Князь Сигибер с облегчением возвращался в походный шатёр. Солнце взошло ещё не до конца, и по луговине стлался туман, придававший лагерю, деревьям, и отдалённой мельнице на холме, акварельную прозрачность.
— Доброе утро…
Князь хмуро глянул на нарушителя его предрассветного уединения. Принц Лизандий был облачён в походное кожаное одеяние и нервно ковырял сапогом землю возле шатрового колышка. Судя по общей помятости, нездоровому цвету лица и двухдневной щетине, спать наследник ещё не ложился…
— Вы что-то рановато сегодня, ваше высочество, — пробурчал Сигибер, — обычно в это время коронованные особы ещё спят.
Он с вожделением посмотрел на вход в шатёр. Там, внутри, постель ещё не остыла.
Увы, принц намёка не понял.
— Я хотел поговорить…
Сигибер тяжело вздохнул.
— После завтрака я с удовольствием…
— Это срочно!
Князь понял, что продолжить сон ему, судя по всему, просто так не удастся, и мрачно посмотрел в глаза Лизандию.
— Ты слышал, про мятеж в Удолье?! — продолжил наследник.
Сигибер красноречиво глянул на собеседника. Принц был достаточно взрослым, чтобы догадываться, что о подобном великий князь узнаёт первым.
— Это плохой знак…
— Не имеет смысла так переживать, — буркнул Сигибер, — барон Бычьего Лба со всем разберётся.
— Ты не понимаешь! — принц нервно сжал кулаки.
— Я в курсе, что у него мало людей. Я распорядился направить ему одну из ополченческих колонн, мобилизованную в предгорьях. На юге нам эти мужики особо не пригодятся, а так хоть какая-то польза…
— Да мне плевать на то, кого ты туда послал! — взорвался Лизандий.
Князь внимательно на него посмотрел. Позади наследника, из входа в шатёр, возникло удивлённое лицо княжеского камердинера.
— Ты переутомился? — сухо поинтересовался Сигибер, — мне кажется, тебе стоит пойти как следует выспаться …
— Нет. Я не переутомился! — в голосе принца зазвучало ехидство, — я только и делаю, что отдыхаю. А в это время мои подданные бунтуют…
— Твои… подданные… — на обычно бесстрастном лице князя начали проступать намёки на эмоции. Судя по всему это было удивление.
— Да. Я ведь почти император. Ты часом не забыл?
— Хм-м… м-м-м… ну… да… — удивление на лице Сигибера стало уже вполне различимым и дополнилось любопытством, так смотрят на хомячка, пытающегося напасть на хозяина.
— И как император… будущий император, я хочу знать, отчего мои подданные бунтуют.
— Это обычное дело… — с лёгкой неуверенностью пробормотал князь.
— Неужели? Что-то я не припомню, чтобы во времена моего предшественника подобное случалось.
Князь, наконец, справился с удивлением.
— Прекрати истерику! — рявкнул он, — причины мятежа расследуются, и если за ними стоит что-то более существенное, чем недовольство пары крестьян налогами, то я… то мы с этим разберёмся.
Он сделал небольшую паузу и добавил:
— И ты, если захочешь, сможешь принять участие в обсуждении…
Щека Лизандия слегка задёргалась.
— Это мои подданные… — упрямо произнёс он.
— Конечно, твои, — уже мягче сказал князь, — но это не значит, что ты должен вести себя как нервный идиот. Будь хладнокровнее.
— Мои подданные… — чуть тише повторил молодой человек.
— Ты будешь править, — Сигибер даже изобразил что-то похожее на ободряющую улыбку, но не привыкшие к таким вещам мимические мышцы справились с задачей не самым лучшим образом, — мы просто тебе немного поможем. И, естественно, впредь будем держать тебя в курсе всех событий…
Лизандий нервно тряхнул головой, разбросав светлые волосы.
— Может, начнёшь прямо сейчас?
На лице князя опять начало возникать подобие эмоции. Но теперь уже скорее раздражения.
Принц, тем не менее, не останавливался:
— Узурпатор, вопреки всем ожиданиям, бежал в горы, отослав значительные силы на юг. Серенисса всё ещё в осаде, а наместник Арнии на все наши требования немедленно присягнуть на верность, отвечает вежливыми отписками о том как он занят, плохо себя чувствует или навещает очередную тяжелобольную родственницу… Могу я поинтересоваться, что моё высочество планирует делать в этой ситуации?
— Направить графа Отьена с его людьми догнать узурпатора, а основными силами двинуться на юг, нанести визит в Арнию и затем разобраться с осадой Серениссы. Твоё высочество довольно?
Он мрачно посмотрел на юношу. Тот прикусил губу, немного потоптался, затем быстрым шагом направился к своему шатру.
Сигибер проводил его внимательным задумчивым взглядом.
Камердинер тихо кашлянул.
— Принц, кажется, сегодня не в духе… — робко предположил он.
— Явно не в духе, — пробормотал Сигибер, — и с этим надо что-то делать… Срочно разыщи и пригласи ко мне Розу, Стеллу, Гильду и Кренцхен.
— Кого, извините? — сконфуженно пробормотал камердинер.
Князь холодно посмотрел на слугу.
— Девушек принца…
— А-а, их… Конечно же. Как я мог не понять, что вы имели в виду этих милых барышень… вечно их имена у меня из головы вылетают. Сей момент будут…
— Уж поспеши. У меня есть к ним серьёзный разговор.
В горах ночами холодно. А темнеет осенью рано. В сумраке недовольно фыркают лошади, кашляют простуженные часовые, и тихо падают с неба одинокие снежинки. В походном же шатре горит костёр и вкусно пахнет жареным мясом и подгоревшим жиром. Плотно набившиеся внутрь шерстяных стен люди сыты и довольны.
— А, как думаешь, мессир Отьен, скоро ль мы их нагоним?
— Скоро, скоро, на днях, надеюсь… передай бутылку… нет, вон ту… ага, спасибо….
— Они быстро убегают, не думал, что придётся так далеко в горы залезть.
— Да уж… но никуда они от нас не денутся. Точно ведь, мессир Отьен?
— М-м-м… ик… недожареное… что ты говоришь? А. Да. Точно должны нагнать. У них женщины, ребёнок опять же. Не могут они быстро по горам бежать. Сегодня-завтра и догоним. А потом живо на юг, к остальным.
— Да уж. На юг это хорошо. Холодно здесь, в горах-то…
— Дурак ты… холодно ему…
— А что тепло, что ли?
— Ерунда это, а не холод. Лучше скажи мне, барон, что мы получим, когда их нагоним? Ну, кроме благодарности князя?
— Как что? Добычу возьмём. Лошадей, доспехи неплохие… Меч у принца, говорят отменный, арнийской ковки…
— Нет, ты точно дурак…
— Мессир Отьен!
— Чего, мессир? Я что вижу, то и говорю… добычу он нашёл, тоже мне… заморенных кляч, да хлам железный. Вот в южных землях — там добыча, так добыча…
— Говорят у них в каждом замке ковры, и даже купцы едят с золота…
— Аккуратней, ты мне весь бок вином облил…
— Извини…
— Пить надо меньше, а то уж руки стакан не держат…
— У кого, у меня? Я трезвый, как…
— Да тише вы там…
— Ножку передайте, пожалуйста… я сказал ножку, а ты что мне суёшь?
— Тише, господа, тише…
— Так что с коврами то? Меня баронесса давно просила, а у наших торгашей разве ж укупишь…Да и золотая посуда тоже не лишняя, знаете ли…
— Та врут всё… Не может такого быть, чтобы в каждом замке ковры. Правда, мессир?
— Может, шевалье, может. Ещё как может. И не только ковры.
— А девки в Южных Землях красивые. Я знаю. Я год на тамошней границе прослужил. Ух какие там, я вам скажу, девки…
— Он сказал, что я напился! Слышали?! Да я тройной кувшин могу выпить, я вот сейчас ка-а-ак…
— Господа, кто-нибудь отберите у виконта нож и вытолкните его на свежий воздух, пока он тут всё не заблевал.
— Я трезвый как… куда? Зачем? Там же холодно!
— И вот когда за горами, на юге, наши товарищи могут наслаждаться всеми благами цивилизации…
— А ещё они носят такие платья… такие… ну, открытые… без этих, как их…
— Да, да, я в курсе. Очень открытые. Так вот в это самое время когда они там, мы вынуждены гоняться за этим недопринцем по скалам как стадо горных баранов. А ты говоришь — "холодно". Да это самое последнее, о чём я готов сейчас думать!
— Поскорей б мы уже их поймали.
— Ну и поймаем. А дальше? Их же везти придётся в Кедог, а то и вовсе на север, куда-нибудь в Бычий Лоб.
— Это если они сдадутся…
— А куда они денутся?
— Князь сказал "живыми или мёртвыми", и я предпочту мёртвых…
— Потому что их не надо везти на север?
— Точно. И ещё потому, что отдельн… отделённ… в общем головы везти куда легче, чем целых пленников…
— А если они сдадутся?
— Будем надеяться, что принц решит героически погибнуть в бою.
— А его жена?
— Ну-у. В бою всякое случиться может…
— Мессир, это же недостойно благородного дворянина! Поднять руку на женщину, на благородную даму… Это что, курица? Ты уверен? А почему у неё такой хвост? Это шея? Какая ещё шея? Кто пьян? Я пьян? Да. Я пьян… и что?
— Нет, нет. Никакого насилия… Но с другой стороны в горах ведь так опасно? А если она упадет со скалы? Или решит с горя броситься в горную реку?
— Тогда мы даже её головы не сможем привезти…
— Да, это не годится… голова нужна.
— А я утверждаю, что это не курица!!
— Ты хочешь сказать, что я, потомственный барон в двенадцатом колене, лжец? Вы слышали, господа, эта скотина назвала меня лжецом!!
— Успокойтесь, господа… да отберите же у него кинжал, он может кого-нибудь поранить…
И тут граф Отьен, совершенно для себя неожиданно, упал лицом прямо в блюдо.
— Граф! Граф!!! Ваша светлость! Проснитесь! Вставайте же…
— А… что… чего ты орёшь?! М-м-м…
Граф Отьен прикрыл слипающиеся глаза ладонью. Что случилось? Почему свет такой яркий? Отчего этот оруженосец так кричит?
— Они атакуют, ваша светлость!
— Кто?
— Принц Дидерик…
— Что ты несёшь? Это же самоубийство… Где виконт?
— Он уже выехал со своими людьми навстречу… Вставайте же граф!
— Выехал? Один? Идиот. Его же разобьют… Почему ты меня не разбудил?!!
— Я пытаюсь, ваша светлость…
Нет, определённо не стоило вчера так много пить… Надо собраться. Неужели этот мальчишка Дидерик не мог выбрать другого времени, чтобы напасть?
Граф попытался встать на ноги.
— Коня мне! Копьё мне! А… Уже? Что ты мне даёшь? Что это такое?
— Подштанники, ваша светлость…
Джина снова закусила губу. Утренний ветер забирался под меховую накидку и студил руки. Она нервно прошлась взад-вперёд, щурясь от яркого солнца. Эниго сидел на пеньке и хмуро кутался в плащ. Как всегда беззаботный Ансельм устроился рядом и как всегда точил свой обожаемый меч. Довольная улыбка горца казалась Джине совершенно неуместной и раздражала.
Может не стоило всего этого затевать? В конце концов, она ведь сама всё устроила. Дидерик не так уж и рвался в принцы… Жили бы сейчас где-нибудь в глухой лесной усадьбе и всё было бы спокойно. Она поглубже спрятала лицо в мех накидки, чтобы никто не мог его разглядеть.
Это должно было произойти. Нельзя же постоянно убегать… Но ей казалось… Ей казалось, что всё может обойтись как-то… ну без участия Дидерика. Он же принц. Он не обязан вести их в атаку сам!
Джина сделала очередной поворот на каблуках, и вздохнула. В том-то и дело, что обязан. И если с ним что-то случится, то это она будет во всём виновата!
Дидерик ещё раз подбросил в руке копьё. Лёгкое. И не слишком длинное. На южной границе он успел к таким привыкнуть. Он посмотрел на стоявших рядом. В исторических трагедиях как раз в подобные моменты и надлежит произносить вдохновляющие речи и драматические монологи. Но ничего вдохновляющего и драматичного в голову не приходило. Да и вообще было как-то не до речей и монологов. И он сказал только:
— Ну, пора…
Их было мало. Очень мало. Редкая цепь всадников, отбрасывавших перед собой на траву длинные острые тени. Практически никаких шансов. Только погибнуть в бою, вместо того, чтобы быть загнанными в угол как лисы.
Дидерик опустил забрало, металл лязгнул, хорошо выученный конь медленной ленивой рысцой тронулся с места. Вслед за ним вниз по длинному отлогому склону двинулся и весь строй. Обвисшее имперское знамя вяло развернулось в набегающем воздухе.
Джина остановила свою ходьбу и раздражённо посмотрела на Ансельма.
— Тебе не кажется, что он уже достаточно острый.
Горец придирчиво осмотрел лезвие.
— Почти. Но надо ещё малёк доправить…
Она скрипнула зубами. Непробиваемость оставленного ей мужем телохранителя была фантастической. Понимать намёки он был решительно не способен.
— Пожалуйста, не точи его больше.
— Но он же ещё…
— Просто не точи!
Ансельм посмотрел на неё с удивлением. Но оселок убрал, а меч положил на колени.
— Но вот если враги сюда придут, а он у меня недостаточно острый… — осуждающе добавил он.
— М-м-м…
Джина наморщилась. Ей жутко хотелось завыть.
— Он победит, госпожа… — вздохнул Эниго и выразительно посмотрел на горца.
— Лучше бы, конечно, ему взять меня с собой, — продолжая ничего не замечать, произнёс Ансельм, — но коль он сказал вас охранять, то я и буду это делать. Но у меня должен быть острый меч…
— Он острый! — голос Джины задрожал, — этим проклятым мечом уже бриться можно… ещё немного и ты его совсем до рукояти сточишь!
Она отвернулась и замолчала, чувствуя, как встаёт в горле ком и влажнеют ресницы.
Дидерик ощутил, что беспокойство уходит. Мир упрощается и сжимается до видимого сквозь прорезь забрала узкого коридора. И всё быстрее прокручивается под копытами травянистый ковёр, а в теле словно появляется какая-то лёгкость и пустота. Он наклонил копьё и пришпорил коня. Полёт равнины навстречу ещё больше ускорился, в ушах едва слышно зашелестел ветер, и остальная вселенная исчезла.
Перед ним замелькали чужие всадники. Конь послушно выносил его навстречу. Мир заскользил в плавно ускоряющемся темпе. Сверкнул наконечник вражеского копья, вселенная содрогнулась от удара, щит скрипнул и попытался сорваться с руки. Зажатое в другой копьё налилось тяжестью и пошло куда-то вниз и влево. А потом тяжесть сорвалась, и ярко красный наконечник по инерции взлетел, описывая широкую дугу. Что-то глухо упало в траву, и набегавшая вселенная унесла его далеко назад.
Через края лежавшего перед ним коридора выскакивали отдельные фигуры — мечущиеся всадники, пытающиеся закрыться щитами пешие люди, кони с пустыми сёдлами… И всё это плавно и быстро летело ему навстречу, иногда медленно разворачиваясь, словно решив продемонстрировать новый ракурс. Вот промелькнула группка растерянных пехотинцев. Арбалетчик опрокинулся и проехал по траве, зацепленный его копьём, остальные метнулись в стороны и исчезли за пределами сжавшейся вселенной Дидерика.
Он стряхнул убитого с копья и вылетел прямо на полосатый суконный шатёр. Какой-то здоровый парень в ночной рубашке и шлеме, вставив ногу в стремя, пытался вскочить на мечущуюся лошадь. Он смотрел на Дидерика и в его широко открытых глазах читался глубокий звериный ужас. Мир на мгновение замедлился, а потом человек вскочил в седло и метнулся в сторону, а на Дидерика вылетел другой всадник. Копьё в руке вздрогнуло, зажив собственной жизнью, и пытаясь вырваться из пальцев. Его наконечник отколол кусок вражеского щита, конь противника боком ушёл в сторону, запутался в верёвках шатра и с пронзительным ржанием повалился, сминая тканевый конус и сбросив наездника. И тут же неминуемое движение вселенной унесло их назад.
А потом всё кончилось. Мир расправился обратно и навалился на Дидерика всей своей тяжестью. Странная лёгкость ушла, и тело налилось прежней массой. Он ощутил, как ноют мышцы, и катятся по спине под доспехами струйки пота. Копьё и щит отяжелели, пригибая к земле, а конь перешёл на шаг, тяжело дыша и нервно дёргая ухом.
Принц огляделся. Мимо бежали люди. Они делали это сосредоточенно и погрузившись в себя, не обращая на медленно ехавшего Дидерика никакого внимания. Это был тот особый вариант бега, который руководится не понятием "куда", а чётким осознанием "откуда". Бегущим людям, в общем-то, было глубоко наплевать, в какое место они сейчас направлялись, главное, чтобы это место было как можно дальше…
Конь остановился. Дидерик опустил копьё, уткнув наконечник в траву. Рассудок постепенно возвращал себе контроль над телом и в голову медленно, но верно проникала мысль.
— "Я ворвался в лагерь врага. И он бежит… лагерь врага… бежит… Враг бежит. Бежит? Бежит!!"
Он резко поднял голову и ещё раз огляделся. Мимо прокатывалась редкая цепь всадников. Дидерик узнал одного из своих рыцарей. Оставшись без копья, тот достал меч и теперь методично, со спортивным интересом, рубил убегающую пехоту — конь шёл зигзагом, нагоняя то одного, то другого, всадник приподнимался в стременах и резким взмахом добивал жертву.
Заметив Дидерика, он остановился.
— Вы не ранены, ваше высочество?
— Нет, спасибо… я в порядке.
Тот кивнул и продолжил рубить бегущих.
Принц развернул коня и поехал вверх по отлогому склону.
Джина заметила скакавшего к ним человека первой. И молча застыла, неотрывно глядя на всадника, и стиснув пальцами кружевной платочек. Эниго быстро поднялся, высвобождая от плаща руку и эфес меча. Ансельм продолжал неподвижно сидеть и по-кошачьи щуриться на солнце.
Задыхаясь от быстрой скачки, гонец крикнул
— Мы победили! Враг бежит! Они не ждали атаки…
— Принц? — кратко спросил Эниго.
— Говорят, он ворвался в лагерь первым…
— И?
Гонец на секунду задумался, потом до него дошло.
— Его высочество видели после боя живым и здоровым.
Эниго очень мягко взял безмолвную Джину за плечо.
— Думаю, вам стоит присесть, госпожа.
Он обернулся к пеньку и неожиданно обнаружил, что Ансельм каким-то образом уже ухитрился расстелить там для неё свой плед.
За шатром возвращавшийся Дидерик наткнулся на своего знаменосца.
— Что прикажете делать с пленными?
Тот кивнул головой в сторону толпы людей, многие из которых были без доспехов, а то и вовсе в одних рубашках. Несколько всадников кружили вокруг, напомнив Дидерику овчарок, сбивающих отару. Руководил процессом немолодой рыцарь, временно исполнявший при претенденте роль имперского маршала.
— Половину ещё сонными взяли, — гордо добавил знаменосец.
Дидерик подъехал ближе и растерянно оглядел пленных.
— Мы не можем их вести с собой… — пробормотал он.
— Прикажете перебить? — деловито спросил маршал.
На его лице появилась расчётливая задумчивость человека быстро прикидывающего решение поставленной задачи.
— Понадобится ещё человек пять-десять, чтобы не затягивать… и там, за лагерем, была довольно большая ложбина, если её немного углубить…
— Нет, — отрезал Дидерик.
Отара пленных молчаливо ждала своей участи.
Маршал внимательно и бесстрастно смотрел на принца.
— Отпустите их…
— Но, ваше высочество! — пробормотал знаменосец, — они же снова будут за нами гнаться!
— Лошадей и оружие мы заберём…
— Но всё равно, ваше высочество.
— Как ты думаешь, кто я такой? — спросил Дидерик.
— Э-э-э… В смысл… То есть я хотел сказать, вы — законный наследник престола?
— Именно, — принц вытер стекавший из-под шлема на лоб пот, — как человек я мог бы перебить их из мести, как командир — должен перебить их из военных соображений. Но как претендент, собирающийся стать императором, я должен их отпустить. Как я могу править людьми, которых режу как овец, из мести или сиюминутной выгоды?
— Итак, Отьен, — Сигибер сложил руки домиком и посмотрел на стоявшего перед троном графа, — я бы очень хотел услышать вашу версию происшедшего…
— Это была засада, ваше высочество! Подлая засада. Они напали на рассвете. Исподтишка. Как последние трусы! Мы дрались отчаянно, но засада в горах, сами знаете, как это бывает, ваше высочество…
В зале повисла тишина. Граф старательно разглядывал мыски собственных башмаков. Стоявшие вдоль стен дворяне разглядывали его. Сигибер, казалось, вообще ничего не разглядывал, погружённый в свои мысли.
— Поговаривают, часть ваших рыцарей перешла на сторону узурпатора, — наконец произнёс он.
— А… ну… — граф растерялся, но тут ему в голову пришла мысль, — Точно! Это был заговор! Измена!! Они меня предали! Он заранее подговорил моих людей, и они меня предали!
Граф с надеждой посмотрел на великого князя.
— А ещё говорят, когда вы добрались до ближайшего жилья, из доспехов на вас были только исподнее бельё и шлем… — заметил тот.
Дворяне загудели. Раздалось несколько смешков. Отьен зло огляделся по сторонам.
— Я оправдаюсь. Дайте мне людей, и я разыщу этого выскочку!
Князь поднял на него пустой взгляд серых глаз.
— Не думаю, что сейчас имеет смысл давать вам ещё людей. Но если это вдруг случится, то на сей раз я бы посоветовал вам спать в одежде… и держать наготове гонца, чтобы не сообщать сюзерену о поражении лично, прибывая с поля боя первым.
Смех усилился. На графа начали указывать пальцами. Тот стоял молча.
— Вы больше ничего не хотите мне сказать?
— Нет, ваше высочество, — очень тихо произнёс граф, злобно прищурившись.
— Тогда идите…
Отьен развернулся, и зашагал к выходу из зала сквозь строй улыбающихся лиц. Сигибер едва заметно шевельнул в воздухе пальцами. Из пространства за троном выплыло лицо секретаря.
— Приставьте его к арьергардному обозу. Там ему самое место, — вполголоса распорядился князь.
— Слушаюсь, ваше высочество…
— Лэрды уже прибыли?
— Так точно, ваше высочество.
— И Кейрн Безголовый из Спящей Лощины?
— И он тоже, ваше высочество…
— Очень хорошо, пригласи их в мой кабинет. И чтобы никто лишний их не видел.
— Слушаюсь…
— Ну как? — Ансельм с ожиданием посмотрел на Дидерика.
Тот был сильно озадачен. Уж чего-чего, а подобного он даже и предположить бы не мог. Но факт оставался фактом. Его телохранитель сочинил песню о произошедшей две недели назад битве. Ансельм казался принцу весьма простым и довольно таки приземлённым человеком, и обнаружившиеся в нём поэтические и музыкальные таланты, Дидерика несколько озадачили.
— Ну-у… довольно неплохо… в целом… Рефрен довольно удачный.
Горец заулыбался.
— Я назову её "проснулся ль ты уже, граф Отьен".
— Только… м-м-м… тебе не кажется, что ты немного преувеличил… местами?
— Ну, так это же баллада!
— Это ясно, но, тем не менее, граф Отьен не посылал ко мне письма со словами "я научу тебя, как надо драться, подлый трус", а я не отвечал ему "приди с утра на поле престонброкское, и докажи, что твой клинок остёр, а не одни слова". И уж тем более я не рвал письма не мелкие кусочки и не потрясал при этом обнажённым мечом…
— Но это же баллада, — повторил Ансельм тоном, которым обычно разговаривают с маленькими детьми.
— Ну, хорошо, хорошо, — сдался Дидерик, — пусть будет так. Но имей в виду, что это только баллада…
Вошла Джина. Дидерик с облегчением вскочил на ноги, искренне надеясь, что сие сочинение окажется позабыто как можно скорее, и не достигнет слуха кого-нибудь из тех, кто будет способен записать для потомков весьма своеобразный взгляд Ансельма на сражение.
— Я слышала, что ты собираешься в Спящую Лощину? — сходу начала Джина.
— Тебя это беспокоит, дорогая?
— Конечно, меня это беспокоит, и мы уже много раз об этом говорили…
— И я много раз тебе уже всё объяснял. Нам необходима поддержка горцев.
— У тебя есть небольшая армия. Этого хватит, чтобы пробиться на юг и соединиться с войсками Марко. В самом крайнем случае ты можешь встретиться с этими лэрдами где-нибудь на ничейной земле! И чтобы твои рыцари были рядом.
— Это было бы оскорблением. Кейрн сам пригласил меня. Гостеприимство в этих местах священно.
— Не верю я в эти древние обычаи… Ты кладёшь голову в пасть льва, и хочешь, чтобы я оставалась спокойна?
— Я смогу с ними договорится. А без поддержки горцев наше дело можно считать проигранным. Больше нам не на кого опереться. Я должен к нему ехать. И это совершенно безопасно. Поверь. А если я откажу, у них будет повод заявить, что я оскорбил их обычаи и присягнуть Лизандию…
Джина тяжело вздохнула. Дидерик воспринял это как признак сдачи.
— Ну вот и хорошо. Я немедленно пошлю гонца, сообщить, что я принимаю их приглашение.
— Но я поеду с тобой.
— Что?!
— Ты слышал.
— Но…
— Ты же только что утверждал, что это совершенно безопасно. Значит, я могу поехать с тобой. А если ты боишься, значит всё далеко не так безоблачно!
Дидерик бросил просительный взгляд на Ансельма, ожидая от того хоть какой-то помощи.
— Если они поднимут руку на гостей, это будет великим позором, — сказал тот, — страшнее только не сдержать обещание и позабыть обиду…
— Ну вот, видишь, — победно заявила Джина, — или мы едем вдвоём, или не едем вовсе.
Принц мрачно поглядел на Ансельма.
— Хорошо. Мы поедем вместе…
Замок содрогнулся от очередного взрыва. Дёрнувшееся перо оставило на листе жирную кляксу. В окно потянуло серой. Родгар отложил бумагу и, перегнувшись через подоконник, выглянул во двор. Из двери подвала, кашляя, выбралась окутанная дымом Смиона, одетая в кожаные алхимические фартук, капор и перчатки. Её лицо покрывала густая жирная копоть.
— Опять? — вздохнул Родгар.
— Уже лучше! — несмотря на копоть и опалённые брови лицо алхимика сияло, — эта смесь детонирует от малейшей искры. Просто потрясающе!
— Точно подмечено. Прошлый раз от этого потрясения у меня разбилась чернильница…
— Я почти смогла добиться требуемой стабильности, — увлечённо продолжала Смиона, — ещё несколько экспериментов, и я буду в состоянии точно определять потребную величину заряда!
Не дожидаясь ответа, алхимик снова нырнула в подвал.
Родгар вернулся за стол, и удручённо посмотрел на безнадёжно испорченное письмо.
В целом всё шло нормально. В замковых подвалах, как и ожидалось, нашлось достаточно бронзы, чтобы Укен и Сим смогли начать работу. Остальное головорезы Лудольфа подвозили по ходу дела. Крестьяне, правда, боязливо косились, на растущие во дворе груды подсвечников и кружек. Всем известно, бронза — металл колдунов, и от неё стоит держаться подальше.
Но успешный штурм и речи Роба вселили в крестьян веру в собственные силы, и его армия медленно, но безостановочно росла. Главное, не дать им охладеть. А для этого нужны успехи и наступление. Увы, механик и волшебница отставали от графика. Хорошо ещё, она пока хотя бы отложила свою идею с портретом… Паренёк, кстати, действительно неплохо рисует. Но сейчас у него другая задача. И Сим тоже нужно не позировать, а поддерживать нужную температуру в горнах.
К тому же, высланные Сигибером войска подошли почти что к самым стенам замка. Родгара больше всего пугала возможность того, что в ситуацию вмешается какой-нибудь из рыцарских орденов. Несмотря на уверенность Роба, он прекрасно знал, что с рыцарями-палатинами их восстание не справится. По крайней мере сейчас… К счастью на подавление отправили какую-то ополченческую колонну из предгорий. Победа над дворянским отрядом была бы более эффектной, но и пехота тоже неплохо.
В дверь постучали.
— Да?
Появилось лицо вестового.
— Они встали лагерем у дальнего ольшаника.
— Превосходно, — Родгар отодвинул запачканный чернилами листок в сторону, радуясь поводу отложить написание отчёта на потом, — распорядись закрыть ворота, усилить караулы и позови ко мне Симахтаб… что?
Выражение лица стоявшего у двери вестового было слишком уж растерянным.
— Говори?
— Ну… это… госпожа волшебница, Сихамтаб, значит. Она того…
— Что того?
— Ну, этого…
Родгар угрожающе выпрямился над столом во весь рост.
— Только не говори, что её нет в замке.
— Нет. Да. То есть она пошла…
— Куда она ещё могла пойти? Она никого не знает за пределами стен. И она не алхимик, чтобы разыскивать травы… Или… Я ведь запретил Смионе выходить наружу и кого-нибудь посылать за ингредиентами?!
— Нет. Она ни при чём. Госпожа волшебница сказала, что знает одного волхва в округе, а нам был нужен лекарь, ну она и…
— О, священные предки, с кем только приходится иметь дело… Самонадеянная девчонка. Нет, чтобы меня попросить… Надеюсь, к ней хотя бы приставили надёжную охрану?
Вестовой потупился.
— Что-то мне подсказывает, что нет, — вздохнул Родгар.
— Она сказала, что должна сама… одна… уговорить его сотрудничать…
— Уж что-что, а многочисленная охрана — как раз таки превосходный способ уговорить сотрудничать кого угодно. Ладно. Где живёт этот волхв? Или вы и этого у неё не спросили? Да? Вас что, специально таких тупых подбирали!?
Солдат разогнал ножнами плававшие на чёрной поверхности жёлтые листья и зачерпнул воды. Затем поднял котелок к лицу и внимательно изучил его содержимое на предмет тины, песка или пиявок.
— А правду говорят, что у этих мятежников чернокнижница есть? — поинтересовался его напарник, стоявший рядом, оперевшись на упёртую в землю алебарду, — и она-то в замок их и провела?
— Можт и есть… — судя по выражению лица солдата, осмотр набранной воды инородных тел не выявил.
— А нам-то боевого мага не дали…
— Не дали…
— А чернокнижницы они ведь такие. Опасные. А ещё, говорят, здесь волхвы есть, перекинувшиеся.
— Куда перекинувшиеся? — первый солдат взял другой котелок, и занялся повторением водозаборной процедуры.
— На сторону зла, — с чувством продекламировал алебардщик.
— Да они вообще мутные, волхвы-то, кто их там разберёт… Вот в наших местах их отродясь почти не было. И хорошо.
— А эти совсем жуткие, которые перекинувшиеся, — поделился знаниями скучавший алебардщик, — идёшь ты себе по лесу и вдруг раз, на тебя медведь выскакивает…
— А волхвы тут причём? — первый солдат достал кинжал и стал остриём вылавливать из котелка зачерпнувшийся сучок.
— А они-то медведя и напустили. А ещё, бывает, прикинутся девкой, красивой такой. Ты к ней подойдёшь значит, ничего не подозревая, а она как в дерево оборотится и тебя, значит, на куски-то и разорвёт!
— В дерево? — первый солдат оторвал взгляд от плававшего в котелке сучка и удивлённо посмотрел на собеседника.
— Ага. Ну не совсем в дерево. А в такую тварь — наполовину баба, наполовину дерево…
— Постой-ка.
Первый солдат медленно опустил котелок, не сводя взгляда с чего-то за спиной алебардщика.
— Чо?
— Не дёргайся…
Солдат немного подался вперёд и прищурился.
Алебардщик с исключительной осторожностью повернулся, словно боясь что-то разбить.
— Смотри-ка. Девка какая-то, — шёпотом констатировал он.
— Тсс. Не спугни. Она нас не видит.
— Сейчас увидит. Вот я только подойду поближе…
— Ты чо, дурак?
— А чо?
— Ты глаза-то разуй.
Алебардщик присмотрелся.
— Ой-ёй… кажись чернокнижница.
— Похоже…
Они опустились на колени и, укрывшись за кустом, присматривались.
— Думает о чём-то. Козни строит…
— Чего?
— Ну, злоумышляет…
— Ты с умными словами то заканчивай. А то голова перегреется. Однако нас пока не заметила. Видать колдовство затеяла. Обдумывает.
— Если б заметила, давно б в дерево обратилась. В ходячее…
— Подай-ка арбалет. Сейчас я её подстрелю.
— Держи. В голову не целься. Кость — она крепкая. Мало ли что. А колдунов надо наверняка… Кстати, ты знаешь, что некоторые чернокнижники накладывают на себя чары, чтобы любого, кто их убьёт до седьмого колена проклинало?
— Э? Правда? Слушай, ты ведь лучше меня стреляешь? На, держи арбалет…
— А чо сразу я. Ты первый её увидел, ты и стреляй…
— А ну не пререкаться, я тя старше.
— И чо? Ты мне не командир.
— Ща как дам в ухо…
— Я те сам дам…
— Тс. Она нас заметила.
— Фу-у… пронесло, кажется. Отвернулась. Не заметила. Показалось…
— Значит так, ты её покарауль, а я в лагерь, к фельдфебелю. Пусть он решает, что делать.
— Точно, а ежли его до седьмого колена, так я не обижусь, только это… лучше ты сам покарауль, а я …
— Щас в ухо…
— Ну ладно, но давай быстро, а то она тварюгой какой обернётся, только её и видели…
Сим рассеянно ковыряла веточкой опавшую листву. Возвращаться в замок не хотелось. За последние годы волхв Дунстан из Рощицы Гребня был единственным, кроме Смионы, человеком, с которым ей было о чём поговорить, и при этом не нужно было следить за каждым своим шагом, твёрдо зная, что любое неосторожное слово может быть, да и обязательно будет, использовано против тебя. Жрецы-чародеи исходили из того, что если будущий волшебник не умеет контролировать собственную речь, то это уже проблема. А самый простой способ устранения проблем, это устранение их носителей. Политика верховного совета колдунов-чернокнижников сводилась к тому, что конкуренция — абсолютное благо, и только через жесточайший отбор можно воспитать настоящего мага-жреца. А эффективный отбор должен предполагать эффективные наказания… И вообще — лучший способ научить человека плавать, это, как известно, бросить его в воду. Ну и что, что там крокодилы?
Дунстан обещал навестить замок и переговорить с Родгаром на днях. Волхв угостил её очередным даром местных жителей, на этот раз оказавшимся чугунком гречневой каши с маслом, и тарелкой блинов со сметаной. Они немного поговорили о том, о сём, и вообще она отлично провела время. А теперь нужно было возвращаться к работе. Хотя в замке всегда можно поговорить со Смионой. Если та, конечно, не занята. А занята она сейчас круглые сутки. Весь замок провонял мерзким дымом, а от постоянных взрывов оттуда, похоже, даже крысы разбежались.
Остаётся только Укен. Он, в общем, неплохой малый. Только вечно пугается, стесняется и теряется. И никак не закончит портрет. А ведь у него неплохо выходит. Девушку не оставляла мысль переслать завершённый портрет родителям. Пусть знают, что им есть, кем гордиться. Хотя кем гордиться, с её точки зрения, им и так хватало. Братья должны будут унаследовать место отца в гильдии столяров, а сёстры удачно вышли замуж. Тем не менее, пусть родители знают, что и она, Малфрида, не совсем пропащая и тоже чего-то смогла достичь…
Она вздохнула и огляделась. От ручья за спиной заметно тянуло промозглой сыростью. А ведь она уже давно здесь сидит. Совсем замечталась, ничего не замечает. Того и гляди смеркаться начнёт. Осень ведь.
Девушка поправила чёрный суконный капюшон, стряхнула листочек с подола, поднялась с упавшего дерева, на котором сидела, и тут окружавший её мир неожиданно выключился, и она провалилась в непроглядную пустую темноту…
Однообразие горных лугов нарушали лишь торчавшие на вершинах холмов круглые сторожевые башни, напоминавшие устремлённые в облака пальцы. Низкое серое небо моросило холодным дождём.
— Хорошо ещё, что ты оставила Виценция в лагере, — пробормотал Дидерик, надвигая капюшон пониже на лицо.
— Флена за ним присмотрит, — сухо ответила Джина.
— Надо было ещё Эниго с ними оставить…
— Нет. Раз уж тебе нельзя взять с собой достаточно людей, то я хочу быть уверена хотя бы в тех, кто с нами.
Некоторое время они ехали молча, огибая по дуге, господствовавшую над дорогой башню.
— А почему его прозвали безголовым? — примирительно спросила Джина, немного спустя.
— Это довольно необычная история, — оживился Дидерик, — Ансельм может рассказать подробности, но вкратце дело в том, что во время выступления бардов, некий чужестранец, которому было плохо видно, сшиб с молодого Кейрна шапку, чтобы та не мешала…
— И что было дальше?
— Вообще-то Кейрн должен был убить наглеца на месте, но он известен как большой любитель музыки и поэзии, и поэтому прикончил нахала только после того, как дослушал сагу до конца…
— Какой ужас!
— Здесь царят достаточно простые нравы…
— Простые!? Да это же дикость!
— Ну не такие уж мы и дикие, ваша милость.
— Извини, Ансельм, я не тебя имела в виду… Дорогой, ты уверен, что нуждаешься в подобных союзниках?
— А у тебя есть другие?
Они снова замолчали.
Отряд перевалил через невысокий гребень и начал спускаться в Спящую Лощину. Далеко впереди, по зелёному бархату склона скакал всадник на карикатурно маленькой горской лошадке. Там, внизу, на берегу реки, раскинулось селение. Круглые, приземистые, наполовину вкопанные в землю дома из валунов, крытые дёрном. Вокруг каждого — массивные каменные ограды, при случае вполне способные исполнять роль крепостных стен.
— Эти башни, — пожаловалась Джина, пока они подъезжали к селению, — они будто следят за нами…
— Это же сторожевые башни, дорогая, — Дидерик улыбнулся, но особой радости в его голосе не ощущалось.
Вблизи селение выглядело ещё более непривычно. Вдоль дорог, на низких крышах, у каждой двери стояли вооружённые мужчины. Традиции горцев отпускать длинные космы и бороды, заплетать их в косы и красить лица синей краской, жизнерадостности картине не добавляли.
— Я не вижу детей и женщин, — прошептала Джина.
— Речь идёт о войне, — тоже шёпотом ответил Дидерик, — они собрали всех мужчин клана.
Кейрн Безголовый встречал их у входа в большое здание в центре посёлка. Ценитель музыки и поэзии оказался громадным, похожим на борца, и ещё далеко не старым горцем. Его борода явно была знакома с ножницами, на лице не заметно краски, а из-под цветастого пледа виднелся дорогой бархатный кафтан.
— Ваше высочество, как я рад приветствовать вас в своём доме!
Кейрн картинно поклонился.
— И вас, госпожа, разумеется. Прошу вас, господа, заходите в дом, преломите хлеб и отпейте воды под моей скромной крышей.
Под скромной крышей оказались не только хлеб и вода. Прямо в огромном зале, между длинными столами, в очагах жарились целые бычьи и кабаньи туши, а пиво черпали из огромных деревянных чанов.
Гостей усадили возле дальней стены, за почётным столом, рядом с хозяином.
— Все до единого сыны Вулли рады приветствовать такого дорого гостя, — не останавливался Кейрн, — пейте, ешьте, отдыхайте с дороги…
— Но когда мы сможем поговорить о деле? — уточнил Дидерик.
— Э! — обиделся гостеприимный хозяин, — не гоже так, сразу. Зачем спешить? Зачем торопиться? Сделай нам приятное, дай тебя порадовать.
Пир был организован с размахом. Некоторая простота блюд с излишком компенсировалась их количеством. Впрочем, и совсем уж однообразным меню тоже назвать было нельзя. Просто удивительно, сколько всякого разного, оказывается, можно приготовить из клюквы, овсянки, ячменя, мяса и требухи…
Рослые светловолосые женщины подавали блюда одно за другим, и при любой попытке вежливо отказаться от пробы, Кейрн горько вздыхал и осуждающе качал головой. Хорошо Эниго, тот сидел на краю стола и мог позволить себе подозрительно ковыряться в тарелке кинжалом. Его аппетит решительно никого не волновал. В отличие от аппетита принца-претендента и его супруги.
— Мы сможем обсудить дела сегодня вечером? — робко подал голос Дидерик после очередной перемены блюд.
— Зачем так торопишься? — вздохнул Кейрн, — окажи мне уважение. Не спеши.
Дидерик хотел было сказать, что даже желудок наследника престола имеет свои пределы. И они уже достигнуты. Свободным, похоже, оставался только пищевод…
Женщина поставила на стол очередное блюдо. Дидерика удивило виноватое выражение её лица. Он насторожился. Хотя отравить гостя это всё-таки не в рамках местных традиций, но всё же. Принц бросил взгляд на Эниго Катталью. Тот продолжал ковыряться в тарелке, но определённо не отказывался хотя бы попробовать её содержимое. Потом Дидерик посмотрел на Ансельма. Тот выглядел потерянно. И это принцу не понравилось. Хотя выбора всё равно не было. Оставалась надежда, что Кейрн всё таки не рискнёт преступить обычаи гостеприимства.
Ансельм встал с места и подошёл к местным бардам и о чём-то с ними заговорил. Вернулся он уже с волынкой в руках.
— Что он задумал? — спросила Джина.
— Понятия не имею.
— Он хочет исполнить свою балладу?
— "Только не её" — подумалось Дидерику.
Ещё не хватало, чтобы он начал петь это пафосное сочинение о той мелкой стычке, которую уже понемногу начинали именовать не иначе как "Престонброкской битвой". При мысли об этом Дидерик начинал ощущать себя хвастливым болваном.
— Доволен ли ты, гость мой? — спросил Кейрн.
— Очень, — всё ещё продолжая ужасаться мысли о балладе Ансельма, пробормотал Дидерик.
— Сыт ли ты? Хорошо ли было моё угощение?
— Оно было превосходно.
Испуг перед возможной выходкой телохранителя отступил, вытесняемый ощущением, что всё идёт как-то не так.
— Оказал ли я тебе достойный приём, гость мой? — продолжал допытываться Кейрн.
Дидерик вдруг осознал, что женщины, подававшие блюда, исчезли, а в зале повисла мёртвая тишина, нарушаемая лишь треском пламени в очагах.
— Да…
— Все слышали, что гость мой был доволен, — вкрадчиво произнёс хозяин, лицо которого приобрело уже совершенно неестественную добродушность.
Дидерик бросил взгляд на жену, она была бледна как мрамор.
— Ты же сам пригласил нас… — произнёс он.
— Да, ваше высочество. Это так.
— Мы твои гости…
— Истинная правда, ваше высочество.
— Гостеприимство священно…
— И это правда. Но данное слово значит больше традиции. Ведь если люди перестанут выполнять обещания, как можно станет жить в этом мире?
— Ты обещал нам защиту, Кейрн!
— Нет, принц, я обещал, что вы будете моими гостями. И я сдержал обещание. Разве я плохо тебя принял? — хозяин обвёл рукой молчаливый зал, полный сидящих за столами вооружённых людей, — разве я отказал тебе в угощении и крове?
— Ты не посмеешь, — прошептала Джина.
Кейрн не отреагировал на её замечание и продолжал смотреть на Дидерика.
— И что теперь? — спросил тот.
— Сам по себе ты мне даже симпатичен, — сказал Кейрн, — но я обещал Сигиберу. Извини. Мир портится. Выгода стала значить больше симпатии… И ещё. Если ты отдашь меч и пойдёшь к нему добровольно, ты окажешь мне большую услугу. Мне лично будет неприятно убивать тебя и твою жену…