В годы первой мировой войны сформировались и получили право на дальнейшее развитие национальные школы воздушного боя. Каждая из них имела свою историю (опыт), характерные черты, обладала только ей присущими признаками, основывалась на определенных тактических идеях. Однако воздушный бой как сложное военное явление подчинялся общим закономерностям, поэтому все школы признавали зависимость тактики от уровня развития техники и непосредственное влияние опыта и профессиональной подготовки летчика на исход боя («техника может дать ровно столько, сколько может выжать из нее воздушный боец»). Путь к успеху определялся довольно просто: раньше увидеть, раньше начать атаку, раньше прицелиться и раньше применить оружие. Но каждая школа придерживалась своих правил, отдавала предпочтение своим методам, приемам, вариантам расстановки сил для упреждения действий неприятеля. Именно в этом заключалось различие между ними.
1. Французская школа воздушного боя
По французским данным, первый воздушный бой в истории авиации Франции произошел 5 октября 1914 года, в котором летчик Франц с механиком Кено (летевшим в качестве наблюдателя) на самолете сбили выстрелами из карабина германский самолет «Таубе». 28 октября капрал Штрибик с наблюдателем Давидом на «фармане» в ходе воздушной разведки заметили самолет противника на высоте 1500 метров, приблизились к нему незамеченными (экипаж «таубе» был увлечен осмотром местности), летчик положил ручной пулемет на борт кабины и с одной очереди поразил неприятельского пилота. Личное оружие в воздушных боях применялось французами примерно до осени 1915 года. Скудным поражающим возможностям самолетов подчинялась тактика. В воздухе сражались в основном двухместные самолеты-разведчики. Кроме ружейного огня во всех флотах воевавших государств предполагалось сбрасывание зажигательных бомб и стрел на противника, летящего ниже.
3 ноября 1914 года летчик сержант Гарро (до войны первым перелетел через Средиземное море) подал идею о создании одноместного истребителя, вооруженного пулеметом, стреляющим через винт. Идея, сформулированная на основе проведенных опытов, была реализована на практике. 26 февраля 1915 года Гарро встретил отряд самолетов противника, осуществлявший бомбометание. Он поочередно атаковал четыре цели, выпустив в них пять обойм с дистанции 50 метров. Бомбардировщики спаслись бегством. В апреле 1915 года Гарро огнем из пулемета сбивает три первых германских самолета. Новое оружие вызвало к жизни новую тактику боя: атакующий самолет сближался с целью по линии огня. Эта тактика сохранилась до сегодняшнего дня.
Французскую школу воздушного боя проходили русский ас А. Казаков, сбивший в ходе стажировки у союзников четыре самолета, Е. Крутень, добившийся стольких же побед, И. Орлов, поразивший два неприятельских самолета, а также еще несколько известных русских летчиков. Евграф Николаевич Крутень в брошюре «Военная авиация во Франции» писал о том, что девизом французских истребителей служит «бить воздушного врага там, где он есть: сначала завоевание господствующего положения в воздухе над действующим фронтом, а потом хозяйничанье в его ближнем и дальнем тылу и, наконец, разрывание самого муравейника — уничтожение авиационных заводов и аэродромов». Французы считали, что в бою надо нападать первому, учитывая «мертвые» сектора обзора и стрельбы противника, подходя в упор для надежного огня. Они делали ставку на отточенный пилотаж , военную хитрость, а также признавали импровизацию в бою (особо это качество отмечалось у Гипемеpa), слияние артистизма с храбростью.
Анализ противником достоинств французской школы был более критичным. Германский ас Рихтгофен давал своим «воздушным оппонентам» такую характеристику: «они любят ставить западни, нападать врасплох. В воздухе это сделать нелегко, а избежать ловушку можно, так как спрятаться особо негде, а невидимый самолет еще не изобретен. Поэтому попадаться на такие хитрости обречены только новички. Впрочем, галльская кровь иногда себя проявляет, и тогда француз атакует. Но и в этом случае французскому наступательному духу не хватает настойчивости».
Французы к концу войны имели 750 летчиков-истребителей (из 1500 воевавших летчиков всех специальностей, которые, по их данным, сбили 2019 неприятельских самолетов. Асов, то есть летчиков, сбивших 10 и более самолетов, было 52. Общее количество сбитых французскими асами самолетов — 908. Таким образом, 7 процентов летчиков сбили почти половину (из общего числа пораженных) вражеских самолетов. Кроме «аса всех асов» Фонка, остальные командиры эскадрилий «питали отвращение» к групповым действиям. Де-Шавань писал: «Потребовался усиленный нажим со стороны командования, чтобы прибрать к рукам неповиновавшихся и прибегнуть к «героическим мерам». Лишь когда такие летчики, как Мадон и Оже, были сбиты, удалось добиться некоторого перелома, но справиться с французскими индивидуалистами было не так легко. Наказания, как правило, не достигали цели. Пришлось, чтобы заставить истребителей подчиняться воздушной дисциплине, отдать приказ стрелять в ослушников.
2. Английская школа воздушного боя
Первый воздушный бой английские летчики провели 25 августа 1914 года. Три самолета 2-го английского отряда атаковали германский самолет и вынудили его сесть. Лейтенанты Келли и Мансфильд приземлились рядом и преследовали пешим порядком германских летчиков, которые, выскочив из самолета, побежали в лес.
26 августа в 11 часов над английским аэродромом появился на высоте 500 м германский самолет «Румплер-Таубе». Его атаковал и сбил на самолете ВЕ2 лейтенант Келли с сержантом Стрит. Германский самолет упал и разбился.
22 ноября 1914 года лейтенанты Стренж и Столл из 5-го авиаотряда возвращались с разведки на высоте 2000 метров. Их самолет «Авро» был вооружен пулеметом «Льюис», находившимся у наблюдателя, причем пулемет был установлен нестандартно — на специальном приспособлении несколько выше сиденья летнаба. Экипаж заметил в воздухе новый германский «Альбатрос» со 100-сильным «Мерседесом». Спикировав примерно с высоты 180 метров сзади на германский самолет и пройдя несколько справа от последнего, Стренж встал ниже его примерно на 30 метров и несколько впереди. В таком положении оба самолета сделали два полных круга, во время которых английский наблюдатель успел дать две очереди из пулемета. После этого немец пошел на посадку и сел в расположении англичан, около Нев-Эглиз. Германский самолет получил 20 попаданий, но экипаж ранен не был.
5 февраля 1915 года самолет «Моран» 3-го английского отряда, пилотом которого был лейтенант Ведхем, а наблюдателем лейтенант А.Е.Барт, вступил в воздушный бой с германским «авиатиком» вблизи г. Мервиль. Германский летчик открыл огонь из пистолета, а его наблюдатель — из карабина. Ведхем, удачно маневрируя, дал возможность своему наблюдателю вести огонь с дистанции примерно 100 метров. «Моран» нагонял противника, а Бартон продолжал вести огонь до дистанции примерно 20 метров. На этой дистанции было видно, как пули попадали в самолет противника, который пошел вниз и сел в двух милях от Льежа. «Моран» получил пробоину в винте, в фюзеляже и две в плоскости.
Англичане характерными чертами своей тактики считали: четкие и уверенные действия, основанные на быстром принятии решения и знании слабых мест противника; терпеливость, длительное выжидание благоприятного момента для начала боя и атаки наверняка; заблаговременное планирование боя.
О. Стюарт в книге «Тактика воздушного боя» писал, что одна отвага, сопровождаемая беспечностью, хотя и имеет ценность, но в сравнении с действиями, основанными на научном подходе, приносит меньше пользы. В тяжелом положении знающий летчик принимает лучшие решения — и в этом залог напористости и отваги.
Английский ас Бишоп (54 сбитых самолета) говорил: «Осуществление внезапной атаки связано с напряженной работой, требующей большого терпения».
Осторожность, длительный выбор благоприятного направления атаки для успешного ее завершения, огонь с короткой дистанции, собственная неуязвимость сочетались у летчика с храбростью и решительностью после выбора оптимального варианта боя.
Беспечная отвага, пишет О. Стюарт, не может воспитать хорошего воздушного бойца. Беспечный летчик является самой легкой добычей расчетливого противника, выжидающего удобного для нападения случая; необходимо не только сбивать самолеты противника, но и не быть сбитым самому. Это требование кажется совершенно очевидным, а между тем в течение войны было достаточное количество летчиков, тактические познания которых можно суммировать словами «лихая» атака. Большая часть этих летчиков была, естественно, очень быстро сбита противником. Некоторые из них, пробыв уже достаточно на фронте, кончали свою карьеру, совершив лишь один, правда героический, акт: они как бы сознательно ставили себе задачу поразить противника проявлением своей безумной храбрости; но такие акты всегда заканчивались их гибелью.
Майор Рис в книге «Воздушная борьба» отмечал, что британский летчик любит саму идею борьбы, он всегда уверен в себе. По сравнению с противником он быстро соображает и потому при маневрировании имеет значительное преимущество над последним. Он готов бороться ради спортивной стороны дела. После первого столкновения он приобретает большую уверенность благодаря детальному знакомству с техникой и тактикой противника. Он благоразумно не стесняет себя параграфом устава и может действовать вполне самостоятельно.
3. Германская школа воздушного боя
25 августа 1914 года — памятный день в истории германской авиации. Именно тогда произошел первый зарегистрированный воздушный бой: летчик Керзиен 5-го авиационного отряда был атакован у Нанси тремя самолетами противника. Одного он победил, но сам получил смертельное ранение в шею и грудь из пистолета.
В течение года войны бои вели двухместные разведчики «Альбатрос» и «Таубе», построенные в 1914 году и не имевшие встроенного бортового оружия. Атака неприятеля завершалась стрельбой из пистолета и карабина. Германским летчикам явно недоставало огня, что стало особенно остро ощущаться после появления на фронте француза Гарро на самолете с жестко закрепленным пулеметом. И вот…
Гарро, выполняя боевой полет на бомбометание, был обстрелян с земли, самолет получил повреждения, что повлекло вынужденную посадку. Гарро поджег свою машину и пытался скрыться в лесу, но был задержан. Его пулеметная установка для стрельбы через винт досталась неприятелю и вызвала в Германии сенсацию. Летчики стали требовать немедленного производства нового оружия.
Остатки самолета Гарро были доставлены в Берлин, куда был вызван известный голландский конструктор самолетов Фоккер. Последний до войны работал в Германии, остался там после объявления войны, открыл ряд заводов, на которых строил самолеты своей конструкции. Самолеты Фоккера, кстати сказать, были значительно лучше германских. Фоккеру было предложено приспособить изобретение Гарро для германской авиации. Ему передали пулемет Гарро, дали, кроме того, германский пулемет «парабеллум» — первый пехотный пулемет с воздушным охлаждением с магазином на 100 патронов. Конструктор увез все это на один из своих заводов в Швецию и приступил к конструированию приспособления для стрельбы через винт.
Фоккер внес изменения в конструкцию, поставил собственный синхронизатор, а установку поместил на маленьком моноплане. Через 10 дней он представил свое детище в Берлине и передал его лейтенанту Белке. Последний в своем третьем полете сбил самолет противника. Германское командование убедилось в пригодности самолета Фоккера, и ему было заказано в кратчайший срок построить возможно больше своих истребителей.
В июне и июле 1915 года они появились на фронте уже в достаточно ощутимом для противника количестве.
Обстановка в воздухе сразу же резко изменилась в пользу германцев. Потери союзников стали быстро увеличиваться. Помня о положении, в котором оказались французы при пленении Гарро, германцы многое сделали для того, чтобы их изобретение не попало в руки противника. Было категорически запрещено перелетать линию фронта на новом истребителе. Тайну этого истребителя германцам удалось сохранить в течение 4–5 месяцев, пока случай не сделал ее достоянием французов.
Основным достоинством одноместного «фоккера» была его способность делать отвесное пике. Летчики, крейсируя высоко над своими позициями, выжидали подходящей жертвы, на которую пикировали сверху, преимущественно со стороны солнца. Атака строилась на принципе внезапности, и противник узнавал об атаке только тогда, когда начинал работать пулемет истребителя. Во время пикирования следовала длинная очередь из пулемета. Если атака была неудачна, «фоккер» снова набирал высоту и повторял свою атаку. Для набора высоты требовалось довольно много времени. Поэтому вторая атака не всегда удавалась.
Летчик Иммельман, вторым после Белке получивший истребитель «фоккер», разработал маневр, известный под названием «иммельмановского поворота», который позволил производить повторные атаки с минимальной потерей времени. Возросшие поражающие возможности оружия подкреплялись элементами сложного пилотажа. «Фоккер» превосходил французские и английские самолеты в одном из важнейших элементов, обеспечивавших накопление «наступательного потенциала» — в скороподъемности. Он не только быстрее набирал высоту, но и контролировал дистанцию до противника: летчик лучше распоряжался сближением и отрывом. Характерно, что благодаря достоинствам техники — избытку мощности, отрыв от противника осуществлялся уходом не вниз, а вверх.
Кроме умения тесно связать технику с тактикой, то есть полностью использовать в бою достоинства самолета и оружия, видное место в германской школе занимал и такой фактор, как «летчик». Британский командир эскадрильи майор Рис в книге «Воздушная борьба» писал: «Германский летчик является благодаря долгому национальному воспитанию натурой в высшей степени дисциплинированной, но часто кажется, что он связан буквой инструкции, которая чрезвычайно стесняет его работу. Арифметика в бою простая: двое германцев не упускают случай атаковать одного, но если один остается против одного, то нападения не следует. Однако умение сосредоточивать превосходные силы на нужном направлении и в нужный момент — этим искусством немец владеет достаточно».
Благодаря влиянию фактора «человек» тактика становится иногда трудно предсказуемой. Так, педантичные и ниже других кланяющиеся уставу немцы (что мешало им принимать нестандартные решения в бою) первыми подошли к успеху в освоении группового боя. Повинуясь нажиму сверху, они приняли параграфы коллективизма, построили смешанные боевые порядки, державшиеся на принципах взаимодействия и централизованного руководства. Лишь признанным асам было оставлено право воевать по собственному усмотрению. Французский исследователь Де-Шавань писал: «Противник, наученный опытом, собрался с силами и сформировал в 1917 году прекрасно дисциплинированные группы патрулей из одноместных и двухместных самолетов. Их согласованность позволила сначала противостоять атакам французских одиночных самолетов, а потом самим переходить в атаку превосходящими силами. Только после сведения своих асов в специальные ударные группы воздушного боя и оснащения их самолетами-истребителями «Спад» со 180-сильными моторами французам удалось выправить положение».
4. «Асы всех асов» (Рихтгофен и Фонк)
Больше всех самолетов в воздушных боях первой мировой войны — восемьдесят — сбил Манфред Рихтгофен (имя и фамилия в данном случае даются для того, чтобы отличать Манфреда от его брата Лотара, сбившего сорок самолетов). Рихтгофен оставил «Записки», в которых так изложил свое мнение о естественном размежевании летчиков в германских воздушных силах:
«Летчиком-истребителем способен быть не каждый. Я знал многих бойких молодых людей, которые, испытав себя в роли воздушного бойца, бросали авиацию. Летчик-истребитель обычно проходит следующие стадии: юным пилотом он горит желанием сражаться, иметь успех. Он берется за дело горячо, но попадает под обстрел опытного англичанина. Тут юный задор выдыхается; летчик осознает опасность, борется больше не с противником, а со страхом. Честный воин приходит с искренним докладом, но многие занимаются самообманом и продолжают летать. Они принимают участие в воздушных боях, стараются даже помогать другим в беде, но сами никогда не нападают. Только ничтожный процент преодолевает порог, обязательный для настоящего истребителя, и только этот процент дает асов».
Немецкие асы в своем подавляющем большинстве были индивидуалистами, «охотниками» за одиночными. самолетами противника и не проявляли большой активности. Своим опытом они предпочитали не делиться, полагая, что он добывается каждым истребителем в бою, где «лектором» является противник. Рихтгофен, будучи еще молодым летчиком, спросил у «основателя немецкой тактики боя» Белке (40 сбитых самолетов), как ему дается успех. Ответ был кратким: «Это очень просто. Я подхожу близко к своему противнику, тщательно целюсь, а потом он падает».
Только из последующей практики боев Рихтгофен понял то, что не может дать теория или рассказ ветерана, понюхавшего порох, — как определить это «близко» и как «тщательно целиться» под ответным огнем, избегая его. «У большинства понятие о 50 метрах весьма растяжимо, — писал он. — Мне приходилось расспрашивать молодых летчиков, за которыми я наблюдал во время полета. Они мне говорили, что подлетали к противнику на 10 метров. Я не преувеличу, если скажу, что к 10 метрам можно было свободно приписать еще два нуля».
Воздушный бой, по мнению Рихтгофена, — «это такая область, которую можно объяснить одной фразой, и в то же время о нем можно писать целые тома и не исчерпать темы». Следуя немецким традициям, он предпочитал «фразы», например взятую у своего учителя Белке: «Главное в воздушном бою — вертикальная скорость». За этой фразой — качество техники, перевод боя на вертикаль, «захват высоты», быстрый разгон и, наконец, возможность нападать (или переводить бой из оборонительного в наступательный). Оставалось «немногoe»: настойчивое бесстрашное сближение с противником на 50 метров и огонь в упор.
Таким образом, первую половину успеха Рихтгофен брал у техники и оружия, которые имели превосходство над противником, а вторую — у умения искусно владеть ими в разнообразных и сложных условиях воздушного боя.
Французский «ас всех асов» Ренэ Фонк (75 сбитых самолетов) был не похож на Рихтгофена.
По свидетельству Де-Шаваня — французского историка авиации, — Фонк — ас особого типа, не укладывавшийся в обычные представления:
«Он всегда обдумывал проблемы истребительной авиации, его тактика боя была основательно проработана, приемы заготовлены, четко выписаны, а очереди из пулемета — точны. Недаром его называли «воздушным математиком», Фонк никогда ничего не предпринимал на «ура» и никогда не маневрировал в воздушном бою, не отдавая себе отчета в последствиях этого маневра. Как летчик — это образец хладнокровия и рассудительности».
Методы, разработанные Фонком, привели бы к еще большим результатам, если бы в авиационных кругах не препятствовали их широкому проведению в жизнь. Некоторые считали, что Фонк не может сравниться по героизму со вторым асом Франции, виртуозом Гинемером (54 сбитых самолета), и изображали его всегда лишь наблюдающим и выжидающим случая легкой победы (в материалах Крутеня и Орлова о их стажировке во Франции имя Гинемера упоминается неоднократно, а Фонка — ни разу). Опыт Фонка предпочитали не распространять. Только после войны была по-настоящему определена его ценность.
Кроме «холодной математики», отражавшейся, правда, на блестящих результатах боя, Фонк первым осознал необходимость отхода от индивидуализма и был сторонником внедрения тактики групповых действий истребителей. Этого требовали изменения в способах действий бомбардировщиков, начавших осуществлять налеты эскадрами. Понимая, что одному самолету опасно вступать в бой с группой, он всегда отправлялся в полет в сопровождении товарищей, которые должны были охранять его сзади от нападения и одновременно учиться методам ведения группового боя. В течение короткого времени он сбил таким образом двенадцать самолетов противника. Его 103-я эскадрилья почти не несла урона, а рядом расположенная английская эскадрилья, продолжавший атаковывать воздушные группы противника в одиночку, терпела невероятно большие потери в самолетах и летчиках.
Характерно, что Фонк подчинялся всем «законам стаи» и немедленно бросался на выручку любому летчику своей группы, попавшему в беду. Свой девиз «Сбивать противника, но подвергаясь опасности» он стремился не утратить при расстановке сил в группе на принципе взаимной поддержки». Начинания Фонка не были своевременно переняты коллегами — французскими командирами эскадрилий («далее трехсамолетного патруля дело не пошло»), другие асы так и остались индивидуалистами, проповедовавшими принципы одиночного боя.
В английской авиации идейным союзником Фонка был истребитель-ас Болл (43 сбитых самолета). Болл действовал «смело, но на основании определенной системы, которая отличалась детальной разработанностью (что не было характерно для других английских асов). Хотя он и применял чрезвычайно рискованные приемы, однако всегда имел определенный план действий, предварительно составленный им самим».
Встречались ли лично в бою Рихтгофен и Фонк, Белке и Гинемер, Удет и Болл? Крутень в брошюре «Военная авиация во Франции» писал, что асы с асами не любят вступать в бой и если «видна птица по полету», то они вежливо расходятся, за исключением особо ретивых, таких, как Гинемер (и то если нарвется на аса, не подозревая об этом). Однако сам Гинемер был три раза сбит, и его спасало лишь отличное «жесткое» привязывание к аппарату поясом и подтяжками. Поэтому, падая с высоты более 2000 метров, он вдребезги разбивал аппарат, но сам выживал. (Уже после выхода в свет брошюры Крутеня 11 сентября 1917 года Гинемер погиб в бою с двухместным самолетом противника. Палата депутатов предложила похоронить его в Пантеоне.)
5. Русская школа воздушного боя
В то далекое время упоминание о немецкой, французской или английской школе воздушного боя слушатели или читатели воспринимали как должное. Однако в русской школе после первой мировой войны не говорили и не писали. Действительно, накопленный опыт был слишком мал для серьезных обобщений и выводов. Об этом свидетельствуют, например, списки асов: у французов их насчитывалось 52, у русских — 2. Однако в русской авиации воевало в десять раз меньше летчиков. Русские истребители сражались на «гробах» — списанных французских самолетах, пригодных для разведки, но не приспособленных для маневренного боя. Редкий боевой полет обходился без отказов материальной части. Если у противников «по воздуху» — германских летчиков стояла задача лучшего использования боевых качеств нового истребителя «Фоккер», то русские пилоты считали удачей возвращение невредимыми с боевого задания на разваливавшихся от тряски «вуазенах» или «фарманах». Лишь в 1917 году некоторые истребительные отряды перевооружились на «ньюпоры» и «спады».
Первым заявил о самостоятельности русской школы (правда, в несколько иносказательной форме) Евграф Николаевич Крутень. В своей брошюре «Нашествие иноплеменников» он призывал освободиться от засилья зарубежных инструкторов-наставников, ограничить влияние чуждых русскому воину тактических идей и принципов, ратовал за создание истребительной авиации по своему, отечественому, образцу. Крутень имел «право слова»: на его счету значились три блестящие воздушные победы, в том числе с принуждением противника к посадке (и последующим пленением экипажа), а также четыре сбитых самолета на стажировке во Франции. Кроме того, в его послужном списке — восемь неофициальных побед.
Вот как написал о своем воздушном бое Крутень в ведомости боевых вылетов истребительного отряда: «Увидя со своего аэродрома в дер. Малово немецкий самолет над Погорельцами, поднялся к Замирью, оттуда, набирая высоту, вел преследование германца по железной дороге до ст. Столбцы. Над Погорельцами настиг неприятельский самолет и отрезал ему пути к позиции. Он пробовал прорваться, нырнул под меня. Я, пикируя на него, выпустил по нему обойму, но мимо. Сейчас же повернул за ним, переменил обойму и снова повел преследование, отрезав ему дорогу. Над м. Несвиж удалось близко подойти к нему спереди. Он снова пробовал нырнуть, но я выпустил на пикирующем спуске в него вторую и последнюю обойму, попал несколькими пулями в жизненные части аппарата.
…Тогда я стал все время набрасываться на него, то сверху, то спереди, заставляя снижаться. Прижав его к земле, я заметил, что у него кипит вода в радиаторе, а мотор не работает. Для меня стало ясно, что немец подбит. Он опустился у м. Несвиж и пробовал сжечь самолет, но это ему не удалось».
Автор первых трудов о воздушном бое знал и объективно оценивал постановку дела у союзников, но он четко представлял и потенциальные возможности русских истребителей. Им была нужна своя организация, свои методы подготовки, своя школа.
Русские летчики достаточно много и храбро воевали, но мало писали. Они оставили потомкам краткое описание лишь немногих из достаточно большого количества зафиксированных воздушных боев, проведенных в годы первой мировой войны. Не удалось восстановить имена всех двадцати шести русских летчиков, сбивших по пять и более самолетов противника. Известны только Казаков, Крутень, Смирнов, Багровников, Орлов, Комаровский, Коссовский, Макеенок, Пульпе, Янченко, Кокорин, Сук, Махлапу, Пишванов. Скудность сведений из истории нашей истребительной авиации, однако, не дает права обходить молчанием вопрос о русской школе воздушного боя. Есть ведь официальные данные о 188 воздушных победах, одержанных в чисто русском стиле, а также о господстве в воздухе, завоеванном русскими истребителями под Луцком.
Остались записи о полетах некоторых из перечисленных выше русских героев.
28 мая 1916 года начальник VII авиаотряда подпоручик И. Орлов сбил немецкий аэроплан, упавший около наших передовых окопов. 15 июня он же сделал за день десять боевых вылетов и в последнем сбил австрийский аэроплан. 21 сентября Орлов вместе с прапорщиком Янченко провели шесть воздушных боев и сбили один неприятельский аэроплан, который упал, объятый пламенем, в р. Брзежан. Эти короткие строчки — об авторе одного из первых методических пособий — «Приемы ведения воздушного боя».
11 июля 1917 года прапорщик X истребительного отряда А. Пишванов атаковал самолет противника с короткой дистанции. Во время сближения пулемет дал осечку. Воспользовавшись этим, неприятель обстрелял Пишванова и ранил его в правую руку. Несмотря на ранение, Пишванов устранил задержку и снова атаковал вражеский аэроплан, заставив его убраться восвояси. Только после этого, управляя аппаратом левой рукой, летчик вернулся на свой аэродром.
10 ноября 1917 года доблестный летчик XIX корпусного авиаотряда прапорщик И. Смирнов, отвечая на атаку двух немецких аэропланов южнее Гусятина, сбил одного из них в искусном бою. Это девятая победа Смирнова, подтвержденная падением неприятельского аэроплана на нашей территории.
Характерно, что вопрос о господстве в воздухе был поставлен в русской действующей авиации не позже, чем во французской или германской, но в условиях качественного и количественного превосходства противника. В первом руководстве по ведению боя Ткачева («Материал по тактике воздушного боя») упоминается крылатая фраза Суворова: «воевать не числом, а умением». Но для победы в меньшинстве умение должно было сочетаться с неуемным желанием добиваться поставленной цели. «Сейчас у пас на фронте много аэропланов, уступающих в конструктивном отношении противнику, но восполнение этому можно почерпнуть в значительной мере в мастерстве и героизме личного состава», — писал Е. Крутень. В наставлении «Применение авиации на войне» (1916) свойственными для истребителей назывались задачи «активно-наступательные». Это позволило назвать первой отличительной чертой русской школы воздушного боя боевую активность.
Суть этого принципа показал на практике русский летчик А. Петренко, награжденный четырьмя Георгиевскими крестами (впоследствии erne и орденом Красного Знамени в гражданской войне). В бою встретились германский «альбатрос», вооруженный пулеметом, и русский «фарман», пилотируемый Петренко. У наблюдателя «фармана» Кузьмина был только ручной карабин. Обладавший преимуществом в скорости и огне, «альбатрос» неоднократно нагонял и обстреливал русский аэроплан. Что предпринимал в ответ экипаж «фармана»? «Нам оставалось только одно, — пишет А. Петренко, — атаковать». Серией встречных атак нападение было отбито.
В приказе командующего 5-й армией № 41 от 9 июня 1916 года, в частности, отмечалось: «…каждый раз более совершенные неприятельские аппараты, атакованные нашими, не выдерживали атаки и отступали».
Боевая активность, присущая духу и назначению истребителя, была непременным девизом и других школ воздушного боя. Однако немецкие летчики (не считая отдельных асов) проявляли ее только при численном большинстве, английские — преимущественно над своей территорией, а французские — на лучших самолетах, которые пилотировали асы. Первые же русские летчики боролись за захват инициативы в бою, как правило, в меньшинстве и уступая противнику в техническом оснащении. В проекте «Наставления по боевому применению авиации», выпущенном в 1919 году, рекомендовалось «при общем недостатке сил и средств концентрировать их на важнейших направлениях боев, беспрестанно преследовать неприятельские аппараты для истребления их и бою». Боевая активность основывалась на характерах летчиков-истребителей, их психологической подготовке. В руководстве «Материал по тактике воздушного боя» Ткачева, написанном в 1917 году, главенствовал нравственный элемент. Отметим сразу, что ни в одном иностранном пособии по бою подобной формулировки не было. Если моральные качества летчика-истребителя и упоминались, то приоритета перед другими не получали. Достаточно вспомнить, что британский летчик был «готов бороться ради спортивной стороны дела». Русская школа рассматривала этот вопрос так.
«Кратковременность боя, в большинстве случаев исчисляемая секундами, трудность и подчас сложность маневра, затруднение в стрельбе, а также обособленность в огромном воздушном пространстве, — все это создает исключительную обстановку боя в воздухе, разобраться в которой и выйти с честью можно только при обладании незаурядными нравственными качествами. Боязливая осторожность мертвит смелость и удваивает предприимчивость противника, а при отсутствии энергии применяются средства недостаточные и тогда — неудача. Хладнокровие же, соединенное с быстротой и находчивостью, даст возможность летчику достаточно правильно оценить обстановку и принять правильное решение. Летчиков, слабых духом, пора вовсе устранить из авиации или поставить на корректирование стрельбы. Во всяком случае истребителей хватит, был бы лишь строгий спрос и хорошие аппараты», — писал Е. Крутень.
А вот характеристика русских летчиков-истребителей, которую дал один из старейших авиаторов французской армии майор Брокар:
«За время, которое под моим командованием находились русские летчики, я успел достаточно хорошо узнать их. Что мне с первых же дней бросилось в глаза как отличительная черта их характера, — это удивительная дисциплина и выдержка. Приказ командира для русского летчика сильнее всех его личных побуждений и чувств. Только живя на фронте, изо дня в день дыша атмосферой войны, можно вполне себе отдать отчет в ценности того, что называется дисциплиной. А русский авиатор пропитан ею, и это делает его совершенно незаменимым. Однако было бы несправедливо считать, что он пассивно подчиняется воле командира. Наряду с дисциплиной русский летчик проявляет инициативу и активность. Эти последние проявляются особенно часто в полетах на разведку и в воздушных боях, которые требуют подчас безумной храбрости, большой находчивости и выдержки. И того, и другого, и третьего в русском летчике чрезвычайно много. Мы не представляли себе, что русские так быстро приспособятся к авиационной технике и методам ведения войны в воздухе на нашем фронте… Русские летчики — это рыцари воздуха без страха и упрека».
Следующей чертой отечественной школы воздушного боя можно считать тесную связь маневра и огня. Как известно, эти два элемента составляют существо боя, органически соединяются в динамике его ведения. Борьба за приоритет одного из них как при строительстве самолетов, так и при формировании тактики не прекращается до настоящего времени. Обратимся к примеру, относящемуся уже к периоду становления советской истребительной авиации. В книге «Самолеты страны Советов» (М.: ДОСААФ, 1974) отмечалось, что во второй половине 20-х годов, когда решался вопрос о путях развития самолетостроения в стране, в авиационных кругах возникли споры о том, что важнее для самолета-истребителя — скорость или маневренность. Высокие скорости при хорошей аэродинамике могли достигаться самолетом и с тяжелым вооружением, даже бомбардировщиком. Маневренность же не терпела затяжеления самолета, ради нее приходилось жертвовать скоростью. По итогам дискуссии сформулировался вывод: в ходе проектироваиия истребителей необходимо добиваться не только большой скорости, но и хорошей маневренности при безусловной надежности машины.
Связь маневра и огня считалась обязательным требованием при подготовке летного состава. Маневренные качества аппарата могли быть полностью и с успехом использованы только в том случае, если летчик обладал достаточным искусством пилотажа. В этом элементе русская школа всегда играла ведущие роли. Наши талантливые летчики П. Нестеров и Н. Арцеулов первыми в мире выполнили фигуры сложного пилотажа — петлю и штопор, ставшие впоследствии боевыми маневрами. Искусным маневром, — говорилось в руководстве «Материал по тактике воздушного боя», — истребитель ставит себя в выгодное положение для обстрела противника из своего пулемета, а при невыгодной обстановке быстро выводит аппарат из-под губительного огня противника. Несмотря на наличие в аэроплане массы нежных ответственных частей, практика все же, говорит за его крайнюю живучесть. Нередки случаи возвращения аэроплана на свой аэродром со значительным числом пробоин, но без повреждения ответственных частей. Следовательно, чтобы сбить противника или заставить его спуститься, необходима исключительно меткая стрельба в наиболее уязвимые места аппарата, это может быть по плечу только отличному стрелку».
С момента своего зарождения отечественная школа воздушного боя придавала важнейшее значение внезапности. Тактическая внезапность решала исход многих воздушных боев. Являясь результатом творческой деятельности летчика, она проявлялась в конечном счете через маневр и огонь. Еще в первом пособии «Применение авиации на войне», выпущенном в 1916 году, отмечалось, что «искусство маневрирования заключается в умении поставить себя внезапно в наивыгоднейшую позицию для обстрела, не подвергаясь таковому со стороны противника». В книге «Материал по тактике воздушного боя», написанной по опыту боев на Юго-Западном фронте, внезапность возводилась уже в ранг принципов боя: «Как во всяком бою, так и тем более в воздушном, обладающем исключительной скоротечностью, необходимо стремиться к проведению принципа внезапности, пользуясь умело обстановкой. Внезапность даст, во-первых, инициативу (даже при меньшей скорости аппарата) и, следовательно, свободный выбор более удобной позиции для обстрела, а потому и лучшее использование огня. У атакующего в этом случае будет также значительный перевес в моральной стороне. Атакующий и застигнутый врасплох в первый момент может растеряться, не сразу оценить обстановку, запоздать открыть стрельбу и повести ее с меньшей меткостью».
Евграф Крутень в труде «Истребительная авиация» определил, что для достижения внезапности необходимо: тщательно маскировать свое присутствие; скрывать свое желание атаковать (делать вид, что не замечаешь противника; если он «старый воробей», то полезно запутать его разными трюками); быстро подскочить к противнику; свалиться на него сверху; подходить с одной стороны, а уходить с другой — принцип хитрости, царствующий в каждой схватке.
Таким образом, первые русские истребители довольно четко определили слагаемые внезапности, к которым отнесли скрытность, стремительность и военную хитрость. В сумме эти слагаемые должны обеспечить выполнение точной атаки, решающей исход боя в тот момент, когда противник не готов к ее отражению.
Проще и лучше, чем в первых руководящих документах, сказать об основах воздушного боя довольно трудно.
Анализ опыта первой мировой войны показывал, что тактика, которой придерживались воевавшие стороны, имела свои достоинства, недостатки и общие подходы. Учитывая это, Е. Крутень сделал заключение, что «воздушный бой слишком индивидуален для каждого конкретного случая и никакого, вполне определенного рецепта дать нельзя». Однако основные принципы есть, и сводятся они к следующему:
— разрабатывать тактику боя, предварительно вывести заключение о возможностях аппаратов своего и противника (1, рис. 5);
— как можно раньше увидеть противника, обнаруживший первым получает инициативу и поэтому — половину успеха (2);
— сближаться незаметно, со стороны, которую противник считает наименее угрожаемой (3);
— перед атакой быть выше противника — это дает быстроту сближения, внезапность и моральное преимущество (4);
— чтобы сбить противника с толку, применять ложные маневры (5);
— заканчивая сближение, стремиться стать в «мертвом конусе» противника (6);
— подойти к нему в упор и только тогда открывать огонь наверняка (7);
— безусловно, видеть все вокруг себя, особенно перед атакой; истребитель должен «иметь глаза сзади» (8);
— поймав противника в прицел, приложить все искусство и хладнокровие, чтобы не упустить его безнаказанным (9).
Девизом воздушного боя должно быть: «Истребление воздушного противника везде, где его можно найти».
Рис. 5. Рекомендации Е. Крутеня по ведению боя