день

– Нельзя, – ведун качает головой. – Ты знаешь правила.

– Плевать на правила.

Рамон снял котелок с костра. Разлил кофе по жестяным кружкам. Первую протянул ведуну, вторую поставил на траву возле своей ноги.

Солнце карабкалось через лес к зениту.

– Это моя девушка.

– И что?

– Здесь она не останется.

Ведун был щуплым студентом. Футболка с Дартом Вейдером, дурацкая хипстерская прическа, камуфляжные штаны. Толстовка с расстегнутой молнией.

– Валик, – Рамон посмотрел в глаза ведуну, – не хочу быть назойливым, но за тобой должок водится.

Собеседник вздохнул.

Ожидаемо.

– Ты помнишь Мглу, – продолжал давить Рамон. – Твой брат впервые шел на зверя. Охотники неплохо зарабатывают. Копейка не лишняя, так ведь? Но если ты не привык убивать переверотов, они убивают тебя. Это закон, дружище.

Студент обхватил горячую кружку ладонями, спрятанными в рукавах толстовки. Казалось, щуплый ведун принюхивается к пару.

– Есть медленные звери, – добавил Рамон, – а есть быстрые. Опытные. Матерые, я бы сказал.

Слушает.

Хорошо.

Полина – в палатке. Спит мертвым сном. Ночью девушку начало ломать. Кадилов и Азарод что-то наспех прочитали, и процесс замедлился. Заклинание какое-то. Кадилов сказал, что это временная мера. Природу оборотня не пересилить.

Однажды тебе перегрызут глотку.

– Только представь, – Рамон сделал глоток. – Бежит эта тварь по туннелю метро. Бодро так бежит, по стене. Твой братишка стреляет, но попасть не может. Сложная цель, высокая скорость. Не позавидуешь. Первая охота – и ты превращаешься в корм. Щелчок затвора – патроны кончились.

– Перестань, – буркнул ведун.

– Почему? Обделался человек – с кем не бывает. Ему повезло, если вдуматься. Рядом был я. Забрызгало лицо мозгами грондра, но случаются вещи и похуже.

Случаются.

Например, когда твоя девушка больна. Выгибается, орет не своим голосом. Рычит. Пробует отхватить тебе руку. Превращается в пакость, которую ты всегда ненавидел.

Выбраться из Форта было нелегко.

Все знали, что Рамон пристрелил Лайета, обладающего чем-то вроде дипломатического иммунитета. Знали, за что. Знали, что Полина перестала быть человеком. Комендант обязан в такой ситуации задержать Рамона до выяснения обстоятельств. Сдать профсоюзу. А Полину казнить. Комендант поступил иначе – закрыл глаза на происходящее. Кадилов и Азарод встали на защиту интересов Рамона. Непонятно, что ими двигало. Рамон подозревал, что неприязнь к диаблеро. Комендант отчаянно нуждался в защитниках, он был готов прощать «мелкие» прегрешения. Ради службы.

Вот только служить Рамон не собирался.

Он хотел перебраться в другой срез. И ключ к этому срезу сидел по другую сторону костра.

– Послушай, – Валик попытался урезонить приятеля. – Профсоюз не одобряет переброску перевертов. Мы оба это знаем. Оборотни – враги. Их истребляют.

Рамон поднял руку.

Ведун умолк.

– Открой портал. И мы в расчете. Тебе ничего не сделают. Скажешь: не видел никаких волколаков. Рамона видел. И все.

– Не поверят.

– Еще как поверят. Я тебя приложу «аграмом». Слегка, для достоверности. И шагну в портал. Хэппи-энд.

Валик хмыкнул.

– Допустим. Но ты ведь понимаешь, что профсоюз будет тебя искать. Ты нарушишь контракт, отказавшись защищать Форт. Такое не прощают.

– Моя совесть выдержит.

Рамон сделал глоток.

Он ждал.

Валик согласится, это уже понятно. Идет ломка стереотипов, но ведун – хороший парень.

Нарисовался Кадилов. Бросил охапку сухих дров под сосну и скрылся в своей палатке. Азарод рыскал неподалеку – осматривал местность.

К слову, местность была дикой и неприветливой. Сразу за лесом начиналась промзона, она примыкала к железнодорожной станции. Ржавые локомотивы, настежь распахнутые вагоны. Цистерны с облупившимися надписями. Платформы для перевозки дров и бронетехники. Складские помещения на железобетонных постаментах. Исполинские краны, спрятавшие ноги за серыми заборами и колючей проволокой. Сортировочная. Город – дальше. Опустевший город. Отвоеванный людьми у нелюдей и подвергшийся многократным зачисткам. Ничейная земля.

Охотники напросились на патрулирование этих территорий, чтобы встретиться с ведуном. Валика пришлось вызывать хитрым способом – через межпространственную ячейку. Абонентский ящик. Пишешь письмо ведуну особыми чернилами, заговариваешь, пакуешь в магический конверт и запихиваешь в сейф, спрятанный в полуразрушенном здании вокзала. Что-то происходит. Письмо пробивает ткань континуума и попадает в другой ящик. В ином срезе. Забрать конверт может лишь один человек – адресат. И этот человек непременно почувствует доставку.

Так и произошло.

Валик прочел письмо и явился на станцию. Там дежурил Азарод с десятком мертвяков. Этот конвой обеспечил Валику прикрытие.

– Я открою портал, – сказал ведун.

Рамон уставился на собеседника.

– Серьезно?

– Вполне.

Заметно посветлело. Ночью пахло дождем, но к утру тучи разошлись, ветер утих. Обычный август. По ночам в палатке холодно, даже фирменный «бундесверовский» спальник с трудом спасает. Приходится постоянно поддерживать костер – хоть какое-то тепло. Азарод и вовсе спал под открытым небом. Говорит – привык.

– Ладно, – Рамон пошевелил угли в костре. Подбросил полено. – Куда ты нас отправишь?

– Тебе решать.

Действительно – куда?

Слоев много. Сотни, тысячи параллельных реальностей. Миры дружелюбные и не очень. Постапокалиптические миры, пережившие катастрофу. Где-то наступил ледниковый период, где-то рухнул астероид или случилась ядерная война. Миры, подвергшиеся затоплению. Дикие и технологически развитые реальности. Все это Земля. Бесконечные обличья человеческой цивилизации. Иногда – не человеческой.

Так.

Мыслить рационально.

Слой должен быть безопасным, это понятно. Не оккупированным, без диаблеро. Пусть там встретится парочка волколаков, не страшно. Главное – без диаблеро. Присутствие агентов профсоюза тоже нежелательно. Охотников могут нанять для поимки Рамона. Если захотят тратить ресурсы, конечно. Подумаешь, не выполнил контракт. Тебе не заплатят. Откажутся от твоих услуг в следующий раз. Оборотень перегрызет тебе глотку. Начнется экспансия. А вместе с экспансией – новые заработки. Профсоюз – организация коммерческая. Если эта структура ввязывается в войну, значит, запахло хорошими деньгами.

Кстати, о деньгах.

Как ты собираешься выживать в чужом слое без презренного металла? Устроишься на работу? Срез должен быть густонаселенным. Без лишней бюрократии. С возможностью достать фальшивые документы. Затеряться, подыскать работу без знания языка.

Утопия.

Мекка дауншифтеров, умеющих путешествовать между слоями. Столетие назад там случился мягкий апокалипсис. Так выразился профсоюзный куратор. Глобальное потепление перекроило планетарную карту. Часть территорий затопило. Где-то образовалась пустыня, где-то выросли джунгли. Стало больше архипелагов. С экономическим устройством тоже произошли интересные перемены. Рухнули старые финансовые системы. Доллар и евро канули в небытие. Понятие мировой валюты вообще исчезло. Появились государства, отрицающие деньги как понятие. В этих государствах выработались оригинальные схемы распределения благ – местами тоталитарные, местами демократичные.

Утопия быстро оправилась от катаклизмов. Рождаемость восстановилась после незначительного спада. Миллиарды людей, живущие на островах, кочующие по морям и азиатским степям. Новые мегаполисы. Хорошая экология. Отсутствие ядерной угрозы. Если и бежать, то в Утопию.

Рамон поднял глаза.

– Только не говори мне про Утопию, – хмыкнул Валик.

– Скажу. Именно туда мы и отправимся.

Пожав плечами, ведун встал.

– Когда?

– Через пару часов. Надо свернуть лагерь.

 

* * *

Рамон часто вспоминал день, когда встретил вербовщика. Случилось это задолго до развода. Визит вербовщика, как выяснилось, лишь продлил агонию Никиты. Времена были тяжелые. Люди возвращались с войны в Курдистане и пытались наладить жизнь. Потерянное поколение. Убийственные навыки Рамона оказались невостребованными. Пришлось перебиваться то грузчиком, то охранником, то боевым экспедитором, сопровождающим дальнобойщиков в путешествии через казахские пустоши.

Возвращаться домой не хотелось.

Когда они стали чужими? После того, как врач сказал, что Вика не может иметь детей? После войны? Или еще раньше…

Вербовщик нашел Рамона в придорожной забегаловке. Очередной вояж через степи. Пустынное шоссе, травяной океан до горизонта. Фура на парковке. И больше никаких машин. Дальнобойщик о чем-то переговаривается с заправщиком. В кафе – ни души. Рамон неспешно поглощает картошку фри и свекольный салат. На очереди сомнительного вида чебуреки. Растворимый кофе без сахара. Фоном – тихо бормочущий телевизор на кронштейне.

Телевизор пристроился в дальнем углу кафешки.

Всевидящее Око.

Вербовщик уселся перед Никитой, не проронив ни слова. Взял для приличия чашку чая. Пакетик «Гринфилда» напоминал утопленника, решившего оставить на берегу предсмертную записку.

– Никита, – сказал вербовщик.

Рамон оторвал взгляд от картошки. В здешних краях ему не доводилось бывать. Вероятность встретить знакомого нулевая.

Подобрался.

Боевой экспедитор обладает широкими полномочиями. Имеет право на ношение оружия. Может применять это оружие в случае доказанной агрессии преступника.

Рамон уже тогда предпочитал дробовик. Конечно, в кабине фуры припасена штурмовая винтовка, но это – для серьезных баталий. В помещениях лучше использовать обрезы и пистолеты-пулеметы.

Вербовщик перехватил взгляд Рамона.

– Даже не думай.

Обрез лежал на столешнице справа.

– Просто послушай, – продолжал вербовщик спокойным, не терпящим возражений, тоном. – Я скажу пару слов и уйду. Меня не интересует твоя фура. Мне плевать на твой груз. Но если дернешься к обрезу – тебе крантец.

В слое Рамона никто не говорил «крантец». Но угроза почему-то не казалась пустой. На войне Рамон стал чуять опасность. Он безошибочно распознавал тех, кто может создать проблему. Мужик напротив относился к этой категории. Создатели проблем.

– Есть работенка для тебя, – сказал вербовщик.

– Какая?

– Странная.

– Ближе к делу.

Собеседник ухмыльнулся.

– Ты не поверишь, что за это могут платить. А я не люблю терять время. Поступим так. Сейчас я встану и уйду. Ты закончишь рейс и вернешься домой. Войдешь в подъезд, откроешь почтовый ящик. Там будет лежать конверт. Внутри – деньги и дальнейшие инструкции.

– Почему бы мне просто не забрать деньги?

Вербовщик пожал плечами.

– Забирай.

– В чем подвох?

– Это аванс. Заработать можно гораздо больше.

Сказав это, вербовщик поднялся и ушел.

Рамон доел картошку, выпил остатки холодного кофе и последовал за нежданным нанимателем.

Снаружи никого не было.

Кроме дальнобойщика и хозяина заправки, разумеется. Если этот псих прикатил на машине, то отъехать незаметно у него бы не получилось. Во-первых, на кольцевом выезде не разгонишься. Во-вторых, трасса стрелой упирается в степь. И там – ни одной машины.

Чувствуя себя идиотом, Рамон обошел здание заправки. Ни души. Заглянул в туалет – пусто. Не в степь же этот мужик свалил?

Наваждение какое-то.

– Макс, – Рамон приблизился к дальнобойщику. Тот обернулся. Бородатый детина в кепке с триколором, камуфляжных штанах и дутой безрукавке. – Ты видел этого придурка?

– Какого? – Не понял дальнобойщик.

– Из кафе только что вышел.

– К нам никто не подходил, Никита.

По лицу заправщика Рамон многое понял. Ты сумасшедший укурок, говорило это лицо. Убирайся с моей заправки. И поменьше закидывайся всякой дрянью.

– Ладно, поехали, – Рамон шагнул к фуре.

 

* * *

Полина высыпала в котелок остатки риса. Вода закипела быстро – Кадилов где-то раздобыл сухих дров. Рамон вскрыл охотничим ножом банку тушенки, поставил рядом с пустой кружкой на траву и пошел складывать палатку.

Полина чувствовала себя неважно, но держалась.

Разговаривали мало.

Рамон бросил взгляд на полностью укомплектованные рюкзаки, стоящие с подветренной стороны тамбура. Хорошая девочка. Слышала разговор и поняла, что нужно быстро свертываться. Даже спальники и карематы в боевой готовности.

Растяжки провисли, колышки отправились в траву. Теперь – разобрать телескопические стойки.

– Никита.

Повеяло холодом.

Интересно, давно тут некромант стоит? Умеет же подкрадываться, чертов колдун.

– Чего тебе.

– Уходишь?

– Выбора нет.

– Куда?

Рамон запихнул сложенные стойки в зеленый мешочек. Затянул тесемки. И переключил внимание на тамбур.

– В Утопию.

– Думаешь, тебя не найдут?

Ответа не последовало.

Уверенности нет. В этом некромант прав. Но и оставаться здесь нельзя. Военное время ставит вопросы ребром. На чьей ты стороне? Почему с тобой путешествует оборотень? Никто этого терпеть не захочет.

– Ты должен понять, – Азарод приблизился вплотную к Рамону. Повеяло могильным холодом. – Она не простой переверт. Она – диаблеро. Ученица основателей.

Рамон сложил тамбур и занялся внутренней частью палатки. Продолжать разговор не хотелось. Какая разница, кто укусил твою девушку? Это же Полина. Все остальное неважно.

– Утопия, – Азарод попробовал слово на вкус. – И что будешь делать там?

Рамон выпрямился.

– Жить.

 

ночь

Ведун поставил чашку кофе на металлический стол. Уставился на Рамона тяжелым взглядом. В ответ – полное равнодушие. Рамон смотрел сквозь собеседника на кирпичную стену. То ли бункер, то ли старинная крепость. Не понять.

Снаружи воцарилась ночь.

Тьма хлынула во владения профсоюза и в ужасе отшатнулась. Здесь обитали создания похлеще оборотней. Парни, похожие на людей, но узнавшие о мире слишком многое. Измененные знаниями.

Человек, сидевший за столом, носил старомодный костюм-тройку. Светлые волосы зачесаны на затылок. Вместо галстука – красная нить с холщовым мешочком. Оберег. Науз, если судить по узелковому хитросплетению в верхней части. Интересно – что там? Лягушачья лапка? Дерьмо летучей мыши? Зуб мертвого шакала?

– Нарушитель контрактов, – ведун всверлился глазами в Никиту. – Как думаешь, что сейчас происходит?

– Меня допрашивают.

– Ошибаешься.

– Тогда – что?

– Разговор.

Рамон поднял руки в «браслетах».

– Не похоже.

– Я могу их снять.

– Так сними. Рискни здоровьем.

Полину куда-то увели. Видимо, на тюремный уровень, если профсоюзная крепость таковым располагала. Началась трансформация. Рисковать никто не хотел.

В руках ведуна появился ключ. Наклонившись вперед, вербовщик одним движением освободил из оков запястья Рамона. Щелчок – и «браслеты» с грохотом падают на столешницу. Никита тотчас выбросил руку, целясь в кадык вербовщика. Сустав указательного пальца выдвинут вперед.

Пустое место.

Волшебник чуть сдвинулся, а его нога подбила табурет, на котором сидел Рамон. Удержать равновесие не удалось. Никита крепко приложился челюстью о стол.

А ведун уже стоял рядом.

Неведомая сила оторвала Рамона от земли и швырнула в стену. Посыпалась штукатурка. В глазах потемнело.

Ночь сочилась сквозь щели век, заливала все вокруг чернильной безысходностью.

Рамон стоит на коленях.

Кровь на бетонном полу.

– Не ладится разговор, – сказал ведун. – Попробуем снова. Сядь и не дергайся. Тогда все может закончиться хорошо. Для тебя и Полины.

Никита с трудом поднялся.

Вернулся к столу. Поднял грубо сколоченный табурет. Сел, глядя на протвоположную стену. Под потолком горел засиженный мухами плафон.

Место напротив пустовало недолго.

Видимо, не стоит кидать профсоюз. Мысль разумная, но запоздалая. Организация куда сильнее и жестче, чем кажется. Ты придумываешь план, вызываешь приятеля, умеющего пробивать порталы. Слоев много, ищи ветра в поле.

Валик открывает портал.

Ты прощаешься с боевыми друзьями, взваливаешь на плечи рюкзак. Тачку оставляешь – она тебе не потребуется. Берешь Полину за руку и шагаешь в портал. Сегодня потусторонние врата выглядят так, словно маленький ребенок украл у взрослых ручку и нанес на ткань бытия «каляки-маляки». Черные нити сплелись в клубок. За пределами клубка – Утопия. Ты так думаешь.

Но могучие колдуны проверяют почту своих сотрудников. И умеют перенаправлять пространственные туннели.

Выходишь.

Совсем не там, где планировал. Никаких тебе островов и портовых городишек с мачтами у пирса. Ты в глухом переулке, под ногами – лужа, присыпанная желтыми листьями. Напротив – щербатая стена. Жестяная табличка с номером «115». Чуть дальше – арка, ведущая в сумрачный дворик. Холодно и неуютно. Но печалит тебя не это.

Люди.

Отряд вооруженных людей, недобро смотрящих на тебя и твою спутницу. Автоматы, штурмовые винтовки, пистолеты. Парочка персонажей с короткими мечами. Безоружные, но не менее опасные ведуны. Их всегда можно узнать по длиннополой одежде (плащи, пальто, кардиганы) и амулетам на шеях. Сомнений не оставалось – профсоюз узнал о встрече Рамона и Валика. Хотелось верить, что Валик не при делах.

Рамон понимал, что дергаться бесполезно.

Хуже будет.

Поэтому он медленно и аккуратно положил на асфальт помпу. Рядом улегся верный «аграм». И стволы Полины – самозарядный «Варяг» под патроны «смит энд вессон» и «Штейр» с лазерным целеуказателем.

Охотники ждали.

Вздохнув, Рамон отстегнул от лодыжки чехол с боевым ножом. Заговоренным, разумеется. У Полины клинкового оружия не оказалось.

Никто не стал их бить, пытать или насиловать. Профсоюз – серьезная организация. Блудных детей сопроводили в комплекс, являющийся странным гибридом заброшенной фабрики и средневековой крепости. Железобетонные стены, колючка, датчики слежения и пулеметные турели. Патрули на прилегающих улицах. Створки ворот на сервоприводах. Охранные мистические символы. Бесформенное здание – все какое-то угловатое, монолитное и неприступное. Штаб-квартира? Рамон так не считал. У профсоюза опорные пункты разбросаны по десяткам срезов.

Рамона и Полину разделили на нижнем ярусе. Впихнули в разные лифты. Так Рамон оказался в подвале с голыми кирпичными стенами. В компани неприветливого ведуна.

И вот он сидит за столом.

Кровь капает на столешницу. Губа разбита, нос цел. Не худший расклад. Ведун усаживается напротив. Протягивает платок.

– Держи.

Теперь кровь на платке.

Губа опухает.

– Сам виноват, – добродушно говорит собеседнник. – Чего выделывался? Профсоюз горой стоит за своих. Никто бы не валил твою девку. Она – тоже наш человек.

– Уже не человек.

Ведун не отвел взгляд.

– И что?

– Я нарушил контракт.

– Верно. Но за такое не убивают. Конверт бы не получил, это правда. Зачем бежать?

В голове стало проясняться.

Действительно – зачем?

Правила. Есть что-то вроде служебной инструкции для охотников. Там сказано, что обортней нельзя тащить через порталы. А что там сказано по поводу оборотней-охотников? Ничего. Это редкий случай, не предусмотренный инструкцией. Да и романы среди охотников – из ряда вон. Это бизнес. Собрался отряд, выполнили задачу, разбежались по слоям. У каждого своя жизнь, своя культура. А тут – два наемника из одного среза. Вместе не работали. Познакомились, вспыхнули чувства. Совпадение.

Многовато, пожалуй, совпадений.

Кустарниковые рояли Никите не нравились. Если внести в уравнение Лайета, Игорька и прочих забавных персонажей, получается полная неразбериха.

– Хорошо, – Рамон отложил платок. – И что теперь?

Ведун достал из кармана трубку. Настоящую курительную трубку, как у Шерлока Холмса. Неспешно набил этот атавизм душистым табаком из кисета, щелкнул зажигалкой и закурил. Положил зажигалку на стол. Оригинальная вещица. Шестеренки, медные трубочки. Стимпаковская безелушка. Ручная работа.

Позер.

– Вас отпустят, – заявил ведун, выпуская дымное кольцо. – Со всеми пожитками.

– И?

Театр абсурда какой-то.

– Вы пойдете своей дорогой, – смакуя каждое слово, продолжил белобрысый. – Возможно, сумеете найти дорогу в свои срезы. Или отправитесь еще куда-нибудь. Это вторично. Важно другое.

Драматичная пауза.

Рамон изобразил предельное внимание.

– Что важно?

– Будущее, – ведун выпустил очередное кольцо. Запах дорого табака с шоколадными нотками совершенно не вписывался в атмосферу подвала. – Есть ли у вас будущее.

– Попробую угадать, – Никита скривился от боли. – Его нет. Но вы от меня чего-то хотите. И это дает некие шансы на выживание.

– Вроде того. Сценарий первый: вы перемещаетесь… куда вы там собирались? В Утопию?

Никита кивнул.

– Итак, Утопия. Селитесь на большом острове. Исландия там или Уральский архипелаг. Теряетесь в толпе. Питаете себя иллюзией безопасности. Счастливы вместе – поначалу. Днем, понятное дело. В одну из ночей Полина тебя убивает. Или приходит Лайет. Основатель всегда ищет своего ученика.

– Лайета больше нет, – возразил Никита.

– Типичное заблуждение, – кивнул ведун. – Ты воспринимаешь его как рядового переверта. Просто мужик перекинулся днем, с кем не бывает. Быстрый, матерый. Но убить можно. Так?

– Так.

– Нет. Все сложнее, друг мой. Ты же любишь рассуждать о диаблеро. Что ты о них знаешь? Вспоминай.

Рамон сосредоточился. Что там у Кастанеды? Собака ворует сыр, ее убивают. Но сам колдун находится далеко, в своей хижине. На расстоянии. Брухо раздваивается. Суку убивают, а колдун умирает в своей хижине.

Ведун следил за выражением лица Рамона.

– Вижу, ты начинаешь понимать.

– Я убил волколака, – начал Рамон, – но это… лишь проекция колдуна, правильно? Лайет находился в другом месте.

– Делаешь успехи.

– И теперь, – Рамон просто рассуждал вслух, – нужно понять одну вещь. Умер ли сам Лайет?

– В точку.

– Он умер?

Ведун покачал головой.

– Живее всех живых.

– Но почему?

– Мальчик мой, – ведун переключился на покровительственный тон. – Ты ничего не знаешь о мире. Ты слышал о диаблеро, читал кое-что. Ты научился сносить головы перевертам. Но основатели – нечто большее. Этим мудакам не нужно превращаться в зверя, чтобы расправиться с тобой. На то они и основатели, чтобы скакать по телам своих порождений. Волколак умирает, но волколак – не диаблеро.

– Постой, – Рамон наклонился вперед. Он почувствовал, что разговор перетекает в неожиданное русло. – Ты хочешь сказать, что брухо вселяются в тела перевертов? Используют их?

– Именно это, – ведун небрежно швырнул трубку через плечо, – я и хочу сказать. К тому же, не стоит путать брухо и диаблеро. Последние жестче.

Трубка растворилась в воздухе.

Бесследно исчезла.

Рамон выругался себе под нос.

– Тяжело принимать такие факты, – в голосе собеседника прорезалась участливость. – Ты порешил зверюгу, а результат нулевой.

– Лайет успел выпрыгнуть из тела? – догадался Рамон.

– Конечно. Время задать себе новый вопрос.

Никита задумался.

К счастью, он соображал быстро.

– Оставит ли он нас в покое?

Ведун швырнул через плечо кисет.

Исчезновение.

– Нет.

– Что ему нужно?

Ведун поднялся.

– Мы продолжим разговор. Но я бы не хотел, чтобы ты воспринимал профсоюз в качестве своего врага. Ты состоишь в системе, дружище, которая сейчас на твоей стороне. Пойдем со мной.

Дверь камеры открылась.

 

* * *

Звук шагов заставил свет включиться. Белая трубка, пристроившаяся под потолком обшарпанного подъезда. Наверху лязгал и гудел лифт, который давно следовало починить.

Рамон поднялся на один пролет и застыл перед почтовым ящиком. Внутри что-то лежало.

Конверт.

О странном незнакомце в придорожной забегаловке Никита успел забыть. Памятная беседа состоялась на прошлой неделе. И вот он – обещанный конверт.

Впрочем, сказал себе Никита, это может быть повестка в суд, письмо от забытых родственников, рекламый буклет. Что угодно может быть.

Пришлось лезть в рюкзак за ключами.

Скрипнув, дверца почтового ящика отворилась. Белый прямоугольник оказался настояим конвертом. Никита повертел артефакт в руках. Полное отсутствие марок. Никаких надписей. Бумага наощупь плотная и шероховатая. Сунув конверт в боковой кармашек рюкзака, Никита двинулся к лифту. Нажал оплавленную кнопку. Этажом выше что-то лязгуло. С характерным гудением лифтовая кабина поползла к первому этажу.

Квартиру пришлось открывать своим ключом.

Вики не было.

В прихожей Рамон нашарил выключатель. Вспыхнул тусклый свет – одна из лампочек перегорела. На электронном табло красные цифры: 22.47.

Пустое жилье давит на психику.

Известный факт.

Вот только Никиту тишина обрадовала. В последние месяцы он общался с женой нечасто. Так проще. Почему-то любой разговор перерастал в ссору – даже если темой был поход в магазин. Копилось раздражение. Бедность Вике не нравилась. Кризис, безработица – это отмазки. Так она считала. Мужик обязан приносить в семью деньги. Никита приносил, но этого вечно не хватало. Ни в ресторан приличный сходить, ни подруг очаровать платьем из дорогого бутика. Сопровождение дальнобойщиков едва позволяло сводить концы с концами. Но остальные работы были еще хуже. Кое-где месяцами задерживали зарплаты.

Никита понимал, что дело идет к разводу.

Родители Виктории его всегда недолюбливали. Подруги – тоже. Нищеброд, искалеченный войной. С тараканами в голове. Так они его воспринимали.

На кухне – тишина, нарушаемая лишь утробным ворчанием холодильника. Россыпь вечерних огней за окном.

Готовить Вика не любила. Поэтому Никита не рассчитывал найти что-то съестное в окрестностях плиты. Сразу полез в холодильник. Подсветка выхватила из ледяной утробы привычный натюрморт. Йогурты, яйца в пластиковой коробке, овощные салатики, кусок недорогой колбасы. В прозрачных контейнерах – яблоки и картошка.

Захлопнув дверцу холодильника, Никита шагнул к плите. Налил в чайник бутилированной воды, чиркнул электроподжигом. Над головой грузно топали соседи. Они всегда грузно топают, это закон природы.

Руки тянулись к конверту.

Рамон пересилил себя. Нужно принять душ, перекусить, а уж потом заниматься странными конвертами. В мышцах скопилась многодневная усталость. Щеки покрыла щетина, но с этим можно повременить.

Приняв душ, Рамон пулей вылетел в коридор.

Отчаянно свистел чайник.

Заварить кофе, отрезать хлеб, соорудить бутерброд. На душе потеплело – приятно быть чистым.

Конверт.

Рамон вытащил нож из деревянной подставки. Вскрыл злополучный прямоугольник. Наверняка здесь очередная реклама. Приходите на семинар, покупайте франшизу и стройте успешный бизнес. Продавайте своим друзьям и соседям вечное мыло и зубную пасту, которой можно пользоваться десять лет. Ну, или присадки какие-нибудь к моторным маслам.

Внутри оказались деньги.

Не просто деньги. Новенькие евро. Две фиолетовых пятисотки со звездочками и урбанистическими сооружениями. Подлинность купюр почему-то не вызывала сомнений.

Тысяча евро.

Так не бывает.

Вместе с купюрами из конверта выпал листок. Рамон нагнулся и поднял инструкцию с пола. Текст набран на компьютере. Никаких подписей, адресов, реквизитов.

Это аванс. Если заинтересован в дальнейшем сотрудничестве – жди звонка. За тобой приедет человек. Поговори с ним. Делай все, что скажет.

Звонок.

И когда его ждать?

Рамон посмотрел на часы: четверть двенадцатого. Почему-то не хочется распаковывать рюкзак. Не хочется выяснять, где шляется жена. Не хочется, но надо.

Набрать номер.

– Ты где?

– У Кати. День рождения у нее, если помнишь.

– Хорошо.

– Поздравить от тебя?

– Угу.

– Приду поздно, ложись спать.

– Давай.

Сброс.

И тут же – звонок.

Неизвестный номер. Более того – неопределенный. Обычно Рамон не отвечает на такие звонки.

– Слушаю.

– Готов? – мужской голос. Понять сложно, но в голосе слышатся знакомые нотки.

– Допустим.

– Бери свой «аграм». Одевайся – и на выход.

Гудки.

Никита отложил мобильник. Вербовщик привык командовать, и это ему не нравилось. На войне приходилось выполнять всякие приказы. Все они были отданы таким же тоном. Сухим, не терпящим возражений. Что ж, если поднял трубку, ты готов ко всему.

Готов выполнять приказы.

За кэш.

Рамон наспех вытер полотенцем волосы. Поставил в мойку пустую чашку. За полминуты оделся, забросил рюкзак на правое плечо и покинул квартиру. Лифта дожидаться не стал. Шестой этаж – ерунда какая. Спустился на своих двоих.

Апрельский холод.

Дверь подъезда захлопнулась, и Рамон оказался один перед ликом миллионного города. Нортбург надвинулся черными громадами многоэтажек, распахнутыми в звездные дали глазами-окнами, механистическими крючьями фонарей. На парковочной площадке тускло поблескивали корпуса машин.

Тьма породила фигуру.

Фигура приблизилась к Рамону.

Вербовщик.

– Иди за мной.

Рамон последовал за нанимателем.

 

* * *

Бронированное стекло, заговоренное лучшими колдунами профсоюза, отделяло столовую от сумрачного осеннего мира. Гремела посуда, слышались приглушенные голоса. Пахло общепитом. А с другой стороны простирался город. Унылая путаница пакгаузов, панельных домов спальных районов, насупившихся «хрущевок» и приземистых складов. Ветер срывал последнюю листву с каштанов и тополей. Ветки бросали длинные разлапистые тени на стены домов. Фонари и неоновые вывески сражались с царством тьмы. По периметру бетонной стены скользили лучи прожекторов.

Они сидели вдвоем.

Рамон прикончил рассольник, расправился с биточками и картофельным пюре. Удивительно, но местная кухня до боли напоминала детство. Все эти летние лагеря, бюджетные столовые, санаторные обеды. Хлебушек на пластиковой тарелочке. Подстаканники. Долька лимона в чае.

Ночь означала лишь одно – Полина превратилась в зверя. И сейчас этот зверь мечется по тесной комнатушке, ломится в бронированные двери, оглашает подвалы рыком.

– Основателю нужен ученик, – глубокомысленно изрек ведун. – Так было всегда.

Рамон кивнул:

– Он придет за нами.

– Не за вами, – поправил собеседник. – За ней.

Часы в столовой отсутствовали. Вместо них на одной из стен висел таймер обратного отсчета. Рамон уже видел такие штуковины во владениях профсоюза. Таймер отсчитывает время, оставшееся до астрономического рассвета.

2.56.

– Хорошо, – Рамон допил остатки чая. – За Полиной придут. Это будет Лайет?

– Да.

– В своем облике?

– Не факт.

– И что он сделает?

Ведун поднял палец.

– Вот. Начинаешь задавать правильные вопросы. Убьет тебя, заберет своего ученика. Так они всегда поступают. Никаких эмоциональных привязанностей. Новый диаблеро должен целиком сосредоточиться на обучении.

– Но Полина – оборотень, – возразил Рамон. – Не колдун, не основатель. Каждую ночь она будет превращаться. Как с этим быть?

Ведун промолчал.

Их вгляды пересеклись.

– Есть путь, – догадался Рамон. – Чтобы превратиться в диаблеро, Полина должна стать человеком. Значит, такое возможно.

– Да, – согласился ведун. – Такое возможно. Но суть обучения заключается в том, что ученик сам должен вернуть себе человеческую природу. Это первая ступень посвящения, если угодно. Экзамен. Дальше – постижение глубин мастерства. Трансформация духа, сознания.

Рамон задумался.

Разложить полученную информацию по полочкам было нелегко. Что это дает? Как это использовать?

Новое озарение.

– Полине выгоден приход Лайета, – медленно произнес Рамон. – Благодаря ему она сможет стать человеком.

– Выгоден, – подтвердил ведун. – И не выгоден. Как посмотреть. Согласившись на обучение, она обрушит все мосты. Дороги назад не будет. Лайет сломает ее разум, даст новые ориентиры. Человек – переходная фаза. Дальше – основатель. А у этих ребят свое понимание человечности. Ты, кстати, умираешь при любых раскладах. С Лайетом договориться нельзя.

– Тогда, – хмыкнул Никита, – и наш с тобой разговор не имеет смысла.

– Имеет, – покачал головой ведун. – Но ты должен увидеть другие решения. Есть сценарий, выгодный для тебя, Полины и профсоюза.

– Говори.

Белобрысый ведун вытащил из воздуха трубку и неспешно ее раскурил. Рамон увидел и других курящих охотников. Видимо, это в порядке вещей. Столовая-паб. Курилка по совместительству.

Рамон подавил в себе желание встать и уйти. Он питал стойкое отвращение к табаку с раннего детства.

– Есть старая задача про волка, козу и капусту. Слышал о такой?

Рамон кивнул.

В его мире задачка имела свой аналог. Персонажами выступали кролик, морковь и лиса. Суть сводилась к тому, чтобы перевезти эту триаду на другой берег условной реки. Пока перевозится морковь, лиса не должна слопать кролика. Если успешно переправляешь морковку и кролика, расслабляться не стоит. Пока ты плывешь за лисой, голодный грызун может пожрать несчастный овощ.

– Так и здесь, – начал объяснять ведун. – Лайет не должен встретиться с тобой. Иначе ты умираешь. Он не должен найти Полину, иначе она превращается в основателя. Полина должна стать человеком, а ты – уцелеть.

– А где ваш интерес? – не понял Рамон.

Ведун ухмыльнулся:

– Мы хотим изучить механизм превращения оборотня в человека. И остановить экспансию перевертов. Навсегда.

Мощно.

И предсказуемо.

Если оборотни научатся возвращать себе прежнее обличье, бесконечная война подойдет к концу. Человек начнет возвращать утраченные позиции. Экспансия остановится, страх исчезнет. Что не так?

А вот что – профсоюз перестанет существовать. Во вселенной без оборотней охотники на оборотней не нужны.

Рамон покачал головой.

– Ты врешь, ведун. Или не договариваешь. Профсоюз перестанет продавать свои услуги нуждающимся? Системе это как серпом по одному месту.

– Ты меня поймал, – ведун шутливо всплеснул руками. – Конечно, речь не идет об агнцах, возлежащих рядом со львами. Профсоюз хочет выйти на основателей и провести переговоры. Нам нужно разграничить сферы влияния. Но диаблеро на контакт идут неохотно. У них там что-то наподобие военной демократии. Ни столиц, ни посольств.

– И что требуется от нас? – Рамон начал терять остатки терпения. – Ближе к делу.

– Найти основателей.

Рамон скривился.

– Самый простой путь – использовать Полину как наживку. Лайет приходит, капкан захлопывается. Наверняка вы думали об этом.

– Думали. Но ты забываешь, что Лайет осторожен. Он придет лишь в том случае, если не почует угрозу. Ты будешь отбиваться от волколаков, вермедведей и прочей гадости, но они – лишь инструменты. Мы хотим добраться до кукловодов.

– Отследить его нельзя?

Ведун качает головой.

– Пробовали.

Что-то не стыковалось.

– Почему именно мы? Я и Полина?

Дымные кольца, плывущие над столом.

– Не обольщайся. Полина несет печать основателя. Ты – просто довесок. Хороший боец, но ничего уникального.

– Спасибо.

– Ты и сам это знал.

– Догадывался.

Прожекторы за окном ткали световой узор страха. В этом мире знают о перевертах, подумал Рамон. Город, похожий на советское индустриальное захолустье сталинских времен, пережил вторжение. Поэтому боссы профсоюза распоряжаются тут по-хозяйски.

– Учителем Полины может стать любой основатель, – после долгой паузы произнес ведун. – Найди подходящего наставника. Взамен он сохранит тебе жизнь. Полина сдаст экзамен. А затем появимся мы.

 

день

Кондиционер работал с перебоями. Но работал. Воздух снаружи загустел от жары. Слабый ветерок гнал по степи пыль и тепловые волны, дышать было невозможно.

Рамон принимал душ.

Летний душ, классика жанра. Огромная бочка, прогретая солнцем. Намертво приваренная снизу «лейка» с краником. Кабина, собранная из пластиковых листов и металлического профиля. Вместо двери – ширма. Под ногами деревянная решетка. Мыльная вода льется по керамическому стоку в ближайший ров.

Чтобы помыться в холодной воде, нужно вставать рано. Но Рамон не спал всю ночь, поэтому разлепил веки около двух. Солнце нещадно палило с выцветших небес, прорываясь сквозь плашки жалюзи.

Из душа ударила струя горячей воды. Не кипяток, но радости мало. Хочется прохлады.

Рамон намылил голову. Методично выдраил тело вязаной мочалкой. Хардкор, конечно. Но уже стал привыкать.

Завинтить краник.

Наспех обтереться махровым полотенцем. И выйти под палящие лучи раскаленного диска.

Вокруг – бескрайняя степь, перемежающаяся песчаными островками. Еще пара десятилетий – и окрестности захватит пустыня. Догадаться, что некогда здесь шумели брянские леса, невозможно. Глобальное потепление перекроило планету, изменило природные и климатические зоны. Степь разрослась, потеснила леса, сдвинула к северу непроходимые чащи. Зимой, как говорят, тут адский холод, бураны и ледяная тундра. Летом нещадно жарит, так что спрятаться некуда. Земля не кормит – плодородный слой выветрился и высох. Зато растут как грибы ветряные и солнечные электростанции. Весь мир помешался на возобновляемых энергетических источниках. Небезопасные АЭС консервируются, нефть и газ уходят в прошлое. Наерное, так выглядит рай эколога.

Рамон влез ногами в пробковые панталеты и, оставляя мокрые следы на плитах дорожки, направился к дому. Нужно открыть Полину, приготовить что-нибудь из еды. Затем – осмотр солярных панелей и ветряков. Устранение неполадок, если таковые обнаружатся. Проверка электронной системы подачи энергии. Вот и вся работа.

Для обслуживания солнечно-ветровой электростанции не требуется большой штат сотрудников. Хватает одного-двух человек. Желательно, чтобы добровольцы согласились жить в прокаленной пустыне, ездить за провиантом в соседний городок и не тосковать по «прелестям» цивилизации. Зимой нужен снегоход. И оружие, чтобы отбиваться от степных волков. Но Рамон не собирался задерживаться на станции до зимы.

Станция снабжала электричеством крохотный городишко, раскинувшийся на северо-востоке. Десять километров бездорожья. Полное отсутствие поселков или хуторов по соседству. Идеально.

Когда белобрысый пробивал портал, Рамон ожидал от Утопии чего угодно. Абрикосовых садов, растущих в Сибири. Затопленных мегаполисов, превратившихся в понтонные поселения. Высадку на Канадский Архипелаг.

Вышло иначе.

Бескрайние травяные просторы. Рыжая, изнемогающая от зноя, степь. Разрушающийся Брянск, жители которого покинули исторический центр и начали застраивать экодомами дикие окраины. После консервации местной АЭС тысячи людей остались без работы. Кто-то отправился искать счастья в другие регионы, кто-то завел ферму и стал выращивать лошадей.

Начали закрываться заправки.

Люди ездили на велосипедах, электрокарах и гироскутерах. Появились буеры и дирижабли. По рельсовым струнам скользили скайвэи, метрополитены переделывались под вакуумные поезда. В отдаленные деревушки и коттеджные поселки можно было добраться на мультикоптере. В общем, наступило будущее. Не то чтобы заоблачное, но этакий «ближний прицел».

В Брянске Рамон первым делом отправился в обменник. В каждом слое есть тайные обменники, в которых совершаются операции с деньгами смежных реальностей. Допустим, у вас есть юани Ржавчины или евро Земли-15. Вы хотите достать рубли Федеративных Территорий, раскинувшихся в Утопии. Проблемы нет. Топайте в профсоюзный обменник и осваивайтесь в дивном новом мире. Главное – знать адрес и пройти сканирование сетчатки глаза на входе (иногда телепатическое прослушивание). Сущие мелочи.

Курс Рамона неприятно удивил. Грабительский курс, ничего не скажешь. Но выхода не было – мир Утопии не пользовался евробанкнотами. Видимо, это случилось потому, что Евросоюз перестал существовать. Державы, вершившие судьбы мира, нынче покоились на дне. Великобритания разделила судьбу Атлантиды. Скрылся под толщей Атлантики Париж, рухнули голландские дамбы. Балтийское море отхватило кусок материка, поглотив Питер, Ригу и Хельсинки. Бесследно исчез Копенгаген.

Кое-где деньги начали терять свою значимость. Обрушение доллара привело к тому, что уцелевшие североамериканские штаты перешли на новую модель расчетов. Блага внутри страны распределяются «равномерно» среди граждан, но существует определенная система рангов. То есть, некоторые животные равнее других. Рамон не сумел понять, как Штаты ведут торговлю с другими государствами. Но это его не особенно и волновало.

Его волновало трудоустройство.

И жилье.

Покупать газету Рамон не стал. В съемной квартире был проведен безлимитный скоростной интернет. В близлежащем гипермаркете Никита раздобыл компактный нетбук. Час серфинга – и вакансия хранителя станции найдена.

Дом был построен из толстого соснового бруса. Два этажа, мансарда, мастерская в подвале. Рамон перенес все инструменты в спальню на втором этаже. Туда же перетащил станки. Бывшая мастерская была переоборудована в ночную «тюрьму» для Полины. Девушка понимала, что это необходимо. Молча помогала Рамону переносить инструменты и стелить матрас. Надувная кровать не годилась – волколак спустил ее в первую же ночь. От экспериментов с чужой мебелью Рамон отказался. Все-таки, дом ему не принадлежал, это временное пристанище.

Откидной люк на пружинах – справа от лестницы, ведущей на второй этаж. Рамон опустился на одно колено, вставил ключ в замочную скважину и дважды провернул. Отбросил крышку люка.

Внутри горел свет.

– Давно не спишь?

Полина лежала на смятой постели. Точнее – на ее остатках. Одеяло, подушки, простыня – все разорвано в клочья. Матрас каким-то чудом уцелел. Прогресс.

Девушка оторвалась от созерцания обшитого деревом потолка.

– Полчаса, наверное.

Рамон сел рядом и обнял Полину за плечи. Так они просидели несколько минут. В полном молчании.

– Долго еще?

Вопрос застал Рамона врасплох.

– Ты о чем?

– Сам знаешь. Долго еще мне жить в подвале? Бояться твоей смерти? Прихода Лайета? Ничего же не происходит!

Рамон почуял нотки приближающейся истерики.

Действительно, ничего не происходило. Они уже три недели жили на электростанции. Каждый день похож на предыдущий. Открыть подвал. Навести порядок. Поесть. Совершить обход ветряков и солнечных панелей. Снова поесть. Посмотреть какой-нибудь фильм, заняться сексом (если остались силы). Запереть Полину. Просмотреть ленты новостей, разыскивая необъяснимые происшествия с участием животных.

Остаток вечера Рамон проводил за важным занятием – приведением в порядок своего арсенала. Чистились стволы, пополнялся набор серебряных пуль. Дешевое серебро Рамон доставал в обменнике – там оно всегда стоило гроши. Чего-чего, а серебра в профсоюзе навалом. Нейтральное масло нашлось в охотничьем магазинчике близлежащего городка. А вишер, щетки и шомпол Никита всегда носил в рюкзаке. Старая привычка.

Охотничий нож с серебряным напылением. Рамон ежедневно упражнялся с этой игрушкой. Отрабатывал молниеносные удары в ближнем бою. Метал в колоду, стоящую во дворе. Подолгу сидел в темноте. Включал и гасил свет. Приучал глаза быстро перестраиваться на ночной режим. Можно было купить прибор ночного видения, но с ним же не будешь спать. Оборотни быстры. Секунда промедления обрывает жизнь неосторожного наемника.

Рамон прижал Полину к себе.

Поцеловал в лоб.

– Успокойся.

– Ты же боишься меня.

Она всхлипнула.

– Я люблю тебя.

Снова всхлип.

– Мы ничего не делаем. Каждый день смотрим новости. Ищем этих… основателей. Но их нет.

– Не только мы ищем.

– Кто еще?

– Профсоюз.

– И что?

– Пока ничего. Ты же знаешь. Пошли завтрак готовить.

Они выбрались из подвала и отправились на кухню. Люк закрывать не стали – надо проветрить помещение.

Кухня располагалась рядом со столовой на первом этаже. Рамон достал из холодильника колбасу, нарезал и забросил на жарочную поверхность. Утопил кнопку поджига. Достал лоток с яйцами. Полина занялась салатом.

– Мы привыкли думать, – сказал Рамон, снимая с крючка деревянную лопатку, – что у диаблеро нет родины. Возможно, эти колдуны появились сразу в нескольких слоях. Это логично. Но где-то они собираются?

– Шабаш, – усмехнулась Полина, орудуя ножом. Стук лезвия о разделочную доску успокаивал. – Лысую гору будешь искать?

– Не совсем гору, – возразил Никита. – Срез.

Жарочная поверхность была дорогой. Для нее не требовалось масло – в этом мире люди думали о своих сосудах.

– Нарежь укропа, – попросил Рамон.

Полина кивнула.

Жара была сумасшедшей. Работа кондиционера на кухне не ощущалась, поэтому Рамон открыл настежь окно и включил вытяжку.

– Срез, – задумиво повтоиила Полина. – Это иголка в стоге сена.

– Конечно.

– Мы никогда их не найдем.

– Найдем.

Никита перевернул подрумянившуюся и выгнувшуюся дугой колбасу. Начал разбивать яйца.

– Почему ты так уверен?

– Потому что у нас нет выбора. Нужно выжить и сделать тебя человеком. – Рамон отвернулся от яичницы и перехватил полинин взгляд. – Я буду искать. Сражаться. И ты тоже будешь. Поняла?

Девушка не отвела глаза.

Кивнула.

– Хорошо, – он снова занялся яичницей. – Давай укроп.

 

* * *

Вербовщик прикатил на черном внедорожнике «Хонда Пилот».

– Садись.

Никита забросил рюкзак на заднее сиденье. Сел рядом с водителем, захлопнул дверцу.

– Нежнее, – буркнул вербовщик. – Тут не надо хлопать.

«Пилот» плавно выкатился с парковки и, лавируя среди припаркованных к тротуарам машин соседей, вырулил на подъездную дорожку. Спустя полминуты внедорожник влился в огненную реку полуночного проспекта Рокоссовского.

– Куда едем? – спросил Рамон.

– Увидишь.

Нортбург погружался в туман. Неоновые вывески, фонари, подсвеченные витрины и билборды – все это проступало сквозь легкую дымку. Городской ландшафт приобрел мягкие, слегка фантастические черты.

Вербовщик проехал несколько кварталов, миновал Дом Правительства и свернул на Некрасовский бульвар. Рядом тянулись трамвайные пути. Вдалеке грохотал желто-красный вагончик.

Рамон повернул голову и присмотрелся к своему нанимателю. Крепко сбитый, низкорослый. В армейском свитере и кожаном плаще. Короткая стрижка. На висках – едва заметная седина.

Взгляд Никиты вербовщик проигнорировал.

По обе стороны бульвара тянулись пятиэтажки советской застройки. В белесой мгле мелькнула стеклянная громада «Ространсбанка», затем – здание почты. Снова потянулись пятиэтажки.

Ехали минут двадцать.

Очередной поворот. Неприметная улица, таких в Нортбурге пруд пруди. Четыре полосы, редкие светофоры, подземный переход.

Налево.

Районы сменяли друг друга, становились малолюдными и плохо освещенными. Один раз машина пересекла мост. Никита понял, что его наниматель движется в Заречье – мутный район, пользующийся дурной славой. Дешевые квартиры, банды малолеток в спальных кварталах. Здесь постоянно что-то раскапывали, меняли трубы, отключали электричество. По улицам разгуливали подростки в спортивных штанах и туфлях. У крохотных продуктовых магазинчиков скапливались зомби неопределенного возраста, стреляющие у прохожих сигаретку, «позвонить» или 20 копеек «на лекарство».

«Пилот» завернул в темную арку, связавшую две «сталинки», и замер. Мотор вербовщик глушить не стал.

Помолчали.

– Мне нужно понять, – заявил опасный мужик, – что ты годишься для нашей работы.

С этими словами вербовщик полез в бардачок. Порывшись там, протянул Рамону изогнутый магазин. Никита сразу узнал эту игрушку. Тридцать два патрона-парабеллума девятого калибра. Для «аграма».

– У меня есть, – Никита перегнулся через сиденье, чтобы расстегнуть рюкзак. Извлек оттуда пистолет-пулемет. Выщелкнул обойму, продемонстрировал вербовщику. – Такая же.

Вербовщик хмыкнул.

– Сравнить не хочешь?

Рамон не сразу понял, чего хочет наниматель. Тот терпеливо ждал. Сравнить? Две одинаковых обоймы. Единственное различие может скрываться в патронах.

Никита взял предложенный магазин. Задумчиво покрутил в руках. Выщелкнул один патрон и внимательно к нему присмотрелся. Поначалу разница не улавливалась. Цилиндрическая гильза, кольцевая проточка. Пуля… Странная пуля. Обычно свиноцовый сердечник имеет стальную оболочку, плакированную томпаком. Но перед глазами Рамона был иной металл. Больше всего он походил на серебро.

Во взгляде вербовщика ничего не изменилось.

Мужик следил за реакцией Рамона.

– Это серебро? – не выдержал Рамон.

– В точку.

– Зачем?

Вербовщик ответил не сразу. Потом задал встречный вопрос:

– Хочешь выяснить?

Никита кивнул.

В воздухе сгущалась… необратимость. Порог нового знания. Черта, которую не следует переступать.

Окно возможностей.

– Замени рожок, – предложил вербовщик, – и выходи из машины.

Рамон подчинился.

С едва слышным щелчком магазин состыковался с пистолетом. Тридцать две серебряных пули. Сумасшествие какое-то.

– Выходи, – повторил вербовщик. И первым подал пример, открыв водительскую дверцу.

Пожав плечами, Рамон выбрался в продуваемую всеми ветрами каменную кишку.

Сдвинулся флажок предохранителя.

Рамон по старой привычке выбрал режим одиночных выстрелов. Тогда он не знал, что скрывается во дворе.

– Что дальше?

Вербовщик критически осмотрел Никиту.

– Иди во двор.

– А ты?

– Подожду здесь.

Рамону такой расклад не понравился.

– Если выживешь – приму на работу, – пояснил вербовщик. – Твоя задача – вернуться к машине.

Происходящее обретало сюрреалистические черты.

– Что меня ждет?

– Увидишь. Убей того, кто будет нападать. Или умрешь сам. Все еще готов работать с моей организацией?

Рамон на несколько секунд задумался. Смерти он не боялся – на войне повидал всякое. А неизвестность… она всегда страшит человека. Такова природа «хомо сапиенса».

Перед глазами Никиты распустился веер двухсотевровых банкнот. Завораживающее зрелище.

Он решительно двинулся вперед.

Во тьму старого дворика с разбитыми фонарями. Без спешки. Ствол – на уровне глаз.

Двор был глухим. Каменный мешок с единственным входом через арку. Мрачные наследия сталинской эпохи громоздились к небу, обступив вооруженного человека. Сквозь туман тщетно пытался пролезть лунный диск. Звезды полностью утонули в белесой мути, подсвеченной голубоватым светом телевизоров и ярко-оранжевым сиянием кухонных окон. Где-то гремела посуда. Ругались мужчина и женщина. Плакал ребенок. Перебирались гитарные струны. Но большинство окон погасли – время позднее. Кому-то на работу, кому-то в школу.

Рамон вдвинулся в сталинский колодец.

Нервы на пределе.

Справа – тусклая лампочка над дверью подъезда. Слева – потрепанный жизнью микроавтобус.

Вернуться к машине.

Рамон решил не идти в сторону детской площадки. Вместо этого он прибизился к стене дома. Хоть какой-то ориентир.

В полуночной мгле послышалось утробное рычание.

Собака.

Так просто? Впрочем, на собаку не похоже. Да и на волка – тоже. Рычала громадная тварь, и этот звук не был похож ни на что, слышанное Рамоном в прежней жизни. В сочетании с серебряными пулями все выглядело зловеще.

Повернуться на три часа.

Нет, звук доносился не оттуда. Пара секунд, и Рамон понял, где находится источник.

Над головой.

Вскинув «аграм», он почувствовал, как волосы на макушке зашевелились. Всегда думал, что это – фигура речи.

Тварь неслась по стене. Нечто косматое, рычащее и здоровенное двигалось по диагонали сверху вниз. Зверь огибал балконы, перепрыгивал через водостоки и газовые трубы. Чудовище мчалось прямо на Рамона. Все происходило быстро. Ночь и высокая скорость существа мешали прицелиться.

Выстрел.

Бег по стене продолжился. Думать было некогда – дистанция стремительно сокращалась. Рамон сдвинул флажок и полоснул по зверюге длинной очередью. Разбилось окно. Кто-то истошно заорал. Тварь взревела и отвалилась от стены. Рухнула в палисадник, ломая кусты акации и гремя люковой крышкой. Позже вербовщик скажет Никите, что никто не пострадал. Повезло, мол, тебе. Тетка-пенсионерка кричала от испуга – пуля разбила окно и развалила горшок с фикусом. Больше так не делай.

А сейчас Рамон, превозмогая страх, шагнул к существу. Оборотень полз по земле, оставляя за собой глубокую борозду. Громадная тварь. С медведя. Собственно, она и выглядела, как медведь.

Верить глазам не хотелось.

Потому что умирающий зверь на глазах лысел, скукоживался и превращался в человека. Медвежья челюсть с отвратительным хрустом корежилась, приобретая новые очертания. Что-то заставило Рамона перевести пистолет в одиночный режим.

Контрольный выстрел.

Ты или тебя.

Вермедведь дернулся и затих. Пуля разметала мозги по земле. К счастью, мгла и туман помешали рассмотреть картину в подробностях. Никита не считал себя любителем насилия. Просто жизнь складывалась таким образом, что выбор ограничивался одним вариантом.

Жильцы переполошились.

Загорались квадратики окон. С первых этажей слышался испуганный гомон. Сейчас начнут звонить в полицию, понял Рамон. И поспешил ретироваться под арочные своды.

Вербовщик стоял, скрестив руки на груди. Темный силуэт, подсвеченный далеким фонарем. Силуэт, врастающий в поблескивающую черноту внедорожника.

– Неплохо, – похвалил вербовщик. – Садись.

Рамон сел на переднее сиденье.

Вербовщик не спешил. Жестом велев не дергаться, он метнулся во двор. Спустя пару минут водительская дверца хлопнула. «Пилот» попятился прочь из арочного проезда. Все это время мотор работал на холостых оборотах.

Они выехали на безлюдную улицу.

Туман был густым, как и прежде. Луна давно скрылась за крышами домов и белесым киселем, растекшимся по городу. Но Рамон успел заметить, что полным диск не был. Значит, байки про оборотней и полнолуние – чушь.

Вербовщик проложил маршрут в бортовом компьютере и включил автонавигатор. Система тотчас заблокировала руль и коробку передач вместе с педалями. «Хонда» сбавила скорость и плавно покатилась сквозь ночь.

– Есть вопросы – задавай, – предложил вербовщик.

Теперь он сидел вполоборота к Рамону.

– Это был оборотень.

В голосе Рамона звучало утверждение.

– Переверт. Мы их так называем.

– И я его убил.

– Да. Ты его убил. Адекватные вопросы есть?

Рамон задумался.

С чего начать? Можно спросить, откуда эта тварь выкопалась. Почему вербовщик знал о ее дислокации. Что это за организация такая, что платит за отстрел нежити бешеные деньги. Впрочем, не такие уж и бешеные. Тысяча евро за схватку со смертельно опасным чудовищем – сущие гроши.

– Как вы называетесь? – спросил Рамон. – Ваша организация?

– Профсоюз.

– Так просто?

– Да. Без уточнений.

Позже Рамон узнает, что эта структура запустила щупальца в десятки и сотни параллельных миров, именуемых слоями. Что гонорары за отстрел перевертов платятся немалые – гораздо больше его аванса. Что переверты как-то пролезают в межпространственные щели и атакуют человеческие срезы. Кого-то съедают, кого-то приобщают. Иногда их удается быстро остановить. Иногда они захватывают слой, не оставляя обычным людям ни малейшего шанса на выживание. Словно раковые клетки, замещающие собой здоровые ткани.

Экспансия длится столетиями.

Есть закрытые для посещения миры. Там вообще людей не осталось. Только оборотни.

– Моя задача – убивать оборотней?

Фраза далась с трудом. Еще вчера Рамон покрутил бы пальцем у виска, услышав, что его нанимают для отстрела перевертов. Но сегодня он столкнулся с тем, что не мог объяснить. С тварью из кошмарных снов и дешевых мистических триллеров. И ему пришлось собственноручно уложить это существо серебряными пулями.

– Именно так, – хмыкнул вербовщик. – Но это не все. Ты будешь работать не здесь.

– В смысле?

– Не на Земле, которую знаешь. Слышал о параллельных вселенных?

Рамон кивнул.

– Ну вот. Охотники профсоюза уничтожают перевертов в смежных слоях. А вознаграждение получают в конвертах.

Следующий вопрос был логичным.

– А если конверт вытащат соседи?

Вербовщик покачал головой.

– Не получится.

– Что им помешает?

– Магия.

– Ты серьезно?

– Вполне. Наши ведуны опечатали твой ящик оберегающими чарами. Теперь только ты сможешь его открыть.

Рамон присвистнул.

Хорошо, что жена не интересуется почтой. Собственно, там ничего интересного и не появляется. Кроме счетов за коммуналку и рекламы магазина электроники.

– Схема проста, – голос вербовщика стал тусклым. Произносился заученный текст. – Ты сотрудничаешь с ведуном, пробивающим порталы в чужие слои. И с куратором, решающим твои проблемы. Куратор дает задания, улаживает любые неприятности. Отвечает на вопросы. Помогает с обучением. Достает серебро. И патроны. Все понял?

Оставалось лишь кивнуть.

– Контакты придут позже. Проверяй ящик регулярно.

«Хонда» вырулила на бульвар.

Запоздалые трамваи ушли в депо, так что привычного грохота Никита не услышал.

– Оборотни нападают и на мой мир? – поинтересовался Рамон.

– Нет.

– А этот откуда взялся?

– Мы его пригнали. Стандартное испытание для новичков.

Поворот.

Никите показалось, что он успел совершить путешествие в другую реальность. Вот он, шумный проспект. Центр Нортбурга. Скользящие в туманной мгле иномарки. За спиной – жуть зареченских подворотен, истошный вопль женщины за окном. Взрывающаяся голова получеловека-полузверя.

Ширма повседневности.

И невидимый для простых смертных кошмар.

– Рожок оставь себе, – сказал вербовщик, переключаясь на ручное управление. «Хонда» свернула с призрачного проспекта во дворы многоэтажек. – За голову вермедведя завтра получишь еще две тысячи.

«Пилот» застыл напротив знакомого подъезда.

– Добро пожаловать в профсоюз, – вербовщик хлопнул Никиту по плечу.

Пистолет вместе с двумя магазинами отправился в рюкзак. Рамон пожал протянутую руку и выбрался в холодную весеннюю ночь.

– Кстати, – бросил ему в спину вербовщик. – Не распространяйся о своей новой работе. Помалкивай.

Рамон кивнул.

Это и так ясно.

Если не хочешь угодить в психушку, держи рот на замке. Все равно никто не поверит в это сумасшествие.

В квартире ничего не изменилось.

Пусто и одиноко.

Спрятав деньги и оружие в сейф, Рамон отправился спать. Все, что его сейчас интересовало – заслуженный отдых.

 

* * *

Солнечная электростанция в чистом поле – то еще зрелище. Первое, что приходит в голову – циклопы решили поиграть в шахматы. Правда, все клетки – ярко-голубые. И число этих клеток превышает стандартный шахматный набор.

Рамон ежедневно проверял крепления, инверторы, изоляционные трубки и фотоэлектрические модули. Мониторинг затрагивал и ландшафтную планировку. В инверторах приходилось чистить вентиляционные фильтры. Модули постоянно заносило песком и мусором – сказывались «прелести» открытого всем ветрам пространства. Иногда Рамон ограничивался запуском диагностического дрона, но сегодня он решил прогуляться.

Солнце начало соскальзывать к горизонту, но облегчения это не принесло. Взяв чемоданчик с инструментами и специальную щетку на длинной ручке, Никита покинул уютный дворик, огороженный сетчатым забором.

Батареи ударили по глазам сотнями бликов.

Пришлось сдвинуть козырек кепки, защищаясь от яростного сияния. Для жителя Нортбурга, привыкшего к теплой зиме и прохладному лету с вечными дождями, жизнь в брянских степях казалась невыносимой. Впрочем, нечто подобное Рамон пережил на Ржавчине, так что адаптировался быстро.

Стандартный обход.

Проверить крепления. Подкрутить расшатанные детали. Смести мусор с модулей. Ничего особенного. Масштабная диагностика осуществляется раз в полугодие, так что можно расслабиться.

Через полтора часа Никита подобрался к ветрякам. Остановился для отдыха. Скрутил колпачок термофляги, выпил немного холодной воды. Пот скатывался по вискам. Старая футболка промокла насквозь.

Осмотр ветряка всягда начинается с опоры. Кабель не должен закрутиться, а лопасти – растрескаться. Ежедневно Рамон исследовал по три ветряка. Если возникали проблемы – по одному. Всего их было сорок – ночной кошмар Дон-Кихота.

Разложив инструменты, Рамон достал универсальный ключ и подкрутил болты ступицы. Мачтовые тросы провисли – их тоже пришлось подтянуть. Электронная система ориентирования исправно функционировала – лопасти чутко следили за направлением ветряных потоков. Анемометр в норме. Аккумуляторы Рамон проигнорировал – их диагностировали в прошлом месяце.

Что ж, пора домой.

Городок жрет степное электричество. Лопасти вращаются. Батареи впитывают свет звезды по имени Солнце. Чего еще желать энергетической конторе, нанявшей Рамона и Полину?

Сложив инструменты в чемоданчик, Никита зашагал обратно. На травяной ковер легла гигантская тень.

Ожила рация.

– Ты как?

Полина.

– Возвращаюсь.

Щелчок.

Треск помех.

Девушка сидела в спальне за нетбуком. Просматривала новостные ленты. Правильно. Искать и не сдаваться.

Жалюзи опущены.

Окна спальни выходят на запад, так что кондиционер и жалюзи – единственное спасение.

– Что интересного пишут? – Рамон присел на краешек кровати.

Полина с трудом оторвалась от экрана.

– Всякое есть.

В браузере – чрезвычайные происшествия. Никита присмотрелся. Утопия радовала тем, что здесь не изобретались новые правила русского языка. Никто не экспериментировал с буквами, ударениями и грамматикой. Читаешь – и кажется, что ты никуда не уезжал. Не перешагивал незримый порог, разделяющий слои.

Много всякой дичи.

Вышедшие из берегов реки. Цунами, сотрясающие восточное побережье. Там же – бесконечные дожди и селевые потоки. Пиратские набеги в Карибском бассейне. Необъяснимые исчезновения людей в Непале. Окрепший культ Ктулху, сторонники которого уверены, что Р'льех поднимается из пучины. Опустевший город в Северной Америке.

– Закладки смотри, – подсказала Полина.

Рамон кликнул по одной из закладок. Статья рассказывала о неизвестном науке биологическом виде, распространившемся в крымских горах. Вид условно относился к семейству кошачьих. Звери, как утверждала статья, ведут себя агрессивно – нападают на пасущихся баранов, воруют кур и уток. Случаев столкновения с людьми пока не было.

– Не то, – покачал головой Рамон.

Закрыл вкладку, перешел к следующей статье.

Внимание привлек броский заголовок. «Ясновидец из Челябинска обвиняется в ограблении банка». Автор статьи утверждал, что в Челябинске живет пятидесятилетний мужчина, способный во сне проникать в чужие тела. В обычной жизни «ясновидец» работает сантехником, много пьет и не пользуется доверием соседей. Однажды этот персонаж поведал своему коллеге о том, как во сне ограбил отделение банка «Пересвет», вселившись в инкассатора. Детали рассказа в мельчайших подробностях повторили реальные события. О настоящем ограблении сантехник знать не мог, поскольку следствие не раскрывало деталей.

– Занятно, – похвалил Рамон. – Но попахивает художественным вымыслом.

Сантехник, как утверждала статья, подвергся дознанию «компетентных органов» и был отпущен. Полиция не смогла доказать вину «ночного скитальца».

– Дальше, – вздохнула Полина.

Никита прочел еще парочку статей. В изнеможении откинулся на спинку кровати.

– Ты чего?

Он пожал плечами.

– Я вот что подумал. Если бы все сводилось к анализу новостных лент, ребята из профсоюза не стали бы нас впрягать. У них хватает умных голов, многие раньше в ФСБ работали. Мы что-то делаем неправильно.

Полина задумчиво кивнула.

Ее часто посещали подобные мысли. Почему именно она? Лайет выбрал ее в роли своей ученицы. Профсоюз – в качестве ищейки. Ведуны, основавшие общество по истреблению оборотней, не глупы. Более того – они способны заглядывать в будущее гораздо дальше рядовых наемников. В конечном итоге, Полина и Рамон – всего лишь мясо. Руки ведунов, посылающие серебряные пули к избранным целям.

Руки.

Мысль пришла к ним в головы одновременно.

– Мы не должны думать, – сказал Рамон. – Мы должны понять.

Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу.

– Понять твою природу, – закончил Рамон. – И природу оборотней. Что ими движет, к чему они стремятся. И тогда мы отыщем основателей.

 

ночь

Свет погас.

В прямом смысле. Во всем доме.

Рамон сидел на кровати, чистил свой арсенал. Дробовик лежал за спиной на одеяле, «аграм» – на промасленной бумаге. По левую руку. На табурете, принесенном из кухни.

Сначала в дом ворвалось лунное сияние. Потом раздался звон бьющегося стекла. Треск ломающейся рамы. Никакого пластика, экологически чистая древесина. В комнату влетает что-то быстрое и черное. Прыгает, сокращая дистанцию.

Шансов на выживание – никаких. Если ты не готов к ночному визиту оборотня, тебя съедают. Сидишь в трусах, с ветошью и шомполом вместо готового к бою ствола? Ты – мертвец. Человек медлителен и неповоротлив. Потомки приматов по своей сути жертвы, а не хищники. Схватку с дикой природой людям помогают выиграть костыли. Хитроумные приспособления, называемые оружием.

Без оружия ты – ничто.

В ту ночь эта банальная истина пламенеющими рунами врезалась в подкорку Рамона.

Он не ждал нападения.

И облажался.

Ситуацию спас покрытый инеем топор, просвистевший у самого лица Никиты. Топор, вращаясь, летел из распахнутой настежь двери. Сила удара была настолько велика, что тело прыгнувшего переверта изменило траекторию. Челюсти волколака так и не дотянулись до горла Рамона. Что-то хрустнуло. Волколак рухнул на лакированные доски с топором в боку.

Из дверного проема повеяло замогильным холодом. Азарод быстро вошел в комнату, обогнул табурет и приблизился к скулящему существу. Вырвал из тела оборотня топор и с размаху опустил ему же на голову. Повторился отвратительный хруст. Что-то липкое коснулось голой ноги Рамона.

– Я бы и сам справился, – Рамон выдал штампованную фразу из голливудских боевиков.

Азарод выпустил облачко ледяного пара.

Санта, мать твою.

– Конечно. Поднимай зад – гости в доме.

Рамон быстро собрал «аграм». Делать это он умел с завязанными глазами. Руки сами находят пружины, крючки и тяги. Вогнать рожок, передернуть затвор. Подтянуть дробовик. Гладкоствольный крупнокалиберный монстр, не оставляющий шансов на выживание в замкнутых пространствах. Добротный хуадах с пистолетной рукоятью. Король ближних дистанций.

Поднимаясь с постели, Рамон едва не поскользнулся в темной луже. Одеваться было некогда – он шел воевать в трусах и майке.

Во дворе раздался выстрел.

– Это Ефимыч. – пояснил некромант.

– Иди первым, – сказал Рамон. – У тебя секира. Я прикрываю сзади. Мертвяков не накопал?

– Тут нет кладбища, – пожаловался Азарод. – Степь кругом.

– Кладбища ему нет, – буркнул Рамон. – Сейчас сделаем.

Они выдвинулись в проем.

Дом затаился. Кадилов, судя по всему, держал оборону во дворе. Ангел он или нет, но тактик хороший. Отстреливать оборотней на открытой местности удобно – бегущую цель видно издалека.

Вот только выстрелов больше не слышно.

– Крыша, – догадался Рамон. – Они там.

Азарод замер на полушаге.

Рамон резко обернулся, выбрасывая руку с обрезом. Рычащий сгусток бодро бежал по потолку. Остановить его мог лишь заряд дроби. Свинцовой, с серебряным напылением.

Выстрел.

Существо катится по полу.

– Я думал, Лайет придет один.

Азарод хмыкнул.

– Основатель может собрать приличную армию. Когда захочет.

Они вернулись в комнату. Постояли, вслушиваясь в ночную тишину. Снаружи стрекотали сверчки.

– Как попасть на крышу? – спросил Азарод.

– Есть люк, – вспомнил Никита. – В библиотеке. Это мансарда, люк застеклен.

– Веди. Будем зачищать.

Снова в коридор.

Глаза Рамона адаптировались к темноте. Справа образовался провал лестничного марша. Проступила деревянная балюстрада. Слева вытянулась стена с рядом дверей.

– Вторая, – сказал Рамон.

Азарод осторожно, стараясь не скрипеть половицами, двинулся вперед. Застыл перед дверью в библиотеку. Прислушался. Медленно повернул ручкку и толкнул дверь.

Ничего.

Рамон сразу взял под прицел слуховое окно. В дробовике оставался один патрон. Надо бы перезарядить.

Вошли.

– Скат пологий, – сообщил Рамон. – Сможем удержаться.

«Аграму» не хватало подствольного фонаря. Но он далеко, а времени нет. Вот и пригодились навыки по быстрому переключению глаз в ночной режим. В комнате – никого. Окно заперто.

Азарод шагнул к проему.

Прислушался.

И стал тихонько открывать окно. Некромант быстро справился с крутящейся ручкой. Задвинул раму в скрытый паз. Все, что услышал Рамон – тихий шелест скользящего стеклопакета.

Никто не лез.

Странное поведение для оборотней.

Азарод махнул кому-то рукой. Наверное, Кадилов. Кивнул – мол, прикрой, иду наверх. И резко выпрямился, держа секиру двумя руками перед собой. Рамон направил ствол «аграма» в скат мансарды. Если кто дернется на некроманта, можно завалить через крышу.

Не дернулись.

Азарод неспешно осмотрелся.

– Пусто там.

Никита выругался.

С каких пор оборотни играют в тактические схемы? Отвлечение, нестандартные ходы? Видимо, ими манипулируют. Лайет. Хорошо, зачем он пришел? Убить Рамона? Чушь. Забрать свою ученицу – вот что ему нужно.

– Подвал, – догадался Никита.

– Чего?

– Подвал!

До некроманта дошло не сразу. Рамон уже выбегал в коридор, когда тот начал спускаться в библиотеку.

Один пролет.

Громадная рысь, распластавшаяся по потолку в ожидании жертвы. Два одиночных – в грудь и голову. Рысь с треском падает на нижние ступеньки.

Люк распахнут настежь.

Нет, не просто распахнут. Выдран с корнем. Под ногами – щепки, куски деревянных панелей. Грохочут по лестнице сапоги Азарода. В распахнутую дверь входит Кадилов.

Поздно.

 

* * *

Куратор вызвал Рамона через неделю после испытания. За эту неделю многое успело произойти. Вика познакомилась с владельцем небольшого ресторанчика тибетской кухни. Это, разумеется, выяснилось не сразу. Зажиточный ресторатор был подписан в телефоне жены как «Светочка». Подруги обо всем знали, но прикрывали Вику. Почуяв неладное, Рамон вызвал такси и отправился на ночные посиделки женского клуба. Там он нашел заспанную подругу, у которой «праздновался» день рождения. Утром произошел откровенный разговор, после которого Рамон собрал свои вещи и съехал с квартиры Вики. Он снял компактную однушку-студию на окраине Нортбурга. Встроенная мебель, холодильник, стиральная машина. Индивидуальное отопление. Проведен интернет. Кровать почему-то отсутствует. Вместо кресел – мешки с абстрактными принтами. Один мешок притаился в нише, второй – на лоджии, сросшейся с квартирой в единое целое. Лоджию хозяин утеплил, там же стоял холодильник.

Первым делом Никита купил надувную кровать. Подключил ее к розетке и стал меланхолично наблюдать, как электрический насос накачивает бесформенную резину.

За окном сгущались ранние весенние сумерки.

Накрапывал дождь.

Чтобы заполнить холодильник, пришлось отправиться в магазин. Закупки Рамон начал не с продуктового, а с виноводочного отдела. Деньги пока водились, так что в корзину отправились вискарь и абсент. Подумав, Никита присовокупил к набору бутылочку темного «Бюргера». Про утреннюю депрессию тоже нельзя забывать.

Продукты и алкоголь он сложил в рюкзак.

Дома – пустота и спокойствие. Окна выходят на сосновый лес и небольшое озерцо.

Рамон переложил добычу в холодильник. Достал нетбук и запустил старый советский фильм из личной коллекции. «Зимняя пробежка», кажется. Герои на экране ссорились, выясняли отношения, философствовали с каким-то иностранцем. Звуки оживили мертвое пространство студии. Готовить не хотелось, но Рамон себя пересилил. Сварил рис в пакетике, нарезал ветчины, вскрыл непонятный салат с морепродуктами. Плеснул в стакан немного вискаря. Выпил, ощущая, как тепло бежит по телу. Принялся за еду.

Остаток вечера Рамон провел за просмотром фильма и неспешным потягиванием крепкого алкоголя. Прямо из горла. Точнее – из дозатора. Снаружи поднялся ветер и начал бросать в окна пригоршни дождя.

Проснувшись, Рамон испытал угрызения совести. За один вечер навел такой беспорядок, что стыдно друзей позвать. Впрочем, у него и друзей-то не было. Сплошные знакомые.

Холодный душ немного взбодрил.

Прибравшись и перекусив, Рамон начал одеваться. Хотелось покататься на трамвайчике, побродить по западным окраинам Нортбурга.

Планы нарушил конверт.

Рамон застыл перед почтовым ящиком на втором этаже, отказываясь верить в происходящее. Он сменил адрес. Никого не предупредил о своем решении. Даже те, с кем Никита общался, еще не знали о его новой квартире. Официальной работы у Рамона не было. Прописку отменили еще пять лет назад, признав ее пережитком «совка». Как профсоюз его выследил?

Не важно – как.

Выследил.

И прислал очередное задание. Достав ключ, Рамон открыл ящик. Вытащил конверт, разорвал его и принялся изучать содержимое. Лаконичная инструкция.

Вам необходимо встретиться с куратором. Поезжайте в Екатерининский парк. Там нужно быть не позднее 14.00. Дальнейшие указания получите на месте.

Наручные часы подсказывали, что Никита рискует опоздать. Начало первого, а Екатерининский парк – это же черт знает где!

Рамон вышел из подъезда и задумался. Трамвай придется отменить. Лучший способ быстро приехать на место – метро. Или такси, но где его сейчас искать? К тому же, парк разбит в историческом центре города. Туристы, пробки, узкие улочки.

Что ж, решено.

Станция метро «Авиационный институт» находилась в двух кварталах от дома Никиты. Пришлось огибать строящийся жилой комплекс и развороченный асфальт. Всюду – кучи песка и штабеля тротуарной плитки. Светофоры отключены.

Рамон спустился в мраморную пасть и ощутил на лице дыхание подземных демонов. Человеческий поток вливался в стеклянные проемы и замирал, упершись в кассы. Совсем близко слышался гул разгоняющегося поезда.

Став обладателем заветного жетона, Никита прошел через турникет и спустился на платформу. Над полотном вознеслась подсвеченная табличка «Авиационный институт» с пиктограммой самолетика и циркуля. Модная вещь, эти пиктограммы. В Мехико по ним ориентируются безграмотные индейцы, а в Нортбурге – гости из Средней Азии. Дух времени.

Когда двери вагона закрылись, Рамон погрузился в мрачные размышления. Поезд грохотал в вечной ночи глубинных туннелей, уши закладывало от скорости. Рядом – люди с отрешенными лицами. Студенты, спрятавшиеся от мира за большими наушниками. Интеллигентного вида женщина с книгой Акунина. Азиат с планшетом. У всех есть свои дела. Семьи, в конце концов. Все эти люди намертво вмонтированы в окружающий мир, их удерживают тысячи невидимых социальных связей.

Никита выломлен из этого мира.

Здесь его никто не ждет.

А в парке – куратор, мистический профсоюз и оборотни. Опостылевшая война. Если ты ступил на эту тропу, то возврата уже не будет. Можно скитаться по городу, играть в мирного грузчика или охранника, но это бегство от самого себя. Твое ремесло – смерть. И на этой дороге нет попутчиков.

Поезд мчался по Левобережной линии, проглатывая станции и всасываясь в пищеводы туннелей. Шесть оазисов света. Механический голос, дежурные объявления. Пересадочный узел на «Спортивной». Рамону пришлось перейти на второй уровень и сесть в поезд, двигающийся по красной ветке. Линия называлась Михайловской-Старовиленской и связывала Заречье с центром Нортбурга.

Вновь потянулись станции. Рамон впал в оцепенение, характерное для многих пассажиров метро. Некоторое время он изучал рекламу на противоположной стене вагона, потом погрузился в воспоминания. Перед глазами стоял глухой дворик. Громадный зверь бежал по стене сталинки, петляя среди балконов. События недельной давности казались горячечным бредом, но они произошли. Серебряные пули, приходящие из чужих миров конверты. Вот она – новая реальность.

Рамон вышел из поезда на Балтийской и влился в поток спешащих куда-то людей. Утренняя суматоха завершилась вместе с часом пик. Сейчас под землей было даже комфортно. Кто рано встает, тому Бог пинка дает. Никита ухмыльнулся, вспомнив любимую фразочку своего комбата. Афоризмы – все, что осталось от бравого вояки. Останки комбата покоились где-то под Ярославлем. В цинковом гробу.

Старые кварталы пропахли весной.

Местами снег еще не сошел. На тротуарах громоздились бесформенные снежные холмы, почерневшие от грязи и автомобильных выхлопов. Так было во дворах и глухих переулках, но туристические маршруты приводились в идеальный порядок.

Рамон выбрал кратчайший путь. Он пересек площадь Единства и углубился в лабиринт тихих улочек, ставших прибежищем для сувенирных лавок и букинистических магазинчиков. К Литейному бульвару стекались контркультурные личности – здесь открылась галерея современного искусства. Над входом в галерею красовалась лаконичная вывеска: «Ё». Обогнув скульптуру чистильщика ботинок и спустившись вниз по Крестовскому Тракту, Рамон увидел кованые ворота.

Вход в парк.

Почки на деревьях еще не начали распускаться. Дорожки были безлюдными.

Куратор ждал Рамона на лавочке возле искусственного озера. Лед растаял, но никто не спешил кататься на лодках и катамаранах. Конечно, Рамон не знал, что возле него сидит куратор. Будущий охотник сел на кованую лавку рядом с седовласым мужиком в фетровой шляпе и поношенном пальто. До назначенной встречи оставалось несколько минут. Никита думал, что сейчас оживет телефон, но этого не произошло.

– Добрый день, – мужик слегка приподнял шляпу.

Рамон сухо кивнул.

– Мне нравится пунктуальность, – продолжил разговор навязчивый собеседник. – Думаю, мы сработаемся.

И Рамон понял, кто перед ним.

 

* * *

Анатолий Кадилов спустился в подвал и включил аварийный генератор. В доме загорелся свет. После этого Никита смог оценить картину ущерба. Следы когтей на стенах, развороченный пол. Труп молодого парня, вернувшегося после смерти в человеческий облик.

Кадилов показался из дыры в полу. Прибор ночного видения сдвинут на макушку. Обычный старик, если не знать подробностей его жизни. Не знать, что перед тобой ангел. Пусть и не самого высокого ранга. Не знать, что этот старик – один из самых крутых охотников профсоюза.

Как и другие охотники, Кадилов предпочитал использовать в бою дробовик. Вторым излюбленным оружием старика был стилет. Заговоренный, разумеется. Сейчас стилет был спрятан в поясных ножнах. Дробовик покоился на плече сурового пенсионера.

Ствол у Кадилова был знатный. Крупный калибр, SPAS-12 – из тех, что имеют два режима стрельбы. Самозарядный и помповый. Такие игрушки оснащены трубчатыми, на восемь патронов, магазинами и подвижным цевьем.

– Где разжился? – Рамон кивнул на дробовик.

Пенсионер ухмыльнулся.

– Профсоюз, мой юный друг, владеет сетью оружейных магазинов. В разных слоях. Господь вразумил меня заглянуть в святую лавку.

Рамон вздохнул.

Опять эта манера общения. Что ж, нужно заново привыкать к своей группе. Кадилов – хороший мужик. Пусть и с прибабахом.

Азарод вышел из комнаты, служившей Рамону складом для всякого хлама. Седой рыцарь со здоровенной шипастой секирой. Несмотря на степную жару, Азарод не снимал кольчужных перчаток. Впрочем, ему всегда было холодно. Магия, которой пользовался некромант, превращала своего хозяина в ходячий ледник.

– Мы пригнали байк Полины, – сказал Кадилов. – И твой «чероки».

– Прямо сюда? – восхитился Рамон.

– Джип – сюда. Байк пришлось в Брянске оставить. В профсоюзном гараже.

Рамон кивнул.

Все эти разговоры казались сейчас бессмысленными. Полины нет. Ее забрали. Значит, схватка проиграна.

– Вас пригнал профсоюз? – спросил Рамон.

– Можно сказать и так, – Кадилов убрал дробовик в чехол за спиной. Прямо герой картины «Охотники на привале». Костюм-тройка, высокие ботинки армейского образца. Интересно, почему ветераны профсоюза так повернуты на этих костюмах? Корпоративный стиль, что ли? Только шляпы с пером не хватает. – Мы предложили свои услуги. Сказали, что тебе потребуется помощь. Наши кураторы дали добро.

Азарод переступил распростершееся тело. Его окровавленная секира производила жуткое впечатление.

– Когда начнем преследование?

Рамон непонимающе уставился на некроманта.

– Ты о чем?

Кадилов положил руку на плечо Никиты.

– Ты многого не знаешь, грешник. Нам есть о чем поговорить.

Три глубоких вдоха.

Все, можно здраво оценивать этот цирк.

– Топайте на кухню. Я пока оденусь.

Коллеги отправились в царство кастрюль и сковородок. Рамон поднялся на второй этаж. Зашел в спальню. Зрелище, как в третьесортном ужастике. Труп, кровища, след человеческой ноги. Нужно бы прибраться, пока все это не засохло и не начало разлагаться, притягивая мух. Да только времени катастрофически не хватает.

А еще бы помыться.

Натянув шорты, Рамон спустился на первый этаж и тщательно вымыл ноги. Красные струи потянулись к сливному отверстию. Так, теперь лицо привести в порядок. Забрызгано слегка. «Аграм» – в кобуру на поясе.

В зеркале отразился тридцатилетний мужик. С клиновидной бородкой и титановым шипом в левой брови. С длинными волосами, собранными в пучок на затылке. На правом плече – вытатуированное крыло ворона. Всем этим Никита обзавелся после армии.

На кухне намечался малый совет.

Ефимыч вскипятил воду, заварил чай и разлил ароматный напиток по кружкам. Азарод отложил свой топор, чтобы нарезать ветчины и хлеба для бутербродов.

Рамон залез в холодильник. Извлек оттуда несколько огурцов и помидоров. Помыл и передал некроманту.

Степная пастораль.

Убийцы перевертов готовят поздний ужин. Интересно, как Азарод смотрелся на брянских улицах? Наверное, его внешний вид можно списать на историческую реконструкцию. Но как быть с громадной рунической секирой? Это ведь холодное оружие.

– Плесни чего-нибудь, – попросил Кадилов.

– Ты же за рулем, – подколол Никита.

Ефимыч покачал головой.

– Нет, друг мой. Я десять часов провел за баранкой твоего «чероки». Теперь – твоя очередь.

Вздохнув, Никита открыл холодильник. Они с Полиной не пили, но коньяк в арсенале присутствовал. Для случайных гостей.

Ефимыч указал на свою чашку. Рамон свинтил колпачок и влил немного благородного напитка в дымящееся травяное варево.

– А тебе нельзя, – в голосе Кадилова явственно слышалось злорадство.

Рамон погрозил коллеге пальцем:

– Господь покарает, Ефимыч.

Кадилов перекрестился.

– Сплюнь.

Некромант покосился на Кадилова, но промолчал. Да, подумал Рамон, компания у нас та еще подобралась. Религиозный дед с сомнительным прошлым, солдафон-неформал и любитель мертвяков. Наверное, с точки зрения Ефимыча, Азарода стоило бы сжечь на костре. А вот же – сдружились. И пришли на выручку брату по оружию, хотя могли без лишних усилий подзаработать в другом срезе.

Чай и бутерброд – хорошее лекарство от уныния. Стоит мужику подкрепиться, и он смотрит на вещи иначе. С конструктивных позиций.

Рамон уставился на Кадилова.

– Выкладывай, Ефимыч.

Старик отхлебнул из кружки.

– Чего тут выкладывать. У нас есть нюхач. И скоро появится Валик. Так что мы найдем Полину, где бы она ни бегала. Вопрос времени.

У Рамона едва челюсть не отвалилась.

Серьезно? Нюхач и ведун? Профсоюз основательно взялся за дело. Вот только почему боевые товарищи не положили перевертов на подступах к электростанции? Хотели позволить Полине сбежать, а потом начать слежку? Похоже, Никиту использовали.

– Вас используют, – заметил Азарод, словно прочитав мысли Рамона. – Но это единственный способ найти основателей. Лайет должен встретиться с ученицей лично. А вслед за ней явимся мы. И похороним тварь.

Рамон сосчитал до десяти.

Чувствовать себя наживкой неприятно. Мерзковато даже. Но профсоюз действует рационально – в этом ему не откажешь. Сам Никита еще долго страдал бы фигней, прочесывая местное виртуальное пространство. Теперь остается лишь одно – не упустить эскорт Полины.

– Когда появится Валик?

Ответил Азарод:

– Через пару часов. Так что пакуй вещи.

Что ж, надо собираться.

Ситуация, конечно, некрасивая. Хранители станции исчезают, вместо них – трупы, беспорядок, вырванный люк и перерезанный силовой кабель. В том, что электрический кабель перерезал Лайет, Рамон не сомневался.

Ладно.

Час расплаты близок.

– Почисти топор, – бросил Рамон, допивая чай.

И поднялся со стула.

 

день

Администраторы профсоюза не любят имена.

Вербовщики, кураторы и высшие ведуны предпочитают безликость. Допустим, к вам приходит человек. Вы знаете его должность, видите его лицо – этого достаточно. Никаких социальных пакетов, официальных расчетов и квитанций. Магические ящики, серые конверты, встречи на нейтральных территориях. Когда охотник выходит на пенсию, он ничего не получает. Правда, вы можете отложить валютную заначку и безбедно жить остаток дней своих. Потому что платит профсоюз хорошо.

Куратор Рамона, согласно традиции, не представился. Он ввел своего подопечного в курс дела и сообщил, что ответит на любые вопросы, касающиеся работы охотника.

В парке Рамон узнал, что существует бесчисленное множество параллельных миров, именуемых слоями или срезами. Оказалось, что межпространственные переходы реальны. В альтернативных вселенных странствуют представители мистических сфер высшего и нижнего плана, ведуны-торговцы, проводники и сотрудники профсоюза. Умеют менять слои и переверты.

Метавселенная, открывшаяся перед Рамоном, была сложна и разбита на зоны влияния. Главными противоборствующими силами долгое время оставались ангелы и демоны. Высшие и Низшие Сферы. Сражение шло не на физическом, а, скорее, на ментальном уровне. Игорек, Кадилов, и те, кто стоял за ними, охотились на человеческие души. Существовали и другие расы. Например, Четыре Стихии. Могущественные волшебники, внешне похожие на людей. Вроде Азарода. Вот только они не были людьми.

Потом расклад изменился.

Появились оборотни. Ну, не то чтобы появились на пустом месте. Основатели – древние полумифические существа. Кто-то из основателей породил новую расу. И началась экспансия. Сообщества оборотней развивались, учились распахивать порталы и оккупировать чужие слои. Все происходило незаметно. Группа перевертов перемещалась в избранный слой. Затем – тотальная инициация. Чтобы превратить человека в оборотня достаточно одного укуса. Да, переверт может вас сожрать. Но если он получил задание захватить мир, то просто укусит. И будет наблюдать за вашим превращением. А потом отведет к своему вожаку.

Днем переверты ведут себя, как обычные «хомо сапиенсы». Ходят в магазины, работают, общаются с соседями. Воспитывают детей. А ночью в захваченных городах наступает ад. Перевернутые города вычислить тяжело. Да, царит запустение. Да, не ходит общественный транспорт. Но этого хватает и в упадочных срезах, населенных людьми. Вы ничего не поймете, пока не наступит ночь.

Стаи оборотней упорядочены.

Есть новички, проходящие обучение. Есть матерые хищники. И есть оборотни-колдуны, ведущие свой народ к победе. Именно они принимают решения. Колдунов мало, далеко не все они иерархи. Экспансия разделила основателей. Большинство из них ушли в сторону, перебрались в нейтральные срезы. Меньшинство возглавило межпространственное нашествие и повело орды хищников на людские города. Почему это произошло? Никто не знает. Что будет, когда вся метавселенная будет порабощена? Никто не знает. Что дальше, какова конечная цель основателей-полководцев? Ответа нет.

Переверты обладают нечеловеческой силой и ловкостью. Среди них есть волколаки, вермедведи (урсы), кошколаки, симбы, кханы и пардусы. Существуют вербарсы и свары. Последние запредельно опасны, ведь они произошли от гепардов. Кханы перекидываются в тигров, симбы – во львов. Особой свирепостью отличаются крыси и вепрусы. Летающие переверты также доставляют массу проблем.

До охотников доходили слухи о Фелиноре – кошачьем боге, вставшем во главе всех оборотней и основателей-ренегатов. Якобы Фелинора видели в образе человека, вербарса и симбы, но точных сведений об этом не сохранилось. Экспансия длится уже несколько веков, и человечество постепенно проигрывает.

Создание профсоюза стало неизбежностью. Разрозненные группировки наемников объединились, чтобы породить структуру, оказавшую влияние на сотни миров. В учредительный совет профсоюза входили боевые маги, рядовые проводники, торговцы и охотники. Поговаривали, что профсоюз контролируется правительственными агентами автократий Монолита, Арийской Империи, Столпа и легендарных Иллюминатов. Комментировать эти слухи куратор отказался.

Профсоюз, вопреки ожиданиям, не превратился в естественного врага оборотней. Охотники и ведуны работали только за деньги. Если власть оккупированного среза не хотела платить за свое спасение, люди бросались на произвол судьбы. Бедные страны были обречены на вымирание – профсоюз держался в стороне от их проблем.

– Ты наемник, – сказал куратор, – не забывай об этом.

Мистическая реальность обрушилась на Рамона и выдавила его из рамок обыденности. Ангелы, демоны, оборотни и колдуны – все это атрибуты сказок. Но вот они – факты. Своим глазам приходится верить, хочешь ты этого или нет.

Мир никогда не станет прежним.

Это Рамон понял, сидя в пробуждающемся от зимней спячки парке и рассматривая оттаивающий пруд.

– Ты на испытательном сроке, – сказал куратор. – Кроме того, придется пройти обучение. Настраивайся на командировку.

И Рамон попытался настроиться.

Не получилось.

Потому что ему не доводилось сталкиваться с параллельными мирами и тренировочными полигонами профсоюза. Не доводилось сражаться бок о бок с ангелами и некромантами. Не доводилось терять тех, кого по-настоящему любишь. Слушать, как твой близкий человек трансформируется и скребется когтями в откидной люк. Все это было впереди.

 

* * *

К нюхачам нужно привыкнуть.

Тот, кто полагает, что эти создания похожи на псов, ошибается. Нюхачи появились в срезе, где эволюция шла особым путем. Человек там не сумел выжить и превратиться в венец творения. Динозавры, впрочем, тоже не добились успеха. Почему-то в этой реальности возвысились псовые. Миллионы лет потребовались, чтобы один из видов кустарниковой собаки встал на задние лапы, освоил прямохождение и обрел разум. Передние лапы перестроились в четырехпалую ладонь, задние сохранили рудиментарные когти. Втяжные. Пасть стала меньше походить на собачью. С непривычки вам кажется, что вы общаетесь с пандой.

У нюхачей черно-белое зрение, зато обоняние достигло пределов совершенства. Представители этой расы умеют выслеживать добычу на любом расстоянии. Нюхачи берут след людей и оборотней, ангелов и демонов, живых и мертвых. Судя по всему, они обладают зачатками паранормальных способностей. Типичный нюхач ростом едва достигал груди Никиты. Разум превратил этих созданий в миролюбивых философов, но вторгшаяся в их мир волна перевертов заставила нюхачей вспомнить охотничье прошлое и заключить союз с людьми.

Разговаривали нюхачи плохо. Отрывистый, лающий акцент. Много жестов. В общем, не лучшие собеседники для споров на кухне. Если только один из них не вырос в мире, подконтрольном профсоюзу.

Его звали Друмкх.

И это – упрощенный вариант имени. Оригинальное слово выговорить невозможно. Рамон даже пробовать не стал.

Чтобы взять след Полины, Друмкху понадобились ее личные вещи. Рамон принес майку девушки и кое-что из косметики. А еще он собрал шерсть в подвале, поскольку ночью переверты пахнут иначе. Друмкх поблагодарил Никиту на ломаном эспере и убрал принесенные артефакты в нагрудную коробочку, служившую нюхачам сумкой.

На рассвете пришел Валик, и охота началась.

Побродив по окрестностям дома, Друмкх сообщил, что переверты ушли на запад, в сторону Балтского Союза. Было решено не тратить попусту время и не забирать байк Полины. Когда все закончится, девушка сама вернется в Утопию.

Оборотни, если верить нюхачу, двигались быстро.

Рамон засветло собрал все необходимое в дороге. Обрез и помповое ружье отправились в чехлы, притороченные к походному рюкзаку на девяносто литров. В рюкзак Никита утрамбовал одежду, термобелье, шнурованные армейские ботинки (для степи он использовал кеды), коробки с патронами, подствольный фонарик и прочую полезную мелочевку. Крупы и консервы отправлись в багажник. Туда же – три десятилитровых канистры с водой. Костровое оборудование Ефимыч уже приобрел. В бардачок – карты прилегающих территорий. Навигатор использовать бесполезно – ландшафты Утопии радикально преобразились. Целые города вымерли. Часть дорог разрушена.

Рассвет застиг путников в степи.

За рулем сидел Рамон. Руководствуясь указаниями нюхача, он вывел «чероки» с проселка на заброшенное двухполосное шоссе, протянувшееся в юго-западном направлении. Около десяти утра шоссе влилось в трассу М13.

– Мы близко? – обратился Рамон к нюхачу.

– Немного, – пролаяло странное существо. – Цель замедляется.

– Конечно, замедляется, – буркнул Азарод. – Они перекинулись в людей. Сохранить темп не удастся.

– У Лайета должен быть план, – заметил Ефимыч.

Все разговаривали на эспере, хотя Рамон, Кадилов и Валик предпочли бы русский. Эспер – искусственный межсрезовый язык, разработанный профсоюзными деятелями несколько столетий назад. Смесь мировых языков, которыми пользовались жители многих известных реальностей. Рамону пришлось учить эспер под надзором куратора, а затем оттачивать полученные навыки общения в полевых условиях. Но это – отдельная история.

– Ты сможешь сориентироваться по карте? – спросил Рамон у нюхача. – Где они сейчас?

– Невозможно, – отрезал Друмкх. – Пока только направление. И сила запаха.

Рамон задумался.

Что ж, локацию можно вычислить. Определить вектор движения, глянуть на карту. Наверняка будут пересечения с мелкими городками и поселками. А еще – сила запаха. Это поможет обозначить дистанцию.

Ефимыч словно прочел мысли Никиты.

– Куда они идут?

Друмкх принюхался.

– Строго на запад. Вдоль трассы.

Старик кивнул.

– А что с запахом? – вклинился Рамон. – Ты можешь прикинуть расстояние?

– Могу, – гордо заявил Друмкх. – Примерно полсотни ваших километров.

Ваших.

Ну да, у нюхачей свои меры длины.

Кадилов тотчас достал из бардачка карту области. Разложил на коленях, стал водить пальцем и что-то бормотать себе под нос.

– Что там? – не выдержал Рамон.

Кадилов ткнул пальцем в зеленое пятнышко.

– Новозыбье. Придется свернуть с трассы, но это недалеко.

Мимо проносились однообразные поля, заброшенные деревушки и приходящие в упадок заправки. Рамон задумался над тем, что Лайет по каким-то причинам не совершает межпространственный переход. Почему? Самое разумное сейчас – быстро прыгнуть в другой мир. Не получается?

В стае нет проводника.

Это единственное объяснение. Поэтому беглецы спрячутся в относительно крупном городе и дождутся того, кто вытащит их из Утопии.

Нужно спешить.

 

* * *

Пардус висел на карнизе трехэтажного дома. Лапы вцепились в кладку, голова неестественно вывернута. Шерсть намокла от проливного дождя. Длинные капли растягиваются в воздухе, срываются с крыш, балконов и веток деревьев. По мостовой текут мутные ручьи. Вода бурлит в стоках и сливных люках.

Пардус отлипает от карниза.

Как в замедленном сне.

Прыжок пятнистого зверя служит сигналом. Волколаки, прятавшиеся в темной подворотне, срываются в бег. Из-за ржавого почтового киоска с ревом выдвигается урс.

– Займись пардусом, – приказал Рамон.

Даздра кивает.

– Волчары за вами.

Мумик и Потанин перемещаются на левый фланг – под защиту стены. Рамон почти сразу начал командовать в их небольшом отряде. Сказался боевой опыт. В Курдистане под начлом Никиты был взвод боевиков. Кто из Чечни, кто из Казани. Разные люди.

Медведь вырос перед Рамоном.

Ревущая груда шерсти, стальных мышц и когтей. Есть заблуждение, что урсы неповоротливы. Что от них легко убежать. Это не так. Размер и массивность – лишь подспорье в бою. Урсы наносят противникам стремительные сокрушающие удары, после которых никто не поднимается. Поэтому близко их подпускать нельзя.

Никита разрядил в медведя оба ствола дробовика. Переверта швырнуло на облупившуюся стену газетного киоска. Туша безвольно сползла на мостовую и растворилась в воздухе.

Потанин и Мумик открыли огонь по волколакам. Даздра взмахнула когтями и, разумеется, промахнулась.

Оборотни исчезли.

Словно кто-то выключил картинку. В принципе, так оно и было – команда Рамона сражалась с проекциями, созданными магией профсоюзных ведунов. Город был декорацией. Полигоном. И, похоже, наемники завалили очередное испытание.

Реальность сгустилась, чтобы создать куратора.

Это был незнакомый куратор. Его обязанности сводились к тому, чтобы гонять новичков по полигону, стравливая их с фальшивыми перевертами. Бой останавливался всякий раз, когда испытуемые совершали ошибку.

– Что не так? – спросил Рамон.

Куратор мрачно уставился на Даздру.

– Пардусы слишком быстры для человека.

– Это мы знаем.

– Тогда почему Даздра полезла на него с когтями?

– Я приказал.

– Неправильное решение. Она погибнет, пардус атакует тебя со спины. Оба ствола обреза пусты. Ты не успеешь перезарядить оружие. Не успеешь достать нож. Не сможешь уклониться. Ты умрешь. Потом умрут остальные.

Никита выругался.

– Хорошо. Что я должен был сделать?

– Подумай.

Никита мысленно отмотал стычку в начало. Пардус на карнизе. Медведь еще далеко. Волков нет. Но кошколаки всегда работают в связке. Значит, ты мог предположить, что на узкой улочке будет засада.

Решение пришло моментально.

– Я должен был выстрелить в пардуса, – сказал Рамон. – Завалить его под карнизом. Даздру и Мумика – к волкам. Потанина с помпой – на урса.

– Правильно, – похвалил куратор. – Ты делаешь успехи.

Интересно, какие успехи делают рекруты на других полигонах, подумал Никита. Там, где бегают настоящие оборотни. Впрочем, слухи не всегда соответствуют правде.

 

* * *

Солнце жарило нещадно, так что пришлось врубить кондиционер. А еще пришлось поднять стекла, чтобы пыль не лезла в салон.

– Где она? – спросил Рамон.

– Сложно сказать, – нюхач помедлил. – Движение прекратилось.

Джип свернул с трассы и на всех парах мчался к Новозыбью. Ориентировались только по запаху и облупившимся дорожным знакам. Упадок асфальтовых дорог давал о себе знать. Шоссе было усеяно выбоинами, кое-где пробивалась трава. Никто не следил за указателями, так что город вынырнул из-за поворота внезапно. Так книжная панорама-трансформер раскрывается перед изумленными глазами ребенка.

Степь врастала в городские ландшафты.

Здесь и прежде царило запустение. Слой Рамона и Утопию объединяло множество общих событий. Чернобыль рванул в обеих параллелях, хоть и в разные годы. В реальности Рамона юг Брянщины превратился в сплошную зону отчуждения. Утопический мир СССР выстоял, сумев ликвидировать аварию в зародыше.

Город вымирал, но виной тому была пустыня, надвигавшаяся с юга. Рыжие травы, обширные безлюдные пространства. Серые земли вместо возделываемых полей.

Запустение.

Рамон остановился на заправке. Вышел из машины, велев нюхачу не высовываться. И Азароду – тоже. Слишком колоритный вид имели его спутники для здешних мест.

Заплатив несусветную сумму за три литра 98-го бензина, Никита вернулся к джипу. Топливо неспешно вкачивалось в механическое нутро «чероки» через массивный пистолет. Ветер закручивал на дороге пылевую воронку.

Охотиться на оборотней в человеческом обличье тяжело. Это Рамон усвоил на Ржавчине. Низшие переверты не догадываются о наличии у себя второй сущности. Матерые бойцы приветливо улыбаются и всячески помогают. Делятся кровом, угощают чайком и кофейком. Они ждут заката, чтобы перегрызть тебе глотку.

Насколько меняется человек после трансформации? Никита об этом редко задумывался. А стоило бы. Оборотни всегда сражаются на стороне своего вида. Никакой ассимиляции, только вытеснение. Завоевание территорий. Удержание отжатых городов. Родственные связи рушатся, но это происходит постепенно. Полина перевернулась недавно, поэтому днем она постарается сбежать. Лайет это понимает. Ему придется связать девушку или запереть в каком-нибудь чулане. Приковать к батарее – тоже вариант. Но по батарее можно стучать. Через окно – подавать знаки прохожим. Выбить стекло, закричать, привлечь внимание. Множество решений.

Где же ты будешь прятать неопытного волколака, Лайет? Ты ведь не знаешь, что у нас есть нюхач.

Ладно.

Все решится в ближайшие часы. Вы, ребята, дождетесь своего проводника и откроете портал. А мы последуем за вами.

Так думал Рамон, вставляя заправочный пистолет в крепление. Крышку завинтить до третьего щелчка. Забрать сдачу у бородатого заправщика, дремлющего за кассовым аппаратом.

И снова в путь.

Переехать через старенькое железнодорожное полотно, сбросить скорость до сорока. Справа вырастают безликие многоэтажки, слева по-прежнему тянется степь.

Поворот.

– Долго еще? – спрашивает Ефимыч.

Нюхач сопит.

– Нет. Продолжайте ехать.

Рамон поворачивает на север. Указатели сообщают, что шоссе превратилось в улицу Комсомольскую. Теперь по левую руку находятся убогие деревянные бараки, по правую – промзона. Бетонный забор, заводские корпуса, коптящая труба, выкрашенная в красно-белую полоску. Машин очень мало. Пешеходов – тоже.

На перекрестке Никита притормозил.

– Куда теперь?

Друмкх принюхался.

– Прямо.

В срезе Рамона Новозыбье называлось немного иначе. Город был узнаваем, но лишь в общих чертах. Схожее расположение улиц, пересечение отдельных названий. И все. В Утопии сорокатысячный городишко превращался в призрак. Часть жителей приспосабливалась, снабжая свои дома солнечными батареями. По улицам разъезжали электромобили и гироскутеры. Через весь центр протянулись струны скайвэя. Во дворе унылой пятиэтажки Рамон заметил припаркованный буер со спущенным парусом. Все это смахивало на иллюстрацию к роману Ефремова или Беляева.

В парке, разбитом у озера, ржавели аттракционы. Колесо обозрения завалилось набок, своротив несколько деревьев. Детский поезд навечно застыл у полукруглой посадочной платформы.

Повинуясь указаниям нюхача, Рамон остановился.

– Они рядом, – сказал Друмкх.

– Где именно? – уточнил Азарод.

– Сложно сказать. Думаю, на том берегу озера.

Рамон попытался рассмотреть что-либо на противоположном берегу, но ему мешали плотные ряды сосен. Парк одичал, здесь давно не прибирались.

– Там дома, – сказал Кадилов.

Рамон снова уставился на сосны, подступившие к парковой аллее северного берега. И рассмотрел в просвете верхушку девятиэтажного дома. Молодец, Ефимыч. Глаз – алмаз.

– Что делаем? – Рамон заглушил мотор.

– Показываться нельзя, – сказал Кадилов. – Они ждут проводника, чтобы пробить портал.

– А если Лайет придет сам? – предположил Рамон.

– Вряд ли, – покачал головой Ефимыч. – Основатели осторожны. Они перестраховщики по жизни. Думаю, впереди нас ждет несколько переходов. Придется скакать по слоям, чтобы встретиться с твоим диаблеро.

Рамон хмыкнул.

Еще один.

– Ефимыч, ты что, Кастанеду читал?

– Приходилось.

– Так это ж ересь, наверное. Ты Библию читать должен, а не поучения дона Хуана.

– Мой наивный коллега, – Кадилов в упор посмотрел на Никиту. – Если бы ты прочел столько апокрифов, сколько это сделал я, то воспринимал бы все с другого ракурса. Господь оставил нам обширное поле для маневров.

– Свобода выбора?

– Типа того.

Рамон надолго умолк. Ему нравилось подкалывать ангела по мелочам, но вступать в серьезный философский диспут желания не было. Кадилов – грамотный мужик. Легко проиграть. Да и о чем спорить? Есть бог или нет – дело десятое. Ангелы и демоны существуют, а это уже говорит о многом. Рамон видел Игорька в действии. Видел всякую нежить в лице перевертов. Тяжело в таких условиях цепляться за свой атеизм. Кадилов, кстати, неоднократно заявлял, что против оборотней можно применять святую воду. Достать ее Рамон не мог, поэтому не проверял. Зато видел, как Ефимыч лихо орудует стилетом с рукоятью в форме распятия.

Мир сложен.

Тут находится место рунам и святой воде, электрокарам и воскрешению мертвых. В голове простого солдата это с трудом укладывается. Без стакана, как говорят, не разобраться.

– У нас план есть? – спросил Азарод.

Все уставились на Рамона.

То чувство, когда ты вспоминаешь о своем лидерстве.

Рамон повернулся к Валику.

– Ты чего? – не выдержал тот.

– Если откроется портал, – произнес Никита, – как нам вычислить точку выхода?

Валик потер виски.

– Дай подумать.

Ведун достал из своего рюкзака термос. Свинтил крышку, утопил кнопку. Налил себе кофе. В нос ударил крепкий аромат южных плантаций. Хороший напиток, мысленно одобрил Рамон.

– Я почувствую след, – наконец, выдавил Валик. – Но гарантии дать не могу. Есть вероятность ошибки.

Друмкх засопел.

Никита обернулся к нюхачу:

– Есть что сказать?

Друмкх оскалился, изображая человеческую улыбку. Жутковатое зрелище.

– Я справлюсь. Чтобы не вышло ошибки, проверим по запаху.

– Золотые слова, – похвалил Ефимыч.

Вся компания выбралась из джипа на свежий воздух. В парке было не так душно, как в степи или тесных переулках Новозыбья. Сказывалась близость озера. Над головой шумела листва.

Рамон приблизился к бетонной сцене летнего амфитеатра. Присел на ступеньки.

Со сценыоткрывался неплохой вид на озеро и петляющие среди газонов аллеи. По одной из дорожек прогуливалась пара с коляской. К счастью, они не заметили нюхача и некроманта. А то бы врезались в раскидистый клен с непривычки.

В парке хватало высоких деревьев. В глаза сразу бросался вековой дуб, поскрипывающий на ветру. Весь этот шелест действовал успокаивающе. Спасибо местным коммунальщикам – никто не занимался идиотскими вырубками и превращением древесных стволов в лубочные грибки. Парк, несмотря на заброшенность, был парком.

Никита задумался над синхронностью временных потоков. Куратор долго рассказывал о теории метавселенной и всех этих хронологических ответвлениях. Рамон понял далеко не все. Альтернативные миры существовали – и это главное. Но почему время там текло неравномерно? Скажем, гуляешь ты по Нортбургу. Осень, проливные дожди, слякоть везде. Перемещаешься в Совок, а там – солнышко, август и загорелые девушки. Неужели в разных вселенных у Земли меняется орбита?

Оказывается – да.

Меняется, пусть и незначительно. Не настолько, чтобы заморозить или испепелить все живое на планете. Плюс еще какие-то пространственно-временные искажения, вызванные рождением слоя. Ветвлением, как выразился куратор.

Хотелось бы верить, что Лайет не шагнет в зиму. Теплой одежды у Рамона нет.

В цепочку размышлений вторгся Валик.

– Никита, дуй к нам!

Рамон поднялся со ступенек и зашагал к машине. Его спутники что-то обсуждали.

– Что тут у вас?

Ответил Азарод:

– Портал открылся.

Никита сел за руль.

– Бегом в машину.

Нюхач перебрался на переднее сиденье, Валик устроился сзади, потеснив Кадилова и Азарода.

«Чероки» сорвался с места.

– Они ушли?

Нюхач покачал косматой головой.

– Пока – нет.

– Постарайся определить дом.

Объехав озеро по широкой дуге, Рамон вырулил на Коммунистическую улицу. Дальше – мост, отделяющий озеро от небольшого пруда.

– Направо, – сказал нюхач.

Сразу за мостом их подстерегала развилка. Улица Коммунистическая огибала сквер и уходила на северо-восток. Никита повернул на Рошаля и вскоре увидел знакомый дом. Тот самый, что виднелся сквозь сосновые просветы.

– Все, – нюхач поник. – Их нет.

Никита выругался. И прижал машину к обочине, максимально снизив скорость.

– Действуй, Валик.

Мимо прокатился тесла-мобиль. Красивая игрушка, только начавшая продаваться в срезе Рамона. За рулем никто не сидел. На задних сиденьях – две старушки, с любопытством изучающие «чероки». Да, бензиновые монстры здесь отходят в прошлое. Скоро заправщик останется без работы.

Ведун долго молчал.

Напряженная тишина всегда действует на нервы. Неопределенность – тоже. Рамон постарался взять себя в руки и не дергать Валика. Пусть делает, что может. Лучше этого студента-очкарика с задачей никто не справится. Даже Азарод. Он хоть и волшебник, но пробивать порталы не умеет. Вот мертвяков из могил выкапывать – это, пожалуйста, хоть хлебом не корми.

Джип полз с черепашьей скоростью.

– Назад, – неуверенно прошептал Валик. – Где-то здесь.

– Во дворах?

– По-моему.

Никита переключил передачи и дал задний ход. К счастью, за этой картиной не наблюдают местные гаишники. Зрелище доверия не вызывает – так и хочется проверить права и глянуть на пассажиров…

Отъехав метров на пятьдесят, Рамон свернул налево. Башня новостройки всей своей девятиэтажной громадой нависла над преследователями.

– Стоп, – скомандовал Валик.

Рамон припарковался к бордюру у третьего подъезда. Ничего необычного – домофонные кнопки, мусорные контейнеры за фанерной дверью. Покосившиеся лавочки без спинок.

– Здесь, – резюмировал Ведун.

Кадилов покосился на нюхача.

– Он прав, – подтвердил Друмкх. – Тут теряется запах.

Рамон закрыл глаза. Посидел немного, собираясь с мыслями. Все ждут приказа – и его надо отдать.

– Ладно, – Рамон свернул карту, лежавшую на коленях, и запихнул ее в бардачок. – Пробиваем портал.

 

ночь

Летит звезда – загадывай желание.

В августе метеорные потоки настраивают на философский лад. Хочется сесть у костра, перебрать гитарные струны, повести неспешную беседу. Вечно бы так сидеть, вслушиваясь в таинственные звуки. Кроны шумят, плед сохраняет тепло. Прелесть.

Август в Ётунхейме был своеобразным.

Ледники сковали большую часть северного полушария непробиваемым белым панцирем. Некогда величественные мегаполисы Европы и Канады умерли, превратившись в занесенные вьюгами руины. Люди перебрались в теплые края. Кто-то спрятался в автономных городах, выстроенных вблизи геотермальных источников. Эти города напоминали бункеры, укрытые геодезическими куполами – большая их часть ушла под землю, вгрызаясь в вечную мерзлоту. Кто-то метко обозвал срез Ётунхеймом, мифическим обиталищем великанов, в которых верили древние викинги.

Оборотни здесь не приживались.

Южные территории жестко контролировали преступные синдикаты, связанные с профсоюзом. В северных пустошах хозяйничали лютые морозы. Организовывать сюда вторжение бессмысленно.

Неуютный мир.

Рамон сильно удивился, когда джип выехал из портала в туннели автономного города. Указатели сообщали, что путники находятся на минус третьем уровне Аркаима. Надписи были сделаны на русском языке, хотя буквы имели несколько необычный вид.

Гул мотора прокатился под сводами тоннеля.

– Глуши, – посоветовал Ефимыч.

Рамон так и поступил.

Друмкх начал принюхиваться. Чтобы облегчить задачу этому странному существу, Никита опустил боковое стекло. В машину проник вентилируемый безжизненный воздух.

Как в метро.

– Здесь, – сказал нюхач. – Они недалеко. Над нами.

Рамон глянул вперед.

Тоннель протянулся на добрую сотню метров вперед, после чего каменная кишка начинала заворачиваться вверх и направо. Вдоль стен шли трубы и коммуникационные кабели, над головой – светодиодные трубки. Под ногами, в недрах перекрытий, что-то низко гудело. До слуха Никиты доносились шумы вентиляторов и струящейся по трубам воды. Не верилось, что за всеми перекрытиями, защитными прослойками и техническими помещениями начинается промерзшая земля, над которой вздымаются монолитные торосы.

– Аркаим, – в голосе Азарода звучало благоговение. – Великий город севера.

– Ты бывал здесь? – поинтересовался Валик.

– Нет. Но в нашем мире есть свой Аркаим. Там стремятся побывать все практикующие маги.

– Я здесь бывал, – Кадилов решил присоединиться к беседе. – Величия тут нет, а порядки очень жесткие. Скоро нам придется объяснять, кто мы такие, и почему джип не в ангарной зоне.

Ага, подумал Рамон. А еще придется объяснить, почему мы прикатили на тачке, совершенно не приспособленной к арктическим условиям. Это же не гусеничный вездеход и не собачья упряжка.

Оборотням еще веселее.

Наступает ночь.

 

* * *

Конверт лежал в ящике и ждал Рамона.

Первое задание профсоюза.

После многомесячного обучения на полигонах куратор сообщил Никите, что он готов. Так и сказал: «Ты готов». Это, конечно, обрадовало наемника. Полигоны оплачивались, но весьма скромно. Едва хватало на оплату квартиры и питание. И вот – долгожданный рейд.

Рамон вытащил конверт из ящика и вскрыл прямо на лестничной площадке.

Длительная командировка. Неопределенный срок. Отправляйся в Екатерининский парк, там тебя будет ждать ведун-проводник. Он пробьет портал. Пункт назначеня – Дичь. Разбей палатку и дождись остальных членов группы. Деньги тебе не потребуются. Дополнительные инструкции у ведуна.

Перечитав послание дважды, Рамон закрыл ящик. Что ж, час пробил. Пора подзаработать.

Сборы много времени не отняли. К обычному походному набору пришлось добавить палатку, спальник и каремат. В рюкзак отправились спички в непромокаемой капсуле, зачехленный топор, пластиковая кружка и миска из нержавейки. Также пришлось взять котелок, ложку и тросик для подвешивания котелка над костром. Немного консервов на первое время. Рамон выработал полезную привычку держать дома запас «походных» продуктов, поэтому в магазин идти не пришлось.

Рюкзак быстро раздулся и потяжелел.

Перебрав свой арсенал, Рамон остановился на любимом «аграме» и помпе. Вступив в профсоюз, он получил доступ к оружейным магазинам, равных которым не было нигде. Цены радовали своей умеренностью, ассортимент – непредсказуемостью. Впрочем, охотники предпочитали крупный калибр. Стычки с оборотнями происходили преимущественно в городских ландшафтах – узких проулках, тесных помещениях, подвалах и туннелях метро. Звери двигаются быстро, попасть в них крайне сложно. Холодное оружие – вариант для обитателей отсталых слоев. Выходцы из технологически развитых реальностей предпочитают огнестрел. И не просто огнестрел, а дробовики и помповые ружья.

Рамон купил «Винчестер». Подствольный трубчатый магазин. Полированный деревянный приклад. Старый добрый «Тренч», снятый с производства во многих срезах после Второй Мировой. Приятный бонус – крепления для штык-ножа. Разумеется, штык-нож должен быть руническим либо с серебряным напылением. Никита выбрал второй вариант, поскольку обнаружил в себе тягу к консервативному мышлению.

«Тренч» отлично зарекомендовал себя на полигонах.

Закрепив чехол с помпой в боковых петлях рюкзака, Рамон начал паковать коробки с патронами. На заре своей охотничьей карьеры Рамон покупал готовые патроны с серебряными пулями и дробью. Обстоятельства вынудили его взяться за инструменты гораздо позже – в мире, где профсоюзные магазины отсутствовали.

Переверты живучи.

Их не берут простые мечи, топоры и копья. Пули тоже не берут. Есть мнение, что стопроцентную гарантию дают кинжалы и пули, отлитые из серебряного креста. Именно креста. С церковным благословением, святой водой и прочими заморочками. Это не совсем так. Серебро уложит оборотня при любом раскладе. Хорошо справляются с задачей руны, но не все, и только в определенных сочетаниях. Нанесенные, к тому же, умелым магом в правильное время.

Годятся для супостатов заговоры и амулеты – последние выступают в роли отпугивающего фактора. Творят чудеса и кресты – в руках опытных ведунов, конечно. Кадилов, например, заказал себе стилет в виде распятия – мощная штука, действует безотказно.

А вот сжигать оборотней смысла нет. После смерти, во всяком случае. При жизни – сколько угодно. Маги-пиросы даже огнеметы используют, поколдовав над ними в своих тайных святилищах. Мертвяки, поднятые Азародом, тоже причиняют вражинам ущерб. Объяснить это вообще невозможно. Хотя некромант и говорил что-то насчет магии смерти и бездушных орудиях возмездия.

У обывателей может сложиться неверное впечатление, что переверта только ленивый не упокоит. Это опасная иллюзия. Во-первых, в метавселенной не так уж много профессиональных охотиков. Оборотней гораздо больше. А во-вторых, переверты обладают запредельной мощью и скоростью. Они быстро адаптируются к любой среде и развивают боевые навыки. Инициируют свежих бойцов. Это бесконечный круговорот.

В метро к Рамону дважды подходили полицейские. Пришлось показывать удостоверение несуществующей спецслужбы, выданное куратором. Ксива позволяла разгуливать по Нортбургу с оружием, не опасаясь попасть за решетку. Впоследствии Рамон начал подозревать, что российское правительство его среза тоже причастно к финансированию профсоюза. Конечно, думал он, проверить эту догадку нереально.

Прохожие с опаской косились на человека, к рюкзаку которого был приторочен «Винчестер». Двенадцатый калибр внушает невольный трепет. Рамон шел с каменным выражением на лице, и перед ним все расступались.

В реальности, где жил Никита, оружие могли носить многие. Такое право предоставлялось не только полиции и спецслужбам, но и частным охранникам, боевым экспедиторам, личной гвардии президента. Охотники пользовались гладкоствольными и нарезными стволами, луками и арбалетами. Народ постепенно привыкал к оружию. Возможно, власти готовили какой-нибудь революционный закон вроде второй поправки к американской конституции. Думать об этом всерьез не хотелось. Слишком много психов начнет разгуливать по городам, приравнивая к нулю человеческие жизни.

Проводником был Валик.

Никита встретился с ведуном в условленном месте – на той самой лавочке, где с ним впервые поздоровался куратор.

– Привет, – ведун поднялся, увидев человека с рюкзаком и полуметровым «Тренчем». – Готов к приключениям?

Валик Рамону понравился. Открытая улыбка, добродушное лицо. Веселый парень. С таким приятно попить пивко, обсудить нападение клана на замок соседей в какой-нибудь многопользовательской игре или побегать под кольцом в старом дворике, сражаясь с другими программистами в стритбол. Позже Никита узнал, что Валик не был программистом. Ведуну перевалило за двадцать пять, он имел культурологическое образование и долгое время работал консультантом в крупной правительственной конторе. Консультантом-внештатником. В стритбол и РПГ Валик не играл, зато был отличным сноубордистом.

– Готов, – сказал Рамон.

И приключения начались.

 

* * *

Автономный город не случайно получил свое название в честь мифического Аркаима. Поселение было возведено в Челябинской области – неподалеку от зоны археологических раскопок. Сам Челябинск успел превратиться в обледеневший мегаполис, память о котором постепенно стиралась. Туда, разумеется, ездили группы сталкеров, разыскивающие артефакты ушедшей культуры. Но люди покинули Челябинск несколько десятилетий назад.

Когда Гольфстрим перестал согревать северные побережья континента, образовалось некое подобие ледяной стены, препятствующее стоку речных вод в океан. Часть российских земель оказались под водой. Возникли новые моря и озера. Что-то сдвинулось. Где-то проснулись гейзеры и вулканы. Сложно сказать, связано ли это с продвижением льдов, но факт остается фактом – реальность взбесилась.

Аркаим выстроен в ста километрах от незамерзающего Челябинского моря. Парадокс, но в арктической пустоши такое возможно – при условии, что на дне водоема извергаются вулканы и бурлят гейзеры. Энергию Аркаим получал од дрейфующей АЭС. Внутри купола инженеры создали климатическую систему, позволяющую защититься от наступающего ледяного ада. Всюду на глаза попадались оранжереи, сады и гидропонные секции. Ощущение такое, что ты попадаешь на космическую станцию.

Город сам кормил своих жителей. Тут располагались зерновые фабрики, теплицы, рыбные и птичьи фермы. Отходы полностью перерерабатывались, становясь удобрениями, газом и энергией.

Раз в десятилетие избирался Муниципальный Совет – он и определял дальнейшую судьбу Аркаима. Совет постоянно сталкивался с вызовами. Борьба за ресурсы с другими автономными городами, защита населения от банд мародеров, ремонт купола и коммуникаций, охрана плавучей АЭС. На периметре действовал жесткий контрольно-пропускной режим. Сталкеры, решившие отправиться за добычей в Челябинск, должны были получать специальные разрешения.

Торговля с соседними городами почти не велась, поэтому и деньги в Аркаиме никого не интересовали. Все необходимое горожане получали по электронным талонам, скачиваемым с центрального сервера на идентификационные браслеты. В талонах прописывались очки развития. Чем значительнее трудовой вклад аркаимца в общее дело, тем больше начисляется очков. При получении еды, одежды, топлива и других продуктов очки автоматически списываются. Уйти в минус невозможно – талон блокируется на нулевой отметке.

К чужакам в городе относились с опаской, хотя для них и была построена небольшая гостиница. Внешние деньги имели хождение исключительно на территории этого мини-отеля. Разумеется, проживание и питание стоили очень дорого.

Рамон не успел проехать и сотни метров, как его остановили. Из стен тоннеля выдвинулись бронированные створки. Никита ударил по тормозам.

– Стоять на месте, – раздался механический голос. – Ваше транспортное средство не значится в городском реестре. Приготовьтесь выйти из машины.

Рамон потянулся за «аграмом».

– Не вздумай, – остановил его Кадилов. – Это тебе не Дичь или Средиземье. Угробишь всех.

Пришлось поверить.

В стенах тоннеля образовались ниши. Оттуда вышли люди в бронекостюмах. Прямо как в фантастических лентах про звездных десантников. Лица закрыты шлемами. Карабины наперевес.

Служба безопасности мгновенно оцепила джип. К окошку водителя приблизился мужик с пистолетом.

Что-то щелкнуло.

Искаженный помехами голос обратился к незваным гостям:

– Руки на приборную доску. Заднее сиденье – руки за голову. Медленно выходим. Не дергаться.

Русская речь. Хоть что-то радует.

– Я поговорю, – шепнул Кадилов.

Рамон кивнул и открыл дверь.

Снаружи их поставили на колени и тщательно обыскали. «Аграм» Никиты отправился в принесенный контейнер.

– В машине есть оружие? – спросил командир.

– Есть, – честно признался Ефимыч.

Никита хотел выругаться, но сдержался. В службе безопасности работают профи. Все равно найдут.

Командир жестом отправил двоих охранников на обыск салона.

– Послушайте, – заговорил Кадилов. – Мы из профсоюза. Сделайте запрос в муниципалитет.

– Встать, – последовал приказ. – В шеренгу.

Когда охотники выстроились вдоль стены тоннеля, командир занялся детальным изучением гостей. Прохаживаясь вдоль «шеренги», он задержался напротив нюхача и Азарода. Рамон чувствовал, что эта парочка не нравится солдату больше всего.

– Кто вы?

– Профсоюз, – напомнил Кадилов.

– Нет сейчас никаких профсоюзов, – отрезал охранник. За его спиной мужики в бронекостюмах потрошили рюкзаки наемников. Стволы и патроны переносились в контейнер. Туда же последовал рунический топор, а вслед за ним – охотничьи ножи и стилет Ефимыча. Солдаты озадаченно вертели в руках странное оружие, тихо переговариваясь по внутренней связи. – Как вы попали в Аркаим?

– Портал, – сказал Валик.

– Что?

– Магический портал, – уточнил Никита. – Мы из другого мира.

Щелчок.

Никита понял, что командир подразделения переключается на внутреннюю связь. Тело, закованное в бронекостюм, замерло в трех шагах от Рамона. Около двух минут тянулись беззвучные переговоры. Потом раздался второй щелчок.

– Вы из профсоюза? – последовал вопрос.

– Да, – сказал Ефимыч. – Мы же говорили.

Охранник поднял руку, прерывая диалог. Третий щелчок. Диалог с руководством, неслышный для окружающих.

– Пока вы под стражей, – выдал свой вердикт командир. – Мы сопроводим вас в гостиницу для чужаков. Оружие останется у нас до выяснения обстоятельств. Машину отгонят в подземный гараж.

Рамон протестующе поднял руку:

– Мы на задании. Нам не обойтись без оружия. Внутри вашего периметра оборотни, и с ними нужно разобраться.

Охранник повернулся к Рамону спиной.

– Если муниципалитет прикажет, получите свои вещи обратно. Сейчас вам необходимо следовать за мной.

Бронированные створки, перегородившие тоннель, начали со скрежетом вдвигаться в стены.

Рамон не мог взять в толк одну вещь. Как переверты обошли местную систему безопасности? Если снаружи ночь, они бегают в зверином обличье. Никто не позволил бы разгуливать по Аркаиму компании агрессивных хищников. Конечно, местные жители не сталкивались с перевертами, но изолировать их в одной из подкупольных секций вполне возможно. Город напоминает космическую станцию – всюду блокирующие заслонки и аварийные механизмы. Муниципалитет ввел бы военное положение, объявил комендантский час. Применили бы усыпляющий газ или какую-нибудь технологическую хрень. Связались бы с профсоюзом, наконец.

Вот только этого не произошло.

Оборотни вошли в Аркаим и растворились среди его жителей. Пропали с радаров. Значит, у них был план.

И тут случилось озарение.

Подручные Лайета вошли в портал до того, как над северными областями Ётунхейма сгустилась ночь. Они были людьми. И у них имелись идентификационные браслеты, которые носят все жители Аркаима. Имея в запасе час до заката, можно выбраться с подземных уровней и найти пристанище в верхних кварталах. Это единственный путь.

Туннель превратился в пандус, закручивающийся вверх и направо. Никита понял, что переходит на следующий уровень.

 

* * *

Рамон окончательно уяснил, что не готов жить в мирах, подобных Дичи. Во всяком случае, жить долго. Несколько месяцев, например. Средневековый антураж пробуждает романтическое настроение лишь в том случае, если вы начитались книг Вальтера Скотта или наслушались песен Высоцкого. Чуть ближе к реальности находятся Стругацкие и Мартин. Но даже они не дают полного представления о грязи, мерзости и дремучей тупизне жителей средневековых слоев.

Впрочем, средневековье – понятие относительное. Это как болезнь, которая либо проходит, либо перерастает в хроническую стадию. Дичь была той самой хронической стадией.

Никита вышел из портала на холмистый берег реки. Всюду вздымались сосны, под ногами – мох, иглы и шишки. Спустившись к реке, можно было рассмотреть домишки, примостившиеся к излучине в трех километрах от портала. Еще дальше громоздилось угрюмое замковое чудовище. Воздух был настолько чистым, что дух захватывало.

Вернувшись на холм, Никита сбросил рюкзак и достал из бокового кармашка карту. Если верить изображению, портал выбросил Рамона в окрестности славного города Кьёльна, находящегося под покровительством Гурта Белоголового и Антимашинной Церкви. Валик снабдил Рамона компактной брошюркой, рассказывающей о Дичи, и намекнул, что этот документ стоит изучить сразу.

Рамон действовал без колебаний. Установив палатку и выкопав костровую яму, он отправился собирать дрова. Уже через пару часов в яме потрескивал огонь, в котелке закипала вода, а хозяин палатки сидел на своем каремате, уставившись в профсоюзную брошюрку.

Содержимое книжечки напоминало выдержку из Википедии. Неведомый автор вкратце раскрывал историю среза. Особое внимание уделялось текущему мироустройству и тонкостям выживания. В самом конце описывались ключевые города. Давались адреса профсоюзных представительств.

В былые времена Дичь была технически развитым миром. Города-миллионники, атомная энергетика, космические полеты, искусственный интеллект. И все это – к середине шестнадцатого столетия. В качестве одной из причин бурного развития указывалось сохранение Римской империи и отсутствие темных веков. Варварские племена были разбиты, разложение не коснулось римского общества. Не было христиан, Нерона и Константинополя. Примерно в середине четырнадцатого века ключевыми игроками на мировой сцене выступили Римская империя и Поднебесное Царство. В этом мире англосаксам не позволили подняться. Русские земли были поглощены татаро-монголами, а затем – Поднебесной. В Центральной Америке возвысились инки. США так и не появились – все заокеанские земли были поделены между китайцами и потомками римлян.

Сложившуюся систему похоронили разработчики искусственного интеллекта. Прорыв в информационной сфере привел к полной автоматизации производства, массовым увольнениям и безработице. В одних странах начался голод, в других вспыхнули революции. Кто-то предложил объявить ИИ вне закона. Транснациональные корпорации встали на защиту своих порождений. Глобальная война поставила планету на грань катастрофы.

Точку в конфликте поставил электронный сверхразум, переселившйся на Меркурий, – подальше от людей, поближе к солнечной энергии. Земля быстро пришла в упадок. За десятилетия автоматизации люди отвыкли создавать что-либо своими руками. Даже газетные статьи и книги писались роботами. Заводы и фабрики остановились. Нарушилось транспортное сообщение. Перестали существовать банки и фондовые биржи. Наука откатилась на тысячи лет в прошлое, ведь всеми исследованиями занимался искусственный разум.

К середине девятнадцатого века Дичь стала средневековым миром. Войны и эпидемии выкосили две трети населения планеты. Умные правители поняли, что технологическая эра ушла в небытие, и начали собирать отряды наемников, обученные владению холодным оружием. Школы фехтования и стрельбы из лука сделались привилегией высших классов. Города укрылись на островах и скалах за каменными стенами.

Невиданную силу обрела Антимашинная Церковь, адепты которой проповедовали отрицание сложных устройств и электроники. Компьютеры, электричество, атомные электростанции – все это попало под запрет. Впрочем, большую часть АЭС законсервировали еще при искусственном разуме.

Церковь безжалостно карала ученых за любые исследования, связанные с механизацией. У антимашинистов есть своя тайная служба, сеть осведомителей, армия и коллегия экспертов. Известен случай, когда человек сконструировал баллисту для своего короля и помог ему выиграть крупное сражение. После этого изобретателем заинтересовалась Церковь. Королю выставили ультиматум. Пришлось отдать умельца, а все баллисты сжечь. Ученого, кстати, тоже сожгли.

Рамон закрыл брошюрку и долго сидел, уставившись в костер невидящим взглядом. Ему не нравился этот мир. Отсюда хотелось быстрее уносить ноги.

Возникал справедливый вопрос: а как же быть с дробовиками и прочими атрибутами прогресса? Получается, едва охотник войдет в город со стволом, как его тут же схватят и поволокут в тюрьму.

Оказывается, нет.

С недавних пор Дичь стали терроризировать оборотни. Не имея возможности справиться с нашествием, церковные патриархи обратились за помощью в профсоюз. Теперь всем охотникам-иномирцам выдавались Амулеты Непричастности. На практике это означало, что Рамон может стрелять в кого угодно из чего угодно без последствий для себя со стороны местных властей. Амулет ему передал Валик.

Никита достал амулет из заднего кармана джинсов и повертел его в руках. Похоже на медаль за взятие Севастополя или Бреста. На аверсе – расколотая шестеренка, символизирующая смерть машин. Реверс изображал лицо антимашинного пророка Аркадия. По кругу надпись: «Vim vi repellere fas est». Валик, блеснув эрудицией, сообщил, что это латынь. «Силу позволено отражать силой». Звучит неплохо.

– Лучше бы крест носил.

Голос вывел Никиту из задумчивости и заставил выхватить «аграм». Из чащи появился старик с двустволкой на плече. Старик добродушно ухмылялся, давая понять, что не замышляет дурного. Рамон загнал рефлексы поглубже и включил логику. На Дичи с двустволкой могут ходить только те, кого послал профсоюз.

– А ты без амулета? – поинтересовался Никита. – И кто ты такой вообще?

– Кадилов, – представился нежданный гость. – Анатолий Ефимович. Пустишь погреться?

Никита приглашающе махнул рукой.

– Спасибо, – Кадилов присел на поваленный древесный ствол. – Да, у меня есть Амулет Непричастности. В кармане пиджака. А на шее – только крест животворящий.

Вот так они впервые познакомились.

Руководство миссией было поручено Кадилову. Старик знал куда идти и что делать. Впрочем, догадаться и так было несложно. Идти – в ближайший город. Кьёльн, кажется. Делать свою работу – истреблять оборотней, прорвавшихся в славное королевство Гурта Белоголового. Головы и другие части тел падших монстров надлежало нести местному куратору, адрес которого Ефимыч записал на полях своего экземпляра ознакомительной брошюрки. Дальше – просто. Куратор переправляет головы настоятелю-антимашинисту, и тот с ним расплачивается.

– А мы получаем благодать в конвертах, – закончил Ефимыч.

Поначалу старик производил впечатление то ли безумного алкаша, то ли религиозного фанатика, с которым лучше не спорить. Маньяк в сочетании с дробовиком – не лучшая компания. Но вскоре Кадилов освоился в лагере, поставил зеленую советскую палатку и угостил Рамона грузинским чаем, смешанным с облепихой и можжевельником. Отвар оказался удивительно вкусным, и Рамон проникся симпатией к новому знакомому.

– Тут серьезный прорыв, – сказал Ефимыч. – Возможно, речь идет о десятках перевертов. Мне сказали, что это твоя первая охота.

Рамон кивнул:

– Не считая тестового задания.

Кадилов достал пачку «Беломора» и закурил. Рамон целую вечность не встречал «Беломор» в магазинах. Осталось только начать разговор об арктических первопроходцах, достать гитару и завести песню о том, как струна пронзает тугую высь осколком эха. Поскольку Ефимыч вышел из леса с характерным чехлом за спиной, в его намерениях Никита не сомневался. Правда, душевных посиделок стоило ожидать под вечер, когда появятся остальные участники кардебалета.

– Не дрейфь, – успокоил Кадилов, выпуская облако вонючего дыма. – Оборотней убивать легко. Они быстрые, но мозги у них варят похуже, чем у нас. Так что если с котелком у тебя все в порядке, заработаешь неплохие деньги. И живым в срез вернешься.

Голос у Кадилова был сокойный и рассудительный. Почему-то вспомнился персонаж из одного детского мультика. «Смешарики», кажется. Был там некто Карыч – умудренный опытом пенсионер, знающий толк в походах, роялях и фокусах с распиливанием свинок. Так вот, Ефимыч по своему характеру и складу ума был копией Карыча.

Дурацкая мысль.

Впрочем, последующие события убедили Рамона, что первое впечатление не всегда обманчиво.

Вечером подтянулись остальные члены бригады. Даздра запомнилась Рамону по совместным тренировкам. Девушка имела оригинальную внешность, была неразговорчивой и мастерски владела остро отточенными когтями. Прямо Фредди Крюгер в юбке. А вот Хрон никаких симпатий не вызывал. Типичный алкаш в спортивном костюме – таких пруд пруди в любом спальном районе. Едва появившись в лагере, Хрон тотчас достал из рюкзака початую бутылку вермута и основательно к ней приложился.

– Хотите?

Рамон покачал головой. Кадилов из вежливости сделал скромный глоток и вернулся к своему чаю. Хрон снова приложился к бутылке и завинтил колпачок.

– Скучные вы, ребята.

– Какие есть, – пожал плечами Никита.

– Каждому свое, – многозначительно заметил Ефимыч. – Знаешь, что сказано в Писании про виноградную лозу?

– Не знаю, – Хрон разложил на земле туристический коврик и швырнул сверху спальный мешок. – Да мне и насрать, если честно.

Кадилов не ответил.

Рамон около минуты наблюдал за действиями алкаша. Потом не выдержал:

– Ты что, без палатки?

– Она мне ни к чему.

– Замерзнешь.

Алкаш ухмыльнулся:

– Возле костра? С пузырем? Не думаю, парни.

Все это время Даздра презрительно косилась на воняющего перегаром «коллегу». Девушка сидела в тени советской палатки Кадилова и старательно полировала когти. Судя по всему, она тоже намеревалась спать под открытым небом.

Тени сгущались.

Багровый солнечный диск прятался в луговые травы на противоположном берегу реки.

– Кто-нибудь еще предвидится? – спросил Рамон.

– А как же, – Ефимыч снял котелок с костра и наполнил три жестяных кружки чаем. – Представитель местного бомонда.

Когда в небе прорезались первые звезды, представитель явился. Мужик в кожаном плаще с капюшоном. Длинные волосы перехвачены ремешком. Борода с двумя косичками. На плече – арбалет.

– Назови себя, – произнес Кадилов, переключившись на эспер.

Мужика звали Никоном. Выяснилось, что это потомственный гвардеец-антимашинист, призванный церковными патриархами в особое спецподразделение. Что-то наподобие службы по борьбе с оборотнями. Когда половину бойцов этой службы перебили, патриархи были вынуждены отдать остальных на обучение в профсоюз. С вытекающими последствиями. У профсоюзного наемника только один хозяин – куратор.

– Все в сборе, – Кадилов удовлетворенно потер руки и расчехлил гитару. – Пора бы и расслабиться.

Пальцы ангела прошлись перебором по струнам. Подтянули четвертый колок. Снова прогулялись, проверяя звучание. Когда левая рука Ефимыча зажала «Am», Никита подавил смешок. Да, без изгиба и тугой выси сегодня никак.

 

* * *

Купол пролился дождем.

Никита стоял у окна, глядя на отвесные струи, атакующие город. Климат-контроль Аркаима предусматривал полную иллюзию «нормальных» погодных изменений. Ветер, дождь, проекция лунного диска на жидкокристаллических панелях, бегущие по «небу» облака. Кажется, что ты прилетел на Марс или Луну. Мысли о Челябинской области хочется запихнуть подальше. Это же так здорово – смотреть на ожившую мечту футуролога.

Дождь помогал бороться с парниковым эффектом. Эти сведения Рамон почерпнул из аркаимской информационной системы. Теперь он мог подключаться к любым базам данных – спасибо браслету временной регистрации.

Сейчас на купол были выведены рваные тучи, сквозь которые просвечивали звезды и ущербный лик луны. Аркаим противостоял навалившейся тьме неоновыми вывесками, святящимися билбордами, инфопанелями и мозаикой окон. В общем, привычным арсеналом любого города. Конечно, горожане не знали, что ночь сильней и ее власть велика. Это знал лишь один человек, но он много лет назад разбился на машине.

– Когда нам вернут оружие? – не выдержал Азарод. – Мне эта ночь не нравится. Сегодня нас съедят.

Перевалило за полночь.

Нервозность в стане охотников нарастала. Их поселили в гостинице три часа назад. Муниципальные чиновники собрались, чтобы решить, можно ли доверить оружие странным пришельцам.

– Думаю, они делают запросы, – сказал Кадилов. – Связываются с нашим представительством на юге.

Рамон подумал, что это разумно. Мало ли кто пробивает порталы из параллельных слоев реальности. Например, торговцы оружием. Или те, кто намерен захватить Аркаим. О межпространственных переходах тут знают – уже хорошо. Значит, есть шансы на благоприятный исход.

Нюхач ел апельсины.

Раньше Никита слышал обрывки легенд об этой расе, но всегда думал, что нюхачи – хищники. Выяснилось, что Друмкх – убежденный веган. Да-да, никакой вареной картошечки. Только сырье. К счастью, в паре шагов от гостиницы работал продуктовый магазин. Рамон закупился там всем необходимыи при помощи браслета. Очки развития списались на кассовом терминале.

– Они здесь? – спросил Никита.

Друмкх кивнул, не отрываясь от своего занятия.

Номера в гостинице были просторные и функциональные. Еще бы – за такие деньги. Две смежных комнаты с высокими потолками. Кухня с барной стойкой. Раздельный санузел. Выход на террасу с чугунной оградой. Комплекс был трехэтажным и включал десять номеров. Больше и не требовалось – гости прибывали в Аркаим крайне редко.

На первом этаже приютились прачечная, крохотный ресторанчик, комната отдыха и тренажерный зал. Простенько, но со вкусом. Ничего лишнего.

Автомобили по Аркаиму не ездили. Смысла нет – все рядом, а топливо дорогое. Рамон выяснил, что местные обитатели пользуются фуникулерами, лифтами, монорельсом и велосипедами. Отсюда – низкий уровень городского шума и отсутствие выхлопных газов. Прелесть. Если, конечно, не вспоминать об адской стуже за пределами купола. И забыть о том, что в пределах нескольких тысяч километров окрест – ни единого признака цивилизации.

Из душа выбрался Валик. На проводнике был гостиничный махровый халат.

– Чего вы тут? – ведун окинул коллег довольным взглядом. – Мрачные все. Радуйтесь жизни, пока в степь или тундру не понесло.

Азарод тоже успел помыться. Правда, он тотчас натянул свои доспехи. И попросил Рамона выяснить, где находится аркаимское кладбище. Оказалось, что в вечной мерзлоте никто мертвяков хоронить не желает. Муниципалитет издал указ, согласно которому трупы подвергались переработке. Ну, или кремации. По усмотрению родственников. Узнав об этом, некромант совсем раскис. Ни трупов, ни топора. Жесть.

Рамон отвернулся от окна и пошел на кухню.

Отель «Арктика» представлял собой непривычный гибрид гестхауса и частных апартаментов. Формально «Арктика» считалась гостиницей. Но заказать поздний ужин в номер здесь было нереально. А вот приготовить кофе на уютной кухоньке – пожалуйста.

Чайник был электрическим.

Аркаим мог похвастаться чистой водой, прошедшей через сложную систему фильтрации перед тем, как достичь гостиничного крана. Наполнив чайник доверху, Никита водрузил его на подставку и щелкнул кнопкой. Загорелась светодиодная полоса.

– Мы их упустим, – сказал Рамон, вернувшись в комнату. – Если они уйдут, то сделают это сегодня ночью.

– Не думаю, – возразил Кадилов.

– Почему?

– Сам посуди. Лайет прилагает массу усилий, чтобы добыть идентификационные браслеты Аркаима. Не знаю, сколько этих нечестивцев…

– Пятеро, – сообщил нюхач. – Не меньше.

– Спасибо, – Кадилов закрыл Библию и положил ее на журнальный столик. – Так вот, пять браслетов. Плюс аренда или покупка квартиры. Для этого нужно иметь столько очков развития, что нам и не снилось. Серьезная подготовка. Все квартиры под куполом наверняка заняты. Найти пристанище для пятерки беглецов со звериными замашками – не самая простая задача. И для чего? Чтобы через несколько часов прыгнуть в новый срез?

Рамон пожал плечами.

– Думаешь, они планируют зависнуть в Аркаиме? – вскинулся Валик.

– Есть варианты, – возразил Ефимыч. – В Аркаиме их легко найти. А на юге – сложно. Почему бы не дождаться утра и не угнать полярный вездеход? «Арктос» какой-нибудь. Или «Бурлак».

– Зачем угонять, – в голове Никиты словно реле щелкнуло. – Можно заранее купить и поставить в ангар. Просто вести придется днем, а по ночам отсиживаться на стоянках.

– Разумно, – похвалил Кадилов. – Голова у тебя варит.

– Нужно идти в ангар, – буркнул Азарод.

– Без оружия? – ухмыльнулся Никита. – Послужим кормом для братьев наших больших.

– Ты сегодня в ударе, сын мой, – Ефимыч поднял вверх большой палец.

– Как барабан, – добавил Валик.

И они дружно заржали.

Некромант по очереди смотрел на каждого из своих соратников. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

– Ладно, – Рамон посерьезнел. – Пора действовать. Если они укатят утром на вездеходе, мы не сможем последовать за ними. Амфибии стоят дорого, а бесплатно нам их не дадут. И оружие под замком.

– Их нельзя выпускать, – упрямо сказал Азарод.

– Удерживать – тоже, – возразил Кадилов. – Мы должны убить Лайета и выяснить, где скрываются основатели. Это наше задание. Никаких мясорубок, понимаете?

– Тем более, там Полина, – добавил Рамон.

Спор, похоже, заходил в тупик. Вероятно, охотники успели бы разругаться, но тут ожил видеофон. Администратор отеля сообщил, что в номер поднимаются гости.

– Кто? – уточнил Никита.

– Представители муниципалитета, – последовал бесстрастный ответ.

– Хорошо. Мы их ждем.

Спустя несколько минут в дверь постучали. Валик успел переодеться в джинсы и футболку, заварить всем чаю и наполовину опустошить собственную чашку. Опередив Кадилова, ведун шагнул к двери и тронул запирающий сенсор.

В комнату вошел незнакомый мужчина.

– Добрый вечер, господа.

– Приветствую, – буркнул Рамон.

Азарод небрежно кивнул. Нюхач даже не посмотрел на вошедшего, и лишь Кадилов расплылся в добродушной улыбке и привстал, чтобы пожать протянутую руку.

Рамон изучил гостя. Худощавый. На вид – около пятидесяти. Короткая стрижка ежиком. Светлый костюм, легкие теннисные туфли. В руке – зонтик-трость, с которого стекают капли воды.

– Руслан Межников, – представился гость. – Глава миграционной службы.

– Наши имена вам известны, – сказал Рамон.

Межников остановился в центре комнаты.

– Разрешите присесть?

– Пожалуйста, – ответил за всех Ефимыч. И указал на свободное кресло. Чиновник поблагодарил Кадилова кивком головы и сел, прислонив трость к подоконнику.

– Мы начали с разногласий, – неспешно произнес Межников. – Прошу извинить власти города и службу охраны за некорректное обращение. Со мной связался один из кураторов вашего профсоюза. Все недоразумения улажены, ваше оружие скоро принесут.

– Это радует, – заметил Никита.

– Однако, – продолжил Межников, – мне сообщили о присутствии оборотней под куполом. Это правда?

– Святая правда, – Кадилов сунул руку за ворот рубашки, достал крестик на цепочке и демонстративно поцеловал. – Гореть мне в аду, если неправда.

Рамон набрал полную грудь воздуха. Соберись, солдат. Смеяться сейчас нельзя.

Межников посмотрел на Кадилова. В его карих глазах отразилась целая гамма чувств. Возможно, он решил, что сидит в компании сумасшедших.

– Оборотни опасны, – осторожно сказал чиновник, наблюдая за реакцией Кадилова.

– Еще как опасны! – Кадилов театрально всплеснул руками. – Они, знаете ли, такие вещи вытворяют, что обычному человеку и в голову не придет. Могут, к примеру, руку вам откусить. Или голову.

– Зависит от их настроения, – поддакнул Рамон.

– А убить их тяжело, – Кадилов покачал головой. Его лицо сделалось грустным. – Обычные пули не берут.

– Это нам известно, – Межникову, похоже, представление изрядно наскучило. – Чем вы можете помочь?

Кадилов задумался.

– В самом деле, – пенсионер перевел взгляд на Рамона. – Чем мы сможем помочь гостеприимным аркаимцам, Никита?

– Ничем, – Рамон сел на подоконник и уставился на городские огни. – Без оружия – ничем.

– Вам его вернут, – напомнил Межников.

– Хорошо, – Никита снова повернулся к собеседнику. – Вот тогда и поговорим.

 

* * *

Под ногами Рамона простиралось море крыш.

Дома в Кьёльне настолько близко подступали друг к другу, что казалось, ты видишь бесконечный каменный лабиринт, ощетинившийся башенками, печными трубами, флюгерами и слуховыми окнами. Теснины улиц были узкими, так что перепрыгнуть с одной стороны проулка на другую не составляло труда. Кое-где дома скреплялись арками и почти смыкающимися балконами. Вдалеке с трудом просматривались проплешины площадей – их затягивал туман. Надвинувшийся невесть откуда.

– Твою мать, – выругался Хрон.

Черепичный лабиринт освещала мутная луна.

Никон вырвал стрелу с серебряным наконечником из груди кхана, распростершегося на скате. Мертвый оборотень понемногу начал трансформироваться, обретая человеческие черты.

Кханы – олицетворение мощи и скорости. Это люди, обернувшиеся тиграми. В схватках с ними порой гибнут даже опытные охотники. Никон ухитрился с одной стрелы уложить тварь, прыгнувшую с террасы трехэтажного дома.

Рамон закрепил на «аграме» подствольный фонарь. Кадилов одобрительно кивнул – да, мол, полезная штука.

Справа мелькнул тень.

Даздра.

Девушка замерла на островерхом коньке, всматриваясь в бескрайние черепичные изломы. Кьёльн оказался не таким уж маленьким городом. Домишки, конечно, были невысокими. Три-четыре этажа. Чаще – два. Все это каменное месиво жалось друг к другу, наползало на уличные расщелины, врастая в брусчатку и обшарпанные туловища «соседей». Над зияющими провалами висело белье. В подворотнях жутко воняло. Слышались крики, ругань, звон посуды, стоны трахающихся горожан. Вся эта звуковая ткань вплеталась в мрачный ад, разверзшийся в недрах человеческого муравейника.

Завыл пес.

Кадилов поднял палец:

– Слушайте.

– Зачем? – не понял Хрон.

– Это голоса наших врагов, – Ефимыч перекрестился и достал из чехла дробовик. – Давайте очистим город.

И они двинулись по крышам в направлении антимашинистской церкви. Шпили, увенчанные половинками шестерен, царапали небесную черноту. Звезды и луна начали тонуть в туманной дымке. Абрисы домов стали зыбкими, нереальными.

– Держаться вместе, – сказал Кадилов. – Даздра идет первой, я прикрываю. Никон и Хрон – на фланги. Рамон, бери тыл.

Отряд перегруппировался, подчиняясь приказам лидера. Сам Кадилов надвинул на глаза прибор ночного видения. Никон с ненавистью посмотрел на этот гаджет, но удержался от комментариев.

Крыши Кьёльна покрывала толстая черепица. Некоторые скаты были крутыми, так что удержать на них равновесие не представлялось возможным. Но большинство крыш имели приемлемый уклон. Ефимыч вел отряд по сравнительно плоским скатам.

– Они в переулки не спустятся? – поинтересовался Хрон.

– Не спустятся, – отрезал Ефимыч. – Это кошколаки, они предпочитают держаться подальше от земли.

Под ногами Рамона мелькнула тень.

Никита замер у печной трубы, из которой валил черный дым. Местные обожали кидать в топки уголь, это дико раздражало.

Вербарс плавно скользил между балконами.

Грациозное тело вытягивалось во время прыжков и казалось невесомым. Зверь припадал к стенам, отталкивался и на краткий миг исчезал из поля зрения.

Ближе.

Когда вербарс достиг карниза третьего этажа напротив, Никита нажал на спуск. Пуля выбила из стены небольшой фонтанчик. У самой морды кошколака. Луч подствольного фонарика резанул по глазам твари.

Вербарс взревел.

Тело вознеслось над крышей, одним прыжком покрывая дистанцию до обидчика.

Рамон выстрелил снова.

И попал.

Зверь дернулся, пытаясь изменить траекторию полета, но серебряная пуля уже выворачивала его кишки. Вербарс приземлился на скат крыши, его лапы подкосились, заскребли по черепице. Не удержав равновесия, зверь рухнул вниз. Послышался глухой удар о булыжную мостовую.

– Аминь! – выкрикнул Кадилов, разнося череп своему оппоненту. – Горите, исчадия ада!

Отряд рассыпался по крышам одного квартала.

Началась жестокая схватка. Кошколаки выбирались наверх из чердачных окон, отделялись от печных труб, выползали из-под балконов, где они висели часасми в ожидании добычи.

Туман быстро сгущался.

Из подсветки – луна и примитивные масляные фонари, пытающиеся пробить зловещую мглу. Мелькнула тень Даздры. Взмах когтями, предсмертный вопль – наполовину человеческий, наполовину звериный.

Свист стрелы.

Массивное туловище, врезающееся в кладку печной трубы. Два выстрела – один впереди, второй слева. Оскаленная пасть квалми, разьяренной рыси, выросшей прямо перед Рамоном. Очередь, разрывающая грудь кошки.

Все сливается.

Смерть умеет плести ткань, в которой каждому отведен свой участок пространства. Ужас прячется в глубинах подсознания, запирает за собой подвальную дверь и не высовывается. Ты выполняешь свою работу. Жмешь на спусковой крючок, меняешь магазин, бежишь куда-то. Под ногами – зыбкая муть, скользкие от крови и тумана куски черепицы.

Звездное небо заволакивает смог.

Рамон помнит, как он крепил штык-нож на своем «Тренче», как прыгал с одного эркера на другой, вдыхая омерзительную вонь Кьёльна. Помнит жестокую рукопашную, хлюпающий звук, с которым штык-нож проникал в плоть оборотней. Помнит когти, вырвавшие клок кожи из плеча и свой истошный вопль. Грохот выстрела, половину головы свара, приклад, сворачивающий челюсть другого переверта, высунувшегося из-за трубы.

Даздра, отчаянно орудующая когтями. Кадилов, всаживающий стилет в грудь матерого кхана. Никон, методично расстреливающий кошколаков из своего арбалета. Хрон с обрезом и старомодным револьвером, сильно напоминающим «кольт».

Хаотичная бойня, вот что это было.

Ты уже не человек, ты машина смерти. Правая рука тьмы. Жнец, от которого не скрыться в тумане и густеющем смоге.

Ты – охотник на оборотней.

 

* * *

Ангар с вездеходами располагался на минус первом уровне. То есть – под землей. Чтобы туда попасть, требовался допуск.

– Как его можно получить? – спросил Азарод.

– Есть два способа, – ответил Межников. – Первый – устроиться на работу в муниципалитет. Второй – стать владельцем вездехода.

– А как насчет авиации? – встрял Валик.

Межников задумался.

– Да никак. Все самолеты находятся под правительственным контролем. Четыре грузовых, два пассажирских. Один муниципальный. Плюс спасательные и ремонтные вертолеты. Пожарный квадракоптер.

– А боевые? – прищурился Рамон.

– Информация засекречена.

– Они есть?

Чиновник вздохнул.

– Есть. Но доступ к ним имеет узкий круг лиц.

Кадилов кашлянул, привлекая внимание. Все обернулись к старику.

– И где все это находится? – Ефимыч, как всегда, интересовался правильными вещами. – В городской черте?

– Разумеется, нет, – скривился Межников. – Аэродром расположен в нескольких километрах южнее Аркаима. Там же – ангары, заправочные и диспетчерские службы, склады. Вся инфраструктура.

– Понятно, – кивнул Ефимыч. – Думаю, они туда не сунутся. Проще укатить на вездеходе.

– Соглашусь, – поддержал Валик.

Рамон промолчал.

Лайет умеет мыслить нестандартно. От этого выродка можно ожидать чего угодно. До сих пор основатель действовал точно, без ошибок и держался на шаг впереди профсоюзных аналитиков.

Рифленый контейнер с оружием стоял у двери номера. Его притащили охранники. Возможно, те ребята, что обыскивали «чероки». Возможно, другие. В бронекостюмах их было невозможно различить.

– Где джип? – вкрадчиво поинтересовался Рамон.

– В гараже, – сообщил Межников, поднимаясь с кресла. – Минус третий уровень. Ангар 24. Ваши браслеты его откроют.

Никита кивнул.

– Вот что, – заявил Кадилов. – У нас есть основания думать, что переверты покинут город. Наверняка этого знать нельзя, но вероятность высокая. У них ваши идентификаторы. И вездеход.

– Пусть уходят, – заметил чиновник. – Мы не против.

Рамон хмыкнул:

– А если они вздумают вернуться? Когда нас рядом не будет?

Межников побледнел.

– Хватит ломаться, – голос Никиты стал жестким. – Дайте допуск в ангар. Оформите на нас муниципальный вездеход. Также нам потребуется провиант для дальней экспедиции. Все, без чего не обойтись в ледяных пустошах. Мы разберемся с ними. Раз и навсегда.

На лице чиновника отразилось колебание. Он думал несколько секунд, потом выдавил:

– Это нужно согласовать.

– Согласовывайте, – Рамон обогнул Межникова и подошел к оружейному контейнеру. Разблокировал тыльной стороной браслета запирающий механизм. Контейнер с легким шипением раскрылся. Как в фильме про трансформеров. Внутри по ячейкам были аккуратно разложены стволы, патроны, ножи и топор. – Налетайте, парни.

Межников вышел на террасу и стал с кем-то переговариваться по каналу внутренней связи. Охотники стали доставать свою амуницию, придирчиво осматривать, передергивать затворы, пересчитывать патроны. Нюхач и Валик безучастно наблюдали за царившим в комнате оживлением.

Чиновник вернулся.

Рамон методично заправлял патронами помпу. Азарод трогал пальцем лезвие топора. Кадилов спокойно сидел в кресле, поигрывая стилетом. Все ждали.

– Совет доверяет вам, – тихо проговорил Межников. – Доступ открыт. Вездеход выделен. Колесный «Арктос». Секция 14. Удачной охоты.

Чиновнику было неуютно в компании некроманта, фанатика с Библией и волосатого отморозка с «Винчестером». Это чувствовалось. Пожелав удачи, Межников быстро направился к двери.

– И вам доброй ночи, – бросил ему в спину Рамон.

Когда дверь номера захлопнулась, Валик спросил:

– И что теперь делать?

– Спать, – на лице Никиты заиграла довольная улыбка. – Сейчас будут спать все, кроме тебя и нюхача.

Валик едва не поперхнулся остатками чая.

– Ты серьезно?

– Вполне, – Рамон не шутил. – Мы не можем схлестнуться с перевертами в ангаре. Надо держать дистанцию. Если они покинут купол, Друмкх нас разбудит. Если откроют портал – ты нам сообщишь.

– Золотые слова, – одобрил Кадилов. И принялся стягивать носки.

 

день

Дверь ангара с тяжелым гулом отъехала в сторону. Включились световые панели, протянувшиеся вдоль стен и под потолком. Перед охотниками распахнулось обширное пространство, заполненное тишиной и спящими механизмами.

– Они далеко? – спросил Валик.

Нюхач втянул ноздрями воздух.

– Километров тридцать. Но…

Друмкх замялся.

– Что – но? – поторопил Рамон.

– Запах изменился.

– Как?

– Незначительно. Это по-прежнему они. Запах почти тот же. Не могу объяснить.

– Нет времени, – перебил Кадилов. – Других оборотней в Аркаиме быть не может.

Никита замер у оранжевой черты с отметкой «14». Задрал голову вверх. Махина «Арктоса», нависшая над группой охотников, отнимала дар речи.

Кое-что об арктических вездеходах Рамон слышал. В его мире строились гусеничные внедорожники «ARCTOS», но эти модели нельзя и близко сравнивать с тем, что стояло в аркаимском ангаре. Трехметровые колеса давили на психику своей мощью. До этого момента Рамон не представлял себе колесную базу размером с одноэтажный дом. Сам вездеход имел в ширину около шести метров, а в длину – не меньше пятнадцати. Корпус механического монстра вздымался на пятиметровую высоту. В передней части располагалась надстройка кабины. Бронированные стекла, вставленные в металлические выпирающие рамы, укрепленные болтами и заклепками. Приваренная к борту лестница. Инвентарный номер «235—46Н», нанесенный под трафарет оранжевой краской.

А еще Никита увидел пулеметную турель и отросток радара на крыше монстроподобного вездехода.

– Впечатляет, – похвалил Кадилов.

Азарод смотрел на транспортер с суеверным ужасом. Конечно, ему приходилось ездить на джипах и даже танках, но «Арктос» превосходил любые ожидания.

– Хватит пялиться, – сказал Валик. – Поехали.

– Гагарин, – хмыкнул Никита. – Сам будешь управлять кораблем ледяной пустыни?

– Ты будешь, – не растерялся ведун.

Рамон покачал головой.

– Я не умею.

Кадилов поправил рюкзак и молча полез наверх. Бросил через плечо:

– Я умею. Тащите свои задницы к люкам.

Рамон присвистнул.

– Откуда талант, Ефимыч?

Старик, не оборачиваясь, сообщил:

– Служил на Севере. В советское время.

Уточнять детали Рамон не стал. Его и Кадилова «советские времена» имели массу различий. В параллельных срезах СССР даже разваливается неравномерно. Где-то система обрушилась в 80-х, где-то – в 2000-х. Были слои, в которых все закончилось после смерти Сталина. А есть «красные реальности» – там и поныне руководят партийные деятели, строящие коммунизм.

Ботинки охотников загрохотали по металлическим перекладинам бортовой лестницы. Еще не успевшим обледенеть перекладинам.

– А что там с провизией? – поинтересовался Азарод. – И с теплой одеждой?

– Внутри, – ответил Рамон, забираясь на броню. Люк уже был разблокирован и откинут. Голова Ефимыча исчезла в проеме. – Муниципалитет подсуетился с бесплатной доставкой.

Объем провизии – второй вопрос. Никита полагал, что погоня отнимет максимум двое суток. Плюс обратная дорога. Но с Межниковым повел разговор о двухнедельном запасе съестного – мало ли что. А вот бутилированную воду чиновник не дал. Оказалось, все вездеходы Аркаима оборудованы атмосферными гидрогенераторами.

Чрево мастодонта осветилось электричеством.

– Залезайте, – раздался голос Кадилова.

Рамон сел на край широкого люка, перебросил обе ноги через кольцо и нащупал пятками рифленую скобу. Перед глазами выросли сапоги некроманта. А затем все исчезло – Никита полез в утробу «Арктоса».

Вездеход начал мерно вибрировать.

Ноги Никиты коснулись металлического пола. Так, теперь беглый осмотр. Царство брутальной функциональности. Встроенные шкафы, сенсорные световые панели, крепления для оружия и инструментов. Толстые переборки. Раздвижные люки, ведущие в багажное отделение. Секция, подозрительно напоминающая холодильник.

Рамон посторонился, пропуская Друмкха и Азарода. Последним спускался Валик.

– Закрой люк, – приказал Рамон.

– Добро.

Рамон двинулся к передним отсекам. По дороге он миновал спальное отделение с четырьмя койками, привинченными к стенам, надстройку пулеметной турели, совмещенную с радиорубкой, и машинную секцию, оккупированную спаренными дизель-генераторами. Проходя через спальный отсек, Никита забросил свои вещи на верхнюю койку. Была у него маленькая слабость – спать под потолком. Вряд ли ребята обидятся.

Гул генераторов постепенно утих.

– Пристегните ремни! – заорал Кадилов.

Рамон поднялся в кабину по небольшому трапу и уселся рядом с Ефимычем.

«Арктос» медленно выкатился в центр ангара.

Кадилов щелкнул тумблером связи:

– Диспетчерская, борт 235—46Н покидает купол. Прошу открыть ангар. Как слышите меня?

– Хорошо слышим, – произнес усталый голос мужика лет пятидесяти. – Выезжайте.

Кадилов начал жать на педали и орудовать рычагами. Вездеход тронулся с места и плавно покатил в направлении расширяющегося черного прямоугольника.

Врата Аркаима распахнулись в ледяную ночь.

Рамон ощущал ногами тепловые волны, поднимающиеся от печки. Смотрел на жилистые руки ангела, ворочающего массивную баранку двухэтажной технологичной махины. И почему-то вспоминал годы, проведенные в казахской степи. Как и сейчас, он занимал кресло второго пилота, прислонив к ноге дробовик. Как и сейчас, всматривался во враждебную ночь. Как и сейчас, не ждал ничего хорошего от грядущих дней. Что же изменилось? Аптека, улица, фонарь.

«Арктос» въехал на наклонный пандус, занесенный снегом и обледеневший по краям. Несколько минут колесный монстр карабкался к звездам под углом в тридцать градусов.

Сквозь толщу купола, укрывающего людей от мрака и безысходности.

Прочь из мира тепла.

 

* * *

Рамон заинтересовался диаблеро после неудачного рейда в Зеленый Слой. Эту реальность охотники называли Зеленкой за то, что здесь благополучно наступил постиндустриальный век. С изрядной долей экофанатизма. Утопия тоже хороша, но с Зеленкой ее не сравнить.

В том мире разросшиеся корпорации не смогли взять верх над национальными идеологиями ведущих государств. Мировоззрение землян определяли философские доктрины Индии и Китая, сумевших в свое время устоять под напором европейских колонизаторов. Образовалось некое подобие планетарного правительства. Контролировалось все, начиная с образования и распределения благ, и заканчивая колебаниями среднегодовой температуры.

Когда в Зеленке объявились переверты, с ними попробовали договориться. Правительство думало, что умение менять облик – не повод для дискриминации. Несколько лет офисы профсоюза были запрещены, а социальная реклама призывала подружиться с волколаками.

А затем погибла младшая дочь одного из членов правительства.

Фумико. Кажется, так ее звали. Отец девочки представлял интересы Японии, продвигал идею равенства людей и перевертов. Двери не запирались, семья следила только за внутренней гармонизацией и непрерывным развитием. Кхан вломился в комнату, где спала девочка, и убил ее. Никакой инициации. То, что осталось от ребенка, хоронили в закрытом гробу.

Эта ночь послужила точкой отсчета для политических изменений на Зеленке. Кадзуо Кимура тайно обратился в профсоюз за помощью. Он хотел найти убийцу своей дочери. И покарать. Смертью.

Высшее руководство профсоюза предложило Кимуре сделку. Денег с него не возьмут, но в Токио должно открыться профсоюзное представительство.

Вызов обществу – вот что это было.

Кимура согласился. И в планетарном правительстве развернулись жаркие дискуссии по поводу статуса оборотней. Чтобы открыть офис, требовалось поставить перевертов вне закона. Фактически – объявить войну их виду. Такие решения не принимаются мгновенно.

Рамона прикрепили к опытному охотнику, считавшемуся в профсоюзе чуть ли не эталоном. Тейн – вот как его звали. Выходец из технологического среза. Насквозь киборгизированный – сплошные импланты, нейроусилители и биотические модификаторы. Тейн был универсалом. Прежде Рамону не доводилось наблюдать за работой охотника-проводника. Тейн сам открывал порталы, проходил в них, выслеживал и убивал тех, на кого ему указывали. Он редко прибегал к помощи нюхачей – усовершенствованное обоняние подарил имплант. Тейн почти не использовал транспорт – он умел перемещаться с высокими скоростями на своих двоих.

Тейн был живой легендой.

Рамон слышал байки о том, что этот парень умеет летать, бегать по стенам и творить совершенно невообразимые вещи. Например, расправляться с перевертами без оружия. Верилось с трудом, но часть слухов позже подтвердилась.

– Зачем я ему? – спросил Рамон у своего куратора.

– Снабжение, – ответил куратор. – Ты вроде как на подхвате. Связываешься с Валиком, когда Тейну что-нибудь нужно. Валик достает это и переправляет тебе. Ты передаешь Тейну. И держишь контакт с Кимурой. Если прикажут. Твоя задача – развязать Тейну руки. Пусть не отвлекается по мелочам. Это понятно?

– Да, – буркнул Рамон.

– Вам троим очень хорошо заплатят, – подчеркнул куратор. – Но ты должен помнить, что охота в Зеленом Срезе запрещена. Оборотни там имеют равные с людьми права. За убийство переверта тебя посадят. Со временем Кимура все изменит, но сейчас так.

Рамон вздохнул.

– Ясно. А что с оружием?

– Огнстрел под запретом.

Час от часу не легче.

– Ножи?

– Это же Япония, – усмехнулся куратор. – С клинками проблем нет.

Никита отправился паковать вещи. Дробовики и пистолеты перекочевали в сейф. В рюкзак – боевой нож с серебряным напылением. Больше ничего. От этой авантюры скверно попахивало, но так захотел профсоюз. Возражать бессмысленно.

На всей территории планетарного государства, в которое превратилась Зеленка, имела хождение общая валюта. Интер. Добыть ее внутри слоя не представлялось возможным, так что Рамон поехал в межпространственный обменник, затаившийся на окраинах Нортбурга.

Промзона. Химический комбинат, унылые пятиэтажки. Складские помещения и заброшенная железнодорожная ветка. На пересечении Лермонтова и Белинского вырос монументальный сталинский утюг. Три этажа забытого величия. Обменник укрылся в квартире на первом этаже. Чтобы попасть внутрь, Никита достал вырванный из блокнота мятый листок. И набрал указанные цифры на домофоне. Дверь пискнула и размагнитилась.

Добро пожаловать.

Обычный сталинский подъезд. Чугунные перила. Истертые и продавленные бесчисленными жильцами ступени. Широкая площадка на четыре квартиры.

Никита подошел к двери, обшитой дерматином. Убедился, что над глазком прибита табличка с двойкой.

Позвонил.

Вдруг возникло ощущение, что кто-то прощупывает мозг. Заглядывает в душу. Накатило и схлынуло.

Дверь со скрипом отворилась.

– Быстрее заходи.

Никита шагнул в полутемный коридор. За спиной раздался щелчок – дверь закрылась без помощи человека. Повернулся ключ в замке.

– По коридору. И налево.

Голос словно звучал в голове Рамона. Позже ему расскажут, что так оно и было. Валютчики – сильные маги, способные читать мысли и за версту распознавать своих. Для общения им даже не требуются слова.

Комната не имела ничего общего с жилым помещением. Скорее – офис. Банковская секция.

Под ногами кафель, всюду – блеск, сияние и хромированные металлические поверхности. Половину комнаты занимает стойка кассы – мрамор, стекло, золотые вставки. Приблизившись к кассе, Рамон уставился на хрупкую девушку с рыжим хвостом, чей голос звучал у него в голове.

– Слушаю вас, – произнесла девушка.

На ней был костюм-тройка. Женский вариант. Традиционная одежда для профсоюзных служащих.

– Хочу поменять деньги, – выдавил из себя Рамон.

Шикарный офис, упрятанный в нортбургскую сталинку, произвел на него неизгладимое впечатление.

Девушка улыбнулась.

– Какая валюта нужна?

– Интеры. Из Зеленого Среза.

– Что предлагаете?

– Евро.

Перед внутренним взором Рамона вспыхнули цифры обменного курса. Вспыхнули, задержались на несколько секунд и бесследно растаяли в воздухе.

Рамон молча выложил тысячу евро. Много менять не хотелось – вдруг Тейн быстро справится с задачей. Живая легенда все-таки.

Купюры скрылись в выдвижном лотке. Девушка откуда-то извлекла пачку оранжевых купюр, профессионально отсчитала пару десятков, присовокупила несколько квадратных монеток и опустила в лоток. Никита забрал из черного ящичка все, что ему причиталось, поблагодарил девушку и покинул квартиру.

С Валиком он встретился через два часа у стадиона «Динамо».

– Наменял копеек? – ухмыльнулся ведун.

– Интересные у вас валютчики.

– А ты чего ожидал?

Рамон замялся.

– Не знаю. Чего-то… другого.

– Мужика бритоголового за углом. В плаще и кепке. Чтобы воровато оглядывался и с барсеткой. Магической, разумеется.

Рамон не ответил.

Примерно этого он и ожидал.

– Девяностые ушли, – Валик хлопнул его по плечу. – Сейчас проще купить квартиру, оборудовать ее как положено и защитить магией. Привыкай, дружище.

Нортбург погружался в сумерки.

А Рамону предстояло погрузиться в портал.

 

* * *

В слое Рамона Челябинская область граничила на юге с Казахстаном и отличалась преимущественно горными ландшафтами. В Ётунхейме что-то пошло не так. Горы простирались на юго-востоке, а территория, на которой стоял Аркаим, сдвинулась к северо-западу. Очертания континента на карте были другими. Сложно сказать, почему это произошло. Миллионы лет материкового дрейфа? Последствия экологической катастрофы? Так или иначе, Аркаим стоял на равнинной местности. Горы вырастали из земли значительно южнее. А вплотную к ним прилегала тундра. Но то – юг. Сейчас вокруг «Арктоса» – километры ледяной пустыни.

Вездеход прокладывал путь с максимально возможной скоростью.

Сорок восемь километров в час.

Межников сказал, что это предел для данной местности. Следовательно, дистанция неуклонно сокращается. Эти расчеты подтверждались словами нюхача.

– Скоро мы их настигнем, – сказал Друмкх.

Рамон вел «Арктос», подключившись к спутниковой навигационной системе. Спустя восемь часов преследования он был вынужден сменить уставшего Кадилова. Ефимыч показал, как управлять вездеходом и уступил свое место Никите. Контролировать системы многотонного великана оказалось довольно просто. Рамон проложил курс с помощью бортового компьютера, включил автопилот и расслабился. Вездеход сам огибал препятствия, сбрасывал скорость на сложных участках, преодолевал укрытые снегом ямы. Изредка приходилось сверять курс с нюхачом.

Друмкх умел спать в любых условиях.

Сейчас, когда за толстой броней «Арктоса» ревела вьюга, нюхач дремал в кресле второго пилота. Сон у Друмкха был чутким. Тронешь за плечо, задашь вопрос, выслушаешь ответ. И снова – прикрытые веки.

Азарод, Валик и Ефимыч вырубились в спальном отсеке. Расстелили одеяла, все как положено. Бортовой компьютер следил за внутренней температурой, поддерживая ее на приемлемом уровне. Никакой жары или адского холода.

Вездеход был под завязку напичкан полезной электроникой. Никита решил разобраться с навигационным оборудованием и вскоре обнаружил, что спутник можно запрашивать о наличии движущихся объектов в десятикилометровом радиусе. Выполнив запрос, Рамон стал ждать. И не ошибся. Через несколько минут верхний угол лобового стекла превратился в карту. На этой карте мигали две разноцветных точки. Синяя – «Арктос». Красная – вездеход оборотней.

– Попались, – ухмыльнулся Рамон.

Теперь ему даже нюхач не нужен. Пара кликов – и бортовой компьютер сориентирован на преследование объекта.

Остался лишь один непобежденный враг.

Скука.

Порывшись на жестком диске компьютера, Рамон обнаружил парочку сериалов местного производства. Анимэ про кайдзю он сразу отбросил. Внимание привлек первый сезон детектива «Мерзлота». Чтобы не мешать окружающим, Рамон вывел звук на наушники и погрузился в преступный мир автономных городов.

Детектив был мистическим.

События разворачивались под куполом Варшавы. Опер Ковальский расследует таинственные исчезновения детей, захлестнувшие город. Родители в панике, объявлен комендантский час. Пилотный эпизод начался с того, что малыш Владек, катаясь на велосипеде, случайно попал в законсервированный сектор минус четвертого уровня. Слышится крик, вспыхивает свет. Камера выхватывает вращающееся колесо перевернутого велосипеда. Дальше – заставка и зловещая музыка.

Расследование отягощает тот факт, что тело Владека бесследно исчезло. Возможно, ребенок жив, но система мониторинга не обнаружила его в пределах купола и подземных ярусов. Ковальский опрашивает свидетелей и арестовывает потенциального злодея. Мужик выглядит тем еще головорезом, но в конце серии Ковальскому сообщают, что пропала девочка. Подозреваемого выпускают.

Вторая серия оказалась флэшбэком. Зрителю намекнули, что подземный сектор Варшавы закрыт не просто так. В этом месте происходят странные явления, объяснить которые муниципалитет не в состоянии. То электроника откажет без видимой причины, то ремонтник покончит с собой, то послышится странный гул, исходящий из «самого сердца» мерзлоты.

В третьей серии страсти накалились. Пропал третий ребенок, начальство стало давить на Ковальского. Вдобавок, от главного героя ушла жена – ее не устраивали частые командировки мужа и сверхурочная работа. Ковальский был типичным трудоголиком, преданным своему ремеслу. В конце серии он знакомится с девушкой-медиумом – странной, но весьма сексуальной. В этом месте Рамон решил сделать паузу.

Биотуалет располагался в задней части вездехода. Крохотный отсек с замкнутой цепью переработки. Фекалии Рамона после нажатия сливной кнопки превратились в топливо.

Кабина встретила Никиту тусклым свечением приборной панели. В соседнем отсеке тихо урчали генераторы.

Хотелось есть.

И кофе.

Усердные поиски привели Рамона к солидному запасу растворимого напитка в одном из пищевых шкафчиков. К хранилищу снаряжения примыкал кухонный отсек. Я теперь, как повар на колесах, подумал Никита. Варочная и разделочная панель, вытяжка, компактная мойка, откидной столик. Отверстие для отходов с кнопкой переработки. Микроволновка и электрочайник в соответствующих нишах. Все встроено, надежно закреплено и предельно функционально.

Рамон наполнил чайник водой из крана, подключенного к гидрогенератору. Установил емкость на подставку, щелкнул кнопкой. И начал искать глазами холодильник.

В соседней секции скрипнула койка.

Холодильник обнаружился под разделочной панелью. Дверца с шипением ушла в переборку, когда Никита тронул сенсор.

– Вездеходом Пушкин управляет? – спросил Валик, переступая порог отсека.

– Автопилот, – Никита вытащил из холодильника упаковку саморазогревающегося супа. – Есть будешь?

Валик покачал головой.

– Кофе?

Ведун задумался.

– Растворимый?

– Какой есть.

Вздох.

– Давай.

Никита повертел контейнер с супом, нашел русскоязычную инструкцию и углубился в чтение. Его отвлек протяжный писк чайника. Щелчок – и устройство вырубилось.

Чашки лежали в выдвижной полке на уровне головы Никиты.

– Сахар сам ищи.

Валик усмехнулся.

– Мне без сахара.

– Вот и молодец.

Рамон высыпал в каждую чашку по пакетику коричневого порошка и залил содержимое кипятком.

– Вот что, – Рамон почесал заросший подбородок. – Давай уложим нюхача на твою койку. Пусть выспится хорошенько.

– А запах?

– Ты не поверишь. Я их по спутнику отследил. Теперь наша гончая – бортовой компьютер.

– Ладно, – Валик потянулся. Хрустнули суставы. – Идем.

Друмкх проснулся моментально. И сразу понял суть предложения. Изобразил улыбку, благодарно кивнул. И переместился в спальный отсек.

– Тащи кофе, – сказал Рамон, усаживаясь в кресло водителя. – И мой супчик прихвати.

– Диктатура, – возмутился ведун. И обреченно поплелся на камбуз.

Рамон взглянул на лобовое стекло. Точки неуклонно сближались. За стеклом свирепствовал буран, скрадывая различия между светлым и темным временем суток. Но Рамон знал, что впереди их ждет послезакатье. Час оборотней. Лайету и его подручным придется заглушить мотор и что-то предпринять. Что именно? Отсидеться внутри вездехода или отправиться на охоту в заснеженную челябинскую степь?

Арктический холод пришел в эти земли, но полярный круг далеко. Поэтому ночи и дни сменяют друг друга по расписанию. Вот ты сидишь за баранкой, а через несколько часов начинается трансформация. Руки становятся лапами, отрастают когти, пробивается шерсть.

Ты остановишься, Лайет.

У тебя нет выбора.

И тогда станет ясно, чего ты хочешь. Бежать на юг или пробить очередной портал. Последнее кажется наименее логичным – что мешало организовать переход в Аркаиме?

Вернулся Валик.

Рамон взял суповой контейнер и чашку с кофе. Поблагодарил ведуна кивком. Сделал глоток. Помои, но бывало и хуже.

– Скоро ночь, – задумчиво проговорил Валик.

Два больших глотка.

– И что?

– Они остановятся.

– Знаю.

– А мы?

Допив кофе, Рамон поставил чашку под стекло, на плоский участок приборной панели.

– Мы – тоже.

– Как думаешь, они нас видят?

Никита оторвал от боковой стенки контейнера пластиковую ложку. Вскрыл суп, вслушиваясь в бурлящие звуки. Суп разогрел себя за считанные доли секунды. Твою ж мать. Далеко шагнули умы Ётунхейма.

Из-под крышки запахло мясом, яичной лапшой и овощами. «Доширак» нового поколения.

– Возможно. Но что это изменит? Переверты не знают, что вездеход принадлежит нам. Для них это обычный «Арктос». Поэтому нас не боятся. Приписывают погоню службе безопасности Аркаима.

Прозвучало успокаивающе.

– Фильм смотреть будешь?

Валик взглянул на экран.

– Местный?

– Да. Третья серия «Мерзлоты».

 

* * *

Валик пробил портал в один из спальных районов Токио. Здесь Рамон понял, как выглядят разрушенные стереотипы. Бешеный ритм азиатского мегаполиса пульсировал в центре. Там, где шумела фешенебельная Гиндза, и бурлила вечно спешащая Шибуя. А здесь – парки, мосты и цветущая сакура.

Межпространственная мембрана разорвалась неподалеку от каких-то трущоб. Старые и довольно неприглядные дома теснились на берегу канала. Рамон шагнул на асфальтовую дорожку. Его качнуло – следствие пространственного перепада. Странный эффект, к которому невозможно привыкнуть.

Проходившая мимо японская школьница уставилась на человека, буквально выпавшего из пустоты. Рамон приветливо помахал рукой. Девочка улыбнулась.

Куратор сказал, что Тейн уже в Токио.

Когда ему что-то потребуется, он тебя разыщет.

Так сказал куратор.

Рамон сел на лавочку, достал из рюкзака планшет и принялся изучать интерактивную карту ближайших районов. Выяснилось, что в нескольких кварталах севернее локализуется капсульный отель. Бюджетный вариант, вполне устраивающий Никиту.

Отель притаился в специальном районе Кацусика. Шестиэтажное здание футуристического вида. Без окон, балконов и террас. С единственной стеклянной дверью, ведущей на ресепшен.

Рамону повезло.

Токийцы бронируют номера с планшетов заранее, поэтому капсульные гостиницы забиты до отказа. Пришелец из чужого мира сделать это не смог бы по ряду причин. Во-первых, планшеты из других срезов не совместимы с местными компьютерными системами. Во-вторых, даже если вы обзавелись японским гаджетом, интерфейс будет на универсальном кантоне либо японском. Никакого эспера.

Весь путь до гостиницы Никита проделал на монорельсе. Скоростной червяк бесшумно пожирал струну, растянувшуюся над безликим мегаполисом. Билет стоил около двух евро. Дороговато.

Кацусика – царство игрушечных корпораций, аутлетов и торговых центров. А еще здесь построена главная токийская тюрьма. Отсюда – низкие цены на жилье. Рамон забронировал капсулу на ресепшене и отправился бродить по городу. Восьмичасовая аренда капсулы влетела почти в тридцать евро. Токийские цены рубили по кошельку не хуже самурайской катаны.

В гипермаркете «Ито-Ёкадо» обнаружилась забегаловка с дешевой едой. Рамон знаками объяснился с девушкой-продавщицей, попросив лапшу в бульоне и зеленый чай. Позже выяснится, что лапша рамэн – это хитрая мешанина из побегов бамбука, грибов шиитаке, шпината, свинины и еще нескольких компонентов. Включая пшеничную лапшу, разумеется.

Сытно, вкусно и дешево.

Вот все, что интересовало Никиту в тот момент. Есть пришлось палочками, но ему это не в диковинку. За плечами охотника развернулись азиатские слои с доминирующей китайской культурой. В тамошних ресторанах вилки и ложки вообще не встречаются.

Из гипермаркета Рамон вышел в два часа дня. Теперь перед ним стояла непосильная задача – убить время до наступления темноты. Или до встречи с Тейном. Как получится.

Подумав, Рамон отправился в интернет-кафе. Да, он угодил в срез, универсальные языки которого далеки от понимания. Но Рунет ведь сохранился?

Кафе «Кулер» оккупировало падвал двадцатиэтажного кондоминиума. Полумрак, свечение мониторов, огороженные ячейки, кресла-мешки и обычные банкетки. В одних секциях – разъемы для подключения. В других – сетевые консоли с почасовой оплатой. Возможно, тут раздавался вайфай, но привычных значков, обозначающих беспроводное соединение, Рамон не заметил.

За стойкой – фрик с фиолетовыми волосами и в очках, напоминающих консервные банки. Фоном – медитативное кото.

Рамон приблизился к фрику.

– Хочу зависнуть у вас. Нужен компьютер.

Парень непонимающе уставился на собеседника. Русского языка он не знал, это очевидно. Рамон повторил фразу на ломаном английском. Тот же результат. Вздохнув, он протянул руку в направлении ближайшей ячейки с потухшим монитором, показал на пальцах, что хочет получить соединение на четыре часа. Японец кивнул и продемонстрировал три пальца на левой руке. Три интера. Или полтора евро. Что ж, хоть интернет у них недорогой, у этих любителей восходящего солнца.

Русский сегмент в Сети сохранился. Даже язык был похож на тот, к которому Никита привык. Похож за редкими исключениями. То запятая поставлена непонятно где, то знакомое с детства слово пишется иначе. Первые минут двадцать эти «блохи» резали глаз, но потом охотник втянулся. Четыре часа пролетели за чтением новостей и виртуальных энциклопедий. Нужно было изучить этот слой, пока есть возможность.

Выйдя из «Кулера», Рамон двинулся в парк. Для этого ему пришлось забраться на эстакаду и пересечь узкую речушку, вжавшуюся в гранитные берега корпоративного квартала. В парке он проторчал несколько часов, спрятавшись от окружающего мира за наушниками. На экранчике вампиры-любовники Джармуша бродили по полуночному Детройту.

С наступлением тьмы Токио превратился в новогоднюю игрушку. Вот так и должен выглядеть мегаполис, в котором проживает тринадцать миллионов человек.

Рамон перекусил в уже знакомом гипермаркете, взяв пачку острых роллов.

Ветер на улице усилился.

Тейн, пора бы тебе объявиться.

Но легендарный охотник не удостоил Рамона вечерним визитом. Прогулявшись по речной набережной, Никита плюнул на все и зашагал к платформе монорельса. Вокруг расцветали неоновые полотнища, шумели электромобили, сновали клерки, возвращавшиеся из офисов. По многополосной автостраде бесшумно проехал портальный автоус – П-образный монстр, под которым свободно проносились юркие роботизированные «тойоты» и «ситроены». В черных небесах скользили бионические коптеры.

Рамон поднялся на переполненную платформу.

Будущее многолико. В некоторых срезах оно уже наступило, вытеснив никчемные капиталистические формации. Люди здесь не задумываются о разрушительных войнах, экономических кризисах, культурном упадке. Дети, рождающиеся в Зеленке, получают оптимальные условия для развития. Конечно, это не рай. Болезни, смерть, преступность (хоть и низкая) – все это осталось. Но эти люди стараются. Они выбрали верное направление и идут по нему, не сворачивая.

Затем появляются оборотни.

Вот он – кризис сознания. Общество, не знавшее страха, сталкивается с проблемой. И эту проблему нельзя решить с помощью философских инструментов. Потребуется кое-что посерьезнее.

Например, дробовик.

Капсульный отель встретил Никиту приветливой улыбкой консьержа. Лифт доставил охотника на пятый этаж.

Коридор.

Два ряда шестигранников, тянущихся на добрую сотню метров вперед. Поручни и небольшие уступы. Как в поезде.

Рамон нашел капсулу с номером «1888». Второй ярус – все, как он любит. Так, теперь вставить в замочную скважину электронный чип. Шестигранник расходится лепестками диафрагмы. Мать твою, звездолет, а не отель. Погружаешься в анабиоз и летишь сквозь неизведанные пространства к далекому солнцу. Летишь столетиями, а перед твоими глазами проносятся сконструированные компьютером сны.

Внутри капсулы лежали матрас, небольшая подушка и одеяло. Ботинки Рамон упрятал в камеру хранения на первом этаже. Теперь он стоял в одних носках перед шестигранной ячейкой, адом клаустрофоба. Чтобы залезть, нужно держаться за поручни и ставить ноги на специальные выступы.

Осмотреться.

Телевизор, полочка, вешалка. Небольшое зеркало. Утопленный в стену кондиционер. Табло будильника. Некоторые писатели-фантасты называют такие ячейки «гробами». Что ж, меткое сравнение.

Рамон тронул запирающий сенсор.

Лепестки диафрагмы отрезали окружающий мир. Теперь остается лишь одно – закрыть глаза и плыть, плыть, плыть сквозь пустоту перенаселенного человеческого космоса. Плыть, понимая, что где-то, возможно, на соседней улице, некий человек изменит свой облик. Укутается в шерсть, отрастит когти и клыки.

Выйдет в ночь.

И начнет убивать.

 

* * *

Нечто заставило Рамона взглянуть на лобовое стекло. Точки сблизились почти вплотную. Дистанция – два километра. Но удивляло не это.

Вездеход оборотней перестал двигаться.

Сонливость ушла.

– Подъем, – Никита толкнул в плечо Валика. – Приехали.

– Уже? – Валик непонимающе уставился на лидера. Перевел взгляд на карту. И все понял.

– Буди остальных, – приказал Рамон. – Я глушу моторы.

Ведун отправился тормошить команду.

Никита перевел «Арктос» в режим ручного управления, сбросил скорость и «припарковался» на сравнительно ровной площадке.

Близилось время заката.

Люди и нелюди в спальном отсеке зашевелились. Скрипнули койки, раздались недовольные голоса.

Рамон взял с приборной панели опустевший суповой контейнер и двинулся в общее жилое пространство. Здесь царило оживление. Нюхач скрылся в санитарном блоке, Валик включает электрочайник, Ефимыч и Азарод быстро одеваются.

– Что случилось? – спросил Кадилов, натягивая теплый свитер с лосями и красными полосками. – Чего стоим?

– Объект не движется, – сообщил Рамон.

Ефимыч поднес к глазам циферблат механических часов.

– Послезакатье не наступило.

– Верно, – согласился Рамон.

Закипел чайник.

Щелчок.

– Кому кофе? – крикнул Валик.

– Мне, – Кадилов поднял руку.

– И мне, – поддержал Никита.

Загремели чашки.

– Надо решать, – сказал Азарод. – Берем их или ждем, пока пробьют портал.

– Конечно, ждем, – сказал Ефимыч, принимая кружку от Валика. – Таково наше задание.

Рамон шагнул в камбуз. Отправил суповой контейнер в утилизатор и вернулся к своей команде.

– Сколько ждем? – не унимался Азарод. – Здесь что-то не так. Они могли пробить портал в Аркаиме. Вместо этого заехали в степь, заглушили мотор и чего-то ждут. Чего? Может, у них встреча с Лайетом? С настоящим Лайетом?

Рамон отхлебнул из своей кружки.

За толстыми стенами вездехода отчаянно выла метель. Худшее место для боя сложно вообразить.

– Если ты ошибаешься, – тихо проговорил Ефимыч, – Полина может погибнуть. А Лайета мы так и не поймаем.

– Не убьем, – поравил Рамон. – Я не собираюсь его ловить, допрашивать или сдавать нашему руководству. Когда мы встретим Лайета, он умрет.

В отсек вернулся Друмкх.

– Они здесь? – спросил Азарод.

Существо принюхалось.

– Не совсем.

– Что это значит?

– Их нет в вездеходе. Переверты рядом, но вездеход покинут.

– А Полина? – задал мучившй его вопрос Никита.

– Кажется, внутри.

Охотники переглянулись.

– Будем брать, – решил Рамон. – Иначе уйдут.

Азарод хлопнул своего лидера по плечу. Дескать, молодец. Правильный выбор.

– У нас полтора часа, – заметил Кадилов. – Потом они начнут превращаться.

– Постой, – Рамон понял, к чему клонит ангел. С опозданием, но понял. – Ты предлагаешь брать их людьми?

Кадилов кивнул.

– Гениально, – похвалил Валик.

– Согласен. – Рамон обвел всех взглядом. – Тогда вот что, парни. Ефимыч – в кабину, за баранку. Сближаемся вплотную. Валик и нюхач останутся здесь, внутри вездехода. Мы с Азародом распакуем теплые шмотки, прикинем размеры. Подготовим оружие.

– Кто на штурм? – спросил Кадилов из машинного отделения.

– Втроем.

– Добро. Только шубу мне приличную найдите. И шапку.

Валик допил кофе и поставил кружку в мойку.

– Никита, а знаешь что? Давай я на турель сяду. Мало ли.

Рамон окинул взглядом ведуна.

– Уверен, что справишься?

– Справлюсь, – заверил Валик. – Наверняка тут даже наведение компьютерное. Я видел в башенке вирт-очечи.

– Давай, – согласился Рамон.

Пол мелко завибрировал.

«Арктос» сдвинулся с места и пополз на сближение с врагом.