ЦАРСКОЕ СЕЛО. ОКРЕСТНОСТИ АЛЕКСАНДРОВСКОГО ДВОРЦА. 6 марта (19 марта) 1917 года. День.
Внезапно со стороны Александровского дворца грохнуло. Поспешно подняв к глазам бинокль Сандро увидел, как над зданием поднимаются черные клубы дыма, а до приготовившихся к штурму долетели звуки криков и какой-то суеты.
— О, Боже! — вырвалось у Марии Федоровны. — Сандро, скорее! Нужно что-то делать!
Это понимал и сам Александр Михайлович, ведь речь шла о жизни и безопасности многочисленных высокопоставленных заложников, которым явно что-то могло угрожать. Поэтому, ни секунды не колеблясь, Великий Князь дал команду выдвигаться вперед.
Несколько мгновений и штурмовая группа при помощи досок и приставных лестниц, оказывается по ту сторону ограды не встретив ни малейшего сопротивления. Сразу выяснилось, что чины Гвардейского Экипажа, которые охраняли ворота, при первых же признаках событий в глубине удерживаемого объекта, тут же снялись с места и спешно удалились в сторону дворца.
Ворота распахнулись и вглубь территории с гортанными выкриками рванули всадники Черкесского полка, растекаясь конной лавой по аллеям и тропинкам дворцового комплекса, стараясь как можно быстрее взять здание в кольцо.
Между тем, дым из окон увеличился, показались рыжие языки пламени, и огонь прямо на глазах стал охватывать все новые помещения. Вокруг дворца суетились люди, как прибывшие, так и выбежавшие из дворца. Обычная безумная суета большого пожара охватила округу. Где-то звенел колокол, куда-то несли лестницы, кто-то лопатами кидал снег в огонь, кто-то тянул шланг, с улицы бежали желающие помочь и просто приличествующие случаю зеваки. Зазвучал колокол приближающейся пожарной машины.
Огонь тем временем полыхнул из других помещений дворца, что наводило на подозрения о том, что не все из суетящихся людей заняты тушением пожара, а некоторые из них, так как раз наоборот, делали все, чтобы пожар охватил чуть ли не все помещения дворца.
Сандро отдавал распоряжения, уже понимая, что пожар разрушил все предварительные планы и расчеты, и нет никакой уверенности в том, что им удастся проконтролировать всех людей в этом хаосе. В этих условиях нечего было и думать о том, чтобы выловить всех участников заговора. Тут бы благополучно отыскать всех заложников, а о большем Великий Князь уже и не помышлял.
В этот момент показалась Мария Федоровна, которая спешно подошла к Александру Михайловичу.
— Сандро! Там из дворца вывели семью Николая.
— Слава тебе, Господи!
Великий Князь снял папаху и перекрестился. Но, как оказалось, вдовствующая Императрица еще не закончила.
— Семью вывели. Но не всю…
Сандро похолодел от дурного предчувствия.
— То есть? — спросил он дрогнувшим голосом. — Что значит, не всех?
Мария Федоровна несколько секунд смотрела на него неподвижным взглядом, а затем закончила:
— Николая и Алексея нигде нет. Их давно отделили от семьи и где их содержали никто не знает.
Александр Михайлович с ужасом посмотрел на охваченный пламенем Александровский дворец…
* * *
ПЕТРОГРАД. ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. 6 марта (19 марта) 1917 года. День.
Зал Ротонды был заставлен снесенными со всего дворца стульями, на которых восседали прибывшие из Царского Села представители прессы.
Впрочем, слово "восседали" никак не подходит к тому бедламу, который творился в помещении. Газетчики бродили по залу, сбивались в кучки, пытались друг у друга узнать свежие новости и актуальные слухи высшего света.
В зал заходили служители дворца, которые расставляли на столиках графины с водой и бокалы с шампанским. И пусть это пока нисколько не походило на чванливый светский прием, однако журналисты в любом случае чувствовали себя отнюдь не чужими на этом празднике жизни. Более того, именно себя любимого многие из присутствующих мнили теми самыми "очень важными людьми", ради которых, по их мнению, и организовывалось это мероприятие. Подумать только, как увеличилось их значение! Еще буквально недавно они были людьми пусть и не презренной профессии, но все же не совсем вхожими в высший свет, а сейчас они находятся на Высочайшей аудиенции и ждут САМОГО! И пусть выглядит это так, что Император соблаговолил назначить им аудиенцию, но они-то прекрасно понимают, что САМ нуждается в них. Пусть не совсем пока понятно как и в чем, но НУЖДАЕТСЯ! И это делало присутствующих очень значимыми не только в собственных глазах, но и (самое главное!) в глазах всего высшего общества! И многие уже нутром своим предвкушали конвертацию этой значимости в свете во вполне конкретные материальные блага.
Когда лично царь соблаговолит к ним пожаловать, объявлено не было, дело явно затягивалось, но разве это имело значение? Было ясно — все действительно стоящее делается здесь, а значит опоздать они никак не могут!
Внезапно открылась дверь и по рядам репортеров пошел шепоток. Зазвучали голоса, кто-то даже попытался выйти из зала Ротонды. Шум усилился. Явственно зазвучали голоса:
— Пожар!
— … в Царском Селе сгорел дворец…
— …сгорел вчистую в ходе штурма!
— …Николая и Алексея нигде…
— … погибли при штурме!
* * *
ПЕТРОГРАД. МИЛЛИОННАЯ УЛИЦА. 6 марта (19 марта) 1917 года. День.
В этот самый момент в дверь квартиры зазвонили. За дверью комнаты раздались какие-то звуки, потом шаги и вот на пороге появилось три серьезных джентльмена, которые озадачено оглядели происходящее в комнате.
Кирилл Владимирович встал и, пряча в карман браунинг, широко улыбнулся.
— Вы, как всегда пунктуальны, господа!
В комнату вошли трое. Кирилл Владимирович взял на себя обязанности хозяина и представил гостей.
— Ваше Императорское Высочество, позвольте вам представить генерального консула Великобритании в Москве господина Локхарда, а так же господ Кроми и Рейли. Наши британские друзья попросили организовать эту встречу для того, чтобы сделать некоторые предложения.
Локхард кивнул и взял слово:
— От имени Его Величества Короля Георга V я приветствую Ваши Императорские Высочества. — приветствовал он обоих Великих Князей, а затем обратился непосредственно к Николаю. — Ваше Императорское Высочество, я счастлив видеть вас в добром здравии, невзирая на все удары судьбы, которые обрушились на вас и вашу семью в последнее время. Я и мои спутники прибыли сюда для того, чтобы обсудить возможные пути выхода из кризиса, охватившего союзную нам державу Россию, а также оговорить возможности приема семьи Великого Князя Николая Александровича с сыном Алексеем Николаевичем одной из союзных держав для их дальнейшего безопасного проживания.
— Позвольте поинтересоваться, от чьего имени вы говорите, и следует ли ваши слова воспринимать как официальную позицию правительства Его Величества Георга V? — с неприязнью спросил Николай.
Консул кивнул и ответил:
— Ваше Императорское Высочество, конечно не следует придавать нашей встрече статус официальных межгосударственных переговоров. Я и мои спутники выступаем сейчас как частные лица, а встреча эта носит характер неофициальных консультаций. Хотя, не скрою, полномочия на эту встречу получены нами из кругов самых что ни на есть официальных.
Николай промолчал, а Локхард, убедившись, что его пока никто не перебивает, продолжал.
— Итак, поскольку наша встреча носит частный характер, думаю, присутствующие могут отбросить требования дипломатического протокола и называть вещи своими именами.
— Называть вещи своими именами? — переспросил бывший самодержец, а затем буквально взорвался. — Я так понимаю, что под фразой о том, что можно отбросить требования дипломатического протокола присутствующими понимается вооруженное похищение и содержание под прицелом меня и моего сына?! Так следует понимать вас? Довольно, господа! Никаких переговоров и никаких разговоров не будет!
Британский консул озадачено посмотрел на Рейли. Тот пожал плечами и посмотрел на Великого Князя Кирилла Владимировича, который, в свою очередь так же пожал плечами и уставился в окно, всем своим видом демонстрируя непонимание претензий. Наконец непонимание совершило полный оборот и Локхард переспросил:
— Простите, Ваше Императорское Высочество, но мы решительно не понимаем, о чем вы говорите. Мы…
— Господа! — Николай бесцеремонно перебил говорившего. — Я отказываюсь от продолжения нашего разговора, пока нас с сыном не освободят из заточения!
Англичане вновь удивленно перевели взгляды на Кирилла Владимировича. Тот покачал головой.
— Решительно никто тут никого насильно не удерживает. Возможно, у моего кузена сложилось превратное впечатление о происходящем. Я сожалею, если это так.
— Что??? — Николай Александрович вскочил на ноги. — А как же человек, который удерживает под прицелом моего сына в соседней комнате???
— Что за бред? — искренне удивился Кирилл Владимирович. — Ребенка? Под прицелом? Да вы за кого меня принимаете??? Спит Алексей давно и никто его не удерживает. Тем более, под прицелом!
— Простите, господа… — Николай быстро вышел в соседнюю комнату и почти сразу же вернулся с растерянным выражением лица. — Да… Действительно…
Затем его взгляд сфокусировался на Кирилле Владимировиче. Тот беззаботно усмехнулся и махнул рукой:
— Ах, Никки, оставь. Это была шутка. Возможно, ты мне за нее еще спасибо скажешь!
Николай не шевелился.
— Все в порядке, я правильно понимаю? — уточнил Локхард, переводя взгляд с одного Великого Князя на другого.
Бывший самодержец смерил Кирилла угрюмым взглядом и нехотя кивнул. Консул продолжил прерванную мысль.
— Мы прибыли на эту встречу имея ввиду вполне определенную цель — обсудить ситуацию в России и возможности преодоления кризиса…
— Простите, господин Локхард, — перебил его Николай, — я решительно не могу понять, почему вы считаете, что я буду обсуждать внутренние российские дела с вами — иностранцами? Я могу по-разному относится к происходящему в моем Отечестве, но, простите господа, это все не ваше дело.
Англичане переглянулись. Консул кивнул и в разговор вступил Сидней Рейли.
— В свою очередь, мы просим Ваше Императорское Высочество простить нас за возможно не совсем корректную формулировку господина консула. Конечно же, происходящее в России это внутреннее дело вашей страны, однако, прошу меня простить за напоминание, Российская Империя имеет ряд обязательств союзнического характера и правительство Великобритании не может спокойно взирать на процессы, могущие поставить под угрозу само существование нашего союзнического блока. А в условиях мировой войны понятие "это наши внутренние дела" размывается до полного исчезновения, поскольку уже практически невозможно отделить внутренние дела от дел общих, которые касаются всех союзников по коалиции. В особенности такое положение касается ситуаций кризисных, к которым безусловно относится нынешняя ситуация в России.
— А какой кризис в России? — спросил Николай. — Империя имеет законную власть, мятеж практически подавлен и лучшее что могут сделать союзники, так это заявить о своей безусловной поддержке законного Императора.
— Вот именно об этом мы и хотели бы с вами поговорить. — вкрадчиво прошелестел Рейли.
— Это вам не ко мне, господа, — бывший царь устало покачал головой, — я лицо сугубо частное и, в лучшем случае, могу высказать совет моему царственному брату, если он, конечно, этого совета у меня спросит. Поэтому, господа, настоятельно рекомендую вам обратиться непосредственно к Императору или, как вариант, к нынешнему министру иностранных дел России господину Милюкову.
Однако Рейли не смутила подобная отповедь и он все так же мягко продолжил.
— Дело в том, Ваше Императорское Высочество, что ситуация в России при взгляде из Лондона и Парижа не выглядит такой однозначной. Произошедшие в Петрограде подвижки во власти привели к совершенно непрогнозируемой ситуации, которая ставит под угрозу все достигнутые ранее договоренности и соглашения, нарушает баланс сил в Европе и может привести к последствиям воистину исторического масштаба. Поэтому союзники России считают для себя не просто возможным оказать влияние на происходящее, но и видят в этом свою обязанность, свой долг если хотите. Лондон и Париж протягивают России руку помощи…
— Да-да, руку помощи! — Николай саркастически рассмеялся. — Как же, как сейчас помню я эту руку помощи, когда господин посол Великобритании в нарушение всех традиций и дипломатического протокола требовал от меня, Самодержца Всероссийского, уступок этим хамам, формирования, так называемого, правительство общественного доверия и грозил, грозил (!), мне революцией! А господин посол Французской республики только тем и занимался как подстрекал подданных союзной, между прочим, державы к измене и государственному перевороту! Это вы называете помощью? Тогда Господи спаси и защити нас от такой помощи и от таких союзников!
— Никки, ты просто не отдаешь себе отчет об истинном положении дел. — хмуро проговорил Кирилл Владимирович. — Именно твои действия и твое нежелание смотреть правде в глаза повергло Россию в хаос. А твое бездумное отречение лишь усугубило ситуацию. И теперь нам приходится исправлять ситуацию.
— Путем организации государственного переворота? — иронично уточнил Николай.
Кирилл пожал плечами.
— Когда речь идет о спасении России и устранения от кормила власти безумцев, то все средства годятся. Дворцовые перевороты случались в России не раз и Россия-матушка от них только выиграла.
— Хочу тебе напомнить, кузен, что Император Всероссийский есть Помазанник Божий, — бывший самодержец зло смотрел на Великого Князя, — и не простым смертным рассуждать об этом!
— Ну, это бывает, — ощерился Кирилл Владимирович, — когда Помазанник Божий становится простым смертным. А если такое возможно один раз, то и повториться это может тоже не единожды!
— Это измена и твои речи изменнические! — Николай вскочил с места. — И я не позволю так говорить об Императоре! Плох он или хорош, на все воля Божья, но он Император! Я не желаю участвовать в подобных изменнических сходках!
Кирилл Владимирович так же вскочил и казалось словесная перепалка сейчас выльется во что-то более энергичное и кровавое, но тут в дело вмешались англичане, а точнее Локхард тоже вскочил со своего места и даже замахал руками, привлекая к себе внимание.
— Ваши Императорские Высочества! Ваши Императорские Высочества! Прошу уделить мне толику вашего внимания!
Наконец Николай сел на место, однако его ноздри продолжали раздуваться в негодовании. Кирилл уничижительно смерил кузена взглядом, но затем все же уселся в кресло.
— Итак, Ваши Императорские Высочества, даже по последней сцене можно судить о том, что ситуация в России далека от нормальной. Повторюсь, союзники обеспокоены происходящим в Российской Империи. Нас не может не тревожить нынешняя ситуация неопределенности, причем не только неопределенности в российской власти, но и явной неопределенности в российской государственной политике, в том числе, преемственности политики России в области внешних сношений и, в первую очередь, в вопросах продолжения войны и в вопросах связанных с этой сферой. Неопределенность противна государственной политике и межгосударственным отношениям. И союзники относятся нетерпимо к такому положению. Тем более что получаемые нами сведения из Ставки Верховного Главнокомандующего, из военного министерства, из правительственных источников и кругов в высшем свете крайне тревожны по своему содержанию. Отданные новым Императором распоряжения явным образом противоречат оговоренным между нашими странами принципам и задачам на текущий год. Есть все признаки того, что Михаил Александрович затевает большую военную реорганизацию, что ставит под вопрос боеспособность русской армии в весенне-летней кампании этого года, а значит, ставит под угрозу запланированные действия союзных сил на Западном театре военных действий, что, в свою очередь, подрывает нашу уверенность в исходе войны. Кроме того, у нас есть информация о том, что царь Михаил собирается объявить радикальную земельную реформу с конфискациями и прочим нежелательным развитием событий. Особо в данной сфере наши правительства беспокоит вопрос о гарантиях неприкосновенности собственности английских подданных и граждан Французской республики на территории вашей страны. Да и гарантии возврата взятых Россией кредитов не могут не волновать наши страны. И это лишь некоторые аспекты, которые не могут не тревожить наши правительства. Поэтому мы здесь. Поэтому мы уполномочены обсудить пути преодоления кризиса, который может разразиться между союзными странами в самое ближайшее время. Тем более что уже совершенно очевидно, что сложившееся положение в само по себе не будет решено, а значит, союзники просто вынуждены будут вмешиваться в происходящее до нормализации ситуации в России. Выполнение Российским государством своих обязательств перед европейскими партнерами станет тем самым маркером, который продемонстрирует нашим правительствам факт нормализации положения в вашей стране. И именно во имя достижения такого положения мы должны сейчас согласовать ряд мер, которые позволят России выйти из нынешнего кризиса…
— Господин консул, вы не на заседании Палаты Общин, избавьте нас от вашего неуемного красноречия, — оборвал Николай дипломата. — Вы можете сказать четко — что вы хотите сказать?
Тот не изменившись в лице и даже не запнувшись, продолжил как по писаному.
— Вопрос правительства народного доверия является той основой, тем краеугольным камнем, на которых базируется стабильность в России и исполнение Российской Империей обязательств перед союзниками. К сожалению, как я уже сказал, такое правительство у вас так и не появилось, невзирая на определенное стимулирование со стороны.
— С вашей стороны, господа союзники! С вашей! — Николай все никак не мог успокоиться. — Не ваш ли, сэр Джордж, не далее как два месяца назад угрожал мне революцией?
Локхард пожал плечами.
— Посол Великобритании не угрожал, а предупреждал. Вы, Ваше Императорское Высочество, в свое время к обеспокоенности союзников не прислушались. Теперь мы вынуждены говорить в другой обстановке. Итак, повторюсь, только стабильное и прогнозируемое в своих действиях правительство народного доверия позволит союзным державам быть уверенными в том, что Россия останется верным военным союзником и надежным экономическим партнером. Партнером, который четко и неукоснительно выполняет свои обязательства и данные ранее гарантии. К сожалению, события последней недели не позволяют нашим правительствам сделать вывод о надежности России в дальнейшем. Новый царь Михаил демонстрирует явные признаки непонимания ситуации и сложившегося в мире баланса сил. Царь Михаил готовится нарушить общественный мир в самой России взяв курс на опасные социальные реформы популистского свойства, которые представляют угрозу для стабильности в других цивилизованных странах мира. Его последние заявления, распоряжения и назначения не оставляют сомнений в намерениях проводить в жизнь именно этот вредоносный план. Одно только назначение премьер-министром России господина Нечволодова говорит о многом. И это лишь один пример из множества других, которые не оставляют союзным державам возможности безучастно взирать на то, как Россия, связанная с цивилизованным миром тысячами нитей и обязательств, катится в пропасть, подрывая стабильность восточного фланга нашей общей борьбы, и превращается в рассадник вредных идей и настроений.
Британец промочил горло глотком кофе и подвел итог.
— Некоторые надежды на позитивные подвижки возникли у нас в связи с событиями этой ночи. Однако, судя по имеющейся у нас информации, надеждам этим сбыться не суждено. Более того, после ночных событий у Михаила может возникнуть неодолимое желание ускорить воплощение в жизнь своих разрушительных намерений и обеспечить их воплощение значительно более жесткими методами. А это, в свою очередь, приведет к многочисленным жертвам и притеснениям, на которые правительства цивилизованных стран не могут и не будут взирать безучастно. В связи с этим союзники вынуждены оказать поддержку тем силам, которые смогут восстановить стабильное развитие России и исполнение Россией взятых на себя обязательств.
— И что это значит? — спросил Николай настороженно.
Ответил Рейли.
— Курс России должен быть откорректирован, и она должна вернуться в кильватер цивилизованных стран. Такая корректировка потребует определенных изменений не только в политическом курсе, но и в персоналиях. В частности правительства наших стран с пониманием относятся к той неразберихе, которая возникла с порядком престолонаследия в России. Весь цивилизованный мир отдает себе отчет в том, что нынешняя власть в Российской Империи есть лишь стечение обстоятельств и результат случайных событий. Более того, во властных кулуарах европейских стран и США активно обсуждается предположение, что Михаил не является законным Императором, поскольку…
— Вздор! — Николай вскочил с места. — Михаил взошел на Престол законно и я самым решительным образом заявляю, что никто на меня не оказывал никакого давления и решение мое не было связано с каким бы то ни было принуждением с чьей бы то ни было стороны! Поэтому, господа, потрудитесь избавить меня от подобных инсинуаций и от продолжения изменнических разговоров!
— Ваше Императорское Высочество, — мягко возразил Рейли, — вам не хуже нас известно, что имеет значение не то, как что было на самом деле, а лишь то, что об этом думают люди и как это выглядит со стороны. Насколько я могу судить, общественность в данный момент уверена, что вы с сыном сейчас находитесь в Царском Селе. Точнее ваши тела сейчас ищут на пепелище дворца…
Увидев, что Николай смертельно побледнел, Рейли поспешил добавить:
— Не волнуйтесь, с вашей семьей все в порядке. А неразбериха с тем, что вас пока не могут найти позволит нам без лишнего шума вывезти вас с Алексеем из России, и воспользоваться приглашением вашего августейшего кузена и поселиться в Англии, куда вскоре будет доставлена вся ваша семья.
* * *
ПЕТРОГРАД. ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. 6 марта (19 марта) 1917 года. День.
— Что??? — кричу я Слащеву.
Тот зачем-то оглядывается и вновь кричит:
— В бильярдной какие-то ящики! По виду с боеприпасами! И там бомба! А может и не одна!
Мороз продрал меня с ног до головы.
— Много там взрывчатки?!
— Кто ж знает, Государь? На вид так и не мало, если все ящики подорвать. Может рвануть на полдворца!
Мысли вихрем закрутились у меня в голове. Что делать? Если мне не отшибло память, то взрыв авторства народовольца Халтурина разрушил свод между цоколем и первым этажом Зимнего дворца, а там было порядка двух пудов динамита. Сколько в бильярдной сейчас? Пять пудов? Десять? Пятьдесят? Сколько успели наносить за время, пока Зимний был в руках мятежников? Или принесли еще до того? Или это какие-то прежние запасы? Какая разница, черт возьми! Важно, что предпринять в такой ситуации!
— Всех репортеров из дворца! Персонал и все чины на улицу! Залы с раненными прикрыть как возможно! Двери госпитальных залов прикрыть мешками с песком! Всех подальше от окон! Кого нельзя перенести — прикрыть чем только можно!
Люди вокруг меня засуетились. Я вбежал в зал Ротонды.
— Все из дворца! Во дворце бомба!
Репортеры не стали застывать в изумлении, а резво похватали свои вещи и устремились на выход, опрокидывая мебель и роняя на пол бокалы. Все-таки журналисты, даже в это размеренное время, это все же не кисейные барышни и не изнеженные светские львы — соображалка и инстинкты самосохранения у них были на высоте! Кто-то даже умудрился почти на бегу сделать снимок вашего покорного слуги. Представляю себе свой видок в газетах. А впрочем, пустое. Не до газет сейчас.
Бросаюсь через галерею к дверям Концертного зала. Там суета, раненных пытаются прикрыть матрасами, двери в Малахитовую гостиную баррикадируют чем попало, огромные стекла окон затянуты высоченными шторами, но это явно все не то. Слишком много раненных, слишком велика площадь возможного поражения и хорошо еще, если мощные стены зала выдержат взрывную волну.
Тут вижу, что какая-то медсестра, или как там они тут называются-то, пытается вместе с каким-то солдатом-финляндцем оттащить кровать тяжелораненного стоящую прямо напротив двери из зала. Традиционно уже наплевав на всякие предостерегающие крики, бросаюсь к ним, за мной Слащев, за нами какой-то газетчик… Хватаемся за каркас кровати и делаем нечеловеческий рывок в попытке перетащить ее через какие-то мешки.
Взрыв…
Темнота…
* * *
ПЕТРОГРАД. МИЛЛИОННАЯ УЛИЦА. 6 марта (19 марта) 1917 года. День.
— И вы, Ваше Императорское Высочество, совершенно напрасно так переживаете, от вас не требуется практически никаких действий, который вы так пафосно именуете изменническими. Вам не нужно ничего такого делать, не нужно плести заговоры, не нужно красться с кинжалом по темным галереям дворца, не нужно подмешивать яд или делать другие подобные глупости. Поверьте, Ваше Императорское Высочество, практика показывает, что царственные особы абсолютно не приспособлены для таких тонких операций и обычно доверяют эти вопросы профессионалам. — Рейли взглянул на часы и усмехнулся. — Впрочем, я явно отвлекся, и в нашем случае и делать особо ничего не понадобится, поскольку история сама по себе полна таких случайностей, которые…
Глухой взрыв сотряс здание. Посыпалась штукатурка, зазвенели стекла, микроземлетрясение сдвинуло мебель со своих мест.
Николай и Кирилл повскакивали со своих мест.
— Что это было?
— Что происходит?
— … которые делают за венценосных особ всю требуемую работу. — Рейли даже не изменил своей позы и спокойно продолжил. — И грозные раскаты таких случайностей меняют историю этого мира. Так что, Ваше Императорское Высочество, вполне может оказаться так, что и делать-то ничего не нужно, поскольку некие случайности сделали все за вас. Нам лишь осталось дождаться известий из Зимнего дворца, а пока заняться обсуждением принципов нового правления…
— Да! — вскричал Кирилл Владимирович, — Да! Да!
Бывший Император с изумлением смотрел на буквально подпрыгивающего от возбуждения нынешнего Цесаревича Кирилла. А тот все никак не мог успокоиться и радостно потирал руки, поглядывая на окружающих таким победным взглядом, словно ему уже опустили на голову корону Российской Империи и притом в этом только его самого личная заслуга.
Англичане так же наблюдали за Кириллом Владимировичем, причем в глазах у каждого из них легко читались те чувства, которые они испытывали к нему. И была в их глазах та смесь демонстративной брезгливости и надменного презрения, которую легко увидеть в глазах джентльменов в пробковых шлемах где-нибудь на просторах Африки или в джунглях Индии, где высококультурным цивилизованным господам приходится нести бремя белого человека диким аборигенам. Лишь в глазах Рейли дополнительно отражалось некое удовлетворение от хорошо и правильно выполненной работы.
Дождавшись, когда Цесаревич Кирилл (или уже Император Кирилл Первый?) наконец усядется в свое кресло, Рейли заговорил сугубо деловым тоном, обращаясь непосредственно к бывшему самодержцу.
— Итак, Ваше Императорское Высочество, в ваших руках будущее России и вы можете сделать это будущее менее болезненным во всех смыслах…
— Что это был за взрыв? — перебил его Николай.
Рейли пожал плечами.
— Как я уже говорил, история полна случайностей. Однажды одна безделушка случайно попала в висок одному Императору и тот, по чистой случайности, скончался именно в этот момент от апоплексического удара. Что ж, бывает такое в жизни. А бывает, что соберется другой Император у себя во дворце устроить аудиенцию для прессы, а тут такая незадача — самопроизвольный подрыв боеприпаса в той самой комнате, куда один генерал распорядился поместить запас оружия и припасов к нему на случай обороны дворца. Случайность, взрыв, и вот мы с вами, собравшиеся здесь прошу заметить тоже совершенно случайно, обсуждаем будущее России, в котором некоему Михаилу Александровичу, по чистой случайности, уже нет места.
— Вы убили его! Убили Императора союзной державы! — Николай в ярости вскочил с места и, казалось, что он сейчас бросится на англичанина. — Это… война!
— Оставьте ваши высокопарные слова для публики. — Рейли был холоден. — И мы слишком заболтались, размениваясь на всяческие сантименты. Прошу вас присесть, Ваше Императорское Высочество и выслушать голос разума. Итак, вне зависимости от результатов случайного взрыва в Зимнем дворце, приходится констатировать что в России с этого момента появляется новый Император. И лишь от вас, Ваше Императорское Высочество, зависит имя этого Императора.
— То есть как?
Кирилл Владимирович опешил, но Рейли даже не обратил на его реплику никакого внимания и продолжил.
— Вариант первый. Вы подписываете бумаги и публично подтверждаете тот факт, что ваш брат Михаил силой вырвал у вас отречение за себя и за сына, а после держал фактически под арестом, откуда вас, кстати, героически вызволил ваш кузен Великий Князь Кирилл Владимирович. После этого заявления на Престол восходит Император Алексей Второй, а Великий Князь Кирилл Владимирович становится Регентом и главой Совета Правителя. И этот вариант никак не зависит от результатов случайностей в Зимнем дворце. Вариант второй — на Престол взойдет Кирилл Владимирович, как законный Цесаревич и Наследник покойного Михаила Второго. Скажу откровенно, нас устроит любой из вариантов.
— Я не желаю это даже обсуждать! — с ненавистью бросил Николай.
Англичанин сокрушенно покачал головой.
— Ваше Императорское Высочество, очевидно, считает нас некими темными заговорщиками, которые плетут интриги и стараются навредить России? Уверяем вас, что это не так. Именно заботой о благополучии Российской Империи и надежности вашего государства как союзника и продиктованы наши действия. Если не предпринять меры, то Россия погрузится в пучину Гражданской войны не далее как через месяц-два. Социальные эксперименты, которые собирается провести ваш брат, разрушат все то, что вам дорого, все устои, которые вы старались сохранить и охранить, все будет разрушено!
— О чем вы говорите?
— Я говорю о проведении вашим братом целого ряда реформ, которые уничтожат ту самую патриархальную Россию, которую вы любите всем сердцем. Знаете ли вы, что Михаил повелел создать комиссию, которая будет готовить текст Конституции? Знаете ли вы о том, что он собирается провести выборы в новую Государственную Думу по новому избирательному закону, по которому будет введено всеобщее избирательное право по принципу один человек — один голос, а право избирать получат даже женщины? Вы представляете, какой состав Думы будет избран по такому закону? Знаете ли вы, что ваш брат собирается объявить в ближайшее время о проведении земельной реформы, в ходе которой должны будут конфискованы все крупные землевладения, включая удельные и церковные земли, и вся эта земля будет роздана тем самым голодранцам, которые не в состоянии даже обработать те клочки земли, которые им дадут? Вы считаете, что весь высший свет, все крупные землевладельцы, все промышленники и банкиры, все люди, которые составляют сливки общества, будут на все это спокойно смотреть и дадут вашему брату это осуществить? И вы, Ваше Императорское Высочество, представляете, что начнется в стране, после того, как он объявит о таких реформах, а высший свет попытается этого не допустить? Вы же сами, будучи Императором, всячески противились таким идеям и таким действиям, прекрасно понимая к чему это все приведет!
Рейли внимательно смотрел на угрюмо молчавшего Николая.
— Я вижу вы все еще мне не верите. — продолжил англичанин. — Что ж, слова они и есть слова, я вас понимаю. Надеюсь, почерк вашего брата вам знаком? Вот некоторые из его повелений на сей счет.
Он протянул бывшему царю какие-то бумаги. Тот взял их и по мере чтения, удивление все явственнее читалось на его лице. Наконец Николай поднял глаза.
— Откуда это у вас? — спросил он. — Это же секретная документация!
Лейтенант английской разведки с пренебрежением отмахнулся.
— Ах, оставьте, Ваше Императорское Высочество, какие секреты могут быть в России, когда в вашей армии планы наступлений передаются открытым текстом, а каждый истопник в штабе знает, о чем только что говорили на совершенно секретном совещании. В этой стране нет секретов ни от кого, кроме, разве что, самого Императора! Однако мы отвлеклись. Итак, вы понимаете, что мы не можем спокойно сидеть и ждать, пока Михаил уничтожает старый порядок? Его идеи и его действия опасны не только для России, но и для всего цивилизованного мира. Одно дело, когда с подобными левацкими идеями носятся какие-то социалисты и совсем другое, когда о подобном объявляет глава крупной державы. Император-социалист — это, знаете ли, явление совершенно невообразимое! Это произведет очень тяжелое впечатление на всю Европу и вызовет мощное брожение умов. И тогда уже никакая война не отвлечет массы от революции. А вы хотите революцию, Ваше Императорское Высочество?
Николай подавлено молчал.
— На кону сейчас вовсе не династические игры в одной отдельно взятой стране, а судьба всего цивилизованного мира. В Петрограде зреет нарыв и наша святая обязанность провести хирургическое вскрытие и осуществить чистку зараженного участка. Сейчас решается будущее, а значит, нет места колебаниям и рефлексиям. Ваш царственный брат опасный сумасшедший, получивший в руки абсолютную власть над огромной территорией и над огромным количеством населения. Вы хранили и оберегали эту страну и этих людей десятилетиями. Неужели вы сейчас позволите сумасшедшему все погубить? Итак? Вы согласны спасти Россию?
Казалось, бывший Император застыл как изваяние. Ни один мускул не двигался на его лице, ни одна жилка не пульсировала, и нельзя было с уверенностью сказать дышит ли он. Шли минуты тягостного ожидания и вот, наконец, Великий Князь Николай Александрович заговорил.
— Господа. Все что вы рассказали действительно страшно. Действительно всю свою жизнь я положил на то, чтобы сохранить тот уклад, который был унаследован нами от пращуров наших. Действительно, будучи Императором, я не допустил бы даже мыслей о подобном. Однако, господа, будучи Императором, я всегда помнил о том, что Самодержец Всероссийский есть посланник и Помазанник Божий и через него Господь наш правит этой землей. Если Господу Богу было угодно сделать так, что я передал Престол брату своему и брат мой сейчас готовится сделать что-то, так значит, на все воля Всевышнего и именно Ему угодно сие. Кто я такой, что перечить воле Его?
— Черт! — вырвалось у Рейли.
Николай смерил его хмурым взглядом и со значением сказал.
— Вот именно. Не искушай меня! Изыди!
В этот момент в прихожей что-то грохнуло, что-то тяжелое упало на пол, зазвенело разбиваемое стекло и в комнату ввалились люди в штатском.
— Что это значит? — взвизгнул Кирилл Владимирович.
— А это значит, милостивый государь, что вы все арестованы!
Тяжело ступая по битому стеклу, в комнату вошел генерал Глобачев. Он оглядел присутствующих и увидев Николая поклонился.
— Ваше Императорское Высочество, рад видеть вас в добром здравии! А то столица полнится слухами о вашей гибели во время пожара в Царском Селе. Надеюсь Алексей Николаевич так же прекрасно себя чувствует?
Николай с достоинством и явным облегчением кивнул.
— Благодарю вас, генерал. С нами все в порядке.
Тут голос вновь подал Кирилл Владимирович.
— Генерал, я требую объяснений!
Глобачев очень удивился.
— Вы? От меня? Объяснений? На каком основании, собственно?
— На основании того, что я ваш Император! — Кирилл Владимирович буквально кричал.
При этих словах Рейли досадливо поморщился. Но Великий Князь не унимался:
— По праву престолонаследования я законный Император Всероссийский! И если вы, генерал, немедля не дадите мне объяснений, то лучшее что вас ждет это каторга!
Глобачев пораженно молчал.
* * *
ПЕТРОГРАД. ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. 6 марта (19 марта) 1917 года. День.
Сознание начало возвращаться словно от толчка. Впрочем, через пару мгновений я понял, что не словно, буквально, поскольку мою бренную тушку куда-то несли и при это порой немилосердно трясли, словно носильщики мои куда-то очень спешили не очень-то разбирая дорогу.
С усилием приоткрыл один глаз. Потолок Романовской галереи. Значит, я в Зимнем. А куда меня несут? И почему несут, собственно? И не разобрать толком, такое ощущение, что в глаза ведро песка насыпали…
— Очнулся… Очнулся!
Вокруг засуетились, меня куда-то положили, что-то мокрое коснулось моего лица. Ага, мне начали промывать глаза. Выходит насчет песка это была не совсем иллюзия. Наконец глаза кое-как открылись.
Надо мной склонилась медсестра или как их тут… сестра милосердия, в общем. Рядом стоит Кутепов. Видок у него весьма помятый и замусоренный, но ничего, вроде целый, только щека поцарапана. Впрочем, я, вероятно, выгляжу еще краше, судя по тому, как мне пытаются наложить повязку на голову, а какой-то бинт в тазике, которым меня отмывали, имеет явные следы крови. И судя по тому как мне холодно, кровопотеря была приличная.
— Как вы себя чувствуете, Ваше Императорское Величество? — обеспокоенно спрашивает Кутепов.
— Не дождетесь! — буркнул я, пытаясь встать.
Генерал еврейского анекдота явно не знал, а потому как-то побледнел и начал что-то верноподданническое бормотать, но я отмахнулся.
— Оставьте, генерал. Это была шутка.
Наконец мне удалось сесть, невзирая на протесты медсестры или как их тут… Блин, что-то видно неслабо прилетело в голову, как бы сотрясения мозга не было. Хотя чему там сотрясаться, были бы мозги, разве полез бы, как дурак, геройничать? Не царское это дело, ох не царское! Вот прилетело бы мне не по касательной, а прямо в тыковку, и изволил бы отъехать ваш покорный слуга ногами вперед из этого дворца. А следом за мной вынесли бы на погост истории и все, что я уже напланировал натворить в этом лучшем из миров.
— Доложите обстановку!
Кутепов вытянулся и четко доложил.
— Взрыв в бильярдной, Ваше Императорское Величество! Причины устанавливаются. Очевидно бомба. В районе бильярдной обрушились перекрытия между этажами, имеются разрушения фасада, повреждены помещения библиотеки и Ротонды. Имеются погибшие и раненные. Их число устанавливается. Самый опасный на данный момент ущерб от взрыва — обрушение практически всего остекления в этом крыле дворца. Имеются многочисленные случаи ранений лежачих больных осколками рухнувшего оконного стекла. Информации о количестве таких раненных у меня пока нет.
Я оглянулся на окно. Так вот почему меня так морозит! Стекол в окнах не было, и весь пол у окна был усыпан битыми осколками. А на улице мороз, между прочим!
Ко мне стремительно подошел господин Рутковский, являвшийся главным врачом дворцового госпиталя. Не давая ему возможности начать растекаться мыслью по древу относительно моего августейшего самочувствия, спрашиваю едва он подошел:
— Доктор, давайте без политеса, какова ситуация в госпитале?
Тот запнулся на полуслове, но быстро сориентировался и заговорил четко и без воды.
— Ваше Императорское Величество, ситуация сложная. Количество раненных от обрушения остекления залов достигло полусотни. Не менее трех сотен раненных оказались фактически на морозе и нуждаются в срочной перевозке в другие помещения дворца, а лучше в другие госпитали ввиду отсутствия в Зимнем требуемого количества помещений, подходящих для этих целей. Мы стараемся накрывать раненных чем только возможно, однако без перевода в теплые залы решить проблему невозможно.
Тут вошел Батюшин и, козырнув, спешно доложился.
— Ваше Императорское Величество! По городу поползли слухи о том, что вы, Государь, погибли при взрыве. Эту же сплетню обсуждают и газетчики, которые были во дворце в момент взрыва. Многие видели, как вас несли окровавленного и поговаривают что вы были или уже мертвы или умирали. Необходимо срочно созвать репортеров, чтобы они увидели вас в добром здравии. Иначе смута вновь охватит город!
Честно сказать у меня было ощущение, что мои уши горят со стыда. Какой же я героический осел! Когда же я научусь думать в государственных масштабах? Какого черта я, вместо того, чтобы спешно покинуть угрожаемый участок, что сделал бы любой глава государства, полез геройствовать? Впрочем, к моему личному идиотизму тут явно прибивалась еще и глупая бравада прадеда, в теле которого я пребываю. Ведь сколько раз Император прямо запрещал этот героический идиотизм, но прадед все равно, раз за разом лично вел в атаку сначала Дикую дивизию, а потом и кавалерийский корпус. Лично и прямо на неприятельские пулеметы! А ведь второй человек в очереди к трону не имеет права на подобное! В общем, этот идиотизм у меня наследственный и семейный. И нужно прекращать страдать этой героической фигней. В конце концов, на моих плечах государство.
Я встал, опираясь на руку Кутепова. Кто-то успел принести мою доху и из чудом уцелевшего зеркала на меня глянул вполне себе героический Император, бодренький, хоть и с перебинтованным лбом и со следами взрыва на одежде. Но это как раз и добавит героизма. Тьфу ты, с героизмом этим!
— Пригласите газетчиков в Николаевский зал.
— Но, Государь, — запротестовал Рутковский, — там все вверх дном и идет эвакуация раненных!
— Вот именно! — киваю я и мы устремляемся на выход.
На ходу Кутепов сказал вполголоса:
— Государь, в Концертный зал не стоит ходить. Там могут быть неразорвавшиеся боеприпасы или бомбы. Да и вообще…
— Что вообще?
— Месиво. — коротко ответил генерал. — Вы чудом отделались царапиной. Слащев ранен. Остальные, кто был рядом, все погибли или получили серьезные ранения.
— Репортеры там уже были?
— Так точно. Все сняли и записали.
Я кивнул. Да, выжил я чудом. С героическим идиотизмом нужно завязывать. Никого не спас и сам чуть голову не сложил по дури своей. Кому было бы от этого лучше? Разве что заговорщикам.
Николаевский зал и в самом деле напоминал ту самую посудную лавку, в которой порезвился слон, поскольку в воздухе висела пыль штукатурки, длинные шторы развивались на ветру, а суетящиеся люди пытались быстро перекладывать с коек на носилки тяжелораненных. Вслед за нами вбежали газетчики. Я обернулся к ним. Полыхнуло несколько вспышек и карандаши замерли на чистых страницах блокнотов.
— Господа представители прессы! Подлые заговорщики, для которых нет ничего святого в жизни, организовали очередное покушение на меня. Их не остановило, что вместе со мной от взрыва могли погибнуть или пострадать больше тысячи героев войны, проливших кровь за свою Отчизну и ныне находящихся в госпитале Зимнего дворца на излечении. Господа, к нам пришла беда. От взрыва бомбы мятежников погибло много людей. Куда большее число получило ранения и увечья. Несколько сотен тяжелораненных героев фактически оказались на морозе, поскольку, как вы видите, взрывом выбило стекла. Обратитесь через ваши газеты к петроградцам с призывом о помощи. Нам нужны добровольцы, нам нужен транспорт, нам нужны временные места для размещения раненных в тепле, пока мы будем решать вопросы с их распределением по другим госпиталям. Это все, господа. Не теряйте времени!
— Состоится ли Высочайшая аудиенция для прессы? — спросил кто-то.
— Да. Но позже. — я указал рукой в зал за моей спиной. — Раненные требуют помощи, не время разговоров, господа!
* * *
ПЕТРОГРАД. МИЛЛИОННАЯ УЛИЦА. 6 марта (19 марта) 1917 года. День.
— Господин Глобачев, Его Императорское Величество прав, вы можете совершить непоправимую ошибку, если будете совершать необдуманные поступки.
Изменившаяся обстановка требовала от Рейли импровизации. Он был готов к многому, но совершенно не учитывал вариант, когда в двери этой квартиры на Миллионной улице вдруг вломится не просто российская полиция, но еще и с министром внутренних дел во главе. И если в случае с обычными полицейскими чиновниками можно было бы рассчитывать на пиетет перед иностранцами и шок от осознания того, что вместо каких-то бомбистов-социалистов они наткнулись на целого генерального консула Великобритании, то в случае с Глобачевым на это рассчитывать было глупо. Равно как и не приходилось рассчитывать на возможность банального подкупа этого нового министра. Нет, русские министры продавались, как правило, охотно и даже гордились возможностью услужить самой главной нации в мире, но случались и исключения, и Глобачев как раз таким исключением и был. Поэтому единственной возможностью, по мнению Рейли, была возможность сыграть на том, что пока он, Глобачев, бежал захватывать заговорщиков, за это самое время политический расклад в стране изменился и тот, кто еще четверть часа назад был одним из самых влиятельных министров правительства Нечволодова, вдруг, в одночасье, превращается в изгоя, и его единственный шанс в этом случае, это возможность вовремя сориентироваться и сменить хозяина. Именно на это и напирал сейчас Рейли, стараясь посеять сомнения в душе Глобачева.
— Его Императорское Величество? — переспросил министр.
— Именно Его Императорское Величество. — подтвердил Рейли.
— Его Императорское Величество Кирилл Владимирович? — уточнил Глобачев.
— Именно так. — кивнул английский лейтенант разведки.
— И вы все готовы это подтвердить, господа? — обратился министр внутренних дел к присутствующим. Те энергично закивали. Тогда Глобачев обернулся к стоящим у него за спиной и спросил. — А вы, господа, готовы подтвердить под присягой, что видели все происходящее своими глазами?
Стоящие радостно закивали. Глобачев кивнул и обратился к сидящим.
— Да, я забыл вас представить друг другу. Итак, господа, имею честь представить вам Великих Князей Николая Александровича и Кирилла Владимировича, а так же наших английских гостей — генерального консула Великобритании в Москве господина Локхарда, коммандера британского флота господина Кроми и офицера британской разведки господина Рейли, который более известен российской полиции как Соломон Розенблюм, уроженец солнечной Одессы, авантюрист и проходимец. — Глобачев поклонился побледневшему Рейли. — А это, господа, представители столичной прессы, на глазах у которых российская полиция раскрывает заговор против государства и лично против Его Императорского Величества Государя Императора Михаила Александровича.