Я лежал в своей каюте и читал. Уже наступила ночь, когда капитан Кирк попросил меня подняться в рулевую рубку и там, в красном сиянии компаса, объяснил мне несколько вещей. Он сказал, что совершал это плавание сотни раз, но ни один рейс не был похож на предыдущий. Дело в том, объяснил он, что на западной оконечности Кубы суша круто уходит вниз, образуя гигантскую впадину больше шести тысяч футов глубиной. В этой впадине старина Гольфстрим изгибается и толкает одно из мощнейших течений на Земле вокруг Флориды, вдоль восточного побережья, через Атлантику. Выдыхается оно только у побережья Ирландии, хотя даже там благодаря остаткам теплой тропической воды еще могут расти пальмы.

По краям течения сила движущейся воды, вихри и противотечения в компании опасных рифов у самых берегов могут в мгновение ока превратить тихие воды в сущий кошмар. При хорошем раскладе мы пересечем пролив ночью, сказал капитан Кирк. Погода нам благоволила, но, как всякий мудрый моряк, он предупредил:

– Я все сказал. Просто помни, Талли, что мы в море и в один миг все может полететь к черту.

В ту ночь мне снился Колумб. Он стоял в своей каюте на «Санта-Марии». Передним на столе из красного дерева были расстелены карты. Он взглянул на меня и сказал: «Помни, Талли, главное – не паниковать, и все будет хорошо».

Восходящее солнце принесло с собой ясный день – как по заказу для нашей переправы. Наскоро позавтракав яичницей-болтуньей и жареной рыбой-ворчуном, капитан Кирк вставил в магнитофон собственноручно записанный сборник «Лучшие хиты Малых Антильских островов» (так он его называл). Подняли якорь, Джеймс Тейлор запел о пьяном сне капитана Джима, и наше судно отправилось к полуострову Юкатан. Старый форт остался далеко позади, но мои тревоги потерять из виду сушу рассеялись как дым.

Это был восхитительный день. Я тренировался сращивать тросы, больше узнал об искусстве навигации, учился читать карту. Вахту у штурвала я отбыл с гораздо большей уверенностью, чем в свой первый день на «Карибской душе».

Перед обедом мы подцепили на крючок здоровенную рыбу-ваху, втащили ее на борт, разрезали на куски и пообедали сэндвичами с жареной рыбой и кубинскими булочками, которыми запаслись в panaderia [21]Булочная, пекарня (исп.).
на Ки-Уэст.

Незадолго до заката я вылез из гамака, ополоснулся пресной водой из шланга, потом смыл соль с Мистера Твена. Моя вахта длилась с шести до полуночи, и я горел желанием поскорее взяться за дело. И тут я заметил капитана Кирка. Он смотрел на юг – на крошечные, едва различимые вспышки слева по носу.

– Надо за этим присматривать, – сказал он, не отрывая взгляда от горизонта.

– За чем? – не понял я.

– Может статься, сегодня вечером ты впервые вкусишь настоящего шторма, Талли.

– Вы же вроде говорили, что будет ясно.

– Говорил. Но боги, похоже, передумали.

– И что мне делать? – спросил я.

– Живи и учись.

По-моему, больше всего на свете люди боятся темноты – она лишает нас преимущества. В темноте нам приходится полагаться на инстинкты выживания, но у человеческих особей они давненько не в чести. Бушующее море швыряет корабль из стороны в сторону, ночь черна как смоль. Вот тут и понимаешь, что изобразил святую покровительницу молний, скорее всего, именно моряк.

Когда я положил руки на потертые деревянные рукояти штурвала в первый раз, капитан Кирк дал мне простой совет: «Рулевой может править, но судно обычно само знает, куда ему идти. Оно больше похоже на лошадь, чем на пикап. Просто отпусти поводья».

Я обожаю вести корабль. Это ни с чем не сравнимое удовольствие. Ветер, волны и борьба судна с этими стихиями обостряет все чувства разом. Все предыдущие дни светило солнце, а по воде бежала легкая зыбь, и все, что требовалось, – лишь слегка направлять «Карибскую душу». Но в ту ночь у побережья Кубы все изменилось.

Я больше не был расположен неспешно ехать на Мистере Твене, время от времени легонько натягивая поводья. Я мчался верхом на четырехтонном зебу, мертвой хваткой вцепившись в веревку.

Слабое мерцание на южном горизонте превратилось в длинные яркие вспышки молнии. В долю секунду они соединяли океан с похожим на гигантскую наковальню облаком, таившим в себе необузданную энергию.

Шторм настиг нас к закату. Капитан Кирк приказал мне оставаться у штурвала, а сам с остальной командой приступил к борьбе со стихией на передовой – процедуре рутинной, за одним исключением: на палубе была лошадь.

Мистера Твена переместили подальше от такелажа на корму, где он мог бы благополучно перестоять шторм. Он сохранял спокойствие и, казалось, был подготовлен к шторму куда лучше меня.

Я стоял в рулевой рубке и поглядывал то на компас впереди, то на вспышки молнии с левого траверза, то на изображение святой Барбары позади.

Наконец шторм добрался и до нас. Он был и ужасающим и бодрящим одновременно. Раньше, дома, мне уже приходилось мчаться сквозь бураны и убегать от торнадо, но буря в океане – дело совсем другое. К моему удивлению, капитан Кирк просто уселся у меня за спиной и разрешил мне вести судно и дальше.

– Держись против волны, Талли, и все будет хорошо.

– Вы точно не хотите взять штурвал? – повторил я несколько раз.

– Нет, у тебя отлично получается. Все уляжется примерно через полчаса. Это просто маленький грозовой фронт.

Хотя капитан и разрешил мне вести судно, он постоянно сверялся с картой, спутниковой системой навигации и радаром. Ему не пришлось напоминать, что наша первоочередная забота – разумеется, безопасность судна. Но ко всему прочему мы вовсе не хотели, чтобы нас занесло в кубинские воды. Несмотря на успокаивающий голос капитана Кирка, меня осаждали видения судна на рифе, столкновения с мчащимся китом и полуночной встречи с кубинским патрулем.

Внезапно все это перестало казаться такой уж ерундой. Не могу сказать, что было сначала: взрыв, а потом искрящаяся электрическая дуга, выстрелившая из темного неба к аутригерам, или наоборот, но испугался я не на шутку.

Вспышка слепящего света – и я оказался в мире Рэя Чарльза. Правда, штурвал я не выпустил. Душа еще не успела вернуться из пяток, чтобы помочь мне заорать «ПОМОГИТЕ!», как луч фонаря осветил компас.

– Близко. Но пока что мимо, – спокойно произнес капитан Кирк. Он быстро приладил эластичный ремешок фонаря мне на голову и направил луч на компас. – Лево руля на десять градусов. Держись этого курса, пока я не вернусь. Мне надо кое-что проверить. Кстати, чем ты кормишь свою скотину? Никогда не слыхал о лошади, которая бы не боялась молнии. Чем бы ты ее ни кормил, мне бы это тоже не помешало.

Как обычно Мистер Твен намного опережал меня в спокойствии, хладнокровии и невозмутимости.

– Система навигации не работает, – сказал я.

– Это я и собираюсь проверить, а пока у нас остался один компас. Правда, до появления электричества ничего кроме него и не было. Чудно, да? Без электричества, конечно, никуда, но хлопот с ним не оберешься. Просто держись этого курса, пока я не вернусь. Кстати, не мешало бы помолиться святой покровительнице молний.

Дверь рубки открылась, впустила порыв шквального ветра и выпустила капитана Кирка. Я остался на мостике один и потянулся к своему талисману.

Во сне Колумб сказал мне: «Талли, только не паникуй». Я старался не забыть об этом и, сражаясь со штурвалом, шептал эту фразу и молился святой Барбаре одновременно. «Русские горки» под тропическим ливнем по десятифутовым волнам мне уже порядком надоели. Я переводил взгляд с компаса на большую стрелку светящегося циферблата моих часов, но время от этого не шло быстрее. Через десять нескончаемых минут молния снова прорезала темноту, но она явно смешалась к северу – как и предсказывал капитан.

– Спасибо, мэм, – прошептал я.

В рубке было темно, хоть глаз выколи. Я почувствовал, что волны чуть поутихли, и, перестав что есть мочи сжимать штурвал, наконец-то перевел дух. Звезды давно исчезли в завесе шторма. Неожиданно я увидел впереди яркое мерцание. Галлюцинация? Сначала я подумал, что это одно из тех пятен, что проносятся перед глазами, когда кто-то щелкает вспышкой фотоаппарата прямо в лицо. Хотя нет, это пятно, кажется, не движется. Я на минуту выключил фонарь у себя на голове. Снова вспышка. Я сосчитал до четырех – и она повторилась.

Так я впервые пережил невероятное облегчение, которое приносит душа маяка.

– Черт возьми! – воскликнул я. – Это же маяк Сан-Антонио! В самую точку! Именно здесь он и должен быть. Компас работает!

В тот же миг возобновилась подача энергии в рулевую рубку: замерцали экраны, запищал радар. Жужжание гироскопа автонавигатора показалось мне настоящей музыкой.

Буквально через пару секунд в дверях появился капитан Кирк. Ни дать ни взять актер, вышедший на поклон.

– Все в порядке. Прямого попадания не было. Просто повыбивало предохранители. Эта старушка, может, снаружи и пообтрепалась, зато внутри она Терминатор. Парень, у которого я купил ее, служил капитаном на «Трайденте». Он любил не только ловлю креветок, но и живучесть конструкции торпедной подлодки. Как делишки?

– Вроде бы хорошо. Я вижу маяк.

– Иди ты! – воскликнул Кирк. – Блин, мистер Чехов, вы превратились в отличного рулевого.

Кирк взглянул на мерцающий зеленый экран радара и подкрутил какие-то ручки. Словно по мановению волшебной палочки Мерлина, на положенном ей месте появилась береговая линия Кубы.

Через полчаса то, что я сперва принял за галлюцинацию, превратилось в огромный луч, затмевающий собой звезды. Он скользил по поверхности бушующего океана, словно ангел-хранитель, спешащий к нам с наветренной стороны.

Маяк сделал свое дело. Куба осталась позади. Когда я снова взглянул на часы, было уже четыре утра. В облаках появился узкий просвет, и отраженное сияние звезд повстречалось с ярким лучом, исходящим от мыса Сан-Антонио. В ту ночь я увидел маяк в действии первый раз в жизни, но точно не последний. Шторм стих, и напряжение спало.

– Отличная работа, Талли, – сказал капитан Кирк и похлопал меня по плечу. – Когда доберемся до города, куплю тебе выпить. А сейчас отдохни. Пойди взгляни, как там твоя лошадка.

Я размял затекшие пальцы. Застегнув молнию штормовки, я повернулся к двери рубки и тут заметил, что «Святая Барбара» перекосилась. Я поправил ее.

В тусклом свете приборов казалось, что она мне улыбается.

Шторм похулиганил и отпустил нас – отправился вдоль кубинского побережья на поиски новых жертв. Вся команда сбежалась в рулевую рубку. Я чуть не лопался от адреналина. Только когда позади нас небо просветлело и капитан Кирк приказал мне отойти от штурвала, я осознал, что за всю ночь не сомкнул глаз. Я был выжат как лимон. Словно кто-то выдернул меня из розетки. Я рухнул в койку и проспал до полудня.

Меня разбудил запах жареного лука. Команда готовилась к заходу. Мы уселись на корме и перекусили сэндвичами. Штормовой ветер утих до легкого бриза, а гигантские валы уступили место плавной качке. Пообедав, я устроил Мистеру Твену душ из пресной воды. Похоже, он был очень доволен. Около четырех часов пополудни над горизонтом, словно титры, побежали береговые облака. За ними показались деревья, пляж и, наконец, дома и люди на берегу.

– Возьми штурвал, – сказал капитан Кирк.

Я с радостью откликнулся на приглашение доставить судно по каналу к конечному пункту назначения, но возникла одна маленькая проблемка. Я не мог найти канал. В лучах заходящего солнца чистые зеленые воды стали похожи на шоколадную глазурь, и отличить мелководье от глубоких мест стало невозможно. В довершение всего перед самым носом внезапно появилось минное поле из сотен вершей, корзин для ловли омаров и тонких деревянных шестов, на которых сидели ржанки.

Я проверил эхолот: по-прежнему десять футов под килем. Мельком взглянув на карту, я забеспокоился. Вокруг Пунта-Маргариты я видел только знаки, предупреждающие о мелководье, и множество крошечных черепов со скрещенными костями – обозначения рифов и мест кораблекрушений. Капитан Кирк как ни в чем не бывало стоял в дверях.

– Шкипер, у меня небольшая проблема. Я не вижу канала.

– Дай-ка взглянуть, может, я смогу поправить твое зрение. Вот… – Он прошел в рулевую рубку, открыл шкафчик под радаром и вынул из деревянной шкатулки крохотную медную пушку. – Старина Жан Лафитт разметил канал еще в те времена, когда тайные убежища действительно были тайными убежищами.

– Что ж, он славно потрудился, – сказал я, кладя руку на рычаг. Глубина упала до шести футов.

Капитан Кирк покачал на руках пушечку, словно младенца, вышел и опустил ее в крепление на левом леере.

– Можешь не тормозить, Талли, – спокойно произнес он. – Видишь тех птиц вон там?

– Конечно.

– Смотри внимательно.

Я сделал, как приказано, и сосредоточил все свое внимание на птицах. И тут меня осенило. Одни были настоящими, а другие – всего лишь макетами. Кирк щелкнул казенником и вставил в магазин большой толстый патрон.

– Когда местные индейцы, с которыми торговал Лафитт, показали ему тайный канал от Мексиканского Залива до Крокодилового Камня, он придумал довольно оригинальный способ отметить, а потом замаскировать фарватер. Он изготовил набор цветных деревянных муляжей – пеликанов, цапель и фламинго – и расставил их вдоль границ канала среди местных ржанок, прочесывающих здешние отмели и рифы в поисках пищи. Когда ему нужно было войти в гавань, он делал так. – И Кирк дернул за шнур, приделанный к пушечке. Из дула вырвался оглушительный грохот.

Команда издала радостный вопль и захохотала. Даже Мистеру Твену взрыв понравился, а у меня от неожиданности душа ушла в пятки.

– Вот твой канал, – сказал капитан Кирк. Я проследил за направлением его руки. Живые птицы сорвались со своих насестов, а оставшиеся муляжи указывали дорогу к Пунта-Маргарите.

Пока я лавировал по каналу, раздалось еще несколько пушечных выстрелов: птицы собрались снова усесться на шесты. Поначалу маленький остров неподвижно висел прямо по курсу, словно далекая планета. Но вот показались пальмы, норфолкские сосны, причалы, выцветшие жилища креолов, яркие обшитые вагонкой карибские домики и традиционные прибрежные хижины майя, раскинувшиеся вдоль розоватого песчаного пляжа. Меня охватило странное чувство: либо я здесь был раньше, либо здесь мое место. У пристани столпилась кучка местных жителей. Они смотрели и махали руками, а Кирк в это время обучал меня искусству швартовки. Каким-то чудом мне удалось аккуратно подогнать судно к сваям, и команда закрепила его линями и кранцами.

– Добро пожаловать в Пунта-Маргариту, Талли, – сказал капитан Кирк с улыбкой.

Первое что мы сделали – это переправили на берег Мистера Твена. В Пунта-Маргарите при сильном отливе между палубой и причалом остается брешь футов в пять. Бегал Мистер Твен, конечно, хоть куда, но вот прыгун из него был никакой.

Впрочем, мы мгновенно отыскали решение. Еще на островах Драй-Тортугас команда превратила один из больших деревянных стабилизаторов в импровизированную платформу. На ней можно было спускать Мистера Твена в воду или переправлять на берег.

Воспользовались мы ей и на пристани Пунта-Маргариты. Правда, на этот раз мы собрали здоровенную толпу. Мистер Твен пристально наблюдал за всем процессом и в один миг стал знаменитостью. Когда мы подняли его в воздух, на пристань высыпала почти вся деревня. Он висел между морем и небом, и, кажется, наслаждался полетом.

Есть что-то странное и сверхъестественное в парящей над водой лошади, и стоило ему приземлиться, как местная ребятня уже окрестила его лошадью-ангелом. Под этим именем он и по сию пору известен среди коренного населения Пунта-Маргариты.

Как только Мистер Твен целым и невредимым оказался на берегу, я привязал его к пальме. Составить ему компанию сбежалась целая толпа юных фанатов. Мы отдраили палубы и прибрались на судне. Кирк принял работу. Закончив с инспекцией, он улыбнулся и возвестил:

– Кажется, пришло время для коктейля.