— «Стефек! — папа улыбался до ушей, — пойдём-ка со мной, прогуляемся к реке, мамка сама управится, верно, родная?

— Идите-идите, — кивнула весело мама, довольная переменой в отцовском настроении. Очень уж с утра был угрюм и неразговорчив, погружённый в свои мысли, задумчив и даже тревожен.

Мама отряхнула руки от муки, вышла следом за ним в сени.

— Не задерживайтесь, пока горячее… — попросила она.

— Не волнуйся, — тряхнул головой папа, — туда и обратно… Стефек, захвати мастерок.

Стефан удивлённо глянул на отца, но послушался, выудив инструмент из ящика под вешалкой. У матери в глазах тоже отразился вопрос, но она промолчала, помедлила секунду — и ушла обратно в кухню.

Отец выглянул осторожно наружу, словно таился от кого-то. Потом расправил плечи и махнул.

— Идём, сына!

Свернув за околицей, не встретив никого из оккупантов по пути, извилистой тропкой начали спускаться к реке.

— Стефек… — отец понизил голос и притянул сына к себе поближе, теперь они шли, разговаривая вполголоса, — мы не просто так гуляем. Ты уже совсем большой стал, мне нужно кое-что рассказать тебе и показать. Мальчик мой, запоминай дорогу, это важно…

У Стефана мурашки побежали по коже. Отец впервые говорил с ним в таком заговорщическом тоне. Он весь посерьёзнел, улыбку как стёрло с лица. Теперь глубокие морщины бороздили щёки и лоб, отец стал таким же, как утром: озабоченным и встревоженным. Крепко сжимая руку сына, пан Ковальски заметно нервничал, оглядываясь по сторонам. Говорил быстро и сбивчиво, непонятно.

— Я тебе никогда ничего не рассказывал о том, чем мы занимаемся с паном Гельмицем. Ты был ещё мал. Но сейчас самое время посвятить тебя в наше дело, раскрыть секрет. Завтра может быть уже поздно… Да и сегодня-то… Нам очень повезло.

Отец говорил быстро, прерывисто, на лбу выступил пот. Он вёл Стефана куда-то целенаправленно, вдоль камышей, постоянно петляя: то сворачивая в сторону, то делая резкие зигзаги, словно приглядываясь к ему одному заметным знакам. Стефан молчал, понимая, что лишь это сейчас от него и требуется. А отец бормотал что-то бессвязное, непонятное, обещая на месте пояснить подробнее.

Пройдя с полкилометра вдоль по течению, пан Януш Ковальски, отпустив руку мальчика, резко свернул от реки и стал углубляться в лес, сын едва поспевал следом. Деревья мелькали, дыхание срывалось от быстрой ходьбы, Стефан начал задыхаться. Он уже не стремился запомнить дорогу, да и не в силах был.

И вдруг отец остановился, как вкопанный. Едва не налетев, сын рухнул на корточки, переводя дух. А потом удивился молчанию и проследил отцовский взгляд.

Тот, побелев, смотрел прямо перед собой и вниз. И тут только маленький Стефан разглядел под небольшом обрывом заваленное кучей валежника, зияющее, если хорошенько приглядеться, чёрное пятно. Отец молча полез прямо по бурелому вниз, знаком поманив сына следом.

Спустившись ниже уровня корней лесных деревьев, пан Януш не спешил к дыре, похожей на нору. Он уселся прямо на землю, хрустя сухими ветками, вытащил из кармана папиросу, не спеша помял, чиркнул спичкой, затянулся. Стефан смотрел на отца, как загипнотизированный.

— Послушай, сын… — начал тот, — пришло время открыть тебе самую важную тайну, дело всей моей жизни. Чует сердце, скоро начнётся заварушка… Если что-то случится, ты продолжишь это, дай слово, прямо сейчас!

Он снова судорожно затянулся, пристально глядя на Стефана, от волнения подрагивали руки, пепел падал на землю, приковывая взгляд мальчика.

— Мы с паном Гельмицем, с Егором, давно уже занимаемся разработками… которые необходимы гитлеровцам, больше всяких мирских благ. Вот здесь, — качнул он головой в сторону норы, — в тайнике, наши записи… У Егора дочь, Лили, он не может открыть ей секрет, не уверен, что она справится. А в тебя я верю. Ты сможешь продолжить… Тебе столько же сейчас, сколько было нам тогда… Стефек, слушай внимательно и запоминай!..

Они просидели там, вопреки обещанию, данному матери, около двух часов, мальчик с широко открытыми глазами слушал рассказ отца и хоть не всё понимал в свои неполные десять, однако старался запомнить.

Два друга — Януш и Егор, неисправимые фантазёры, с самого детства обожали сказки и активно интересовались реальным окружающим миром, при этом верили в существование других измерений, невероятных, фантастических. Они убегали в лес и частенько воображали себя волшебниками, создающими миллиарды миров, населённых самыми разнообразными существами и героями. Они играли в путешествия по этим мирам с упоением, игры были настолько ярки, что они видели ясно картинки ими созданных миров. А однажды…

Однажды мальчики попали в сильную грозу. Бежать по лесу в разгар бушующей стихии друзья не решились и спрятались вот как раз здесь, в этом обрыве, под отвесной земляной стеной. Дрожа от холода, вымокшие и напуганные, десятилетние ребята молча, не сговариваясь, закрыли глаза и одновременно погрузились в свои фантазии, где было сухо, тепло и безопасно. Они погрузились быстро, легко и намного глубже — впали в транс, совершенно перестали ощущать эту реальность. Но они держались за руки и потому перенеслись в какой-то мирок, порождённый, как им тогда показалось, сиюминутным порывом. Там тоже был лес, но бесконечно дружелюбный, приветливый. Пока ещё никем не населённый, он подчинялся их фантазии покорно и моментально. Они являлись сейчас его создателями, его Творцами. И там мальчики стояли мокрые, всё так же, взявшись за руки, на опушке и переглядывались. Настолько ярки были ощущения, что они не только мыслями здесь, а и всем телом. Но ребята не испугались, принялись бегать по лесу, быстро согрелись, отыскали фруктовые деревья (точнее, придумали их и встретили через пару шагов, как данность), наелись, полежали на шёлковистой, нагретой солнечными лучами травке и только потом задумались о том, сколько прошло времени и как вернуться обратно?

Они снова выбрались на опушку и взялись за руки. С замирающими сердцами закрыли глаза и вообразили себе свой родной мир, свой лес. И вновь всё получилось.

Дождь к этому времени перестал, гроза прошла, и мальчишки, выбравшись из оврага, побежали домой.

С тех пор они уже не просто «играли», а, уединившись где-то ото всех, отправлялись именно в тот самый мир с лесом и речушкой, что была точной копией их родной. Теперь для того, чтоб так же ярко перенестись туда, не требовалось каких-то экстремальных условий. Егор и Януш запомнили ощущения и, с лёгкостью воспроизводя их, уносились в иную реальность, мир своих грёз, где для них не было ничего невозможного, нереального, невыполнимого. Они летали, плавали, бегали по выдуманному лесу, отмечая как, с каждым их новым появлением, он становился всё ярче и ярче. По каким законам жил тот мир, они ещё не задавались вопросом.

А потом ребятам захотелось присутствия ещё каких-нибудь живых существ в их чудесном местечке. Они долго спорили, каких именно. Разумных обычных животных или несуществующих, сказочных? И тот, и другой варианты были очень интересными и захватывающими, но совершенно непредсказуемыми. И мальчики, ещё не имевшие опыта уничтожения своих творений, с осторожностью и не по-детски ответственно подошли к созданию чего-либо. А потом папа Егора подарил ему книгу. Фантастический роман с чёрно-белыми картинками, изображавшими мифических существ. Он положил начало более смелым экспериментам, тщательно изученный ребятами — дал жизнь некоторым чудесным созданиям.

Они в полной мере не понимали механизмов перемещения, но им было достаточно того, что сказка стала явью. Беспечные игры с уходом-возвращением в свой мирок продолжались ровно до тех пор, пока в селе не появился, откуда ни возьмись, старый полубезумный калика без имени, который обосновался на окраине, в заброшенной избушке бывшего пастуха, однако появлялся там редко — а где ходил в другое время, никто и не ведал. В селе же его, за глаза нарекая колдуном, прозвали Чародей и имя ему дали такое оттого, что он, не вступая в прямой контакт с людьми, иногда вслух бросал странные фразы. Их странность была в их несуразности, но потом они перестали казаться таковыми, поскольку начали сбываться. Люди постепенно стали прислушиваться к пришлому, маленькому, ссутулившемуся старику. В избушку пастуха зачастили гости с угощением и вопросами, на которые, впрочем, Чародей отвечал далеко не всегда, иногда впадая в безумное невменяемое состояние — тогда он начинал рассказывать всем подряд о своей погибшей дочке Алии, которую очень любил…Это было никому из взрослых не интересно.

А вот со всеми без исключения детьми из села у него сложились тёплые и довольно доверительные отношения, они взаимно привязались друг к другу, Чародей мог сидеть часами, перешёптываясь то с одним, то с другим. Родители пытались вызнать темы разговоров, но мальчишки и девчонки отмахивались и говорили, что горбун рассказывает им о насекомых и птицах. Постепенно от умалишённого отстали, что взять с юродивого?

Однако так не считали Егор и Януш. Старик уделял парнишкам особое внимание, общался с ними чаще и больше, чем с другими. И именно ему захлёбываясь, наперебой, доверили они свою «страшную» тайну.

Внимательно выслушав сбивчивый рассказ маленьких друзей и не сказав в ответ ни слова, Чародей лишь молча поманил их за собой, привёл к реке и, убедившись, что никто не подслушивает, вдруг заговорил с ними довольно чётко и осмысленно.

Он рассказал: всё, что проделывают они с путешествиями в другой мир, проделывали до них сотни, тысячи людей. Он же объяснил мальчуганам и механизм переходов.

Оказывается, в такие моменты их тело оставалось здесь же, в этом мире, а вот другое (старик назвал его духом) — покидало оболочку и переносилось в сказочный мир.

Чародей поведал, как много десятков лет назад он тоже перемещался таким образом.

И не просто создал свой мирок и посещал его регулярно, а учил делать это других людей. В мире Чародея, наученные им переноситься туда, люди учились многим вещам, в которые не верят сейчас живущие здесь, не умеют делать и даже говорить на это тему — безумие. Мальчики и сами понимали всё, потому держали свои забавы в тайне от родителей.

Он называл свой мир Школой, и глаза горели, когда рассказывал, какие они творили дела в том мире. А потом поделился ещё одной не менее страшной тайной: тот мир, мир Школы, был напрямую связан с этим. Всё, что происходило там, отражалось на жизни здесь, они были крепко соединены, и разделяла их лишь тонкая невидимая грань. Учителя Школы (в число коих входил Чародей) имели каждый свою специализацию, но учили не чтению и письму, а невероятным умениям и навыкам… О них старик вообще шептал мальчишкам на ухо, даже будучи уверенным, что их никто не слышит.

А потом произошло что-то страшное в том мире, отразившееся на этом, или наоборот: события здесь повлияли на Школу — но почти все, пребывающие там в этот момент, погибли, уцелевшие — утратили умение перемещаться между мирами, Школа разом прекратила своё существование.

Чародей не мог и не хотел возвращаться туда отныне, чтоб узнать, что там сейчас.

Ему было и больно, и страшно, и тоскливо от гибели столь чудесного и невероятно сильного мира.

Тогда мальчишки рассказали старику осторожно, как заметили некое соответствие: когда они в чудесном лесу бегали и играли счастливо — здесь по возвращении их ждала прекрасная погода, люди в селе улыбались, а когда ругались и ссорились там невзначай — здесь возникало ненастье, поднималась буря или начинался дождь, сельчане ходили хмурые и раздражительные. Заметив закономерность, друзья старались лишний раз не сердиться, находясь в сказочном мире, не конфликтовать.

Старик надолго погрузился в молчание, а когда Егору и Янушу уже подошло время возвращаться домой — попросил их забежать назавтра.

На следующий день ждал их у завалинки, снова увёл к реке и на этот раз вполне уверенно заявил, что они нашли именно то измерение, в котором была когда-то Школа. Мало того, что нашли, а даже возродили его, вернули к жизни, заселили живыми существами. Значит, не всё ещё потеряно, значит, путь туда вновь открылся для людей, позволил им обрести силу и войти, вместе с шансом восстановить Школу.

Теперь он рассказал и о цели её существования: помощь, поддержка этой реальности, сохранение спокойствия в ней, крепости и мира. Для этого ученики Школы разучивали и проводили светлые ритуалы, а так же тренировались в борьбе против проявления тёмных сторон человека.

У Школы было две составляющих, две половины: на одной обучались светлые ученики, на другой — тёмные, призванные закалять силу духа светлых оттачивать способности, путём развития собственных. Мощь Школы росла день ото дня.

Но в один момент произошёл страшный перекос в балансе сил, вследствие чего мир Учителей прекратил своё существование. Подробностей старик или не знал, или не захотел открывать, ответив лишь, что новому не должно мешать старое. Он попросил мальчиков перенестись туда снова, уверился, что тела остаются в этой реальности, потом совместными усилиями провели несколько экспериментов там, отслеживая их отражение здесь, и Чародей заявил, что Школа жива!

Мало того, коль мальчишки послужили толчком для её восстановления, то им и быть там… новыми Учителями. Начать с нуля, возродить традиции Школы.

— Грядёт что-то страшное, — бормотал Чародей, — неспроста это всё. Этому миру нужна помощь, поддержка. Вы должны!

Он попросил мальчуганов принести из дома бумагу и записывать всё, что он откроет им, все знания, что хранились в его голове и не были утрачены, перечёркнуты годами.

Януш и Егор не просто записывали, но и зарисовывали, делали наброски той Школы, какой она была в период его учительствования, механизмов её управления. Если начистоту, то мальчишки мало что понимали из слов старика, но скрупулезно цитировали их, «на будущее», как выразился тот, обещая, что ребята подрастут и поймут, что с этим делать.

Несколько раз Чародей также пытался перенестись в мир Школы, но у него, увы, ничего не вышло, слёзы на глазах перемежались с проклятьями, однако побороть собственное бессилие он не смог. Время старых наставников прошло, наступало время новых.

— Скоро, совсем скоро… — шептал старик, — появятся ученики, мир окрепнет.

Надеюсь, успеете, пока наш не погряз во тьме, всё к этому идёт…

Напуганные мальчишки усиленно напрягали мозги, пытаясь поскорее вникнуть и предупредить грядущую катастрофу.

— А где мы будем искать учеников? — полюбопытствовал курчавый, длинноносый Егор, — и как научить их попадать в Школу?

— Да уж, легко это проделывать лишь Учителям, пусть и будущим, — проворчал Чародей, — для учеников же существует другой вход… Не думал, что когда-то открою его людям, отдам… Да хоть человек предполагает, но Бог-то располагает.

С этими словами достал из-за пазухи замусоленный, обветшалый комок ткани, внушительный узел, развернул его. В платке тщательно хранимом стариком, покоилась огромная связка колец, нанизанных на верёвочку. Несмотря на то, что, по-видимому, кольца эти пролежали у него в таком виде много-много лет, они все сияли, как новенькие. Совершенно одинаковые, серебристого металла (а может и впрямь серебро!) перстни. На первый взгляд кругляшек было не менее полусотни.

Зачем столько?

— Они совсем не одинаковы, — лукаво блеснул глазами старик, — приглядитесь, хлопчики…

И долго показывал ребятам рисунки, выгравированные на печатках. Рисунки различались не сильно, на всех них была изображена белая птица, только в различных вариантах. На одних она обвивала крыльями меч, на других — изображалась на щите, на третьих — несла в клюве ветвь, и так далее.

— Вот эти кольца Светлых учеников, — пояснял Чародей, — я собрал их в последние минуты существования Школы, не потеряно ни одного.

— У Тёмных учеников тоже были такие? — подметил проницательный Януш.

— В точку, — усмехнулся старик, поджигая самокрутку, — но их нет у меня…

— А где же?

— А вот это вам, хлопчики, предстоит самим отгадать. Чую, что остались они где-то в Школе, в дальней её части, там, где Тёмный лес, были уже в том краю?

— Нет, — покачали головами оба.

— Значит, скоро побываете. А уж я растолкую, как ориентироваться на местности…

Шли годы, и даже после пары десятков лет друзьям не удалось отыскать колец тёмных учеников. К тому времени Чародей заметно сдал, хотя и не слишком постарел, казалось, годы подбираются к нему не столь быстро, как к другим людям.

Януш и Егор выросли, оставаясь всё такими же неразлучными друзьями, тщательно храня одну общую тайну. И, поскольку перстней Тёмных обнаружено не было, то и учеников набирать не представлялось возможным. Старик объяснил им, что кольца являются проводниками в мир Школы для простых людей, не имеющих в развитом виде таких способностей, которые есть у Учителей — способности передвигаться между мирами усилием воли.

Друзья почти одновременно познакомились с девушками, полюбили, женились и так вышло, что поселились по соседству. Егор создал семью с хорошенькой приезжей Линдой, а Януш взял в жёны Беату, дочку местного агронома. Так же почти одновременно у них родились дети: дочурка Лили у Егора и Линды и сынок Стефан — у четы Ковальски. Мысли о Школе и поисках отошли на второй план, хотя Чародей невидимой тенью постоянно маячил поблизости, побуждал лишь горящим взглядом, и стал этаким безмолвным ангелом-хранителем обоих семейств, а так же дорогим гостем в их домах.

Когда детки давно уж вышли из младенческого возраста, мужья, с благосклонного одобрения Чародея, посвятили жён в свою тайну. И стали уже теперь вместе корпеть над продолжающимся восстановлением Школы, её тайных и сакральных мест, а так же — над поиском утерянных колец.

А потом началась война, и Польша оказалась оккупирована фашистской Германией…

Всё это рассказал открывшему рот Стефану отец, сидя на прохладной осенней земле и глядя в пасмурное небо, вслед вьющемуся струйкой дыму.

— Вот это и есть тайна, в которую теперь посвящён и ты, Стефек, — улыбнулся пан Януш, но глаза оставались серьёзными.

— Невероятно… — только и сумел выдохнуть мальчик.

— С полгода назад оккупантам удалось случайно стать свидетелями нашего с Егором разговора, как ни прятались мы, но вот… вышел прокол. Нас вместе с мамой тщательно допросили, я был уверен, что в этот «бред» не поверит ни один здравомыслящий человек, но, однако же, ошибся. Гитлеровцы всерьёз взволновались и засуетились. Через пару дней в село приехало такое начальство, что тебе и не снилось, сынок. На попятную идти было поздно. Чародей дал добро на то, чтоб мы рассказали о Школе всё, что знаем, поскольку иначе они вырезали бы обе семьи.

После дюжины экспериментов, полученных доказательств, нам с Егором было сделано предложение, от которого мы не имели возможности отказаться: работать на Германию в лице фюрера. Понимаешь, сына, он, одержимый властью завоевания, стремится к тайным знаниям, неподвластным множеству людей. Любое сверхъестественное явление, открытие немедленно привлекает внимание его структур и попадает под пристальное изучение, с целью сотрудничества, а проще говоря — рабство, подчинение его власти.

Отец помолчал, переводя дух, рассеянно глянул на папиросу и откинул её в сторону.

— Школа заинтересовала гитлеровцев неимоверно, это же такие перспективы внешнего воздействия на наш мир, исподволь. Кажется, она у них была запланирована для воспитания новой расы людей, арийской…

Он усмехнулся. А Стефан вспомнил, как отсылали его из дома, едва только наведывались солдаты, Лили, также удалённая из родной хаты, уже ждала у околицы и они шли гулять, не задумываясь, какие дела у гитлеровцев с их родителями.

По-немецки ребята не понимали, потому подслушать никогда даже не пытались.

— Но мы с Егором понимали, чем это закончится. Стоит передать все разработки и секреты в их руки — нам всё одно — не жить. Сколько могли — тянули время, но оно не резиновое и может статься, в любой момент придут и потребуют. Потому мы соорудили тайник и спрятали бумаги тут. На всякий случай я подробно описал методику попадания в Школу, способы управления её настройками и прочее… специально для тебя. Показать лично, вероятно, уже не успею. А если успею — хорошо, но сейчас надо возвращаться, мамка забеспокоится. Я ей не сказал, куда и зачем повёл тебя, нечего беспокоить раньше времени. Возьми-ка мастерок и сунь в тайник, туда, под ветки, присыпь листьями, авось сгодится. Там до бумаг покопать придётся, зарыли их сантиметров на двадцать в землю.

Пока Стефан послушно выполнял приказ родителя, тот озирался по сторонам, встревожено, слегка даже недоумённо, дивясь, что за ним не установлено слежки, мало веря в подобное. Но это было, к счастью, именно так.

— Хорошо, — одобрил пан Януш работу сына, — а теперь тронемся в путь. Помни, Стефек, что случись — убедись сначала, что нет слежки, беги сюда со всех ног, забирай материалы и спасай их, уноси подальше. И не забудь о Лили в случае чего…

У Стефана ёкнуло сердце. Что может случиться с родителями? Они вот уже год находились в оккупации, но особых неудобств это не причиняло, всё Польша так жила. И хоть он уже не маленький, многое понимал из разговоров родителей, до сих пор полагал, что они в безопасности и даже под гнётом Германии им ничего не грозит… Оказывается, совсем рядом происходило нечто серьёзное, что приняло немыслимый оборот. И в этот момент мальчику стало страшно.

А отец уже стоял наверху оврага и протягивал сыну руку…»