Донна Кей стояла у телескопа и вглядывалась в тропическую темноту, поедая свой шоколадный торт пластиковой вилкой. Луны не было, и все небо заполнял пыльный ореол Млечного Пути. Планеты и звезды дарили нашему укрытию над пологом джунглей свой пронзительный свет. Как это было далеко от кафе «Жуй-Болтай» в Блайтвилле, Арканзас, где мы познакомились. Она была сельской девчонкой, умела превращать объедки в изысканные блюда и любила ездить в город на танцы. Я – ковбоем, мечтающим о море. Новый Орлеан, с его странным ощущением места и времени, включил свою магию и швырнул нас вместе, словно креветок в котел гумбо. Только в нашем случае он соединил нас, развел, а потом закинул на большое дерево посреди Мексики. Я был уверен: здесь и сейчас что-то навсегда изменится в моей жизни.

– Шикарный насест, – сказала Донна Кей и вздохнула.

Я сидел у бара и тоже ел торт. Я любовался этим видом десятки раз. Он никогда мне не опротивеет, но сейчас я не хотел мешать Донне Кей.

– Когда я сижу здесь, мне хочется стать пиратом, – вставил я.

– Так и не избавился от своей пиратомании?

– Да вроде как нет.

Неприятное волнение, охватившее меня за ужином и исчезнувшее с голосом Джонни Красной Пыли, вернулось, как только закончился подъем. Я знал, что у Донны Кей на уме еще что-то, но пока она молчала. Это так на нее не похоже. Она человек очень прямой, и светская болтовня вовсе не в ее стиле. Нам нужно было многое сказать друг другу, начиная с того, почему она решила сделать мне сюрприз и выскочила из гидроплана в нашей тихой гавани, и заканчивая тем, почему я не появился в Белиз-Сити и каковы теперь наши отношения. В тот вечер на макушке дерева я чувствовал себя очень неуютно. Я не знал, начнется ли разговор с упреков, но точно знал, что начну его не я.

Понимаете, я совсем не умею общаться. Я никого в этом не виню, но я провел большую часть своей жизни с коровами и лошадьми, а они гораздо проще, чем женщины. Я прекрасно понимал, что у меня был целый год, чтобы связаться с Донной Кей. Я не мог объяснить даже себе, почему я не попытался этого сделать, ведь все это время она значила для меня очень-очень многое. Думаю, я просто испугался. И, судя по моим вспотевшим ладоням, боялся я и сегодня вечером. Вопросы против правил – как, например: «Ну, так чем ты занималась?» – или «Что тебя сюда привело?» – или «Что все это значило в синей заводи?» – казалось, просто не имели правильных ответов. Все что я смог придумать – вот это:

– Ну и что за история с Сэмми Рэем?

– Он мой партнер, – ответила Донна Кей.

– Я думал, он твой босс, – сказал я.

– И то и другое. – Донна Кей поставила свою тарелку на барную стойку и, проскользнув мимо меня к гамаку, удобно свернулась в нем калачиком. Левой ногой она оттолкнулась от деревянного настила на полу и начала медленно раскачиваться.

Из своего только что свитого гнезда в гамаке Донна Кей поведала мне историю Сэмми Рэя Кокоца – человека, высадившего ее здесь, на берегу, у базы «Потерянные мальчишки».

Согласно Донне Кей, Сэмми Рэй Кокоц выбрал неверный поворот. Но то, что стало ошибкой для него, оказалось большой удачей для нее. Это случилось однажды вечером после его ежегодного паломничества в поместье Элвиса Пресли. Он выехал из «Грейсленда», не туда свернул на магистрали между штатами и, не успев сообразить, что происходит, пересек Миссисипи. Заблудившись в Арканзасе, припарковал свой розовый «кадиллак-эльдорадо» у кафе «Жуй-Болтай» и отправился за чизбургером и советом, как вернуться в Алабаму.

После возвращения из Белиз-Сити разочарованная Донна Кей с головой окунулась в работу. В «Жуй-Болтай» она быстро поднялась по карьерной лестнице, превратившись из официантки в повара, а ее кулинарный талант нашел глубокий отклик в сердцах и желудках местного населения и приезжих от Мемфиса до Мобила. При Донне Кей «Жуй-Болтай» был коронован как лучший ресторанчик штата Арканзас, где подают чай, горячее и три гарнира на выбор. Донна Кей была не обыкновенной поварихой какой-то там забегаловки, а Сэмми Рей Кокоц – не просто еще одним голодным клиентом.

Его настоящее имя было Саймон Коэн-младший, сын Сая и Долли Коэн. Перед войной они бежали из Европы и в итоге оказались в Пенсаколе, Флорида, где брат Сая учился на пилота военно-морского флота США. Сай не любил летать. По профессии он был фермером и счел картофельные поля, арбузные плантации и сады пекана в округе Болдуин более соблазнительными. Супруги переехали в Фэрхоп, Алабама, где Сай открыл продуктовый магазин, а Долли давала уроки игры на фортепьяно.

Магазинчик Сая со временем превратился в местный фермерский рынок, который он снабжал свежими продуктами с дешевой земли, начав скупать ее маленькими клочками. Когда мигрирующие жители северных городов открыли для себя качество жизни на умеренных берегах залива Мобил, маленькие фермы превратились в большие фермы, а обрабатываемая земля – в поля для гольфа и фешенебельные жилые кварталы. Сай Коэн сколотил состояние, и семья жила припеваючи. Несколько раз в год он, его жена и Саймон-младший ездили в Нью-Йорк смотреть шоу на Бродвее, а летом отдыхали на средиземноморском побережье Италии.

Но все это внезапно закончилось одной туманной ночью в июле 1956-го, когда семья возвращалась из Европы на роскошном лайнере «Андреа Дориа». У острова Нантакет «Андреа Дориа» столкнулся с океанским лайнером «Стокгольм». И затонул. Сай и Долли Коэны погибли мгновенно, а юный Саймон чудесным образом выжил. Его нашли в обломках носовой палубы «Стокгольма», крепко прижимающим к себе плюшевого медвежонка.

Травмированный Саймон-младший – и медвежонок, которого он и по сей день держит при себе, – вернулся в Алабаму, где его вырастили ортодоксальные тетушка Ширли и дядюшка Мерв.

– До катастрофы он был таким милым еврейским мальчиком, – твердила как попугай его тетушка любому, кто соглашался ее слушать.

Может, все дело в потрясении от гибели родителей или это просто следствие еврейского воспитания в Алабаме, но так или иначе, а Саймон-младший нашел свою собственную тропинку в этом мире.

В восемнадцать лет его шествие по ней чуточку облегчилось: земельные владения родителей принесли ему семнадцать миллионов долларов наследства. Осенью 66-го молодой мультимиллионер из Фэрхопа купил дяде Мерву и тете Ширли дом в израильском кибуце и посадил их на пароход в Нью-Йорке. Днем позже он официально изменил свое имя на «Сэмми Рэй Кокой,», купил квартиру в Гринич-Виллидж, и вышел из своего чулана в свет, чтобы заниматься делом, которое любил больше всего на свете, – музыкой.

Унаследовав хватку Мидаса от своего отца и проворные пальцы от матери, Сэмми Рэй Кокоц стал одним из известнейших в Нью-Йорке авторов песен – сперва эпохи фолка, потом фолк-рока, а затем и диско. К счастью, вычурность стиля вместе с плоскостопием и толстым кошельком уберегли его от Вьетнама. Он вкладывал деньги в клубы, мюзиклы, недвижимость на Ки-Уэсте и Огненном острове, в компьютеры и развитие технологии липосакции. Он содержал армию юношей с модельной внешностью, исполнявших любую его прихоть, и даже купил яхту, на которой катался вокруг Манхэттена и веселился до самого рассвета, хотя туманные ночи по-прежнему приводили его в содрогание. Можно подумать, что Сэмми Рэй был счастлив, ведь у него были слава и деньги, но к сорока годам он только и успел что устать до смерти. Он был одинок и хотел домой.

Сэмми Рэй вернулся в Алабаму, купил большое скотоводческое ранчо и пекановый сад на реке Магнолия к югу от Фэрхопа и назвал свое владение «Розландия». Следующие десять лет Алабама была базой для его странствий. Они начались на Карибах, но в итоге завели его на другую сторону света.

Однажды он купил большой реактивный самолет, летавший через океаны. Полетами он и занимался следующие несколько лет – по пути скупая шикарные отели. За все эти годы странствий он ни разу не пропустил своего ежегодного паломничества в «Грейсленд» – отдать дань уважения Элвису и набраться идей для своего собственного особняка на берегах реки Магнолия.

Совершив последний рейс в Мемфис и накатавшись по проселочным дорогам Арканзаса, Сэмми Рэй очутился у стойки в «Жуй-Болтай». Попробовав курочку, клецки и банановый пирог с кокосом от Донны Кей, Сэмми Рэй Кокоц упал на одно колено и начал цитировать Торо.

– Тот, кто различает истинный вкус пищи своей, никогда не станет обжорой; тот, кто нет – будет им всегда, – страстно читал Сэмми испуганной Донне Кей, переворачивавшей бургеры за прилавком, у которого теснились едоки.

Сэмми Рэй Кокоц превратил свой монолог в щедрое предложение о работе в качестве личного шеф-повара в «Розландии». Оставшаяся наличность с моего лотерейного билета казалась Донне Кей грязной, и тогда она улучшила свою карму: подарила все деньги приюту для женщин, ставших жертвами насилия. Она только что успела расстаться с мечтой о собственном ресторане, когда Сэмми предложил ей работу.

Пришла в себя Донна Кей уже в реактивном самолете Сэмми, который он выслал за ней в Блайтвилл.

– Он называется «Фалькон-50» – французский и очень быстрый, – сказал ей элегантный пилот.

– И вот, значит, сижу я в кожаном кресле на высоте сорок одна тыща футов, эта ракета несется со скоростью пятьсот пятьдесят миль в час, а я потягиваю свежевыжатый апельсиновый сок и хрумкаю горячий круассан. Что-то подсказывало мне, что моя жизнь скоро изменится – и изменится к лучшему.

Через сорок минут самолет опустился над береговой линией залива Мобил, и Донна Кей сошла по трапу на побережье Мексиканского залива. Эту особую атмосферу она ощутила еще тогда, в Новом Орлеане.

– Как бы не пристраститься к этому виду транспорта, – сказала она пилоту.

– Говорят, это похуже героина, – ответил пилот, улыбнувшись и приподнял шляпу. – Добро пожаловать в Алабаму.

В парковочной зоне рядом с самолетом остановился длинный лимузин. Шофер по имени Брансфорд вежливо поздоровался, мигом убрал единственный чемодан в багажник и усадил ее на заднее сиденье. Пятнадцать минут спустя Брансфорд притормозил и свернул на красную дорогу мимо вывески «Добро пожаловать на пристань Уикс-Бей». Там Донну Кей передали команде ослепительного быстроходного катера, больше похожего на лакированное фортепьяно, чем на корабль.

Донна Кей растянулась в кресле на корме судна-фортепьяно и огляделась. Вид был что надо. Над головой кружили пеликаны, а из воды выпрыгивали крошечные кефали. Когда они сворачивали из залива в русло реки, поверхность воды легко вспорол спинной плавник дельфина.

Они медленно двигались сперва вверх по течению мимо коттеджей, особняков и причалов, затем по длинной излучине реки. Там, на краю деревянного пирса, под парой одинаковых флагштоков стоял человек. Утренний бриз развевал американское знамя – и большой розовый флаг с одной единственной буквой «Р».

Ее встретил Дель Мундо, который представился начальником штаба мистера Кокоца. Пара крупных золотистых ретриверов – Сай и Долли – охотилась на берегу за крабами. Появился официант в накрахмаленной льняной куртке, держа поднос с двумя стаканами холодного чая, украшенными мятой и кусочками ананаса.

– Сладкий или несладкий? – спросил он.

– Сладкий, – ответила Донна Кей.

Становилось все жарче. Пока она с наслаждением потягивала чай, Дель Мундо успел сообщить ей, что у Сэмми Рэя встреча, но он скоро с ней увидится, и что пока он просил его, Дель Мундо, отвезти ее на экскурсию по владениям. В конце пристани их уже ждал запряженный лошадьми экипаж.

– Я чувствовала себя так, словно попала в кино, – призналась мне Донна Кей. – Я только надеялась, что Сэмми Рэй окажется больше похож на Кэри Гранта, чем на Винсента Прайса.

Экипаж медленно катился по травяным дорожкам. Сай и Долли трусили позади. Дель Мундо указывал на скульптуры и подстриженные сады азалий, камелий и кизила и рассказывал, что они значат для мистера Кокоца. Они объехали коттеджи для гостей, а затем добрались и до жилых помещений шеф-повара, которые, как заметил Дель Мундо, шли в комплекте с джипом, велосипедом и катером, пришвартованным у маленького пирса позади коттеджа.

– Чем именно занимается начальник штаба? – спросила Донна Кей не подумав, и тут же пожалела об этом. Но было слишком поздно.

Дель Мундо подавил смешок.

– Всем, милая, – сказал он и продолжил экскурсию как ни в чем не бывало.

Донна Кей вылезла из коляски и обошла симпатичный маленький коттедж, который станет ее домом. Она уже представляла себя в плетеном гамаке в тени двух магнолий и с видом на реку. Неожиданно из рации Дель Мундо раздалось бормотание. Дель Мундо что-то ответил, потом повернулся и сказал:

– Мистер Кокоц может вас принять.

Сэмми Рэй Кокоц стоял на огромной веранде главного дома «Розландии». Он был одет в белые льняные шорты и цветастую гавайскую рубашку, разрисованную кокосовыми пальмами и гитарами, и габаритами своими походил на Марлона Брандо в старости – ну, может, чуть поменьше. Он лично провел Донну Кей по главному дому н закончил экскурсию на застекленном балконе с кондиционерами. Отсюда открывался вид на реку Магнолию до самого Уикс-Бей.

Сэмми Рэй перешел к делу. Он сказал Донне Кей, что ему очень нравится, как она готовит, но что, как это ни печально, еще ни один шеф-повар не задерживался в «Розландии» дольше трех месяцев. Это Сэмми объяснял тем, что он, в сущности, старый педик, страдающий климактерической депрессией, и настоящий геморрой для окружающих. Он посетил всех психиатров, гипнотизеров и йогов в Пенсаколе, но ничто не помогало лучше, чем странствия по миру на реактивном самолете. Чаще всего он, соответственно, питался вне дома, и в этом и заключалась основная проблема с предшественниками Донны Кей. Их сводил с ума не огромный объем работы, а полное отсутствие таковой.

Донна Кей просто спросила Сэмми, когда ей начинать.

Донна Кей побила рекорд выносливости шеф-поваров «Розландии» на два месяца, после чего Сэмми Рэй снова оказался на коленях. Он примчался в Фэрхоп аж из Таиланда, лишь бы упросить ее остаться.

Она сказала ему, что влюбилась в жизнь в Уикс-Бей, и знала, что здесь ее место. Она поблагодарила Сэмми Рэя за то, что он дал ей возможность поработать в «Розландии», но заявила, что хочет пойти дальше и надеется открыть свой собственный ресторанчик в Фэрхопе.

Они сидели на том же балконе, где разговаривали в первый раз, и именно там Сэмми Рэй перевел их отношения на новый уровень, сказав:

– А как насчет магазинчика приманки?

Сэмми Рэй владел флотилией креветочных траулеров и перерабатывающим заводом в Бон-Секур. Там у него имелся ресторан с магазинчиком приманки, имевший не такую уж успешную историю: сперва кабак, затем ресторан здорового питания и наконец байкерский бар. В настоящий момент он пустовал: всему виной последний ураган и жалобы соседей на хеви-метал. Сэмми Рэй Кокоц пообещал Донне Кей, что если она останется в «Розландии» еще на три месяца и найдет себе достойную замену, он отдаст ей магазин вместе с рестораном и поможет закрепиться в бизнесе.

Сидя на баньяне, Донна Кей глотнула вина и продолжала:

– Вот почему я не писала тебе… после этой… записки и всего остального.

Вдоль невидимого горизонта медленно двигалась группка ярких огней.

– Что это? – спросила Донна Кей.

– Мне бы хотелось сказать, что у нас гости с другой планеты, но это просто плавучее казино, идущее в Косумель.

– Может, даже Сэмми Рэя, – сказала Донна Кей.

– У него есть круизные суда в Карибском море?

– Милый, Сэмми Рэй Кокоц скупает все на свете, и мне ни за что не уследить за всеми его приобретениями. Я знаю только, что он специалист в своем деле и честный партнер. – Она сделала паузу. – Сэмми Рэй – человек слова. Он выполнил данное мне обещание. Взамен я натаскала нового шеф-повара и научила его любимым блюдам Сэмми Рэя. В общем, все остались довольны. Что касается меня, то прошлой осенью на всем восточном побережье залива Мобил не было женщины счастливее Донны Кей Данбар, гордой владелицы «Маринованной устрицы». Мы работаем уже пять месяцев и за это время появились в журнале «Сазерн Ливинг» и на «Тудэй-шоу». Даже «Братья Оллмэн» остановили свой автобус и однажды у нас пообедали.

– Так ты знаменитость? – спросил я.

– Ну, у меня есть кулинарное шоу на местном канале в Пенсаколе. Помнишь дамочек в твоей потайной заводи?

– Разве такое забудешь?

– Короче, я получила свои пятнадцать минут славы. Теперь люди просят меня подписать меню и передники.

– Я так рад за тебя, – сказал я. – Значит, вот из-за чего была вся эта шумиха в заводи, эти две дамочки с фотоаппаратами и все такое.

Донна Кей рассмеялась. Она вылезла из гамака, подошла к перилам и, свесившись наружу, стала смотреть, как за облаком исчезают огоньки корабля. Наступила долгая тишина. Наконец она сказала:

– Талли, я сюда не просто на каникулы приехала. Мне нужно поговорить с тобой.

– Ох-хох, – пробормотал я.

– Нет-нет, это не про то, почему ты меня кинул в Белизе. Я хочу сказать, черт, я тогда здорово разозлилась, но именно благодаря этому моя жизнь приняла новый оборот, и я смогла простить тебя. В общем, я просто поняла, что ты такой, какой есть. Я сомневалась, что ты изменишься, и вовсе не была уверена, что хочу тебя изменить. Хотя ты мне ужасно нравился. – Донна Кей умела запихнуть уйму информации в несколько фраз. Она подошла к барной стойке и сделала большой глоток вина.

Я примерз к табурету. Ноги стали ватными, ладони вспотели. Я собрался с духом и стал ждать продолжения.

– Талли, скоро все в моей жизни изменится.

Я уже догадывался, что она скажет. Сейчас она начнет просить меня вернуться с ней в Алабаму, бросить мою жизнь здесь и возобновить отношения. Наконец-то мне придется лицом к лицу встретиться с тем драконом, что я привез с собой на Пунта-Маргариту.

Так что когда я услышал слова:

– Талли, я выхожу замуж, – я не сразу сообразил, в чем дело. Тут я почувствовал, как Донна Кей сжимает мою руку.

– Ты меня слышал? – спросила она.

– Да, ты сказала, что хочешь выйти замуж, – прошептал я. – Донна Кей, я не могу. Я должен тебе сказать кое-что… о той поездке в Белиз. И вообще обо всем. Ну, почему я не мог вернуться…

– Талли, постой! – сказала она, беря мою вторую руку. Она повернула меня к себе лицом и пристально посмотрела мне в глаза. – Слушай внимательно, – медленно произнесла она. – Я выхожу замуж. Ты остаешься здесь.

Я чувствовал себя полным идиотом.

Донна Кей села рядом.

– Так вот почему ты уплыла от меня у алтаря?

– Это было соблазнительно, поверь. Просто я не смогла.

– Конечно нет, – пробормотал я покорно. – Ну и кто же этот счастливчик?

– Помнишь Кларка Гейбла?