«Мобильник! Мобильник здесь нельзя — все равно отберут. Как им это объяснишь?» — думал Нафаня.
Возвращаясь в детский дом, и волоча за собой клетку, он все же переживал… Вдруг Жмот что-нибудь недопонял? Или бурсаки просто обманули этих друзей Жмота… А не бить Нафаню они согласились просто временно, чтобы не раздражать Серого. Зато потом… Потом они отыграются…
Причем тревожился Нафаня не столько за себя. К побоям он уже привык. Хотя не то чтобы привык, а просто реагировал не так остро, как поначалу. Как к такому вообще можно привыкнуть? Просто воспринимал теперь это как неизбежное.
Сейчас же, он больше опасался за бедное животное… Одно дело когда ты отвечаешь только за себя. А тут еще одно бесправное создание…
Как оказалось, волновался Нафаня не напрасно. Но беда подкралась совсем с другой стороны: по дороге он напоролся на Козлявскую…
— Что это у тебя за клетка?
— Это? Крыса… Мне ее подарили друзья…
— Какие еще друзья? Вам дай волю, и вы завтра в детское учреждение корову притащите. Заразу всякую… Неси эту гадость немедленно в мой кабинет…
Деваться Нафане было некуда, и он понуро поплелся вслед за Козлявской.
Где справедливость? Играть на деньги детям здесь не запрещалось! А держать маленькое, доброе животное — нельзя….
Нафаня с опаской зашел в кабинет. Он помнил прошлую, безобразную выходку Нелли… Что еще от нее можно ожидать?
В комнате специфически пахло любимыми сигаретами Козлявской.
— Ставь клетку на стол! И расскажи: что за друзья у тебя появились, почему я ничего про это не знаю…
Козлявская опасалась, что «воспитание» Новенького может отклониться от «правильного» русла. Все здесь должно контролироваться ею. Как это так, она про что-то еще не в курсе?!
Нафаня не усел ничего ответить, в кабинет зашел директор.
— Нелли Трофимовна! Мне только что позвонили, что умер в больнице этот воспитанник, которого сегодня утром, на скорой увезли из изолятора…. Бушило его фамилия. Здоровьем он был совсем слаб. Чтобы не травмировать наших ребят, его похоронит больница. Так договорились… Они сами это предложили! ГОРОНО не против. И нам проблем меньше…. Детдомовцев нужно просто известить: повесить листовку с соболезнованиями… Распорядитесь, пожалуйста об этом…
У Нафани все вокруг поплыло. Он никогда не испытывал ничего подобного. Ног как будто просто не стало. Он не чувствовал их. Совсем. Нет ног, да и только….
Директор уже вышел из кабинета, когда Козлявская заметила что Нафане дурно.
— Что еще за телячьи нежности? Что с тобой?
— Это вы во всем виноваты! Вы убили Буша! Заморили его голодом! Затравили лекарствами. Он мне кое-что рассказал… Берегитесь, всем вам не поздоровится… Я знаю что делать!
Нафаня выпалил все это, совсем не заботясь о последствиях. И напрасно. Козлявская угроз не прощала.
Не прошло и десяти минут, как он оказался в карцере.
Нафаня сидел на корточках и страдал. Он уже несколько минут наблюдал за одной из мокриц. Мальчик безошибочно различал ее среди десятков собратьев кишащих вокруг. Чем-то неуловимым она все же отличалась. Внешне такая же серая, с вытянутым овалообразным тельцем, и большим количеством коротких лапок, пожалуй, она была гораздо подвижнее, чем ее соплеменники. И, наверное, именно благодаря необычайной подвижности, эта мокрица и притягивала взгляд Нафани.
Пока не наступила ночь, было относительно тепло. Но еще не известно, что лучше: мерзнуть, или сидеть среди ползающих повсюду противных мокриц и двухвосток. Нафаня с малолетства боялся насекомых. Нет, скажем привычных мух, комаров и прочих подобных представителей животного мира, он еще терпел. Хотя, если разобраться, тоже гадость. А вот, например, жуки, пауки, клопы, жужелицы… Какой только дряни на свете нет! И чем более экзотичнее насекомое, тем оно отвратительнее. Удивительно, но вид очень опасного тигра, не вызывает такой неприязни, как какая то, по сути, в общем, безобидная козявка. Интересно почему?
Двухвосток вокруг, было как будто меньше. Но, опять же — что значит меньше?! Все относительно. Это меньше по сравнению с мокрицами. Но, если посчитать отдельно, сколько их сотен тут будет?! Немало!
Насколько Нафаня знал, мокрицы не кусаются, а вот двухвостка может и цапнуть. Он пытался сгруппироваться в маленький комочек, чтобы занимать как можно меньше места в этом рассаднике нечисти.
Сюда бы хоть табуреточку. Тогда можно было бы взгромоздиться повыше. Повыше от насекомых, которые ползают по земляному, утоптанному полу! Но тогда он приблизился бы к тем, которые обитают на потолке. Вон их там сколько. А потолок очень низкий. Все время не покидает ощущение, что какая-нибудь из этих пакостей сорвется и упадет на голову или за шиворот. Вверху мокриц вроде не видно, но двухвосток там хватает…
С наступлением ночного холода насекомых рядом станет меньше, так как они группируются возле труб с горячей водой. Об этом рассказывали уже побывавшие здесь ранее детдомовцы. Нафаня как-то слышал: ребята говорили о том, что для некоторых «наказанных» свет на ночь выключали, а для других лампочка горела круглые сутки. Все зависит от степени провинности. Свет гасили для тех, кого наказать хотели посильнее. Еще бы сидеть в таком кошмарном месте в кромешной темноте! Попробуй подобное вынеси!
Этот карцер назывался «зоологическим». Или попросту зоопарком.
Только сейчас Нафаня догадался, зачем Козлявская в первые дни пребывания в детском доме, пугала его в своем кабинете двухвостками. Она заранее проверяла — боится ли он насекомых, подействует ли на него это страшное место… А то вдруг, он окажется совершенно равнодушным к козявкам. Есть же такие дети — юные натуралисты. Помещать сюда таких совершенно бессмысленно.
Еще Буш намекал, что в подвалах детского дома, под душевыми есть сырые холодные карцеры. Конечно же, сюда не водят инспекторов проверяющих детские дома… Все эти ужасы скрыты от начальства из ГОРОНО…
Нафаня, вспомнив о Буше, задумался над тем, какую Леша мог знать тайну, чтоб встать поперек горла Козлявской… Что они с ним сделали?!
На какое-то время Нафаня даже забыл о кишащих вокруг насекомых.
Мальчик стал размышлять над тем, как такое, что здесь твориться, стало вообще возможным… Почему до сих пор никто не остановил этот произвол в детском доме?
Понемногу рассуждая, бедняга понял, в чем состоит основное отличие детдомовских ребят от тех, кто жил за его пределами… Здесь детям начинает казаться, что весь мир крутится только вокруг денег. Всё значат только деньги! Они как будто бы и есть в жизни самое главное!
Но, в отличие от смирившихся воспитанников, душа Нафани просто кричала: «Так не должно быть!.. Все это не правильно!..»
Начинало темнеть… Потянуло прохладой…
Из заключения провинившегося выпустили только спустя сутки…