождающего Небесный огонь.

— Много их?

— Много! Как волна темная! Во фронт развернуты. У них в войске боевые тигры, лесные драконы, сотни боевых колесниц. Уже скоро здесь будут.

— Они уже здесь, — мрачно произнес Тайлуг, увидев, как из-за дальней кромки поля выползает новый враг. Пред ним будто крысы метались остатки войска харсов, разбегаясь в стороны, а мауронги остановились, прекратив преследование.

— Как, столь великая сила могла пройти с дальнего берега незамеченной? — удивленно спросил Стикс.

— По всему они через Дикое безлюдье прошли, а затем на север повернули, — предположил Тайлуг. — Коварный расчет у них. Они намереваются напасть на победителя, ослабленного и уставшего в битве. Трубите сбор армии!

Вскоре над полем разнесся протяжный звук боевой трубы.

Харцереры приближались. Горизонт исторгал несметную силу, и не было видно конца их темному воинству.

— Уходи прочь! Я приказываю тебе! — решительно произнес Тайлуг, оборачиваясь к Агни, и по взгляду жены понял, что приказы вожака Империи на нее не распространяются.

— Не уйду, — жестко произнесла Агни. — Вместе с тобой буду биться. Я верю. Мауронг поможет нам.

 

Глава 29 ВЕЛИКАЯ СИЛА

Войско мауронгов спешно собиралось под знамя Империи, изготавливаясь к новой битве. В некоторых хугатонах оставались не более нескольких сотен бойцов. Но никто из воинов не помышлял об отступлении, предпочитая смерть в бою, нежели участь труса.

Сколько их осталось в живых усталых, израненных? На поле полегло более половины воинства.

Тайлуг вскочил на подведенного ему Сигоном коня и посмотрел на свою армию. Она перегородила поле битвы от леса до леса в одну сплошную линию глубиною тридцать рядов. Тайлуг послал коня вдоль ее фронта и остановился в центре.

Харцереры надвигались темной тучей. До них оставались три полета стрелы.

— Воины! — воскликнул Тайлуг, подняв меч. — На нас идет новый враг! Ему нет числа! Не безумство ли вступать с ним в бой? Но кто мы? Мы и есть безумцы! Что же мы ждали здесь в этом мире? Сытой жизни? Зеленых полей для скота? Молочных рек с кисельными берегами?

Нет! Мы пришли в этот мир за славой в вечности! А слава и вечность достаются только истинным безумцам! К бою!

— Харра! — зарычали воины древний боевой клич.

— Ррраааа! — покатилось над войском, и мауронги ощетинившись копьями, двинулись на харцереров.

Тайлуг отбросил щит. Безрассудная звериная ярость захлестнула его.

Два полета стрелы до врага. Мауронги ускорили шаг. Всхрапывали кони. Звенела сталь.

На расстоянии полета стрелы харцереры остановились. От их рядов отделилась колесница.

Тайлуг прищурил глаза. Почему враг остановился? Испугался? Кто там в колеснице? Вожак харцереров? На переговоры выехал?

— Стоять! — приказал Тайлуг, натягивая поводья.

— Стоять! Стоять! Стоять! — прокатилось по рядам мауронгов, и они подчинились приказу вожака.

Колесница в сопровождении нескольких всадников выехала на середину поля меж армиями и остановилась. Тайлуг поддал коня шпорами, посылая его вперед. За ним последовали Дагр и Сигон.

Направляясь к колеснице, Тайлуг попутно изучал стоящее за ней вражеское войско. В его рядах он разглядел острым глазом тигров с железными ошейниками, черных носорогов и лесных зеленых драконов. Горячие кони нетерпеливо потряхивали гривами.

Несметное количество воинов в тяжелых черных латах колыхало копьями.

Тайлуг приблизился к колеснице. Воин, стоящий в ней сдерживал натянутыми поводьями четырех статных вороных коней. Они недобро косили на Тайлуга глазами и грызли удила. Латы воина были черны. Лицо его скрывала золотая маска по форме человеческого черепа. В глазницах маски таилась глубокая темнота. Тайлуг почувствовал на себе тяжелый взгляд.

— Приветствую тебя вожак, — послышался из-за маски голос похожий на утробное рычание зверя.

— Я тоже приветствую тебя, — кивнул Тайлуг. — Славная будет битва. Но пред твоей смертью, я желаю знать имя твое. Кто ты?

— Я царь харцереров. Мое имя не дозволено знать смертным.

— Так ты бессмертный? — недобро усмехнулся Тайлуг. — Проверим в поединке?

— Когда я сочту тебя достойным поединка со мной, тогда и проверим, — ответил царь. — А теперь слушай меня. У тебя хорошие воины. Покорись мне. Встань под мои знамена и служи мне. Иначе вы все здесь умрете. Поляжете как колосья под…

— Замолчи, — оборвал Тайлуг на полуслове царя харцереров. — Лев не может служить гиене. А ты паршивая гиена, рыскающая в поисках падали. Полагаешь, что мы ослаблены в битве? Глупец. Ты в полной мере узнаешь нашу силу. Наш разговор закончен. Слово за клинками.

С этими словами Тайлуг развернул коня и в сопровождении двух верных стражей неспешно направился к своей армии.

— Ты умрешь! — хлестнул ему в спину истошный вопль, и Тайлуг затылком ощутил, как все войско врага двинулось вперед.

Он не обернулся. Его взор приковала огромная темная туча. Она надвигалась со стороны Монтигура, клубясь и набухая багровыми сполохами.

Послышались раскаты грома, и густой жаркий ветер ударил в лицо Тайлугу. Испуганно захрапели кони, взметнув гривы, а затем наступила мертвая тишина.

Туча обретала форму чудовища с крыльями, длинным хвостом и когтистыми лапами. Поначалу эти формы были размыты, но постепенно приняли четкие очертания гигантского дракона. Черное тело его отливало блеском древней бронзы. Длинный хвост с острыми шипами медленно извивался. Морда скалилась клыкастой пастью, а огромные круглые глаза, горящие зеленым огнем, пожирали взглядом все и вся перед собою, и казалось ничто не останется незамеченным ими.

За драконом летели три малые по размерам с ним крылатые твари, объятые огнем.

Ураганный ветер рванул стяги мауронгов. Тайлуг едва удержался в седле на вздыбленном коне. Сигон был не столь ловок и кувырком свалился со своей перепуганной серой кобылы. Дагр выхватил меч. Мауронги застыли изваяниями. Что они могли сделать против такого чудовища?

Только погибнуть геройски с оружием в руке.

Но дракон миновал хугатоны. Пролетая над армией харцереров, он изверг на них из пасти ослепительное пламя, и тысячи вражеских воинов мгновенно обратились в пепел.

Вопли боли и животного страха разорвали тишину над полем. Все войско харцереров прянуло вспять.

Враги бежали, бросая оружие. Сшибались колесницы, храпели кони, подобно малым котятам метались испуганные боевые тигры.

Дракон лениво взмахнул крыльями, и его очертания постепенно растаяли, обратившись в серое облако. Три крылатых твари, удаляясь, превратились в огненные точки и погасли в небе.

Мауронги не преследовали харцереров. Все они молча смотрели вслед дракону.

Сумрак медленно сгущался, осторожно и тихо накидывая на засыпающую землю покрывало ночи.

— Что это было? — спросил Сигон, поднявшись на ноги и отирая ладонью грязь с лица.

— Мой сын. Он вернулся, — ответил Тайлуг, не сводя взора с небес.

* * *

Дракон вместе с грифонами опустился на землю среди пустынных отрогов Черноскальных гор вдали от поля битвы. Беркут продолжал полет, кружа в небе.

Зерон, Сигма и Таон спрыгнули с грифонов, провалившись по колено в снег.

— Это было! Это было!… - восторженно, не находя слов, завопил Таон, размахивая руками. — Я себя почувствовал богом!

— Ты можешь стать им! — всколыхнул своим голосом воздух дракон. — Вы все трое можете сравниться силой с богами. Я могу сделать вас бессмертными. Я могу возвести вас на вершину великой мировой горы Сумер. Там престол Создателя. Но он пуст, как и весь высший мир. Создатель покинул его. Никто из смертных еще не ступал на вершину этой горы. Вы будете первыми из них. Я могу открыть эту гору для вас взмахом своего крыла. Желаете ли вы того?

Таон вопросительно посмотрел на Зерона. Сигма нерешительно пожала плечами.

Зерон взглянул по сторонам. Гора Сумер? Из уст в уста издревле о ней среди народов Мира Изменений передавались древние легенды. В них рассказывалось о стране вечного счастья, где люди не знают ни болезней, ни старости. Это страна избранных. Ушедшие туда более не возвращаются в Мир Изменений. Посреди страны той высится золотая гора.

Она окружена семью небесами, будучи в самом центре мироздания. Вокруг горы вращаются звезды. В ней тысячи пещер, где лучезарно сияют мириады драгоценных самоцветов. По склонам горы стекают множественные потоки живительной воды сладкой на вкус. Испивший из такого потока обретает жизнь вечную.

Она из золота и светит подобно Небесному огню. Возле горы ни холодно и не жарко. Земля покрыта зелеными рощами и лесами, полными сладких и сочных плодов Воздух насыщен благоуханиями цветов. Повсюду стада мирных животных. Там не бывает войн и сражений. Люди живут, не зная забот и горя, наслаждаясь жизнью вечной.

Так гласили легенды.

— Желаете ли занять престол? — донесся до Зерона рокот голоса дракона. — Я обращаюсь прежде всего к тебе, великий воин, давший клятву вернуть меня к жизни и сдержавший слово. Здесь все твои дела завершены. Враги в страхе бегут, твои отец и мать живы, а тебя ждут дела не от мира сего.

— Не все мои дела здесь завершены, — мотнул головой Зерон. — Я желаю разрушить Хаккадор.

— Хаккадор, — произнес дракон после короткого молчания. — Я понимаю тебя смертный. Ты желаешь справедливости в этом мире. Но это пустое желание. Знай же, что с разрушением Хаккадора ты не получишь того, что хочешь.

— Почему?

— Потому что держать стражу Дерева Жизни должен был я, а не смертные люди и ничтожные маги. Но Создатель решил иначе. Теперь уже ничего нельзя исправить, как невозможно очистить воду от капли убийственного яда. Ваш мир отравлен. Можно только вылить эту отраву из чаши и наполнить ее заново чистой водой.

— Мне говорили, что невозможно оживить тебя. Но ты предо мною. Я снова хочу сделать невозможное. Я желаю невозможного, — упрямо произнес Зерон.

— Здесь я не могу возразить тебе, смертный, — мрачно произнес дракон. — Может быть, у тебя получится то, что уже не в силах сделать бессмертные. Но я тебе не помощник в том. А ты, воин и ты, воительница, что скажете? Желаете ли вкусить дар бессмертия и занять престол?

Брат и сестра переглянулись.

— А что мне там делать на этом престоле? — спросил Таон. — Сидеть вечно в пустом мире, да еще будучи бессмертным? Это скучно. Мне не с кем будет поспорить и схлестнуть клинки в бою. Моя кровь застоится и протухнет, как вода в болоте. Благодарю тебя великий дракон, но я хочу остаться здесь.

— Я тоже остаюсь, — решительно заявила Сигма. — Зерон наш вожак, а мы стая. Я остаюсь с вожаком.

— Мда, — промычал дракон в несвойственной ему манере речи. — Сколь волчицу ни корми, а собакой, она все равно не станет. Хорошо. Это ваш выбор, волчата. Оставайтесь в своем мире. Но советую никому не рассказывать о том, что было с вами. Вам никто не поверит. Люди готовы верить в самые чудовищные бредни, нежели принимать правду такой, какая она есть на самом деле. Прощайте. Мне пора в путь. Я должен найти Создателя, чтобы завершить с ним свой вечный спор. На прощание я хочу подарить вам три капли моей крови.

С этими его словами грифоны раскинули крылья и обратились в пламя, которое через миг сникло, а на его месте взрыли копытами снег три горячих огненно-рыжих коня под золочеными седлами.

— Прощайте! — прогрохотал дракон и взмыл к небу. Снежный вихрь, вскинулся за ним, поглотив собою черного беркута, медленно затих и уронил на лица Зерона, Таона и Сигмы колючие снежинки.

Кони нетерпеливо встряхнули гривами.

— Мог бы вместо этих жеребчиков нам своих грифонов подарить, — недовольно проворчал Таон.

— А мне нравится подарок, — не согласилась с Таоном Сигма.

— Я буду звать тебя Дракон, — Зерон похлопал одного из коней по шее и вскочил в седло. Таон и Сигма незамедлительно последовали его примеру.

Кони захрапели, взрыхлили снег копытами и, направляемые всадниками, рванулись с места широким галопом в сторону Монтигура.

Еще один день канул в Океан Вечности. Где то далеко в иных фрагментах бесконечного Мира Изменений бушевал ураган, разбивая о скалистый берег бурные волны, шумели бескрайние леса, одинокая чайка коснулась воды крылом, сверкнул острый клинок, обрывая жизнь, и родилась новая, возвещая криком о своем появлении.

А здесь, в этом маленьком кусочке мира раскинул длинную гриву по ветру огненный конь по имени Дракон, неся Зерона через темноту навстречу Тайлугу и Агни.

Они встретятся в ночи на широком поле за рекой Сегир, но эта ночь будет для них светлее самого солнечного дня.

В ту ночь стены их дома в Монтигуре вновь наполнятся теплом очага. Под игру языков пламени Зерон скупо расскажет своим родителям о пройденном пути, а Таон и Сигма дополнят этот рассказ красочными подробностями.

— Ваш сын самый великий воин из всех воинов на земле! — восторженно заявит Сигма. — Он вернул жизнь великому дракону! Жаль, что дракон покинул нас. Где он теперь? В каких мирах?

— Дракон в каждом из нас, — уверенно скажет Зерон. — Он в каждом человеке. Но не каждый о том знает. Чтобы вернуть к жизни великого дракона, надо, прежде всего, освободить дракона в себе.

Зерон никому не поведает более о том, что было. Таон и Сигма тоже будут держать язык за зубами, помня совет великого дракона.

Минует зима, и Небесный огонь вновь надолго взойдет над горизонтом. Город Монтигур возродится из руин. На улицах его не останется ран от нападения жестокого и вероломного врага, а время медленно накроет своей вуалью память людскую. Но матерый боец армии мауронгов и сумасшедший мудрец по имени Зун будет тревожить эту вуаль, рассказывая молодым воинам о былых днях, о жестоких сражениях, великой победе мауронгов на поле за рекой Сегир и полете дракона над полем битвы.

Но никогда более и никому он не расскажет легенду, которую в свое время поведал маленькому мальчику по имени Зерон.

Всему свое время.

Никто не знает, что ему уготовит во времени день завтрашний. Капли дождя обретают силу бурного потока. Одно лишь слово, как движение снежинки на горном склоне может вызвать лавину.

Так сказал великий дракон.

Река Времени будет течь неумолимо, и через пять путей Небесного огня в Империи наступят дни новых боев за Меч Власти. Но никто из воинов не решится участвовать в них. Никто из лучших не сочтет возможным для себя бросить вызов Тайлугу.

Пройдет еще пять лет, и Тайлуг добровольно уйдет от власти, чтобы дать дорогу к ней новым бойцам. Удалившись от государственных дел, он вернется вместе с Агни в Монтигур.

Сын Тайлуга Зерон станет воином героического хугатона Грифон. Вместе с Зероном будет биться в рядах хугатона харсийский воин Таон, а его сестра Сигма создаст и возглавит женский боевой отряд мауронгов.

Настанет срок, и Зерон бросит вызов вожаку Империи. Он одержит верх в решающем поединке, и рука его сожмет Меч Власти. Взор Зерона устремиться на юг, туда, где неизвестность хранит тайны создания мира, где обитают начало и конец всего, где маги скрывают от людей древнюю силу.

Он поведет войско на страну магов.

И грянет великая буря.

Но это другая история, уже отмеченная ранее знаками на книжных страницах и названная «По Закону зверя».