Глава 1

ПРЕВРАЩЕНИЕ

Я открыла глаза и остолбенела. Я лежала на траве! Над головой возвышались огромные, развесистые деревья. Солнышко, видимо рассветное, едва-едва пробивалось сквозь кроны. Тонкие лучики гуляли по всему моему телу.

Я инстинктивно подскочила и невольно ушибла локоть о небольшой пенек, торчащий из травы. Где я?

Я огляделась: вокруг, насколько можно было видеть, расстилался густой лес. Я стояла на траве босиком, в ночной сорочке, в которой засыпала дома! Сердце бешено колотилось. По телу бежали мурашки. Это сон? Мне снится? Но локоть больно саднило, на нем явно обозначилась кровавая царапина. Если это сон, то кошмарный…

Я с силой дернула пару раз себя за волосы, ощутила боль, но окружающая обстановка не поменялась.

– Солнышко!… – проскулила я тихонько, но голос сорвался, и медленно накатила паника.

А там и до истерики недалеко. Солнышком я всегда звала мужа, как и он меня. Мы никогда не называли друг друга по именам, разве что прилюдно. Разве что иногда он звал меня Алькой…

Ответом мне была тишина. Не считая, конечно, птичьих голосов над головой да стрекотания насекомых в траве. Никто не торопился спасать меня от видения. А оно не торопилось меня покидать.

Я даже не знала, как реагировать на то, что вижу. Может, это шутка? Меня, спящую, привезли сюда, чтоб пошутить? Но мой муж не любитель такого юмора, а кто еще кроме него мог это сделать? Ерунда какая-то…

Стараясь не поддаваться панике, я сделала несколько неуверенных шагов по траве. Она была мягкая, шелковистая и совсем не колола ноги. Голова немножко кружилась. Я стряхнула с себя налипшие травинки, землю и медленно пошла в совершенно произвольном направлении.

Около минуты я продвигалась, как во сне, совершенно не понимая, куда иду. И неожиданно увидела впереди темнеющий среди стволов деревьев домик. Деревянный, стены потемнели от времени, маленький. Но все же это чье-то жилище!!!

Быстро поборов свои противоречивые ощущения, я решительно пошла туда. Надо же разобраться, где я и что вообще происходит.

Дверь лениво скрипнула, когда я потянула ее на себя.

– Эй, здесь кто-нибудь есть? – С огромной надеждой я ждала ответа, но, как это часто бывает, не дождалась.

Внутри я увидела одну большую, залитую солнечным светом комнату. Справа, у окна, стоял стол и три стула вокруг него. Около левой стены большая – во всю стену – русская печь, на которой громоздилось такое количество взбитых перин, что я на секунду забыла о своем странном положении и жутко захотела залезть наверх. Даже не растопленной, печь показалась теплой и притягательной.

Но потом мой взгляд привлек большой резной буфет, стоящий у стены напротив двери. Одна его половина была забита посудой, в другой царили какие-то бутылечки, сосудики, пучки трав, коробочки и много чего еще. Захотелось там активно порыться. Но снова я остановила себя усилием воли и продолжила изучение странного жилища. Между столом и буфетом прятался небольшой рукомойник. На крючке, вбитом в стену, висело полотенце и чей-то длинный сарафан, сшитый в древнерусских традициях… Мой страх и недоумение сменило жгучее любопытство.

И все это было покрыто таким слоем пыли и так завешено паутиной, что не осталось сомнений в очень давней заброшенности дома. Я не знала, сколько мне тут предстоит провести времени, но с детства не люблю пыль, а потому взялась за дело. Но сначала я сняла сорочку и переоделась в предварительно тщательно вытряхнутый сарафан. Если вернется его хозяйка, я извинюсь, конечно, но бороться с грязью в ночной сорочке – вандализм.

В углу я нашла веник, тряпку, в рукомойнике – немного застоявшейся воды. Этого мне хватило, чтоб навести чистоту. Комната сразу преобразилась.

Потом я стала стаскивать с печи перины и пожалела, что не сделала этого в первую очередь. Пыль, которую они из себя исторгли, ворвалась в мои легкие и заставила долго и мучительно прокашливаться. И вспоминать «добрыми» словами нерадивых хозяев, если они вообще существуют. Когда кашель прошел, что-то было не так… Я уже молчала, а звук кашля не прекращался, причем какой-то хриплый и лающий. Я, сжимая перину в руках, попятилась к двери. Когда облако пыли чуть-чуть осело, я никого не увидела, да и звук уже прекратился, но я все равно знала, что здесь есть еще кто-то кроме меня.

– Эй, ты кто? – стараясь говорить грозно, чтоб скрыть панику, позвала я. – Я знаю, что ты здесь, лучше отвечай!

За печкой послышался шорох, возня, а потом донеслось ворчание:

– Подняла тут пыль, дышать нечем… Еще и приказывает!

– Извини…те. – Я растерялась. – А вы кто?

– Отчитываться не обязан! – рявкнули, как я догадалась, из-за печи, а затем снова закашлялись.

– Я сейчас все тут быстро уберу, помою, – засуетилась я, почему-то ощутив вину, которая затмила удивление. – Только вода кончилась… – Я озадаченно заглянула в пустой умывальник.

– Набери!

– Где?…

– За домом, у кряжистой сосны ручей! Всему-то учить надо, – возмущался голос.

– Откуда я знаю, где здесь что? – не выдержала я. – Я только что сюда попала, даже не знаю, где я…

– Еще и хамит, – забрюзжал мой невидимый собеседник. – Доколе стоять будешь? Напылила – убери!

– Между прочим, если такой чистюля, мог бы не копить пыль, а иногда прибираться, – пробурчала я под нос, идя к двери.

– Ведро на крючке снаружи, – как-то брезгливо продолжил голос, – да постой ты, перины все захвати, чтоб десять раз не бегать!

Недалеко от дома я заметила очень удобное дерево, на котором и развесила перины. Нашла ручей и зачерпнула воды, а потом не удержалась и попила с наслаждением. Чистая, а какая вкусная!

Что-то не похоже это на сон… И рука еще побаливает (я окунула ее в ласковый поток). Но как тогда объяснить все происходящее? Где я? Да ведь можно спросить у этого, ну который прячется за печкой!

Я, подхватив ведро, со всех ног бросилась к дому.

– Доля моя горькая, думы невеселые… – тоскливо пел невидимка.

– Извините, что отрываю, – возбужденно заговорила я, – но, может быть, вы мне объясните, где я и как сюда попала?

– У бедного сиротушки, ох, житье тяжелое… – проигнорировал он мой вопрос.

– Я же спросила! – повысила я голос – Неужели так трудно ответить?

– От утра до вечера спину гнет на барина… – спокойно выл наглец.

– Я знаю! – разозлилась я. – Это все подстроено! Подшутить надо мной решили, да? Не знаю кто, но сейчас я тебя вытащу, и посмотрим, кто ты, а тогда держись за такие шуточки! Еще и издевается…

Я ринулась к печи и заглянула в темное небольшое пространство между ней и стеной. И мне стало жутко: промежуток был настолько узкий, что нормальный человек никак не смог бы там поместиться. Из темноты пахнуло сыростью и донеслось шебуршание, голос смолк.

– А ну-ка выходи сейчас же! – стараясь скрыть дрожь в голосе, попросила я пятясь.

– Ты не командуй, не у себя ведь дома! – огрызнулся голос, но боязливо.

– Пожалуйста! – взмолилась я. – Ну тебе что, трудно? Скажи мне, где я, кто ты?…

– Один хрен, вылезти бы надо, размяться, да и сыровато здесь – стена подтекает, кашель вот подхватил… – забурчал голос, как бы не обращаясь ни к кому. – Пожалуй, выберусь.

Снова зашуршало, и из проема появилась рука – тощая, выглядывающая из обветшалого, обтрепанного рукава. Она цепко схватилась за угол печи и вытянула наружу все остальное. Перехватило дух: передо мной стоял невысокий, жутко тощий бородатый мужичок, одетый в подпоясанную рубаху и широкие штаны, на ногах – огромные лапти. Ну типичный персонаж русского фольклора! Только ростом он мне был едва ли по грудь, а я не сказала бы, что слишком высока.

– Ого, какая дылда! – Он, казалось, был ошарашен, разглядывая меня, потерявшую дар речи. – Ну чего уставилась? Домовика ни в жисть не видела, что ли?

– Ко… кого?

– Домовика! – разозлился мужичок. – У каждого дома есть домовик, будто не знаешь! Хватит глаза пялить, может, делом займешься?

– А чего ты меня подгоняешь? – наконец собралась я. – Сам сказал, что я не у себя дома. Вот и не обязана тут порядок наводить! Твой дом, ты и прибирайся. Я вообще, можно сказать, гость…

– Зачем тогда взбаламутила? – скис домовик. – Так тихонечко тут все лежало, нет, пришла ниоткуда гостем, между прочим незваным, подняла все вверх ногами, а теперь отказывается заканчивать…

Он поплелся к столу и, смахнув осевшую от перин пыль, уселся на табуретку.

– Никакого уважения к хозяину… Что за люди пошли? Раньше, прежде чем войти, спрашивали позволения, Привечали домовика, прикармливали… Вежливо говорили. А теперь? Ворвутся без спросу, орудуют как у себя дома, не обращаются к хозяевам…

– Я позвала, когда заглянула, – пробормотала я.

– …Не говоря уже о том, что домовик-то, может, болен, лежит, иссушается кашлем, ледащий… И поесть же никто не поднесет и доброго слова не скажет…

– Я не знала, что здесь кто-то живет. Везде паутина, пыль… – оправдывалась я.

– Коли болезнь мучит, до уборки ли?…

– Извини, – мне стало стыдно, – я правда не знала, что здесь домовик есть, а то бы по-другому…

– А когда обоснуются, начинается: домовик, то сделай, домовик, это подай, принеси… – грустно жаловался мужичок в никуда, – а потом так же исчезают, и ни слуху ни духу.

– Так здесь еще кто-то до меня вот так появлялся? – подскочила я.

– И не раз, – разоткровенничался вдруг домовик, – появятся, вот как ты – из ниоткуда, и живут. Сначала так же охают, причитают: мол, где мы, да что делать? А потом обживаются и делом начинают заниматься… Всякие, конечно, попадались. Некоторые – чистые кикиморы – скалятся да издеваются, а были и приветливые, скромные да ласковые… – и вдруг снова сник, – но потом и те пропадали. И никто даже не попрощался…

Он снова зашелся в лающем кашле. И тут я увидела, что у него глаза красные да жаром от него так и пышет. Господи, да он же болеет! А как лечить домовиков? Я растерялась. А он так грустно молчал…

– Домовичок, милый, ты посиди, подожди немножко! – вскочила я. – Я сейчас тут быстренько уберу, помою. А потом накормлю тебя… А продукты есть? – вдруг растерялась я.

– В подполе еда, – скрипнул домовик, – вон там, у буфета.

Я посмотрела и увидела квадратное очертание крышки в полу, которое не заметила сразу.

– Ага, только перины выбью…

– Постой, – домовик меня перехватил уже у двери, – убирайся здесь, а я с перинами уж сам…

– У тебя ведь жар… – возразила я, но потом осеклась, увидев, что он уже так не пылает.

– Нету уже… – смущенно проговорил домовик. – Потому пойду, а ты тут. Полезешь за едой, возьми свечу – на подоконнике. Да осторожнее в подполе, там ступеньки крутые…

Мне было неловко, но пришлось позвать домовика, чтоб научил пользоваться печью. Он ворчал что-то о белоручках, но, кажется, вполне добродушно, незлобиво. Разжег, показал поленницу дров, которую я сразу не заметила между печью и буфетом, объяснил, как готовить в печи, и убежал на улицу. По-моему, он немного повеселел и уже чувствовал себя лучше.

Когда он вошел в дом, таща на себе выбитые перины, и довольно сопя, комната была вычищена до блеска, а на столе дымилась вареная картошечка, посыпанная зеленью, исходили ароматом маринованные грибочки, манили хрустящие огурчики, квашеная капустка. Также, к своему великому восторгу, я нашла в подполе окорок и колбасу и тоже их нарезала.

На печи жарились блинчики, я бегала от стола к ним и обратно, выкладывая их на тарелку. Благо посуда здесь нашлась обычная, привычная для меня.

– О-го-го! – Довольно повел носом домовик и добавил одобрительно: – Хозяюшка!… И сарафанчик-то как тебе к лицу! Носи уж, твой теперь…

– Давай к столу, хозяин-батюшка, – воодушевилась я, решив спросить, откуда же тут все-таки женская одежда.

– Сейчас, матушка, – вторил мне домовик, – только перины застелю.

Он полез наверх, быстренько справился с делом и спустился. Я встретила его улыбкой, но он снова нахмурился.

– И надолго ты здесь? – спросил насупившись глядя в тарелку.

– Не знаю. – Я тоже отчего-то опустила глаза. Возникла неловкость.

– А-а… – вроде понимающе крякнул домовик, набрасываясь на еду. Я тоже осторожно взяла картофелину. – Значит, так же исчезнешь, как остальные.

– Расскажи о них, о тех, кто здесь появлялся до меня, – умоляюще попросила я.

– А фево? – с набитым ртом поинтересовался домовик. – Фево фаскафывать?

– Как они появлялись?

– Да так же, как и ты, – домовик прожевал, запив квасом, – приходили из ниоткуда. Должен признать, ни одна из них не начинала уборку сразу!

– Это были только… женщины?

– Да какие женщины? – крякнул домовик и потянулся за огурцом. – Так, девчонки… Дети в сравнении с тобой!

Я молча вынесла невольное оскорбление.

– Хотя были и постарше, одна из них-то и раздобыла где-то сарафан, – кивнул он на мой наряд, – жили недолго, каждая примерно дня по два-три, а потом уходили и не возвращались, у тебя блин горит, – без перехода заметил он.

Я вскочила и сняла сковороду с огня.

– А куда они уходили? И откуда приходили, ты спрашивал?

– Не-а. Хофя… офна-дфе со фной общались. – Он проглотил еду. – Так тех я сутки только успокаивал, нервные какие-то… После первой ночи вообще чуть живые были.

– Почему? – осторожно спросила я, наливая на сковородку следующий блин.

– Увидишь, – туманно пообещал домовик. – Хороша капусточка! Давненько не едал, самому в подпол лазить несподручно, да и потребности особой не было. А картошечка – мням!

– Что увижу? – не отставала я.

– Придут они сегодня, нюхом чую, – опечалился он, – частенько так было. А ты уж не оплошай, не впускай их.

– Да кого?! – разозлилась я. – Кто придет?

– Они, – напускал туману домовик, – уж не знаю, что за сущь такая, но не люди точно, я людей сразу распознаю. Но и не нечисть навроде меня, тех я тоже токмо так… Приходят с наступлением темноты и стараются в дом попасть. Да только впускать их никак нельзя, иначе смерть. И я ничем не смогу помочь…

– Так было уже? – побледнела я.

– Однажды. Совсем девчонка, ей бы у мамкиного подола сидеть, но надо ж так – очутилась здесь. Не смогла их сдержать, ворвались и… сотворили дело мерзкое, а опосля унесли ее с собой. Только подсказывает мне что-то, что нежилая она уж и откудова пришла, так туда больше не вернулась.

Я метнула взгляд на дверь, но никаких запоров не увидела.

– А как же уберечься, когда дверь не запирается? – От волнения я переняла его манеру говорить.

– А их простые запоры не удержат, тута совсем иное надобно… – поучал домовик. – Что – я не знаю, но ты сама поймешь, когда настанет пора. Они все понимали и защищались так, что я объяснить не могу, да только чую – магия там была. Все сияния какие-то окутывали, да знаки они перстнями своими рисовали…

– Какими перстнями?

– Ой ты, непонятливая! – ласково пожурил домовик. – Откуда ж мне знать-то про дела ваши ведьмовские, скажи? Вона у тебя на руке такой же, только с камнем красным, а у остальных-то разных цветов были. У всех были, значит, все ведьмами являлись. Верные спутники ведьм – кольца волшебные, как мне Алисонька объясняла, «енергетичаския». Алисонька – это ведьмочка одна, последняя-то… – Он снова загрустил. – Да и та ушла вот так, не сказав…

– Ведьмовские… – Я задумалась.

Снова вспомнила ночь, когда я повстречала ту странную женщину, отдавшую мне кольцо. Что она тогда сказала? «Алечка, я прошу тебя, возьми его, оно должно быть твоим. Мое время вышло, а твое – только начинается». Что она сделала тогда? Отдала мне кольцо… Свое? Передала мне свою судьбу? Но почему? Зачем?

– А тебя-то как величать? – полюбопытствовал домовик, запихивая в рот кусок окорока.

– Аля. Алина… – задумчиво ответила я, снимая с огня последний блин.

– А я всю жизнь домовиком был, да только вот Алисонька меня нарекла Дёмой, стало быть… Можешь так называть, я не буду противиться.

– Угу, – кивнула я, обдумывая услышанное.

Вот, значит, как. Если на минуту представить реальность того, о чем я подумала… Выходит… я стала ведьмой? Надев кольцо, я взяла на себя ведьмовскую долю! Но что это значит? Неужели я никогда не попаду больше домой и не увижу моего любимого… Так и останусь здесь?

Слезы защипали мне глаза, я смахнула их украдкой, но домовик заметил.

– Ну вот… Не реви, – попросил он. – И тебя тоже успокаивать? А ведь такой ты мне показалась спокойной и рассудительной…

– Я не реву… Просто… У меня муж есть… Был… А я вот тут… неужели больше не увидимся? – всхлипнула я.

– Ну иди сюда. – Дёма по-отечески притянул меня к себе, и я, упав на колени, уткнулась ему в грудь. – Куда твой муж денется? Если был, значит, есть и никуда не исчезнет, а ты, скорее всего, скоро вернешься к нему. И снова я останусь один…

– Дёмочка, но почему я очутилась здесь?

– Я не знаю, – тихо сказал домовик, – они тоже не знали. Но потом уходили куда-то и больше не возвращались.

– И не говорили, куда уходят? – Я отстранилась.

– Когда как… Иногда за ними приходили какие-то люди. У нас тут за лесом деревенька глухая, народ темный… Ежели беда или болезнь какая, – домовик чихнул, – бегут сюда. Дом в лесу – значит, пристанище знахарки. Так то оно в последнее время и было, впрочем… Ну ведьма-то уходила с ними, и все! Без возврату…!

Он снова чихнул, потом вынул из кармана тряпочку и шумно высморкался.

– И никому нет дела до бедного домовика бросали, аки собачонку чумную… А ведь у меня тоже чуйства есть. – Он поднес руку к груди. – Привыкаю ведь… Правда, Алисочка, чего греха таить, в травах сведущая оказалась – мне вона пучков насушила от кашля и жара, добрая душа…

– Дёмочка, родненький, – продолжала допытываться я, – ну как же мне узнать, для чего я здесь и насколько, а? Ведь муж беспокоится, ищет, наверное…

– По моим догадкам – ненадолго ты здесь. Ни одна из ведьмочек дольше трех дней не оставалась. И вот что я мыслю-то! – Он заговорщически поднял палец. – Вероятно, что-то сделать тебе здесь надобно, тогда и домой вернешься. А это ты прознаешь, когда время придет. А пока – готовься. Учись. А то видно мне, что ты только-только ведьмой-то стала и ничего не знаешь и не умеешь.

– А как же научиться? – Я была в отчаянии.

– Откель мне знать-то? – искренне удивился домовик, заглатывая грибочки. – Я ж не ведьмак!

– Да-я тоже… как-то вот так внезапно… – И я рассказала, как все произошло.

– Вона оно как… Ты это… поройся в буфете. Может, чего найдешь. Видал я там всякие ваши штучки. Вдруг что и поймешь. Да там еще есть листочки – Алисочка что-то писала вечерами, может, пригодится… А я покуда подремлю пойду. После сытного-то обеда… Благодарствую, хозяюшка!

И он ушел за печь, хотя я пыталась уговорить его лечь на перину. Через минуту из-за печи послышались всхрапывания с присвистом.

Убрав со стола и помыв посуду, я вздохнула, подумав: как там без меня мой любимый, мое солнышко? В груди защемило от неопределенности и горечи.

Но выбора не было, и я полезла в буфет.

На самой нижней полке громоздились баночки, бутыли, коробочки… С верхней – свисали пучки трав, запах которых сразу же наполнил комнату, как только я открыла дверцу. А вот на средней полке лежала стопка листков, сверху придавленных для чего-то камнем (наверное, чтоб не разлетелись?). А когда я взяла камень, то увидела на нем странный знак, нарисованный, по всей видимости, углем. Листочки же оказались скреплены между собой на манер книжечки. Значит, этот камень для другого. Почему-то поняла, что это ведьминский знак, для охраны от простых людей. И начертила его Алисочка, предполагая, что и они иногда здесь появляются.

Убрав защиту, я аккуратно сняла с полки записи и села с ними за стол. За окном был полдень, а значит, надеюсь, я успею подготовиться к неожиданностям.

Сверху крупными буквами (писала от руки но ровно, каллиграфически) надпись: «Инструкция начинающей ведьме». И ниже, более мелкими: «Советы ведьмы действующей».

Я начала читать.

«Особенно то, что написано тут мной, пригодится тебе, если появление здесь – твое первое задание. Были здесь и такие, по словам Дёмы (не обижай его, кстати, он безобидное и ранимое существо). В этом случае здесь произойдет твое, так сказать, «боевое крещение», но я считаю, что несправедливо относиться к ведьмам так легкомысленно – не подготовив, сразу бросать в самое пекло. Поэтому попрошу тебя об одной вещи (я недавно придумала): где бы ты ни появлялась далее, оставляй тем, кто, возможно, придет после тебя, такое вот письмо-выручалочку, ладно? Назовем его Scriptum. Это облегчит начало, и, в конце концов, мы все ведьмы, а значит, должны помогать друг другу?

Итак, ты здесь, и это твой первый раз. Стала ли ты ведьмой по принуждению, не осознавая, или сознательно – неважно, теперь уже ничего не изменить. Отныне ты приобрела силу вместе с кольцом. И будешь направлять ее время от времени на выполнение заданий, на которые тебя будут посылать. Длиться они будут день-три. Ты просто будешь исчезать из дома, так что позаботься о том, чтоб придумать убедительную причину твоего отсутствия, которую сообщишь близким, когда вернешься. Потому что рассказывать правду нельзя. Ты никому не имеешь права сказать, что ты ведьма. Да и не поверят…

Задания не очень трудные, хотя бывает всякое. Но помни одно: ты должна пытаться выполнить каждое из них, пусть даже ценой здоровья. Если тебе не удастся выполнить хотя бы одно, против тебя тут же выпустят Инквизитора с заданием уничтожить тебя. Инквизиторы – страшные создания, не дай бог кому-нибудь встретиться с ними. Хотя говорят, что они так же живут среди нас в той, реальной жизни, как обычные люди. Но там нам их не узнать так же, как и им нас.

Твоим первым испытанием будет нечто очень тяжелое и неприятное. Сегодня вечером. Ты должна быть готова. С наступлением темноты запри дом. Замков там нет, но ты подопри стулом, спинкой под ручку. А потом жди. Они придут сразу, как только сгустится сумрак, поверь мне! Я не знаю, кто они и как называются, но сущность их так страшна, что может выбиты из равновесия любого крепкого нервами человека. Их трое. Это темные, полуразмытые фигуры в длинных балахонах и надвинутых на лицо капюшонах. Они придут для того, чтоб уничтожить тебя физически, помешать твоему становлению ведьмы. И, если хочешь выжить, тебе придется побороться…»

Дзин-н-нь… Что-то звякнуло в оконное стекло. Я подняла голову. На подоконнике,с той стороны, сидела птица и клювом стучала в окно.

Когда она заметила, что привлекла мое внимание, то пристально посмотрела мне в глаза так, что у меня мурашки побежали по спине, и улетела. Я поежилась и отметила, что день клонится к закату. Надо читать дальше.

«Но бороться ты будешь не физически. Мысленно. Может, то, что я напишу дальше, тебе покажется глупым или странным – не удивляйся, это верный способ!

Сначала вспомни, есть ли у тебя какая-то вещь, которая уже долгое время служит тебе неким амулетом?…»

Я потеребила в руке кедровую плашку, висящую на шее.

«Если нету – тогда беда, придется туго. Она тебе здорово поможет, если ты решишь сдаться…»

– Сдаться? Это же все равно что покончить с собой!

«Обратись к амулету и попроси его защищать тебя максимально сильно».

Я нерешительно сжала плашку в ладони. Как-то странно – разговаривать с кусочком дерева? Но проговорила:

– Милый амулет! Ради нашего с тобой выживания помоги мне сегодня вечером, охраняй и защищай меня сильнее, чем обычно, всеми силами…

Так, что там дальше?…

«А теперь запомни, что тебе придется делать самой. Когда они станут ломиться в дом, успокойся и соберись. Не пугайся, не кричи, не прячься. Расслабься и приведи в состояние покоя свое тело, сядь поудобнее напротив двери.

Они сломают защиту и ворвутся в дом. И вот когда они покажутся на пороге, громко и четко произнеси: «НЕТ!» Они остановятся.

А дальше начнется самое трудное. Мысленно тебе придется сдерживать их, всем усилием воли не позволять сделать ни шагу. Каждый шаг в твою сторону станет ослаблять тебя, а если им удастся войти внутрь полностью, считай, ты пропала. Твое тело никогда и никто не найдет. Ну что? Напугала я тебя? Значит, будешь с большим упорством бороться за жизнь. Мне никто не подсказывал, я инстинктивно сделала все, как надо, тебе же с подсказкой будет легче.

Если начнешь слабеть, в работу включится амулет, можешь по ходу событий его попросить еще. Об одном предупреждаю – ни в коем случае не пугайся! Страх – то, что ослабляет тебя, твой враг. Они станут тебя пугать, искушать, вызывать на жалость, заговаривать… Я отвлекалась тем, что пела песенку, в которой единственными словами были повторяющиеся: «Никого я не впущу, не удастся вам войти, я вас силой удержу, уходи-уходи!» Главное, продержись до рассвета. Ночь будет тянуться бесконечно, но кончится внезапно.

Если тебе удастся это, поздравляю со вступлением в наши ряды! Тогда можешь прочитать, что написано дальше. Пока же тебе хватит этого. Готовься».

Я отложила листики и подняла голову. Вот оно, значит, что… Ночь борьбы неизвестно с кем или с чем… Борьбы за свою жизнь.

Я встала и, стараясь не шуметь, вышла на улицу. Солнце уже почти село, повеяло сумерками. Здесь, казалось, время идет раза в два быстрее, чем у нас. Чудесный, загадочный, сказочный лес! С невидимыми обитателями, стрекочущими в траве, повизгивающими в густой зеленой кроне, ухающими из дупел деревьев… Неужели это явь? Теперь это моя пожизненная явь со всеми сопутствующими чудесами.

– Хозяюшка, чего задумалась? – На пороге, зевая, показался домовик. – Помогли ли тебе записи Алисочкины?

– Да, спасибо, Дём, что сказал, – кивнула я, – теперь знаю, что меня ждет ночью.

– Так я вот думаю, – испуганно проговорил Дёма, – не надоть уже бы на улице-то находиться, ночь упадет, как не видно! Пошли внутрь? Отварчику с блинчиками еще успеем попить… Я уже и водичку поставил.

– Пойдем, – улыбнулась я, решив не мучить домовичка, а сердце бешено заколотилось. Справлюсь ли?

С каждой минутой домовик нервничал все больше, кажется, даже больше, чем я. Мы попили чай, я убрала со стола, а потом он встал и, кряхтя, начал мерить шагами избу. Он выглядел так несчастно и испуганно, что я взмолилась:

– Дёмочка, ну не волнуйся, прошу тебя! Мне не легче. Ведь это на меня все свалится, а при виде тебя становится еще тяжелее…

– Надо запереть дверь! – вскрикнул домовик, бросился и подпер дверь стулом. За окном становилось все темнее, сумрачно и тоскливо ухнул филин.

– Дёма! Может, спрячешься, раз боишься?

– Они сейчас появятся… – как-то обреченно проговорил домовик, глядя сквозь меня. Он меня не слышал.

– Перестань!!! – почти закричала я. Мурашки бегали по телу.

Но уже и сама почувствовала, что что-то надвигается. Я сжала амулет в руке и машинально произнесла заветное:

– Помоги, пожалуйста!

– Хозяюшка! – Бросился ко мне Дёма и, обхватив, уткнулся в грудь.

Я гладила его, стараясь успокоить, но руки дрожали.

– Если и тебя заберут, мне ведь совсем плохо будет… – бормотал домовик. – Я привязался к тебе уж, хорошая ты…

Резкий удар в дверь откинул Дёму от меня. Он горестно взвыл и кинулся за печь. Сердце ухнуло и бешено заколотилось. Но я постаралась собраться, помня слова Алисы. Выволокла другой стул на середину комнаты, свалилась на него и стала отчаянно унимать волнение.

Еще один удар, а потом тишина. Я застыла. Легкий стук в дверь – вкрадчивый и осторожный. Дёма причитал за печью. Я молчала. Стук повторился, но теперь он был уже сильнее, настойчивее. А потом забарабанили так, что я от неожиданности чуть не свалилась со стула. Очень нелегко мне было сохранять спокойствие, паника подступала, охватывала, душила, хотелось убежать, спрятаться. А может, залезть в подпол и там отсидеться? Вряд ли убережет, иначе Алиса бы упомянула.

А дверь уже трещала под напором, стул, подпирающий ее, поскрипывая, медленно двигался, сдерживая дверь все меньше и меньше. У меня уже просто чуть не стучали зубы. Я увидела через щели в двери и под ней какой-то странный вихристый серый туман, он клубился и просачивался в дом.

Одной рукой я сжала амулет, а другой вцепилась в сиденье стула. Страх побеждал.

И вдруг ни с того ни с сего на меня накатила злость.

– Идиотка, дура трусливая! – пробормотала я сама себе. – Ты помрешь, может быть, через минуту, а не можешь собраться! Кто тебе поможет, если ты сама себе не помогаешь. Ну-ка быстро пришла в себя и… разберись с этими уродами, которые приперлись черт знает зачем, пугают Дёму, на твою жизнь претендуют… Ты же ведьма, в конце концов!!!

Я даже немного привстала со стула. Но тут стул-подпорка с грохотом отлетел, дверь распахнулась, и туман ворвался в комнату. Меня пригвоздило к стулу ледяным воздухом. Я глотнула его и зажмурилась, едва не задохнулась, а когда открыла глаза, на пороге высился силуэт!

Фигура в длинном балахоне с капюшоном похожая на жуткого монаха-призрака, смотрела на меня в упор. Я не видела глаз под низко надвинутым краем капюшона, но чувствовала ледяной, как этот туман, пронзительный взгляд сверлящий меня. Через секунду фигура шагнула внутрь.

– Стой!!! – вскрикнула я, хватая ртом воздух, едва не задыхаясь от давящей энергии, исходящей от фигуры.

Она сделала еще шаг.

– Не-э-эт!!! – закричала я в отчаянии, не зная, что делать.

Фигура остановилась.

Я почувствовала жжение на груди и увидела, что это амулет, от него исходило тепло, и он слегка вибрировал. Это придало мне уверенности. А чего я боюсь? Если хоть кому-нибудь уже удавалось их победить (а я точно знала, что Алисе, например), то я тоже смогу!

– Ни шагу больше! Я вас не впускаю, убирайтесь!

Я подумала: а вдруг они сильнее и я не смогу противостоять им, вдруг я что-то упустила? И в тот же момент фигура сделала еще один шаг внутрь. За ее спиной виднелась следующая. Честное слово, я чуть не поседела… Но сразу поняла, что делаю не так. Я сосредоточила все свои мысли в одном направлении: не впускать, не давать войти, я не хочу, я сильнее!

Вдруг фигура, идущая первой, подняла руку и протянула ее в мою сторону. Я вздрогнула от неожиданности, что дало ей возможность сделать еще один шаг в мою сторону. Теперь нас разделяло шагов пять… Второе существо уже шагнуло внутрь.

– Пошел ты! – рявкнула я, вдруг взбесившись.

Ненависть вскипела во мне, как лава в вулкане, грозя извергнуться наружу. Фигура остановилась. Но неожиданно какая-то тяжесть навалилась на мою голову и проникла внутрь. Ледяная тяжесть, словно волна холодного свинца, влилась в мозг, и я услышала:

– Жалкая дура… Не знаешь, с кем ты связалась. Мы не уйдем отсюда без тебя. Но если будешь сопротивляться, то мучительные, полные агонии страдания мы обрушим на тебя. Ты такая слабая, что не тебе тягаться с нами, были и посильнее тебя, но не смогли ничего сделать.

– Посмотрим, – возразила я уверенно, готовая драться до последнего за свою жизнь, – вам придется очень постараться, чтоб меня убить!

– Мы не убьем тебя, если ты прямо сейчас нас впустишь, – шелестел голос из-под капюшона, – мы отошлем тебя обратно, откуда ты пришла, просто не допустим появления еще одной ведьмы…

– Да кто вы такие, чтоб препятствовать этому? – возмутилась я, однако старательно удерживая в голове мысль не впускать. Теперь, когда они заговорили со мной, мне стало легче, а напугать меня стало сложнее.

– Мы – силы Света, которые стоят на страже гармонии и равновесия мира. Каждая новая ведьма – исчадие ада, появления которой мы должны не допустить.

– Как-то иначе я представляла себе силы Света… – озадаченно произнесла я. – Ну светлее, что ли… а вы – уж очень темные, жуткие:

– Ты видишь той сущностью, что овладела твоей душой, – шелестела фигура, не снимая капюшона, – ты видишь нас такими, какая сама внутри. Ведьмам все прекрасное кажется страшным и отвратительным, а разные мерзости – исполненными красоты.

– Ага, значит, не будь я ведьмой, я бы сейчас была ослеплена божественным сиянием и упала ниц в молитве? – недоверчиво съязвила я, очень уж они мало напоминали светлое и чистое…

– Отдаешь душу Тьме, девчонка? Это твой выбор?! – взревела вдруг фигура. – Отказываешься от жизни в пользу погибели?

– Не нравитесь вы мне, хоть и ангелы… – вздохнула я.

– Ты сделала свой выбор! – Фигуры синхронно шагнули, сзади показалась третья.

У меня в ушах зазвенело, голову сдавило, словно колючей цепью, шипы которой впились до мозгов. Я чуть сознание не потеряла от боли, но страха не было, только гигантское желание выжить.

– Никого… я… не… впущу… не… удастся… вам… войти… я… вас… силой… удержу… уходи – уходи! – Каждое слово давалось с трудом, но к концу фразы стало легче.

Стараясь не обращать внимания на адскую боль, я начала раскачиваться на стуле и петь «выгонялку». Постепенно я погружалась в какое-то забытье: губы непрестанно повторяли песенку, а мыслями я была в другом месте…

– Уходи? Что это значит, милая? – Олег недоуменно смотрел на меня. – Солнышко мое, ты меня гонишь?

– Я? Гоню? – удивилась я. – Никого я не впущу…

– Что с тобой? – Олег взял меня за руку и потормошил. – Ты какая-то не такая…

– А что со мной? – не поняла я.

– Не удастся вам войти…

– Ты что-то странное бормочешь. Уходи… Кому это ты?

– Не тебе…

– Я вас силой удержу…

– Ай! – На моей груди амулет просто пылал обжигая нестерпимо.

– Господи, дай, сниму! – встревожился Олег!

– Нет, не надо.

– УХОДИ-УХОДИ!

– Хозяюшка!!!

Я вздрогнула и вынырнула из забвения. Домовик кричал из-за печки. Две фигуры уже полностью вошли, третья шагнула на порог. Моя песня им мешала передвигаться быстро, но, не подкрепленная мыслью, давала возможность двигаться. Туман леденил и сковывал.

– Нет! – возразила я спокойно, но твердо. – Не пущу!

Фигуры тут же наткнулись на стену и остановились.

А потом время слилось в один тяжелый бесформенный ком, в который меня затягивало то сильным желанием уснуть, то видениями, перемежавшимися с реальностью. Амулет пылал на груди, в какой-то момент возникло желание его снять, но я поняла, что это желание пришло извне и что именно он спас меня тогда, во время первого видения. Я видела маму, она просила меня о помощи и плакала, слыша: уходи. Но я говорила это не ей, а потому была спокойна. Я видела друзей, пришедших ко мне на день рождения, они постучались и спросили: можно войти? А я сказала: нет, уходите, не впущу! Я видела себя в переполненном автобусе, но и тогда продолжала петь свою песенку. Только теперь и в видениях старалась контролировать мысли. За ребенком гнался маньяк, малыш стучал в дверь моего дома и кричал, чтоб я впустила, а я знала, что, стоит мне его впустить, и уже ничто не удержит убийц в капюшонах…

Голова то и дело взрывалась болью, мне казалось, что ее что-то яростно выкручивает и два стальных пресса сжимают с двух сторон. Но, сжав зубы, я держалась.

В какой-то момент пришла мысль, что, может, и правда бросить все и вернуться домой. Кто знает, что там ждет меня впереди… Амулет обжег меня так яростно, как никогда, – эта мысль была не моя, и мне удалось с ней справиться. Я просто знала, что, если я сдамся, они меня не пощадят, а убьют тут же, жестоко, мучительно…

Они снова говорили со мной, то ласково, то угрожая, уговаривали одуматься, грозили божественными карами… Но я никогда не была верующей в том смысле, который вкладывают в это понятие другие, у меня своя вера, потому меня это не пугало.

А потом боль вдруг исчезла сама собой! Я аж задохнулась от неожиданности. Навалилась усталость, захотелось лечь и уснуть.

Неужели все закончилось?… Но до рассвете еще далеко, и они все еще тут… Лечь и уснуть…

Раскаленная игла вонзилась в сердце, и я подскочила. Амулет колотился о грудь и обжигал ее. Фигуры стояли уже вплотную ко мне! Последней оставался лишь шаг до того, чтоб оказаться внутри дома. Если это произойдет – все пропало!

– Нет! – рявкнула я, сжимая зубы.

Всем усилием воли я пыталась сдерживать их, не пускать. Но я чувствовала такую страшную усталость, что едва могла бороться со сном. Амулет (несмотря на то, что он из дерева) горел огнем, причиняя мне боль и прогоняя сон. Но ни за что на свете я его бы сейчас не сняла.

– Прочь отсюда, пошли вон, не впущу… – бормотала я, стараясь не смотреть на непрошеных гостей.

Дзин-н-нь!

В окно ударила клювом птица. Я повернула голову и увидела отступающую ночную тень. Господи, рассветает!!!

Фигуры попятились.

Все мое тело вдруг задрожало, завибрировало. Комната стала стремительно освещаться, свет становился все ярче и ярче, слепил. Я с трудом разглядела, что фигуры исчезли за дверью, дверь с треском захлопнулась. Меня подкинуло со стула волной, облекло со всех сторон светом. Мягко покачивало, словно в колыбели, словно в утробе матери. Я свернулась в клубочек и закрыла глаза. Было так легко и хорошо…

Чей-то приятный голос громко произнес:

– ПРЕВРАЩЕНИЕ!

И заиграла чудесная музыка. Полет… Чувство полета. Чувство невесомости в теле. Я открыла глаза – вокруг меня вспыхивали разноцветные огни. Чертили радуги, скрещивались, расходились. Огненные клубки взмывали вверх по обе стороны от меня, и над моей головой распадались, осыпая меня дождем искр. Я протянула руки и стала ловить их. Они входили в мое тело, наполняя его горячими волнами, мне хотелось еще и еще… Музыка звучала все громче и громче. Я и правда летела. Теперь из ослепительной белизны выступали очертания каких-то предметов, к которым я стремительно приближалась. А потом свет рассеялся, расступился, и я увидела землю далеко внизу. Огромный белый замок, вынырнувший из тумана, заставил меня восхищенно выдохнуть. Белоснежный, полный величия, огромный, с множеством башен и башенок, окруженный огромным количеством холмистых лугов. Недалеко извивалась речка, тропка вела в чудесную долину. На горизонте маячила горная гряда, возвышающаяся до небес.

Я стремительно приближалась к замку, не задумываясь, куда лечу и как приземляться, я просто наслаждалась полетом, от которого захватывало дыхание. С некоторым удивлением я увидела, что поверхность и шпиль самой дальней от меня башни выкрашены в золотистый цвет в отличие от серебряной окраски остальных. Эта окраска слепила, отражая солнечные лучи. Я зажмурилась.

Музыка звучала в такт сердцу. Его щемило от красоты расстилающейся внизу долины, в душе разливалось чудесное ощущение покоя и радости одновременно.

Неожиданно… башня зашевелилась, та самая, золотистая, и ее верхушка, отделившись, взмыла вверх и двинулась ко мне. В полете она вдруг стала менять форму, раскладываться, разворачиваться… И я увидела, что это совсем не башня, а дракон с золотистой чешуей, который до моего появления просто дремал на крыше, обернувшись вокруг шпиля.

Он приближался, извиваясь, изгибая хвост в разные стороны и метя им по воздуху. Тень от крыльев заполняла половину долины.

Я смело летела ему навстречу, страха совсем не было, только изумление и бесконечное счастье. Приблизившись, дракон заглянул мне прямо в глаза, а потом взял правее и начал описывать круг вокруг меня. Он, словно эскорт, сопровождал меня к замку.

Неведомая сила опустила меня на землю у замковых ворот. Дракон приземлился поодаль и всем своим видом выражал почтение и гостеприимство. Я поняла, что мне надо внутрь и открыла тяжелую створку ворот. В следующий миг я очутилась в огромном дворе-саду. Почему-то мое восприятие было таково, что я не замечала, что находится за границами тропинки. Просто ощущала, что сад, но подробнее сказать не могу, потому что попросту не видела! Никого из людей или других живых существ больше мне не попадалось, я прошла по тропинке и, приблизившись к двери замка высотой примерно три-четыре моих роста, постучала металлическим молоточком. Двери начали раскрываться сами собой. Помедлив всего секунду, я шагнула внутрь, не дожидаясь приглашения…

Огромный зал. В центре – камин, пылающий с такой силой, что ослепил на мгновение.

Когда я открыла глаза, я сидела в уютном, мягком, глубоком кресле неподалеку от камина. Я огляделась – одна.

– Добро пожаловать, дитя! – вдруг услышала я голос. Нежный и ласковый, прозвучав внезапно, он даже не напугал.

– Здравствуйте… – растерянно произнесла я, ища глазами источник. Но в зале по-прежнему никого не было, голос исходил, казалось из камина.

– Ты еще не можешь меня увидеть, – казалось, обладатель голоса улыбается, – но позже мы обязательно поговорим, глядя друг другу в глаза. Ты прошла обряд превращения, поздравляю тебя!

– Спасибо…

– Со временем ты станешь сильнее, перед тобой откроется больше возможностей, а пока…

– А зачем я здесь?

– Дитя, мы должны перед тобой извиниться. Твое становление не должно было происходить так, как произошло.

– Что вы имеете в виду? – не поняла я, усаживаясь поудобнее.

– Ты приняла миссию ведьмы раньше, чем было положено.

– И как мне быть?

– Пусть все идет своим чередом. Путь ведет всегда туда, куда нам нужно прийти. Иногда он петляет, иногда водит кругами, но всегда мы попадаем в нужное место. Ты попала сюда, а значит, так предначертано.

– Разве есть что-то предначертанное? – улыбнулась я недоверчиво. – Мне казалось, каждый сам строит свою жизнь и судьбу.

– Есть незыблемые вещи, но при встрече с ними всегда существует выбор – принять или отвергнуть их. Ты приняла свою миссию.

– Я просто не хотела погибнуть, вот и сделала то, что сделала, – вздохнула я.

– Я не говорю об испытании, я говорю о том моменте, когда ты получила кольцо. Ты оказалась в нужное время в нужном месте, и, получив кольцо, ты его надела, не так ли?

– Так, – смутилась я.

– Оглядись вокруг. Ты попала сюда впервые, но тебе еще предстоит сюда вернуться. И произойдет это в тот самый момент, когда ты станешь тем, кем должна стать, когда ты обретешь свой путь и силу. Только тогда мы увидимся и поговорим в ином качестве. И здесь ты найдешь душевный покой.

– А что это за место? – спросила я.

– Храм.

 

Глава 2

ВСЕ ИМЕЕТ ПРАВО НА ЖИЗНЬ

– …Хозяюшка!!!

Я открыла глаза.

Я лежала на печи, утопая в мягкой перине, по дому вкусно пахло печеным. Рядом активно тормошил меня и испуганно вглядывался в мое лицо домовик. Увидев, что я «вернулась к жизни», он облегченно всхлипнул, вздрогнул всем телом и бросился меня обнимать.

– Я так испугался, лежишь вся белая-то, какось стена. Но слышу – дышишь… Аленькая ты моя, – настолько нежно произнес он, что у меня аж сердце защемило, – теперь ты настоящая ведьмочка, сильная и смелая, как ты их прогнала-то!

– Дём… А я все время здесь была? Никуда не пропадала? – осторожно поинтересовалась я.

– Ах ты ж, батюшки, ну конечно нет, – удивился домовик, отстраняясь, – как есть вся туточки лежала. Как в обморок-то грохнулась на рассвете, так я тебя на перину и втащил – чего, думаю, на полу-то голом отдыхать…А отдых ты заслужила, лежи, милая, а я сейчас завтрак накрою, разогрел тут…

Он резво соскочил с печки и, радостно припевая под нос, кинулся вытаскивать из недр печи остатки вчерашних блинов, налил в плошку сметаны.

Я села и ощутила во всем теле слабость, словно всю ночь кирпичи таскала. Но и одновременно с ней – приятную легкость, какую-то внутреннюю радость, словно родилась заново. Так ощущает себя человек, перенесший длительную болезнь. Я осторожно спустилась вниз. Домовик разливал отвар, да так трогательно, радостно суетился, что я невольно улыбнулась.

– Дёма, спасибо тебе…

– За что? – ахнул домовик и залился краской.

– Ты мне очень помог. Ночью. Помнишь, ты позвал меня. Я в тот момент чуть не уснула… Если бы не ты…

– Да ладно! – застенчиво отмахнулся Дёма. – Всего-то делов. Они ведь на тебя забвение-то наслали, значитца, не по-честному это… Вот я и окликнул… Ладно, давай завтракать.

Мы пили отвар и весело болтали. Самое страшное было позади, я чувствовала себя настолько хорошо, насколько не чувствовала уже 23 года, то есть с момента своего рождения. И хотя впереди по-прежнему маячила неизвестность, чутье подсказывало мне, что испытание пройдено и отныне будет по-другому.

После завтрака Дёма почесал затылок и с грустным отчаянием посмотрел на меня так, словно что-то хочет сказать.

– Говори, – шутливо улыбнулась я.

Он вспыхнул, растерялся и пропыхтел:

– Я это…

Я почувствовала неловкость и неуверенность, но молчала.

– Я вспомнил… Этоть еще до твоего появления получилось. В общем… Познакомился я тут в лесу с одной лесовичкой, ну свидание ей на сегодня назначил… Хочу уговорить ее со мной в доме поселиться…

Я едва не рассмеялась, так это трогательно прозвучало.

– Надо бы идти…

– Ну так что же ты? – поддержала я.

– А ты? – покраснел еще больше мой милый друг. – Как тебя одну оставить-то?

– А что? Я никуда не исчезну, надеюсь, – засмеялась я, – а лесовичка расстроится, если не придешь.

– Вот и я думаю, что расстроится… – удрученно покивал Дёма. – Так ты меня подождешь? Не уйдешь? Обещай!

– Подожду, – кивнула я, едва сдерживая смех от такой серьезной его мордашки.

– Ну я этоть… Пойду тогда… Но ты жди! Поешь еще, поспи, будешь гулять – далеко не отходи, мало ли что… Тут у нас такие всякие-разные водятся…

– Ладно-ладно! – стараясь сохранять серьезность, кивала я. – А ты не опаздываешь?

– Да! – подпрыгнул Дёма и придирчиво себя осмотрел.

Я встала и поправила ему взъерошенные волосы. Домовик вновь залился краской (как же он, такой застенчивый, на свидании-то будет?) и, буркнув что-то благодарное, юркнул за дверь.

Я, уже не в силах сдерживаться, захохотала. Вдруг дверь открылась, и внутрь просунулась голова моего неугомонного друга.

– Пойдешь гулять – двери подопри, не оставляй нараспашку, мало ли тут кто бродит… – строго буркнул он и исчез.

Ну право слово – домовик!

Я достала с полки буфета Алисины записи и углубилась в чтение.

«Теперь, когда первый и самый важный шаг уже сделан (а я надеюсь, что это так), еще раз поздравляю тебя! Итак, я расскажу тебе о важных вещах, которые ты, как ведьма, должна знать.

Первое задание не за горами, возможно, уже сегодня. Оно само тебя найдет, поверь мне…»

Я услышала за дверью голоса и оторвалась от чтения. По голосам я определила, что это мой домовичок с кем-то ругается. Дверь резко распахнулась, и на пороге замаячили четыре силуэта: Дёма и трое незнакомых мужчин.

– …А я вам говорю, она никого не хочет видеть! Госпожа устала, и вообще! – отчаянно кричал Дёма и отпихивал мужчин.

Я невольно улыбнулась, услышав, каким эпитетом он меня наградил. «Госпожа»! Ну домовичок!…

– Пожалуйста! – отчаянно, но решительно напирали мужики, заглядывая внутрь. – Нам очень нужно видеть госпожу ведьму!

– Придите попозже, а лучше завтра или через недельку… – возражал Дёма, косясь на меня.

– Нет-нет, – вскочила я, отложив записи. – Дёмушка, впусти их, заходите!

Я была очень рада увидеть каких-никаких, а людей!

Дёма очень неохотно посторонился, когда все вошли, захлопнул дверь и, недовольно что-то бурча под нос, подошел ко мне и встал рядышком. Вид у него был такой, что казалось, стоит хоть одному из вошедших сделать ко мне хоть один шаг, он бросится и разорвет. Словно чувствуя этот враждебный настрой, мужики не шли дальше от двери, топтались на пороге. Они явно были не в своей тарелке, но взбудоражены до предела.

– Госпожа ведьма! – выступил вперед один, теребя в руках ружье. – Мы охотники…

– Видим! – рявкнул Дёма. – Ходют тута, пугают лесных обитателей… Лесовичка вон на меня обиделась, прогнала…

– Да мы не на них охотимся, батюшка, – как бы оправдываясь, вставил другой мужичок, – так… на зайцев, куропаток каких-нить…

– Ага! – злорадно подхватил Дёма. – А зайцы так – нежить, да? Тоже жители лесные!!!

– Но ведь надо нам что-то есть…

Мужик, который поздоровался со мной, не решался прервать их диалог, но я-то видела, что он переступает от нетерпения с ноги на ногу. Видно было, что они сюда очень спешили и пришли не просто так. Однако прервать разговор с домовиком он не решался, боясь, что тот разозлится и выгонит. Нужно было брать инициативу в свои руки.

– Дёма, перестань, давай послушаем, зачем люди к нам пришли! – прервала я его, потому что он уже начал распаляться.

Домовик хотел что-то сказать, но осекся и замолчал. Надулся, отвернулся.

– Спасибо, госпожа! – поблагодарил мужик, вытирая пот со лба. – А пришли мы вот по какому делу… Наша деревенька тут неподалеку, У опушки леса… Издавна тут живем, зла никому не делаем.

Домовик хмыкнул.

– Женимся да детишек рожаем. Вот и моя жена на сносях…

– Рада за вас, – вежливо ответила я, не понимая, к чему он клонит.

– Да только повадилось горе черное в нашу деревушку наведываться, – удрученно промолвил мужик, кивнув в знак благодарности, – появляются ниоткуда люди лихие, будто монахи одетые, и губят неродившихся младенцев.

– Что, всех?! – ахнула я.

– Не всех, тока наших… – мужик совсем потупился, – уже двоих забрали… А вот сегодня с утра у жены схватки начались, говорит: рожу скоро. Владька же, Боромиров, – указал он на мужика, стоящего с краю, – сказал, что можно здесь помощи попросить.

– Ага! – закивал мужик. – Когда пять лет назад мои дети вдруг стали умирать один за другим, появилась в наших краях ведьма, тут вот, в этом домике поселилась, так она немочь – то эту победила и сказала, чтоб в случае чего сюда шли, если не она, то другая тут непременно будет!

– А что ж сразу не пришли?! – воскликнула я. – Когда первый младенец умер, а второй?

– Приходили… – с отчаянием сказал первый,-да никого здесь не было! А второй раз вообще заплутал – по ночи-то дело пришлось. А к утру уже поздно было. И ведь никто ничего сделать не может!!! И попа приглашали, и мужики с вилами стояли у двери – все одно: те придут, рукой взмахнут – все так и валятся в разные стороны…

Я задумалась.

– Помогите, госпожа, единственная надежа вы наша! – взмолились мужики.

– Но как? – растерялась я.

– Вы же ведьма, – резонно заметил один, глядя невинными, как у ребенка, глазами, – нам-то откуда знать?

– Только прошу вас, давайте поспешим! – поторопил будущий отец. – Как бы они нас не опередили.

– Да, конечно! – Я заозиралась, ища глазами Дёму и смутно представляя, что должна делать. – Я сейчас, подождите за дверью, пожалуйста.

Мужики, пятясь, выбрались на улицу, беспрестанно кланяясь и благодаря.

– Дёмушка, миленький, что мне делать? – взмолилась я. – Неужто это и есть то задание, ради которого я здесь?

Домовик сник и грустно пробормотал:

– Сдается мне, что оно и есть… Была здесь до тебя ведьмочка одна, Виктория, так ей то же самое пришлось делать. Видать, надо спасти именно этого младенца, коли так вышло.

– Но я не знаю как! Что мне нужно делать???

– Полагаю, не подпускать лихо к новорожденному, пока не родится, – пожал плечами домовик, старательно пряча глаза.

– Как?!

– Не знаю. Откуда мне знать?

– Дёма?… Посмотри на меня. Ты плачешь? Глаза домовика и впрямь блестели от стоявших в них слез. Он не выдержал и бросился ко мне:

– Ты уйдешь сейчас и больше не вернешься! Если у тебя получится выполнить, сразу вернешься домой, а мы больше не увидимся… Я не хочу, чтоб все так быстро… – всхлипывал он, уткнувшись мне в живот, а я растерянно поглаживала его по голове.

– Госпожа ведьма, – виновато проговорил заглянувший в избу мужик, – прошу вас, поспешим.

– Да-да, иду! – Я смахнула набежавшие слезы и мягко отстранила домовичка. – Дёмушка, пожалуйста, не плачь, не грусти… Я не могу ничего сделать, но, может, мы еще когда-нибудь увидимся…

Он всхлипнул, не поднимая глаз, а я быстро поцеловала его в щеку и опрометью бросилась на улицу.

На улице я еще раз обернулась и взглянула на дом – сердце защемило.

А потом я сказала:

– Идем! – и быстро зашагала вслед за обрадованными мужиками.

Мы минут десять шли, почти бежали, по лесу, пока впереди не замаячила опушка. Когда наконец покинули пределы леса, в глаза бросилась россыпь домов – деревенька, стоящая немного ниже уровня леса, в низине.

Солнце стояло в зените и нещадно пекло. Мы еще прибавили шаг. И всю дорогу я молчала (ничего нового мужики мне наверняка не могли рассказать, иначе сразу сказали бы), думала о том, что там будет и что делать мне. Жаль, мне не удалось дочитать Алисины записи до конца. Значит, придется все познавать самой, самой всему учиться.

Мы шли по пыльной деревенской улице, навстречу нам бежали ребятишки, с любопытством меня разглядывая и гомоня на все лады. Старухи крестились и что-то шептали.

– Вот моя хата! – указал взволнованно мужик на один из домишек, над которым курился дымок.

– Надеюсь, мы вовремя… – пробормотала я. – Только предупрежу сразу – я роды принимать не умею.

– А и не надо! Бабка Клавдия с утра уже у нас, вам ничего не придется делать, госпожа ведьма!

– Так уж и ничего, – угрюмо хмыкнула я, ощущая дрожь волнения во всем теле.

– Спасибо, братья! – зычно поблагодарил мужик своих друзей и, когда они с поклонами разошлись, буквально втолкнул меня внутрь.

В полутемной избе горел огонь в печи, в ней булькал чугунок с водой, а на лавке, застеленной одеялами, громко стонала женщина по виду – ненамного меня старше. Вокруг нее суетилась старушка, то подносила ей какой-то отвар, то прикладывала ко лбу смоченную тряпку.

Когда мы вошли, она кинулась к нам и опередила вопрос:

– Мучается еще бедняжка, Славосвет. Никто не приходил…

«А может, и не придет?» – с надеждой подумала я.

Взглянув на меня, бабка с шумом выдохнула и тихонько перекрестилась.

– Проходите, госпожа ведьма, Господи, прости… – Она сделала приглашающий жест руками и снова кинулась к роженице, потому что та закричала особенно громко. Потом еще и еще…

– Боженьки мои, начинается, идет ребятеночек-то, – ощупывая женщину, провозгласила бабка Клавдия.

Ноги у меня подкосились, и я присела на услужливо пододвинутый хозяином дома табурет.

На улице раздались истошные визги, и резкий удар в дверь чуть не снес ее с петель. Я подскочила, а Славосвет метнулся к жене, закрыл ее собой. От следующего удара дверь просто слетела с петель.

– Ужас Господень!!! – заверещала бабка, а роженица издала отчаянный вопль.

На улице потемнело, словно сумерки уже начали сгущаться. На пороге стояли четыре фигуры в монашеских одеяниях, с четками в руках, их лица были скрыты под низко надвинутыми капюшонами балахонов. Они решительно шагнули внутрь, впустив вместе с собой порыв ветра.

Я задрожала, но тут вдруг завибрировал мой амулет – кедровая плашка на груди. И это придало мне сил и решительности.

– Уходите! – воскликнул Славосвет, закрывая жену.

– Молчи! – вдруг проговорил один из монахов.

И Славосвет вдруг потерял дар речи и оцепенел. Он, словно рыба, раскрывал рот, но не мог ни пошевелиться, ни говорить. А потом просто упал на пол. От криков роженицы у меня помутилось в голове.

– Вам и правда придется уйти, потому что я здесь нахожусь для защиты, – дрогнувшим голосом проговорила я, обратив тем самым внимание на себя, – вы не получите этого младенца.

– Ведьма?! – удивился монах. – Да еще и начинающая!

– Неважно, начинающая или нет! – разозлилась я, чувствуя поддержку амулета, греющего грудь. – Лучше уходите сразу!

Бабка Клавдия суетилась около роженицы, подбадривала ее, хотя я чувствовала, что она очень напугана.

– Славосвет… – стонала роженица.

– Все хорошо, – произнесла я в их сторону, – ничего не бойтесь!

И откуда во мне вдруг появилась такая отвага, ведь я совсем не знала, что надо делать!

– Подумай, что ты делаешь, ведьма, – как-то брезгливо сказал монах, – этот ребенок не должен родиться, такова судьба. Помешать этому невозможно.

– Судьба? – воскликнула я. – Вы считаете себя вершителями судеб? С какой стати?

– С той стати, что так предопределено свыше.

– Неправда! Каждое живое существо имеет право на жизнь, а у еще неродившегося никто не имеет права отобрать этот шанс!

– Ты не знаешь, что говоришь. – Монах шагнул в мою сторону, и я напряглась. – Ты не видишь дальше обычного человеческого видения, меришь все обычными человеческими мерками. Знаешь ли ты, что будет, если этот ребенок родится и вырастет?

– Может, я и не так дальновидна, как вы, но я не привыкла загадывать так далеко.

– Ты идешь против Бога уже самой своей сутью, сутью ведьмы, ты – сатанинское отродье! – зло произнес монах, потрясая четками.

Лица его я по-прежнему не видела.

– А вы кто? – спорила я, думая о том, чтоб женщина поскорее родила, тогда ребенок уже будет в большей безопасности. – Хотите убедить меня, что вы – служители Бога, но разве Бог может приказать убить жизнь в самом ее начале?

– Он еще не рожден и не должен родиться, он должен умереть в утробе. – Голос монаха приобретал все более зловещие нотки. – Если он вырастет, он погубит множество людей, он будет злодеем, какого не видел мир. И Бог направил нас помешать этому. Лучше не дать ему родиться, чем допустить множество смертей невинных жертв. Мы видим это, мы призваны выступить против этого, а ты препятствуешь тому, что не способна охватить своим жалким умишком…

Женщина стонала с надрывом, ребенок больше не продвигался, а повитуха старалась как могла. Я вдруг ощутила растерянность: а если все, что он говорит, правда? А вдруг так оно и есть? Не стою ли я на пути у добра, проводя по нему зло?

Монах заметил мое колебание и уже мягче проговорил:

– Одумайся, дитя мое, вернись к Богу, дай свершиться судьбе…

Я совсем растерялась: кто прав?

– Не по-божески это! – вдруг проворчала старуха. – Бог дает жизнь для того, чтоб потом ее отобрать сразу же?

– Замолчи, старуха! – вдруг рявкнул монах, и я вздрогнула: мне стало гадостно и неприятно от этой интонации.

– Значит, все только так возможно? – вкрадчиво поинтересовалась я. – Только один путь по жизни для этого малыша? И никаких других вариантов того, что он не станет тем чудовищем, которое вы тут мне нарисовали? Скажите-ка мне, нет ни одного шанса, что все будет иначе? Совсем ни одного?

Монахи замялись. Всего на секунду, но эта секунда решила исход моей внутренней борьбы.

– Я не отдам его вам! – твердо и яростно возразила я.

– Тогда мы уничтожим и тебя, – усмехнулся один из пришедших.

– Ну уж за себя-то я постою, я не собираюсь так рано умирать, – жестко сказала я. Они меня раздражали. Служители Бога? Черта с два, если это так, то я китайский император!

– Покайся, обратись к Богу – и ты будешь спасена, если нет, мы отправим тебя в ад, к твоему господину, ведьма!

– Скорее, это ваш господин! – хмыкнула я.

Монах раздраженно дернулся и сделал знак рукой. Остальная троица двинулась прямо на меня. Я не знала, что надо делать, но моя рука поднялась сама собой – и я предоставила ей свободу действий.

Камень в кольце вспыхнул и запылал ярким заревом. Когда рука выпрямилась в сторону нападавших, из него хлынул сноп лучей и ударил первого подошедшего в грудь. Он взревел и упал, остальные отпрянули.

– Я же сказала! – крикнула я. – Вам тут больше нечего делать!

– Ты пожалеешь, – прошипел монах.

Он приподнялся и метнул что-то в мою сторону. Я едва успела отвернуться, как мимо пронесся сияющий острый луч света, напомнивший мне стрелу.

– Сила божьей молитвы? – усмехнулась я, теперь уже смело и вполне осознанно протягивая руку в его сторону. Я так разозлилась, что целый вихрь вырвался из моего кольца и остальных монахов просто раскидало по стенам.

– Ого! – зловеще воскликнул главный. – Ты не так проста для начинающей ведьмы!

– Убирайтесь вон! – особо и не надеясь на то, что они послушают меня, крикнула я, пытаясь еще и посмотреть, что там творится с роженицей.

– Ну еще маленько, миленькая, – тихо говорила повитуха, – еще чуть-чуть, тужься.

– Хорошо, мы уйдем, – вдруг сказал монах, – оставайся при своем, ведьма.

Я, не веря своим глазам, проследила, как они идут к двери.

– О-ох, – очнулся Славосвет.

Я повернулась к нему и…

Вдруг резкий удар в затылок свалил меня на пол. Холодом пронзило все тело, закружило, понесло куда-то вверх. Злобный смех монахов взорвался в голове. Резкая боль пронзила тело, я поняла, что это мой амулет старается изо всех сил. Я напряглась, попыталась ухватиться за него мыслью, принять его силу… Монах подошел ко мне и, сорвав амулет, отшвырнул его в сторону. У меня сразу потемнело в глазах, и я стала куда-то проваливаться. Кольцо запульсировало на пальце, медленно затухая…

– Не-э-эт!! – услышала я отчаянный крик роженицы, но не могла пошевелиться.

Туман вдруг пронзила яркая вспышка, словно молния сверкнула у меня в груди, я почувствовала поток новых сил. Но откуда? Я села почти без труда.

В дверях, позади монахов, стоял мужчина. Я сразу поняла, что он не был одним из них.

– Выполни свое задание, ведьма! – сказал он твердо.

Монахи вдруг съежились, а самый главный метнул в меня полный злобы взгляд. Я немедленно стегнула его лучом ожившего кольца. Потом снова и снова, не давая подойти к бедной, измученной женщине. И наконец…

– О небеса! – воскликнула бабка Клавдия, а в следующий миг раздался пронзительный детский плач, который полился бальзамом на мои усталые нервы. – Мальчик! Какой красивый, господи, чистый ангел!

В душе у меня что-то взорвалось, стало вдруг так хорошо и радостно! Монахи, как в банальном мистическом триллере, все вместе вдруг завопили, их леденящий вопль слился в один сплошной визг. И в ту же секунду они исчезли.

– Пожиратели душ! – презрительно произнес им вслед неизвестный мужчина.

Но я ничего уже не слышала и не видела, я бросилась к новорожденному. Бабка, поколебавшись секунду, передала его мне, а сама занялась матерью. Славосвет, побелевший, оперся о стену.

Я осторожно обняла ребеночка. Господи, какой хрупкий и беспомощный! У меня сами собой потекли слезы, я вдруг осыпала малыша поцелуями и разрыдалась еще больше. Неожиданно я что-то почувствовала и посмотрела на него. Мальчик смотрел прямо мне в глаза! А его глаза действительно были глазами ангела! И в следующий миг он улыбнулся.

Мир перевернулся меня под ногами. Я поняла, что отныне не смогу жить иначе. Я буду выполнять свою миссию, буду идти путем ведьмы, если так суждено! Эти глаза сказали мне, что я права, и сомнения в правильности моих поступков испарились совсем…

Бабка Клавдия осторожно забрала у меня ребенка и стала его обмывать и делать что полагается. При этом она благодарно мне улыбнулась, но ничего не сказала.

Я почувствовала такую слабость, что даже не успела шагнуть к стулу, как ноги подломились. Я бы упала, но незнакомец подхватил меня. И я не стала сопротивляться, а лишь благодарно оперлась на него. Подошел, шатаясь Славосвет и, взяв меня за руку, протянул сорванный монахами амулет.

– Господи, спасибо вам, госпожа ведьма!!!

На его глазах виднелись слезы.

– Они больше не придут, – прошептала я впрочем не понимая, откуда знаю.

– Как же мы вам благодарны! – Славосвет даже неуклюже встал передо мной на колени. – Скажите, что мы можем для вас сделать, чего вы хотите? Все, что пожелаете…

– Попроси исполнение желания, – шепнул мне на ухо мой невольный спаситель.

– Как? – не поняла я. – Какого желания?

– Попроси, чтоб он сказал вслух: да будет исполнено любое ваше желание. Это произойдет само собой.

Славосвет услышал нас.

– Конечно, госпожа ведьма! – воскликнул он. – Да будет исполнено любое ваше желание!

– Спасибо, – поблагодарила я, мало что понимая, а мужчина за моей спиной кивнул.

– Если будете в наших краях, помните: наш дом – это ваш дом, мы всегда будем вам рады! И я, и моя жена Светлена, и наш маленький, спасенный вами, Любосвет!

– Красивое имя, – улыбнулась я устало.

– Может, отдохнете у нас? Я сейчас и баньку, и еду приготовлю… – засуетился Славосвет.

– Нет-нет, не надо! – остановил его мужчина. – Госпоже ведьме нужно возвращаться.

– Понятно, – загрустил Славосвет, но потом кинул быстрый взгляд в сторону новорожденного сыночка.

– Идите к малышу, – кивнула я, а сердце защемило, когда вспомнила глаза и взгляд малыша…

– Еще раз спасибо за все! – воскликнул Славосвет.

– Не надо нас провожать, – категорично произнес мой спутник, держащий меня, – надеюсь с дверью не будет проблем?

– Нет-нет, я сегодня же поставлю на место! – Славосвет весь сиял, к нему вернулось хорошей настроение. Наконец-то он стал отцом.

Когда мы выходили (на улице снова было светло, но никого не было видно, люди по – прежнему опасались покинуть дома), он ужа вовсю агукал над ребенком.

И тут я наконец обратила внимание на моего спутника.

– Вэнс, – представился он, словно прочитав мои мысли.

– Вэнс? – полувопросительно уточнила я, освобождаясь из объятий, уже вполне способная идти сама. Да и высыпавшие на улицу люди смотрели на нас во все глаза. – Кто ты, Вэнс?! Мой ангел-хранитель? Ты спас мне жизнь. Откуда и почему ты пришел?

– Ангел-хранитель? – засмеялся Вэнс – Пожалуй!

Я пригляделась к нему. А он ничего – очень даже симпатичный, на вид – лет под тридцать, хотя и выглядит на двадцать пять, просто глаза не могут скрыть возраста. И даже когда он улыбался, глаза оставались слегка печальными. Высокий, темноволосый (волосы до плеч), одет в стильный черный плащ и высокие сапоги. Фигура крепкая, от него просто веяло силой.

– Ты не Инквизитор? – вдруг напряглась я.

– Я?! – потешался мой спаситель. – При всей своей бурной фантазии я не могу себе представить Инквизитора, помогающего ведьме!

– Чего ты смеешься? – обиделась я. – Откуда я знаю все эти тонкости? Объясни, что к чему, посмеемся вместе…

– Милая, – он приобнял меня, – как насчет того, чтоб до возвращения домой подарить мне часик? Посидим где-нибудь за кружечкой местного бодрящего напитка, поболтаем. Тебе нелишне будет узнать очень многие вещи.

Я пожала плечами, но моя настороженность не пропала.

– Подожди, я ведь выполнила задание… с твоей помощью. Значит, я должна вернуться домой? Почему же этого не происходит?

– Всему свое время, – загадочно улыбнулся незнакомец, – малышка, да ведь ты совершенно ничего не знаешь!

Это прозвучало, как «малышка, ты так невинна!». Я нахмурилась.

– Ты помнишь место, где очнулась, попав сюда? – посерьезнел он.

Я кивнула, припоминая поляну.

– Тогда нет проблем. У нас есть еще часа два, давай же проведем их с пользой? Обещаю все объяснить.

– Ладно, – пожала я плечами. Хоть мне и хотелось нестерпимо оказаться поскорее дома но все же я не могла отказаться от возможности узнать все, что он мог рассказать мне, чему мог научить, а также меня мучило любопытство относительно того, кто он такой.

– Я видел тут неподалеку небольшой трактирчик на окраине у дороги, – кивнул Вэнс в сторону, – пойдем, посидим? – И, увидев, что я раскрыла рот, добавил: – Я плачу.

Я растерялась и кивнула. В конце концов, где мы еще можем поговорить?

 

Глава 3

ВОЗВРАЩЕНИЕ

В трактирчике «Три поросенка» хозяином оказался приятный кругленький мужичок.

– О, Вэнс! – воскликнул он, едва мы вошли. – Здорово, старина! Входи! Да ты не один? Проходите вот сюда, за этот столик.

Он суетился, протер стол в мгновение и махнул рукой тоненькой девочке-прислужнице:

– Любава, принеси пива нашим друзьям и все, что у нас есть!

– Спасибо, Тихон, – кивнул Вэнс, бросив на вспыхнувшую девушку лукавый взгляд, – ты, как всегда, добр.

– Давно не виделись, где пропадал, дружище? – поинтересовался Тихон, похлопывая моего спутника по плечу, пока мы усаживались.

– Где только ни пропадал, – хохотнул Вэнс, – кроме, наверное, преисподней.

– Да ты и там чертям задал бы жару! – подмигнул трактирщик.

– Пожалуй. Но не станем туда спешить, – смеялся Вэнс, – пока здесь есть такое чудесное пиво и такие милые девушки!

Я покраснела.

– Твоя подружка? – хитро прищурился Тихон, кивая на меня. – Симпатичная.

Надо же, обсуждают меня, словно я глухая! Я уже хотела возмутиться, но под столом Вэнс крепко сжал мою руку. Я открыла рот, но осеклась.

– Да, очень, – улыбнулся Вэнс и как-то особенно нежно посмотрел на меня. Я снова покраснела и стала ковырять ямку на поверхности стола.

– Ладно, вижу, хотите остаться наедине, поворковать, – лукаво подмигнул трактирщик, – уже ухожу. Но если что, просто позови, я услышу. Или Любаве прикажи – принесет все, что надо.

– Спасибо, дружище. Мы с тобой еще поболтаем, но попозже, – помахал Вэнс удаляющемуся трактирщику.

– Подружка?! – краснея от злости, выдохнула я. – Симпатичная, да?!

– А ты хотела всем посетителям объявить что ты ведьма, – усмехнулся Вэнс, – отдыхающая после задания. А вдруг здесь находится Инквизитор? То-то он будет рад.

– Он имеет право уничтожить меня, когда ему захочется, безо всякого задания? – побледнела я.

– Не имеет, но горит желанием. Видишь ли Инквизиторы черной ненавистью ненавидят ведьмочек, особенно начинающих. А в такой глуши все может случиться… Верховные и не узнают, – невозмутимо произнес Вэнс, оглядываясь и принимая у смущенной Любавы огромный поднос с кучей снеди и несколькими кружками пенистого пива.

– Подожди, – схватила я его за руку, – тогда объясни мне…

Вэнс взглядом остановил меня, а потом кивнул Любаве:

– Можешь идти, детка, благодарю. Больше ничего не нужно… Ты так хочешь всем показать кто ты? – прошипел он недовольно мне, потом махнул рукой и вонзил зубы в огромную свиную ножку. – Угощайся…

– Прости, – я снизила тон, – извини, просто я так взволнована…

– Да? – ухмыльнулся Вэнс – И чем же?

Он взял с подноса кружку и поставил ее передо мной, а затем, видя, что я ничего не беру, сноровисто навыбирал мне самых лакомых кусочков и пододвинул на мою сторону подноса.

– Не ресторан, конечно, но другого здесь не найти. К тому же очень вкусно.

– А ты здесь – желанный гость, постоянный посетитель, – съязвила я, – и, вероятно, часто приходил не один.

Вэнс перестал жевать и хитро-пытливо посмотрел на меня.

– Ты этим взволнована? Об этом хотела спросить? – улыбнулся он.

– Нет, – я снова смутилась, – не об этом, конечно! Что ты все время издеваешься надо мной?

– И в мыслях не было, дорогая ведьмочка, – состроив серьезную гримасу, заверил Вэнс, – я весь внимание и готов подвергнуться допросу. Только скушай же чего-нибудь! – попросил он умоляюще.

Я, повинуясь просьбе, взяла с подноса куриную лапку и откусила кусочек, оценив, что она необычайно вкусно зажарена.

– Ну так с чего начнем? – С кружкой пива Вэнс откинулся на спинку скамьи. – Что ты хочешь узнать о своем ведьмовском предназначении?

– В общих чертах я уже кое-что знаю, – кивнула я, откладывая мясо в сторонку. – Ответа мне, кто ты такой и зачем помог мне?

Вэнс вздохнул.

– Видишь ли… Начнем издалека. Ты – ведьма, еще существуют Инквизиторы, еще о ком-нибудь знаешь?

– Нет.

– Еще есть хранители…

– Это ты?

– Не перебивай. Видишь ли, ведьмовское предназначение может получить не только женщина, но и мужчина, в этом случае он – ведьмак.

– А, поняла, ты – ведьмак!

– Дай мне закончить, – терпеливо продолжал Вэнс, – да, я был ведьмаком…

– Был???

– …черт с ним, есть! Я – ведьмак, хорошо! Но не все так просто в этом мире. Ты что-нибудь слышала о предназначенных?

– О ком? – не поняла я.

– О предназначенных. Вижу, что не слышала. Объясняю… – Вэнс отхлебнул пива, а я раздумывала, к чему он клонит? – Каждая ведьма и каждый ведьмак имеют предназначенного им человека, тьфу, ведьмака. Или ведьму… – Вэнс пожал плечами.

– То есть?

– В человеческом мире есть аналог, ну знаешь: «Я – твоя половинка, ты – моя половинка…».

– Я вот что не поняла, – озадаченно проговорила я, – значит, у меня есть предназначенный мне ведьмак, и именно ведьмак, не человек, так, что ли?

– Так.

– А… в реальном мире? Если у меня там уже есть любимый человек?

– И черт с ним! Ты – ведьма, ты стала иной, все в твоей жизни поменялось, необходимо отказаться от старых привычек…

– То есть послать к черту все, что я имею там, и искать здесь какого-то абстрактного ведьмака, насчет которого я даже не знаю, понравится ли он мне, а я – ему? – начала я закипать.

– Зачем искать? – Вэнс ослепительно улыбнулся. – Я тебя уже нашел, и ты мне нравишься!

Я остолбенела, но через некоторое время вышла из ступора.

– Прекрасненько… Ты хочешь сказать, что ты предназначен мне, а я – тебе?

– Я уже сказал.

– Ты в этом уверен?

– Полностью. Милая, я так долго тебя ждал! – Мне показалось, что Вэнс пустит сейчас сентиментальную слезу, он даже взял меня за руку и проникновенно заглянул в глаза.

– Замечательно! – Я вырвала руку. – Должна тебя огорчить: в реальной жизни у меня есть любимый муж, которого я бросать не собираюсь.

– Я подожду. Видишь ли, милая моя ведьмочка, – Вэнс посерьезнел, – в той жизни ты уже не будешь прежней, на тебе лежит ведьминская печать, она даст о себе знать, и не раз. Твой муж не сможет долго быть с тобой, и вы закономерно расстанетесь. Так происходит всегда с новоиспеченными ведьмами, которые живут с людьми. Между вами пролегла огромная пропасть, которая с каждым днем будет увеличиваться… Пока ты не поймешь, что от предназначения не уйти.

– Ты что-то говорил о хранителях, – устало напомнила я, круто сменив тему. Мне надо было обдумать…

– Те, кто предназначен, и являются хранителями друг для друга. Я нашел тебя в тот момент, когда тебе нужна была помощь, и помог. Это доказывает, что мы предназначены. Как и тот факт, что, кроме хранителя, помочь не сможет никто.

Замкнутый круг.

– Вэнс, я хочу вернуться домой… – Я обхватила руками голову.

Мне безумно захотелось увидеть мужа, прикоснуться к нему, утонуть в его крепких объятиях. Физически ощущалась боль от каждой секунды, проведенной вдали от него! И Вэнс почувствовал это.

– Пойдем, – сказал он, вставая, – я покажу тебе, как возвращаться обратно.

В голосе у него было что-то, от чего у меня сжалось сердце, какая-то трагическая, грустная обреченность.

– Вэнс, я очень благодарна за помощь, – тихо сказала я, когда мы вышли на улицу, – и я рада нашему знакомству, ты очень хороший, я…

– Ничего не говори, – он сжал мою руку в своей, – не надо благодарить и хвалить, я чувствую тебя. Ты тоже вскоре почувствуешь меня, со временем это придет.

– Вэнс, то, что ты мне сказал… о предназначении… я не могу…

– Я знаю, – так же твердо прервал меня Вэнс, – пусть все идет своим чередом, хорошо, ведьмочка? Не будем торопить события или отказываться от чего-то, договорились? Жизнь сама все расставит по местам.

– Хорошо, пусть так и будет, – кивнула я, ощущая смертельную усталость. – Вэнс, в реальной жизни мы увидимся?

– Кто знает… – буркнул Вэнс, отвернувшись.

Я не стала расспрашивать. Я думала о том, как объясню дома причину моего отсутствия.

В молчании мы дошли до леса. День клонился к вечеру. Войдя в лес, Вэнс спросил меня далеко ли еще до места прибытия. Я пожала плечами и указала направление. Дальше шли так же молча, пока я не нашла то место с пеньком и не остановилась.

– Это здесь, – буркнула я, не поднимая глаз. Вэнс немного помолчал, наверное, он ждал что я посмотрю на него, но не дождался.

– У нас есть еще полчаса, – проговорил он ровно, – и ты можешь реализовать желание.

– Какое желание? – Я подняла глаза.

– Которое тебе подарил в благодарности Славосвет, помнишь? Ведьмы имеют такую привилегию – получать в подарок исполнение желания. Ты просто должна произнести его вслух и пожелать его исполнения именем того, кто тебе его подарил.

– А что можно загадать?

– Все, что хочешь. Но только в этом мире. Однако если пожелаешь что-то материальное, то сможешь взять это с собой домой.

– Я даже не знаю… – растерялась я.

– Если стесняешься, я могу заткнуть уши, – усмехнулся Вэнс криво. – Ну же, неужели тебе ничего не хочется получить в память о своем первом задании? Обычно ведьмочки просят какую-нибудь драгоценную побрякушку.

Я задумалась.

– А можно попросить нематериальное?

– Все что угодно, кроме полного алиби перед родственниками по возвращении домой. И поторопись, времени осталось немного. Ты можешь вернуться домой только в течение трех часов после исполнения задания. Иначе останешься здесь навсегда…

– Угу.

И тут в моей голове яркой молнией блеснула мысль. Я даже вскрикнула.

– Знаю! – Я закрыла глаза и быстро проговорила: – Пусть любимая Дёмушкина лесовичка простит его и согласится жить с ним в его доме, да исполнится это желание именем Славосвета подаренное!

– Ты что пожелала? – воскликнул огорошенно Вэнс – Зачем?

– Не твое дело! – крикнула я, срываясь с места. – Стой здесь и жди меня, я сейчас вернусь!

– Куда ты?! – заорал Вэнс мне вслед. – Ты с ума сошла, у тебя уже нет времени!…

Я подбежала к домику, уже ставшему мне родным. Около двери стояла, нерешительно переминаясь на месте, маленькая, ростом чуть ниже Дёмы, девушка в зеленом платочке. Увидев меня, она вспыхнула и залилась краской.

Но я знала, кто она, и очень торопилась.

– Пойдем скорее. – Я схватила ее за руку и, распахнув дверь, втащила внутрь.

Дёма сидел за столом, поникший и опечаленный, растерянно перебирая в руках листочки с Алисиными записями. По его щекам катились крупные слезы. Мое сердце защемило от нежности. Едва мы вошли, он быстро поднял голову, словно очень ждал. Вмиг глаза его засияли.

– Хозяюшка! – воскликнул он радостно, а потом нежно добавил: – Аришка…

Видно, так звали лесовичку. Она зарделась и застенчиво потупилась.

– Дёмушка, милый, – быстро заговорила я, – у меня так мало времени, но я не могла уйти, не попрощавшись с тобой! Теперь ты не будешь одиноким, я привела Аришу, она будет здесь жить с тобой…

Домовик перевел взгляд на лесовичку, не веря своему счастью, она, еще больше смутившись, кивнула. Он счастливо вспыхнул.

– А мне пора возвращаться домой, к моему любимому. Надеюсь, ты поймешь меня, милый домовичок, но я не могу иначе!

– Спасибо тебе, хозяюшка! – Домовик весь лучился счастьем, теперь он плакал от счастья, слезы сбегали дорожками по его щекам. – Я век тебе буду благодарен и никогда тебя не забуду! Знай, что дом этот всегда открыт перед тобой (лесовичка снова молча кивнула), я никогда не забуду тебя, а особенно то, что ты не бросила меня, а пришла попрощаться… такого еще не было, все про меня забывали, а ты не забыла…

И он разрыдался и бросился ко мне. Я тоже расплакалась, присела на корточки, и мы обнялись.

– Ведьмочка! – услышала я, Вэнс искал меня.

– Мне пора, – шепнула я домовичку. А потом взяла его руку и соединила с рукой лесовички. – Аришенька, береги его, – попросила я, лесовичка в третий раз бессловесно кивнула, – и ты береги ее, Дёмушка, любите друг друга и будьте счастливы. Даст бог, еще увидимся.

– Спасибо, – шепнул Дёма, – не забывай нас…

Я выбежала из домика и наткнулась на Вэнса, он был удивлен.

– Ты раздумала возвращаться? – спросил он.

– Нет, бежим, скорее! – лихорадочно воскликнула я и увлекла его туда, где он должен был меня ждать.

Когда мы оказались на месте, я посмотрела на него.

– Я успеваю?

– Да, у тебя есть пять минут.

– Что я должна делать?

– Попрощаться со мной.

– Вэнс!!!

– Хорошо. – Вэнс избегал прямого взгляда глаза в глаза, но голос был тверд. – Ты должна сказать такую фразу: «Я возвращаюсь в свой мир, в реальный мир, сейчас!» – и ты там окажешься…

– Так просто? – недоверчиво переспросила я.

– Проверь, – пожал он плечами.

– Вэнс, извини меня за грубость, – потупилась я, – я и впрямь поступаю невежливо… Давай попрощаемся?

– Давай. – Вэнс выжидательно посмотрел на меня.

– Прощай. Я думаю, мы еще увидимся…

– И не раз, – подтвердил Вэнс, не отводя глаз.

– Хорошо… Тогда я пойду…

– Иди.

– Спасибо тебе за все! – Это я сказала от всего сердца.

Он промолчал.

– Я возвращаюсь в свой мир, в реальным мир, сейчас!

Вспышка.

Я открыла глаза. Я лежала на кровати у себя дома. Я подскочила. Мерно тикающие часы показывали половину третьего дня. Я взглянула на электронный календарь. Да, я отсутствовала почти два дня, если бы не увидела доказательства, да еще и сарафан на себе, подумала бы, что мне приснилось. В доме стояла тишина, ни из кухни, ни из других комнат не доносилось ни звука. А ведь я так и не придумала, что скажу моему солнышку…

Я осторожно спустилась с кровати и отправилась на кухню. Никого. На столе белел лист бумаги – записка. Мне стало дурно – где муж, что-то случилось? Всякие страшные мысли закрутились у меня перед глазами: вот он обнаруживает, что я пропала, вот он ждет до ночи, а потом ищет меня повсюду, звонит моим родителям, те, в свою очередь, ударяются в панику…

Я быстро схватила листок и пробежала его глазами.

«Солнышко мое, срочно уезжаю в командировку, вернусь завтра, в четыре буду уже дома. Не скучай, кошечка моя, я люблю тебя!

Р. S. Извини, что не разбудил попрощаться, – ты так сладко спала…»

У меня груз упал с души! Боже, какое совпадение и какое облегчение!!! Как же все удачно сложилось… Стоп! «Извини, что не разбудил попрощаться, – ты так сладко спала…» Он что, ночью уехал??? Ведь утром меня уже здесь не было. Вернется, надо поинтересоваться, что за срочность такая возникла. Так, у меня есть полтора часа, чтоб придать дому вид жилого за прошедший день. И приготовить поесть.

Через полтора часа я, снявшая и засунувшая подальше в шкаф сарафан, нарядившаяся в любимый халатик мужа, встречала его в дверях. Радостно завизжав, бросилась ему на шею, а по дому вовсю гуляли ароматы жаркого по-украински и его любимого яблочного манника.

– Я люблю тебя… – прошептал мне муж на ушко, сильно прижимая к себе.

– Я тоже тебя люблю, – ответила я, – я так скучала!

И это было правдой. Маленькая ведьмочка ничуть не слукавила. Все отступило, сейчас существовали только я и он – мой любимый человек.