— Евстрату Потаповичу — пламенный.

Иван Лукич Дремов протиснулся в узенькую калитку небольшого скверика, разбитого напротив здания райисполкома. Размахивая желтым портфелем с огромными блестящими пряжками, он подошел к скамеечке, на которой в одиночестве грустил директор бани Синегубов.

— Топится, топится в огороде ба… — шутливо запел было Иван Лукич, но, заметив, как вытянулось при этом лицо приятеля, оборвал частушку на полуслове.

Он сел рядом. Вечерело. Мимо проходили люди, многие из них здоровались: в небольшом городке все, как правило, знают друг друга.

— Понимаешь… — Синегубов доверительно склонился к Ивану Лукичу. — Такое вокруг творится, что и понять невозможно. Старею, должно быть! Старею… Слыхал, мне грязную воду на огурцы напустили?

— Грязную воду?! — с притворным удивлением спросил Лукич, хорошо, однако, зная о случившемся по рассказам.

— Неужели?!

— Да! И еще записку на грядке оставили. В стихах. — Синегубов порылся в кармане пиджака, достал сложенный листок. — Вот!

— Ишь ты! — удивился Иван Лукич, увидев подпись «Тигр».

Невдалеке показался начальник милиции Ильиных.

Иван Лукич поднялся и шагнул навстречу высокому, стройному и улыбчивому капитану.

— Как дела, Петр Савельевич? Не разобрался еще?

— В нашем ремесле спешить нельзя, — с достоинством проговорил Ильиных, сдерживая улыбку. — Нужна вдумчивая и кропотливая работа.

— Ну-ну… Дело, конечно, не спешное… — Иван Лукич кивнул в сторону Синегубова. — Но вот Евстрат Потапыч тоже цидулю получил с такой же подписью. Собирай, брат, улики! Это тебе…

Иван Лукич умолк, потому что завидел секретаря райкома Бушуева, который неторопливо шагал рядом с учителем математики Жуковым.

Иван Лукич подтянулся, приготовясь поздороваться, и прислушался к их разговору.

— Одобряю, одобряю, — говорил Бушуев. — Только без перегибов. Пусть молодежь берет это в свои руки.

— Серьезность и важность всей затеи они прекрасно понимают, — отвечал Жуков. — Значит, Николай Николаевич, поддержка будет? В случае чего мы — прямо к вам.

— Добро! Действуйте!

Бушуев пожал учителю руку, они расстались. Раскланявшись с Иваном Лукичом, Бушуев увидел сидящего в садике Синегубова и весело проговорил:

— Евстрат Потапыч! Хвалю за инициативу. — Бушуев засмеялся, подмигивая Ивану Лукичу. — Какую аллею Синегубов подарил городу! Прохожу сегодня по Нагорной, а липки шумят листвой. Благодать!

— Да я… — заикнулся было Синегубов.

— Не скромничай, не скромничай. Заслуженную похвалу можно принимать спокойно… И тебя, Дремов, тоже надо поздравить! — еще пуще засмеялся Бушуев. — Не подозревал я, Иван Лукич, что ты такой лихой декламатор! И так хорошо «Правила охоты» знаешь! Значит, нагонка зайцев производится без ружья и в специально выделенных для этой цели местах?

Иван Лукич сослался на то, что ему очень некогда, и поспешил прочь. Он шел почти бегом и даже не обратил внимания на пухлогубого парня, который пристально посмотрел на него, повстречавшись, а затем побежал вдогонку.

— Дядь Ваня! — сначала нерешительно, а затем радостно воскликнул парень. — Дядь Ваня!

Иван Лукич вскинул глаза.

— Васька?.. Василий?..

Они расцеловались.

Обнимая племянника, Иван Лукич похлопал его по спине, и рука попала в какую-то дыру на куртке. Иван Лукич взял Василия за плечи и рывком повернул его кругом. На щегольской куртке туриста зияла большая дыра с коричневыми закраинами.

— Прожег у костра, — стал оправдываться племянник. — Уснул ненароком. Уголь из костра вылетел!..

Но Иван Лукич слушал невнимательно. Мысли его были заняты другим: «Кто такой тигр?»