За одну минуту Грегу предстояло принять мучительное решение. К пересечению железнодорожных путей, на котором он сейчас стоит, стремительно приближается потерявший управление поезд. Далее по дороге, слишком далеко от него, работают в туннеле сорок человек. Если поезд доедет туда, то он наверняка убьет многих из них.
Грег не может остановить этот поезд. Но он может повернуть переводной рычаг стрелки и направить его по другому пути. Далее по этому второму пути, в другом туннеле, работают всего пять человек. Количество погибших будет явно меньше.
Но если Грег повернет этот рычаг, то сознательно навлечет смерть на этих пятерых. Если он не тронет рычага, то его вины в смерти тех, кто погибнет в первом случае, не будет. Он должен либо вызвать смерть нескольких человек, либо позволить погибнуть еще большему количеству людей. Но разве не хуже убить людей, чем просто позволить им умереть?
Рельсы гудят, шум тепловоза становится все громче. На принятие решения у Грега есть всего несколько секунд. Убить или позволить умереть?
Источник: статья Филиппы Фут «Проблема аборта и доктрина двойных последствий», переизданная в журнале «Добродетели и пороки» (Оксфорд Юниверсити Пресс, 2002).
Дилемма Грега иногда выявляет сильные интуитивные реакции. Одним кажется очевидным, что он должен повернуть рычаг. Делая так, он почти наверняка уменьшит количество смертей, а именно это и должен сделать любой разумный, нравственный человек.
Другим покажется, что, когда Грег поворачивает рычаг, он уподобляет себя Богу, который решает, кому жить, а кому умереть. Конечно, мы должны пытаться спасти жизни людей, но только не тогда, когда, делая это, мы убиваем других. Если мы оправдываем убийство тем, что благодаря ему мы спасаем чьи-то жизни, то мы становимся на скользкий и опасный путь.
Проблема этой второй точки зрения состоит в том, что, похоже, Грегу все равно придется выбирать, кому умереть, независимо от того, повернет он рычаг или нет Он не выбирает себе роль Бога, она навязывается ему. Важно не то, будет ли он действовать или не будет, а то, что в его власти действовать или не действовать и что в любом случае он должен брать на себя ответственность за свой выбор.
Разве не верно утверждение о том, что мы настолько же ответственны за то, что мы могли с легкостью сделать, но не сделали, как и за то, что мы делаем? Если мне известно, что вода в стакане отравлена, и я вижу, что вы собираетесь ее выпить, то не несу ли я ответственность за вашу смерть, если позволяю вам сделать это, так же, как и в том случае, если я прошу вас выпить эту воду? Если я вижу девочку, идущую по оживленной автомагистрали, и прохожу мимо, когда могу легко вернуть ее на тротуар, то не несу ли я пусть частичную, но ответственность за ее возможную смерть? И не будет ли заблуждением говорить о том, что Грег в ответе за смерть рабочих в туннеле, если он поворачивает рычаг, но он не несет абсолютно никакой ответственности, если он не поворачивает этого рычага?
И, однако же, если мы не проведем некоторого нравственного разграничения между убийством и позволением умереть, то не приведет ли это к более неприятным последствиям?
Или возьмем более очевидный случай. Если мы считаем, что врачи вправе позволять смертельно больным пациентам умирать, а не продолжать жить помимо своей воли, то почему они не вправе помогать им умереть легкой и безболезненной смертью, если пациенты сами попросят об этом? Менее очевидным, но более вопиющим является утверждение о том, что мы в ответе за смерть людей в развивающихся странах, которым мы позволяем умирать из-за отсуствия воды, пищи, медикаментов, которые мы могли бы довольно легко им дать, без особых затрат для себя.
Если утверждение о существовании огромной разницы между убийством и позволением умереть кажется неразумным, то противоположное утверждение о том, что такой разницы не существует, создает целый набор новых нравственных дилемм.
Смотрите также
15. Обыкновенный героизм
29. Зависимость от чьей-то жизни
53. Двойная неприятность
71. Жизнеобеспечение