– А что, нормально посидели, верно? – говорил Серега, надевая шлем.
– Уху, – ответил я. – Долго только. Полпервого уже, а утром на работу.
– Спокойно, гражданин! Машина у подъезда, – он завел свою «Яву» и открыл передо мной воображаемую дверцу. – Через полчаса ты будешь дрыхнуть у себя дома без задних ног… То есть пардон! В целости и сохранности.
– Ладно, – сказал я, устраиваясь позади него, – погоняй давай.
Мотоцикл взревел и полетел прочь из города. Несколько минут спустя нас вынесло на сонное пригородное шоссе к захлестнуло свежим потоком воздуха, полным ночных запахов. Серега еще поддал. В свете фары теперь видно было лишь неразборчивое мельтешение, крутые спуски казались затяжными прыжками.
Неожиданно сквозь шум ветра послышались новые звуки – грохот и лязганье где-то позади. Я оглянулся и увидел быстро нагоняющий нас автомобиль. Фару его не горели, только ярко светились окна. Трудно было понять, что это за машина: не то автобус, не то пассажирский фургон, однако мчался он на огромной скорости и, как мне показалось, по встречной полосе движения.
Вскоре странный рыдван приблизился настолько, что стали слышны голоса пассажиров, покрывающие непрерывный грохот и дребезжание его бренных частей. Пассажиры пели хором. Из окон экипажа несся надсадный рев, промодулированный знакомыми словами:
Поедем, красо-отка, ката-аться,
Давно я тебя-а поджидал!
«Да они там пьяные все!» – подумал я.
Пение вдруг оборвалось, и в окне появилась жуткая темно-синяя морда.
– А вы что, трезвые, что ли? – гаркнула она на всю степь.
Фургон взорвался дружным хохотом и грянул с новой силой:
В такую шальну-ую пого-оду
Нельзя доверя-аться волнам!
Эта дьявольская телега уже поравнялась с нами, она была кое-как склепана из кусков железа разных размеров, цветов и формы. В окнах не было ни одного целого стекла, вся конструкция ежесекундно рисковала рассыпаться в прах, однако продолжала нестись вперед.
Серега, скосив один глаз, оторопело уставился на фургон. И тут началось самое ужасное: все пассажиры высунулись в окна и проорали полкуплета, обращаясь непосредственно к нему:
Ты помнишь, изменщик кова-ар-рный,
Как я доверя-алась тебе!
Я увидел белые черепа, черные провалы беззубых ртов, обдавших нас волной перегара, пустые глазницы и обломки конечностей.
Серега вскрикнул и нажал на тормоз. Веселый фургон проскочил вперед и принялся выписывать зигзаги на дороге. На мгновение он замер, стоя на двух колесах, а затем со звоном и хохотом рухнул в кювет.
Мы медленно подкатили и остановились у бесформенной кучи ржавого металла. Казалось, все эти обломки лежат здесь давно, кое-где среди них поднимались стебли конопли.
В это время послышался шум мотора, и на дороге показался мотоциклист. Заметив нас, он стал притормаживать. Это был милиционер.
– Любуетесь? – спросил он, заглушив мотор. – Какой-то вид у вас испуганный, случилось что-нибудь?
Мы рассказали ему про фургон. Сержант нисколько не удивился.
– Ну что ж, не вы первые, – сказал он, – с месяц назад пионеры тут металлолом собирали вдоль шоссе, да видно с машиной не договорились – сюда сложили. С тех пор и началось: что ни день, то жалобы. Появляется эта колымага на дороге, водителей до полусмерти пугает, а как до этого места доедет – бац в кювет! И, как говорится, тишина.
– Так ведь надо ее специалистам показать, – сказал я, – ученым каким-нибудь…
– Насчет специалистов не волнуйтесь, кому надо – сообщено. Разберутся, – он замолчал, глядя в сторону.
Серега вдруг засуетился.
– Ну если так, все в порядке! – бодро сказал он. – Интереснейшее природное явление! Большое спасибо! Мы, пожалуй, поедем…
– Минуточку, – остановил его сержант. – Тут вот еще что… Видение это бывает только тем, кто превышает скорость или, значит, слегка в нетрезвом состоянии. Так что, извините, – он козырнул, – попрошу документы…