Представьте себе, что вы всю жизнь проведете в комплексе из квартир, магазинов и офисов, где не будет доступа во внешний мир (на улицу). Такова, в общих чертах, жизнь обитателей огромных космических станций Мадди и Уотерс.

Создатели этих станций ввели на них несколько интересных дизайнерских решений, чтобы проверить нашу зависимость от опыта при обучении чему-либо. На Мадди они сделали так, чтобы на всей станции не было ни одного предмета лазурного цвета; а на Уотерс не было ничего синего. Даже обитателей выбирали так, чтобы у них не было рецессивного гена, отвечающего за голубые глаза. Чтобы жители не видели чего-либо синего (например, вены), освещение на станции было таким, что синий цвет в нем никогда не отражался, и поэтому вены выглядели черными.

Когда дети, родившиеся на станции, достигали восемнадцатилетия, их тестировали. Родившимся на Мадди детям показывали таблицу со всеми оттенками синего цвета, за исключением лазурного. Их спрашивали: могут ли они представить себе, как выглядит недостающий оттенок синего цвета? После этого им показывали образец этого цвета и спрашивали, таким ли они его себе представляли.

Детей с Уотерс спрашивали, могут ли они представить себе новый цвет, а затем просили вообразить, какой цвет нужно добавить к желтому, чтобы получился зеленый цвет. Затем им тоже показывали образец нужного цвета и спрашивали, тот ли это цвет, который они себе представляли. Результаты тестов были интригующими…

Источник: Книга вторая «философские опыты о человеческом познании» Дэвида Юма (1748).

Насколько важен опыт при обучении чему-либо? Этот вопрос проходит через всю историю философских идей. Платон считал, что все, чему мы учимся, мы уже в каком-то смысле знаем, а сегодня Ноам Чомски возглавляет тех, кто верит, что грамматика, необходимая для изучения языка, известна человеку с рождения, а не изучается им. С другой стороны, в семнадцатом веке Джон Локк полагал, что при рождении разум представляет собой «чистый лист», а спустя 300 лет эту же идею развил бихевиорист Б. Е. Скиннер.

Очевидно, что мы можем сталкиваться с идеями, выходящими за пределы нашего опыта, по крайней мере в каком-то смысле. Леонардо да Винчи не мог бы и мечтать о вертолете, если бы его разум мог постигать лишь то, что он уже испытал. Но в случаях, подобных этому, то, что является новым, есть комбинация из уже известных элементов. Новизна возникает при соединении этих элементов. Гораздо менее очевидным является то, как мы можем вообразить нечто, совершенно выходящее за рамки нашего опыта.

Например, у нас есть пять органов чувств. Возможно ли, чтобы существа на других планетах обладали совершенно другими органами чувств, о которых мы не можем даже и догадываться? И разве другие существа не могут видеть цвета, которых просто нет в нашем видимом спектре, цвета, которые мы просто не можем себе представить, как бы мы ни старались?

Эксперименты на Мадди и Уотерс могли бы, возможно, пролить свет на эти вопросы. Большинство людей согласилось бы с шотландским философом Давидом Юмом, который заявил бы, что жители Мадди могут вообразить недостающий оттенок синего цвета. Он бы посчитал, что это стало бы исключением из правила, согласно которому все знание зависит от опыта. Хотя можно предположить, что это есть всего лишь другой пример нашей способности смешивать ощущения, чтобы получать новые идеи, такие, как создание воображаемых монстров, которые есть не что иное, как вымышленные комбинации из элементов, присущих настоящим хищникам.

Но кажется маловероятным, что жители Уотерса смогут представить себе синий цвет, если они никогда не видели ни одного его оттенка. Вспомните, как в детстве вам казалось удивительным, что зеленый цвет является комбинацией желтого и синего.

Было бы невероятно предположить, что мы в состоянии вообразить тот цвет, который при смешивании с желтым дает зеленый. Если бы вы делали ставку на результаты теста, вы, скорее всего, сказали бы, что они поддерживают главенствующую роль опыта в обучении.

Если те, кто рожден на Уотерс, могли представить себе синий цвет, это все равно бы оставляло без ответа один вопрос. Могли ли они делать это, потому что они, как люди, рождены с некоей врожденной чувствительностью к синему цвету, или они могуг представлять себе любой цвет? Поскольку мы можем воображать цвета только в видимом спектре, первый ответ, разумеется, будет правильным. И это, похоже, говорит о том, что наша человеческая природа настолько же ограничивает наше воображение и познание, насколько ограничивает нас наш опыт.

Смотрите также

13. Черное, белое и красное

59. Глаза видят это

73. Быть летучей мышью

90. Нечто, чего мы не знаем