1

Подобно тому как семя злаковой культуры в благодатном черноземе производит на свет совершенный, освященный самой природой росток, так и неискушенное сознание, помещенное в наполненное идеями пространство, прорастает исключительными идеями.

История человечества изобилует примерами, указывающими, как должно создавать среду и какая среда может оказаться тлетворной, разлагающей юную душу. Всякий раз она дает новую аранжировку мотива, но суть воздействия окружения неизменна с бесконечным течением времени. Каждый ребенок до определенной поры живет в воображаемом мире, имея специфическое, персонифицированное представление о реальности. И именно его первое окружение, первичная среда обращают его в ту или иную веру, создают то или иное миропонимание. Эта реальность пускает в сознании такие прочные корни, что попытки заменить ее годы спустя будут цепляться за воспоминания детских лет, попадать в невообразимые ловушки самых первых впечатлений.

Что же касается возможностей родителей в воспитании своего ребенка, всякий раз им предстоит сложная шахматная партия, в которой они только вначале расставляют фигуры вокруг своего отпрыска. Затем, с каждым новым ходом, уже приходится учитывать все перемещения на доске. Говорят, шахматисты могут часами увлеченно разбирать логику построения игры удачливых предшественников, а знаменитые партии становятся ориентирами, эталонами игры. Если так, то почему не использовать опыт интеллектуальной игры для построения собственных воспитательных конструкций, или хотя бы для выработки принципов? Ведь жизнь цивилизации полна неожиданных событий, в которых, если присмотреться, всегда можно отыскать причину и следствие. И роль окружения во всех этих примерах не просто чрезвычайно важна, она – рамка картины, в которой изображена личность (короля создает свита). Кто читал Льва Толстого, его «Анну Каренину», помнит, как за границей на водах княгиня Щербацкая проявляла чрезвычайную осмотрительность при выборе окружения для дочери. «Узнав все эти подробности, княгиня не нашла ничего предосудительного в сближении своей дочери с Варенькой, тем более что Варенька имела манеры и воспитание самые хорошие: отлично говорила по-французски и по-английски, а главное – передала от г-жи Шталь сожаление, что она по болезни лишена удовольствия познакомиться с княгиней», – так описывает нравы литератор-мыслитель. Знания, предупредительность, соответствующий уровень воспитания, наличие светских манер – необходимость этого понимала даже самая обычная мать семейства из знаменитого романа, желая, чтобы ее ребенок получал только позитивные импульсы и был лишен дурного влияния. В жизни стандарты межличностного общения близки к описанным.

Есть и другие примеры. Марк Аврелий, правитель громадной Римской империи, и его распутный сын Коммод явили миру противоположные облики. Отец – титан, оставшийся в истории великим философом и успешным императором; сын – презренный и убогий душой гладиатор, тащивший империю в бездну до тех пор, пока не был убит своим же ближайшим окружением. Как отец и сын оказались столь разными? Марк Аврелий родился в сенаторской семье, и хотя его отец умер рано, прадед Катилий Север дал внуку прекрасное образование, пригласив к ребенку домашних учителей. Это был удачный ход, потому что наставники сумели увлечь юное создание своими идеями. Старик не жалел ни средств, ни сил, ни искреннего внимания, воспитывая мальчика. Получая домашнее образование, общаясь с определенным кругом людей, будущий император был огражден от влияния чувств. Именитые философы с деликатной настойчивостью сформировали интересы и устремления будущего автора бессмертных размышлений «Наедине с собой». «Его юность протекала среди сельской природы; под наблюдением Фронтона он занимался изучением латинской риторики. Однажды философ Юний Рустик дал Марку из своего книгохранилища «Разговоры» Эпиктета. Эта книга сделала его стоиком. […] Вопросы долга и нравственности были единственными, которые волновали и захватывали всю его душу», – так описывает становление философа-императора Дмитрий Мережковский. Что ж, Марк Аврелий с юности жил аскетом, избегая всего показного, размышляя о целях бытия и собственной миссии. Он так рьяно исполнял требования воздержания (укладываясь спать на голые доски с «глазами, утомленными работой»), что мать умоляла его воспользоваться хотя бы звериной шкурой во время сна. Потом, много лет спустя, он, презирая войну, исполнял долг полководца, и даже тут удача ему сопутствовала. «Народ его боготворил, несмотря на то, что император не делал черни ни малейших уступок, никогда не искал ложной популярности!» – дает оценку Мережковский. Но, как это часто бывает, достойно исполняя долг правителя, следуя миссии философа, выдающийся человек оказался несостоятельным в исполнении отцовского долга, возможно, не менее важного. Конечно, тут были и психологические причины: его отец умер рано, не научив роли родителя. Философия уводила Марка Аврелия в сторону от мирского, к поиску своей миссии и ответам на ключевые вопросы бытия. Возможно, он слишком разуверился в людях, уйдя в глубины своего «Я». Так или иначе, его любимый сын рос совсем в другом окружении – с неограниченной свободой, с неутолимыми желаниями испробовать все, с полным отвержением знаний и необходимости мыслить, принимая решения. «Это был его ребенок – кровь от крови, плоть от плоти: он узнавал свои черты в чертах бессмысленного атлета с молодым, цветущим телом, с кровожадным сердцем. Марк Аврелий, возлагавший последнюю наивную надежду на воспитание, окружил Коммода знаменитейшими учителями философии и морали. Тот слушал их, по выражению Ренана, как слушал бы молодой лев, зевая и показывая острые зубы. Наследник Марка Аврелия чувствовал себя вполне комфортно только среди мимов, наездников цирка и гладиаторов, которых он превосходил силой и грубостью». Судьба посмеялась над философом – он просто упустил время, когда первое окружение уже испортило ребенка, потакая ему во всем, и последующие усилия отца были тщетны. Марк Аврелий не смог сдерживать негативные раздражители, действующие на низменную природу личности сына.

В итоге, Комод, став императором, практически не занимался государственными делами, предаваясь развлечениям и разврату. И оставил по себе лишь сомнительную славу буяна, который на глазах народа дико хрипел, убивая хищных животных, превращаясь в самого отъявленного зверя. Немудрено, что по возрасту он пережил Нерона всего на год и на три года – безумного Калигулу, точно так же убитого недовольным окружением.

История Древнего Рима поучительна в первую очередь тем, что показывает, как окружение формирует систему ценностей. На этих примерах отчетливо видно, что ориентиры на те или иные жизненные ценности в итоге становятся для проявления личности более важными, чем ориентиры на знания и форму деятельности. А учителя в жизни того же Марка Аврелия выступили не столько носителями знаний, сколько пропагандистами определенного способа жизни и мировоззрения. И именно через социальные установки учителей возникла потребность в новых знаниях, а вслед за этим и формирование определенного образа жизни. Личность вышла в мир как качественный продукт своего окружения. Тут любопытна и роль матери: понимая позитивную силу и направление воздействия окружения, она, любя сына, поддерживала его, не мешая окружению действовать.

2

Действительно, роль первичной среды чаще всего исключительна в формировании установок и пробуждении такого образа мышления, которые принято считать креативным. Ведь именно такую роль первого, самого влиятельного окружения играли дед у Жана Поля Сартра, дяди у Альберта Эйнштейна и Софьи Ковалевской, тетя у Нильса Бора, учителя у Альфреда Нобеля.

Но функции первого, самого значимого окружения, исполняют, как правило, сами родители. Таким образом, семья становится автономной, самостоятельно функционирующей средой. Чаще это происходит в больших семьях, в которых один или оба родителя исполняют объединяющую, развивающую роль. Иногда создается впечатление, что ростки таланта и гениальности потому и прорастают на фоне семейной традиции, что каждый маленький коллектив создает и отшлифовывает свою неподражаемую технологию производства «большого корабля» с тем, чтобы потом отправить его в «большое плавание». В качестве иллюстраций семей, в которых была сформирована убедительная развивающая среда, а сами дети играли роль самодостаточного окружения друг для друга, можно вспомнить семьи Склодовских (Мария Склодовская-Кюри), Алексеевых (Константин Станиславский), Сикорских (Игорь Сикорский), Ульяновых (Владимир Ульянов-Ленин).

Иногда в крепких счастливых семьях создание благоприятной среды для развития личности и приобщение к знаниям органично переплетаются, становясь семейной традицией и домашней игрой одновременно. Примером такого незаурядного подхода при формировании жизненных ценностей и фундаментальных знаний в семейном кругу может служить семья дипломированного врача, преуспевающего профессора психологии Киевского университета (мать тоже была врачом, но предпочла полностью отдаться воспитанию детей) Ивана Сикорского. Его сын Игорь, будущий изобретатель вертолета и основатель признанного в мире вертолетостроительного брэнда Sikorsky родился пятым по счету ребенком. Родители завели замечательное правило: за семейным столом вести продолжительные беседы о вещах возвышенных – литературе, искусстве, науке – с горячими дискуссиями и похожими на мозговые штурмы пылкими выступлениями участников. Непременно стоит упомянуть о наличии обширной библиотеки, музицировании на рояле и полной свободе выбора. Дерзость и самобытность проявлений личности в этом доме не только поощрялись, но и фактически стимулировались. Свобода действий и свобода выбора возводились в культ, что особенно отразилось на младшем сыне, как бы завершившем своим появлением создание семейного клуба. Также нельзя обойти вниманием глубокую религиозность семьи (кстати, сам глава семьи написал несколько произведений по теологии, а живописец Васнецов использовал его в качестве модели при росписи Владимирского собора). Именно эта уникальная домашняя атмосфера и плодородная почва для развития личности позволили Игорю Сикорскому без колебаний бросить Политехнический институт, чтобы со всей решимостью взяться за конструирование летательных аппаратов в собственной мастерской и лаборатории.

А классикой создания познавательно-обучающей среды можно назвать образовательные традиции в семье Владислава Склодовского. Мать будущей великой исследовательницы получила блестящее образование и работала сначала учительницей, а затем возглавила варшавскую школу-пансион. «Она хорошего рода, благочестива, деятельна, к тому же музыкантша: играет на рояле и прелестным томным голосом поет современные романсы», – писала о ней внучка Ева Кюри. Таков и отец, который «по примеру своего родителя получил высшее образование в Петербургском университете, а затем вернулся в Варшаву и стал преподавать математику и физику». Через год после рождения Марии, младшей из пяти детей, он получил престижное место субинспектора мужской гимназии. Не стоит удивляться, что в такой семье мотивация к знаниям почиталась более всего, образование относилось к области «благоразумия», то есть признавалось его прямое действие на организацию успешного будущего. Эта мотивация у Марии резко обострилась вследствие ранней смерти матери и старшей сестры, а также внезапного ухудшения материального положения семьи. Так или иначе, но вся атмосфера дома была посвящена знаниям, об этом твердили все, и каждый в семье делал главные ставки на получение основательного образования – без учета его применения. В обособленной атмосфере дома возник райский островок с излучениями сакральных вибраций. Всеобщая любовь была основополагающей «мантрой», молитвы же обращались к могущественным знаниям.

«Пять часов пополудни. Горничные убрали стол после обеда и зажгли висячую керосиновую лампу. Сын и дочери учителя остались в столовой, превращенной в комнату для занятий, раскрыли тетрадки и книги. Через несколько минут в комнате раздается бормотание, невнятный, назойливый, нудный гул; он так и остается на целые годы лейтмотивом всей жизни в этом доме», – так пытается передать Ева обстановку в семье Склодовского и почтительно-трепетное отношение к знаниям, которые каждый из детей считал спасательным кругом. Затем, после обязательных занятий, приходит время чтения. И младшая дочь, самая одухотворенная и более всех страдающая, забывается в чтении, словно находится под наркозом. Ей было всего 12 лет, когда у нее на глазах умерла мать, и, скорее всего, она острее чувствовала и переживала смерть и выпавшие невзгоды семьи. Идея знаний, доминирующая в семье, захватила ее полностью. Отец сумел привить детям привычку учиться, а после двух смертей в семье ответственность каждого из детей выросла в геометрической прогрессии. Идя след в след за братом и сестрами, Мария не могла отклониться от курса. «Отец преподает в гимназии, Броня окончила гимназию, Юзеф – в университете, Эля – в пансионе. Да и собственная их квартира что-то вроде школы! Сама Вселенная должна бы представляться Мане как огромная гимназия, где живут преподаватели с учениками и господствует единый идеал: знание!» Ева Кюри совершенно точно отражает обстановку, царящую в семье; и этот дух знаний в каждом уголке жилища, в каждой складке детской души, несомненно, сыграл основную роль в дальнейшем самоопределении Марии Склодовской.

Подобно тому как отец Марии Склодовской создал в семье культ знаний, мать Марины Цветаевой подобным образом сформировала окружение дочерей. «Мать поила нас из вскрытой жилы Лирики…», «Мать залила нас музыкой» – главные воспоминания самой Марины. Идеи, действующие на сознание, – как обжиг вылепленного из глины гончарного изделия. Конечно, фигурами на семейной шахматной доске в доме Цветаевых разыгрывали совсем иную партию, чем в доме Склодовских. Нельзя, к примеру, игнорировать тот факт, что окружение Марины состояло не только из младшей сестры Анастасии, но и из старших детей главы семьи от первого брака (Валерии и Андрея). Валерия вспоминала об «отчужденных» отношениях с мачехой. Атмосфера была наэлектризована, насыщенная слишком богатым спектром эмоций, чтобы быть спокойной. Музыка и лирика – это только отлакированная поверхность отношений, под которой в глубине прятались ментальная напряженность, состояние между отчаянием и дисгармонией, близкое к истерическому. Как-то поэтесса написала о матери: «Мать залила нас всей горечью своего несбывшегося призвания, своей несбывшейся жизни, музыкой залила нас, как кровью второго рождения». Вот уж действительно специфические ощущения, парадоксальное восприятие мироздания (как-то, оценивая произведения, Марина Цветаева одно назвала «ливнем», а другое – «ожогом»). Мать умела быть с детьми решительно-суровой, пытаясь исполнить навязчивое желание сделать из старшей дочери пианистку (младшая больше болела, поэтому меньше подвергалась муштре). И все-таки обостренная восприимчивость Марины стала ее бесспорным козырем. Все ее детство и время формирования личности – сплошной и загадочный параллакс. Ее окружение казалось лучше, понятнее ей самой. С детства в Марине, по воспоминаниям сестры, странным образом уживалось хорошее и дурное, «со страстью к чему-то и в непомерной гордости она легко и пылко делала зло». Именно ее чаще и воспитывала мать, остальных – гувернантки и учителя в гораздо большей степени. Но идея окружения, ограниченного семейным кругом, действовала. Правда, с явным перекосом. Эта идея дала уникальные знания и с ними полную социальную неприспособленность. Законсервированный мир всегда противоречив – родителям это полезно знать. Если перекос Марии Склодовской заключался в полной зацикленности на учебе, знаниях и достижениях (Резерфорд за то и не любил ее общество, что ни о чем, кроме физики, поговорить не получалось), то у Марины Цветаевой – в шокирующей многих сексуальной раскованности.

К моменту окончательного оформления личности будущей поэтессы окружающий мир, выстроенный матерью, стал рушиться. Отчуждение матери, ее горькое ожидание фатального исхода, уход в себя отца, занятого исключительно созданием Музея изящных искусств, – все это означало переход в новую реальность, но в то же время на практике подтвердило, что 14 лет (возраст, когда умерла мать) вполне является тем рубежом для личности, когда возможно дальнейшее движение без штурмана. Впрочем, материнская попытка создать замкнутый окружающий мир в рамках семьи слишком неоднозначна, чтобы быть принятой для слепого подражания. Сама Цветаева много позже признавалась, что больше жила в своем выдуманном мире, чем в реальном: «Во всем виноваты книги и еще мое глубокое недоверие к настоящей, реальной жизни… Я забываюсь только одна, в книге, только над книгой! Книги дали мне больше, чем люди». Так-то оно так, но жить только в мире книг, без людей – на поверку оказалось слишком душно. Хотя опыт матери поучителен: подменить семьей весь социум можно, но только лишь до определенного момента, иначе столкновение с реальностью рано или поздно окажется очень болезненным.

В этих примерах упомянут ориентир семьи на знания. На самом деле, знания никогда не выступают на первый план в общении, не являются самоцелью. Я намеренно не говорю тут о проблемах в каждой из таких семей: фатальная ошибка отца Сикорского и последовавшая за этим драма, ранние смерти матерей Марии Склодовской и Марины Цветаевой, смерть старшей сестры Марии Склодовской. Эти события, разумеется, влияли на судьбы героинь этой книги, и их нельзя не учитывать, говоря о формировании характеров этих неординарных женщин.

3

Все же гораздо чаще под активно функционирующим окружением подразумевают тесное взаимодействие сверстников или детей с небольшим возрастным разрывом, которые встречаются в рамках искусственно или спонтанно созданных сообществ для каких-либо целей. Это может быть учебный класс или спортивная команда, группа по интересам или спаянный для туристических походов коллектив. Если группу объединяет какое-то дело, то внутри нее обязательно имеет место определенная коммуникация, на деле не менее важная, чем занятия. Другими словами, в среде происходит взаимодействие личностей; и спорадически возникающее состязание за лидерство, а затем влияние лидеров обеспечивают вместе со знаниями и навыками закалку личности. Но оговорка-предостережение. Родители, делающие ставки на подобные коллективы, должны неустанно держать ситуацию под контролем. Коллектив коллективу рознь: один может насытить ребенка баснословными идеями, другой – подавить психику и породить массу комплексов (стоит лишь вспомнить пример маленького Редьярда Киплинга). Родители должны стремиться, чтобы их ребенок не растворил свою формирующуюся личность в коллективе, как жемчужину в вине, а приобрел красоту камня, который прошел филигранную огранку. Для этого не столько необходима осмотрительность и проницательность, сколько доверительные отношения с ребенком (а значит, искренняя к нему любовь) и живой интерес к его делам. Мы же в духе развернутого повествования займемся поучительными примерами.

В пять лет, слушая, как учительница занималась со старшими детьми, Анна Ахматова научилась говорить по-французски. Это превосходный (и типичный) пример копирования навыков, когда существует тайное соперничество детей за любовь и признание окружающих. Но это и одновременно – отличный результат действия окружения. А Софья Ковалевская благодаря старшей сестре приобщилась к чтению не по возрасту серьезных книг. Примеров «цепной реакции», возникающей за пределами действий взрослых, более чем достаточно. И если так, то почему бы не стимулировать избирательное общение своих детей с талантливыми, одаренными детьми? Подбор достойного окружения – вот задача для ответственных родителей. Если проанализировать, к примеру, с кем общалась в детстве и юности Леся Украинка, то станет понятно, что по-другому ее интересы попросту не могли бы сформироваться.

Однако чаще всего и сам родитель занят решением своих собственных насущных задач. Но даже тогда он может и должен посильно влиять на выбор для непоседливых отпрысков наиболее качественного окружения. Яркую, бескомпромиссную оценку роли окружения дает австрийский писатель Стефан Цвейг. Его отец, состоятельный текстильщик, решив дать сыну классическое образование, отправил его в гимназию. Но за кажущейся обыденностью обнаружилось довольно-таки неординарное окружение. «В том, что после начальной школы меня отправили в гимназию, не было ничего удивительного. Каждая состоятельная семья, хотя бы из соображений престижа, настойчиво стремилась к тому, чтобы дать сыновьям «образование»: их заставляли учить французский и английский, знакомили с музыкой, для них приглашали сначала гувернанток, а затем домашних учителей», – вспоминал писатель через много лет. В то же время отмечал: «…педантичная заданность и черствый схематизм делали наши уроки неживыми – бездушная обучающая машина никогда не настраивалась на личность…» Однако важно, что подростковый мир не отвергал полностью знаний, но действовал избирательно: блокировал навязываемые модели и напряженно, неустанно искал свои собственные. Писатель вспоминает, что «под обложками латинских грамматик лежали стихи Рильке», под партой взахлеб читали Ницше и Стриндберга, а из-за походов на премьеры Рихарда Штрауса и Герхарда Гауптмана «две трети учеников заболевали». Здесь потребности знаний рождались из индивидуально-коллективных исканий: «Нами, словно лихорадка, овладела страсть все знать, докопаться до всего, что происходит в искусстве и науке». Тут ковка личности происходит на фоне коллективного протеста, но для его возникновения необходимо было, как минимум, появление в одном месте нескольких развитых детей. Естественно, что опыт родителей в данном случае содержит элемент случайности – ведь мог же Стефан Цвейг и не попасть в столь пытливое сообщество. С другой стороны, у родителей есть возможность управлять созданием окружения для своих детей, заведомо имея четкую оценку тех или иных воспитательных конклавов или, тем более, влияя на их формирование.

Периодически взрослые предпринимают мудреные усилия. Когда, например, намереваются создавать для избранных детей идеальные конклавы закрытого типа. И для групповой обработки собираются исключительно перспективные дети (то есть добротно подготовленные в домашних условиях), сообщество личностей, посвященных в таинство титулованных мужей. В этом контексте из всех школ, лицеев и гимназий, которые помнит история, Царскосельский лицей занимает особое место. Он появился как исключительный образовательный проект – создание продуманно выстроенного учебного заведения, элитарного и на редкость амбициозного, предназначенного для взращивания неординарных личностей. По задумке тогдашнего министра Михаила Сперанского, довольно прозорливого государственного мужа, в двадцати верстах от российской столицы было создано особое учебное заведение закрытого типа для ограниченного числа дворянских детей. Последняя деталь ключевая – речь идет не о массовом образовательном проекте, а об отдельном, специальным образом подготовленном и организованном заведении всего на тридцать мест. Поэтому, на самом деле, образование Александра Пушкина никак нельзя отнести к обычному, стоит лишь вспомнить невиданный ажиотаж, вызванный открытием лицея. В учебное заведение попали фактически только дети из самых известных в то время семей. Не вследствие отбора одаренных, а благодаря отменно работающему тренду предпринимать много усилий для системной подготовки детей в домашних условиях, ибо отличная образовательная подготовка ребенка в состоятельных семьях считалась святым родительским долгом. Впрочем, факт предварительного отбора детей в лицей также нельзя игнорировать, поскольку искусственно создавалась едва ли не взрослая конкуренция, состязание за личную презентабельность и неординарность. На фоне формального свободомыслия и поощрения индивидуальности каждый старался по-особенному проявить себя. На примере Царскосельского лицея был отработан на практике феномен воздействия среды с самым авторитетным преподавательским составом. Конечно, для мальчиков это была особая форма экстравагантной игры, в которой присутствовала и, хотя не явно, но стимулировалась конкуренция. Опыт Царскосельского лицея дает представление о том, что во всяком учебном заведении важнее всего сформированное окружение. Не случайно одноклассник Пушкина по лицею записал о будущем великом поэте, что он, «живши между лучшими стихотворцами, приобрел много в поэзии знаний и вкуса».

Не стоит, однако, вдаваться в детали учебы и становления Пушкина – они известны и, как случается с формированием гения, слишком многоплановы и фактурны, чтобы можно было вычленить из них непосредственно учебу. Но определяющая роль среды в формировании противоречивой и многогранной личности великого русского поэта несомненна. В его жизни лицей явился одним из значимых факторов лепки не только основных черт личности, но и самой судьбы. Небезынтересно, что лицей не пытался искоренить худшие черты характера Пушкина, сформированные в первые годы жизни. Ведь доподлинно известно, что с раннего детства и до последних дней поэт оставался эгоцентричной, деструктивной и крайне дерзкой личностью. В лицее юный Пушкин не стал менее раздражительным, а его неустойчивая психика с цикличными сменами настроения не способствовала росту симпатии к нему. Другими словами, Пушкин вовсе не желал быть покладистым, внимательным, заслуживающим доверия и похвал взрослых наставников лицеистом. Напротив, благовоспитанность он легко заменил ершистостью, а уверенность в собственной одаренности он вынес гораздо раньше – с раннего детства. Поэтому лицей как воспитательная система не оказал на Пушкина сдерживающего влияния, и именно в этом главный итог учебы непокорного гения. Этот нюанс должен быть важным для всех родителей, жаждущих поместить свое чадо в законсервированное пространство со средой, кажущейся исключительной. Там не должно быть прежде всего посягательств на свободу! Часто поддаваясь суггестии образовательных стереотипов, родитель совершает главную ошибку: теряет душевные, доверительные отношения с ребенком, подменяя искреннюю любовь блеском раздутого рекламой, иллюзорного образовательного карнавала. Кстати, отцам и матерям не лишне принимать во внимание, что сильная личность и гармоничная личность – две едва ли не полюсные категории. Скажем, Наполеон, Александр Пушкин, Михаил Лермонтов, Рихард Вагнер, Пабло Пикассо и еще ряд добившихся признания личностей были невыносимыми в общении, с набором неисправимых, ужасных для ближайшего окружения качеств.

4

Создание некой уникальной ситуации для ребенка похвально: выбор окружения, книг, современного учебного заведения, влияние на выбор его друзей… Но каждый, кто знаком с парадоксами воспитания, не станет отрицать, что эталоны столь же редки в нашей реальной жизни, как сами гении. Как же быть с окружением в этом случае? Как помочь растущему поколению сделать правильный выбор? Четких, однозначных ответов явно нет. Но есть смысл наблюдать за происходящим, анализировать парадигмы прошлого, моделировать развитие оригинальных идей будущего. Одним словом, быть «в теме», держать руку на пульсе жизни своего ребенка.

Иногда полезно отказаться от рафинированных схем, прибегая к самой результативной формуле воспитания – оперативного реагирования на меняющиеся ситуации. Так поступали родители Михаила Салтыкова-Щедрина, известного писателя ХІХ века. Живя в условиях провинции, родители-дворяне, люди состоятельные, решили воздействовать на пробуждающуюся личность сына, своего шестого ребенка, при помощи крепостного живописца. Тут явная ставка на духовное развитие, на формирование системы ценностей, так как художник в крепостной России был почти всегда лицом одухотворенным, равным церковному служителю. Он и дал юному созданию азы общения с миром. Потом по просьбе родителей аксиомы мироздания дополнили старшая сестра и священник соседнего села. Опять прослеживается желание родителей не определенные навыки развить, а качества души, сформировать правильный и точный настрой мыслей. И только потом были призваны гувернантка и студент Московской духовной академии. Вот откуда глубокий, осмысленный и проницательный взгляд мастера слова, бережно переданный художником-портретистом через много лет после детства. Когда сыну исполнилось десять лет, родители отправили мальчика в Московский дворянский институт, где он к 12 годам показал себя одним из лучших и прилежных учеников, за что был поощрен невообразимо – переведен за государственный счет в Царскосельский лицей, где и начал свою литературную деятельность. Вот так поступательно менялось окружение Салтыкова-Щедрина, и пример этот четко демонстрирует победу родителей. Они максимально использовали возможности для обучения сына в той или иной возрастной период, до тех пор, когда механизм пробужденного сознания не заработал сам собой, пока не включился разум напористого и трудолюбивого провинциала, жаждущего движения вперед для себя и для родителей, ибо перевод в лицей был двойным поощрением для честолюбивого юноши.

Далеко не всегда в окружении детей родители играют определяющую роль. Иногда близкие семье, неравнодушные люди могут совершить переворот в душе в принципе чужого ребенка, вовлекая его в свою сферу. Таким способом формировалась судьба классика современной украинской поэзии Максима Рыльского. В 7 лет он потерял отца, видного общественного деятеля и публициста. Но тот факт, что Рыльский-старший был в добрых отношениях со многими представителями киевской творческой интеллигенции, сыграл решающую роль в жизни сына (здесь можно говорить о «волновом эффекте» жизни родителей, находящем отражения в судьбах детей). Если этнограф Ревуцкий и театральный режиссер Саксаганский оказали влияние на формирование мировоззрения юного Рыльского, то проведенное время в семьях музыканта Николая Лысенко и этнографа, фольклориста Александра Русова стало ключевым, определившим всю его дальнейшую судьбу. Известный собиратель песенного фольклора сам прошел подобный путь, поэтому не мог оставить без внимания любознательного мальчика. Поучителен и путь становления Лысенко. С раннего детства благодаря усилиям дедушки и бабушки мальчик полюбил не только поэзию и народные песни, но и музыку, затем последовало систематическое домашнее образование под материнским надзором. Большую роль сыграло и знакомство с известным поэтом Афанасием Фетом. С его же подачи с пяти лет музыкальное дарование Николая стали активно развивать. Вероятно, он на всю жизнь усвоил урок воздействия на свою судьбу знаменитого человека. И когда у самого Лысенко появилась в жизни такая возможность, он ее без колебания использовал. Таким образом, Максим Рыльский во многом обязан своим развитием товарищам отца.

Конечно, родители не могут спланировать подобные жизненные сюжеты. Но вводить детей в круг собственных знакомых и друзей – значимых в обществе людей, – под силу многим. Кстати, при помощи такого убедительного приема, как, например, совет (он может быть заранее оговоренным) авторитетного товарища, адресованный непосредственно сыну или дочери, можно воздействовать возникновению у ребенка уникальной идеи, которая, может быть, окажется ориентиром на всю жизнь. Но если из такой затеи ничего конкретного не выйдет, все равно родительские попытки не проходят бесследно. Мы на самом деле никогда достоверно не знаем, где, когда и каким образом прорастут зерна идей, которые мы с ответственностью и смелостью сеем в сознании наших детей или внуков.

5

В чем состоит задача создания благоприятной среды, и какой смысл можно вложить в слово «благоприятная»? Если мы возьмем за основу утверждение, что, с одной стороны, необходимо поддерживать общую мотивацию к той или иной деятельности, а с другой – развивать желание действовать в каждый момент отведенного для этого времени (это можно назвать и стимулированием вдохновения), то ответы на вопрос о среде, скорее всего, не будут однозначными.

Говоря современным языком, создание адекватной для раскрытия и развития личности среды состоит в том, чтобы возбудить соответствующие по силе воздействия и заряду энергетические вихри, создать некое магнетическое поле, с великой мощью воздействующее на всех, кто в нем оказывается. Важная оговорка состоит только в том, что сама творческая деятельность должна быть социально значимой, весомой и интересной. Стоит вспомнить небезынтересный и во многом специфический опыт отдельных семей. Тут система развития идей состоит прежде всего в организации среды и первоначальном копировании идеи.

Знаменитый живописец Святослав Рерих учился с самого раннего возраста под опекой отца, который привил интерес сына к рисованию, стимулировал любознательность, но при этом никогда не давал уроков рисования (!) – речь шла только о создании в доме исключительной среды. Известно письмо восьмилетнего Святослава к отцу: «Я сейчас пишу тебе письмо, а в нашем саду страшный ветер и гроза. Я сижу в детской. Мне очень интересно узнать, кто этот Чертиков. Мы сегодня поймали стрекозу, крылья у нее ультрамарин-блау. Грудка отливает золотым, брюшко – синим, зеленым и желто-зеленым. У нас есть большой огород, все в нем развилось. Не видно ли на горах диких козлов? Какие жуки и камни?» Предлагаю обратить внимание на уровень восприятия природы и развитую, как у взрослого, способность описывать ее. Несомненно, все это результат родительской проработки. И отец, и мать очень старательно подходили к исполнению своей родительской роли, и акценты делались именно на оформление среды, на создание необычной атмосферы, которая может стимулировать творческие импульсы, развить чудесные идеи. «Я очень интересовался орнитологией, зоологией. Елена Ивановна собирала мне все нужные книги, которые только могла найти. Она покупала нам чучела птиц, собирала для нас коллекции насекомых, жуков. Кроме того, меня привлекали красивые камни. Она тоже собирала для меня всевозможные уральские и другие камни. […] Таким образом, наш маленький мир тогда был насыщен замечательными впечатлениями». Мир «насыщен замечательными впечатлениями» – вот ключевые слова. Они – руководство к действию для родителей. Неудивительно, что в 12 лет Святослав уже помогал отцу натягивать на подрамники холсты и готовить краски. Кроме того, отец часто брал его с собой в археологические поездки по древнерусским городам, чем также стимулировал впечатления. «Его эстетический вкус формировался на минералогической и археологической коллекциях, на роскошных образцах «малых голландцев», картины которых родители упорно разыскивали по аукционам и антикварным магазинам. Елена Ивановна обычно осуществляла реставрацию приобретенных холстов», – так написал Николай Скиба в статье к столетию со дня рождения представителя этой уникальной семьи. Создание такой среды в доме особенно поучительно одной любопытной деталью – отец и мать подменили собой среду сверстников. Конечно, еще был брат, но в целом можно говорить о некой системе «закрытого семейного клуба».

Не факт, что такой подход самый лучший, а изолированность детей от социума обязательно даст положительные результаты. Родители должны моделировать свой подход творчески, не копировать, но брать на вооружение те элементы, которые хорошо вписываются в собственное миропонимание. В качестве примера для дополнительной оценки такого метода формирования среды можно упомянуть опыт Клары Миллер, матери знаменитой писательницы Агаты Кристи. Брат и сестра Агаты были значительно старше ее и большую часть времени проводили в закрытых школах. Безмерно обожая младшую дочь, мать решилась на совершенно удивительный эксперимент. Отказаться от посещения Агатой школы вообще! Такое смелое решение женщина приняла на фоне разочарования в британской системе образования того времени. Невообразимо, но акценты Клара Миллер сделала на воспитание «девочки из хорошей семьи», будущей жены и матери – именно эти качества оказались не совсем востребованы позже. Но любопытно то, что Агата преимущественно не общалась со сверстниками, живя в законсервированном пространстве. Рано научившись, она чрезвычайно много читала, любила одиночество и предпочитала его общению. Присутствовало, правда, домашнее музыкальное образование да образовательный осколок в виде французского колледжа. Еще больше одиночество 11-летней девочки обострилось, когда умер ее отец. В итоге получилась девушка крайне стеснительная, неисправимо замкнутая в собственном мире, избегающая общения, но с насыщенным внутренним миром, который позволил ее назвать в 2010 году одним из самых публикуемых авторов в мире (после Библии и Шекспира). Хорош ли этот материнский опыт, решать самим родителям. Но то, что он существует, должно вынуждать нас к индивидуальному синтезу всяких успешных попыток.

6

Не только мотивация определяет возможности движения и последующую результативность одаренных мальчиков и девочек. Фактически, глобальный вопрос для них состоит в том, как преодолеть точку бифуркации, когда возможны два варианта: превратить врожденную одаренность каждого в реализованный индивидуальный талант или потерять задатки, данные природой.

Поэтому, если предположить, что учитель должен сформировать, кроме мотивации, силу духа, стойкость характера, способность держать удар, то и отношение к созданию среды может существенно измениться. То есть среда для будущего таланта должна быть не столько благоприятной, сколько эмоционально насыщенной. Она предполагает переживания, состязание, конкуренцию и даже высшее напряжение сил. Это идеи, противоположные описанным замкнутым семейным системам Рерихов и Клары Миллер, реализовываются ситуативно, скорее не системно и характерны для случаев, когда по каким-либо причинам (вследствие бедности, болезни, войны и т. п.) невозможно создавать гармоничную среду. Позитивная целенаправленность действий родителей в таком случае заменяется естественным образом на одну-единственную прививку – мужества. Если доверительные отношения родителей и детей не растворяются в жизненных трудностях, если любовь находит выход в условиях, кажущихся невыносимыми, то ребенок вырастает сильной и реализованной личностью. Прекрасными примерами такого «боевого» воспитания являются Джек Лондон или Джордж Сорос, Жорж Сименон или Чарли Чаплин. Но даже в этих случаях родители умудрялись создавать окружение – ситуативно, почти случайно.

Иногда случается, что идея создания позитивно воздействующего окружения может реализоваться родителями как непредвиденный курьез. Взять хоть бы уникального в своем роде Жоржа Сименона, одного из рекордсменов по количеству написанных детективов (перу плодовитого и не ведавшего усталости мастера принадлежит 330 романов). А как все начиналась? Скандально непримиримая мамаша будущего литературного титана, дабы скрыть от окружающих удручающую бедность семьи, стала сдавать часть квартиры иностранным постояльцам – бедным неунывающим студентам, умеющим жить широко и беззаботно. Были среди них и парни из России – лихие, дерзкие, одухотворенные, успевающие читать серьезную литературу. В зрелом возрасте писатель вспоминал, что именно от этих молодых людей он впервые услышал магические имена: Гоголь, Достоевский, Чехов. Любознательному подростку было 13 лет, когда он стал познавать другое измерение бытия – параллаксы внутри сознания, вызванные великими книгами, сделали его другим человеком. Вот так неожиданно мать повлияла на выбор сына. Какой тут урок для родителей? Бывает, что благотворное условие для будущих удач лежит на поверхности: создать детям как можно большее число встреч любым способом, стараясь, конечно, выбирать сильные личности, которые способны оказать влияние, увлечь, явиться примером для подражания.

То же можно сказать и о рождении такого выразительного актерского таланта, как Чарли Чаплин. Мальчик вырос за кулисами театра, а потому рано познал специфическую театральную среду, что воспитало в нем невиданную жизненную цепкость. Стойкость и умение решать проблемы помогли ему реализоваться во многих сферах деятельности: знаменитый автор неповторимого, неподражаемого образа (весь мир знает его «маленького человека»), он проявил себя как отличный режиссер, деловитый, весьма предусмотрительный продюсер и удачливый бизнесмен. Более того, считается (и пожалуй, справедливо), что Чаплин был одним из крупнейших творческих авторитетов своего времени, значительно повлияв на направление развития кинематографа. Трудно поверить, что этот мужественный коротышка был практически человеком без образования. Его знания – это сама театральная среда, в которой он родился и рос. Лишь на непродолжительное время он отвлекался от мюзик-холла, изредка посещая школу, подрабатывая продавцом газет, печатником или помощником врача. Была ли заслуга родителей, артистов варьете, в том, что им пришлось приобщить своего малолетнего сынишку к театральному миру, использовать для решения вполне взрослых задач? У них не было выхода. Так, в пятилетнем возрасте мальчик заменил в комическом дуэте мать, когда голос у нее стал срываться. Затем бесстрашный малыш запел популярную в тех местах песенку, которую знал от родителей, и публика моментально зачислила его в артисты. Крайне важно, что успешное боевое крещение свершилось под присмотром родителей. Неоспоримый успех первой попытки и ободрение родителей впоследствии помогли ему пережить последовавшие трагические события и годы невзгод.

Как указывает в биографии Чаплина Жорж Садуль, сначала его отец пристрастился к алкоголю и умер в 37 лет, оставив 30-летнюю женщину с двумя детьми на руках. Потом у Ханны Чаплин окончательно пропал голос, и наступивший период ужасающей нищеты и безысходности немало способствовал прогрессированию душевной болезни. На два нескончаемо долгих года ее поместили в психиатрическую клинику, а дети оказались в сиротском приюте. Но эта несчастная, брошенная ангелом удачи женщина сумела найти в себе силы вернуться к сыновьям, заботиться о них и дарить материнскую любовь. Кажется, талант и стойкость Чарли выросли из ее любви, а мир театра стал незаменимым окружением. «Первой большой любовью Чарли Чаплина была его мать. Этой любви он оставался верен всю жизнь. Даже свой успех он ставил в заслугу главным образом матери», – считает Садуль. А вот воспоминания самого Чаплина: «Она была самой поразительной мимисткой, какую мне довелось видеть. Именно глядя на нее, наблюдая за ней, я научился не только воспроизводить чувства при помощи жестов и мимики, но и постигать внутреннюю сущность человека. В ее наблюдательности было что-то чудесное». И что из того, что они ютились в крохотной комнатушке, питались жалкой едой, обходясь порой бесплатным супом? Мать давала любовь и много общалась с сыновьями, а ранняя обкатка средой дала неожиданно щедрые всходы. Главное, что он не боялся сцены. Благодаря материнской поддержке он умел выкладываться полностью, поражать отсутствием скованности.

Старший брат Сидней скорее вырвался из оков среды – он нанялся юнгой на корабль в 15 лет – так было надежнее и стабильнее. А вот Чарли довелось пройти весь путь, хотя наверняка тогда он смотрел с завистью на старшего брата. Удача улыбнулась мальчику, когда он в 11 лет получил место в труппе «Восемь ланкаширских парней». Но в это время мать в очередной раз отправили в больницу, а его снова ожидала улица. Но мать уже сделала свое дело, заинтересовав театром, уверовав в актерский талант сына, – потому подросток неустанно продолжал искать свое счастье. И вскоре нашел. В 14 лет Чарли получил постоянную работу в труппе, оставаясь неграмотным. Юный артист вспоминал: когда ему вручили текст роли, он больше всего боялся, что ему велят прочитать его вслух (в итоге роль помог выучить старший брат Сидни). Затем был первый контракт, который за него подписал тоже старший брат. И уж потом появилась пресловутая пантомима, сделавшая его знаменитым. Несомненно, актерским успехом он был обязан родителям, которые ввели его в театральную среду. А вот страсть к самообразованию, упорному чтению книг выросла вопреки – он интуитивно понимал, что проблемы его семьи связаны именно с пробелами в знаниях. Кстати, иммунитет к разрушающему мозг алкоголю он тоже приобрел вопреки – слишком живо в его памяти было кошмарное видение спивающегося и медленно умирающего отца. Таким образом, опыт родителей Чарли Чаплина тоже кое-чему научил. А навык органично чувствовать себя на сцене оказался весомее образования и общих знаний. Но эта деятельность и среда имели бы нулевой эффект, если бы не сопровождались непрестанной поддержкой, подсказками, ободрением и искренней любовью матери. Опыт преодоления невзгод, преподнесенный ею, стал лучшей школой и укрепил самооценку Чарли.

Эти примеры учат: безвыходных ситуаций не бывает. И если детьми заниматься, если дарить им внимание и любовь, они способны потом удивить целый мир.

7

Итак, идеи создания для детей адекватного развивающего окружения могут оказаться самыми разными. Главное для родителей – понимать этот фактор и действовать, слушая внутренний голос и наблюдая в первую очередь за самим ребенком. Мудрые родители те, кто умеет ввести в круг общения дочери или сына таких людей, которые своим авторитетом или силой интеллекта сумеют увлечь ребенка, придать его личности яркую черту или подсказать креативную идею.

И еще одно. Сильная личность – не всегда означает позитивная. Мир многоцветен и имеет бесчисленное количество оттенков. Иногда настырный характер важнее банального послушания. Комплекс отличника – не лучшее из того набора, что мы можем пожелать своим детям. Исходные данные могут внешне выглядеть и неприглядно. Так, бабушка Александра Пушкина оставила следующее замечание о будущем великом писателе: «Не знаю, что выйдет из моего старшего внука. Мальчик умен и охотник до книжек, а учится плохо, редко когда урок свой сдаст порядком».