Первые четыре адреса у нас проскочили, как говорится «на одном дыхании». Квартиры закрыты, хозяева неизвестно где, соседи, если что-то и знали, то предпочитали помалкивать. Когда я поднялся на третий этаж и позвонил в дверь пятой квартиры, мне открыла доволь-но симпатичная девушка в коротком шёлковом халатике.

— Вааас ждууут, — томно протянула она с очаровательными провинциальными нотками.

— Вы хозяйка квартиры? — я понял, что меня с кем-то путают и сразу решил поставить все токи над «Ё».

— Вы кто? — томность, как корова языком слизнула, любезная улыбка растаяла, как май-ский снег, а тонкие брови сошлись у переносицы. — Виталик, у нас проблемы, — крикнула она, не сводя с меня глаз. — Иди, разберись.

За спиной прелестного создания возникло гориллоподобное, ёжикоголовое существо му-жеского рода.

Мне сразу вспомнился пророческий роман Герберта Уэллса «Машина Времени». Вот пря-мо передо мной и прекрасная эолка, и кровожадный морлок. Даже не по себе стало.

— Те чё, мужик? — вырыгнул «морлок» по кличке Виталик.

— Он про хозяев спрашивал, — пискнула девушка.

— Сгинь, — рыкнул «морлок».

«Эолка» растворилась в недрах квартиры. Без особой надежды на взаимопонимание и мир-ные переговоры, я сунул парню под нос удостоверение и представился.

— Частное агентство «Лезвие» мы…

— Нас местное отделение «крышует», — мрачно сообщил Виталик. — Бабло за месяц вперёд уплачено. «Субботники» устраиваем. Так что утрись, мужик.

Всё! Кусочки мозаики сложились. В бывшей квартире вампира открыли подпольный бор-дель. Чем не возможный мотив убийства. Между тем, «морлок» попытался закрыть дверь. Я быстренько подставил ногу.

— Ты чё, олень рогатый! — промычал Виталик, глядя то на моё лицо, то на пыльный крос-совок, блокировавший дверь.

Корявая лапа потянулась к моему лицу. Чтобы моментально сломать парню запястье, мне нужно было убрать ногу. Однако, в этом случае я рисковал остаться пред закрытой дверью. Ну не высаживать же её потом, чтобы побеседовать с «сотрудниками» борделя. Да и нет у меня таких полномочий. Пока сомнения терзали мою душу, две сардельки, которые сам охран-ник наверное называл пальцами, вцепились в мои очки и сдёрнули их.

Ну сколько раз говорилось гопникам — не грубите незнакомцам, не суйте пальцы в розет-ки, не берите в рот «бяку», не хватайте всё, до чего можете дотянуться. Нет из поколения в поколение «хомо гопникус» наступают на одни и те же грабли.

Всё ещё сжимая очки, Виталик уставился в мои багровые с чёрными зрачками глаза. Челюсть его опустилась чуть ли не до ключицы, в глазёнках застыл ужас, на штанах рас-ползалось тёмное пятно. Сам виноват!

— Так вот, — я перешагнул порог квартиры и обнажил в любезной улыбке клыки (благо искусством частичного обращения я уже овладел в совершенстве) — Я пришёл не «крыше-вать», а поговорить.

Виталик отступил на шаг. При этом он уронил очки (оправа треснула — хорошо с собой запасные есть) и задел подставку с гигантской вазой (что за привычка ставить хрупкие вещи на столь неустойчивую мебель). Ваза смачно хряпнулась о сверкающий паркет и разлетелась вдребезги. Сам охранник зачем-то плюхнулся на пятую точку. На шум из комнаты выско-чили три девчонки в своих «профессиональных» нарядах. Надеюсь следом не потянутся кли-енты. Нет, не потянулись. Наверное, время ещё нерабочее.

Девушки уставились на своего «Цербера». Длинные ресницы изумлённо взлетали вверх-вниз. Подкрашенные губы изобразили букву «О». Мельком, одна из «жриц любви» глянула в мою сторону, и… Проклятие! Я в жизни не слышал такого визга. Две другие девчон-ки, толком не уяснив причину «воздушной тревоги», поспешили присоединиться к товарке. Я невольно заткнул уши, но это практически не помогло. Визг стоял такой, что через пару минут у двери «нехорошей» квартиры собрался бы весь подъезд, и кто-нибудь обязательно бы вызвал милицию. Мне это не особо нравилось. Виталику, по-моему, ещё меньше. То ли из чувства долга, то ли из страха перед хозяином за «спалённую» точку, он переборол страх перед красноглазым незнакомцем, поднялся на ноги так рявкнул, на девушек, что визг слов-но ножом обрезало. Матерясь, сыпля угрозами, он затолкал девчонок в комнату и подпёр дверь спиной.

— Я лишь секьюрити, — несмотря на дрожь в голосе, последнее слово он произнёс чуть ли не с гордостью. — Может хозяина вызвать? С ним и потолкуете.

— Вот что секьюрити, — я поднял очки с пола — безнадёжно испорчены. — Мне ваш бизнес до лампочки. Я о прежнем хозяине потолковать хочу.

Я глянул на распечатку адресов. Влад Пазехин, двадцать три года от роду. Вот так не вытащи душегубы мальчонку на солнышко сушиться — оставалось бы ему двадцать три из столетия в столетие. Там глядишь к вполне вампирскому имени взял бы подходящую фами-лию. Внешность бы подкорректировал. И попивал бы себе кровушку у безмозглых самцов и самок смертных. Глядишь, со временем и в Мастера пробился бы. А так: отдёрнул кто-то шторку, впустил солнечный лучик и осталась от тебя, вампирёныш Влад, лишь горстка пепла. Да, у практически бессмертных кровососов жизнь тоже не сахар. Когда достойный против-ник появляется.

— А что, — подал голос охранник, — с хозяином аренда заключена. На полгода. По-моему… А вы, вообще, от кого?

— Я сам от себя, сеньор секьюрити. И интересует меня не владелец данной жилплощади, а тот, кто здесь жил, до того, как твой хозяин открыл здесь траходом. Тебе имя Влада Позе-хина говорит о чём-нибудь? Он снимал эту квартиру раньше.

Виталик нахмурил брови, что, наверное, означало перетряску архивов памяти. Через ми-нуту отрицательно мотнул головой.

— Квартира пустой была, когда её босс арендовал. По-моему…

— Ну пусть будет, по-твоему, — я не сомневался, что здоровяк говорит правду. — Может девчонки чего знают.

— Эти? — секьюрити презрительно скривил губы. — Да это же лимита. Шалавы дешёвые. Двух босс на вокзале выцепил, одна не поступила там куда-то… Они уж точно ничего не знают. Босс на них за полгода капитал сделает, а потом перепродаст.

Да, смертные, брызжа слюной вопят о собственной цивилизованности и демократических завоеваниях, а работорговля процветает, как и процветала в незапамятные времена. Уже нет египетских фараонов, растоптана Римская Империя, потомки африканских невольников сидят в президентских креслах, а торговля людьми живёт, процветает и обогащает новоявленных рабо-торговцев. Сутенёры, вроде неизвестного мне босса, продают наивных, грезящих о «краси-вой» жизни юных самок, спившиеся матери продают детей, свихнувшееся от вида дензнаков поколение «новых людей» продаёт своих стариков и ещё живых, и уже мёртвых, нечисто-плотные правители продают свой народ. По-моему, торговля живым товаром в крови у смерт-ных.

— Ладно, секьюрити, пойду я, а ты службу неси.

При выходе мой взгляд упал на тумбочку у двери и выцепил замечательную штуку. Сол-нечные очки. Вполне приличные на вид. Я взял их и одел. Вполне сносно.

— Это мне, вместо сломанных, — сообщил я охраннику. — Тобой сломанных, между про-чим.

— Они фирменные, — охранник, то ли вяло протестовал против моей экспроприации, то ли нахваливал «подарок» — я так и не понял.

— Как-нибудь переживу. Бывай, — я поправил трофейные очки и вышел из борделя.