Поход в Сицилию

Вскоре в Афины прибыло посольство из сицилийского города Сегесты с жалобами на притеснения, которые жителям этого города приходилось терпеть от других сицилийских городов, придерживающихся пелопоннесской ориентации. В связи с этим обращением в среде радикальной демократии появились планы вмешательства в сицилийские дела.

Особенно горячо поддерживал проект большого морского похода в Сицилию Алкивиад — один из видных политических деятелей того времени. Алкивиад принадлежал к числу наиболее знатных и богатых афинских родов. По материнской линии он приходился родственником Периклу, который после смерти родителей Алкивиада стал его опекуном. Будучи от природы человеком одаренным, Алкивиад получил хорошее образование и рано проявил блестящие ораторские и военные способности.

Вместе с тем Алкивиад был непомерно честолюбив и беспринципен. Он не только неоднократно менял свою политическую ориентацию, но и не останавливался перед прямой изменой Афинам. Прежняя полисная патриотическая мораль была ему совершенно чужда. В кругу близких друзей он называл демократию «общепризнанной глупостью», что не помешало ему, однако, начать свою политическую карьеру в качестве сторонника демократии.

Проект похода в Сицилию, который поддержал Алкивиад, сразу же приобрел многочисленных сторонников среди радикально настроенных демократов, особенно в торговых слоях афинского демоса. Беднейшие слои афинского населения, увлеченные демагогическими посулами и широковещательными планами Алкивиада, также рассчитывали на улучшение своего положения за счет военной добычи, включения сицилийских городов в состав Афинской республики и обложения их форосом.

И хотя Никий и его сторонники предупреждали, что поход в Сицилию неизбежно приведет к возобновлению войны с Пелопоннесским союзом, все же сторонникам экспедиции удалось добиться постановления экклесии об организации похода. Огромный флот в 134 триэры, снаряженный Афинами, взял на борт 6400 воинов.

По решению народного собрания экспедицию должны были возглавить три стратега — Алкивиад, Ламах, стяжавший известность своей храбростью во время Архидамовой войны, и Никий, подчинившийся воле собрания. По поводу избрания Никия афиняне говорили, что война будет идти успешнее, если развести крепкое вино трезвой водой, т. е. к Алкивиаду и Ламаху прибавить осторожного и рассудительного Никия.

В ночь накануне отплытия флота неизвестными лицами были изуродованы стоявшие на афинских улицах гермы — изображения бога Гермеса. Политические противники Алкивиада воспользовались происшествием и обвинили его в соучастии в этом преступлении. После отплытия флота, когда соотношение сил в афинской экклесии изменилось в их пользу, они добились постановления об отозвании Алкивиада и привлечении его к суду.

За Алкивиадом был направлен корабль «Саламания». Однако на обратном пути в Афины Алкивиад бежал в Пелопоннес, а затем открыто перешел на сторону спартанцев. По его совету они оказали военную помощь осажденным афинянами Сиракузам.

Военные действия в Сицилии поначалу развивались удачно для афинян. Осажденные Сиракузы были близки к капитуляции. После прибытия к ним на помощь подкрепления из Спарты положение существенно изменилось. Афиняне стали терпеть поражения. Никий был вынужден обратиться в Афины с просьбой срочно выслать в Сицилию дополнительную эскадру.

Однако ее прибытие не принесло желаемого результата. В 413 году афинянам пришлось снять осаду Сиракуз. Вскоре сиракузяне в морском сражении частью уничтожили, частью блокировали афинский флот. У афинян не оставалось иного выхода, кроме как начать отступление вглубь острова. Часть отступавших была перебита, остальные, в том числе и стратеги, попали в плен. Почти все афиняне погибли и невыносимых условиях плена.

Сицилийская катастрофа стала переломным моментом в ходе войны. Потеряв в Сицилии почти весь флот и наиболее боеспособную часть гражданского ополчения, афиняне лишились своего преимущества перед союзниками. Начался развал Афинского союза.

Лесбос и Хиос тайно направили послов к спартанцам и заявили, что готовы отпасть от Афин, как только у их берегов появится пелопоннесская эскадра. Хиос это обещание выполнил. От афинян отпали также Эрифры, Клазомены, Теос, Милет и другие города малоазийского побережья.

В 412 году до н. э. ценой огромного напряжения сил афиняне отстроили 150 новых триэр. Это несколько приостановило процесс распада союза. Между тем спартанцы еще до сицилийской катастрофы изменили свою прежнюю тактику кратковременных вторжений. Они заняли постоянным гарнизоном Декелею, расположенную приблизительно в двадцати милях от Афин.

Таким образом, афиняне оказались под постоянным наблюдением и контролем противника. Кроме того, как отмечает Фукидид, 20 тысяч рабов, главным образом ремесленники, перебежали к спартанцам. Это был сильнейший удар по экономике Афин.

Все враги Афин, по словам Фукидида, были убеждены, что «дальнейшая война будет кратковременной, а участие в ней почетным и выгодным».

 

Дружественный договор Спарты с Персией

Однако дальнейшие события опровергли все расчеты врагов Афин. Очень скоро им пришлось убедиться в том, что даже после сицилийской катастрофы могущественная Афинская республика продолжает сохранять свою морскую мощь.

Победить Афины можно было лишь при наличии большого флота, которого ни Спарта, ни союзники не имели. Постройка же флота предполагала богатую казну, которой также не обладали ни Спарта, ни ее друзья. Единственный выход из создавшегося положения антиафинская коалиция видела в обращении за денежной помощью к персидскому царю Дарию II.

Дарий II охотно принял на себя роль международного банкира. Он считал создавшееся положение как нельзя более благоприятным для восстановления своего могущества в Эгейском море и Малой Азии. В качестве дипломата персидского царя в эти годы выступал человек незаурядных способностей — Тиссаферн, царский наместник в Приморской области, it которую входили греческие города.

По предложению Тиссаферна в Спарту было направлено два посольства — от островных греков, которые отпали от Афинского союза, и от самого Тиссаферна. Оба посольства предложили лакедемонянам мир и союз. Тиссаферн надеялся достичь сразу двух целей — ослабить Афины и при поддержке Спарты обеспечить более регулярное поступление дани царю от подвластных ему греческих полисов Малой Азии.

Чувствуя за своей спиной Афины, малоазиатские греки выплачивали дань крайне неаккуратно и притом постоянно грозили отпадением. Кроме того, при поддержке Спарты Тиссаферн рассчитывал наказать своих врагов, которые проживали в Греции. В результате недолгих переговоров в 412 году в Лакедемоне был заключен союз между Спартой и Персией на выгодных для царя условиях.

Согласно этому договору, персидскому царю передавались «вся страна и все города, какими ныне владеет царь и какими владели его предки». По другой статье, все подати и доходы указанных стран и городов, которые до сих пор получали Афины, отныне поступали к персидскому царю. «Царь, лакедемоняне и их союзники обязуются общими силами препятствовать афинянам взимать эти деньги и все остальное». Следующая статья гласила, что войну против Афин должны вести сообща царь, лакедемоняне и их союзники. Война может быть прекращена только с общего согласия всех участников договора, т. е. царя и Спартанской симмахии. Всякий, кто восстанет или отойдет от царя, Спарты или союзников, должен считаться их общим врагом. Текст договора был скреплен подписями Тиссаферна (от имени Персии) и Халкидея, спартанского наварха, начальника морских сил (от имени Спарты).

Договор 412 года объяснялся исключительно безвыходным положением Спарты и вскоре вызвал недовольство самих спартанцев, которые требовали его пересмотра. С другой стороны, и Тиссаферн не вполне точно соблюдал принятое на себя обязательство — выплачивать содержание лакедемонским моряком. Это привело к новым переговорам.

В результате в городе Милете между спартанцами и персами был заключен договор. По сравнению с прежним соглашением Милетский договор был более выгоден для Спарты. Персидский царь подтвердил свое обязательство поддерживать и оплачивать войско Лакедемонского союза, находящееся на персидской территории.

Однако и этот договор не удовлетворил лакедемонян, которые претендовали на общегреческую гегемонию. В силе оставалась весьма расплывчатая статья, по которой персидскому царю передавались все города и все острова, какими владел не только он сам, но и его предки.

«По смыслу этой статьи, — сообщает Фукидид, — лакедемоняне вместо обещанной всем эллинам свободы вновь наложили на них персидское иго». Спартанцы потребовали устранить эту статью из договора. Это требование разгневало Тиссаферна. Персидского сатрапа уже начинал беспокоить твердый тон спартанских дипломатов.

С этого времени персидская дипломатия делает поворот от Спарты в сторону Афин, своего недавнего врага. Советником Тиссаферна на этих переговорах был афинянин Алкивиад. Он состоял на спартанской службе, но уже тяготился тамошними порядками и подготавливал почву для своего возвращения в Афины.

Алкивиад советовал Тиссаферну вернуться к исконной дипломатии восточных царей: поддерживать в греческом мире систему политического дуализма и, таким образом, не допускать чрезмерного усиления ни одного из греческих государств. Если, говорил Алкивиад, господство на суше и на море в Греции будет сосредоточено в одних руках, у персидского царя не будет союзника в эллинском мире, поэтому в случае обострения отношений с эллинами ему придется вести войну одному с большими расходами и риском. Гораздо легче, дешевле и безопаснее для Персии предоставить эллинским городам-государствам возможность самим истощать друг друга. С точки зрения интересов персидской политики, в данный момент целесообразнее поддерживать не спартанцев, а афинян.

Это диктовалось тем соображением, что афиняне стремились подчинить себе лишь часть моря, предоставляя в распоряжение царя и Тиссаферна всех прочих эллинов, живущих на царской территории. Между тем в случае перехода гегемонии к Лакедемонскому союзу спартанцы не только освободили бы эллинов от афинского гнета, но и, весьма вероятно, пожелали бы также освободить их от персидского ига.

Алкивиад сделал практический вывод — не торопиться с окончанием войны, истощить афинян до последней степени, а затем, соединившись с ними, разделаться и с пелопоннесцами. Он уменьшил жалованье пелопоннесским морякам по крайней мере наполовину.

Своей политикой Алкивиад преследовал прежде всего личные цели. Он мечтал вернуться в Афины и заменить демократический строй республики олигархией. Добиться этого он и его сторонники надеялись при помощи Тиссаферна и персидской казны. Предательская деятельность Алкивиада достигла своей цели. Персидская монархия начала оказывать поддержку Афинам против Спарты.

 

Сразу по окончании изнурительной Пелопоннесской войны города-государства Эллады вступили в период хронических потрясений — военных и социально-политических. Эти события знаменовали собой кризис полиса как особой, типичной для Древней Греции формы государства.

Важнейшей экономической предпосылкой кризиса был интенсивный процесс концентрации земли, оборотной стороной которого являлось растущее разорение и обезземеливание крестьянства. Необычайно усиливается имущественное расслоение общества — единство граждан, составлявшее основу полиса, теряет былую прочность.

В связи с разорением большой части граждан значительно снизилась численность и боеспособность гражданского ополчения. Это подрывало основу военного могущества греческих полисов. Соответственно усиливалась потребность в наемных войсках, которые вербовались из тех же разорившихся граждан.

Не имея возможности обеспечить себе средств к существованию, бедняки и политические изгнанники охотно шли в наемные войска соседних полисов или даже Персии. Наемничество означало разрыв с традициями свободного и демократического полиса, поскольку наемники легко превращались в орудие политических и военных авантюр. Такие предводители наемных войск, как Тимофей, Ификрат и другие, были тесно связаны со всемогущим афинским богачом и ростовщиком Пасионом.

Собранные с населения или конфискованные в храмах крупные суммы постоянно пускались на военные предприятия. Во главе предприятий часто становились богатые люди, которые имели широкие связи с торговыми и ростовщическими кругами. Чем более развивался денежный оборот, тем беспощаднее и решительнее становилось применение оружия в целях добывания средств.

Другой чертой кризиса античных государств являлось дальнейшее развитие рабовладельческих отношений и все более глубокое проникновение рабского труда в основные сферы производства. В полосу кризиса греческие города-государства вступили далеко не одновременно. В первую очередь его воздействие ощутили на себе наиболее развитые полисы, тогда как ранее отсталые общины Греции, например города Беотийского союза, выйдя из-под опеки сильных государств, начали развиваться более интенсивными темпами. Некоторые из них превратились в крупные экономические и политические центры.

Одним из основных источников пополнения числа рабов стали войны между полисами. Так, например, во время Пелопоннесской войны были проданы в рабство женщины и дети Платей, Мелоса, Иаса и других местностей.

Сфера применения труда рабов беспрерывно расширялась. Характерно, что все сведения о мастерских, в которых труд рабов эксплуатировался в широких масштабах, относятся именно к IV веку. Так, известно, что в мастерской, принадлежавшей отцу афинского оратора Лисия, работало 120 рабов — небывалая для того времени цифра. В мастерской отца другого афинского оратора — Демосфена работало 63 раба.

Широкое использование труда рабов в сельском хозяйстве также относится к IV веку. В хозяйствах таких крупных землевладельцев, как Эпикрат, состояние которого исчислялось в 600 талантов, или Каллий, стоимость имущества которого равнялось 200 талантам, применялся и труд рабов. Однако эксплуатация рабов в сельском хозяйстве Аттики считалась недостаточно выгодной с точки зрения самих землевладельцев.

Увеличилось число рабов, эксплуатируемых на горных работах, например в принадлежавших Афинской республике Лаврийских серебряных рудниках. Как уже говорилось, в Афинах издавна практиковалась сдача внаем отдельными рабовладельцами принадлежавшим им рабов крупными партиями в 300, 600 и даже 1000 человек подрядчикам.

В трактате «О доходах», написанном в первой половине IV века Ксенофонтом, сообщается, что «никто теперь из владеющих рабами в рудниках не уменьшает числа их, но всегда приобретает как можно больше новых, и это оправдывается тем, что каждый такой отданный в аренду раб ежедневно дает своему владельцу один обол чистого дохода».

Со страниц трактата Ксенофонт советовал и государству заняться приобретением рабов и использованием их труда на рудниках. По его подсчетам, если количество таких рабов будет доведено до 10 тысяч, то доход государства от их эксплуатации достигнет 100 талантов.

В IV веке до н. э. в Элладе ощущается потребность в разработке практических приемов эксплуатации рабского труда, а также в теоретическом обосновании рабства, так как рабы играют большую роль в производстве и хозяйственной жизни Греции. Тот же Ксенофонт рекомендовал применять по отношению к рабам такие же приемы «воспитания», как и к животным, ибо, «угождая влечениям их желудка, можно добиться от них многого».

Знаменитый греческий философ Платон в сочинении «Законы» говорил о распространенном в Греции воззрении, согласно которому «породе рабов» не следует ни в чем доверять и воздействовать на них «стрекалом и бичом». Платон при этом сетует на тех, кто «безрассудно изнеживает рабов» и «этим только делает более трудной их подчиненную жизнь, да и самим себе затрудняет управление ими».

Другим не менее знаменитым философом — Аристотелем была даже разработана целая теория о разделении людей по самой их природе на свободных и рабов. «Одни, — писал Аристотель, — естественно являются свободными, а другие — естественно рабами и… по отношению к этим последним рабское положение столь же полезно, как и справедливо». К числу рабов Аристотель относил всех «варваров», т. е. чужеземцев, негреков. По его мнению, раб по своей природе «совершенно лишен воли» и нравственных чувств, ибо «если предположить в рабах личные достоинства, то в чем же будет их отличие от свободных людей?»

На афинском хозяйстве, особенно сельском, Пелопоннесская война отразилась самым пагубным образом. Многократные и опустошительные вторжения врага на территорию Аттики, во время которых было сожжено и уничтожено множество селений, вырублены оливковые рощи, истреблены виноградники и погиб от бескормицы почти весь скот, вконец разорили аттическое крестьянство.

Очень многие из переживших войну землевладельцев Аттики не вернулись в свои разоренные хозяйства, так как у них не было средств на их восстановление. Продав свои земельные участки за полцены, крестьяне уходили в город. Однако лишь некоторые из них могли найти применение своим силам, так как афинское ремесленное производство и торговля находились в состоянии полнейшего застоя.

Война на много лет парализовала торговлю большинства греческих полисов, поскольку плавание вдоль неприятельских берегов или в контролируемых вражескими флотами водах было очень опасным. Все это на долгое время лишило афинских ремесленников возможности сбывать свои изделия за морем. Обнищание населения и падение его покупательной способности значительно снизили спрос на ремесленные изделия и в самих Афинах.

Это положение почти не изменилось к лучшему и после окончания военных действий. В государствах, которые меньше других пострадали от изнурительной войны, сократился спрос на изделия афинского ремесла. Во время войны волей-неволей они должны были удовлетворять свою потребность в ремесленных изделиях собственными средствами, и теперь многие из них располагали достаточно развитым ремесленным производством.

После Пелопоннесской войны морские торговые пути вообще изменили прежнее направление. После военного разгрома Афины утратили былое значение крупнейшего узлового торгового центра всей Эллады. Поток товаров, проходивших через Пирей, значительно уменьшился.

Одновременно в Афины хлынули афинские клерухи, которых после роспуска Афинского морского союза по мирному договору 404 года согнали с территорий бывших союзников. В результате этого наплыва количество неимущих граждан превышало в то время половину всего населения Афин.

Наряду с этим многие богатые предприниматели умудрились не только сохранить, но даже приумножить свое состояние. Значительная часть средств, которые затратили воюющие государства на покрытие военных расходов, попала в руки всякого рода подрядчиков, хозяев оружейных мастерских, судовладельцев и т. п.

В обстановке упадка сельского хозяйства и ремесла обогатившиеся на военных поставках дельцы пускались во всевозможные спекуляции и занимались ростовщичеством. В одной из своих речей афинский оратор Лисий упоминает о махинациях хлебных спекулянтов, которые скупают хлеб для того, чтобы затем поднять на него цену. Аристотель сообщает об одном торговце в Сицилии, который нажил 30 талантов на спекуляции железом.

Многие скупали у разорившихся крестьян землю. Именно в это время в Аттике широко развертывается процесс концентрации земель, столь характерный для периода кризиса полиса.

Руководящая роль в эллинском мире после разгрома Афин закономерно перешла к Спарте как главе Пелопоннесского союза. Военный и политический вес этого полиса во многом определялся относительной сплоченностью спартиатов.

Однако в IV веке до н. э. положение в Спарте существенно изменилось. Государственная форма собственности на землю начинает разлагаться. Усиливается социальное расслоение «общины равных». В последние годы Пелапоннесской войны благодаря щедрым персидским субсидиям, растущих прямо пропорционально военным успехам, Спарта обзавелась собственным флотом.

Помимо греческих денег в руки спартанской знати попадала богатая военная добыча. По словам философа Платона, «одного только золота и серебра в частном владении во всей Греции нельзя было найти столько, сколько его стало в одном Лакедемоне». В таких условиях древние спартанские законы, предписывавшие всем спартиатам иметь одинаковые участки земли, пользоваться только железными деньгами и запрещавшие ввозить в Спарту золото и серебро, стали постоянно нарушаться.

Вскоре эти законы были отменены официально. Реформой эфора Эпитадея около 400 года до н. э. спартиатам было разрешено дарить земельные участки или передавать их по завещанию. Эта реформа фактически санкционировала и вместе с тем ускорила процесс концентрации земли. Задолжавшие спартиаты продавали свои земельные участки под видом дарения или передачи по завещанию.

Появилось большое количество неимущих. Поскольку тот, кто не имел тяжелого вооружения и не был участником совместных трапез — фидитий, автоматически лишался политических прав, число граждан стало катастрофически сокращаться. Если Спарта в 480 году могла выставить на поле боя свыше 8 тысяч гоплитов, то в 371 году она располагала лишь 1500–2000 гоплитов.

В обществе спартиатов возникли новые деления. Те, кто сохранил свой земельный участок, стали называться гомеями (равными), кто разорился — гипомейонами (меньшими). Фактически за гипомейонами сохранилось лишь право участвовать в народном собрании, роль которого в политической жизни Спарты и раньше была невелика. В связи с появлением нового органа управления в Спарте — малой экклесии, куда допускались только гомеи, значение народного собрания упало еще больше. Такое имущественное расслоение неизбежно вело к обострению социальной борьбы.

В 399 году до н. э. спартанец Кинадон, опираясь на разорившихся и недовольных существующими порядками граждан, попытался свергнуть власть олигархов. Ксенофонт сообщает, что замыслы заговорщиков «совпадали со стремлениями всех илотов, неодамодов (освобожденных илотов), гипомейонов и периэков». Однако заговор Кинадона был раскрыт, а сам он казнен.

В правящей среде Спарты также начался острый разлад. В ней четко обозначились две противоборствующие группировки.

Одна из них, консервативная, во главе которой стоял царь Агесилай, всячески стремилась сохранить стародавние порядки и, в частности, выступала против активной внешней политики, ибо считала ее гибельной для Спарты. Вторую группировку возглавлял Лисандр. Он и его единомышленники, напротив, выступали за решительное изменение прежних порядков, которые не отвечали интересам крупных землевладельцев. Они ставили своей целью укрепление спартанской гегемонии над всем эллинском миром.

Далеко не одинаковым было состояние и других греческих городов-государств. Так, например, хотя Коринф и вышел победителем из Пелопоннесской войны, положение в этом полисе в начале IV века до н. э. вряд ли было лучше, чем в Афинах. В ходе войны между Коринфом и Спартой, начавшейся вскоре после окончания Пелопоннесской войны, коринфская территория подверглась не меньшим опустошениям, чем в свое время Аттика.

В самом Коринфе кипела социальная борьба. В 392 году недовольство рядовых граждан олигархическими порядками вылилось в кровавое столкновение на улицах города.

Спустя двадцать лет подобные события произошли в Аргосе, где толпа горожан дубинами перебила 1200 аристократов, заподозрив их в подготовке олигархического переворота.

Несколько иным было положение в Средней Греции, например в Беотии. Товарное производство, ремесла, торговля, рабовладельческие отношения здесь были развиты слабее, чем в передовых городах-государствах Греции. Большую часть населения этой области составляло крестьянство.

Во время греко-персидских войн беотийская родовая знать жестоко поплатилась за свой переход на сторону персов. После сражения при Платеях греческие союзники предприняли поход против Фив с целью наказать фиванскую аристократию за измену. В результате похода много знатных фиванцев было уничтожено. С их преобладанием в политике было навсегда покончено.

Однако после этого политическое преобладание перешло не к беотийскому демосу, а к так называемым всадникам — средним и крупным землевладельцам неаристократического происхождения, способным содержать коня и приобрести полное всадническое вооружение.

Хотя в середине V века до н. э. власть беотийских всадников в результате вмешательства Афин во внутренние дела Беотии была на время поколеблена и в ряде городов на короткий срок утвердилась демократия, всадникам все же удалось восстановить свое положение во всех городах Беотийского союза.

Восходивший своими корнями к древней племенной федерации Беотийский союз приобрел ко времени Пелопоннесской войны черты более тесного объединения полисов. Его возглавляли общие для всей Беотии органы — союзный совет, считавшийся верховным органом союза; коллегия так называемых беотархов, наделенных функциями военной и гражданской власти; союзный суд, разбиравший конфликты между городами и дела по преступлениям против союза.

Местопребыванием всех этих органов были Фивы. В этом же городе была сосредоточена чеканка монеты для всего союза. В области внешнеполитических взаимоотношений правительство Беотийского союза придерживалось проспартанской ориентации. Во время Пелопоннесской войны беотийские города-государства активно участвовали в военных действиях против Афин.

Однако после окончания войны обстановка существенно изменилась. Афины не могли больше угрожать Беотии. Политика же бывшего ее союзника — Спарты, которая открыто стремилась подчинить всю Грецию, не сулила беотийским государствам ничего хорошего.

Во внутренней жизни Беотии к этому времени наметились важные сдвиги. Сельское хозяйство по-прежнему составляло основу ее экономики. Но наряду с зерновыми культурами все большее развитие получали виноградарство, разведение плодовых деревьев, огородничество — те отрасли сельского хозяйства, которые давали значительную по сравнению с хлебопашеством, товарную продукцию.

Товарно-денежные отношения за это время успели довольно глубоко проникнуть в экономический быт крестьянства и других слоев беотийского общества. Прямым следствием всех этих перемен в экономической жизни Беотии, а также во внешнеполитической обстановке было обострение социально-политической борьбы во всех ее городах.

Беотийское крестьянство и демократические элементы городского населения теперь перешли в наступление против всадников, которые продолжали придерживаться спартанской ориентации. Всадники потерпели поражение и были вынуждены выпустить власть из своих рук.

В Беотийском союзе утвердилось умеренноолигархическое правительство, настроенное враждебно по отношению к Спарте. Оно сразу же повело политику сближения с побежденными Афинами. Бежавшие в Беотию от преследований «тридцати тиранов» афинские эмигранты были здесь встречены с большим радушием.

Однако положение нового правительства отнюдь не было прочным. Политическая борьба в Беотии развивалась с нарастающей силой и шла с переменным успехом для участвовавших в ней сторон.

Несмотря на пережитые во время Пелопоннесской войны тяжелые потрясения, сумели восстановить свое благосостояние некоторые из греческих полисов малоазийского побережья. Так, например, Эфес благодаря своей торговле с внутренними областями Малой Азии вскоре стал еще богаче, чем был до войны.

Не менее любопытна в этом отношении судьба Византия. Этот город входил в состав Афинского союза, и его гражданам пришлось в полной мере испытать все бедствия войны. Дважды Византий поднимал восстания против Афин и отделялся от них. Потом ему пришлось пережить гнет спартанской оккупации. Транзитная торговля через пролив, не только обогащавшая купцов и городскую казну, но и кормившая многих работавших в гавани рядовых граждан, замерла.

Восстало полузависимое от Византия окрестное фракийское население. Многие из граждан Византия разорились, потеряв свои торговые и ремесленные предприятия, земельные участки, работу в порту. Однако в столь бедственном положении Византий находился лишь в течение первого десятилетия IV века до н. э. В конце этого десятилетия, когда спартанская гегемония была сломлена, граждане Византия изгнали из своего города спартанского наместника, свергли посаженное спартиатами олигархическое правительство, восстановили демократический строй и возобновили старые торговые связи с Афинами.

Одновременно Византий наладил отношения и с рядом других торговых центров — Самосом, Эфесом, Книдом. Экономическая жизнь в городе с этого времени начинает быстро возрождаться. Через пролив снова пошел причерноморский хлеб и другие виды экспортируемых в Грецию товаров. Особенно большие выгоды принесли Византию торговые связи с Родосом — новым, быстро растущим торговым центром, который был чрезвычайно заинтересован в доставке своих товаров через Геллеспонт и расширении торговой деятельности в причерноморских странах.

О широких торговых связях Родоса с припонтийскими областями свидетельствуют многочисленные находки родосской керамики на всем побережье Черного моря. Количество родосских кораблей, приплывавших в Византий, значительно превышало количество кораблей, которые прибывали сюда из других торговых городов Греции.

Существенную роль в византийской торговле начинает играть и торговля рабами. Взимаемые Византием со всех провозимых через пролив товаров пошлины быстро пополнили его городскую казну. Сбор этих пошлин в Византии, как и в других греческих государствах, сдавался на откуп, что очень обогащало занимавшихся этими операциями византийских граждан. По всем имеющимся данным, в Византии получили широкое развитие всякого рода денежные, кредитные и ростовщические операции.

В IV веке до н. э. за счет захвата земель местного фракийского населения значительно расширилась принадлежавшая Византию территория. Эксплуатация этого населения также способствовала росту богатств верхнего слоя византийских граждан. Но обогащение отдельных торговцев, ростовщиков, крупных рабовладельцев и земледельцев сопровождалось здесь, как и всюду, обнищанием рядовых граждан.

Это вело к обострению социальных противоречий. Недаром побывавший в Византии Ксенофонт обратил внимание на то, что «византийцы не согласны между собой и смотрят друг на друга врагами».

Интересно сложилась судьба греческих полисов в Северном Причерноморье. Пелопоннесская война не только не принесла им опустошений и других бедствий военного времени, но в некотором отношении оказалась для них выгодной. Так, после сицилийской катастрофы повысился спрос на северочерноморский хлеб, который вывозился через эти города.

Обусловленные войной перерывы в торговых сношениях с Центральной Грецией способствовали развитию в северопонтийских городах собственного ремесленного производства, которое вскоре достигло значительных успехов. IV век, который для многих полисов Центральной Греции был веком кризиса и тяжелых потрясений, явился для северочерноморских городов временем максимального подъема экономической жизни, периодом расцвета.

Со времени колонизации в Северном Причерноморье сложились три главных эллинских центра — Ольвия, Херсонес и Пантикапей. Ольвия уже в V веке до н. э., когда ее посетил Геродот, была большим и процветающим городом. Часть ее жителей занималась на прилегающей к городу территории земледелием, но особенно была развита торговля.

Ольвийская керамика и надписи свидетельствуют о постоянных и прочных связях Ольвии с другими причерноморскими городами и средиземноморскими полисами. Значительная часть товаров, которые ввозились в Ольвию из Греции, перепродавалась местному населению или выменивалась на зерно и другие продукты. Жители Ольвии — ольвиополиты, в свою очередь, вывозили в Грецию хлеб, сырье и рабов.

О размахе торговых операций Ольвии свидетельствует и то обстоятельство, что Ольвия начинает регулярно выпускать свои денежные знаки со второй половины IV века до н. э., раньше многих других греческих колоний. К первой половине IV века до н. э. относится дошедший до нас декрет из Ольвии, который устанавливал определенные правила обмена монет других городов на ольвийские деньги и обеспечивал привилегированное положение ольвийской монете.

Экономические предпосылки для сношений Ольвии с окружавшим город населением создала постоянная потребность ольвиополитов в зерне и сырье для сбыта. На этой почве развивался процесс ассимиляции. Геродот называет ближайшее к Ольвии племя каллипидов эллино-скифами. Надписи последующего времени сообщают о миксэллинах — смешанных эллинах.

Об этом же процессе свидетельствуют археологические данные — раскопки ольвийского некрополя VI и V веков обнаружили наряду с погребениями греков значительное количество местных погребений; а также могилы, содержащие греческий и местный инвентарь. Яркий образ эллинизованного «варвара» из среды племенной знати встает в рассказе Геродота о скифском царе Скиле, который усвоил греческие обычаи и религию и по многу месяцев проживал в Ольвии в своем выстроенном на греческий лад доме.

Политическое устройство Ольвии было типично греческим. Здесь существовали народное собрание, совет и выборные должностные лица. Как и во всех рабовладельческих полисах, участвовавшие в этих органах управления граждане составляли в Ольвии привилегированное меньшинство. Ни проживавшие в Ольвии выходцы из других греческих городов, ни миксэллины не пользовались политическими правами. Исключение в этом отношении составляли граждане ольвийской метрополии Милета, которые на основе особого договора пользовались равными правами с ольвиополитами.

Херсонес был единственным в Северном Причерноморье дорийским полисом, основанном в конце V века выходцами из Гераклеи Понтийской. В отличие от Ольвии основную роль в экономической жизни Херсонеса играла не столько торговля, сколько сельское хозяйство — хлебопашество и виноградарство.

Гераклейский полуостров, на котором находился Херсонес, был защищен от соседей-тавров целой системой укреплений, представлявших собой своеобразный тип усадеб-крепостей. Мощные стены и башни вокруг самого города свидетельствуют о том, что опасность нередко угрожала ему не только со стороны тавров, но и со стороны воинственных скифских племен степного Крыма.

Помимо Гераклейского полуострова Херсонесу принадлежали также земли на западном побережье Крыма, где находились подвластные ему Керкинитида и так называемая Прекрасная гавань. Все эти земли были собственностью либо граждан, обрабатывавших их с помощью рабов, либо государства. В последнем случае земли сдавались в аренду или на откуп.

Наряду с хлебопашеством и виноградарством в экономической жизни Херсонеса известную роль играли также животноводство, рыбный и соляной промыслы. Хозяйство Херсонеса в IV веке до н. э. уже имело черты товарного производства. Часть сельскохозяйственной продукции шла на рынок.

Так, из Херсонеса вывозились вино, соль и рыба, ввозились туда главным образом изделия художественного ремесла, оружие, ткани. Благодаря торговле у Херсонеса установились особенно прочные связи с его метрополией — Гераклеей, а также Родосом, Фасосом и рядом других торговых городов.

В результате археологических исследований на территории города были обнаружены различные виды херсонесского ремесла, которые свидетельствовали о наличии керамического и металлообрабатывающего производства, ткачества и пр. По своему политическому устройству Херсонес, как и Ольвия, представлял собой демократическую рабовладельческую республику с обычными для нее органами власти.

До наших дней дошел текст присяги херсонесских граждан. Он датируется концом IV — началом III века до н. э. Это была не обычная присяга, произносимая греческими юношами при получении гражданских прав, а скорее чрезвычайная клятва, вызванная какими-то очень тревожными обстоятельствами, возможно, внешнеполитического характера.

Присягавший клялся в том, что он не замыслит ниспровержения демократического строя, не примет участия в заговоре, не предаст Херсонеса и его владений «ни эллину, ни варвару». Текст присяги свидетельствует, что и в причерноморских полисах кипела такая же острая политическая борьба, как и в городах-государствах Балканской Греции.

Греческие полисы на берегах Керченского пролива назывались Боспором Киммерийским. В 80-е годы V века до н. э. они были объединены под властью наследственных архонтов города Пантикапея (он находился на месте современной Керчи) — Археанактидов.

На основе этого объединения возникло крупное государство, которое в дальнейшем включило в свой состав помимо греческих полисов области, населенные местными меотскими и скифскими племенами. Первоначально территория Археанактидовского Боспора была невелика. Расширение ее начинается лишь после перехода власти от Археанактидов к новой династии — Спартокидов (438–437 годы — II век до нашей эры).

В годы правления Сатира I (407–389) — одного из представителей этой династии — было предпринято завоевание Феодосии, которая стала одним из важнейших центров боспорского хлебного экспорта. При Левконе I (389–349) Боспору удалось подчинить и местные меотские племена на таманской стороне пролива.

В IV веке до н. э. Боспорское государство занимало территорию всего Керченского полуострова, который в древности представлял собой группу островов, образуемых дельтой Кубани. На этом берегу боспорские владения простирались вплоть до современного Новороссийска.

На северо-востоке сфера влияния Боспора достигала устья Дона, где находился подвластный ему город Танаис со смешанным греко-меотским населением. Господство над обоими берегами пролива способствовало освоению природных богатств этого края и обеспечивало широкие возможности для вывоза товаров. Со второй половины VI века до н. э. Пантикапей, как и Ольвия, начинает регулярный выпуск своей монеты.

В IV веке до н. э. Боспорское царство вело оживленную торговлю со всем эллинским миром, но главным торговым партнером для него по-прежнему оставались Афины. Ежегодный экспорт боспорского хлеба в Афины в середине IV века достигал 400 тысяч медимнов (около 16 тысяч тонн). В свою очередь из Афин, Коринфа, Родоса, Фасоса, Хиоса, Коса и других мест импортировались ткани, вино, оливковое масло, металлические и ювелирные изделия и т. д.

Основу боспорской экономики составляло сельское хозяйство. Плодородные земли Восточного Крыма, Придонья и Прикубанья обрабатывались местным населением, а также греками. От местного населения боспорские правители получали частично путем скупки, частично в форме дани нужный для экспорта хлеб. Наряду с земледелием на Боспоре были развиты скотоводство и рыбный промысел, а в городах — ремесло.

Наглядное представление о богатствах, сосредоточенных в руках боспорской знати, дают монументальные боспорские погребения, которые поражают роскошью инвентаря. Эта знать возглавлялась Спартокидами, которые сами были крупнейшими землевладельцами и экспортерами боспорского хлеба и сырья.

Рабы на Боспоре эксплуатировались не только в крупных землевладельческих хозяйствах, но и в ремесленных мастерских, например в государственном производстве кровельной черепицы.

Формально власть Спартокидов носила монархический характер. Они располагали наемными войсками и управляли отдельными частями государства с помощью наместников. Однако центральной власти приходилось считаться как с греческими городами, сохранившими в урезанном виде автономию, так и с местными племенными традициями. Это наложило на государственный строй Боспора черты двойственности. Спартокиды официально именовали себя архонтами (правителями) по отношению к боспорским городам и царями по отношению к подчиненным племенам. Родоначальником династии Спартокидов был фракиец. Тем не менее эта негреческая, хотя и в значительной степени эллинизированная, династия была тесно связана с местной племенной знатью.

К этому времени процесс смешения греческого населения с местным дал на Боспоре заметные результаты. В состав господствующего класса наряду с верхним слоем греческого населения городов вошли теперь и представители местной племенной знати. Таким образом, Боспор стал уже не греческим, а греко-туземным государством, что наложило отпечаток на все стороны его экономической, социальной и культурной жизни. В этом отношении Боспор имел много общих черт с государствами последующего, эллинистического периода. В конце IV века до н. э. Боспорское царство было уже крупным государством, которое всерьез претендовало на объединение под своей властью всего Северного Причерноморья.

В искусстве Боспорского царства своеобразно переплелись черты античной художественной культуры и культуры местного населения.

По своей структуре города Боспора были близки полисам Эллады и Малой Азии. В Фанагории существовала регулярная планировка. В храмах и общественных зданиях применялся ордер — ионийский или дорический.

Для Боспорского царства были характерны подкурганные каменные склепы, которые имели 1–2 погребальные камеры и коридор-«дромос». Для перекрытия камер применялись уступчатые своды, образуемые нависающими друг над другом рядами камней.

В Боспорском царстве были распространены известняковые надгробные стелы с рельефами, изображающими умерших в героизированном виде либо сцены из их земной жизни. Однако типичная для ранних надгробий объемность здесь постепенно сменялась графичностью, что отвечало вкусам населения.

Та же графичность, приверженность к локальному цвету становились все более характерными для боспорской живописи, украшавшей стены склепов.

В Боспорском царстве возникли самобытные образцы античной расписной керамики — вазы со стилизованными растительными мотивами, разрисованные минеральными красками так называемые «акварельные» пелики. Острая наблюдательность, подлинное знание жизни скифов-кочевников отличают создателей украшенных рельефами известных боспорских металлических изделий. Высокого уровня развития в Боспорском государстве достигли также монетное дело (монеты с изображениями правителей), художественная обработка дерева (саркофаги, шкатулки).

 

Гегемония Спарты

Под знаком спартанской гегемонии в эллинском мире проходят первые годы после Пелопоннесской войны. Однако гегемония Спарты с самого начала вызвала острое недовольство в Греции. Подобно Афинам, Спарта также обложила своих союзников форосом. Постоянно вмешиваясь во внутреннюю жизнь греческих городов-государств, Спарта повсеместно преследовала демократов и насаждала власть олигархов.

Во многие полисы были введены гарнизоны во главе со спартанскими наместниками. Таким образом, греческие города, ожидавшие от Спарты освобождения, оказались в еще более худших условиях, чем во времена Афинского союза. Однако вскоре положение Спарты сильно осложнилось, так как у нее испортились отношения с Персией.

Получая крупные субсидии во время Пелопоннесской войны, Спарта обещала в случае победы вернуть Персии греческие города малоазийского побережья. Однако малоазийские греческие полисы обрели свою независимость в результате грекоперсидских войн, которые воспринимались большинством греков как героическое прошлое. Посягнуть на эту независимость Спарта сразу не решилась. Поэтому она делала все возможное для того, чтобы оттянуть выполнение своего обязательства.

У После смерти персидского царя Дария II началась борьба за престол между его старшим сыном и наследником — Артаксерксом и младшим сыном. Кир обратился за помощью к Спарте, с которой он был тесно связан еще со времен Пелопоннесской войны. Спарте было выгодно поддержать Кира, потому что в качестве компенсации за поддержку она могла бы настоять на сохранении независимости малоазийских полисов.

Кир навербовал 13-тысячный отрад греческих наемников и соединил их со своими персидскими войсками. Возглавив это войско, Кир предпринял поход против Артаксеркса. Однако в 401 году до н. э. в сражении при Кунаксе близ Вавилона Кир был убит.

Туземные войска Кира немедленно перешли на сторону Артаксеркса. Греческие наемники, которых к этому времени осталось немногим более 10 тысяч, оказались вдали от родины в окружении врагов. К тому же приглашенные в лагерь Артаксеркса якобы для переговоров военачальники греческих отрядов были вероломно перебиты. Тогда греки избрали новых военачальников, одним из которых был описавший этот поход историк Ксенофонт, и начали отступление на север, к побережью Черного моря. Несмотря на все усилия персов воспрепятствовать походу и на трудности пути, греки все же пробили себе дорогу к морю и сумели вернуться на родину, потеряв, правда, около четверти своего войска.

Однако положение Спарты оказалось нелегким и вне зависимости от исхода этого отступления. Артаксеркс был очень разгневан выступлением Спарты на стороне Кира. Сатрап Тиссаферн потребовал от малоазийских греков уплаты дани, т. е. признания себя подданными персидского царя. В сложившейся обстановке Спарта была вынуждена поддерживать малоазийских греков.

Спустя пять лет после окончания Пелопоннесской войны Спарта оказалась втянутой в новую войну, на этот раз с персами. Сначала военные действия шли довольно вяло, но в 395 году до н. э. спартанский царь Агесилай добился крупной победы в сражении у Сард.

После этого персы пустили в ход давно испытанный дипломатический прием. При помощи подкупа они попытались организовать в самой Греции антиспартанскую коалицию. Обстановка им благоприятствовала, так как Спарта восстановила против себя многие города. В состав антиспартанской коалиции вошли Беотийский союз, Коринф, Аргос, Афины, Локрида, Акарнация, Левкада и большинство фессалийских городов.

В 395 году до н. э. началась Коринфская война. Положение Спарты было очень тяжелым. Ей приходилось вести войну одновременно и с Персией, и с членами антиспартанской коалиции. В 394 году в битве при Книде спартанский флот был разбит объединенным греко-персидским флотом под командованием афинянина Конона.

После этой победы Конон вернулся в Афины с большими субсидиями от персов, на которые афиняне восстановили стены вокруг родного города и начали возрождать флот. В Коринфе и некоторых других пелопоннесских полисах было решено вести войну до полного уничтожения Спарты.

Афинская демократия с ее стремлением к панэллинской гегемонии подняла голову. Возрождение демократических Афин пугало не только спартанцев. Оно тревожило и персидских сатрапов, и самого персидского царя, который был склонен скорее поддерживать спартанских олигархов, нежели Афинскую республику с ее демократическими порядками.

С этого времени между спартанцами и афинянами возобновляется яростная борьба за влияние на персидского царя. Спартанцы отправили к персидскому сатрапу Тирибазу посольство во главе с Анталкидом. Этому хитрому и ловкому дипломату было поручено любой ценой добиться заключения мира между персидским царем и лакедемонянами.

Афиняне и союзники, со своей стороны, снарядили посольство к тому же Тирибазу. Анталкид предлагал мирные условия, которые были приемлемыми как для персидского царя, так и для лакедемонян. «Лакедемоняне, — говорил он, — не оспаривают у царя греческих городов, которые находятся в Малой Азии. С них достаточно того, чтобы прочие города получили автономию. Раз мы согласны на эти условия, чего ради царь станет воевать с нами и расходовать деньги?»

Тирибаз пришел в восторг от речей Анталкида. Но против предложения спартанского дипломата решительно восстали афиняне и фиванцы. Они рассматривали требование автономии городов как коварный маневр, направленный на уничтожение всех военно-политических союзов в Греции.

Тем не менее дипломатический маневр Анталкида увенчался успехом. Обе стороны, истощенные войной, были вынуждены согласиться на условия, которые продиктовал им Артаксеркс. Тирибаз объявил, чтобы все желающие немедленно прибыли к нему, дабы выслушать присланные персидским царем условия мира.

По прибытии послов Тирибаз, указывая на царскую печать, удостоверяющую подлинность документа, прочел следующее: «Царь Артаксеркс полагает справедливым, чтобы ему принадлежали все города Малой Азии, а из островов — Клазомены и Кипр. Всем прочим городам, большим и малым, должна быть предоставлена автономия, кроме Лемноса, Имброса и Скироса, которые по-прежнему остаются во власти Афин».

Таковы были условия знаменитого царского, или Анталкидова, мира 387 года до н. э. Этот мир узаконивал политическую раздробленность, а следовательно, и слабость Греции. В конце мирного текста была многозначительная приписка: «Той из воюющих сторон, которая не примет этих условий, вместе с принявшими мир объявляю войну на суше и на море и воюющим с ней государствам окажу поддержку кораблями и деньгами».

Анталкидов мир ознаменовал собой торжество персидской политики, которая ставила своей целью ослабление как спартанской, так и афинской гегемонии в Греции. Некогда побежденная греками Персия теперь фактически становилась вершительницей судеб Эллады.

 

Возвышение Фив

После заключения Анталкидова мира в Греции на короткий срок возобновилась спартанская гегемония. Однако дальнейший ход событий показал, что политика грубого нажима и вмешательства во внутренние дела других греческих государств, которая неукоснительно приводилась Спартой, была способна лишь оттолкнуть от нее даже старых, испытанных союзников.

В связи с этим существенное значение приобрели события, которые произошли в Фивах в 379 году до н. э. Здесь у власти находились олигархи, которые пользовались поддержкой полуторатысячного спартанского гарнизона, расположенного в фиванском акрополе Кадмее. Многие из фиванских демократов были вынуждены бежать в Афины и другие полисы. Другие остались в Фивах, но скрывались.

Однако в среде городского демоса и беотийского крестьянства все сильнее нарастало недовольство существующими порядками. Во главе демократического движения встал Пелопид. Ненависть восставших к олигархическому режиму была столь велика, что фиванские олигархи были перебиты, а спартанский гарнизон был вынужден капитулировать.

С этого времени начинается возвышение Фив в эллинском мире. Вокруг них объединились и другие беотийские города. Вопреки Анталкидову миру вновь организован Беотийский союз. С этим союзом начинают поддерживать дружественные отношения Афины, которые надеялись найти в нем опору в борьбе против Спарты.

Под руководством Афин в 378 году до н. э. возникает второй Афинский морской союз. В его состав вошли многие государства, Которые и раньше были союзниками Афин. Но по количеству участников этот союз не мог идти ни в какое сравнение с первым: в нем, например, не участвовали города Малой Азии, которые попали под власть персов, и ряд других.

При организации второго морского союза афиняне и новые их союзники учли опыт прошлого — союз был построен на более-менее равноправных отношениях. Интересна надпись, которая представляет собой постановление афинской экклесии о структуре этого объединения. Опасаясь, как бы союзники не заподозрили их в стремлении возродить свою державу, афиняне поклялись, что не будут взыскивать с союзников фороса, не будут вмешиваться в их внутренние дела, не будут посылать к ним ни должностных лиц, ни гарнизонов, ни клерухов.

Для того чтобы снарядить и содержать флот, афиняне были вынуждены мобилизовать внутренние ресурсы и провести реформу, согласно которой первые три разряда граждан должны были ежегодно платить особый налог, так называемую эйсфору, в соответствии с размерами их имущества.

Спарта не без оснований рассматривала образование второго Афинского морского и Беотийского союзов как реальную угрозу своей гегемонии, поэтому пелопоннесский флот был направлен к берегам Аттики, чтобы их блокировать. Однако в 376 году до н. э. пелопоннесский флот потерпел тяжелое поражение в морском сражении у Наксоса.

После этого спартанцы бросили свои основные силы на борьбу против Фив. Фиванскими войсками командовал выдающийся полководец Эпаминонд. Встреча двух армий произошла около местечка Левктры. У спартанцев было 10 тысяч гоплитов и тысяча всадников. У беотийцев всадников было столько же, но только 6 тысяч пехоты.

Спартанцы рассчитывали на легкую победу. Их фаланга построилась двенадцатью шеренгами. Впереди заняла позицию конница. Эпаминонд также выставил впереди конницу, но вот фалангу он построил необычно — не ровным бруском, а в виде кочерги. Длинную «рукоятку» составляли восемь шеренг ополченцев, маленький же конец, которым ворошат угли, образовывали пятьдесят коротких шеренг отборных воинов.

Эпаминонд приказал ополченцам избегать сражения и при наступлении врага отходить, обороняясь. Он рассчитывал, что судьбу боя решит крыло, в котором находились отборные воины.

Сражение началось атакой сильной конницы беотийцев. Спартанские всадники были смяты. Отходя за правый фланг своей фаланги, они врезались в пехоту и расстроили ее ряды. Эпаминонд воспользовался этим замешательством и приказал атаковать противника по всему фронту.

Вот тут и показал себя «конец кочерги, которым ворошат угли». Его напор был таким мощным, что фаланга спартанцев была разрушена — правда, лишь на небольшом участке. Но этого смятения оказалось достаточно, чтобы закончить сражение победой. Спартанцы потеряли при Левктрах многих военачальников, в том числе самого царя Клеомброта. Это был единственный, почти невероятный случай в истории Спарты, когда в бою погиб царь, — царскую особу охраняли лучшие воины.

Через несколько лет Эпаминонд снова сражался со спартанцами, снова применил особое построение и снова победил. Сражение происходило при Мантинее. Ксенофонт так его описал: «Эпаминонд двигал войско вперед узкой частью, как военный корабль, полагая, что в том месте, где ему удастся прорвать линию неприятельского расположения, он нанесет окончательное поражение и всему вражескому войску. И действительно не ошибся в своих расчетах: одержав победу в том месте, где он врезался в ряды противников, он обратил в бегство все вражеское войско».

Однако радость беотийцев была омрачена гибелью многих воинов. Смертельную рану получил и сам полководец. В самый яростный момент боя дротик спартанца попал ему в грудь. Врач предупредил, что как только дротик извлекут из груди, Эпаминонд умрет. Полководец запретил трогать дротик до тех пор, пока не найдут на поле боя его щит и пока враг не обратится в бегство.

«Довольно я пожил, умираю непобежденным!» — сказал полководец и поцеловал щит. Друзья сетовали, что Эпаминонд не оставил наследника — у него не было детей. На это умирающий ответил, что оставляет после себя двух бессмертных дочерей — Левктры и Мантинею. После этого Эпаминонд приказал вынуть дротик и скончался.

Поражение спартанцев и последующие походы фиванцев в Пелопоннес вызвали подъем демократического движения во всей Греции. Ряд демократических переворотов произошел в самом Пелопоннесе. В такой ранее отсталой области, как Аркадия, образовался сильный демократический союз под руководством города Мантинеи. Обрела независимость Мессения.

Результатом всех этих потрясений были полный распад Пелопоннесского союза, утрата Спартой положения гегемона в эллинском мире и превращение ее во второстепенное государство. Однако возвышение Фив оказалось весьма непродолжительным: Беотия имела еще меньше оснований занимать руководящее положение в эллинском мире, чем Спарта.

Соотношение сил в Греции резко изменилось, когда афиняне, напуганные чрезмерным усилением Фив, отошли от них и объединились со Спартой. Фиванцы не сумели воспользоваться результатами блестящей победы Эпаминонда над спартанцами при Мантинее в 362 году до н. э. из-за чрезвычайно крупных потерь и гибели самого Эпаминонда.

Силы Фив оказались исчерпанными. Они не могли больше удерживать гегемонию в Пелопоннесе. Тем временем Афины попытались использовать эту выгодную для них ситуацию и вернуться в русло старой великодержавной политики по отношению к союзникам. Возрождение этой политики привело к так называемой Союзнической войне 357–355 годов. Итогом этой войны стал распад второго Афинского морского союза.

 

Возникновение государства в Македонии

С середины IV века до н. э. важную роль в политической жизни Эллады начинает играть Македония — новое государство, расположенное на севере Балканского полуострова. Ее обычно подразделяют на две части: Нижнюю Македонию — примыкающую к морю область и Верхнюю Македонию — гористую страну.

Природные условия, особенно в Нижней Македонии, благоприятствовали развитию земледелия. В Верхней Македонии благодаря обилию хороших пастбищ по склонам гор получило развитие скотоводство. Македония была богата лесом и полезными ископаемыми. Месторождения серебра и золота в районе реки Стримона, отделявшей Македонию от Фракии, были хорошо известны в древнем мире.

Население Македонии составляли фракийские, иллирийские и некоторые родственные грекам племена. В сравнительно ранее время Македония испытала сильное воздействие греческой культуры и приняла греческую письменность. Скудость данных о языке македонян затрудняет решение вопроса об их этнической принадлежности, а также о процессе формирования македонских племен в народность.

В начале V века до н. э. в Македонии еще не был до конца изжит первобытнообщинный строй. В IV веке население страны состояло из мелких свободных земледельцев и скотоводов, возглавляемых родовой землевладельческой аристократией.

До середины IV века до н. э. на территории Македонии почти не было городов. По сравнению с Грецией здесь было значительно меньше распространено рабство. Однако со второй половины V века до н. э. в Македонии усиливается процесс классовой дифференциации.

В VI веке до н. э. территория Македонии оказалась расколотой на несколько областей. Во главе каждой области стоял независимый царек. В областях также существовали аристократические советы и народные собрания, которые состояли из македонян, способных носить оружие.

В V веке до н. э. в Македонии все более усиливается тенденция к политической централизации, которая сопровождалась ожесточенными столкновениями между отдельными знатными родами и царской властью. Этот процесс в конечном счете вел к образованию македонской монархии.

Значительный шаг вперед на этом пути был сделан царем Александром I, который правил в 495–450 годах. Ему удалось объединить под своей властью всю Нижнюю Македонию и поставить в зависимость от себя царьков горной части страны. В годы грекоперсидских войн Македония на короткий срок была вынуждена подчиниться персам, но вскоре вновь обрела независимость.

При Александре I между Македонией и греческими полисами устанавливаются тесные экономические и культурные связи. Об этом, в частности, свидетельствует и прозвище Александра — Филэллин («друг эллинов»).

В последней четверти V века, при царе Архелае, правившем в 413–399 годах, происходит дальнейшее укрепление Македонского государства. Шло активное строительство крепостей и дорог, проводились реформы в области военного дела и монетного обращения, вводились гимнастические состязания по греческому образцу и т. п. Столица государства из города Эг была перенесена ближе к побережью, в Пеллу.

В области внешней политики Архелай ориентировался в основном на союз с Афинами. При дворе Архелая проживали выдающиеся художники и поэты, среди них — знаменитый трагик Эврипид, который написал трагедию «Архелай», и художник Зевксис.

В 399 году до н. э. Архелай был убит заговорщиками. В Македонии разгорается острая политическая борьба, которая была вызвана стремлением части родовой знати воспрепятствовать политике централизации государства. Ослаблением Македонии попытались воспользоваться ее соседи, однако Македонское государство нашло в себе силы противостоять этим попыткам.

Окончание периода временного ослабления Македонии совпало с воцарением Филиппа II, который правил в 359–336 годах. Это был один из наиболее даровитых политических и военных деятелей того времени. В годы правления Филиппа Македония превратилась в крупнейшее государство на Балканском полуострове.

Аристократический совет — совет гетеров («товарищей» царя) и народное собрание были окончательно подчинены царской власти. Ликвидируя полунезависимые аристократические владения Верхней Македонии, поддерживая строительство городов и развитие торговли, Филипп сильно ослаблял влияние родовой знати.

В своих реформах Филипп опирался на близкие ко двору круги аристократии, торгово-ремесленные слои в городах, наиболее зажиточное крестьянство. Особенно важное значение имела военная реформа. Ядро македонской армии по-прежнему состояло из свободных крестьян, которые служили в тяжеловооруженной пехоте. Филипп реорганизовал пехоту и создал из нее знаменитую македонскую фалангу, которая отличалась от греческой большей компактностью и глубиной построения, достигавшей 16 и более рядов.

В греческой фаланге 8 тысяч воинов выстраивались восемью шеренгами — в каждой по тысяче воинов. Они занимали по фронту полкилометра. Воины стояли, чувствуя локоть друг друга. Передняя шеренга, сомкнув большие щиты и выставив копья, прикрывала всю фалангу. Вторая и третья шеренги тоже выставляли копья вперед. Последующие шеренги были готовы заменить убитых товарищей. Прорвать строй фаланги было почти невозможно. Фаланга наносила сильнейшие удары в короткой атаке. Воины переходили с шага на бег, опрокидывали противника копьями и довершали разгром мечами.

Однако у фаланги было два больших недостатка. Она не могла двигаться по неровной пересеченной местности. Строй в этом случае нарушался, и фаланга разрывалась. В эти разрывы устремлялся противник и наносил удары с незащищенного тыла, в спины грекам. Второй недостаток — слабые края фаланги. На краю неприятеля встречали всего восемь копейщиков и еще шестнадцать из второго и третьего рядов. С целью усовершенствования фаланги охрану ее краев стали поручать конным отрядам. Легкая пехота — лучники, пращники, метатели дротиков, завязав бой, тоже отходили на охрану краев и тыла.

Но перемещаться фаланга все еще не могла. Разбитый противник успешно спасался от нее обыкновенным бегством.

Царь Филипп вооружил своих воинов особым македонским копьем — сариссой, которая достигала 5 метров в длину. Первый ряд воинов имел более короткие копья, но по мере углубления рядов фаланги сариссы удлинялись, причем фалангисты задних рядов клали свои сариссы на плечи впереди стоящих.

Таким образом, перед строем фаланги возникал целый лес копий. Фаланга превращалась в единое целое, но вместе с тем это затрудняло возможность быстрого перестроения. Чтобы исправить этот недостаток, на флангах становились отряды легковооруженных воинов.

Как и раньше, тяжелая конница комплектовалась из аристократов — гетеров. Опираясь на фалангу, конница и легковооруженные отряды могли успешнее маневрировать. Македонская армия была хорошо оснащена осадной техникой — катапультами, таранами, осадными башнями и т. п.

В 50-х годах IV века до н. э. Македония захватила золотые россыпи в горах Пангея. В руках Филиппа сосредоточились значительные запасы золота. Это позволило ему ввести денежную систему, которая была построена на одновременном обращении золотых и серебряных монет, размениваемых по твердо установленному курсу.

Финансовая реформа содействовала развитию торговли. Накопление большого запаса денежных средств сыграло значительную роль в последующих военных успехах македонской армии. Недаром Филиппу приписывали изречение: навьюченный золотом осел может взять любую крепость.

Создание мощной армии и накопление денежных средств позволили Филиппу вести агрессивную политику. Главная цель, которую он преследовал, заключалась в том, чтобы пробиться к морю. До этого времени Македония не имела ни одного хорошего норта. Свободный доступ к морю был главным условием для развития македонской торговли и активной внешней политики.

Большинство приморских греческих государств, которые граничили с Македонией, прежде всего города Халкидики, входило в состав второго Афинского морского союза. Следовательно, любое выступление против них неизбежно вылилось бы в конфликт с Афинами и всем союзом. Независимым был только Амфиполь, расположенный в устье реки Стримона.

Путем искусной дипломатической подготовки Филипп обеспечил временный нейтралитет Афин и в 357 году до н. э. овладел Амфиполем. Затем, воспользовавшись войной между Афинами и их бывшими союзниками, в короткий срок завоевал Пидну и Потидею. После этого Филипп заключил союз с Олинфом, самым крупным из халкидикских городов.

Одновременно была завоевана обширная полоса фракийского побережья. Там македоняне основали новый город, названный Филиппинами. Позже Македония подчинила себе и остальную часть Фракии. Успехи реорганизованной македонской армии и захват богатых пангейских россыпей дали Македонии возможность активно вмешаться во внутренние дела собственно Греции и принять участие в «священной войне».

«Священными», как уже говорилось, у древних греков назывались войны, официальной целью которых была защита интересов храма. В то время вспыхнула такая война из-за фокейцев, которые захватили часть принадлежащей Дельфийскому храму территории, а затем и всю казну храма.

Амфиктиония (религиозный союз нескольких греческих племен), находившаяся под влиянием Фив, объявила «священную войну» фокейцам. Однако те наняли на захваченные средства большую армию, при помощи которой нанесли ряд поражений своим противникам.

По призыву амфиктионов Филипп двинул свою армию против фокейцев. После нескольких неудач македоняне разбили армию фокейцев на территории Фессалии в 352 году до н. э. Затем македоняне попытались пройти через Фермопилы, чтобы закрепиться в Средней Греции. Однако в Фермопилах им преградили путь афиняне. Филипп предпочел отступить, обеспечив себе политическое преобладание в Северной Греции, прежде всего в Фессалии.

Вся Эллада была встревожена агрессивными действиями Филиппа, особенно города Халкидики. Дальнейшие успехи Македонии означали бы, что дни их независимого существования сочтены. Перед лицом этой опасности Олинф и другие халкидские города сблизились с афинянами. Началась подготовка к решительной войне.

В 349 году до н. э. македонские войска двинулись на Олинф. Вождь афинской демократии и крупнейший оратор древности Демосфен понимал, что если сейчас не дать отпора Филиппу, то он в скором времени подчинит себе всю Грецию. Поэтому Демосфен призывал сограждан немедленно и активно вступить в олинфскую войну.

Такое же настроение среди демократических кругов было и в других греческих городах. Однако Демосфен имел противников внутри самих Афин. Олигархические группировки видели главное зло не в Филиппе и даже не в угрозе потери политической независимости, а прежде всего в массах городской бедноты, все более решительно выступавшей против «благонамеренных», состоятельных граждан.

Выражая взгляды олигархов, афинский оратор Исократ в это время выдвинул целую политическую программу. Для того, мол, чтобы восстановить нормальную экономическую и политическую жизнь Греции, греческим полисам необходимо объединиться любой ценой и вокруг кого угодно. Тогда греки общими силами смогли бы выступить против своего извечного врага — Персидской монархии. Завоевание восточных территорий откроет перед греческим ремеслом и торговлей широкие перспективы, а «лишние» люди найдут применение своим силам И избавят от своего присутствия Грецию.

С точки зрения Исократа и его сторонников — а к ним примыкал также заклятый противник Демосфена оратор Эсхин, — Македония и Филипп вполне могли быть той силой, которая способна повести греков в восточный поход.

Демосфен и его единомышленники также считали, что, только соединив свои силы, греческие полисы сохранят независимость. Но, в отличие от Исократа, Демосфен призывал сплотиться не вокруг Филиппа, а против него. Эту мысль он неустанно проводил в своих речах. Направленные против македонского царя и его политики, эти речи получили название «Филиппики».

Таким образом, в Афинам возникли две группировки — демократическая, антимакедонская, возглавляемая Демосфеном, и олигархическая, промакедонская, во главе с Исократом и Эсхином. Подобного рода группировки существовали и в других греческих государствах.

Когда в 349 году македонские войска осадили Олинф, в афинской экклесии восторжествовала идея Демосфена. Было принято постановление выступить на помощь Олинфу. Организованные отряды впервые после долгого перерыва состояли не из наемников, а из граждан. Но афиняне опоздали.

В 348 году до н. э. македоняне взяли Олинф и сравняли его с землей. В Афинах это событие имело сильный резонанс. Дальнейшая борьба с Македонией стала представляться обреченной на неудачу. Перевес перешел на сторону промакедонской группировки.

Один из ее лидеров — Филократ был направлен к Филиппу с официальными полномочиями вступить с ним в переговоры о мире. Поскольку Македония еще не была сильна на море, а флот Афин был самым мощным в Греции, у Филиппа были все основания пойти навстречу Филократу.

В 346 году до н. э. был заключен так называемый Филократов мир. Условием его заключения стало признание обеими сторонами сложившейся к тому времени ситуации. Для афинян эти условия оказались очень невыгодными. Они должны были примириться с потерей всех своих владений на фракийском побережье.

После заключения Филократова мира в афинском народном собрании закипела ожесточенная борьба между сторонниками и противниками македонской гегемонии. По сути, решался вопрос о направлении всей внешней и внутренней политики Афин.

Демосфен и другие вожди афинской демократии считали этот мир губительным для Афин. Они требовали предания суду Эсхина и Филократа, которые подписали этот договор. По вопросу о Филократовом мире Демосфен произнес целый ряд речей — «О мире», «Об острове Галоннесе», «Филиппики».

В своей «Третьей Филиппике» Демосфен предостерегал сограждан против лживых заверений Филиппа. Напрасно, мол, твердит македонский царь о своих мирных намерениях. Всем известны факты насильственного захвата Филиппом греческих городов. «Я не говорю об Олинфе, Метоне, Аполлонии и о 30 городах Фракийского побережья, — говорил Демосфен, — которые все до единого беспощадно разорены Филиппом… Умалчиваю я и о жестоком истреблении им фокидян. А каково положение Фессалии?… И разве эвбейские государства уже не подчинены тирану? И это — на острове, находящемся в ближайшем соседстве с Фивами и Афинами!»

Все помыслы и действия Филиппа, продолжал Демосфен, направлены к одной цели — уничтожению греческой свободы и эллинской образованности. Правда, Филипп называет себя филэллином, т. е. другом Эллады. Но это не более как обман. Филэллином македонский царь не может быть уже в силу своего варварского происхождения.

«Он не эллин, и ни в каком родстве с эллинами не состоит, он даже не инородец добропорядочного происхождения, — обвинял Демосфен македонского царя. — Он только жалкий македонец. А в Македонии, как известно, в прежнее время нельзя было купить даже приличного раба».

Столь же резко обрушивался Демосфен и на афинских граждан, которые стояли за мир с Филиппом. Эсхина и его брата Филокрита Демосфен обвинял в измене интересам родины.

Однако Филипп и Эсхин также не оставались и долгу. В дошедших до нас речах Эсхина и письмах Филиппа содержатся целые обвинительные акты против Демосфена и его сторонников. Их обвиняли к клевете, демагогии и продажности. В речи «О недобросовестно выполненном посольстве» Эсхин называет Демосфена заносчивым человеком, который только себя самого «считает единственным охранителем государственных интересов», а всех остальных клеймит как предателей.

«Он все время оскорбляет нас. Он осыпает возмутительной бранью не только меня, но и других». Клеветнические обвинения Демосфена, мол, столь многочисленны, запутанны и противоречивы, что трудно их даже запомнить. Только афинский народ, говорил Эсхин, может избавить его, Эсхина, от возводимой на него гнусной клеветы.

К народу, как к единственному прибежищу и носителю справедливости, Эсхин и обращается. «Вам я воздаю хвалу, — восклицает он, обращаясь к согражданам. — Вас я люблю за то, что вы больше верите жизни обвиняемого, чем возводимым на него небылицам». Речь идет о том, что наряду с обвинениями в забвении государственных интересов противники Эсхина утверждали, будто бы он запятнан насилием над свободной женщиной. Это порочило звание посла Афин, от которого требовалась безупречная нравственная чистота.

В развернувшейся в Афинах дипломатической борьбе принял участие и сам Филипп. У него были искусные секретари, да и сам македонский царь в совершенстве владел письменной и устной греческой речью. Об этом можно судить по нескольким сохранившимся открытым письмам царя, с которыми он обращался к афинскому народу.

Поводом для составления одного из таких писем послужил инцидент с островом Галоннесом в Эгейском море. В 342 году до н. э. этот остров был захвачен пиратами. Филипп изгнал их, но остров удержал за собой. На требование афинян вернуть остров царь отвечал отказом. Филипп заявил, что остров принадлежит ему. При желании он может подарить его афинянам, но отнюдь не возвратить им как их собственность.

Афинские демократические вожди развернули в экклесии кампанию против Филиппа. Они обвиняли его в самоуправстве и нарушении условий Филократова мира. К этим грехам Филиппа прибавились и другие — захват им нейтрального города Кардии, нападение на фракийского князя Керсоблепта и т. д.

Филипп был весьма обеспокоен этими нападками. Чтобы защититься от возводимых на него обвинений, он обратился к Афинской экклесии с обширным письмом. В нем содержались укоры по адресу афинских граждан, руководимых «продажными ораторами». Затем следовало приветствие афинскому народу и объяснение цели послания.

«Филипп желает всего хорошего Афинскому собранию и народу! После того, как вы не обратили никакого внимания на мои частые посольства к вам, имевшие целью обеспечить соблюдение клятвенных обязательств и предлагавшие добрососедские отношения, я решил письменно обратиться к вам по поводу некоторых обвинений, которые, как мне кажется, возводятся на меня несправедливо».

Эти обвинения Филипп называл выдумкой «продажных ораторов», которые сознательно разжигают войну. «Ведь сами наши граждане говорят, что мир для них — война, а война — мир. Поддерживая вояк, они за это получают от них, что нужно, а пороча лучших граждан и нападая на людей, пользующихся доброй славой и за пределами Афинского государства, они делают вид, будто служат интересам народа».

Благодаря этим дипломатическим посланиям к афинскому народу Филиппу удалось достигнуть поразительных результатов. Он был избран членом Дельфийско-Фермопильской амфиктионии и стал арбитром в спорах между греческими государствами. Это дало царю возможность отсрочить войну с Афинами и произвести необходимые преобразования в своем государстве.

Однако даже дипломатическое искусство Филиппа не помогло предотвратить войну Македонии с Афинами. Слишком резкой и непримиримой была противоположность между единодержавной Македонией и демократическими Афинами.

Предыстория войны такова. После заключения Филократова мира македонские войска вступили на территорию Фокиды и вместе с фиванцами наголову разбили фокейцев. Фокейцы были исключены из состава Дельфийской амфиктионии. Освободившееся место было предоставлено Филиппу за его участие в «священной войне».

В 340 году до н. э. Филипп предпринял поход к Геллеспонту и осадил находившийся на его побережье город Перинф. Это предприятие македонского царя вызвало крутой перелом в настроениях греков. Стремление Македонии взять контроль над проливом в свои руки задевало интересы всех греческих городов, которые ввозили черноморский хлеб.

Перед лицом этой реальной угрозы в Афинах прекратились все прежние разногласия. Лидерство вновь захватила демократическая группировка, которую возглавлял Демосфен. Афинское народное собрание объявило войну Македонии. Афиняне послали свой флот к Геллеспонту. Морское сражение произошло близ Византия. Македонский флот был полностью разбит.

В Афинах весть о победе вызвала ликование. Появилась надежда, что это крупная военная неудача Македонии, продемонстрировавшая ее слабость на море, приостановит дальнейшее развитие македонской экспансии. Однако эти расчеты не оправдались. Вскоре опять возник повод для вмешательства Македонии в греческие дела, которым Филипп не преминул воспользоваться.

Началась новая «священная война», которую амфиктионы объявили локрийскому городу Амфиссе. С необычайной быстротой Филипп провел свои войска через Фермопильский проход якобы для того, чтобы оказать помощь в «благочестивом» деле расправы с Амфиссой.

Когда македонская армия неожиданно оказалась в Средней Греции, всем здравомыслящим людям стало ясно, что решается Вопрос о судьбе греческих полисов. Против Македонии была создана коалиция греческих государств. В нее вошли Коринф, Мегары и даже часто враждовавшие друг с другом Афины и Фивы.

В 338 году до н. э. у беотийского города Херонеи произошло кровопролитное сражение, в котором греческие войска потерпели поражение. Херонейская битва явилась поворотным моментом в развитии событий. Сопротивление греческих государств было сломлено. Во всех городах к власти пришли олигархические группировки.

Только афиняне, уверенные, что их ожидает жестокая расправа, стали лихорадочно готовиться к защите. Однако им был предложен мир на относительно мягких условиях. Это был ловкий политический маневр Филиппа. Вскоре после заключения мирного соглашения политический перевес в Афинах оказался на стороне промакедонской группировки.

С каждым греческим государством Филипп заключил оборонительный и наступательный союз. Основой этого союза было сохранение внутренней автономии и свободы полиса. Для разрешения вопросов, касавшихся всей Эллады, Филипп созвал в Коринфе в 338 году до н. э. общегреческое совещание — Коринфский конгресс (синедрион), на котором были представлены все греческие государства, за исключением Спарты.

Председательствовал на конгрессе сам Филипп. Было провозглашено прекращение войны в Греции и установление всеобщего мира. Затем приступили к обсуждению других вопросов. Греческая раздробленность была преодолена созданием общегреческой федерации с включением в нее Македонии. Главой федерации стал македонский царь.

Между объединенными греческими государствами и македонским царем заключался вечный оборонительный и наступательный союз. Под страхом тяжелого наказания ни одно государство, ни один грек не должны были выступать против царя или помогать его врагам. Все возникавшие между греческими государствами спорные вопросы передавались на рассмотрение суда амфиктионов.

Коллегию амфиктионов также возглавлял Филипп. Преступными актами объявлялись какие бы то ни было изменения в конституции городов, конфискация имущества, отмена долгов, призыв рабов к восстанию и пр. В заключение конгресс принял решение начать войну с Персией. Филипп надеялся отвлечь внимание от греческих дел «быстрой и счастливой войной в Азии».

Предводителем (гегемоном) союзного греческого ополчения был назначен тот же Филипп. В актах Коринфского конгресса не встречается слово «царь». В сношениях с греками Филипп никогда не именовал себя царем (басилевсом). Для свободных эллинов он был гегемоном.

Решения Коринфского конгресса были своеобразной реализацией программы Исократа. Они показывали, что Македония, фактически подчинив себе Грецию и подавив демократическое движение, вместе с тем умело использовала в своих интересах лозунг, общегреческого единства и традиции борьбы с Персией, которые еще были живы в различных слоях греческого населения.

Формально решения Коринфского конгресса были делом «доброй воли» самих греков. Македония даже не вошла в панэллинский союз, хотя Филипп и был избран главнокомандующим объединенными военными силами союзников. На самом же деле во многих греческих городах у власти находились промакедонские, послушные Филиппу олигархические правительства. В таких городах, как Фивы, Коринф и Халкида, располагались македонские гарнизоны.

Утверждение македонской гегемонии над Грецией стало возможным благодаря нескольким обстоятельствам. Греческие государства подтачивались глубоким кризисом полисной системы, которая насчитывала многие десятилетия. Их обороноспособность была ослаблена непрерывными войнами. Ни одно из греческих государств не сумело добиться гегемонии, так как союз городов, возникавший в ответ на стремление того или иного полиса захватить власть, срывал все эти попытки.

Преимущество Македонии заключалось в том, что здесь еще не были сильно обострены противоречия рабовладельческого общества. В результате этого при столкновении с греческими городами-государствами Македония сравнительно легко вышла победительницей.

 

Эллинская культура в V–IV веках до нашей эры

Подъем экономической и политической жизни Эллады в V веке до н. э. вызвал настоящий расцвет греческой культуры. Античный полис, хотя и разделенный социальными перегородками, охранял черты независимой гражданской общины, которая жила своей кипучей политической жизнью.

Народные традиции, окрепшие в героической борьбе с персидским нашествием, особенно ярко проявились в художественном творчестве эллинов. Глубокие сдвиги, которые произошли во всем средиземноморском мире, расширили кругозор и дали им пульс к развитию духовной жизни общества и его передовых людей. На этой почве возникли гениальные идеи атомистического материализма Левкиппа и Демокрита, великие образы античной трагедии, наиболее совершенные создания греческой пластики и зодчества.

Кризис полиса, междоусобные войны и упадок демократии, обострение противоречий античного общества — все эти характерные черты социально-политической жизни Эллады IV века до н. э. не могли не наложить свой отпечаток и на развитие эллинской культуры, которая уже в это время обнаружила первые признаки упадка.

Однако этот процесс совершался неравномерно. В эллинском обществе еще были живы могучие силы, способные породить такие явления, как философия Аристотеля или творчество Лисиппа. Большие успехи были достигнуты и в области естествознания.

В V и IV веках до н. э. был накоплен значительный фактический материал в математике, астрономии, медицине и других отраслях науки.

Античную математику отличает тенденция к большей систематичности, строгости и доказательности, а также применение новых методов исследования, имеющих не только эмпирическое, но и широкое теоретическое значение. Так, идея бесконечно малых величин, впервые выдвинутая Анаксагором (около 500 — около 428), в трудах Демокрита (около 460–370) и Эвдокса Книдского (около 408–355) нашла свое практическое приложение в геометрий и, в частности, стереометрии (определение объема шара, конуса и т. д.). Тот же Эвдокс разработал учение о пропорциональности и создал теорию соотношения несоизмеримых величин, которая во многом предвосхитила теорию иррациональных чисел, возникшую лишь в конце XIX века.

Гиппократ из Хиоса (около 470–400) предпринял первую, предшествовавшую замечательному труду Эвклида, попытку систематизировать данные геометрии. Даже в условиях античности с ограниченными возможностями технического прогресса отдельные достижения математической мысли находили практическое приложение в ремесленной технике, в строительном деле и других отраслях.

В астрономии возникли новые представления о шарообразности Земли и светил. Это создало предпосылки для появления более правильной теории солнечных и лунных затмений. У последователей философа Пифагора впервые встречается мысль о том, что Земля не занимает центрального положения среди планет. В центре Вселенной находится некий огонь, вокруг которого вращаются в прозрачных сферах Земля, Солнце, Луна, пять планет, а также сфера неподвижных звезд.

Для того чтобы количество мировых тел достигла числа 10, считавшегося пифагорейцами совершенным, они ввели еще гипотетическую «противоземлю». Расстояние от небесных сфер до центрального огня выражалось, согласно пифагорейцам, в простейших («музыкальных») числовых отношениях, отсюда берет начало учение о так называемой гармонии сфер.

Эвдокс предложил теорию гомоцентрических (т. е. объемлющих одна другую) сфер, имеющих общий центр, в котором находится Земля. Все они равномерно вращаются вокруг осей, расположенных под известным углом друг к другу. Внешние сферы увлекают в своем движении заключенные в них внутренние сферы.

Для того времени теория Эвдокса, которую разделял и Аристотель, давала достаточно удовлетворительное объяснение видимых планетных движений. Впоследствии, во II веке нашей эры, ее сменила более сложная гипотеза Птоломея.

Другой астроном IV века до н. э.,Гераклид Понтийский, выдвинул теорию, согласно которой Меркурий и Венера движутся вокруг Солнца, которые в свою очередь вращаются вместе с прочими планетами вокруг Земли. Все эти теории развивали систему мироздания, которая ушла далеко вперед по сравнению с наивными представлениями ионийских натурфилософов VI века до н. э.

Во второй половине V века до н. э. афинянин Метон согласовал лунный календарь греков с солнечным, определив величину года в 365 и 5/19 суток. Метонов календарь просуществовал четыре столетия, пока его не сменил Юлианский.

Значительный прогресс был достигнут в области медицины. Центральное место здесь занимает фигура Гиппократа, воспитанника и выдающегося представителя Косской школы врачей. В так называемом «Гиппократовом сборнике», который пользовался авторитетом на протяжении многих столетий и на Западе и на Востоке, были объединены как подлинные произведения знаменитого греческого ученого, так и приписанные ему.

Согласно Гиппократу, медицина требует систематического и всестороннего наблюдения больных. Все части организма взаимно связаны друг с другом. Большое внимание в книгах «Гиппократова сборника» уделено внешней среде — климату, почве, воде и т. д. Об эпилепсии, которая ранее считалась «священной» болезнью, Гиппократ говорил: «Насколько мне кажется, она не божественнее, не священнее, чем другие… Мне кажется, что первые, признавшие эту болезнь священною, были такие люди, какими и теперь оказываются маги, шарлатаны и обманщики».

Разнообразие человеческих организмов («темпераментов») Гиппократ сводил к различному сочетанию или смешению четырех «соков», или «влаг» (крови, слизи, светлой и черной желчи). Учение Гиппократа о четырех темпераментах ставшее традиционным (сангвинический, флегматический, холерический и меланхолический), сохранило известное значение для всей последующей науки.

Обычным термином стало выражение «Гиппократова маска» — это классическое описание внешнего облика умирающего, которое было дано в «Афоризмах» Гиппократа. Широкое распространение получили и другие его афоризмы, например: «Чего не излечивает лекарство, излечивает железо. А чего железо не излечивает, излечивает огонь. А чего огонь не излечивает, то должно считать неизлечимым».

Многое в представлениях Гиппократа о человеческом теле было чрезвычайно наивным. Он не умел еще, например, отличать нервы от кровеносных сосудов и думал, что артерии наполнены воздухом. И тем не менее имя великого греческого ученого неотделимо от развития медицины как науки. Он первым дошел до отрицания «ниспосланных богами болезней», противопоставив этому систему эмпирических наблюдений за ходом самой болезни.

Успехи в области положительных знаний шли рука об руку с развитием материалистической философии. Мыслители V века до н. э. уже не довольствовались утверждением единой материальной основы мира.

Они ставили вопрос о строении материи.

Эмпедокл (около 495 — около 435) из сицилийского города Акраганта выводил все явления природы из четырех основных материальных элементов — земли, воды, воздуха и огня. Весь мир представляет собой сочетание этих четырех элементов. Их соединение и разъединение дает начало определенным циклам мироздания.

Анаксагор решил этот вопрос посредством учения о «семенах» всех вещей, под которыми он подразумевал однородные материальные частицы, вступавшие в соединения друг с другом. В результате этих соединений и возникали подобные этим частицам тела: из капелек крови — кровь, из частиц мяса — мясо и т. д.

Это учение Анаксагора при всей своей ограниченности открывало возможность более последовательного материалистического объяснения окружающего мира, чем натурфилософские учения мыслителей VI века до н. э. Анаксагор стал идейным вождем афинских вольнодумцев времен Перикла. Дело дошло до привлечения его к суду по обвинению в оскорблении богов. Только благодаря помощи Перикла ему удалось избежать смерти, однако он вынужден был уйти в изгнание.

Слабой стороной учений Анаксагора и Эмпедокла было представление о силах, которые приводят в движение частицы материального вещества. Анаксагор считал такой силой нус — мировой разум, который он определял как тончайшее и легчайшее материальное вещество.

Эмпедокл объяснял движение материи действием двух противоположных сил — «дружбы» и «вражды», которые соединяют и разъединяют материальные элементы. Материалистические стороны учения Эмпедокла уживались с верой в переселение душ и проповедью религиозного очищения.

Гораздо более последовательными были греческие атомисты, в учении которых античная материалистическая философия достигла своей вершины. Учение об атомах — неделимых частицах материи — было впервые выдвинуто Левкиппом и развито Демокритом, но почва для этого учения была подготовлена всем предшествующим развитием материалистической философии V века.

О жизни Левкиппа практически ничего не известно. Демокрит (около 460–370) был уроженцем большого торгового города Абдер во Фракии. Он много путешествовал, побывал в Египте и в странах Востока. Эти путешествия расширили его кругозор.

Многочисленные естественнонаучные сочинения Демокрита, которые дошли до нас лишь в сравнительно небольших отрывках, затрагивали разнообразные вопросы астрономии, космографии, геологии, физики, метеорологии и биологии. Имеются основания утверждать, что Демокрит определил объем конуса, пирамиды и шара.

В основе учения греческих атомистов лежали два основных положения: 1) мир состоит из качественно однородных, неделимых, различаемых только по величине и форме (т. е. лишь количественно) атомов и пустоты, в которой совершается их механическое движение; 2) все явления происходят не случайно, но в силу необходимости.

Возникновение и исчезновение бесчисленных миров, на которые, по Демокриту, распадается Вселенная, обусловлено непрерывным движением атомов в пустоте. Сталкиваясь и отталкиваясь, соединяясь и разъединяясь, атомы образуют вещи. Последовательно развивая эти положения, Демокрит распространил их и на человеческую психику.

Душа человека, согласно его взглядам, также представляет собой сочетание наиболее подвижных и круглых атомов, которые находятся в постоянном соприкосновении с атомами других тел, образующих мир. «Из ничего ничего не может возникнуть, и ни одна вещь не может превратиться в ничто», — в этом изречении Демокрита впервые была выражена идея вечности (несоздаваемости и неуничтожимости) материи, которая и ныне лежит в основе материалистического понимания природы.

Свойственные античным атомистам представления о неделимости атомов и качественном их однообразии, признание механического движения единственной формой движения просущетвовали в течение многих столетий и были пересмотрены наукой лишь в результате великих открытий XIX–XX веков.

В области теории познания Демокрит является безусловным материалистом. Но вопрос о диалектической связи чувственного восприятия и рационального мышления остается у него нерешенным. Демокрит проводил резкую границу между многообразием непосредственно воспринимаемого чувствами мира и простыми сочетаниями атомов, которые постигаются посредством разума.

Попыткой соединить эти два начала является учение Демокрита об образах вещей, отделяющих от них в виде тонкой пленки, которая действует на наши органы чувств. В области общественных явлений философия Демокрита сводилась к признанию полной зависимости человека от природы. Нравственные идеи вытекают, по Демокриту, из природы человека, его стремления к пользе и удовольствию.

Это положение Демокрита легло в основу тех социологических идей, которые были присущи материалистам в течение многих веков. Политические взгляды Демокрита обнаруживают в нем сторонника умеренной демократии.

Прогресс античной науки неизбежно расшатывал основы традиционных религиозных верований. В первой половине V века до н. э. медик Эпихарм сделал попытку объяснить происхождение веры в богов из обожествления предметов физического мира. По его словам, «боги суть ветры, вода, земля, солнце, огонь, звезды».

Анаксагор утверждал, что солнце и другие светила — не что иное, как раскаленные камни. Эти представления не оставляли места для веры в солнечное божество, источник жизни.

Атомисты считали, что природа не нуждается в существовании движущего начала, «первотолчка» мирового разума (нус). Мир возникает в результате вихря, который является причиной того, что более тяжелые тела скапливаются в центре, а более легкие выталкиваются к периферии. Луна, по Демокриту, — каменная масса, которая покрыта горами и ущельями, точно так же солнце — огромный камень, который раскалился от вращения.

В V и IV веках до н. э. Афины были мозговым центром жизни Эллады. Именно здесь разворачивалась борьба античного материализма и идеализма.

Утверждение в Афинах демократического строя, развитие частной собственности, оживленные сношения со многими греческими государствами, постоянные контакты с другими народами — все это создало благоприятную обстановку для деятельности так называемых софистов (буквально — «учителей мудрости»).

Напряженная политическая борьба, которая проявлялась в форме постоянных дебатов в народном собрании и суде, порождала интерес к вопросам права, государства, морали. Она создавала потребность в овладении искусством красноречия (риторикой) и спора (эристикой).

Эти новые потребности удовлетворялись софистами, которые разъезжали по городам и за деньги — иногда очень большие — обучали всех желающих овладеть их искусством. Взгляды софистов и круг интересовавших их теоретических вопросов были очень разнообразны. Общим для всех софистов было то, что они в большей или меньшей степени отошли от вопросов естествознания, которые стояли в центре внимания философов предшествующего периода, и обратились к проблеме человеческого познания.

В учениях древнейших греческих материалистов эта проблема была не разработана достаточно полно. Сторонники элейской школы своим учением о коренном различии между рациональным знанием и чувственной иллюзией завели ее в тупик.

В полемике с ними представитель так называемых старших софистов Георгий (около 483–376) из Леонтин на Сицилии выдвинул утверждение, что с одинаковым успехом можно доказать как то, что мир непознаваем, так и то, что его вообще нет. Развивая эти положения, Георгий пришел к отрицанию возможности познания мира и в конце концов к отрицанию самой объективной реальности. Современник Георгия Протагор, уроженец города Абдер на фракийском побережье, который жил в Афинах, отвергал существование истины, независимой от человеческого познания. «Человек есть мера всех вещей, существующих, как они существуют, не существующих, как они не существуют».

Материалистический взгляд на чувственное восприятие как основу познания у Протагора приобретает односторонний характер. Чувства не могут ошибаться, поэтому все люди равны, а истин столько же, сколько людей. Если существует какая-нибудь разница между различными точками зрения, то она имеет только практическое значение. Так, в сфере общественных отношений Протагор в соответствии со своими политическими взглядами считал истиной то, что представляется истинным большинству граждан. В этом утверждении противоречиво переплетается попытка теоретически обосновать принципы античной демократии с общей релятивистской тенденцией философии софистов.

Столь же противоречиво и учение Протагора о нравственности, которое он отделял от официальной религии. Как скептик, отрицающий существование объективной истины, Протагор сомневался и в существование богов: «Относительно богов я не могу знать, существуют ли они или не существуют и каковы они». На этом основании во время правления «четырехсот» в 411 году до н. э. Протагору было предъявлено обвинение в атеизме. Он был вынужден бежать из Афин.

Скептицизм Протагора во многих отношениях был отражением назревших потребностей в ломке отживших традиционных представлений, что привлекало к нему таких людей, как Перикл и Эврипид. Дальнейшее развитие выдвинутого Протагором Положения «человек есть мера всех вещей» привело многих софистов к крайнему релятивизму и солипсизму. Опереруя этим положением, они фактически лишили философию всякого содержания, превратив ее в сомнительное искусство умственной эквилибристики.

Об учениях младшего поколения софистов сохранились крайне скудные сведения. Одни из них (Калликл, Гипподам, Критий) были связаны с реакционными олигархическими кругами и стремились теоретически оправдать их взгляды. Например, Калликл противопоставлял исторически сложившемуся праву так называемое «естественное право», согласно которому, с его точки зрения, власть должна принадлежать только сильным. Эти сильные вправе пренебрегать законами. Другие из младших софистов, напротив, стояли ближе к интересам и настроениям демократических слоев. У них также было в ходу понятие «естественного права», но выводы из него они делали Диаметрально противоположные. Так, Ликофрон считал знатность вымыслом. Дальше всех в этом отношении пошел Антифонт. В начале XX века был найден фрагмент из его сочинения под названием «Об истине», где он выступал против привычного для эллинов того времени пренебрежительного отношения к «варварам».

«Детей знатных родителей мы чтим и уважаем, — писал Антифонт, — детей же незнатного происхождения не чтим и не уважаем. Этому разделению мы научились от варваров и ведем себя при этом, как варвары: но от природы мы все и во всем устроены одинаково — и варвары и эллины. Все мы дышим через рот и нос, и все мы едим руками».

Распространенные в среде софистов скептицизм и крайний релятивизм открыли дорогу новому философскому направлению, которое пыталось разрешить проблему познания с позиций последовательного идеализма. Начало этому направлению было положено Сократом (469–399).

Сократ был афинским гражданином, сыном скульптора Софрониска, и прошел школу софистов. Не питая, подобно им, интереса к естественным наукам, Сократ сосредоточил все свое внимание на проблемах этического характера. Источником истинного знания Сократ провозгласил внутреннее самопознание (его знаменитое «познай самого себя»). Только таким путем человек, по учению Сократа, может прийти к истинному знанию; которое он отождествлял с добродетелью.

В то же время Сократ выступал против детерминизма материалистов, противопоставив ему телеологическое мировоззрение, учение о цели, которая определяет существование любой вещи. И сам Сократ, и образовавшийся вокруг него кружок учеников отрицательно относились к демократическому строю. Участниками этого кружка были Ксенофонт, Критий, Платон и др.

Когда политическая чаша весов в Афинах после ликвидации олигархического правительства «тридцати тиранов» склонилась на сторону демократии, Сократ был обвинен в совращении юношества, «введении новых богов» и приговорен к смертной казни.

Отказавшись воспользоваться подготовленным его сторонниками побегом из тюрьмы, Сократ выпил принесенную ему палачом чашу с ядом.

Ученик и последователь Сократа Платон (около 429–347) выступил со своим учением в первые десятилетия IV века до н. э. После казни Сократа он был вынужден бежать из Афин, но потом вернулся и основал здесь около 385 года философскую школу, известную под названием Академии.

По происхождению, политическим и философским взглядам Платон был представителем афинской аристократии. Философские взгляды Платона и его последователей представляют собой наиболее яркий образец объективного идеализма.

Чувственное бытие, материальный мир, по учению Платона, — лишь тень действительного мира. Истинное же бытие заключено в вечных и неизменных общих идеях. Познание этих объективно существующих идей, согласно Платону, возможно для человека лишь потому, что его собственная бессмертная душа до воплощения находилась в мире идей и может путем воспоминания постигать идеи.

В формировании системы объективного идеализма видную роль сыграло учение пифагорейцев, с которым Платон познакомился во время своего пребывания в Сицилии.

Некоторые сочинения Платона проникнуты крайним мистицизмом. Свои философские взгляды он излагал преимущественно в форме многочисленных диалогов, написанных им с большим художественным мастерством. Произведения Платона почти полностью дошли до нашего времени.

В сочинении о государстве Платон развивал утопическую теорию идеального государства. В этом идеальном государстве управление общиной граждан находится в руках философов, не имеющих ни семьи, ни частной собственности. Граждане идеального полиса подразделяются на воинов, живущих совместно, и простой народ (ремесленники, земледельцы), который обязан своим трудом содержать высшие слои общества. Утопическая республика Платона во многом напоминала государственный строй древней Спарты и вместе с тем представляла собой афинскую идеализацию египетского кастового строя.

В более позднем сочинении — «Законы» — Платон ближе подошел к реально существующим формам политического устройства современных ему греческих государств. Здесь уже не говорится об общности имущества правящего слоя, хотя выдвигаются различные меры ограничения частной собственности, ремесла и торговли.

Позднее система Платона была подвергнута критическому пересмотру величайшим мыслителем древности Аристотелем (384–322). Многочисленными произведениями Аристотеля завершился классический период истории греческой философии.

Аристотель родился в Стагире, в семье придворного врача македонского царя Аминты II. Он был современником Филиппа II и воспитателем его сына Александра Македонского, т. е. жил в период кризиса полисного строя, а следовательно, и полисной идеологии.

Аристотель выступил против основного положения всей философии Платона — учения о сверхчувственном мире идей. По его мнению, платоновские «идеи» не могут объяснить ни причин возникновения, ни причин изменения чувственно воспринимаемых вещей. Следовательно, нет никаких оснований видеть и «идеях» Платона неизменные сущности всех вещей и тем более утверждать, что вещи заимствуют от них свое бытие. Поэтому «говорить, что идеи — это образцы и что все остальное им причастно, — значит произносить пустые слова и выражаться поэтическими метафорами». Значение этого высказывания Аристотеля не только в том, что в нем подверглось критике главное положение Платона, но и в том, что оно направлено против идеализма как философского течения.

В теории познания Аристотель в противоположность Платону признавал чувственное восприятие вне нас находящегося объективного мира источником правильных представлений о нем. Однако, колеблясь между линиями Демокрита и Платона, Аристотель и конце концов остался идеалистом.

Его философия оказалась не в состоянии диалектически решить вопрос об отношении непосредственных ощущений к мышлению. Аристотель считал активным началом в процессе познания независимую от тела разумную душу. Та же самая идея проходит и через учение Аристотеля о материи и движении. Материю он считал пассивной и бесформенной, активное же начало целиком приписывал нематериальной форме, которая воздействует на материю, как на интересную массу, и преобразует ее.

В итоге Аристотель пришел к понятию перводвигателя природы — «форме всех форм» как основной первопричиной и в то же время конечной цели всеобщего развития, т. е. к богу. Эта сторона его учения была развита философами последующих веков.

Аристотель был не только творцом философской системы, в которой ему так и не удалось преодолеть влияние идеалистических настроений Платона, но и гениальным ученым. Под его руководством в Ликее, близ Афин возникла школа так называемых перипатетиков, многие из которых были первоклассными учеными.

Помимо работ по философии и логике Аристотель написал ряд сочинений по естествознанию, истории, политике, теории литературы и т. д., которые подвели своеобразный итог достижениям научной мысли эллинской культуры. Например, в труде «Описание животных» Аристотель сделал одну из первых попыток дать зоологическую классификацию, основанную на научных принципах. Во всех работах, особенно в области естествознания, Аристотель часто оказывался значительно ближе к материалистическому мировоззрению, нежели в своих философских построениях.

В своих социальных воззрениях Аристотель целиком стоял на почве рабовладельческого строя. Рабство он считал естественным состоянием для «варваров», а частную собственность — основой господства полноправных граждан. Аристотель был сторонником смешанного государственного устройства, которое сочетало элементы монархии, аристократии и демократии.

Работы Аристотеля и его учеников имеют большое значение для изучения социально-политической истории греческих полисов. Ими были составлены обзоры политического строя 158 государств. Важнейшим из этих обзоров является «Афинская полития», найденная в конце XIX века.

Величайшим вкладом в развитие исторической науки в V веке до н. э. стал труд Геродота Галикарнасского, которого в античной традиции называли «отцом истории». Геродот родился около 484 года в городе Галикарнасе на побережье Малой Азии. Покинув родину, он долгое время жил в Афинах, где близко общался с учеными и писателями, которые группировались вокруг Перикла.

Геродот много путешествовал. Он посетил страны Ближнего Востока, берега Черного моря, жил в Великой Греции. Его труд, позднее разделенный по числу муз на 9 книг, имел своей основной целью дать изложение истории греко-персидских войн. Первые четыре книги в основном посвящены истории Востока: 1-я и 3-я — Ассирии, Вавилону и Персии, 2-я — Египту, 4-я — Скифии. Эти книги представляли собой своего рода введение в основную часть труда и должны были осветить историю взаимоотношений между эллинами и «варварами» в период, предшествовавший греко-персидским войнам.

Геродот добросовестно передал то, что видел и слышал во время своих странствий. Его сочинение содержит большое количество географических, этнографических и естественнонаучных сведений. В частности, 4-я книга является ценным источников наших знаний о скифах.

В его труде уже наметилось ставшее позднее традиционным деление на три части света — Европу, Ливию (Африку) и Азию. Геродот не владел восточными языками, поэтому для получения сведений ему приходилось прибегать к переводчикам, а документальные источники (например, хроники) остались для него недоступными.

Несмотря на то, что Геродот стремился доказать справедливость войны, которую греки, прежде всего афиняне, вели против персов, великий историк был чужд односторонности. По его собственным словам, главную цель своего труда он видел в том, чтобы «от времени не изгладилось в нашей памяти деяния людей, а также, чтобы не были бесславно огромные и удивления достойные сооружения, возведенные частью эллинами, частью варварами».

Геродот сумел отдать должное культуре Персии и Египта. Он с восхищением рассказывал, например, о таких технических достижениях персов, как государственные дороги. В своем труде Геродот руководствовался принципом: передавать то, что говорят, но не всему верить. В некоторых отношениях Геродот сохранил связь с приемами работы логографов.

В первых книгах его труда много отдельных эпизодов, которые носят характер законченных новелл. Но в отличие от более ранних авторов, вплетавших подобные рассказы в основную ткань своего изложения как ее органическую часть, он с большим чувством такта подчеркивал их самостоятельность. Это нашло свое выражение и в особенности стиля, и в легендарно-сказочной форме изложения.

Не особенно веря в эти легенды, Геродот воспользовался ими как художественным средством, чтобы оживить повествование, придать ему яркость и занимательность. Впрочем, Геродот еще не мог вполне отрешиться от веры в чудеса, приметы и предсказания оракулов. Его философия истории построена на убеждении, что боги завидуют людям и судьба преследует тех, кому выпало слишком большое счастье.

Вершиной древнегреческой историографии стал труд Фукидида (около 460 — около 395) «История» в восьми книгах, посвященный Пелопоннесской войне, в которой Фукидид принимал непосредственное участие в качестве одного из афинских стратегов. Изложение событий в ней доведено до осени 411 года до н. э. Смерть помешала Фукидиду завершить свой труд.

Намекая на Геродота, Фукидид говорил: «Я не считал согласным со своей задачей записывать то, что узнал от первого встречного, или то, что я мог предполагать, но записывал события, очевидцем которых был сам, и то, что слышал от других, после точных, насколько возможно, исследований относительно каждого факта, в отдельности взятого».

Трудность таких исследований Фукидид видел в том, что «очевидцы отдельных фактов передавали об одном и том же неодинаково, но руководствуясь симпатией к той или другой из воюющих сторон или основываясь на своей памяти».

В вводной части к своей «Истории» Фукидид подвергал исторической критике древнейшие сказания. Он скептически относился и к словам поэтов, которые воспевали события прошлого «с преувеличениями и прикрасами», и к тем прозаикам, которые заботились «не столько об истине, сколько о приятном впечатлении для слуха: ими рассказываются события ничем не подтвержденные и за давностью времени превратившиеся большей частью в невероятное и сказочное».

Стремление к научному изучению фактов, недоверие ко всяким чудесам и предзнаменованиям были настолько сильны у Фукидида, что некоторые античные авторы даже обвиняли его в атеизме. Великий греческий историк уже понимал разницу между внешними поводами исторических событий, например войн, и более глубокими их причинами.

Фукидид придавал большое значение естественно-географическим условиям и материальным ресурсам — денежным средствам государства, а также, к известной степени, общественным интересам его граждан. Задачу историка — дать потомкам «ясное представление о минувшем» — он отделял от чисто нравоучительных целей, которые преследовал Геродот.

Ксенофонт (около 430–353) — младший современник Фукидида — пытался продолжить в «Греческой истории» труд своего предшественника, однако во многих отношениях Ксенофонт явно уступает Фукидиду.

Ксенофонт был афинским аристократом-спартанофилом и как наемник сражался в персидском войске. В своих исторических, политических и экономических сочинениях Ксенофонт идеализировал олигархический и монархический строй, выступал в качестве защитника «традиционного» земледельческого хозяйства.

Как историк, Ксенофонт отличался наблюдательностью. В его трудах много важных подробностей, в частности, о знаменитом описании похода 10 тысяч греков — участников борьбы Кира младшего за персидский престол. Точность характеристик и ясность языка принесли Ксенофонту славу «аттической пчелы». От Фукидида его отличает склонность к морализированию при изложении и оценке исторических событий.

Как уже говорилось, необходимость выступать с изложением своих взглядов и политических программ перед согражданами, острые споры в народном собрании, частые судебные дела породили потребность в специальных занятиях риторикой. Красноречие весьма высоко ценилось в Греции. Речи не только произносились ораторами, но и облекались в письменную форму, приобретая тем самым характер особого литературного жанра, который оказал значительное влияние на развитие прозаической литературы в целом.

К концу V и особенно в IV до н. э. риторический жанр достиг наибольшего развития. Образцом судебного красноречия считались речи Лисия (около 459–378). Они просты, так как предназначены для произнесения лицом, неопытным в красноречии. Они кратки, так как время выступления регламентировалось водяными часами (клепсидрой). Язык этих речей чист — в нем отсутствуют устаревшие слова или неологизмы.

В речах Лисия не было аффектации, ложного пафоса, излишней поэтической образности. Речи Лисия ярко отражали быт и нравы Афин. Перед читателями как бы проходят инвалид, лишенный пособия, истец, вставший на защиту малолетних детей, обобранных опекуном, муж, убивший из ревности своего соперника, и т. д.

Иной характер носили торжественные речи Исократа, предназначенные для публичных собраний. Обладая слабым голосом, Исократ не мог произносить собственные речи. Речи Исократа тщательно отделаны. Исократ был мастером большого ораторского периода, логически и ритмически расчлененного.

В произведениях Исократа заметно стремление к виртуозности. Он обращал большое внимание на звуковую сторону, например, старательно избегал встречи двух главных, так называемого «зияния». В своих речах Исократ, который примыкал к промаке донской олигархической группировке, проводил мысль о необходимости сплочения эллинов любой ценой, даже под властью Македонии, для похода против «варварской» Персии и освобождения порабощенной Ионии. По его мнению, это явилось бы выходом из тяжелого кризиса, в котором находились греческие города-государства. Исократ оказал большое влияние на современную ему историографию.

Мужественным защитником принципов демократии оставался Демосфен. Громадная настойчивость и убежденность в правоте своего дела в соединении с исключительным ораторским мастерством сделали Демосфена величайшим оратором древности. На протяжении 30 лет Демосфен оставался одним из самых опасных и упорных противников Филиппа II.

Язык Демосфена был чисто аттический, без архаизмов и напыщенности. Вместе с тем он богат и разнообразен, свободен и подвижен. В нем нет холодной правильности речей Исократа. Большой интерес представляют также судебные речи Демосфена.

В области литературного творчества V и IV века до н. э. были временем высокого подъема и появления новых литературных жанров. Ведущая роль в развитии литературы целиком переходит к Афинам — главному центру культурной жизни всей Греции.

Утверждение в Афинах демократического строя наложило свой яркий отпечаток и на литературное творчество. Писатели этого времени, даже те, кто не были сторонниками демократии, не могли не считаться с запросами своих сограждан.

Классическая греческая литература до сих пор поражает глубиной, тонкостью и разнообразием высказанных в ней мыслей и силой их художественного выражения. Отсюда вытекает ее огромное влияние на все последующее развитие мировой литературы.

Если для архаического периода характерно развитие лирической поэзии, то на V–IV века пришелся расцвет трагедии и комедии, т. е. литературных жанров, связанных с театром. Театральные зрелища родились в Греции из культовых обрядов, связанных с празднествами Диониса — бога умирающей и воскресающей природы, покровителя виноделия. Исполняемые на этих празднествах хором ряженых песни уже содержали в себе элементы примитивного театрального действия.

Но для V века это уже было далеким прошлым, связь с которым ощущалась лишь постольку, поскольку театральные зрелища, например в Афинах, приурочивались к праздникам в честь Диониса — «Великим дионисиям» и «Малым дионисиям». В это время театр в Афинах и в других греческих полисах становится одним из важнейших центров общественной жизни и пользуется огромной популярностью.

Слово «театр» происходит от греческого глагола «созерцаю» и может быть переведено как «место для зрелищ». Первоначально не существовало постоянных сооружений для театральных представлений. Театры начали строить позднее и нередко огромных размеров. Так, построенный в Афинах в IV веке до н. э. на юго-восточном склоне Акрополя театр вмещал до 17 тысяч человек, т. е. около половины всех афинских граждан, а театр в аркадском городе Мегалополе — 44 тысяч зрителей.

При таких гигантских размерах греческие театры были лишены кровельных перекрытий. Актеры и зрители находились под открытым небом. Театральное действие происходило при естественном освещении. Места для зрителей располагались полукругом, уступами и были разделены проходами. Для переодевания актеров служила палатка (по-гречески «скенэ»), позднее ее заметило особое сооружение, сохранившее то же название.

На передней стене этого сооружения, которое было обращено к зрителям, рисовали декорацию, и перед ней выступал актер. В дальнейшем словом «скенэ» стали называть помост перед сценой. От греческого «скенэ» и произошло слово «сцена». Перед скенэ находилась утрамбованная площадка, так называемая орхестра, предназначенная для танцев и хора.

Усовершенствование декораций шло параллельно с развитием живописи и овладением теории перспективы. Первую перспективную декорацию приписывают Агафарху, который устроил ее при постановке трагедии Эсхила в Афинах. Особые приспособления (энкиклемы) давали возможность показывать богов и героев, парящих в воздухе и своим появлением вносящих в действие неожиданную развязку.

Руководство спектаклем обычно брал на себя сам автор трагедии или комедии. Часто он выступал и в качестве актера. Хор, обязательный для всех видов греческих театральных постановок, подготавливался так называемыми хорегами за их собственный счет и порядке почетной общественной повинности — литургии.

В дни «Великих дионисий» в Афинах устраивались театральные состязания. Обычно они проходили между тремя авторами трагедий. Каждый из участников этого состязания ставил три трагедии, т. е. три произведения, написанных на скорбный, чаще всего заимствованный из мифов, сюжет, и одну так называемую сатировскую драму, сюжет которой также брался из мифов, но трактовался шутливо, иной раз даже карикатурно.

Состязания устраивались и среди авторов комедий, ставивших по одной пьесе. Результаты состязаний фиксировались в особых надписях — так называемых дидаскалиях, которые хранились в афинском государственном архиве. Общее наблюдение за проведением театральных зрелищ лежало на архонтах.

Как уже говорилось, из государственной казны афинские граждане получали теорикон — особое пособие на посещение театра. За счет этих средств и литургий покрывались все связанные с театральными постановками расходы, которые были весьма значительны.

Аристотель в своей «Поэтике» отмечал, что предметом трагедии должно быть значительное событие. Трагедия не есть простое повествование о случайном, единичном факте. В ней единичное событие возвышается до обобщения.

Волнующая значительность образов классической греческой трагедии, чеканная строгость и совершенство формы были причиной того, что на протяжении столетий образы трагических героев древней Греции продолжали жить в литературе европейских народов. К ним принадлежат Прометей, Эдип, Федра, Антигона, Ифигения.

Как правило, трагические поэты черпали сюжеты для своих произведений из мифологии. Но иногда сюжетами трагедий были события исторические. Так, один из первых афинских трагиков Фриних вскоре после разрушения Милета персами поставил трагедию «Взятие Милета», а после победы над персами при Саламине — трагедию «Финикиянки», в которой прославлялся Фемистокл.

Первым же афинским трагиком традиционно считается Феспид, который поставил свою трагедию в 534 году до н. э.

Дальнейшее развитие трагического жанра связано с именами трех великих афинских поэтов — Эсхила, Софокла и Эврипида. О времени их жизни можно судить лишь по нескольким фактам. Эсхил в 480 году до нашей эры участвовал в Саламинской битве, Софокл пел в хоре юношей на праздновании этой победы, а Эврипид, согласно преданию, как раз родился в это время.

Эсхила называли «отцом трагедии». Он происходил из знатного рода. Его политические взгляды отличались консерватизмом. По сообщению древних источников, Эсхил написал 90 трагедий. До нашего времени дошли только 7. Несмотря на использованные в этих трагедиях мифологические сюжеты, Эсхил откликался на актуальнейшие вопросы своего времени.

Так, основная тема трилогии Эсхила «Орестея», которая состоит из трагедий «Агамемнон», «Хоэфоры», «Эвмениды», — борьба между гибнущим материнским и побеждающим отцовским правом. Содержание этой трилогии сводится к следующему. Клитемнестра вместе со своим возлюбленным Эгистом умерщвляет своего мужа Агамемнона, который вернулся после взятия Трои. Мстя за смерть отца, Орест убивает свою мать и ее любовника. За это его преследуют богини мести, змеиноволосые Эриннии. Блюстительницы старинных начал матриархата, они не считают виновной Клитемнестру, ибо «чужим по крови был убитый ею муж». Но сторону Ореста принимают новые боги — Аполлон и Афина, которые попирают «скрижаль старинных правд». Афине удается «преклонить одичалых богинь неподатливый гнев». Ареопаг, который учреждается ею, оправдывает Ореста. Превратившись в благих Эвменид, Эриннии остаются в Афинах и становятся их богинями-покровительницами.

В трагедии «Прикованный Прометей» Эсхил создал образ мужественного борца против богов, за счастье человечества. Образ Прометея потом на протяжении многих веков воодушевлял деятелей мировой литературы.

Трагедия «Персы» была написана не на мифологической, а на актуальный исторический сюжет. Трагедия отражала торжество афинян, которые одержали историческую победу в борьбе против Персии, и содержала подробное описание Саламинского сражения.

Трагедии Эсхила были написаны еще в традициях полуэпической хоровой лирики. Но в этой области Эсхил проявил себя новатором. В старой трагедии главным действующим лицом был хор, который вступал в диалог с единственным актером. Эсхил впервые вывел на сцену одновременно двух актеров и тем самым создал независимый от хора актерский диалог. Позднее этот актерский диалог стал быстро развиваться за счет хоровой части.

Последующее развитие театрального искусства шло настолько быстро, что афинянам конца V века до н. э. Эсхил по сравнению с Софоклом и особенно Эврипидом представлялся уже поэтом далекого прошлого. Так, в комедии Аристофана «Лягушки» Эсхил олицетворяет героическое, но уже безвозвратно ушедшее время.

Другой великий афинский поэт — Софокл — был современником Перикла. По своему происхождению Софокл принадлежал к зажиточным торгово-ремесленным слоям афинского демоса. Он был не только поэтом, но и государственным деятелем. В 440 году до н. э. вместе с Периклом он занимал должность стратега.

По преданиям, Софокл написал 120 произведений. Из них до нас полностью дошли (не считая отрывков) 7 трагедий и 1 сатировская драма. Наибольшей известностью из них пользуются трагедии на сюжеты фиванского цикла «Эдип-царь» и «Антигона».

В трагедии Софокла «Эдип-царь» дельфийский оракул предсказывает, что сын фиванского царя Лайя и царицы Иокасты Эдип убьет своего отца и женится на своей матери. Поэтому в младенческом возрасте он был брошен родителями. Эдипа усыновил царь Коринфа Полиб. Слухи, что Эдип не настоящий сын Полиба, заставили юношу отправиться в Дельфы. Дельфийский оракул не дал ему прямого ответа на вопрос о его происхождении, но известил, что он убьет отца и женится на матери. «У распутья, где две дороги с третьей сошлись», Эдип, сам того не зная, убил своего отца во время случайной встречи и вспыхнувшего спора. Проходя через Фивы, Эдип освободил город от хищного чудовища Сфинкса. Он становится царем Фив и мужем царской вдовы Иокасты.

Действие трагедии Софокла начинается с того момента, когда оба преступления уже давно совершены. Прошло 15 лет. Эдип — отец четверых детей. Все последующее содержание трагедии посвящено постепенному раскрытию ужасной правды, которую гонит от себя сознание героя и которая приводит в конце драмы к самоубийству Иокасты и самоослеплению Эдипа. Сорвав золотую застежку с плеча умершей матери, Эдип выкалывает себе глаза острой иглой, после чего отправляется бродить по дорогам Греции, прося милостыню, в сопровождении своей дочери Антигоны.

В основе этой трагедии лежит представление Софокла и его современников о роли судьбы в жизни людей. Уже Гомер упоминает о богинях судьбы, — мойрах, которые стоят выше самих богов. В греческой трагедии вопрос о судьбе становится одним из центральных. Но в мировоззрении греческих трагиков не было фатализма, покорности судьбе. Именно то, что греческая трагедия показывала человека в борьбе с судьбой, утверждало силу человека, его героизм и его свободу.

В уже упоминавшейся трагедии Эсхила в образе Прометея изображен мятежный титан, который похитил с неба божественный огонь и научил людей искусствам. В «Антигоне» Софокла хор воспевает силу человека, который покоряет природу. Человек смело держит путь за море под мятежный вой вьюги, он бороздит плугом землю, он подчинил своей власти стаи беззаботных птиц, лесных зверей, рыб — «на всех искусные сети плетет разумный муж».

На протяжении сравнительного короткого времени греческая трагедия претерпела значительную эволюцию. Ее развитие шло по пути усложнения действия и расширения тематики. Так, Эсхил ввел второго актера и тем самым сделал диалог независимым от хора. Следующий шаг в этом направлении сделал Софокл — в его трагедиях выступают уже три актера, хотя по-прежнему преобладал диалог двух действующих лиц.

Введение трех актеров позволило усилить контрасты. Наряду со столкновением двух антагонистических сил появился третий контрастирующий элемент — характер мягкий и кроткий. Три актера начали исполнять несколько ролей, так что действующих лиц в трагедии стало больше, чем исполнителей. Второстепенные действующие лица (пастухи, слуги, рабы) также приобрели большое значение.

В зависимости от исполняемой роли менялась и одежда актера. Вместо грима использовались маски, которые закрывали не только лицо, но и часть головы. Один и тот же персонаж мог по ходу действия появляться в разных масках. Обувь актеров, так называемые котурны, с очень высокими толстыми подошвами увеличивала их рост.

Параллельно с усложнением действия шло и психологическое усложнение характеров действующих лиц. Характеры Эсхила были «трагической маской», которая оставалась неизменной на протяжении всей драмы. Эсхил использовал крутые повороты действия, резкие сопоставления на протяжении одной и той же сцены, например, превращение мстительных Эринний в благих Эвменид. Но у него еще не было постепенных психологических переходов, как, например, у Софокла в «Антигоне», где диалог Гемона с его отцом Креонтом, начинаясь в тоне сыновьей почтительности, разгорается до мятежного протеста и отчаяния.

Свое дальнейшее развитие античная трагедия получила в творчестве третьего выдающегося представителя этого жанра — Эврипида. Из биографии Эврипида известно сравнительно немного. Он родился в 485 году до н. э. на острове Саламин. Его родители занимались мелкой торговлей. Вступив в общественную жизнь, Эврипид познакомился с учением философа Анаксагора, сблизился с Протагором и другими софистами, которые оказали на него большое влияние. Впрочем, философские воззрения Эврипида никогда не отличались четкостью и последовательностью.

Из 92 произведений Эврипида до нашего времени сохранились 18 трагедий, 1 сатировская драма и значительное количество фрагментов из других, в том числе лирических, его произведений. Незадолго до смерти Эврипид уехал из Афин в Македонию, где написал свою последнюю трагедию — «Вакханки». Умер Эврипид в 408 или 407 году.

В творчестве Эврипида уже заметны симптомы надвигающегося кризиса полисного миросозерцания. Это проявилось в пересмотре Эврипидом, как и многими его современниками, целого ряда прежде незыблемых традиционных представлений.

Так, если в основе трагедий Эсхила и Софокла еще лежит идея о разумных управляющих, миром божественных силах, то в трагедиях Эврипида можно встретить уже довольно скептические высказывания относительно всемогущества богов. Так, например, в трагедии «Электра» хор выражает сомнение в том, что Зевс может по своей воле изменить движение солнца и звезд.

В других трагедиях Эврипида проявляется скептическое отношение к прорицаниям оракула или богам придаются непривлекательные черты — подчеркивается их алчность, жестокость, низменные страсти. В сохранившихся отрывках из трагедий «Александр» и «Меланиппа-узница» излагаются воззрения и мысли софистов в естественном праве и природном равенстве всех людей — и рабов, и свободных.

Для своих трагедий Эврипид обычно заимствовал второстепенные мифологические сюжеты. Это открывало перед ним возможность трактовать их с большей свободой. При этом Эврипид стремился выбирать эпизоды, богатые страстями и страданиями, в сценическом изображении которых он был непревзойденным мастером.

Тонкая психологическая наблюдательность и художественное дарование сочетались у Эврипида с редкой смелостью в трактовке моральных проблем. Ярким тому примером могут служить его трагедии «Медея» и «Ипполит». В них Эврипид с большой художественной силой рисует моральную драму женщины, которая порождена ее положением и уже наметившимся кризисом старых семейных устоев.

Вопрос о положении женщины в семье и обществе многосторонне освещался и в других трагедиях Эврипида. Даже сама постановка этого вопроса казалась многим современникам Эврипида, особенно принадлежавшим к консервативному лагерю, чрезмерно радикальной. Весьма показателен тот факт, что, выступав на поэтических соревнованиях свыше 20 раз, Эврипид только 4 раза смог победить на них.

Огромное художественное дарование Эврипида по-настоящему было оценено уже после его смерти последующими поколениями. В эллинистическую эпоху он стал любимым поэтом афинян.

Политические взгляды Эврипида отразились в ряде его трагедий, особенно в «Гераклидах», «Просительницах», «Андромахе» и «Троянках». В них он выступает горячим афинским патриотом, который прославляет морское могущество Афинской державы, и сторонником демократического строя, хотя радикальную демократию в «Просительницах» и в «Оресте» Эврипид осуждал.

Для Эврипида было характерно также резко отрицательное отношение к консервативной Спарте (трагедия «Гераклиды») и дельфийскому оракулу, вызванные Пелопоннесской войной бедствия нашли отражение в его трагедии «Троянки», где ярко изображаются горе побежденных и несчастья пленников.

В целом Эврипид и по приемам художественного изображения, и по содержанию произведений значительно отходит от своих предшественников. В его трагедиях нельзя найти ни строгой торжественности Эсхила, ни монументальных фигур Софокла. Отнюдь не отказываясь от приемов поэтического обобщения образов своих героев, Эврипид, однако, трактует их ближе к условиям реальной жизни.

По сравнению с трагедией и сатировской драмой афинская комедия V века до н. э. носила гораздо более острый политический характер. Афинская комедия живо откликалась на текущие политические события. Истоки этого жанра исследователи связывают с сельскими праздничными шествиями в честь Диониса, которые были распространены во всех частях Греции, особенно в Аттике. Эти шествия сопровождались шутками, остротами, взаимными передразниваниями и шутливыми перебранками.

Другим источником комедии считаются популярные тогда в Сицилии мимы — жанровые сценки, которые получили литературную обработку во второй половине V века. Первоначально комедия сводилась к чередованию выступлений запевалы и хора. Первым, кто в начале V века ввел в комедию фабулу и завязку, придав ей целостность и законченность действия, был сицилийский поэт Эпихарм.

В том же столетии комедия достигла высокого развития в Аттике. Сюжет комедии являлся плодом авторской фантазии, художественного вымысла. Этим она отличалась от античной трагедии, которая, как правило, черпала свои сюжеты из традиционных мифологических сказаний.

Один из авторов комедий иронически замечал по этому поводу, что трагедия — «настоящая счастливица»: «Все, о чем она повествует, известно зрителю задолго до того, как она надумает сказать свое первое слово… У нас же, комиков, ничего подобного нет. Мы должны сами все придумывать: мы должны изобретать имена, должны создавать для своих героев и минувшее и настоящее, должны снабжать пьесу и заключением и началом».

В комедии не соблюдалось единство места, строго соблюдавшееся в античной трагедии. Действие греческой комедии быстро, переносилось из города в деревню или даже с земли на небо.

Из политических комедий V века до нашего времени сохранились полностью, а не в отрывках, только комедии Аристофана (около 446–385), — крупнейшего представителя этого античного жанра. Согласно преданиям, Аристофан написал 44 комедии, но из них только 11 сохранилось.

В этих комедиях ярко запечатлелись политические воззрения автора, который отстаивал точку зрения аттического крестьянства, разоряемого междоусобицами. Аристофан был крайне недоволен авантюристической политикой современных ему вождей «радикальной демократии». Острие сатиры Аристофана направлено прежде всего против Клеона, образ которого был выведен в комедиях «Всадники» и «Вавилонянки», дошедшей до нас не полностью.

«Радикальная демократия» высмеивается также в «Осах». В комедиях «Ахарняне», «Мир» и «Лисистрата» Аристофан с большой эмоциональной силой выступает против бесконечных войн, которые приносит афинскому народу неисчислимые бедствия.

Аристофан был великим реалистом. Однако его искусство очень своеобразно. В нем много живой и яркой фантастики. Острую политическую тенденциозность и беспощадную наблюдательность сатирика Аристофан сочетает с условными приемами народного театра.

Так, в комедии «Птицы» фигурирует государство, которое создано птицами в воздухе. В «Лисистрате» женщины всей Эллады объявляют бунт против своих мужей и уходят на афинский Акрополь, требуя прекращения войны. В другой комедии они захватывают всю государственную власть в свои руки.

Такие фантастические положения были одним из средств, которые позволяли в завуалированной и имеете с тем достаточно прозрачной форме говорить о злободневных вопросах политики, искусства, морали. Но в своих произведениях Аристофан откликался не только на политические события.

Комедия «Лягушки» посвящена высмеиванию современных ему литературных течений. В «Облаках» Аристофан иронизирует над софистами, к числу которых относит и Сократа. В этой комедии подвешенный в корзинке Сократ размышляет о Солнце. Прошедший у Сократа курс философского обучения юноша начинает доказывать отцу свое право бить его, после чего озлобившийся отец поджигает «мудрилище» его учителя.

Литературные приемы и язык Аристофана замечательны своим разнообразием. Наряду с пародированием торжественного языка дифирамбов, эпической поэзии и ораторской речи, языка оракулов и драматических поэтов Аристофан пользовался простонародными словами, многосложными, производящими комическое впечатление словообразованиями, различными звукоподражаниями, напоминающими щебетанье птиц или кваканье лягушек.

Стих Аристофана отличается ритмическим своеобразием и свободой метрики. Диалог Аристофана поражает быстротой и стремительностью. Комизм усиливается приемами неожиданного разрушения сценической иллюзии. Например, актер во время полета обращается к служителю сцены, который управляет машиной, с просьбой не уронить его.

Всему этому соответствовали одежды актеров и хора. Участники хора изображали птиц, ос, лягушек, облаков. «Птицы» в комедиях Аристофана появлялись с фантастическими клювами, «осы» тащили за собой свои жала, персидский посол Лжеартаб в комедии «Царское око» был представлен с единственным громадным глазом, который закрывал все лицо.

В IV веке до н. э. греческая комедия уже теряет свой прежний ярко выраженный политический характер и превращается в комедию бытовую.

Особого разговора заслуживает развитие в этот период музыкального искусства Греции. Многие поэтические легенды и мифы подчеркивают то исключительное значение, которое древние греки придавали музыке. Орфей своим пением зачаровывал диких зверей, деревья и скалы. Под звуки лиры Амфиона послушно ложились камни при постройке Фив.

Все эти мифы и предания свидетельствуют о глубокой вере эллинов в силу музыки. Эстетические учения складывались в Элладе в значительной мере под влиянием музыкальных впечатлений и теорий. Выражение «гармония» имело у греков необычайно широкое значение. Например, писатели пользовались им, говоря о произведениях архитектуры.

В среде пифагорейцев возникло учение о гармонии небесных сфер. Светила, мол, в своем движении рождают звуки, которые соответствуют тем, которые употребляются в музыке. В Спарте музыка была тесно связана с гимнастическими упражнениями и военной тренировкой юношей.

Инструменты у греков подразделялись на струнные, духовые и ударные. Смычковых инструментов эллины не знали. Струнные инструменты нередко обозначались общим названием — лира. Наряду с лирой в собственном смысле слова были широко распространены также кифара, барбитон и другие инструменты.

К духовым инструментам принадлежали флейта и различные виды труб. Важнейшими ударными инструментами были кимвалы и тимпаны. Противопоставление лиры или кифары и флейты стало классическим в эллинистической литературе. Кифара считалась инструментом светлого бога Аполлона — бога гармонии, предводителя муз. Ее звуки ассоциировались с ощущением и, казалось, снимали боль. В противоположность ей музыка флейты говорит на языке страсти. Это музыка бога Диониса.

Игра на музыкальных инструментах у греков первоначально сводилась главным образом к аккомпанементу. На инструменте брались те же ноты, которые пел певец. Постепенно развилось «разноголосие», так называемая гетерофония, т. е. звуки голоса и звуки сопровождения перестали совпадать.

Вынужденная приспосабливаться к богатству стихотворных размеров, к приемам декламационного пения, греческая музыка достигла высокого ритмического разнообразия. Напротив, в гармоническом отношении (одновременное звучание нескольких звуков) она не развивалась. Эллада знала лишь созвучия и не знала аккордов, которые состоят из трех и более звуков.

В Элладе отсутствовали многоголосие и оркестры. Хоры исполнялись в унисон. Инструментальная музыка начала развиваться еще в архаическую эпоху и получила дальнейшее развитие в V веке до н. э. К сожалению, до нашего времени дошло весьма незначительное количество памятников греческой музыки.

Основа теории музыки и музыкальной акустики была заложена в Греции Пифагором и развита его последователями. Согласно преданию, Пифагор установил соотношение между высотой звука и длиной струны — чем длиннее струна, тем ниже звук. Простейшим отношениям длин (1:2; 3:2; 4:3) соответствуют благозвучные интервалы (октава, квинта, кварта).

В отличие от пифагорейцев ученик Аристотеля Аристоксен в конце IV века до н. э. стал придавать основное значение не математическим изысканиям, а реально слышимым соотношениям между звуками. Противоположность этих двух направлений долго сохранялась и определила два различных пути музыкально-теоретических исследований.

Ко времени Аристоксена сформировалась и нотация — обозначение звуков условными знаками. Для этой цели пользовались буквами. Нотация вокальной и инструментальной музыки различалась.

V и IV века до н. э. были временем подлинного расцвета греческого изобразительного искусства. Это один из наиболее значительных периодов в истории мирового искусства в целом. В V веке впервые в истории человечества в Элладе развивается художественное творчество, стоящее на почве высокого и сознательного реализма.

Постепенно преодолевались условность и схематизм архаического периода. Черпая свои образы из действительной жизни, греческие художники создавали выдающиеся произведения, которыми впоследствии вдохновлялись и которым подражали лучшие мастера мирового искусства.

Урок музыки в афинской школе. Изображение на краснофигурном сосуде. Работа вазописца Дуриса. Первая половина V в. до н. э.

К сожалению, подавляющее число памятников художественного творчества первой половины V века не сохранилось до нашего времени. Монументальная живопись известна лишь по описаниям или воспроизведениям на монетах. От многих архитектурных сооружений сохранились лишь фундаменты.

Такова была судьба произведений и великого греческого живописца Полигнота, который жил в середине V века до н. э. Его влияние не только на живопись, но и на скульптуру ощущается на протяжении всего века. Из фресок Полигнота, которые украшали так называемый «Пестрый портик» в Афинах, не сохранилось ни одной. Они известны нам лишь по позднейшим описаниям.

Полигнот впервые создал сложные многофигурные композиции, используя наиболее драматические сюжеты эллинской мифологии и истории. Некоторое представление о композиционных и изобразительных приемах Полигнота дает современная ему краснофигурная вазовая живопись. Для расписывавших эти вазы художников, несомненно, образцом служила живопись Полигнота.

В пластическом искусстве также произошел существенный сдвиг. Скульпторы V века отошли от господствовавшего в архаическом искусстве принципа схематической и неподвижной трактовки человеческой фигуры. Уже в середине этого века в творчестве трех наиболее прославленных скульпторов — Мирона, Фидия и Поликлета — греческая пластика достигает классического совершенства.

На вторую четверть V века приходится расцвет творческой деятельности Мирона, уроженца Элевфер. Он прославился изображениями атлетов — победителей на соревнованиях. Сохранились копии его «Дискобола» и отдельных фигур скульптурной группы. И первом из этих произведений Мирон запечатлел наиболее выразительный момент в движении атлета, мечущего диск. Группа «Афина и Марсий» отличается тонкостью психологической характеристики каждого из этих образов.

Творческая деятельность другого великого скульптора — аргосца Поликлета — развернулась в несколько ином направлении. Он также жил во второй половине V века, но являлся выразителем строгих дорических идеалов. Поликлет пытался установить систему математически точных пропорций человеческого тела, изложив ее в особом теоретическом трактате «Канон». И хотя популярность Поликлета была огромной, это не мешало некоторым современникам упрекать его в однообразии.

Еще одним важным достижением в изобразительном искусстве ознаменовалась вторая половина V века до н. э. Художники Аполлодор из Афин, Зевксис из южноиталийской Гераклеи и Паррасий из Эфеса, которые стремились к созданию живых человеческих образов, разработали воздушную и линейную перспективу, светотеневую моделировку, более тонкий и богатый колорит. Это имело такое же значение для дальнейшего развития живописи, как отказ от архаического принципа неподвижности в скульптуре.

Шедевром мировой архитектуры, без сомнения, является ансамбль афинского Акрополя, который возник во второй половине V века. После возведения новых оборонительных сооружений, так называемых «Длинных стен», Акрополь утратил свое значение главного городского укрепления. В результате новой застройки он приобрел характер религиозного и художественного центра города. В Акрополе хранилась казна афинян и их союзников. Сюда в праздничные дни направлялись из города торжественные процессии. Ансамбль Акрополя был создан трудами лучших мастеров эпохи.

Во время правления Перикла зодчим Иктином и Калликратом был построен храм Афины-Девы — Парфенон. Вслед за тем у входа в Акрополь возникли мраморные Пропилеи и небольшой храм Никэ Аптерос — бескрылой Победы. Афиняне изображали ее именно бескрылой, ибо считали, что, не имея крыльев, Победа никогда не покинет их.

Позднее был построен Эрехтейон — храм, который объединил древнейшие культы города, в том числе культ легендарного царя Афин Эрехтея.

Характерными особенностями ансамбля Акрополя являются его свободная асимметричность и гармония с окружающей местностью. Естественные особенности рельефа остались практически нетронутыми. Ансамбль Акрополя раскрывается в определенной последовательности, здания обращены к зрителю под некоторым углом. Отсутствует мертвая симметрия и однообразное повторение в деталях.

Архитектурные формы Акрополя органически сочетались с другими видами искусства. В левом крыле Пропилей находилось собрание картин, так называемая пинакотека. На площади Акрополя возвышалась гигантская статуя Афины-Воительницы с золотым копьем. Парфенон был построен в дорическом ордере, но получил некоторые черты, свойственные ионическому ордеру. Таков, например, проходящий по стене храма фриз.

В этом сочетании как бы отражался всеэллинский характер главного здания афинского Акрополя. Подойдя к Парфенону, можно было увидеть на фронтонах скульптурные изображения, которые непосредственно связаны с Афиной, — ее чудесное появление из головы Зевса, ее спор с Посейдоном за обладание Аттикой.

Дорифор (копьеносец). Скульптура Поликлета. Вторая половина V в. до н. э. Бронза.

В метопах были изображены эпизоды борьбы мифического племени лапифов с дикими кентаврами, битвы с титанами, амазонками, фрагменты Троянской войны, на фризе стены — шествие афинян (работа Фидия). Внутри высилась статуя Афины из слоновой кости и золота, также вышедшая из-под резца Фидия.

Общий уровень художественной культуры в греческом искусстве в IV веке до н. э. еще остается очень высоким. Развиваются новые черты, которые не были характерны для V века: тонкая наблюдательность, более свободное выражение индивидуальных особенностей.

Но классическая гармония века Фидия уходит в прошлое. Общественный идеал греческого искусства становится менее значительным. Его вытесняет психологический интерес к внутренней жизни личности.

Знаменитый скульптор середины IV века до н. э. афинянин Пракситель был ярким представителем этого нового направления. Единственная дошедшая до нас его работа — Гермес с младенцем Дионисом. Гермес изображен в легкой, непринужденной позе. Он облокотился на древесный ствол и дразнит мальчика Диониса кистью винограда.

Совсем иное впечатление производит творчество современника Праксителя — скульптора Скопаса из Пароса. Произведения Скопаса столь же совершенны в художественном отношении, как и статуи Праксителя. Но в то же время они проникнуты драматизмом, стремительным движением. Таковы, к примеру, фигуры из фронтонной композиции храма Афины Алей в Тегее. Здесь Скопас решительно нарушает традиционную для греческой пластики трактовку лица, придав ему насыщенное эмоциями выражение.

Афина. Скульптура Фидия. Вторая половина V в. до н. э. Уменьшенная римская копия. Мрамор.

Третьим крупнейшим скульптором IV века до н. э. являлся младший современник Праксителя и Скопаса сикионянин Лисипп. Он был продолжателем традиций Скопаса. Лисиппу довелось жить уже во время возвышения Македонии на Балканском полуострове и победоносных походов Александра против персов.

Из произведений Лисиппа наибольшей известностью пользуется статуя «Апоксиомен» — атлет, который очищает скребком свое тело. Реализм греческой скульптуры приобрел в творчестве Лисиппа более жизненный, жанровый характер. Голова Александра, который изваял Лисипп, — предвестник новой эпохи в мировой культуре, эпохи эллинизма с ее культом властителя-героя.

IV век внес ряд существенных перемен и в область архитектуры. Архитекторы этого времени продолжали дело Гипподама Милетского, друга Перикла, который впервые начал составлять планы строительства городов. В «гипподамовой системе» улицы пересекались под прямым углом — принцип, который необходим для городов с развитым движением и торговой деятельностью. По этой системе была перестроена в IV веке Приена в Малой Азии. «Гипподамова система» получила большое распространение в градостроительстве эпохи эллинизма.

Такова была в общих чертах эллинская культура V–IV веков. В этот период был сделан большой шаг вперед в познании человеком окружающего его мира и в художественном развитии человечества в целом.