Восточная граница Империи Мауронгов. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Утро восемнадцатого дня одиннадцатой луны.
Войска мауронгов тремя колоннами шли через реку Сегир по льду, окрепшему от морозов. Позади них вдали за дымами лагерных костров таяли стены Монтигура. Тайлуг решил встретить врага на его земле и для битвы выбрал широкое всхолмленное поле. Снег на нем был еще неглубок, а на отдельных местах ветры выдули его до бурой полеглой травы. По сторонам поля высились густые леса с оврагами, непреодолимые для конницы харсов.
Агни горела желанием участвовать в битве, но Тайлуг применил не только власть мужа, но и волю вожака Империи и оставил жену в лагере под охраной стражей и мудреца-сумасшедшего Зуна.
— Я сбегу, — бросила Агни напоследок при прощании вслед Тайлугу.
Лазутчики мауронгов доносили о приближении войска врага. Численность его была неведома. Сторожевые отряды харсов не подпускали лазутчиков к основным силам.
Дальний край поля, сливаясь с серым небом, таил в себе тревожную неизвестность.
С лесов долетал звериный вой. Окрест войска накануне битвы, чуя скорое кровопролитие, всегда рыскали несметные стаи волков, в желании раздирать трупы павших воинов и дожирать их останки.
Волки выли. Значит враг рядом.
Над полем кружили сотни пишачей. Эти летающие хищные твари подобно волкам чувствовали скорую кровь и поживу.
С деревьев сорвалась тучей стая ворон и с карканьем ринулась на восток, тревожа крыльями светлеющее небо. Тайлуг проводил их темным взглядом. Сидя на вершине каменистого берегового утеса, он наблюдал за переправой войск.
Ржали лошади, лязгала сталь доспехов, слышались отрывистые команды. На ветру колыхались боевые стяги хугатонов и хуг с изображениями драконов, тигров, грифонов и прочей хищной живности. Вся армия мауронгов была здесь. Все двести тысяч бойцов Империи. Сорок хугатонов пересекали реку и разворачивались за нею во фронт.
Авангард средней колонны мауронгов из семи хугатонов выдвинулся далее других и, построившись в квадраты, сформировал первый эшелон войска. За ними в три линии расползлись в стороны пятнадцать хугатонов центрального построения второго эшелона. Во фланги уходили по шесть хугатонов.
Тридцать тысяч воинов из конных хугатонов Талуг поставил в резерве.
Войско мауронгов плотным строем на ширину в три тысячи шагов постепенно перекрывало все поле, прислоняясь флангами к лесам. Переправа заканчивалась. Армия изготовилась встретить врага.
За спиной Тайлуга негромко переговаривались бойцы из личной стражи вожака.
— Я слыхал, что у харсов боевые носороги в войске имеются.
— И боевые волки есть.
— А еще огненные змеи в придачу. Они изрыгают пламя на сотню шагов. Что мы против них будем делать?
Тайлуг поднялся с камня и обернулся.
— Советую тебе Дагр выпить воды побольше, чтобы, сняв штаны, мощной струей в битве, загасить всех огненных змей. Империя по достоинству оценит твой героизм и находчивость.
Оглушительный хохот бойцов потряс воздух. Громче всех хохотал Сигон, едва не катаясь по снегу. Дагр угрюмо молчал. Эти два бывших тюремных охранника теперь несли службу в личной страже вожака Империи.
— Всех оповестили, чтобы Криона только живьем брали? — прерывая смех, спросил Тайлуг.
— Всех, — кивнул Дагр.
— Да, все воины знают о том, — сообщил Сигон.
— Сам лично прирежу того, кто убьет вершителя харсов, — пообещал Тайлуг, и в его словах вовсе не было желания милосердия, к тому, кто разрушил Монтигур. Наоборот, Тайлуг лично хотел ему перерезать глотку, но перед этим он должен был выведать у него о Зероне. Где сын? Что с ним. Жив ли?
Он вскочил на коня.
Вороной захрапел, вздыбился нетерпеливо, чуя скорую битву, и устремился к переправе. За ним хлынули всадники из стражи. Над ними стелилось по ветру красное боевое знамя Империи с изображением лика Мауронга. Лик был выткан нитями из чистого серебра и золота.
На пути к войскам Тайлугу попалась группа всадников. За одним из них, по снегу на веревке волочился связанный пленник.
— Вожак, изволь видеть! Лазутчика поймали! — крикнул всадник.
Тайлуг остановил коня и глянул на пленника. Тот попытался приподняться, встал на колени и вновь рухнул ничком, хватая ртом снег.
— Кто таков? — спросил Тайлуг.
Пленник перевернулся на спину и глянул по сторонам взглядом зверя.
— Ничего не говорит, тварь, — пояснил всадник. — Мы его за лесом взяли. Молчит, будто язык отрезан. Мы его попытать решили и к лошади привязали.
— Ты… ты вожак, — прохрипел пленник.
— Гляди же! Заговорил! — удивленно вскинул брови всадник.
— Ты вожак, и я скажу тебе, что твоя смерть близка, — пленник закашлялся, сплевывая грязь. — Нас под триста тысяч будет. Никогда эти земли столь великой силы не знали. Твоя погибель идет.
— Крион ведет вас? — спросил Тайлуг.
— Да, он во главе всей армии.
— Очень хорошо, — кивнул Тайлуг. — Что еще скажешь?
— Скоро клинки здесь все скажут, — ответил пленник.
— Достойный ответ сильного врага. Хорошая будет битва, — Тайлуг устремил взор на дальний край поля. — Отпустите его.
— Что? Отпустить? — всадники недоуменно, как один вскинули брови.
— Да. Немедленно. Пусть идет и скажет, что мы ждем.
Пленника освободили. Он с трудом поднялся на ноги, пошатываясь.
— Беги, — произнес Тайлуг. — Передай Криону, что я жду его в гости с нетерпением. Ступай.
Харс затоптался на месте, не веря своей свободе.
— Пошел вон, — обронил через плечо Тайлуг и пустил коня на передовую войск.
Харс ринулся к лесу, будто волк, нашкодивший в овчарне. Его провожали насмешливые выкрики воинов.
Над хугатонами витал несмолкаемый гул от множества людских голосов, бряцания оружия, ржания коней. Где-то гулко били боевые барабаны, распугивая пишачей и ворон.
Конь вынес Тайлуга к передовой линии войск.
— Харрраа! — завопили воины, приветствуя вожака.
Тайлуг остановил коня, поднял правую руку, призывая воинов к тишине, и те смолкли.
— Бойцы! — обратился к ним Тайлуг. — Братья по оружию! Вы в первых рядах стоите! Вам первыми врага держать! Я вместе с вами буду!
— Слава вожаку! Слава Тайлугу! — вскричали бойцы.
— Слава Мауронгу! — воскликнул Тайлуг. — Его дух с нами! Мы никогда не просим пощады, и это дает нам силу. Ту силу, что позволяет руке переломить клинок врага, раздробить камень в пыль, совершить невозможное! Пощада к себе это поражение! Она убивает силу, столь нужную для великих сражений!
— Дааа! — яростно вскричали бойцы.
— Люби врага своего и сделаешь его слабым! Так сказал в глубокой древности философ! Но мы не знаем любви и пощады к врагу! Слабые враги нам не нужны!
— Даааа! — взметнулся над полем яростный клич.
Тайлуг со стражей под знаменем Империи примкнул к одному из конных отрядов перекрывающих промежутки меж квадратами пехотинцев.
— Идут! Идут! — послышались отдаленные возгласы дозорных.
Воины затихли, устремив взгляды на горизонт.
— Идут! Уже на взгорки выходят! — прокричали дозорные, на всем скаку проносясь перед строем воинов.
Вскоре весь дальний снежный край поля потемнел узкой полосой. Она медленно ширилась, надвигаясь на мауронгов. Войско врага втискивалось на поле, подобно мутной волне весеннего половодья в тесные берега реки.
Земли Забвения. Чаша небесной силы
— Теперь ты знаешь все, — произнес дракон.
— Я желаю помочь отцу, — решительно заявил Зерон.
— Хорошо, — дракон пошевелил крыльями, и тучи над ним вскипели. — Не будем более терять время. Тот, кто жадно собрал в мешок капли крови моей, должен высыпать их наземь.
Зерон посмотрел на Таона. Тот уже успел подобрать мешок с рубинами, вскинуть его на плечо и теперь жадно держался за его лямку.
— Высыпай! — приказал Зерон.
— Но как? Это же… Это мое, — попытался возразить Таон.
— Высыпай! — прошипела Сигма.
Таон нехотя скинул мешок с плеча, развязал его и высыпал рубины. В тот же миг невидимая сила откинула Таона от них на несколько шагов, да так, что он свалился на задницу. Камни вспыхнули высоким красным огнем, и в нем восстали три черных крылатых существа. Головы и когтистые лапы у них были как у орлов, а туловища львов. На существах сияли золотом седла со стременами.
— Это грифоны! — воскликнула Сигма.
— Ты не ошиблась, смертная, — произнес дракон. — Садитесь в седла. Еще никто из смертных не летал на моих грифонах. Вы будете первыми.
Зерон, прежде чем запрыгнуть на грифона бросился искать свой меч. Сигма с Таоном тоже шарили глазами вокруг в поисках своего оружия.
— Не ищите свои клинки! — остановил их дракон. — Они отслужили свое. У вас будет другое оружие. В седла! Время не терпит.
Зерон послушался дракона, оставил поиски меча и подошел к одному из грифонов. Зверь-птица покосился на него темным глазом и взъерошил расплавленным серебром перья на шее.
— А где поводья? — спросил Зерон.
— Их нет, — ответил дракон. Мои грифоны слушаются только меня. Не медлите.
Зерон взобрался на грифона, и тот нетерпеливо зацарапал когтистыми лапами землю, расправляя крылья. Таон опасливо приблизился к зверю-птице и, карабкаясь на него, не сразу смог попасть ногою в стремя. Сигма легко запрыгнула в седло, будто с малых лет каталась на грифонах и довольно засмеялась.
— Держитесь крепче! — вскричал дракон громовым раскатом и раскинул крылья. В бронзе его чешуи пробился огонь. Дрогнула земля.
Дракон взлетел, раскидывая в стороны тучи. Грифоны рванулись за ним, и упругий ветер хлынул в лица всадников. Зерон зажмурился на миг, крепко вцепившись ладонями в седло. Открыв глаза, он увидел далеко внизу землю, тающую за пеленой облаков.
Грифоны в полете выстроились в шеренгу. Зерон летел посредине. Справа от него вертела головой по сторонам Сигма, а слева напряженно пригнулся к шее грифона Таон.
День оставался позади. Дракон держал путь в ночь. Рядом с ним едва заметной черной точкой летел беркут. Небо постепенно наливалось темной густой синевой, и на ней одна за другой проступали звезды. Они были столь ярки и казались такими близкими, что Зерону захотелось прикоснуться к ним руками.
Встречный ветер стих. В наступившем безмолвии послышался звонкий смех Сигмы. Она восторженно вскинула руки.
— Свалишься! — крикнул ей Таон.
Сигма, не обращая внимания на предостережение брата, взмахнула руками и привстала в стременах.
— Я лечу! — воскликнула она.
Глядя на Сигму Зерон ощутил себя легким до невесомости, будто сотканным из миллионов невидимых паутинок.
Темнота густела, рассыпая звезды по всему небосводу. Над облаками взошла луна, одарив их серебром своего света. Сигма затихла, умиротворенная спокойствием ночи. Таон по-прежнему сидел в седле, как затаившийся в засаде зверь, настороженно рыская глазами из стороны в сторону. Зерон смотрел перед собою, пытаясь пронизать взглядом ночной мрак, но не видел там ничего, кроме черных крыльев дракона застилающих звездную бесконечность.
Восточная граница Империи Мауронгов. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Утро восемнадцатого дня одиннадцатой луны.
Харсы надвигались угрюмой безмолвной массой. Медленно ползли ровные прямоугольники пехотинцев. Меж ними клубились конные тучи, и не виделось конца выползающему из-за холмов всему этому воинству. В нем уже различалась масть лошадей, а на переднем крае центра проявился почти на тысячу шагов по общему фронту и рядов пятьдесят по глубине прямоугольник пехотинцев в черных блестящих панцирях с тяжелыми щитами и округлыми шлемами. То была тяжелая пехота харсов, построенная в фалангу.
По-прежнему враг надвигался в зловещем молчании. Качались щиты, блестели жала копий. Медленно ползли конные тучи, готовые в любой миг взорваться диким воем и кинуться в атаку.
Чуть впереди основного вала, будто своры псов рыскали конные сторожевые отряды. По мере сближения войск они растворились среди шеренг своих соратников.
Сотни пишачей кружились в небе. На открытом поле сигали переполошившиеся зайцы, пытаясь зарыться в неглубокий снег. Метнулась к лесу рыжим огнем перепуганная лисица.
До врагов оставалось шагов триста, когда ударил барабан мауронгов, и передние ряды первого эшелона пехотинцев перестроились в сплошную линию глубиною в десять шеренг. Со вторым ударом весь первый эшелон, ощетиненный каленой сталью копий, двинулся на стену фаланги.
— Харра! — разнеся над полем воинственный клич.
Пишачи испуганно метнулись вверх.
— Аррах! — накатился ответный боевой вопль.
Гигантский еж мауронгов медленно надвигался на харсов.
Две колючие стены сошлись со стуком щитов, сухим треском ломающихся копий и яростными воплями. Уже через миг сотни убитых в первых рядах упали с обеих сторон, обливая кровью затоптанный снег, но за ними громоздились новые шеренги бойцов, готовые вступить в бой.
Ряды мауронгов подняли щиты над головой, создавая ими плотную крышу, на которую с разбега запрыгнули тысячи мечников из задних шеренг. Они немедля ринулись со щитов далее, сиганув в длинном прыжке в глубину построения врага. Кое-кто из этих бойцов напоролся на копье, иной получил смертельную рану клинком, но большинство из них, проникнув во чрево строя противника, приступили к тесной кровавой сече. Они были в меньшинстве, бились спина к спине, но уже следующая волна мечников спешила им на подмогу.
Ряды фаланги тревожно заколыхались, теряя единство построения.
Меж тем крылья вражеского войска, обогнув фланги первого эшелона мауронгов, сошлись с их основными силами по всему фронту, и зловещий, оглушительный гул великой битвы взметнулся над всем полем.
На правый фланг мауронгов навалилась тяжелая конница. Броненосные всадники на рослых конях выстелив пред собою длинные стальные жала клинков над оскаленными мордами лошадей тучей врезались в строй хугатонов.
— Аррах!
Из встретила щетина копий.
Передние ряды атакующих, напирая на пехоту, навалились на копья, под напором задних рядов и взгромоздили вал из конских и человеческих тел.
Щиты, копья, мечи, шлемы, бешеные глаза коней — все слилось в яростной атаке. Мауронги стояли плотно, и уже вскоре яростный напор всадников пошел на убыль. Они повернули, выбираясь из завалов по трупам, отошли назад и схлынули в сторону леса, освобождая поле боя. Мауронги было двинулись вперед, но встретились с вражеской пехотой. В то же время отступившие всадники развернулись и ринулись во фланг хугатонам через леса, но попали в овраг с буреломом.
На левом крыле мауронги сошлись с дикой пехотой харсов, идущей в сражение вместе с боевыми черными волками. Каждый из этих зверей, будучи в два раза крупнее обычного волка, защищал своего хозяина-бойца. Волки бились молча, кидаясь на щиты, грызя в щепки древки копий и взрывая зубами глотки мауронгов. Волчьи хозяева в шкурах медведей, тигров и прочих хищников, дрались, изрыгая звериное рычание. Их первая длинная волна, оставляя кровавую пену, постепенно расплескала боевую мощь о копья и клинки муронгов, но за нею накатил следующий дико воющий вал.
Тайлуг бился в центре первого эшелона. Здесь уже была полностью перемолота сплошная передовая линия хугатонов и харсы хлынули в промежутки между пехотными построениями второй линии, где их встретили конники. В то же время крепкие пехотные квадраты хуг усилили натиск, вгрызаясь в ряды врага подобно крепким зубам в кусок мяса.
Помятая фаланга харсов подалась вспять поначалу в центре своего построения, а после и по всей линии оставляя после себя навал из мешанины порубленных трупов.
Тайлуг бил отступающих врагов направо и налево. Конь под ним запинался о мертвые тела.
Харсы побежали.
— Харра! — разнесся над полем победный клич, и центр мауронгов двинулся вперед в яростном боевом порыве, топча мокрый снег, превращенный жаром битвы в кровавую кашу.
— Харра!
Мауронги, преследуя врага, сломали свой строй.
— Держать ряды! — выкрикнул Тайлуг, но его голос канул в реве битвы.
Остатки вражеской фаланги сбились в отдельные множественные построения, накрытые щитами, подобные гигантским черепахам. Меж ними образовались пространства, чрез которые было ринулись мауронги, но остановились и попятились. Навстречу им между построениями харсов, будто черные огромные валуны покатились.
— Носороги! — послышался истошный вопль.
— Носороги! Носороги!
Конь под Тайлугом вздыбился, хрипя пеной. Навстречу мауронгам двигались сотни лохматых северных носорогов. Каждый из них нес двоих всадников, закованных в броню. Один из всадников, тот, что спереди, управлял носорогом железными крючьями, другой был вооружен тяжелой секирой.
Тайлуг всегда полагал, что носороги, будучи тварями чрезвычайно тупыми и злобными, не поддаются какому-либо обучению. Он не верил рассказам о том, что кто-то где-то и когда-то на далеком востоке видел всадников на носорогах. Теперь он убедился сам воочию, что эти рассказы правдивы. Выходило так, что харсы, способны творить заговоры с животными, подчиняя их своей воле?
Выходило, что способны.
Широкая лава носорогов сметала мауронгов на своем пути. Рог, окованный сталью, сбивал бойцов с ног. Под копытами лохматых чудовищ подобно хрупким скорлупкам орехов трещали и раскалывались щиты, дробились кости и давились черепа. Боевые кони, видавшие кровь, смерть и множество сражений испуганно ржали и пытались повернуть вспять.
Тише, тише, — Тайлуг похлопал своего жеребца по шее, и тот, почувствовав спокойствие хозяина, прекратил нервную пляску.
— В стенку! — скомандовал Тайлуг, но мауронги и без того уже сообразили, что только в тесном строю ощетинившись копьями смогут противостоять этой лаве, сметающей все на своем пути. Они пытались сомкнуться в ряды, но многие из них не успевали в строй и падали под натиском носорогов. Треть воинов первого эшелона полегла, прежде чем остатки хугатонов смогли частично восстановить боевые порядки. Но между поредевшими построениями остались разрывы. Носороги навалились на мауронгов, вдавливаясь в эти разрывы, подобно грязевому потоку в пробоины земляной плотины, а за ними напирала свежая пехота харсов.
Конники мауронгов будучи в меньшинстве метались среди носорогов, пытаясь палицами сбить вражеских всадников. Пехотинцы из глубины своих построений бросали дротики, но эти короткие копья не могли нанести ощутимого урона бронированным врагам и толстой шкуре носорогов. Мауронги бились, предпочитая смерть там, где стояли, но слишком велик был вражеский напор, и остатки передовых хугатонов медленно поплыли среди моря чужих войск.
Вместе с мауронгами отступало знамя Империи.
— Держите знамя! — крикнул Тайлуг, увидев, как лик Мауронга на полотнище наклонился вместе с раненым знаменосцем. К нему метнулись двое всадников из стражи. Один поддержал знаменосца, а другой подхватил древко.
Кроме стражников под знамя собралось несколько десятков пехотинцев. Они встали в круг и длинными копьями сдерживали носорогов.
Тайлуг увернулся от секиры и палицей сбил с холки одного из носорогов погонщика. Тот, выронив крючья, завалился на своего напарника. Носорог, не чуя хозяйской руки, остановился и бестолково затоптался на месте.
Рядом с Тайлугом бились Дагр и Сигон, прикрывая вожака со спины. Неподалеку в строю пехотинцев сражался недавний соперник Тайлуга по поединкам Стигмас. Чуть далее от него в первом ряду разил врагов Стаук.
Драгон, Фандага, Стакс, Рагва, Фаргал, Тирон… Все бывшие поединщики за Меч Власти бились на этом поле.
Фланги мауронгов стояли плотно, но центр медленно отходил.
Ярость битвы нарастала. Сотни носорогов прорвались ко второму эшелону мауронгов. Навстречу к ним из рядов хугатонов выбежали несколько тысяч бойцов и построились в длинную линию. Каждый из них в правой руке держал плотно запечатанный небольшой глиняный кувшин с промасленным тряпичным фитилем, примотанным к горлышку сосуда, а в левой горящий факел. Кувшины были наполнены огнем Мауронга. Так называлась горючая смесь, состав которой держался в строгом секрете и был в древности поведан избранным мастерам великим архимагом. С того времени тайна состава передавалась по наследству. Основной состав огня Мауронга добывался из подземного озера в скалистых горах неподалеку от Варанги. Озеро охранялось бдительной стражей.
Носороги приближались. Казалось еще миг, и они растопчут тонкую полоску воинов, а затем врежутся в построения хугатонов.
До носорогов оставалось шагов пятьдесят.
Воины поднесли факелы к фитилям, поджигая их.
Тридцать шагов до носорогов.
Воины с широкого замаха швырнули в них кувшины. Хрупкая глина разбилась при падении, и горючая смесь вспыхнула от фитилей. Поле боя покрылось пламенем. Десятки носорогов вместе с всадниками превратились в гигантские факелы. Послышался дикий рев.
Лохматые чудовища беспорядочно заметались, кто от боли, а кто в страхе пред огнем, сбрасывая наездников. Множество из них, обезумевших, повернуло вспять, сметая все на своем пути — своих, чужих, напарываясь на копья, взрывая рогами чрево лошадей, втаптывая в кровавый снег тела бойцов.
Все смешалось в центре битвы, и уже не было здесь построений воинов, а лишь хаос жестокой схватки витал над головами бойцов. Трещали копья, ломалась сталь, лилась кровь.
Второй эшелон мауронгов выжидал, не вмешиваясь в битву. Враг тоже затаился и не вводил в бой новые резервы, выискивая слабину в теле противника.
Но не было в нем слабины. Мауронги держали фронт.
Первый натиск врага, который пытался численным превосходством сломать мауронгов, был сдержан. Тайлуг вместе со стражей и знаменем вырвался из гущи схватки и отошел ко второму эшелону, чтобы окинуть взором поле битвы и оценить обстановку.
Фаланга харсов полегла почти вся. Носороги потеряли ударную силу. Но от первого эшелона мауронгов оставалась едва треть. На правом фланге мауронги немного сдали назад, а на левом, рассеяв дикие отряды, продвинулись шагов на триста и уперлись в пехоту харсов.
Резервов у врага было много. Поле чернело едва ли не до горизонта войсками, не задействованными в битве. В центре стояла пехота. Конники колыхалась тучами на флангах, Они бы не преминули стиснуть крылья армии мауронгов, не будь на их пути непролазных лесов. Вражескому войску явно было тесно на этом поле боя.
Полет сквозь время
Ночь была недолгой. Впереди небо посветлело алой краской зари, и вскоре лучи Небесного огня хлынули в лица всадников. Зерон с удивлением оглянулся. Еще не столь давно Небесный огонь был у него за спиной, а теперь он появился впереди. Как это может быть? Тревожные мысли заплясали в голове Зерона. Дракон полетел обратно? А что если это чудовище решило коварно обмануть его? Что если оно намерено затащить его в свое логово?
Похоже, что такие же мысли посетили и Таона с Сигмой. Брат и сестра недоуменно и настороженно озирались по сторонам. Откуда было им знать, что великий дракон своим полетом нагонял время. Небесный огонь меж тем полностью явил свой круглый лик. Звезды погасли, а небо засияло глубокой синевой. Наступил день. В его свете внизу меж облаков виднелась заснеженная земля с темной щетиной заснувших лесов, пустынных белых полей, и скованных льдом рек.
Дракон резко взмыл вверх. Грифоны немедля последовали за своим хозяином, как бы взбираясь на высокую волну. Всадники крепче вцепились в седла. Дракон продолжал круто набирать высоту. Небо вновь потемнело так, что на нем выступили звезды.
Дракон прекратил свой подъем, на миг неподвижно застыл, а затем, сложив крылья, ринулся круто вниз, подобно чудовищной хищной птице, узревшей добычу. За ним устремился беркут и грифоны.
Ледяной ветер ударил в лица всадников. Навстречу им стремительно приближались темные тучи. Дракон нырнул в них, и вязкая тьма хлынула в глаза Зерона, застилая на миг его взор, а затем разверзлась бездонным тоннелем подобным воронке глубокого чудовищного водоворота. Зерон летел в нем, не чувствуя под собою грифона, не ощущая своего тела, не видя дракона и своих друзей.
Он увидел иные картины.
В них черный беркут парил высоко в небе над голой равниной.
Седые волны океана разбивались об острые скалы, под башнями древней крепости, гневно бурлили водоворотами, сникали и бессильно откатывались прочь, чтобы вновь и вновь накатиться на неприступный берег.
Воин Жизни Ахарта стоял на крепостной башне. Его жесткий лик, будто высеченный из холодного мрамора освещали закатные лучи Небесного огня, а печальный взор был устремлен за горизонт в сторону далекого Хаккадора.
Арена Жертвенной чаши. Холод клинка.
Крылья мрака. Лодочник. Мертвая река. Таон и Сигма.
Океан. Заброшенное поселение. Великая статуя воина.
Знамя хугатона Грифон.
Кровь из рассеченного горла четырехпалого харса на песке.
Боевой маг Негваль.
Зерон в этих картинах снова проходил свой путь. Он вновь бился в поединке с воином смерти, обреченно сидел на скале, спешил за черным беркутом.
Картины из прошлого замелькали подобно искрам костра, затем взорвались короткой слепящей вспышкой и схлынули прочь, увлекаясь в темную бездну небытия могучим потоком времени, и Зерон вновь увидел вдали крылья дракона. За ними над горизонтом высокими башнями громоздились свинцовые тучи. Хмурое небо дышало обманчивым покоем, а внизу под одеялом глубокого снега в зимнем сне пряталась земля.