С высокой горы он видел пред собою красные барханы пустыни, простирающиеся до далеких снежных гор, и ласкающее этот странный мир своими лучами огромное белое неземное светило на ярко синем безоблачном небе.

Вопреки кажущейся безжизненности пейзажа, еле уловимое движение все-таки присутствовало в нем. Эти пески, вместе с небом и светом с небес, далекими изумрудно-снежными горами на горизонте и туманной дымкой воздуха медленно вращались вокруг вершины, на которой он стоял.

За его спиной царствовала ночь, закрывая небо бархатно-звездным покрывалом. По его границе с дневной синевой через купол неба пролегла семицветная радуга, невесомо прикасаясь к противоположным сторонам горизонта.

Свет и тьма на одном небе. В глубине его ощущений далекими слабыми сполохами начало проступать нечто похожее на смутное воспоминание, о том далеком времени, когда он уже когда-то видел это. Он пытался рассеять туман забвения, стараясь вспомнить свое имя, но вскоре отвлекся тихим шелестом над головой, а уже в следующий миг увидел в небе большую птицу. Это был беркут странного черного цвета с белым пером в правом крыле. Постепенно птица снизилась настолько низко, что движение воздушных струй от широких крыльев коснулось его волос, и он вспомнил свое имя.

Зерон.

— Ты откуда такой прилетел? — осторожно спросил он.

Беркут заложил широкий круг, а затем, мощно взмахнув крыльями, ринулся в темноту ночи. Он звал его за собой. Но почему он звал его в ночь? Может быть потому, что светлый день в своих благозвучных красках обманчив? Он расслабляет чувства, обманывает надеждами, завораживает. А ночь не обещает ничего, кроме темноты и света далеких звезд. Она откровенна в своем сумраке кажущейся безысходности. Но в этой откровенности есть все, что может дать силы уставшему путнику. Она хранит тайны, которые невозможно увидеть простым глазом. Она приглашает тебя стать своим другом. А еще только в ночи может забрезжить свет. Твой свет. Надо только найти его.

Зерон медленно пошел вниз по склону вслед за улетевшей птицей. День таял за спиной, тьма сгущалась. В ней тихо растворялись звезды, и постепенно на глаза опустился вязкий и непроглядный мрак, но лишь на короткие несколько ударов сердца, после чего впереди забрезжило едва заметное, клубящееся, как желтая пыль, свечение, и Зерон осторожно вошел в него, будто в мутную туманную пелену. Он сделал, пожалуй, не более десятка шагов в этой пелене, и она спала с его глаз, открывая мрачную картину.

Со всех сторон Зерона окружали деревья. Они были мертвы. Их стволы и ветви без единого листика белели, будто обветренные кости. Неподвижный воздух повис на них и вязко застыл в густом затишье.

Не раздумывая, Зерон направился далее. Сухие сучья приглушенно захрустели под ногами. Голые ветви деревьев цепляли за плечи. Вскоре Зерон увидел пред собою в сумраке лесной чащи просветы, убыстрил шаг, и деревья расступились. Зерон остановился. Пред ним с высоты крутого склона далеко внизу раскинулась широкая долина, заполненная многими тысячами людей. Это были воины. В тесной схватке сшиблись плотные ряды пехотинцев. Конники давили по флангам. Лучники, построенные в длинные линии исторгали множество стрел. Блестели мечи, колыхались копья. В этом действе было нечто странное, и вскоре Зерон сообразил, что не слышит отзвуков битвы. В душном и неподвижном воздухе висела мертвая тишина.

Прошло немного времени, и во всем этом пейзаже проявились поначалу едва уловимые взглядом изменения. Вскоре картина битвы медленно растворилась, так, будто это была некая иллюзия. Растительность, какая бы ни была, полностью исчезла, и вся поверхность земли до самого горизонта обрела зловещий облик темной каменистой равнины под черными низкими тучами. Вдали на возвышенности из мутного сумрака проявились оборонительные стены города. Часть стен была разрушена, зияя провалами. Город горел, испуская к небу столбы черного дыма.

— Монтигур! — выдохнул Зерон, узнав облик родного поселения, и без промедления ринулся в его сторону. Несколько раз кувыркнувшись по острым камням, не замечая при этом боли, он скатился вниз по склону. Ноги быстрым шагом сами понесли его далее. Ни кустика ни травинки не встречалось на пути Зерона. Окрест расстилалась пустыня темных камней да серого песка, что хрустел под ногами. Небо по-прежнему сплошь закрывали низкие черные тучи, вбирая в себя густые дымы пожарищ. Воздух застыл в полном безветрии, и Зерону казалось, что его легкие глотают пустоту.

Приблизившись к стенам, он увидел разбитые ворота. За ними ничего не просматривалось, кроме серой мглы, но по мере движения далее пред Зероном постепенно проявилась длинная улица с руинами домов по обеим сторонам. Огонь продолжал терзать дома, но жара его Зерон не чувствовал. Наоборот, в лицо ему дышал ледяной холод. Изредка на пути Зерона попадались мертвые тела. Он продолжал идти вдоль улицы, старательно обходя мертвецов, вышел на Арену Возмездия и увидел родной дом. Это был единственный дом, не затронутый огнем и разрушениями.

Зерон хотел подойти к дому, но все вокруг зыбко всколыхнулось подобно отражению на воде, и непроглядный мрак медленно выполз из-за горизонта, закрывая едва ли не половину неба. Границы его раскинулись перед Зероном подобно чудовищным черным крыльям. Змея молнии пронзила мрак, и твердь под ногами Зерона содрогнулась.

— Ты пришел! Я ждал тебя, воин! — раскатами грома прозвучал голос.

Зерон крутанулся вокруг себя, намереваясь увидеть того, кто говорил, но голос не имел единого источника. Он исторгался всем пространством.

— Пришел… шел… шел, — разнеслось затухающее эхо.

— Где ты?! Кто ты такой?! — в свою очередь спросил Зерон продолжая озираться по сторонам. — Я пришел к своему дому!

— Здесь нет твоего дома! — прогрохотал голос. — Здесь мой мертвый мир. То, что ты видел — не более чем твои желания вернуться домой. Они мешали тебе узреть истину.

— Мертвый мир? — Зерон видел, как медленно тают во тьме улицы и дома его города, а вместо них проступают иные картины с хаосом багровых, будто облитых кровью скал.

— Это мертвый мир? Я умер? — растерянно спросил он.

— Ты еще не умер, — прозвучало в ответ, и темные крылья всколыхнулись.

— Кто ты такой? Где ты?

— Моя тень пред тобою.

— Ты демон смерти?

— Нет. Я дракон. Самый великий дракон Создателя. Мое имя Эрхон.

— Эрхон? — недоверчиво переспросил Зерон. — Тот самый дракон, который бился с Создателем.

— Дааа! — ответил мрак раскатами грома. — Я восстал против Создателя. Это была великая битва, и с тех пор моя тень раскинула свои крылья здесь густой тьмой. Никто не мог освободить меня. Но в этом мире ничто не проходит бесследно и случайно. Капли дождя обретают силу бурного потока. Одно лишь слово, как движение снежинки на горном склоне может вызвать лавину. Ты поклялся вернуть меня к жизни и тем самым породил лавину деяний. Она увлекла тебя, и теперь ты здесь. Помнишь ли ты свою клятву?

В памяти Зерона всколыхнулись события из прошлых лет.

Центральная улица города на исходе дня. Сумасшедший Зун, сидящий в пыли на обочине дороги. Компания мальчишек вокруг него и Зерон среди них.

В тот вечер Зун поведал легенду о великом драконе.

— Я желаю оживить его! — заявил Зерон.

Его сверстники ехидно засмеялись, а Зун настороженно поднял брови.

— Что вы смеетесь? — нахмурился Зерон. — Человек может все! Так говорил великий Мауронг!

— При упоминании имени великого мага наступила тишина.

— Я смогу оживить дракона! Я найду его скалу и клянусь в том! — уверенно заявил Зерон. — Моя кровь тому подтверждение. Клянусь Мауронгом!

С этими словами он выхватил из ножен маленький острый кинжал и надрезал себе указательный палец на левой руке. Капли крови упали на пыльную землю.

Все молчали, а Зун обхватил ладонями свою голову.

— Это опасная клятва. Очень опасная, опасная…, - едва слышно через некоторое время забормотал он, медленно раскачиваясь, — Ты не ведаешь, что творишь глупый мальчишка. Не ведаешь, не ведаешь. Зря, зря я рассказал. Зря. Я не хотел, чтобы так было. Они проявятся. Эти слова. Они проявятся. Они проявятся деяниями. И эта кровь твоя. Я вижу кровь. Нити событий сплетутся в ткань. Она будет посмертным саваном для многих. Придет великий ураган. Не сразу будет, но будет. И я в нем буду тоже. Буду тоже… Буду…

Сумасшедший еще что-то бормотал непонятное. Его бормотание утонуло в раскатах грома. С востока надвигалась черная грозовая туча.

С того дня Небесный огонь прошел более пяти путей.

Помнишь ли ты свою клятву! Готов ли ты исполнить ее! Хватит ли у тебя сил справиться со своим порождением?! — голос мрака прервал волну воспоминаний.

— Да, помню! Было дело! Поклялся! — кивнул Зерон. — Но чем ты докажешь, что ты и есть тот самый Эрхон, который бился с Создателем? Где твоя скала?

— Моя скала на Землях Забвения. Но туда нет ходу простым смертным, — печально исторг мрак.

— Где эти земли?

— Эти земли посреди Океана Вечности. Но только маги Хаккадора могут открыть туда путь. Проклятые маги! Они не смогли достойно нести стражу Дерева Жизни, и мир рушится.

Зерон слушал голос мрака и, по правде говоря, не верил его словам. Мало ли кто там скрывается в нем? Демон? Чудище? Злобная тварь? Он знал одно — ему надо выбираться отсюда.

— Мир падает в пропасть! — исторг из себя мрак.

— Мне нет дела до всего мира, — прервал его Зерон. — Я не помню, как попал сюда, но знаю, что мне надо выбраться отсюда. Я не смогу сдержать свою клятву и вернуть тебя к жизни, если останусь здесь. Где выход отсюда? Покажи мне его, и я найду путь в Земли Забвения.

— Что здесь происходит?! — послышался громкий возглас.

Зерон отпрянул на шаг. Прямо пред ним проявилась некая темная субстанция в ореоле света. Уже вскоре в ней обозначились формы человеческой фигуры, но при этом очертания ее менялись, как неуловимая игра огня, и в столь быстрых изменениях тех едва можно было различить множественные лики разных людей.

— Весь мир рушится воистину, коли живые попадают в Дхор! — вновь прозвучал голос.

— А ты еще кто ты такой? — бесцеремонно спросил Зерон.

— Я Магтлан! Я сила Создателя в человеке, дающая ему жизнь при новом рождении! — разлился в пространстве долгим эхом голос.

Магтлан. Зерон слышал ранее и это имя. Оно звучало в сказаниях мауронгов о мироустройстве и месте человека в нем. Согласно этих сказаний человек при жизни живет в Эгирисе — Мире Изменений, где обитают творящие сущности. После смерти душа человека попадает в Дхор — неизменный мир. У каждого человека свой Дхор. Это мир его сознания. Только находясь в Эгирисе люди могут менять свой Дхор. Попадая в Дхор, душа человека готовятся для новой жизни в Эгирисе, и когда приходит время Магтлан открывает ей путь.

— Тебе не место здесь, — произнес Магтлан. — Своим присутствием ты беспокоишь мир мертвых и нарушаешь великую гармонию Дхора. Тебе надо немедленно убираться отсюда. Следуй за мной!

Облик Магтлана пронзили синие искры.

— Куда ты зовешь меня? — недоверчиво спросил Зерон.

— К Лодочнику. Только он может переправить тебя обратно в мир живых. Следуй за мной немедленно!

— Постой! — голос мрака вновь раскатился грохотом грома. — Знай же, что только Воин Жизни может освободить меня из плена. Прикоснувшись к моему окаменевшему телу, он вызволит меня из вечной тьмы, и тогда моя благодарность не будет иметь границ.

— Не морочь голову простому смертному, Эрхон, — подал голос Магтлан. — Воины Жизни уже давно канули во тьму веков. Никто уже не сможет вытащить тебя отсюда. Ты здесь обречен пребывать бесконечно.

— Эрхон? — спросил Зерон. — Это и вправду дракон Эрхон?

— Да, — ответил Магтлан. — Он самый. Вернее это его тень.

Крылья дракона вскипели багровым огнем.

— Ты лжешь, ничтожная тень Создателя! Ничто не исчезает бесследно! Я вернусь в Мир Изменений, а ты сам канешь во тьму!

— Идем, — Магтлан, не обращая внимания на слова дракона, позвал за собою Зерона.

— Почему я должен верить тебе и идти за тобой? — спросил Зерон.

— Можешь не верить, можешь не ходить, — безучастно ответил Магтлан. — Но тогда ты умрешь для Эгириса и останешься в Дхоре. Выбирай.

Зерон молча шагнул в сторону Магтлана.

— Лавина деяний, порожденная твоей клятвой, увлечет тебя далее! Ты должен справиться с ней. Черный вестник с белым перстом укажет путь через ущелье моих снов! — расколол тишину голос дракона.

— Ооооов! — разнеслось многократное эхо, и красные скалы зыбко заколыхалось, теряя четкие очертания и формы, а чрез них постепенно проступил иной пейзаж с нагромождениями острых скал черного цвета. Их вершины терялись где-то высоко в полной темноте. Невесть откуда исходило багровое свечение, заполняя собою пространство, и в нем едва просматривалась темная фигура Магтлана. Миг, другой и она растворилась вдали.

— За мной, — послышался голос, отразившись от скал множественным эхом. Вскоре впереди послышался гул, взрастающий по мере продвижения далее. Постепенно он перерос в давящий уши рев. Еще несколько сотен шагов, и впереди проявился его источник. Это был широкий водный поток, противоположный берег которого терялся за багровым туманом.

Облик Магтлана застыл в сумраке возле воды. Рядом с Магтланом на мелкой зыби покачивалась, уткнувшись носом в берег лодка. В ней кто-то сидел.

Зерон спустился с крутого берега к воде.

— Это он? — послышался голос, подобный рокоту катящихся с горного склона камней. Сидящий в лодке поднялся во весь свой высокий рост. Его глаза холодно светились. Лик, был будто высечен из камня. Крепкие, как узловатые ветви руки, сжимали тяжелое весло.

— Да, это он, — ответил Магтлан. — Переправь его на другой берег. Живым не место в Дхоре. Иначе разрушатся границы миров.

— Переправить? Ты шутишь? Я могу переправлять обратно только по личному приказу самого Создателя. Ты же…

— Создателя мира нет, — жестко произнес Зерон, бесцеремонно встревая в разговор двух могущественных сущностей мира мертвых. — Так говорил великий Мауронг.

— Тише, Зерон, — произнес Магтлан. — Это же сам Лодочник.

— Зерон? — глаза обладателя весла и лодки ярко вспыхнули синим огнем. — Тот самый Зерон, что отправил ко мне не столь давно лучшего из зверенышей Харсии по имени Агра?

— Да, это я убил его, — кивнул Зерон. — А ты перевозчик мертвых?

— Да. Я Лодочник. Я переправляю мертвых на этот берег. Но могу их и скинуть посреди реки, ежели они мне не понравятся, и тогда великий поток относит их далеко от Эгириса. Очень далеко. У них остается мало шансов на возрождение. Они попадают в самые низшие уровни Дхора.

— Не пугай, — бесцеремонно прервал Зерон речь Лодочника. — Чтобы не попасть в самый нижний уровень Дхора, надо стать недостойным даже этого самого нижнего уровня.

В глазах лодочника промелькнуло удивление, после чего он громко захохотал, так, что камни посыпались с берега. Хохотал долго, а Зерон тем временем усмехался.

— Хорошо сказал. Хорошо, — едва смог выдавить из себя Лодочник через некоторое время, с трудом останавливая смех. — В твоих глазах нет страха, звереныш. Твои речи дерзки. Ты не боишься меня? Ты не боишься, что я скину тебя в поток?

— У меня более нет страха за себя, — ответил Зерон. — И тот, кто терял все, не боится более за других. Ему нет до них дела.

— Неплохой ответ, — Лодочник сошел на берег, медленно приблизился к Зерону. — По всему тебе еще рано оставаться здесь. Ты успел здесь потревожить мир мертвых, и желаешь держать путь за пределы Дхора. Но пропустит ли тебя река с грузом мира живых? Даже если и пропустит, то сотрет твою память о пребывании мире мертвых. Ты забудешь все, что с тобой было здесь. Готов ли ты к тому?

— У меня нет груза, — незамедлительно ответил Зерон. — Мои руки пусты, плечи не отягощены ношей, а своей памятью я не дорожу.

— Ты не понял, смертный, — усмехнулся Лодочник. — Груз мира живых это сама жизнь. Я не буду переправлять тебя с этим грузом. На то у меня нет разрешения свыше. Но здесь не место живым, потому я тебе дам право переправиться самому в моей лодке, и пусть воды мертвой реки решат все сами.

— Давай весло, — решительно произнес Зерон.

— Нет. Никто из смертных не может прикоснуться к моему веслу. Но здесь на берегу встречаются обломки кораблей, разбитых в щепу. Ты можешь выбрать себе любую деревяшку и загребать ею воду.

Зерон последовал совету лодочника, и вскоре под ноги ему попался обломок старой полусгнившей доски.

— Неплохой выбор, — мрачно обронил Лодочник. — Ступай же.

— Как вернуть тебе лодку? — спросил Зерон.

— Не беспокойся за то, что не должно беспокоить тебя, — усмехнулся Лодочник. — Бери, то, что даю без лишних вопросов. Плыви, но знай, что река может поглотить твою жизнь безвозвратно без права возрождения.

— Благодарю за тайные знания, — усмехнулся Зерон. — Лодочник, позволь задать вопрос. Ты не перевозил по этой реке моего отца Тайлуга и мою матушку Агни?

— Откуда мне знать? Мертвых столь много, что всех не упомнишь, — пренебрежительно отмахнулся Лодочник. — Ступай на лодку немедля. Иначе передумаю.

Зерон направился к лодке. Возле нее остановился и обернулся.

— Лодочник, прежде чем ступить на борт твоей стремительной покорительницы вод, позволь все же задать тебе еще один вопрос.

— Попробуй, — согласился Лодочник.

— Мертвых много. Как ты успеваешь перевозить всех?

— Успеваю, — ухмыльнулся Лодочник. — Мертвых много и меня много.

— Тебя много? Это как? Я не понял.

— Не пытайся понять, то, что тебе не дано, смертный. Быстро в лодку! Время не ждет.

— Да, время не ждет, — подал голос Магтлан.

— Прощайте оба, — бросил Зерон через плечо, оттолкнул лодку от берега и запрыгнул в нее. Река мертвых подхватила шаткую плавучую посудину. Берег медленно удалялся. Облики двух могущественных сущностей Дхора растворялись в сумраке.

Зерон устроился на поперечной скамье ближе к корме и устремил взор в глубь тумана.

— Верь в свои силы, — прошептал он сам себе. — Будь уверен, что доплывешь. И чтобы ни встретилось на пути, не теряй уверенности. Смотри вперед, и не оглядывайся. Не оглядывайся. Берег там, впереди.

Доска в руках Зерона зацепила воду. Лодка медленно развернулась и поплыла в глубину тумана. По мере продвижения лодки волнение на воде заметно усиливалось, а давящий уши гул нарастал. В потоке появились льдины. Лодка круто задрала нос на волне, вздыбилась, а затем полетела вниз в темную водяную пропасть. О борт с треском ударился лед. Зерон упорно продолжал грести доской. Лодку, щепкой забросало с волны на волну. Огромные, толстые льдины сталкивались друг с другом с оглушительным грохотом. Река мертвых гневалась на живого.

Жизнь это школа. Смерть — экзамен. Так говорил Мауронг.

Воды реки дышали смертью. Холодный поток рычал, грохотал и выл.

— Я выберусь. Не пугай, — вызывающе усмехнулся Зерон и почувствовал, как великая сила растекается внутри него незримыми потоками, поднимаясь из вечности.

Только через ощущение вечности приходит сила, истинная, та, что побеждает, сметает все на своем пути, и в ней нет места состраданию и жалости, гневу и ярости, любви и ненависти.

Так говорил Мауронг.

Ярость потока, его стремительность и напор нарастали с каждым мгновением. Вода клокотала в неукротимом бешенстве, увлекая лодку в темноту сквозь туман. Этот туман, или водяная пыль, возникал по всему от столкновения пенных водных гребней, что судорожно дыбились в беспорядочной пляске, зачастую перехлестывая через борта неустойчивого маленького суденышка и сбивая его с пути.

Зерон, борясь с рекою, напряженно всматривался вперед, стараясь в мутной тьме разглядеть берег, но не видел ничего кроме тумана и неистово бурлящей воды.

Пенная волна. Пасть водоворота. Ледяное крошево вместе с брызгами в лицо. Лодка кренится на борт, взлетает на водяной гребень, падает с него и снова дыбится, как бешено пляшущий необъезженный конь.

И не видно было конца той сумасшедшей пляске.

Зерон потерял ощущение времени и перестал осознавать, сколь долго длится его путь. Казалось, что путь этот проходит чрез саму вечность, и она не желает отпускать пленника из своих цепких объятий. Но Зерон продолжал упорно из последних сил загребать обломком доски черную воду, и его старания проявились едва заметными сквозь туман зыбкими силуэтами скальной тверди далекого берега.

Сила возросла в Зероне. Свернувшая было с пути лодка, вновь устремилась поперек течения. Но река все же приготовила напоследок дерзкому смертному последний сюрприз. Поток воды обрел чудовищную скорость. Его поверхность стала гладкой, поглотив собою беспорядочную зыбь и водяные воронки. Вместо них откуда-то появились широкие и длинные полосы пены. Они разрастались, охватывая обозримое пространство и сливаясь одна с другой. Послышался громкий нарастающий гул, похожий на рев огромного стада буйволов, и слева по борту лодки разверзлась широкая темная бездна.

Поток воды исторг из себя высокую волну. Она подхватила лодку под корму и потащила высоко вверх. Затем лодка круто полетела вниз, так будто падала с высокой горы.

Темная ледяная вода ударила в лицо Зерону.

* * *

Ахарта открыл глаза. Пред ним мерцали затухающие угли очага. На уши давила тишина. Призрачный свет Луны, проникая в окна, обволакивал покои. За окнами застыла глубокая ночь.

Ахарта, поднялся с кресла, чтобы налить себе вина в кубок. В тот же миг пол задрожал под его ногами, а затем заметно качнулся.

Землю в Хантаге трясло нередко. Так по поверьям харсов напоминал о себе царь Подземного Мира Ахарунг. Напоминания эти были коротки, слабы и вреда не приносили. Но на этот раз Ахарунг шевельнулся так, что пол ушел из-под ног Ахарты. Послышался нарастающий гул. С потолка посыпались камни. Где-то что-то надсадно затрещало. Ахарта ринулся к выходу под открытое небо.

Рассвет едва забрезжил багровой полоской над горизонтом. Возле ворот метались на цепях саблезубые кошки.

Где-то в темноте слышались вопли рабов из прислуги.

На некоторое время толчки стихли, а затем скала под крепостью надсадно содрогнулась, как бы желая сбросить с себя тяжелые стены и башни. Верхушка одной из них пронзилась трещинами и с оглушающим грохотом рухнула грудой обломков.

Ахарта ринулся к лагерю. Там он увидел поваленный частокол. В сумраке белел оскаленной пастью череп дракона, упавший с ворот. Послышался сдавленный стон. Ахарта разглядел возле черепа лежащего на земле человека. Это был Фарг.

— Мой господин, — простонал он, хрипло закашлялся, и темная струйка крови пробилась сквозь его губы.

— Господин, — слабеющим голосом едва слышно произнес он. — Лагеря нет. Часть скалы вместе с ним… вместе с ним рухнула в океан… Многие погибли… Остальные разбежались в страхе пред гневом Ахарунга. Мой господин…

— Проклятье, — промолвил Ахарта.

— Я умираю, господин.

Зрачки Фарга покрылись смертельной вуалью.

— Скорого тебе возрождения, — Ахарта закрыл ладонью остекленевшие глаза мертвеца и взглянул с высоты крепости на Хантагу. Там в далеком утреннем сумраке проявлялись множественные огни пожаров. Было тихо. Воды Ханты медленно успокаивались после дрожи земли, отражая свет наступающего нового дня.

За воротами лагеря Ахарта увидел разрушения и пожар. Полыхала лекарская, казарма воинов и оружейная. Треть лагеря обрушилась в океан вместе со скалой. Землю вновь ощутимо тряхнуло.

— Проклятье, — вновь произнес Ахарта, развернулся и направился назад в крепость. Он понимал, что заходить под тяжелые каменные своды сейчас опасно, но, приняв решение, не желал медлить.

Возле ворот крепости он освободил от железных ошейников саблезубых кошек. Звери, ощутив свободу, рванулись в лес.

Обломки башни завалили чрево крепости. Пробираясь через них, Ахарта наткнулся на скелет человека в доспехах воина. По всему видать ранее тот хоронился в каменных недрах рухнувшей башни, и землетрясение потревожило его покой. Доспехи проржавели от времени. Рядом со скелетом лежал пожелтевший от времени свиток. Кости не интересовали Ахарту, но свиток внимание привлек. Ахарта поднял его и осторожно, стараясь не повредить, развернул. На древнем пергаменте едва просматривались письмена. Ахарта присел на камень и приступил к чтению.

Я, воин владеющий силой поведаю, как было оно и как будет. Пусть же слова эти пройдут чрез века и тысячелетия для тех, кто достоин их. Пусть знают они то, что было до них, чтобы совершилось предначертанное, когда придет время.

Возвели Хранители-маги после изгнания Мауронга стену огненную вокруг Хаккадора. Тайна воздвижения того огня за семью печатями хранится и неведома смертным простым, да и магам иным великим неподвластна. Назван тот огонь был Великой Радугой и стал он препятствием непреодолимым для любой твари живущей. Ни мышь не проскользнет, ни червь земной, ни птица не пролетит, ибо огонь выше облаков уходит.

Не нужны стали более Воины Жизни в Хаккадоре с того времени. Даже самый смелый враг убоялся к Великой Радуге подойти, ибо испепеляла она смельчаков. Воины Жизни без ратного дела остались, и стали их традиции в прошлое уходить. Число их уменьшилось. И тогда они пришли к Хранителям-магам и попросили отпустить их за Великую Радугу.

Согласились Хранители-маги отпустить воинов, потому что неугодны они стали. Опасались маги, что дух Мауронга среди воинов витает, и восстать те могут против магов. Открыли они путь ненадолго чрез Великую Радугу и выпустили воинов.

Пошли воины по белу свету в разные стороны. Я пошел на север далекий со товарищами своими. Большой путь мы прошли. Бились нередко с племенами дикими. Полегло много соратников моих. Один я остался. И дошел до крепости на берегу океана.

Видения приходили ко мне в крепости той, ночами лунными в призрачном свете серебристом проявляясь. Видел я огонь великий чрез века и тысячелетия, Дерево Жизни над Рекою времени, башни Ахантагора в дыму, Анвантар горящий. Видел я войска великие в городе том и битву кровавую. Видел воина, ведущего армию и глаза его холодные, как сталь острая клинка. И в глазах тех огонь блеснул глубинный, тот огонь, что из темной бездны поднимается. И увидел я в огне том свет, что в Воинах Жизни ранее был. Но не был тот воин более из них, а был он Воином смерти. И свет тот огнем кровавым стал всепожирающим.

Падет Хаккадор от руки Воина смерти, в коем свет Воина Жизни тьмой затмился. И будет так.

Записал я сей манускрипт и в тайник с собою заберу вечный, дабы открылся он в свое время достойному по воле свыше.

Вечность и сила!

— Вечность и сила, — прошептал Ахарта, свернул свиток и вложил в истлевшую ладонь мертвеца. — Выходит, что один из тех первых предо мною. Похоже, что это твои видения тревожили меня в моих снах. Непозволительно мне оставлять тебя так. Схоронить надо.

Вскоре скелет был скрыт под камнями. Ахарта положил на них ржавый меч древнего воина, склонил голову, замер на мгновение, затем резко развернулся и направился ко входу в свою обитель, чтобы собраться в дальнюю дорогу.