…Ния, в джинсах и белом свитерке, доставала из холодильника пластиковые коробки со снедью. Федор варил кофе. «Жильцы» еще почивали. Им было покойно вдвоем. Кухня была просторной, но они все время касались друг дружки то локтем, то плечом; встречались взглядом, улыбались, иногда целовались.

– Мы не были на елке, – сказала Ния. – Собирались ночью… – Она рассмеялась, вспомнив ушибленного Геннадия. – Может, сходим сегодня?

– Мы бы не добрались, дороги занесло. Я выходил утром, уже чистят. Сходим, конечно. Я должен заглянуть к Савелию, он приглашал к себе… нужно поздравить. Хочешь со мной?

Ния виновато поежилась.

– Я боюсь твоих друзей… я уверена, они меня осуждают. Сходи, конечно, а потом мы можем встретиться в городе.

– Когда-нибудь придется, – сказал Федор. – Савелий тебе понравится. У него прекрасная жена и двое детишек, Настенька и Герман.

– У Савелия собирались ваши друзья?

Федор кивнул, подумав, что Ния очень удивилась бы, узнав, что у Савелия в гостях была Лина Тюрина.

– А у меня никого, кроме Насти.

– У тебя есть я.

– Совсем забыла! – Ния рассмеялась. – У меня есть ты. Настя и ты. И Настин жених Генчик, с которым ты вчера чуть не подрался.

– А ведь если подумать, он неплохой парень, – подхватил Федор. – Не глупый, предприимчивый, хорош собой. И работяга – рассказывал, что таскал мешки. Кстати, он намекнул, что рассчитывает… Ты даешь им деньги?

– Ничего я им не даю, – резко сказала Ния. – Подкидываю Насте на продукты. Сегодня же скажу, чтобы убирались вон, оба! Если бы не ты… самый кошмарный Новый год в моей жизни.

– Нужна помощь?

– Сама справлюсь!

…Ния вышла проводить Федора, машина уже ожидала за калиткой. Первый день года выдался роскошным: голубое небо, солнце, от сверкания снега было больно глазам. От крыльца к воротам вела кривовато расчищенная дорожка – работа Федора; он шел впереди, Ния, уцепившись за его руку, шла следом. Она вдруг толкнула Федора, и тот, не удержавшись на ногах, свалился в сугроб. Ния рухнула сверху. Они хохотали и возились в снегу, как щенки…

Ния вернулась в спальню переодеться, свитер и джинсы были мокрыми от растаявшего снега. Внизу хлопнула входная дверь. Она подошла к окну и увидела Геннадия. Тот, обнаженный по пояс, вскрикивая и ухая, набирал пригоршни снега и яростно растирал грудь и плечи. Влажные длинные волосы рассыпались по плечам. Ния задержалась у окна. Геннадий был хорош: мощный разворот плеч, сильные руки, поджарый живот. Вдруг, словно почувствовав ее взгляд, он поднял голову и взглянул на окна спальни; осклабился хищно. Ния резко отпрянула от окна, чертыхнулась – кажется, заметил!

Она спустилась вниз, налила себе кофе. Уселась на табурет. Она не призналась бы даже под пыткой, что ждет Геннадия. Глупости, она пришла в кухню выпить кофе. Еще раз. Еще одну чашку. Она отпивала кофе маленькими глотками, прислушиваясь к звукам в прихожей. Декстер сидел на полу, не сводя с нее взгляда. Она не понимала себя…

Снова хлопнула дверь. Геннадий протопал прямиком в кухню. Уставился на Нию, хмыкнул. Сказал:

– С Новым годом! А мне кофейку нальют?

Ния, стараясь не смотреть на его обнаженный торс, налила в чашку кофе. Сказала вызывающе:

– Ты бы сходил оделся, а то как из бани.

– Точно, как из бани! Шкура прямо горит! Попробуй! – Он схватил ее руку и прижал к груди. Ния почувствовала, как колотится его сердце – словно там, под горящей красной кожей, гулко работал мощный мотор. Она отдернула руку. Геннадий рассмеялся, сверля ее бессовестными глазами. Ния вспыхнула.

– А где профессор? – спросил Геннадий с иронией. – Смылся с утречка пораньше? Куда это он, интересно, погнал? А как же ты?

– Не твое дело!

– Фу, как грубо. Я бы тебя, подруга, ни за что не бросил, я бы тебя на руках носил! И запомни: из мента никогда не будет человека, поняла? Мент, он и есть мент, хоть и профессор. Нутро не переделаешь. Он хиляк, твой профессор, тебе не такой нужен.

– И какой же мне нужен? Такой, как ты, что ли?

– А хотя бы! Все лучше. Я мужик, я все могу. Я такое прошел… тебе в страшном сне не приснится. Я нутром чую, ты мой человек!

– С какой это стати?

– Ты рисковая и смелая.

– А Настя?

Геннадий рассмеялся:

– Настя простуха против тебя и халда. Забудь. Мы уедем отсюда, тебе тут жизни не будет. Твоего мужика определят в колонию лет на семь-восемь, подашь на развод, снимем кассу, и поминай как звали.

– И куда же мы поедем? – фыркнула Ния.

– Куда угодно, у меня везде кореша. Не пропадем.

Ния рассмеялась, со стуком поставила чашку – кофе выплеснулся на стол.

– У тебя с головой нормально? Я и ты? И, главное, кассу он не забыл!

– Рылом не вышел? – Он все еще ухмылялся, но в глазах уже закипала злоба.

– Рыло как рыло, только вот рот не надо разевать. Или, как это говорят твои кореша, варежку. Варежку не надо разевать, усек? Ты меня ударил… – Она невольно потрогала щеку. – Скотина!

– Сама виновата! У меня голова кругом, а ты отталкиваешь… Да я себя не помнил! Сама ж позвала!

– Я тебя не звала!

– Ты дверь открыла! А теперь боишься, дверь на ключ…

– Откуда ты знаешь?

Геннадий ухмыльнулся.

– Значит, знаю.

– Проверяешь?

– А хотя бы! Нельзя? А вдруг забыла! Да что ж ты так… Могу извиниться! – Он вдруг упал на колени, обнял Нию, прижался лицом к ее груди.

Ния попыталась вырваться, но Геннадий, все так же ухмыляясь и заглядывая ей в глаза, держал крепко.

Ния закричала отчаянно, отдирая от себя его руки.

– Убирайся из моего дома! Я не хочу тебя видеть! Тебя и твою… – Она с силой толкнула Геннадия коленом; тот разжал руки, и Ния выбежала из кухни.

– Ты! – рявкнул Геннадий ей вслед. – Думаешь, соскочишь? Хрен! Все отдашь, и профессор не поможет! Я же тебя одним пальцем… как куренка! Дура!..