Гоше Невер обвел меня оценивающим взглядом с головы до ног.

– Вы начинаете меня поражать, мсье Бронн. Ваша живучесть определенно выходит за рамки обычного. Я всегда предостерегал Ялмара от излишней увлеченности его профессией. Убийца не должен чрезмерно любить свое занятие или он теряет чувство осторожности и благоразумие… Однако вижу, что даже пески Сахары не смогли так просто с вами справиться. Браво, мсье Бронн, браво.

– Благодарю за похвалу, но сейчас нам следует заняться куда более важными делами.

– Сколько, вы говорите, этих головорезов? – вмешался в наш разговор дю Понт.

– Они говорили о полусотне, но возможно они дождутся подкрепления.

– Это весьма малоприятно, – сухо заметил Невер, – в лучшем случае мы сможем достаточно дорого продать свои жизни…

– Не надо пессимизма, – прервал его дю Понт, – мы должны организовать оборону. У нас достаточно мужчин, способных носить оружие, да и оружия, в общем, хватает.

– Не валяйте дурака мэтр, я отвечаю за безопасность экспедиции, и могу прямо заявить, что отбиться от пятидесяти вооруженных противников мы не в состоянии!

– Невер, следите за выражениями – дю Понт побагровел.

– К счастью я предполагал такое развитие событий, – вмешался я в перепалку, – и предпринял некоторые меры.

– Какие? – в голосе Невера зазвучал интерес.

Я махнул рукой боцману Кробару. Великан подтащил ко мне деревянный ящик. Я отстегнул защелки и сбросил крышку.

– Это кардинально меняет дело, – Гоше едва заметно улыбнулся одними губами, – я положительно начинаю относиться к вам с уважением, мсье Бронн.

– Надеюсь, это позволит урегулировать возникшие между нами разногласия к обоюдному согласию? Услуга за услугу. Я спасу вам жизнь, а вы отзовете своих ищеек с моего следа?

– Себя вы тоже спасаете, Бронн, но я подумаю над вашим предложением.

Дю Понт тем временем задумчиво разглядывал содержимое ящика.

– Что это такое? – не выдержал он наконец.

– Станковый пулемет, – объяснил я, – конструкции барона Одколека. Он поможет немного уравнять наши шансы.

– Вы умеете с ним обращаться? – с некоторым подозрением спросил дю Понт.

– Доводилось. А теперь скажите, есть ли у вас подробная карта руин и окрестностей?

– Конечно. Но я буду настаивать, чтобы вы сначала пообещали соблюдать условия нашего прежнего соглашения. Все находки принадлежат Франции.

– Не будьте ребенком Гастон. Меня сейчас интересуют не древности, а сектора обстрела… Эх, будь у меня несколько мотков колючей проволоки. Ну да ладно. Обойдемся тем, что есть.

Ортенсию я застал в палатке на краю лагеря. Лицо у нее было довольно бледным.

– Как ты мог? Ты даже не представляешь, что мне пришлось пережить… – в ее голосе прозвучала обида.

– Я не ожидал, что все так обернется. У меня не слишком большой опыт выживания в пустыне. Если бы меня не подобрали те бандиты, то мои кости уже стали бы добычей стервятников.

– Да, конечно, я все понимаю, прости, – она чуть всхлипнула, – просто вырвалось. Я осталась одна в пустыне… ты ушел и пропал… это было так ужасно.

– Мне не стоило лезть в дюны. Это была моя ошибка. Извини, я не подумал, что оно так обернется.

– Она… они… в общем они сказали, что это все из-за меня, что это я заставила тебя идти в пустыню… И если бы не Хеммет. Только он за меня вступился.

– Не бери в голову, это было мое решение и моя глупость. К счастью все обошлось. Как гласит старая мудрость – "все живы, значит все в порядке".

В моей голове пронеслось страшное "пока еще все живы, но что будет завтра?". Я прогнал эту мысль прочь. Она отступила, но затаилась где-то в подкорке, ожидая возможности появиться вновь.

Подошли Синклер с Аланом.

– Вижу, вы уже обменялись впечатлениями с нашей очаровательной проводницей? – улыбнулся Алан, – ваше отсутствие стоило ей немало неприятных минут.

– Я приношу все возможные извинения синьорине, моя выходка была абсолютной глупостью.

– Ладно, забудем об этом, – проворчал Хеммет, – лучше подумаем о завтрашнем дне. Что вы предлагаете нам делать?

– Тебе я найду особое применение, а Алан и Ортенсия будут заняты своими профессиональными обязанностями. За ночь им предстоит развернуть импровизированный лазарет.

Ортенсия еще больше побледнела.

– Я надеюсь, что удастся обойтись без серьезного кровопролития, – не слишком убедительно заверил я ее, – однако нужно быть готовым ко всему.

К нам присоединился профессор Пикколо. Он был полон энтузиазма

– Мне удалось найти несколько прекрасных экземпляров tarentola annularis… Хотя о чем это я? Кому это сейчас интересно? Я готов взять в руки винтовку и с оружием в руках встретить опасность… Хотя я всегда утверждал, что наука не имеет ничего общего с войной и никогда бы не поднял оружия, если бы эти… эти… в общем, если бы они не угрожали моей дочери! Да, совсем забыл, как вы себя чувствуете синьор Танкред? Вы так поспешно покинули нас в Александрии.

– Спасибо хорошо, – я скептически оглядел профессора, – вы стрелять из винтовки умеете?

– В юности я, бывало, постреливал из ружья, но давненько уже не практиковался… Но я уверен, что у меня получится. Только дайте мне оружие!

Я кивнул Хеммету. Тот протянул профессору стоявший у тумбочки "Манлихер".

Это то что надо! Сейчас минутку. Кажется это затвор, да? Момент, я только его взведу… Еще минуточку… Ну вот я уже почти разобрался…

– Дайте сюда, – я чуть не вырвал оружие из рук почтенного ученого, мало ли, вдруг оно было заряжено?

– Нет, нет, я ведь уже почти понял, как оно работает!

– Мы не можем вами рисковать, профессор, – вмешался Алан, – ваши таланты и умения будут крайне нужны нам в лазарете, да и синьорине Ортенсии ваша поддержка очень понадобится.

– Да? Ну, если вы серьезно так полагаете…

Я бросил на доктора Лайвсли благодарный взгляд. В бою профессор, несомненно, стал бы главным кандидатом на первую пулю.

– Еще я бы просил выделить нам в качестве помощницы Эльзу Кралле, – добавил Алан, – тут она принесет больше пользы, чем в окопах.

– Кого? Ах да… Конечно, – я еще не совсем разобрался, как следует звать мою капштадтскую знакомую – Катрана или Эльза, – она поможет вам с подготовкой к завтрашнему дню.

– А что будут делать этой ночью остальные? – спросил Хеммет.

– Копать… Надеюсь лопат у нас достаточно?

К утру вокруг стоявшего на окраине руин лагеря появилось несколько траншей. Внутреннюю часть укрепили баррикады из ящиков и мешков, наполненных песком. Всем, кроме назначенных в лазарет, раздали оружие, я прочел им краткую лекцию об основах современной войны и распределил по огневым позициям. Откопанное за ночь пулеметное гнездо заняли мы с Синклером.

– Будешь вторым номером, Хеммет, твоя задача подавать обоймы и следить, чтобы их не заклинивало.

Я пододвинул ему жестяной ящик с уложенными в длинные латунные полосы патронами.

– Мне казалось, что у пулемета должны быть ленты, – удивился Хеммет.

– Не у этой модели. Смотри, – я достал одну из полос, – патроны по две дюжины штук закреплены на жесткой металлической обойме. На конце у нее язычок, которым она подается в приемник. К другому ее концу можно этим же язычком зацеплять вторую обойму, чтобы не прерывать огня. В процессе стрельбы обойма протягивается слева направо и, опустев, выпадает с другой стороны. В этот момент ты должен вставить в приемник новую. Понятно?

Хеммет кивнул.

– Вести огонь придется во все стороны, поэтому готовься, что тебе надо будет скакать вокруг пулемета как арлекину на карнавале. И не хватайся за ствол, обожжешься…

Я установил прицел, и вгляделся в начинавшее светлеть на востоке небо.

– Уже скоро…

– Танкред. Скажи честно. Как ты оцениваешь наши шансы?

– Наша единственная надежда – продержаться несколько дней до подхода войск.

– Неужели так долго?

– Абдалла нам на помощь не пойдет – побоится оставить оазис без защиты. А легионеры пешком будут двигаться очень медленно.

– А мы сможем столько продержаться?

– Зависит от того есть ли у них ручные гранаты. Если нет, то мы сможем выдержать сутки, максимум двое. Ну а если есть, то часа два-три… как повезет.

– Может тогда лучше сдаться?

– Они не будут брать пленных…

– Неужели у нас нет никаких шансов?

На горизонте показались едва заметные фигурки на гребнях дюн. Я засучил рукава и передернул затвор пулемета.

– А теперь, Хеммет, забудь все, что я только что говорил про наши шансы и следи за обоймами.

Меня часто просят описать бой. Любой. Хоть на фронте, хоть тот, в африканской пустыне. И я всегда отвечаю – "не могу". Это пережить надо. Трудно описать эмоции. А по существу дела рассказывать тем более нечего. Что я делал в бою? Стрелял. Прицел, затвор, гашетка – цель слева, цель справа, поворот, очередь… Остальные тоже стреляли. Кто целился, кто просто палил в сторону противника, продолжая жать на курок и дергать затвор, даже когда магазин уже опустел. Обстрелянных бойцов у нас было всего около дюжины. Остальные штатские: ученые, землекопы, картографы…

Спасло нас то, что нападавшие ожидали налететь на спящий лагерь мирных ученых, а никак не на окопанную позицию, встретившую их кинжальным огнем с развернутых в несколько рядов окопов и брустверов. Да еще с пулеметом.

Добрая половина атакующих, сообразив, чем дело пахнет, немедленно удрали за ближайшую гряду. Остальные рискнули перестроиться и атаковать с другой стороны. Но я развернул пулемет, наши бойцы перебежали по траншеям на новые позиции и все повторилось.

Больше атак бандиты не предпринимали. Лишь время от времени какой-нибудь лихой бедуин выходил на гребень бархана, садился и делал несколько выстрелов в нашу сторону. Хеммет приподнимался и начинал всматриваться в стрелка…

– Не суетись. С такого расстояние по нам они не попадут, разве шальной пулей кого задеть может. И то если он из укрытия высунется, – я прилег у пулеметной треноги и просто отдыхал.

– Все равно надо смотреть, что там делается, – проворчал Синклер.

– Ты говорил, что был в Испании? – спросил я

– Довелось. Но там немного другая война. Да и на передовой я там был всего несколько раз. И то, как репортер, а не солдат. Блокнот и фотоаппарат, а не винтовка…

– Ясно. Но все равно хоть как-то обстрелян.

Пригибаясь, к нам добрался дю Понт.

– Теперь я начинаю понимать, что такое окопная война, – француз опустился на патронный ящик.

– Да не совсем. Вы еще артиллерии не видели, – я усмехнулся.

– Надеюсь, пушек у них нету. Увы, но мой военный опыт исчерпывается тремя годами службы вольноопределяющимся в Габоне. У туземцев там обычно даже винтовок не было… Так что сейчас вы явно более компетентны, Танкред. Отчего я и хотел узнать ваше мнение – повторят ли они атаку?

– Вряд ли. Они явно не рассчитывали на подобный прием.

– Не верится, что все вот так просто, – подозрительно заметил Хеммет, – так не бывает…

– А я и не имел в виду, что мы уже победили…

– Тогда я вас не понимаю, мсье Бронн, – нахмурился дю Понт.

– Еще раз на пулемет они в лоб не полезут, – разъяснил я, – но это еще не означает, что они готовы оставить нас в покое.

– И?

– На их месте я бы или выждал подхода новых сил, или рискнул напасть ночью, подкравшись в темноте.

– И что вы предлагаете делать?

– Ждать. Экономить силы, воду и патроны. Все это нам еще понадобится…

– Ждать помощи? Но как долго?

– Рискну поставить серебряный талер, что раньше, чем дня через три сюда никто не доберется, – заметил я, беззаботно глядя в раскаленное голубое небо.

Дю Понт тяжело вздохнул, и отправился на свою позицию на другом конце лагеря. Хеммет, проводив его взглядом, спросил меня.

– Ты на фронте кем был? По званию?

– Унтером, иногда взводом командовал. А что?

– В офицеры не взяли?

– Жесткости характера не хватило. Дослужился до кандидата, потом передумал. А тут и война кончилась… В принципе по производству военного времени могли дать лейтенанта. Но зачем? Я индивидуалист и разгильдяй. Не выйдет из меня военного…

– Смотри! – перебил меня Синклер.

Я выглянул за бруствер. На гребне дюн выстроилась длинная цепь всадников. Даже на глаз их было не менее полутора-двух сотен.

– А вот и подкрепление, – пробормотал я упавшим голосом, – надеялся, что они задержатся…

Из пустыни донеслись отголоски воинственных криков. Фигурки поднимали над головами винтовки и беспорядочно палили в воздух.

– Что они делают? – спросил Хеммет.

– Пугают нас. И заодно поднимают свой воинский дух.

От цепочки отделился всадник и поскакал к лагерю, размахивая белым флагом.

– Неужели парламентер? – удивился я

– Наверное… Что делать будем?

– Подпустим ближе, – я слегка высунулся над бруствером и гаркнул, – не стрелять!

Подъехав метров на двадцать к окопам, парламентер остановился. К моему удивлению это оказался не араб, а европеец, хотя и в восточной одежде. Похоже Ахмад набрал весьма разношерстную компанию.

– Что тебе? – переговоры взял на себя дю Понт.

Мы с Хемметом вылезли из-за защищавшей нас груды мешков с песком, и подошли ближе. Из лазарета к нам подбежал Алан Лайвсли.

– Командир Ахмад прислал сказать, что если вы хотите сохранить свои жизни, то оставьте оружие и уходите. Он вас не тронет.

– А с чего мы должны ему верить?

– Если не уйдете – он перебьет всех.

– Не соглашайся, – прошептал Хеммет, – ничто не помешает ему спокойно вырезать нас в пустыне.

– Может попробовать как-нибудь вывести хотя бы женщин и раненых, – пробормотал Алан, – но боюсь, это не тот случай, когда законы джентльменской войны будут соблюдаться.

– Пусть твой Ахмад сам уходит откуда пришел, – с металлом в голосе ответил парламентеру дю Понт, – мы вправе делать, что считаем нужным и не какому-то проходимцу нам указывать.

– Командир велел передать, что он не пощадит отставшихся. И вы будете умирать очень страшно. Лучше уходите по хорошему…

– Передай этому бандиту, что его повесят. И всех вас тоже.

– Глупцы, – вышел из себя парламентер, – вы не увидите рассвета! Ахмад придет за вами и вы жестоко пожалеете о своем упрямстве!

– Я буду ждать с нетерпением, – усмехнулся дю Понт, – даже веревку намылю…

Парламентер нахлестнул лошадь и ускакал к горизонту.

– Вы его явно разозлили, – заметил Алан, – думаете, это было разумно?

– А вы думаете, что степень его злобы хоть как-то повлияет на наши шансы? – пробурчал Хеммет, – они намерены перебить нас в любом случае.

– Еще как повлияет, – заметил дю Понт, – чем злее противник, тем сильнее он ошибается.

Ближе к вечеру со стороны каменистой гряды появился отряд в сотню всадников и с криками и стрельбой поскакал в нашу сторону. Повторился утренний бой. С тем же результатом. Попав под огонь, всадники рассыпались и довольно быстро умчались назад, забрав раненых.

Я отпустил рукоятку пулемета.

– Не нравится мне это…

– Почему? – удивился Хеммет, – все прошло как нельзя лучше, похоже на этот раз у нас никто даже ранен не был.

– Это-то меня и пугает. Они атаковали малыми силами и почти не стреляли.

– И?

– У меня есть сильное ощущение, что они просто оценивали наши возможности.

– Ахмад подставил своих людей под огонь только чтобы разведать наши силы?

– На войне как на войне… И мне это не нравится. Этот Ахмад, похоже, опасный противник, грамотный и жестокий. Ночью надо быть настороже.

– Ты думаешь, они попытаются напасть в темноте?

– На их месте я бы так и поступил. Единственное, что могло бы меня остановить – недисциплинированность бойцов, способных в неразберихе перестрелять друг друга. Либо разграбить лагерь, и втихаря разбежаться… Будем надеяться, что люди Ахмада не слишком хорошо вымуштрованы. Либо он слишком самонадеян, и захочет лично разобраться с оскорбившим его Гастоном.

Всю ночь я бродил по лагерю, всматриваясь в бездонную тьму пустыни. Ахмад не напал. К утру я ненадолго забылся сном. Едва я смежил веки, как меня растолкал Хеммет.

– Что? Где?

– Ты просил разбудить, когда будет светать…

– Я только что заснул! Хотя… – я огляделся. Уже действительно начинало светать.

Я выглянул за бруствер. Нежный свет встающего солнца скользил по песку, бросая глубокие темно-синие тени.

– Хеммет, дай-ка мне бинокль.

Я внимательно обвел взглядом ближайшие дюны.

– Так я и думал…

Я развернул пулемет и стал тщательно выставлять прицел.

– Что ты делаешь? – удивился Синклер, – там же никого нет.

– А ты присмотрись…

– Проклятье! – острый глаз охотника его не подвел, – они же совсем рядом!!

– Ахмад умен, его люди ночью подползли к лагерю, и теперь ждут сигнала к атаке.

Я, наконец, справился с прицелом, передернул затвор и, нажав гашетку, медленно провел стволом слева направо. Хотя прошло много лет старые навыки сохранились – пули распахали песок, срезая кромки дюн и скользя вдоль их поверхности как раз там, где залегли выделенные Ахмадом бойцы.

Поняв, что их обнаружили, уцелевшие поднялись в атаку. Воздух наполнился криками и стрельбой. Наши часовые открыли шквальный огонь, к ним на помощь спешили разбуженные стрельбой товарищи. А из ложбин между барханами выбегали все новые и новые бандиты. На этот раз они атаковали пешими. Кое-кому из них даже почти удалось добежать до наших траншей…

Когда я отпустил гашетку, мои руки дрожали. Хеммет вытер пот, испачкав лоб оружейным маслом.

– Хорошо, что у нас есть пулемет, – пробормотал он.

Остатки атакующих, осыпая нас проклятьями, отбегали к дюнам.

Сняв куртку, я стянул бурнус, и достал из чемодана свежую рубашку.

– Что ты делаешь?

– Переодеваюсь в чистое…

– Зачем?

Я поднял на него взгляд.

– Сейчас самое время, чтобы вся твоя жизнь промелькнула у тебя перед глазами. Потом будет некогда.

– Что ты такое говоришь?

– Если Ахмад не идиот, а он не идиот, то подползавшие головорезы должны были лишь навязать нам рукопашную, позволив коннице беспрепятственно подойти к лагерю. Мы смешали его планы, вынудив пехоту атаковать раньше времени и без поддержки. А это значит, что сейчас на нас ударят основные силы…

– Мы отобьемся!

– Посмотри сколько у нас осталось патронов. И учти, что Ахмад привел сюда если не всех своих людей, то минимум три – четыре сотни.

– Но не может же все вот так кончиться!

– Извини за банальность, но ты собрался жить вечно, Хеммет?

– Проклятье… Я должен был кое-что сказать Ортенсии! Они же ее пощадят?

Я молча посмотрел ему в глаза.

– Скажи мне правду, Танкред!

– Есть шанс, что ее продадут в гарем нубийскому султану…

– Нет! Только не это!

– По крайней мере, она хотя бы останется жива. Поверь Хеммет, это само по себе уже большой плюс.

– Я не могу этого допустить, Танкред! Я должен быть с ней…

– Пока у нас еще остаются патроны для пулемета, ты будешь защищать ее здесь. Потом – делай, что считаешь нужным.

Через гребень дюн перевалила и потекла к нам живая река. Похоже, их было куда больше трех сотен.

Я снова взялся за затвор. Какой-то едва слышный посторонний звук достиг моего слуха. Мне отчего-то стало не по себе.

– Как же их много… – прошептал Хеммет, – но почему они так беспорядочно бегут в атаку?

Первый снаряд разорвался в нескольких сотнях метров от лагеря.

– Откуда у них пушки!!! – Синклер побледнел, – и что это за лязг?

Я не ответил. Я уже понял, что это за лязг и откуда шум моторов. И мне стало жутко… Я понимал, что этого не может быть, но мои глаза и уши настойчиво твердили обратное.

Первый танк выполз на гребень и, стрекоча пулеметами, покатился за беспорядочно удиравшим воинством Ахмада. За ним появились второй и третий, чуть поодаль клубилась пыль, выдавая четвертый. Разбрасывая гусеницами песок, машины продвигались мимо лагеря. За ними группами бежали фигурки в защитной униформе. На танковых бортах синели изображения пиковых и червонных тузов и пестрели щиты с эмблемами.

Мы с Хемметом как завороженные молча смотрели на разворачивавшуюся перед нами картину. С другой стороны из-за дюн вылетела еще одна конная лава и помчалась наперерез отступавшим. В утреннем свете заполыхали блики на поднятых клинках сабель, и донеслось едва слышное с такого расстояния улюлюканье. Танки притормозили и повернули к лагерю. Пехотные цепи продолжали бежать, отрезая лагерь от склубившихся на склоне дюн кавалеристов.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Хеммет.

– Ничего, – честно признался я.

Головной танк подполз к нашим импровизированным укреплениям. Над башней полоскался на ветру красный треугольный флажок с белой полосой. Люк с гулким ударом распахнулся, и оттуда высунулась голова в кожаном шлеме и стрекозиных очках. Откинулась боковая дверца, и показался второй шлем.

– Вы в порядке? – первый танкист снял очки, и я узнал лейтенанта Оливье.

– Вроде да, – произнес я, – если, конечно, вы не галлюцинация…

– Надеюсь, это приятная галлюцинация? – второй танкист сбросил шлем и светлые длинные волосы рассыпались по плечам…

– Эрика! Но как?!

– Я не смог отказать даме, – слегка смутившись, пробормотал лейтенант, – это, конечно, не по уставу, но ее напору может позавидовать бульдозер. Если бы я ее не взял, она бы все равно за нами увязалась…

Я опустился на штабель патронных коробок.

– Ничего не понимаю…

– Ты цел? – деловито осведомилась Эрика, выбираясь из танка, – не контужен?

– Да цел он, цел, – заверил ее Хеммет, – просто закоптился слегка за пулеметом.

– Но откуда вы здесь взялись?

– Посланная вами мадмуазель Витт, – пояснил лейтенант, – смогла разыскать в Харге Жослена, а дальше уже дело техники…

Я поднял на него недоумевающий взгляд.

– Вы сами подтолкнули Эрвина на опыты с использованием танков для быстрых рейдов, – терпеливо продолжил Оливье, – теперь нам представилась возможность опробовать методику на практике. Два танка, к сожалению, не выдержали марша, но остальные машины смогли преодолеть необходимое расстояние и, насколько я вижу, прибыли как раз вовремя…

– Еще как вовремя, – кивнул Хеммет.

– Но откуда солдаты? – спросил я, – они же не могли дойти пешком за это время?

– Мы везли их на грузовиках. Это тоже идея Эрвина. И опять же с вашей подачи. Теперь я могу честно доложить ему о полном успехе операции. И уверен, что командующий нашими частями в северо-восточной Африке полковник Шарль…

– А что это там за молодцы рубятся с нашими противниками? – перебил я его.

– Абдалла выделил нам два эскадрона для поддержки. По данным разведки почти все силы Джавдата ушли сюда…

– Хватит с нас войны, – вмешалась Эрика, – все уже кончилось, а местные эмиры разберутся друг с другом и без нас.

К нам подошел дю Понт. Я кратко представил их с лейтенантом друг другу. Хеммет умчался в направлении лазарета, а я выбрался из пулеметного гнезда и остановился глядя на залитые утренним светом руины. Я впервые смотрел на них глазами ученого, а не унтер-офицера и теперь видел за ними древние дома и храмы, а не укрытия и препятствия для ведения огня.

Я вздохнул полной грудью и идиотски заулыбался. Неужели мы смогли выжить?

– Чему ты так рад? – спросила Эрика.

– Жить хорошо…

– Тебя точно не контузило? Ты уверен?

Дю Понт оторвался от беседы с лейтенантом, который направился к Алану обсуждать вопросы эвакуации раненых, и подошел к нам.

– Хотите получить выигрыш? – я полез в карман за серебряным талером.

– Оставьте себе, – отмахнулся он, – Думаю теперь, мсье Бронн, мы должны вернуться к вопросу о раскопках и вашем обещании касательно судьбы находок.

Я повернулся к нему.

– Знаете что, Гастон, я вот тут подумал, посмотрел на руины, вспомнил карту местности…

– И что? – дю Понт явно почувствовал какой-то подвох.

– Вы не там ищете…