Воздушный бой (зарождение и развитие)

Бабич В. К.

Глава I. ЗАРОЖДЕНИЕ ВОЗДУШНОГО БОЯ

(первая мировая война)

 

 

1. Как вести бой в воздухе?

Сентябрь 1913 года. В разгаре маневры войск Киевского военного округа. На одной из «действующих» сторон X корпус, на другой — XXI, каждому из них придано по два авиационных отряда.

…Над расположением XI авиационного отряда появляется «семерка» — разведывательный аэроплан «Фарман-VII» «противника», который пилотирует известный летчик Владимир Гартман. Командир XI авиационного отряда приказывает подготовить к полету свой «ньюпор», быстро садится в кабину и запускает мотор. После взлета «ньюпор» устремляется навстречу «фарману» и пролетает перед самым его носом. Испуганный летчик «семерки» успевает дать руль вправо и грозит кулаком нападающему. Но тот не обращает на это внимание и повторяет рискованный заход. «Противник», вынужденный прекратить разведку, поворачивает назад.

«Ньюпор» производит посадку, заруливает на стоянку, его окружают летчики. В ходе горячего обсуждения эпизода один из них объясняет осторожность разведчика учебными условиями и нежеланием идти на ненужное столкновение: «А попробуй-ка на войне, не имея на самолете никакого оружия, только одним запугиванием сбить неприятеля с его маршрута!»

«Если не повернет, буду бить его «колесами сверху», — решительно парирует командир, — и полетит он не домой, как сейчас Гартман, а «кубарем» на землю».

Это был один из взглядов на методы ведения воздушного боя и предложил его не кто иной, как капитан П.Н.Нестеров.

Были сторонники и других методов ведения воздушного боя. Так, военный писатель А. Радкевич в пособии по тактике «Авиационные войска» (1913) давал такие советы: «а. Заметив самолет противника, полететь ему навстречу, беря постепенно большую высоту, и, пролетая над ним, бросить на него снаряд сверху…; б. Если самолет противника близко, летит на той же высоте, то, подлетев на дистанцию 300–400 м, круто повернуть на 180° и, таким образом, дать струю воздуха (от воздушного винта) назад, которая может перевернуть самолет противника…».

В. Григоров в своей книге «Тактика военного летания» (1913) отмечал: «Искусным маневрированием вблизи летящего самолета противника надо образовать воздушные вихри, грозящие ему катастрофой». Правда, он тут же оговаривался: «От неумелого образования подобных вихрей нетрудно самому погибнуть».

Сами летчики в основной своей массе считали, что для успешного ведения воздушного боя самолет надо вооружить. В 1913 году военный летчик поручик Поплавко предложил применять на самолетах-разведчиках пулемет. В экспериментальном порядке его установили в носовой части «Фармана-XVI». Однако несмотря на то что опытные стрельбы по воздушным и наземным целям удались, дальше испытаний дело не двинулось. Военные аэропланы вступили в первую мировую войну безоружными.

Война началась с маневренных перемещений наземных войск, которые нуждались в достоверных и срочных сведениях о расположении противника. Подобная информация могла быть получена только от воздушных разведчиков, действующих за линией фронта. Над позициями русских передовых частей начали появляться вражеские аэропланы. Кроме них разведку вели воздухоплавательные аппараты — аэростаты, которые сосредоточились в крепости Познань. Газета «Речь» 28 июля 1914 года сообщала, что неприятельских разведчиков ежедневно можно видеть по направлению на Ковно. Через три дня (31 июля) эта же газета доводила до сведения читателей, что «с разных концов России, совершенно отдаленных от театра военных действий, добровольцы-наблюдатели сообщают о замеченных ими германских аэропланах, ведущих разведку. Особенно часто такие сведения поступают из Пермской губернии». А 3 августа газета писала: «Наша воздушная разведка проникает в глубь неприятельских расположений и дает ценные сведения».

Экипажи самолетов-разведчиков, вторгавшихся в воздушное пространство противника, встречали противодействие воздухобойной (зенитной) артиллерии и пулеметов. Но стрельба первых зенитных средств противовоздушной обороны была недостаточно эффективной, поэтому стало очевидным, что бороться с разведчиками должны самолеты. Отсутствие на их борту авиационного оружия сделало в то время реальными лишь два способа борьбы: принуждение противника к посадке и преднамеренное столкновение с ним в воздухе — таран.

 

2. Принуждение противника к посадке

На маневрах 1913 года П.Н.Нестеров показал, как можно заставить воздушного противника отказаться от выполнения задания. В самом начале войны русские летчики «пошли дальше» — они принуждали вражеских разведчиков приземляться. Перехватив неприятеля в воздухе, атакующий выполнял устрашающие маневры, то есть создавал угрозу повреждения его самолета (особенно несущих поверхностей). Подвергшись психической атаке, вражеский летчик оказывался перед выбором: или сесть на чужой территории, или погибнуть. Уже через две недели после начала войны, 4 августа 1914 года (по старому стилю), газета «Русское слово» писала: «…получено интересное сообщение о воздушной борьбе между русским и германским летчиками. Над линией русских войск появился неожиданно неприятельский аэроплан. Наш летчик выразил желание заставить немца опуститься. Он быстро взлетел, приблизился к противнику и рядом виражей принудил его к посадке. Германский летчик арестован». В дальнейшем такой прием применялся неоднократно (фамилии летчиков и типы самолетов русские газеты по соображениям секретности во время войны не указывали).

В связи с этим интересен приказ Ревельского коменданта № 566 от 11 октября 1914 года: «За поимку неприятельского летательного аппарата, хотя бы попорченного при задержании, я назначаю награду в 5000 рублей сверх стоимости самого аппарата. Вице-адмирал Герасимов».

Нельзя обойти вниманием совершенно уникальный случай принуждения противника к посадке не снижением, а «выталкиванием вверх», описанный в газете «Биржевые ведомости» 20 февраля 1915 года:

«Вылетев на разведку на двух аэропланах, штабс-капитан М-ский и поручик Ш-ров повстречали неприятельский «альбатрос», летевший на большой высоте. Обменявшись сигналами, наши летчики стали подниматься и зажали немца с двух сторон. «Альбатрос», пытаясь уйти из гибельного положения, стал подниматься еще выше. Началось безумное соревнование железных птиц за большую высоту, куда вел наших неприятель. Оно закончилось тем, что у «альбатроса» стал замерзать мотор, масло перестало поступать в его части. Парящим полетом вражеский летчик принужден был спуститься вниз, где его уже ждали два наших орла, зорко следившие за маневрами попавшего в сети.

Так повторялось несколько раз. Когда оттаивал мотор, немецкий экипаж поднимался, но снова замерзал мотор — и снова снижение к нашим машинам. Наконец, прозябший и обессиленный, он спустился к земле и сел на пахотное поле. Тут казачий разъезд взял его в плен. Неповрежденный «альбатрос» был зачислен в штат нашего авиаотряда».

 

3. Таран в воздухе

Как свидетельствует приведенный выше эпизод из маневров Киевского военного округа, первым исключительно смелую идею поражения воздушного противника безоружным самолетом выдвинул П. Нестеров. В городе Дубно 5–6 августа 1914 года он приспособил нож к задней конечности фюзеляжа, которым предполагал разрезать оболочку неприятельского дирижабля, а во время пребывания в Золочеве приспособил к хвосту летательного аппарата длинный трос с грузом, которым надеялся опутать винт вражеского аппарата, пролетая перед его носом.

Первый воздушный бой и подвиг, совершенный Нестеровым, известны всему миру. Любой, даже мало знакомый с летным делом человек может легко представить, что выполнить сложнейший боевой прием — таран может только летчик, обладающий исключительным мужеством и высочайшим мастерством пилотирования. Талантливый летчик-новатор П. Н. Нестеров сделал большой вклад в теорию и практику боевого маневрирования — основу воздушного боя. Он исследовал вираж, определил необходимый запас скорости, обеспечивающий прирост подъемной силы и полет самолета с креном без набора и снижения.

Выполняя виражи с максимально возможным креном, то есть с минимальным радиусом. что очень важно в воздушном бою, Нестеров заметил явление «перемены рулей» и предостерегал летчиков от несоразмерных движений рулем поворота, показал, что уменьшить радиус разворота можно простым подбором ручки управления. Именно теория виража — «опоры» боя на горизонталях — убедила Нестерова в том, что при достаточном уровне энергии самолет сможет одолеть «мертвую петлю», которую он успешно выполнил и которая впоследствии стала основной фигурой боя на вертикалях.

Практические рекомендации Нестерова помогли многим летчикам избежать срыва в штопор в критические минуты боя. Один из летчиков так писал о бое с немецким «альбатросом»: «Мой «моран» перевернулся вверх колесами, и я вместе с ним начал падать вниз головой… Только на высоте фабричных труб мне удалось привести аэроплан в нормальное положение. Делаю клевок, большой правый крен, по-нестеровски беру руль глубины на себя. После поворота на 180° благополучно приземляюсь на пахоту за городскими стенами. Не сделай я крутой поворот — неизвестно, что бы со мной было…»

В среде русских военных летчиков у Нестерова были последователи. Так, А. Казаков из 17 сбитых им лично вражеских самолетов один таранил. Его «моран» не имел вооружения. Но летчик использовал специальное приспособление — «кошку». Под самолетом он укрепил сматывающийся трос с подвижными когтями на конце. Пролетая над аэропланом противника на высоте, меньшей длины троса, он намеревался захватить его «кошкой». В момент сцепления взрывался капсюль, детонировавший прикрепленную пироксилиновую шашку.

Готовясь осуществить свой замысел, Казаков проводил тренировки в аналоговой обстановке. Пироксилиновую шашку заменяла гиря. Снижаясь к натянутому между двумя деревьями на высоте 5–6 метров канату, он зацеплял его «кошкой». В момент зацепа специально приспособленный нож перерезал шнур, а привязанная к нему гиря падала на землю. В реальном бою эта гиря должна была описать вокруг вражеского самолета кривую и, опутав его тросом, уничтожить.

19 марта 1915 года, пролетая западнее Вислы, Казаков заметил немецкий «альбатрос» и, приблизившись к нему, приступил к осуществлению своего замысла. Однако при разматывании троса «кошка» зацепилась за фюзеляж. Тогда летчик принял решение таранить. Первый заход не удался — ошибся в определении высоты. Второй заход был также неудачным. Но летчик настойчиво продолжал эксперимент. На этот раз «моран» ударил колесами тяжелый «альбатрос». Несколько секунд самолеты летели вместе (рис. 1), затем верхний соскользнул и начал планировать. С поломанным шасси и разбитым винтом «моран» на посадке скапотировал, но летчик остался жив. Немецкий же самолет рухнул вниз и при ударе о землю развалился. Оба члена экипажа погибли. Вот описание тарана со слов самого летчика: «Что было делать? Два фронта, сорок тысяч глаз русских и немецких смотрят на нас из окопов. Уйти, не сделав ничего, находясь в нескольких метрах от противника, испытать позор?.. Проклятая «кошка» зацепилась и болтается под днищем самолета… Тогда я решил ударить «альбатрос» колесами по фюзеляжу. Недолго думая, дал руль вниз… Что-то рвануло, толкнуло, засвистело. В локоть ударил кусок крыла моего «морана». «Альбатрос» наклонился сначала на один бок, потом сложил крылья и полетел камнем вниз… Я выключил мотор — одной лопасти на моем винте не было. На планировании потерял ориентировку и только по разрывам шрапнелей догадался, где русский фронт. Садился парашютируя, но на земле перевернулся. Оказывается, удар колесами был настолько силен, что шасси поломалось…»

Рис. 1. Таран Казакова 19 марта 1915 года

Это был первый таран в мире с благополучным исходом для нападавшего.

 

4. Маневр на сближение и огонь… из пистолета

Первым средством поражения противника, которое применялось в воздушном бою, было личное оружие летчика. Чтобы огонь из пистолета был эффективным, следовало сблизиться с вражеским самолетом на 50 метров. Прицеливавшийся стрелок на этой дистанции четко различал лицо противника.

Уже в 1914 году были зафиксированы случаи успешного применения личного оружия в полете.

…Над расположением русских войск часто появлялся немецкий самолет-разведчик «Таубе». Поручик С. долго выслеживал его, но навязать бой никак не удавалось. Наконец однажды встреча состоялась. Поручик стремился сблизиться с «таубе» на дистанцию выстрела. Самолеты маневрировали, пытаясь занять превышение друг над другом. За поединком внимательно следили солдаты из окопов. Но вот после искусно выполненного разворота поручик оказался выше неприятеля и выстрелил из пистолета. Затем он повторил маневр и выстрелил с другой стороны. «Таубе» был вынужден пойти на посадку. Из окопов грянуло дружное «Ура!». К месту приземления самолета подоспел казачий разъезд. Немецкие летчики — два офицера — были взяты в плен (казачий разъезд, упоминающийся нами вторично, неоднократно «выходил на сцену» после завершения воздушного боя).

Наблюдатель с земли описал виденный им воздушный бой в газете «Новое время» (20 мая 1915 года):

«…Вижу немецкий аппарат и повернувший к нему наш. Русский шел прямо на столкновение. Мне стало невольно жутко. Вот уже совсем близко, еще секунда — и удар неизбежен. Немец не выдержал и круто ушел вниз. Тогда наш летчик с полным мотором, как коршун, набрасывается на него сверху, по-видимому берет управление в левую руку, выхватывает пистолет. Появляется шесть дымков. Подбитая в воздухе вражеская птица прекращает свой полет, неуверенно снижается и садится на землю».

Чтобы заставить неприятеля прекратить боевой полет, было необходимо послать пулю в самое уязвимое место конструкции самолета. Дырка в плоскости или обшивке фюзеляжа эффекта не давала. Летчики обычно целились в голову вражеского пилота. Но чтобы избежать поражения ответным огнем, следовало сближаться с целью в так называемом мертвом секторе, исключающем как наблюдение, так и обстрел атакующего. Рождалась тактика воздушного боя — теория и практика вооруженного противоборства в воздухе. Практика устойчиво опережала теорию, вернее, настоящей теории еще не было.

Первые ростки тактики можно обнаружить в выписке из журнала военных действий XXVI корпусного авиационного отряда. Донесение давали летчик прапорщик Иванов и наблюдатель поручик Алексеев:

«Около пяти с половиной часов вечера, при подготовке аэроплана на разведку, нами был замечен на высоте около 2 000 метров шедший на нас неприятельский аэроплан, который мы выслеживали уже несколько дней, дабы вступить с ним в воздушный бой. Поднявшись с аэродрома, мы взяли влево, чтобы быть не замеченными неприятелем ив то же время стараясь не терять его из виду. Летели далеко стороной, приблизительно, по его направлению. Когда наш аэроплан достиг высоты, равной высоты неприятельского аэроплана, т. е. 1 900 метров, мы, подходя к нему, старались проецироваться на солнце, рассчитывая таким образом подойти сзади незамеченными как можно дальше.

Это нам, полагаем, удалось, так как при расстоянии между нашим и неприятельским аэропланами приблизительно 150–200 метров летчик и наблюдатель, стараясь, видимо, произвести в районе нашего расположения тщательную разведку, смотрели вниз, в противоположную сторону. Мы ясно увидели аэроплан типа «Альбатрос» с крестами на нижней и верхней поверхностях.

В то время, как мы советовались, пора ли открыть огонь, ясно увидели замешательство на неприятельском аэроплане, и через 2–3 секунды летчик-наблюдатель быстро повернулся к нам с винтовкой в руках и произвел один за другим 5 выстрелов. После этих выстрелов летчик с большим креном аэроплана нырнул под наш аэроплан. Мы, обернувшись почти на крыле сначала в одну, потом в другую сторону со снижением, оказались впереди его аэроплана и метров на 10–15 выше. Такой маневр нашего аэроплана для неприятеля, видимо, был неожиданным, так как мы оказались в наивыгоднейшем положении, т. е. лицом к нему. А с аэроплана «Альбатрос» стрелять в его положении было совершенно невозможно.

Из завоеванной выгодной позиции нам удалось произвести несколько выстрелов, но на этом бой не закончился. Наш «вуазен» повторял заходы с огнем, «альбатрос» отстреливался. После шести схваток неприятельский летчик был ранен, аэроплан стал падать в расположении наших войск. Было видно, как немецкие летчики перед гибелью обменялись приветствиями. При падении на землю «альбатрос» вспыхнул и сгорел. В огне погиб раненый экипаж».

 

5. Совершенствование тактики боя

Тактику воздушного боя диктовали техника и оружие. Слабости оружия обусловливали поиск новых средств поражения, которые можно было применить по вражескому самолету. «Петроградская газета» (27 марта 1915 года) приводила следующий рассказ летчика:

«…Как миновали передовые позиции, стали снижаться для выяснения расположения артиллерийских батарей, которые тревожили наши войска своим огнем. Около одного леска заметили подозрительные кучи хвороста и под ними стволы орудий. Прицелившись, сбросили три бомбы, что не понравилось неприятелю. В этом мы убедились, увидев поднимающийся «таубе», а за ним и другой. Первый остался внизу, а второй поднялся над нами, пытаясь поразить бомбой. Маневр этот повторялся несколько раз. Я направлял аппарат прямо на немца, который, не желая катастрофы, вилял вниз. После третьего наскока и стрельбы по нам был перебит трос, пробит бензобак. Аппарат удалось посадить вынужденно у самого края расположения наших войск».

Попытки бомбометания в воздушном бою после нескольких неудач прекратились. Однако поиски новых способов поражения самолетов в воздухе настойчиво продолжались.

На самолете «Ньюпор-Х», поступившем в небольшом количестве на фронт, наблюдатель уже был вооружен пулеметом «Льюис». Этот пулемет можно было устанавливать над верхней плоскостью аэроплана для стрельбы вперед вверх или на фюзеляже, позади сиденья наблюдателя, для стрельбы назад. Возможности оружия определяли способы нападения и защиты двухместного самолета. Отошел в прошлое уникальный способ атаки, для осуществления которого нужно было оказаться не сзади, а впереди противника.

В одном из боев встретились русский «Ньюпор-Х» и австрийский «Авиатик». Первый обладал уже достаточной скоростью, чтобы догнать противника, оставалось выполнить прием, обеспечивающий прицельную стрельбу. Летчик нырнул под хвост «авиатику» и несколько секунд держал свой самолет в «мертвом секторе», обеспечивавшем безопасность, а также стрельбу наблюдателя вперед и вверх. Очередь снарядов, пущенная в упор, пробила бензиновый бак «авиатика», а «ньюпор» еле успел выскочить вниз и в сторону, предотвращая столкновение со смертельно раненым неприятелем.

Впоследствии «ныряние под хвост» было усовершенствовано, так как противник, не уступавший в скорости полета, не разрешал выполнить его на догоне (если своевременно обнаруживал атакующего). Новый прием из комбинации фигур высшего пилотажа, начинавшийся из положения выше и под ракурсом 4/4 (перпендикулярно полету противника), был применен командиром VII авиаотряда И.Орловым. Несмотря на то что прием покорялся только пилотажнику и стрелку высокой квалификации, им овладели многие русские летчики.

Условия, в которых благодаря усилиям первых русских новаторов развивался воздушный бой, были чрезвычайно тяжелыми. Начальник штаба 12-й армии доносил в Ставку: «Моторов нет, нет аэропланов, пулеметов — полная неподготовленность… Молодежь самоотверженна, но приходится почти на «убой» посылать: вернутся либо нет… Но пока то, что делается, выше всякой похвалы».

 

6. В бою бомбардировщик

1915 год открыл новую страницу в истории воздушного боя. Свой первый воздушный бой провел экипаж русского бомбардировщика «Илья Муромец». Он героически сражался с тремя вражескими самолетами типа «Бранденбург».

В течение месяца два самолета («Илья Муромец-Киевский» и «Илья Муромец-III») успешно наносили бомбовые удары по объектам противника в районе Ярослава, за что экипажи были отмечены наградами. Чувствительные бомбардировки заставили немцев организовать засады на маршрутах полетов русских самолетов.

6 июля 1915 года «Илья Муромец-Киевский» с четырьмя членами экипажа (летчики поручики Башко и Смирнов, артиллерийский офицер штабс-капитан Наумов, моторист унтер-офицер Лавров) вылетел на очередное задание, взяв на борт 13 пудов бомб. Для самообороны экипаж имел одно ружье-пулемет и один карабин. Над первой целью — полевым аэродромом — экипаж сбросил пять бомб и развернулся в сторону второй цели. На высоте 3500 метров, гарантировавшей от поражения зенитным огнем, в 40 километрах от линии фронта корабль внезапно атаковали три самолета «Бранденбург». Первый самолет через нижний люк обнаружил Наумов. Противник обогнал «муромца» и занял выгодную позицию для стрельбы из пулемета (в отличие от русских двухместных самолетов немецкие имели мотор с тянущим винтом впереди, поэтому огонь велся только назад). Пулеметные очереди попали в оба верхних бака с бензином, в один из моторов и перебили трубопроводы. Командир экипажа Башко был ранен. Германский летчик повторил заход, но напоролся на встречный пулеметный огонь. С большим креном самолет противника рухнул на землю.

Второй немецкий экипаж, опасаясь такой же участи, стал стрелять издали сверху. Его очереди достигли цели: был пробит масляный бак второго мотора «Ильи Муромца». Над линией фронта на высоте 1500 метров его обстрелял и третий «бранденбург», которого отогнали огнем из карабина (ружье-пулемет отказало). Уже над своей территорией на «Илье Муромце» кончился бензин, моторы остановились. Поручик Башко, несмотря на ранение, повел воздушный корабль на вынужденную посадку в поле вблизи аэродрома. В этом полете все было впервые: воздушный бой бомбардировщика, сбитый им противник, благополучная посадка вне аэродрома.

Корабль «Илья Муромец-XV» под командой военного летчика капитана Г.В.Клембовского с его помощником поручиком Демичевым-Ивановым, артиллерийским офицером капитаном Ивановским, вторым летчиком капитаном Федоровым и мотористом унтер-офицером Голубец, вооруженный шестью пудовыми бомбами и четырьмя пулеметами, бомбардировал в глубоком неприятельском тылу штаб дивизии противника. Было отмечено четыре прямых попадания, возникли пожары.

На обратном пути корабль был атакован тремя неприятельскими истребителями. Один из них вышел из боя, подбитый огнем из хвостового пулеметного гнезда, два других продолжали нападать. Корабль поручил повреждения, был ранен моторист Голубец. Уже над нашей территорией напоролся на огонь бортового пулемета еще один «Фоккер». Но летчик сумел его благополучно посадить.

Корабль «Илья Муромец-IX» под командой капитана Р.Л.Нижевского после удачной бомбардировки ст. Троян также сбил вражеский истребитель.

Конструктор русских тяжелых кораблей И.И.Сикорский, в своих мемуарах писал, что, по его скромным подсчетам, по крайней мере 9 неприятельских истребителей были уничтожены в воздушных боях огнем бортовых пулеметов бомбардировщиков.

 

7. В неравных условиях

Самолеты противника были вооружены раньше, чем русские. В конце 1915 года на фронте появился немецкий одноместный скоростной самолет «Фоккер» с пулеметом, стрелявшим поверх винта, затем на нем был установлен синхронизатор, допускавший стрельбу через плоскость, ометаемую винтом, без «отражения пуль». Таким образом, противник получил явные преимущества.

Одними из первых бой с «фоккером» провели на «Фармане-ХХХ» летчик Петренко и наблюдатель Малишевский. Петренко заметил противника на одной с ним высоте. «Фоккер» кружил и пытался сблизиться с «фарманом» со стороны хвоста. Русский летчик выбрал единственное доступное ему средство защиты — маневр. Подпустив противника на «критическую» дистанцию, он выполнил энергичный разворот на встречный курс. Опасаясь столкновения, «фоккер» отвернул, а затем повторил заход со стрельбой. На ветхом «фармане» крутые развороты делать было опасно, поэтому Петренко резким снижением, грозившим самолету разрушением, оторвался от преследования. После аварийной посадки на машине насчитали 48 пробоин.

Когда на русские тихоходные самолеты были установлены пулеметы, шансы их в борьбе с «ветеранами» противника — «альбатросами» уравнялись.

В одном из разведывательных полетов на «фармане» в глубоком тылу неприятеля Петренко был ранен осколком зенитного снаряда. При возвращении с задания он увидел приближавшийся «альбатрос», который пронесся над головой. Наблюдатель Кузьмин вдогонку ему выпустил очередь из своего «мацона». Это, видимо, охладило пыл немца, он не рискнул сразу повторять заход, а стал занимать выгодную позицию в стороне.

««Альбатрос», используя свою скорость, преследует меня, — вспоминает Петренко. — Метров за сотню разворачивается бортом и снова дает очередь. Кузьмин отвечает огнем, а я ухожу со снижением. Маневр строю с тем расчетом, что «альбатрос» не может стрелять вперед. Снова расходимся за пределы огня и снова сближаемся. Разворотом противник пытается создать условия для стрельбы, но я круто, до треска в деталях, «переламываю» старый «фарман» на 180° и оказываюсь с ним на встречных. «Альбатрос» после схождения на миг оказывается над нами, Кузьмин успевает выпустить очередь в упор из «мацона», которая разрывает противнику левую плоскость…

…Мне кольнуло левый локоть, в горячке не обращаю на это внимания, но через минуту появляется нестерпимый жар. Пальцы стали неметь, из рукава закапала кровь. Кузьмин возбужденно трясет меня за плечо. «Смотрите!» — кричит он и показывает на немца. Взглянув, я забыл о боли. «Альбатрос» скользнул на крыло, потом стал в пике и быстро пошел к земле. «Ура!» — невольно вырвалось из груди. Я радовался тому, что мы сбили немца (рис. 2).

…За успешный бой с «альбатросом» приказом по фронту я был награжден золотым Георгиевским крестом второй степени, Кузьмин также отмечен орденом».

«Выравнивание» возможностей русских и немецких самолетов в вооружении сочеталось с хроническим отставанием наших в скорости, что в немалой степени влияло на способы ведения воздушного боя. Немецкие «фоккеры», имея большую скорость, предпочитали вести бой по тактической схеме «серия атак». Сближение они начинали с безопасной дистанции, но на устойчивой визуальной связи с обороняющимися. Заход выполняли со стороны солнца и с запасом высоты. Уклониться от скоростной атаки можно было только энергичным маневром, который не мог повторить «фоккер». «Бегство с поля боя» обрекало на гибель, так как оторваться от преследуемого противника не удавалось. Преждевременный маневр также эффекта не давал, так как «фоккеру» на большой дистанции было легко взять требуемое упреждение для прицельной стрельбы. Оставалось одно: дождаться сближения неприятеля до рубежа прицельного огня, а затем сорвать атаку энергичным, как сейчас говорят, форсированным разворотом. Для этого требовались железная выдержка, точный глазомер и безукоризненное владение техникой — полное использование пилотажных качеств самолета.

Рис. 2. Воздушный бой Петренко с «альбатросом».

В итоге за пять месяцев 1914 года и в течение 1915 года русские летчики овладели двумя видами воздушного боя (без оружия и с личным оружием), которые в настоящее время не применяются, а также оборонительным боем в условиях качественного превосходства техники противника. Главным элементом в тактике оборонительного боя была активность: ответ атакой на атаку, разворот не от противника (отступление), а на противника (наступление), так как известно, что истребителя в бою спасает не бегство, а перехват инициативы.

 

8. Безумству храбрых…

Чтобы поразить противника огнем из пулемета, надо сначала его догнать. Сделать это было не так-то просто, поскольку маломощные моторы не обеспечивали необходимого разгона. На вооружение русской авиации поступили самолеты, снятые с производства во Франции. Владельцы же мелких авиационных предприятий в России и иностранные фирмы неохотно принимали новые конструкции, не желая перестраивать свое производство. Изношенные самолеты были малоэффективны в боевом применении, а из-за частых поломок и отказов в воздухе летчики погибали, не успев встретиться с воздушным противником. Небоевых потерь после первого года войны в русской авиации было намного больше, чем боевых.

Скудный самолетный парк не отвечал требованиям борьбы в воздухе. Но недостатки техники возмещались героизмом летного состава.

В приказе № 138 от 10 мая 1916 года по одному гвардейскому корпусу отмечалось:

«4-го мая летчик и наблюдатель XXIV авиаотряда прапорщики Кострицкий и Яковлев, выполняя задачу по воздушной разведке на аппарате «Вуазен», были атакованы двумя немецкими «фоккерами». Отлично сознавая преимущество противника в скорости и вооружении, наши летчики первыми повернули аппарат на врага и вступили с ним в неравный бой. После выпущенных десяти патронов неожиданно отказал пулемет. Но оказалось, что и этих десяти патронов было достаточно для того, чтобы один из «фоккеров» задымил и вышел из схватки.

Желание честно исполнить свой долг до конца и не дать врагу ни одного винтика своего родного аппарата было причиной того удивительного мужества и презрения к опасности, которые проявили офицеры-летчики. Взяв параллельное преследование, «фоккер» начал расстреливать наш аппарат, пробил бензиновый бак. Мотор остановился. Боясь воспламенения наполнившего гондолу бензина, летчики не растерялись, пробили ногой дно гондолы и выпустили его. Под огнем противника заделали пробоины в системе, перевели свой аппарат через передовые линии, уклоняясь от обстрела с земли, и спустились на болото. На изрешеченном пулями самолете целым оказался фотоаппарат. Снимки, доставленные в штаб корпуса, оказались очень удачными.

Ценю такое самоотверженное служение долгу храбрых и мужественных прапорщиков Кострицкого и Яковлева, выражаю им от лица службы мою сердечную благодарность.

Командир корпуса генерал-лейтенант Парский».

В 1915 году Георгиевским крестом награждены 25 офицеров-авиаторов (около 10 процентов) и 115 нижних чинов.

Немецкий военный обозреватель майор Морат писал в то время: «…русские летчики опаснее французов. В их атаках, может быть, отсутствует планомерность, но они хладнокровны, непоколебимы и способны переносить большие потери без всякой паники. Русский летчик есть и остается страшным противником».

В 1916 году в русской авиации появились самолеты-истребители. В действующую армию стали поступать более скоростные аппараты. Произошла и организационная перестройка. Были сформированы двенадцать первых истребительных отрядов: один на армию по шесть самолетов в каждом. В августе того же года была создана I авиагруппа, в которую вошли четыре корпусных авиаотряда.

 

9. За господство в воздухе

Вновь сформированная авиагруппа немедленно вступила в бой на Юго-Западном фронте, которым командовал генерал А. Брусилов. В районе Луцка противник сосредоточил мощный бомбардировочный кулак. 13 сентября группу из шестнадцати немецких бомбардировщиков встретила восьмерка аэропланов «Ньюпор-Х» и «Спад-VIII» (у этих самолетов впереди вращающихся винтов были кабины стрелков-наблюдателей). Заранее продуманный, хорошо организованный и проведенный воздушный бой позволил рассеять группу противника. Ни один бомбардировщик не прорвался к Луцку.

В течение сентября русские летчики провели около сорока воздушных боев, в ходе которых сбили три вражеских самолета над своей территорией и еще несколько упало за линией фронта. Убедившись в бесплодности налетов, немецкое командование в октябре сняло свои бомбардировщики с этого участка фронта. Впервые было завоевано местное (тактическое) господство в воздухе, которое оставило заметный след в истории русской авиации.

Следует отметить, что к тому времени были разработаны понятия и теоретические основы завоевания господства в воздухе. Они были изложены в пособии «Применение авиации на войне» (издание Киевской военной авиашколы, 1916).

Целью борьбы с авиацией противника, отмечалось в пособии, является обеспечение своему воздушному флоту свободы действий в воздухе и стеснение таковой противнику, то есть достижение господства в воздухе. Последнее возможно при превосходящем количестве хороших летчиков на быстроходных поворотливых самолетах с сильным вооружением и открытым обзором (обстрелом). Добиваются этого господства, как правило, отряды истребителей, главной задачей которых является беспрестанное преследование неприятельских аппаратов для истребления их в бою. Обеспечить господство удается только на определенном участке фронта, сосредоточивая на последнем превосходящее количество истребителей, способных на большое и подчас длительное напряжение.

Действия авиации при выполнении этой задачи должны быть активными и наступательными, а способы заключаются в следующем: а) розыск и преследование неприятельских самолетов в чужом пространстве с целью мешать их работе и уничтожать; б) защита своих самолетов от нападения неприятеля в воздухе как над расположением противника, так и над своими войсками; в) отражение налетов вражеских бомбардировщиков и противодействие их разведке; г) нападение на неприятельские привязные аэростаты.

Эти способы, кроме последнего, применяются и в настоящее время.

 

10. Как сбить аэростат?

В выполнении этой задачи по итогам первой мировой войны первенство держал занесенный в официальный список асов французский летчик Бурджад, сбивший 28 аэростатов. Характерно, что Бурджад сбивал только аэростаты, так как, будучи аббатом, считал грехом убивать ближнего, а при сбитии аэростата рассчитывал на спасение наблюдателя на парашюте.

Опыт борьбы самолетов с аэростатами противника имели и русские авиаторы. Как выполнялся боевой полет на поражение змейкового аэростата, можно узнать из боевого донесения русского летчика Каминского, которое приводится дословно (рис. 3, а):

«В течение двух дней, предшествовавших вылету, я следил в бинокль за поднимавшимся в м. Нов. Барановичи аэростатом. Выяснил, что он поднимается около 12 часов и опускается около 3 часов, а затем через 30–40 минут снова поднимается. В день, мною выбранный для атаки, я подготовил самолет «Ньюпор», вооруженный 6 ракетами Ле-Приера по три на каждую стойку (рис. 3, б). Проверил действие ракет на земле по мишени. Необходимо было, чтобы они с двух сторон шли бы под таким углом, чтобы на расстоянии 100 метров сходились на мишени. По инструкции полагалось ставить по 4 ракеты на стойку, но боясь, что это будет слишком большой перегрузкой для самолета, я снял с каждой стойки по одной нижней трубе для ракеты и оставил 6. Пулемет Люиса с установкой был тоже снят. Самолет брал высоту очень хорошо, только поворачивал хуже. Поставлен был двойной контакт для включения сперва на 4 ракеты — по 2 с каждой стороны, а затем на случай промаха, на оставшиеся две.

Рис. 3. Уничтожение аэростата летчиком Каминским ( а ). Самолет с ракетами «Ле-Приер» ( б )

Набрав высоту над аэродромом 3000 метров, я направился на малом газу на Нов. Барановичи. Такую сравнительно большую высоту взял я умышленно, в расчете, что немцы, не ожидая появления самолета в 16 часов дня и не слыша звука мотора, прозевают мой самолет. Так и случилось на самом деле. Я дошел до цели, не будучи обстрелян артиллерией. Очутившись в выгодном положении, т. е. между солнцем и висевшим аэростатом, и рассчитав, что отсюда, планируя под очень большим углом, я подойду к аэростату со стороны, с которой меньше всего могло ожидаться нападение, т. е. со стороны германского тыла, выключил мотор и круто пошел вниз, почти пикируя. Аэростат стал быстро приближаться и расти и висел ко мне боком, т. е. в том положении, в котором надлежит проводить атаку, представляя наибольшую площадь под удар. Еще издали я стал ловить прицел.

Приблизившись на дистанцию 50–60 метров сверху и наведя свой прицел на отличительный знак в виде мальтийского черного креста на белом фоне в кругу, я левой рукой включил контакт и 4 ракеты с шипением и дымом пошли вперед. Моментально же в двух местах в центре аэростата, чуть выше мальтийского креста, показался огонь. Резко взяв ручку на себя, я прошел уже над горевшим аэростатом метров на 14–15 прямо по направлению на свои позиции. Обернувшись, стал смотреть, как сначала сильное пламя охватило верх аэростата, затем он окутался черным дымом и, весь в дыму, стал медленно падать. Из гондолы никто не прыгал на парашюте. В это же время мотор не заработал ввиду того, что я не закрыл бензин, а выключил контакт, чтобы идти с мотором на аэростат, если не рассчитаю. Посмотрел на альтиметр: высота 900 метров, закрыл бензин и стал под очень маленьким углом планировать: вижу, что не дойду до своих окопов. В это время пулеметы открыли огонь по мне. Затем мотор сразу взял на высоте 700 метров; я открыл бензин и, набирая высоту, стал уходить, делая зигзаги. Перешел позицию на 1000 метров. Над германскими окопами выключил на момент мотор и слышал кругом сильную стрельбу, очевидно из пулеметов и винтовок. Сзади же меня рвались запоздавшие снаряды: огонь был сильный, но видно было, что артиллерия горячилась и плохо меняла прицел. Аэростат же был уже на земле, и видно было на месте, где он упал, как поднимался столб черного дыма. Вернулся домой без пробоин.

Военный летчик Каминский».

 

11. По новой методике

Напряженным воздушным боям по завоеванию господства в воздухе на Юго-Западном фронте предшествовали проведенные в I авиагруппе эффективные подготовительные мероприятия, которые могут представлять несомненный интерес и для современных истребителей.

В короткий срок была резко повышена боеспособность истребительных авиационных отрядов, входивших в ее состав. К предстоящим боям все тщательно готовились.

Большое внимание уделялось маскировке самолетов и зенитному прикрытию аэродромов. В течение месяца летчики изучали новые «ньюпоры» и «спады», стрелки-наблюдатели осваивали усовершенствованные пулеметы. В специально оборудованном тире проводились тренировочные стрельбы по неподвижным и подвижным мишеням и по зонд-шарам в воздухе.

После каждого напряженного летного дня авиаторы обменивались мнениями о тактике индивидуального и группового воздушного боя. Некоторые интересные варианты проверялись в воздухе. На вооружение брались только те тактические приемы, которые соответствовали возможностям новых самолетов и оружия. В авиагруппе были опытные бойцы, имевшие на своем счету победы в воздухе (Казаков, Смирнов, Ткачев, Башинский). Они-то и передавали свой опыт необстрелянной молодежи.

Впервые в истории русской авиации была создана система оповещения на базе передовых наземных наблюдательных постов. Развернутые севернее и западнее Луцка посты имели связь со штабом авиагруппы и немедленно передавали информацию об обнаружении воздушного противника. После получения сигнала оповещения с указанием состава группы, направления и примерной высоты полета штаб давал команду на подъем истребителей.

Летный состав тщательно изучил технику и тактику противника, его сильные и слабые стороны, которые следовало учитывать в бою. Особое внимание уделялось немецкому усовершенствованному «фоккеру», прикрывавшему свои бомбардировщики.

Большое значение придавалось организации взаимодействия с воздушными разведчиками, сопровождению и прикрытию их в полете над территорией противника. Отрабатывались связи между истребителями в группе для надежной взаимной поддержки в бою. Организовывалось взаимодействие с наземными войсками, и особенно с артиллерией. Надо отметить, что командующий Юго-Западным фронтом генерал А. Брусилов, придавая большое значение авиации в обеспечении боевых действий войск, взял под личный контроль подготовку авиагруппы и оказывал ей всяческую помощь, особенно в техническом снабжении.

Оценку действиям I истребительной авиагруппы в районе Луцка дала газета «Искра» в одной из своих корреспонденций: «…на Юго-Западном фронте была осуществлена система эскадренных воздушных боев, давшая блестящие результаты: ни один вражеский самолет не мог проникнуть в воздушное пространство над нашими войсками, а наши летчики летали на разведку успешно».

 

12. Как организовать взаимодействие?

Чтобы не пустить противника в охраняемое воздушное пространство, применялся метод завес. Отдельные истребители располагались над своей территорией «лестницей» уступом вперед: ближний к линии фронта находился на малой высоте, следующий — на средней (1000–2000 метров) и, наконец, самый опытный мастер атаки, способный свалиться коршуном на противника и поразить его с ходу, — располагался на большой высоте (близкой к потолку самолета). Заметивший противника выстреливал сигнальную ракету и брал курс на врага, указывая таким образом направление, где он находится. Первому вступившему в бой помогали (наращивали усилия) товарищи. Предусматривалась смена патрулей: одна группа снижается для посадки лишь тогда, когда новая набирает высоту. Завеса считалась применимой лишь в случае ограничения в действиях авиации противника по времени и пространству. Наблюдение за появлением аппаратов противника осуществляли наблюдательные посты, воздухоплавательные станции и противоаэропланные батареи, связанные с аэродромом прямым проводом.

Чтобы противник не мог препятствовать нашей разведке, организовывалось истребительное прикрытие. Истребители охраняли своих разведчиков двумя способами: «держанием относительно их в воздухе выше и на расстоянии зрительной связи»; «дежурством на аэродроме в такой степени готовности, чтобы своевременно поспеть на выручку». И в первом, и во втором случае необходимо было упредить нападающего противника, открывая огонь по нему с большой дистанции — до 400 метров.

Так впервые было организовано взаимодействие между истребителями наземными средствами воздушной обороны и самолетами другого назначения (разведчиками). Как реализовывалось оно на практике, показывает следующий пример.

На старом «фармане» летчик Ходорович и стрелок-наблюдатель Пирожок вылетели на задание. В полете Ходорович вдруг услышал треск пулемета. Осмотревшись, он заметил германский самолет, заходивший в атаку со стороны хвоста. Летчик немедленно убрал газ и перевел самолет на планирование, чтобы стабилизатор не мешал стрелку вести огонь. На удалении 150 метров противник отвернул, боясь попасть под пулеметную очередь. Но, поскольку скорость у него была больше, он оказался впереди и выше «фармана». Ходорович дал полный газ, довернул на противника и перевел самолет в набор. Началось соревнование за выгодную позицию для атаки.

В разгар боя на выручку экипажу разведчика подоспели два русских «ньюпора». Летчик-истребитель Киселевич с ходу атаковал немецкий самолет. От его меткой очереди тот «клюнул» носом, затем вошел в штопор и врезался в землю. А экипаж разведчика успешно выполнил свое задание.

 

13. Первые лобовые атаки

Результативная лобовая атака отражала класс истребителя. Высокие моральные качества летчика и профессионализм обеспечивали максимальную отдачу в бою. Поражение противника непосредственно после сближения с ним на встречных курсах — это тактический прием наивысшего риска. Показателен в этом отношении воздушный бой, проведенный командиром [V авиаотряда Г. Зверевым в районе Браилова с немецкой «летающей крепостью». Двухмоторный «румплер» впереди крыльев имел кабину переднего стрелка с пулеметом «парабеллум», а за коробкой крыльев — кабину заднего стрелка с турельным пулеметом. Подойти к «румплеру» на дистанцию эффективного огня безнаказанно было непросто. После серии маневров Звереву все же удалось атаковать противника в лоб, затратив на сближение минимально короткое время (то есть добившись наименьшей продолжительности пребывания под огнем бомбардировщика). Его пулеметная очередь попала в правый мотор «летающей крепости», масло вытекло, и вражеский экипаж совершил вынужденную посадку. Сам же победитель сел с 37 пробоинами, развороченным винтом, пробитым масляным баком и пулевой пробоиной в собственном шлеме.

В конце апреля 1917 года старший унтер-офицер Зиновьев, патрулируя над линией фронта, обнаружил сближавшийся с ним немецкий самолет. Летчик немедленно занял такое положение, чтобы солнце было сзади, а противник оказался на встречном курсе. Расстояние быстро сокращалось. Зиновьев успел поймать цель в прицел и нажать на гашетку пулемета. Затем крутым разворотом он вывел машину из атаки. Сраженный точной очередью противник рухнул на землю. Бой продолжался.

Но опасность все же подстерегла смельчака. В одном из боев 18 мая он допустил тактический промах — начал сближаться с вражеским самолетом на встречном курсе, когда солнце было у него впереди. Ослепленный его лучами, летчик не смог точно определить расстояние до цели и преждевременно отвернул. Во время разворота пулеметная очередь прошила его машину, Зиновьев был убит пулей в голову. Несмотря на этот случай, лобовая атака прочно вошла в тактику воздушного боя. Она успешно применялась советскими асами в годы Великой Отечественной войны, особенно при уничтожении фашистских бомбардировщиков.

 

14. Наброски теории воздушного боя

В марте 1917 года в русской авиации начали формироваться еще три истребительные авиагруппы. Обновился и самолетный парк. Появились более быстроходные «Ньюпор-ХХII и — XXIII», а также «Моран» — монокок с пулеметными установками, стрелявшими через винт (с синхронизаторами). Летный состав авиагрупп проходил курс высшего пилотажа в специальных отделениях Московской, Гатчинской и Севастопольской авиашкол. Предварительно, в ноябре 1916 года, пятнадцать летчиков-офицеров, среди которых были командир II отряда Е. Крутень и командир VII отряда И. Орлов, откомандировали во Францию в школу высшего пилотажа и воздушного боя, после стажировки в которой они должны были участвовать в боевых действиях в составе французской авиации.

Активные действия истребителей на русско-германском фронте, начатые осенью 1916 года, продолжались и в следующем году. Из разных по характеру и содержанию воздушных боев (с разведчиками, бомбардировщиками, корректировщиками) следует особо выделить бои между истребителями с жестко укрепленными по продольной оси самолета пулеметами (с синхронизаторами). Это уже был прообраз воздушных боев периода второй мировой войны. Различие было лишь в скорости, амплитуде маневров (пространственном размахе) и темпе ведения боя. От предыдущих боев они отличались тем, что огонь велся в ту расчетную точку пространства, куда был направлен нос самолета. Образно атака стала называться «движением огня вперед». Это связывалось с особенностями конструкции маневренного одноместного истребителя и существенно отразилось на тактике воздушного боя.

В начале 1917 года появились первые издания по тактике, написанные русскими летчиками-истребителями: «Материал по тактике воздушного боя» В.Ткачева, «Приемы ведения воздушного боя» И.Орлова и «Воздушный бой» Е.Крутеня.

«Материал по тактике воздушного боя» основывался на опыте, полученном в районе Луцка осенью 1916 года. В.Ткачев разделил бой на составляющие элементы, главным из которых назвал нравственный. Видами боя он считал наступательный и оборонительный. При их выборе рекомендовалось помнить завет А.Суворова о том, что «в бою спина шире груди». Особое внимание обращалось на профессиональную подготовку летчика-истребителя, его умение использовать сильные стороны своего аппарата и «действовать по слабой стороне противника». В заключение автор определил основные этапы на пути летчика к победе: «широкое знакомство с вопросами воздушного боя; самообладание, дающее возможность правильно оценить обстановку в критическую минуту и принимать соответствующее ей решение; святой порыв, окрыленный отвагой, решительностью, и беспощадная стрельба в точку, без промаха…».

Подпоручик И. Орлов, один из лучших русских летчиков, в своей книге «Приемы ведения воздушного боя» соединил личный боевой опыт с опытом французских асов, который он почерпнул во время стажировки. Он разобрал приемы, рассчитанные на высокое пилотажное искусство и твердые навыки в пространственной ориентировке. Один из них передал ему известный французский ас Гинемер: «Вышеозначенный способ атаки — самый верный и в то же время наименее опасный, но требует от летчика большой точности и знания фигурных полетов. Я лично удачно его попробовал, сбив неприятельский аппарат около Руа (Франция). В исходном положении надо быть выше противника на 500–1000 метров и иметь солнце сзади (рис. 4). Затем выполнять спираль, в процессе которой выбирать точку для перевода самолета в пикирование. Эта точка должна находиться в секторе, закрытом для обзора вражеского летчика (деталями его самолета). Пикировать лучше в направлении, перпендикулярном курсу полета противника. На снижении пройти под ним, затем ввести самолет в петлю, которую закончить доворотом на противника и выводом под его фюзеляжем в 5–10 метрах. В таком положении противник открыт для поражения, а атакующий закрыт от ответного огня. При неудавшейся атаке следует все начать снова: отойти, набрать высоту и так далее».

Рис. 4. Прием воздушного боя, приведенный в пособии И. Орлова

Е. Крутень в своем пособии «Воздушный бой» исследовал воздушный бой по этапам и дал летному составу конкретные рекомендации. И что особенно важно, он предложил рациональную организационную структуру истребительной авиации, обосновал характеристики самолета, предназначенного для воздушного боя, ратовал за создание своей, русской, школы тактики. По Крутеню училось все последующее поколение отечественных летчиков-истребителей.

Как и Орлов, Крутень советовал летчикам только то, что сам проверил в воздухе. Во время стажировки во Франции он сбил четыре самолета противника. Его приемы были не только искусными, но и устрашавшими, морально подавлявшими вражеского летчика. Так, 26 мая 1917 года на своем «ньюпоре» он пленил два самолета противника: виртуозным маневрированием принудил экипажи к посадке. На первом самолете оказался немецкий майор с солидным боевым опытом, на втором — летчик и наблюдатель. В обоих случаях Крутень использовал преимущество в высоте для быстрого разгона скорости и догона неприятеля.

В пособиях по тактике рекомендовались в основном атаки с задней полусферы, обеспечивающей наилучшие условия для стрельбы. При этом скорости уравнивались, прицеливание и стрельба выполнялись как по неподвижной цели.

 

15. Первые крупицы опыта

Что оставили в наследство первые русские военные летчики?

Они доказали, что успех в воздушном бою в равной мере зависит от качества авиационной техники и от творчества летчиков, реализующих возможности техники. П. Н. Нестеров теоретически исследовал и практически выполнил фигуры пилотажа, положившие начало боевому маневрированию. Петля Нестерова вошла в первые руководства по воздушному бою в русской, французской, английской и немецкой военной авиации. Предельный же вираж как боевой маневр вечен. Кроме того, штопор на самолете, впервые выполненный русским летчиком К. К. Арцеуловым, широко применялся как боевая фигура в воздушных боях.

Первые русские истребители увязали высший пилотаж, искусные маневры с умением вести огонь. Е. Н. Крутень писал, что маневр служит атаке, направлен на то, чтобы «подойти к противнику в упор и только тогда открывать огонь наверняка. Летчик, владеющий в совершенстве пилотажем, но не умеющий стрелять, относится к категории спортсменов, но не воздушных бойцов».

В книге «Материал по тактике воздушного боя» отмечалось: «Всякий аппарат, независимо от его назначения, при встрече с противником должен немедленно его атаковать. Настойчивое проведение летчиками этого принципа в жизнь собьет спесь у зазнавшегося противника, безнаказанно нападавшего когда-то на наши невооруженные аппараты. Цель истребителей — маневренный бой, решительный, на малой дистанции, так как в этом случае можно уверенно настраиваться на победу».

Особое значение в тактике придавалось маневру, сочетающему сближение и неожиданную атаку противника: «Как и во всяком бою, тем более в воздушном, обладающем исключительной скоротечностью, необходимо, пользуясь той или иной обстановкой, всемерно стремиться к внезапности. Она дает атакующему, во-первых, инициативу (даже при меньшей скорости его аппарата) и, следовательно, выбор более удобной позиции для обстрела, а во-вторых, и лучшее использование огня. У атакующего в этом случае будет также значительный перевес и в моральной стороне — противник, застигнутый врасплох, не сразу оценит обстановку и запоздает открыть стрельбу».

Были определены и основные задачи истребителей, которым должны соответствовать характеристики (боевые возможности) самолетов и оружия: завоевание господства в воздухе, прикрытие войск и обеспечение других родов авиации. За семьдесят лет Советской власти сменилось много поколений истребителей, но все они решали боевые задачи, сформулированные еще летом 1916 года.

Важнейшее место отводилось профессиональной подготовке летного состава. В воздушном бою победу в итоге одерживал летчик, сумевший четко использовать возможности техники и проявивший высокие моральные качества. При подготовке к боям воздушные асы рассчитывали маневры и боевые приемы, разыгрывали варианты на земле, а при необходимости проводили эксперименты в воздухе (Юго-Западный фронт, 1916 год). Лучшими считались летчики, сбившие пять и более самолетов противника. По итогам первой мировой войны в русской авиации их было 26, в общей сложности они сбили 188 вражеских самолетов.

При сравнении показателей боевой деятельности авиации воевавших сторон следует учитывать, что у нас истребителей было всего 150, а, например, у французов — 1000–1200. Наши истребители воевали всего один год (на самолетах специального назначения), а французы — три года. Как отмечалось в итоговых материалах, густота сосредоточения — число аэропланов на километр фронта — у французов была в десять раз больше, (Это, естественно, не снижает роль выдающихся мастеров воздушного боя наших союзников в первой мировой войне, особенно Фонка, Гинемера, Ненжессера, Мадона, сбивших лично более 40 самолетов противника каждый.)

 

16. Первый русский ас

Первым русским асом, сбившим 17 самолетов противника, был Александр Казаков — полковник царской армии, бывший командир I авиационной истребительной группы, «автор» первого успешного тарана в воздухе. После революции в результате проведенного голосования уступил должность командира группы выходцу из рабочих, впоследствии трижды награжденному орденом Красного Знамени, герою гражданской войны И. У. Павлову, перешел к белым и оказался на севере, где англичане высадили десант и совместно с русским офицерством образовали Мурманский плацдарм. Вместе с Казаковым служили у интервентов известные в русской авиации летчики Модрах, Свешников, Шебалин, Кравец, Кропинов, А. Смирнов. Некоторые из них через какое-то время решили податься к Колчаку или Деникину. Казаков остался…

1 августа 1919 года он, желая проводить своих друзей, уезжавших на пароходе в Архангельск, приказал приготовить свой «снайп». При подъеме он сделал громадную горку и стал поворачивать крутым виражом вправо, что ему всегда удавалось при повороте влево Аппарат с работающим на полном газу мотором скользнул на крыло и перешел в штопор не больше как с высоты 15–20 метров. Через мгновение и летчик, и машина не существовали более.

…И вот, ради счастья и благополучия этих «добрых союзников» где-то в березняке, в снегах далекого севера, стоят молчаливые кресты из скрещенных винтов, а на них скромные дощечки с надписями: «Казаков, Свешников, Кравец, Кропинов…»