Глава 1

Случай в таверне

«Таран» был лучшей таверной в Ламморе.

До этого дня.

Сейчас Старый Джеб, по слухам, собирается ее продавать. И со всеми пожитками перебираться в Инневен или куда подальше. Вот только ума не приложу, кто ее купит. Потому что теперь в городе никто не скажет: «Идем на «Таран». Заведение в упадке, его огибают стороной за три улицы. Джеб кормится за счет совсем уж редких гостей из отдаленных краев, где не слышали россказней о том вечере…

Все началось с воздушной пристани.

Наш город издревле расположен на перекрестке воздушных потоков. И речь, как вы понимаете, не о западных ветрах, дующих в это время года. Через Ламмору проходит много транзитных путей. Пассажирских и грузовых. Еще раз подчеркну – транзитных. У нас никто подолгу не задерживается. Люди прилетают и улетают. А мы остаемся – с нашими кривыми улочками, ярусами каменных домов, громоздящихся на холмах, извилистыми лестницами, рекой, разрезающей город на две части, мостами и фонарями. С нашим вечным туманом, спустившимся с гор. Постоялыми дворами, представительствами гильдий и угрюмым Храмом Демиургов.

Я бы снес пристань, если хотите знать мое мнение. Своего сброда предостаточно, а тут еще и приезжий. Но это так. К слову.

А хуже всего то, что приезжают не люди.

Или не совсем люди.

А бывает – и вовсе невесть кто.

Пассажирский браннер причалил в тот день по расписанию. Существа размером с трехэтажный дом, сферической формы, накрытые крупноячеистой сетью, к которой крепятся стальными кольцами стропы, удерживающие вытянутую корзину, браннеры смахивают на тех глубоководных рыб, что продаются по воскресеньям на рынке – надутые шипастые мешки с выпученными глазами. Вроде дорогой деликатес.

Ранним утром из тумана выдвинулись две тени. Вторая, менее массивная, оказалась корзиной – длинным овоидом, оснащенным тускло светящимися в предрассветной мути иллюминаторами. Сверху к корзине прилепилась надстройка, предназначенная для команды погонщиков.

Браннер двигался медленно. Едва заметно. Раздался утробный звук: то ли существо переваривало пищу, то ли подавало какой-то сигнал. Корзина застыла в метре от посадочной площадки. В корпусе образовался провал – вход в тамбур. Из него выдвинулся трап, скользнул деревянным языком к площадке и с глухим стуком опустился на нее.

Браннер завис.

Из открытой двери лился свет газовой лампы. На сходнях возникла тень погонщика с причальным канатом в руках. Привычным движением он набросил петлю на штырь, затянул в узел. И снова скрылся в тамбуре.

На площадку спустились трое. Их было трудно рассмотреть. Таможенник, делавший отметку в журнале прибытия, сказал позже, давая показания, что «их лица всякий раз другие». Мне понятно, что это охранная магия, очень сложная и дорогая, к ней прибегают немногие и в исключительных случаях. Расписавшись в отсутствии клади, пришлые двинулись вниз по винтовой лестнице, ведущей в город. Они достаточно быстро нашли постоялый двор, где остановились, оплатив номер на неделю вперед. Я знаю этот двор и его хозяина. «Уют», третьесортная ночлежка, в которой живут воры и всякое отребье. Малолетние шлюхи приводят сюда клиентов. Хозяин, не спрашивая грамот и документов, швырнул на стойку ключ. Троица молча поднялась наверх.

Вы спросите, откуда я все это знаю? Я ведь ничего не видел собственными глазами. Верно. Не видел. Добрые люди рассказали. А детали вроде швыряния ключа – работа моего воображения. Я хорошо изучил людей в городе и их привычки. Ремесло у меня такое. Я – мастер ножей.

Здесь придется сделать маленькое отступление.

Оговорку.

Мастер ножей есть в каждом городе. И всегда один. Профессия редкая, обучение долгое и трудное. Да еще природный дар нужен. Склонность к магии воздуха. И рунам. И разрешение нашей гильдии, как же без него. Когда город хочет получить мастера ножей, местный властитель или Совет старейшин делают запрос в Трордор, где живет наш магистр. А это, между прочим, за тридевять земель, на другом краю континента. Просьбу могут удовлетворить не сразу, а лишь через год или два. Это зависит от того, прошел ли обучение новый мастер. А еще луны и знаки должны одобрить связь города и мастера. Так что теперь вы понимаете, что всякий встречный-поперечный на это дело не годится. А также понимаете, насколько сильно я связан с Ламморой и как больно мне было, когда я ее покидал.

Но об этом позже.

Горожане привыкли думать, что мы куем ножи, пусть и дорогие, снабжаем их рунами и продаем. Конечно, это товар для элиты. Нужны звонкие монеты, базовые магические навыки и владение короткими клинками. Это не совсем так. Мастера ножей занимаются не только этим. Мы что-то вроде последней инстанции городских властей. Бургомистр или Совет прибегают к нашей помощи в экстренных случаях. Например, для поимки опасного преступника. Или охраны важного груза в дороге. Последнее, конечно, нежелательно, мы ведь не любим покидать пределы своего города, но никто от таких заданий не застрахован.

А еще мы бережем Храм.

Вот в этом я вижу меньше всего смысла. Подумайте, кто в наш век нападает на Храмы Демиургов? Да и кто в них вообще ходит …

Итак, наши гости поселились в «Уюте». Браннер простоял на приколе три часа и ушел без них. Хозяин двора впоследствии заявил, что постояльцы хлопот не доставляли. Они покинули комнату вечером, после смены второй стражи, и направились в «Таран», где в это время уже сидел я.

Если отмотать еще немного времени назад и переместиться в речной порт сразу после полудня, мы увидим, как вверх по течению, попыхивая трубой, плывет катер. Энергия пара используется жителями Трордора. Там магия соседствует с наукой, очень странное место. В наших краях паровая машина – дикость. Так вот. Катер причалил к третьему пирсу и изверг компанию ничем не примечательных людей. Их было около десяти. Общались жестами, слов произносили мало. Двигались слаженно, так что всякому было ясно, что это отряд. Покинув порт, они разделились, слившись с толпой.

Так вот. Я в «Таране».

Вечер.

Собираются завсегдатаи. Подтягиваются портовые рабочие, наемники, гулящие девки, игроки в грабл. Заглядывают и обычные пьяницы. Изредка на пороге возникают стражники. Берут по кружке глинтвейна, не спеша выпивают, пристально оглядывая зал, и бредут дальше – нести свою службу.

Пью горячий травяной отвар. Как всегда. Из года в год. Джеб наливает мне его, не задавая лишних вопросов. Мой столик в дальнем углу таверны неизменно свободен. Это мой пост. Три часа я обязан отсидеть за этим столиком. Чтобы меня было легко найти.

И меня нашли.

Только не люди бургомистра.

Совсем другие… люди.

Посетителей становилось все больше. На улице моросил противный мелкий дождь, и горожане рассасывались по теплым закуткам. Пылал камин. Звон посуды, громкий смех, гитарные переборы. Как сейчас помню. Я встал из-за стола. Направился к стойке, чтобы заказать суп из древесных грибов и поджарку. В этот момент все и случилось.

Меня кто-то потянул за рукав.

Я замер.

Посмотрел вниз – и встретился взглядом с незнакомой мне женщиной. Она сидела в компании парней, которые мне сразу не понравились. Пахнуло от них чем-то нездешним, чужеродным. Словно не с Тверди они вовсе. А может, и не с Облаков, а откуда-то из-за горизонта… То было мимолетное наваждение. Накатило, подобно приливной волне, и схлынуло.

Вот только меня по-прежнему держали за руку.

И этот пристальный взгляд.

– Мы знакомы? – спросил я.

– Нет.

Голос у нее был глухим. Приятным. Как и внешность. Стоп. Внешность? Запомнить ее не представлялось возможным. Стоило отвернуться – и перед тобой новый человек. С теми же осанкой и комплекцией, но неуловимо изменившимися чертами.

– Чем могу быть полезен? – Я все еще старался говорить вежливо.

– Сядьте.

Я не шелохнулся.

Ее голос был властным. А я не повиновался никому, кроме бургомистра Ламморы и руководства моей гильдии.

Женщина вздохнула.

И произнесла фразу, от которой меня мороз продрал по коже:

– Именем Завеи, Матери Ветров, заклинаю тебя, мастер ножей. Помоги.

Ноги подкосились.

Я сел.

– Тише. Не хватало еще, чтобы остальные услышали истинное имя нашего мира.

Женщина больше не держала меня за руку. Слова, подчиняющие таких, как я, были произнесены. От меня чего-то очень сильно хотели. Причем существа, которых я не знал, чьи намерения были от меня скрыты.

– Я шел заказывать еду.

Женщина улыбнулась:

– И закажешь. Но сначала выслушаешь то, что я скажу.

Я кивнул:

– Говори.

Мы незаметно перешли на «ты». Нас сблизила Завея, Мать Ветров и Перекрестков. Божество, которому поклонялись жители отдаленных уголков небесных архипелагов. Истинное имя нашего мира, имевшее надо мной власть. Теперь я обязан помочь – так меня учили. Это не является какой-то непреодолимой магией или подчинением разума. Нет. Просто каждый в гильдии с детства впитал мысль о том, что человек, знающий имя мира, вправе руководить нашими действиями. Заповедь, если хотите. Но заповедь, которую все мастера ножей свято соблюдают.

– Мы проездом в Ламморе, – начала она. – Завтра утром нас не будет. Скажем так – появится некто, и он нас заберет.

– Так в чем проблема? Я не проводник.

– Нам это известно. Нам нужна охрана.

Я скривился:

– От кого?

– За нами охотится отряд наемников. Они уже в городе. Возможно, в этой таверне. Вот все, что тебе нужно знать. Сделай так, чтобы я и мои спутники дожили до рассвета.

Она закончила.

И теперь испытующе смотрела на меня. Мы оба понимали, что у меня нет выбора. В силу традиций она получит то, что желает. Но были вещи, которые я знать все же хотел.

– Кто они?

Женщина пожала плечами:

– Тебя не касается.

– Люди?

– Из вашего мира.

– Они владеют магией? Чем вооружены? Сколько их?

Женщина задумалась.

– Мы предполагаем, что за нами идет около десяти человек. Обычные наемники. Без сверхспособностей.

Я кивнул.

И направился за своим супом. В это время в «Таране» служанку дождаться нереально. И Джебу не до тебя – потоками льется выпивка. Проще положить деньги на стойку и самому забрать у повара свой заказ.

Остановился.

Потому как затылком почуял что-то неладное. Взгляд. И палец, замерший на спусковом крючке арбалета. Охранный амулет гильдии всегда сообщает мне о таких вещах. Болт еще не вспорол удушливое пространство таверны, но предчувствие уже поселилось во мне. Спасибо рунам.

Резкий разворот.

Я едва успел отбить стрелу кистевым щитком левой руки. Выбив искру, она срикошетила в соседний столик. Развалилась кружка с элем. Надо мной навис грозный бородатый детина с перекошенным от ярости лицом. Пришлось вырубить его ударом локтя в переносицу.

И выпустить первый нож.

Мужчина в дождевике, сидевший за три столика от меня, вскрикнул и поперхнулся собственной кровью. Еще один, успевший сесть на мое место и достать иглострел, начал выбрасывать руку в моем направлении. Я послал второй нож. В грудную клетку. И тут же выхватил из набедренных чехлов дуэльные ножи. Вовремя. Справа возникла быстрая тень, оснащенная коротким мечом и топориком, который, вращаясь, отправился в полет к моей голове. Ушел с плоскости. Топор с хрустом вгрызся в стойку. Услышал, как отрывисто ругнулся Джеб.

Посетителей как ветром сдуло. Кто ломанулся к выходу, кто попрятался по углам да в стенки вжался. Правильно. Мне нужно место. И оценка противника.

Один, с мечом, уже рядом. Трое обходят сзади. Еще двое слева. Двигаются осторожно. Вскользь отбиваю рубящий диагональный удар, перемещаюсь на нижний уровень и вгоняю нож в живот незнакомого бедолаги. Выкручиваюсь ему за спину – так, чтобы падающее тело оказалось между мной и бравыми молодцами у стойки. Уклоняюсь от кастета, ломаю чью-то руку с тесаком, перерезаю сонную артерию. Рисую в воздухе руну возврата и перенаправления. Метательные ножи сами собой покидают мертвецов, чертят широкую дугу и выбирают новые цели. Взмах – и вновь кто-то рухнул на доски, заливая их кровью. Поддев носком сапога табурет, швыряю в лицо последнего непрошеного гостя. Три быстрых шага, обмен связками ударов в диагонали и вертикали, и дело завершено.

Мои подзащитные даже не дернулись помочь.

Жуткое, доложу вам, зрелище представляла собой таверна. Ни в сказке сказать, ни пером описать. Хотя перьев у меня внушительный набор…

Руна возврата.

Ножи, встряхнувшись от крови, как живые, метнулись к бедренным и поясным чехлам. С лязгом втянулись в кистевой щиток лопасти баклера.

Таверна наполнилась звуками: причитаниями Старого Джеба, истошными криками молодой девки, шумом дождя за окном.

Внутрь уже вбегали стражи. В черненых доспехах, с обнаженными мечами. Их было много.

Если вы живете долго в этом несовершенном мире, то понимаете, что у любого явления есть двойное дно. И правильность ваших поступков в тот или иной миг проверяется временем. То есть последующим анализом события с различных ракурсов.

Мой ракурс не совпал с государственным.

Вперед выступил капитан Глиссад:

– Здравствуй, Ольгерд. – Его взгляд не предвещал ничего хорошего. – Тебе придется пройти с нами.

Компания, которую я столь эффективно оборонял, испарилась. Столик был пуст. Больше изменчивых посетителей никто не видел.

 

Глава 2

Дом с флюгером

Странников никто не ждет.

Но они приходят в твой дом. Иногда задерживаются, иногда – нет. Чаще второе. Перекусят, обогреются – и прочь, в мир дорог, перекрестков и пыльных ветров. Оставляя тем, кто их приютил, тоску по дальним путешествиям, скрипу колес и дыму походных костров. Уж такие они странные люди. Странники.

Выдался солнечный, приятный во всех отношениях день.

На рассвете я встал, умылся, натянул рабочие штаны и холщовую рубаху. Час поупражнялся с ножами на манекенах. Место для тренировок у меня оборудовано на заднем дворе, рядом с кузницей. Грубо скроенные чучела, набитые соломой, вращающиеся столбы, ощетинившиеся деревянными обрубками и прикрученными к ним проволокой клинками, брусья, турник, импровизированные гири под навесом… Не знаю, зачем мне все это. Я ведь уже не мастер ножей.

Теперь я свободный фермер.

Солнце ползет к зениту. Ни облачка. Я пропалываю и окучиваю грядки с овощами. Выпрямляюсь. Отираю пот со лба тыльной стороной ладони. Отсюда открывается великолепный вид на мой дом – двухэтажный, дуб и тесаный камень, с крутым скатом крыши, террасой, каминной трубой и флюгером, который я выковал сам три года назад. Обычные стрелки с буквами, обозначающими стороны света. Дом утопает в зелени сада. Вишни, яблони, абрикосы. Я не строил этот дом. И не садил этот сад. Я все это купил. А затем начал расширять, достраивать и облагораживать.

Под кустом смородины, замотанная в рубаху, лежит фляга с водой. Разматываю. Пью. Разминаю суставы.

Дико хочется есть.

– Ольгерд!

Иду к воротам. Так и есть. У правого створа неуверенно переминается с ноги на ногу Валдис. Мой сосед, один из немногих, с кем я общаюсь.

Снимаю грязную рукавицу и протягиваю ему руку.

– Спрашивали тебя, – говорит Валдис.

Пристально смотрю на него:

– Кто?

– Мужик какой-то. По виду – издалека.

Пожимаю плечами.

Может, клиент. Изредка у меня заказывают ножи. Отзвуки былой молвы. Приезжают из разных уголков королевства. Но, повторюсь, изредка.

– Где он сейчас?

– В корчме сидит. Прибыл в закрытом экипаже сегодня ночью. Прямиком на постоялый двор.

Молчу.

– Что делать будешь?

– Ничего. Захочет – придет. Я ни от кого не скрываюсь.

Валдис кашлянул.

– Что еще?

– Он сказал… что ему нужен мастер ножей. Он думает – это ты.

Во мне поднялась волна злости.

– Таких здесь нет.

Повернулся спиной к Валдису и побрел к дому.

Невежливо.

Сосед ведь ни в чем не виноват. Мне просто не доставляют радости воспоминания о последних днях службы в качестве ламморского мастера. Все, к чему меня готовили, рассыпалось в одночасье в тот злополучный вечер.

Помню, как стражники вели меня темными пасмурными переулками в резиденцию ярла Кима, наместника короля, с которым мы еще недавно сидели в одном пиршественном зале. За одним столом. Ярл не был моим другом, но симпатизировал мне.

Не в тот вечер.

Резиденцию выстроили на холме в центре города – так, чтобы она высилась над всеми постройками. Ну, может, за исключением воздушной пристани. Холм окружала высокая каменная стена. Наша процессия пересекла Мост Первого Вдоха, соединяющий резиденцию с городом, и оказалась в обширном внутреннем дворе. Где-то внизу шумела вода горной реки, впадающей в могучий Твельд. Передо мной громоздились пять этажей главного здания, барельефом выступающего из отвесной скалы. Справа и слева темно-синее небо вспарывали остроконечные башни, занятые городской стражей и личной охраной ярла. Уступы и парапеты резиденции выглядели зловеще.

Меня подвели к ступеням парадного входа.

Врата с утробным металлическим гулом разомкнулись.

На ступени вышел Ким. Неверный свет фонарей исчертил его морщинистое лицо тенями. Краем глаза я приметил лучников – на стене, в нижних бойницах башен и на третьем этаже.

Меня боялись.

И подтягивали к месту судилища дополнительные силы. В том, что это было судилище, я уже не сомневался. А укрепил меня в этом незнакомец в дождевике, маячивший за спиной ярла. Он одевался в точности как те ребята, что пали от моих клинков в «Таране».

Ким приблизился вплотную ко мне.

Глиссад предупреждающе поднял руку:

– Я бы не стал этого делать, ваша светлость. Он – мастер.

Ярл проигнорировал эту реплику.

– Ольгерд, – вкрадчиво начал он. – Я доверяю тебе. Ты знаешь.

– Да, ваша светлость. – Я склонил голову.

– Брось. У нас возникли определенные… проблемы. Ты убил людей. И это – не моя воля. Тебе не поручали этого.

– Нет.

– Так в чем дело, Ольгерд?

Ветер швырнул мне в лицо пригоршню дождя. И пригоршню грядущей неизбежности.

– В Завее.

Я вкратце поведал о загадочной женщине и ее спутниках. Все это время человек в дождевике слушал и не вмешивался.

Ким вздохнул:

– Сколько видел зим, а все не могу взять в толк: почему представители вашей гильдии слепо подчиняются этой фразе?

– Нам нельзя иначе.

– Почему?

Я пожал плечами:

– Так заведено.

Вперед выступил человек в дождевике.

– Он прав, ярл. – Голос незнакомца был тусклым, ничего не выражающим. – Преступники использовали древнюю формулу, которой подчиняются все мастера его гильдии.

Ким слегка повернул голову:

– И что нам теперь делать? Он напал на служителей короля. По закону я должен его казнить.

Человек в дождевике пожал плечами.

– Тогда, – заметил резонно, – его гильдия перестанет сотрудничать с Ламморой. К тому же мастера ножей нельзя казнить. Таков обычай.

Ким хмыкнул:

– Тогда король казнит меня.

– Нет. Не казнит. Позвольте напомнить вам закон. В случае, если мастер Гильдии ножей делает что-то недозволенное, его ссылают. От его услуг отказываются, он перестает быть тем, кто есть. Ольгерд должен покинуть Ламмору. Через семь лет вы получите нового мастера.

Ким поморщился.

И перевел взгляд на меня:

– Прощай, Ольгерд. Ты служил городу верой и правдой. Но все люди совершают ошибки. Ты стал заложником своих рун и формул.

Такими были его последние слова.

Женщина, которую я защитил, оказалась разыскиваемой преступницей из другого мира. Она явилась через Дверь, расположенную где-то в Небесах. Как мне сказали позже, она украла нечто важное в своем мире и попыталась протащить это к нам. Даже дети знают, что подобное запрещено. А я вмешался. И должен понести наказание.

У меня забрали дом. Банк Ламморы заморозил мой счет. И в ту же ночь меня посадили в экипаж, следующий в одно из окраинных селений. В трехстах стадиях от Ламморы. Ким сохранил наши жизни, но мою судьбу он изменил навсегда.

Я помню те минуты, когда собирал вещи. Мне позволили взять мои клинки, инструменты и одежду. Затем я направился в подвал. Туда, где жил Рык. Все это время за мной неотступно следовал капитан Глиссад. Я подошел к массивной тисовой двери, обитой броневыми пластинами, и взялся за засов.

– Ты собираешься выпустить его? – в голосе Глиссада слышался панический ужас.

Я помедлил с ответом:

– Взять с собой.

– Нельзя.

Я резко развернулся:

– Это еще почему?

– Ты больше не мастер. Тебе не положен рлок.

Я смерил капитана стражи насмешливым взглядом:

– Правда? Может быть, ты его заберешь, Глисс? Поселишь рядом со своими детьми? Или отпустишь бродить по городу?

Глиссад открыл рот, чтобы возразить. А потом до него дошло значение только что сказанных мной слов. Я с удовольствием наблюдал за спектром чувств, сменявшихся на его лице. Недоумение, страх, паника, злость.

Наконец он сдался:

– Хорошо. Я подожду наверху.

Он с видимым удовольствием покинул подвал.

Я сдвинул засов и распахнул дверь. На меня пахнуло тьмой, холодом, псиной и сырым мясом.

Послал мысленный сигнал. Хозяин пришел.

Из глубины комнаты донеслось утробное урчание. Затем – клацанье когтей по каменному полу. В коридор выдвинулась морда – оскаленная лохматая морда твари, которой пугают детей перед сном. Пасть, усеянная рядами острых клыков, длиной не уступающих моим ножам. Льдисто-голубые глаза с вертикальными зрачками. Белая как снег шерсть. Мощная грудь и лапы.

Встречная волна тепла.

Ментальная волна.

Передо мной стояло самое опасное существо континента. Полярный рлок. Гибрид, выведенный и прирученный древними охотниками Гипербора и взятый на вооружение Гильдией ножей. Хищник, созданный для охоты на других хищников. Вершина сухопутной пищевой цепочки. Рлоков в этом мире немного, они хорошо убивают, но плохо размножаются в естественных условиях. А еще они обладают некоторыми психическими способностями. Растут вместе со своим хозяином, привязываются к нему плотно и навсегда. Могут прожить не одну сотню лет – само совершенство. Вот только если хозяин умирает – умирает и его рлок. Медленно чахнет. Не пьет и не ест. Пока не издохнет. Такова природа этих чудовищ.

Я дал ему имя.

Рык.

И эта кличка полностью соответствует монстру, способному объединить звук и кинетическую ярость в одно целое – чтобы снести любую преграду на пути. Кому, как не мне, знать, что стальной дверью его не остановишь.

Мой единственный друг в Ламморе.

Так получилось.

Друг детства. Друг навсегда.

В холке рлок почти мне по грудь. Ему жарко во всех городах ниже полярного круга, поэтому я селю его в подвалах. Эти создания неприхотливы. Когда не спят и не едят – их разум витает в окружающих пространствах. Рыщет в поисках жертвы.

Горе тому, кого рлок выберет целью.

Или выберет его хозяин.

Я почесал тварь за ухом. И меня наградили мысленным прикосновением.

– Пойдем, Рык. Мы уезжаем.

Глиссад вжался в стену, когда мы проходили мимо. Рык попробовал на вкус липкий страх, стекающий с капитана стражи, и поделился его частью со мной. Глиссад – хороший солдат. Закаленный в боях и не из робкого десятка. Просто у него в детстве была няня. И вьюжными вечерами она рассказывала ему жуткие сказки про рлоков.

А в моем детстве вместо няни был рлок.

Нас не провожали. Все знали, что я не вернусь.

…Ламморская ночь отшатнулась, и меня окружил жаркий день Мглистого Брода – моего последнего пристанища. Я заметил, что стою на террасе, держась за ограждение и уставившись в зелень сада.

Воспоминания схлынули.

Пошел к колодцу. Налег на ворот, вытащил ведро с водой. Жадно испил. Вымыл руки, лицо, шею.

И понял, что не один.

На террасе – седой мужчина лет пятидесяти. В поношенной дорожной одежде и островерхой шапке. Стоял вполоборота, я видел заплечный мешок. Опирался на посох. Правда, посох не похож на те, что используют волшебники. Скорее шест. Длинный, прямой. Без набалдашников, амулетов и прочей чепухи.

Я заглянул в его серые глаза.

И прочел путь.

 

Глава 3

Коэн из Предельных Чертогов, странствующий посредник

У меня нет оружия.

Если он нападет – я не готов. Это первая мысль. И вдогонку – вторая. Хотел бы убить – убил. В спину, пока я тащил ведро. Но явился путник не за тем. Издалека примчался к изгнаннику, у которого нечего взять.

Мы изучали друг друга.

Целую вечность.

Затем он снял шапку в приветствии:

– Мир тебе, Ольгерд.

– И тебе мир, путник. Кем бы ты ни был.

Солнце достигло зенита. Близилось время обеда.

– Пригласишь в дом?

– Разумеется. – Я изобразил радушную улыбку. – После того, как ты назовешь свое имя, гость.

Он понимающе кивнул:

– Коэн. Зови меня так.

В голосе – легкая тень иронии. Вряд ли имя настоящее. А если даже и так – все равно оно ничего мне не даст. Я ведь обычный фермер и за событиями Тверди не слежу. Все, что меня интересует, – урожай картофеля и баклажанов.

Принимаю правила игры.

– Ты у меня в гостях, Коэн. Располагайся.

Я усадил его в плетеное кресло на террасе и принес из погреба кувшин холодного пива. Затем отправился на кухню, извинившись за отсутствие слуг. Развел огонь в очаге. Разогрел рагу с мясом и фасолью, нашинковал овощей в салат, разложил все по тарелкам и вместе с пшеничными лепешками поместил на медный поднос.

Коэн встретил меня дежурными хвалебными фразами о радушии здешних фермеров. Мы выгрузили все на низкий дубовый столик и принялись за еду. Коэн, казалось, уплетал все с не меньшим аппетитом, чем я. Вот только мысли его блуждали далеко. Он готовился к серьезному разговору. Я ждал. Наконец, разлив остатки пива по кружкам, я откинулся в кресле. Внезапный гость последовал моему примеру.

– Благодатный край. – Коэн огладил свою черную с проседью бороду, заплетенную в две косы. – И люди хорошие. Умельцы. – Говоря это, Коэн смотрел как бы сквозь меня. – В корчме болтают, будто здесь поселился мастер ножей.

Вот ты кто. Любитель дорогих рунических клинков. Так бы сразу… Но за работу мне браться нынче не с руки. Подумав, я решил спровадить пришельца восвояси:

– Всякое болтают, Коэн.

Он отхлебнул пива:

– Верно.

– У нас есть кузнец, – заметил я. – Если тебя интересуют клинки, он выкует все, что захочешь.

– Славный малый, – улыбнулся Коэн. – Но это не совсем то, что я ищу.

Настырный.

– Чего же ты ищешь?

– Кого, – поправил странник. И многозначительно посмотрел на меня. – Я ищу Ольгерда, мастера ножей из Ламморы.

Все. Маски сняты.

И во мне вскипела ярость.

– Здесь, – процедил я, – таких нет.

В его взгляде была насмешка.

– А кто есть?

– Фермер Ольгерд.

Коэн хмыкнул:

– Вот как. Но ведь прежде ты был мастером.

– Прежде.

Коэн резко выпрямился. Все в нем неуловимо переменилось. Маску добродушия сорвали чьи-то невидимые пальцы. Черты лица исказились. Теперь он смахивал на разбойника с большой дороги. И этот разбойник собирался атаковать. Его посох взметнулся над головой и описал размашистую девятку.

Путник не оставил мне выбора.

Я встал с кресла. И отскочил, разрывая дистанцию. Распростер руки – и ножи, скрытые в чехлах за потолочными балками, скользнули в них. Привычный холод рукоятей, еще не нагретых боем.

Мой противник выбросил вперед левую руку, посылая огненное заклинание. Три косых взмаха – отбил пламя простейшей защитной руной. Шар изменил траекторию, унесся в сад и озарил его яркой вспышкой.

И вновь все переменилось.

Посох перестал быть оружием. Странник перестал быть разбойником. Он стоял передо мной и довольно ухмылялся.

Я понял, что меня разыграли.

– Прежде, – повторил он. – Никаких «прежде». Ты всегда будешь мастером. В Ламморе или другом городе. Не важно.

Отправил ножи к балочным чехлам. Не сговариваясь, мы оба возвратились к столу и заняли свои места.

– Если ты знаешь, кто я, – долгий глоток из кружки, – то знаешь мою историю. То, как меня изгнали.

Он кивнул:

– Знаю. И то, что вы в гильдии полагаете, будто намертво привязаны к городу, в который вас послали служить, и к его Храму, тоже знаю. Но вот скажи мне: ты не задумывался, почему тебя изгнали из Ламморы, но при этом не исключили из гильдии?

Я уставился на гостя.

А ведь верно. Никаких вестей из Трордора о том, что я больше не член Гильдии ножей. Гробовое молчание.

– Нет города, нет Храма – и ваши навыки пропадают, а руны слабеют. Так вы думаете.

– Так было всегда, – сказал я.

И осекся.

Коэн понял все по моему выражению лица.

– Ты видел все сам. Твои навыки никуда не пропали. А значит, тот, кто тебя учил, изволил солгать.

Я сжал зубы:

– Осторожнее, путник. Мы говорим о высших наставниках Трордора.

Коэн поставил кружку и придвинулся ближе к столу:

– А наставник рассказывал тебе, зачем нужно стеречь Храм? И почему Храмы стоят в каждом городе?

Я напряг память.

Бесполезно.

– Когда-нибудь, – голос Коэна понизился, – ты узнаешь об этом. С моей помощью.

– Но не сейчас, – хмыкнул я.

Он улыбнулся:

– Не сейчас. Для этого придется пройти долгий путь. Я предлагаю тебе пройти его со мной, Ольгерд из Ламморы. Разумеется, за достойную плату.

– Стать наемником, – уточнил я.

– Да. Ты будешь охранять меня в бесчисленных странствиях.

Качнул головой:

– Мы – не наемники.

– Уже «мы», – ситуация, казалось, забавляла путника, – шаг вперед, поздравляю.

– Хватит ерничать. У нас есть обязательства.

Коэн выпрямился. Оперся на посох.

– Не спеши с ответом. Ты теперь никому не служишь. И смысла в твоей жизни не больше, чем в баклажанах на твоих грядках. Вместо этого ты обретешь стабильный доход, вернешься к привычному занятию, повидаешь свет. И, вероятно, получишь ответы на некоторые вопросы. Те, что мучают твой ум годами.

Он двинулся к ступенькам. Поравнявшись со мной, добавил:

– Если изменишь решение – я жду тебя на постоялом дворе. До утра. Завтра я намерен покинуть ваше селение.

С этими словами путник ушел.

А я остался. Наедине с полуденным солнцем, лениво скатывающимся в закат, и своими невеселыми мыслями. Спустя час, сбросив оцепенение, я направился в дом. В холле, у северной стены, нагнулся, схватил тяжелое бронзовое кольцо и откинул крышку погреба. В лицо пахнуло морозной заполярной ночью. Сняв с крюка медвежью шубу с капюшоном и облачившись в нее, я осторожно начал спуск. Из моих ноздрей и рта вырывался пар. Легкие негодовали. Ноги, предусмотрительно обутые в меховые унты, с хрустом топтали снег, который покрывал каменные ступени лестницы. Примерно на середине пути я задержался, чтобы достать из потаенной ниши факел и, чиркнув огнивом, зажечь его. Языки пламени очертили контуры коридора, заплясали тенями на неровных гранитных стенах.

В моем подвале спряталась зима.

Ненастоящая, конечно. Ее мне организовал проезжий маг, подчинивший себе стихии воздуха и воды. Этот погодный фокус обошелся мне в кругленькую сумму. Зато Рык жил в комфорте. Изредка, по ночам, я выпускал его поохотиться. Не на людей, разумеется. Чаще его беспокойный разум рыскал в окрестных лесах и заглядывал в соседские дома. Но никого не трогал. Ибо таков мой приказ.

Сейчас я собирался его покормить.

Ведро с мясом, утопая в сугробе, покоилось справа от бронированной двери. Тут же, на деревянных полках, до самого потолка громоздились разделанные туши диких косуль, кабанов и прочей живности.

Рык не питался овощами.

Мясо – вот все, что его интересовало.

Сдвинул засов и толкнул дверь. Поддалась с трудом – за сутки ее основательно завалило снегом. И откуда он только берется?

Вошел.

Просторная комната, снежные наметы. Вместо каменного потолка над головой – острые шипы северных звезд. И резко очерченные полумесяцы лун. Куда ни глянь – одно и то же. Бесконечная тундра. Очертания стен и углов почти незаметны. Отменно поработал маг, что и говорить. Цену заломил знатную, но то, что меня окружает, выше всяких похвал.

Рык подбежал ко мне.

Обменялись мысленными приветствиями.

Нет, его не обмануть иллюзиями. Он понимает, где находится, но благодарен мне за осколок родного края.

И за мясо.

Смотрю, как рлок ест, вгрызаясь в мерзлую плоть. Процесс не затянулся – ведро опустело в два присеста.

Посылаю ему образ Коэна. И картины длинного неведомого пути. Ты скоро покинешь уютный подвал, друг. Утро может застичь нас там, где жарко.

Рлок скалится.

Какая разница, друг. Там свобода. Там леса и просторы. Там мои жертвы. Отбрось колебания. Ты знаешь, мой разум давно уже там. А когти и клыки отстают.

Мы решаем.

Я поворачиваюсь к Рыку спиной и бреду прочь. Цепочка следов на снегу ведет к горизонту, в который врезан прямоугольник двери. Над звездами и лунами распластывает крылья северное сияние.

Меня провожают глаза зверя.

Дверь выглядит совершенно инородно в подвальном пейзаже. В моей правой руке факел. В левой – пустое ведро.

Снаружи сумерки.

Остаток вечера я провожу с кувшином пива и воспоминаниями. Небо окрашивается оттенками красного. Мне не дает покоя одна мысль: кто этот путник? Не разыскивают ли его королевские тайные службы? Все это время я жил с надеждой, что меня простят и вернут в Ламмору. Или магистр пришлет из Трордора новое назначение. Но годы шли, и надежда таяла. Ни вестовых, ни почтовых голубей. Про меня забыли.

Ты никому не нужен, кроме этого путника.

Отбросив сомнения, я пошел спать. Долго ворочался с боку на бок. Окно следило за мной суженными зрачками двух видимых лун. Уснул я далеко за полночь.

С первыми проблесками зари был на ногах.

Упаковал в большой заплечный рюкзак белье, инструменты и запасной набор ножей. Подумав, уложил туда комплект теплой одежды. Второй тюк забил солониной, копченой колбасой, сухими лепешками, крупами, солью и специями. Взял огниво и маленький топорик для рубки дров. Примотал к рюкзаку походный котелок и мех с колодезной водой.

Теперь надо одеться.

Широкие штаны, холщовая рубаха. Легкие сапоги. Кистевые щитки, один из которых раскладывается в баклер, – подарок трордорских умельцев. Кожаный нагрудник с нашитыми чехлами – для метательных ножей с простым металлическим обухом. Кривой керамбит с кольцом-шипом и двусторонней заточкой – в поясные ножны за спиной. Нож-кастет – на голень. Неразлучную пару дуэльных клинков – на бедра. Завершающий штрих – грязно-серый неприметный плащ, скрывающий все мое снаряжение.

Смотрю в зеркало.

Среднего роста человек, худой, с короткой стрижкой. Никакой зримой угрозы. Впечатление серьезного бойца я не произвожу. Так и надо.

Выхожу за ворота.

Дом мирно отдыхает в рассветной полумгле. Надо бы попросить Валдиса присмотреть за ним. Но тогда придется рассказать ему, что я уезжаю. И он догадается – с кем. Что для моего нанимателя нежелательно.

Экипаж, запряженный четверкой лошадей, подан к самым дверям постоялого двора. Возница дремлет на передке – здоровяк с двуручным мечом за спиной.

Коэн ждет, прислонившись к столбу навеса.

– Я не сомневался в тебе, парень.

Рукопожатие.

– Мы отправляемся сейчас? – Я критически осматриваю экипаж. Двухэтажный, с лесенкой, ведущей на крышу.

– Да. Смотрю, ты без поклажи.

– Верно. Надо заехать ко мне. Видишь ли… я не совсем один.

Коэн хлопает меня по плечу:

– Твой лохматый друг.

Пора прекратить чему-либо удивляться. Мой работодатель, кажется, знает все.

– И без него, – продолжает Коэн, – ты никуда не поедешь. Вы вместе росли и все такое.

Мне остается лишь кивнуть.

– Что ж. Лютый зверюга всегда пригодится в пути. Садись.

Он любезно распахивает передо мной дверцу.

Внутри экипаж значительно просторнее, чем казался на первый взгляд. Тут явно не обошлось без магии, раздвигающей пространство. Очень сложной магии, с которой мне не доводилось раньше сталкиваться. Мы оказались в роскошном кабинете, освещенном лампами с жидким пламенем, с широким кожаным диваном, парой кресел, шкафом и письменным столом. На передней стене висела подробная карта континента.

– Располагайся.

Экипаж тронулся.

Мы разместились в креслах. За окнами проплывали пыльные улочки Мглистого Брода.

Коэн откашлялся.

– Прежде чем ехать дальше, мы уладим мелкие формальности. – Сказав это, он приблизился к письменному столу. Достал из ящика серый свиток с неизвестной мне гербовой печатью. – Это контракт. Внимательно прочитай. И подпиши, если со всем согласен.

Он протянул свиток.

Я взял документ и расправил на коленях. Вначале было скучно. Потом начались «ОБЯЗАННОСТИ СТОРОН». Я должен сопровождать работодателя в «любую точку пространства нашего и иных миров», защищать его от всех видов угроз «всеми доступными мне способами». Не сообщать третьим лицам о его планах, не сотрудничать с третьими лицами одновременно с выполнением основных обязанностей. Добросовестно выполнять приказы в случае, если они не противоречат моим моральным принципам и соображениям личной безопасности. Коэн, в свою очередь, обязуется своевременно выплачивать мне жалованье в размере ста крон в неделю, несет расходы по питанию и проживанию на постоялых дворах, прислушивается к моему мнению в вопросах охраны. В разделе «ПИТОМЕЦ» оговаривалось, что принадлежащий мне рлок не имеет права есть случайных прохожих и деловых партнеров нанимателя, а также самого нанимателя и его слуг. Наниматель предоставляет питомцу «временную среду обитания». Контракт действителен до тех пор, пока одна из сторон не пожелает его расторгнуть. Ниже следовал перечень санкций, которые ко мне могут применить в случае грубого нарушения условий, изложенных в документе: от лишения премиальных до умерщвления жуткими методами. В конце значилось: «Коэн из Предельных Чертогов, странствующий посредник». И стояла размашистая подпись.

– Справедливо. – Я шагнул к столу. Взял перо, обмакнул в чернильницу и подписал контракт.

Коэн забрал свиток. Свернул, перевязал серебряным шнуром и убрал в один из выдвижных ящиков.

Экипаж остановился напротив моего дома.

– Времени мало, – сказал странствующий посредник. И тронул скрытый рычаг под столом. В полу кабинета образовался черный провал. Потянуло холодом. – Апартаменты для твоего четвероного товарища.

Основательная подготовка.

Не знаю, кто передо мной. И чем мне грозит нежданное сотрудничество. Но этот человек вызывает невольное восхищение.

Я покинул экипаж.

Чтобы вывести Рыка из подвала и забрать тюки.

И в последний раз взглянуть на свой фермерский домик, сад и скрипящий на крыше флюгер.

 

Глава 4

Крумск

Едва Мглистый Брод скрылся из виду, Коэн скинул сапоги и завалился на диван. Пейзаж за окном страдал провинциальным однообразием – бескрайние возделанные поля, зубчатая кромка леса на горизонте и ясное безоблачное небо. Кони мчались по запущенному Эрнскому тракту, ведущему в Озерный край, однако пыль в экипаж не проникала и тряска не беспокоила нас. Рык спал на нижнем ярусе, под полом нашего кабинета – там было еще просторнее, чем в моем подвале. Без излишеств наподобие искусственной зимы, зато довольно прохладно.

– Как ты это делаешь? – вырвалось у меня.

Коэн недоуменно посмотрел в мою сторону:

– Что именно?

– Изменяешь мир внутри кареты.

Он хмыкнул:

– Тем, кто хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных пределов.

– Пятое измерение?

– Лучше не спрашивай.

И я последовал его совету. Он ведь не интересовался, как я кую ножи или работаю с рунами. Хотя, возможно, все знал об этом.

Некоторое время мы ехали молча. Потом Коэн уснул.

Я выбрался на крышу через потолочный люк, поднявшись по скобам, вбитым в стену. Угрюмый возница искоса взглянул на меня, но не проронил ни слова. Я уселся чуть поодаль, поджав ноги и держась за ограждение. Крыша была теплой.

Между тем тракт обступила густая чаща. Редкие просветы сменились шевелящейся на ветру сплошной буро-зеленой массой.

Мы ехали в Озерный край. Что там могло понадобиться моему нанимателю? Места зловещие и странные, лежащие у западных границ королевства. Торговцы и путешественники подолгу не задерживаются в тамошних селениях и городах. Земля слухами полнится, и не все эти слухи добры. Дикие охоты, заброшенные замки и урочища с просыпающейся время от времени тьмой. Исчезающие торговые караваны да перевертни, живущие рядом с людьми, а порой и заключающие с ними браки. Древний Орден Изменчивых. Массовые жертвоприношения. Капища на берегах рек. Огненные обряды. Ворожеи, славящиеся своими приворотными зельями. Что в этих слухах правда, а что ложь – одна Завея разберет. Но я бы предпочел объехать те земли стороной. Решаю, однако, не я.

Над нами пролетел ворон. Опустился на ветку сосны. Слегка наклонил голову и внимательно посмотрел на экипаж. От взгляда этой птицы у меня мурашки побежали по коже. Словно и не птица это вовсе. Словно кто-то другой смотрел на меня черными бусинками глаз.

– Как тебя зовут? – спросил я возницу. Хотелось отвлечься от дурных мыслей разговором.

Собеседник ответил не сразу:

– Грорг.

Глухой бас. Грорг со спины производил впечатление горы мышц, сталкиваться с ней в бою не хотелось. Ростом он был на две головы выше меня. Да и меч ему под стать – двуручная махина с широченным лезвием и рукоятью с мой локоть. Если вытянуть пальцы. Под плащом угадывались контуры наплечников, а когда задирался рукав, я мог видеть краешек кольчуги. Грорг был усат и бородат. Таких парней можно встретить на Белом взбережье, там, где ночь тянется полгода и даже летом порой лежит снег. Встречаются такие парни и на быстроходных дракхах, чьи борта украшены разноцветными щитами. Банды варваров, волной обрушивающихся на портовые города, предающие материковые селения огню и мечу. Грабители, насильники и прирожденные убийцы.

Правда, те ребята предпочитают секиры.

– Ольгерд, – представился я. – Откуда ты?

Возница цокнул языком и подстегнул лошадей.

– Остров Родерерк. Ты не знаешь.

Я хмыкнул:

– Отчего же. Знаю. Там все еще правит Хлодрик?

– Хлодрик погиб в Лесистых фьордах. Власть у Норума Кривого, его брата.

Я вздохнул:

– Жаль. Он был другом нашей гильдии.

– Всем жаль. – Голос Грорга помрачнел. – Норума боги не наделили ни мудростью, ни силой. Зато мерзостью наполнили его палаты.

Здоровяк сплюнул.

До меня вдруг дошло, почему он подался в услужение к Коэну. Мой наниматель выискивал по всему миру изгнанников. Тех, кто не угодил своему властителю. Кого не держали обязательства, дом и семья. Однажды за кружкой эля я выслушаю его историю.

– Куда мы держим путь?

– Крумск.

– Ты слыхал о нем?

– Слыхал.

– И что думаешь?

– Мне платят не за то, чтобы думать.

Понятное дело, не за то. И не за то, чтобы править повозками. Скорее за то, чтобы кроить черепа и рассекать напополам людей. Или нелюдей. Кто подвернется.

Мы скакали весь день и всю ночь, поочередно с Гроргом сменяя друг друга на передке. А затем – еще трое суток. Дважды останавливались в захудалых корчмах, чтобы дать отдохнуть лошадям, перекусить и справить нужду. Ели молча. Охотники и прочие лихие людишки косились на нас, но цеплять не отваживались. Думаю, благодаря свирепому виду северянина. Рыка я кормил сырым мясом, купленным тут же, у корчмарей. Взять в толк, почему я не хочу его прожарить и полить соусом, они не могли. Но продавали.

В Крумск мы въехали утром пятого дня.

Тракт обрел человеческий вид, вымостился камнем и обзавелся верстовыми столбами с указателями. Именно верстовыми. Так здесь, в приграничье, измеряли расстояния.

Город был обнесен крепостной стеной. И вовсе не деревянной, как утверждали злые языки. По всему периметру через равные промежутки высились квадратные в сечении сторожевые башни.

Ворота оказались открыты.

Ветер гонял пыль по мостовым. По извилистым улочкам слонялись полусонные дружинники князя Ратимира, торговцы, служанки и усталые гуляки. Все как в обычном городе. Дома каменные и деревянные вперемешку, с островерхими двускатными крышами и кирпичными печными трубами. В центре, рядом с замковой горой, высилась воздушная пристань. Интересно, почему странствующий посредник не пользуется браннерами? Куда безопаснее, чем наземные тракты. И куда быстрее.

Должен признать, никакой жути в Крумске я не заметил. То ли врут байки, то ли сказки сказывают про удаленные озерные городки.

На постоялом дворе «Дымный горшок» было людно. Стойла и конюшни забиты почти до отказа. Из-за повозок и экипажей не протолкнуться. Однако, стоило Коэну открыть кошель, ситуация коренным образом переменилась. Крестьянина, торгующего медом, взашей вытолкали прочь и велели искать иное место для постоя. Моментально освободилась парочка смежных комнат на втором этаже. В очередной раз я убедился, что звонкие монеты по силе воздействия ничем не уступают магии. Владелец «Горшка» всячески старался нам услужить и даже предоставил Коэну мальчишку-посыльного для особых поручений.

– Послушай-ка, любезный, – обратился к трактирщику Коэн. Мы поднимались по узкой лестнице наверх. – У вас ведь в городе есть мастер ножей?

– А как же, – обиделся тот. – Чем мы остальных-то хуже?

– Значит, – Коэн понизил голос, – вы знакомы с рлоками.

Трактирщик вздрогнул. Выглядело это при его комплекции комично. Трясущийся мешок с жиром.

– Доводилось видеть, – залепетал наш хозяин. – Жуткая тварь. Рыщет ночью по улицам, честных граждан пугает. Но вы не волнуйтесь. Витеслав редко его выгуливает. И не в нашем районе.

– А чего бояться, – сказал я. – У нас свой есть.

Мы стояли на площадке второго этажа. Трактирщик переводил затравленный взгляд с меня на Коэна. Снизу раздавалась увесистая поступь отставшего Грорга.

– Но, – Коэн вложил в потную ладонь хозяина горсть золотых монет, – ты его почти не будешь видеть. А если и увидишь – тотчас забудешь.

Толстяк часто закивал:

– Конечно… Непременно… Как вам будет угодно…

– Чудесно, – оборвал его излияния Коэн. – Веди нас в покои.

«Покои» не страдали избытком роскоши, но нам этого и не требовалось. Не тесно, три кровати, ниша с рукомойником, грубый шкаф и комод, крепкий стол, добротные стулья с деревянными спинками. Скрипучие половицы. Я выглянул в окно: балкон, кадка с чахлым растеньицем и лестница черного хода. Отлично. Вот как я протащу сюда рлока…

Едва за гостеприимным хозяином захлопнулась дверь и мы остались втроем, Коэн заговорил, обращаясь ко мне:

– Рассчитываю на твоего зверя, Ольгерд.

Я ждал.

– Понимаешь, – продолжил мой наниматель, – мы здесь можем задержаться на несколько дней. Мне нужны кое-какие сведения. И, знаешь ли, нами кое-кто интересуется. Если интерес приобретет нездоровый характер… я возлагаю надежду на твои ножи, меч Грорга и клыки…

– Рыка, – подсказал я. – Так его зовут.

– Да. Рыка.

Он шагнул к двери.

– Ты куда? – спросил удивленно.

Коэн обернулся:

– У меня дела. В городе.

Я покачал головой:

– Так не годится. Я отвечаю за твою жизнь. Значит, обязан сопровождать.

– Это нежелательно. Ты услышишь вещи, которые лучше не слышать.

– Мне плевать. Ты платишь мне за защиту. Я не люблю получать деньги задарма.

Секунду Коэн колебался.

Потом смирился:

– Ладно. Грорг займется нашим багажом. Иди за мной.

Мы вдвоем покинули комнату. Спустились по лестнице на первый этаж, пересекли обширный холл с очагом в центре, дым от которого тянулся к отверстию в крыше. В дальнем углу холла размещалась стойка, где жена трактирщика разливала эль и раскладывала еду по тарелкам. Нескладные и некрасивые служанки сновали меж столов, доставляя все это постояльцам. Кто-то играл на флейте. Мелодия сопровождала нас до самой двери.

– Как тебе Крумск? – спросил Коэн.

Я пожал плечами:

– Много слышал о нем.

Выйдя с постоялого двора, мы сразу свернули в одну из боковых улочек. Очень узкую, двоим не разойтись. Окна – на уровне второго этажа. Балконы почти смыкались над головами, кое-где между ними протянулись бельевые веревки, на которых сохла выстиранная одежда.

– Да, сказки об Озерщине. – Коэн уверенно ориентировался в каменном лабиринте. – Оборотни, ворожеи и прочее. Сам что думаешь?

– Нет дыма без огня.

Посредник расхохотался. За нашими спинами добрая женщина выплеснула в проулок помои.

– Правильно. Весь фокус в том, что Крумск – это еще не Озерщина. Последний оплот цивилизации, чей князь – вассал вашего короля. Как и ярл Ламморы. Которому подчиняется бургомистр.

– И что?

– А то. Мощеные дороги, каменные дома, воздушная пристань. Постоялые дворы, банки и ростовщики. Лавки, Храм, представительства гильдий. Все прелести привычного мира. Они закончатся, когда мы въедем в заповедные пущи на западе.

– Это случится?

– Да. Скоро.

Мы выбрались на рыночную площадь и теперь проталкивались сквозь толпу галдящих покупателей. Мимо лотков с едой, дешевыми тряпками, пряностями, дублеными шкурами и мехом, воском и свечами, плетеными корзинами и сумками, скобяными изделиями и оружием, глиняной и керамической посудой – к улице, ведущей в сторону замка. Я внимательно посматривал по сторонам – в таких местах водятся уличные воришки.

Наконец мы пересекли площадь и вновь углубились в городские ущелья. Правда, теперь они были шире и выглядели приличнее. Один раз мне почудилась крылатая тень, но, подняв голову, я увидел лишь полоску неба, сжатого балконами и черепичными крышами.

– Мы идем к князю? – не выдержал я.

– Слишком много вопросов для телохранителя.

– Ты обещал на них отвечать.

За следующим поворотом нас ожидала широкая улица, опоясывающая замковую гору. Справа и слева теперь вздымались дома знатных горожан – с роскошными фасадами, широкими окнами и террасами, увитыми плющом, мраморными балюстрадами и аккуратными жестяными водостоками. Солнце скрылось за шпилем воздушной пристани, к которой сейчас причаливал браннер. Мы попали в престижный район Крумска.

– Да. У меня дела с Ратимиром. Я ведь посредник, не забыл?

Больше я вопросов не задавал.

Мы свернули в переулок, поднялись по гранитным ступеням с пробивающейся кое-где травой и оказались на дорожке, проложенной вдоль замковой стены. Отсюда открывался шикарный вид на море красных и оранжевых крыш, проплешины площадей и росчерки улиц.

Дорожка привела нас к воротам замка.

Крепкие стражи из личной дружины Ратимира преградили нам путь, скрестив копья. Их кольчуги слепили глаза на солнце. Оба воина были бородаты, длинные русые волосы перехвачены кожаными шнурками.

– У меня княжеский знак, – сказал Коэн.

– Покажи, – буркнул тот, что справа.

Коэн снял с шеи амулет – выпуклый диск с гербом «Погоня» и непонятной надписью на озерном наречии. Родовой символ Ратимира. Страж протянул руку, но посредник тотчас спрятал знак в ладони.

– Пропусти нас.

– Его тоже? – Мужик кивнул на меня.

– Привилегия распространяется на всякого, кто под моей опекой.

Копья раздвинулись.

Мы пересекли широкий двор и взошли по ступеням. У массивной дубовой двери с металлической оковкой и ручкой-кольцом нас опять задержали. Знак не подвел и на сей раз. Мы попали в длинный коридор, освещенный факелами. Все это не увязывалось в моей голове. Озерные князья жили в деревянных детинцах, а здесь… Крумск ничем не уступал Танневергену, Ламморе, Сиверусу и другим крупным городам королевства. Город выстроили на пересечении торговых путей и воздушных маршрутов, у его южных ворот несла свои воды могучая Тичь. А в замковый комплекс вросла башня волшебников, что говорило о богатстве князя и его связях с Гильдией магов. Удивительно, что крумские князья никогда не сражались за политическое влияние и господство на западе…

В тронном зале тихо.

Высоко под сводами – люстры с сотнями свечей, сейчас, правда, не зажженных. Дневной свет проникал сквозь стрельчатые окна, у которых несли вахту лучники. В противоположном конце зала стоял трон, вырезанный из дерева и кости. Трон был пуст. Рядом с нами выросла закутанная в парчу сутулая фигура распорядителя.

– Светлый князь давно вас ждет, – обратился он к Коэну. – Идемте.

По винтовой лестнице мы поднялись на третий ярус замка, миновали еще несколько длинных коридоров и оказались перед дверью библиотеки.

– Он там, – шепнул распорядитель. – Не утомляйте его излишними церемониями.

Коэн открыл дверь.

Мы вошли.

Комната с потолком, теряющимся высоко над головой. Стены закругляются. Значит, мы на верхнем уровне донжона. Стеллажи закручиваются вместе с изгибом башни и возносятся к своду. Книги. Массивные фолианты в коже, золотой и серебряной оковке – столько томов сразу мне еще не доводилось видеть. А еще – свитки, аккуратно помещенные в цилиндры и занимающие особый сектор. Ящички каталогов и картотек. В центре библиотеки – стол с расстеленной на нем рельефной картой, утыканной флажками. Ратимир стоял спиной к нам. Склонившись над картой.

– Ратимир, – позвал Коэн.

Да уж. Без церемоний…

Владыка Озерного края повернулся к гостям. Он был низкоросл, но широкоплеч. На груди – тот же герб, что и на диске Коэна. Поднявшийся на дыбы конь и воин на нем – со щитом и занесенным для удара мечом. Волосы Ратимира, темно-русые и волнистые, охватывал тонкий серебряный обруч. У пояса – короткий меч в простых, ничем не украшенных ножнах. На вид ему около тридцати пяти.

– Рад тебя видеть. – Князь приблизился к Коэну и крепко обнял его. – Добрался без приключений?

– Все в порядке, – заверил его мой наниматель.

Ратимир перевел взгляд на меня:

– Кто это с тобой?

– Ольгерд, – представил Коэн. Я слегка поклонился. – Мой телохранитель.

Князь оценивающе меня осмотрел. И вынес вердикт:

– Он выглядит как мастер ножей.

– Он и есть мастер ножей.

Во взгляде Ратимира проснулся интерес.

– Из какого города?

– Ламмора, – сказал я.

– Почему же ты сопровождаешь моего друга, Ольгерд, а не стережешь Храм?

Я промолчал.

– Его изгнали, – нарушил неловкую паузу Коэн. – Долгая история. Как-нибудь потом расскажу.

Ратимир покачал головой:

– Нет. Сам расскажет, если захочет. Ведь это его история, а не твоя.

Я ощутил благодарность. И впервые с момента нашей встречи проникся симпатией к властителю Крумска.

 

Глава 5

Разговор в библиотеке

Еду и напитки нам подали в библиотеку.

Разговор, судя по всему, предстоял серьезный. Мы расположились в креслах, а Ратимир позвал слугу и велел передать распорядителю, чтобы его никто не беспокоил в течение ближайших часов.

Полуденное солнце уставилось на нас через западное окно. Я уплетал колбаски с хреном и острыми приправами. Запивал квасом. Отменным квасом, доложу вам, ламморское пойло здесь и близко не ночевало. Печеный картопль тоже был хорош. Как и салат, впрочем.

– Итак, – начал Ратимир. – Ты передал на Облака мое послание?

Коэн загадочно улыбнулся:

– А как же.

Я приблизился к окну. Поставил кружку с квасом на подоконник. Прищурившись, всмотрелся в ярусы крыш, сверкающую в нескольких стадиях к югу ленту реки. Вроде никакой опасности. И все же – что-то не так.

– Они согласны?

– Сложный вопрос. – Коэн подбирал слова. – Как ты знаешь, на Облаках нет единства. Небесные государства еще более разобщены, чем наши. Для принятия общего решения их нужно собрать вместе, а это почти нереально. Поэтому я могу гарантировать поддержку лишь некоторых Скитов. Правда, достаточно влиятельных.

Скиты. Скитающиеся заоблачные острова. В большинстве случаев – управляемые. Созданные неведомыми предтечами. Тамошние правители именуют себя кормчими и крайне редко вступают в альянсы с королями Тверди. Войны с земными жителями они тоже не ведут. Зато охотно торгуют с Внемирьем. Значит, мой наниматель – посредник между Твердью и Облаками. Занятно.

– Продолжай, – сказал Ратимир.

– Скит Пяти Ветров, Радужный Мост, Вертерис, Атолл Миядзаки готовы вступить в союз. Сейчас решается вопрос о сборе Небесного совета. Если кормчие достигнут согласия, война закончится, не успев начаться.

– Если, – подчеркнул Ратимир.

Коэн вздохнул:

– Не все гладко.

– Что не так?

– Мы не единственные, кто ведет переговоры с Облаками.

Повисла напряженная тишина.

Я с интересом следил за их диалогом. Передо мной, похоже, разворачивалось действо, которое в обозримом будущем должно было перекроить картину мира.

– Вармак? – предположил князь. – Хочет сразиться с империей Трордора и Северным Альянсом за господство на континенте? Восстановить легендарную Державу Четырех Сторон?

Коэн покачал головой:

– Не думаю. Вармака волнуют лишь пиры да охота. Королевством фактически управляет горстка министров. Их политика – не экспансия, а удержание некогда завоеванных земель и наведение порядка на обширной территории. Танневерген больше тревожат набеги пиратов на прибрежные селения и горцы, спускающиеся с Курдского хребта, нежели Трордор и Альянс.

– Тогда кто? – В голосе Ратимира слышалось недоумение. – На континенте нет иных сил, способных претендовать на что-либо. Я не наивен и понимаю, что Озерщина еще долго будет копить мощь, чтобы восстать. И нам понадобятся союзники. Придется договариваться.

– Ты прав, – согласился Коэн. – Поддержка четырех Скитов не решит исход битвы. И твой союз с горцами – тоже. Прав ты и в другом – на континенте нет силы, способной восстановить древнюю Державу. Однако есть нечто за пределами континента.

Ратимир отодвинул кубок:

– Архипелаги?

Коэн скривился:

– Ты говоришь о дикарях, разделенных на сотни и тысячи племен. Разумеется, их нельзя рассматривать в игре.

Ратимир нахмурился:

– Облака сами готовят вторжение?

– Им это не нужно. Жить внизу – эта мысль для них невыносима. Есть раса, обитающая столь далеко, что ты и представить себе не можешь. Ни один корабль Тверди не заплывал в те области. У нас не настолько развиты навигация и морское дело. Чего не скажешь о них. Второй материк, князь. Он существует.

Ратимир отмахнулся:

– Чушь. Есть пираты и жители архипелагов. Они избороздили весь океан. У нас есть браннеры. Ученые и картографы совершают дальние экспедиции в поисках новых земель. Тебе ли не знать, ты вхож в Академию Трордора.

– Не просто вхож, – поправил Коэн. – Я действительный член-корреспондент Географического общества.

– О чем и речь.

– Но… – Посредник пристально посмотрел в глаза князю. – Предположим, некий ученый снарядил браннер для дальнего путешествия. И случайно наткнулся на наших друзей. Что с ним произойдет?

Ратимир промолчал.

– Разумеется, – продолжил Коэн. – Его уничтожат. Никаких шансов вернуться. Я кое-что знаю об их расе. Достаточно, чтобы бояться.

Я подошел к столу и наполнил кубок квасом.

– Тебе-то чего бояться, – сказал Ратимир. – Ты посредник. Сегодня здесь, завтра там. Готов спорить, у тебя имеется убежище наверху, где ты отсидишься, если орды второго материка хлынут на Твердь.

– Допустим, – согласился Коэн. – Но у меня тоже есть враги.

Князь выгнул бровь.

– Есть, – повторил Коэн. – И они серьезнее, чем ты думаешь. Те, кто владеет древними знаниями. Во всяком случае, их частью. Те, что незримо стоят за спинами владык вашего мира. Те, с кем я очень хотел бы познакомиться. Кто выше твоего или, скажем, Ольгердова понимания. И эти существа склоняются к тому, чтобы поддержать второй материк.

Вот теперь стало жутко.

Даже мне.

– Они называют себя Посторонними, – закончил Коэн.

– Тише. – Ратимир предупреждающе вскинул руку. – Их нельзя упоминать. Беду накличешь.

– Беда, – рассудительно заметил Коэн, – уже на пороге.

Князь нахмурился.

Но спорить не стал.

Они еще долго говорили о планах, о том, кого надо склонить на свою сторону, кого подкупить, кому пообещать земли в случае победы. Перемещали флажки на карте. Оценивали вражеские силы. Но думали не об этом. Я чуял, что неведомая угроза накрыла библиотеку вороновым крылом и теперь не будет нам покоя. И еще. Не отвоевывать Озерщину надо Ратимиру. И не о переворотах помышлять. А смотреть дальше, сколачивать могучий альянс с владыками севера и юга, завязывать отношения с кочевыми племенами степей и пустынными жителями… Однако солнце сползало к горизонту, и угроза, разлитая в воздухе, стала почти осязаемой. Я незаметно начертал на подоконнике руну обнаружения. Она вспыхнула ядовито-зеленым светом и рассыпалась в прах. За нами следили.

Я смахнул пепел.

– Проси чего хочешь, – наконец вымолвил властитель.

– В этот раз я не возьму денег, – сказал Коэн. – Мне нужна помощь.

– Какая именно?

Посредник задумчиво огладил бороду:

– Я намерен попасть в некое место, пользующееся дурной славой. И мне, как ты догадываешься, требуется проводник. Также не повредит десяток воинов. Для сопровождения. Всякое ведь бывает в дороге.

Князь повертел в руке серебряную вилку:

– Что ты ищешь?

Взгляд Ратимира не предвещал ничего хорошего. Правда, Коэн его выдержал. И ответил:

– Пропащий град.

Князь зло сплюнул:

– Опять ты за свое.

Коэн пожал плечами:

– Я никогда не отказывался от идеи его найти. Сейчас у меня есть карта. Но нет проводника, ведающего тайные тропы, возможные опасности и обходные пути. Град поможет мне кое в чем разобраться. Получить знания, которые, вероятно, пригодятся в будущей войне.

– Все это дурно пахнет, – буркнул Ратимир. – Ты всегда делал странные вещи. Но служил верой и правдой моему отцу. Я помогу тебе.

Коэн склонил голову:

– Спасибо, князь.

Ратимир встал, давая понять, что аудиенция окончена:

– Где вы остановились?

– В «Дымном горшке».

– Та еще дыра… Жди гонца. Как только я найду проводника и наберу добровольцев – ты выступишь.

Коэн слегка поклонился.

– Распорядитель проводит вас.

Они пожали друг другу руки.

– И вот еще что. – Ратимир перешел на шепот. – Если твои теории верны – не высовывайся из «Горшка». Будь осторожен.

Коэн кивнул:

– Постараюсь.

– Старайся лучше. Ты мне живым еще пригодишься.

 

Глава 6

Предупреждение

В наше отсутствие Грорг перетащил весь багаж. Распряг коней и отвел их в стойло. Велел местному кузнецу проверить подковы. В общем, золото, а не возничий. Все, что нам оставалось, – незаметно доставить Рыка в покои. Заниматься этим при свете дня было глупо. Так что мы, не сговариваясь, двинули на первый этаж – в уютную харчевню тетушки Фло. Именно так величали супругу нашего хозяина завсегдатаи «Горшка». Время приятнее коротать за дружеской беседой, вкусной едой и добрым элем – так оно летит быстрее. Я заказал горячий бульон, а потом переключился на квас.

– Одумайся. – Коэн приложился к кружке с ледяным пивом. Кружка была глиняной с откидной крышечкой. Напиток пенился, как и всякое приличное пиво. – Тебе не помешает отдых.

– В другой раз, – отказался я.

А вот северный варвар не гнушался радостями жизни. Объемы, поглощаемые им, вызывали приступы восхищения.

– Я видел птицу.

Коэн насторожился:

– Опиши ее.

– Обычная ворона. Кружила над нами, пока мы ехали по тракту. А потом – в городе. Но я не уверен, что та же самая.

Посредник вдруг схватил меня за локоть:

– В следующий раз убей ее. Понял?

Кивнул.

Его хватка ослабла.

– Это их глаза и уши.

– Нас выследили?

– Похоже на то.

– Чем это грозит?

Коэн задумался.

– Много чем. Держи ухо востро.

Грорг громко рыгнул. Его тарелка была пуста. Коэн подозвал невзрачную девчушку, дал ей монету и велел принести еще еды.

За окнами сгущались вечерние тени. Ветер усилился, вдалеке громыхнуло. Я набрал полную грудь воздуха. Свежего. Предгрозового.

Появился хозяин с мальчишкой-посыльным и начал зажигать свечи. В дверях возникли две фигуры в легких доспехах – дружинники Ратимира. Осмотрели холл и тихо исчезли.

Раскат грома.

Ближе.

К нашему столу приблизился Андрис. Мальчишка-слуга с испуганным взглядом и вечно взлохмаченной копной рыжих волос. Он протянул Коэну серый конверт без каких-либо знаков или надписей. Посредник взял письмо и подозрительно его осмотрел.

– Кто тебе это дал?

– Человек на улице. Велел передать вам.

В нервных, суетливых движениях Коэна почувствовалась тревога.

– Ладно. Гуляй. – Коэн швырнул ему медный грош, который мальчишка ловко поймал на лету.

Мы с Гроргом отвлеклись от своего жаркого.

Коэн вскрыл конверт столовым ножом. Внутри ничего не было. Совсем ничего. Посредник потряс конверт, но это не принесло результата.

Грорг выругался на своем диком наречии.

Воздух над столом сгустился. Замерцал. Возникли полупрозрачные линии, они сплетались и скручивались, образуя некий символ. Такого я никогда раньше не видел. Миниатюрный шар с вращающимися вокруг него треугольниками. Шар обрел цвет – стал голубым. На его поверхности прорезались очертания… материков. Их было больше, чем у нас, я насчитал шесть. Перед нами модель чужого мира, догадался я. Треугольники закружились в бешеном темпе, и мир начал разваливаться. Он струйкой песка просыпался на столешницу. А треугольники растаяли.

Мы сидели и не могли произнести ни слова.

Первым опомнился Грорг:

– Что это?

– Предупреждение. – Коэн побледнел. – Посторонние угрожают мне. И моему миру. Вложенные треугольники – их символ.

Грорг сжал кулаки:

– Схватим ублюдка, который это передал.

Коэн печально улыбнулся:

– Поздно. Они умеют быстро перемещаться.

Вновь громыхнуло.

– Уже темно, – сказал я. – Давайте перетащим Рыка.

Грорг кивнул:

– Парень дело говорит.

Мы поднялись.

– Идите наверх, – шепнул я. – И оставьте открытой дверь на балкон.

Налетевший порыв ветра растрепал полы моего плаща. Небо до самого горизонта обложили набрякшие тучи. Резко потемнело. Фонарщик, приставив шаткую лесенку к стене «Горшка», отворил стеклянную закопченную дверцу и зажег фитиль. Я двинулся мимо него к навесу, под которым сгрудились экипажи и телеги простолюдинов. Приблизившись к экипажу, достал из кармана резной ключ и вложил в замочную скважину. На краткое мгновение мне почудилось, что под ногами лежат две тени. Выхватив керамбит, я резко развернулся. Ничего. Лишь унылая песня ветра и отблески молний над черными выступами крыш.

Забрался в карету.

Здесь все без изменений. Вещи, правда, не разбросаны по столу и полкам. Грорг все перенес в номер.

«Мы перебираемся. Те двое – мои друзья».

Ответная волна. Рык дал мне понять, что оценил ситуацию. И что я могу на него положиться.

Откинул крышку люка.

Выпустил зверя.

Скользим сквозь ночь. В сгустившихся тенях, держась поближе к стенам домов. Мимо пьяного вдрызг крестьянина, уснувшего в собственной блевотине за углом амбара. Через открытую калитку, вмурованную в кирпичную стену, что отделяла территорию конюшни от внутреннего дворика, в который выходили окна наших апартаментов. Кое-где на первом этаже светились окна. Осторожно пробираемся к лестнице, ведущей на балкон. Стараюсь не шаркать и не скрипеть. Рлоку даже стараться не нужно – при всей своей огромной массе он двигается бесшумно. Идеальная машина смерти.

Грорг и глазом не моргнул, когда Рык, едва протиснувшись в проем, вдвинулся в комнату. Во взгляде варвара не было страха. Напротив – восхищение.

Коэн сглотнул.

– Ладно, – хмыкнул я. – Не будем вас смущать.

И отвел рлока в смежное помещение. Я догадывался о чувствах, которые обуревали моих спутников. Здоровенная тварь, способная перекусить пополам обычного человека, читающая мысли и умеющая наносить удары в ментальных пластах.

– Пожалуй, – сказал Коэн, когда я вернулся в первую комнату, – я увеличу твое жалованье. Оно того стоит.

Пожал плечами:

– Тебе видней.

Ветер трепал шторы, норовя сдернуть их с карниза, так что нам пришлось закрыть балкон. Вскоре на землю обрушился невиданный ливень. Мы зажгли свечи и распаковали тюки. Коэн развесил свою одежду и выделил по полке нам с Гроргом. Постучавшийся мальчишка-посыльный спросил, не нужно ли нам чего. И удалился с кучей заказов, среди которых были сырое мясо и три кувшина с элем.

– Придется убивать время. – Коэн поудобнее расположился на своей кровати. – Ночь предстоит долгая. День в принципе тоже.

Я всмотрелся во тьму за окном. Казалось, она жила своей жизнью. Первобытный пульс оживших человеческих страхов. Там, за сплошной стеной дождя, таились силы, от которых мне предстояло защитить своего нанимателя.

Коэн перехватил мой взгляд:

– Ждешь визитеров?

Я кивнул.

– Рано. – Его голос оставался спокойным. – Они нас предупредили. И дальнейшие их действия зависят от нашей реакции.

Потоки воды заливали стекло.

Я не стал задавать следующий вопрос. Вполне закономерный. У Коэна четкие планы, и он будет их придерживаться. Вне зависимости от того, кто нам противостоит.

Мальчишка привез на тележке мясо, хлеб с фруктами, нарезанный сыр, ветчину и кувшины с элем.

– Свободен. – Коэн бросил ему медяк. – До утра.

Дверь захлопнулась.

Грорг лязгнул массивным засовом и, тяжело ступая, направился в свой угол. Я взял плетеную корзину с говяжьей вырезкой и пошел кормить Рыка. По возвращении застал накрытый стол и разлитый по кружкам эль. Коэн и Грорг неспешно поглощали хлеб с сыром и время от времени прикладывались к выпивке. Я занял третий стул. Отхлебнул. По телу распространилось тепло.

– Час поздний, – сказал Коэн. – И мне скучно. Тут либо игра поможет, либо поучительная история.

– Я не играю в игры, – буркнул Грорг.

Я перевел взгляд с одного собеседника на другого.

Коэн ухмыльнулся:

– А ты что думаешь, мастер?

– Ничего. Ты и так знаешь все наши истории.

Посредник вновь наполнил кружки.

– Ты меня переоцениваешь.

Шум за окном все нарастал. Казалось, это не дождь вовсе, а исполинский водопад, низвергающийся с высокой скалы на город, реку, замок князя и окрестные поля, смывающий все на своем пути.

– С кого начнем? – поинтересовался я.

Коэн достал кости. Два черных кубика с белыми точками на гранях. Допив свой эль, посредник бросил костяшки в пустую кружку. Встряхнул, прикрыв ее ладонью.

– У кого меньше – тот и рассказывает.

Кости упали на стол. Покатились среди тарелок и кувшинов. Застыли. Шестерка и тройка. Ухмыльнувшись, Коэн протянул кружку мне.

Вновь – стук костей по дереву. Четверка и пятерка.

– Давай, Грорг. – Коэн передвинул кружку с кубиками. – Твоя очередь.

Грорг бросил кости.

Две единицы.

– Что ж, – буркнул варвар. – Слушайте.

Я разлил по сосудам остатки эля из первого кувшина. Ночь действительно обещала быть долгой.

 

Глава 7

Бойня в Лесистых фьордах

Остров Родерерк лежит к северо-западу от Белого взбережья. Это крохотный лесистый клочок суши, абсолютно непригодный для сельского хозяйства. Его главные достоинства – порт, расположившийся в уютной бухте, и Крепость-на-скале, родовое гнездо семьи Грорга. Крепость испокон веков защищала проход в бухту. На противоположном берегу прохода предки Грорга возвели Часовую башню, которую соединял с крепостью тайный коридор, проложенный глубоко под водой. Говорят, его вырубали в горной толще почти полстолетия. Всякий корабль, входящий в бухту, могли с легкостью уничтожить катапультами и баллистами с крепостных стен. А иначе как через порт в Родерерк не попадешь – береговая линия представляла собой отвесные каменные уступы. Была еще Янтарная коса, но там не высадишься, корабль разобьется о рифы. В детстве Грорг часто бродил по косе. Порой ему улыбался бог удачи, слепой Хьенгар – в руки попадался кусочек янтаря.

Янтарь и мех – вот чем славился его остров. А еще – строевые корабельные сосны. Конунги Родерерка были гордыми и никому не подчинялись. Как и прочие обитатели севера, они часто воевали, совершали набеги на взбережье, но крайне редко делали это в союзе с кем-то. Хватало собственных кораблей. И воинов.

Так было всегда.

Первое воспоминание Грорга – сильные руки отца, Хлодрика Бешеного, когда тот поднял его высоко и гаркнул:

– Смотри! Это твое.

На Грорга надвинулись свинцовое небо, Часовая башня, бескрайняя гладь океана и чаша бухты с угрюмой черной громадой острова, ощетинившегося зубчатой кромкой леса. В память врезались крик альбатроса, ветер, треплющий одежду, и пронизывающий холод. А еще – запах моря. И бородатое, пока молодое, но испещренное шрамами лицо человека, крепко державшего его тело. Отца.

Едва научившись ходить, Грорг поднялся на палубу дракха. Отец вел его за руку по шаткой доске пандуса. Между бортом корабля и настилом причала волны лизали облепленные ракушечником столбы. Все вокруг было большим. Люди отца готовились к отплытию. Скрипели снасти. Палуба под ногами мальчика мерно покачивалась. К горлу подступил комок.

– Привыкнешь. – Хлодрик ободряюще тронул его плечо.

Мать он видел редко. Все детство прошло в походах, тренировках с оружием, изучении корабельного дела. Его учили читать карты и ориентироваться по звездам. К шестнадцати годам Грорг мастерски владел клинками, секирой, копьем и щитом, хорошо стрелял из лука. Предпочитал он, правда, двуручный меч. Уже тогда.

– Знатный конунг растет, – приговаривал отец.

За плечами Грорга было несколько стычек на море и жестокий бой при Красной горе. В тот день пал один из его друзей. Хлодрик, в одиночку прорубившись сквозь строй мечников, снес голову Динхарту Висельнику, за что и получил свое прозвище. В него словно вселился бешеный зверь, его секиры сеяли смерть на поживу воронам, а в корчме «У семи гномов» месяц спустя поговаривали, будто Хлодрик испил отвар берсерка. Оттого и сражался как сумасшедший.

Сумасшедшим, однако, конунг не был. Страной управлял твердо, все его походы приносили прибыль. Остров процветал. Воины любили конунга и готовы были плыть под его рукой куда угодно. Простой люд – рыбаки, охотники и сборщики янтаря – почитали его мудрым правителем.

Недовольство зрело лишь на южной оконечности острова, там, где находилась вотчина Норума Кривого. Норум – младший брат Хлодрика, – получив увечье в одной из стычек с рюгенцами, разочаровался в образе жизни, который вел конунг. Он полагал, что нужно больше заниматься торговлей, а не бесконечными грабежами.

Однажды, после удачного набега, вернувшийся с богатой добычей Хлодрик устроил в крепости пир. Скальды славили подвиги его предков, воспевали битвы, через которые прошел он сам. Мед лился рекой. Тогда, улучив момент, Норум сказал, что Торговая компания желает разместить на острове свое представительство. Это сулит небывалые выгоды, добавил он. Конунг согласился.

В ту ночь Грорг стал мужчиной.

Имя девушки, с которой это произошло, он не помнил. Простолюдинка, дочь кузнеца, кажется. Это событие затмило все. А зря.

Вскоре бухта приняла первый корабль компании. Он отличался от быстроходных дракхов, длинных и узких, с высоко поднятыми носом и кормой. Не было на корабле пришлых ни головы дракона, ни щитов. И весел тоже не было. Судно казалось массивным и неповоротливым и отличалось исполинскими размерами. Трехмачтовое, оснащенное парусами различных форм и размеров. На средней мачте развевался флаг компании – рог изобилия на золотом поле, окруженный звездами. Норум пояснил, что звезды – это представительства. Грорг начал считать и сбился на сорок восьмой.

За несколько месяцев в центре города, у рыночной площади, выросло здание Торговой компании – трехэтажное, с широкими застекленными окнами. Грорг прежде не видел стеклянных окон. Здание выглядело роскошно. Высокая черепичная кровля, спускающаяся на все четыре стороны. По углам небольшие шестиугольные зубчатые башенки. Опоясывая верхнюю часть стены, на уровне третьего этажа тянулись лепные украшения. Дверь – огромная, размером с ворота – сплошь обита железом. Над жестяным козырьком красовалась эмблема компании – все тот же вездесущий рог изобилия. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что эмблема – это искусно высеченный барельеф. Чтобы попасть внутрь, нужно было трижды ударить колотушкой в виде головы льва по бронзовой пластине, начищенной до блеска. Дверь открывала неизменно улыбчивая девушка и провожала вас в приемную. На первом этаже деловито сновали рабочие и счетоводы, вдоль стен громоздились тюки, ящики, бочки, чуть поодаль виднелся спуск в подвалы и кладовые. За конторскими столами сидели, склонившись над бумагами, люди. Все они что-то писали. На второй этаж вела широкая каменная лестница. Девушка сопровождала посетителя к резной дубовой двери, по дороге выясняя предмет будущего разговора. Указывала на один из стульев с высокой спинкой и скрывалась за дверью. Дневной свет сочился в комнату через окно, составленное из круглых, чуть зеленоватых стеклышек.

И вот вы входили в приемную.

Окна здесь летом распахивались настежь, а зимой их до середины заметало снегом и разрисовывало морозными узорами. Стены были обшиты панелями сандалового дерева, украшены сложным орнаментом. Пол имел вид обширной шахматной доски, составленной из чередующихся каменных плит белого и красного цвета. Пылал камин. На широком столе среди бумажных кип, ящичков картотеки и канцелярских принадлежностей красовались песочные часы. Едва вы оказывались в приемной, часы переворачивались – песок отмерял время, в течение которого вы должны были успеть заинтересовать представителя компании.

В город начали стекаться торговцы и ремесленники. Все чаще в гавани появлялись трехмачтовые корабли из дальних стран. Рыночную площадь пришлось расширить. Всюду что-то строилось. Появились ростовщики.

Грорг помнил разговор отца с дядей перед тем, как все случилось. Шло заседание малого совета. После отчета казначея Норум вдруг заявил:

– Могущество острова растет. Торговля приносит плоды. Надо заключить мир с королями взбережья. Откроются сухопутные караванные пути. Сократятся таможенные расходы.

Лицо Хлодрика побагровело.

Тяжелый кулак опустился на столешницу.

– Хватит этих речей. Я пустил компанию на свой порог. Они многое здесь изменили. Наш вековой уклад пошатнулся. Кое-где шепчутся, что мы слабы. Редко воюем. Наши мечи и топоры затупились.

– Ты ведь знаешь, что это не так, – мягко возразил дядя.

– Конунги севера, – сказал отец, чеканя каждое слово, – держали в руках меч с незапамятных времен. У нас есть исконные враги, готовые нанести удар в спину – если представится возможность. Йорлан с Дитского уступа. Красная гора. Лесистые фьорды. Они не придут к нам торговать. Они явятся жечь наши селения и насиловать наших женщин.

Он встал.

– Я подумаю над будущим компании в Родерерке.

Дядя тогда промолчал. Его потемневшее лицо говорило само за себя. Но перечить конунгу не стоило. Это означало вызов, а в поединке мало кто смог бы выстоять против Хлодрика Бешеного.

Дальнейшие события разворачивались быстро.

Спустя три дня почтовый ворон принес послание. Ярл Ингвар из Лесистых фьордов восстал и вырезал ночью гарнизон Родерерка. И теперь ждал Хлодрика, чтобы вступить в бой.

Конунг был вне себя.

Он спешно собрал дружину. Погрузил воинов на шесть кораблей и отправился в путь. В его отсутствие Норума назначили наместником. Шесть дракхов, сто пятьдесят воинов на каждом. Этого вполне достаточно для того, что устроить кровавую купель бунтовщикам. Так думал отец.

Одним из тех дракхов, «Вепрем волн», командовал юный Грорг.

Морское путешествие к фьордам заняло восемь дней и ночей. Утром девятого дня из тумана на горизонте проступили очертания земли. Хлодрик собирался высадиться недалеко от Бурного мыса, там, где песчаный берег врезался в плоскогорье. Оттуда всего день пути до вотчины Ингвара, городка Греверстед, окруженного деревянным частоколом. Греверстеду не выдержать натиска, полагал конунг. С собой он приказал взять луки, стрелы, фитили и горючее масло. Чтобы сжечь обиталище ярла дотла.

Судьба распорядилась иначе.

Шли берегом фьорда, огибая скалистые кручи. Слева ворочалось море, справа высились утесы, поросшие чахлыми сосенками. В воздухе кружился первый снег.

Внезапно из тумана, окутавшего залив, выплыли силуэты. Поначалу нечеткие. Затем они оформились в трехмачтовые корабли Торговой компании.

Полетели стрелы и каленые ядра. Ряды островитян смешались, крики умирающих понеслись к свинцовому небу. Хлодрик принял единственно верное решение – отступить к скалам. Но там их ждали лучники Ингвара, засевшие на уступах и до поры прятавшиеся за деревьями. Дальнейшее напоминало скорее бойню, а не войну. Островитяне падали, сраженные стрелами. Сам Хлодрик рухнул, держась за оперенное древко, торчащее из горла. Остатки его армии обратились в бегство. Выжили единицы.

Всего этого Грорг не видел. Отец велел ему держать позицию у дракхов и убивать любого, кто туда сунется.

Сунулись.

Правда, свои. Десяток истекающих кровью, хромающих бедолаг. От них Грорг и узнал о бесславном поражении и предательстве компании. Беглецов преследовал отряд пехотинцев Ингвара. Грорг крикнул, и его воины выстроились клином. Атаку удалось отбить без особых потерь. Но сын конунга понимал, что это лишь передовые силы. Он приказал погрузиться на дракх и отплыть. Благодаря туману им удалось проскочить мимо трехмачтовых кораблей.

«Отец был прав, – думал Грорг. – Пустить торговцев в город – большая ошибка. Но почему они напали сейчас? На чьей они стороне?»

Бухта Родерерка встретила своих сыновей неласково.

Камнями и стрелами.

Именно тогда Грорг понял, что за печальными событиями последнего времени стоит его дядя. Мачта «Вепря» треснула от удара камня. Грорг велел команде развернуть судно и усиленно грести. Тех, кто сидел на руме, братья по оружию прикрывали щитами.

И вновь им повезло.

«Вепрь» ушел.

Еды было мало, пресная вода в бурдюках заканчивалась. Проведя три дня в открытом море, они пристали к безлюдному острову. Похоронили умерших от ран воинов, предав их огню по старой традиции. В лесах забили много дичи, завялили мясо и складировали в трюмах. Вытесали новую мачту. Подлатали парус. Передышка пошла всем на пользу. Вот только теперь предстояло принять нелегкое решение – куда плыть дальше.

Совет держали у большого костра. Все – суровые бойцы и опытные моряки.

– Мой отец мертв, – сказал Грорг. – Норум хитростью сел на княжение. У нас больше нет дома.

– Ты наш конунг! – выкрикнул кто-то. – Мы присягаем тебе в верности! Так я говорю?

Раздался одобрительный гул.

Забряцало оружие.

Родереркцы колотили мечами и секирами о щиты. Их лица выражали готовность идти за своим вождем хоть на край света.

Вперед выступил Ригор, седобородый гигант с обветренным лицом. Отблески пламени танцевали на широком клинке его меча.

– Поднимем западных ярлов, – предложил он. – Соберем войско. Сметем Норума Кривого в море.

Толпа зашумела.

Грорг поднял руку.

Воцарилась тишина.

– Братья по оружию, – начал он. – Я понимаю ваш гнев. И вашу боль. Под Греверстедом погиб мой отец. Но вы знаете лучше меня, что мимо Крепости-на-скале и Часовой башни не проскочить. Даже на тридцати дракхах. А больше нам не собрать. Да еще компания теперь патрулирует прибрежные воды. Это могучий противник. Нам не выстоять в этой войне.

– Ты предашь память своего отца? – выкрикнул кто-то.

Грорг почувствовал, как сжались его кулаки.

– Нет. Я отомщу. Но для этого потребуется время.

 

Глава 8

Руны на песке

Потрескивали дрова в очаге.

За окном по-прежнему шел дождь, а где-то внизу пьяный мужской хор пел песню о распутной пастушке.

– Чем все закончилось? – не выдержал я. – Где теперь твой дракх и вся его команда?

Наш возница залпом выпил полпинты эля и стукнул опустевшей кружкой по столешнице:

– Четыре года мы бороздили северные моря. Грабили суда Торговой компании. Совершали набеги на взбережье. Вели переговоры с ярлами, бывшими данниками моего отца. Но никто не спешил к нам примкнуть. А вот представительство нами заинтересовалось. И назначило награду за наши головы. Стало жарко.

– И вы продали корабль, – напомнил Коэн.

Глаза Грорга сверкнули.

– Да. Продали и поделили выручку. Разбрелись на все четыре стороны. Я подался в глубь материка. А что мне еще оставалось?

Он вздохнул.

– Спустя годы мы встретились, – сказал Коэн. – В таверне «Три черепахи», кажется. В славном городе Стоке, оплоте Воровской гильдии и прибежище наемников всех мастей. Грорг был на мели и охотно согласился на меня работать.

Грорг кивнул.

– Вот и конец истории, – буркнул он.

– Весьма поучительной, – добавил Коэн.

– И чему же она нас учит? – Я наполнил кружки. И взял с тарелки кусок сыра.

– А тому, – Коэн поднял вверх палец, – что экономические соображения лежат в основе всего. Войну выигрывает тот, у кого деньги.

– Да с чего вы вообще взяли, – я закинул сыр в рот, – что Норум был в сговоре с компанией?

Коэн усмехнулся:

– Это же так просто, друг мой. Норум хотел править. Компании был необходим опорный пункт в Белом море. Их интересы пересеклись на ключевой фигуре – Хлодрике. Конунг вел независимую политику. Он не устраивал многих.

Дождь за окном поутих. Сквозь прорехи в тучах начали выглядывать звезды. Проступил исполинский серп первой луны, смахивающий на остро отточенное лезвие боевой секиры. Я потянулся, хрустнув суставами. Зевнул.

– Что ж, – Коэн поднялся, – время позднее. Пора и честь знать.

Мы сложили остатки еды в одну тарелку и накрыли другой – глиняной, со сколотым кусочком ободка. Сдвинули вместе с недопитым кувшином в центр стола.

– Мне надо подумать, – сказал посредник. – Так что я первый в дозоре. Второй – Ольгерд. Все. Ложитесь.

Мы не заставили себя уговаривать.

Я быстро, насколько это позволяли ремни с чехлами, разделся и накрылся одеялом. И провалился в сон под мерный перестук дождевых капель.

Меня преследовала бессвязная череда картин. Сначала приснилось, что я плыву на дракхе в компании варваров. Вокруг лениво ворочается Белое море. Ветер натягивает парус. Я слышу крики альбатросов, вижу свою руку на доске фальшборта. Мне уютно, я чувствую себя здесь своим…

Потом картинка сменилась.

Я – в городских трущобах. На стене лежит черная тень. Я выхватываю клинок и пытаюсь ее ударить, но рука движется слишком медленно. Тень исчезает. Нож ударяется о кирпич, высекая искры. В тот же миг город начинает меняться. Стены домов с гулом перемещаются, двери и окна затягиваются кирпичной кладкой, вместо них прорезаются новые проемы. Некоторые дома вырастают, иные проваливаются под мостовую, на их месте тотчас, пробиваясь из-под булыжников, вырастают пучки травы. Я оказываюсь в лабиринте, контуры которого непрестанно перекраиваются. Жители словно вымерли. Я кричу, и мой голос эхом разносится по безлюдным улицам. Город приобретает черты то Крумска, то Ламморы, то Вистбердена. Он многолик и непостижим. Я дергаю двери, но все они заперты. Порой двери и вовсе превращаются в невесть что – окна лавок, ниши, заросшие плющом, горгулий и барельефы. И вот, уже совсем отчаявшись, я замечаю окно. А в нем – знакомый звериный оскал. Рык. Над моей головой светит разгоряченное солнце, а в том окне, распахнутом настежь, тускло сияют полярные звезды. И завывает вьюга. К проему ведет грубо сколоченная лестница. Мои руки сами собой хватаются за перекладину. Я начинаю подъем. И вдруг осознаю, что лестница стала веревочной. Город подо мной сменяется бескрайней степью. Зеленым колышущимся морем. Я поднимаю голову, чтобы определить, куда ведет лестница…

Я проснулся.

Коэн тряс меня за плечо:

– Подъем. Твоя очередь.

Я сел, скрестив ноги. Хмуро кивнул. Образы, навеянные сном, медленно отступали, теряя четкость и реалистичность.

Меня посетила страшная мысль. Кто-то извне вторгся в мой сон и занялся его реконструкцией. Кто-то хотел манипулировать моим разумом. А рлок его остановил.

Сосредоточился на комнате за дверью.

И между нами протянулась ниточка связи.

Человек и зверь.

«Ты был в моем сне?»

Подтверждение. Согласие, не оформленное речью.

«Там был кто-то еще?»

Да.

«Ты знаешь – кто?»

Нет. Он не знал. Кто-то охотился на меня в невидимых полях. Рлок шел по его следу. Но добыча ускользнула.

«Спасибо».

Волна благодарности. Я вложил в нее все свои чувства. И получил в ответ тепло преданного друга.

Он заверил меня, что будет на страже.

Всегда.

– Эй! – Коэн толкнул меня. – Все в порядке?

В глазах посредника – беспокойство. Впрочем, вряд ли он догадывался о том, что недавно произошло.

Кивнул.

Сбросил одеяло и начал медленно одеваться.

– Грорга разбудишь с рассветом, – сказал Коэн. И повалился на кровать.

Покончив с ремнями, я приблизился к окну. Дождь прекратился. Ветер немного разогнал тучи, открыв прорехи со звездным небом и чисто вымытым ущербным ликом Торнвудовой луны. Рукава Туники по-прежнему тонули в подсвеченной мириадами ночных глаз туманности.

Я открыл дверь на балкон и впустил в комнату прохладу. Задумался над странностями нашего мира. Несуразностями даже, а не странностями. Вот окно со стеклом в раме. Это представляется мне естественным. А Гроргу стекло, наверное, кажется чем-то невероятным. Или возьмем паровые машины. Они кажутся мне инородными творениями, изрыгающими пламя и копоть, а те люди, что явились в Ламмору несколько лет назад, использовали их регулярно. Или взять, к примеру, время. А еще точнее – его измерение. В одних городах мне доводилось видеть солнечные часы, в других – песочные, в третьих – исполинские клепсидры, переворачивающиеся один раз в сутки. А в иных местах строили высокие ратуши, напичканные рычажками и шестеренками, с циферблатом и стрелками, упорно движущимися по кругу… А фонари? В одних городах их заправляли маслом, в других – газом, а где-то и вовсе использовали магию. А если уж рассуждать о магии, то она не первое столетие мирно сожительствовала с научным познанием. Наш мир, разрываемый противоречиями, в сущности, неплохо сбалансирован. Как нож, выкованный в кузнице и снабженный рунами. Вот только кто его сбалансировал? Боги? Или кто-то другой?

Вопросов много.

А ответов нет.

Прикрыв дверь, я сел на кровать. И погрузился в воспоминания.

День, когда я встретил своего Наставника, ничем не отличался от предыдущих. Скучный день в лесу, где я жил с отцом, матерью и двумя старшими братьями. Мой мир включал в себя бревенчатый дом, сарай с инструментами, сеновал, погреб, загон для скота, пчелиные ульи и аккуратные квадраты возделанной земли. Мы корчевали и жгли деревья, отвоевывая пространство у глухой чащи Шинского леса, раскинувшегося в южных провинциях Трордора. Угрюмая буро-зеленая стена обступала нас со всех сторон. Других людей, кроме своей семьи, я не видел месяцами. Отец держался особняком от цивилизованного мира после эпидемии желтой чумы, вспыхнувшей четыре десятилетия назад и выкосившей половину населения юга. Он говорил, что, если жить отдельно, это спасет нас. Мы ему верили.

Поездки в Мстивль, маленький городишко к северу от нашего хутора, были настоящим праздником. Отец загружал телегу бочонками и глиняными баночками с медом и воском, связками меха и дубленых шкур, затем вез все это на ярмарку. Нас он неизменно брал с собой – меня и Кейстута, среднего брата. Кейстут, хорошо владевший топором и луком, требовался ему для охраны товара. А я учился торговать.

Телега была старой и скрипучей. Отец впрягал в нее еле передвигающуюся клячу, поэтому дорога через лес занимала полдня, не меньше. Мы выезжали затемно, а когда пересекали мост, переброшенный через ров, окружающий Мстивль, ярмарка уже гудела вовсю. С ней связаны самые яркие впечатления моего детства. Толпы пестро одетых людей, шатры циркачей, ширма кукольного театра, лотки со сладостями, высокий столб, на который взбирались любители дармовой выпивки…

В тот день отец собирался на ярмарку.

Мы помогли ему загрузить мед и все остальное. А потом вновь стало скучно. Я сел на полено в тени восточной стены дома, поднял с земли острую щепку и стал заниматься своим любимым делом. Чертить на песке руны. Откуда я знал, спросите вы, что такое руны? Ниоткуда. Я даже не догадывался, что линии и загогулины, которые я вывожу щепкой на песке, имеют некий смысл. Что-то внутри меня хотело рисовать. Я не противился этому зову. Зигзаги, полукружия и линии складывались в узоры. Я их тут же смахивал и брался за новые. Иногда что-то происходило. Прошлым летом я создал руну, которую огибали стороной муравьи.

В тот день я начертал знак «ир».

Это мне позже объяснил Наставник. А тогда я просто вычертил нечто. Оно мне понравилось. Я бросил щепку на песок. Но щепка не упала. Осталась висеть в воздухе, на расстоянии ладони от моего рисунка.

Меня взяла оторопь.

И я не заметил, как из лесу вышел человек. Я обратил на него внимание, только когда его силуэт вырос прямо передо мной, загородив небо.

Поднял глаза.

Одет он был в рваную и кое-где заштопанную дерюгу с капюшоном и широкие холщовые штаны. Дерюга спускалась до колен бродяги и застегивалась дешевыми сыромятными завязками. Через плечо перекинута веревочная лямка походной сумы. Череп гладко выбрит. Седая борода разделена на три косички, схваченные стальными кольцами. В косички вплетены черные и красные нити. Под левым глазом бродяги виднелся крестообразный шрам.

Позже я узнаю, что представители гильдии делятся на две группы. Смотрители, охраняющие Храмы Демиургов, и странствующие Наставники. Последних метили вот такими шрамами, символизирующими Знание-на-Перекрестках. Они скитались по отдаленным провинциям в поисках учеников. Самые старые и пользующиеся авторитетом Наставники входили во Внутренний Круг. Во главе Круга стоял магистр.

Передо мной высился брат Круга.

Тогда я этого не знал.

– Играешь, – сказал бродяга.

Я дернулся.

Голос пришлого оказался надтреснутым и негромким. И, конечно, он первым явился на хутор за последние два года.

Кивнул.

По телу побежали мурашки. Отец учил меня не доверять чужим. И бояться их. Я хорошо усваивал уроки.

Наставник был долговяз и обманчиво нескладен. Он присел на корточки – так, чтобы его глаза оказались вровень с моими. Губы его раздвинулись в дружелюбной улыбке. И в ней растворился страх. Мой страх, впитанный с побоями отца.

Взгляд бродяги скользнул по начертанной руне. На лице его проступило одобрение.

– Хорошо, – сказал он. – Очень хорошо.

Щепка все еще висела в воздухе.

Момент нашего знакомства омрачил укус пчелы. Я вскрикнул и уставился на быстро разбухающий волдырь на ноге.

– Попробуй вот это. – Бродяга в три взмаха изобразил пальцем на песке некий символ. – Всегда помогает.

С этими словами он выпрямился.

– Вы ищете папу? – спросил я.

Человек задумался.

– Пожалуй, – промолвил он. – Пожалуй, что так.

Меня удивила эта его привычка повторять все дважды.

– Он в кузне. Возится с подковами.

Бродяга прислушался. Издалека, с противоположной стороны дома, доносился звон металла.

– Спасибо. – Он быстро двинулся прочь.

Я взглянул на оставленную руну. Два скрещенных зигзага и змейка справа. Не знаю, что меня побудило повторить этот рисунок на опухающей лодыжке. Изменения не заставили себя ждать. Сначала отступили боль и нестерпимый зуд. Затем спала опухоль.

Похоже, рисунки обладали силой.

Испугавшись, я провел рукой по песку.

Щепка упала. Словно кто-то обрезал невидимые нити, соединяющие ее с небом.

Как выяснилось, бродяга хотел добраться до Мстивля. И ему нужны были провожатые. Он заплатил отцу. Сказал, что не обременит нас в пути.

Мы выехали до рассвета.

Я, Кейстут, отец и Наставник Вячеслав. Так представился нам бродяга. Спал он на сеновале, подложив под голову свою котомку, но выглядел бодрым и отдохнувшим. В отличие от нас.

Повозка тихо вкатилась под сень сплетающихся древесных крон – на едва приметную в предрассветной мгле тропинку. Вячеслав спокойно вышагивал рядом, ничуть не отставая.

– Забирайся в повозку, – буркнул отец. – Путь неблизкий.

Вячеслав с благодарностью кивнул. И пристроился рядом со мной. Вот тогда я и приметил выглянувший из-под дерюги чехол.

Волки атаковали нас около полудня.

Лес поредел. Сквозь полог листвы пробивались солнечные лучи, световыми стрелами вонзающиеся в примятую траву. Я до сих пор не понимаю, зачем они напали. В стаи волки сбиваются осенью, а от человеческих троп держатся подальше. К тому же нас было четверо. Не по зубам добыча, если разобраться.

Но они напали.

Сперва мы услышали вой. А потом – шорохи в кустах. Промельки серых тел. Отец дернул поводья, останавливая лошадь. И схватился за короткий меч, доставшийся ему от деда, служившего некогда князю Дремиру. Кейстут сжал рукоять топора. А наш спутник неторопливо расстегнул завязки на дерюге. Моему взору предстал целый арсенал клинков. Тело Наставника покрывали кожаные накладки, перекрещенные ремни с чехлами… А в тех чехлах – ножи. Помню, у меня отвисла челюсть.

В следующий миг заросли ожили.

Вячеслав двигался с невероятной скоростью. Я не мог себе вообразить, что человек способен на такое. Его руки отправляли в смертельный полет клинки и возвращали их обратно. Хруст, визг и ругань отца слились воедино, сплелись в полотнище схватки. Ножи Вячеслава, казалось, жили собственной жизнью. Разили направо и налево, возвращались к нему в ладони, вновь спешили по неизведанным траекториям… Помню, одного зверя зарубил отец. Кровь брызнула мне на лицо и одежду. Реальность разделилась на вспышки-образы. Оскаленная пасть. Я инстинктивно черчу перед собой руну – ту, что так невзлюбили муравьи. Волк врезается в невидимый барьер и сползает на тропу. Вскакивает. И катится с ножом в боку, загнанным по самую рукоять. Вспышка. Клинок возвращается, щедро разбрасывая кровь…

Это было невероятно.

Я впервые увидел мастера ножей за работой. Он положил в одиночку целую стаю. Ну, кроме того самца, зарубленного отцом. Кейстут размахивал топором, стоя на телеге, и что-то орал при этом.

– Умолкни, – сказал отец.

Повисла тишина, нарушаемая лишь поскуливанием издыхающего вожака – матерого волчары, серого с белой опушкой. Вячеслав шагнул к нему и перерезал глотку. Присел. Вытер клинки о шерсть. Убрал в чехлы. Поднимаясь, он уже застегивал дерюгу.

Кейстут все еще судорожно сжимал топор.

– Садись, – ласково промолвил Вячеслав. – Их больше нет.

Вспышка.

Я понял, что карие глаза мастера ножей впились в меня.

– Ты сотворил руну щита, – сказал Вячеслав. – Кто тебя этому научил?

Я пожал плечами:

– Никто.

Вячеслав повернулся к отцу:

– Есть разговор. Долгий.

Отец не ответил.

….Мы насчитали около дюжины павших тварей. Отец с Кейстутом отрезали им головы, отвезли в город и получили хорошую награду от князя. Продав мед и воск, двинулись в обратный путь. И вновь с нами был Вячеслав. Допоздна они о чем-то спорили с отцом. Пили мед. Мать в беседу не вступала.

У меня было предчувствие, что решается моя судьба.

Утром дверь в комнату, где я спал, отворилась. На пороге стоял хмурый, невыспавшийся отец. От него несло медовухой.

– Собирайся, – сказал отец. – Ты едешь в Трордор.

Так Вячеслав сделался моим Наставником. И прервал нить скитаний. Потому что нашел достойного ученика.

Прошлое схлынуло.

Сквозь палимпсест событий проступило дождливое утро Крумска. Свежие руны на старом, выскобленном пергаменте.

Рассвет.

Я разбудил сопящего Грорга.

И лег спать. На сей раз – без сновидений.

 

Глава 9

Путешествие к Лихому броду

Меня разбудил птичий щебет.

Открыв глаза, я увидел яркое солнце, поднявшееся высоко над горизонтом. В небе носились ошметки вчерашних туч. Дверь балкона – нараспашку. По комнате гулял свежий ветер. Он же шумел в кронах деревьев за окном.

Стол убран.

Грорг деловито пакует дорожные сумки.

Поднимаюсь.

– Доброго дня. – Голос Коэна доносится из-за моей спины. – Собирайся.

Я зевнул. Диалог вызвал приступ дежавю.

– Куда?

Спал я, как выяснилось, в полной амуниции. Только сапоги снял.

– В сердце Озерного края, – ответил Коэн. – К заброшенному Храму у Лихого брода.

Я вздрогнул. Одна из легенд моей гильдии. Некогда, на заре времен, в Озерщине стоял Китоград, могучая и прекрасная столица Царства Вигов. Его власть простиралась очень далеко, даже на земли Трордора, коего тогда и в помине не было. Поговаривали, что Царство – наследие Державы Четырех Сторон. Китоградский властитель контролировал речной путь к Срединному морю, а следовательно, всю торговлю тогдашней Тверди. Вечно так продолжаться не могло. Западные королевства сплотились под властью Вотуна Проклятого и объявили войну Царству. На стороне Проклятого выступила Гильдия магов. В те времена колдуны были сильны, и удар их поверг Озерщину в ужас. Тичь изменила свое русло, бесконечные дожди смыли посевы и затопили ряд городов, ураганы сносили целые армии. Высвободились древние стихии воздуха и воды. Эти стихии обрушились на Храм Демиургов. И что-то произошло. Что-то очень нехорошее. В морских глубинах у западного побережья распахнулись врата в иной мир. Жуткие создания вылезли на берег и положили конец цивилизации Вотуна. А затем столь же внезапно пропали. С небес на башни магов спустились крылатые машины и сравняли их с землей. Почти никому из кудесников не удалось спастись… Дальше легенда описывала возникновение Гильдии ножей. Лучшие воины и независимые маги Тверди объединились, чтобы создать структуру для защиты Храмов. Никто не хотел повторения кошмара.

Китоград быстро утратил свое влияние и зачах. Люди покинули былую столицу. Дороги к Лихому броду заросли. Упадок и разложение надолго воцарились под лунами. Озерщина рассыпалась на удельные княжества.

– Дурное место, – вздохнул Грорг.

Я был с ним согласен.

– У нас нет выбора. – Коэн направился к двери. – К тому же вы на меня работаете. Я плачу не за суеверия.

Тон посредника стал резким. Отбивающим всякую охоту возражать.

И мы не возражали.

В полдень примчался гонец от Ратимира с вестью, что проводник готов отправиться в путь. Нам надлежало явиться через час к главным воротам, где он будет нас ждать в компании дружинников из отряда сопровождения. Коэн поспешил вниз, чтобы расплатиться с хозяином.

Не таясь, я вывел Рыка из наших покоев на задний двор, и уже знакомыми закоулками мы добрались до экипажа. Встретившийся нам конюх, отшатнувшись, вжался в забор. Рык не обратил на него ни малейшего внимания. Ветер поигрывал шерстью на загривке.

– Шевелись. – Коэн откинул крышку люка в полу экипажа. – Нас ждут.

Пахнуло зимней свежестью.

Рлок с достоинством удалился в подполье. Я задвинул щеколду люка. Коэн трижды ударил посохом в переднюю стену.

Экипаж тронулся.

«Дымный горшок» уплыл прочь, и вскоре его отрезал поворот улицы. Экипаж прогрохотал по гулким ущельям Крумска и замедлил ход, приблизившись к городской стене. Там нас действительно ждали. Пятнадцать крепких воинов, все конные, в кожаной броне со стальными накладками, вооруженные луками, полуторными мечами, секирами и булавами. Ни одного копейщика. Правильно решил князь – в лесу копья ни к чему.

Проводник доверия не вызывал. Косматый сгорбленный старик с безумным взглядом, увешанный с ног до головы амулетами да оберегами, перепоясанный бесчисленными веревочками и шнурками. У пояса – кривой охотничий нож и фляга. Старик опирался на изогнутый посох, с набалдашника которого свисали крохотные шарики, побелевшая косточка, пучок перьев и медвежий клык.

Коэн вышел наружу. Перекинулся парой слов с предводителем отряда, затем с безумным дедом – и вернулся обратно.

Дед залез на крышу, примостился рядом с возницей.

Мы направились к арке ворот.

– Ты ему доверяешь? – спросил я.

Коэн сел у письменного стола. Принялся задумчиво перебирать бумаги.

– Старику?

– Да.

– Вполне. Ратимир написал, что он следопыт, знает всю Озерщину. И самое главное – раньше жил в тех местах.

– Почему он нам помогает?

– Я щедро плачу.

– Он стар. Зачем ему золото?

– Не ему. – Коэн убрал бумаги в ящик стола и достал оттуда увесистый кошель. – Плата предназначена одному из вассалов князя. Это выкуп.

– Выкуп?

– Наш провожатый, Ивен из Верхней Сусании, – раб. Он хочет умереть свободным человеком.

Сказанное повергло меня в ступор. Наконец удалось выдавить:

– Мне казалось, в Озерщине нет рабов.

Коэн смерил меня насмешливым взглядом:

– Они есть везде. В большей или меньшей степени. Пленных берут в рабство. Таков обычай. Я оставил выкуп Ратимиру. Когда мы доберемся до Верна, я пошлю ему весточку, и золото будет передано в нужные руки. В ответ мне отправят вольную. Это – гарантия того, что Ивен не кинет нас в болотах.

В который раз я восхитился расчетливостью своего спутника.

– Кстати. – Коэн швырнул мне кошель. – Раз уж речь о деньгах.

Я поймал мешочек.

Тяжелый.

– Твое жалованье.

Кивнул. И спрятал золото в рюкзак.

Эрнский тракт, попетляв вдоль крутого правого берега Тичи, вновь углубился в лесные дебри. Каменная кладка сменилась вытоптанной колеей.

Потянулись однообразные дни. Мы скакали, останавливаясь лишь затем, чтобы перекусить, напоить лошадей и дать им передышку. Озерный край был поистине велик. Мимо нас проносились рощи, луга и поля. Местность в основном равнинная, лишь изредка тракт огибал холмы и овраги. Порой мы проезжали по мостам, переброшенным через лениво текущие реки. Кое-где встречались деревни и ветряные мельницы, неспешно вращающие лопасти на продуваемых всеми ветрами пригорках. На ночь разбивали лагерь. Разводили костер, били кроликов и прочую мелкую живность, варили похлебку и жарили мясо на углях. Делились на группы по три человека и несли по очереди вахты. Сидели подолгу, глядя, как искры отделяются от огня и уносятся в звездную даль…

Все воины общались на державном наречии, так что мы прекрасно понимали друг друга. Их предводитель, десятник Трибор, был ветераном пограничных войн. Жилистый, русоволосый и бородатый, он вечно вслушивался в звуки чащи и настороженно относился ко всему. Под пинту доброго эля десятник становился разговорчивым и травил нам байки о стычках с язычниками и волколаками.

Издревле Озерный край поклонялся собственным богам. Их капища ставили по берегам рек, их искусно вырезанные из дуба или кости фигурки служили оберегами. Им приносили жертвы. Культ Демиургов нарушил вековой уклад и посеял вражду меж князьями и племенами. Эта вражда и поныне не давала покоя Ратимиру.

– А что, – спросил Вестас, самый молодой из нас, – доводилось тебе биться с перевертнем, Трибор?

Мы только что заварили чай с чабрецом, и Вестас разливал его по кружкам. Мех с элем уже опустел.

Трибор хлебнул чаю. Задумчиво уставился в огонь.

– Думаете, сказки это, – вдруг сказал он. И поставил кружку на щит по левую руку от себя. – Так, Вестас?

Парень хмыкнул:

– Попробуй сыщи на сто верст окрест Крумска хоть одного перевертня.

– Не сыскать, – кивнул Трибор. – А в Чудских угодьях тебе доводилось бывать? Или на Черных Болотах?

Вестас промолчал.

Мы разбили лагерь у излучины Нетвиги, левого притока Тичи. Холм, где стояли, с одной стороны прижимался к воде, а с трех других был окружен высокими соснами. С тракта мы съехали.

Я подбросил полено в костер. Шевельнул суковатой палкой.

Взметнулся сноп искр.

Сегодня мы вдоволь наелись крольчатины. Дружинники спали под открытым небом, как и Грорг с Ивеном, подложив под головы попоны. Коэн по обыкновению ночевал в экипаже. Грорг жутко храпел.

Рык охотился.

Отголоски первобытной рлочьей радости едва касались моего разума.

Люди князя не сразу привыкли к зверю. Смотрели искоса. С опаской. Но понимали, что рядом могучий союзник. Пусть и вечно голодный.

– Ладно. – Трибор потянулся за кружкой. – Слушайте.

Мы подсели ближе.

Случилась эта история, по словам десятника, лет двадцать назад. Отец Ратимира, князь Хоруг, вел кровопролитную войну с двенскими племенами, занявшими лучшие пойменные луга Тичи. Ему были нужны союзники. И искать их владыка решил в Черных Болотах. Те места пользовались дурной славой, но князя это не остановило. Уж больно напирали двены, брали одну крепость за другой на Речных островах. А тут явился из дремучих чащ посланец и заявил, что тамошний вождь хочет породниться с Хоругом. Есть, мол, у него дочь, а у князя подрастают сыновья. И коли даст согласие светлый князь на этот брак, Черные Болота выставят четыре тысячи бойцов под его знамена. Крепко призадумался Хоруг. О болотных воинах сказывали, что оборачиваются они во время боя в жутких тварей, быстрых и необоримых. И убить их очень сложно. Берут перевертней лишь ясеневые стрелы заговоренные да клинки с забытыми рунами. Хоруг понимал, что союз с Болотами решит исход войны. Но и сыновей своих он любил. И долго не мог сделать выбор – кого отправить в Мерф, теневой град, столицу Болот. Посланец терпеливо ждал ответа. Хоруг бросил жребий. И ехать выпало Свенельду, старшему сыну. Едва встретивший шестнадцатую весну Свенельд склонил голову перед решением отца. Ранней осенью, когда листья на деревьях тронула желтизна, он двинулся в путь во главе отряда из тридцати мечников. Был среди них и Трибор.

В Мерф они въехали с первыми дождями.

Город окружали торфяные болота. Ни крестьян, обрабатывающих поля, ни ремесленников не встретили. Обитатели Черных Болот жили охотой. И набегами на приграничье. Теневой град не был обнесен стеной. Но попасть в него чужаку оказалось непросто – тропы, огибающие гибельную топь, знал лишь местный люд.

В полуверсте от Мерфа лежало капище. Холм, вершину которого огородили бревенчатым частоколом. Заостренные, грубо отесанные стволы кое-где украшали побелевшие черепа животных. И людей. В центре капища рос приземистый трехсотлетний дуб, а под ним был установлен каменный алтарь. Полукруг резных, вкопанных в землю тотемов, злобно таращился на того, кто осмеливался переступить черту святилища.

Турм, вождь союза племен Черноболотья, жил в срубном трехэтажном доме, к которому прилепилось множество пристроек. Воинов и слуг Свенельда разместили со всеми почестями в лучших комнатах.

Проблемы начались неделю спустя.

Местные и без того косились на северян, шептались, что чужакам здесь не место. Во время одного из пиров захмелевший Кветень облапал одну девку, а затем и вовсе увлек ее в кладовые. Появились оба спустя час, раскрасневшиеся и довольные. Девка оказалась женой Вулкара, ведавшего личной охраной вождя.

Наутро Кветеня нашли с перегрызенным горлом. А девку – со вспоротым животом.

– Вы вступились за него? – перебил Вестас.

– А то. – Трибор кивнул. – Этот придурок был моим братом по оружию.

Я сыпанул чай в котелок и наполнил его водой из меха. Взял почерневший от копоти крюк и повесил жестянку над огнем.

Свенельд еще спал. Турм с дочерью – тоже. Вооруженный отряд под предводительством Готвига Бычьей Шеи вломился в палаты вождя и сцепился с охраной. Вот тогда северяне впервые и отведали клыков перевертневых. Дружинники Турма обернулись кто в волка, кто в медведя и принялись за дело. То были странные звери. Имелось в них и животное, и человеческое начало. Некоторые оборачивались не полностью, стояли на задних лапах, а в передних держали мечи и кастеты. Двигались очень быстро, рвали глотки в прыжках. А прыжками могли покрыть полкомнаты.

Я втянул ноздрями воздух.

Пахло душистым чаем.

– Скоро закипит? – спросил Вестас.

– Почти готово.

Трибор умолк. Некоторое время тишину нарушала лишь булькающая в котелке жидкость.

– И что дальше? – не выдержал Вестас.

– Вы ж не слушаете.

– Слушаем, – заверил я. – Продолжай.

– А что продолжать. – Кряхтя, Трибор расположился поудобнее на своем насесте. – Перебили нас. Почти всех.

– Но ты же здесь, – напомнил я.

– Это не моя заслуга, – отмахнулся десятник. – Нас выручил Свенельд. Он разбудил вождя, и тот положил конец безобразию.

– Как? – вырвалось у Вестаса.

– Обернулся вепрем. И пригвоздил к стене Вулкара. Клыками. Остальным велел разойтись.

И ему подчинились. Из всей свиты Свенельда в то утро выжили лишь Готвиг Бычья Шея, Трибор и еще несколько опытных ветеранов.

Свадьбу назначили на День полных лун. С наступлением сумерек Свенельд, его невеста и Турм с приближенными покинули город, двинулись на капище. Что там происходило – никому не ведомо. А только вернулась процессия со Свенельдом на носилках. Княжеский сын был весь в крови, но дышал. «Он жив», – сказал Готвиг. Это инициация, таков их обычай.

– Инициация? – переспросил Вестас.

– Да, – кивнул Трибор. – Это когда тебя кусает перевертень. И ты становишься одним из них…

Вестас поморщился.

Чай уже вовсю кипел. Я снял котелок с огня, взял половник и разлил очередную порцию отвара по кружкам. Котелок поставил на траву. Подальше от огня и летящего пепла.

…Три дня Свенельд лежал без движения в своих покоях. Рядом с ним неотлучно сидела Гвенед, дочь Турма. Порой тело молодого князя содрогалось, выгибалось дугой и вновь расслаблялось. У изголовья его постели стоял каменный тотем Клана Вепря – древнего рода болотных вождей. На четвертый день Свенельд открыл глаза. Он уже не был человеком.

– Мы несли службу в Мерфе еще год. – Трибор поднес кружку к губам. Подул на отвар. Сделал глоток. – Свадьба, как и было назначено, состоялась при полных лунах. Вот только Свенельд, став частью Клана Вепря, отдалился от нас. Мы чувствовали себя изгоями, чужаками. Жили среди существ, которых и людьми-то не назовешь.

Он умолк.

Спустя мгновение продолжил:

– В конце следующего лета Готвиг подошел к Свенельду и попросил отпустить нас в Крумск.

– Он согласился? – спросил Вестас.

– Да. – Трибор вздохнул. – Легко.

– А что с войной? – вступил я в разговор. – Вы победили? Турм исполнил обещание?

Трибор кивнул:

– Болота сражались под нашими знаменами. Двенов отбросили на тысячу верст к северу, за пределы Чудских угодий. В итоге с ними заключили мир, их князь присягнул в верности Хоругу.

– Хороший конец истории, – заметил я.

Трибор перевел взгляд с кружки на меня. И взгляд этот был тяжел.

– А почему ты думаешь, Ольгерд, что это конец?

Пожал плечами.

– Нет. – В голосе Трибора что-то изменилось. – Все не так просто. Хоруг умер, и власть теперь у Ратимира. Но ведь он младший сын.

Пауза.

Чтобы я осмыслил услышанное.

– А старший, – закончил десятник, – теперь в Клане Вепря. Турм стар, и после его смерти правление перейдет к Свенельду.

Дальнейших пояснений не требовалось. Война за престол – дело времени. Ратимир – преемник по завещанию. Свенельд – по праву старшей крови.

– Отойду, – бросил Вестас.

И скрылся в темноте.

– Лихой брод, – задумчиво проговорил Трибор. – Путь туда лежит через Болота. Иначе не попасть.

 

Глава 10

Посторонний

Возница натянул вожжи, замедляя коней. А затем и вовсе свернул на боковую дорогу, которую я сперва не приметил. Лес сомкнулся, обступил нас, зловеще ухая и шелестя птичьими крыльями. Тракт стал неровным, из земли торчали изогнутые корневища. Экипаж подскакивал на ухабах, рессоры жалобно скрипели. Мне все чаще казалось, что за нами следят. Словно заросли обзавелись собственными органами чувств и обрели разум.

Минула третья неделя нашего путешествия. Мы ехали без происшествий. Неприятный эпизод с посланием в «Горшке» постепенно забывался. Даже погода благоприятствовала нам: солнечные дни лишь однажды омрачились ливнем.

На двадцать второй день пути, когда светило зацепилось брюхом за зубчатую кромку леса, мы разбили лагерь на уединенной опушке в стороне от тракта. Неподалеку тек холодный ручей, и мы наполнили водой опустевшие бурдюки. Ручей впадал в небольшое озерцо, и у нас появилась возможность искупаться. После изнурительной гонки по пыльному тракту я с удовольствием скинул одежду и окунулся в целебную прохладу.

– Эй, Вестас, давай наперегонки!

Воды озера всколыхнулись и забурлили. Один за другим воины прыгали с обрыва, поднимая тучи брызг, оглашая воплями окрестности и громко переговариваясь.

– Трибор, старая кляча! Плыви сюда!

Вспарывая воду широкими взмахами, я направился к берегу, где, широко расставив ноги, меня ждал ухмыляющийся Коэн.

– После ужина – совет.

Сказав это, посредник начал раздеваться. Был он худ и бледнокож.

Я выстирал свою одежду. И направился в лагерь. Натянул веревку меж двух осин и развесил вещи. Переоделся в чистое.

На поляну спускались сумерки.

Единственным, кто не пошел с нами купаться, оказался Ивен. Следопыт вообще куда-то исчез. Впрочем, мы уже привыкли к его нелюдимости и странным отлучкам. Проводник он был толковый и всегда грамотно выбирал место для ночевки.

Дежурить сегодня выпало не мне, и это радовало.

В сгустившейся тьме заплясали языки огня. Грорг приволок косулю, зарезанную Рыком, освежевал ее и начал разделывать. Вскоре запахло жареным мясом.

Рык кормил себя сам.

Днем он спал в подполье экипажа, а ночью рыскал по дремучей чаще, разминая мышцы и утоляя голод. Порой, когда все засыпали, мы охотились вместе. Вгрызались в ночь и чужие заросли. Обменивались обрывками образов. Рлок гнал на меня добычу, и она принимала смерть от моих ножей. При свете лун я разделывал тушу. И мы возвращались в лагерь. Утром всех ожидало жаркое.

С недавних пор мы начали иную охоту.

Нас интересовали те, кто следил за нами. Кто присматривался к нам зрачками воронов. Кто вторгся в мои сны.

Мы решили найти их и задать вопросы.

Они стали нашей целью.

После ужина Грорг принялся варить чай. Мы все стянулись поближе к костру. Сидели кто на щитах, кто на тюках или поваленном стволе. Ивен появился так же внезапно, как и исчез. Сейчас он наигрывал на свирели незатейливую мелодию. Трибор ковырялся ножом в зубах.

Первым заговорил Коэн:

– Завтра мы вступим в Черные Болота. Если вам есть что сказать – я слушаю.

Звук свирели оборвался.

– Позволь мне, господин.

Взоры устремились к проводнику.

Коэн склонил голову.

– Гиблые места, – начал старик. – Злые края. Не нужно нам было сюда лезть… А коль нет у нас выбора, вот что я скажу. Карету придется оставить здесь. И коней. Они дальше не пройдут, обузой станут.

Он умолк.

В воздухе повисла недосказанность.

– Что еще? – спросил Коэн.

– Жертва. – Старческий голос окреп. – Ингрусу, богу чащ, принести жертву надобно. А не то сгинем.

Трибор сплюнул.

Воины зашумели, нахмурились.

– Какую жертву? – уточнил Коэн.

– Лучше всего – кабана. Олень – тоже неплохо.

Трибор расхохотался:

– Ты из ума выжил, дед.

– Я-то, может, и выжил, Трибор сын Эйтина. – Проводник буквально впился глазами в десятника. – Но кто нам поможет, когда волколаки возьмут след? Клан Гончих Псов – вот кто хозяин этих угодий.

Издалека донесся вой.

Словно в подтверждение слов провожатого.

– Нет, – сказал Коэн. – Никаких жертв.

– Как знаешь. – Старик сверкнул глазами. – Твоя воля.

– Моя, – согласился Коэн. Достал из складок одежды карту. Расстелил на щите с наветренной стороны от костра. Так, чтобы падал свет, а не искры. – Я хочу, чтобы ты поведал о предстоящем пути. Где нас ждет опасность. Какая дорога лучше. И как скоро мы выйдем к Лихому броду.

Кряхтя, старик склонился над картой. Подошел к ней и Трибор.

– Везде топи, – прошамкал Ивен. И ткнул крючковатым пальцем в пергамент. – Вот здесь развилка. Прямой путь к броду – через Мерф. Окольный ведет к Тризским пустошам.

– В пустошах нам понадобятся кони, – заметил Трибор.

– Это потеря темпа, – вздохнул Коэн. – Надо идти в Мерф.

– Они наши союзники, – сказал Зенон, мечник из Познанских полей. – Должны пропустить.

– Союзники, – прорычал Трибор. – Думай, что говоришь. В два счета обернутся и перегрызут тебе глотку.

Я придвинулся к карте.

И увидел то, что ускользнуло от моих спутников.

– Смотрите. – Я провел пальцем по извилистой линии Немеса, одного из притоков Тичи. – Река в трех стадиях отсюда. А вот здесь она впадает в Тичь. Брод совсем близко.

– И что? – Грорг почесал затылок.

Я ухмыльнулся:

– Ничто не мешает нам сплавиться вниз по реке. Сколотим плот и без помех доберемся куда надо.

– А парень дело говорит, – согласился Трибор.

Во взгляде Ивена, который он бросил на меня, сквозило удивление. И уважение. Но все-таки он произнес:

– Не все так гладко. Здесь и еще тут – пороги.

– Перетащим плот, – парировал Трибор. – Волоком.

– Решено! – громко сказал Коэн. – Все лишнее оставляем здесь. К броду спустимся по реке.

На этом импровизированное собрание закончилось. Отряд разбрелся по лагерю. Кто-то начал рубить дрова, иные стали устраиваться на ночлег. Зенон точил меч, напевая себе под нос старинную балладу. Стреноженные кони, изредка всхрапывая, дремали средь деревьев. Некоторые уже улеглись.

Костер потрескивал в неглубокой яме.

Я растянулся на плаще, подложив под голову тюк. Спать еще не хотелось. Мои глаза прилипли к пляшущим языкам пламени. Их танец завораживал. Наверное, бесчисленные поколения людей тысячелетиями вот так же всматривались в эту первобытную силу. С трепетом или страхом – кто знает. Чем привлекает нас огонь? Осознанием того, что по прошествии лет наш внук поднесет факел к хворосту и эти языки коснутся наших лиц? Стирая посмертные маски. Уравнивая простолюдина и ярла. Кузнец видит в пламени будущий клинок или гвоздь, повар – жаркое, колдун – источник силы. Таежный шаман видит демонов и духов.

Не только шаман.

Я – тоже.

…Языки пламени неожиданно вытягиваются и вбирают в себя поляну, усталых путников, их оружие, еду, поклажу. Все.

Мчусь сквозь лес. От скорости окружающее смазывается. Тьма, контуры деревьев, ткань звездного неба – все сливается в вихре движения. По ногам и телу хлещут ветки, но я ничего не ощущаю. Рядом со мной бежит рлок. Мы вписываемся в ветер. Мы и есть ветер.

Я не задаю вопросов. Между нами молчаливое понимание. На глубинном уровне. Связь с детства. Мой друг хочет показать что-то. Я должен это непременно увидеть. Вот и вся картина мира.

На одном дыхании мы пересекаем овраги. Перелетаем через холмы. Нас не задерживают ни топи, ни ручьи, ни реки.

«Скоро».

Топи разрастаются, заполняя собой лес, подобно проказе. Болезненный пароксизм матери-земли. Мы летим над бурой трясиной, и я понимаю, что уже светает. Непостижимым образом нам удается преодолеть не только пространство, но и время. И вот перед нами вырастает зловещий Мерф, его бревенчатые дома, коньки крыш, украшенные резными фигурками зверей, демонстрирующих принадлежность тому или иному клану.

Мы прыгаем. И мягко касаемся ската крыши. Это длинный и красивый прыжок. Потому что дом трехэтажный, самый высокий в городе. Дом Клана Вепря.

Едва это осознав, я проваливаюсь внутрь. Сквозь доски, балки и перекрытия. В маленькую комнатку, где стоят трое. Седой старец, величественный, но сгибающийся под грузом лет. Широкоплечий мужчина, очень похожий на Ратимира. И худой всклокоченный незнакомец в кожаной броне.

На нас никто не обращает внимания.

Трое продолжают прерванный разговор.

– Это люди крумского князя. – Голос человека в кожаной броне хриплый. – С ними охранная грамота.

– Нет выбора, – качает головой брат Ратимира. – Нас попросили. Те, кому лучше не отказывать. Ты должен повиноваться, Скрир.

Тот, кого назвали Скриром, склоняет голову.

– Ступай, – говорит Турм. – Исполни свой долг.

Скрир молча выходит из комнаты.

Пронзив стены и перекрытия, мы переносимся к крыльцу. Дверь распахивается, и человек, за которым мы следили, шагает на улицу. Шагает, уже обернувшись громадным серым волком. Или псом. Не разобрать. Прежде я таких не видал, поэтому не берусь утверждать.

И я понимаю: Клан Гончих Псов начал охоту. На нас. Им приказали.

Скрир мчится по болотам, точно выбирая кочки и тропы, огибая гибельные участки. Его шерсть в свете лун отливает сталью.

Мерф растворяется в водовороте моего сознания.

…Я очнулся у костра. В нашем лагере. Вот только Ивен, Грорг, Трибор – все они исчезли. Ушли куда-то. Или сделались невидимыми. Что явно указывало на второй уровень сна, куда меня погрузил некто.

Некто, отделившись от языков пламени, обрел форму.

Это человек.

Лицо непрошеного гостя, вторгшегося в мои сновидения, скрывал капюшон. Он был одет как маг. Просторный балахон, подпоясанный шелковым кушаком, на груди – замысловатый орнамент. Правую руку пришлого обвивала змея. Не успел я опомниться, как тварь сползла на землю, выпрямилась и стала посохом. Посох этот, увенчанный оскаленной чешуйчатой мордой с двумя клыками, стоял вертикально. Пока его не перехватил хозяин.

– Впечатляет, – похвалил я.

Гость издал короткий смешок.

– Спасибо.

Он взмахнул рукой, наколдовывая себе стул. Изящный, с гнутыми ножками. Слоновой кости. Присел, не спуская с меня глаз.

Я потянулся к дуэльным клинкам, но, разумеется, их не было.

– Управляешь рунами, – прокомментировал человек. – Но невластен над собой. Так, мастер?

Я промолчал.

Он тоже не спешил с разговором. Послал зов. Ментальную волну, призывающую рлока. Без ответа.

– Мы одни, – покачал головой гость.

– Кто ты?

Он ответил не сразу:

– Посторонний. Так меня величает твой наниматель.

– Никакого имени?

– Мы верим, что знание имени дает власть над глупцом, неосторожно раскрывшим его. Конечно, ты не посвящен в тонкости вербальных войн, но тот, кого ты сопровождаешь, способен доставлять неприятности определенного рода.

– Хорошо, – согласился я. – Посторонний.

– Да.

– И чего ты хочешь?

Посторонний довольно потер руки. Голова посоха, державшегося вертикально, скосила изумрудный глаз.

– Ты прав. Нечего бродить окольными путями. Я намерен предложить тебе сделку. Но позволь вначале обрисовать безрадостное положение твоего отряда. – Посторонний сделал театральную паузу. – Прежде чем вы достигнете цели своего путешествия, вас сожрут. В прямом смысле. Гончие Псы имеют обыкновение поедать врагов. С этим придется смириться, таковы их обычаи. Охота началась, ты сам видел. И еще. Ты успел заметить, что рлок не явился тебе на выручку. Это объясняется тем, что я научился блокировать его в твоем сознании. И, представь себе, обладая столь явным преимуществом, я предлагаю сделку. Цени.

– Боюсь. – Я воздел руки в притворном ужасе. – Ты могуч.

– Сарказм неуместен. Как думаешь, если я убью тебя сейчас, что произойдет в реальности?

– Дай предположить. Я умру?

– Хуже. Станешь безмозглым овощем, пускающим слюни. Незавидная участь, поверь. Я ведь такое уже проделывал.

– Допустим.

– Так вот. Я предлагаю сделку. Ты просыпаешься. Идешь к своему нанимателю и режешь ему горло. Тихо покидаешь лагерь. И мчишься что есть духу в Мерф. Там тебе дадут коня. А еще – столько золота, сколько ты сможешь увезти. Поселишься в Трордоре. И до конца дней своих будешь жить безбедно. Как, собственно, и твои внуки с правнуками.

– А если меня догонят?

– Не догонят. Ты прикончишь и проводника. Без него эта компания сгинет в чаще. Тебя же выведет рлок.

– Недурной план.

– Рад, что мы договорились.

Я зевнул. Удивительно: сон внутри сна, в котором хочется спать.

– Нет.

Посторонний вздохнул:

– Что ж. Ты сам избрал свою судьбу.

Застывший, словно в патоке, мир сдвинулся. Посторонний не успел привести свой приговор в исполнение. Потому что из леса белой молнией вылетел Рык.

«Ложись».

Я подчинился.

И почти физически ощутил, как над моей головой пронесся рокочущий удар рлочьего крика. Пламя пригнулось к земле, деревья за спиной Постороннего смело. Образовалась просека, шрам на теле земли. Уши заложило. Из моего носа потекла кровь. Все же краем зацепило…

Посторонний устоял.

Причем без видимых усилий. Даже капюшон не шелохнулся. Небрежным взмахом руки он вплел в ткань мироздания клетку, в прутья которой и впечатался Рык. Штыри прогнулись, но выдержали.

– Глупое животное, – скривился Посторонний. – Здесь твои возможности ограничены.

– Чего не скажешь обо мне.

Голос.

Знакомый до безобразия.

Коэн материализовался рядом с нами. Совсем близко. Он ткнул кулаком в грудь Постороннего. Не удар даже, а легкий тычок. Последствия коего оказались катастрофическими. Посторонний окаменел, затем подернулся сеткой трещин. И рассыпался. В пыль.

Рассыпалась и клетка, удерживающая Рыка.

– Нам пора, – сказал Коэн.

Прыжок.

В мрачные закоулки Мерфа.

Дверь ближайшего дома распахнулась настежь. Коэн схватил меня за руку и выдернул… в реальность.

 

Глава 11

Воды Немеса

Поначалу я не уловил разницы.

Окружающее ничем не отличалось от декораций, созданных визитером в моей голове. С той лишь разницей, что здесь были люди. И они просыпались. Обступали меня, оживленно переговариваясь. Из тьмы вынырнул рлок и неспешно приблизился к нам.

Я осмотрелся внимательнее.

Над миром по-прежнему властвовала ночь. Лишь на востоке небо слегка посветлело. Костер прогорел до красных угольев.

Коэн тряс меня за плечо:

– Ольгерд!

Я пришел в себя.

Окончательно.

– Что ты видел?

Я сбросил его руку.

И только сейчас понял, что Коэн спас мою душу. Он вошел в сон, сразился с Посторонним и победил. Похоже, мой наниматель ничем не уступает врагу. А в чем-то даже превосходит.

Мои губы разлепились:

– Спасибо.

Коэн поморщился:

– Оставь пустые церемонии. Я вытащил тебя со второго уровня. Но перед этим ты побывал в Мерфе. Что ты увидел там?

Собрался с мыслями. И рассказал все с самого начала. Без лишних подробностей. Почти дословно передал диалог в доме Турма. Лица воинов нахмурились. Они почуяли драку.

Когда я закончил, Коэн обратился к Ивену. Старик был уже на ногах.

– Как далеко отсюда угодья Гончих Псов?

– Три дня пути, – ответил проводник.

– А от них до Мерфа?

– Два.

– Итого – пять. – Коэн огладил бороду. – Негусто.

К нам приблизился Трибор. В полной экипировке.

– Нет. Это для нас – пять. Для Псов – вдвое меньше. Если не втрое. Не забывайте, они охотятся не в человеческом обличье. И двигаются очень быстро. Хорошо, если у нас есть сутки.

– Но им не известно, где мы, – возразил Грорг.

– Зато известно, где нас ждать.

И тут я понял, что все обстоит еще страшнее.

– Птицы, – сказал я.

Меня не услышал никто. Кроме Коэна.

– Всем зажечь факелы! – приказал он. – Дрова в костер! Несите луки и стрелы!

– Это еще зачем? – осведомился Трибор.

– Потом объясню. Бейте птиц. Всех, кого сможете достать.

Лагерь оживился. Поднимались те, кто не проснулся до этого. Кто-то притянул сухих поленьев, и костер ярко вспыхнул. Мечники воткнули в землю по краям поляны факелы. Лучники приготовились стрелять. Я кивнул Трибору, и мы что есть силы заколотили половниками о котелки.

Птицы снялись с ветвей.

Их было около десятка, а то и больше. Едва различимые тени, даже в неверном свете факелов.

– Бейте их! – заорал Коэн.

Тетивы луков запели мелодию смерти. Лучники успели выстрелить дважды. Маленькие тушки, шелестя листвой, рухнули на землю. Часть застряла в ветвях. Остальные улетели.

Грорг выругался.

– Теперь они знают, – сказал Коэн. – И встретят нас у порогов.

– Если только, – вдруг подал голос Ивен, – не выступить прямо сейчас. Тогда есть шанс обогнать свору.

Колебались мы недолго.

– Сбор, – приказал Коэн.

Мы бросили экипаж, под завязку нагрузили коней водой, провиантом, веревками, гвоздями, топорами и всем необходимым в пешем странствии. Ивен повел нас звериными тропами к излучине Немеса. Мы двигались почти в кромешной тьме, освещая себе дорогу факелами. Рысью, чтобы не утомлять навьюченных лошадей. Проводник безошибочно ориентировался в чаще. С первыми лучами рассвета мы увидели, что лес поредел, а местность стала холмистой. Поднявшись на очередную возвышенность, остановились. В паре шагов от конских копыт начинался обрыв крутого левого берега Немеса. Склон, поросший кедром, сосной и лиственницей, уходил прямо в воду. Река была достаточно широкой, на одном дыхании не переплыть. И течение быстрое. По ту сторону Немеса простирались зеленые луга, а у самого горизонта чернела кромка леса.

Выбрав относительно пологий участок берега, мы приступили к строительству плота. Ивена и еще троих ребят оставили в дозоре на взгорке, с которого хорошо просматривались окрестности.

Организацией постройки занялся Трибор. Он велел нам искать по берегу и валить еловые сушины. Нам предстояла нелегкая задача – соорудить два больших плота, выдерживающих по десять человек с пожитками, броней и оружием. Мы работали, разбившись по тройкам, сменяя друг друга. Повалив дерево, обрубали вершину, остатки сухих веток и, обвязавшись веревками, вдесятером волокли длинные бревна к месту сборки. Трибор тем временем отсек от одного из комлей небольшой чурбан и погрузил в воду, на глаз определяя запас плавучести.

К концу дня мы уже с трудом держались на ногах. Несколько раз меняли дозорных, но все было спокойно. Лес словно затаился.

Солнце уже клонилось к закату, когда мы начали вязать плоты, используя пеньковые веревки и гибкие ивовые прутья, вымоченные в реке. Спустив плоты на воду и зафиксировав их на мелководье швартовочными тросами, установили сколоченные еще на берегу подгребники, затем вставили и закрепили греби. Остатки веревок пустили на то, чтобы принайтовать к бревнам наши тюки. Оружие сложили в центре плотов, укрыв его щитами и вбив для верности гвозди, выступающие на полпальца. «Нехорошо, – сказал Трибор, – если с накренившегося плота начнут соскальзывать мечи».

Отчалили в сумерках.

Нападения так и не последовало. Вот только радости это не прибавило никому. Нас ждали в другом месте. Не исключено, что на порогах.

Я плыл на одном плоту с Коэном и Гроргом. Впереди, на некотором удалении от нас, держался плот, которым командовал Трибор. Лоцманом он взял Ивена.

Наши плоты вынесло на середину реки. Когда берег, примыкающий к угодьям Гончих Псов, отодвинулся, слившись в единую черную массу, я расслабился. И впервые за последние сутки почувствовал себя в безопасности. Убивать мне доводилось часто, и выходить живым из неравных схваток – тоже. Но то – с людьми или дикими животными. Сейчас же нам противостояли силы, ранее неведомые и с трудом укладывающиеся в моем воображении.

Течение медленно сносило нас к северо-западу.

Передо мной, скрестив ноги, уселся Коэн.

– Поешь. – Он протянул крошащуюся лепешку и кусок солонины.

Благодарно кивнув, я набросился на еду.

Грорг стоял на корме, держа гребь. Рык улегся за моей спиной, положив морду на массивные лапы и не проявляя видимого интереса к происходящему. Впрочем, волны от него исходили иные. Рлок впервые оказался на плоту, и его разум жадно впитывал нахлынувшие образы… Остальные понемногу разворачивали припасы.

Я положил рядом с пастью рлока кусок солонины. Зверь тоскливо посмотрел мне в глаза, но еду принял. Кусок моментально исчез в бездонной пасти.

«Извини. Ты не сможешь охотиться, пока мы на реке. Будешь питаться этим».

Рык понял.

Повторять не пришлось.

– Он не впервые в твоем сне, – начал разговор Коэн, прожевав очередной кусок солонины и запив его водой. – Почему ты молчал?

– Ты о Постороннем?

– А о ком еще.

Вздохнул.

Скорее от вкуса пресной лепешки, чем от неприятного разговора.

– Да. Первый раз он попытался вмешаться в мои сны еще в Крумске. Тогда меня защитил Рык.

Услышав свое имя, зверь довольно заурчал.

– У них много фокусов в запасе, – задумчиво протянул Коэн. – И они делают выводы из своих ошибок.

– Читаешь мысли, – не удержался я от легкой иронии.

– Прекрати.

Пожал плечами.

– Что ты. Я благодарен. Ты меня вытащил, я не пускаю слюни у кострища. Только засыпать как-то не хочется сегодня.

– А вот это зря. – Коэн достал из складок одежды крохотный граненый пузырек. Свинтил колпачок, приложил пузырек к губам. Глотнул. И протянул мне: – Пей.

Пузырек выглядел подозрительно. Но Коэну я доверял. Жидкость обожгла язык и теплом разлилась по пищеводу. Выпивка. Такой, впрочем, я никогда не пробовал.

Я вернул пузырек Коэну.

– Спи спокойно, – улыбнулся посредник. По его немолодому лицу побежали морщинки. – Я приготовил гостям парочку неприятных сюрпризов. Да они и сами об этом догадываются. К тому же арсенал нашего противника весьма разнообразен. Однотипные ходы им несвойственны.

– Кто же они такие?

– Это я и сам пытаюсь выяснить. Видишь ли, по меркам моего родного мира еще пару тысячелетий назад их не стоило бы брать в расчет. Есть, к сожалению, одна проблема. Они развиваются. И чего-то хотят. А мы – нет.

– Мы? – тупо переспросил я.

– Разумеется, я не имею в виду Твердь или Облака. Или даже второй материк. Я говорю о своем мире, вы привыкли называть его Предельными Чертогами.

Вот как. Я и забыл, что Коэн явился из чужого мира. Открыл одну из небесных дверей и шагнул к нам. Предельные Чертоги, мифическая обитель предтеч, якобы сотворивших все сущее. Этим, видимо, и объясняется его мощь. Правда, у всего есть границы. Иначе Коэн не нанимал бы нас, простых смертных.

– Расскажи мне о Чертогах, – попросил я. И сам удивился своей наглости.

Коэн снова приложился к пузырьку.

Протянул мне.

Я сделал маленький глоток.

– Придет время, и ты обо всем узнаешь. Есть вещи, которые нужно увидеть самому, чтобы принять сердцем и разумом. Вот для этого мы с тобой и путешествуем.

Больше он не проронил ни слова.

Вода мирно плескалась о бревна нашего плота. Поскрипывала уключина греби. Кто-то вполголоса затянул «Балладу о Красной горе».

Вытянув ноги, укрывшись плащом и подложив под голову рюкзак, я уставился в небо. В мой бок упиралась массивная туша рлока. Гора мышц мерно вздымалась и опадала. Справа лежал Коэн. И я вдруг подумал, что связи этого мира невероятно сложно проследить. Сколько верст преодолели слова и мелодия песни, которую я сейчас слышу? От дальних северных островов и фьордов через добрую половину материка она добиралась сюда. От таверны к таверне. От одного военного лагеря к другому. От палат ярла – к пещере разбойника. Десятилетия пути. И все для того, чтобы связать погибшего отца с сыном, который сжимает сейчас побелевшими пальцами гребь.

Мне хорошо.

Вокруг – люди, которые могли бы, пожалуй, стать моими друзьями. Или братьями по оружию. Что важнее. Надо мной – звездные россыпи, частично прикрытые туманностью, почти полный диск Торнвудовой луны, соприкасающийся с сереброликим Оком, а у самого горизонта – едва прорезавшийся серп Паломника – третьего ночного светила, подолгу скитающегося в полуночных безднах и радующего нас своим светом лишь раз в неделю.

– А ведь ее даже не видно отсюда, – вдруг сказал Коэн.

– Ты о чем? – повернул голову.

Посредник смотрел на звезды.

Как я.

И не отвечал.

На реке прохладно. Не то что в лесу. Иногда до моего слуха доносился всплеск – играла рыба.

Я вспомнил день, когда впервые познакомился с рлоком.

Уединенные террасы Гильдии ножей врубились в южные склоны Ливонского хребта, к которому прильнул Трордор. Чтобы попасть сюда, соискателю, претендующему на роль ученика, или человеку, имеющему дело к магистру, пришлось бы преодолеть несколько тысяч высеченных в скале ступеней и сотни метров узких горных троп. Почему мы забрались так высоко? Чтобы не отвлекать себя от обучения. Так сказал Наставник.

Владения гильдии охватывали около десятка террас, расположенных уступами одна над другой и связанных теми же ступенями, тропами, а иногда и просто веревочными лестницами. В расположении террас прослеживалась строгая иерархия и функциональность. На самой верхней площадке, расчерченной ровными квадратами плит, отполированных временем и дождями, стоял Храм, считавшийся главенствующим на материке. К нему примыкала келья жреца, отправлявшего регулярные службы. Ниже находилась терраса магистра, еще ниже – две террасы, на которых жили и собирались на совет братья Внутреннего Круга. Затем шли уступы со скитами Наставников. Следующий ярус – кухни, склады и прачечная, где мы стирали одежду. Дальше – террасы для тренировок, лекций и учебных поединков, а также для выгула рлоков – целый образовательный комплекс со своей системой переходов и спецификой конструкции. В самом низу гильдии обитали мы. То есть ученики. У нас тоже была высотная иерархия – в зависимости от года обучения.

Мое жилище олицетворяло аскетизм и неприхотливость. Это был деревянный домик с односкатной крышей и площадкой для медитации. Кровать отсутствовала. Я спал на шкуре горного барса и укрывался стеганым плотным одеялом. Планировка дома – две комнаты, туалет и умывальник. Гильдия располагала надежной системой канализации, связанной с городскими коллекторами под горой. Воду мы получали из многочисленных ручьев и ледника. Так что я мог сходить в сортир, потянуть за веревочку и насладиться процессом спуска фекалий. Это серьезно контрастировало с тем, к чему я привык на отцовском хуторе… Как я уже говорил, комнат было две. В одной из них я жил. Там хранились мои вещи, большую часть которых составляли учебные тисовые клинки и свитки с рунами, а также выданные мне тома «Истории Гильдии ножей». Арсенал тисовых ножей впечатлял: метательные клинки различных форм, размеров и балансировки, дуэльные ножи, дискообразные чакры, сюрикены, кривые керамбиты, парные бабочки… Ученикам строго-настрого запрещали пользоваться настоящим оружием. В центре дремал каменный очаг, бездействующий в эту пору года. Стены моей комнаты украшали изречения Наставников прошлого. Далеко не все перлы я мог прочесть, поскольку они были написаны на тер, языке древней Державы, мифическом языке предтеч… которому меня тоже учили. Он отличался от державного наречия, общепринятого на Тверди. Не в лучшую сторону, если честно. Значение большинства слов и выражений тер попросту от меня ускользало. Признаюсь, я и на наречии не умел читать, пока Вячеслав не взялся за мое обучение.

Вторая комната скрывалась от меня за мощной бронированной дверью, запертой до поры до времени. Я всегда думал, что это загадка, которую мне предстоит разгадать. Экзамен на зрелость.

В северо-восточном углу моей комнаты на низкой подставке стояла клепсидра. За ночь вода переливалась из одной емкости в другую, и под давлением жидкости срабатывала пружина. Выдвигалось лезвие, оно перерезало нить с подвешенным металлическим шариком. Шарик с грохотом падал на жестяную тарелку. Всегда в одно и то же время. Если я забывал перевернуть вечером клепсидру и заново подвесить шарик, Вячеслав бил меня палкой. Если я не просыпался от звука упавшего шарика – экзекуция повторялась.

Каждое утро начиналось одинаково.

Падал шарик. Я вставал с постели. Шел в туалет, умывался и приводил себя в порядок. Одевался в холщовые, не сковывающие движений штаны и такую же рубаху. Обувал сандалии и бежал к душевым кабинкам, пока они еще не заняты. Тому из учеников, кто прибегал последним, всегда приходилось ждать. Освежившись, я возвращался к домику, поднимался по деревянной лесенке на крышу и, подобно другим ученикам, около часа проводил в созерцании. Затем начинались занятия. Групповая лекция по истории и кодексу гильдии, индивидуальные уроки со своим Наставником. Теория и практика. Практики всегда больше, и вся она, за малым исключением, боевая. Уроки перемежались бегом и упражнениями на выносливость.

В то утро наступил особенный день.

Я понял, для чего предназначалась вторая комната. После занятий Наставник поманил меня пальцем.

– Ольгерд, – сказал он, – мне надо кое-что тебе показать.

Я повиновался.

Мы направились вверх по узкой тропе, огороженной вбитыми в скалу штырями с протянутой меж ними ржавой цепью. Туда, где читались групповые лекции, на террасы Познания. Во мне крепли светлые предчувствия. Я не мог их объяснить, но что-то подсказывало – учитель приготовил сюрприз.

Приблизившись к длинному зданию с островерхой крышей, мы остановились у самого входа. Я понимал, что ученики покинули зал и сейчас там пусто. Однако сердце усиленно билось.

– Открой дверь, – сказал Вячеслав.

– Это дополнительный урок, Наставник?

Лицо Вячеслава озарилось едва заметной улыбкой.

– Нет, мой мальчик.

– Вы пойдете со мной?

Он покачал головой:

– Это только для тебя.

Кивнув, я потянулся к латунной ручке двери. И ощутил волну. Словно кто-то искал друга. Или маму. Заполняя пространство потоками тепла в надежде, что кто-нибудь откликнется. Кто-нибудь, подходящий на эту роль. Потому что мне одиноко, и я провел много дней в пути. Нет, не я. Тот, кто ждал меня за дверью.

Существо.

Я мысленно потянулся к нему, и оно откликнулось. Всплеск радости. Оно такое же маленькое, как и я.

Дверь мягко отворилась.

Рлок был размером с дворнягу. Белый и пушистый. Вот только клыки, когда он открыл пасть, сразу сообщили, что передо мной хищник.

Существо издало утробный звук.

– Рык, – сказал я. – Теперь это твое имя.

Я мысленно повторил это. И зверь принял то, что было сказано.

Вячеслав ждал меня снаружи. Он улыбнулся, увидев, что я держу животное на руках.

– Это полярный рлок, Ольгерд. Ты слышал о них?

Кивнул.

– Хорошо. – Наставник протянул мне ключ. – Теперь он твой. И будет жить в запертой комнате.

– Почему? – Меня поразила дикая несправедливость. – Почему я должен его закрывать?

– Потому. – Голос Наставника сделался жестким. Он чеканил каждое слово. – Потому, что если в твое жилище войдет кто-либо, кроме тебя, рлок постарается его убить. И, вероятно, преуспеет в этом.

Я сжал в кулаке ключ.

– И вас, Наставник?

– И меня.

Повисло молчание.

– Ладно. – Вячеслав смягчился. – Питомцев разрешено выгуливать на специально отведенной для этого террасе. Я принесу тебе график выгулов, чтобы питомец не пересекался с другими зверями. Когда он привыкнет ко мне и другим людям, начнутся ваши совместные тренировки. Но до тех пор держи его под замком.

– Что он умеет? – спросил я.

– О, – Наставник загадочно подмигнул мне, – скоро узнаешь. Но не цепляй на него ошейник и поводок. Не поможет.

Наставник оказался прав. В последующие месяцы я узнал о рлоках массу полезных вещей. И страшных. Зверь тоже познавал меня. Мы плыли в одном психическом потоке, взрослея вместе и радуясь всему новому. По утрам мы просыпались в одно и то же время. Я брал его с собой на крышу в час ранних медитаций. Две губки, впитывающие в себя огромный и непостижимый мир. Когда Рык научился отпускать свой разум в дальнее путешествие, мы стали вместе делать вылазки в Трордор и еще дальше, на окружающие город территории.

Когда я рассказал о наших странствиях Вячеславу, тот задумчиво огладил бороду и изрек:

– Ваша связь глубже, чем я себе представлял.

– Это хорошо, Наставник?

Вячеслав ответил после секундной заминки:

– Да. Это хорошо.

Поздней осенью мы явились на занятия вдвоем.

Яркость воспоминаний постепенно поблекла и растворилась в звездном свете, льющемся с неба.

Я погрузился в сон.

Течение Немеса подхватило мой разум и увлекло в темные дали, журчащие талыми ручьями, в муть городских водостоков. Осколки прошлого неслись сквозь пространство и время, вспениваясь в ущельях и разливаясь на перекрестках. Я обрушился на землю ревущим горным потоком, разбился о камни мириадами капель и вновь обрел цельность.

 

Глава 12

Пороги

На плоту было шумно.

Звуки вырвали меня из небытия и заставили открыть глаза. Немес ускорился, грозно зарокотал, подбираясь к каменным перекатам. Берега стали еще круче – теперь они вздымались отвесными стенами по обе стороны от плота. Стволы сосен подступили ближе, превратив речное русло в узкую стремнину.

Удерживать плот стало тяжелее. Правил Грорг. Мышцы бугрились под кольчугой северянина, он с трудом противостоял течению. На некотором отдалении впереди виднелось «суденышко» Трибора.

Рык настороженно повел ухом.

– Разобрать оружие, – приказал Коэн.

Ответом ему был лязг клинков. Я даже не пошевелился. Мои ножи всегда при мне, такова многолетняя привычка.

Кое-где из воды уже выступали массивные валуны – пока вдоль берегов, так что опасности они не представляли. Бревна поскрипывали, «палуба» периодически кренилась, заваливаясь то на левый, то на правый борт.

– Пороги рядом, – буркнул Вестас.

Это мы поняли и без него. В воздухе запахло опасностью. Рык еле слышно урчал – чувствовал приближение схватки.

Слева на отвесном берегу мелькнула серая тень.

– Приготовились, – сказал Коэн.

Вскоре я понял, что Клан Гончих Псов не тратил время попусту. За очередной излучиной мы увидели поваленные деревья. Могучие стволы сосен были переброшены над каньоном реки в нескольких местах. На этих импровизированных мостах виднелись человеческие фигуры. Пока еще человеческие.

Я насчитал три поваленных сосны. И около двух десятков противников. Нас стремительно несло к расставленной ловушке.

Первым под удар попал Трибор со своими ребятами. Засаду бывалые воины заметили вовремя – в волколаков полетели стрелы. Враги не спешили оборачиваться – они выставили щиты, защищаясь от града стрел. Затем швырнули щиты вниз и прыгнули сами.

Я завороженно наблюдал за их трансформацией. Человеческие фигурки прямо в воздухе меняли очертания, обрастали шерстью и вытягивали лица в звериные морды. Брошенное копье пригвоздило одну тварь к сосне. Трибор успел снести голову еще одному прыгуну. Кто-то упал в воду и теперь боролся с течением, пытаясь выплыть. Но трое перевертней все же оказались на плоту. Закипел бой.

Я отвернулся.

Перевел взгляд на следующий ствол. Когда мы приблизились на приемлемое расстояние, я начал отправлять в дорогу ножи. Метательный нож отличается от стрелы своей массивностью. А мои клинки умели еще кое-что – они чертили криволинейные траектории, впивались в тела и тотчас возвращались.

Начертил руны. Очень быстро. Кто-то упал вниз, захлебываясь кровью, кто-то успел выставить щит. Клинок с треском выдернулся из щита, описал дугу и с хрустом врубился в чей-то череп.

Опомнившиеся дружинники Ратимира схватились за луки и присоединились к бою. Две стрелы прошли мимо, третья прошила кожаный доспех худого паренька, сбросила его в реку.

Волколаки прыгнули.

Я вернул клинки в ножны и выхватил керамбит. В левой руке оказался нож-кастет. Самое удивительное – я так и не успел пустить оружие в дело. Потому что Рык издал свой фирменный вопль.

Акустическая волна смела падающих тварей. Несколько нападавших рухнули в воду, одного размозжило о выступающий камень.

Мы поравнялись со вторым плотом и увидели, что ребята Трибора тоже расправились с перевертнями. Третья сосна мгновенно опустела. Воины, перекинувшись серыми тварями, скрылись в густых зарослях.

Ловушка осталась позади.

Должен признать, без мастерства Грорга мы бы не справились. Все это время северянин лавировал между скалистыми выступами, предоставив разбираться с перевертнями мне и рлоку. Мы отделались легко, но чувства выигранного боя не было. Коэн озвучил мои невеселые мысли:

– Они прощупывали нас.

Грорг согласно кивнул.

Впереди – самый сложный участок пути. Волок. Пороги сделают реку полностью непроходимой, и нам придется пристать к берегу. Там перевертни и нападут.

– Ивен! – окликнул посредник. – Сколько еще плыть?

Моему нанимателю приходилось перекрикивать бурлящий поток. Но наш провожатый услышал.

– Полверсты! – донеслось в ответ. – Не больше!

Я мысленно перевел озерную меру длины в стадии. Получилась треть. Это примерно два полета стрелы.

Выбор у нас был скудный. Начнем тащить волоком плоты – лишимся большей части свободных воинов. Отличный момент для атаки. Бросим все и пойдем пешком – растянем путешествие на неделю. Решение приняли еще при строительстве плотов – мы отправляемся в пешее путешествие. Это дольше, но безопаснее. Правда, гарантий выживания на порогах нет – численность противостоящего нам войска покрыта мраком.

Река окончательно превратилась в грохочущий поток. Нам все чаще попадались выступающие валуны. Один раз плот чиркнул о такую преграду – я едва удержался на ногах. Пришлось сесть.

– К берегу! – крикнул Ивен.

Грорг заработал правилом, ориентируясь на плот Трибора. Течение изо всех сил сносило нас к рокочущей белоснежной пелене, застилавшей большую часть ущелья.

Мы успели.

Плоты практически одновременно заскребли по галечному дну и воткнулись тупыми срезами бревен в каменистую почву. Взвалив на плечи тюки с провиантом, мы полезли наверх – уклон вполне позволял это сделать.

И тут полетели стрелы.

Свист оперения слился с пронзительными воплями умирающих – несколько дружинников Трибора упали и покатились вниз по склону. Я нырнул за ствол ближайшей сосны. Возле ноги в землю вошла стрела. Коэн, Грорг, Трибор и еще с десяток воинов рассыпались по побережью, прячась за деревьями. Только сейчас я понял, насколько опасны наши противники. Они умеют перекидываться в зверей, владеют человеческим оружием и тактически мыслят. Вероятно, клан повел сам Скрир – перевертень, общавшийся в моем сне с Турмом.

Враги засели на противоположном берегу. Больше никто не стрелял, но высовываться я не отважился. Лучники Скрира ждали подходящего момента.

Я нащупал разум рлока.

Зверь был наверху, он укрылся за массивным валуном.

«Снеси их».

Рык повиновался. На сей раз он издал ментальный крик, послав на противоположный берег волну боли и страха. Я наблюдал за происходящим звериными глазами. Часть лучников скорчилась, повалившись на землю. Некоторые устояли. Зверь нанес акустический удар. Деревья затрещали, по каменистому склону пошла туча пыли. С лучниками происходило что-то страшное – ломались кости, рвались туловища, кого-то размазало по камням. Пара сосен, выкорчеванных с корнем, рухнула, укрыв еловыми лапами место побоища.

– Бежим! – крикнул я.

Это был идеальный момент для броска. Если кто-то из врагов и выжил, все равно они не успеют опомниться. Мы ломанулись вверх по склону, цепляясь за корни и выбирая надежные уступы. Нам повезло – берег не был отвесным.

Выбравшись из каньона, перевели дух.

– Сгруппироваться, – приказал Трибор.

Дружинники Ратимира сомкнули щиты и развернулись к лесу. Вовремя. Из чащи на нас беззвучно обрушилась волчья стая. Псы даже не рычали. Они прыгали на щиты, оскалив клыки и стараясь добраться до горла. В какой-то миг мне показалось, что строй будет смят, но меченосцы выдержали. А потом начали рубить.

Мы присоединились к сече.

Грорг с удивительной легкостью размахивал своим двуручником, рассекая волколаков. Он чем-то напоминал адскую мельницу, решившую вдруг сдвинуться с места и сокрушить все живое.

Я свернул волчью пасть кастетом, а затем вогнал в бок твари керамбит. Волколак покатился по земле, вновь оборачиваясь человеком. Краем глаза я видел, как рлок белой молнией мечется в гуще боя, разрывая на части зверей.

Их было много.

Не знаю, пришел ли за нами весь клан, но чаща периодически изрыгала новых тварей. Быстрых и сильных. Они пытались оттеснить нас к обрыву, поэтому пришлось рассредоточиться – схватка закипела под сенью могучих сосен. Волколаки лишь отдаленно смахивали на зверей – они были крупнее, умнее и злее. Кто-то перекидывался целиком, кто-то частично. Последние были опаснее. Перекинувшись, они отращивали шерсть и клыки, ускоряли рефлексы, но при этом дрались мечами и короткими топорами.

Я начертил руны.

Метательный нож с хрустом проломил волчий череп. Вернулся в руку. Следующая руна смела прыгнувшую тварь.

Передо мной пролетел топор. Слегка сдвинулся вбок и повернулся к противнику.

Скрир.

Я узнал его сразу – это был волколак из моего сна. Тот, кого повелители Мерфа послали за нами. Скрир перекинулся не полностью – вожак клана умел контролировать свои трансформации. Серебристая шерсть покрывала могучий торс. Передо мной – высокая тварь, в сравнении с которой я выглядел карликом. В правой руке – фальшион, жуткий гибрид меча с топором. Левая рука опустела – в ней находился тот самый топор, который должен был раскроить мне голову.

Предводитель Гончих Псов уставился на меня. Из пасти донесся нечленораздельный рык, затем я разобрал слова:

– Мастер ножей. Что ты забыл в моем лесу?

Я не ответил.

– Молчишь. Время умирать.

Он метнулся вперед, сокращая дистанцию. Я бросил нож – Скрир отбил его своим фальшионом.

– Здесь это не пройдет.

Фальшион обрушился на меня сверху. Блокировать такие удары бессмысленно – смещенная балансировка позволяет рассекать надвое бойцов в кольчугах. Да и силы у вожака немерено. Я нырнул под руку Пса и попытался достать его керамбитом. Скрир был готов к этому маневру – лезвие вспороло воздух. Тварь двигалась удивительно быстро для своего веса, но к этому я уже начал привыкать. Полярные рлоки поначалу тоже кажутся медлительными – пока не начнут охоту.

Очередной выпад едва не лишил меня ног. В прыжке я оттолкнулся от дерева и снова взмахнул керамбитом. На плече Скрира остался глубокий шрам.

Волколак взревел.

И тут подоспела подмога. Справа выросла массивная фигура Грорга, слева возник разъяренный Трибор.

Скриру хватило одного взгляда, чтобы оценить неравную диспозицию. Он отступил. Из раны на плече сочилась кровь.

– Увидимся, мастер.

С этими словами оборотень перекинулся в огромного серого пса и исчез за деревьями. Бой завершился – мы ухитрились отбить атаку болотных обитателей.

Выжившие воины подтягивались к нам. Я увидел Коэна, Вестаса… И все. Последними подошли Ивен и Рык. Мой питомец чувствовал себя превосходно, даже облизывался. Его пасть была в крови.

Трибор смотрел мрачно. У порогов он потерял практически весь свой отряд. Я понял, что сейчас нам предстоит серьезный разговор.

– Ну, – Трибор уставился на моего нанимателя, – что теперь?

– Лихой брод, – спокойно произнес Коэн. – Мы идем туда.

Трибор сплюнул.

Все молчали.

– Послушай. – Коэн говорил спокойно. Его голос был ровным. – Ты можешь повернуть назад. Охотятся за нами, ты ни при чем. Бери с собой Вестаса и уходи в Крумск по реке. Вас не тронут.

Трибор посмотрел в глаза моему нанимателю:

– Я обещал князю, что доставлю тебя к броду. Это безумие, но таков мой долг. Пусть ты мне и не нравишься, чужеземец.

Вперед выступил Вестас:

– Я тоже иду с вами.

Коэн вздохнул.

– Вы должны понять кое-что. – Посредник помедлил, подбирая слова. – Есть силы, которые не хотят пустить нас к Храму.

– Что? – Трибор изумленно уставился на нас. – Вы собрались идти к проклятому Китограду?

– Он не проклят, – отмахнулся Коэн. – Это байки. Мне нужно знание, которое скрывается в этих руинах. Верите вы или нет, но от моих действий сейчас зависит баланс сил в вашем мире. Это долго объяснять. Ратимир мне поверил. Есть и другие владыки, готовые встать на мою сторону. Решили идти – слушайте то, что я говорю.

– Да кто ты такой? – скривился Трибор.

– Это не важно. Мы расстанемся в Верне, Трибор. Оттуда вы с Вестасом сможете добраться на браннере в Крумск. И сообщить князю, что с честью выполнили свой долг. Я оплачу все расходы и дам золота сверху. Ивен станет свободным человеком и отправится вместе с вами. Вот такой финал – если мы все сделаем правильно.

– Чушь, – буркнул Трибор. – От Лихого брода до Верна тысячи верст. Как ты собираешься туда попасть?

– Это мои проблемы, – отрезал Коэн. – Я сказал, что вы окажетесь в Верне, и все случится именно так.

– По воздуху, что ли? – усмехнулся Вестас.

Коэн промолчал.

– Надо идти, – заметил Ивен. – Клан восстановит силы и вновь двинется за нами.

– Разве мы не перебили их? – изумился Грорг.

– Их больше. – Вздохнул старик. – Просто Скрир потратит время, рыская по лесу и собирая новую свору. Не медли, волшебник.

Коэн оценивающе посмотрел на провожатого. Затем кивнул:

– Хорошо. Обыщите тела и выдвигаемся.

Пока мои спутники деловито обшаривали трупы, успевшие стать человеческими, я занялся поисками своего клинка, отбитого Скриром. Найти его удалось довольно быстро – нож вошел в землю под старой сосной. Я двинулся к своим, на ходу вытирая лезвие.

Мы собрались на берегу. Коэн и Трибор разложили припасы по дорожным мешкам. Вестас, последний из лучников, упаковал в колчан собранные на поле сражения стрелы. Ивен бормотал что-то себе под нос и втягивал ноздрями воздух. Казалось, старик принюхивается к пространству, пытаясь выследить кого-то.

С холма, на котором мы стояли, открывался вид на пороги, разлив Немеса и далекие пойменные луга, изрытые бесчисленными озерами. Нам предстояло отправиться в ту сторону. Я знал, что еще дальше, за линией горизонта, начинается заболоченная лесостепь – преддверие проклятых земель, принадлежавших некогда повелителям Китограда. Где-то там обмельчавший Немес делал новый виток, преграждая нам путь. Там и лежал Лихой брод – заболоченная низина, пересекать которую не осмеливался никто. Провести через брод небольшой отряд путешественников мог лишь один человек – Ивен. На него Коэн и возлагал свои надежды. По замыслу моего нанимателя, через три дня мы пересечем гиблые места и окажемся на руинах некогда великого города.

Что-то мягкое уткнулось в мою руку.

Рлок.

Хищник был очень массивен. Его холка располагалась примерно на уровне моих плеч. Машина смерти, иначе не назовешь. Помощь этого монстра чего-то да стоила – без него мы не пережили бы сегодняшний день.

Кстати, день этот перевалил за полдень.

Не сговариваясь, мы зашагали вдоль берега по направлению к пойменным лугам, затем свернули к лесистым холмам, настороженно вслушиваясь в обманчивую тишину. Волколаки могли напасть в любой момент, но делать этого не спешили. Видимо, Скрир зализывал раны и собирался с новыми силами.

На закате мы встали лагерем у неглубокого озерца. Распределили дозоры, разожгли огонь и молча поели.

Вокруг простиралась степь.

 

Глава 13

Лихой брод

Наставник ждал меня на учебной террасе. Это была песчаная арена – никакой растительности, только желтый песок. Не знаю, как братья Внутреннего Круга ухитрялись противостоять ветрам, непрерывно дующим на этой высоте. Какая-то магия, недоступная молодым ученикам. Так или иначе, ветра я не чувствовал, а песчинки спокойно лежали на своих местах. Было очень жарко – как только я ступил на террасу, сразу это почувствовал.

Таких террас на Ливонском хребте было множество. Наставники основательно поработали над этими тренировочными площадками. Некоторые представляли собой кусочки степи или лесного массива, на других лежал снег. Встречались заболоченные террасы, а также площадки, заполненные водой по колено и выше. Мне нравилась терраса с подвесными мостиками, имитирующими горные юго-восточные регионы, но сражаться там доводилось нечасто. Как вы уже догадались, Наставники преследовали единственную логичную цель – научить нас драться в любых условиях. Никому из учеников не суждено предвидеть свое назначение – Храмы разбросаны по всему континенту. Поэтому из нас растили универсальных бойцов.

Тогда я смутно представлял, для чего охранять Храмы, в которых уже никто не поклоняется богам пару столетий. Ученики над этим не задумывались – наша миссия представлялась аксиомой, и все тут. Никто ведь не ставит под сомнение закат или движение по небосклону верховных светил. Они просто есть. А за нашу работу города хорошо платили. Постепенно у мастеров ножей появились дополнительные обязанности. На Храмы никто не пытался напасть, так что Гильдия начала оказывать посильную помощь местным властителям. Задания могли быть любыми, но чаще они были связаны с устранением лишних людей или сопровождением ценных грузов. Один мастер стоил целого отряда, градоначальники это ценили.

Я шагнул на террасу.

Пронизывающий ветер, пытавшийся смести меня с горной тропы, моментально утих. Стало жарко. Воздух застыл подобно патоке, а холодное осеннее солнце вдруг превратилось в яростную топку, извергавшую снопы жалящих лучей.

Вячеслав сидел на противоположном краю этой искусственной арены. Его глаза были закрыты. Казалось, наставник уснул в сидячем положении, но это не так. Я знал, что он способен в любую секунду нанести удар и отбить атаку – таким его сделал Круг.

Я двинулся вперед. Не спеша. И постепенно забирая вправо – подальше от края террасы. Разбиться я бы не смог – за обрывом, всего лишь в десяти локтях вниз по склону, находилась водная терраса. Просто не хотелось брести обратно по тропе – продрогшим и злым. Падение не предвещало ничего хорошего – его можно сравнить с условной смертью. И тогда – выволочка, полдня работы на кухне и три часа медитации.

Наставник выбросил обе руки одновременно, и ко мне полетели ножи – по криволинейной траектории, как и положено в бою мастеров. Так уже бывало прежде – я отбил атаку рунами и тотчас сам метнул ножи. И тогда Вячеслав поступил непредсказуемо. Никаких рун или встречных клинков. Брат Круга взвился в воздух, перехватил мои ножи голыми руками и ринулся вперед, сокращая дистанцию. Бросок был невероятно стремительным. Вячеслав словно смазался, а в следующий миг уже оказался рядом со мной. Мы обменялись чередой ударов и блоков, работая на трех уровнях. Наставник орудовал моими метательными ножами так, словно они были дуэльными.

Я разорвал клинч и ушел вбок. Не давая учителю опомниться, подцепил носком ботинка песок и швырнул ему в лицо. Это грязный бой – никакого уважения к противнику. Именно так меня и учили.

Вячеслав зажмурился, но парировал серию моих ударов. Я нырнул вниз и зашел ему за спину. Отступать Наставник не собирался. Вместо этого он сделал неуловимое движение головой, нанося удар в челюсть. Я почувствовал, как зашатался передний зуб, но не стал сбавлять темп. Мне удалось пнуть учителя в икроножную мышцу. Нога Вячеслава подкосилась. Он упал на колено, тотчас развернулся и снизу ударил меня кулаком в челюсть. Повело в сторону. Я сконцентрировался, глядя перед собой. Жара и два пропущенных удара сказались не лучшим образом.

– Соберись! – рявкнул Вячеслав. – Это мог быть нож, а не кулак!

Мы вновь сошлись.

Теперь я действовал более расчетливо – один из дуэльных ножей поменял на керамбит, второй стал использовать в качестве метательного клинка. Выстреливая им по кривой на малых дистанциях, я тотчас сходился с учителем в клинче, не давая ему опомниться. Вячеслав ухитрялся все парировать, но давалось ему это с напряжением.

Внезапно он сменил тактику. Бросил на уровне живота пару «небесных» рун и вскочил на них. Мой керамбит прочертил дугу, не встретив преграды.

Вам доводилось видеть человека, взбирающегося в небо по невидимым ступеням? Мастера ножей иногда вытворяют подобные вещи. Правда, вместо ступеней опорами служат руны. Вячеслав накидал еще несколько рун и взобрался на недосягаемую высоту. Он стоял в восьми локтях над землей и ухмылялся.

– Бой окончен? – спросил я.

– Нет.

– Но я не владею «небесными» рунами.

Учитель погрозил мне пальцем:

– Я видел, что ты тренируешься. Пока все спят.

И я швырнул себе под ноги несколько невидимых «ступенек». Взбежал по ним, и мы продолжили бой на высоте. Приходилось постоянно «расшвыриваться» новыми опорами, потом я обнаружил, что учительские руны тоже подходят для моих ног. Я впервые дрался в воздухе, уподобившись братьям Круга. Время растянулось, утратило всяческий смысл… Потом учитель взмахнул рукой:

– Стой.

Я подчинился.

И получил мощнейший удар в солнечное сплетение. Рухнув на раскаленный песок, я принялся судорожно глотать ртом воздух. Перед моими глазами возник учительский сапог.

– Когда закончен бой?

Я с трудом выдавил:

– Когда… противник повержен.

– Правильно. Я был повержен?

– Нет.

– Подумай над этим. Три часа медитации.

Звук удаляющихся шагов.

Прошли годы, а этот бой сохранился в моей памяти. Главный урок моей жизни – никаких правил во время сражения. Ты должен убить врага – и все. Конечно, Наставник не лишил бы меня жизни. А я, будучи пятнадцатилетним мальчишкой, просто не смог бы нанести ему рану. Хотя в ту пору мы уже пользовались стальными клинками.

Думая об этом, я поднялся на рассвете и пошел умываться к озеру. Дежуривший у костра Грорг молча проводил меня взглядом. Мир казался призрачным наброском самого себя – стелющийся под ногами туман заштриховывал контуры озерной поверхности, сглаживал неровности дороги и отступал в предрассветную мглу лишь у самого лагеря – под напором тлеющего костерка.

В небе сияла Торнвудова луна. Таяли последние россыпи звезд. В траве слышались шорохи, а в воде тяжелые всплески – окрестности Лихого брода жили собственной жизнью.

Вернулся к костру.

Увидел силуэты спящих – четверых людей и рлока. Последний недавно вернулся с охоты. На меня повеяло сытостью и радужными звериными снами. Сейчас Рык, должно быть, носился под колкими полярными звездами, загоняя добычу. Или спариваясь с самкой. Кто его знает.

Я подбросил в огонь небольшое полено. Шевельнул остывающие угли. Огонь моментально проснулся и стал благодарно пожирать сухую древесину.

– Выпей чаю, – посоветовал Грорг. – Только закипел.

Я нашарил в полутьме свою кружку и зачерпнул из котла ароматное травяное варево. Сделал глоток.

Узкая полоса крови на востоке постепенно захватывала небосклон. Невидимые божественные руки разгоняли предутренний сумрак, возрождали царство дня. Торнвудова луна бледнела. Таяли и звездные россыпи – мириады рабросанных кем-то песчинок.

Мы с Гроргом молчали.

Говорить было не о чем. Важный отрезок нашего странствия близился к завершению – вскоре мы поймем причину, по которой наш наниматель так стремился попасть к заброшенному Храму. О дальнейших планах Коэна я не имел ни малейшего представления. Подозреваю, что Грорг – тоже.

Горячий напиток растекся по желудку. Коэн добавлял в чай смесь неизвестных мне трав – они бодрили и восстанавливали силы. При случае надо спросить о происхождении этого сбора.

Допив чай, мы растолкали наших спутников и принялись разогревать вчерашний ужин. Мясо и стоявшая в холодке каша не испортились, хотя и лишились былого вкуса. Увидев, что Вестас собирается мыть котелки, Коэн взмахом руки остановил его:

– Оставь.

Молодой воин непонимающе уставился на посредника:

– Разве они нам не понадобятся?

Коэн печально улыбнулся:

– Уже нет. Сегодня наше путешествие подходит к концу. Мы либо погибнем у Храма, либо подкрепимся в другом месте. Там с посудой все в порядке, можешь не сомневаться.

Пожав плечами, Вестас зашвырнул грязные котелки в кусты.

Когда диск солнца оторвался от горизонта, мы уже были готовы двинуться в путь. Не хватало чего-то банального. Например, напутствия предводителя. Коэн, словно прочитав наши мысли, произнес:

– Ладно. Я вас предупреждал, что будет скверно. Держитесь поближе ко мне. Не отставайте от нас с Ивеном. Ничему не удивляйтесь. И постарайтесь выжить.

Мы залили водой кострище и покинули лагерь.

Шли быстро.

Пару раз мне почудилось, что за нами следят, потом это чувство пропало. Привык, что ли.

В полдень вышли к Лихому броду.

Позади остались озера и заболоченные низины, по левую руку – Тризские пустоши. Мы застыли на краю обширной водной глади. Здесь Немес сливался с Тичью, и здесь же простирался печально известный брод. По дороге Ивен рассказал нам о том, как мы будем переходить. Полторы стадии, залитые стоячей речной водой. То ли запруда, то ли еще что, но известная нам Тичь прекращала здесь свое существование. Нам придется брести по колено, иногда по пояс в воде, предупредил проводник. След в след. Он двинется первым, за ним – Трибор. Замыкающим – Грорг. Мы с Рыком и Коэном – в центре. Никаких отклонений в сторону, любой неверный шаг может стоить жизни. Тут хватает омутов, из которых не выплывешь, пояснил старик.

Двинулись.

Ивен шел медленно, нащупывал дорогу своим шаманским посохом. Иногда останавливался, вслушиваясь в далекие всплески и принюхиваясь к чему-то. Поначалу воды было по колено, затем уровень поднялся до бедер. Веяло неведомой опасностью, источник которой я не мог определить. Рлок вел себя настороженно.

Спустя сотню шагов я понял, что вода обступила наш крохотный отряд со всех сторон. Берег сузился, отодвинулся от нас. Далеко впереди маячил кусочек суши, над которым высились едва различимые мегалитические сооружения. Там, у самого горизонта, дремал разрушенный древний город. Возможно, ему снились лучшие времена, богатые караваны, причаливающие к пирсу корабли, многолюдная рыночная площадь. Кто знает. Нынче в окрестностях Китограда царило запустение.

Сейчас мы жутко уязвимы. Люди, продвигающиеся наугад по пояс в воде, – разве не идеальная мишень? Если Посторонний решит напасть – он сделает это сейчас.

Так и случилось.

Предсказуемый поворот.

Слева водная гладь вспучилась, пошла рябью. Мы резко остановились, каждый выхватил оружие и замер в напряженной стойке. Единственный, кто не стал тратить время на размышления, был не человеком. Полярные рлоки несклонны к бесплотным философствованиям. Они – хищники.

Ударная волна привела затхлую воду в движение. Словно невидимый снаряд промчался у наших ног и врезался во что-то твердое, затаившееся и грозное. Нечто взревело. Гладь Лихого брода разверзлась, являя нам жуткую тварь, смахивающую на длинного червя с пастью, утыканной рядами длинных зубов. Трибор метнул копье. Я не помню, где он его добыл. Видимо, у порогов, там, где мы схлестнулись с волколаками. Эффект от броска получился что надо – копье наполовину вошло в пасть твари. Зверюга изогнулась в конвульсиях и со всего размаху обрушилась на нас. Туша ударила по воде в том месте, где мгновение назад стоял Грорг. Северянин не медлил. Слегка отступив, он рубанул мечом. С отвратительным чавканьем сталь вошла в шею чудовища.

Перерубить червя Гроргу не удалось. В обхвате тварь достигала размеров столетнего дуба, длину же ее оценить было сложно – большая часть туловища скрывалась под водой. Грорг достал меч и отодвинулся в сторону. Двигаться быстро у него не получалось – мешало сопротивление воды. Отвратительная зеленоватая жидкость толчками хлестала из раны чудовища.

Впрочем, умирать монстр не собирался. Зубы щелкнули, перекусив копейное древко. Я не видел глаз этого создания, но каким-то образом оно ориентировалось в пространстве. И реагировало на нас. Изогнувшись, отросток метнулся ко мне. Клинки тут бесполезны – меня учили сражаться с людьми, а не с порождениями больной фантазии.

Рлок вновь нанес акустический удар. Тварь потеряла ориентацию и промахнулась. Я отступил, наблюдая за скользящим туловищем. Движения сковывала вода – прямо как на одной из тренировочных площадок гильдии…

Спустя мгновение я начал выбрасывать руны. Небесные ступеньки, на которые можно опереться. Краем глаза увидел Вестаса, изумленно взиравшего на это зрелище. Пареньку не доводилось прежде встречаться с людьми, шагающими по воздуху. Этой техникой владели только мастера ножей. Далеко не все.

Я замер в пяти локтях от водной глади. Поколебавшись мгновение, достал метательные ножи. И стал ждать.

Червь развернулся для нового захода. И я отправил оба клинка ему в пасть – по винтовой траектории. Пришлось вспомнить подходящую руну – давно не пользовался такими приемами. Ножи скрылись в пасти. И тогда я вычертил руну шестиконечной звезды. Внутри монстра что-то забулькало и захлюпало – стальные жала делали свою страшную работу, кромсая внутренности чудовища. О происходящем в утробе червя я мог догадываться лишь по звукам.

Руна возврата.

Клинки изнутри вспороли чешую монстра и устремились ко мне. Слегка подкорректировав траекторию, я погрузил заляпанные зеленой мерзостью ножи в воду, промывая их. Еще миг, и руки ощутили приятную тяжесть.

Червь осел, подняв тучу брызг.

Спустя какое-то время восстановилась тишина. Я спрыгнул с невидимых ступенек. Почти без всплеска. И оказался в перекрестье взглядов. Не знаю, что они там себе вообразили. Стало не по себе как-то. Герой из меня неважный – делаю, чему научили, лишнее внимание не люблю.

Первым молчание нарушил Трибор:

– Что это за дрянь? Никогда в наших краях такого не водилось.

Взгляд Коэна стал задумчивым.

– Это речной хект.

– Погань. – Вестас сплюнул.

– Согласен. – Коэн почесал подбородок. – Удивительно, что мы выжили.

– Откуда взялся этот… хект? – Я приблизился к своему нанимателю и заглянул ему в глаза. – Я не слышал о них прежде. Никто, думаю, не слышал.

– Верно, – тихо выговорил Коэн. – Потому что они не из вашего мира. Кто-то перебросил тварь через Облака и выпустил здесь. Прежде такого не случалось. Посторонним не нравится наше присутствие. Сильно не нравится.

Развивать тему мы не стали. Просто двинулись дальше, стараясь не отвлекаться на бесплодные разговоры. Кто знает, что еще нам заготовил могущественный враг на подступах к источнику познания. Каждый хотел пересечь Лихой брод побыстрее – уж больно неприятные твари здесь водились.

Ивен безошибочно вел нас к противоположному берегу. Чем ближе громоздились руины древнего Китограда, тем явственнее ощущалось нависшее над этим местом проклятие. В небе еще с полудня клубились тучи. Сквозь прорехи в сером полотне иногда выглядывало солнце. Погромыхивало. Когда до берега оставалось с полсотни шагов, хлынул дождь. Остаток пути мы проделали в сгустившейся свинцовой пелене, поливаемые холодными струями.

Брод упирался в полузатопленную набережную. Странное зрелище – потрескавшиеся гранитные ступени, облепленные ракушечником, уходят в мутную, покрытую пузырями речную гладь. Поднявшись на берег, мы застыли на краю обширного пространства, некогда бывшего портовой площадью. Кое-где валялись истрескавшиеся фрагменты колонн. Стыки каменной плитки заросли мхом, сквозь них пробивалась поросль уродливых кривых деревьев.

– Прошли столетия, – сказал Трибор. – Лес должен скрыть эти развалины.

Коэн пожал плечами:

– Некоторое время жители Китограда пытались противостоять разрухе. Применяли магию. Когда последние колдуны покинули город, все закончилось.

Величие руин даже сейчас поражало. Площадь казалась необъятной – здесь уместились бы три квартала Ламморы. Слева я заметил очертания статуй – их фигуры уже давно перестали быть человеческими. Справа высилась ростральная колонна – исполинский столп с окаменевшими носами кораблей. Почему-то это сооружение прекрасно сохранилось, хоть его и увивал плющ. Постамент колонны утопал в разросшемся кустарнике, взломавшем гранитную брусчатку.

Площадь покрывали выбоины, в них скапливалась дождевая вода. Мы двинулись к сереющим вдали каменным нагромождениям – бывшим домам Китограда. Замшелые руины обступили нас, превратившись в каменное эхо городских улиц. Даже мертвый Китоград впечатлял своим размахом – дома неплохо сохранились, в них дремало забытое могущество. Стены позеленели, кое-где пошли трещинами, пару раз нам пришлось обогнуть фрагменты развалившейся колоннады. Всюду – буйство зелени. Хозяевами легендарной столицы сделались плющ и папоротник.

Коэн уверенно вел нас к центру мегалитического лабиринта. Масштабы нагромождений росли – над нашими головами вздымались исполинские стены и слепые глазницы оконных проемов. На крышах виднелись молодые деревья – они медленно разламывали черепицу, формируя дремучий частокол.

Храм возник перед нами внезапно.

Мы остановились в начале широкой улицы. Около сотни шагов отделяло нас от сооружения, абрис которого я не спутаю ни с чем.

По улице двигался силуэт.

 

Глава 14

Заброшенный Храм

Силуэт оформился в человеческую фигуру – словно из дождя соткался. Незнакомец никуда не спешил, он просто двигался навстречу нашей группе. Присмотревшись, я понял, что это Посторонний. Тот, что вторгался в мои сны. Был он человеком, богом или пришельцем из другого мира, я не знал. Понимал лишь одно – этот противник крайне опасен.

Вперед выступил Коэн. Шепнул одними губами:

– Стой смирно.

Я замер. С дуэльными ножами в руках.

– Бесполезные железки, – хмыкнул Посторонний. – Сон ничему тебя не научил.

– Тебя тоже, – отрезал Коэн.

Мгновение они стояли, впившись друг в друга взглядами. Немой поединок. Костяшки пальцев Коэна, сжимавшие посох, побелели. Посторонний небрежно поигрывал тростью. Иногда казалось, что трость шевелится, выгибаясь змеиным туловищем. Лицо Постороннего, как и прежде, скрывал капюшон.

– И как расцениваешь свои шансы на выживание? – насмешливо поинтересовался у Коэна пришелец. – Я ведь еще не брался за тебя всерьез.

– Так попробуй. – В голосе моего нанимателя прозвучала угроза.

И человек в капюшоне попробовал. Трость превратилась в клинок и метнулась к горлу Коэна. Маг отбил удар посохом и ткнул противника в грудь. Вспышка отшвырнула Постороннего на несколько шагов, но он сумел устоять. Свободной рукой пришелец начертал в воздухе некий символ. Струи дождя сгруппировались, вытянулись острыми копьями и устремились к груди посредника. Широким взмахом Коэн сотворил светящийся круг и отбил атаку. Посторонний хмыкнул.

С обступивших улицу домов сорвались вороны. Это были крупные черные твари, я не встречал таких прежде. Казалось, дома ожили и начали рассыпаться.

И тогда мы вступили в схватку.

Воронов было много – целая стая. В дождливых сумерках они сливались с мрачными стенами домов, вычурными карнизами и коньками проваливающихся крыш. Сейчас они неслись к нам с единственной целью – убивать. Я это просто почувствовал. Не спрашивайте как.

Вестас успел выпустить одну стрелу, затем выхватил меч. Его примеру последовали Трибор и Грорг. Правда, здоровяк не понимал, что в этой рубке его тяжелый двуручник совершенно бесполезен. Твари, которых натравил на нас Посторонний, были слишком быстры. Я успел подумать, что такие птицы на Тверди не водятся, а потом…

Потом мы с Коэном начали убивать. Я срубал птиц ножами, меча их по круговым траекториям. Коэн глушил тварей вспышками света, вырывающимися из посоха. Птицы падали на мостовую, где их добивали остальные. Посторонний, мрачнея, наблюдал за побоищем. Вернее, это я полагал, что Посторонний мрачнеет – видеть этого под капюшоном было нельзя.

Когда мы покончили с пернатыми друзьями, наш противник сказал:

– Что ж. Первое испытание вы прошли.

После этих слов струи дождя застыли. Превратились в отвесные прозрачные нити, связавшие воедино хмурые небеса с одетой в брусчатку землей. Наши спутники стали исчезать. Вначале пропал Грорг – просто растворился в окружающей серости. Затем не стало Вестаса. Ивена, Трибора и Рыка.

Посторонний протянул руку и открыл дверь. Это кажется бредом, но проем распахнулся прямо посреди дождя. Раздался легкий скрип.

– Погуляем, – шепнул человек в капюшоне.

И шагнул в проем.

Я недоуменно уставился на Коэна:

– Что это значит? Где мы?

Наниматель вздохнул:

– В его разуме.

– Что? – Я оторопел.

– Мы в сознании Постороннего, – терпеливо пояснил Коэн. – Он нас сюда привел.

– Как это возможно? – Признаться, я слегка запаниковал. Понимаете, одно дело – сражаться с потусторонними силами во сне. Совсем другое – средь бела дня.

Коэн отмахнулся:

– Потом объясню. Сейчас его нужно убить.

Мы направились к двери, услужливо распахнутой перед нами врагом. Без сомнения, это была ловушка. Если мы попали в разум Постороннего, шансов сразить его очень мало. Тут ведь действуют его правила, все подчиняется его непостижимой логике. Это я понимал. Но и бросать Коэна в разгар схватки не собирался. Да и не получилось бы – пути назад я не знал.

За дверью нас ожидала башня.

Никакого дождя, рваного полотнища туч и полуразрушенного города. Перед нами распростерлось бесконечное пространство, затопленное водой. На фоне ясного голубого неба росла башня – несметные ярусы, увитые лестничными спиралями, смешение архитектурных стилей и материалов, канаты и водосточные трубы, странные наросты и контуры механических циферблатов. Сооружение венчалось четырехскатной крышей с изогнутыми краями – такие кровли на юго-востоке Тверди.

– Нам туда, – сказал Коэн.

Мог и не говорить. Я увидел человеческую фигурку, карабкавшуюся по лестнице третьего яруса.

Мы двинулись к башне. Прямо по воде. Море (или озеро), окружающее нас, было мелким – едва по щиколотку. Спустя несколько сотен шагов я понял, что башня не приближается. Происходящее напоминало дурной кошмар, в котором ты пытаешься убежать от опасности, но все усилия оказываются тщетными. В нашем случае все наоборот – мы догоняли опасность.

– Остановись, – приказал Коэн.

Я подчинился.

– Закрой глаза и представь, что ты у подножия башни.

Я попробовал это сделать. Когда понимаешь, что находишься в чужом сне, начинаешь невольно играть по правилам чужого воображения. Мой наставник любил повторять, что человек ко всему приспосабливается.

Открыв глаза, я обнаружил себя у башенной стены. Вверх громоздились ярусы из камня, дерева, стекла, тростника и бумаги. Дикая мешанина, в реальном мире это сооружение мгновенно рухнуло бы. В сознании Постороннего оно могло простоять вечно. Правда, вечность эта была субъективной.

Коэн начал подниматься по лестнице. Я – за ним. Пролеты состояли из разного количества ступенек. Временами лестница превращалась в крытую галерею, опоясывающую башню. Некоторые марши оказались каменными, другие – деревянными. Иногда пропадало ограждение, иногда «дорога» ныряла в тоннель, левая сторона которого была застеклена. Несколько раз нам приходилось карабкаться по веревочным мостам, шатающимся над бездной, или аккуратно пробираться по хлипким настилам.

– А что внутри? – спросил я.

Коэн пожал плечами:

– Какая разница?

Дальше я расспрашивать не стал.

На продуваемой всеми ветрами террасе мы остановились, чтобы передохнуть. Сон Постороннего был очень правдоподобным – наши тела уставали, дыхание учащалось. Мне казалось, что мы уже целую вечность провели на этих нескончаемых ярусах. Оценить высоту башни не представлялось возможным – ее просто не с чем было сравнивать.

– Мы можем вернуться? – спросил я. – В Китоград.

– Да, – кивнул Коэн. – Если убьем его.

Над моей головой шумели пальмовые листья. Солнце застряло в зените расплывшимся пятном. Время застыло, перестало существовать. Само понятие времени утратило всяческий смысл. Башня не кончалась – это стало ясно. Чем выше мы поднимались, тем больше уровней надстраивало больное воображение Постороннего. Мы умрем с голоду или сойдем с ума, но догнать своего противника не сможем.

Полной грудью я вдохнул морской воздух. Закрыл глаза. И представил, что Посторонний стоит рядом. Я припомнил его образ в мельчайших подробностях – вплоть до фактуры ткани балахона.

И он появился.

Я с трудом увернулся от броска змеиного посоха. Едва материализовавшись на террасе, Посторонний вступил в бой. Мне пришлось резко прогнуться – перед глазами мелькнул пятнистый рисунок, покрывающий змеиную шкуру.

Коэн ударил змею своим посохом. Тварь с шипением отпрянула и затвердела. Я потянулся к метательным ножам, но их не было. Пустые чехлы – вот все, что мне удалось нащупать.

– Неприятный сюрприз, мастер? – донеслось из-под капюшона. – Это мой мир.

– Соберись! – рявкнул Коэн. С его посохом ничего не произошло. У меня возникло подозрение, что волшебник был знаком с правилами этой реальности гораздо лучше меня. Это его «соберись» напомнило мне тренировочные бои с Вячеславом.

Похоже, единственное действенное оружие в вымышленной реальности – разум. Чтобы победить врага на его территории, нужно призвать воображение. Я представил, как мои руки удлиняются, превращаясь в дуэльные клинки. И это произошло. Кисти и пальцы вытянулись, стали плоскими, затем срослись. Еще мгновение, и на их месте образовались остро отточенные лезвия. Я выбросил руку, вспарывая бок Постороннему. Уйти от удара он не успел – просто не ожидал чего-то подобного. Вскрикнув, чужак выронил посох. Я выбросил вторую руку, целясь под капюшон. Клинок насквозь прошил сгустившуюся там тьму и вспорол плотную ткань.

Посторонний сделался каким-то бесформенным, обмяк и грудой лохмотьев опал к моим ногам.

Неведомая сила подхватила нас и вышвырнула в Китоград. Это произошло настолько быстро, что я даже сориентироваться толком не успел. Просто увидел, что мы стоим в прежних позах посреди улицы, ощутил на своем лице дождь, а в ладонях – привычную тяжесть ножей.

Мы вернулись.

Тело Постороннего лежало на мостовой в паре шагов от меня. Никакого волшебства. Мертвец, разум которого мы только что уничтожили. Я приблизился к нему. Помедлив, нагнулся и откинул капюшон. Не знаю, что я ожидал увидеть. Рептилию или сгусток тумана, наверное. Это был человек. Мужчина лет сорока, коротко стриженный. На висках – седина. На лице – выражение запредельного ужаса.

Человек.

Коэн тронул меня за плечо:

– Идем. Возможно, есть и другие.

Для наших спутников, мне кажется, все выглядело так, словно Посторонний упал без причины и умер. Я не знаю, сколько мы отсутствовали. Быть может, в этом мире прошел миг. Или час.

Мы обогнули павшего врага и направились к Храму. Сооружение горделиво высилось в конце улицы – там, где каменное ущелье расширялось, врастало в шестиугольную площадь. Каждый угол – выход на другую улицу. Заброшенный Храм словно высился в сердце звезды – погасшей, затянутой патиной уснувших эпох, мхом и кустарником. Здание постиг чудовищный удар, это было видно, но стены устояли. Демиурги умели строить и накладывать охранные заклятия на свои строения.

Со стороны Храм смахивал на гигантский шар, увенчанный высоким шпилем. И все. Полукруглая арка служила входом. В прежние времена здесь, говорят, было не протолкнуться. Тогда распахивались арочные ворота, и под своды Матери Ветров стекался городской и сельский люд. Кто-то хотел получить благословение Завеи, надеясь прекратить засуху либо избавиться от проливных дождей. Иные стремились очиститься, принеся огненную жертву вездесущему Коларду. Третьи мечтали о боевой славе и шли на поклон к суровому Руевиту. Так было несколько столетий назад.

Теперь все иначе.

Большинство Храмов опустело, служители культа Демиургов покинули их стены. Иногда внутрь этих религиозных склепов заходили мы – мастера ножей. Привратники памяти, как называл нас Вячеслав. Внутренний обход полагалось делать ежедневно. Я всегда считал это почетной, но бессмысленной обязанностью, данью старинным традициям. Никто и предствить не мог, что из-за нагромождения камней будут умирать воины.

Местный Храм оказался точной копией того, что стоял в Ламморе. За малым исключением. Арочные ворота и крохотная дверь служителей отсутствовали. Вместо этого в округлой стене зиял темный провал. Трещины паутиной покрыли детище Демиургов. Шпиль покосился.

– Я дальше ни ногой, – отрезал Трибор. – Нельзя простому смертному по таким местам бродить.

– И не нужно, – успокоил его Коэн. – Внутри мне понадобится только Ольгерд. Стерегите подходы к Храму – на нас могут снова напасть.

Сказав это, Коэн направился к арочному проему. Вслед за ним зашагал и я. Внутри обитель Демиургов выглядела неприглядно и смахивала скорее на первобытную пещеру, чем на место поклонения богам. Всюду – строительный мусор, мох, паутина, запах плесени. Под потолком обосновались летучие мыши. Кое-где через проломы в стенах пробивался тусклый дневной свет. Другим источником освещения были круглые оконные проемы, некогда забранные мозаичным стеклом.

Я шел за Коэном в дальнюю часть главного зала – туда, где на ступеньках покоились остатки алтаря. Рядом ощущалось присутствие рлока. Зверь переступал бесшумно, я чувствовал его эмоциональный фон. Нам обоим стало не по себе.

– Принято считать, – сказал Коэн, – что Храм Китограда разрушен и использовать его по назначению больше нельзя. Мне кажется, это ложь. Он заморожен, уснул, частично утратил свои функции, но кое-что выяснить здесь можно.

Пожал плечами. Слово «функции» мне незнакомо.

– Видишь ли, – продолжал откровенничать волшебник, – Гильдия ножей охраняет владения Демиургов не просто так. Это часть обширной транспортной системы, построенной нашими общими предками. Более того – это скелет твоего мира, Ольгерд. Сейчас ты ничего не знаешь, да и никто в гильдии не пытался тебе объяснить. Это утраченные знания. Даже для моей расы, понимаешь?

Покачал головой.

Мне ничего не понятно. Я боец, мое предназначение – оберегать Храмы и помогать городским властям. Так было всегда. Но в последнее время все перевернулось. Одно ясно – Коэн знал о Демиургах гораздо больше моего.

– Поймешь, – заверил спутник. Глаза мага странно горели – он приблизился к разгадке некой тайны, постичь которую я был не в состоянии. – Сейчас делай все как я говорю.

Промолчал.

Приблизившись к алтарю, мы остановились. Коэн опустился на каменный пол. Скрестил ноги. Я последовал его примеру, краем глаза наблюдая за рлоком. Зверь держался в стороне. Принюхивался.

– Закрой глаза, – приказал Коэн. – Представь, что алтарь – это вход в дом. Можешь вообразить на его месте дверь. Бери меня за руку и веди туда.

То, что он говорил, не имело смысла. С другой стороны, год назад я и подумать не мог, что стану сражаться во сне со странными чужаками и шляться по легендарным руинам.

На месте алтаря распахнулась дверь.

Я нащупал руку Коэна – посредник тотчас материализовался в моем воображении. Мы, как и прежде, сидели на холодных храмовых плитах, но теперь перед нами возник вход в некое задверье, о существовании которого мне не рассказывали.

Выпрямившись, я шагнул к двери.

У самого уха раздался шепот Коэна:

– Не отпускай мою руку.

Покрыв расстояние, отделявшее нас от двери, я взялся за ручку и потянул на себя. Дверь отворилась бесшумно.

Мы переступили порог вместе.

К этому моменту я уже понимал, что Коэн использовал меня в качестве проводника. Похоже, мастера ножей умеют проникать в потустороннюю реальность храмовых комплексов. Об этом наверняка знали братья Внутреннего Круга, но моя степень посвященности серьезно сужала картину мира.

На меня обрушился белый свет.

Я потерялся, утратил связь с действительностью. Все заливало ослепительное сияние, помещение Храма раздвинулось в бесконечность и перестало существовать. Мои ноги оторвались от пола, а тело устремилось в неведомую даль. Я ощутил стремительное движение, прежде такие скорости были мне недоступны. Я стал движением, растворился в пространстве, утратил контроль над собой. Вскоре молочная белизна начала приобретать конкретные очертания.

Передо мной распростерлась Твердь.

Нет, не так. Передо мной раскинулся мир. Все, что есть под звездами и лунами. Голубой шар, в центре которого находился материк. Мою Ойкумену окружали воды океана. Кое-где виднелись россыпи архипелагов и светлые штрихи барьерных рифов. Над землей парили Облака. Я увидел дрейфующие Скиты – они медленно плыли над миром, повинуясь небесным течениям и воле своих кормчих. Храмы светились красными точками, они были равномерно разбросаны по всей Тверди. Между точками протянулись лучики света. Передо мной предстала исполинская сеть, узлами которой являлись Храмы Демиургов. Присмотревшись, я заметил, что лучики устремляются выше – к заоблачным Скитам. Точнее – к вратам, ведущим во Внемирье. По линиям, соединяющим Храмы и Двери, непрерывно сновали потоки частиц. Словно кто-то невидимый забросил в водопровод рой светлячков и теперь наблюдал за их перемещением.

«Пора».

Шепот Коэна выдернул меня из храмовой паутины, заставил вновь погрузиться в молочное сияние, а затем – вернуться в реальность Пропащего града. Некоторое время я приходил в себя. Перед глазами плавали круги, а мысли возвращались к живым Храмам и заоблачным Скитам. Мне было тяжело осмыслить увиденное – я не представлял, что все это значило.

Рядом стоял рлок. Зверь весь напрягся, шерсть на загривке топорщилась. Рлок принюхивался к пространству. Я ощущал тревогу, исходящую от него.

– Идем, – позвал Коэн.

Мой наниматель спешил. Он двигался торопливо и чего-то опасался. Как и рлок. Я коснулся разума своего друга и получил целый набор картинок: оживающие улицы, стягивающиеся со всех сторон перевертни. Наш след снова взяли. Их вел Скрир – сомневаться в этом не приходилось.

Мы вышли на улицу. В шум дождя вплелся протяжный волчий вой – к нам подбирались преследователи.

Я выхватил дуэльные ножи и приготовился к последней схватке. Рядом стояли помрачневший Грорг, усталый Вестас и яростный Трибор, всем сердцем ненавидевший волколаков. Все они приготовились отдать свои жизни подороже.

Спокойным оставался лишь Коэн.

Мой наниматель посмотрел на хмурое небо и улыбнулся. Я проследил за его взглядом. Над мертвыми кварталами древней столицы скользил браннер.