Был огонь и вода, да и трубы порой, Рай любви и труда ждал за ближней горой. Вы к альпийским лугам, где по пояс цветы, И к чистейшим снегам шли среди клеветы. Вы не жались в углы, вы, без позы смелы, Называли в лицо подлеца подлецом. Будто вам невдомёк: вы уже поперёк: Гулливеров повлёк насекомых поток. Поползли из щелей, занимали посты, Становились наглей, говорили на ты, И пришла их пора, не прилечь до утра: Раскрутилась игра мастеров топора. Их пустые глаза по арийски тверды: Вот визжат тормоза — это признак беды. И хватали в домах, как бандитов, врасплох, Приходили впотьмах, объявляли, что плох, И судили втроём, и печатали: враг, И мешали с ворьём, и этапом — в барак. И в бараке сполна довелось вам узнать, Как свободна страна, где так вольно дышать: В ней от скуки конвой заведёт пулемёт, Веселясь меж собой: на кого, мол, пошлёт. В ней хоронят, землёй закидав кое-как, Ни крестом, ни звездой не фиксируя факт. А на воле меж тем все пришипились враз: Средь опаснейших тем разговоры о вас, Ваши фото — в печах, письма — пища огня, Чтоб спокойней в ночах дрыхла ваша родня. Цель — не просто убить, а прочнее забыть: Ваших младших — в приют, старших — с вами пошлют. Надо целить навзлёт, ведь и их позовёт, Только время придёт, в тот же самый поход! У потомков (у нас) на борцов дефицит. Понимаю сейчас: это был геноцид! Мы уже не борцы, жрать горазды притом, Что нам наши отцы — мы от гайки с винтом! Нас на подвиг зовут, чтоб спасали страну, Вроде — бросили кнут, вроде — в лямку одну, Толка нет — мы не те, мы боимся кнута, Нам неплохо в хвосте, в нас закваска не та! Мы охотно брюзжим, но от боя бежим! Мы стартуем с нуля, наша кровь как вода, Нам привычна петля, нам приятна узда, Кто в себя, кто в вино, кто в работу, кто так, Как по речке говно: вся цена нам пятак. Запад тут ни причём: уж пора бы понять: Можно рушить мечом, но мечом не поднять!