Возвращение в тело было на редкость неприятным. Быстрым и оттого слегка болезненным, словно кратковременное падение с высоты во что-то вязкое, плотное и холодное, перехватило дыхание, сердце сорвалось в галоп, больно ёкнув в груди.
Я подскочила на кровати, и тут же рухнула, сдержав вскрик. В глазах потемнело от резкого подъёма, голова закружилась, и ощущение невесомости овладело телом настолько, что как ни торопилась побыстрее сорваться бежать — не могла сделать этого. Перевела дух, позволяя тонкому телу гармонично слиться, разместиться в физическом, почти полминуты потратила а восстановление нормального самочувствия.
И всё это время перед глазами стояла Алия, с её ироничной, недоброй усмешкой, растерянные глаза Вольки и… местонахождение его в этой реальности. Господи, да ведь он же всё время был рядом, гораздо ближе, чем я могла представить, даже мимо проходила — и сердце не ёкнуло! Они хорошо спрятали моего любимого, лучше не придумаешь.
Как только силы вернулись ко мне, выбежала из комнаты. Времени в обрез, тот самый момент, когда донельзя актуальна фраза «Не думай о секундах свысока…».
Пошёл отсчёт: кто кого?
Пока обувалась и натягивала дублёнку, Макс усиленно старался выпытать, куда я спешу. Лаконично бросив на ходу:
— За Волей, — выскочила в подъезд.
По дорогам, тротуарам, повсюду бегут ручьи. Течёт с крыш, по водостокам и просто так капает из ниоткуда, звонкая капель перекликается с гудками редких автомобилей… как хорошо, что Волькин дом располагается в спокойном, малолюдном районе!
А погода стремительно меняется, теплеет быстрыми темпами, в дублёнке уже жарковато… Или это от быстрого бега я моментально взмокла? Вон москвичи не торопятся разоблачаться от зимних одежд — и, возможно, правильно делают, весенняя погода обманчива хитрым проказливым ветерком.
Сама себе удивилась, как легко я размышляю об окружающих метаморфозах, о пробуждающейся природе, в тот момент, как (на автопилоте, ноги сами несут) бегу туда, где ждёт меня неизвестность, где может случиться всё: от победы, до полного краха.
И жизни — наши с Волькой — тоже обе там решатся сегодня, прямо сейчас, ибо я уже почти на месте. Вон там, за углом…
«Психологический реабилитационный центр «Долина радости». Какая ирония судьбы — а ведь несколько дней назад я стояла перед ней и думала, что, пожалуй, скоро и мне туда. Почему не прислушалась к внутреннему голосу? Хорошая клиника, самое время посетить и познакомиться с её очаровательной и гостеприимной хозяйкой.
Я бросилась через дорогу по переходу, душа замирала, сердце колотилось где-то в висках, ноги предательски подкашивались. Но вовремя вспомнила о невидимых хранителях и даже простое осознание, что я не одна, помогло ощутимо. Дыхание выровнялось, спина выпрямилась, ноги окрепли.
Глядя в голубое столичное небо, ощущая в спину горячее солнечное дыхание, я поняла — мир ЗА меня! Я права, я иду выручать любимого, спасать нашу любовь, а раз так — истина на моей стороне. У Алии своя истина, понимаю, и нам придётся столкнуться, выяснить, что сильнее: любовь или идея?
На огромной стоянке «тосковали» всего две иномарки, площадка перед входом в здание была тщательно очищена от тающего снега, буквально вылизана. Каблуки моих сапожек зацокали по плитке. Я уже подбегала к ступенькам, когда услышала сбоку окрик:
— Не спеши, Алиша!
— Богдан, даже не пытайся меня остановить!
Видимо, что-то такое было в этот момент в моих глазах, метнувших острый взгляд в его сторону, когда я стремительно обернулась, что парень отшатнулся. Порыв ветра, взвившийся из ниоткуда, разметал длинные распущенные волосы, которые даже широкий шарф, привычно обвивающий шею, не смог уберечь. «Бентли» свой Богдан припарковал неподалёку, не на стоянке, видимо подъехал только что, потому что двигался в пути медленно, предположительно «говорил» по дороге с Алией.
Всё это промелькнуло в голове за доли секунды.
— Вижу, ты добилась своего, — усмехнулся Богдан, двинулся ко мне, — но слишком поздно.
— Не согласна!
— Что ж, сейчас посмотрим…
Оглядевшись по сторонам, он нехорошо улыбнулся, щёлкнул пальцами и… мир вокруг нас словно бы застыл. Исчезли звуки, прекратилось всякое движение, от внезапно свалившегося на меня ощущения нереальности происходящего мгновенно пересохло во рту, буквально остолбенела.
Богдан без слов приблизился на расстояние двух шагов, остановился.
Глаза в глаза.
Взгляд проникал в самую глубинную мою суть, однако и я могла нырнуть в него, сейчас оба были предельно открыты и доступны, как Адам и Ева, «наги» и первозданны.
«Зачем тебе это нужно?»
«Я так решила!»
«Справишься ли?»
«Справлюсь»
«Кто тебе позволит?» — издевательски.
«Кто мне помешает?»
«Остановись, Алиша, уходи. Назад пути уже не будет»
«Я никогда не возвращаюсь»
«Тогда будет бой!»
«Я согласна»
В следующую секунду невероятная тяжесть обрушилась на плечи, пригвоздила к месту, ноги задрожали, подгибаясь, ужасное желание опуститься на колени овладело мной. В глазах противника зажёгся стальной огонь, они вдруг побелели. Глубоко вдохнув, стараясь не соскользнуть в этот огонь, не сгореть в нём, превратившись в глыбу льда, я выровнялась. Улыбнулась. Протянулась «через», сквозь пелену мрака, окунулась в его душу, свернулась клубочком, устроилась на самой её глубине. Всё внутри замирало от холода, зубы сводило от ощущения твёрдости, обволакивающего, сжимающего каменными плитами.
Я не сопротивлялась, подобно маленькому пушистому котёнку льнула доверчиво к надвигающейся опасности. Я верила всю свою жизнь, что кулак не способен коснуться искренней сердечной улыбки, что пуля не заденет любящего сердца, что нежность плавит не только ненависть, но самые гигантские глыбы льда в душе.
Он изливал в пространство потоки смерти, обволакивал нас обоих коконом безжизненного забвения, я улыбалась, излучая тепло, из глаз струился огонь, но не обжигающий, а воспламеняющий, несущий свет. И этот огонь создавал внутри кокона смерти свой, сияющий кокон жизни.
И тогда за спиной Богдана распахнулись огромные чёрные крылья. Нависли над улицами, закрыв собой добрую половину столицы, в городе сразу потемнело. Не отрывая глаз от глаз, я распахнула свои, белоснежные, распахнула слегка, подрагивая каждым пёрышком, трепеща, едва касаясь снизу его крыльев. Он замер на миг, а потом сомкнул их, сминая мои. Жестоко, безжалостно, неотвратимо…
Две слезинки навернулись на глаза, но тут же высохли, от пламени любви, бушующего в моих глазах, превратились в лёгкую дымку.
Пространство вокруг искрилось, шло рваными полосами, волнами, дрожало. Словно окаменев стояли мы и вокруг, во всей вселенной, не было больше ни одной живой души. Всё иллюзия, этот мир — иллюзия, все живущие в нём — иллюзия. Все, кроме нас двоих. Отступили даже сущности тонкого плана, остались где-то за непроницаемой гранью.
И мы уже не были людьми. Сейчас, воплощая две силы, противоположные, полярные, мы боролись, но борьба же являлась и слиянием…
Боль исчезла внезапно, забылась, будто её и не было. И снова всепоглощающая нежность проникла в самый потаённый уголочек нашей общей вселенной, вошла во взаимодействие с испепеляющей ненавистью ко всему живому, переродилась в тихую печаль.
«Зачем?»
«Ничему не Быть!»
Маленький пушистый зверёк распахнул глаза и… … я увидела, как он к монстру, крушащему мир, подошёл, ластясь. И тот замер вдруг.
Занесённая рука дрогнула, остановилась.
Крылья ослабли.
Пространство в последний раз пошло волнами и обрело чёткие очертания.
Монстр, каких не видывали миры, взял котёнка на руки и прижал к груди.
Посветлело небо, погас в глаза неживой блеск, растаял, растворился удушающий кокон.
Любви Быть.
— Значит вот так… — проговорил Богдан низким, вибрирующим голосом, — а ведь этот вариант имеет смысл. Может именно он и нужен Школе?
Он шагнул в сторону, освобождая дорогу.
Я двинулась вперёд, пылая каждой клеточкой, не чувствуя земли под ногами. Шаг, второй — поравнялась с воплощением тьмы, повеяло лёгким холодком, но скорее освежающим моё горящее тело, чем замораживающим, третий — вернулись звуки, реальность ожила, по дороге помчались, словно вынырнув из ниоткуда, машины…
Только люди всё ещё обходили это место стороной, в радиусе полусотни метров от нас не было никого.
Я шла, не оборачиваясь, прекрасно видя всё, что осталось за спиной. А там постепенно возвращался к своему человеческому облику, убирал крылья, мой недавний ещё противник.
Взбежав по ступеням, широким, гранитным, я потянула на себя тяжёлую дверь.
В фойе навстречу встал гориллообразный охранник, но тут же опустился обратно.
Это недетские игры, ни к чему вмешиваться.
Чутьё вело безошибочно, побежала направо, попала в широкий длинный коридор. Всё вокруг, без преувеличения, оформлено и обставлено весьма роскошно: повсюду цветы, картины, мягкие глубокие кресла и пара диванов, на стенах — светильники в стиле барокко. По ковру даже страшно ступать в уличной обуви — высокий ворс, нежный, как дыхание ребёнка… И совершенно пусто. Видимо, больные (ой, нет, реабилитирующиеся!) обитают где-то выше, например, на втором этаже. Угу, верно, здесь только административные помещения и кабинеты.
В голове постепенно прояснялось, восторг шёл из самого сердца, растекался во мне: Воленька, я уже иду!
Добежала до лестницы, выстланной красной дорожкой. Позолоченные перила, причудливо изогнутые, удобно легли в руку, гостеприимно заскользили по коже. Я не бежала, летела! Ещё немного, ещё чуть-чуть, а там — всё, что угодно. Я успела, чувствую это всем существом, меня пропустил Богдан, но… где же Алия?
И вбегая на второй этаж, повинуясь интуиции, повернув налево, я сразу увидела её.
По коридору прогуливались пациенты, ухоженные, состоятельные, но внутри глубоко несчастные люди: старые и молодые. Переговаривались между собой, листали журнальчики на диване, смотрели в окно… Моё появление вызвало тихий, но жадный интерес. Я же не обращала внимания на любопытствующие взгляды, мой был устремлён в одном лишь направлении.
Алия стояла на полпути к цели.
Высокая, на голову выше меня, сухонькая, словно невесомая, интеллигентного вида старушка. Белоснежные, кокетливо накрученные, воздушные локоны, уложенные в высокую причёску, лёгкий, естественный макияж, убавляющий ей без малого лет двадцать. В свои годы заведующая Светлым отделением Школы и основательница психо-реабилитационной клиники выглядела безукоризненно.
Моё появление не было сюрпризом для неё, вероятнее всего, она сознательно вышла навстречу.
Я замерла на месте, и пару секунд мы молча разглядывали друг друга.
— Милостивые господа! — вдруг мелодичным, совершенно молодым голосом, не сводя с меня глаз, произнесла Алия, — прошу всех пройти в зал общей терапии! Сегодня занятия начнутся пораньше… Любочка!
Откуда-то сбоку выпорхнула молоденькая, но довольно скромно одетая медсестра-шатенка, скромность была удивительна для этого кричащего роскошью места, пусть даже вся эта роскошь предназначалась для того, чтоб произвести впечатление перед клиентами и поддержать статус дорогой и элитной клиники. Хотя, в общем-то, понятно: здесь, в основном, проходят курс лечения девушки и женщины всех возрастов, у многих из них психологические проблемы связаны с мужчинами: мужьями, женихами, любовниками. И видеть перед собой пышущую здоровьем представительницу своего же пола, одетую, словно куколка, супер-секси, не будет приятно никому. Кстати, не заметила тут ни одного мужчины, вероятно, они в другом крыле, если вообще есть, и у них, судя по всему в медбратьях скромные, невзрачные юноши, рядом с которыми можно безгранично самоутверждаться, а, как известно, когда человек доволен собой — и выздоровление идёт быстрее. А может там и медсёстры, но уже более свободно одетые…
— Проводи, пожалуйста, наших гостей и можете начинать. Я подойду попозже.
— Лили, — капризно надув губки, пропела пухлая блондинка, — как же мы без Вас?
— Я буду через десять минут, — улыбнулась Алия самой очаровательной из всех, виденных мной ранее улыбок. И в ней сейчас явственно проступила молодая заведующая Светлого отделения.
Коридор быстро опустел, пациенты, видимо, обожали групповые занятия. Интересно, сколько стоит день пребывания в этой «Долине радости»? Мне, даже начинающей «звезде эстрады», явно не по карману, а то бы с удовольствием отдохнула здесь после всех перипетий… А может Алия мне по знакомству сделает скидку?
Я усмехнулась, мысли промелькнули в голове в один момент. А мы с Алией остались в пустом коридоре один на один.
С непроницаемым лицом, заведующая подняла руку и щёлкнула пальцами.
Знакомая уже, глухая тишина окутала нас, пространство пошатнулось. Что ещё? Бой теперь с ней? Если придётся — я готова, сейчас, находясь на невероятном подъёме духа, брошусь в любую схватку, лишь бы скорее очутиться рядом с любимым, ведь я уже знала, видела, где он, вон за той белоснежной витражной дверью в самом конце коридора. И ни за что не уйду сегодня отсюда, пока он не очнётся.
— Ты ещё имеешь шанс удалиться, — твёрдо и властно произнесла Алия, — не знаю, каким образом тебе удалось пройти мимо Мирабеллы, я же не дам тебе ступить и шагу.
— Да что же вы все меня сегодня выгоняете… — грустно и устало проговорила я, — Алия, Лили или как там тебя ещё, не твой сегодня день, уж прости.
— Девчонка, ты чересчур самоуверенна и дерзка! Не мыслишь даже, на что замахнулась. Вся твоя любовь к Вольке ничего не стоит в сравнении…
— Со Школой?
— Да, с той реальностью, — самообладанию Алии можно было позавидовать. Глаза старушки горели праведным гневом, — да как ты посмела вообще…
— Поверь, поцелуй был спонтанной идеей, — пожала я плечами, — думала, тебя больше заинтересует, каким образом я вообще смогла туда попадать?
— Таким же, как и все мы, — хмыкнула Лили, — это нетрудно.
— Нетрудно для Учителей, — наклонила я голову, — верно?
— Никогда! Не бывать этому.
— Я не для того здесь, заберу Волю и уйду. Оставайтесь и варитесь в своих мирах сами, — пожала плечами.
— Не раньше, чем он забудет обо всём, — Алия преградила мне путь, и я ощутила, что она намного БОЛЬШЕ, чем сухонькая старушка, подбирающаяся к девяностолетию.
— А вот этому не бывать, — тихо проговорила я.
— Зря ты, девочка, сунулась не в своё дело, — покачала Алия головой, — никому не позволю разрушить дело всей моей жизни…
Она подняла лицо кверху, словно за поддержкой, сделала глубокий вдох.
— Лили, пропусти её, — раздался голос за моей спиной, — она здесь по праву.
— По какому праву, Мирабелла? — заскрипела зубами Алия, — это невозможно, разве ты не понимаешь?
— Лили, грядёт новое время, старое разрушается и уходит, приходят иные, понимаешь?
— Почему ты на её стороне? — гневно воскликнула Алия, а мне в её голосе послышалось отчаянье.
— Не я один. Таково распоряжение Стефана, пропусти Алишу.
— Ты рассказал ему?!
Богдан двинулся вперёд, прошёл мимо меня, приблизившись к Алии вплотную, взял её за руку и что-то негромко начал говорить.
Я поняла, что больше не существует преград и двинулась вперёд. Шаг за шагом.
Перед глазами вдруг начали всплывать картины…
«Пирс на Мёртвом озере.
Группка ребят топчется на нём, переговариваясь, бросая короткие взгляды на стальную, непроницаемую поверхность воды.
— Мечиру, может не стоит? — с тревогой спрашивает один, обращаясь к мальчику азиатской внешности.
— Джейк, ты, конечно, мой Хранитель, но я ведь не прошу тебя идти со мной, — усмехается Мечиру.
— Именно, как Хранитель я и предостерегаю, — высокий, худощавый парень в очках нервно поправил дужку, — и всё-таки нет, не отпущу тебя одного.
— Как думаешь, Артур, во что я ввязываюсь? — хитро хохотнул Мечиру, толкая по-дружески в плечо рядом стоящего.
— Думаю, что в приключения. На свою… пятую точку, — хмуро ответил Артур.
Остальные хранили молчание.
— Да бросьте вы, ребята, только гляну и вернусь… Идём, Джейк, если не передумал!
Два коротких всплеска…»
«Лабиринт. Стены из туго скученных переплетений проводов. Тот самый лабиринт, но Волька видел его иным, хотя, всё индивидуально.
Мечиру и Джейк, бегущие со всех ног. На какой-то из развилок Воин толкает своего Хранителя и они разделяются: первый бежит вправо, второй — влево.
И только теперь я вижу погоню: крупный мужчина в развевающемся плаще и женщина — строгая, высокая, смуглая, черноволосая, с гневно сведёнными у переносицы бровями.
— Стефан, от твоих учеников одни проблемы! — они замерли на перекрёстке.
— Хранитель не в моей компетенции, — напомнил Учитель Тёмных, переводя дух, — Мира, не волнуйся, мы их легко догоним.
— Знаю! — рявкнула Мирабелла, — недоумки, сунувшиеся куда не надо, я думала, все тщательно проинструктированы насчёт Мёртвого озера.
— Абсолютно все, — безучастно откликнулся Стефан, — но всегда найдутся… революционеры-первопроходцы. Ладно, Мира…
— Хоть здесь не играй! — вышла из себя женщина, — у меня есть имя.
— Ты сам решил носить эту маску, — спокойно пожал плечами Стефан, — ну что, болтаем или ловим? К утру, реальному утру, они должны быть у Алии…
— Порталы стоили мне огромных сил, — ворчала Алия, шагая по коридору, этому самому коридору, — тащить одного из Японии, а другого из-за океана — увольте, мало удовольствия. Стефан, ты ведь знал, что подобное возможно. Почему не закрыл проход?
— Смотри глубже, Лили, — Стефан шагал следом, а за ними двое дюжих мужчин в одежде санитаров вели под руки поникших, словно загипнотизированных, мальчиков,
— Школа развивается, развиваются и ученики. Мне нужно знать, кто из них на что способен. Поверь, милая, счастье не в спокойном управлении, а в движении вперёд.
— Мы движемся вперёд! — возразила Алия сварливо, — но до этих пор нам это делать не мешали…
— Ладно тебе, — мягко улыбнулся Учитель, — ты справишься.
— Почему всегда я решаю проблемы?
— У тебя методы щадящие, — Стефан хищно оскалился, — я слишком бескомпромиссен.
— Тёмный… что с тебя взять, — беззлобно покачала головой заведующая, — но Мирабелле и в подмётки не годишься!
— И не стремлюсь. Молодёжь наступает на пятки жёсткой поступью, потому и посты повыше занимает.
— Да уж, ты сам отказался быть заведующим, стал просто Учителем…
— Меня это устраивает.
Они подошли к кабинету, в конце коридора. И тут Стефан остановил Алию:
— А если… вот представь на миг, что когда-нибудь, возможно очень скоро, один такой… первопроходец доберётся до настроек и подчинит себе Школу, а? И сместит тебя с твоего поста?
Алия вздрогнула всем телом.
— Нет! — воскликнула она, — так ты ЭТОГО добиваешься, оставив проход в тёмном Лесу?
— Отнюдь. Но время движется и когда-нибудь наше пройдёт, не станешь же отрицать, Лили?
— Ещё как стану. Рано отправлять меня на покой… ну же! — прикрикнула на санитаров, — заводите!
Мечиру и Джейка, безучастных ко всему и едва передвигающих ноги, втащили в кабинет.
— Будет совсем не больно, — усмехнулась Алия, — и через пару минут получишь своих бывших учеников обратно, здоровыми и невредимыми. Ну, разве что забудут всё, что не надо, Школу в том числе. Попрощаться хочешь?
Стефан молча качнул головой.
— Хорошо, тогда жди, развозить по домам будешь сам…»
Я очнулась, едва не ткнувшись носом в дверь. Ту самую, за которой исчезли Мечиру и Джейк… Нет! Это было раньше — вспомнила я — сейчас там он, мой Волька!
Сзади доносились приглушённые голоса Алии и Богдана, тон разговора мне не понравился, надо спешить.
Открыла дверь и шагнула внутрь.
Господи! Воленька… Сдалось сердце. Белоснежные стены, ослепительно белое бельё на кровати, невыносимая, хирургическая стерильность (Боже, Алия, да ты повёрнута на чрезмерной чистоте) и он — окружённый капельницами, с маской на лице — аппарат искусственной вентиляции лёгких. Едва уловимый запах ментола, как в кабинете стоматолога.
Навстречу встала молоденькая медсестра, на лице отразился испуг.
— Кто Вы? Сюда нельзя!
— Уберите… всё это, — ком в горле мешал говорить, я повела рукой, показывая на капельницы.
— Это невозможно, — девушка едва не начала заикаться, — как Вы сюда вошли?
— Убирай! Я сказала… — нервы не выдержали и сорвалась на крик, едва сдерживала себя, чтоб не кинуться к любимому.
— Но… так нельзя. Резко нельзя, он в коме… — залепетала медсестра, — если резко — он умрёт, надо постепенно…
— Приступай! — я отступила в сторону и опустилась без сил на стул.
— Где Лили?
— ПРИСТУПАЙ!
— Светлана, делай, что она говорит, — на пороге возник Богдан, — распоряжение Лили.
Но сама Алия уже замаячила позади, процедила сквозь сомкнутые зубы:
— Релиум убрать, пускай флемазенил, параллельно кордиамин, строфантин и всё, что полагается, ты, знаешь, Светочка!
На последних словах голос прозвучал устало. Я скорее почувствовала, чем увидела, как Богдан ободряюще тепло сжал маленькую сморщенную руку Лили. Ощутила также и её внутреннюю опустошённость. Она протестовала, была так несогласна с происходящем, так возмущена, что… сгорела изнутри и лишилась сил спорить, бороться.
А я поняла, что теперь всё решающее и самое трудное действительно позади.
Встала, шагнула к кровати, с другой стороны от медсестры, чтоб не мешать её уверенным действиям, стала ожидать, когда смогу прикоснуться к любимому лицу, увидеть открытые глаза… Бледный, ненамного румянее стен, Воля был похож на восковую куклу. А я вдруг стала маленькой, беспомощной девочкой, которая молилась в глубоком детстве: «Господи, дай мне любовь, чтоб я любила, чтоб меня любили…», не знающая жизни, не ведающая мира…ещё не ощущающая поддержки помощников, моих незримых хранителей. И сейчас я готова была отдать всё, вновь лишиться всех даров, только бы он открыл глаза, улыбнулся, пошевелился…
— Воленька… Воленька… — шептали губы лихорадочно.
Опустилась на колени, коснулась самыми кончиками пальцев его прохладной руки, энергия потекла потоком жизни, вливаясь, разжигая огонь в теле любимого. Я стояла сейчас на коленях перед самой Любовью.
Сквозь пелену слёз, навернувшихся на глаза, показалось, что Волька шевельнулся.
Вздрогнула, рванулась вперёд, сердце забилось быстрее, затрепетало… Богдан осторожно обнял сзади за плечи, удержал, помог встать с колен мягко, но настойчиво.
— Алиша, пойдём…
Пришла в себя, когда уже вышли в коридор.
— Отвезу тебя домой, — строго, но тепло, проговорил Богдан, — сегодня Вольдемар вряд ли придёт в себя. В случае чего, сразу сообщу. Не волнуйся, беру на себя ответственность за полное восстановление в кратчайшие сроки, сам лично прослежу за всем.
— Спасибо… — только и смогла проговорить.
Сейчас, когда всё закончилось, нервное напряжение отпустило, а вместе с тем накатила слабость и желание отключиться ненадолго, раствориться, стать пустотой…
Богдан распахнул тяжёлую дверь, пропустил меня вперёд. Едва шагнула на улицу — солнце ослепило, дохнуло теплом, тем самым, весенним, робким пока, не обжигающим, но многообещающим. Спускаясь по ступенькам, я оглянулась по сторонам, растерянно улыбаясь случайным прохожим, вдыхала полной грудью, голова кружилась.
От весны, от счастья, от любви…