Харсия. Темные пади. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Двадцатый день десятой луны.

Ночь прошла спокойно. Наутро Зерон вновь вскарабкался на хорта и направил его через перелесок. Деревья были редки. Хорт без особого труда продвигался меж ними, иногда подминая собою небольшую молодую поросль. От взрослого хорта не отставал детеныш. За перелеском вновь раскинулась широкая степная равнина. За нею вдали просматривались холмы, покрытые сплошными лесами. На равнине ветер колыхал пожухлую траву. На этот раз вдоль пути не встречалось никакой живности. Разве, что редкие пишачи кружили в небе в поисках мертвечины.

К полудню равнина осталась позади, и хорт вынес Зерона на взгорок, откуда открылся вид на гряду невысоких скал. Возле них низко кружили два пишача Искатели мертвечины, по всему видать присмотрели добычу. Но в этой добыче еще теплилась жизнь, иначе жадные твари уже не преминули бы вцепиться в мертвое мясо.

Падальщики продолжали кружить, явно выжидая, когда живое существо испустит дух. Меж тем хорты остановились. Они оба вытягивали хоботы в сторону того места, над коим суетились падальщики, и бестолково топтались, не желая идти дальше. Что могло встревожить хортов, не замечающих на своем пути даже пещерных львов?

Зерон вытянул шею, пытаясь разглядеть источник беспокойства могучих животных, но за высокой травой не видел ничего. Его разобрало любопытство. Пренебрегая опасностью, он решил взглянуть, что там скрывается в траве, соскользнул со спины хорта и, пройдя пару десятков шагов, увидел то, что привлекало пишачей. Это был человек. Он лежал ничком, вцепившись пальцами в землю. Невдалеке от него из скал едва пробивался родник. Похоже, что человек пытался доползти до воды, но будучи тяжело раненый, выбился из сил. Его длинные темные волосы слиплись от запекшейся крови. Зерон приблизился к человеку. Тот, услышав шаги, зашевелил руками, с тяжелым стоном перевернулся на спину и зажал ладонью кровоточащую рану на животе. Он настороженно посмотрел на Зерона тяжелым темным взглядом.

— Ты кто? — прохрипел незнакомец.

— А ты кто? — спросил Зерон.

— Кто я? — незнакомец мрачно усмехнулся. — Наглый человечишка смеет не отвечать мне и сам вопрошать?

— Можешь подыхать дальше, — произнес Зерон, услышав такие речи. — Нас мауронгов с детства учили избегать оказания помощи незнакомцам, так как оказавший помощь человеку, берет на себя проблемы этого человека. А зачем брать на себя проблемы незнакомой личности. Я пошел.

— Постой! — незнакомец протянул правую руку в сторону Зерона и тут же уронил ее, скривившись от боли. — Постой! Так ты мауронг?

— Да. А что? Разве сразу не понял? Мауронгов видать издалека.

— Не понял. Да. Устал, — обессилено прикрыв глаза, произнес незнакомец. — Ваш проклятый изгнанник был величайшим из магов. Я уважаю мауронгов.

— Уважаешь мауронгов? Лжешь! Кто в Харсии может уважать мауронгов? Хотя, кто тебя знает. Судя по одеяниям со странными непонятными амулетами, ты не харс. Кто ты? Откуда ты?

— Я не харс, — уклонился от прямого ответа раненый. — Проклятье! Моя рана не заживает! У меня нет сил более.

— Кто это тебя?

— Вероломные разбойники. Они напали на меня безоружного и ограбили.

— Разбойники? Здесь, среди этой пустыни? — Зерон недоверчиво прищурил глаза.

— Принеси мне воды, — вместо ответа попросил раненый. — Помоги. Мне самому не доползти.

— Похоже, что вода тебе уже не поможет. Впрочем, я не могу отказать в последней просьбе тому, кто на пути в Дхор, — с этими словами Зерон направился к роднику, набрал воды в горсть, бегом вернулся к умирающему и хотел было напоить его.

— Нет! — мотнул тот головой, — Вылей на рану.

— Зачем? — удивился Зерон. — Тебе только хуже будет от того.

— Вылей! Быстро!

— Зерон развел ладони, и вода стекла на запекшуюся кровь. Раненый слабеющей рукой пошарил под своим плащом где-то на груди, и достал маленький кожаный мешочек, затянутый шнурком.

— Развяжи, — попросил он. — Возьми из него щепотку порошка и высыпь на рану.

Зерон послушно выполнил просьбу. Серый порошок зашипел, соприкоснувшись с водой, рана при этом покрылась розоватой пеной. Раненый скрипнул зубами, застонал, а затем лицо его до того отражавшее смертные мучения успокоилось.

— Хорошо, — произнес он. — Теперь силы вернутся ко мне. Благодарю тебя.

— Что это? — спросил Зерон, растирая порошок пальцами.

— Сушеный и молотый конский навоз — ухмыльнулся раненый, отбирая заметно окрепшей рукой мешочек у Зерона и пряча его под плащом.

— Ты неблагодарен в своих ответах, — недовольно произнес Зерон.

— Почему? Я сказал правду. Это конский навоз, замешанный на целебных травах.

Раненый внимательно посмотрел в глаза Зерона, и во взгляде его мелькнул огонь.

— Ты кто? — спросил Зерон. — Как попал сюда?

— Случайно, — ухмыльнулся раненый. Похоже, что он более не собирался умирать.

— Как твое имя?

— Мое имя тебе ничего не скажет. Да и зачем? Уже вскоре мы расстанемся. Я вижу, что ты спешишь и пойдешь своей дорогой, а я останусь здесь, чтобы набраться сил.

— Ты прав. Твое имя мне ни к чему, как и мое тебе. Я спешу, — согласился Зерон. — Надеюсь, что ты обретешь силу без моей помощи.

— Обрету, — кивнул раненый. — Ты и так сделал для меня многое.

— Может тебя доставить куда? У меня хороший носильщик, — предложил Зерон, указав на хортов, терпеливо ждущих поодаль.

— Я еще не знаю, куда мне надо. Лучше я пока побуду здесь.

— Тогда прощай, — произнеся это, Зерон направился к хортам.

— Встретимся еще, — прозвучали ему вслед два слова.

Зерон забрался на хорта и направил его далее на запад. Небесный огонь давно перевалил за полдень. По-прежнему никакой живности на пути не попадалось. Все окрест будто вымерло. Даже пишачей не было видно. Постепенно небо затянулось сплошь тяжелыми тучами, и повалил густой снег, скрывая за своей пеленой окружающий пейзаж. Не видя Небесного огня, Зерон направлял хорта наугад. Спустя некоторое время мерная поступь животного замедлилась, а вскоре хорт остановился, вытянул хобот и шумно втянул им воздух.

— Вперед! — скомандовал Зерон, поддавая пятками по шкуре животного. Но хорт попятился. Он не желал идти далее. Его детеныш тревожно прятался за родителя. Что-то, скрывающееся за пеленой снега, обеспокоило животных.

Зерон понял, что далее ему придется идти самому и неохотно соскользнул со спины хорта.

— Благодарю, — промолвил он, похлопав гладкий бивень.

— Береги себя, — напутствовал детеныша.

Пройдя примерно сотню шагов, Зерон оглянулся. Силуэты уходящих хортов едва просматривались за хмарью непогоды. Снегопад по-прежнему плотно скрывал окружающий пейзаж. Было тихо. Зерон осторожно, стараясь ступать бесшумно направился далее, держа ладонь на рукояти меча.

Крупные снежинки, медленно кружась в плавном танце, опускались на землю и таяли на ней, еще хранившей в себе дыхание тепла летних дней. Мелкие камушки и сухие травинки изредка шуршали под ногами, нарушая мертвую тишину.

Чрез сотню шагов впереди проступил лес. Запахло дымом. Зерон решил, что где-то там впереди за деревьями скрывается людское поселение. Он углубился в лес, который вскоре расступился. Зерон запнулся о трухлявый пень и замер, увидев мрачную картину.

Потоки густого дыма, восходя к небу, тревожили падающий снег. Огонь пожирал остатки бревенчатого частокола и десятки деревянных строений. Серая от пепла земля была усеяна десятками мертвых тел.

В нескольких шагах от Зерона, раскинув руки в стороны, лежал мертвец со стрелой в груди.

— Мауронги здесь, — прошептал Зерон, узнав по короткому черному оперению стрелу своих сородичей, и отпрянул за ствол дерева, уловив глазами едва заметное движение среди дымовой завесы. Уже вскоре он явно различил два человеческих силуэта. Они приблизились, и Зерон не поверил своим глазам, узнав Таона и Сигму. Брат и сестра крадучись пробирались между горящими строениями, переступая через мертвецов и озираясь по сторонам. Они были вооружены. В руках у Таона блестел кривой, односторонне заточенный тесак. Сигма сжимала ладонью рукоять короткого меча.

Зерон вышел к ним навстречу, и брат с сестрой превратились в изваяния.

— Командир! — удивленно выдохнул Таон. — Ты здесь? Но как ты сюда попал? Тебя не убил Ахарта?

— Какой я тебе командир? — Зерон сердито нахмурил брови. — Вы недостойны моего командования. Вы бросили своего вожака.

— Тебе надо было тоже бежать! — возразила Сигма. — Зачем безрассудно искать свою смерть? Но как ты выжил?

— Не ваше дело, — отмахнулся Зерон. — А вы, что тут делаете?

— Это наша деревня, — пояснил Таон. — Она южнее Хантаги. Мы пришли сюда, чтобы зарезать отчима. Но кое-кто уже позаботился о нем. Жаль, что он не смог дождаться нас и уже отдыхает с перерезанной глоткой. Но кто напал на наше селение?

— Мауронги, — уверенно ответил Зерон. — Они пришли мстить за разрушенный Монтигур.

— Мауронги? — Таон настороженно стрельнул взглядом по сторонам. — Если это так, то мне с сестрой надо уходить отсюда.

— Не трясись за свою шкуру. Вы со мной и под моей защитой, — снисходительно произнес Зерон. — Я сын кронгетальпа Тайлуга — командира хугатона Грифон. Вас не посмеют тронуть. Я скажу отцу, и вас зачислят в отряд молодых воинов. Впрочем, можете бежать, куда хотите. Но куда?

— Зерон прав, — согласилась Сигма. — Куда нам бежать? Мы больше не харсы. Мы беглые рабы. Нас могут поймать и убить свои же бывшие сородичи.

— Согласен, — кивнул Таон. — Надо найти мауронгов. Судя по истоптанной земле, их следы ведут на крепость Агги. Она недалеко отсюда.

— Веди, — приказал Зерон.

Империя мауронгов. Столица империи Варанга. Имперская тюрьма. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Двадцатый день десятой Луны.

На двери лязгнул замок. Она распахнулась, и в темницу вошел Дзен.

— Принес, как обещал. Отъешься тут так, что веревка на виселице не выдержит тяжести твоего тела, — Дзен громко захохотал, ставя на пол миску с едой и глиняный кувшин.

— Сколько дней осталось до казни? — спросил Тайлуг, — приподнимаясь с кучи соломы.

— Пятнадцать, — ответил Дзен и снова громко хохотнул. — Тебе выпала великая честь открыть бои за трон вожака Империи. Не каждому так везет. Слушай, а говорят, что ты припрятал золото имперской казны. Скажи мне, где оно, и я тебе принесу лучшего вина, да и красотку могу прямо сюда доставить. Устрою тебе праздник. Проживешь последние дни, как царь. Скажи, где припрятано золото. Оно ведь тебе все равно ни к чему уже. Да и в Дхоре не пригодится.

— Нет у меня золота, — угрюмо ответил Тайлуг.

— Есть, — уверенно произнес Дзен. — Ты подумай. Я не тороплю.

— Спроси о том наместника Адаульфа.

— Адаульфа? Ты шутник. Адаульф меня сразу прирежет за такой вопрос. Да и откуда он должен знать про золото, ежели ты его украл.

— Отстань, — отмахнулся Тайлуг, приступая к еде.

— Слушай, а в народе поговаривают, что ты на самом деле невиновен, — тюремщик наклонился и приблизился вплотную к Тайлугу, настолько, что его можно было крепко схватить рукой за шею и придушить.

Тайлуг ничего не ответил. У него возникло желание удавить Дзена, забрать у него ключи, освободить руку, выбраться из камеры, а далее осуществить свой план побега. Но что-то остановило его. Может быть один единственный глаз этого человека, слегка наивный, в меру жадный и без тени какого-либо коварства. Он смотрел на Тайлуга с любопытством и состраданием, тщательно скрываемым за маской нарочитой суровости.

— Ты невиновен, — сделал умозаключение Дзен. — Я видел глаза многих преступников. Они чрезмерно правдивы в своем отчаянном желании скрыть свои зловещие деяния. У невиновных в глазах пустота. Я вижу в твоих глазах эту пустоту, бесконечную, как сама вечность. Нет у тебя золота. Жаль.

— Да, жаль, — невесело усмехнулся Тайлуг. — Ничем тебе помочь не могу. Сожалею о том.

Тюремщик удивленно поднял брови.

— Приговоренный к смерти, сожалеет, что не может мне помочь ничем, — произнес он после недолгого молчания. — Впервые такое слышу от смертника. Обычно они меня сами просили о помощи. Умоляли устроить им побег. Предлагали вознаграждение. Разве ты не желаешь сбежать?

— Желаю, — кивнул Тайлуг. — Еще немного ранее я желал свернуть тебе шею, забрать твои ключи и выйти отсюда. Но мне стало жаль тебя.

— Во как! — Дзен отшатнулся.

— Да так. Но я могу передумать. Ты это, осторожнее со мною. Мои руки сами могут сдавить твою глотку.

— Благодарю за предупреждение.

— Не надо благодарностей. Я не убил тебя, и будем считать, что это моя благодарность тебе за хорошую еду.

— А ты шутник, — рассмеялся тюремщик.

— Да шутник, как никогда, — согласился Тайлуг. — Вся наша жизнь похожа на чью-то злую шутку.

— Точно! — закивал тюремщик. — Тебе осталось пребывать в этой шутке считанные дни. Не желаешь напоследок пошутить, как никогда?

— Ты это о чем? — спросил Тайлуг.

— Видишь ли, в чем дело, — задумчиво произнес Дзен. — Ты мой соратник. Мы с тобой бились рядом, и признаться у меня появилось желание устроить тебе побег. Но что толку с него? Сбежав, ты останешься преступником и будешь изгоем. Тебя в любой миг смогут поймать и предать казни. У меня есть мысль получше. Но согласишься ли ты? Я полагаю, что согласишься. Тебе ведь все равно терять нечего, но ты можешь приобрести…

Дзен осекся на полуслове и настороженно посмотрел по сторонам, как бы опасаясь посторонних ушей.

— Что ты хочешь сказать? — недоверчиво спросил Тайлуг.

— Скажу на ухо, — прошептал тюремщик. — Ты меня не придушишь?

— Постараюсь, — ухмыльнулся Тайлуг. — Говори.

Дзен наклонился к Тайлугу.

Харсия. Крепость Агги. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Двадцатый день десятой луны.

Стая Зерона спешно взобралась на взгорок и остановилась. Снегопад закончился. Впереди раскинулись дальние дали с широкой рекой, редкими перелесками, скалистыми горами на горизонте и низким Небесным огнем. Все это спокойствие нерукотворной картины нарушалось присутствием в ней множества людей, заполнивших широкое поле перед крепостью на берегу реки. Башни крепости испускали густой черный дым. Часть стены была разрушена.

Слышался лязг оружия, и гул множества голосов издали схожий с рокотом горной реки.

— Твердыня Агги пала, — негромко промолвил Таон.

Зерон увидел красные стяги с изображениями на них черных Грифонов. Это были стяги хугатона из Монтигура.

— Это хугатон моего отца, который пришел сюда мстить, — уверенно произнес он и направился к воинам. Таон и Сигма последовали за ним. Их заметили издали.

— Кто такие?! — громко заорал один из воинов.

— Это харсы! Прикончим их! Прикончим! — послышались вопли. — Не убегут! Я их стрелой достану!

— Стоять! Я сын Тайлуга! Сын вашего кронгетальпа! — властно крикнул Зерон.

Возгласы со стороны воинов мгновенно стихли. Они остановились, наблюдая за приближением Зерона.

— И верно! Сын Тайлуга! — послышался возглас.

— Он самый. Точно, он! Это он! — раздались множественные голоса. Зерона знали все бойцы в гарнизоне Монтигура.

— Где мой отец? — спросил Зерон, приблизившись к воинам. — Отведите нас к нему.

Никто из воинов не тронулся с места. Они молча и угрюмо смотрели на Зерона.

— Где командир хугатона? Что происходит?

Снова молчание в ответ.

— Не желаете препроводить меня к отцу? Сам его найду.

Зерон направился далее. Воины молча расступились, пропуская его вместе с Таоном и Сигмой, после чего последовали за ними. Зерон шел в направлении командирского знамени хугатона, будучи уверенный, что увидит там отца. Воины, что во множестве встречались ему на пути, отходили в сторону и молча провожали его взглядами. До знамени хугатона Зерон не добрался. Навстречу ему попался командир третьей хуги рыжебородый Харат.

— Зерон! — удивленно произнес он. — Ты жив? Откуда ты здесь? А это кто с тобой?

— Это мои друзья, — ответил Зерон. — Где мой отец?

— Твой отец? — переспросил Харат, и гримаса гнева исказила его физиономию. — Твой отец изменник и казнокрад. Он приговорен к смерти, как собака. И печать его вины лежит на всех воинах хугатона. Теперь мы по приказу верховного жреца Империи мауронгов должны искупить свою вину кровью Мы должны отомстить харсам за разрушенный Монтигур и мы им отомстим! Мы им…

Харат вопил гневно и запальчиво, но Зерон более не слушал его. Он отказывался верить этим словам, озираясь по сторонам и всматриваясь в лица воинов, как бы ища у них поддержки и желая услышать от них, что все это неправда. А Харат продолжал что-то орать, размахивая руками.

— Лжешь ты все! — вскричал Зерон, прерывая его словоизвержения. — Мой отец не может быть изменником! Воины! Вы же знаете! Мой отец вел вас в бой. Он всегда шел впереди и не прятался за ваши спины. И вы верите наговорам? Что с вами? Что произошло? Почему вы верите, что мой отец предатель? Отвечайте же!

Воины угрюмо молчали.

— Твой отец, Зерон, присвоил деньги имперской казны, — прохрипел, брызгая слюной Харат. — Деньги предназначались для постройки городской стены. Стена не построена. В город ворвались харсы. Монтигура нет более. У этих воинов теперь нет родных и близких. У них нет города. В том виноват твой отец.

— Не может быть! Нет! — Зерон растерянно посмотрел по сторонам. — У меня тоже погибла мать. Разве в том виноват мой отец?

— Да, он виновен. У него нашли монеты в тайнике. Имперские монеты, присвоенные им, — промолвил Харат. — Ты сын изменника, Зерон. По закону сын изменника должен быть предан смерти, если не отречется от отца. Ты должен отречься. Иначе тебя ждет смерть.

— Я? Я должен отречься от отца? — Во взгляде Зерона вновь мелькнула растерянность, но уже в следующий миг его глаза обрели блеск холодной стали. — Отречься от своего отца? Ты, мне предлагаешь отречься? Нет! Скорее небо упадет на землю, чем я отрекусь от него!

— Тогда ты умрешь. Немедленно, — безжалостно произнес Харат. — Твои друзья тоже. Схватить их!

Бойцы не сдвинулись с места.

— Схватить! — завопил Харат.

— Зерон! Беги! — пронзительно крикнула Сигма и ринулась прочь. Таон бросился за ней следом. Зерон не мог себе позволить бежать от своих соплеменников и остался на месте.

Брат и сестра, ловко петляя и уклоняясь от рук мауронгов, убегали в сторону леса. Впрочем, бойцы не особо старались их поймать.

Зерон молча посмотрел им вслед.

— Обыскать его, — приказал Харат.

Двое воинов отобрали меч у Зерона, мешочек с монетами и вытащили у него из-за пазухи вольную, данную Ахартой.

— Гляди же ты! Денежки, — оскалился довольно Харат, привешивая мешочек к своему поясу. А это что у нас? Вольная? Дана Зерону. Ахартой. За большие заслуги в воинском искусстве? За смелость? Когда ты успел, щенок? Кто такой Ахарта? Вонючий и жирный харс?

— Не тебе о том судить, рыжий облезлый шакал, — процедил Зерон. — Ахарта великий воин. И тебе еще предстоит испытать на себе силу его крови.

— Что? — Харат аж назад отшатнулся от таких дерзких слов, но уже через миг ринулся вперед.

— Стой! — раздался громкий возглас.

Воины расступились, и Зерон увидел пред собою командира первой хуги гетальпа Стикса.

— Что здесь происходит? — спросил гетальп.

— Поймали сына изменника, — ответил Харат. — По закону Империи сын изменника должен быть казнен, если не отречется от отца.

— Сын изменника? — Стикс приблизился к Зерону.

— Да, сын. Он должен быть казнен немедленно. Я лично готов исполнить закон…

— Помолчи. Здесь я решаю, — властно произнес Стикс. — Приветствую тебя Зерон. Как ты попал сюда?

— Приветствую тебя, Стикс, — кивнул Зерон. — Я прошел большой путь, освободившись от рабства, и рад встрече с доблестным хугатоном. Высшие силы пересекли наши дороги. Я желаю мстить вместе с вами подлым харсам. Но что я слышу здесь? Я слышу от своих соплеменников, что мой отец изменник и казнокрад и отказываюсь верить этим словам, потому что в них не может быть правды.

— Я тоже отказываюсь верить тому, — мрачно произнес Стикс. — Но по приговору верховного жреца Империи твой отец признан государственным преступником.

— Нет, — возразил Зерон. — Я не верю. Его оклеветали.

— Он преступник! — встрял в разговор Харат. — И сын преступника должен быть казнен немедленно, коли не отречется от отца.

— Зерон не будет казнен немедленно, — жестко возразил Стикс.

— Это почему?! — возопил Харат. — Ты наш новый командир. Тебе решать. Но ты не можешь нарушить законы Империи.

— Я их не собираюсь нарушать. Но приговор еще не приведен в исполнение. Родственники преступника предаются смерти после казни преступника. Тайлуг еще не казнен, и мы все знаем, когда состоится казнь. Она состоится через пятнадцать дней. До того времени Зерон будет жить. Есть еще вопросы? — Стикс обвел тяжелым взглядом бойцов. Те угрюмо молчали.

— Он будет жить, — повторил Стикс. — Но будет нашим пленником.

— Хорошо, — согласился Харат. — Но я лично буду сторожить его.

Он схватил Зерона за руку и потащил к одинокому дереву. Там он усадил Зерона спиной к стволу и примотал к нему веревкой.

Осенние дни очень коротки. Наступал вечер. Один за другим в густеющей темноте зажигались костры. Запахло жареным мясом. Постепенно стихло бряцанье оружия и громкие возгласы. Воины засыпали вокруг костров на земле, подложив под себя, кто потертую в походах шкуру дикого зверя, а кто просто заваливался на широкий боевой щит. Только дозорные отряды не спали, бродя окрест. Шатров мауронги не ставили, будучи приученными к самым жестким походным условиям.

Харат поначалу тоже бодрствовал, но вскоре решив, что пленник никуда не денется из прочных пут, решил отойти ко сну. Он завалился на волчью шкуру, расстеленную на земле, и вскоре захрапел.

Зерон пошевелил руками, пробуя путы на прочность и пытаясь хоть как-то ослабить их хватку. Но мауронги умело вязали пленных. О свободе можно было не мечтать. Он затих, чувствуя, как пред ним разверзлась бездонная пропасть. Еще недавно у него была великая родина, которой он мог гордиться. Теперь эта родина, будто помутненный рассудком оборотень, показала ему свои клыки. Он изгой.

Все эмоции угасли. Страха не было. Исчезла надежда. Даже стремление мстить, ушло, растворилось и затихло, где-то далеко в бесконечности.

«Твои враги это только тени того зла, что гуляет по земле», — вспомнил он слова умирающего Ахарты.

Мир это тень зла.

Эта мысль будто молнией пронзила его. Из той пропасти, что раскрылась пред ним, вздыбилась волна всепоглощающей ярости.

Мир это тень зла. А коли так, то зло должно быть уничтожено. Оно там, в Хаккадоре. О том говорил Ахарта. Он говорил, что Дерево Жизни, не дающее плодов, превратилось в древо смерти. С уничтожением древа смерти зло исчезнет.

Но кто сможет уничтожит это древо?

— Кто его уничтожит? — едва слышимо промолвил Зерон, устремив взгляд в темноту. — Я не отрекусь от отца, и меня убьют. А те, кто его предали, будут благоденствовать далее? А зло, из Хаккадора будет по-прежнему отравлять мир?

Он обратил взор к звездному небу.

— Ты для того создал этот мир? Эй, ты там!

Зерон вскрикнул, не опасаясь, что его услышат.

— Нет, тебя, — произнес негромко Зерон. — Великий Мауронг говорил, что ты сгинул, ушел, исчез. И воля твоя ничтожна. Моя воля и сила больше твоей. Смешно? Я связан и бессилен. Я мал и близок к смерти. Да, я связан. Да, смерть летает надо мною. Но я чувствую в себе силу не от мира сего. Она темна и бесконечна. Она поднимается во мне великой волной. Она подобна дракону, расправляющему крылья. Эта сила поможет мне. Она поможет мне… поможет… Эта сила… великая сила…

Тихая речь Зерона перешла в отрывочный бред. Сознание пленника, затуманилось.

— Сила… великая сила. Она поможет мне… Я отомщу… Отомщу врагам и уничтожу Хаккадор. Я… я уничтожу это проклятое древо… Зло больше не будет гулять по земле… Нет… Это еще не конец… Я знаю…

Постепенно Зерон затих. Его голова поникла, и он погрузился в забытье. Затухали костры. Тишина растворялась в темноте, изредка тревожно всплескивая криком ночной птицы.