Один из признаков кануна нового великого переселения народов — возросший интерес к прошлым событиям того же значения. Он заметно подогрел археологический азарт, сенсационные открытия следуют одно за другим. В их свете иными гранями засияло ранее найденное, но отнесенное в разряд забавных курьезов. Однако извлеченные из кунсткамеры загадки археологии, оказывается, живы-живехоньки и участвуют в пересмотре истории племен и народов.

К таким «забавным» фактам древности относится и пропажа огромного флота Александра Македонского чуть ли не на следующий день после его смерти.

Александр Македонский, завоевав все ему известные государства древности, вдруг увидел, что вдали разворачиваются новые перспективы. И его горделивое желание — стать царем всей земли — отодвигается за край изведанного. Что там, за краем? Македонский уже не мог довольствоваться достигнутой властью. Его властолюбие качественно переродилось — верх взяла ненасытная жажда в прямом и переносном смысле, ибо в последние годы жизни он пил напропалую; и вот так бывает: могучее любопытство превратило его из завоевателя в первооткрывателя земли. В свои победоносные походы Александр брал еще и великую армию ученых — естествоиспытателей и географов, историков-хронистов, философов, художников-картографов. Гумбольдт считал, что начиная с 330 года до н. э. полководец поставил свои походы на службу географическим открытиям.

Александр Македонский хотел увидеть край света — место, где рождается солнце. Ему давно внушили, что он вовсе не сын Филиппа, а сын Амона — бога Солнца. Произошло это еще в египетском походе, где он узнал много о себе интересного. Как пишет Плутарх, «Александр отправился к храму Амона. Дорога туда была длинная, тяжелая и утомительная. Более всего путникам грозили две опасности: отсутствие воды, ибо много дней они шли пустыней, и свирепый южный ветер, который обрушивался на них среди зыбучих, бесконечных песков. Говорят, что когда-то в древности этот ветер воздвиг вокруг войска Камбиза огромный песчаный вал и, приведя в движение всю пустыню, засыпал и погубил пятьдесят тысяч человек. Все это было заранее известно почти всем, но если Александр ставил перед собой какую-либо цель, удержать его было невозможно. Ибо судьба, покровительствовавшая его устремлениям, делала его упрямым. Он не только ни разу не был побежден врагами, но даже оказывался сильнее пространства и времени; это поощряло его и без того пылкое честолюбие и увлекало на осуществление самых пылких замыслов». Следы этого войска (а точнее сказать, пятьдесят тысяч мумий) ищут до сих пор. Если их найдут, это открытие затмит все в археологии.

Рожденный в горной стране предводитель непобедимой сухопутной армии вдруг увидел необозримые океанские просторы. До тех пор он успешно завоевывал государства народов Средиземного моря, сам практически не нуждаясь во флоте и пользуясь им во вспомогательных целях. Необходимость морского войска он осознал лишь в результате восточных походов.

В 334 году до н. э. греко-македонская армия двинулась вдоль северного побережья Эгейского моря по направлению к Геллеспонту. Флот Александра должен был достичь города Сеста на берегу пролива и быть в готовности конвоировать сухопутное войско, форсирующее Геллеспонт. Этот флот принадлежал Афинам и другим морским державам из числа греческих союзников Александра, хотя у македонцев вообще-то флот был. В состав флота входили триеры, тетреры и пентеры (соответственно, трех-, четырех- и пятипалубные корабли). Александр использовал этот флот очень осторожно, так как греческие союзники не внушали ему доверия. Афинян, например, он уговорил участвовать в походе, надавив на их самолюбие. «Разве вы забыли, — убеждал он их, — что именно персы сожгли Афины полтораста лет назад и увезли ваших отеческих богов. Разве вы не хотите вернуть их? Не хотите отомстить за свой разоренный город и за все страхи, которые вы пережили, сидя на острове Саламин»?

Еще и потому Александр не возлагал особых надежд на греческий ВМФ, что персидский флот превосходил его. Морское войско персов состояло из 400 судов, включая финикийские и кипрские, первоклассные, с превосходной маневренностью.

Греческий же флот состоял из 160 судов в начале Восточного похода. Как известно, поход Македонского увенчался полным успехом. И по мере расширения завоеваний росло и желание полководца иметь мощный флот. Поначалу главные верфи для строительства собственных кораблей находились в Тире и на Кипре, возможно, на Родосе. Затем эти верфи передвинулись на восток.

К 324 году до н. э. Македонская Греция стала властвовать землями от Греции до Индии, включая страны Средиземноморья — почти всем тогда известным миром, всей ойкуменой. После покорения Индии там началось интенсивное кораблестроение, создание небывалой по величине и мощности морской армии. Именно там македонцы построили корабли, которые можно было легко разбирать, перевозить на повозках, а затем снова собирать. Там же впервые восточная армия Македонского впервые увидела мангровые леса на побережьях тропических морей.

Новое в кораблестроении было подсказано самой природой Индии: наличием в ней множества судоходных рек. Кроме того, Македонский позаботился об изготовлении множества плотов из кожаных мешков, набитых сеном. В этом он не был оригинален, кожаные бурдюки входили в состав экипировки воинов Вавилона — наполненные воздухом, они служили для переправы войск через Евфрат.

В ноябре 326 года до н. э. строительство македонского флота на реке Гидаспе (Джелам) в Индии было закончено. Морским главнокомандующим — навархом — был назначен полководец Неарх, с чьим именем связана история флота Александра Македонского. Неарх оставил описание своих трудов и битв, которыми в первую очередь воспользовался историк древности Арриан. Неарх был критянином по происхождению, верным другом полководца. Вместе с юным Александром он был изгнан из Македонии, вместе с ним вернулся, чтобы разделить походы и славу великого завоевателя.

После смерти Александра судьба Неарха превратилась в загадку, не разгаданную до сих пор.

В начале греко-македонских походов Неарх занимал должность гетайра, активно действовал в новой администрации, с помощью которой Александр пытался управлять регионом, завоеванным еще его отцом Филиппом. В 334 году до н. э. Неарх был наместником Ликии и Памфилии на крайнем юге Малой Азии. Когда царь находился в Средней Азии, Неарх привел к нему в 329–328 году до н. э. греческих наемников, а во время вторжения войск Александра на землю ассакенов, к северу от слияния рек Кабул и Инд, он возглавил разведывательный отряд легковооруженных воинов. Словом, это был испытанный человек, да еще с критскими мореходными корнями. Думается, при выборе Александром главнокомандующего флотом Неарху не было альтернативы.

Новый флот македонского царя и властителя видимого мира состоял из кораблей, количество которых оценивается по-разному. Наиболее точной считается цифра в 2000 кораблей; вариант — 1000, так считают Курций Руф и Диодор. Во всяком случае, 80 из них были тридцативесельными. Было много грузовых судов для перевозки лошадей, а также речных кораблей. Флот в Индии получил важное задание. Поздней осенью 326 года до н. э. Александр выступил с ним из Гидаспа — гавани и верфи, построенных специально для создания флота. На суда погрузили 8000 человек. Арриан писал: «Не было с чем сравнить шум от плеска весел, криков командиров и возгласов гребцов. Эхо разносилось по пустынным лесам по обе стороны реки. Вид лошадей на баржах, их огромное количество потрясли местных жителей». После многодневного плавания корабли достигли устья реки Аксессины (Чинаб). При слиянии ее с рекой Гидасп флот соединился с сухопутным войском, которое вели Кратер, Гефестион и сатрап Индии Филипп по берегу Гидаспа. Здесь флот подвергся первому испытанию. При слиянии индийские реки образовывали бурные водовороты. Александр изумился реву и грохоту речных вод, а его воины устрашились предстоящего единоборства со стихией. Предпринять они ничего не успели. Многие корабли пострадали, два военных судна столкнулись и разбились, погибло много воинов. Легкие суда были выброшены на берег. Быстрина чуть не унесла корабль с самим царем. Когда реки расширились, суда смогли пристать к берегу и бросить якоря.

Первая экспедиция провалилась. В январе 325 года до н. э. Александр возобновил поход на юг Индии. Число судов было увеличено, они спустились к Инду, достигли области маллов, живших на берегу реки Гидраота (Рави), и продолжали двигаться по рекам Аксессин и Инду до города Патталы (Хайдарабад). В Паттале была устроена гавань и сооружена верфь. Затем Александр решил идти к морю. Лучшие суда поплыли вниз по западному рукаву дельты Инда. По левому его берегу шел сухопутный отряд в 10 000 фалангитов, сопровождавший корабли на всем пути. Плавание было тяжелым, проводников не нашлось — покоренные местные жители, инды, хорошо знавшие лоцманское дело, разбежались. Македонцы имели смутное представление о пути, которым они следовали, вовсе не зная, что впереди. Неизвестно было, далеко ли океан, какие жители населяют следующие области, каковы особенности реки и ее судоходность для военных кораблей. Помехой стал юго-западный муссон. На второй день он принес бурю. Вместе с приливом он повернул течение реки. Ветер раскачивал суда, большая часть их была повреждена. Некоторые тридцативесельные корабли разбились. Флот был вынужден остановиться на ремонт. Тут македонцам удалось поймать индов и потребовать от них лоцманских услуг. Потом армия Александра получила другой ориентир, и то в иносказательной форме. Несколько воинов сошли с кораблей и отправились расспрашивать местных жителей-кочевников, далеко ли море; кочевники отвечали, что они вообще никакого моря не знают и не слышали, впрочем, на третий день пути можно дойти до горькой воды. На третий день армия Александра Македонского действительно дошла до Эритрейского (Аравийского) моря. Проводники направили суда в канал. Там собрался весь флот. И в это время начался океанский прилив. За ним последовал отлив. Морское явление оказалось для экипажей грозным испытанием… Они увидели в нем гнев богов. Море продолжало подниматься на невиданную высоту. В панике воины побросали весла. Корабли стремительно сталкивались друг с другом, трещали лопасти весел. Все это походило на грандиозное морское сражение. Когда вода с шумом отступила, все корабли оказались на мели, одни опрокинутые на нос, другие на борта. Берега усеялись разбросанным снаряжением, оружием, обломками судов. По обнажившемуся дну ползали морские чудища, выброшенные прибоем. И вот вода снова поднялась и обрушилась грозной волной, суда всплыли — кроме тех, что были наиболее прочно закреплены на берегу. Снова под напором воды началась игра в морское сражение, в которой гибли остатки флота. Но Александр не терял присутствия духа. Он приказал выслать два судна на разведку. В результате уцелевшие корабли были выведены к устью Инда. В дельте великой реки попалось несколько стоянок — Стура, Кавмара, Корееста. Ни одна из них археологами не обнаружена, так как русло реки с тех пор неоднократно менялось. На одном из островов дельты воины наконец-то высадились на сушу. Остров был достаточно велик и имел естественную пристань. Отсюда неповрежденные суда вышли в открытое море и на востоке достигли другого острова — Крокала, против земель индийского племени арабитов. Флот вошел в удобную и узкую гавань, которую Неарх назвал Александровской. Здесь были принесены обильные жертвы Посейдону на плотах, сыгравших роль алтарей и жертвенных костров одновременно.

Тогда же Неарх сообщил, что у него есть приказ отправиться в далекий морской поход. Они должны, плывя по Инду и вдоль Аравийского моря, попасть в Персидский залив, найти морскую дорогу в Евфрат, то есть установить связь по морю между Индией и Вавилоном, чтобы войскам не приходилось каждый раз преодолевать пустыню. Естественно, следовало произвести разведку побережий на всем пути плавания. Но немедленному выступлению флота помешали сильные ветры, дувшие со стороны моря. Да и окрестные жители проявляли повышенный интерес к македонскому имуществу. Они промышляли не только воровством, но блокировали дельту реки и бряцали оружием. Неарх приказал высадиться на берег, разбить лагерь и обнести его каменной стеной. Три недели флот ждал попутного ветра. От нечего делать солдаты бродили по берегу и собирали диковинные раковины, не находя им никакого применения, хотя в той местности это были деньги.

Наконец, начался мучительный поход вдоль берега, между островами, по мелям, подводным камням, при сильном прибое, высоких приливах и отливах. Пресная вода скоро кончилась, поэтому, приблизившись к устью реки Арабий, Неарх углубился вверх по реке на 40 стадиев (около 7 километров). Здесь солдаты нашли цистерны с водой, заботливо подготовленные по поручению Александра. Это был последний «контакт» войска и флота. Александр в это время с сухопутной армией в течение двух месяцев преодолевал безводную пустыню Гедросии (Белуджистан). Далее он двинулся в Карманию (Иран), где соединился с отрядом Кратера, своего молочного брата. Царь ничем не мог помочь флоту, потому что не имел о нем никаких известий.

За рекой Арабием раскинулись земли оритов. Это были совершенно дикие, почти голые и звероподобные люди, не знавшие даже металла. Однако первая встреча с цивилизацией их ничуть не напугала. Они выстроились на берегу с копьями, готовые разделаться со всяким, кто помешает их первобытному состоянию. Правда, было их человек шестьсот. Неарх выслал против них фалангитов, которые построились на мелководье и издали боевой клич. Дикари тут же разбежались и попрятались.

Далее путь лежал вдоль берегов Гедросии, где жили племена ихтиофагов — пожирателей рыбы. На кораблях уже царил голод. Хлеб кончился. Боясь, как бы команды (матросов, за македонцев он не переживал) не разбежались, Неарх предусмотрительно бросал якорь в открытом море. В жалких хижинах ихтиофагов покорители Востока, уже привыкшие к его роскоши, нашли немного рыбы и овец. Но на рыбу уже никто смотреть не мог, а мясо овец на поверку тоже оказалось рыбой, которой этих овец с рождения кормили. Постоянно мучила жажда. Меню экипажи разнообразили устрицами и крабами. Каждый день приходилось отбивать два-три нападения варваров.

Неарх рассказывал в своем несохранившемся отчете, что здесь, когда они плыли из Киизы (Кунза), то столкнулись с необычайным явлением, повергшим их в ужас. Посреди моря вверх били струи воды. Гребцы побросали весла и стали прощаться с жизнью. Корабли остановились. Тогда Неарх проплыл вдоль линии застывших кораблей, отдавая приказ поднять как можно больше шума. Моряки закричали, забили веслами по воде, загремели трубы. Стадо китов решило не связываться с такими шумными соседями и ушло под воду.

В конце ноября 325 года до н. э. показались возделанные поля и сады. Это уже была Кармания, где македонцы нашли все, чтобы восстановить подорванные недоеданием и морской болезнью силы. На первой же стоянке, в Бадисе, матросы рассмотрели мыс, далеко выступающий в море. Оказалось, что до него плыть один день и это уже Аравия. У всех отлегло от сердца: Аравия грекам была известна, если не лично, то по корице, мирре, ладану и запискам античных географов.

Кормчий корабля Александра философ-киник Онесикрит из Астипалеи предложил Неарху обследовать береговую линию и посмотреть, ведут ли тамошние жители какую-либо торговлю. Однако флотоводец воспротивился этому замыслу, заявив, что должен сделать доклад Александру о том, за чем был послан, а послали его вовсе не за тем, чтобы плавать по Великому морю (Индийскому океану), а чтобы ознакомиться с прилегающей к морю страной. «Именно благодаря этому решению флот Александра и уцелел. Он не остался бы цел, если бы они поплыли дальше за аравийские пустыни, откуда, говорят, повернул обратно и Гиерон», — пишет Арриан.

Между тем никаких известий от сухопутного войска Александра и от него самого не поступало. Куда плыть дальше и где искать царя, никто не знал. Корабли вытащили на берег и занялись ремонтом, оградив стоянку двойным валом, чтобы корабли не унесло в море во время отлива. Наконец, им попался какой-то странствующий или заблудившийся эллин, который поведал, что Александр находится всего в пяти днях пути от побережья. Неарх решил лично ехать к царю. Но гиппарх Кармании опередил его, отправившись самой короткой дорогой: как все добрые вестники, он рассчитывал на хорошее вознаграждение. Желаемое он получил, но это едва не стоило ему жизни, ибо шли дни за днями, а Неарх на горизонте не показывался. Александр решил, что гиппарх солгал ему, преследуя какие-то свои цели, и велел арестовать гиппарха. Но, к счастью для последнего, 20 декабря прибыли Неарх и с ним шесть человек. Вид их был ужасен: оборванные, покрытые толстым слоем пыли и пота, измученные долгими переходами. Когда они предстали перед царем, тот разрыдался.

— Что с тобой, Александр? — спросил Неарх.

— Я радуюсь, что вижу вас живыми, и скорблю, что погиб столь могущественный флот! — ответил владыка Запада и Востока.

— Флот вовсе не погиб, а стоит в устье реки Ананис, — ответил Неарх. — Тебя, видимо, ввело в заблуждение то, что мы пришли, а не приплыли.

Узнав, что флот не погиб, царь ликовал даже больше, чем тогда, когда узнал, что завоевал всю Азию.

В честь Александра были устроены торжества, заключавшие в себе много непристойного, но по тем временам естественного. В течение семи дней македоняне шествовали по Кармании, подражая вакхическому шествию Диониса. Вот как описывает этот государственный дебош Плутарх:

«Восьмерка коней медленно везла Александра, который беспрерывно, днем и ночью, пировал с ближайшими друзьями, восседая на своего рода сцене, утвержденной на высоком, отовсюду видном помосте. Затем следовало множество колесниц, защищенных от солнечных лучей пурпурными и пестрыми коврами или же зелеными, постоянно свежими ветвями, на этих колесницах сидели остальные друзья и полководцы, украшенные венками и весело пирующие. Нигде не было видно ни щитов, ни шлемов, ни копий, на всем пути воины чашами, кружками и кубками черпали вино из пифосов и кратеров и пили за здоровье друг друга, одни при этом продолжали идти вперед, а другие падали наземь. Повсюду раздавались звуки свирелей и флейт, звенели песни, слышались вакхические восклицания женщин. В течение всего этого беспорядочного перехода царило такое необузданное веселье, как будто сам Вакх присутствовал тут же и участвовал в этом радостном шествии».

В этот «торжественный» момент и было, вероятно, решено создать величайший флот мира. Выслушав подробный отчет о плавании, Александр сам вознамерился поплыть с большим флотом вниз по течению Евфрата, затем обогнуть Аравию и Африку и через Геракловы (Геркулесовы) столпы (Гибралтар) вернуться в Средиземное море. Эта идея не давала ему покоя давно. Как-то, когда солдаты стали роптать на слишком длинную и далекую войну, которую им приходится вести, он созвал военачальников и сказал им:

«Если же кто-то жаждет услышать, где будет конец нашей войны, то пусть знает, что нам осталось недалеко пройти до реки Ганга и до Восточного моря. Оно же, утверждаю я, соединяется с Гирканским морем; Великое же море обходит всю землю. Я покажу македонцам и нашим союзникам Индийский залив, сливающийся с Персидским… От Персидского залива мы совершим на наших кораблях круговое путешествие вокруг Ливии (Африки) до Геракловых столпов. Таким образом, вся Ливия от самых Столпов и вся Азия станут нашими; границами нашего государства будут границы, которые бог назначил земле»…

Неарх вернулся к своему флоту и повел его вдоль берегов Персидского залива до устья Тигра, пользуясь услугами местных лоцманов. В начале 324 года до н. э. Александр встретился с ним на реке Паситигр у Суз, где Неарх был награжден золотым венком за спасение флота. Оттуда все отправились в Вавилон.

К тому времени в Вавилон прибыл еще один флот — по суше из Финикии до Евфрата в разобранном виде, а затем уже в виде судов вниз по реке. Соединенный флот в Вавилоне был усилен киприотами, которые привезли вместе с собой морское снаряжение и материалы для строительства новых кораблей. Прибыли новые экипажи кораблей, специалисты и рабочие — жители Финикии и других средиземноморских стран. Возле Вавилона вырыли новую гавань для 700 построенных кораблей, заложили верфи. На Евфрате начались военно-морские учебные сражения, иногда они носили шутливый характер: например, в одном из них противники закидывали друг друга яблоками, как мы снежками.

Однако от кругосветной (по тем временам) экспедиции Александру пришлось отказаться. Огромная империя его именно из-за своей необъятности уже трещала по швам. Отлучаться куда-либо царь просто не мог, ему и без того надо было бы появляться одновременно в нескольких местах, чтобы «успокаивать» бунтовавших сатрапов, это уже был не тот великодушный юный Александр, этот уже казнил направо-налево. Ведь своими бунтами они мешали ему наслаждаться собственным величием и бесподобием. Часто с ним случались припадки бешенства, отягощенные беспробудным пьянством. Во время одного из них он даже убил молочного брата Кратера. Постоянно устраивались состязания, кто кого перепьет. После одного из таких «состязаний» похмельный синдром не смогли преодолеть 41 человек.

В марте 324 года до н. э. в Вавилоне собралась вся армия Александра Македонского. Неарх также находился там и продолжал строить флот. В 323 году до н. э. был предпринят разведывательный поход в Гирканию (южная оконечность Каспийского моря), Александр послал туда Гераклида, сына Аригея. И там царь тоже хотел создать укрепленный военно-морской пункт. Его воины должны были рубить лес на Гирканских горах и строить военные корабли по греческому образцу. Заодно воины Аригея должны были выяснить, с каким морем связано Гирканское (Каспийское) море. Намечалось основать новые колонии в Иране и создать торговые фактории с крупным городом во главе. Но практического продолжения эта экспедиция не имела. В планы Александра Македонского также входило основание новой Финикии, хотя он окончательно не решил, где раскинется вторая Финикия — на Каспийском побережье или на островах Персидского залива. Для изучения и освоения Аравийского полуострова были предприняты походы в трех направлениях. Мореплаватель Архий из Пеллы повел суда в Персидский залив и доплыл до неизвестных островов, которые назвал Тилос. По преданию, эти острова — теперь Бахрейнские — открыл капитан Бахиас. Мореплаватель Андросфен прошел вдоль небольшой части полуострова. А Гиерону из Сол предстояло выполнить особо трудную задачу: он должен был на тридцативесельных кораблях обогнуть весь Аравийский полуостров до Египта и следовать в Суэцкий залив. Гиерон проплыл вдоль значительной части Аравии — в его сообщениях сказано, что полуостров поразил его своей величиной, будучи немногим меньше земли индов, и тем, что глубоко вдается в Великое море, — и вернулся обратно. Неизвестно, что его заставило не выполнить приказ: в море все бывает.

Это были только пробные экспедиции перед осуществлением грандиозных планов Македонского. Не зря же еще один флот строился, предположительно около 323 года до н. э., в Финикии, Сирии, Киликии, на Кипре, а собирали его в Вавилоне. Такого числа военных кораблей не было еще ни в одной державе древнего мира.

И вся эта армада во главе с Неархом вдруг как сквозь землю провалилась. Прощальный пир у Неарха оказался предпоследним в жизни великого завоевателя земли. Александр умер 10 июля 323 года до н. э. Чуть ли не на следующий день армада его кораблей, получившая приказ идти в Персидский залив для предстоящего завоевания арабов, исчезла — бесследно, навсегда.

Флот не принимал участия в коалиционных войнах наследников Александра — диадохов. Неарх не стал одним из претендентов на наследство, оставаясь сатрапом Ликии и Памфилии. Известно лишь, что в качестве претендента на македонский престол он выставил Геракла — внебрачного сына Барсилы, вдовы Мемнона. Есть, правда, еще одно неясное сообщение древних: имя Неарха будто бы всплыло рядом с именем диадоха Антигона в каком-то скромном звании. Однако его дальнейшая судьба древних историков и позднейших не заинтересовала.

И это тем более странно, что в войнах диадохов между собой флот играл важную роль. Судьба Александрова наследия зависела от морских сражений, а Неарх был командующим флотом. В 322 году до н. э. в морской битве с Афинами в Дарданеллах, при Абидосе, македонцы разбили афинян. Но подробности победы неизвестны. Какой флот участвовал в битве? Может быть, тот, который был создан во время борьбы за Тир в 332 году до н. э. Это были финикийские и кипрские корабли, а возможно, и с Родоса. Этот флот не имеет никакого отношения к армаде. Однако он мог входить в ее состав. В 316 году до н. э. Антигон пытался склонить Родос и Кипр на свою сторону. На островах всегда было много кораблей. Возможно, всю армаду разобрали по гаваням и верфям недавней империи Александра. Но не в один же день. И Неарх больше никого не побеждал в морских битвах. Скоро он исчез точно так же, как и его флот.

Над исчезновением флота голову не ломали до XX века, когда американский ученый Глэдвин выдвинул первую, но, в сущности, не единственную теорию его дальнейшей судьбы. Основанием теории послужили археологические открытия в Америке. На древних перуанских вазах были обнаружены изображения людей в греческих шлемах. В Мексике также нашли скульптуры бородатых людей европеоидного облика. Греческие шлемы были и на рисунках, украшавших индейские пирамиды (племя мочика). Индейцы этого племени носили головные уборы — прочные, плетеные, с изогнутым гребнем, повторявшие шлемы воинов Македонского. Индейцы Панамы, Колумбии, Перу и Соломоновых островов играли на свирелях, любимом инструменте бога Пана. И у всех свирелей была одна тональность. В древнемексиканском ткацком станке было то же количество деталей, как и у станка древних греков-эллинов.

Выдвинутая Глэдвином теория для науки того времени оказалась преждевременной и вызвала дружный отпор. Ссылаться на американских индейцев — занятие бесполезное и бессмысленное. У всех многочисленных индейских племен наблюдается поразительная пестрота в архитектуре, типах жилищ, счета, письма. Так что найти местное объяснение и шлемам, и ткацким станкам, и изображениям на вазах и на стенах пирамид — для науки более серьезно и почетно, нежели выдвигать экстравагантные теории. Второе обстоятельство против утверждений Глэдвина — временное. Перуанские сосуды с изображениями воинов в греческих шлемах датируются 400–800 годами н. э. Мексиканские фигурки бородатых людей на 600 лет старше флота Неарха. Одно из изображений якобы европеоида на самом деле является изображением… ягуара. Нет, все эти изображения древних имеют только, местные корни.

Глэдвин вновь начал собирать доказательства, взяв себе в помощь еще одного увлеченного энтузиаста — антрополога Э. Хутона. Ученые попытались нащупать вехи дальнего пути древних мореходов. Они предположили, что одним из пунктов маршрута кораблей Неарха была Папуа Новая Гвинея, так как среди ее коренного населения антрополог обнаружил примесь арменоидов. Таковые точно должны были присутствовать в армии Александра Македонского. Вопрос остался открытым — ведь с IV века до н. э. до XX века любые арменоидные следы должны были бы раствориться в местном потомстве. К тому же Э. Хутону, видимо, было неизвестно, что за три поколения до его открытия арменоидных папуасов на этих островах несколько лет прожил российский этнограф Николай Николаевич Миклухо-Маклай. Такое объяснение антропологического чуда Хутону не могло прийти в голову.

Тем не менее Глэдвин упорно собирал доказательства и собрал их сотни.

Ученый выстроил собственный маршрут кораблей Неарха. Это был путь флота на восток, вдоль берегов Южной Азии. Две остановки в Индии — у Южной оконечности полуострова, потом на его восточном побережье. Далее флот пошел к Бирме, потом на юг, вдоль Малаккского полуострова, на его юге вновь повернув на восток. И оттуда — вдоль северного берега Суматры, через пролив — к Индонезии, потом к Новой Гвинее и островам Полинезии. В конце концов, доплыли до Нового Света и высадились на тихоокеанском побережье Центральной или Южной Америки.

Если вспомнить трудности, с которыми Александр и Неарх столкнулись всего лишь в плавании по Инду к морю, то догадка Глэдвина действительно кажется нереальной. Даже если с Неархом в Америку плыли десятки тысяч людей (в индийском плавании их было восемь тысяч), вряд ли у многих были шансы добраться до Нового Света. Глэдвин решал эту задачу так. Экипажи кораблей постоянно пополнялись За счет населения тех стран, мимо которых двигался флот. В первую очередь он пополнился в Индии, где, вероятно, еще было много воинов Александра или тех, кто служил им. Но все равно люди старели, корабли разбивались, а новые вряд ли строились. Тем не менее старых и больных моряков сменяли молодые, а кораблей было так много, что какая-то часть их просто не могла не уцелеть. Когда кораблей стало маловато, то флот видоизменился, появились каноэ. Они сейчас известны в Малабаре, в Бирме. Это не местное изобретение. Постаревшие моряки союзной армады народов Средиземноморья высаживались и оставались на новооткрытых землях, а путь продолжала молодежь из Южной и Юго-Восточной Азии и крепкие старики, которых гнали дальше любопытство и жажда увидеть все. Греческие шлемы на жителях Гавайев поразили еще капитана Кука. Поход продолжался, по Глэдвину, 25 лет. Только в 300 году до н. э. он завершился на тихоокеанском побережье Нового Света.

Собственно, в теории Глэдвина нет ничего необычного. Достаточно вспомнить историю «Баунти», когда спасавшиеся английские пираты многие годы жили среди аборигенов Индийского океана, и, несмотря на неутомимые поиски, след их обнаружили почти случайно. Понятно, что среди аборигенов с тех пор стали рождаться дети с рыжими волосами.

Но все-таки в теории Глэдвина уязвимых мест было больше, недели таких, на которых он сам стоял бы твердой ногой. Зачем вообще такое количество людей по смерти царя двинулось в путь? Аргумент, что они не могли жить без моря и кораблей, — малоприемлем. Да и флот был подготовлен и уже имел приказ плыть именно в Аравию. С чего вдруг флот бросился в противоположную сторону? И при чем тут пирамиды? Греки ведь их не строили. Да египтяне, будь они в составе флота, последний раз занимались этим трудоемким делом полторы тысячи лет назад. Возможно, правда, что после смерти Александра уставшие от длительной войны люди, наконец, взбунтовались и, спасаясь от расправы, предпочли плыть неизвестно куда. Но от того времени, которое связано с разделом империи Македонского, нам оставлено много достоверных свидетельств, и ни одно не упоминает подобного заговора.

Фантастическая часть теории Глэдвина явно преобладала над корректно-научной. И от нее отказались, посмеявшись. Но после Глэдвина археологи начали обнаруживать странные находки в самых неожиданных местах. Например, в Австралии. Сегодня доказано, что в Австралию плавали египтяне, начиная свой путь от Красного моря, используя океанические течения, которые относили их барки к Индии, Юго-Восточной Азии и Яве. А в Австралии, если попадали туда, они вынужденно поселялись навсегда. У некоторых племен северо-западного Кимберли были обнаружены общие признаки с египтянами — лингвистические и антропологические. В Центральном Квислинде найдена серия иероглифов архаического средиземноморского мира, еще догреческой эпохи. На древних китайских картах разглядели очертания северных берегов Австралии. В пяти милях от Сиднея нашли корабельный плотницкий топор с древнеегипетского судна. В Центральной Австралии местные племена используют лексику древнеегипетского языка и повторяют легенду: однажды из-за моря пришли к ним люди и захотели жить с ними. Принесли свою религию и обычаи, настолько красивые и умные, что до сих пор в Северной Австралии и на островах Торресова пролива покойников хоронят в лодках с соблюдением элементов древнего ритуала египтян. И в Индонезии, и в Австралии найдены изображения египетской барки. Есть, как ни странно, и обратные связи. После исследования древнеегипетской мумии, хранящейся в Британском музее, выяснилось — покойника бальзамировали с применением эвкалиптового масла. Эвкалипты тогда росли только в Австралии.

Получается, флот Македонского вполне мог пройти упомянутый маршрут, и если целенаправленно поискать его остатки, а не довольствоваться случайными находками (многие из которых могут быть либо фальшивыми, либо специально подброшенными). А, может быть, Александр в предчувствии смерти завещал Неарху разнести славу его имени по всему неведомому миру?

Более привлекательна другая гипотеза о судьбе флота, также не имеющая археологических подтверждений. В прессе периодически мелькают сообщения, что на побережье Восточной Африки то тут то там находят эллинистические вещи в слоях того же времени. Однако, насколько известно мне, ни одного серьезного профессионального доклада на эту тему не было.

И все-таки. Нам точно известно, что был приказ выступать на Аравию, и далее, обогнув Африку, вернуться в Грецию через Гибралтар. Никто теперь не поручится за то, что приказ не был выполнен. До греков Африку только один раз огибали финикийцы. Сведения об увиденном по пути они, как стратегическую ценность, хранили в тайне. Так как больше они в эту авантюру не пускались, можно заключить, что ничего ценного для себя они во время похода не обнаружили. Но греки и македонцы этого знать не могли. Как не могли они знать, и что их ждет в тех морях. А ведь там есть одно место, в буквальном смысле кладбище кораблей, по иронии судьбы названное мысом Доброй Надежды. Открывший его португалец Б. Диаш назвал его более точно — мыс Бурь, ибо в этом месте сливаются воды Индийского и Атлантического океанов. Именно здесь, вероятнее всего, следует искать пропавший флот Александра Македонского. Правда, работа эта не из легких. Большую часть кораблей могло выбросить на берег (греки всегда плавали вдоль него), и никаких материальных останков уже не найти. Затонувшие же глубоко увязли в песке или разбиты и погребены под обломками своих несчастных последователей.