Вопреки всем ожиданиям, Жанна и Антуан нежно любили друг друга в первые года их брака. Нам позволяют судить об этом пылкие, почти игривые письма, которыми они обменивались. «Душечка моя, я никогда не думал, что буду вас так любить. В следующий раз я непременно возьму вас с собой, потому что тоскую без вас». На следующий день после свадьбы Генрих II заметил: «Я никогда не видел новобрачной счастливее, чем эта. Она все время смеется...» Через четыре года, когда отношения между ними начали портиться, она все еще продолжала с любовью подписывать свои письма к мужу: «Ваша покорная служанка, супруга и возлюбленная».

Антуан, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, был настоящим сердцеедом. Веселый, красивый и элегантный, он пока проявлял только лучшие стороны своего характера.

После свадьбы молодожены отправились к матери Антуана Франсуазе Алансонской в замок {20} Вандомов, а оттуда вернулись ко двору, чтобы присутствовать на свадьбе отвергнутого жениха Жанны — Франсуа де Гиза и внучки короля Людовика XII Анны д'Эст. Для него это был блестящий брак, и свадебные торжества, устроенные по распоряжению Генриха II, по своей пышности резко отличались от скромного бракосочетания в Мулене. В начале 1549 г. Антуан и Жанна вместе с Маргаритой Ангулемской прибыли в Беарн.

Для них начались длительные разлуки и постоянные переезды. В то время все знатные семьи вели кочевую жизнь. Управление владениями и семейные дела чаще всего лежали на супруге, которая оставалась дома, тогда как муж находился в королевском окружении и занимал высокие придворные должности, часто отлучаясь в провинцию, где был губернатором, или в королевские войска, в которых традиционно был на высоких командных постах.

Отголоски этих разлук сохранились в письмах тех лет. Без них мы почти ничего не знали бы о женщинах XVI века, обладающих высоким авторитетом, здравым смыслом, мужеством и решимостью, которых часто не хватало мужчинам того времени. И неслучайно, что распространением новых религиозных идей, как правило, занимались женщины, более далекие от политических интриг, чем их мужья, и более близкие к реальной жизни. Они первыми соприкоснулись с евангелическим учением сторонников Реформации и проявили мужество и стойкость древних римлянок, пряча проповедников и приобщая к новой религии своих дочерей, слуг и крестьян, а вслед за ними сыновей и мужей. {21}

 

Любовь украдкой

После отъезда мужа Жанна на долгие месяцы осталась в одиночестве. На Севере снова началась война, и Антуан командовал войсками на границе Пикардии, губернатором которой он являлся. Совместная супружеская жизнь была крайне затруднительной, так как королю Франции пришлось бы не по вкусу, что его кузина посещает лагеря и гарнизоны. Однако супруги прибегали к разного рода уловкам, свойственным всем влюбленным. Жанна издалека следила за ходом военной кампании, и если ситуация была благоприятной, быстро приближалась к месту боевых действий, чтобы при первой же возможности украдкой встретиться с мужем. Так были зачаты их первые дети. 21 сентября 1551 года родился их первенец, герцог де Бомон, которого назвали Генрихом в честь деда Генриха д'Альбре. Кстати, незадолго до этого королева Франции Екатерина Медичи родила третьего сына, который впоследствии станет Генрихом III.

19 декабря 1552 года Антуан снискал славу, отобрав у испанцев крепость Эден. Жанна с небольшой свитой отправилась в сторону Аббевиля. Встреча произошла в середине марта во дворце д'Альи, предоставленном супругам Марией д'Альбре, графиней де Ретель. Генрих IV был зачат в эту ночь.

В конце весны Жанна сообщила отцу о своей второй беременности. Генрих д'Альбре, уже давно живший отшельником, добровольно избавив себя от семейных обязанностей, никогда не выказывал дочери {22} особой привязанности, Жанна отвечала ему тем же. Однако известие о предстоящем рождении второго внука не оставило старика безучастным. Он тут же предложил дочери рожать в своей резиденции Мон-де-Мареан. Антуан выразил несогласие под тем предлогом, что возобновившиеся военные действия не позволят ему вовремя присоединиться к жене, находящейся далеко от фронта, а он непременно хочет присутствовать при родах. В середине июня он предложил Жанне выбрать для этого или Ла Флеш, или Вандом. Возможно, он хотел, пусть и не признаваясь в этом, чтобы его дети появлялись на свет в его бурбонских владениях, а не у д'Альбре. Для того чтобы избавить Жанну от утомительного путешествия, он пригласил ее отца в Вандом, пообещав ему предоставить столько ловчих птиц, сколько тот захочет, для его любимой соколиной охоты.

В июле Жанна получила приглашение приехать ко двору, который находился в Сен-Мор-де-Фоссе. Мы не знаем, отправилась она туда или нет, да это и неважно. В любом случае именно в Ла Флеш произошло печальное событие, которое предопределит детство Генриха IV. Жанна с сыном, герцогом де Бомоном, жила в замке. С самого рождения она доверила его заботам своей бывшей гувернантки Эме де Лафайет. Та была подругой ее матери, выведенной в «Гептамероне» под псевдонимом «Лонгарина». Жанна провела в ее обществе унылые годы в замке Плесси-лес-Тур и безоговорочно ей доверяла. Но у старой дамы были свои причуды. Одержимая навязчивой идеей о пагубности холода, который действительно властвовал над жизнью людей того {23} времени, как сеньоров, так и нищих, она кутала ребенка и держала его в перегретой комнате. Был ли правильным диагноз врачей? Мы не можем об этом судить. В любом случае они приписывают оплошности старой женщины смерть герцога де Бомона от асфиксии 12 августа 1553 г.

Жанна была потрясена смертью ребенка. К ее страданиям и глубокому огорчению от потери первенца, принца, который должен был стать главой дома, несомненно, примешивалось чувство вины. Антуан со стойкостью солдата воспринял печальное известие. Он обращается к жене со словами утешения, заимствованными из Священного Писания, как будто кальвинизм уже овладел его мыслями.

Генрих д'Альбре тоже огорчен смертью ребенка. Он когда-то потерял маленького сына, брата Жанны, и, видимо, опасался за продолжение своего рода. Потребовал ли он, как утверждают историки того времени, чтобы дочь немедленно прибыла рожать в Беарн? Переписка опровергает это утверждение. Наваррский король согласился даже отправиться сначала в Ла Флеш, несмотря на внушительное расстояние и дурное самочувствие. Жанна больше всего боялась, что отец ее вступит в новый брак и что от этого союза родится сын, который лишит ее наследства. Поэтому она считала крайне важным поддерживать тесный контакт с отцом и родить здорового ребенка. Антуан признавал справедливость этих соображений. В октябре супруги отправились на Юго-Восток и вскоре прибыли в Мон-де-Марсан к Генриху д'Альбре. В середине ноября они перебрались в По, где было больше удобств для предстоящих родов. {24}

 

Рождение нового Геракла

Рассказы о рождении и раннем детстве Генриха IV с давних пор приобрели форму эпической легенды. Они похожи на историю Геракла или Ахилла, или на героическую поэму о детстве Гильома д'Оранжа. Еще при жизни короля были собраны и записаны воспоминания очевидцев, разумеется, искаженные и приукрашенные. Позже рассказчики еще больше расцветили исключительность и предопределенность событий, изменили даже хронологию, датировав смерть двух братьев, а не только старшего, до рождения Генриха, чтобы подчеркнуть случайность того, что он выжил. Вот лишь некоторые эпизоды, предваряющие эпопею о Генрихе IV: античный хор ждет рождения героя; его кладут в панцирь гигантской черепахи; как Геракл в колыбели, он, будучи ребенком, убивает змею и т.д.

С уверенностью можно утверждать, что в По Генрих д'Альбре был полновластным хозяином и отвел своему зятю второстепенную роль статиста, как будто ожидаемый ребенок будет не Бурбоном, а только Альбре, которому предназначена наваррская корона. Слухи о возможности его второго брака, очевидно, придавали изъявлениям его воли принудительный характер для его окружения, которое опасалось худшего. Поскольку Жанна была крайне обеспокоена этими слухами, отец не без злорадства показал ей «золотую шкатулку», куда он положил свое завещание, а сверху большую золотую цепь, которая могла обвиться вокруг шеи двадцать пять или тридцать раз. {25} Потом добавил: «Она будет твоей, когда ты покажешь мне то, что носишь в чреве. И чтобы ты не произвела на свет плаксу или хилого ребенка, я обещаю отдать тебе все, если во время родов будешь петь песню на беарнском наречии и если я буду при этом присутствовать». В этих словах скрыта явная угроза. Если Жанна родит девочку, «плаксу», следует опасаться, что Генрих д'Альбре станет искать себе другого наследника.

Между полночью и часом ночи с 12 на 13 декабря 1553 г. (а не 14-го, как часто утверждали) начались схватки. «Король, апартаменты которого находились над спальней принцессы, приказал своему камердинеру позвать его в любое время, когда у нее начнутся схватки, даже если он будет крепко спать». В этом нет ничего необычного: рождение престолонаследника должно было происходить в его присутствии и публично, чтобы предотвратить слухи о подмене.

Когда камердинер его известил о начале родов, Генрих д'Альбре спустился к дочери, и Жанна в соответствии с его желанием запела беарнскую песню, которую обычно пели при родах местные женщины, умоляя Деву Марию облегчить их страдания.

Беарнская песня вскоре подействовала: Жанна родила сына. Ликующий дед, как старец Симеон из Нового Завета, взял внука на руки и завернул его в свой халат. «Это ваше, дочь моя, — сказал он, вручая ей шкатулку (однако не отдав ключа от нее, как добавляет рассказчик), — а это мое». И он унес ребенка на верхний этаж в свою спальню, где маленький принц получил свою первую пищу, которая была пищей солдат, — дед натер ему губы долькой {26} чеснока и поднес к его носу чашу с вином. Почуяв его запах, дитя качнуло головкой, и тогда король сказал: «Ты будешь настоящим беарнцем». Создается впечатление, что мы читаем о рождении Гаргантюа. На самом же деле исключительным было то, что король забрал ребенка, остальное было элементарными профилактическими средствами. В По, как и во всем Беарне, в то время свирепствовали инфекционные болезни. Чеснок, «противоядие крестьян», использовался повсеместно для уничтожения болезнетворных микробов, об этом упоминает Монтень. Считалось, что винные пары имеют тот же эффект.

Ребенок всего лишь вдохнул винные пары из чаши деда. Позднейшие рассказчики этим не ограничились: добрый король Генрих с первых минут своей жизни доказал, что он весельчак и любитель выпить. И, конечно же, вино в этой как бы мистической чаше было с виноградников Жюрансона, которыми владел король.

Совершив этот символический обряд завладения младенцем, Генрих д'Альбре спустился в большой зал, где толпились сановники всех рангов, прелаты, синдики и члены городского правления. Он показал им ребенка, потом вышел на балкон главной башни замка и прокричал оттуда радостную весть толпе, собравшейся у крепостной стены. Наваррский король все еще никак не мог забыть саркастические выпады испанцев по поводу рождения его дочери Жанны: «Чудо! Корова отелилась овцой!» — оскорбительный намек на геральдических коров с герба Беарна. Сегодня это оскорбление было смыто рождением внука, который даст отпор потомственному врагу. «Чудо! Моя овца родила льва!». {27}

 

Крещение принца Вианского

Дед имел большой жизненный опыт, и его забота о ребенке не лишена была оснований. Оказалось, что Жанна не может его кормить, и в поисках подходящего молока ребенка передавали от кормилицы к кормилице. Говорят, их было восемь. Последней оказалась Жанна Фуркад, жена того Жанна Лассанса, который однажды проникнет в Лувр, чтобы пронести корзину с сырами для своего бывшего питомца. Маленького принца поселили у кормилицы на мызе Биллер, находившейся на краю замкового парка между По и Лескаром. Дом — разумеется, в измененном виде — существует до сих пор.

Через три месяца принца крестили. Церемония проходила в замке По 16 марта 1554 года. Генрих д'Альбре, живший очень скромно и без излишней роскоши, превратил крещение в пышный династический праздник. Была специально заказана позолоченная серебряная купель, а на освещение было затрачено два центнера воска. Представители всех ленных владений короля собрались в большом тронном зале, украшенном по этому случаю самыми красивыми королевскими гобеленами. Крестными отцами были сам Генрих д'Альбре и кардинал Вандомский Шарль, брат Антуана Бурбонского, который специально прибыл из Парижа. Именно этот прелат, которому выпала честь нести ребенка к купели, через тридцать пять лет, в смутные времена Лиги, попытается лишить его короны Франции. Крестной матерью была Изабелла д'Альбре, вдова Рене де Рогана {28} и сестра Генриха д'Альбре. Обряд крещения совершал кардинал Арманьяк, один из высших чинов французской церкви, его окружали епископы Лескарский, Олоронский, Эрский, Мандский и Каркассонский. При крещении принц получил имя покойного брата — Генрих. Ему присвоили титулы принца Вианского и герцога де Бомона. Второй титул принадлежал семье Бурбонов, а первый означал претензии династии на испанские территории, так как Виан был городом испанской Наварры, и княжеский титул был учрежден в 1429 году испанским королем Карлом III для его внука и наследника — дона Карлоса.

После окончания церемонии король приказал разослать гонцов с вестью об этом событии. Для увековечивания памяти о нем на многих языках были изданы поэтические сборники, а также опубликован гороскоп принца, составленный Оже Феррье и другими «математиками и астрологами». Все указывало на то, что наследника наваррского короля послало само небо.

Генрих д'Альбре хотел единолично распоряжаться судьбой внука. К тому же война снова потребовала присутствия его зятя Антуана в Пикардии. Жанна, которую не прельщала перспектива остаться наедине с отцом, через несколько месяцев отправилась на Север, выполнив свое обещание: она отдала ему «плод своего чрева». Генрих д'Альбре остался с принцем Вианским. {29}