А ведь дело то не только в голове.

И женщины в Ирине Викторовне еще много. Но она — женщина нерастраченная. Она все строит себя, строит, создает себя «из платьев, зимних и летних, из прически, из голоса, из выражения своих глаз, из своих форм, из своего замужества, из своего материнства, из своего стиля, из своей работы, из своего общения с людьми и окружающим ее миром, а что все-таки в результате получилось? Где итог? Или все это был сизифов труд? Не Мансуров же Курильский способен все это открыть, ему и голову не придет, что он чего-то в ней не знает!»

Хочется, ах, как хочется, чтобы тебя открыли!

Ведь на работе ты — милая женщина и чуткий руководитель, дома ты заботливая мать и исполнительная жена, а ведь все это не ты, ведь ни кто не выделит тебя целиком, единой и неповторимой, никто не спросит: «Чем живешь, Ирина Викторовна?»

И не дежурно спросит, а действительно это важно для него и интересно ему: чем ты живешь. И нет ему выхода — кто-то должен тебя для этого полюбить. Потому что, только полюбив, осознаешь в человеке вселенную. И совсем не обязательно это должна быть любовь мужчины к женщине или наоборот. Это должна быть любовь вообще, а то лишь частные случаи. Ведь любовь вообще — это и есть видение человека как вселенной, а пол тут его тут ни причем. А не любишь — видишь в человеке не уникального человека, а функциональное место. Все равно — на работе ли, дома ли — замени человека другим, с таким же, в целом, параметрами — и ничего для тебя не изменится. Вот что такое функциональное место.

Так вот — не оттого лишь Ирина Викторовна сделала рывок, что время подошло, а оттого, что надоело ей быть функциональным местом. Все, что думала, мечтала, все, что создала в себе и на себе — открыть кому-то!

И еще — надоели ей сплошные функциональные места вокруг нее. Хоть кто-то должен был ею открыт! Хоть кто-то должен перестать быть черным ящиком со входами и выходами — представьте себе жизнь среди черных ящиков!

Такая вот подоплека.

И что же — все так, открыла и открылась, и на жилплощади тетушки Марины каждый вторник и пятницу открывала и открывалась, а Никандров? Этот жук тоже открывается (а как иначе?), но держит при себе расчетливый НЗ нераскрытости. Ведь как можно любить человека, известного до последнего винтика — как можно любить Мансурова-Курильского, чьи мысли можно рассчитать на любое время вперед? И, если есть в человеке конечный запас, выберешь тот запас, и ничего не остается, кроме как разлюбить, а вечно можно любить то, что растет и движется!

Ирина Викторовна движется, но открывается с неразумной скоростью. И Никандров это понимает, и закругляет вовремя это дело. Поскольку все-таки Ирина Викторовна для него функциональное место. Да-да, функциональное место более высокого порядка, с наименованием «отдушина». Функциональное место, и не обязательно Ирине Викторовне его занимать. Правда, она оптимальный кандидат — по формам, и по содержанию, да и, в конце концов, кто к кому в бордовый «Москвич» влез?

А Ирина-то Викторовна, для нее-то Никандров — не функциональное место? Да, но функциональное место еще более сложной структуры: «Она ведь прежде искала не столько кого-то, сколько чего-то и что-то, какую-то иную жизнь, какие-то иные представления и понятия. Другое дело, что все это можно было найти только через кого-то».