На следующее утро Ния заставила себя встать с постели, побрела в ванную. Постояла под душем; завернувшись в полотенце, посидела перед зеркалом – сушила феном голову. Она вздрогнула от звука захлопнувшейся входной двери и подскочила к окну. Это был Геннадий. Ния наблюдала, как он прошел по двору, открыл калитку, оглянулся на дом… Сердце ее колотилось, готовое выскочить, она испытывала такую ослепляющую ненависть к этому… этому… Она так и не нашла слово, которое передавало бы ее отношение к Геннадию. Или слов было очень много… Она с силой куснула себя за руку, смотрела, как на руке выступила кровь – аккуратная подковка из капелек крови…

Звонок телефона заставил ее вскрикнуть. Звонил Федор.

– Федя! – закричала она, вытирая руку о полотенце. – Я собиралась тебе звонить!

– Я соскучился, – сказал Федор. – Я страшно хочу тебя видеть. Я приду?

– Федя, давай завтра! Я такая страшная… зеленая, кашляю! Не хочу! Завтра?

– Завтра… – Он замолчал. – Хорошо, если ты считаешь…

– Мне уже лучше! – воскликнула она. – Завтра я буду в норме, честное слово!

– У тебя все в порядке? – спросил он после паузы.

– Да, да, все в порядке… и горло уже почти не болит.

– Они еще с тобой?

– Настя у меня, жених, кажется, ушел. Я их вчера не видела, Федя. Спасибо тебе.

– За что? – удивился Федор.

– За все! За озеро… я тебя не стою, Федя… – Она всхлипнула.

– Ния, что с тобой? – испугался Федор. – Что-нибудь случилось? Ты виделась с Рыдаевым? Он что-то сказал тебе?

– С адвокатом я вижусь постоянно, ничего нового он мне не сказал. Не обращай внимания, Федя, просто настроение накатило. Знаешь, накатит вдруг и начинаешь себя жалеть… ковыряться в прошлом, судить-рядить, где и что пошло наперекосяк. Где был тот перекресток… Это дамское настроение, Федя, мужчинам не понять. Пройдет. А ты как?

– Нормально. Может, вызвать врача?

– Не нужно врача. Сейчас опять напьюсь чаю с малиной… Похоже, зима растаяла? Идет дождь… или мне это только кажется?

– Не кажется, льет как из ведра. Но обещают морозы.

– Я страшно рада, что мы сходили на Магистерское… – невпопад говорит Ния. – Спасибо!

– Ния, что с тобой? Что-то случилось?

– Ничего не случилось. Просто лежу, думаю, а что же дальше? Какое-то межвременье… настроение как зимний дождь… Жизнь как дождь… беспросветный серый зимний дождь.

– Ния, ты меня пугаешь!

– Я люблю тебя, Федя. Я всегда тебя любила. Прости меня…

– Я тоже тебя люблю. Не за что прощать. Все будет хорошо.

– Обещаешь?

– Обещаю!

Ния отключается, застывает с телефоном в руке. Потом сует его под подушку. Сбрасывает с себя полотенце, тянет со спинки кресла халат. Выходит из спальни. В доме холодно, надо бы подтопить. В гостиной – сумерки, шторы задернуты, сквозь них чуть светлеет длинное окно. Дом словно вымер. Настя…

Ния идет в комнату Насти, стучится. Не получив ответа, заходит. Настя еще лежит. Ния усаживается на край постели, отбрасывает одеяло с лица Насти.

– Ты жива, подруга? – говорит нарочито бодрым голосом. – Я пришла к тебе с приветом рассказать, что солнце встало! Ты спишь?

– Не сплю, – отзывается Настя хрипло. – Я не могу спать. Мне все время кажется, кто-то ходит…

– Это капли лупят в подоконник. Дождь, представляешь? Чертова зима.

– И паркет трещит… и шаги.

– Ага, шаги! Это мое привидение. Разве я не говорила? Здесь в подвале живет привидение, маленькое такое, как гномик. Не бойся, оно не кусается. Вставай, подруга, я голодная как волк! Сейчас примем по рюмочке… Кажется, я простыла. Хочешь «Амаретто»? А я коньячку. Будем лечиться. Подъем! А где жених?

– Я не хочу. Не знаю… ушел…

– Навсегда? – не удержалась Ния.

Настя не ответила.

– Ну-ка! Через не хочу, – скомандовала Ния. – Давай в душ! А я накрою на стол. В темпе!

Она стаскивает с Насти одеяло, тянет за руку. Настя нехотя поднимается…

«Похоже, навсегда. Неужели?» – думает Ния. «Неужели свалил? Не может быть», – думает она через минуту, ощутив острый укол безнадежности и страха. «Он теперь никогда не свалит!»

…Они сидят за столом в гостиной. Ния достала парадную посуду, хрусталь и серебро. Ритмично вспыхивает елка. Настя бледна, нечесана, по ее лицу пробегают разноцветные блики елочных фонариков, она напоминает гротескную карнавальную маску – трагедии. Ния наливает полный фужер ликера, сует Насте, приказывает:

– Пей!

Она смотрит, как Настя пьет мелкими глотками…

Ния залпом выпивает полстакана коньяка. Накладывает на тарелку мясо, сыр, маслины. Намазывает на хлеб паштет, достает из коробочки шпроты; тянет к себе пучок кинзы. Ест неторопливо, сосредоточенно, глядя на окно, закрытое шторой. На лице ее, как и на лице Насти, вспыхивают разноцветные блики, отчего в облике ее проявляется что-то гротескное, притворно-лукавое и в то же время мрачное… зловещее. Настя сидит неподвижно, уставившись в стол.

– Он меня бросил… – говорит Настя безжизненным голосом. – Он ушел…

– Может, еще вернется. Ешь!

– Не вернется, он сказал… все! Он ударил меня… – Она поднимает рукав свитера и показывает синяки.

Ния невольно хватается за ворот халата – вспоминает синяк на шее…

– Ешь! – повторяет она. – Что уж теперь! Жизнь продолжается. Он бы все равно на тебе не женился.

– Это ты виновата! – с ненавистью говорит Настя, поднимая глаза на Нию. – Если бы не ты!

– Если бы не я, если бы не ты! Хорошо, я виновата, что дальше?

– У тебя есть Федор, а ты с Геной! Думаешь, я не знаю! Я стояла под дверью, я все слышала! Как вы там… ты… грязная и подлая! Всегда была!

– Да какое тебе дело! – кричит Ния. – Дура! Под дверью она стояла! Ты всегда будешь стоять под дверью, планида у тебя такая! Он об тебя ноги вытирал, а ты тут распустила… сопли! «Как вы там»… – повторяет с издевкой. – Не знаю! Затмение нашло! Так что, вешаться теперь? Я себя ненавижу, понимаешь? Локти кусаю! Ну такая я есть! Грязная и подлая. Тебе легче? Ешь!

Настя начинает жевать; по лицу ее катятся слезы. Ния снова наливает ей ликер, себе коньяк. Поднимает рюмку:

– Давай!

Они выпивают. Ния с аппетитом ест.

Настя говорит с ненавистью:

– Ты все портишь! Ты проклятая! Ты бросила Федора, ты мне не написала ни одного словечка… тебе на всех плевать! Мужа подставила! Ты приставала к Генчику! А мужики сама знаешь, только помани… Ты знала, что он мой парень, и ты с ним… Ненавижу! Ты во всем виновата!

– Кончай истерику, – говорит Ния жестко. – Если я такая вся из себя дрянь, какого черта ты не собрала чемоданы и не съехала со своим хахалем? Я вас не держала. Деньги таскала, шмотки выпрашивала, сюсюкала, ах, Агничка, ах то, ах се! Ты привела его в мой дом, я его не приглашала. Он же бандюк!

– Но ты же с ним спала! – кричит Настя. – С бандюком! Ты знала, что я все слышу! У меня на глазах! А как же Федя? Ты опять его кинула!

Ния отодвигает тарелку, говорит устало:

– Не знаю. Помрачение нашло… не знаю. Если я повешусь, тебе будет легче? Или встану на колени… – Она осекается, вспомнив Геннадия на коленях… – Ешь! Смотри, на кого похожа стала… Жизнь продолжается, Настя. Мы уедем отсюда. После суда. Уже недолго. Володя хочет развестись… мы обе у разбитого корыта. Принцессы на бобах… – Она ухмыляется невесело. – Я уже сказала Рыдаеву, что хочу квартиру в Вене… она маленькая, доброго слова не стоит. Намекнула, если уговорит Володю, за мной не пропадет. Остальное пусть забирает. Он обчистит меня как липку, пустит по миру. Он ненавидит меня! Зато свобода… за что боролись. Мы уедем, Настя! Обещаю. У меня есть деньги, немного, но нам хватит. Ты моя единственная подруга, у меня больше никого нет. Мы вместе, понимаешь? Мы связаны… ты мне веришь? У нас одна судьба! Просто так получилось…

Настя кивает, не глядя на Нию.

– Ешь! – повторяет Ния. – Чего уж теперь… Судьба. От нее не сбежишь. Ешь! – Она снова наливает Насте ликер. – Давай!

Настя выпивает залпом, морщится, жует твердое наперченное мясо; всхлипывает, утирается рукой и жует.

– Ты хочешь уехать с ним… – вдруг говорит она невнятно. – Я слышала, как вы договаривались! Как ты могла!

– Это он договаривался! – кричит Ния, раздувая ноздри. – Он, а не я. Он решил, что теперь я с ним, планы строил, куда пристроить… бабло! Подонок!

– Но ты же с ним трахалась! – Настя отшвыривает вилку.

– Да… сама не знаю как, – говорит Ния устало. – Я ненавижу себя, поняла? Ну вот такая я… Ненавижу!

– Я же его любила! А ты все испортила! Лучше бы ты не возвращалась!

– Любовь? Это любовь, по-твоему? Он бьет тебе морду, говорит гадости, шляется с кем попало, а ты его любишь? Он трахает другую бабу на твоих глазах, а ты его любишь? – кричит Ния, с ненавистью глядя на Настю. – Ты… клуша! Ты же виснешь как гиря, от тебя любой сбежит! Скажи спасибо, что свалил! – Она переводит дыхание; добавляет после паузы: – Считай, повезло… если свалил.

– Да что ты понимаешь в любви? – взвилась Настя. – Ты никого никогда не любила! Тебе все легко! Один, другой… Ты холодная! И подлая! Никогда тебе не прощу! – Настя закрывает лицо руками и начинает громко рыдать.

Ния смотрит на подругу, на лице ее написана брезгливость. Она наливает себе коньяк, выпивает залпом…

– Деньги на продукты, – напоминает Настя, шмыгая носом, утираясь салфеткой.

– Да, конечно, – говорит Ния. – В ящике буфета, я приготовила. Возьми Декстера! Я простыла, сегодня сижу дома.

* * *

Настя с «продуктовой» сумкой уходит. Ния остается. Она стоит у окна и смотрит, как Настя усаживается в машину карсервиса. Пусть проветрится, думает она. Они обе устали… А этот вернется! Он еще не все получил, думает Ния. Сволочь!

Завтра встреча с Рыдаевым, ему снова нужны деньги. Ния идет в кабинет мужа. Ящик письменного стола наполовину выдвинут; Ния рывком выдергивает его, бессмысленно смотрит… деньги исчезли! Конверт, где были деньги, пуст… несколько тысяч евро… Она заглядывает в конверт, ей кажется, что она не заметила, не рассмотрела как следует, что деньги все еще там. Увы! Конверт пуст…

Ния бежит в спальню, открывает шкатулку с украшениями – здесь те, что она носит постоянно. Остальные в сейфе. Шкатулка пуста.

Ошеломленная, Ния усаживается на кровать, в руках – пустая шкатулка. Вот и ответ, почему он свалил! После ночи любви Геннадий ее обокрал! Все очень просто… он ее элементарно обокрал! Он трахал ее и знал, что ограбит… Как только представится удобный случай, он ее ограбит! Она была в ванной, а он сунул в карман ее цацки, а потом рассказывал, что они уедут, а потом они снова…

Ния отшвырнула прочь шкатулку, уткнулась лицом в подушку и зарыдала…

…Она вытерла слезы, высморкалась в полу халата. Сказала:

– Ну и черт с ним!

Она вдруг рассмеялась от внезапной мысли: похоже, этот подонок бросил их обеих.

* * *

– Ты думаешь, он не вернется? – спросил Федор.

Ния свернулась в клубок на диване в гостиной; на журнальном столике перед ней хрустальный стакан с виски и вазочка с соленым арахисом – так делал Володя. Смотрел новости, комментировал и наливался виски. Она вдруг представила себе, что Володя дома…

– Ты думаешь, он не вернется? – повторил Федор. – Ния!

– Извини, задумалась. Нет, он не вернется. Он прихватил деньги из письменного стола и мои украшения. Так что, сам понимаешь…

– Геннадий украл деньги? Хочешь заявить?

– Нет, если это цена за то, что он убрался, я готова платить. Это мелочи. Я до смерти рада… – она хмыкнула, – …что он убрался. Какое заявление, что ты! Я устала, Федя. Если бы ты только знал, как я устала! Спасибо тебе…

– За что?

– За все. Ты вернул меня в прошлое…

– Ния, я хочу тебя видеть.

– Хочешь, я приду к тебе? Завтра…

Она слышит звук открываемой двери, у нее мелькает мысль, что вернулся Геннадий… Но это не Геннадий, это Настя.

– Настя пришла, – говорит Ния. – До завтра?

– До завтра… – Ния слышит разочарованные нотки в его голосе.

Она поднимается навстречу Насте, принимает сумку с продуктами. Спрашивает:

– А где Декстер?

– Декстер? – Настя смотрит непонимающе. – Удрал… я оставила его у магазина…

– Идиотка! – кричит Ния. – Я же просила не оставлять его! Его украли!

– В магазин с собакой не пускают! – кричит Настя. – Я всегда оставляла!

Ния бежит с сумкой в кухню, с силой ставит ее на стол. Звякают бутылки…

– Твой хахаль обокрал меня! – кричит Ния. – Сволочь!

Настя уходит к себе, громко хлопнув дверью…

Ния раскладывает в тарелки копченое мясо, сыр, ветчину; закладывает в тостер хлеб. Достает бутылку «Амаретто» и рюмки. Идет за Настей.

– Эй, вставай, подруга! – она стучит в дверь. – Ужин на столе! Мужики приходят и уходят, а мы, женщины, остаемся!

Не получив ответа, Ния входит в комнату. Настя лежит на кровати, накрывшись с головой. Ния переживает мгновенное ощущение дежавю.

– Подъем! – кричит она, стягивая с Насти одеяло. – Вставай! Я голодная как волк. По-моему, мы сегодня не обедали.

– Не хочу, – говорит Настя безжизненным голосом.

– За компанию! – убеждает Ния. – Пошли, примем за свободу! Ну!

Настя неохотно поднимается. Лицо у нее опухло от слез. Ния с трудом удерживается от бодрящего замечания… что-нибудь вроде того, что мужики мужиками, а морду лица надо беречь… а то вон на кого похожа! Нам еще замуж выходить, хотела сказать Ния, но не решилась…

– Я хочу водки, – говорит Настя за столом.

– Не проблема! – Ния достает из серванта початую бутылку водки.

Настя льет водку в стакан с ликером. Ния молча наблюдает. Настя залпом пьет. Допив, утирается рукой, кашляет. Потом сидит, уставившись в стол. Ния подпихивает к ней тарелку с бутербродами. Настя жует, не глядя на Нию. Ния снова разливает, и снова Настя тянется за водкой. Выпивает. Жует. «Ненавижу!» – говорит невнятно из-за набитого рта. У нее неприятная и раздражающая привычка разговаривать с набитым ртом…

– Кстати, твой женишок прихватил мои вещички, – говорит Ния. – И бабло! Хрен с ними, можешь не возмещать, перебьюсь. Похоже, мы его больше не увидим. Любовь… – она фыркает.

Настя молча жует…

Ния вытаскивает отяжелевшую Настю из-за стола, придерживая за талию, ведет в ее комнату. Укладывает в кровать, укрывает одеялом. Стоит несколько минут, рассматривая Настю. Потом включает ночник и уходит. Комната озаряется тусклым желтым светом…

Ния одевается и выходит; она идет по дороге поселка и зовет:

– Декстер! Декстер!

Она надеется, что Декстер найдет дорогу домой. Она бродит по поселку и зовет…

* * *

…Настя, забившись в изголовье кровати, пристально смотрит в угол спальни. Горит ночник – янтарный полупрозрачный шар, комната наполнена неярким желтоватым светом. В углах сгустились тени. Она смотрит в дальний угол…

– Ты пришел… – бормочет Настя, обращаясь к тому, кто в углу. – Я знала, что ты вернешься… ты никогда меня не бросишь. Она говорит, ты ушел… я ей не верю. Она подлая… всегда была… я видела, как ты на нее смотрел… я хотела убить ее… я же видела, как ты на нее смотрел! И она… мало ей! Я стояла под дверью и все слышала… а ты не боишься, что она и тебя кинет? Она всех кидает… Федора, Володю… тебя тоже кинет, вот увидишь. Да что же ты молчишь! Если бы не она… у нас все хорошо… Ты же говорил, что любишь… мы уедем… далеко отсюда, от нее… я так тебя люблю… Если бы ты только знал, как я тебя люблю!

Настя всхлипывает, утирается рукой, сосредоточенно рассматривает ладонь; сползает с кровати, бредет в ванную комнату, откручивает кран, подставляет руки под холодную струю. Стоит, бессмысленно уставясь на бегущую воду и собственные руки; потом вытирает их о ночную рубашку – раз, другой…