В поисках дырявого зонта

Багдай Адам

Никогда еще Детективу, как прозвали друзья Кубуся, не приходилось распутывать такого странного дела. Какой-то подозрительный тип поручает юному сыщику найти… допотопный дырявый зонт! Мало того, у «заказчика», оказывается, есть еще два более подозрительных конкурента, которые тоже хотят заполучить эту старую рухлядь. Или, может, все трое — сообщники?.. Одно лишь ясно Детективу и его друзьям — зонт скрывает какую-то тайну! И точно: под его старинной серебряной ручкой ребята обнаруживают…

 

ЧАСТЬ I

 

Глава I

КРАСНЫЙ БЛОКНОТ

— Ты куда, Кубусь?

— У меня дела.

— Обед в холодильнике.

— Спасибо, мама.

— Смотри, чтоб не подгорели котлеты.

— Не волнуйся, мама.

— Что собираешься делать?

— Да так, ничего особенного.

— Сынок, только не натвори чего-нибудь.

— Можешь не волноваться.

— А вот пан Ковальский жаловался, что ты обвинил его в краже половика.

— Все уже выяснилось.

— Ты извинился?

— Конечно.

— А кто украл половик?

— Прыщавый Болек.

— Интересно, как ты узнал?

— У меня свой метод. — Мальчик слегка надул губы и еще на шаг приблизился к двери. Ему хотелось ускользнуть, пока мать не вспомнила о мусорном ведре, которое нужно вынести, и о прачечной, откуда надо принести белье.

Он украдкой взглянул на причесывающуюся мать, сидевшую перед зеркалом на низенькой табуреточке. У матери было приятное, с мягкими чертами лицо, спокойные ясные глаза. Кубусь очень ее любил и считал, что она самая красивая из всех матерей на свете.

Они жили в одном из «спальных» районов Варшавы и, по выражению матери, вели холостяцкое хозяйство. Пани Павликовой, служившей редактором в Польском агентстве печати, приходилось работать в разные смены, и она постоянно жаловалась, что не может уделять сыну достаточно времени.

На протяжении всего учебного года Кубусь занимался в школьных кружках. Обедал он тоже в школе. Теперь же, когда учебный год кончился, Кубусь вел совершенно самостоятельную жизнь. Он научился разогревать котлеты, оставленные мамой в холодильнике, варить кофе, жарить яичницу и даже делать омлет, изумительный омлет с джемом. Одним словом, это был вполне самостоятельный и исключительно практичный паренек.

Сейчас, глядя на мать, Кубусь подумал, что и в самом деле нужно бы вынести мусорное ведро, сходить за бельем. Его одолевали сомнения, но он все же решил, что мусорное ведро и белье могут подождать до вечера. У него есть более важные дела.

Кубусь взялся было за ручку двери, но мать остановила его:

— Постой… — Она в последний раз не спеша провела по волосам расческой и отвернулась от зеркала. — Меня немного беспокоит твое поведение… В последнее время ты сделался страшно таинственным.

— Так только кажется, мама.

— Как будто тебя называют Кубусь Детектив? Мальчик вспыхнул румянцем до корней волос, уставился мрачным взглядом на носки своих кроссовок и неуверенно пробормотал:

— Ну да… А что тут плохого?

— Конечно, ничего страшного, только… не можешь ли ты найти себе какое-то иное развлечение?

— Это вовсе не развлечение, — живо запротестовал Кубусь,

— Ты слишком молод для этого и можешь навлечь на себя неприятности. Пани Каспрусева будто бы застала тебя в шкафу в своей квартире.

— Вранье! — почти выкрикнул Кубусь. — Это был не шкаф, а сундук в сенях.

— А что ты там делал?

— Следил за старым Мацеем, тем самым, что чинит кастрюли.

— Боже мой! — Мать заломила руки. — Разве нельзя заняться чем-то иным?

— Но ведь у пани Каспрусевой пропала из курятника курица.

На губах матери мелькнула легкая улыбка.

— И ты, разумеется, выследил вора.

— Нет, нетипичный случай. Оказалось, курицу загрыз Збуй, пес Фаряшевских.

— Ой, Кубусь, дитя мое, — рассмеялась мать. — И когда ты наконец повзрослеешь? Не дождусь, когда мы выберемся из Варшавы.

Допрос завершился благополучно. Мать подошла к шкафу и, вынув сумочку, стала укладывать в нее разную мелочь: расческу, пудреницу, кошелек, чистый носовой платок, календарик… Кубусь придвинулся ближе и, быстро поцеловав мать в щеку, одним прыжком оказался у двери. С возгласом «Чао, мамуся!» он толкнул дверь и, выскочив на лестничную площадку, с облегчением вздохнул:

— Обошлось без слез…

Спустившись вниз, он вынул из кармана красный блокнот — свою самую большую драгоценность. На первой странице каллиграфическим почерком было выведено крупными буквами: ДНЕВНИК ДЕТЕКТИВА. А дальше теснились загадочные заметки, понятные лишь ему самому. Он просмотрел последнюю запись. Взгляд его задержался на подчеркнутой красным карандашом фразе: «Дело о краже половика закончено 24 июня. Виновник: Прыщавый Болек». И Кубусь понял, что обманул свою мать. Дело в том, что все криминальные загадки последних дней он разгадал и, собственно говоря, у него не было больше работы. Но Кубусь не особенно огорчился этим обстоятельством. Он знал, что каждый день несет с собой что-то новое.

Кубусь шел, погруженный в раздумье, пока не увидел своего приятеля Янека Пирога, прозванного Ленивцем. Удобно развалившись на лавочке, Янек подставлял солнцу свое полное, лоснившееся от пота лицо и, прикрыв глаза, с выражением блаженного ничегонеделания изредка сплевывал на дорожку.

— Чао! — приветствовал его Кубусь.

— Чао! — буркнул в ответ Ленивец, не изменив позы и соизволив лишь чуть-чуть приоткрыть глаза.

— Что поделываешь?

— А ничего.

— Совсем ничего? Но ты ведь сидишь.

— Сижу и раздумываю о том о сем.

— О чем же, например?

— О том, что хорошо бы сходить на речку.

— Так почему не идешь?

— Не хочется.

— Тогда почему об этом думаешь?

— Да солнце так ласково светит, и приятно помечтать о речке.

«Совсем крыша поехала», — подумал Кубусь, но из симпатии к Ленивцу не произнес этого вслух, а немного помолчал.

— И долго будешь здесь сидеть? — спросил он наконец.

— Сам не знаю.

— Тогда поглядывай кругом хорошенько, не увидишь ли какого подозрительного типа.

Ленивец раскрыл глаза чуть пошире.

— А какой он, этот подозрительный тип?

— Такой, что вроде бы ходит как ни в чем не бывало, а сам тем временем что-то замышляет. Понятно?

— Не очень, но для тебя буду поглядывать.

— Ну, тогда чао!

— Чао! — Ленивец зевнул и с явным удовольствием закрыл глаза.

 

Глава II

ВНИМАНИЕ! ПРОПАЛА ТАКСА

Солнце ласково пригревало, было светло, и вокруг царило радостное оживление. С ивы на соседние тополя вспорхнула стайка чирикающих воробьев, а над крышами домов кружились голуби.

Кубусь Детектив спокойно и уверенно шагал вдоль домов. Он шел, задумавшись, размышляя о Ленивце: «Как он может просидеть полдня на лавочке без всякого движения? Да у него на теле, наверно, рубцы от скамейки образовались». Кубусь был прирожденным мыслителем. Он мог найти свое объяснение любому явлению, но инертность Ленивца до сих пор оставалась для него загадкой.

Возле универсама Кубусь задержался, заметив стоявшую в окружении детей седую дородную женщину в темном шелковом платье и белой соломенной шляпке. Он узнал ее еще издали. Это была пани Шротова, жена доктора, бабушка Зыся Шрота. В кольце взъерошенных детских головок она выглядела могучей скалой, возвышавшейся над светлыми камешками. Женщина что-то взволнованно говорила, оживленно при этом жестикулируя.

Кубусь подошел ближе.

— Милые мои ребятки, — обращалась к юным слушателям пани Шротова, заламывая руки. — Если кто-то из вас найдет мою маленькую Крецю, пусть приведет ее ко мне. Я живу на втором этаже в третьем корпусе. Ну что за несчастье, что за беда! Мой бедный любимый песик!

Рыжая Казя, первой заметившая приближавшегося Кубуся, восторженно закричала:

— Ой, посмотрите — Кубусь Детектив! Он нашел вора, укравшего половик у пани Залесиньской. Он, наверно, найдет вам и Крецю.

— Простите, что здесь происходит? — с достоинством осведомился Кубусь.

— Мальчик мой! — вскричала пани Шротова, вытянув к нему руки. — Я тебя озолочу, если найдешь мою Крецю, мою дорогую маленькую таксочку…

— Простите, пожалуйста, — перебил ее Кубусь, — сначала мне нужно выяснить все детали.

Детвора уважительно расступилась, пропустив детектива к опечаленной старушке, которая, волнуясь, начала свой рассказ:

— Представьте себе, мой милый, пошла я в магазин, а этот невежа директор говорит, что с собаками заходить нельзя. Так что мне оставалось делать? Я привязала Крецю к решетке, купила того-сего, вышла из магазина, а тут… что за несчастье! Нет моей бедной Креци…

— Не надо волноваться, уважаемая пани, — успокоил ее юный детектив. — Если до вечера я не доставлю вам Крецю, то буду самым большим разгильдяем на свете.

Детвора восхищенно зашепталась. Пани Шротова еще шире развела руки, словно собираясь обнять Кубуся.

— Одну минуточку, уважаемая пани, — остановил он ее. — Сначала мне хотелось бы получить абсолютно точные данные. — Кубусь ловко вытащил из кармана блокнот и, раскрыв его на чистой странице, записал: «Дело Креци». Потом, перейдя на официальный тон, произнес: — Когда это случилось?

— Только что, прошло минут пять. Кубусь бросил беглый взгляд на часы.

— Значит, в десять сорок, — уточнил он, записывая, и вежливо спросил: — Как долго вы пробыли в магазине?

— Не помню.

— Это очень важно.

— Ну, скажем, пятнадцать минут.

— Пятнадцать минут, — аккуратно вывел Кубусь в блокноте. — Порода собаки?

— Длинношерстная такса.

— Ее возраст?

— Еще и годика нет, бедняжка.

— Окрас?

— Коричневая с подпалинами.

— Особые приметы?

— Очень любила сладкое.

— Какой на ней был ошейник?

— Кожаный с серебряными накладками.

— А поводок?

— Обычный. Кожаный ремешок.

— Благодарю. — Кубусь с треском захлопнул блокнот и успокаивающе улыбнулся. — Пожалуйста, не волнуйтесь. Еще до вечера постараюсь привести к вам Крецю. — Он вежливо кивнул, как подобает воспитанному человеку, после чего с весьма загадочным видом удалился в сторону четвертого корпуса.

Рыжая Казя повернула свою конопатую мордашку к пани Шротовой.

— Вот видите, я же говорила, что Кубусь Детектив все вам уладит.

Пани Шротова проводила Кубуся загоревшимся взглядом.

— Дай бог, чтобы все у него получилось! Такой милый мальчик!

 

Глава III

В ПОХОД ЗА КРЕЦЕЙ

У четвертого корпуса Кубусь завернул за угол и посмотрел вверх на третий этаж, где на одном из балконов бушевало пламя красных пеларгоний. Он заметил торчавшую между прутьями балкона старую поломанную выбивалку для ковров. Это означало, что Гипця дома.

Кубусь обрадовался, ему хотелось как можно скорее поделиться свежей новостью со своей помощницей. Вложив два пальца в рот, он свистнул — дважды коротко и один раз протяжно. Сигнал прозвучал, и на балконе показалось маленькое лукавое личико Гипци.

— Чао! — приветствовала она Кубуся.

— Чао! — откликнулся тот.

— Что нового?

— Спускайся вниз, узнаешь.

— Не могу, я учу урок.

— И сейчас зубришь? Да ведь каникулы!

— Английский. Сегодня последний раз занимаюсь с пани Баумановой. А что случилось?

— Выходи, расскажу.

— Подожди! — Гипця втянула на балкон выбивалку и, положив ее на цветочный поддон, мгновенно исчезла в комнате. Ее каблучки застучали по ступенькам лестницы, и тут же из входных дверей выбежала невысокая и подвижная как ртуть девочка. В тесно облегающих темно-синих джинсах она выглядела издали форменным мальчишкой.

— Ну, говори! — задыхаясь, выкрикнула она.

— Новое дело.

— Какое?

— Интересное, — невозмутимо проронил Кубусь и рассказал о встрече с пани Шротовой и исчезновении Креци.

— Думаешь, ее кто-то свистнул?

— Не имею представления.

— Может, сама удрала?

— Это надо проверить.

Гипця с сомнением покачала головой.

— Дело интересное, но как ты найдешь маленькую таксу в громадной Варшаве?

— Не беспокойся. Хочешь узнать, каким методом я пользуюсь в таких случаях? Идем со мной, может, чему-нибудь научишься.

— А английский?

— Это так важно? — Кубусь озабоченно почесал за ухом.

— А то! Мамуся говорит, что современный человек не может обойтись без знания иностранного языка.

— Это правда, но… — Кубусь глубоко задумался, потом хлопнул рукой по бедру. — У меня идея! Возьмешь с собой книжку и подзубришь, пока будешь меня ожидать.

— Попробую! — обрадовалась Гипця и бегом кинулась к дому.

— Подожди, — удержал ее Кубусь.

— А что?

— Возьми у мамы немного денег.

— Для чего тебе?

— На пиво деду Куфелю.

— А если мама не даст?

— Тогда не найдем Крецю.

— Прости, а какое отношение имеет Креця к деду Куфелю?

— Узнаешь. В этом и заключается мой метод.

— Попробую. — Гипця приветственно взмахнула рукой и, улыбнувшись Кубусю, вбежала на лестницу.

 

Глава IV

ДЕД КУФЕЛЬ

— О деньгах не беспокойся, — сказал Кубусь, когда они подходили к бару «У Белой Розы».

Ребята давно миновали новые дома, поблескивающие издали на солнце зеркальной гладью окон и цветной штукатуркой, и углубились в лабиринт узких немощеных улочек. Теперь они шли вдоль низких покосившихся загородных домиков, окруженных небольшими садиками. Из садиков доносился аромат цветущей черемухи, а из открытых окон — запахи готовящихся блюд. Друзья проходили мимо черных, покрытых толем голубятен, повалившихся заборов, мусорных куч, длинных жилых бараков. Они вступили в совершенно иной мир. Гипця с любопытством присматривалась к своему шефу.

— Эти два злотых — пустяк, — весело проговорила она. — Мама дала их на мороженое.

— Я тебе верну, как только уладим дело.

— Глупости, касса ведь общая.

— Не люблю, когда обманывают.

— Я тоже не люблю, но мороженое предназначалось мне.

Девочка взглянула на задумавшегося Кубуся, который шел с таким загадочным видом, будто размышлял об экспедиции на Луну. Гипця не могла долго выдержать без разговоров, длительное молчание смущало и беспокоило ее, и она робко заговорила:

— Слушай, а кто такой дед Куфель?

— Не знаешь деда Куфеля? — удивился Кубусь, огорченный подобным невежеством. — Да он самый важный человек в наших местах.

— А что он делает?

— Пьет пиво и знает обо всем, что происходит на Чернякове.

— А чем занимается?

Кубусь снисходительно улыбнулся.

— Раз он все знает, ему уже не нужно ничем заниматься.

— Интересно, — задумчиво протянула Гипця. — А он будет знать, куда подевалась Креця?

— Нет, он не занимается такими мелочами.

— Тогда зачем мы к нему идем?

— Не беспокойся, все будет в порядке.

Ребята подошли к бару «У Белой Розы». Здание бара имело довольно невзрачный вид. Одноэтажный дом с красным кирпичным фундаментом и обшарпанными желтыми стенами, находившийся в окружении неказистых бараков и сараев, глядел на немощеную улицу двумя подслеповатыми запыленными окнами. За стеклом одного из них виднелось блюдо с парочкой сельдей, киснувших в какой-то серой жиже, и несколько бутылок местного вина; во втором красовался выцветший плакат, призывавший покупать билеты спортивной лотереи. Из открытой двери тянуло запахами табачного дыма, прокисшего пива и несвежей маринованной селедки.

В этот ранний час в баре было еще пусто и тихо. Тишину нарушала лишь лившаяся из магнитофона печальная мелодия, выводимая тоскливыми голосами скрипок.

Кубусь остановился.

— Подожди меня здесь, — попросил он Гипцю, — я быстро все улажу. А ты за это время можешь подзубрить английские слова для пани Баумановой.

— Ха! — усмехнулась Гипця. — Мне бы тоже хотелось увидеть деда Куфеля. Ты уверен, что он здесь?

— На все сто. Если его здесь нет, значит, он уже умер.

— Тогда я иду с тобой, хочу ознакомиться с твоим методом.

Кубусь неохотно кивнул.

— Идем, только прошу тебя, не открывай рот, а то все может пойти насмарку!

Они вошли в первый зал, в глубине которого поблескивали отполированная стойка и никелированная кофеварка. В углу над недопитой кружкой пива дремал какой-то пьяный верзила. За стойкой бара высилась буфетчица в белом халате. Кубусь вежливо поздоровался:

— Добрый день. Нет ли здесь у вас деда Куфеля?

— Он в том садике, — нехотя обронила буфетчица разочарованным тоном.

В тенистом садике царила приятная прохлада. Небольшое пространство, окруженное разросшимися кустами сирени и жасмина, было уставлено желтыми столиками и колченогими стульями. В углу, почти в самой гуще кустарника, привалившись к столу, подремывал дед Куфель.

Это был такой чудной старик, что Гипця едва не расхохоталась. Однако чувствительный тычок Кубуся вовремя призвал ее к порядку.

Дед был кругленький, как бильярдный шар; на его красном лице под голым, словно отполированным черепом торчал большой нос картошкой и светились маленькие смеющиеся глазки. Картину дополняли пожелтевшие от табачного дыма, лихо закрученные усики.

Не менее странно выглядел и наряд деда — не то облачение циркового клоуна, не то костюм колдуна из какого-то мультика. На нем был короткий черный сюртук, не скрывавший толстой шеи и с трудом сходившийся на округлом животике. Из-под сюртука выглядывала фланелевая рубашка в крупную клетку. На коротеньких ножках красовались старомодные брюки в полоску, а на босых ступнях — черные галоши. Заметно было, что отдельные предметы этого странного гардероба имеют весьма давнее происхождение, ибо сюртук на плечах расползся по швам, а брюки обтрепались так, будто их снизу обгрызли мыши. Несмотря на все это, старичок своим поведением пытался сохранить видимость некоторой элегантности.

При появлении детей дед Куфель приоткрыл один глаз и приветливо улыбнулся.

— Кого я вижу?! — громогласно вопросил он надтреснутым, но еще довольно зычным голосом.

— Добрый день, дедушка. Хорошая сегодня погода. Старичок протяжно зевнул и приоткрыл второй глаз.

— Замечательная, только эти проклятые мухи не дают покоя.

— Надеюсь, ревматизм вас сегодня не донимает? Старичок потянулся, отчего тесный его сюртук затрещал по швам.

— Благодарение богу, ничто меня сегодня не донимает, — сказал он и, тепло улыбнувшись, добавил: — Ну а ты, молодой человек, как себя чувствуешь?

— Спасибо, очень хорошо.

— А каково самочувствие твоей уважаемой мамы?

— Спасибо, она абсолютно здорова.

— А твоего братишки?

— Спасибо.

— А бабушки?

— Бабушка, благодарение богу, находится в полном здравии.

Гипця с искренним недоумением прислушивалась к столь витиеватому обмену любезностями. Когда дед Куфель, перечисляя родственников, добрался до бабушки, она тронула Кубуся локтем.

— Слушай, у тебя ведь нет ни бабушки, ни брата.

— Тс-с! — одернул ее мальчик. — Не мешай. Деду нравится расспрашивать" ну так что?

Гипця молча пожала плечами. Она не могла дождаться, когда же наконец ее спутник приступит к делу Креци. Метод Кубуся требовал, видимо, очень большого терпения.

Тем временем старичок поправил на шее большую "бабочку" в горошек и, откашлявшись, провел ладонью по лысине. Потом, окинув Кубуся быстрым взглядом, он спросил:

— А у тебя ко мне какое дело?

— У меня? — протянул Кубусь с безучастным видом. — Да я так… Вот проходили мимо, я и подумал, что хорошо бы вас навестить…

— Ну-ну… — рассмеялся дед. — Очень приятно, что не забываешь старика! — чуть насмешливо проговорил он.

— Что вы, как можно! — живо запротестовал Кубусь. — Вы, наверно, сегодня еще не пробовали пивка?

В глазах старика блеснули веселые искорки.

— Ты как в воду глядел, не пробовал.

— Так какое пиво вам принести?

— Кружечку светлого, только с шапочкой.

— Сию минуту! — Кубусь повернулся на каблуках и исчез в дверях буфетной.

— Золотой паренек, золотой паренек! — с признательностью прошептал старик и, предвкушая близкое блаженство, облизал сухие губы.

Увидев пиво, он окончательно проснулся. Голубые глаза его светились радостью, а полное лунообразное лицо выражало довольство. Сдунув легкую пену, он с наслаждением погрузил запекшиеся губы в прохладную золотистую жидкость и медленно потянул в себя пиво.

— Неплохо, неплохо, — оценил дед Куфель благотворный напиток, — но все же не то, что в прежние времена!

Старик отставил кружку в сторону.

— Ну а теперь скажи, что тебе надо, — произнес он, лукаво прищурив глаз.

— Да, собственно, ничего…

— Говори же, я тебя знаю! — засмеялся старик. — Ну, пожалуйста, скажи, какое у тебя ко мне дело.

Кубусь громко сглотнул.

— Может быть, вы, дедушка, знаете, кто из местных занимается собачками?

— Собачками, говоришь? — Дед Куфель задумался, машинально потирая ладонью лоб.

— Собачками, — подтвердил юный детектив. — У одной пани пропала такса, и она очень по ней убивается.

— Сейчас, сейчас… — Старик отчаянно тер свою лысину. — Готово, уже знаю! Что-то подсказывает мне, да и кости мои чувствуют, что это Толусь Поэт. Знаешь Толуся Поэта?

— Нет.

— Так узнаешь. Очень интересный человек. И какой умный! А если питает слабость к породистым псам, так это, пожалуй, вина не его, а скорей собачья.

— А где он живет?

— Тут недалеко, на Озерной, в доме четырнадцать. Спросишь Толуся Поэта, и каждый тебе покажет. — Дед Куфель понизил голос: — Только не говори, что это я тебе сказал, а то он на меня обидится. И вообще, поделикатней с ним, у него чувствительная поэтическая душа.

 

ГЛАВА V

ВИЗИТ К ТОЛУСЮ ПОЭТУ

— Озерная, номер четырнадцать. Это, наверно, здесь, — произнесла Гипця. Дети остановились у маленького деревянного домика. Таких домиков-пенсионеров немного уж оставалось в Варшаве. В небольшом садике за проволочной оградой цвели желтые ноготки и крупные пурпурные пионы. За ними, у самого дома, густо разросшиеся сирень и акация заслоняли окна, доставая почти до самого края крыши. Казалось, что крыша поднимается прямо из этих зарослей. А над кустами виднелся выступавший из мезонина крохотный балкончик с разваливающимися перилами. Оттуда сквозь раскрытую дверь доносилось веселое собачье тявканье.

— Это, наверно, здесь, — повторил Кубусь, задирая голову. — Говорил тебе, что дед Куфель знает обо всем. Если у него кости что-то чувствуют, то уж наверняка.

— Интересно, мы найдем здесь Крецю?

— Этого дед Куфель не может знать. Он не ясновидец, у него лишь всегда хорошая информация.

— Ну, ладно… — Гипця задумалась. — А что мы скажем Толусю Поэту?

— Да ведь дед Куфель предупредил нас, что с этим Толусем нужно обходиться деликатно, так как у него чувствительная поэтическая душа.

— А почему этого Толуся называют Поэтом?

— Если бы я знал!

— Может, он пишет стихи?

— Глупая, если бы он писал стихи, ему не пришлось бы воровать породистых собак. В любом случае это умный парень, и с ним нужно быть поосторожнее, чтобы его не взволновать.

Кубусь еще раз окинул взглядом балкончик и, помолчав, неуверенно проговорил:

— Идем?

Обойдя домик, юные детективы оказались в небольшом дворике, откуда лестница вела прямо к мезонину. Они медленно поднимались по скрипевшим ступенькам, с опаской вслушиваясь в биение своих сердец, и наконец остановились у двери, на которой виднелась сделанная мелом надпись: АНАТОЛЬ ГРОХ — МЛАДШИЙ СОВЕТНИК В ОТСТАВКЕ. ПРОСЬБА НБ ПРИВОДИТЬ ЛЮДЕЙ.

Из-за двери доносились тявканье, поскуливание, вой, словно собачий хор устроил предполуденный концерт.

Кубусь робко постучал, и из глубины комнаты послышалось приглушенное:

— Войдите!

Ребята скользнули в приоткрытую дверь, и их сразу окружила стая лохматых четвероногих: веселый черный пудель, флегматичная элегантная колли, маленькая трясущаяся левретка, смешной бульдожек и… кроткая деликатная такса. Быстрый взгляд юного детектива задержался на таксе. Окрас коричневый с подпалинами… В общем, все говорило о том, что это и есть пропавшая Креця пани Шротовой.

— Добрый день, — сказала Гипця, обращаясь к человеку, лежавшему на надувном матрасе в углу маленькой комнатки. Это был очень длинный и очень худой мужчина, который лежал, подложив под голову одну руку и зажав в другой маленькую книжечку. Он читал ее, беззвучно шевеля губами, и словно не замечал вошедших.

Собаки сбились в кучу у их ног.

— Добрый день! — уже громче повторила Гипця.

— Не мешайте, — прошептал незнакомец, даже не взглянув на детей и не прерывая чтения. Однако через минуту он отложил книжку в сторону и, потирая пальцами глаза, произнес, обращаясь к самому себе: — Ничего не скажешь, великолепные стихи! Нужно их выучить. Тихо, братия! — недовольно прикрикнул он на псов.

Собаки послушно разбрелись по углам, откуда с пристальным вниманием смотрели на тощего мужчину. А тот совершенно невозмутимо потянулся за пачкой сигарет и, не глядя на детей, закурил.

— Любите стихи? — внезапно спросил он.

— Очень даже… — ответила Гипця.

— Это хорошо. Стихи — самая прекрасная вещь на свете. — Он улыбнулся девочке.

Гипця немного осмелела.

— Мы к вам по одному деликатному делу…

— Ну-ну? — Худющий с любопытством взглянул на

нее.

— Мы… — сбивчиво продолжала Гипця, — …мы хотели спросить… — Она замолчала, пытаясь перевести дух.

— Не бойся, валяй напрямик. Тогда к делу приступил Кубусь.

— Допустим, — неторопливо заговорил он, осторожно подбирая слова, — что у одной пани жила-поживала такая маленькая таксочка и что сегодня утром случилось одно маленькое недоразумение…

Худющий нетерпеливо кашлянул.

— Какое недоразумение?

Кубусь беспомощно замолчал, и ему на выручку поспешила Гипця:

— Допустим, что та маленькая таксочка заблудилась, не смогла найти своего дома и прибежала на улицу Озерная…

— Допустим, — подхватил Кубусь, — что она прибежала как раз к дому номер четырнадцать…

Худющий окинул Кубуся подозрительным взглядом.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я… — смутился Кубусь, заливаясь краской. — Я… собственно говоря, ничего… Только хозяйка таксочки беспокоится.

Усевшись на матрасе, Толусь Поэт глубоко затянулся сигаретой. Его длинные ноги, даже согнутые в коленях, доставали ему до подбородка.

— Еще не было объявления в газете, — произнес он тихим невыразительным голосом.

— Таксочка пропала лишь сегодня в десять сорок, — объяснил Кубусь.

— Не имеет значения. Еще не было объявления.

— А почему необходимо объявление? — поинтересовалась Гипця.

— Потому что в нем будет написано: "Уважаемого пана, нашедшего пропавшую собаку, просят вернуть пропажу ее владелице за весьма приличное вознаграждение". И тогда уважаемый пан отправляется к уважаемой владелице, возвращает ей уважаемую пропажу и уважительно принимает весьма приличное вознаграждение. После этого он идет в книжный магазин и покупает себе книжки с наипрекраснейшими стихами.

Дети умолкли. Креця есть — вот она, но пока не появилось объявление в газете о пропаже, ее как бы и нет. К тому же надо проявлять величайшую деликатность в отношении Толуся Поэта, у которого чувствительная поэтическая душа, и оберегать его от волнений. Так что же делать?

— Пожалуйста, — выдавил из себя Кубусь, — мне очень нужно, чтобы красавица Креця нашлась еще сегодня…

— Мне тоже нужно. — Толусь Поэт широко развел руками. — Но что поделать, если пока еще нет объявления?

— Вы такой милый, — вмешалась Гипця, — и так любите стихи! Может, на этот раз обойдется без объявления?

Толусь взглянул на нее уже более благосклонно.

— Что можно сделать? — задумался он и вдруг хлопнул себя рукой по колену. — Допустим, объявления нет, но вы приходите и узнаете, что это я нашел красавицу таксочку.

— Да ведь так оно и есть! — вскричала Гипця.

— Допустим, вы идете к пани Шротовой и сообщаете, что вам известен уважаемый пан, нашедший пропажу.

— Можем сделать это немедленно.

— Но это еще не все.

— Должно еще быть приличное вознаграждение, — добавила Гипця.

Толусь Поэт рассмеялся, показав целый ряд испорченных и пожелтевших от никотина зубов.

— Ты очень разумная девочка. Дело как раз в том, чтобы уважаемая пани Шротова сообразила, что пропажа не вернется к ней без выплаты соответствующего вознаграждения…

— Это не одно и то же, — перебил его возмущенный Кубусь. — Я обещал, что сам приведу Крецю, и дал слово, что еще до вечера Креця вернется к пани Шротовой. Мне не пристало брать деньги, так как я — детектив-джентльмен.

Толусь Поэт распрямился и удивленно присвистнул.

— Вот те на! Я об этом не знал.

— Его все называют Кубусь Детектив, а последний раз он поймал Прыщавого Болека, стащившего половик, — запальчиво вступилась Гипця.

Толусь Поэт схватил мальчика за руку.

— Значит, ты за мной следил?

— Нет.

— А откуда знаешь, что Креця у меня?

— Костями чувствую.

— Теперь знаю, — хрипло рассмеялся Толусь Поэт, отпуская мальчика, — тебе рассказал этот старый бродяга, дед Куфель.

— Нет, нет! — одновременно, как по команде, запротестовали дети.

— Не отпирайтесь, я хорошо знаю его присловья. Кубусь умоляюще посмотрел на Толуся Поэта.

— Пожалуйста, ничего не говорите деду, а то он до смерти на меня обидится.

— Не волнуйся, — успокоил его Толусь Поэт, — все будет в порядке. Дед Куфель не прознает, а Креця вернется с вами к пани Шротовой…

— Замечательно! — закричал Кубусь.

— Феноменально! — захлопала в ладоши Гипця. — Вы и в самом деле очень, очень милый.

Толусь загадочно усмехнулся. С минуту он почесывал пальцами свою рыжеватую бородку с таким видом, будто приготовил детям какой-то сюрприз, и наконец серьезным тоном произнес:

— Взамен вам придется оказать мне одну услугу.

— Сделаем все, что захотите! — выкрикнул обрадованный Кубусь.

— Речь идет о пустяке. Есть здесь один тип, который разыскивает в нашем районе какой-то старый зонт…

— Зонт? — удивилась Гипця.

— Обыкновенный зонт. Сейчас я вам все объясню. — Усевшись на матрас, Толусь взял клочок старой газеты и принялся что-то быстро чертить на нем. — Вот здесь улица Собеского, видите? А здесь — Подгаляньская, Клырясевская и Наленчовская. Понятно?

— Понятно. — Гипця ткнула пальцем в нарисованную схему. — Вот здесь живет пани Бауманова, к которой я хожу на уроки английского языка.

Толусь быстро очертил на схеме большой круг.

— Так вот, у кого-то в этом районе должен находиться старый черный зонт.

— Старый черный зонт… — повторила взволнованная Гипця.

Кубусь закусил губу. Его, как всякого истинного детектива, очень заинтересовал этот черный зонт.

Толусь Поэт набрасывал что-то карандашом на полях газеты.

— Старый черный зонт, — повторил он. — Обратите внимание, это мужской зонт английской фирмы…

— А откуда известно, что английской? — поинтересовался Кубусь.

— Не мешай. Известно, что английской, так как на ручке выгравирована небольшая надпись "Веллман и Сын — Глазго". Это и есть та самая фирма.

— Подождите, подождите, — попросил Кубусь, — я должен это записать. "Веллман и Сын — Глазго".

Глазго — это крупный город в Шотландии. — Он вынул красный блокнот и старательно занес в него эти важные сведения.

— Кроме того, — продолжал Толусь Поэт, — у зонта серебряная ручка, как у трости, а на ручке, кроме названия фирмы, выгравирована еще монограмма — Е.М.

— Е, эм, — повторил, записывая, Кубусь.

— Это все, что я знаю, — закончил Толусь Поэт.

— Странное дело, — вмешалась Гипця. — Для чего этому типу понадобился старый зонт?

— Не задавай наивных вопросов, — осадил ее Кубусь. — Если хочет найти зонт, значит, он ему очень нужен.

Толусь Поэт почесал у себя за ухом.

— Это не такой уж наивный вопрос. Я сам задумался, на кой черт ему эта рухлядь? За этим что-то кроется.

— Конечно, какая-то тайна, — согласился Кубусь.

— А интереснее всего, откуда он знает, что зонт находится именно в этом районе?

— Не имею представления, да и не стоит над этим задумываться. Главное, что дело выгодное, так как обещано неплохое вознаграждение, хотя и без объявления в газете. Если поможете мне, обещаю, что у вас на каникулах хватит денег на мороженое. На большие порции!

— Да чепуха это, — отмахнулась Гипця. — Кубусь уже сказал, что мы — детективы-джентльмены и работаем бесплатно. Главное — найти зонт, а это не так легко.

— Во всяком случае, попробуйте выведать что-нибудь, и если что-то узнаете, то никому не говорите и валите прямиком ко мне.

Толусь Поэт удобно вытянулся на матрасе и, задрав на подоконник длинные худые ноги, взял в руки книжку.

— А теперь забирайте Крецю и уматывайте, а я должен еще выучить эти стихи. Говорю вам, они великолепны! — Он раскрыл книжку, и окружающее перестало для него существовать.

Кубусь нашел поводок и подозвал к себе грязную

таксочку. Повиливая хвостом, Креця ласково прижималась к его ногам.

Через минуту троица, провожаемая тявканьем и подвыванием остальных "пропаж", выбралась из чердачной комнатушки.

— Уф! — облегченно выдохнул Кубусь на лестнице. — Нам повезло. Креця возвращается к пани Шротовой без всякого объявления в газете. А нас ждет новая работа — зонт.

 

Глава VI

ЗАКОЛДОВАННЫЙ ЗОНТ

— Я чувствую, — проговорил Кубусь, — что этот зонт — не просто старое барахло. — Откуда тебе известно?

— Костями чувствую.

— А мне кажется, что это какая-то шутка.

— Скажешь тоже. Думаешь, Толусь Поэт отдал бы так запросто Крецю? Если отдал ее без объявления в газете, значит, ему очень нужен зонт. А если Толусю Поэту очень нужен зонт, то я уверен, что за этим кроется какая-то важная тайна.

— Не понимаю, — возразила Гипця, пожимая плечами, — что может скрываться за обычным зонтом, этой старой рухлядью?

— Не понимаешь, потому что у тебя нет воображения.

— И очень сомневаюсь, — с явной обидой продолжила Гипця, — что в таком большом городе кто-то сумеет найти какой-то старый зонт. Все равно что искать иголку в стоге сена. Наверно, это старье давно уже выбросили на свалку.

Кубусь разозлился.

— Как может валяться на свалке такой таинственный зонт, который ищет сам Толусь Поэт!

— А где ему еще быть?

— Там, где никто не ожидает его найти. Такие старые предметы любят устраивать разные неожиданности.

Ребята остановились у дома Гипци.

— Чао! — обронила девочка и вдруг вспомнила об учебнике английского. — О боже, я же не выучила слова! — Она подбросила книжку и бегом помчалась к двери.

Кубусь пошагал дальше. На лавочке он увидел Ленивца. Тот как приклеенный торчал на том же самом месте, что и два часа назад. Подставляя горячим солнечным лучам свою толстощекую физиономию, он мечтательно щурился, будто кто-то невидимый рассказывал ему сказки из "Тысячи и одной ночи".

— Чао! — крикнул Кубусь, подходя к лавочке. Ленивец даже не вздрогнул, а лишь медленно приоткрыл левый глаз и в ответ на приветствие что-то пробурчал себе под нос.

— Не надоело тебе? — насмешливо спросил Кубусь.

— Нет.

— А что ты делал?

— Размышлял.

— О чем?

— Вспоминал, о чем ты меня просил.

— Я просил поглядывать, нет ли подозрительных

типов.

— Вспомнил.

— Что?

— Что был здесь один подозрительный тип.

— Почему ты считаешь его подозрительным?

— Потому что он расспрашивал…

— О чем?

— О каком-то старом зонте.

Кубусь мгновенно подскочил к Ленивцу и, схватив его за плечи, основательно потряс.

— И ты говоришь мне об этом только сейчас?

— А когда я мог тебе сказать?

— Что это за тип?

— Не имею представления.

— Такое важное дело, а ты не имеешь представления. — Кубуся прямо трясло от злости.

— Собственно, я имел о нем представление, только забыл об этом. Не кричи так, может быть, и вспомню.

— Про какой зонт он спрашивал?

— Сейчас… сейчас… — Ленивец рассеянно потирал лоб. — Мне кажется, про какой-то старый зонт…

— Может, про английский?

— Во-во… про него.

— С серебряной ручкой?

— С серебряной ручкой! — торжествующе вскричал Ленивец. — Видишь, я вспомнил, а ты так на меня кричишь.

— Может, вспомнишь заодно, как выглядел этот тип?

Ленивец поморгал тяжелыми веками, широко зевнул, как молодой бегемот, потянулся и прыснул.

— У него были такие смешные усики.

— А что еще? — тормошил Ленивца Кубусь.

— И вообще мне кажется, что он весь был смешной.

— Как это: весь?

— Ну, вообще, говорил смешно… Сейчас покажу тебе. — Ленивец перестал смеяться, на мгновение стиснул губы и стал передразнивать незнакомца: — "Доблый день, молодой человек. Ты ничего не знаешь о сталом зонте с селебляной лучкой…" Страшно смешно говорил, будто мешало что-то.

Кубусь вынул красный блокнот и записал: "Подозрительный тип. Выглядел смешно. Усики. Не выговаривает букву "р".

Ленивец внимательно приглядывался к Кубусю и наконец спросил:

— Что ты там записываешь?

— Это чрезвычайно важные сведения. — Кубусь похлопал Ленивца по плечу. — Запомни, как увидишь этого типа, задержи его…

— А зачем? — удивился Ленивец.

— Обязательно его задержи. Можешь соврать ему, что я что-то знаю про зонт, а потом позови меня. Сделаешь это для меня?

— Ну, для тебя сделаю.

— Ты мировой парень, Ленивец. Чао! Я должен шагать к пани Шротовой, отдать Крецю.

— Чао! — буркнул Ленивец. — А в другой раз не кричи так на меня, а то я все забуду.

 

Глава VII

СМЕШНОЙ НЕЗНАКОМЕЦ

После обеда Гипця отправилась к пани Ваумановой на последний урок английского. День был жаркий. Дрожащие струйки нагретого воздуха поднимались над крышами домов, над размякшим от жары асфальтом тротуаров и улиц. Люди передвигались лениво, как в полусне. К киоску с мороженым протянулась длинная очередь детей.

Гипця повторяла про себя английские слова: "Ручка — зе пен, зе пен — ручка, зе тейбл — стол, зе бук — книга, книга — зе бук…" Почувствовав на плече чью-то руку, она резко обернулась и с удивлением увидела идущего позади элегантного мужчину в светлом, модного покроя костюме из тонкой шерсти. Она заметила также его смешные усики, будто две ниточки, приклеенные под внушительным носом.

Мило улыбнувшись, мужчина заговорил с ней странным, немного скрипучим голосом:

— Извини, пожалуйста, девочка, это ты ходишь на улоки английского языка к пани Баумановой?

— Я, — ответила удивленная Гипця и чуть-чуть ускорила шаг.

Незнакомец слегка придержал ее.

— Не бойся, моя дологая. У меня к тебе один личный воплос. Может быть, зайдем в кафе на моложеное?

Гипця замялась.

— Спасибо, но я очень тороплюсь. В четыре у меня начинается урок.

Человек с усиками криво улыбнулся, но тут же весьма вежливо продолжил:

— Не будет тлагедии, если опоздаешь на несколько минут. А мы тем влеменем могли бы с тобой поговолить. Лечь идет о пустяке, и я думаю, ты не пожалеешь…

— Если о пустяке, — решительно заявила Гипця, — то скажите сразу.

— Мне не нлавится лешать свои дела на улице. Но если вы позволите, я пловожу вас до угла.

— Пожалуйста, — разрешила Гипця, пожимая плечами. — Мне это не мешает. — И одновременно подумала: "И что от меня нужно этому смешному чудаку?"

— Плости, моя дологая, — произнес незнакомец, когда они двинулись в сторону Окружной, — сколько комнат у пани Баумановой?

Этот неожиданный вопрос вызвал у Гипци неясные подозрения и пробудил инстинкт детектива. Она с беспокойством взглянула на мужчину. "Какого черта? — подумалось ей. — Почему он задает такие странные вопросы? Да и какое ему дело, сколько комнат занимает пани Бауманова?" И девочка ответила ему с кислой миной:

— Меня это совершенно не интересует.

— Да-да, конечно. — Незнакомец пытался говорить спокойно, но, как ни старался, не мог все же скрыть своего волнения. — Конечно, — повторил он и, желая снискать расположение девочки, одарил ее сладкой улыбкой. — Надеюсь, сейчас вы занимаетесь на веланде?

— А разве не все равно, где пани Бауманова занимается со мной английским? — холодно произнесла Гипця, которую невыносимо раздражал приторно-сладкий тон незнакомца.

— Лазумеется, — рассмеялся мужчина, украдкой вытирая струившийся по вискам пот. — Лечь идет о некотолом личном воплосе, в связи с котолым у меня к тебе пустяковая плосьба. Не могла бы ты оказать мне любезность и внимательно осмотлеться в квалтиле пани Баумановой? Может быть, заметишь там случайно сталый, изношенный челный зонт…

— Зонт! — прошептала удивленная Гипця, у которой вдруг потемнело в глазах. Она уже почти забыла о странном поручении Толуся Поэта, и вот сейчас таинственный зонт так неожиданно дал о себе знать загадочным поведением этого чудаковатого типа. А может, это тот самый человек, о котором упоминал Толусь Поэт?

Ошеломленная Гипця с минуту не могла прийти в себя, и не успела она еще упорядочить мысли, как снова услышала голос человека с усиками:

— Чему ты так удивляешься? В этом нет ведь ничего стланного. Обычный челный зонт может находиться в лавной меле как у пани Баумановой, так и где-нибудь еще. Можешь даже лично сплосить у пани Баумановой, нет ли у нее такого челного зонта с селебляной

лучкой…

Временное оцепенение прошло, и Гипця полностью

пришла в себя.

— С серебряной ручкой, — повторила она, чтобы выиграть время, и подумала, что неплохо бы поводить за нос этого настырного франта.

В мгновение ока у нее созрел план. Надо договориться с ним о встрече, а тем временем известить Кубуся Детектива о необычном свидании. Может быть, представится счастливая возможность разгадать загадку черного зонта. Приняв решение, Гипця вежливо обратилась к незнакомцу:

— Если это так важно для вас, я могу, конечно, посмотреть в квартире пани Баумановой или спросить, нет ли у нее такого зонта.

— Это мне и нужно! — обрадовался незнакомец. — Вижу, ты лазумная девочка, котолой можно велить.

— Сделаю, что смогу.

— Ты плосто очаловательна. И не беспокойся, я не

останусь в долгу.

— Да чепуха это, — махнула рукой Гипця. — Подождите меня в кафе "Августинка".

— Ты и в самом деле необыкновенно мила. В котолом часу тебя ждать?

— Мы заканчиваем в пять. Думаю, в половине шестого я уже буду в "Августинке".

— Ты очень пледусмотлительна! — обрадовался незнакомец. — Надеюсь, новости будут холошие. Успеха, моя дологая. Успеха!

Он галантно раскланялся и одарил девочку столь чарующей улыбкой, что Гипця, не сдержавшись, прыснула. Быстро отвернувшись, она облегченно вздохнула и забарабанила пальцами по носу: "Фу-ты ну-ты! Ты не знаешь, дорогуша, с кем имеешь дело. Если бы знал, что тобой займется Кубусь Детектив, вряд ли бы радовался". Тем не менее загадка черного зонта девочку весьма заинтересовала. "Посмотрим, что из всего этого выйдет", — весело подумала она и помчалась в сторону Окружной, за углом которой находилась телефонная будка.

— Это ты, Кубусь? — Гипця почти кричала в трубку.

— Я, а что случилось? — послышался в ответ озабоченный голос юного детектива.

— Сенсация! — начала Гипця возбужденным тоном, но, овладев собой, более или менее связно рассказала о встрече с чудаковатым незнакомцем.

— Это очень важно, — подвел итог Кубусь. — Вообрази, тот же самый человек расспрашивал о зонте и Ленивца. Видать, тот еще фрукт.

— Верно, тот еще, а вообще страшно смешной. Немножко похож на Фернанделя, а говорит, будто допотопный граммофон.

— Костями чувствую, что нас ждет отменная работенка. Слушай, я потопал к Толусю Поэту, может, у него был тот самый тип.

— Ладно, а в пять жди меня у дома пани Баумановой. Сходим вместе в "Августинку". Неплохо позабавимся.

— Гипця! — крикнул в трубку Кубусь. — Не забудь осмотреть квартиру. Мне почему-то кажется, что этот зонт может находиться у пани Баумановой. Зонт ведь из Англии, а пани Бауманова преподает английский язык. Это тебе ни о чем не говорит?

— Мне — нет. Но будь спокоен, я неплохо с этим справлюсь. Чао! В пять!

 

Глава VIII

КОГДА ЗАХЛОПНУЛАСЬ ФОРТОЧКА

Дом, в котором обитала пани Бауманова, стоял в глубине запущенного сада. Старая вилла, помнившая еще царские времена, была построена в тирольском стиле — с деревянными аркадами, претенциозной башенкой, с множеством различных ниш и балконов. Две развесистые вековые липы бережно обнимали ее своими ветвями, как заботливые няньки обнимают больного ребенка. Со стороны улицы виллу заслоняли непроглядные заросли кустарника, а старая замшелая стена ограждала территорию от небольшой площадки с несколькими валявшимися на ней остовами отслуживших свой век автомобилей. Весь дом по самую крышу башенки оплетали ветви дикого винограда.

Всякий раз, подходя к старой заржавленной калитке, Гипця испытывала такое чувство, будто попадает в совершенно другой мир — абсолютно несовременный, воскрешавший в ее памяти рассказы, которые в раннем детстве читала ей мать. Казалось, стоит лишь надавить кнопку звонка на латунной табличке, и в окружении цветов на веранде покажется призрачная фигура гадалки или заколдованный королевич.

На этот раз, однако, по зову звонка возникла щуплая и сухая фигура пани Баумановой, преподавательницы английского языка. Выцветший черный костюм, черные растоптанные туфли, белая блузка с оборками, большая брошь с камеей, застегнутая у шеи, — все, как всегда, пахнущее лавандой и в идеальной сохранности. И то же самое выражение на сморщенном угловатом лице, тот же взгляд из-под больших очков в роговой оправе, то же сухое приветствие на английском:

— Добрый день, моя дорогая… Как поживаешь?

В комнатке, забитой старомодной мебелью, пахло табаком, кофе и увядшими цветами. На круглом столике покоилась книжка, возле нее стоял поднос, а на нем лежало несколько печеньиц. Пани Бауманова неизменно спрашивала Гипцю по-английски:

— Дорогая Гипця, не хочешь ли попробовать печенье? И Гипця, которой никогда не хотелось печенья, тем

не менее неизменно отвечала:

— Спасибо, с громадным удовольствием.

На этот раз, однако, занятая мыслями о зонте, Гипця забыла ответить на вопрос учительницы, и та посмотрела на девочку такими глазами, будто свершилось что-то ужасное. И вообще урок в этот день проходил совсем не так, как обычно. Гипця вертелась, словно сидела на раскаленных углях, а пани Бауманова то и дело спрашивала:

— Что с тобой, моя дорогая? Почему ты такая рассеянная? Может быть, тебя донимает эта несносная жара?

Если бы пани Бауманова знала о таинственном зонте, если бы только допускала, что зонт может находиться в ее квартире, наверно, не задавала бы этих вопросов. Пани Бауманова, однако, ничего такого не знала и потому с возрастающим беспокойством поглядывала на свою ученицу.

Между тем Гипця обшаривала взглядом комнату в надежде, что вот-вот обнаружит старый черный зонт. Но все напрасно. В комнате пани Баумановой царил абсолютный порядок, и все стояло на своих местах.

Шло время. Старинные часы отбивали, как положено, каждую четверть часа, неумолимо приближался конец урока, а Гипця все еще не обнаружила ни малейшего следа, который мог бы указывать на существование таинственного зонта.

И тут случилось то, чего никак не могла предвидеть юная кандидатка в детективы. Долетевший из сад внезапный порыв ветра с треском захлопнул форточку. Пани Бауманова поднялась из-за стола и, неодобрительно взглянув на форточку, словно осуждая ветер за то, что доставил ей беспокойство, медленно подошла к старому плюшевому дивану и, сунув руку за спинку, вытащила…

Да, да… Гипця не могла поверить своим глазам! В руках у пани Баумановой был старомодный черный зонт с серебряной ручкой.

Сорвавшись с места, девочка подбежала к учительнице.

— Позвольте, я помогу вам открыть форточку.

— Но, моя дорогая, ты не дотянешься.

— Это неважно, я стану на стул.

Гипця сильно потянула зонт к себе, почти вырвав его из рук учительницы. И пока та, пораженная происшедшим, приходила в себя, девочка подбежала к окну и, привстав на цыпочки, концом зонта отворила форточку.

— Вот, пожалуйста! — обрадованно вскричала она.

— Спасибо. Мне казалось, ты не дотянешься. Гипцю прямо-таки трясло от возбуждения. Она не осмеливалась даже взглянуть на тяжелый зонт, который держала в руках. Что-то подсказывало ей, что это тот самый таинственный зонт, о котором упоминал Толусь Поэт, а потом допытывался чудаковатый тип с усиками.

— Простите, — робко обратилась она к пани Баумановой, — откуда у вас этот старый зонт?

— Это давняя история, — ответила учительница. — Представь себе, вернувшись в дом после освобождения Варшавы, я нашла его в библиотеке. Не знаю, кто мог оставить его здесь.

— Очень интересно… — Только сейчас Гипця осмелилась взглянуть на солидную, аккуратную, чуть почерневшую ручку зонта, у основания которой была выгравирована слегка приукрашенная завитушками монограмма — Е.М.

— Чему ты так удивляешься? — услышала она над собой голос пани Баумановой.

— Ничему, — рассеянно ответила Гипця. — Просто никогда не видела такого старого зонта.

— Неудивительно, сейчас такие уже не встречаются. Это старый английский зонт.

— Это точно английский зонт? Вы уверены в этом?

— Абсолютно. Смотри! — Учительница показала на нижнюю часть ручки. — Тут даже есть название фирмы: "Веллман и Сын — Глазго". Сможешь прочитать?

— Конечно, смогу… Веллман и Сын — Глазго… Все сходится.

— Что сходится?

— Надпись.

Пани Бауманова решительно отобрала у Гипци зонт и водворила его на прежнее место — за диван.

— Может сгодиться для того, чтобы закрыть форточку, — горько усмехнулась она. — И вообще, должна тебе признаться, что я как-то привязалась к нему. Это смешно, но мне порой кажется, что он — мой друг. Не удивляйся… У старых людей много странностей. Во всяком случае, мне было бы тяжело с ним расстаться. В конце концов, я просто надеюсь, что эта старая рухлядь меня переживет. — Вернувшись на свое место, пани Бауманова стукнула слегка по столу ладонью и продолжила: — Ну ладно, моя дорогая. Прочитай еще раз этот отрывок…

Гипця не двигалась с места, завороженно уставившись широко раскрытыми глазами на потертый подлокотник дивана, за которым скрывался зонт.

— Что с тобой? — услышала она голос учительницы.

— Ничего. Только хочу спросить вас… Если бы кто-нибудь очень упрашивал отдать ему зонт, вы бы отдали?

— Не понимаю, что пришло тебе в голову. Кому может понравиться такая бесполезная вещь?

— Например, мне.

Удивленная пани Бауманова резким движением сдернула с носа очки.

— Моя дорогая, не понимаю, что ты хочешь этим сказать?

— Просто мне хотелось бы иметь этот зонт.

— Ты шутишь?

— Я вполне серьезно.

— Что ты будешь с ним делать?

— Не знаю, только он мне очень нравится.

— Ты хочешь лишить меня моего единственного друга?

— Нет… но… — Гипця помолчала немного, подумала и вдруг спросила: — Никто не спрашивал вас об этом зонте?

— Нет… И не понимаю, к чему такие странные вопросы!

До самого конца урока Гипця не могла избавиться от овладевшего ею беспокойства. Сама комнатка пани Баумановой стала выглядеть вдруг странно и загадочно. Казалось, что вот-вот кто-то проскользнет в дверь, подойдет к плюшевому дивану, вытащит из-за него черный зонт и необъяснимым образом исчезнет.

Услышав, как часы пробили пять раз, Гипця испытала невыразимое облегчение. Поспешно попрощавшись с учительницей, она стремглав выскочила из комнатки.

На тротуаре перед калиткой ее уже ожидал Кубусь.

 

Глава IX

РАЗГОВОР В "АВГУСТИНКЕ"

— Ну что? — обеспокоенно спросил Кубусь. Гипця, у которой от волнения перехватило горло, не могла вымолвить ни слова и лишь в ответ на повторный вопрос коротко шепнула:

— Есть!

— Не может быть!

— Честное слово… за старым диваном.

— За каким диваном?

— За плюшевым.

Минуту ребята стояли в молчании. Кубусь смотрел на Гипцю широко раскрытыми глазами и недоверчиво вертел головой.

— Это чудо! — наконец произнес он.

— Говорю тебе — тот самый: английской фирмы, с серебряной ручкой и монограммой Е.М.

— Феноменально! Должно быть, этот подозрительный тип что-то о нем знал!

— Но откуда?

— Не могу уразуметь.

— Ты был у Толуся Поэта?

— Был, но не застал дома.

— Может, это тот самый тип, о котором говорил Толусь?

— Может быть, но чувствую, что не он. Иначе зачем бы ему понадобилось искать самому?

Кубусь замолчал и глубоко задумался, рассеянно поглаживая щеку ладонью.

— И что теперь делать? — спросила Гипця.

— Тебе придется сходить в "Августинку".

— И рассказать ему?

— Нет! Ты что, спятила? — ужаснулся Кубусь. — Если Толусь ничего не знает, то мы тем более ничего не можем рассказывать этому подозрительному типу.

— Тогда что же я должна ему наплести?

— Конечно, что ты ничего не обнаружила, а пани Бауманова о зонте ничего не знает. Ни о каком зонте вообще, понятно?

— Понятно. А если он не поверит?

— Должен поверить. А мы тем временем не будем спускать с него глаз. Надо выяснить, что это за птица.

Перед "Августинкой" друзья расстались. Кубусь перешел улицу и, присев на подоконник у магазинной витрины, внимательно осмотрелся. Гипця переступила порог кафе и оказалась в просторном зале "Августинки". Сердце ее слегка щемило от неосознанного страха, но она сумела взять себя в руки.

Зал был полон. Утомленные нескончаемой дневной жарой люди густо облепили столики. В этой пестрой людской толчее Гипця высмотрела смешные усики незнакомца, расположившегося за угловым столиком у окна. Тот, уже издали приметив девочку, приветствовал ее своей приторной улыбочкой и взмахом руки пригласил подойти поближе,

Девочка изо всех сил старалась сохранять спокойствие и выдержку, однако при виде нелепых черных усиков не смогла удержаться от смеха. Пытаясь справиться с ним, она кусала губы, старалась думать о печальном, но ничто не помогало. Уже подходя к столику, за которым сидел незнакомец, Гипця фыркнула, как разыгравшаяся кошка.

— Я вижу, у тебя холошее настлоение, — заговорил незнакомец. — Навелное, у тебя холошие новости.

Фыркнув еще раз, Гипця разразилась неудержимым смехом.

— Извините, — смутилась она и лукаво улыбнулась. — Уж очень все это смешно.

— Что тебе кажется смешным? — поинтересовался незнакомец, нахмурив брови.

— Все.

Незнакомец слегка дотронулся до ее руки.

— Успокойся, моя дологая. Я хотел бы услышать, посталалась ли ты лаздобыть интелесующие меня сведения? — продолжил он разговор уже шепотом.

— Да.

— И что, этого зонта в доме нет?

— Нет. И мне кажется, что такого зонта вообще не существует.

— Тише, моя дологая. Это вовсе не так смешно. Не ласплостланила ли ты свою любезность на то, чтобы сплавиться об этом пустяке у пани Баумановой?

— Я спросила, но пани Бауманова понятия не имеет ни о каком зонте.

— Тише! — прошипел незнакомец с изменившимся до неузнаваемости лицом. Оно не было уже ни смешным, ни нелепым, а выражало удивление и разочарование. И выглядело почти грозным. — Это интелесно, — тихо сказал мужчина, словно самому себе. —

Я был уведен, что пани Баумановой кое-что об этом известно. — Он взглянул на девочку. — Благодалю тебя, дитя мое. Ты и вплавду была члезвычайно мила и любезна. Не хочешь ли съесть полцию моложеного или кусочек толта?

— Спасибо, не хочется. — Гипця отрицательно качнула головой, и вдруг ни с того ни с сего у нее вырвалось: — Скажите, пожалуйста, а почему вы ищете такой старый зонт?

— Да так, пустяки. — Губы незнакомца искривила странная усмешка. — Тебе не стоит забивать этим голову.

— Но я очень любопытна, — продолжала настаивать Гипця.

— Ты еще слишком мала, моя девочка, и этого не поймешь. — Поднявшись из-за стола, незнакомец вежливо, но уже очень сухо, словно не желая продолжать начатое знакомство, произнес: — В таком случае еще лаз селдечно благодалю. До свидания, моя дологая. — Обойдя Гипцю, он стал пробираться между столиками.

Гипце показалось, что она очень плохо провела этот разговор, упустив из виду что-то необыкновенно важное. И все потому, что не смогла удержаться от смеха. Она снова тихонько хихикнула. Ее одолевало желание показать вслед этому типу кончик своего маленького, хорошо подвешенного язычка. Однако, оглянувшись, она заметила, что на них обращают внимание окружающие.

Незнакомец ненадолго задержался у выхода. Он неторопливо осмотрелся по сторонам, будто проверяя, не наблюдает ли кто за ним. Улица была почти безлюдна, лишь на другой ее стороне, опершись о поручень магазинной витрины, бодрствовал юный сыщик. Незнакомец едва скользнул по нему взглядом. Ему и в голову не могло прийти, что перед ним славный Кубусь Детектив, раскрывший уже не одну тайну и выследивший не одного преступника. Незнакомец медленно сошел по ступенькам на тротуар и спокойно направился в сторону улицы Кларысевской.

 

Глава X

ЧЕЛОВЕК В ЗАМШЕВОЙ КУРТОЧКЕ

Гипця проводила удалявшегося незнакомца разочарованным взглядом. Она была ужасно недовольна собой, ибо не сумела разузнать ничего такого, что позволило бы приподнять хоть краешек завесы над тайной черного зонта. Стиснув зубы, она мысленно упрекнула себя: "Гипця, ты страшная недотепа".

И именно в этот момент рядом с ней возник высокий молодой человек. Появился он так внезапно, что Гипця не успела заметить, вышел ли он из кафе или подошел к ней по тротуару. От неожиданности она вздрогнула, а он заговорил резким требовательным голосом:

— Что ему нужно от тебя?

Гипця машинально пожала плечами, удивленно разглядывая выросшего словно из-под земли нежданного собеседника. На его потемневшем от загара лице выделялся бледный шрам, пересекавший одну из бровей, и поблескивали черные живые глаза. В джинсах, темной безрукавке и замшевой курточке он выглядел спортсменом.

— Отвечай! — настаивал он.

— Не знаю, — прошептала Гипця.

— О чем он спрашивал?

Гипця посмотрела на другую сторону улицы, но на прежнем месте Кубуся уже не было. Она увидела лишь, как, ступая по-кошачьи мягко, он крадучись следовал за человеком с усиками, и поняла, что он ее не дождался. Кубусь, видимо, не заметил приближавшегося к ней Спортсмена, как мысленно окрестила она молодчика, упорно не спускавшего с нее глаз. Гипця хотела уже закричать, но Спортсмен сильно сжал ее руку.

— Может, он спрашивал про черный зонт? — Голос Спортсмена звучал все более требовательно.

Гипцю ошеломило услышанное: опять этот зонт! Она удивленно спрашивала себя: "Что же такое случилось? Почему им так интересуются? Какой-то заколдованный зонт!" Но тут Спортсмен прервал ее размышления, возобновив свой допрос:

— Отвечай же! Ему был нужен черный зонт? Гипця очнулась и только теперь пустила в ход свой острый язычок. Рванувшись, она громко закричала:

— Что вам от меня нужно?

Опешивший Спортсмен тут же сменил свой тон и заговорил с ней почти ласково:

— Не бойся, я ничего тебе не сделаю.

— Ха! — выдохнула она. — Я и не боюсь. А вы сами проваливайте отсюда, а то сейчас закричу.

— Не будь такой злюкой, — примирительно улыбнулся парень. — Просто я хотел спросить…

— Фу-ты ну-ты, — язвительно усмехнулась Гипця, — видали мы таких! Если вам так нужно, сами его спросите! — И, бросив в сторону Спортсмена дерзкий, почти вызывающий взгляд, она припустилась бегом за Кубусем. Догнала она его, когда незнакомец с усиками сворачивал уже на улицу Окружная.

Кубусь жестом показал Гипце, чтобы она не приближалась к нему. Он держался с таким уморительно важным видом, что девочкой снова овладел смех. Однако она быстро взяла себя в руки: речь шла о слишком серьезном деле, и шутить не стоило.

Гипця послушно перешла на другую сторону улицы, откуда с напряженным вниманием следила за развитием событий. Пока же не происходило ничего особенного: незнакомец с усиками шел по улице, а за ним неотступно, как тень, следовал Кубусь Детектив.

Но вот Гипця наконец облегченно вздохнула. Незнакомец с усиками остановился у калитки перед домом пани Баумановой. Спрятавшись за ствол старого клена, девочка с бьющимся сердцем ждала, что будет дальше. Кубусь тем временем миновал незнакомца, не подав и вида, что заметил его. Пройдя еще с десяток шагов, он незаметно скрылся в кустах живой изгороди. Незнакомец долго стоял у калитки и смотрел на оплетенный виноградом дом, будто не зная, на что решиться… Кругом было тихо. Пустынную улицу мягко освещали лучи постепенно скрывающегося за крышами домов солнца, пересекали удлиняющиеся тени.

В предчувствии каких-то необычайных событий Гипця терпеливо ждала, тесно прижавшись щекой к шероховатой коре дерева.

Наконец, энергично толкнув калитку, незнакомец вошел в садик и двинулся по дорожке к дому. На мгновение его скрыли кусты, но вскоре он мелькнул на веранде… Незнакомец нажал кнопку звонка, и снова наступила тишина. Слышался лишь шелест колеблемых ветром листьев, да прозвучал донесшийся издали одинокий трамвайный звонок.

Затем на веранде возникла сухая, аккуратная фигура пани Баумановой. Гипця ойкнула от охватившего ее возбуждения. Она ждала, что незнакомец набросится на учительницу, ворвется в комнату и выбежит оттуда с таинственным зонтом в руках… Между тем они оба стояли на веранде и совершенно спокойно разговаривали. Не было даже намека на что-либо из ряда вон выходящее.

Сцена на веранде весьма разочаровала Гипцю, тем более что через несколько минут незнакомец вежливо откланялся и спокойно удалился.

"Что ему было нужно?" — с тревогой подумала Гипця. Увы, если знать ответ, не пришлось бы над этим задумываться. Да и вообще на размышления не осталось времени, ибо к ней уже подбегал Кубусь.

— Дуй немедленно к пани Баумановой и порасспроси ее, — шепнул он. — Я иду за ним. — Кивнув головой в сторону незнакомца, Кубусь, словно салютуя, вскинул руку вверх и через мгновение уже шел за ним. Шагал он твердо и уверенно, как и подобает настоящему детективу.

 

Глава XI

НИЧЕГО НЕ ВЫШЛО

Гипця застала учительницу в садике, где, склонившись над клумбой с веселыми золотистыми ноготками, та выпалывала сорняки. При виде своей ученицы пани Бауманова выпрямилась и, поправляя очки, с нескрываемым удивлением произнесла:

— Ты что-нибудь забыла, моя дорогая?

— Нет, извините, ничего не забыла. — Девочка присела в книксене перед учительницей.

— А что же случилось?

— Ничего… Я хотела лишь спросить, что искал здесь этот пан с такими смешными усиками?

Быстро сдернув очки, пани Бауманова прищурилась и взглянула на Гипцю с выражением упрека и осуждения.

— Моя дорогая, я тебя совсем не понимаю. Сегодня ты ведешь себя очень странно и без всяких на то оснований вмешиваешься в дела взрослых. Придется мне поговорить с твоей мамусей.

На губах Гипци мелькнула лукавая улыбка.

— Простите, пожалуйста. Я хотела только спросить… Вы знаете, этот пан пристал ко мне на улице с расспросами. Вам не кажется это подозрительным?

— Погоди, погоди! — Пани Бауманова прикрыла ладонью рот, будто пытаясь заглушить возглас. — Конечно, это странно. Не понимаю только, что ему все-таки нужно?

Гипця едва не проговорилась, что ему нужен, разумеется, старый зонт, но вовремя спохватилась. Что-то подсказало ей не выдавать тайну, и она повторила вслед за пани Баумановой:

— Что ему все-таки нужно?

— Может быть, он кого-то разыскивает? — предположила учительница.

— Тогда почему спрашивал, сколько у вас комнат? Чересчур уж он любопытный!

— И правда, почему он об этом спрашивал?

— А откуда у него ваш адрес?

— Правда, правда, — еще больше удивилась пани Бауманова, — откуда ему известен мой адрес?

— И вообще, — решительно заявила Гипця, — это очень подозрительный типчик!

Пани Бауманова огорченно всплеснула руками. — Моя дорогая, что за выражения у тебя!

— Еще раз простите, но сейчас так говорят.

— А мне показалось, что это, напротив, приятный и хорошо воспитанный человек.

— Вежливый-то он вежливый, да только неизвестно, какой он на самом деле. Интересно, о чем еще он вас спрашивал?

— Сначала спросил, чей это дом. Мой, конечно, только, к сожалению, уплотнили меня после войны, вселили ко мне квартирантов. Допытывался еще, не нашла ли я что-нибудь в доме после возвращения. Чудак какой-то… может быть, думает, что нашла закопанные в саду сокровища… — Пани Бауманова язвительно фыркнула.

— Вы ведь говорили, простите, что нашли старый зонт, — осторожно напомнила Гипця.

— Действительно, забыла сказать ему об этом. — На лице пани Баумановой мелькнула горькая усмешка. — Но кого может интересовать такая старая рухлядь? Ну ладно, оставим это. Если явится еще раз, буду знать, как с ним разговаривать.

Она посмотрела на часы.

— Дорогая Гипця, уже поздно. Возвращайся домой, чтобы мама не беспокоилась. Забудь обо всем этом и впредь не вмешивайся в дела взрослых.

Вновь склонившись над клумбой, пани Бауманова с прежней энергией принялась за сорняки, проросшие между золотистыми рядами ноготков.

 

Глава XII

"КРАЙСЛЕР" НОВЕЙШЕЙ МОДЕЛИ

Тем временем Кубусь Детектив неотступно следовал за незнакомцем с усиками, выдержки и упорства у юного сыщика было не меньше, чем у опытного агента Скотленд-Ярда. Зоркие глаза его не упускали ни единой детали, мозг работал точно, фиксируя в памяти мельчайшие события.

Вот незнакомец дошел до угла улицы и, на мгновение задержавшись, свернул вдруг в переулок, куда выходили сады и задние дворы домовладений.

У юного детектива учащенно забилось сердце. "Наверно, хочет обойти дом и незаметно проникнуть в комнату пани Баумановой", — подумал Кубусь, продолжая преследование.

А незнакомец задержался у небольшого провала в стене, ограждавшей старые бараки и крохотное автомобильное кладбище. Казалось, он вот-вот перескочит полураскрошившуюся стенку и исчезнет на другой ее стороне. Но незнакомец, видимо, раздумал и, повернув в обратную сторону, двигался теперь уже навстречу Кубусю. Своевременно заметив маневр незнакомца, мальчик отскочил вбок и укрылся за разросшимся кустом терновника.

"Что он здесь вынюхивает? Что он ищет? — спрашивал себя Кубусь. — Если кружит возле дома пани Баумановой, значит, замыслил что-то недоброе. Но что именно? Может, хочет просто выкрасть черный зонт? А может, что-то похуже? Ну что ж, ничего не поделаешь. От одних рассуждений толку мало, придется последить еще. Посмотрим, что будет дальше".

Кубусь продолжал преследование. Незнакомец свернул еще в одну улочку и неожиданно оказался возле огромного роскошного автомобиля с зарубежным регистрационным номером. Не веря своим глазам, мальчик оцепенело уставился на машину, в которой он, интересовавшийся всем, что касалось автомобилей, без труда узнал одну из новейших моделей "Крайслера". Автомобиль был длинный, широкий, приземистый и тем не менее выглядел легким и изящным. Он стоял в тени густых кустов терновника и поблескивал издали зеркальными стеклами.

Незнакомец уселся за руль. Через мгновение двигатель тихо заворчал, и сверкающий хромом и никелем серый кузов автомобиля, мягко покачиваясь на неровностях дороги, проплыл мимо ошеломленного увиденным юного детектива. Перед его глазами мелькнуло укрытое за лобовым стеклом темное лицо с черными усиками. "Крайслер" выпустил голубоватое облачко выхлопных газов, и тут же запахло бензином. Потом автомобиль, словно волшебное видение, пропал из виду, скрывшись за деревьями у поворота.

Юный детектив зачарованно смотрел вслед автомобилю. Когда восхитительный шум, издаваемый чудо-машиной, затих вдали, слившись с воцарившейся тишиной, Кубусь произнес сдавленным шепотом:

— Кто бы это мог быть?

И только тут осознал, что упустил самое, быть может, важное во всем этом деле — не записал регистрационный номер автомобиля.

 

Глава XIII

СОВЕЩАНИЕ

Уже темнело, когда Кубусь возвращался домой. Он шел, задумавшись, вдоль новых корпусов. Минувший день преподнес ему столько удивительных сюрпризов, что мальчик никак не мог сосредоточиться и собраться с мыслями. На него навалилась вдруг громадная, обессиливающая усталость, и страшно разболелась голова.

Поднимаясь вверх по лестнице, Кубусь уже издали увидел Гипцю, сидевшую на ступеньках у его дверей.

— Чао! — весело воскликнула она. — Что ты такой кислый?

Кубусь оживился.

— Гипця, — взволнованно сказал он, — кажется, мы вышли на след какого-то темного дела!

— Мне тоже так кажется.

— Ты знаешь, что у него есть?

— У кого?

— У этого картавого типа.

— Идиотские усики.

— Брось свои шуточки. Он — владелец новехонького "Крайслера".

— А что такое "Крайслер"?

— Ох, и темные же вы, девчонки! "Крайслер" — замечательный американский автомобиль.

— Так он американец?

— Не знаю.

— А говорит он по-польски.

— Мог приехать из Америки.

— Может, это какой-нибудь гангстер. — Гипця шутливо подмигнула. — Я читала, что в Америке много гангстеров.

Кубусь глубоко вздохнул.

— Гипця, говорю тебе, все возможно. Еще никогда у меня не было так много работы.

— Волнуешься?

— Нет. Только разозлился, потому что не записал номера.

— А зачем тебе номер?

Кубусь окинул девочку насмешливым взглядом.

— Сдается мне, ничегошеньки ты не понимаешь. По номеру можно узнать, кто этот тип. А зная, кто он, можно выяснить, почему ищет зонт.

— Думаешь, ищет только он один? — язвительно заметила девочка и лишь теперь рассказала Кубусю о своем приключении со Спортсменом. — Кажется, этот зонт недолго продержится у пани Баумановой. — Этим выводом Гипця закончила свой краткий отчет.

Кубусь глубоко задумался.

— Это точно, — подтвердил он с некоторым беспокойством. — Надо что-то придумать, чтобы зонт не увели у нас из-под носа.

— Пани Бауманова очень к нему привязалась, — добавила Гипця. — Она ужасно расстроится, если кто-то выкрадет зонт.

— Тогда нужно ее предупредить.

— Это ничуть не поможет. Если они узнают, что зонт находится за диваном, то наверняка его уведут. Мне очень жаль пани Бауманову.

— Тогда нужно сделать так, чтобы зонт находился не у пани Баумановой! — вскричал Кубусь и тут же возликовал: — Знаю! У меня великолепная идея — мы сами позаботимся о зонте!

— Феноменально! — поддержала его Гипця. — Но как мы это сделаем?

— Может, растолкуем пани Баумановой, что будет лучше, если зонт окажется, например, у меня.

— Или у меня!

— Или спрячем его в подвале.

— Прекрасно! — обрадовалась девочка. — Но только… Что будет, если пани Бауманова не согласится?

— Надо ей объяснить, что она подвергается большой опасности.

— А если она не станет нас слушать? Кубусь недоверчиво взглянул на Гипцю и снова впал в глубокое раздумье. Наконец он произнес:

— Над этим нужно подумать.

— Над этим нужно серьезно подумать, — задумчиво повторила Гипця.

 

Глава XIV

КТО УКРАЛ ЗОНТ?

На следующее утро юные детективы отправились к пани Баумановой предупредить о грозящих ей опасностях, связанных с обладанием столь невинной вещью, как обычный зонт. День был погожий. Над крышами домов проплывали веселые облачка. В придорожных кустах резвились воробьи, а высоко в небе синими стайками кружились голуби.

У калитки Кубусь остановился.

— Я не я буду, если вернемся без зонта, — горделиво пообещал он.

— Не говори "гоп"! — предостерегающе заметила Гипця.

— Будь уверена, я все хорошо продумал — полночи не спал. Надо только посмелее начать.

— И хорошенько ее напугать, — добавила Гипця.

— И вообще нужно все делать профессионально. Прошу тебя, не распускай язычок, а то все испортишь.

— Конечно, ты ведь самый мудрый, — поддела его Гипця.

— Нет, — горячо возразил мальчик, — просто ты должна признать, что я более опытный.

Кубусь толкнул калитку, и они вошли в садик, где, миновав заросли кустарника, увидели на веранде учительницу в окружении цветов и красочных папоротников. Пани Бауманова поливала из лейки свои зеленые насаждения. Завидев детей, она мгновенно замерла, будто к ней приближалась парочка домовых. Потом пробормотала по-английски традиционное:

— Добрый день, дорогая Гипця! — И тут же добавила по-польски: — Ты опять здесь. Но ведь мы сегодня не занимаемся.

Присев почтительно в книксене, Гипця показала рукой на своего спутника, представляя его учительнице:

— Я привела к вам своего одноклассника Кубуся, которого все называют Детективом.

Учительница со стуком опустила лейку на пол и подправила спадающие с носа очки.

— Если будешь снова расспрашивать про зонт, лучше сразу отправляйся домой.

Кубусь вежливо шаркнул ногой. Лицо его сохраняло прежнее решительное выражение.

— Мы действуем в ваших интересах, — невозмутимо произнес он, демонстрируя профессиональную выдержку.

Пани Бауманова энергично затрясла головой:

— Не понимаю вас, дети мои.

— Мы хотим, чтобы с вами не случилось ничего плохого.

Учительница нервным движением поправила на носу очки.

— Выражайся понятней, мой дорогой.

— Вы подвергаетесь большой опасности, — с загадочным видом прошептал Кубусь.

Пани Бауманова нетерпеливо взмахнула руками.

— Вы с ума сошли, дети мои. Какие опасности в моем возрасте? — Она повернулась к Гипце: — Объясни мне, моя дорогая, что все это значит?

Пожав плечами, Гипця умоляюще взглянула на Кубуся, и тот энергичным движением вытащил из кармана красный блокнот.

— Минуточку, уважаемая пани, — с достоинством произнес он. — Сейчас я все объясню.

Он не спеша просматривал свой блокнот, а пани Бауманова молча ожидала, пока он перелистывает страницы, боязливо поглядывая на мальчика.

— Так вот, уважаемая пани, за вами ведется наблюдение. Двадцать пятого числа этого месяца некий тип, плохо выговаривающий букву "р", несколько раз спрашивал о вас. В восемнадцать часов пятнадцать минут этот тип обошел ваш дом кругом и заглядывал в окна…

— Что все это значит? — прервала мальчика пани Бауманова.

Кубусь учтиво кашлянул.

— Это запись моих наблюдений, наблюдений детектива.

— Мой мальчик, — перешла в наступление учительница, — играй в детектива, если тебе нравится, но не следует надо мною смеяться!

Кубусь вежливо кашлянул еще раз и, желая показать, что ему не до шуток, протянул блокнот пани Баумановой.

— Тут все подробно записано. Тип этот раскатывает на американском автомобиле и очень опасен.

— Может, это какой-то гангстер, — вырвалось у Гипци.

Бросив укоряющий взгляд на девочку, Кубусь пояснил:

— Это точно не установлено, но подозрения имеются. Пани Бауманова внезапно рассмеялась.

— Дорогие мои, как вы меня насмешили. Надо сказать, у вас весьма буйная фантазия. Вчера этот приятный пан заходил ко мне еще раз…

— Вот это да!

— …заходил вчера вечером и оказался очень приличным человеком. Кажется, он провел здесь свое детство и сейчас навещает родные места…

— Все кончено, зонт уже пропал, — шепнул расстроившийся Кубусь.

— И представьте себе, даже словом не обмолвился про зонт, — добавила пани Бауманова, услышав печальный вздох мальчика.

— Хитрюга, — простонал юный детектив.

— Я думаю, насчет зонта вам приснилось, — весело продолжала учительница. — Впрочем, известно, что у столь юных созданий, как вы, весьма богатое воображение. Если хотите, я покажу вам зонт, и вы сами убедитесь, что это обычное старье… Пожалуйста. — Она жестом пригласила их войти.

В комнате царил полумрак. Снаружи сквозь густые кусты в окно проникал лишь слабый солнечный лучик, в золотистом свете которого мельчайшие пылинки вели свой бесконечный хоровод. Падая на диван, лучик оставлял след в виде светлой полоски, безжалостно вырывавшей из полутьмы потертый зеленый плюш.

Дети остались стоять у входа, а учительница, подойдя к дивану, слегка склонилась и протянула руку за спинку.

— О боже, его тут нет! — послышался ее сдавленный крик.

Воцарилась глубокая тишина. Детям почудилось, что в темной комнате мелькнула какая-то тень. Но это только почудилось. Пани Бауманова стояла, опершись о спинку дивана, а ее полный недоумения взгляд растерянно скользил по детским лицам.

Тишину нарушил спокойный голос Кубуся:

— Я полагал, что так и будет.

— Более мой! — воскликнула учительница. — Этого не может быть! — Опустившись на колени, она заглянула под диван. — В самом деле, ничего не могу понять. Зонт был здесь еще вчера. — Поднявшись с колен, она энергичным движением отодвинула диван. Потом беспомощно развела руками: — Чудеса какие-то.

Дети подошли к учительнице. Весьма скрупулезный Кубусь немедленно протиснулся под диван, откуда через мгновение послышался его голос:

— Нет здесь никакого чуда, нет и зонта.

Пани Бауманова присела на диван и, вынув из рукава шифоновый платочек, медленными, осторожными движениями руки стала вытирать лицо. Кубусь вылез из-под дивана. Он торжествующе улыбался.

— Не стоит так огорчаться, — попытался успокоить он пани Бауманову. — Смею вас заверить, зонт отыщется.

Учительница приложила пальцы к виску.

— Я не о том. Просто не понимаю, как это могло случиться. До сих пор не понимаю. Ведь еще вчера вечером я открывала им форточку.

Кубусь загадочно улыбался.

— Когда это было?

— Как раз во время визита этого пана. В комнате было очень душно. Я встала и открыла зонтом форточку. Как сейчас помню!

— А что вы после этого сделали с зонтом?

— Как что? Поставила на место. У меня каждая вещь имеет свое место. Зонт всегда стоял за диваном.

— А вы выходили потом из комнаты? Учительница на мгновение задумалась.

— Да, один раз выходила на кухню, чтобы угостить этого пана чашечкой кофе.

— А после вы не заглядывали за диван?

— Нет.

— И никто к вам больше не заходил?

— Никто.

— Значит, это он украл зонт, — уверенно заявил юный детектив.

— Но пойми же, мальчик! — Пани Бауманова резко рассмеялась. — Зонт — не шпилька, его в лацкан не воткнешь. Точно помню, что проводила его до калитки и у него не было с собой ничего, абсолютно ничего.

— Уж поверьте мне, уважаемая пани, у такого рода субъектов в запасе очень много разных способов.

— Может быть, он меня загипнотизировал?

— Все может быть.

Пани Бауманова, переплетая костлявые пальцы обеих рук, глубоко задумалась. Потом громко вздохнула.

— Очень странно, но мне жаль этого зонта. — Словно очнувшись, она живо добавила: — Загадочная история, а интереснее всего — почему его украли? Это ведь был просто старый зонт.

 

Глава XV

СПОРТСМЕН СНОВА НА ГОРИЗОНТЕ

Гипця и Кубусь вышли из душной и мрачной комнаты на залитую солнцем веранду. Они смотрели на сверкавший яркими красками сад, вдыхали насыщенный ароматами цветов воздух, слушали веселое жужжание пчел… И сразу же тайна исчезновения зонта показалась им не столь уж непостижимой.

— Ты думаешь, — спросила Гипця, — что зонт свистнул этот тип с усиками?

— Уверен на все сто.

— А что он с ним сделал?

— Хотел бы я знать. Не проглотил же он его!

— Может, спрятал в брюки?

— Нет. Ему было бы неудобно ходить, а пани Бауманова могла обратить внимание на неуклюжую походку.

— Может, он его разломал?

— На это у него не было времени. Гипця беспомощно развела руками:

— Ну тогда либо проглотил, либо заколдовал,

— Я в колдовство не верю, — возразил Кубусь. — Просто это очень находчивый тип. Он сделал что-то такое, о чем мы и не догадываемся.

— Да-а, — задумчиво протянула Гипця. — Это и впрямь фантастический субъект. Мне кажется, нам с ним не справиться.

— Вечно ты сомневаешься, — упрекнул ее Кубусь. — Если этот тип такой ловкач, то нам нужно быть еще более ловкими.

Гипця смотрела на Кубуся с восхищением. В нем чувствовались сила и уверенность в себе, готовность покорить весь мир. Кубусь нравился девочке, хотя и был, как ей казалось, слишком уж серьезным. Но тут ничего не поделаешь. Не каждому дано, подобно Гипце, испытывать переполняющее ее чувство радости.

Они уже подошли к калитке, когда Гипця, взглянув на другую сторону улицы, заметила там Спортсмена. Она не ошиблась. Это был тот самый молодой человек, который привязался к ней вчера около "Августинки". Сейчас, стоя под старым кленом, он дымил сигаретой и внимательно присматривался к дому пани Баумановой. Завидев юных детективов, он поспешно отступил в тень.

Гипця тронула своего спутника за рукав:

— Внимание, Спортсмен!

Кубусь тоже заметил его, но не выразил ни малейшего беспокойства.

— Спортсмен нам не помешает, — невозмутимо произнес он. — Может, что-нибудь у него выведаем.

Когда они вышли из калитки, Спортсмен вынырнул из скрывавшей его тени и, перебежав улицу, преградил им путь. На нем была неизменная замшевая курточка и та же самая черная майка. Движения его были плавными, а шаг пружинистым. Он производил вполне приятное впечатление, которое немного портил лишь беспокойно бегающий взгляд.

— Как поживаете? — шутливо приветствовал он юных детективов. — Что слышно у старушки?

— Слышно, откуда ветер дует, — нахально отшил его Кубусь.

Спортсмен рассмеялся.

— Это хорошо, что вы навещаете пожилых людей.

— Это очень хорошо, что пан уже с самого утра торчит у ее дома, — с язвительной улыбкой парировал Кубусь.

— Э, да ты мировой парень! — Спортсмен похлопал Кубуся по плечу. — Как там здоровье пани Баумановой?

— Ничего, спасибо, — ответил Кубусь, подумав, что следует быть внимательнее, ибо начались подозрительные вопросы.

— Она была одна? — продолжал расспрашивать Спортсмен, по-прежнему улыбаясь.

— Одна.

— Тогда все в порядке.

Спортсмен повернулся, собираясь уйти, но Кубусь дерзко крикнул ему в спину:

— Это все, что интересует пана?

— Пока только это.

— А тот тип, которого пан вчера выслеживал? Незнакомец выразительно прищурился,

— И за которым ты сам таскался, не так ли, малый? Кубусь пожал плечами.

— Могу сказать пану, что он заходил вчера к пани Баумановой. Даже два раза. — Закинув голову, мальчик вызывающе взглянул на собеседника. — А может, пан хотел бы узнать что-нибудь интересное про черный зонт?

Молниеносным движением Спортсмен ухватил мальчика за рукав и притянул к себе.

— Слушай, — прошептал он изменившимся голосом, — что вам сказала эта старуха?

— Сказала, что это порядочный человек. — Кубусь нахально улыбался.

— А что еще?

— Что он приехал навестить родные места.

— Не морочь мне голову. Что она говорила про зонт?

— Ничего не говорила. Я пошутил. Спортсмен резко оттолкнул Кубуся.

— Врешь, сопляк! — Глаза его гневно блеснули. — И не путайтесь здесь больше под ногами, а то получите у меня. А ну, марш отсюда! Чего ждете?

Кубусь спокойно отошел от него, сохраняя невозмутимый вид.

— Ну и задали мы ему жару, — поделился он с Гипцей и, когда они оказались на Познаньской, добавил: — Нужно им заняться. И вообще следует хорошенько подумать над тем, как отыскать субъекта с усиками и узнать, что он проделал с зонтом.

 

Глава XVI

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

На углу они остановились. Вынув красный блокнот, Кубусь долго перелистывал его и наконец произнес:

— Я пойду сейчас в бар "У Белой Розы" к деду Куфелю. Может, он что-нибудь знает или чует костями.

— А я? — спросила Гипця.

— А ты дуй к Толусю Поэту и расскажи ему обо всем. Только умоляю тебя, как можно деликатней. Ты же знаешь, какая это тонкая поэтическая натура.

— Ой-ей-ей, я уже боюсь! — Гипця скривила в усмешке губы. — Он может разнервничаться, когда узнает, что зонт был, но его уже нет. — Она опустила темные ресницы и лукаво улыбнулась. — Э, да двум смертям не бывать! Ничего со мной не случится. Чао!

— Чао! — попрощался с ней Кубусь и широким шагом направился к бару "У Белой Розы". По пути он раздумывал над ситуацией, и здесь действительно было над чем подумать-.

"Что может скрываться за этой тайной? — размышлял он. — Имеется старый зонт. Имеется несколько человек, разыскивающих этот зонт. Имеется субъект с усиками, выкравший зонт из-за дивана у пани Баумановой. И имеется, наконец, громадный вопросительный знак. Что за всем этим кроется? Все здесь страшно запутано. Вот, например: как узнал про зонт клиент Толуся Поэта? Почему Спортсмен в замшевой курточке выслеживает субъекта с усиками? И каким образом этот субъект смог вынести зонт из комнаты, если только не проглотил его? Да-а, нелегко быть детективом и решать такие задачки. Важнее всего, пожалуй, найти субъекта с усиками. Это будет, наверно, не так просто. Теперь, когда зонт у него в руках, он не покажется больше в этом квартале. Так где же его искать? "

Кубусь подходил уже к бару "У Белой Розы". Внезапно он замер на месте как вкопанный и долго удивленно таращил глаза. Он не мог понять, то ли это сон наяву, то ли какое-то волшебство. Однако ничего волшебного не было. Просто около бара, у самого тротуара, стоял великолепный серый "Крайслер", сверкая издали красными сигнальными фонарями и никелированным задним бампером.

— Есть! — вырвался у юного сыщика полусдавленный радостный вопль.

Кубусь осторожно приблизился к "Крайслеру". Шикарный кабриолет стоял с откинутым верхом. Щиток у рулевого колеса поблескивал многочисленными кнопочками, циферблатами, выключателями. Мальчик зачарованно разглядывал это сверкающее чудо, но все же сумел наконец овладеть своими чувствами. Внимательно осмотрев машину, он увидел на переднем сиденье какую-то карту. На заднем сиденье лежал большой клетчатый плед…

При виде пледа в голове у проницательного Кубуся родился дерзкий план — подкрасться к автомобилю, тайком забраться в него, укрыться под пледом и… От одной лишь мысли о возможной поездке в таком автомобиле детектив радостно вздрогнул.

Однако прежде всего следовало выяснить, чем сейчас занят владелец этого роскошного автомобиля.

Спокойно миновав бар, Кубусь юркнул в кусты и обошел здание вокруг. С другой его стороны находился старый навес, стенка которого выходила на принадлежащий бару садик. Кубусь прильнул к стенке и осторожно высунул голову. Он увидел безлюдный в эту пору дня садик, несколько накрытых клеенкой столиков, греющегося на солнце кота и, наконец, рослого широкоплечего мужчину. Кубусь не сразу узнал его, но, увидев черные усики, уверился, что это именно он — похититель таинственного зонта.

"Что он здесь делает? Что ему нужно? — мелькнуло в мыслях у Кубуся. — Все это странно и крайне подозрительно".

Незнакомец был возбужден и очень нервничал. Он нетерпеливо поглядывал в сторону бара, видимо, ожидая кого-то. Пальцы его выстукивали по столику нервную дробь, а взгляд беспомощно блуждал по безлюдному садику.

"Кого-то ждет, — констатировал юный детектив. — Но кого? Может, с кем-то условился встретиться? Но с кем?" Все представлялось Кубусю неясным и бессмысленным.

Незнакомец тем временем поднялся из-за столика и надменным тоном потребовал:

— Плошу счет!

В дверях бара появилась вечно заспанная буфетчица, белый фартук которой мелькнул в кустах.

— Когда именно можно застать здесь этого человека? — громко спросил незнакомец.

— Деда Куфеля? — Буфетчица зевнула во весь рот. — Да он уже должен быть здесь.

Кубусь вздрогнул от неожиданности. Значит, этот тип ждал деда Куфеля! Вот это сюрприз! Что ему от деда нужно? На раздумья, впрочем, не оставалось времени, ибо незнакомец, кажется, собрался уходить, а в сознании Кубуся вновь ожил его дерзкий замысел.

— Сейчас или никогда, — прошептал юный сыщик, потихоньку выбравшись из-под навеса, бегом пустился на улицу ко входу в бар. Там, пригнувшись, он на корточках прокрался к автомобилю и быстро огляделся по сторонам. Пустынная улица словно спала, не было видно ни одного человека. Кубусь ловко, одним прыжком вскочил в автомобиль. Скорчившись у заднего сиденья, он осторожно потянул на себя плед и, образовав над собой нечто вроде крыши, прикорнул на полу, замерев в тревожном ожидании.

И почти сразу же он услышал, как скрипнула дверь бара и знакомый голос произнес:

— Плошу пеледать ему, что плиеду сюда вечелом…

— Не беспокойтесь, — откликнулась из глубины бара буфетчица, — я все ему передам!

— Очень вам благодален!

Закончив разговор, незнакомец медленно подошел к машине. Кубусь словно одеревенел. Он услышал звук приближающихся шагов и шумное дыхание, почувствовал, как кто-то нагибается над ним, протягивает руку к пледу… "Вот и закончилась поездка", — подумал Кубусь, замерев в ожидании неминуемого… Тем временем пушистый плед опустился мальчику на плечи, мягко навалившись на него всей своей мохнатой тяжестью. И вдруг Кубусь испытал колоссальное облегчение: незнакомец выпустил плед. Он, видно, не заметил незваного гостя.

"Ха, — отметил про себя Кубусь, — если голова занята мыслями о черном зонте, то можно не заметить и слона в своем автомобиле".

Потом хлопнула дверца, кузов слегка задрожал, и автомобиль мягко тронулся с места. С Кубуся словно свалилась тяжесть. Высунув голову из-под пледа, он сделал глубокий вздох и только сейчас подумал: "Интересно, куда он меня привезет?"

 

Глава XVII

ПОЕЗДКА В НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Они ехали долго. Несколько раз останавливались, как показалось Кубусю — на перекрестках. Поездка в неизвестное щекотала нервы. Мальчик прикидывал, куда может завезти его этот субъект. Вывод был далеко не утешительный. Если, например, они выедут куда-то за город, то как вернуться домой? А если он завезет Кубуся в какой-нибудь гангстерский притон? Бр-р-р… страшно об этом подумать, даже несмотря на то что поездка проходит весьма необычно да еще в таком автомобиле! Э, да будь что будет! Детектив всегда должен быть готов к самым неприятным сюрпризам. Такова уж его профессия…

Автомобиль слегка затормозил, и они остановились. Кубусь плотно укрылся пледом и через мгновение услышал сквозь плед чей-то незнакомый голос. Кто-то, подойдя к автомобилю, произнес с нагловатой варшавской хитрецой:

— Провалиться мне на этом месте, пан шеф, ничего не вышло. Я обошел все бюро, но такого зонта у них нет.

— Так плошу поискать еще лаз, — резким тоном посоветовал субъект в белой шляпе.

— Можно и еще раз, пан шеф, да все это без толку…

— Плошу не говолить мне такого. Я плачу за то, чтобы пан искал, не так ли?

— Хорошо, сделаю, — бросил собеседник, удаляясь.

Автомобиль снова тронулся в путь и теперь мчался быстро и без остановок. Через несколько минут движение замедлилось, автомобиль совершил круг и остановился уже надолго. Стук захлопнувшейся дверцы и замирающие звуки удаляющихся шагов свидетельствовали, казалось, о том, что владелец вышел из машины.

Немного выждав, Кубусь выкарабкался из-под пледа и осторожно приподнял голову. И тут в глазах у него потемнело. Он увидел над собой знакомую физиономию с усиками.

Кубусь хотел улепетнуть, но незнакомец спокойным жестом остановил его:

— Не бойся, мой дологой. Ты сыглал со мной пелвоклассную шутку.

— Я… я… мне только хотелось прокатиться, — заикаясь, пробормотал Кубусь.

— Лазумеется, лазумеется! — хихикнул незнакомец. — Я заметил тебя уже у этого ужасного бала и лешил сделать тебе сюлплиз.

Кубусь оцепенело уставился на незнакомца. Что же это такое? Что случилось? Этот тип, видно, помешался и вместо того, чтобы ругаться, отпускает шуточки.

— Прошу прощения, — прошептал мальчик наконец, не зная, как выпутаться из затруднительного положения.

— Ничего, ничего, мы с тобой ведь понимаем шутки. Идем ко мне, молодой человек, плиглашаю тебя на чашечку шоколада.

"Это какой-то подвох, — мелькнуло в мыслях у Кубуся. — Он, видно, готовит мне западню". Но что ему оставалось делать? Отказываться неудобно, тем более что представлялась возможность узнать поближе этого странного и необычного человека. Кубусь выскочил из автомобиля и, пытаясь сгладить неловкость, произнес с восхищением:

— Классная у вас машина! Незнакомец похлопал его по плечу:

— Лад, очень лад, что тебе понлавилась плогулка. И только сейчас Кубусь заметил, где они находятся.

Перед ним возвышалось высоченное многоэтажное здание. К небу, постепенно уменьшаясь в размерах, поднимались шеренги зеркально сверкавших окон. Зеркальца на самом верху казались снизу крошечными. Перед зданием стояло несколько великолепных автомобилей: " Мерседес", " Опель-Рекорд", " Фольксваген", два мощных "Форда". Вращающиеся двери вели в затененный холл, а над входом в здание виднелась неоновая вывеска "Гранд-отель".

Все это выглядело столь внушительно, что Кубусь просто растерялся. Он почти машинально следовал за широко шагавшим незнакомцем, задевал встречных, запнулся о край тротуара, спотыкался на ступеньках лестницы.

Они в молчании пересекли забитый толпившимися людьми холл и вошли в кабину лифта. Мальчик не смел поднять глаза на незнакомца, а тот сквозь полуопущенные веки приглядывался к своему юному спутнику.

Наконец кабина остановилась. Какое-то время они шествовали по длинному коридору вдоль шеренги сверкающих белизной дверей, пока не остановились у двери с номером 213. Кубусь Детектив отметил это в своей памяти, но, когда вошел в номер, все вылетело у него из головы. Он ощутил вдруг непонятную внутреннюю опустошенность.

И тут наконец заговорил незнакомец, чей голос на этот раз прозвучал резко и неприязненно:

— Видишь, малыш, я мог бы задать тебе холошенькую тлепку…

При этих словах Кубусь мгновенно подался назад.

— Не бойся, — успокоил его незнакомец, — это только пледостележение на будущее. За эту плиятную плогулку в автомобиле ты окажешь мне некотолую услугу.

— Весьма охотно, — прошептал мальчик.

— Вот видишь, как быстло мы договолились. А сейчас мы с тобой выпьем по чашечке холошего шоколада.

Он потянулся за стоявшим на столике термосом и, поставив две чашечки, наполнил их до краев горячим шоколадом.

Потягивая шоколад, незнакомец внимательно наблюдал за мальчиком. А Кубусь был настолько смущен и взволнован, что при первом же глотке поперхнулся, фыркнул и, к своему ужасу, забрызгал шоколадом белоснежную салфетку. Он очень расстроился, но незнакомец тотчас его успокоил:

— Пустяки, не надо ласстлаиваться, молодой человек…

Для него это были пустяки, а юный детектив испытывал жестокие мучения. Ему казалось, что этот коварный и зловещий преступник играет с ним, как кошка с мышкой, обреченной на неминуемое съедение. Он чувствовал, что вот-вот случится что-то ужасное…

Незнакомец неторопливо отодвинул в сторону пустую чашечку и произнес с иудиной улыбкой:

— Ну как, было вкусно?

— Очень, — выдавил из себя Кубусь.

— Я лад.

С этими словами он поднялся из-за столика, подошел к шкафу, отворил дверцу… и у Кубуся в третий раз за день потемнело в глазах. Дело в том, что незнакомец, сунув руку в шкаф, вынул из него старый черный зонт с серебряной ручкой! Он держал его небрежно, как держат обычный зонт, да нет, даже как простую палку! При этом он улыбнулся мальчику и сказал:

— Лечь идет о сущем пустяке. Плосто ты отнесешь этот зонт одной пожилой даме. Ты понял?

— Понял… — с трудом выговорил Кубусь.

— Ты сможешь сохланить это в тайне?

— Смогу.

— Тогда тебе плидется пойти на улицу Оклужная. Это недалеко от того ужасного бала. Знаешь эту улицу?

— Знаю.

— Великолепно. Пойдешь в дом номел двадцать тли к пани Баумановой.

Это было уже слишком!

— К пани Баумановой? — непроизвольно вырвалось у Кубуся.

— Что тут стланного?

— Ничего.

— Может быть, ты ее знаешь?

— Не знаю.

— Тем лучше. Итак, — спокойно продолжал незнакомец, — ты пойдешь к пани Баумановой, отнесешь ей зонт и сплосишь, не ее ли эта вещь. Если она ответит, что ее, оставишь ей зонт, сказав, что нашел на улице.

— А если скажет, что не ее?

— Я полагаю… Нет, я даже увелен, что это ее зонт. У тебя не будет с этим хлопот. А сейчас повтоли, что тебе тлебуется сделать.

Кубусь был так огорошен неожиданным поворотом событий, что долго с недоумением смотрел на зонт и никак не мог собраться с мыслями. Ему казалось, что он либо спит и видит сон, либо находится под гипнозом. И все же это происходило наяву. Все здесь было настоящее: гостиничный номер с едва ощутимым запахом натертого паркета, испачканная шоколадом салфетка, черные усики незнакомца и его голос, доносившийся глухо, как сквозь вату.

— Что с тобой? Не можешь повтолить?

Собрав в кулак всю свою волю, Кубусь несмело начал:

— Нужно пойти на улицу Окружная в дом номер двадцать три к пани Баумановой, отнести ей этот зонт и спросить, не ее ли эта вещь… Если она ответит, что ее, я должен сказать, что нашел зонт на улице.

— Все точно, блаво! — воскликнул незнакомец. — Вижу, что имеешь голову на плечах. Пледуплеждаю, однако, что если плоговолишься кому-нибудь, откуда у тебя зонт, то… — Проведя ребром ладони по горлу, незнакомец выразительно продемонстрировал, что неминуемо ожидает Кубуся в таком случае.

Кубусь побледнел. Теперь он был полностью уверен, что перед ним настоящий гангстер, и горько пожалел о том, что довелось узнать о существовании черного зонта, да и вообще о том, что когда-то почувствовал в себе жилку детектива.

Однако вид черного зонта настолько заворожил Кубуся, что он на мгновение забыл об угрозе незнакомца, который по-прежнему внимательно наблюдал за мальчиком своими темными, чуть навыкате глазами.

— Тебе все ясно?

— Ясно.

— Надеюсь, мне не плидется тебя наказывать и мы останемся доблыми плиятелями. — Незнакомец положил руку на плечо мальчику. — Не бойся, лечь идет лишь о том, чтобы ты не говолил лишнего. Мне кажется, у тебя это не вызовет затлуднений. Какое дело такому хлаблому мальчику, как ты, до какого-то старого зонта? — Из выдвижного ящика в столике он вынул плитку шоколада и протянул Кубусю: — А вот это плошу плинять от меня, чтобы не думал, что я неблагодалный.

— Нет, нет, — запротестовал Кубусь, — большое спасибо, но я…

— Не стесняйся, это же такая малость. А тепель идем, я отвезу тебя, чтобы тебе не плишлось возвлащаться тламваем. — Он как-то странно засмеялся. — Ну что ты так на меня смотлишь? Я же знаю, что ты любишь кататься на автомобиле.

 

Глава XVIII

ПАН СМОЖЕТ НЕ ВОЛНОВАТЬСЯ?

Гипця постучала в дверь, из-за которой тут же донеслось сначала пронзительное тявканье целой собачьей своры, а затем послышался громогласный призыв: — Влезай!

Гипця робко приоткрыла дверь и за скопищем обрадованно завилявших хвостами четвероногих увидела Толуся Поэта, который, как и в прошлый раз, располагался на надувном матрасе. Придерживая на коленях зеркальце, он большими ножницами подправлял свою рыжую бородку, не переставая декламировать чьи-то стихи. Зрелище это производило странное и вместе с тем комичное впечатление. Гипця почувствовала, что вот-вот разразится неудержимым смехом. А Толусь, даже не взглянув на нее, продолжал с воодушевлением декламировать. Закончив строфу, он щелкал ножницами, и клочки рыжих волос слетали с бороды на белую рубашку. Гипця тихонько хихикнула.

— Что там такое? — внезапно спросил Толусь.

— Простите… — робко начала Гипця.

— Не мешать! — громыхнул Толусь и вернулся к своим стихам. Кончив декламировать, он отложил ножницы и обратил к Гипце отуманенный поэзией взор.

— По какому делу? — громогласно вопросил он.

Гипця хорошо помнила, что с Толусем Поэтом требуется весьма деликатное обхождение, ибо у него чувствительная поэтическая душа, и приступила к делу очень осторожно.

— Какие замечательные стихи! — восхищенно произнесла она.

— Это поэма Константы Ильдефонса Галчинского. Прекрасные стихи, не правда ли?

— Изумительные, — подтвердила девочка. — И вообще мне кажется, что у пана сегодня хорошее настроение.

— В общем и целом, хорошее.

— Прекрасно. У меня для пана кое-какие новости. Только прошу покрепче держаться за матрас и не волноваться. Пан сможет не волноваться?

Отложив в сторону зеркальце, Толусь расчесал пальцами бородку и подобрал под себя ноги, отчего фигурой своей стал напоминать складной нож с оттопыренным лезвием.

— Что тебе нужно? Говори скорей, пока у меня действительно хорошее настроение.

Громко сглотнув от волнения, Гипця продолжила:

— Допустим, что нашелся черный зонт…

Толусь мгновенно распрямился, словно подброшенный пружиной. Когда он встал, голова его почти касалась потолка.

— Где этот зонт? — взволнованно закричал он.

— Я сказала: допустим, что нашелся…

Толусь Поэт схватил Гипцю за плечи и легонько встряхнул.

— Так что же дальше, если допустить, что нашелся?..

— Пан будет сильно нервничать?

— Глупая ты! Я буду радоваться.

— Значит, допустим, что сначала он нашелся, а потом допустим, что его кто-то украл.

Толусь Поэт воздел руки вверх.

— Сейчас, сейчас… постараюсь успокоиться. — Усевшись на матрас, он положил ноги на подоконник, удобно вытянулся и прикрыл глаза руками. — Теперь можешь продолжать, — поникшим голосом проговорил он.

Гипця как можно деликатнее изложила историю черного зонта вплоть до сегодняшнего утра, когда пани Бауманова обнаружила, что находившийся за диваном зонт исчез, а Кубусь Детектив установил, что виновником этого неожиданного происшествия является субъект с усиками.

— Интересно, — закончила Гипця свой рассказ, — что скажет на это ваш клиент? И вообще, я думаю, это дело гораздо сложнее, чем казалось раньше.

— Правда… — Толусь Поэт издал жалостный вздох. — Это, кажется, самое загадочное дело, о котором я когда-либо слышал.

— Пан очень сильно перенервничал?

— Немножечко.

— И пан очень сильно огорчился? Толусь Поэт улыбнулся.

— Малышка, если кто-то читает и декламирует самые прекрасные в мире стихи, то ему трудно огорчаться из-за какого-то старого зонта. Однако должен

сказать тебе, что эта убогая и жалкая вещица таит в себе, подобно стихам, нечто прекрасное.

— Почему? — удивилась девочка.

— Потому что он заставил всех нас волноваться.

— Правда, правда. Кубусь сказал, что не мог вчера заснуть.

— Вот видишь! И меня твое сообщение ошеломило.

— А я все время думаю, почему все бросились искать этот зонт, и не могу понять, каким образом тот отвратительный субъект умудрился вынести зонт из комнаты пани Баумановой.

— Вот-вот. А пани Баумановой очень жаль, что она потеряла самый обычный старый зонт. И в этом вся прелесть его тайны.

Гипця растроганно смотрела на Толуся.

— Как хорошо сказал об этом пан!

— Ба! — засмеялся Толусь. — А ведь никто из нас не знает, что именно таит в себе этот зонт, и каждому хотелось бы узнать это. Могу тебя, однако, успокоить, зонт все-таки найдется.

— Откуда вы знаете?

— Так сказал мой клиент.

— А он откуда знает?

— Он знает наверняка, потому что зонт скрывает в себе лишь часть тайны. Чтобы раскрыть ее полностью, кроме зонта, необходима еще небольшая книжечка прекрасных стихов одного из наилучших в мире поэтов. И эта книжечка находится в руках моего клиента.

— Как интересно! — Гипця захлопала в ладоши. — Не мог бы пан сказать мне, что в этой книжечке?

— Я же сказал — прекрасные стихи.

— И стихи помогут раскрыть тайну?

— Не уверен, но…

— А кто такой ваш клиент?

— Слишком много хочешь знать. В конце концов, я поклялся не выдавать, кто он, пока мы не раскроем тайну черного зонта.

 

Глава XIX

НОВАЯ ЗАГАДКА

Автомобиль остановился в переулке. Незнакомец припарковал "Крайслер" в том же месте, где Кубусь увидел его впервые.

— Мой дологой, — произнес незнакомец, — я подожду тебя здесь, а ты сходи к пани Баумановой и возвлащайся. Очень интелесно, что скажет эта пани? Не бойся, я это плосто так.

Мальчик взял зонт у него из рук и молча выскочил из машины. В дороге, пока они ехали, он все время ломал голову над странным поручением. Его очень интересовало, почему незнакомец отсылает с ним украденную вещь.

Кубусь посмотрел на серебряную ручку зонта. Все было на месте — и выгравированная монограмма Е.М., и фирменный знак "Веллман и Сын — Глазго". Казалось, если совпадает монограмма, то все должно быть в порядке. Но он помнил разговор, подслушанный им из-под пледа во время тайной поездки в автомобиле. Незнакомец недвусмысленно требовал от собеседника продолжить поиски какого-то зонта в каких-то бюро. Это было непонятно, Кубусь не видел логической связи между двумя этими фактами. Подходя к дому пани Баумановой, юный детектив внимательно осмотрелся: не видно ли поблизости молодого парня в замшевой курточке? Только его здесь и не хватало бы! На улице, однако, никого не было, если не считать нескольких гоняющих мяч мальчишек. С бьющимся сердцем Кубусь вошел в садик, быстро прошел к веранде и позвонил…

Двери открыла пани Бауманова. При виде мальчика, выставившего зонт перед собой, словно палку, она негромко вскрикнула:

— О боже! Откуда ты его взял?

Кубусь готов был сквозь землю провалиться. Он не любил обманывать, и не в его привычках было хвалиться тем, что вовсе не являлось его заслугой. Поэтому с безразличным видом и даже некоторой досадой в голосе он произнес:

— Да вот, нашел на улице.

— Где именно, мой дорогой?

— Да там, за сараями.

Пани Бауманова притронулась к зонту с такой нежностью, будто хотела обнять и приласкать его.

— Боже мой, а я уже заявила в полицию!

— В полицию? — задумчиво прошептал Кубусь и подумал, что незнакомец в белой шляпе потому и отсылает зонт, что опасается полицейского расследования.

— Да, — вздохнула учительница и быстро добавила: — Я думала, будет лучше заявить в полицию. Никогда не известно, что в действительности скрывается за такими странными делами.

— Да, конечно, — безучастно подтвердил Кубусь.

— А что теперь делать?

— Нужно сообщить в полицию, что зонт нашелся.

— Они скажут, что все это ерунда.

Разговаривая с Кубусем, пани Бауманова присматривалась к зонту с некоторым недоверием, поворачивая его так и этак во все стороны, и наконец резким движением раскрыла… В тонких лучиках света закружились пылинки.

— Нет, — прошептала пани Бауманова, — это не тот зонт.

Кубусь едва не задохнулся от волнения.

— Пани в этом уверена?

— Абсолютно. Это что-то неслыханное… такая же точно монограмма… та же фирма… но я сразу почувствовала: что-то неладно… Ручка шершавая и не такая массивная, а здесь… — она показала рукой, где именно, — …в моем мыши прогрызли две маленькие дырочки. И вообще этот зонт не такой старый. — Она обратила к мальчику свой недоверчивый взгляд. — Скажи-ка, ты ничего от меня не скрываешь?

Кубусь побледнел, потом залился живым румянцем и в конце концов с трудом выдавил из себя:

— Зачем мне что-то скрывать от пани? Я обещал, что буду искать зонт, нашел его и принес. Вот и все. А может, пани только кажется, что это не тот самый зонт?

— Мой мальчик, уж я-то, наверное, знаю, как выглядит мой зонт! — обиделась пани Бауманова. — Я же сказала, что в нем мыши прогрызли две дырочки. А где эти дырочки здесь? — Она поднесла зонт к самому носу Кубуся.

— Ну… их здесь нет.

Учительница с треском сложила зонт и со словами: "На! Возьми его себе!" — всунула серебряную ручку в руки Кубусю.

Кубусь едва не расплакался.

— Разве я виноват, что в нем нет дырочки? Пани должна радоваться, чти зонт не поврежден.

— Ты не хочешь понять меня, мальчик. Это не тот зонт. К тому я привязалась. Тот был мой зонт, а этот какой-то чужой.

Кубусь недоуменно пожал плечами.

— Я действительно не понимаю, и тем не менее пани могла бы оставить зонт у себя… пригодится открывать форточку, — пробормотал он плачущим голосом.

Взгляд пани Баумановой смягчился.

— Ну, если тебе так нужно, могу оставить зонт у себя.

— Пани далее не знает, как мне это нужно.

— Хорошо, но что мне с ним делать?

— Поставьте его за диван, и пусть он там стоит.

— Пусть будет так, — произнесла учительница с жалостливым вздохом и упрямо повторила: — Но все-таки это не мой зонт.

Кубусь облегченно вздохнул.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, — улыбаясь, проговорил он. — Я обязательно постараюсь найти и тот самый, настоящий.

Учительница потрясла в воздухе стиснутым кулич ком.

— Ох, встретить бы как-нибудь этого франтоватого воришку. Я бы оборвала ему его черные усики!

Детектив загадочно усмехнулся. Он-то ведь знал, как близко отсюда находится этот воришка, и с удовольствием посмотрел бы, как пани Бауманова обрывает его отвратительные усики. Но что поделаешь! Пани Бауманова не догадывается даже, какой это опасный субъект…

— Спасибо вам, — сказал Кубусь, прощаясь, и вежливо шаркнул ногой.

— Это тебе спасибо, милый мальчик, что помнишь обо мне. Извини, я перенервничала. Сама не понимаю, почему я так разволновалась, ведь это такая мелочь…

 

Глава XX

ПРОВАЛИТЬСЯ МНЕ НА ЭТОМ МЕСТЕ!

По завершении визита к пани Баумановой Кубусь испытывал огромное желание дать стрекача куда глаза глядят. Пусть понервничает этот отвратительный гангстер! Пусть себе думает что хочет! И так его скоро схватит полиция: пани Бауманова не забыла, наверно, сообщить заодно о своих подозрениях, что это именно он украл ее зонт. Вскоре, однако, возобладал трезвый ум детектива, признавший, что это было бы небезопасно. Никогда не знаешь, что может выкинуть такой субъект. А вдруг он захочет привести в исполнение свою страшную угрозу! Для такого типа убрать какого-то детектива — все равно что выпить чашечку шоколада.

Змея подколодная! Приглашает на чашечку шоколада, шутит, притворяется добрым дядюшкой, а потом выступает с угрозами. Подожди, змея, Кубусь Детектив сумеет наступить тебе на хвост. Еще попомнишь его! Пусть ты и очень хитрый, да Кубусь постарается перехитрить тебя. Посмотрим, что у тебя получится!

"Посмотрим, что у тебя получится", — мысленно повторил Кубусь, подходя к переулку, где его ждал водитель шикарного лимузина. Настроение у Кубуся заметно улучшилось. Для придания себе уверенности он стал насвистывать мелодию своей любимой песенки "Чао, чао, бамбино!" и перевел взгляд на небо.

Высоко над крышами висели небольшие клочковатые, как вата, облака, а над ними прочертил небо серебристый след истребителя. Самолет давно пропал из виду, и лишь отдаленный рокот свидетельствовал, что он все еще продолжает рассекать кристально чистый, прозрачный воздух.

— Видишь, все плошло гладко, — приветствовал Кубуся Усик. Удобно развалившись на переднем сиденье, он курил дорогую душистую сигарету.

— Прошло как по маслу, — развязно улыбаясь, согласился Кубусь.

— Надеюсь, пани Бауманова осталась довольна?

— Была в восторге, — продолжал насмешничать Кубусь.

— Не сплосила, где ты его нашел?

— Спросила, конечно. Я наврал ей, как мне велел пан.

— Очаловательно. Интелесно, что она сказала?

— Разное говорила. — Кубусь хитро прищурился.

— Плошу тебя, ласскажи! — настаивал франт.

— Говорила, что вчера вечером был у нее какой-то человек и стащил этот зонт. Что это подозрительный тип и что она… ну, если его встретит, то оборвет ему усики…

— Это действительно забавно. — Незнакомец кисло улыбнулся.

— И что этот тип ее обманул, — продолжал издеваться мальчик.

— Полазительно, — хорохорился незнакомец, скривившись, будто проглотил лимон.

— И что такого типа должна арестовать полиция, — с воодушевлением закончил Кубусь.

— О! — поразился его собеседник. — Она говолила что-то о полиции?

— Ничего, кроме этого, не сказала… И могу пана заверить, была в восторге от того, что зонт нашелся.

Помрачневший незнакомец задумался. Пальцы его нервно постукивали по баранке руля. Наконец он спросил:

— Как ты думаешь, она заявила в полицию?

— Да зачем? — поспешно возразил Кубусь. — Она сказала даже, что не стоит волноваться из-за такой ерунды.

— Лазумеется, это елунда… — Лицо Усика прояснилось. — А она повелила, что ты нашел этот зонт?

— Конечно! И даже очень меня благодарила. Незнакомец облегченно вздохнул.

— Должен плизнать, что ты идеально сплавился с этим делом и очень мне плавишься, — произнес он с довольной улыбкой. — Думаю даже, что ты можешь мне плигодиться. А если будешь достаточно ластолопным мальчуганом, то я еще не лаз плокачу тебя на автомобиле. — Он пытливо взглянул на Кубуся. — Где ты живешь?

"Что ему от меня нужно?" — спрашивал себя Кубусь и медлил с ответом, взвешивая, не опасно ли сообщать свой адрес такому типу. Незнакомец уловил его сомнения.

— Надеюсь, тепель ты не боишься меня?

— Никогда не боялся. Я живу недалеко отсюда в новых домах.

— А как тебя найти, если вдлуг я пледложу тебе плокатиться на автомобиле?

— Будет лучше всего, если пан позвонит мне.

— О, конечно, — подхватил незнакомец, — ты очень лассудительный мальчик. — Вынув блокнот, он записал номер телефона. — Когда будет влемя, я тебе позвоню, — приветливо сказал франт и предостерегающим жестом поднес палец к губам. — Только помни, никому ни слова о том, что сегодня плоизошло.

Вскинув на прощание руку, незнакомец включил зажигание. Через мгновение серый "Крайслер" выкатился из переулка и помчался по улице.

Кубусь долго еще стоял, всматриваясь в поднятое автомобилем облако пыли, оседающей на придорожный кустарник.

"Что ему от меня нужно? — по-прежнему спрашивал он себя. — Для чего ему понадобилось вернуть пани Баумановой чужой зонт? Где он спрятал ее настоящий зонт?"

Вопросы возникали один за другим, но ответов на них не было. Кубусь в сердцах щелкнул пальцами, прошептав:

— Подумаешь, хитрец! Да я и так обо всем узнаю! Провалиться мне на этом месте, если не раскрою эту тайну!

 

Глава XXI

ПЕС, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ ТАБЛИЦУ УМНОЖЕНИЯ

Кубусь и Гипця, укрывшись за телефонной будкой, с напряженным вниманием следили за Толусем Поэтом, чья нескладная фигура в этот момент исчезала в сверкающих никелем вращающихся дверях "Гранд-отеля". Длинный и тощий, как жердь, Толусь вышагивал степенно и важно. Во всем его облике чувствовалось что-то необычайно торжественное. По случаю визита в отель международного класса он надел свой праздничный темно-синий костюм. Правда, пиджачные рукава едва прикрывали локти, а манжеты брюк доставали всего лишь до середины икр. Тем не менее Толусь носил костюм с шиком и небрежной элегантностью.

У ног Толуся семенил трусцой французский бульдог Кайтек, великолепный представитель собачьего племени, населяющего чердак.

В холле Толусь подошел к портье с видом светского человека.

— Прошу прощения, не скажете ли, пан из двести тринадцатого номера у себя?

— У себя, — ответил портье, взглянув на доску с ключами. Но тут его взгляд остановился на слюнявой морде Кайтуся, и он сухо добавил: — Простите, но входить в отель с собаками не разрешается.

На лице Толуся появилась доверительная улыбка.

— Пан не знает, какую собаку он имеет удовольствие видеть.

— Все равно какую. Таков установленный порядок.

— Дорогой пан, — возразил Толусь Поэт. — Это замечательный французский бульдог, удостоенный золотой медали на между народ ной выставке в Брюсселе. Уважаемый персонал вашего отеля должен гордиться тем, что такой заслуженный пес переступил этот порог.

— Воистину замечательный пес, — признал, смягчившись, портье, — : но, простите, мы ни для кого не делаем исключений из установленных правил.

Толусь негодующе фыркнул.

— Пан даже не представляет, какой это необыкновенный пес. Он знает таблицу умножения.

— Это невозможно! — На изумленном лице портье читалось явное восхищение.

— Возможно! — возразил Толусь. — Дайте ему десять бараньих косточек… сами в этом убедитесь…

— Почему именно бараньих? — удивился портье.

— Потому что он обожает баранину.

— К сожалению, у нас, нет бараньих косточек, — развел руками портье.

Толусь Поэт холодно кивнул с видом светского завсегдатая и направился к лестнице, потянув за собой Кайтека. Первое препятствие осталось позади. Теперь все зависело от удачи и точной организации намеченного предприятия.

На третьем этаже они задержались. Погладив четвероногого друга, Толусь Поэт ласково шепнул ему:

— Кайтусь, не подведи, иначе мы пропали. Радостно заскулив, пес задергал обрубком хвоста,

словно понял слова хозяина.

Важно и с достоинством проследовали они длинным коридором, остановившись у двери с номером 213. Толусь Поэт постучал. Из-за двери послышались чьи-то быстрые шаги, и она отворилась. На пороге номера стоял тип с усиками, который при виде Толуся и бульдога удивленно разинул рот.

— Пан по какому делу? — поинтересовался он. Толусь галантно поклонился.

— Очень рад познакомиться с уважаемым паном, — уклончиво отреагировал он и протиснулся с бульдогом в номер мимо не успевшего воспрепятствовать этому хозяина. Оказавшись за порогом, Толусь пояснил онемевшему от поразительной бесцеремонности владельцу номера: — Доставил песика, которого пан хотел купить.

Франт вытаращил на него свои черные глаза.

— Я?.. — пробормотал он. — Я хотел купить собаку?! Это какое-то нелепое недолазумение!

— Если пан и не хотел его купить, — подумав, произнес Толусь, — то я уверен, что очень скоро пан захочет это сделать.

— Да откуда пан вообще тут взялся? — возмущенно запротестовал хозяин номера. — Кто сюда наплавил пана? Я не намелен покупать собаку!..

— Минутку! — прервал его Толусь Поэт. — Пан даже не рассмотрел ее как следует, а уже отказывается. Пан даже не представляет себе, какой это умный пес.

Хозяин в отчаянии всплеснул руками:

— Повтоляю, это какое-то недолазумение…

— Минуточку! — перебил его Толусь и невыразимо печальным тоном обратился к собаке: — Видишь, Кайтек, нас снова надули.

Бульдог, будто цирковой пес, встал на задние ноги.

При виде этой сценки хозяин номера, отирая платком вспотевшее лицо, жалобно простонал:

— Это плевосходит уже всякое вооблажение! Кто обманул пана?

— Мне сказали, что пан хочет купить собаку.

— Я? Купить? Кто это пану сказал? Толусь кивнул бульдогу:

— Кто нам это сказал, Кайтек? Бульдог залился лаем.

— Слышите? — вопросил знаток собак и любитель поэзии.

Издав еще один жалобный стон, хозяин номера бессильно опустился в кресло.

— Не надо делать из меня идиота, пан. Забивай своего пса, и убилайтесь оба ко всем челтям!

Толусь безуспешно пытался придумать в ответ что-нибудь умное, но тут из затруднения его вывел телефонный звонок. Хозяин поднял трубку, в которой, к его удивлению, защебетал девчоночий голосок:

— У меня для пана очень важная информация относительно черного зонта…

Оторопевший от неожиданности хозяин, опомнившись, закричал в трубку:

— Кто говолит?

Гипця, находившаяся вместе с Кубусем в телефонной будке напротив "Гранд-отеля", с трудом сдерживала смех и старалась говорить серьезно, тщательно подбирая слова.

— Это я, Гипця. Пан, может быть, помнит, как остановил меня на улице, а потом мы встретились в "Августинке"?

— А-а… помню, помню… А откуда у тебя мой телефон, моя дологая?

— Узнала от пани Баумановой.

— Этого не может быть… Гипця хихикнула.

— Значит, пан не желает узнать что-то интересное?

— Желает, — вскричал Усик. — Подожди!

— В таком случае пан хочет узнать…

— Где ты находишься?

— Внизу, в холле.

— Сейчас спущусь.

Хозяин номера бросил трубку и, даже не взглянув на Толуся, кинулся к выходу. Лишь у самой двери он остановился, устремив обеспокоенный взгляд на своих непрошеных гостей и словно раздумывая, что с ними делать. Потом резко взмахнул рукой.

— Масса хлопот, — пояснил он. — Подождите немного, я сколо велнусь.

— Не стесняйтесь, — успокоил его Толусь Поэт с лицемерной улыбкой, но, едва хозяин скрылся за дверью, добавил шепотом: — Я только и ждал этого. План сработал. А теперь — за дело!

Молниеносно метнувшись к шкафу и приступив к тщательному его осмотру, он нашел в нем несколько новеньких костюмов, непромокаемый плащ, какие-то свитеры, рубашки, нижнее белье. Однако зонта в шкафу не было, как не было его нигде — ни в чемоданчике, стоявшем с откинутой крышкой под окном, ни за портьерами, ни за шкафом…

Тем временем водитель "Крайслера" вихрем ворвался в холл и в углу за газетным киоском увидел маленькую девочку.

— Так в чем дело? — спросил он у нее.

Сузив смеющиеся глаза и шаловливо наклонив голову, Гипця почти спокойно проговорила:

— Только не волнуйтесь, пожалуйста!

— Я не намелен волноваться, но удивлен, откуда пани Бауманова знает мой адлес, и вообще… — Усик завершил тираду нетерпеливым жестом.

— Мне тоже неизвестно, откуда она знает.

— Очень холошо с твоей столоны, что не забыла обо мне, — уже спокойнее проговорил Усик. — Плости, я немного нелвничаю, но ко мне плишел какой-то чудак и увеляет, что я должен купить у него собаку. Идиот. — Вынув платок, он быстрыми движениями отер пот с лица. — Так какая там для меня важная инфолмация?

Гипця приглушила голос:

— Я была сегодня у пани Баумановой… и угадайте, что я там видела?

— Говоли же сколей, моя дологая, — торопил ее Усик, не скрывая раздражения.

Гипця поморгала длинными ресницами и громко сглотнула.

— Я видела черный зонте серебряной…

— Это елунда, — со злостью оборвал он ее.

— Я думала, пан обрадуется.

— Лазумеется, лазумеется. Очень плиятная инфолмация. Селдечно тебе благодален.

— Мне очень жаль, что не смогла обрадовать пана.

— Это и вплавду елунда, — продолжал франт уже более радушным тоном. ~— Зонт меня больше не интелесует. А ты, моя дологая, возвлащайся домой. До свидания. — Он заставил себя улыбнуться ей, потом резко повернулся и бросился к лифту. Ему вспомнилось, что в номере оставался чудаковатый посетитель.

 

Глава XXII

ВНИМАНИЕ, ПОЛИЦИЯ!

Толусь Поэт обшарил в номере все углы, но нигде не нашел ни малейших следов зонта. Он почти готов был отказаться от поисков, как вдруг подумал, что зонт легко спрятать в кровати. И Толусь методично принялся за работу. Сначала он ощупал постель сверху, затем заглянул под подушку и одеяло, наконец приподнял матрас…

Но тут дверь распахнулась, и на пороге комнаты появился хозяин номера. При виде копающегося в его кровати Толуся он гневно закричал:

— Что пан себе вооблазает?! Что пан здесь ищет? Это безоблазие! Сейчас вызову полицию!

Толусь самым спокойным образом опустил матрас на место и разгладил одеяло и покрывало ладонью.

— Прошу прощения, — громогласно объяснил он, — мне показалось, там что-то шевелится.

Хозяин номера в растерянности вытаращил глаза.

— Плошу делжать эти шуточки пли себе! Никого здесь не было, и никто не мог шевелиться!

— Вот именно, — невозмутимо подхватил Толусь Поэт своим громовым голосом. — Я был очень удивлен тем, что в кровати что-то зашевелилось.

— Пан либо сам идиот, — взорвался Усик, — либо пытается сделать идиота из меня. Если пан немедленно не убелется из номела, я позвоню в полицию…

В этот самый момент, к громадному удивлению препирающихся сторон, на пороге комнаты возник полицейский мундир. Никакое волшебство не могло бы сравниться с эффектом внезапного появления стража общественного порядка. Спорящие умолкли и, застыв на месте, с глуповатыми улыбками уставились друг на друга, словно спрашивая: что это — дух или призрак? А молодой сержант полиции, стоя на пороге комнаты, не менее удивленно поглядывал то на двух мужчин, то на великолепного бульдога. Кайтусю эта ситуация явно не понравилась, и он, заворчав, оскалил зубы, выразив тем самым свое недовольство.

Вежливо козырнув, полицейский обратился к присутствующим:

— Простите, здесь проживает пан Генри Повальский?

— Это я, — негромко проронил хозяин номера. Толусь Поэт незаметно отступил в сторону, потянув

за собой упирающегося Кайтуся.

— Если сейчас же не успокоишься, я шею тебе сверну, — шепнул он ворчавшему песику. У Толуся не было ни малейшего желания мозолить глаза представителю власти, особенно в сопровождении собаки, которую только три дня тому назад отцепил от поводка какой-то зазевавшейся элегантной пани.

Полицейский вошел в комнату.

— Мне поручено выяснить одно дело, — адресовался он к пану Генри Повальскому. — В полицию обратилась пани Камилла Бауманова, утверждавшая, что пан был у нее вчера вечером и… мягко говоря… забрал у нее по ошибке старый зонт…

— Это какое-то недолазумение, — живо запротестовал Повальский. На его лице появилась сладенькая улыбочка, а сам он, будто резиновый, извивался всем телом. Актер это был, можно сказать, превосходный.

— Надеюсь, мы выясним это маленькое недоразумение, — сухим, официальным тоном заявил сержант. — Пани Бауманова утверждает, что пан вертелся около ее дома, заговаривал с ее ученицей, дважды приходил к ней самой в дом и, наконец, вчера вечером…

— Плошу великодушно извинить, — перебил его Генри Повальский, — если не ошибаюсь, лечь идет о ком-то длугом. Я вообще не знаю никакой пани Баумановой…

Нахмурив брови, полицейский пытливо взглянул на пана Повальского.

— Странно, — произнес он с едва заметной усмешкой, — но описание, сделанное пани Баумановой, полностью совпадает с вашей внешностью.

— Не понимаю, — хитро прищурился Повальский, — она ни лазу в жизни меня не видела. И вообще, что все это значит?

— А усики, уважаемый пан, это что? — возликовал представитель власти.

Повальский машинально тронул рукой свои смешные усики.

— Да лазве у меня одного такие усы?

Подойдя поближе к Повальскому, сержант вызывающе посмотрел на него.

— В таком случае пан должен объяснить, что он делал вчера от восемнадцати до девятнадцати часов.

— Я?.. — начал Повальский и замолчал. Было видно, что, потеряв уверенность в себе, он в растерянности подыскивает более или менее правдоподобный ответ. И уж менее всего он мог ожидать, что ему, оказавшемуся в столь незавидном положении, поспешит на выручку Толусь Поэт. Этот знаток собак и тонкий ценитель поэзии вмешался в разговор, зычно провозгласив:

— Да ведь пан был у меня вчера по поводу этой собачки.

— Лазумеется, помню! — захлебываясь от восторга, заявил пан Повальский. Лицо его прояснилось, и он снова обрел дар речи. — Я был вчела у этого пана по поводу этой собачки.

Еще более посуровев лицом, полицейский обратил недоверчивый взгляд на Толуся Поэта.

— А пан кто такой, хотелось бы знать?

— Работаю в области кинологии, — не моргнув глазом, ответил Толусь Поэт, поглаживая рыжеватую бородку.

— Где?

— Занимаюсь продажей породистых собачек, если можно так выразиться. Как раз сейчас мы с этим паном обговаривали маленькую сделку.

— Обожаю собак! — горячо заверил пан Повальский. — Хочу купить этого класавца бульдога. А вчела вечелом я как лаз был у этого пана, чтобы солиентиловаться… какую выблать полоду.

На этот раз пришлось удивляться полицейскому, не ожидавшему такого поворота дела. Его беспокойный взгляд перебегал с Повальского на Толуся Поэта и обратно.

— В таком случае, — смягчился немного сержант, — пусть пан объяснит, каким образом исчез этот зонт.

— Дологой пан! — Повальский театрально развел руками. — И вплавду стланно, что вы задаете мне такие воплосы. Я плиехал сюда как тулист, и мне тлудно понять подобные ошибки.

Полицейский смутился.

— Какое-то странное дело, — озабоченно проговорил он.

— Невелоятно стланное, — с жаром подтвердил Повальский.

Толусь Поэт с довольным видом пощипывал рыжую бородку.

— Эта пани, — заметил он, — засунула куда-то зонт, и теперь ей кажется, что он пропал. Я советовал бы пану проверить…

— Действительно, — вяло усмехнулся полицейский, — какая-то странная пожилая женщина… А пока я приношу вам свои извинения, — обратился он уже к Повальскому. — Здесь придется провести более тщательную проверку.

— Пустяки, — покровительственно бросил Повальский. — Случаются лазные ошибки. Не стоит волноваться по этому поводу.

— Разумеется, это пустяки… — вздохнул с облегчением полицейский, — такой старый зонт.

Он козырнул и вышел из комнаты.

Кубусь Детектив был явно обеспокоен. Взглянув на часы, он с тревогой обратился к Гипце:

— Целый час прошел, а Толусь Поэт до сих пор не вернулся. Что там могло случиться? Мне это не нравится.

— Мне это тоже не нравится, — согласилась Гипця и предложила: — Пошли домой!

Но они остались стоять за телефонной будкой, наблюдая с напряженным вниманием за входом в отель. Подступали сумерки. Над подъездом зажглись громадные неоновые буквы, а перед ним усиливалось оживленное движение. Люди входили в отель, выходили из него, суетились у входа, как пчелы возле улья. К подъезду то и дело подкатывали роскошные автомобили. Швейцар в голубой ливрее, расшитой золотым галуном, отворял дверцы "Фордов", "Мерседесов", "Бьюиков" и помогал высаживаться элегантным пассажирам… Огромный красный автобус, остановившийся перед отелем, выбросил из своего чрева полсотни уставших путешественников и нескончаемую лавину чемоданов, сумок, несессеров…

Было жарко, душно, и в глазах юных детективов рябило от этой беспрерывной круговерти.

— Может, его пристукнули? — шепнула сбитая с толку Гипця.

— Толуся Поэта? — засомневался Кубусь. — Такого специалиста трудно пристукнуть. Думаю, здесь что-то иное.

— Возможно, — вздохнула Гипця. — Должно быть, он все еще ищет зонт. Во всяком случае, я устала и не хочу больше ждать.

— Ты никогда не станешь хорошим детективом, — упрекнул ее Кубусь. — Если требует дело, нужно уметь ждать. — В его голосе звучала глубокая убежденность в своей правоте, хотя сам он шатался от усталости.

— Ох! — Гипця вздохнула еще громче. — Это становится скучным. Мы здесь стоим и стоим, а Толусь Поэт декламирует, наверное, свои стихи.

— План был на все сто, а ты пищишь и пищишь.

— А что, нельзя?

— Если хочешь быть детективом, то нельзя.

— А мне наплевать! — вспыхнула Гипця.

Они бы, наверно, поссорились, если бы Кубусь не заметил вдруг в дверях отеля мордочку Кайтека.

— Идет, — произнес он сдавленным шепотом, но тут голова у него пошла кругом, ибо вслед за Кайтеком в дверях появился высоченный Толусь Поэт, а за ним показались черные усики.

— Драпаем! — вскричал Кубусь. — Не хочу встречаться с этим гангстером.

Гипце не требовалось повторять дважды, ее словно ветром сдуло. Ей тоже не хотелось объясняться с грозным преступником. Они неслись очертя голову и задержались лишь у троллейбусной остановки на улице Прекрасная.

— Что все это значит? — отдышавшись и поостыв, спросил Кубусь.

— Что-то очень странное, — подтвердила Гипця. —

Толусь Поэт вместе с этим типом! Этого я не ожидала. Он обманул нас!

— Это еще не доказано.

— Тогда почему он вышел вместе с ним?

— Может, был вынужден?

— Мы же с ним договорились, что будем его ждать.

— В таких ситуациях невозможно все предвидеть заранее, — успокаивал ее Кубусь, хотя у самого на душе кошки скребли.

Они вошли в подъехавший троллейбус.

 

Глава XXIII

ВСЕ ИЩУТ, А ЛЕНИВЕЦ НАХОДИТ

На лужайке у новых домов мальчишки играли в футбол. Десятка полтора подростков неистово горланили, подбадривая воплями атакующих, когда на тротуаре около дома появились уставшие и разочарованные Кубусь и Гипця. Направляясь к "Гранд-отелю", они надеялись вернуться назад с зонтом, но с горечью убедились, что Толусь Поэт скорее всего надул их, вступив в сговор с Усиком. Позади остался целый день напряженной слежки — день, насыщенный приключениями и опасностями, потребовавший отдачи стольких сил… И все это теперь пошло насмарку. Сидя в троллейбусе, они не обмолвились ни словом. Более того, они даже сторонились друг друга, как будто каждый из них в чем-то винил другого.

Подойдя к воротам, где толпилось больше всего болельщиков, Кубусь увидел Ленивца. Тот, лежа на траве и подперев голову рукой, со скучающим видом присматривался к борьбе на футбольном поле.

— Чао! — приветствовал его Кубусь. — Почему не играешь?

— Объелся дикой черешней и думаю… — Ленивец протяжно зевнул.

— О чем думаешь? — спросила Гипця.

— Да так себе… думаю, что теперь заболит живот.

— Так зачем ел? — Гипця весело хихикнула.

— Да так…

Кубусь пожал плечами.

— Растяпа ты, вот и все!

Ленивец скривил губы, зевнул и повернулся на другой бок.

— Да так себе… думаю, ты и сам растяпа.

— Так о себе и думай, — проговорил Кубусь и, собравшись уходить, на прощание вскинул кверху ладонь.

Ленивец задержал его вялым движением руки.

— Ты где был? — лениво протянул он.

— А что?

— Есть кое-что для тебя.

— Так припрячь это у себя!

— Уже припрятал.

Кубусь с интересом взглянул на Ленивца.

— Что припрятал?

— В водосточной трубе, — пробормотал Ленивец.

— Но что именно?

— Черный зонт…

— Черный зонт! — дружно вскрикнули Кубусь и Гипця. И сразу Ленивец стал для них самой важной в мире персоной. Взбудораженные, с покрасневшими от волнения лицами, они подскочили к нему и закидали вопросами:

— Что за черный зонт? Отвечай! Где ты его нашел? Ленивец загадочно усмехнулся.

— Тише, а то забуду. Ты ведь говорил мне про черный зонт и вообще, чтобы я поглядывал.

— Говорил, и что из этого?

— Ничего. Только вчера вечером я пошел подзаправиться дикой черешней.

— Куда?

— В сад пани Баумановой.

— И что? И что?

Ленивец продолжал говорить тем же равнодушно-спокойным тоном:

— И страшно объелся, как и сегодня. Говорю вам, не черешня, а мед!

— Очень нужна мне твоя черешня! — горячился Кубусь. — Говори про зонт!

— Ну, а когда налопался, почувствовал себя плохо и прилег в кустах под стенкой…

— Ленивец, я сейчас тебе врежу! — не выдержал Кубусь.

— И не знаю, как все случилось, но сверху упал зонт.

— Откуда сверху?

— Кажется, из окна.

— Знаю! — обрадованно вскричала Гипця, хлопая в ладоши. — Теперь наконец все ясно! Это Усик выбросил зонт в окно!

— Конечно! — с восторженно-изумленным видом произнес Кубусь. — А мы не могли додуматься, как он вынес из комнаты зонт!

— Вот так номер! — не могла успокоиться Гипця. — Ленивец, ты самый замечательный друг на свете.

— Ты мировой парень! — Кубусь похлопал Ленивца по плечу. — Но где же зонт?

Ленивец поморгал рыжими ресницами,

— Как где? Я же сказал, что в водосточной трубе.

— Тогда бегом!

— Подожди, может, досмотрим матч? — захныкал Ленивец.

Кубусь ухватил его за одну руку, Гипця за другую, и они потащили Ленивца за собой. Сначала он сопротивлялся, потом постепенно разошелся, и они побежали. Когда добрались до сломанной водосточной трубы, Ленивец просунул в нее руку.

— Есть! Есть! — вскричали все трое как по команде.

На этот раз все прошло без сучка и задоринки. Ленивец вытащил из проржавевшей трубы старый черный зонт с серебряной ручкой! Все зачарованно рассматривали незатейливую вещь. Взяв зонт из рук Ленивца, Кубусь с благоговейным трепетом осторожно раскрыл его. Скрипнули старые металлические спицы, зашелестел слежавшийся шелк, пахнуло застарелой пылью, и громадный купол зонта медленно развернулся.

— Все сходится, это тот самый, настоящий, — торжествуя произнес Кубусь. — Смотрите, вот две дырочки, оставленные мышами. Это точно он.

— А что, есть еще и другой? — озабоченно проронила Гипця.

— Есть, — подтвердил Кубусь, — только я не могу о нем говорить.

Они долго разглядывали зонт, вертели его в руках и так и сяк, присматривались к спицам снизу, ощупывали серебряную ручку и никак не могли понять, почему такой обычный с виду зонт считают весьма ценным.

— И что вам даст этот зонт? — заспанным голосом спросил Ленивец.

— Может, будем на нем летать, — весело засмеялась Гипця, подняв зонт над головой.

— Э-э… — скривился Ленивец. — В общем, мура все это…

— Можешь говорить что хочешь, — с обидой произнес Кубусь, — но это действительно фантастический зонт.

 

Глава XXIV

ЗАГАДОЧНЫЙ ПЛАН

Матери дома не было. Она дежурила сегодня в редакции и обещала Кубусю вернуться с работы только в десять вечера. Поэтому в квартире, куда юные детективы вступили в сопровождении Ленивца, они могли спокойно поговорить о зонте, который буквально свалился на них прямо с неба. Разумеется, все они были потрясены этим необычайным происшествием. Даже Ленивец в конце концов поверил, что открыл нечто необычайно важное, и из неприметного лежебоки превратился вдруг в героя дня.

Кубусь зажег свет. Стоя с зонтом посредине комнаты, он крепко сжимал его серебряную ручку, словно зонт был чудесным трофеем, восхитительным, бесценным сокровищем.

— Как мы теперь с ним поступим? — полюбопытствовала Гипця.

Кубусь с упреком взглянул на нее.

— У нас в руках такой фантастический зонт, а ты спрашиваешь, что с ним делать?

— Ну… ведь надо же с ним как-то поступить?

— Сначала нужно выяснить, что в нем такого необыкновенного, — с важным видом пояснил Кубусь.

Ленивец загадочно усмехнулся.

— Может, эта ручка только с виду серебряная, а на самом деле золотая?

— Как серебряная ручка может стать золотой? — засмеялась Гипця.

— Может. Золото можно посеребрить.

— О, золотая мысль! — воскликнул Кубусь,

— Покажи, покажи! — закричала Гипця.

— Я тоже хочу посмотреть! — оживился Ленивец.

Увлеченные заманчивой идеей, дети принялись вырывать зонт друг у друга. Кубусь крепко зажал в руке серебряную ручку, а Ленивец вцепился в зонт с другой стороны. И тут что-то тихо скрипнуло, а удивленный Кубусь почувствовал, что серебряная ручка начала поворачиваться…

— Фантастика! — вскричал Кубусь. Вырвав зонт из рук Ленивца и повернувшись к свету, он стал осторожно, без заметных усилий отвинчивать ручку. Затаив дыхание, дети наблюдали за тем, как все быстрее в руках у Кубуся вращается массивная серебряная ручка. В любое мгновение на их глазах могло свершиться что-то необыкновенное…

— Мне кажется, так бывает у всех зонтов… ну… ну, что ручка отвинчивается, — проговорил Ленивец.

Кубусь задумчиво вертел в руках серебряную ручку, в которой, на его взгляд, не было ничего необычного. На сосредоточенном лице мальчика отразилось разочарование.

— Покажи! — пискнула Гипця, пытаясь вырвать у него ручку. Но Кубусь не выпустил ее из рук, а еще раз внимательно к ней присмотрелся. В глубине ручки, сразу за внутренней резьбой он заметил нечто неожиданное: свернутый в трубочку пожелтевший листочек бумаги. Отверстие оказалось слишком узким, и попытка просунуть в него палец, чтобы вытащить листок, закончилась неудачей. Тогда Кубусь попытался достать бумажку узким лезвием складного карманного ножа. Сначала дело продвигалось с большим трудом, но, когда из отверстия показался бумажный кончик, за который удалось ухватиться пальцами, Кубусь, потянув за кончик, вытащил из ручки тонкую трубочку пергаментной бумаги.

— Что это такое? — задумчиво протянул Кубусь.

— Что это такое? — эхом откликнулась Гипця.

— Листок старой бумаги! — выпалил Ленивец.

Подойдя к столу, Кубусь осторожно развернул трубочку. В установившейся глубокой тишине шелест разворачиваемого пергамента заполнил, казалось, всю комнату. Постепенно глазам юных детективов открывались запечатленные на бумаге какие-то прямые линии, цифры и значки.

— План, — прошептала Гипця.

Когда Кубусь полностью развернул листок, все убедились, что Гипця права. Ей, дочери архитектора, планы были не в диковинку. И неудивительно, что она первая догадалась, в чем суть таинственного листка бумаги.

На пожелтевшем от времени пергаменте был вычерчен план неизвестного жилища. Оба мальчика не бог весть как разбирались в переплетениях выполненных черной тушью линий, но Гипця с полным знанием дела давала им свои пояснения:

— Вот здесь, где такие частые черточки, лестничная клетка. Здесь двери. Это окна, это кухня, а вот это ванная… Я говорила, что это план! — торжествующе провозгласила она.

Кубусь пожал плечами:

— Понятно, что план, но какой? План чего?

— Какого-то жилища.

— Хорошо, но какого?

— Откуда мне знать? — вздохнула девочка. — Здесь нет ни одной надписи.

Ленивец вяло кашлянул.

— Говорю вам, что это план какого-то воровского

притона.

Заявление Ленивца произвело громадное впечатление на юных детективов.

— Да-а… — задумчиво протянул Кубусь. — Я это и сам чувствую!

— Я тоже, — подтвердила Гипця.

— Но почему там нет адреса?

Ленивец склонился над столом, перегнувшись через руку Кубуся.

— Кумекаете? — Он ткнул пальцем в обозначенный красной тушью маленький крестик. — Вот что странно: почему крестик красный, когда все остальное черное?

— Действительно, — согласился Кубусь.

— И этот крестик находится в ванной, — вмешалась Гипця. — Интересно, правда?

— Почему именно в ванной? — задумался Кубусь.

— Потому что не в кухне, — засмеялся Ленивец.

— А возле него какие-то числа, — показала пальцем девочка.

Не подлежало сомнению, что числа относятся к крестику. У двух красных стрелок, пересекавшихся под прямым углом, стояли два числа: 1,25 и 0,70.

— Что они означают? — Заинтригованный Кубусь потирал лоб вспотевшей ладонью, будто пытаясь таким способом побудить свой мозг к интенсивному мышлению.

— Какие-то загадочные числа, — недоуменно вздохнула Гипця.

Ленивец еще раз присмотрелся к плану.

— Может, это шифр? Числа могут означать какие-то слова… или даже зашифрованный адрес.

— А где ключ к этому шифру? — Где-то должен быть.

— Знаю! — вскричала Гипця. — Ключ к шифру — в маленькой книжечке с прекрасными стихами.

Кубусь схватил девочку за руку:

— Ты — гениальная девчонка!

Он закружил ее вокруг себя, и они сплясали победный танец. Ленивец смотрел на них, широко раскрыв глаза, не понимая, чему они так радуются.

— Вы верно спятили, — пожал он плечами.

— Нет! Вовсе нет! — крикнула ему Гипця. — Мы раскрыли тайну!

— Не говори "гон"! — предостерег ее Кубусь. — Книжечка стихов находится в руках клиента Толуся Поэта, а мы вообще не знаем, кто этот клиент.

— Теперь Толусь Поэт наверняка нам все про него расскажет.

Кубусь с сомнением покачал головой.

— Сейчас Толусь Поэт уже совсем не тот человек, каким был раньше, — философски констатировал он. — Если он выходил из отеля вместе с Усиком, то неизвестно, чем он сейчас дышит и как себя поведет.

— О чем вы толкуете? — удивился Ленивец.

— О тайне заколдованного зонта, — пояснила Гипця. — Понимаешь?

— Ничего не понимаю, но если чуть-чуть подумаю, то, может, что-то и придумаю… Уже придумал! Завтра сходим к Толусю Поэту и посмотрим, как он себя поведет. А когда это выясним, будем знать и другое… Может, он просто хочет обмануть того гангстера?

— Тоже может быть, — согласилась Гипця. — Но в любом случае мы не должны говорить ему, что именно нашли в ручке зонта.

— Ни гугу! — Кубусь поднес палец к губам. — И ты никому об этом не скажешь? — обратился он к Ленивцу.

Ленивец снисходительно усмехнулся.

— Само собой. А впрочем… это меня вообще не касается. Хочу спать! — Он широко зевнул. — Чао! — бросил он на прощание и, волоча ноги, вышел из комнаты.

Кубусь посмотрел вслед удаляющемуся приятелю.

— И кто бы подумать мог, что именно Ленивец сделает это эпохальное открытие! Говорю тебе, Гипця, из него еще кое-что получится.

— Детектив?

— Как знать, может, даже и детектив. Ленивец знает, где ему лечь и когда пойти за черешней.

Гипця огорченно взглянула на загадочный план.

— Чего бы я ни дала, чтобы узнать, что означает этот загадочный красный крестик!

— И те два числа, — добавил Кубусь. — Не расстраивайся. Если зонт у нас в руках, то уж, наверно, мы узнаем, что все это значит.

Он стал аккуратно сворачивать план в трубочку.

— Что ты делаешь? — удивилась Гипця.

— Надо положить план на прежнее место.

— Для чего?

— Чтобы все оставалось, как прежде.

— Не понимаю.

— Ты бываешь временами ужасно непонятливой. Допустим, мы покажем Толусю Поэту этот зонт. Интересно, догадается ли он, в чем состоит его тайна?

— Ему придется здорово поломать голову, пока додумается, что ручка отвинчивается. Это может выглядеть даже забавным.

Кубусь старательно свернул пергамент в трубочку, вложил трубочку в пустотелую ручку и аккуратно привинтил ручку к зонту.

— Пожалуйста. — Он взмахнул зонтом, как саблей. — И кто бы мог подумать, что эта старая рухлядь является на самом деле самым замечательным зонтом в мире.

 

Глава XXV

КУБУСЬ СПИТ С ЗОНТОМ

Пани Павликова вернулась домой позже, чем обещала сыну. Когда она вошла в комнату, свет еще горел, но Кубусь уже сладко посапывал во сне, лежа в своей постели на раздвинутом кресле-кровати.

Мамой Кубуся вдруг овладело чувство невыразимой нежности. Она с любовью смотрела на румяные щеки сына, растрепавшиеся светлые волосы, на выглядывавшее из-под одеяла ухо, казавшееся искусно выполненной раковиной. В ушную раковину — увы! — будто в обычную речную ракушку, набился песок, но мама, улыбаясь, простила в мыслях сыну это маленькое прегрешение против правил личной гигиены. Он ведь все сделал совершенно самостоятельно — сам приготовил себе ужин, сам раздвинул и застелил кресло-кровать — и сейчас после дневных трудов спит сном праведника.

Склонившись над спящим сыном, чтобы поцеловать его в чумазую щеку, мама внезапно отпрянула.

— Что это?

Из-под одеяла торчала серебряная ручка от зонта. Осторожно отвернув одеяло, пани Павликова вдруг рассмеялась. Ее ненаглядный сыночек обнимал обеими руками старый запылившийся зонт, крепко прижимая его к своей груди! Уже и раньше Кубусю случалось приютить на ночь в своей постели лягушку, приблудного котенка, но чтобы зонт?.. Такого еще не бывало.

Заботливая мама, осторожно высвободив зонт из мальчишеских объятий, внимательно к нему присмотрелась.

"И откуда он только вытащил эту старую рухлядь? Почему так заботливо прижимает к себе? Для чего он ему понадобился?" — удивилась она, разглядывая зонт со всех сторон. Потом ей вспомнилось, что когда-то Кубусь, кажется, говорил, какие замечательные луки получаются из спиц от старых зонтов. Погладив сынулю по головке, она поцеловала его в щеку, а зонт поставила торчком у кресла-кровати, где он смотрелся как солдат на посту.

Утром, едва раскрыв глаза, Кубусь не обнаружил зонта под одеялом.

— Где мой зонт?! — вскричал он, потрясенный неожиданным открытием.

В дверях ванной показалась встревоженная его криком мать. На ней был домашний шелковый халатик, а голова была обвязана полотенцем. Спросонок мальчику показалось даже, что перед ним не мама, а какой-то раджа из индийских сказок.

Ласково улыбаясь, мать стала выговаривать сыну:

— Кубусь, побойся бога, кто это спит в кровати с таким грязным зонтом?

— Где зонт? — не своим голосом завопил Кубусь.

— Здесь он, здесь. Ничего с ним не случилось.

Кубусь водил по комнате заспанными глазами и наконец за спинкой кресла-кровати увидел серебряную ручку. Он судорожно вцепился в нее, поднял зонт кверху и вздохнул с невыразимым облегчением.

— Что с тобой, Кубусь? — спросила обеспокоенная мать. — Откуда у тебя этот допотопный зонт?

Кубусь пытливо взглянул на нее, мысленно прикидывая, стоит ли говорить правду. Нет, все-таки не стоит. Мать не поймет всей этой загадочной истории с зонтом. Она, пожалуй, даже высмеет его или — что еще хуже — может заставить немедленно возвратить зонт владельцу либо позвонит в полицию. И Кубусь уклончиво пояснил:

— Это такой старый зонт, его нашел Ленивец. — Ну, хорошо, а почему ты спал с ним? Кубусь пожал плечами:

— А разве нельзя?

— Не понимаю тебя, Кубусь. Как можно брать в кровать зонт? Ты с каждым днем ведешь себя все более странно. Признайся, может быть, снова играешь в детектива?

"Играешь в детектива! — сердито подумал мальчик. — Ничего себе! Я расследую самые таинственные дела, а мамуся говорит: "Играешь в детектива"!"

Кубусь, надувшись, холодно взглянул на мать.

— Почему ты так думаешь? — обиженно проронил он.

— А что ты делал вчера вечером?

— Был у Гипци.

— А этот зонт?

Мальчик нахмурился. Ему очень не нравились эти расспросы.

— Я ведь сказал, что зонт нашел Ленивец.

— Где?

"Где можно найти зонт?" Мальчик ненадолго задумался. Он уже разозлился. Нужно было найти такой ответ, чтобы мать наконец оставила его в покое.

— В трамвае, просто в трамвае, — не очень вежливо ответил он.

— Если нашел зонт в трамвае, то нужно отнести его в бюро находок… И вообще странно, что Ленивец унес зонт из трамвая.

Мальчика от волнения бросило в жар.

— Мамуся, ты совсем не знаешь Ленивца. Он над этим не задумывался.

— Тогда ты должен сказать ему об этом.

— А если мне самому зонт нравится! У него серебряная ручка, и вообще… мировой зонт.

— Дорогой мой, я очень хорошо понимаю, что зонт мировой, — шутливо заговорила мать. — Но у него ведь есть хозяин, которому он может нравиться еще больше, чем тебе.

Кубусь громко вздохнул, он был уже сыт по горло этим затянувшимся разговором.

— Хорошо, мамуся, отнесем его в бюро находок.

— А ты знаешь, где находится бюро?

— Не знаю, но найду адрес в телефонном справочнике.

Мать подошла к Кубусю, хотела ласково погладить его, но он резко отпрянул.

— Кубусь, милый, — мягко произнесла она, — что с тобой? Что такое случилось?

Кубусь упрямо молчал.

— Если для тебя этот зонт так важен, то, может быть… — Она хотела сказать: "…то, может быть, удастся сделать так, чтобы зонт остался", но Кубусь перебил ее:

— Отнесу его сам, мама, не беспокойся об этом.

— Хорошо. Не сердись на меня. А теперь вставай, завтрак уже готов.

Кубусь потянулся, как кот, широко зевнул, как молодой бегемот, и тут неизвестно почему ему припомнился разговор Усика с человеком, которого Кубусь никогда не видел. Было это вчера, когда он, спрятавшись под пледом, путешествовал "зайцем" на великолепном "Крайслере". Усик настаивал, чтобы тот человек искал зонт в каких-то бюро. Может, речь шла как раз о бюро находок?

Раздумывая над этим, Кубусь выскочил из постели. Взяв в руки зонт, он поставил его в угол около шкафа. Потом, потянув носом, уловил изумительный аромат свежего кофе…

— Завтракать! — крикнула ему мать.

За завтраком Кубусю вдруг сделалось не по себе оттого, что так глупо наврал матери. Надо было тогда сказать ей правду или промолчать. Сейчас, в минуту раскаяния, ему хотелось сказать: "Мамуся, с тем зонтом все было совсем не так. Его нашел Ленивец, но не в трамвае… И вообще это непростой зонт…"

Тем не менее он не сказал ни слова, ибо чувствовал себя весьма неуютно и ему было стыдно. Он далее подумал, что не будет ничего страшного, если расскажет об этом матери вечером или завтра. Сейчас же он не хотел портить ей настроение. Подавая ему кофе, мать потихоньку напевала. У нее был приятный чистый голос, и Кубусю очень нравилось, когда она пела.

Мать присела к столу.

— У тебя такой вид, будто ты набедокурил, — пошутила она.

— Э-э… там, — пробормотал Кубусь и с аппетитом принялся за хрустящие булочки.

— Забыла сказать, что через неделю мы едем отдыхать на курорт. У меня уже есть путевка. Представляешь, как будет чудесно? Море, солнце и мы с тобой!

Мальчик едва не подавился непрожеванным куском булки.

— Уже через неделю? — упавшим голосом спросил он, прикидывая, удастся ли за неделю раскрыть тайну черного зонта.

— Ты разве не рад?

— Рад, конечно, но…

— Но что?

— Ничего. Просто я думал, что поедем позже.

— А я думаю, что ты встал сегодня с левой ноги и капризничаешь. И все потому, что я забрала у тебя из постели старый черный зонт…

Мальчик не ответил, с него уже было достаточно этих разговоров о зонте. К тому же ему хотелось поскорее вырваться из дома и отправиться с Гипцей к Толусю Поэту. Быстро покончив с завтраком, он спросил у матери:

— Могу я пойти к Гипце?

Мать с упреком взглянула на Кубуся.

— Я думала, ты немного посидишь со мной.

— Прости, мама, но мы договорились еще вчера.

— Ну, иди уж, иди. — Мать махнула рукой. — Я вернусь сегодня в пять. Обед будет в холодильнике, второй завтрак в корзинке под салфеткой. Не забудь про молоко…

Кубусь пропустил мимо ушей всю эту скукотищу и, оказавшись за дверью, думал только о том, как бы поскорее очутиться у Толуся Поэта.

 

Глава XXVI

ТОЛУСЬ ПОЭТ НА СТРАЖЕ

С самого утра Толусь Поэт вертелся возле дома пани Баумановой. Со стороны могло показаться, что он очарован романтической атмосферой и живописным видом старой виллы. Толусь вел себя как истинный влюбленный — мечтательным взглядом не спеша обводил все закоулки сада, всматривался в проплывающие над башенкой облака, прислушивался к утреннему концерту птичьего хора и вздыхал по золотистым ноготкам у веранды.

Но в то же самое время его маленькие, глубоко сидящие глазки, словно два рефлектора, тщательно осматривали территорию сада. Ничто не могло ускользнуть от его внимательного взгляда.

В раздумье он двинулся вокруг дома. Обошел его со стороны огородных грядок, миновал площадку с автомобильными остовами, прошел мимо сараев и задержался у стенки, ограждавшей территорию виллы.

Здесь царила приятная прохлада. Из тенистых зарослей калины доносились заливистые птичьи голоса, пахло мятой и ромашкой. Чувствительная душа Толуся Поэта преисполнилась восхищения. Восхищения и восторга.

Испытываемые им возвышенные чувства не помешали ему, однако, взобраться на не очень высокую, выщербленную временем стену. Вид на виллу ему заслоняли кусты дикой черешни. Он сорвал несколько плодов, но они оказались слишком терпкими на вкус. С минуту он разглядывал сад. Тишина. На уступе каменного фундамента нежился на солнышке черный кот. Под навес крыши юркнула ласточка. Как раз напротив виднелось закрытое окно дома.

Толусь удобно уселся на стенке, свесив ноги, потрепал пальцами рыжую бородку и, опьяненный тишиной, вынул из кармана пиджака томик стихов. Он был уверен, что в сложившейся обстановке, если уж пропал удивительнейший в мире зонт, надлежит держаться с достоинством. Только вооружившись терпением, можно рассчитывать на получение каких-либо результатов.

Ожидание длилось недолго. Не успел Толусь дочитать до конца первое стихотворение, как услышал, что за спиной у него хрустнула сухая веточка. Неторопливо оглянувшись, он увидел возле стенки молодого человека в джинсах и замшевой курточке.

"Тот самый, о ком говорила Гипця", — подумал Толусь, сохраняя невозмутимое спокойствие, будто заметил всего лишь собаку или кошку.

— Добрый день! — приветствовал его молодой человек.

— Мое почтение, — неохотно пробурчал Толусь.

— Мне хотелось поговорить с паном.

— Нет ничего легче.

— Я видел, как пан выходил вчера из автомобиля Повальского.

"Хо-хо, и куда он клонит?" — подумал Толусь, внимательно всматриваясь в говорившего, а вслух совершенно спокойно произнес:

— В самом деле, кажется, так и было.

Молодой человек поощрительно улыбнулся и, вынув из кармана пачку сигарет, протянул ее Толусю.

— Я знаю пана, — продолжал молодой человек, не спуская с Толуся пытливого взгляда. — Пан занимается собачками.

Толусь взял сигарету и не спеша сунул ее в рот.

— Правильно, я работаю в области кинологии. Молодой человек насмешливо улыбнулся.

— Эх, Толусь, ты так и не узнал меня. Я — Фредек. Еще сопляком я доставлял тебе породистых собак для выкупа.

— Что-то припоминаю, — задумался Толусь. — Ты жил недалеко от бара "У Белой Розы". Потом тебя прищучили…

— Отсидел пять лет.

— Мало, — буркнул Толусь. — Я бы тебе дал больше.

— Я был еще щенком.

— Наверно, им и остался. Молодой человек кисло улыбнулся.

— Не волнуйся, поумнел. — Фредек придвинулся на шаг ближе. — Остерегайся этого типа из Америки, он может оставить тебя в дураках. Что ему от тебя нужно?

Толусь с безразличным видом пожал плечами:

— Понравился ему один из моих псов.

— Это меня-то ты хочешь обмануть? — язвительно усмехнулся Фредек.

Вынув большую латунную зажигалку и чиркнув ею, Толусь поднес огонек Фредеку и спросил:

— А ты что здесь делаешь? Вертишься вокруг, словно кого-то выслеживаешь.

— Чувствую, наклевывается хорошенькое дельце. — Фредек глубоко затянулся и выпустил длинную струйку дыма. — Я знаю, чего он от тебя хочет. Он ищет старый зонт. Меня он тоже просил помочь.

— Тогда почему ты за ним следишь?

— Не нравится мне этот тип… — засмеялся Фредек. — Сам бы хотел найти эту старую рухлядь. Говорю тебе, я чувствую, что наклевывается хорошенькое дельце. Был бы ты умнее, действовал бы вместе со мной.

Толусь, усмехаясь, погладил свою бородку. "Что случилось? Все приглашают меня в союзники!" — подумал он, а вслух уклончиво произнес:

— Зонты — не моя специальность. Я занимаюсь только собачками. Если он просил тебя помочь, то бог в помощь! Желаю удачи.

— Спасибо, — ответил с язвительным смешком Фредек. — Если не хочешь сам, не буду упрашивать. Думаю, ты еще пожалеешь об этом. — Махнув на прощание рукой, Фредек отошел медленным развалистым шагом.

Толусь посмотрел ему вслед.

— Ах ты, лопух, — прошептал он, почти не разжимая губ. — И этот щенок хочет иметь союзником Толуся!

 

Глава XXVII

ОТКУДА ВЕТЕР ДУЕТ?

Юные детективы не застали Толуся дома. На стук в дверь мезонина тотчас же отозвался визгливый хор собачьей своры. Толусь, однако, не откликался. Обманутые в своих ожиданиях Кубусь и Гипця уселись на ступеньках лестницы. День начинался неудачно. Направляясь к Толусю, они рассчитывали узнать, откуда ветер дует в деле Усика, а вместо этого услышали лишь повизгивание четвероногих обитателей чердака. Они долго ломали голову над тем, что могло заставить Толуся Поэта так рано выйти из дома. Неужели он договорился о встрече с заморским франтом и окончательно предал своих союзников?

— Не будем же мы здесь сидеть до вечера? — тоскливым тоном осведомилась Гипця.

— Ты права, это совершенно бессмысленно, — согласился Кубусь. — Если он нас надул, то ничего не поделаешь. Пусть теперь сам нас поищет. — Кубусь встал и, отряхнув брюки, решительно бросил: — Идем ко мне, еще раз полюбуемся на тот план. Может, что-нибудь и придумаем.

Они возвращались огородами, а у дома пани Баумановой свернули к автомобильному кладбищу. Проходя мимо старых сараев, они заметили на каменной ограде чьи-то согнутые в коленях ноги, выступавшие из ветвей черешни, словно два костыля. Такие костлявые колени могли принадлежать только Толусю Поэту.

И они не ошиблись, ибо тут же увидели выделяющуюся на фоне зелени его рыжую бородку, а над ней белые страницы развернутой книжки. Стихи Константы Идельфонса Галчинского настолько захватили Толуся Поэта, что он совершенно забыл, где находится и для чего сюда явился. Удобно развалившись на каменной ограде, он согнул ноги в коленях и, опершись подбородком на подставленную руку, целиком погрузился в волшебные волны поэзии.

Но тут хрустнула веточка, послышался чей-то вздох, кто-то споткнулся и тихо зашипел. Заинтересованный Толусь повернул голову и увидел своих добрых знакомых.

— Как поживаете, ребята? — весело приветствовал он их.

Юные детективы не ответили и лишь хмуро глядели на него, выражая всем своим видом горькую обиду.

— Почему вчера не дождались меня у отеля?

— Я как раз… — Кубусь многозначительно кашлянул.

— Что как раз?

— Как раз хотел спросить, с кем пан вышел из отеля в двадцать часов двадцать минут. — Юный детектив приступил к допросу с профессиональной хваткой.

— Я? — удивился Толусь и быстро ответил: — Вышел с тем типом.

— Вот именно, — едко ухмыльнулась Гипця, — а должен пан был выйти с зонтом.

— К сожалению, в номере я ничего не нашел.

— Только снюхался пан с этим гангстером, — обвиняющим тоном бросил Кубусь.

— И предал пан своих партнеров, — с горьким упреком добавила Гипця.

Толусь, захлопнув книжку, уселся на ограде, свесив с нее ноги.

— Черт возьми, что вам от меня нужно? Кубусь язвительно усмехнулся.

— Интересно, сколько пан получил от этого типа?

Соскользнув со стенки, Толусь согнулся над мальчиком, словно сказочный великан над карликом, и ухватил его за воротник.

— Ты — дерзкий щенок. Советую тебе не вмешиваться в чужие дела.

— Это предательство! — пискнула Гипця. — Я первая увидела зонт у пани Баумановой.

— Тише! — призвал ее к спокойствию Толусь. — Давай по порядку. Пусть ты первая увидела зонт, но где он теперь, драгоценнейшая?

Гипця переглянулась с Кубусем, и они оба прыснули, а Толусь удивленно взирал на них. Ему все меньше нравилось их поведение. Они были чересчур задиристы и самоуверенны. Схватив Кубуся за рукав, он рывком притянул его к себе.

— Вы что-нибудь знаете про зонт? — грубо спросил он.

Наступила глубокая тишина. Юные детективы обменялись смеющимися взглядами. Наконец Кубусь с хитрецой заметил:

— Допустим, что зонт нашелся…

— Невозможно, — перебил его Толусь Поэт. — Если бы нашелся, то где-то находился бы.

Гипця не удержалась и фыркнула.

— Допустим, что где-то находится. Любитель поэзии недоверчиво покачал головой.

— Если находится, то у кого?

— Допустим, у меня, — с ноткой удовлетворения в голосе произнес Кубусь.

Протянув длинную волосатую руку, Толусь неуверенным жестом погладил мальчика по голове.

— Если бы это оказалось правдой, я бы вас озолотил.

Гипця подскочила, как упругий резиновый мяч.

— Пан уже сейчас может это сделать.

И дети наперебой стали рассказывать Толусю, как получилось, что таинственный зонт оказался в квартире Кубуся. По окончании рассказа Толусь, почесав пальцами бородку, уважительно произнес:

— Гениально. А теперь нечего здесь ждать. Посмотрим, как выглядит этот зонт.

 

Глава XXVIII

РОКОВОЕ НЕДОРАЗУМЕНИЕ

Деловитая троица, торопливо шагавшая в сторону новых домов, выглядела весьма забавно. Впереди выступал рыжебородый Толусь, за ним поспешали почти бегом Кубусь и Гипця. При виде этой троицы не один прохожий останавливался, задаваясь вопросом: что могло случиться? А они неслись как угорелые, даже дух захватывало. Наконец троица задержалась у подъезда.

— Пан может войти с нами, — пригласил Кубусь Толуся Поэта. — Мамуси сейчас нет дома.

С бьющимися сердцами они вбежали на третий этаж и, тяжело дыша, остановились у дверей квартиры. Открывая двери, Кубусь подумал: догадается ли Толусь Поэт, в чем состоит тайна черного зонта?

Дрожащей от волнения рукой он повернул в замке ключ, и они вошли в полутемную прихожую. Через приоткрытую дверь комнаты на громадные башмаки Толуся Поэта падала узенькая полоска света. Кубусь осторожно отворил дверь и бросился к шкафу. Он заглянул в угол, куда поставил зонт; и перед глазами у него замелькали, закружились розовые пятна… Зонта за шкафом не было.

— Что случилось? — раздался за спиной у Кубуся голос Гипци.

Кубусь не ответил и лишь в порыве отчаяния воздел руки вверх.

Гипця ошеломленно смотрела на него, догадываясь, что случилось нечто ужасное.

— Где ты его спрятал? — сокрушенно проговорила она.

— Здесь, вот в этом углу.

— И его нет?

— Разве не видишь, что нет?

К ним подошел Толусь, черный свитер которого придавал ему мрачный и зловещий вид.

— Зонта нет? — спросил он, с недоверием глядя на юных детективов.

— Может, твоя мама переставила его в другое место? — высказала предположение Гипця.

Начались торопливые поиски. Они перерыли шкаф, комод, антресоли, заглянули во все углы, но так и не обнаружили пропажу. Бледный и подавленный Кубусь стоял посредине комнаты, повесив голову и беспомощно опустив руки. Он не мог взглянуть в глаза своим партнерам.

— Вот видишь, я же говорила, что не надо снова прятать в него план, — с упреком проворчала Гипця.

— Какой план? — заинтересовался Толусь Поэт.

— Тот, что был спрятан в серебряной ручке, — огорченно пояснила девочка.

Толусь в отчаянии мотнул бородкой и воздел руки, словно взывая к небу о помощи.

— Хорошенькая история! Да ведь это был тот самый план, который все ищут. — Он умолк, словно давая понять, что сказал слишком много, и, опустив руки, прошептал: — Ну, вы и заварили кашу! Кубусь вздохнул.

— Сдается мне, что это и в самом деле заколдованный зонт.

— Но что могло с ним случиться? Ведь не растворился же он в воздухе? — прошептала Гипця.

— Ручаюсь, что не растворился, — проговорил в раздумье Толусь Поэт. — Не хочу вас огорчать, но все свидетельствует о том, что кто-то, мягко говоря, свистнул зонт.

— Невозможно, — запротестовал Кубусь. — Дверь была заперта на ключ, а ключи есть только у мамуси и у меня.

С видом знатока Толусь обследовал дверь и дверной замок, который имел массивную щеколду и автоматически захлопывался.

— Такой замок для специалиста — сущий пустяк, — сказал Толусь. — Две минуты, и готово.

— Две минуты, и готово, — вздохнула Гипця. Толусь Поэт энергично взмахнул рукой.

— Я вам советую — не занимайтесь больше этим делом. К счастью, остался еще томик прекраснейших стихов. Воры, укравшие зонт, будут вынуждены обратиться к владельцу этого томика. А вся история с каждым днем становится все интересней…

— Пусть пан нам скажет, что там, в этом томике стихов? — умоляла Гипця.

— Если б я это знал, — уклонился от прямого ответа Толусь. — Там великолепные стихи и вдобавок ключ к разгадке тайны черного зонта. Больше я ничего не знаю, а вам советую не расстраиваться чрезмерно. Это слишком серьезное для вас дело. Наступили каникулы, погода стоит чудесная, идите и играйте. — Понизив голос и прищурив глаза, он с усмешкой добавил: — А если все-таки узнаете что-либо про зонт, немедленно сообщите мне. Я и сам ужасно любопытный!

Махнув на прощание рукой, Толусь медленно вышел из комнаты. У двери он еще раз осмотрел замок и, покачав головой, заметил как бы про себя:

— Видно, это был первоклассный специалист, нет ни малейших признаков взлома.

Через мгновение звуки тяжелых шагов Толуся донеслись до них уже с лестницы. Юные детективы молча стояли посреди комнаты if озабоченно переглядывались. Когда шаги Толуся Поэта окончательно затихли, Кубусь спросил:

— Что он этим хотел сказать?

— Что именно?

— А вот этим: "Я советую вам не заниматься этим делом" или: "Это слишком серьезное для вас дело".

Гипця недоуменно пожала плечами:

— Откуда мне знать!

— И вообще он перестал мне нравиться. Скажу тебе, Гипця, он тоже кажется мне подозрительным.

— Э-э… — скривила губы девочка. — Ты только и знаешь, что всех подозревать. Он просто обожает стихи, и у него чувствительная душа.

— Нет, в этом что-то есть. Говорю тебе, здесь что-то не так. И я тебе обещаю, что все это выясню. Даю тебе слово, что разгадаю эту тайну!

— Ну хорошо. — По лицу Гипци скользнула лукавая усмешка. — А что сейчас будешь делать?

— Найду вора, укравшего зонт! — Кубусь в ярости стукнул кулаком по столу.

— Ну, это будет нелегко. Как ты думаешь, кто это мог сделать? Может, Усик?

— Может быть.

— А может быть, Спортсмен в замшевой курточке?

— Все может быть. Хуже всего, что не осталось никаких следов, так что придется изрядно попотеть. Нужно начать расследование.

Задумавшийся Кубусь выглядел до того важным, что смешливую Гипцю, всегда склонную к шуткам, так и подмывало расхохотаться. Тем временем Кубусь, подойдя к телефону, стал набирать чей-то номер.

— Что ты делаешь? — удивленно спросила Гипця. — Может, звонишь в полицию?

— Ты что, спятила?! — возмутился Кубусь и произнес в трубку: — Это ты, мамуся?

— Я, сынок, — донесся до него издалека голос матери. — Очень мило, что ты позвонил мне. Чем ты занят?

Сглотнув, Кубусь откашлялся и официальным тоном произнес:

— Хотел узнать, во сколько ты вышла из дому? С точностью до минуты.

— Зачем это тебе? Почему ты так нервничаешь?

— Это очень важно, — нетерпеливо продолжал Кубусь, — и мне необходимы точные данные.

— Может быть, ты следишь за мной, мой милый детектив? — попыталась пани Павликова перевести разговор в шутку.

— Пожалуйста, мама, отвечай на вопросы. У меня очень мало времени.

— Ах, совсем забыла тебе сказать. — Голос матери слегка вздрогнул. — Тебе не придется относить зонт…

— Что?.. — вскрикнул Кубусь, почувствовав, как под ним подгибаются ноги.

— Я нашла адрес этого бюро находок и сама отнесла им зонт. Это недалеко от редакции. Мне не хотелось, чтобы ты ехал в центр…

Кубусь схватился за голову.

— Мамуся, что ты наделала?!

Трубка замолчала, потом в ней снова послышался голос матери:

— Я думала, ты обрадуешься. Ты ведь сказал, что отнесешь этот зонт.

— Мамуся! — воскликнул мальчик. — Это ужасно. Я опозорен и погиб.

— Не… — Мать на мгновение запнулась. — Не понимаю, мы же с тобой договорились.

— Для меня это не имеет значения. Где сейчас зонт?

— На Братской, около Центрального универмага… В бюро находок.

Кубусь положил трубку и с громким вздохом отчаяния опустился на стул. Прислушивавшаяся к разговору Гипця насмешливо улыбнулась:

— Не вешай нос, ты же нашел вора!

Кубусь стукнул себя кулаком по лбу.

— Ну и болван же я, настоящий болван! И зачем я только наврал мамусе! — Вскочив на ноги, он схватил Гипцю за руку: — Нечего раздумывать, бегом на Братскую! Может, еще застанем там зонт!

 

Глава XXIX

УЖ ЕСЛИ НЕ ВЕЗЕТ, ТАК НЕ ВЕЗЕТ

Они вбежали в помещение бюро находок — мрачный длиннющий зал, вдоль высоких стен которого вздымались полки. На полках лежали тщательно рассортированные вещи: портфели, дамские сумочки, чемоданы, дорожные сумки, шляпы, детские игрушки, дождевые накидки, разные предметы туалета… словом, все, что рассеянные пассажиры забывают в трамваях и автобусах. В воздухе пахло нафталином и ощущался запах еще чего-то, что напоминало о старых, отслуживших свой век вещах.

В помещении было пусто и темно. При виде детей из-за письменного стола поднялся пожилой человек в синем халате. Он был худ и бледен, держался робко и испуганно, как будто его самого кто-то потерял. Сквозь толстые стекла очков тоскливо глядели его печальные глаза.

— Простите, пожалуйста, — несмело начал Кубусь. — Мне хотелось сначала выяснить одну вещь…

— Здесь ничего не выясняют, — не слишком вежливо пробурчал в ответ старик. — Здесь выдают утерянные вещи. Что вы ищете?

— Мы как раз и хотели найти одну вещь, — тихо вмещалась Гипця, — которая вообще-то не была утеряна…

Мужчина нетерпеливо оборвал ее:

— Не морочь мне голову!

— Сейчас я все объясню пану, — произнес Кубусь. — Это было недоразумение…

Мужчина в синем халате стукнул ладонью по столу.

— Никто не теряет недоразумений, и прошу оставить свои шуточки при себе! Здесь серьезное учреждение.

— Простите, — вмешалась Гипця, — все-таки мы должны предварительно объяснить вам кое-что.

— Ну, что же, слушаю вас, — нетерпеливо проронил мужчина, снимая очки.

Кубусь громко сглотнул.

— Это все потому, что я вчера соврал мамусе. Я сказал ей, что нашел зонт в трамвае, а это неправда…

— И его мамуся отнесла этот зонт в ваше бюро, — добавила Гипця.

— А я тот зонт нашел совсем не в трамвае.

— А его мамуся совсем не должна была относить зонт…

Мужчина еще раз стукнул ладонью по столу:

— Да скажите же, о чем идет речь! Я ничего не могу понять.

Кубусь взволнованно поморгал.

— О черном зонте с серебряной ручкой.

Старик снова надел очки и оглядел ребят странно подозрительным взглядом.

— О черном зонте с серебряной ручкой? Любопытно! Скажите-ка, что это за зонт такой, из-за которого сегодня просто двери не закрываются. Все только и спрашивают про черный зонт с серебряной ручкой.

— Потому что это необыкновенный зонт! — воскликнула Гипця.

— Помолчи, — еле слышно прошептал Кубусь, предостерегающе тронув ее локтем, а вслух произнес: — Обычный зонт, да к тому же еще дырявый…

— Интересно… — Мужчина недоверчиво покрутил головой. — …Старый, дырявый, а проходу мне не дают.

У Кубуся не было никакого желания продолжать дискуссию на тему, дают или не дают старику проходу. Ему хотелось поскорее увидеть зонт, и он холодно произнес совершенно спокойным тоном:

— Прошу прощения, но это наш зонт, и мы хотели бы получить его.

Язвительно улыбнувшись, мужчина широко развел руками:

— Сожалею… его уже забрали.

У Кубуся все пошло кругом перед глазами. Голубой халат, полки с найденными вещами, темный потолок — в общем, все-все закружилось в вихревом танце и, казалось, вот-вот обрушится на него. Им овладел гнев. Сквозь стиснутые зубы он медленно процедил:

— Простите, как пан мог выдать наш зонт?! Это ужасно!

— Побереги свои нервы, малый, — спокойно произнес мужчина в синем халате. — Явилась какая-то молодая пани…

— Пани?! — удивленно воскликнула Гипця.

— Да… молодая пани. Она точно описала забытую вещь, назвала свою фамилию и адрес. Согласно установленным правилам я был обязан отдать ей зонт.

— Но это наш зонт! Что теперь будет? Мужчина нервно потирал щеку рукой.

— Этот зонт кажется мне подозрительным. Чувствую, он скрывает какую-то тайну. Здесь уже неоднократно справлялись о нем еще до того, как он попал в бюро находок. Это мне не нравится…

Кубусь догадался, кто мог разыскивать зонт. Он помнил подслушанный им разговор Усика с неизвестным типом. Да, это Усик заставлял нанятых им людей разыскивать зонт во всех бюро находок. Наверно, надеялся таким образом заполучить зонт. При этой мысли Кубусю стало жарко. Какое ужасное невезение! Это он сам, по своей собственной глупости, способствовал тому, чтобы драгоценный зонт с таинственным планом попал в бюро находок! И Кубусь бессильно простонал:

— Теперь мы окончательно пропали!

Он впал в такое отчаяние, что готов был расплакаться и расплакался бы, если б не Гипця, сочувственно взявшая его за руку.

— Не расстраивайся, не все еще потеряно. Осталась книжечка стихотворений.

— Не все еще потеряно, — повторил Кубусь, обретая прежнюю уверенность в себе. В него словно вселился дух истинного детектива. Энергичным движением он вынул из кармана красный блокнот, положил его на столик и, многозначительно кашлянув, спросил: — Не может ли пан назвать фамилию и адрес этой пани?

Мужчина в голубом халате рассеянно потирал подбородок.

— А что тебе это даст? Не лучше ли сообщить об этом в полицию?

— Это правда, — решительно подтвердил Кубусь, — но адрес мне тоже пригодится.

Мужчина покопался недолго в толстой черной книге.

— Вот, пожалуйста, — показал он на почти чистую страницу. — Вот здесь она расписалась. Пани зовут Каролина Майковская, а живет она на улице Черняковской в доме сто шестьдесят восемь.

Кубусь аккуратно переписал в блокнот имя, фамилию и адрес молодой пани.

— Спасибо, этого мне хватит, — несколько самонадеянно произнес он. — Думаю, нам удастся отыскать зонт.

Мужчина недоверчиво покрутил головой:

— Ну, ну… Странная история… Какой-то старый зонт, и столько шума…

Выйдя из помещения бюро находок, Кубусь и Гипця сели в троллейбус и поехали на Черняковскую. Они долго искали дом за номером 168, но так его и не нашли. Оказалось, что дома с таким номером не существует вообще.

Уставшие и огорченные, ребята стояли на автобусной остановке.

— Вот тебе и на! — печально произнес Кубусь. — Снова нас кто-то обставил!

— Такая уж судьба, — обронила Гипця. — Слушай, у меня тут денежки завалялись. Пошли, съедим по мороженому.

Кубусь с негодованием отмахнулся.

— Ты полагаешь, я могу думать о мороженом? Говорю тебе, теперь-то уж все окончательно пропало!

 

ЧАСТЬ II

 

Глава XXX

МУХА В СЛИВКАХ

С той злополучной среды минуло два дня. Погода совершенно переменилась. Небо затянули тяжелые свинцовые тучи, и с полуночи в среду начался продолжавшийся двое суток нескончаемый проливной дождь. Казалось, само небо оплакивает неудачу юных детективов. Опустели дворы и улицы, лужайки и спортплощадки. Не слышно стало веселого гвалта, сопровождавшего шумные игры варшавских сорванцов. Дождевые капли вызванивали на крышах печальную мелодию, и вместе с мрачной и угрюмой атмосферой воцарилась скука.

Неудачи, преследовавшие Кубуся, настолько огорчили его, что он решил навсегда прекратить расследование преступлений. В момент наивысшего разочарования он вознамерился даже сжечь свой драгоценный красный блокнот и тем самым довести до конца принятое решение. Однако он вовремя одумался и вместо того, чтобы сжечь, спрятал в шкаф бесценные записки детектива, засунув их между прошлогодними учебниками. В нем еще тлела слабая надежда обрести в конце концов славу и известность, не уступающие популярности Шерлока Холмса, самого благородного из величайших на свете сыщиков.

А пока все свое внимание он уделил спорту. Вдвоем с Гипцей они устроили большие автомобильные гонки вокруг стола. Этой забавы хватило ровно на два часа, после чего она им наскучила. В самом деле, ведь это совсем не то, что слежка за владельцем "Крайслера" или общение с Толусем Поэтом!

А черный зонт? Кто может знать, где находится сейчас черный зонт, это пригрезившееся им волшебное творение. Иногда он мелькал в мыслях беспокойным намеком или вплетался вдруг в тревожный сон юного детектива. Но неизменно оставался при этом по-прежнему таинственным и, как раньше, недосягаемым.

И кто бы мог подумать, что выяснению загадки поможет скромная муха в сливках. А дело было так.

Гипцина мама пошла в парикмахерскую. Правда, сама Гипця никак не могла понять, для чего нужно ходить в парикмахерскую и тратить на это половину дня. Но что поделаешь, если все женщины добровольно испытывают эти муки, значит, в этом все же что-то есть.

В общем, достаточно сказать, что мамуся отправилась сделать прическу в салон пана Люсьена (фирма "Люсьен — Дамский парикмахер — Прически — Химическая завивка — Окраска волос — Маникюр"), а Гипце поручила купить в магазине самообслуживания баночку сливок. Девочка и не подозревала, что в сливки может попасть муха-самоубийца. Она обнаружила это только дома, когда ей захотелось вдруг глотнуть немного сливок. Сорвав с банки серебристую крышечку-наклейку, Гипця, собравшаяся было обмакнуть в баночку свой язычок, заметила вдруг в сливках безжизненно плававшую муху. Вздрогнув от отвращения, возмущенная Гипця помчалась обратно в магазин.

Продавщица, однако, наотрез отказалась принять справедливую претензию и, более того, обвинила саму Гипцю в том, что муха попала в сливки по ее собственной вине. Это было уже слишком! Не задумываясь, Гипця бросилась бегом в парикмахерскую.

В это время ее мать сидела перед зеркалом. Над ней склонился сам мастер Люсьен, молодой еще мужчина с претенциозными, прямо-таки убийственными усиками. С видом, приличествующим великому художнику, он деликатными движениями пальцев укладывал прекрасные каштановые волосы матери.

— Но, дорогая Гипця, — выговорила мать, пораженная видом плавающей мухи, — не стоит упорствовать из-за такой мелочи. Никому ведь не докажешь, что эта муха…

— Это безобразие! — перебила ее возмущенная Гипця. — Та пани обвиняет меня в том, что именно я утопила муху в сливках. Должна же быть на свете какая-то справедливость!

Она произнесла это с такой убежденностью в своей правоте, что мать, вздохнув, уступила:

— Ну, хорошо. Подожди меня здесь, сходим вместе и выясним.

В салоне было душно. От нагревшихся электрофенов исходил слабый шум, воздух пропитался приторными запахами шампуня и лака. Гипця уселась у приоткрытого окна. Напротив нее полная маникюрша в белом фартучке трудилась над ногтями своей клиентки. Видно было, что клиентка, молодая женщина с ярко-рыжими волосами, только что побывала в умелых руках мастера Люсьена, ибо прическа ее сияла, как начищенный медный шлем. У женщины было заурядное, ничем не примечательное лицо и столь грубо намалеванные ресницы, что она, казалось, вот-вот заплачет черными слезами. Смеясь и стреляя по сторонам, глазками, клиентка громко разговаривала с маникюршей.

— Пани Стасю, — щебетала она, — это настоящая потеха, скажу я вам. Старый зонт, и к тому же совершенно дырявый…

Гипця вздрогнула, словно от удара электрическим током. Казалось невероятным, чтобы в салоне мастера Люсьена могли вести разговоры про их заколдованный зонт. Тем не менее она внимательно вслушивалась в разговор, стараясь не упустить из него ни одного слова.

— Дырявый?.. — фальшиво засмеялась маникюрша, нанося маленькой кисточкой лак на ногти клиентки. — Это в самом деле смешно. Кому мог понадобиться дырявый зонт?

Женщина в ответ захихикала.

— Пани не знает, что у мужчин бывают свои причуды… Фредек сказал, что это исторический зонт.

— Какой? — удивилась маникюрша.

— Старинный… Но я не верю. Впрочем, какое мне до этого дело? Главное, Фредек был на седьмом небе от счастья. Прямо-таки сиял от радости…

— И что они с ним сделали?

— А я знаю? Меня это не касается. Я слышала, есть разные такие чудаки, что собирают старые зонты. Ей-богу, мне было ужасно смешно…

Маникюрша завершила обработку ногтей, и клиентка поднялась из-за столика. С минуту она приглядывалась к своим ногтям, затем, попрощавшись с маникюршей, направилась в раздевалку.

Гипця чувствовала себя так, будто она спала и кто-то внезапно ее разбудил. В ушах все еще продолжали звучать отдельные фразы из подслушанного ею странного разговора. "Старый зонт, и к тому же совершенно дырявый…" Да ведь это же их загадочный зонт. Кому и для чего он мог понадобиться? Эта рыжая, конечно, не знает, что находится внутри серебряной ручки. Если бы знала, не смеялась бы так беззаботно. "Фредек сказал, что это исторический зонт…" А что еще он мог сказать? Не станет же он посвящать в тайну эту неразумную женщину, которая громко рассказывает про зонт в салоне заполненной клиентами парикмахерской. И вообще, кто такой этот Фредек? А сама рыжая? Может, именно она забрала зонт из бюро находок на Братской? Нет, это почти невероятно, но в то же время и удивительно логично.

Краешком глаза Гипця видела, как рыжеволосая набросила на плечи дождевую накидку.

"За рыжей нужно проследить", — подумала девочка, чувствуя, как в ней самой просыпается детектив и возникает желание действовать. Сорвавшись со стула, она подбежала к сидевшей перед зеркалом матери.

— Ты права, мамуся, не стоит волноваться из-за той мухи в сливках!

Мать не могла скрыть своего удивления.

— Гипця, ты ведь просидела уже столько времени. Я сейчас буду готова.

— Я передумала, — торопливо проговорила девочка и поспешно бросилась в раздевалку.

Зеленая накидка рыжеволосой мелькнула за мокрым от дождя окном. Набросив на голову капюшон плаща, Гипця шариком выкатилась из парикмахерской и, оказавшись на улице, почувствовала на разгоряченном лице холодные дождевые капли. Осмотревшись, она увидела в нескольких шагах от себя зеленый зонт и зеленую дождевую накидку. Рыжая шла медленно, аккуратно обходя лужи и смешно переступая ногами, будто передвигалась по раскаленной плите. Перед "Августинкой" она задержалась, сложила зонт и быстро исчезла в дверях кафе.

Гипця пересчитала мелочь, оставшуюся после покупки сливок. "Хватит на трубочку с кремом", — с облегчением подумала девочка и вошла в кафе. На пороге переполненного зала она осмотрелась и в углу у окна заметила сначала зеленую накидку рыжеволосой, а уже потом рядом с ней коричневую курточку.

— Спортсмен… ™ непроизвольно вырвалось у нее. Благодаря этому неожиданному открытию подслушанный в парикмахерской разговор приобрел совершенно ясный смысл. "Спортсмен", — мысленно повторила она. Человек, неотступно следивший за Усиком и вертевшийся возле дома пани Баумановой. Внезапно девочка испугалась. Бесценный зонт был, наверное, в руках этого опасного типа.

Гипця, впрочем, не умела долго раздумывать. Врожденное любопытство и авантюрная жилка в характере побуждали ее к действию. Как раз в это время освободился столик по соседству с тем, который занимали Спортсмен и рыжеволосая. Гипця начала потихоньку продвигаться в этом направлении.

По дороге она прихватила со служебного столика номер еженедельного кинообозрения. Заслоняя газетой лицо и делая вид, что поглощена чтением, она уселась за столик рядом с находившейся под ее наблюдением парочкой. Упершись взглядом в изображение смеющейся кинозвезды, девочка старалась услышать, о чем разговаривают за соседним столиком.

В зале стоял несмолкаемый шум разговоров, сопровождавшийся монотонным гудением вентиляторов. В этом нескончаемом гуле трудно было разобрать хотя бы слово, тем более что соседи разговаривали, приглушив голоса. Недовольная Гипця придвинулась к ним поближе, но уши ее улавливали по-прежнему только гул и гам.

Но вот вентиляторы стихли, и людские голоса зазвучали отчетливее. Выставив голову из-за газеты, Гипця краешком глаза видела лицо Спортсмена с пересекавшим бровь широким шрамом. На этот раз она ясно расслышала его слова:

— Ты уладила это дело?

Рыжая утвердительно кивнула и протянула руку к сумочке.

"Нет, не вытащит же она из сумочки зонт?" — подумала Гипця, но не смогла сдержать своего удивления, когда в наманикюренной ладони рыжей зашелестел свернутый в трубочку пергаментный листок. Девочка издала печальный вздох. "Это, наверное, тот план. Откуда он у рыжей?" На раздумье времени не было. Рыжая протянула трубочку Спортсмену, а тот, не глядя, быстро сунул ее в карман.

— Порядок. Сколько заплатила?

— Две сотни.

— Хорошо. — Он встал и бросил собеседнице на прощание: — Иду к Толстяку. В восемь буду у тебя.

Рыжая в ответ кивнула, а Спортсмен направился к выходу. Гипця с минуту смотрела, как он с трудом пробирается между столиками, а потом, оставив на столе газету, незаметно последовала за замшевой курточкой.

 

Глава XXXI

ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН

Куда он направляется с этим планом?" — спрашивала себя Гипця, следуя по пятам за Спортсменом.

Моросил надоедливый мелкий дождичек. Улицу застилала белесая мгла, а из водосточных труб капала вода. В лужах отражались смутные контуры стен и деревьев. Улица была почти безлюдна. Лишь несколько цветных зонтов, словно плывущие грибы, скользили вдоль домов.

Молодой человек шел быстро, широко шагая и втянув голову в поднятый воротник. Он был настолько поглощен своими мыслями, что не видел ничего вокруг. Видимо, он очень торопился.

На углу Гипця задержалась. Ей не хотелось, чтобы Спортсмен заметил за собой слежку. Немного выждав, она перебежала улицу, перепрыгивая через разлившиеся лужи. Они уже подходили к дому пани Баумановой, но молодой человек, даже не взглянув в ту сторону, миновал его, как любой обычный дом. Лишь проходя мимо живой изгороди, он неожиданно свернул в узкую аллейку, тянувшуюся вдоль стен к свалке старых автомашин.

Выпотрошенные "Стары" и "Люблины", лишенные колес и двигателей, словно железные скелеты, мокли под дождем. Их жалкий вид навевал тоску. Миновав свалку, Спортсмен перескочил через полуразрушенную стенку и вскоре оказался среди старых бараков.

На мгновение Гипця упустила его из виду, но тут же заметила снова. По заросшей травой тропинке он направлялся к видневшимся вдали низким строениям с кирпичными нештукатуренными стенами. Спортсмен вошел в настежь распахнутые железные ворота, над которыми нависала большая вывеска: "Механические мастерские — Варшавский Столярный Кооператив — КЛЕН".

В этом месте Гипця не была еще ни разу. По расположению зданий она догадалась, что главный вход на территорию кооператива находится на улице Подгаляньской. Но почему Спортсмен выбрал такой длинный обходной путь? Это лишь усилило подозрения Гипци.

Тем временем молодой человек, миновав штабеля сохнувших под навесом досок, вошел в невысокий кирпичный барак. Решив продолжить преследование, Гипця подошла к воротам, но тут из-за штабеля досок вышел мужчина в рабочем халате.

— Что тебе надо? — грубо спросил он.

Гипця, которая никогда не лезла за словом в карман, весело ему ответила:

— Почему пан так громко кричит? Я ищу проход на другую улицу.

— Здесь нет прохода. Не видишь разве, что посторонним вход на территорию запрещен?

— Прошу извинить, — насмешливо произнесла Гипця, — я не знала, что здесь производят секретное оружие.

— Проваливай поскорее, а не то вытурю тебя отсюда! — рассердился мужчина.

"Выхода нет, придется отступить!" — подумала Гипця. Этот невежа нарушил все ее планы. Ее сжигало любопытство, очень хотелось узнать, с кем же встретился Спортсмен. Что он собирался сделать с планом? Кто был тот Толстяк, о котором он упоминал в кафе? Ее утешала лишь мысль, что по крайней мере она выявила место, куда направлялся Спортсмен. Теперь нужно будет обратить внимание на эти хибары и как можно скорее сообщить обо всем Кубусю.

 

Глава XXXII

НОВЫЕ ЗАДАЧИ

— Это фантастика! — воодушевился Кубусь, когда Гипця рассказала ему о своих последних открытиях. На город опускались сумерки. Дождь уже перестал, только в трубах еще тоненько позвякивала вода. В песочнице под плакучей ивой возились пятилетние карапузы, а на перекладине для выбивания ковров и половиков выделывал акробатические номера юный любитель гимнастики. Зацепившись за металлический прут согнутыми в коленях ногами, он висел вниз головой и орал что было мочи:

— Я Бэтмен! Ура!

— Заткнись! Не мешай разговаривать старшим! — крикнул ему Кубусь, но акробат и ухом не повел.

— Я Бэтмен! — взвыл он таким устрашающим голосом, что юные детективы, признав свое поражение, перешли в соседний двор.

— Это фантастика! — повторил Кубусь. — Кажется, мы открыли такое, что даже и не снилось самому Толусю Поэту.

— Это я открыла, — заметила Гипця.

— Неважно кто. Мы ведь работаем вместе. Вижу, из тебя получится настоящий детектив. Теперь надо разузнать, чем они занимаются в этом кооперативе.

— И выяснить, что это за план.

— Ты уверена, что это был план?

— Я его толком не рассмотрела, но пергамент был точно такой же, как и тот.

— Это, пожалуй, подходит. Не ясно только, откуда у рыжей этот план. Она ведь ничего не знала, кроме того, что зонт дырявый. И вообще, кто она такая, эта рыжая?

— Просто та самая, что взяла зонт из бюро находок.

— Это тоже подходит, но чем она занимается?

— Выступает в качестве невесты, — объяснила Гипця со знанием дела. — Прокручивают вдвоем какие-нибудь темные делишки. Привет! — Она взмахнула рукой. — Мне пора домой, мама давно вернулась из парикмахерской. А завтра утром позвони. Страшно интересно, что из этого выйдет.

Она пошла мелким торопливым шагом, а потом припустилась бегом, только ее клетчатые брюки замелькали в каштановой аллее. Кубусь с улыбкой смотрел ей вслед. Сейчас она казалась ему самой замечательной девочкой на свете… девчонкой, из которой получится великолепный детектив.

 

Глава XXXIII

СТРАННОЕ ПИАНИНО

Сумерки сгущались, на улице загорались первые фонари. Неоновая вывеска над магазином самообслуживания, шипя, отбрасывала синие блики на умытый дождем тротуар. Кубусь, однако, не пошел домой. Его тянуло сходить на разведку в кооператив "Клен".

По дороге он еще раз все тщательно обдумал. Если эта рыжая красотка забрала зонт из бюро находок, то, значит, свернутый трубочкой листок, переданный ею Спортсмену в "Августинке", был тем самым таинственным планом. Теперь человек в замшевой курточке держит в своих руках ключ к разгадке тайны черного зонта. Значит, чтобы не упустить его, надо не спускать с него глаз.

Размышляя подобным образом, Кубусь добрался до самых ворот. Вокруг было темно. Легкий туман опустился на землю, затопив низкие строения, и вся территория выглядела как дно таинственного озера. Только в одном окне, как раз против ворот, горел свет. Пробивавшаяся сквозь грязную оконную занавеску полоска света протянулась по заваленному стружкой и щепками двору до сложенных в штабеля досок. Ворота были закрыты. Кубусь двинулся вдоль сетчатой ограды в надежде найти в ней брешь. И он не ошибся. В одном месте, где сетка неплотно прилегала к основанию, он обнаружил в ней небольшую прореху. Не раздумывая, Кубусь бросился на землю и ползком перебрался на другую сторону.

Скрываясь за штабелями досок, он подбирался к освещенному окошку, как вдруг издалека донеслось ворчание автомобильного двигателя. Тщательно укрывшись за штабелем, Кубусь внимательно прислушался.

Со стороны бараков к воротам медленно приближался автомобиль, то и дело кренившийся на выбоинах дороги. Фары машины вспарывали окружающий мрак двумя снопами света, скользнувшими наконец по воротам и штабелям. Чуть позже раздался звуковой сигнал, и на его призыв из кирпичного барака выскочил человек. Подбежав к воротам и недолго там повозившись, он распахнул одну их створку.

Компактный фургончик медленно вкатился во двор и остановился перед обширным строением за бараком. В этот момент из приоткрытых дверей барака выглянул кто-то еще. Свет фар искоса скользнул по нему, и Кубусь радостно вздрогнул, узнав замшевую курточку Спортсмена. У мальчика перехватило горло и сильнее забилось сердце.

— Попался, — еле слышно прошептал Кубусь.

Спортсмен подбежал к фургончику, двигатель которого смолк, а фары погасли. Все снова погрузилось в беспросветную тьму. И тогда в почти абсолютной тишине прозвучал чей-то голос:

— Привез, Карол?

— Порядок, шеф, — послышалось в ответ.

— Все поместилось?

— Кое-как влезло.

— Тебя никто не видел?

— Да откуда! Погрузка прошла прямо как в сказке!

Комар носу не подточит!

Кто-то чиркнул спичкой, и в темноте обозначились три сигаретных огонька. Заскрежетали тяжелые дверные петли, и затем внутри строения тускло засветилась маломощная электролампочка.

Кубусь внимательно присмотрелся к зданию. С правой стороны его у самой стены стояли большие, совершенно новые ящики, из-за которых изнутри здания сквозь маленькое зарешеченное оконце пробивался слабый свет.

Задача была не из легких. В любой момент его могли заметить и схватить. При одной лишь мысли об этом ему становилось жарко. Однако Кубусь, как известно, был человеком не робкого десятка. "Где наша не пропадала", — подумал он и стал крадучись продвигаться вдоль стены барака, пока не добрался до угла. Здесь перед ним открылось простершееся на десяток метров свободное пространство, которое требовалось преодолеть в несколько прыжков.

Тем временем трое мужчин приступили к разгрузке фургончика, вытягивая из него ремнями большой ящик, похожий на те, что стояли у стены здания. Кубусь, затаившись, ждал, когда закончится выгрузка. Однако выгрузка затянулась надолго, так что Кубусю показалось, будто время остановилось.

Наконец грузчики вместе с ящиком скрылись в дверях здания, и Кубусь, быстро проскочив открытое пространство, незамеченным добрался до намеченной цели. Под прикрытием ящиков он проскользнул к окошку, до которого, к сожалению, смог всего лишь дотянуться руками. Чтобы заглянуть в окошко, пришлось вскарабкаться на ближайший к нему ящик. Потом, лежа на ящике и плотно к нему прижимаясь, Кубусь сквозь зарешеченное окошко увидел просторный зал, а в нем несколько станков и множество сложенных и подготовленных к обработке деревянных заготовок. В зале царил полумрак.

Трое мужчин передвигали ящик к стене. Кубусь отчетливо видел их. Спиной к нему находился Спортсмен в замшевой курточке, возле Спортсмена стоял полный мускулистый мужчина в клетчатой рубашке с лицом, обрамленным бачками, а за ним виднелся невысокий молодой блондинчик в фуражке и замасленном комбинезоне. Кубусь догадался, что это шофер фургончика.

Ящик, видно, был очень тяжелый, ибо грузчики явно устали. Все трое тяжело дышали, а их лица лоснились от пота. Наконец они придвинули ящик к стене. Толстяк с бачками, сходивший за молотком и железным ломиком, несколькими ловкими ударами поддел боковую стенку ящика…

Кубусь затаил дыхание. Несмотря на донимавший его холод, он чувствовал, что на лбу выступает пот, а рубашка прилипла к телу. Кубусь ждал, охваченный предчувствием, что вот-вот случится нечто необыкновенное, что-то такое, чего он не забудет до конца жизни.

Толстяк с бачками ухватился за крышку и дернул. Взвизгнули выдираемые из дерева гвозди, крышка со стуком упала на бетонный пол, и разочарованный Кубусь непроизвольно вздохнул. В ящике оказалось самое обыкновенное пианино, такое же, как у них дома. Только это, быть может, выглядело новее и лак у него блестел ярче.

Разочарование, впрочем, длилось недолго, ибо толстяк с блондинчиком, вытащив пианино из ящика, перевернули его. И тогда случилось нечто совершенно неожиданное. Из пианино выкатился на пол аккуратно перевязанный шпагатом большой рулон, после чего блондинчик вынул из пианино еще два таких же рулона. Внутренность пианино опустела, музыкальный инструмент стоял, словно выпотрошенный…

"Что же это такое?" — мысленно спрашивал себя Кубусь. Сценка эта выглядела настолько странно и загадочно, что Кубусь весь дрожал от возбуждения и никак не мог собраться с мыслями. "Неужели таинственный груз, оказавшийся внутри пустого пианино, как-то связан с планом, найденным в ручке зонта? И что находится в этих больших картонных рулонах?"

Тем временем Толстяк, подхватив все три рулона, удалился в глубину зала и скрылся из виду за штабелями. Затем послышались скрежет замка и скрип отворяемой двери. Кубусь догадался, что Толстяк спрятал рулоны в каком-то закрытом помещении в глубине зала.

Спортсмен с шофером затолкали пианино обратно в ящик, приколотив крышку гвоздями. Вернулся Толстяк и помог оттащить ящик в фургон. Они торопились. Заработал двигатель, и фургон в темноте выкатился со двора. И лишь миновав ворота, шофер включил фары, пронзившие тьму двумя снопами света, словно раскаленными клинками.

Распрощавшись с Толстяком, Спортсмен неторопливо удалился и словно растворился в темноте. Кубусю хотелось пойти за ним, но он не мог выйти из укрытия, тем более что Толстяк как раз закрывал двери здания, а потом какое-то время возился еще у ворот. Когда наконец он вернулся в барак, юный детектив осторожно выбрался из-за ящиков и еще раз взглянул на массивные железные двери.

Кубусь многое дал бы за то, чтобы проникнуть за эти стены и проверить, что находится в картонных рулонах. Но увы! Даже у гениального детектива возможности небезграничны. Нужно было запастись терпением и ждать, что принесет с собой следующий день.

 

Глава XXXIV

НОВЫЙ ПОМОЩНИК

На другой день утром Кубусь встретился с Гипцей у песочницы под плакучей ивой. Утро было ясное и безоблачное. Над прогреваемой солнцем влажной землей висела сизо-голубая дымка. На газонах зеленела сочная трава. В воздухе пахло свежестью. Черный дрозд весело насвистывал в кустах сирени, воробьи шаловливо резвились в листве плакучей ивы.

Радостное настроение передалось и юным детективам. Новый день обещал удачу.

— Нам столько нужно сделать, что придется привлечь к работе нового помощника, — сказал Кубусь, акцентируя слова "привлечь к работе", словно давая понять этим, что намерен основать частное сыскное бюро.

— Зачем далеко ходить? — весело бросила Гипця. — У нас же есть Ленивец!

— Его я и имел в виду. Хотел только узнать, согласна ли ты.

— Конечно, согласна. Он ведь один раз уже находил

зонт.

— Да, Ленивец вполне достоин быть нашим помощником. Он неплохо наблюдает, всегда знает, где ему поваляться в безделье, и здорово нам поможет. Я уже обдумал, как его использовать. Поскольку Спортсмен знает нас в лицо и ему известно, что мы следили за Усиком, нам нельзя попадаться ему на глаза. Поэтому в "Клен" мы пошлем Ленивца. Может, он что-нибудь выяснит насчет тех рулонов.

Ленивца они нашли во дворе второго корпуса. Он, вытянувшись, лежал на лавочке, подложив руку под голову, и, щурясь на солнце, наблюдал за кружившим высоко в небе планером, который казался с земли всего лишь беззвучно летящим комариком.

— Чао! — приветствовали детективы Ленивца.

— Чао! — буркнул в ответ Ленивец, не спуская глаз с планера.

— Слушай, Янек, для тебя есть работа, — произнес

Кубусь.

Ленивец кисло усмехнулся:

— Спасибо, мне не хочется…

— Ты ведь говорил, что любишь поглядывать вокруг.

— А это совсем другое дело. Это не работа, а удовольствие. Обожаю это занятие.

Кубусь стал объяснять ему суть дела, но Ленивец прервал его, не дослушав:

— Не говори слишком много, а то сразу забуду. О чем

речь?

— Речь идет о больших рулонах, которые эти типы спрятали вчера в кооперативе "Клен".

— Понятно.

— И о том, чтобы разузнать, что в них находится. Ленивец поднялся с лавочки, зевнул и протер глаза.

— Ладно, сделаю. Но только для тебя. Кубусь крепко пожал ему руку:

— Ты мировой парень. Ленивец отмахнулся:

— Глупости. Ты любишь сливы?

— Люблю. А что?

— Так купи мне полкило, а то, когда начну поглядывать, может, захочется есть.

— Порядок. Получишь целый килограмм.

— И не очень на меня рассчитывай. Знаешь, с этим поглядыванием никогда ничего не известно.

 

Глава XXXV

ПУТЕШЕСТВИЕ В ЯЩИКЕ

— "На что я, собственно, должен поглядывать?" — пытался вспомнить Ленивец, стоя перед воротами столярного кооператива "Клен". Ворота были распахнуты. Как раз подъезжал большой трактор с прицепом, доверху нагруженным досками. Трактор ворчал и фыркал, как рассерженная кошка. Ленивец уставился на трактор, совсем забыв о важном поручении Кубуся.

"На что я, собственно, должен поглядывать?" — мысленно повторил Ленивец. Он, как лунатик, прошел во двор кооператива, и никто его не задержал. Думать ему становилось все труднее, тем более что солнце ласково пригревало и свежий воздух кружил голову.

Ленивец с наслаждением зевнул и, вынув из кармана сочную сливу, с аппетитом впился в нее зубами. Брызнувший из сливы сок тонкой струйкой потек по подбородку. "Вокруг так хорошо, — подумал он, — а мне нужно на что-то поглядывать. Меня угощают за это вкуснющими сливами, а я и не знаю, за что именно. Кубусь в последний раз все говорил про зонт. Может, нужно поглядывать насчет зонта?"

Он остановился у дверей большого столярного цеха, из глубины которого доносились визг пил и тарахтение строгальных станков. В полутемном зале лихорадочно трудились обнаженные по пояс рабочие.

"На что я, собственно, должен поглядывать?" — еще раз мысленно произнес Ленивец.

И тут его взгляд задержался на громадных ящиках, стоявших снаружи у стены столярного цеха. В памяти вдруг ожило неясное воспоминание о словах Кубуся насчет какого-то пианино и чего-то там еще, находившегося в этом пианино. Так, значит, ящики! А о ящиках лучше всего подумать в самом ящике. Он приметил среди них один очень удобный, выложенный изнутри сеном.

Ленивец зевнул, на него накатилась блаженная слабость, и глаза стали смыкаться сами собой. "Стоило бы немного вздремнуть", — мелькнула искушающая мысль, которой он и не пытался противиться, а потому улегся поудобнее на дне ящика, взглянул еще раз на облака и заснул безмятежным младенческим сном…

Первый раз он проснулся, услышав над собой громкий стук, словно кто-то забивал в стенку гвозди. В блаженном забытьи он даже не раскрыл глаза, а лишь лениво подумал: "Пусть себе вбивают гвозди, где им нравится. Подремлю-ка я еще чуть-чуть. Может, приснится что-нибудь хорошее, а нет ничего лучше приятного сна…"

И действительно, сон удался на славу. Ему почудилось, что он взлетает в воздух, как на самолете. Потом его закружило, что-то загудело, и плавное покачивание вновь погрузило его в глубокий сон.

Внезапно он сквозь сон почувствовал сильный рывок, словно от удара, потом что-то громыхнуло, его закачало, и тогда он окончательно проснулся.

"Где я? — силился понять Ленивец. Он широко раскрыл глаза, но ничего не увидел. Было очень темно, и под ним что-то странно шелестело. — Сено, — догадался он, облегченно вздохнув. — Но где ящик? Ведь был же ящик, было солнце, и на небе полно облаков… А может, я в ящике? — Вытянув руку, он провел ладонью по доскам. — Ящик, кажется, вокруг меня, а я на самом деле в ящике. За это время могло случиться что-то интересное".

На него вдруг напал приступ икоты, и тут же снаружи послышался чей-то голос:

— Эй, Франек!

— Что? — отозвался другой голос.

— Ты икаешь, выпей воды.

— Да это не я!

— А кто?

Но тут заурчал двигатель, ящик заколыхался, и до Ленивца наконец дошло, что он совершает неожиданное путешествие в заколоченном ящике на неизвестном транспортном средстве. Теперь он мог спокойно ждать, поскольку ворчание двигателя и стук колес заглушали любые другие звуки.

"Интересно! — подумал он чуть позже, хотя думать ему совершенно не хотелось. — Интересно, куда это мы едем и в качестве кого я нахожусь в этом ящике? "

Дальнейшие размышления дались ему столь тяжело, что он попросту перестал над этим задумываться.

Наконец они остановились надолго.

"Что со мной будет? — спросил себя Ленивец. — А впрочем, пусть об этом беспокоятся другие! Во всяком случае, здорово я прокатился".

Находившиеся в кузове люди мучились теперь, снимая с автомобиля что-то очень тяжелое. До Ленивца доносились их громкие жалобы и проклятия.

И тут на него снова напал приступ икоты.

— Опять! — раздался знакомый голос. — Слышал, Франек?

— Слышал.

— Может быть, ты — чревовещатель?

— Да говорю тебе, это не я!

Ленивец попытался сдержать икоту, но это оказалось свыше его сил.

— Да это, кажется, в ящике! — прозвучал первый голос.

— Ты спятил, товар не может икать!

— Да не сойти мне с этого места, говорю, в ящике! — снова закричал первый.

— Так погляди.

— Толстяк запретил вскрывать ящики.

— А мы снова приколотим крышку.

— Тогда давай!

Ленивец почувствовал, как его поднимают вместе с ящиком и опускают на землю. "Я спасен, — подумал он. — А путешествовал я, оказывается, в качестве товара. Но какого?.."

Но тут ящик стукнулся о землю, и Ленивец; подскочив, как мячик, ударился головой о доски, да так, что искры из глаз посыпались. Кто-то поддел крышку, кто-то приподнял ее и, потрясенный, испуганно вскрикнул:

— Господи Иисусе! Здесь кто-то есть!

— Пожалуйста, не бойтесь, это я! — закричал Ленивец, увидев над собой чье-то покрытое каплями пота лицо и пару широко раскрытых, испуганных глаз.

— Что ты здесь делаешь? — заорал мужчина. Приподнявшись, Ленивец спокойно уселся в ящике, массируя ладонью ушибленную голову.

— Не надо так кричать, а то я все забуду. Ухватив Ленивца за воротник, мужчина вытащил его из ящика, словно кролика.

— Откуда ты тут взялся?! — зарычал он. Ленивец скроил слезливую гримасу:

— Я как раз сам хотел спросить об этом. Мужчины остолбенело глядели на него и внезапно

разразились неудержимым смехом. Они хохотали до слез, прямо-таки давились от смеха и никак не могли остановиться. А Ленивец спокойно стоял, озираясь вокруг чуть удивленными глазами.

Он находился в подвальном гараже, сквозь приоткрытые двери которого проникал дневной свет, и были видны голые бетонные стены помещения. В углу стояла бочка из-под бензина, а в глубине гаража на полках, сколоченных из неоструганных досок, лежали упакованные в картон рулоны.

Ленивец вспомнил о поручении Кубуся "разузнать, что находится в рулонах". Поэтому все его внимание сосредоточилось теперь на этих казавшихся столь невинными свертках. Ему хотелось подойти к ним, содрать упаковку и узнать, что в них содержится. Но он не мог сделать этого на глазах двух мужчин.

Один из них, молодой блондинчик, тыльной стороной ладони отирал с лица слезы.

— Ну и товар мы привезли, — сказал он и, не удержавшись, снова разразился хохотом.

Другой, рослый верзила в клетчатой рубашке, рубанул рукой воздух.

— Это ты, Франек, велел погрузить этот ящик.

— Дружище, — ухмыльнулся блондинчик, — он стоял на краю. Нужно было в него заглянуть.

— Ас ним что делать? — Верзила кивнул в сторону мальчика.

Блондинчик пожал плечами:

— Делай что хочешь, но ничего не говори Толстяку, а то получишь от него взбучку.

— Это ясно, — шепнул верзила. — Надо отпустить его, а самим еще раз съездить за остатком. — Он стукнул себя по лбу. — Это надо же! Если Толстяк узнает, беда! — И, повернувшись к мальчику, крикнул: — Давай скачи отсюда, а то ноги повыдираю!

Ленивец заморгал заспанными глазами.

— Простите, а где я сейчас?

— Не спрашивай, а задавай деру! — рыкнул верзила.

— Простите, но вы меня привезли сюда, вы и отвезите назад.

— Он прав, — засмеялся молодой блондинчик. — Не станет же он возвращаться назад пешком.

Верзила вынул из кармана монетку и протянул ее мальчику.

— Вот тебе на автобус, и исчезни с глаз моих! Ленивец подбросил монетку на ладони. Краем глаза он еще раз зыркнул в сторону таинственного товара. На полках у стены лежали аккуратно сложенные рулоны.

— Хорошо, — согласился мальчик, — я могу уйти…

 

Глава XXXVI

ГИПЦЯ СООБЩАЕТ СЕНСАЦИОННУЮ НОВОСТЬ

После обеда Кубусь и Гипця встретились у " Августинки".

— Говорю тебе, Гипця, это бомба! — сказал Кубусь. — Мы идем по следу величайшей аферы. Нужно только разгадать загадку.

— А то пианино и те рулоны? — язвительно заметила Гипця.

— Вот этого я не могу понять. Может, это одна громадная шайка?

— Международная?

— Да, все может быть. — Он рассеянно потирал щеку. — Но главное — не терять головы. Уверен, что Ленивец что-нибудь выведает, а мы должны караулить здесь, чтоб они от нас не ускользнули! Из города ведет одна дорога, через Черняковскую. Я стану на углу, а ты будешь ходить вокруг… Если они приедут на "Крайслере", то мы должны их заприметить!

— Должны! — задорно подхватила Гипця.

Около пяти вечера Кубусь уже пресытился дежурством на углу улицы. От напряженного вглядывания в подъезжающие автомобили у него заслезились глаза и разболелась голова.

Он все ждал, что вот-вот из-за поворота выскочит восхитительный кабриолет, а подъезжали самые обыкновенные "Варшавы", "Сирены", "Вартбурги", "Шкоды". Он присаживался на выступе ограды и снова вслушивался в уличный шум. "Крайслер", однако, не желал появляться, и мальчик совсем упал духом. Он хотел уже вернуться домой, когда заметил Гипцю, мчавшуюся во весь дух по тополевой аллее.

— Есть! — крикнула она ему издали. — Ты не представляешь себе, новая сенсация! Угадай, кто вел автомобиль?

— Толусь Поэт?

— Куда там! Спортсмен!

— Не верю!

— Говорю тебе, Спортсмен, да еще вместе с дедом Куфелем! Видела их у "Августинки". Толуся вообще не было, а дед Куфель полностью отремонтированный.

— Что? — удивился Кубусь.

— Ты бы его вообще не узнал. Что-то необыкновенное. На нем шикарный, с иголочки, костюм, на носу громадные очки, а в зубах сигара… И еще кое-что… Через плечо висит фотоаппарат. Ну, прямо стопроцентный американец, как в кино.

— Как в кино, — согласился Кубусь.

— А Спортсмен тоже как американский артист. Говорю тебе, просто комедия! Они останавливаются у "Августинки". Спортсмен выскакивает первым и отворяет дверцу деду Куфелю, а дед выходит из машины и дает ему на чай… Настоящий детектив! Кубусь хлопнул по бедру ладонью:

— Теперь все ясно. Международная шайка!

— Вообрази, Толуся Поэта не было.

— Не хотели его показывать. Он слишком высокий и испортил бы общую картину, — пришел к выводу Кубусь.

— А Усик ведет деда под руку, как в кино, — вздохнула Гипця. — Говорю тебе, я чуть не лопнула со смеху!

Кубусь выразительно кашлянул.

— Никто тебя не видел?

— Нет.

— Хорошо. Где они?

— В "Августинке", пьют себе кофе и курят сигары. Кубусь схватил ее за руку.

— Так бегом туда, нечего терять время.

 

Глава XXXVII

КАК В КИНО

Они не успели еще добежать до "Августинки", как в узкой улочке мимо них, вжавшихся в живую изгородь, проехал серый "Крайслер". Кубусь стоял ошеломленный. Он увидел за рулем Спортсмена в замшевой курточке, а на заднем сиденье деда Куфеля. Дед действительно выглядел так, будто его капитально отремонтировали, и сидел преисполненный достоинства, словно английский лорд.

Кабриолет прокатился мимо детективов, запорошив их тонким слоем пыли, и оставил за собой сизое облачко выхлопных газов. Через мгновение он исчез, свернув в тополевую аллею.

Детективы бросились за ним.

— Куда они едут? — задыхаясь, спросила Гипця.

— Сейчас увидим.

— И почему нет Усика?

— За этим тоже что-то кроется.

"Крайслер" проехал около сотни метров и остановился перед садом, в котором располагалась хорошо знакомая ребятам вилла. Дом этот был построен еще до войны, а недавно полностью отремонтирован.

— Идут к Пилярским, — шепнула Гипця. — Здесь живет Бася Пилярская из моего класса.

— И Сташек Пилярский по прозвищу Шпагат, вратарь школьной команды, — добавил Кубусь.

— И вообще там что-то около восьми детей.

— Точно восемь. Я знаю, был как-то у Шпагата… Друзья укрылись за деревьями и с возрастающим

интересом ждали, как будут развиваться события.

Перед воротами вытянулась шеренга детей от двухлетнего карапуза до десятилетнего паренька. Они молча стояли, с интересом приглядываясь к шикарному автомобилю и неожиданным гостям. Первым выскочил из машины Спортсмен. Отворив дверцу, он подал руку деду Куфелю, который неторопливо сошел на землю и поздоровался с детьми, громогласно провозгласив:

— Как поживаете, дорогие сорванцы?

Спортсмен тем временем вытащил из багажника огромную дорожную сумку и медленно двинулся за дедом Куфелем. Тот по дороге ласково поглаживал по головкам молодую поросль Пилярских, щедро одаривая их улыбками и конфетами. Ребятня окружила его кольцом, удовлетворенно зашумела, выражая свое одобрение. Хоровод направлялся к распахнутым настежь дверям виллы, и вскоре все скрылись в темном коридоре.

— Как в кино, — захихикала Гипця. Кубусь задумался.

— Провалиться мне на этом месте, если я что-нибудь понимаю. Дед Куфель в роли доброго дядюшки, Спортсмен в качестве шофера, и все это одно великое надувательство. Кого они так обманывают?

— Страшно смешно и интересно! — Гипця потирала ладони. — Знаешь, что? Зайду-ка я к Басе, как будто ничего не знаю. Вот только не узнает ли меня дед Куфель?

— Наверное, не узнает. Он видел тебя всего один раз, а там такая уйма детей, что одним ребенком больше или меньше — не играет никакой роли.

— А Спортсмен?

— Он только шофер. И, в конце концов, ты что, не можешь зайти к подруге? Дуй прямо туда и попробуй сообразить, что они там делают. Держись! — Он легонько подтолкнул ее, будто пытался придать ей отваги. — Чао!

 

Глава XXXVIII

ДЕД КУФЕЛЬ РАССКАЗЫВАЕТ ОБ ОХОТЕ НА ЛЬВОВ

В небольшой комнате Пилярских было так суматошно и шумно, что никто не заметил появления еще одной гостьи. Гипця задержалась у входа и немного постояла, присматриваясь к тому, что происходит.

В углу у окна Спортсмен вынимал из дорожной сумки игрушки и раздавал их детям, которые с неописуемыми воплями вырывали подарки друг у друга из рук.

— Спокойно! Спокойно! — пытался утихомирить их Спортсмен. — На всех хватит… Не вырывайте их друг у друга, всем достанется.

В другом углу, у кафельной печки, в старом кресле сидел дед Куфель, обмахивая шляпой налитое кровью лицо. Дружелюбно и приветливо он разговаривал с пани Пилярской, невысокой, худощавой, неимоверно озабоченной женщиной.

— Как пани знает, мой брат Эмиль, упокой господи его душу, трагически погиб во время Варшавского восстания. Это был очень хороший человек. Да, да!

— К сожалению, я о нем раньше не слышала, — сказала пани Пилярская. — До освобождения Варшавы мои родители жили на Секерках и только после войны переселились в этот дом.

— В этот дом, — повторил дед Куфель, печально покачивая головой. — Это была его вилла. Он всегда писал мне в письмах: "Если будешь в Польше, то обязательно должен посмотреть мою виллу". — Он широко развел руками. — Столько лет на чужбине, уважаемая пани, и только сейчас я могу поцеловать землю своей отчизны! Я путешествовал, сколачивал капитал… а сейчас слезы умиления проступают на моих глазах при виде дома, в котором жил мой родной брат. Душевный был человек…

Пани Пилярская участливо покачивала головой. Она испытывала какое-то странное чувство вины за то, что ее гость не застал здесь брата.

— Я слышала, это был порядочный человек, — несмело прошептала она.

— Золотой человек! — вскричал дед Куфель. — Итак, пани прощает мне, что я осмелился доставить ей столько беспокойства? Постараюсь каким-либо образом отблагодарить пани.

Лицо женщины осветила слабая улыбка.

— Уж и не знаю, как я должна вас благодарить. Так много замечательных игрушек.

Дед Куфель махнул рукой:

— Это для меня мелочь. Я доволен тем, что смог повеселить малышей и доставить вам радость.

В этот самый момент один из прелестнейших отпрысков пани Пилярской, семилетний Томек, подбежал к деду Куфелю и, взобравшись к нему на колени, спросил с шаловливой улыбкой:

— А правда, что пан приехал прямо из Америки? Дед Куфель ласково, словно крохотного птенчика,

прижал его к себе.

— Прямехонько, — выпалил он не моргнув глазом.

— А правда, что в Америке много гангстеров и ковбоев?

— Правда, — смеясь, подтвердил дед. — А пан — ковбой или гангстер?

— Томек! — с упреком воскликнула пани Пилярская. — Что ты выдумываешь?

— Ничего, ничего, — успокоил ее дед Куфель. — Я люблю таких малышей, просто обожаю их! — Он погладил вихрастую головку Томека. — А тебе хотелось бы, чтобы я был кем — гангстером или ковбоем?

— Мустангом! — закричал мальчик. — Тогда я мог бы укротить и объездить пана.

Небольшую комнату потрясли взрывы веселого смеха. Дети тучей облепили щедрого гостя из Америки. Посыпались вопросы.

— Где живет Микки Маус? Есть ли утята у утенка Дональда? Какой небоскреб самый высокий?.. — наперебой спрашивали дети. Поднялся такой гвалт, что понять что-либо было просто невозможно.

Дед Куфель захлопал в ладоши, а потом, проведя пальцем по седым усам, громогласно объявил:

— Дорогие детки! Пожалуйста, говорите по очереди, а то у меня в голове помутилось.

И тогда малютка Казя тихонько пропищала:

— А в Америке есть львы?

Дед Куфель поморгал круглыми глазками и, хитро прищурившись, сказал:

— 0-го-го! И еще какие!

— А пан охотился на львов?

— О-го-го! И еще как!

— Расскажите, расскажите нам! — закричали дети хором.

Дед Куфель вынул из кармана большой клетчатый носовой платок и вытер вспотевший лоб. По правде говоря, его мимолетное знакомство со львами ограничивалось лишь походами в цирк и зоологический сад, но разве можно отказать детям, жаждущим живого слова? И дед Куфель, откашлявшись, начал:

— Для охоты на львов, скажу я вам, нужны львы, пустыня, охотники и ящик пива.

— А для чего пиво? — полюбопытствовал Томек.

— Не мешай! — одернул его дед Куфель. — Доброе пивко всегда к месту. Так вот, — с воодушевлением продолжал он, — если у нас есть львы, пустыня, охотники и ящик превосходного пива, то отправляемся на охоту. Как-то раз в штате Небраска объявились целые стада львов. Говорю вам, их было так много, как в Варшаве кошек! И я, значит, получаю от губернатора телеграмму: "Пану М. Просим уважаемого пана приехать с ружьем, наш штат в опасности". Тогда я взял несколько ящиков пива…

— А ружье пан забыл, — перебил его Томек.

— Не мешай! — зашипели на него остальные дети. Дед Куфель пожурил Томека взглядом, разгладил

ладонью усы и, откашлявшись, продолжил:

— Да, представьте себе, ружье я забыл, но зато одолжил у шерифа "кольт". И вот мчимся мы, скажу я вам, в штат Небраска. Рык львов слышен уже издали. Говорю вам, просто страшно! А нам хоть бы что! Гоп — и на вертолет, а с вертолета — паф! паф! И львы — кувырк! кувырк! — как кролики.

— Как интересно, — закричала шестилетняя Гося. — Охота с вертолета! Сколько пан застрелил?

— Ха! — махнул рукой дед Куфель. — Если бы я знал! Я никогда не мелочился и даже не считал.

— Да ведь львы удирали от вертолета, — с сомнением произнес Томек.

— Ха! — засмеялся дед Куфель. — Это был специальный вертолет для охоты на львов — бесшумный.

Томек от удивления раскрыл рот.

— Ах, да… Ну хорошо, а все же интересно, для чего было нужно пиво?

— Ха! — прогремел дед Куфель. — А чем бы ты, молодой человек, запивал запеченный в вине львиный окорок? Пивом! Говорю тебе — пальчики оближешь!

Дети смолкли, пораженные этим рассказом, а дед Куфель, обведя разгоряченным взглядом окружавшие его мордашки заслушавшихся малышей, отер со лба пот и закончил:

— А сейчас, дорогие сорванцы, я приглашаю вас совершить со мной небольшую поездку по Варшаве на "Крайслере" последней модели. По дороге мы зайдем в кафе-мороженое, а завтра… Завтра — большой сюрприз…

— Завтра? Что будет завтра? — запищала детвора. — Пусть пан скажет! Это страшно интересно!

— Завтра… воскресенье, и мы все поедем за город, на пикник. Возьмем палатку, поставим ее над Вислой и поиграем в индейцев.

— А пан будет мустангом! — вмешался Томек.

— Томек, как ты себя ведешь! — одернула его пани Пилярская. — Простите, — обратилась она к деду Куфелю. — И вообще вы слишком добры к нам… Не знаю, как вас благодарить…

— Обожаю детей, — прервал ее излияния дед Куфель. — Я счастлив, что дышу воздухом, которым дышал мой любимый брат Эмиль, царство ему небесное. — Он галантно поцеловал ей руку. — С вашего разрешения, пани, я и для вас приготовлю на завтра один сюрприз. Но об этом пока молчок! Я хотел бы, чтоб это был настоящий сюрприз! Прошу пани не говорить об этом никому, даже мужу.

— К сожалению, моего мужа нет в Варшаве, — пояснила пани Пилярская. — Он специалист по сооружению мостов и работает сейчас под Плоцком.

— Очень жаль, — опечаленно произнес дед Куфель. — Я думал, мы разопьем с ним ящичек превосходного пива. — Он поднялся с кресла, потянулся и, обращаясь к детям, громко произнес: — А теперь, братия, все. Уезжаем.

 

Глава XXXIX

А КТО ВЫ ТАКОЙ?

"Какая вкуснятина!" — подумал Ленивец, принимаясь за последнюю сливу из последнего кулька. Он осторожно вытер ее бумагой и с наслаждением впился зубами в сочную мякоть.

С самого обеда он лежал в траве под забором механических мастерских кооператива "Клен". Поглядывал. Была суббота. Ворота главного цеха были заперты, и, собственно говоря, ничего не происходило. Однако Ленивец терпеливо бодрствовал. Это даже начинало ему нравиться. Он чувствовал, что наконец-то оказался полезным.

С минуту он наблюдал за двумя большими крысами, которые, успокоенные тишиной, шныряли на свалке за кирпичным бараком. Потом его внимание привлек кот, охотившийся на скворцов… Стояла сонная тишина. Глаза его начали блаженно слипаться.

И тут юный сыщик услышал за собой какой-то подозрительный шум. Неохотно повернув на звук голову, он увидел подходившего к нему человека. Это был невысокий худощавый мужчина в сером поношенном костюме. У него было сухое, с заостренными чертами лицо и огромные роговые очки, сидевшие на внушительных размеров носу. Над стеклами очков светилась порядочная лысина.

— День добрый, молодой человек! — дружески приветствовал он мальчика.

— Чао! — буркнул в ответ Ленивец. Незнакомый очкарик уселся рядом. По всему было видно, что ему хочется завязать дружеский разговор. Он снял очки и какое-то время протирал стекла платочком.

— Интересно, — начал он осторожно, — почему ты здесь сидишь и за кем-то подглядываешь?

— Так, по привычке, — ответил мальчик, даже не посмотрев на спросившего. — А пан?

— Я, к сожалению, по обязанности.

— Это, должно быть, скучно.

Незнакомец надел очки, сквозь толстые стекла которых его зрачки казались необычно большими.

— Хотел тебя кое о чем спросить, — протянул он и нагнулся над мальчиком. — Не видел ли ты здесь молодой пани с такими очень рыжими волосами?

— С очень рыжими волосами?

— Да.

— Мне жаль, но не видел.

— А такого молодого человека в замшевой коричневой курточке?

— Спортсмена?

— Какого спортсмена? — удивился очкарик.

— Так его называют. У него шрам над глазом.

— Вот, вот, правильно, — оживился очкарик. — У него рассечена бровь.

Ленивец выплюнул косточку, которую посасывал все это время.

— Мне жаль, но не видел.

— А знаешь его?

— Нет. Мне рассказывал Кубусь Детектив, что есть такой…

— Что ты о нем знаешь?

Ленивец зашевелился. Он медленно подтянул ноги и повернулся на бок.

"Чего это очкарик так меня расспрашивает? Что он здесь делает?" — подумалось ему, и сразу лее незнакомец показался очень подозрительным. Ленивец нахмурил брови, скривился и не слишком вежливо ответил:

— Ничего не знаю. Забыл. Незнакомец сильно сжал ему руку.

— А может, знаешь что-либо про черный зонт? — шепотом спросил он.

Ленивец немедленно отодвинулся от него.

— Зонт у пани Баумановой.

Незнакомец сжал ему руку еще сильней.

— Может, это ты был в бюро находок на Братской?

— Ошибаетесь, — пробормотал Ленивец. По тону чувствовалось, что его очень утомил этот странный разговор и теперь каждое слово давалось ему с большим трудом. Он удобно развалился на траве, взглянул на небо, испещренное черными черточками ласточек, и вздохнул, словно говоря этим, что совершенно обессилен.

Увидев, что мальчик насторожился, незнакомец сменил тон и шутливо заметил:

— Мне кажется, ты играешь в детектива. Потянувшись, Ленивец широко зевнул, как молодой бегемот.

— Думаю, что нет.

— Почему?

— Потому что, будь я детективом, сразу бы арестовал пана.

Очкарик рассмеялся.

— А если бы и я был детективом? Настоящим детективом? — подчеркнуто серьезно проговорил он.

Ленивец недоверчиво пригляделся к нему.

— Э-э… — протянул он. — Не похоже на то. У пана нет трубки…

Очкарик затрясся всем телом от неудержимого смеха. Поднявшись, он вынул из кармана короткую трубочку и сунул ее в рот.

— А сейчас? — проговорил он, посасывая трубку.

— И сейчас нет. У пана совсем не таинственный вид.

— Позабавил ты меня, — сказал очкарик и, отряхнув брюки, добавил: — До свидания, малыш! Может быть, еще встретимся. А если вдруг случайно увидишь здесь ту рыжую пани или этого нахала в замшевой курточке, то сообщи об этом в полицию.

Махнув на прощание рукой, он медленно направился в сторону сараев и бараков.

— Чао! — прошептал Ленивец и задумался. "Если это настоящий детектив, то, может, следовало с ним иначе разговаривать. Но черт его знает, кто это мог быть. Не стоит волноваться по этому поводу. Лучше подумать о чем-нибудь более приятном. Например, как было бы хорошо, если бы на тополе, что напротив того громадного цеха, росли сочные сливы!"

 

Глава XL

ТАИНСТВЕННАЯ ОПЕРАЦИЯ

На следующий день в девять утра троица детективов в полном составе находилась на посту у виллы, в которой проживала семья Пилярских.

Было воскресенье, и на улице в этот час царила ничем не нарушаемая тишина. Солнышко, неслышно проникавшее сквозь густой кустарник и листву деревьев, оставляло на тихой улочке свои следы в виде светлых пятен. В саду крутилась небольшая стайка синичек, а подальше, на овощных грядках за виллой, радостно посвистывали скворцы. Сонная вилла, укрывшись в тени, таинственно поглядывала на сад и улицу темными стеклами окон.

Кубусь торопливо отдавал последние распоряжения.

— Я буду стоять на улице, за тополями. Ты, — он показал на Гипцю, — пока побудешь со мной. В конце концов, все зависит от конкретных обстоятельств. А ты, — он тронул пальцем Ленивца, — обойдешь дом, заляжешь в огороде и будешь наблюдать за виллой с тыла.

Ленивец протяжно зевнул.

— Правильно! Обожаю поглядывать. Только нет ли у вас слив?

— Не глупи. Нас ожидает такая работа, а ты о сливах думаешь.

— Думаю. — Он зевнул еще громче. — Лучше всего поглядывать, когда ешь сливы.

Пропустив это замечание мимо ушей и немного помолчав, Кубусь выпрямился и приказал:

— Разойтись по местам!

"Расходиться" пришлось только Ленивцу, так как Гипця, согласно полученным указаниям, обязана была остаться рядом с шефом. Ленивец на прощание зевнул еще пару раз и произнес:

— Если бы были сливы, все пошло бы иначе. Кубусь и Гипця не знали, что этим хотел сказать

Ленивец, но задуматься уже не было времени. Они спрятались в канаве за старым тополем, густо обросшим терновником. Укрытие оказалось весьма удобным и было хорошо замаскировано. Отсюда великолепно просматривались вся улица, сад и вилла.

Ожидание длилось недолго. Через несколько минут послышался легкий шум, и между серебристыми тополями показался сверкающий хромом и стеклом "Крайслер". Автомобиль остановился перед виллой. Первым согласно уже известной церемонии из машины выскочил Спортсмен. Сегодня на нем был элегантный светлый костюм, а глаза закрывали темные солнцезащитные очки. Он подобострастно подал руку деду Куфелю, и тот выкатился из автомобиля с такой изысканностью и достоинством, будто всю жизнь только и делал, что раскатывал на шикарнейших лимузинах. И вообще дед Куфель держался как английский лорд или миллионер.

На заднем сиденье "Крайслера" находилось что-то очень большое и белое, но что именно, было непонятно. Издалека этот предмет напоминал собой холодильник либо окрашенный в белый цвет ящик.

— Что это может быть? — изнывала от нетерпения Гипця.

Кубусь поднес палец к губам, призывая к молчанию. Он был так увлечен происходящим, что Гипцю просто разбирал смех. Она фыркнула, словно кошка, раз, другой, но подавила приступ веселья, увидев на улице направлявшегося к вилле Толуся Поэта. Гипця тихонько тронула локтем Кубуся.

— Смотри!

Кубусь даже рот разинул от удивления. И было чему удивляться! Толусь Поэт выступал в новом облачении. На нем был старый, много раз латанный рабочий комбинезон, голову прикрывал берет, а в руках он крепко держал ящик с инструментами.

Ну и ну! Такого юные детективы и ожидать не могли. В таком наряде Толусь Поэт еще никому не встречался.

— Начинается! — шепнул Кубусь.

В новом убранстве Толусь Поэт выглядел как огородное пугало. Его тонкие ноги торчали, как палки, из чересчур коротких штанин, а волосатые руки напоминали грабли. У живой изгороди около виллы Толусь остановился и, поставив на тротуар ящик с инструментами, вынул из кармана небольшой томик. Лицо его обрело кроткое, вдохновенное выражение, губы быстро зашевелились, а свободная рука стала описывать в воздухе затейливую траекторию, словно он хотел поймать невидимую бабочку или погладить кого-то по голове.

Картина была необычайно трогательная. Перед началом таинственной операции один из главных ее участников читал вслух стихи!

— Фантастика! — прошептал восхищенный Кубусь.

— Это фантастически смешно! — Гипця прикрыла ладонью рот, ее душил смех.

Кубусь сердито посмотрел на нее:

— Успокойся. Увидишь, что сейчас начнется.

В это время из сада вынырнул Спортсмен и, остановившись в воротах, внимательно огляделся по сторонам. Увидев Толуся, он тихонько свистнул в два пальца. Толусь очнулся. Подав Спортсмену знак, он поднял ящик и неспешным шагом приблизился к воротам. Через минуту оба они исчезли за углом дома.

— Это фан-та-сти-ка, — прошептал Кубусь. — Кажется, я начинаю что-то понимать.

— А я ничегошеньки не понимаю, — проговорила Гипця с дрожью в голосе от донимавшего ее смеха.

— Успокойся, а не то отошлю тебя домой. Угроза подействовала. Гипця ненадолго успокоилась.

— Ты видела инструменты? — шепнул ей Кубусь. — Они станут что-то ремонтировать, понятно, только для отвода глаз.

В этот момент из дверей дома высыпала куча ребятишек, а вслед за детьми вышли Толусь Поэт и Спортсмен. Вся эта компания подошла к автомобилю. Толусь отворил дверцу и с помощью Спортсмена вытащил покрытый белой эмалью ящик.

— Это газовая плита, — заметила Гипця, — такая же, как у нас дома.

Великолепная новехонькая газовая плита поплыла к вилле, покачиваясь на плечах Толуся Поэта. Дети остались у автомобиля. Малыш Томек нажал кнопку сигнала. Гармоничный переливчатый гудок прозвучал как призыв, и в дверях дома показался дед Куфель. Старик вынул из футляра фотоаппарат и, как заправский американский турист, начал щелкать все, что попадалось ему на глаза: сад, дом, детей, деревья, пани Пилярскую, невесть откуда взявшуюся дворнягу… Наконец, отщелкавшись, он громогласно объявил:

— Теперь можем ехать! Прошу садиться в автомобиль.

Со старомодной учтивостью он подал руку пани Пилярской и, легко ступая, почти танцуя, проводил ее к машине. Пани Пилярская сияла от радости.

Детей уговаривать не пришлось. Словно туча саранчи, они облепили машину. Трудно было представить, что вся семейка сможет разместиться в автомобиле, но "Крайслер" оказался необычайно вместительным. На переднем сиденье возле Спортсмена пристроились Томек и парочка карапузов. Во втором ряду на откидных сиденьях уселись девочки, а сзади пани Пилярская и дед Куфель посадили к себе на колени двух самых младших членов этого многочисленного семейства.

Томек еще раз нажал кнопку сигнала. Детвора взвыла, как ватага краснокожих, дед Куфель подкрутил усы, пани Пилярская побледнела от волнения, а Спортсмен невозмутимо нажал на стартер. Автомобиль тронулся с места и поплыл по солнечной улице, словно гондола по венецианскому каналу.

В доме остался только Толусь Поэт с газовой плитой. Почему именно Толусь? Этого юные детективы еще не уразумели.

 

Глава XLI

ПРЕРВАННЫЙ КОНЦЕРТ

Время приближалось к полудню, и спокойная до этого тополевая аллея ожила. Появились празднично одетые люди, старые бабуленьки семенили в костел, держа Библии в стиснутых ладонях. С оглушающим треском проскакивали улицу недисциплинированные мотоциклисты. Появились женщины с детскими колясками, бесцельно слоняющиеся подростки.

Никто, однако, и не подозревал, что на тихой вилле по соседству происходит нечто такое, отчего у юных детективов голова шла кругом. На вилле творились загадочные дела.

Из открытого окна доносились звуки фортепьяно. Пассажи без передышки следовали один за другим, а невидимый пианист все ускорял и ускорял темп. Вскоре, однако, сквозь гармонию фортепьянной музыки стали пробиваться иные звуки. Поначалу казалось, что это дятел долбит дерево в соседнем саду либо кто-то на кухне пестиком отбивает мясо. Но вскоре юные детективы пришли к выводу, что в доме Пилярских кто-то долбит стену.

— Работают, — шепнул Кубусь. — Я говорил тебе, что так и будет.

— Но они ведь не могут разрушить дом, — заметила Гипця.

— Они все могут. Они даже могут взорвать этот дом.

— Так, может… — Гипця ненадолго задумалась. — Может, нужно вызвать полицию?

Кубусь остолбенело уставился на нее.

— Ты что, с луны свалилась?! Мы в каком-нибудь шаге от великого открытия, а ты… Эх… — Он безнадежно махнул рукой. — С тобой всегда так…

— Потому что мне жаль Пилярских. Это такие хорошие люди.

— Надеюсь, что дом они не взорвут, — успокоил Гипцю Кубусь.

Звуки долбежки становились все громче. Чувствовалось, что кто-то яростно ломает стену. Прекратилась и игра на фортепьяно, а в открытом окне показалась голова пожилой дамы. Это была полнолицая, седовласая пани со сварливым взглядом. Голова ее была в бигуди, а плечи покрывал шелковый халат, разрисованный крупными красными цветами.

Дама осмотрелась, с минуту прислушивалась, а потом закричала раздраженным голосом:

— Даже в воскресенье человеку не дают покоя! Разве вы не слышите, что я упражняюсь на фортепьяно?

Вопрос был обращен в сторону закрытого окна Пилярских. Спустя некоторое время кто-то осторожно раздвинул занавески. За оконным стеклом показалась рыжая бородка Толуся Поэта. Любитель стихов тяжело дышал, лицо его было осыпано кирпичной пылью. Притаившись за окном, он с философским спокойствием поглядывал на залитый солнцем сад.

Дама в бигуди не уступала и продолжала раздраженно кричать:

— Делают вид, что не слышат! С меня хватает гвалта на протяжении всей недели! Если тотчас же не прекратите, я позову полицию!

Толусь Поэт спокойно распахнул окно и не торопясь просунул в него покрасневшее от кирпичной пыли лицо.

— Мое почтение, сударыня, — произнес он с врожденной галантностью.

При виде рыжей бородки дама приглушенно вскрикнула: -

— Боже, я думала, это пани Пилярская!

— Милостивая пани может спокойно играть на фортепиано, нам это не мешает, — сказал он с озорной улыбкой.

Даму прямо-таки затрясло от злости.

— Но это мешает мне! Это безобразие — так стучать в воскресенье!

— Приносим глубочайшие извинения, но мы подключаем газовую плиту и обязаны проверить дымоходы, — вежливо, но решительно проговорил Толусь невозмутимо спокойным тоном.

— В воскресенье! — вспыхнула дама. — Неужели нельзя было найти для этого другой день?

Толусь загадочно усмехнулся.

— Это делается в интересах уважаемой пани. В дымоходе оказалось не все в порядке, и мы приводим его в норму, а то весь дом мог взлететь на воздух.

— Ох, — пропищала дама. — Я не знала. Очень прошу извинить меня…

— Ничего, — перебил ее Толусь. — Обожаю игру на фортепьяно. Если бы не эта проклятая работа, я бы и сам охотно послушал Шопена или какого-нибудь Бетховена.

Этим Толусь окончательно расположил к себе даму. Она приветливо улыбнулась и кокетливо предложила:

— Когда пан закончит работу, я могу ему что-нибудь сыграть. Я вижу, пан разбирается в музыке.

— Обожаю музыку и поэзию, — повторил Толусь. — Но, к сожалению, у меня сегодня нет времени. Пани сама видит, работа.

Толусь послал даме наиприятнейшую из своих улыбок, кивнул на прощание и, захлопнув окно, исчез за занавеской. Через минуту послышался еще более громкий стук, грозивший, казалось, разнести весь дом на кусочки.

— Волшебник! — восхищенно вздохнул Кубусь. — Слышала, как он заговорил ей зубы? Ювелирная работа.

— Настоящий волшебник! — повторила Гипця. — Делают вид, что исправляют дымоходы, а сами что-то ищут в стене. Надеюсь, что не случится несчастья.

— Да что ты! — возмутился юный детектив. — Это ж величайшие специалисты! Все идет как по маслу! У них так тщательно продуман план, что комар носу не подточит. На пять с плюсом!

 

Глава XLII

МАЛИНА СЛАДКАЯ КАК МЕД

Из репродукторов, подавая сигнал времени, запела труба с колокольни краковского костела святой Марии. Кубусю наскучило сидеть на одном месте.

— Слушай, я схожу проверить, что там слышно у Ленивца, — сказал он Гипце. — Нужно быть готовым к тому, что они в любой момент могут закончить работу и испариться. Нельзя позволить им ускользнуть от нас. Если заметишь что-нибудь подозрительное, свистни.

— А если я не умею свистеть? — возразила Гипця.

— Тогда спой что-нибудь.

— Хорошо. Только возвращайся, а то без тебя скучно. Кубусь прокрался за кустами терновника, издали

обошел дом и, отыскав дырку в изгороди, через мгновение оказался на садово-огородном участке. Там работали люди. Они пропалывали овощные грядки, подрезали, окапывали и опрыскивали фруктовые деревья. Возле беседок забавлялись дети. Вокруг царил безмятежный покой воскресного дня.

Однако ближайшая к вилле грядка была пуста. Кубусь внимательно осмотрелся вокруг. "Дьявольщина, — подумал он, — куда подевался Ленивец?" Но Ленивца, казалось, и след простыл. И только немного спустя Кубусь увидел его спокойно лежащим в малиннике около забора и объедающимся пахучими ягодами.

— Что ты делаешь? — вскричал Кубусь, приглушив голос.

Ленивец улыбнулся обезоруживающей улыбкой и, как бы отвечая на вопрос, запихнул в рот целую горсть зрелых ягод. Лицо его по уши было измазано малиновым соком, а глаза весело блестели.

— Ем малину, — ответил он, проглотив ягоды.

— Ты ведь должен наблюдать! Ленивец скривился.

— Разве я виноват, что здесь такая фантастическая малина! Попробуй, мед, а не ягоды…

Кубусь схватил его за руку.

— Это никуда не годится! Твое счастье, что ты мне по душе, а не то я бы тебя отлупил!

— За что? — с невинным видом спросил Ленивец. Кубусь нетерпеливо дернулся.

— Ничего ты, братец, не понимаешь! Сегодня наиважнейший день, а ты лопаешь малину…

Но тут громыхание и стуки, доносившиеся из виллы, прекратились, и Кубусь, встревоженный наступившим безмолвием, замолчал. В тишине вдруг раздался пронзительный вопль, и мальчики, подойдя к забору, стали напряженно вслушиваться.

Двери с задней стороны виллы распахнулись, и из них выскочила седая пианистка в развевающемся халатике. Подбежав к окошку с матовым стеклом, она застучала кулаком по оконному переплету.

— Развалили весь дом! — истерически вопила она. — Кто мне заплатит за кафель в кухне?

Окно внезапно отворилось, и из него выглянул Т6-лусь Поэт. Он был похож на краснокожего колдуна. Лицо Толуся скрывалось под толстым слоем кирпичной пыли, и из-под этой красной маски виднелись лишь его зеленоватые глаза, выражавшие исключительную доброжелательность.

— Будьте любезны, не кричите так громко! — успокаивал он даму. — Ничего страшного не случилось.

— Ничего страшного! — затряслась от злости пианистка. — Пробил пан дыру в моей кухне! Разломал пан кафельные плитки, и вообще… Это вандализм!

— Это не вандализм, — возразил с невозмутимым спокойствием Толусь Поэт, — а всего лишь дефект газовой проводки. А дырку заделают…

— А кафель? — рыдала дама, заламывая руки. — Да он стоит целое состояние!

— Кафель тоже подправят! Пани такая великая артистка, а волнуется из-за таких пустяков.

Дама в бигуди никак не могла успокоиться и, воздев вверх руки, словно взывая к небесам о мщении, выкрикнула:

— Сквозная дыра!

— Не беда, — успокаивал ее Толусь. — Сквозная дыра, зато газ в порядке. Теперь пани может сыграть что-нибудь приятное. Работа уже окончена, дальше будет тихо. Только прошу пани не нервничать.

Толусь закончил разговор очаровательной улыбкой. Дама еще немного посетовала, но уже без гнева, и вернулась в свою квартиру. Видимо, она послушалась совета Толуся Поэта, ибо вскоре по саду снова разнеслись серебристые звуки фортепьяно. Толусь закрыл окно. Наступила тишина.

— Работа окончена, — прошептал удивленный Кубусь.

— Вот видишь, — вмешался Ленивец, — а ты так на меня кричал.

Кубусь смотрел на него невидящими глазами.

— Ленивец, теперь мы должны не спускать с них глаз, — проговорил он, акцентируя каждое слово. — Это уже у них…

— Что " это"?

— То, что они искали. Смотри во все глаза, а я возвращаюсь на свой пост. Только умоляю тебя, не увлекайся малиной, а то можем потерять все.

 

Глава XLIII

КОМУ ОН ЗВОНИЛ?

Не успел еще Кубусь добежать до улицы, как услышал тонкий голосок Гипци. Укрывшаяся в кустах девочка негромко напевала.

"Что-то стряслось", — подумал Кубусь и предусмотрительно спрятался за куст терновника. И тут же он увидел на тротуаре Усика, который мчался изо всех сил, словно от кого-то убегал. Американец был очень бледен и сильно нервничал. Он миновал Кубуся, не обратив на него внимания. Кубусь в отчаянии махнул рукой Гипце, подзывая ее к себе. Девочка высунула из кустов голову и через мгновение уже трусцой перебегала улицу.

— Дуй за ним и не отставай ни на шаг, — сказал он, приглушив голос.

— Слушаюсь! — насмешливо ответила она и двинулась было за американцем, но Кубусь удержал ее за руку.

— Послушай, они уже закончили работу. Этот гангстер мог что-то вынести из виллы.

— Понятно.

— У тебя необыкновенно важное задание!

— Понятно.

— Я остаюсь еще на посту.

— Хорошо.

— Держись! — Он хлопнул ее по плечу. — И смотри, чтобы тебя не охмурили.

— Будь спок, — бросила она весело и двинулась по тротуару за Усиком, латаный костюм и потрепанная фуражка которого еще виднелись вдали.

Кубусь Детектив огляделся, не наблюдает ли кто за ним, выждал немного и вернулся на свой наблюдательный пост в кустах. Он снова видел перед собой виллу и сад. Из правого крыла дома через открытое окно лилась теперь свободная и широкая мелодия старого вальса. В левом крыле царила вызывающая беспокойство тишина.

"Что это может быть? — с лихорадочной торопливостью размышлял Кубусь. — Почему в квартире остался Толусь Поэт? Может, они пока еще не вынесли из дома то, что искали? А может, Толусь остался, чтобы замуровать сквозную дыру, которую он пробил в стене? И почему Усик был ужасно бледен и страшно нервничал?"

Нет, этого не смогли бы объяснить даже самые опытные детективы. Поэтому оставалось только ждать и терпеливо наблюдать за виллой.

Прошло около четверти часа, а может быть, и полчаса, но вокруг ничего не менялось. Так же продолжала играть пианистка, а в квартире Пилярских царила тишина.

И вдруг сад, сонно дремавший днем на жарком солонце, заметно оживился. Кубусь вздрогнул, увидев показавшегося из-за угла Толуся Поэта. Он уже умылся и почистился, сбросил с себя рабочий комбинезон и был теперь в вельветовых брюках и клетчатой рубашке, Толусь тянул за собой полосатый шезлонг. Он вышел из дому так спокойно и взирал на окружающее таким равнодушным взглядом, будто перед тем всего лишь чистил картошку либо разгадывал кроссворд.

"Вот хитрец! — восхищенно отметил Кубусь. — Изображает человека, приехавшего погостить на воскресенье!"

Юный детектив не ошибся. Толусь расставил шезлонг в тени под серебристой елью и, сияв башмаки, удобно в нем устроился. Затем он вынул из кармана небольшой томик.

"Бессовестный, — нервничал юный детектив, — тут такие дела творятся, а он читает стихи!"

Кубусь никак не мог понять, пытается ли Толусь втереть кому-либо очки этим представлением или на него временами действительно находит вдохновение.

Но тут в аллее появилась Гипця, и Кубусю стало ясно, что случилось нечто чрезвычайно важное. Девочка свернула в кусты и вскоре была уже рядом с шефом. Она тяжело дышала, и голос отказывался ей повиноваться.

— Улизнул? — спросил раздосадованный Кубусь.

— Нет… Но, в общем-то, да.

— Давай по порядку.

Гипця немного остыла и приступила к рассказу:

— Сначала он позвонил из телефонной будки на Парковой…

— Кому?

— Не имею представления. Погоди, не перебивай… Позвонил и с кем-то разговаривал, но недолго… Потом пошел в "Августинку".

— С кем-то встретился? — вмешался нетерпеливый Кубусь.

— Ни с кем не встречался. Выпил две рюмки и две чашки кофе.

— Значит, нервничал.

— Очень нервничал, даже руки тряслись… Потом позвонил еще раз.

— Туда же, что и раньше?

— Откуда мне знать! Я же говорю, что звонил из телефонной будки. У меня ведь нет аппарата для подслушивания. Разговаривал совсем недолго… И снова вернулся в "Августинку". Выпил две рюмочки и две порции содовой со льдом…

— Что это может значить?

— Это значит, что разнервничался еще больше, потому что опрокинул бутылку лимонада. А потом позвонил еще раз…

Кубусь потер ладони.

— Кому он мог звонить? Гипця развела руками.

— Не могла я подойти к будке, он бы меня заметил. А потом он остановил проезжавшее такси, сел в него и уехал.

— Куда?

Гипця нетерпеливо прикрикнула:

— Не задавай глупых вопросов! Откуда мне знать, куда он поехал! Будь я невидимкой, села бы к нему в такси. А так… — Гипця тихонько захихикала. — Говорю тебе, это было очень смешно.

Кубусь глубоко задумался. Размышляя, он так сильно потирал щеку, что, казалось, даже кожа скрипела.

— Костями чувствую, что-то у него не получается. Либо они нашли то, что искали, либо не нашли. И Усик нервничает либо потому, что нашли, либо потому, что не нашли. Но, тысяча чертей, почему Толусь Поэт не волнуется, а читает стихи?

— Потому что он другой. У него художественная натура.

— Да… — вздохнул Кубусь, — кожей чувствую, что мы снова в тупике и ничего не знаем. Нужно еще подождать.

— Ох, — вздохнула Гипця, — с меня уже довольно этого нудного постоянного ожидания. Я иду обедать, а потом приду тебя подменить.

— Хорошо, — согласился мальчик. — Детективы тоже люди и должны питаться. Возвращайся поскорее, а то у меня от голода под ложечкой сосет.

Когда Гипця удалилась, Кубусь снова глубоко задумался: "Интересно, кому же все-таки звонил этот гангстер? "

 

Глава XLIV

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОБРОГО ДЯДЮШКИ

Было семь часов вечера, когда к вилле подкатил великолепный "Крайслер". Сцена возвращения деда Куфеля и семейства Пилярских с длительного загородного пикника стоила того, чтобы ее увидеть. Автомобиль утопал в зелени и полевых цветах. Пани Пилярская держала в руках громадную охапку черемухи, а на плечах деда Куфеля сидели два карапуза и вопили во все горло, понукая воображаемого коня:

— Вперед, наш конь! Мы мчимся на Дикий Запад!

Вся компания пребывала в самом радужном настроении: дети не помнили себя от радости, а пани Пилярская сияла от счастья. Все говорило о том, что вылазка за город удалась на славу.

И вот вся эта орава высыпала из "Крайслера".

— Интересно, что они скажут, увидев дыру в стене? — шепнул Кубусь, ни к кому не обращаясь.

— Не волнуйся, — успокоила его Гипця. — Уж Толусь что-нибудь придумает.

Завидев подъезжающий автомобиль, Толусь Поэт не спеша выбрался из шезлонга и неторопливым шагом направился встречать вернувшихся домой. Дед Куфель закричал ему уже издали:

— Мастер, как там газовая плита?

Толусь поклонился, поглаживая рыжую бородку.

— Порядочек, хозяин! Можно готовить на всех четырех конфорках. Только… — Он замялся, но тут же добавил с врожденным задором: — Были неполадки с дымоходом, и пришлось пробить в стене дыру.

— Пустяки, — прервал его дед Куфель. — Это все же не дыра в небе. Завтра приведу каменщика, и все будет ол райт.

Пани Пилярская казалась немного озабоченной, будто она сама была причиной возникших у Толуся трудностей.

— Столько работы… столько работы, — причитала она, заламывая руки.

— Пустяки, — повторил дед Куфель. — Не стоит волноваться из-за таких мелочей. Главное — пикник удался на славу. Я будто десяток лет сбросил. — Он повернулся к Толусю: — А пан, должно быть, вдоволь наработался. Сколько я мастеру должен?

С показным безразличием Толусь протянул ему руку:

— Как договорились, хозяин. Дешевше не бывает.

Щедрым жестом миллионера дед Куфель вручил требуемую сумму и, добавив к ней еще купюру, небрежно бросил:

— А это мастеру на пиво. Глотни, пан, за наше здоровье. Эх, нет ничего краше родины. Своя страна, свой народ!

Юные детективы подобрались поближе и с напряженным вниманием ловили каждое слово.

— Ну и артисты! — шепнул Кубусь.

— Настоящий спектакль! — Гипця радостно потирала руки.

— Чувствую, они нашли то, что искали.

— А мне кажется, не нашли. Слишком много этого театра.

— Представление феноменальное! — восхищенно причмокнул юный детектив. — Дело, однако, вот в чем: нашли или не нашли? Находка могла быть небольшого размера, и Усик мог вынести ее в кармане. Э, да все это гадание — чепуха на постном масле. Ты права, слишком много было театра. Они здесь дают спектакль, а мы все еще ничего не знаем.

 

Глава XLV

НЕЛЕГКО БЫТЬ ДЕТЕКТИВОМ

Измученная бесконечным ожиданием, уставшая от беспрестанных волнений, разочарованная неудачной попыткой раскрыть захватывающую тайну, троица юных детективов возвращалась домой.

— День завершился с ничейным счетом, — подвел дневные итоги Кубусь. — Один — один. Мы не знаем, где они спрятали эту вещь, а они не подозревают даже, что мы за ними следим.

— Мне это совсем не нравится, — тихонько вздохнула Гипця. Она была так измучена, что на шутки уже не хватало сил.

— Зато малина была первосортная! — причмокнул от удовольствия Ленивец. Единственный из троицы, он хорошо отдохнул и был полон сил, ибо все время после полудня проспал в малиннике.

Они подходили к новым домам. Солнце садилось за верхушки деревьев в садах старого квартала. По земле расползались фиолетовые тени. Лишь на верхних этажах новых домов еще полыхали красным пламенем окна, отражая последние лучи заходящего солнца. На газоне между домами мальчишки гоняли мяч. В песочнице под ивой играли малыши. Подростки высыпали во двор, густо облепили лавочки. Настроение у всех было праздно-ленивое, как и обычно воскресными вечерами.

Юные детективы расстались у песочницы.

По дороге домой Кубусь не переставая думал о загадочной операции на вилле. Он не мог понять, как случилось, что все, собственно говоря, кончилось ничем. Толусь Поэт спокойно направился к себе домой, Усик на виллу уже не вернулся, а Спортсмен увез деда Куфеля в неизвестном направлении. На месте осталось только загадочное отверстие в стене. Что было там спрятано? Кто станет заделывать стену? Кому так упорно и настойчиво названивал Усик? Вот вопросы, на которые не мог найти ответ юный детектив. Он был очень недоволен собой и с огорчением убеждался, что труд детектива — не из легких.

Когда он вошел в квартиру, мать в ужасе всплеснула руками:

— Кубусь, на кого ты похож?

И действительно, у мальчика был весьма плачевный вид. Одежда испачкана глиной, колени и локти в царапинах, волосы растрепаны, как у огородного пугала, а осунувшееся лицо невообразимо измазано.

— Бывает, — ответил он уклончиво.

— Каждый день одно и то же! — простонала пани Павликова. — Никакого здоровья с тобой не напасешься… Кубусь, что происходит?

Вопрос остался без ответа. Мальчик, надувшись, стоял, опустив голову, не смея поднять глаза. Ему с избытком хватало забот с загадочным черным зонтом, а тут еще и материнский допрос. Действительно, трудно быть детективом!

— Что ты выделываешь? — не отступала мать. — И кто тебе все время названивает?

— Мне? — удивился Кубусь. Внезапно он оживился, в мозгу молнией сверкнула робкая догадка.

— Именно тебе, — с упреком произнесла мать. — Никак не могу понять. Какой-то странный тип не переставая звонит и спрашивает, когда ты вернешься домой. Я в полном отчаянии. Он даже не хочет назвать себя. Что ему от тебя нужно?

— Может, он плохо выговаривает букву "р"? — спросил Кубусь, затаив дыхание.

— Да, да…

— И разговаривает очень вежливо?

— Именно так, — вздохнула мать. — Скажи, откуда ты его знаешь и кто он такой, этот тип?

— Усик, — ответил Кубусь и, выразительно кашлянув, добавил: — Но ты все равно ничего не поймешь.

Мать склонилась над Кубусем, обхватив рукой его плечи.

— Кубусь, я в самом деле очень обеспокоена. Ты что-то от меня скрываешь. Что за Усик?

— Усик, — промямлил мальчик, стараясь оттянуть ответ. — Сам не знаю, кто он такой, — наконец откровенно сознался Кубусь.

— А что ему от тебя нужно?

— Самому хотелось бы знать!

— Тогда почему он названивает каждые полчаса?

— Видно, что-то хочет узнать.

— Я запрещаю тебе с ним разговаривать. Я уже потребовала, чтобы он от тебя отвязался…

— Мамуся, — простонал Кубусь, — получится, как тогда с зонтом! Только все испортишь!

— Так почему ты не скажешь мне правду? Мальчик умоляюще посмотрел на мать.

— Мамуся, все это так странно, что даже у меня голова кругом идет. Я расскажу тебе после, у моря, когда все уже решится.

— Нет, мой милый! — Мать заговорила решительным, не терпящим возражений тоном. — Я запрещаю тебе водиться с незнакомыми! Хватит! Посмотри, как ты выглядишь! Похудел за эту неделю, разговариваешь во сне и целыми днями где-то пропадаешь. Хватит! — сердито повторила она. — С завтрашнего дня я уже в отпуске, а в среду мы уезжаем. Завтра ты будешь дома со мной, и больше меня ни о чем не проси. А сейчас — марш в ванную, грязнуля!

"Все погибло", — подумал мальчик в отчаянии. Он хотел что-то сказать, но мать оборвала его на полуслове:

— Не хочу ничего об этом слышать. Уверена, что у моря вся эта блажь выветрится из твоей головы и ты там будешь над этим смеяться.

Кубусь лишь слегка застонал. Он едва не плакал, но усилием воли сумел удержаться от слез, ибо славному детективу не пристало быть хлюпиком.

 

Глава XLVI

ВОТ ЭТО БОМБА!

Утром мать послала Кубуся в магазин за хлебом.

— Только помни, — предупредила она его, — возвращайся сейчас же и нигде не задерживайся. После завтрака пойдем с тобой за покупками.

Кубусь, хмурый и надутый, не возразил ни слова. Ему казалось, что весь мир обернулся против него. В один миг исчезла всякая надежда раскрыть тайну черного зонта. При мысли, что дальнейшие события будут развиваться без него и он останется в стороне, его охватывало тупое отчаяние. А ведь он так близко подошел к решению величайшей криминальной загадки! Если Усик так упорно пытался ему дозвониться, значит, преследовал этим какую-то цель. Быть может, хотел лично посвятить Кубуся в тайну зонта либо сам нуждался в помощи.

Да, да. Это был наивысший триумф! Таинственный чикагский гангстер просит помощи у славного детектива Якуба Павлика…

Кубусь сбежал вниз по лестнице и вышел из дому. Поглощенный своими мыслями, он не заметил Гипцю, которая ждала его у песочницы.

— Привет! — громко произнесла девочка. Завидев помощницу, Кубусь еще больше расстроился.

— Гипця, у меня дома полный крах!

— У тебя тоже?! — в отчаянии выкрикнула Гипця.

— И у тебя? — удивился Кубусь.

— У меня крах в квадрате. Мама запретила мне даже звонить тебе. Сказала, с нее хватит того, что я похудела и разговариваю во сне… И вообще она не разрешает мне теперь выходить из дому.

— То же, что у меня, — с облегчением произнес Кубусь.

— Они будто сговорились, — возбужденно продолжала Гипця. — Сказала, что мне несколько раз кто-то звонил. Какой-то дяденька.

— Усик, — перебил ее Кубусь.

— Откуда ты знаешь?

— Догадался. Мне он тоже звонил, чуть телефон не оборвал.

— Фантастика! Что ему от нас нужно?

— Фантастика! — повторил Кубусь. — Видно, не могут справиться сами и хотят, чтобы мы помогли.

— Замечательно! — захлопала в ладоши Гипця, а ее лукавая мордашка сразу посерьезнела. — Что же теперь будет?

— Ничего хорошего! Горим! — Кубусь отрешенно махнул сеткой-авоськой. — Иду за хлебом.

— Я тоже. Идем вместе.

Они направились к магазину и пошли вдоль новых домов, жалуясь по дороге друг другу на свою несчастную судьбу. Конечно же, родители никогда не смогут понять настоящих детективов. А сами детективы, лишенные возможности до конца расследовать тайну черного зонта, вынуждены тащиться за хлебом. Воистину, нет в этом мире справедливости!

Внезапно Кубусь замер на месте как вкопанный.

— Тсс! Глянь-ка! — глухо прошептал он.

На лавочке у второго корпуса расположились Усик и Толусь Поэт. Усик, покуривая, внимательно смотрел по сторонам. Толусь, запрокинув голову, восторженно вглядывался в кружившую над крышами стайку голубей. Завидев юных детективов, оба, как по команде, вскочили.

— Ну, наконец-то! — обрадованно воскликнул Усик. — Что с вами случилось? Со вчелашнего дня звоню вам, звоню и никак не могу вас застать!

Толусь Поэт, распрямив неуклюжее длинное тело, улыбался почти дружелюбно.

— Привет, сорванцы! У нас к вам дело.

Юные детективы молчали, подозрительно поглядывая на говоривших. Казалось невероятным, чтобы вот так запросто их могли ожидать два опасных преступника.

— Дело пустяковое, — снисходительно пояснил Усик. — Лечь идет поплосту о небольшом уточнении.

Толусь подошел вплотную к Кубусю.

— Слушай, вы хорошо рассмотрели план, что нашли в ручке зонта?

Кубусь наморщил лоб.

— В чем, собственно, дело?

— Плосто мелочь, — приветливо обратился к нему Усик. Он вынул бумажник и вытащил из него сложенный листок пергаментной бумаги. Развернув листок, Усик разгладил его ладонью и показал Кубусю. — Очень плошу тебя, плипомни, это тот самый план?

Юный детектив наклонился над шуршащим листком пергамента. Все в точности совпадало: такая же бумага, такие же черные линии, такие же знаки и цифры.

— Да… — подумав, ответил Кубусь.

— Нет! — запротестовала Гипця.

— Так да или нет? — грубо прикрикнул на них Толусь.

— Нет! — решительно повторила девочка. — Я хорошо помню, что красный крестик находился на этом месте, в ванной, а не в кухне.

— Правильно, — поддержал ее Кубусь.

— Вот видите, — обратился Толусь к Усику. — Я говорил пану, что этот тип надул нас. Из-за него весь этот сыр-бор разгорелся! Вместо ванной я пробил дыру в кухне. Я ему этого не прощу!

Сжав кулаки, Толусь размахивал ими у самого лица американца. Тот отпрянул.

— Умоляю пана, только остоложно!

— Из-за этого мерзавца вся работа пошла насмарку!

— Дологой пан, я очень плошу успокоиться… Нелвы делу не помогут.

Но уговорить Толуся не представлялось возможным.

— Я ему все зубы повыбиваю! Я так обработаю его фальшивую лицемордию, что и родная бабка не узнает! Он сделал из нас дураков, а пан хочет с ним цацкаться! — негодовал Толусь, потрясая волосатыми кулачищами.

На разгневанного Толуся страшно было смотреть, и пораженный этим зрелищем Кубусь от неожиданности онемел. Он надеялся вытянуть из них при случае какие-нибудь сведения, но сейчас не отваживался даже

пикнуть.

— Благодалю, — проговорил Усик, обращаясь к мальчику. — Вы помогли нам выблаться из тлудного положения.

Толусь гневно теребил свою рыжую бородку.

— Идем, пан, здесь нечего больше ждать. Я из него отбивную котлету сделаю!

Он подхватил Повальского под руку и, прежде чем тот успел выразить свое недовольство, потянул его за собой. Вскоре они исчезли за углом большого дома.

Детективы обменялись удивленными взглядами. Первой опомнилась Гипця.

— Вот так так! Из кого он хочет сделать отбивную котлету?

— Ты не догадалась?

— Нет,

— Из Спортсмена. Это он их так околпачил.

— Так зачем они взяли его в сообщники?

— Значит, зачем-то понадобился. Во всяком случае, не хотел бы я быть на его месте.

Гипця тихонько хихикнула.

— Отбивная котлета… Вот потеха-то! А что он такого сделал?

— Просто он дал им фальшивый план. Девочка комично поморгала.

— Теперь понятно! Рыжая забрала зонт из бюро находок. Они вынули настоящий план и потом отдали вычертить по нему другой, фальшивый, который спрятали в серебряную ручку. Ловко они это проделали! Кубусь хлопнул себя по бедру ладонью.

— Ясно одно. То, что они искали, находится по-прежнему на вилле, точнее, в ванной комнате! У нас еще остался шанс разгадать тайну черного зонта!

Гипця насмешливо улыбнулась.

— Да-а? А что мы скажем дома? С моей мамой шутки плохи. Мне вчера уже досталось… Но так, немножко.

Кубусь пропустил мимо ушей это невеселое признание. Не хотелось даже и думать, что порядочный детектив мог получить взбучку от родителей. Поэтому ответил он весьма уклончиво:

— Да-а… костями чувствую, что мы в глубокой луже.

— Ты хочешь сказать, что мы под домашним арестом?

— Что-то в этом роде… — Кубусь замолчал, но вдруг радостно прищелкнул пальцами. — Да ведь остался еще Ленивец! Теперь вся работа ложится на него.

— Точно! — поддержала Гипця повеселевшим голосом. — Совсем забыли про Ленивца… А он справится?

— Если не справится, то ничего не поделаешь… Но это наша последняя надежда.

 

Глава XLVII

ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА

Тем временем последняя надежда в лице Ленивца спокойно позевывала себе на лавочке возле магазина самообслуживания и нежилась на солнце. Лицом, руками, ногами — одним словом, всем своим существом Ленивец ощущал приятную теплоту солнечных лучей. Из открытых окон плыла передаваемая по радио монотонная усыпляющая мелодия. Ленивец грезил. О чем? Он и сам не

знал о чем, но даже грезы ни о чем приводили его в блаженное состояние духа.

Прикрыв глаза и обратив к солнцу толстощекое румяное лицо, он удобно вытянулся на лавочке, и по его виду трудно было судить, жив он еще или нет.

Из состояния блаженного покоя его вырвало радостное приветствие Кубуся:

— Чао!

— Чао! — буркнул Ленивец, не открывая глаз. — Что нового?

— Мы под домашним арестом, — доложила Гипця.

— И на посту остался ты один, — добавил Кубусь необычно серьезным тоном.

— Я не на посту, а на лавочке, — позевывая, уточнил Ленивец.

— Ты — наша последняя надежда, — прощебетала Гипця.

Ленивец разомкнул веки.

— Нет, — пробормотал он. — Не хочу быть последней надеждой. Лучше я буду поглядывать.

Обхватив Ленивца за плечи, Кубусь заставил его приподняться и сесть.

— Об этом и речь! Нам запретили выходить из дому, мы под домашним арестом.

Кубусь посвятил Ленивца в суть дела, вкратце обрисовав ему ситуацию, сложившуюся после подделки плана. В заключение он подчеркнул:

— Теперь ты будешь выслеживать Толуся Поэта и того пижона с усиками, иначе все пропало.

Ленивец протер глаза рукой.

— Минуточку, кто из кого должен сделать отбивную котлету?

— Толусь Поэт из Спортсмена. Но это неважно. Самое главное, чтобы они не вынесли из виллы эту вещь. Понятно?

— Понятно, — усмехнулся Ленивец. — Но интереснее всего с этой отбивной, очень хотелось бы увидеть.

Кубусь выпрямился и, вытянувшись в струнку, принял сугубо официальный вид.

— Мы рассчитываем на тебя, Ленивец! Надеюсь, ты хорошо справишься с заданием.

Ленивец протяжно зевнул и почесал за ухом.

— Можешь надеяться, но я не знаю, что из этого выйдет, потому что у меня нет сегодня слив.

Гипця едва не подавилась от смеха.

— Обещаю, как только принесешь интересные сведения, сразу же купим тебе целый килограмм слив.

— Каких?

— Самых дорогих.

— Тогда все в порядке, я дешевых не люблю.

 

Глава XLVIII

СТРАДАНИЯ ЮНОГО ДЕТЕКТИВА

Это был, пожалуй, наихудший день в жизни Кубуся Детектива.

После завтрака мать взяла его с собой в Центральный универмаг. Кубусь вообще не любил ходить за покупками, но теперь возненавидел это занятие на всю жизнь. С видом приговоренного к смерти он ходил по секциям и безучастно соглашался со всем, что предлагала мать. Его же самого ничто уже не радовало, ничто не интересовало…

В мыслях он вновь и вновь переживал свои недавние приключения: караулил у ворот кооператива "Клен", следил за Усиком, укрывался в зарослях терновника возле загадочной виллы. Его рассеянность и невнимательность достигли наивысшей точки, когда, примеряя брюки, он попытался надеть их через голову, как свитер.

— В чем дело, Кубусь? — спросила обеспокоенная мать. — Что с тобой стряслось?

"Что с тобой стряслось?" — мысленно повторил он слова матери. Что за глупый вопрос! Там Толусь Поэт делает отбивную из Спортсмена, а он здесь примеряет новые брюки! Там дед Куфель изображает доброго американского дядюшку, а он здесь должен выбирать себе носки! Может, как раз сейчас Усик обнаружил в ванной нечто такое, о чем никто и подумать не мог, а мать заставляет Кубуся надувать резиновую лягушку, приговаривая с приторной улыбкой: "Какая прекрасная лягушка! Ты сможешь на ней плавать". Да чтоб она провалилась, эта лягушка!

У фотографа (разумеется, накануне отъезда пришлось сделать новую фотографию на удостоверение личности) ему казалось, что Ленивец все испортит. Налопается малины или еще какой гадости, а аферисты тем временем "обработают" виллу и рассеются, как сигаретный дымок. А потом ищи ветра в поле!

У парикмахера (перед отъездом, разумеется, потребовалось сходить в парикмахерскую) Кубусь едва не потерял сознание, вспомнив, что у американца "Крайслер" новейшей модели, который в состоянии выдавать сто пятьдесят километров в час. Через несколько часов эти аферисты будут уже за границей, а он, Кубусь, до конца жизни не простит себе, что вместо того, чтобы действовать, сидит сложа руки у парикмахера, ибо так захотелось любимой мамочке!

Наконец они вернулись домой. Войдя в комнату, Кубусь тотчас же позвонил Гипце.

— Есть какие-нибудь новости? — обеспокоенно поинтересовался он.

— Нет, ~ печальным голоском ответила Гипця. — Умираю от скуки, вышиваю салфетку в подарок тете на именины.

Хорошенькое дело! Кандидатка в детективы прозябает за таким занятием!

— Ленивца не было?

— Нет.

— Может, звонил?

— От него ни слуху ни духу. Спит, наверно, где-нибудь в кустах.

Бессовестная! Нет чтобы приободрить, так она еще сыплет соль на раны. Впрочем, по правде сказать, чего еще можно ожидать от Ленивца? Он либо лопает малину, либо отсыпается в кустах.

— Слушай! — нетерпеливо крикнул в трубку Кубусь. — Если будут новости, позвони. Я сижу дома.

Гипця хихикнула.

— Уж и не знаю, удастся ли. Мама запретила тебе звонить. Знаешь, что она говорит? Что ты — из породы таких тихих хулиганов.

Это было уже чересчур, и Кубусь положил трубку. Он, Кубусь, гроза воров, жуликов и аферистов — хулиган? Это же просто оскорбление! Ну ладно, он всем еще покажет, на что способен! Попадись только ему в руки эти гангстеры! Тайна черного зонта будет раскрыта!

Легко сказать "будет"! А тем временем на долю Кубу ся выпали еще более тяжкие испытания. После обеда мать вспомнила, что до отъезда надо побывать у зубного врача и проверить зубы. Верх невезения! Это пришло ей в голову как раз тогда, когда вся эта шайка скорее всего уже делит добычу!

При словах "зубной врач" Кубуся уже заранее пробивала дрожь. Ему казалось, что кто-то тоненьким как волос буравчиком сверлит его мозг. Он сопротивлялся как мог, протестовал, но пойти в зубной кабинет все же пришлось. При осмотре, правда, выяснилось, что зубы у него в полном порядке. Но это было слабое утешение, если учесть, что он потерял целый день.

Кубусь пребывал в таком отчаянии, испытывал столь сильное разочарование, что решил бесповоротно покончить с карьерой детектива и даже сжечь свой красный блокнот — блокнот, в котором находился ключ к разгадке тайны черного зонта.

"Назло маме! — рассуждал он с обидой. — Пусть не думает, что я так себе, просто маменькин сынок! Пусть знает, что перечеркнула карьеру наследника Шерлока Холмса…"

Возвращаясь от зубного врача, он увидел Ленивца, развалившегося на лавочке под ивой. Сердце Кубуся забилось сильнее, в нем ожила пропавшая было надежда. Самый юный из детективов сидел, благодушно улыбаясь, будто только что слопал пару килограммов великолепных слив.

— Чао! — с довольным видом пробурчал Ленивец. В несколько прыжков Кубусь оказался возле него.

— Говори, что видел! — крикнул он, сгорая от нетерпения.

По лицу Ленивца скользнула недовольная гримаса.

— Сколько раз просил тебя не кричать, а то все забуду.

— Что случилось?

Ленивец невозмутимо сплюнул.

— Не было никакой отбивной.

— А что было?

— Толусь просчитался.

— Как просчитался?

— Кажется, отбивную сделают из самого Толуся и из того, другого.

— Кто сделает?

— Те.

— Какие еще те?

Сплюнув еще раз, Ленивец скривился, как от зубной боли.

— Ой, Кубусь, хватит тебе! Не говори так быстро, а то я запутаюсь.

Кубусь, сдержавшись, умолк, хотя ему хотелось кричать изо всех сил.

— Ну хороню… — помолчав, процедил он сквозь зубы. — Говори по порядку, а то я ничего понять не могу.

Ленивец громко высморкался.

— Ох, братец, страшное дело! Мне кажется, что два трупа.

— Что?! — взревел Кубусь и, ухватив Ленивца за плечи, стал трясти его, словно решето.

Ленивец отстранил его полным огорчения жестом.

— Подожди, дай я все тебе расскажу. — Вынув из кармана маленькое румяное яблочко, он вытер его о брюки и, надкусив, пояснил: — Первый сорт. В палатке на Черняковской купил.

Кубусь застонал и, покорившись судьбе, отступился.

— Не мучай меня. Видишь — я еле жив.

— Это было так, — заговорил Ленивец. — Я наблюдал за "Кленом". Толусь Поэт пришел с другим типом, который с усиками. Они зашли в тот самый кирпичный барак и оттуда, братец, уже не вышли…

— Не вышли? — изумился Кубусь.

— Не вышли, их оттуда вынесли.

— Вынесли? Как вынесли?

— Нормально, в ящике.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, сам в ящике ехал. Да, наконец, я видел, как у Толуся ноги чуть-чуть выступали из ящика. Я узнал его черные башмаки.

— В ящике? — Кубусь не мог сдержать дрожи в голосе. — И что дальше?

— Погрузили на машину и увезли.

— Куда?

Ленивец провел пятерней по коротко остриженным волосам.

— Я так думаю, что туда же, куда и меня тогда… я тебе рассказывал раньше.

— Фантастика! А где это?

— Что?

— Тот гараж, о котором ты рассказывал и где они прячут рулоны.

— Не сердись, — виновато улыбнулся Ленивец, — но я на самом деле забыл.

— Подожди, может, у меня в блокноте записано. — Юный детектив стал нервно перелистывать страницы красного блокнота. — Есть! — обрадованно вскрикнул он. — Это было в субботу… Ты заснул в ящике… Потом проснулся, а крышка ящика прибита… Потом получил деньги на автобус… Потом вернулся… — Кубусь внезапно умолк и, вздохнув, закончил: — А потом забыл, каким автобусом возвращался. Ну, может, сейчас вспомнишь?

— Кубусь, — ласково произнес Ленивец, — не сердись, но я действительно не могу вспомнить…

 

Глава XLIX

ЛЕНИВЕЦ НЕ МОЖЕТ ВСПОМНИТЬ

Кубусь, огорченный неуместной забывчивостью своего помощника, отвернулся от Ленивца и вздрогнул от неожиданности, увидев торопливо шагавшую по направлению к лавочке Гипцю. Вскоре девочка была около них.

— Что случилось? — в один голос спросили мальчики.

— Страшный скандал! — возбужденно заговорила Гипця. — У нас была полиция! Спрашивали о том Спортсмене!

— А как они на тебя вышли?

— Были у пани Баумановой насчет зонта, и она дала им мой адрес. Хорошо, что мамы не было дома, а то мне опять досталось бы на орехи.

— Минутку, — пробормотал Ленивец. — Был среди них такой парень в очках, с оттопыренными ушами?

— Был. А ты откуда его знаешь? Ленивец загадочно усмехнулся.

— Все точно. Он уже с субботы за ним следил. Это детектив из полиции.

— Он представился офицером уголовного розыска.

— Что ты ему рассказала?

— Я… я не знала, что сказать, и потому сказала, что ничего не знаю.

— Как ты могла сказать, что ничего не знаешь, если знаешь!

Гипця улыбнулась своей насмешливой и немного лукавой улыбкой,

— Да ведь мы, собственно, до сих пор ничего не знаем.

Но тут Ленивец схватился за голову.

— Не ругайтесь вы. Надо спасать Толуся Поэта и того, другого.

— А что случилось? — полюбопытствовала Гипця. Кубусь вкратце пересказал ей самую последнюю сенсационную новость, которую принес Ленивец.

— Все дело в том, — обеспокоенно закончил он, — что Ленивец не может вспомнить, каким автобусом он возвращался.

— Сейчас, сейчас… — Ленивец озабоченно потирал лоб. — Вот если бы я съел большую порцию сливочного мороженого, то, как вы думаете, может, и вспомнил бы?

Ситуация была весьма напряженной, и они, как ни старались, не смогли найти иного выхода.

— Э, семь бед — один ответ, — решил Кубусь. — Валим в "Августинку".

— Семь бед — один ответ! — повторила Гипця.

Они отправились в "Августинку", заказали там самую большую порцию сливочного мороженого, поставили мороженое перед Ленивцем и, дрожа от нетерпения, ждали, когда он с ним расправится. Покончив с мороженым, Ленивец аппетитно облизнулся, провел по губам рукавом рубашки и лучезарно улыбнулся.

— Первый сорт, но вы не сердитесь. Я все думал, думал, но так и не вспомнил.

Кубусь схватился за голову.

— Что теперь будем делать? Ленивец причмокнул.

— А если бы я съел еще кусочек орехового торта, так, может, что-нибудь и пришло бы мне в голову.

— Он нас разорит! — ~ вздохнула Гипця.

— В такой ситуации нельзя считаться с расходами, — решительно заявил Кубусь и заказал официантке ореховый торт.

Кубусь с Гипцей с напряженным вниманием смотрели, как методично, неторопливо, кусочек за кусочком, ложечку за ложечкой Ленивец уплетает большой кусок торта. В душе они призывали все естественные и сверхъестественные силы помочь Ленивцу думать. Тем временем торт почти исчез с тарелки. Ленивец облизнул губы, причмокнул.

— Фантастический торт, сколько живу, такого еще не ел. Но вы не обижайтесь…

— Как, все еще не вспомнил?! — вскричал разволновавшийся Кубусь.

— Нет.

— Может, съешь еще какое-нибудь печенье? На торт уже денег не хватает.

— Нет, меня уже тошнит, — буркнул Ленивец. — Не сердитесь, голова сегодня не работает.

Он встал и, потянувшись, задел рукой опустевшую тарелку, которая, со стуком упав на пол, разлетелась на мелкие кусочки. Ленивец вздрогнул, выпрямился и неожиданно объявил:

— Сто восемь… Доехать до конечной остановки, потом пройти немного по полю, и там находится гараж.

 

Глава L

"У ТЕТИ НАСМОРК"

Автобус затормозил на конечной остановке. Вокруг располагались огороды, а за ними простиралось бесконечное поле да стояло несколько убогих строений.

Близился вечер. Свежий ветерок старался пригнуть к земле тонкие ветви чахлых тополей, шумел в проводах линии электропередачи. Несколько пассажиров, выйдя из автобуса, разошлись в разные стороны. Юные детективы бодрым шагом двинулись за Ленивцем. Сначала он повел их узенькой тропкой меж картофельных и капустных грядок, потом свернул на проселочную дорогу. Они шли по ней вдоль густых кустов боярышника и терновника. В какой-то момент Ленивец остановился возле старой трухлявой ивы.

— Это там, — произнес он, вытянув перед собой руку.

Там, куда он показывал, стоял окруженный деревьями недостроенный низенький домик из необожженного кирпича. Торчавшие из буйной зелени, лишенные крыши стены производили жалкое впечатление. Лишь высокий бетонный фундамент, казавшийся издали сплошной серой полосой, имел более-менее внушительный вид. В стене недостроенного дома виднелись обитые жестью двери.

— Ты уверен, что это здесь? — шепотом спросил Кубусь.

— На все сто, — убежденно заявил Ленивец. — Сюда меня доставили в ящике, будто обычный груз, и здесь я видел те рулоны.

Юные детективы опасливо поглядывали на странное здание.

— Где этот гараж?

— За жестяной дверью.

— Он большой?

— В нем поместился весь фургончик.

Кубусь потирал щеку. Гипця нервно покусывала стебелек травы. Даже Ленивец, казалось, серьезно над чем-то задумался. В установившейся тишине слышалось только их учащенное дыхание.

— А если их там нет… — шепнула Гипця.

Выйдя вперед, Кубусь с минуту молча рассматривал кирпичную стену и наконец произнес:

— Надо проверить. Я пошел, ждите меня здесь. Если придется туго, я свистну.

Помахав друзьям рукой, Кубусь стал осторожно пробираться вдоль зарослей и остановился лишь вблизи странного здания. Здесь он внимательно осмотрел территорию. Напротив были обитые жестью двери, ведущие в гараж. Справа под навесом у порыжевшей стены находились аккуратно уложенные доски и бревна, оставшиеся от старого здания. Слева вплотную к торцевой стене подходил кустарник и виднелись густые заросли сорняков. Юный детектив решил воспользоваться этим подходом. Под прикрытием кустов он подобрался к самому зданию и снова остановился.

Было тихо, настолько, что Кубусь слышал шелест листьев, вызываемый слабыми дуновениями ветра, и учащенное биение своего сердца. Он медленно пробирался ползком в направлении слепой торцевой стены и, когда до нее добрался, наткнулся вдруг на зарешеченное оконце, прикрытое потрескавшимся куском фанеры.

"Может, это здесь?" — подумал Кубусь. Он аккуратно отодвинул фанерку, заглянул внутрь и остолбенел… Открывшаяся его взору картина была столь удивительна, что он не верил собственным глазам.

В низеньком, как подвал, помещении он увидел два лица, взиравшие на него с выражением радостного изумления. Это были Толусь Поэт и Усик, удобно устроившиеся на двух набитых чем-то мешках. Между ними находилась невысокая табуретка, а в руках они держали карты…

Внезапно Толусь предупреждающим жестом поднес палец к губам, призывая к молчанию, и красноречивым кивком головы показал на дверь, находившуюся в глубине подвала.

Кубусю не требовалось объяснять. Он сразу догадался, что за дверью находятся сторожа. Без слов, одними лишь неуклюжими жестами он пытался выяснить у Толуся, что нужно сделать. Тот провел рукой по картам, будто желая что-то написать.

Поняв, что речь идет о письменных принадлежностях, Кубусь вынул из кармана красный блокнот и, вложив в него шариковую ручку, протянул сквозь решетку Толусю, который в ответ понимающе подмигнул и благодарно улыбнулся. Вырвав блокнот из руки Кубуся, Толусь мгновение прислушивался, глядя на дверь, потом что-то быстро написал и протянул блокнот мальчику.

В этот момент Кубусь услышал, а скорее почувствовал, что к нему кто-то приближается, оставаясь пока невидимым за углом здания. Ловким движением он прикрыл окошко фанеркой и отскочил в сторону, И тут же услышал над собой чей-то резкий недовольный возглас:

— Что ты здесь вертишься, щенок?

Из-за угла показался здоровенный плечистый мужчина, в фланелевой рубашке, с грубым скуластым лицом, заросшим многодневной грязно-серой щетиной. Он сверлил мальчика подозрительным взглядом, уставившись на него мутными с перепоя глазами.

У Кубуся подкосились ноги, и на мгновение им овладел изнуряющий страх. Он молча глядел на мужчину.

— Ты что, говорить разучился?! — прорычал верзила.

— Я?.. — с трудом выдавил из себя Кубусь. Он не знал, что сказать, и вновь замолчал, но потом вдруг нашел отговорку. — Я… — заговорил мальчик, почти успокоившись, — …я здесь играю с друзьями в индейцев.

Верзила недоверчиво прищурил налитые кровью глаза и медленно поднял жилистую руку, будто намереваясь выдать Кубусю оплеуху.

— Здесь нельзя играть! А ну убирайся отсюда, а не то ноги повыдираю!

Кубусь не стал ждать повторения угрозы. Он сиганул в кусты, как заяц, и, не разбирая дороги, помчался к друзьям, продираясь сквозь колючий боярышник.

"Повезло, — с облегчением подумал он, увидев под ивой Ленивца и Гипцю. — Эта горилла не заметила, как я задвинул фанерку. До него не дошло, что я сумел связаться с Толусем".

Потрясение от случившегося было настолько сильным, что, добежав до ивы, он только крикнул друзьям:

— Съезжаем! — И вся троица припустилась со всех ног.

— Они живы? — спросил Ленивец, когда друзья остановились перевести дух.

— Живы, — ответил Кубусь.

— В ящике?

— Нет. Представьте себе, они играют в карты!

— Брось шутить!

— Честное слово! Режутся в карты! Неплохо им живется…

— Тогда почему ты так рванул оттуда?

— Меня прогнал похожий на обезьяну тип, который их сторожит. Они там в плену.

— Непонятно, они в плену, а играют в карты, — удивилась Гипця.

— Я тоже не понимаю, но, по крайней мере, с ними ничего не случилось. Сейчас посмотрим, что написал Толусь Поэт. — Вынув из кармана красный блокнот, мальчик отыскал в нем нужную запись. — О, вот она! — показал он страницу, исписанную громадными каракулями. Крупные буквы выглядели уродинами, что, впрочем, не мешало чтению. Кубусь громко читал по слогам слово за словом:

— "Топай к деду Куфелю. Передай ему, где мы и чтобы караулил ванную. Берегись Фредека. У тети насморк".

Кубусь еще раз внимательно перечитал послание Толуся.

— Все ясно, — подумав, пояснил он. — Нам нужно найти деда Куфеля, сказать ему, где они сейчас и откуда ветер дует. Предупредить его насчет Фредека…

— А что это за Фредек? — спросила Гипця.

— Спортсмен, это уж как пить дать. Одного не пойму, что означает "У тети насморк"?

— Может, у тети болит животик? — фыркнула смешливая Гипця.

— Может, у нее болят зубы? — подхватил шутку Ленивец.

— Это совсем не смешно, — рассердился Кубусь. — Я чувствую, здесь какой-то необычный шифр.

— Но кому мы должны назвать этот шифр?

— Наверное, деду.

— А где его искать?

Кубусь с состраданием покачал головой.

— Где можно искать деда Куфеля, как не у Пилярских? Он ничего не знает о своих несчастных компаньонах. Он просто играет роль богатого американского дядюшки и рассказывает об охоте на львов…

 

Глава LI

РАЗВОРОЧЕННАЯ ВАННАЯ

Когда друзья возвращались в город, начинало уже темнеть и улицы затягивала голубоватая вечерняя дымка. В окнах домов зажигались первые огоньки. По Черняковской с шумом проезжали красные троллейбусы. Около будок с пивом собирались группки мужчин. Жара ослабела. Прохладный ветерок доносил с Вислы запах цветущей черемухи. Над крышами висел узкий серпик молодого месяца, будто кто-то вырезал его из серебристой бумаги и прилепил к холодеющему небу.

У юных детективов не было времени любоваться красотой варшавского вечера. Изо всех своих сил, на последнем дыхании они мчались в сторону виллы Пилярских. Еще издали до них донеслись звуки фортепьяно, свидетельствовавшие о том, что пожилая дама не прекратила своих занятий.

Юные детективы скользнули в заросли придорожного кустарника. Перед ними в затененном саду стояла вилла. Молча и напряженно они всматривались в ее освещенные окна. Из правого крыла виллы через опущенную штору открытого окна продолжала ритмично пульсировать фортепьянная музыка. Из левого же окна доносились совсем другие звуки. Восьмерка расшалившихся деток давала прощальный концерт уходящему дню. За широко распахнутым окном в ярко освещенной комнате все ходило ходуном. Пани Пилярская с видом уставшего ангела блуждала по комнате, расстилая постели. Над ней кружили и летали подушки и подушечки, и все это под аккомпанемент дьявольских воплей и звериных рыков.

— Деда Куфеля что-то не видно, — прошептал Кубусь.

— Наверно, пошел за пивом, — заметила Гипця.

— Я страшно устал, — зевая, произнес Ленивец. — Не мешало бы немного вздремнуть.

Кубусь подтолкнул локтем Гипцю.

— Придется тебе сходить к Басе и посмотреть, откуда ветер дует.

— Страшно.

— Не бойся, иди себе как ни в чем не бывало. И хорошенько поглядывай, что там делается.

Гипця махнула на прощание рукой. Ее худенькая фигурка тенью мелькнула через дорогу и пропала за калиткой.

Мальчики остались одни.

— Эй, — шепнул Ленивец, — похоже, тот агент в очках тоже здесь наблюдает! — Он показал рукой на тротуар перед виллой. Кто-то, затаившись в тени живой изгороди, внимательно всматривался в дом.

— Ты его узнал?

— Элементарно. По очкам. Ей-богу, это он! Они тоже что-то унюхали. Приглядывают за тем Спортсменом.

— Плохо, — прошипел Кубусь.

— Почему?

— Могут нам помешать.

— Честное слово, я уже засыпаю. — Ленивец снова протяжно зевнул.

Кубусь дал ему хорошего тумака в бок.

— Держись, а то получишь по ноге в косточку… Он умолк, заметив, как агент в очках, перейдя

улицу, подошел к какому-то типу, который, делая вид, что совершает вечернюю прогулку, присел отдохнуть на лавочку.

— Обставили виллу кругом, — взволнованно произнес Кубусь.

Агент, вернувшийся на свой пост у живой изгороди, укрылся в ее тени и черным пятном застыл на месте. Чуть позже показалась маленькая фигурка Гипци. Девочка неслась через сад сломя голову. Но не успела она добежать до калитки, как агент остановил ее резким окриком:

— Стой!

Гипця мгновенно остановилась, а подбежавший агент требовательно спросил:

— Где была?

— У подружки, — не задумываясь ответила девочка. Потом удивленно протянула: — А-а, это пан… Я вас знаю, вы ко мне приходили…

— Тише! — оборвал он ее. — Ты видела там рабочих?

— Видела, там были какие-то каменщики.

— Чем они заняты?

— Ремонтируют ванную.

— Спасибо, — поблагодарил офицер. — А теперь не путайся больше под ногами.

Гипця пожала плечами и, повернувшись, спокойно пошла в сторону овощных грядок. Оказавшись в тени, она мгновенно свернула вбок и скрылась в кустарнике. Через минуту мальчики заметили, как она осторожно крадется к ним.

Кубусь подошел к девочке, которая встретила его лукавой улыбкой.

— Деда нет, целый день был, а потом ушел, — сказала она еле слышно.

— А Спортсмен?

— Здесь, конечно. Он с двумя каменщиками. Выполняют капитальный ремонт.

— Какой ремонт?

— Дыру в кухне уже заделали. Теперь взялись за ванную. Объявили, что там тоже что-то не в порядке с дымоходами.

— Вот пройдохи! — процедил сквозь стиснутые зубы Кубусь.

— Говорю тебе, вся ванная разворочена.

— Сама видела?

— Нет, туда никого не пускают. А только ванну вытащили в прихожую и газовую колонку сняли.

— Видно, пока ничего не нашли.

— Говорю тебе, злые, как цепные собаки! Бася сказала, что завтра снова придут работать. Должны сделать из ванны что-то необыкновенное.

Кубусь провел по щеке ладонью.

— Вот так номер! Может, их тоже кто-то перехитрил?

— Может быть. Представь, я попробовала проверить…

— Что проверить?

— Тот самый шифр. Спортсмен зацапал меня в прихожей и пригрозил, что, если я буду там вертеться, он меня хорошенько отделает, Я не знала, что ему на это ответить, ну и сказала: "У тети страшный насморк".

— И что?

— И… если б ты видел его испуганную физиономию! Он побледнел, вылупил на меня глаза, а потом начал быстро паковать свои манатки. Говорю тебе, он страшно перепугался. Это, должно быть, какое-то очень важное сообщение…

Кубусь потирал ладонью щеку.

— Ну и заварила ты кашу!.. Здесь полиция, там ванная разворочена, а деда Куфеля нет. — Кубусь выпрямился и решительно произнес: — Тебе придется слетать в бар "У Белой Розы" и передать деду Куфелю записку Толуся Поэта. А мы останемся здесь и посмотрим, что из всего этого выйдет.

 

Глава LII

ЧТО ЗА МАЛЮТКА В ЭТОЙ КОЛЯСКЕ?

Ленивец пробрался через дырку в заборе и, стоя на дорожке, осмотрелся. Овощные

грядки тонули в совершеннейшей тьме. С улицы сюда проникало лишь несколько жалких полосок скудного света. Было очень тихо, настолько, что слышался скрип гравия под ногами. Из глубины сада, от старых стен бывшего кирпичного заводика доносилось совиное уханье. Над вершинами деревьев кружила летучая мышь.

Ленивец вздрогнул, но был настолько изумлен, что даже не испугался. Громко зевая, он поплелся дорожкой на задворье виллы, мысленно проклиная Кубуся.

"Мне хочется спать, а он уперся, что надо следить! С меня хватит! Присяду-ка я под забором да вздремну чуть-чуть. А если заработаю насморк, то пусть он меня лечит". Он громко зевнул и уже почти заполз было в малинник, как вдруг услышал подозрительный шорох.

Ленивец обернулся и заметил вдали на дорожке неясную тень. Кто-то осторожно передвигался, толкая впереди себя детскую коляску. Ленивец заинтересовался столь необычным в этот поздний час явлением. В нем зародились смутные подозрения, и он, укрывшись в малиннике, застыл в немом ожидании.

Вскоре невдалеке от него остановилась молодая женщина. Она повела себя очень странно, так как, оставив коляску, подошла к деревянной калитке, ведущей на задворье виллы, и на мгновение замерла, всматриваясь издали в узкое окошко ванной.

По матовому окошку, словно по экрану волшебного фонаря, перемещались две мужские тени. Внезапно свет в ванной погас, окошко отворилось, и в нем трижды мигнул огонек фонарика.

По этому сигналу женщина вернулась к коляске и, подтолкнув ее в сторону калитки, вскоре оказалась под окошком. Какой-то мужчина, перегнувшись через окно, молча передал ей тяжелый предмет, который женщина с трудом уложила в коляску. Затем в мгновение ока она снова оказалась на дорожке. Сценка эта, разыгравшаяся в молниеносном темпе, напоминала фильм с ускоренной демонстрацией кадров.

В этот момент из глубины огорода, со стороны улицы, раздался свисток. Женщина прекратила движение и, объятая неудержимым страхом, застыла на месте.

Послышались треск ломающихся ветвей и топот ног. Кто-то приглушенным голосом выкрикнул: "Стой!" Резким движением женщина оттолкнула коляску в кусты и бросилась бежать. Ее светлое платье мелькнуло в тени аллейки и растворилось во мраке.

— Стой! — прозвучало вдруг со стороны бывшего кирпичного заводика. Раздался еще один долгий пронзительный свисток, и внезапно все стихло.

Ленивец протер заспанные глаза.

"Что тут происходит? — спросил он себя, хотя мысли давались ему с большим трудом. — Случилось что-то очень интересное. Только что?"

Он не пожелал долго над этим размышлять. Его внимание привлекла широкая детская коляска для двойняшек, торчавшая у забора в кустах крыжовника.

"Бедный сосунок, — подумал он, — наверное, проснулся и сейчас захнычет". Продравшись сквозь кусты, Ленивец заглянул в коляску. Было так темно, что ему не удалось различить даже контуры младенца, и тогда он засунул в коляску руку. Рука нащупала мягкое одеяльце и, отогнув его, наткнулась на что-то твердое.

— Ничего себе сосунок! — тихонько рассмеялся Ленивец. — Дрыхнет себе под одеялом как ни в чем не бывало, а мамуся дала деру в кусты.

Твердый угловатый предмет был обернут мешком. Ленивец попытался вытащить его, но он упорно не поддавался его усилиям и по-прежнему покоился на дне коляски, словно глыба олова.

Ленивец задумался над тем, что делать с находкой. "Нужно показать ее Кубусю", — решил он и подтолкнул коляску к дыре в заборе. Коляска легко покатилась по усыпанной гравием дорожке. У дыры Ленивец наткнулся на Кубуся. Шеф детективов потихоньку протискивался сквозь заросли. При виде Ленивца, толкавшего перед собой детскую коляску, Кубусь едва не задохнулся от волнения.

— Откуда это у тебя? — шепнул он дрожащим голосом.

— Тихо, а то малютка проснется, — пошутил Ленивец.

— Настоящий ребенок? — Кубусь недоуменно уставился на Ленивца.

— Настоящий, да еще в коляске,

Кубусь заглянул в коляску, аккуратно отогнул одеяльце и вновь удивленно воззрился на своего коллегу.

— Что ты притащил сюда, дружище? Ленивец снисходительно улыбнулся.

— Что здесь удивительного? Парни подали ей это через окно. Она спрятала это в коляске, потом ее кто-то спугнул, она оставила коляску в кустах, а я…

Ленивым движением руки он показал на коляску и этим завершил свой рассказ.

Кубусь долго не мог прийти в себя от изумления.

— Ленивец, — прошептал он, — это просто фантастика! Это феноменально! Ты сделал необыкновенную вещь!

— Э-э… чего там! — буркнул Ленивец. — Пошли домой, а то я совсем засыпаю. — И будто в подтверждение своих слов он зевнул три раза подряд, да так громко, что на его зевки даже отозвалось эхо.

И только сейчас Кубусь окончательно пришел в себя. Взявшись за ручку коляски, он крикнул:

— Бежим, а то нас поймают! — И когда они оказались на тротуаре, он, волнуясь, добавил: — Ты представить не можешь, что сейчас тут творится! Спортсмена и тех двух каменщиков уже сцапали. В доме обыск. Бежим, а не то нас могут принять за сообщников и…

— Не волнуйся, — перебил его Ленивец абсолютно спокойным тоном.

Кубусь в ответ лишь сильней подтолкнул коляску, и они быстрым шагом направились к новым домам. А в небе над ними все еще висел узкий серпик молодого месяца. Казалось, он подмигивает мальчикам, словно говоря:

— Не спешите так. Тайна черного зонта еще не раскрыта.

 

Глава LIII

КОРМ ДЛЯ КРОЛИКОВ

Ребята подходили к дому пани Баумановой. Улица тонула в темноте. Фонари, скрытые кронами деревьев, бросали тусклый свет на тротуары и проезжую часть. Кругом было пусто и тихо. Кубусь взглянул на дом. В глубине веранды еле брезжила маломощная лампочка, слабо освещавшая резные листья пальм и папоротники. У дома был мрачный и таинственный вид.

"Это началось здесь, — подумал на ходу юный детектив. — Если бы пани Бауманова знала, виновником каких событий станет этот отслуживший свое черный зонт!.." Он почувствовал, как душа его проникается радостью и гордостью за содеянное. Это он со своими друзьями сумел совершить то, чего не смогли сделать другие! Завтра на новой странице в его красном блокноте появится запись: "Дело о черном зонте закончено…"

Но тут ему почудилось, что под деревьями мелькнула чья-то тень. Он вздрогнул и хотел уже остановиться, когда неожиданно увидел полицейский мундир.

— Идем дальше как ни в чем не бывало, — шепнул он Ленивцу, едва шевеля губами. Но тот буквально спал на ходу и даже не услышал предупреждения. Он лишь зевнул и поплелся дальше.

Кубусь чувствовал, как у него замирает сердце, а внезапно налетевший страх лишает сил. Проходя мимо полицейского, он узнал его: это был их участковый. Страж общественного порядка высунулся из тени, подозрительно оглядывая коляску и мальчиков.

У мальчишек от страха душа в пятки ушла. Удаляясь, они подумали было, что все прошло гладко, как вдруг услышали за спиной резкий голос участкового:

— Эй, ребята!

Мальчики остановились, как по команде. Медленно ступая, полицейский подошел к ним и опустил на плечо Кубусю тяжелую, как свинец, руку.

— Как тебя зовут?

— Якуб Павлик, — промямлил Кубусь. Ему казалось, что земля уходит у него из-под ног.

— Хорош, нечего сказать, — услышал он спокойный голос участкового. — Ты тут шатаешься по ночам, а мать позвонила в полицию и сообщила, что ты пропал.

— И вовсе не пропал! — громко запротестовал Кубусь. — Я как раз иду домой.

Пытливый взгляд сержанта задержался на детской коляске.

— А коляска у вас откуда?

Они долго не отвечали. Кубусь мог бы придумать сотни разных объяснений, но ни одно из них сейчас не годилось. Поэтому лучше было промолчать.

Сержант заглянул в коляску и, сдернув одеяльце, широко раскрыл удивленные глаза.

— Что вы в ней везете?

На этот раз Кубуся опередил Ленивец. Ощерив зубы и громко сглотнув слюну, он выпалил:

— Да так… корм для кроликов.

Сержант ощупал лежавший на дне коляски мешок, и добродушное лицо его посерьезнело.

— Корм для кроликов, говоришь? — повторил он задумчиво. — Что-то вы крутите, мои милые! Что-то здесь у вас не сходится! — Он набросил на мешок одеяльце и, насмешливо улыбнувшись, добавил: — Ну ничего, разберемся в отделении.

 

Глава LIV

НЕ ТАК СТРАШЕН ЧЕРТ…

Вот так юные детективы оказались в полицейском участке.

Помещение дежурного было невелико. Побеленные стены, у стен деревянные скамьи, в глубине барьер, а за ним стол, за которым располагался дежурный. В воздухе клубами висел сизоватый табачный дым.

— Пан поручик, нашелся тот паренек, — произнес сержант, войдя с мальчишками в помещение дежурного. — Надо позвонить его матери, чтобы не беспокоилась.

Неторопливо набирая номер телефона, офицер с интересом приглядывался к коляске, которую сержант втащил в помещение.

С большим трудом Кубусь удерживался от слез. Мало того, что столь драматически завершилось дело о черном зонте, так вдобавок его ожидал неприятный разговор с матерью. Вот уж не везет так не везет! Слезы подступили к его глазам, горький привкус их почувствовался в горле, но он не заплакал. Не хватало еще детективу расхныкаться на глазах у стражей порядка.

Ленивца же все происходящее в комнате оставляло совершенно равнодушным. Он только зевал, и казалось, вот-вот заснет.

Телефонный разговор с матерью длился недолго. Офицер лишь сообщил пани Павликовой, что ее сын нашелся неожиданно быстро и пребывает в полном здравии.

Положив трубку, дежурный спросил у сержанта:

— А коляска?

— Я, пан поручик, — с готовностью откликнулся сержант, — как раз поймал этих фруктов с этой самой коляской. А в коляске находится что-то подозрительное.

Офицер перегнулся через барьер.

— Покажите!

Участковый с усилием вытащил из коляски тяжелый мешок и со стуком опустил на стол перед офицером, а тот стал быстро распутывать шнурок, которым был обвязан сверток.

В комнате воцарилась тишина. Кубусь отрешенно следил глазами за проворными движениями рук, развязывающих сверток, совершенно забыв о том, где находится. "Что это может быть?" — мысленно вопрошал он. Распутав шнурок, офицер мучился над неподдающимся узлом. Разозленный неудачей, он вынул из кармана нож и одним махом рассек узел. Потом, сняв шнурки, он вдруг удивленно воскликнул:

— Черт побери, здесь сейф!

В мешке находилась массивная железная шкатулка зеленого цвета. Офицер попробовал приподнять ее, но она оказалась слишком тяжелой. Его удивленный взгляд остановился на мальчиках.

— Откуда это у вас? — спросил он непререкаемым тоном.

Вопрос очень простой, но как на него ответить? Обменявшись понимающими взглядами, мальчики молчали. Наступила глубокая тишина. Первым отозвался Ленивец.

— Из коляски, — робко пробормотал он.

— А коляска?

— Коляску нашел в саду.

— В каком саду?

— На огородах.

Офицер с недоверием глядел на мальчика. Пораженный ответами Ленивца, он с минуту машинально растирал пальцами кусочек свисающего с мешка шнура. Потом, усмехнувшись, обрадованно щелкнул пальцами.

— Теперь ясно! — торжествующе воскликнул он и, схватив телефонную трубку, набрал номер. — Это вы, коллега Дугович? — весело спросил дежурный. — Зайдите на минутку. У меня для вас приятный сюрприз.

Положив трубку, он, усмехаясь, посмотрел на мальчиков и развел руками.

— Ну, вот этого я не ожидал! Вы сами не знаете, что привезли в этой коляске!

Это заявление задело Кубуся за живое.

— Знаем, — насупившись, сказал он. — Разгадку тайны черного зонта.

— Браво! — Офицер стукнул ладонью по шкатулке. — А откуда это тебе известно, молодой человек?

Кубусь пожал плечами.

— Да так, — ответил он, и две большие слезинки выкатились из глаз и потекли по грязным, исцарапанным щекам детектива. Но он не заплакал, а лишь до боли прикусил губу, сжал кулаки и, дрожа, повторял в мыслях: "Откуда тебе это известно? Откуда тебе это известно?.."

Дверь вдруг с шумом распахнулась, и в комнату пулей влетел невысокий худощавый мужчина в сером поношенном костюме и громадных очках на солидном носу.

"Агент, который наблюдал за виллой", — мысленно отметил Кубусь.

Очкарик остановился посреди комнаты, обводя удивленным взглядом мальчиков, коляску, милиционеров… Увидев на столе зеленый сейф, он бросился к нему с радостным криком:

— Откуда это здесь?

Офицер кивнул в сторону мальчиков:

— Привезли в коляске с огородов.

Нервными движениями пальцев агент протирал очки. Какое-то время он сверлил мальчиков пронизывающим взглядом, и наконец его суровое лицо озарилось скупой улыбкой.

— Мы уже знакомы. — Он кивнул Ленивцу. — Это ты был тогда у кооператива "Клен"?

Ленивец громко высморкался.

— Точно, имел удовольствие.

— Ты ведь детектив, если не ошибаюсь, — продолжал агент шутливым тоном.

— Иногда,

— А он? — Агент кивком показал на Кубуся.

— Это мой шеф.

— А третий детектив, в юбке? — Агент выжидающе глядел на мальчиков, многозначительно прищурившись.

Мальчики обменялись удивленными взглядами.

— Откуда пан знает? — непроизвольно вырвалось у Кубуся.

— Ба! — развел руками агент. — Для того и существуют офицеры уголовного розыска, чтобы все знать. — Потом, шутливо погрозив им пальцем, добавил: — Однако вы здорово нам помешали, действительно здорово. Хотя, надо признать, действуете умело. А самое главное — вы привезли коляску с этим… — Он внезапно замолчал и, сменив тон, резко спросил: — Это та рыжая женщина оставила коляску в саду?

Ленивец заморгал заспанными глазами:

— Точно, пан начальник.

Кубусь не спускал глаз с зеленого сейфа. Ему чудилось, будто эта заколдованная шкатулка то исчезает, то вновь возникает на столе. Он опасался, что в любой момент может случиться нечто, что в корне изменит ситуацию. Быть может, вломятся гангстеры с автоматами и, обезвредив полицейских, захватят зеленую шкатулку; а может, все эти люди в мундирах вовсе не полицейские, а переодетые мафиози. Во всяком случае, он был уверен, что история черного зонта не может завершиться так банально.

Из состояния глубокой задумчивости его вырвал голос офицера уголовного розыска:

— Еще один вопрос. Скажите, вы видели когда-нибудь пустое пианино?

Кубусь обрадованно усмехнулся. "Вот ты и попался, — удовлетворенно подумал он. — Мы знаем все же чуть побольше, чем эти профессионалы". Потом полным достоинства голосом ответил на заданный вопрос:

— Разумеется, мы видели. Я лично видел, как это пианино привезли в кооператив "Клен".

Офицер поправил пальцем очки.

— Что в нем было?

— Какие-то обернутые бумагой рулоны, такие же, как в притоне, — дополнил Ленивец уставшим голосом.

— В каком притоне? — Офицер крепко стиснул руками плечи Ленивца, будто желая немедленно выдавить из него ответ.

— В том, куда меня завезли в ящике. Там таких рулонов полно.

— Что было в рулонах?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Ленивец.

— Где находится притон?

— За последней остановкой сто восьмого автобуса. Офицер по-отцовски ласково приобнял мальчика рукой.

— Ну, парень, — вскричал он. — Да мы ведь ищем этот притон!

Но здесь в разговор внезапно вмешался Кубусь.

— Панове! — вскричал он. — Только быстро! Там, как в тюрьме, держат Толуся и этого, с усиками! Надо торопиться, пока их не успели ликвидировать.

Новая сенсация! Опешивший офицер молчал, не в состоянии выдавить из себя ни слова. Сняв очки, он нервно протирал стекла.

— Не понимаю, — растерянно прошептал он.

 

Глава LV

ЧТО В ЭТОЙ ШКАТУЛКЕ?

В этот момент от сильного толчка распахнулась дверь, и на пороге комнаты появилась бледная пани Павликова. При виде сына она в отчаянии всплеснула руками.

— Кубусь, я думала, что умру от страха!

Кубусь предусмотрительно отступил назад, умоляюще взглянув на офицера. Очкарик обнял его за плечи.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, все в порядке, — успокаивал он мать. — У пани очень храбрый мальчик.

Пани Павликова с жалобным вздохом опустилась на скамью.

— Я думала, с ним что-то случилось! Наверное, снова играли в детективов?

Офицер взглянул на мальчика, понимающе прищурив глаз, словно говоря: "Ну, ну, не бойся. Я все улажу". Затем он повернулся к пани Павликовой:

— За нарушение домашнего распорядка их следовало бы наказать, но за помощь в раскрытии двух преступлений они заслуживают снисхождения. Однако парочка шлепков, я думаю, пошла бы им на пользу.

Пани Павликова побледнела еще сильнее. Обводя всех растерянным взглядом, она дрожащими пальцами мяла носовой платок.

— Пан, наверное, шутит, — прошептала она. — О каких преступлениях вы говорите?

— Прежде всего я имею в виду аферу с черным зонтом.

— Ах, понимаю! — воскликнула пани Павликова. — На ее побледневшем лице появилась слабая улыбка. Мгновение она с недоверием всматривалась в чумазое лицо сына, а потом повеселевшим голосом повторила: — Понимаю! Один раз он даже спал с этим зонтом! Эта фраза сразу же разрядила обстановку. Неуютную комнату заполнил веселый и жизнерадостный смех. Известно, однако, что детективы не любят, когда над ними смеются. Кубусь поморщился, нахмурил лоб и обиженно произнес:

— Я спал с зонтом, чтобы кто-нибудь его не стащил. Это был не обычный зонт, а волшебный.

— Он сумел сам вывалиться из окна, — добавил Ленивец.

— Да, это был необычный зонт, — подтвердил офицер уголовного розыска.

Ошеломленный нагромождением событий, отважный детектив искоса поглядывал на зеленую шкатулку. Он понимал, что сделал что-то важное, но не знал, что именно. Его неотвязно преследовала мысль: "Что, черт возьми, находится в этой зеленой шкатулке?" И наконец, взглянув на очкарика, Кубусь громко спросил:

— Извините, не скажет ли пан, что находится в этой шкатулке?

Офицер загадочно улыбнулся.

— Прости, но следствие только началось, и мы, к сожалению, ничего не можем сказать.

 

Глава LVI

В ДЕНЬ ОТЪЕЗДА

В среду, день отъезда, комната в квартире Кубуся являла собой весьма плачевное зрелище. Все было перевернуто вверх дном. Шкаф стоял с распахнутыми настежь створками. На подлокотниках стульев, на столе и тахте — повсюду валялись разбросанные вещи. Пани Павликова, тихонько напевая, упаковывала чемоданы.

Кубусь осматривал свой спортивный инвентарь. Он отложил в сторону удочку, подготовил крючки, надувную зеленую лягушку и лук, вместе с которым, будучи индейцем, пережил немало приключений. Он был доволен, что все оказалось в полном порядке. Затем он подошел к зеркалу и старательно причесался.

— Куда ты идешь, Кубусь?

— Да так… Хочу попрощаться с Гипцей и Ленивцем.

— Хорошо. Только не забудь вовремя вернуться. В четыре мы уезжаем.

Кубусь искоса взглянул на часы. Было ровно десять.

— Времени еще много.

— Перед отъездом никогда не бывает слишком много времени. Помни об этом, Кубусь, и не опаздывай.

— Пожалуйста, мама, не беспокойся, — весело бросил Кубусь и мягкой кошачьей походкой подошел к двери.

— Да, — остановила его мать, — забыла тебя спросить, что слышно об афере с черным зонтом?

Кубусь пожал плечами:

— Сам не знаю. Кажется, следствие еще не окончено. Он быстро отворил дверь и выскользнул из квартиры на лестничную площадку.

У песочницы под плакучей ивой он увидел Ленивца. Самый юный из детективов, развалившись на лавочке, с блаженной улыбкой нежился на солнце.

— Чао! Что поделываешь? — дружески приветствовал его Кубусь.

Ленивец протирал заспанные глаза.

— Так… думаю…

— О чем думаешь?

— О том, что хорошо бы уехать в Чикаго.

— Почему?

— Потому что там настоящие гангстеры, а мне страшно понравилось выслеживать.

— Идем со мной к бару "У Белой Розы". Я договорился встретиться с дедом Куфелем.

— Я пошел бы, но…

— Но что?

— Не хочется. — Ленивец зевнул и с наслаждением вновь закрыл глаза.

У четвертого корпуса Кубусь, задрав голову, взглянул на балкон третьего этажа. Выбивалка для половиков была на месте, и он свистнул в два пальца. Спустя мгновение из-за ящиков показалась голова Гипци.

— Идем? — закричала девочка.

— Идем. Возьми с собой немного деньжат деду на пиво.

— Хороню. Уже бегу.

В баре было пусто, лишь за буфетной стойкой торчала скучающая барменша и яркой помадой подкрашивала свои полные, мясистые губы. На приветствие детективов она не ответила даже кивком головы.

Ребята вошли в садик. В самом углу его, у живой изгороди, над кружкой выдохшегося пива с поникшим видом сидел опечаленный дед Куфель. Завидев юных детективов, он немного оживился, но выражение печали и разочарования так и не сошло с его полного лица. На деде Куфеле уже не было "крутого прикида". На нем был обычный его наряд. Старый сюртук едва держался на широких плечах, а из дырявой штанины торчало голое колено. И лишь галстук в оранжевый горошек гордо красовался под подбородком, словно порывающаяся взлететь в небо красивая бабочка.

Детективы робко подошли к опечаленному старику.

— Добрый день, дедушка, — поздоровался с ним Кубусь. — Как спалось?

Дед с безнадежным видом молча махнул рукой. Гипця кокетливо присела в книксене.

— Хорошая сегодня погода, дедушка. Надеюсь, кости у вас не ноют?

Старичок болезненно скривился:

— В том-то и дело, что ноют. Так ноют, прямо трещат…

На этом этапе беседы обычно следовали традиционные вопросы о здоровье остальных родственников, но дед Куфель, махнув еще раз рукой, внезапно произнес:

— Да, да, дети мои, старость — не радость. Когда-то — правда, очень давно — я чувствовал себя совершенно иначе.

Дети онемели от неожиданности, и лишь спустя некоторое время Кубусь заискивающим тоном произнес:

— Дедушка, наверно, пивка сегодня не пил.

— Пил, — мрачно возразил старик, — да мне оно что-то пришлось не по вкусу.

Если уж деду Куфелю пиво не по вкусу, значит, наступил конец света. Расстроенный Кубусь попытался еще раз убедить деда:

— Пиво, видно, действительно было невкусное. Может, дедушка попробует портер?

Голубые, как васильки, глаза деда Куфеля несколько оживились. Старичок моргнул, пристукнул ладонью по столику.

— А знаешь, я об этом и не подумал. Принеси-ка один портерок, только холодный, но не слишком, а то охрипну.

 

Глава LVII

КАК ЭТО БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ

Попивая портер, дед Куфель полностью ожил. Его голубые глазки заблестели, щеки налились румянцем, а поникшие седые усы обрели былую форму. Сдунув с кружки пену, старичок с наслаждением погрузил губы в прохладный напиток, а удовлетворив первую жажду, отодвинул кружку, довольно причмокнул и тыльной стороной ладони отер губы.

— Неплохой портерок, но совсем не то, что в прежние времена. Хо-хо, совсем не то!

— Не то, — поддакнул Кубусь.

— Раньше пиво было, как нектар.

— Как нектар, — повторила Гипця.

Внезапная перемена настроения у деда Куфеля слегка обнадежила Кубуся. Присев на краешек скрипнувшего под ним стула, он спросил как бы между прочим:

— И что нового у вас, дедушка?

Тот окинул мальчика пытливым взглядом.

— Нового, скажу я вам… А что ты имеешь в виду?

— Да так… вообще.

Дед Куфель высосал остатки портера.

— Вообще совсем скверно, — протянул он. — А в частности, все из-за этих портачей. Это всегда так, когда за работу берутся халтурщики. Толусь Поэт хорош, когда дело касается породистых псов, но для большого дела он не годится. Э, да пес с ним. Сами они заварили кашу, сами пусть и расхлебывают…

Гипця коротко хохотнула.

— Так вы, дедушка, что-то знаете? Старичок стукнул ладонью по столу.

— Дед Куфель всегда знает все обо всем. — Понизив голос, он продолжил: — Вызывали меня на допросы, два дня мурыжили: где, с кем, почему? А потом сказали: "Старый ты, дедуля, и поэтому тебя не посадим". А тот офицер в очках еще и добавил: "Это даже неплохо, что дедушка изображал доброго американского дядюшку. Он облегчил нам работу". А когда я рассказал ему об охоте на львов в штате Небраска, он даже пригласил меня на пиво. Хо-хо… Дед Куфель не такой уж и глупый.

— А Толусь Поэт? — спросил Кубусь.

— Толусь хорош для породистых псов, да и то не всегда. Сидит пока под следствием.

— О-о-о… — вздохнула Гипця. — А Усик? Дед Куфель даже фыркнул от злости.

— Этот лакированный франт? А-а, чтоб он пропал! Это он провалил все дело. "Это очаловательно, плавда?" — язвительно передразнил он пижона. — Для Варшавы американец слабоват, не то образование. Он тоже еще сидит.

— О!.. — потрясение выдохнул Кубусь. — А знаете ли вы что-нибудь о тайне черного зонта?

Дед Куфель окинул мальчика суровым взглядом.

— Знает ли дедушка что-нибудь?! Дед Куфель знает все! Недаром целых два дня меня мурыжили под следствием…

— Замечательно! — захлопала в ладоши Гипця. — Может, дедушка расскажет нам об этом?

Старичок подкрутил усы и кивнул Кубусю:

— Сбегай-ка, хлопчик, еще за бутылочкой портера! Кубусь охотно выполнил поручение, и когда вторая

бутылка оказалась перед дедом Куфелем, тот был уже в самом благодушном настроении.

— Это очень интересная история, скажу я вам, — заговорил он как ни в чем не бывало. — Началась она еще до войны. Хо-хо… хорошие были времена. Вилла, в которой сейчас живут Пилярские, принадлежала очень богатому коммерсанту, оптовому торговцу вином Эмилю Мухарьяну, армянину по национальности, но доброму поляку. Этот Мухарьян, старый холостяк, был малость не в себе. Он коллекционировал старые зонты…

— Зонты!.. — разом вздохнули юные детективы.

— Да, зонты, — продолжал дед Куфель, — он собирал старые зонты. У него была особая комната, в которой не было ничего, кроме зонтов. Когда в Варшаве началось восстание, фрицы попросили Мухарьяна убираться с виллы. Богатей выскочил из дому в одном летнем пальто и одной грязной рубашке, одним словом, будто какая сирота. Однако — хо-хо! — он не забыл захватить с собой свой любимый старый зонт, который специально привез из Англии.

— Точнее говоря, из Глазго, — поправил Кубусь, — фирма "Веллман и Сын".

— Не мешай, щенок! — выругал мальчишку дед Куфель. — Достаточно того, что из Англии. Значит, скажу я вам, вылетел этот Мухарьян в одних подштанниках и приземлился в доме, где живет сейчас почтенная преподавательница английского языка пани Бауманова. Но на своей вилле он оставил все свое громадное богатство и пятьсот девяносто три зонта.

— Столько зонтов! — ахнула ошеломленная Гипця.

— Столько зонтов! — кивнул дед Куфель и сделал добрый глоток портера. — Но, скажу я вам, перед уходом он кое-что замуровал в ванной.

— Что? Что он замуровал? Скажите нам! — закричали наперебой юные детективы.

— Этого далее мне не сказал тот самый очкарик, что ведет это дело. Следствие не окончено, и пока это тайна. Достаточно знать, что старый Мухарьян замуровал кое-что в ванной. А когда старичок оказался в доме пани Баумановой, он подумал себе: "Может, я не доживу до конца этой войны. Разное бывает на этом свете. Нужно сообщить сестре". А надо знать, скажу я вам, что его родная сестра еще до Первой мировой войны вышла замуж за какого-то там Повальского и эмигрировала с ним в Америку, где они и жили в Сан-Франциско.

Юные детективы сидели с пылающими щеками, завороженно уставившись на рассказчика.

Дед Куфель снова промочил горло портером.

— Жили они аж в Сан-Франциско, — с воодушевлением продолжал он. — Значит, пишет этот Мухарьян письмо своей сестре: "Родная, так и так, есть у меня то-то и то-то, и я замуровал это в ванной. Точный адрес и то место в доме, где укрыто добро, указаны, скажу я вам, на листке, спрятанном в ручке моего зонта фирмы "Веллман и Сын", а также, на всякий случай, и в маленьком томике стихотворений персидского поэта Омара…"

— Это та самая замечательная книжечка с самыми прекрасными на свете стихами, о которой говорил Толусь Поэт, — не выдержала Гипця.

— Тихо! — одернул ее Кубусь. — Нельзя мешать дедушке.

— Ну ладно, ладно, — пробурчал дед Куфель. — Это та самая книжечка, но о ней речь еще впереди. А пока, скажу я вам, мы на вилле пани Ваумановой. Как раз там старый чудак Мухарьян написал письмо родной сестре и отдал его какому-то офицеру, потому что, как известно, почта в Варшаве тогда не работала. Офицер спрятал письмо в карман, и я не знаю, что с ним было дальше. Никто не знает, скажу я вам. Известно лишь, что письмо пришло в Сан-Франциско только в прошлом году…

— Фантастика! — закричали дети.

Воспользовавшись паузой, дед Куфель сделал глоток портера и, облизнув губы, стукнул ладонью по столу.

— Трудно в это поверить, но так оно и было!

— А что случилось со старым Мухарьяном? — спросил Кубусь.

— И правда, скажу я вам. Пропал во время восстания. Такая судьба, скажу я вам. Мухарьян пропал без вести, оставив после себя виллу, пятьсот девяносто три зонта и нечто замурованное в ванной. А письмо путешествовало по свету больше полувека. И когда почтальон постучал в дверь, родной сестры Мухарьяна, пани Повальской, уже не было в живых. Зато оставался ее любимый "очаловательный" сынуля, некий пан Повальский с напомаженными усиками.

— Усик! — ахнула Гипця.

— Да, этот лакированный франт в лягушачьем соку! — Дед Куфель дрожал от негодования. — Этот портач и халтурщик из халтурщиков. Получил он, скажу я вам, письмо и подумал себе: "Это очень холошо, что очаловательный дядюшка не забыл о нас. Стоит выблаться в Польшу и заблать то, что оставил дядюшка". Вот потому-то, скажу я вам, мои глаза увидели это свиное ухо в заливной телятине! Потому-то я дал себя обмануть! Потому-то невинной детворе должен был рассказывать об охоте на львов в штате Небраска!

— Значит, дедушка никогда не был в Америке? — поинтересовался Кубусь.

— Я? — обиделся дед Куфель. — А чего я там не видел? Я, мой дорогой, ни разу еще не выезжал из Варшавы. — Он ненадолго задумался, потирая ладонью щеку, — О чем это я говорил? Да, помню. Значит, пан Повальский появился в Варшаве и начал лихорадочные поиски черного зонта.

— Теперь понятно, — вмешалась Гипця, — почему Усик знал адрес пани Баумановой и знал, что я хожу к ней заниматься английским. Он, видно, следил за этим домом.

— Так, — подтвердил дед Куфель. — Не он один, правда, следил за домом. По приезде в Варшаву он снюхался с одним темным типчиком…

— Спортсменом, — перебил Кубусь и тут же пояснил: — Так мы называли того парня в замшевой курточке.

— Какой он там спортсмен! — обрушился на мальчика дед Куфель. — Темные делишки — вот его занятия. И не перебивайте меня, а то никогда не закончу эту историю. Значит, скажу я вам, снюхался он с тем Фредеком Бухальским и всей его компанией. Назначил за зонт большую награду. А в это время наш дорогой Толусь Поэт, обожатель собачьих хвостов и красивых стишков, купил в букинистическом магазине небольшую книжечку.

— Наверно, со стихами Омара! — возликовала Гипця.

— Именно так, — засмеялся дед Куфель. — Каким чудом она туда попала, не берусь судить. Достаточно сказать, что этот песий хвост нашел вклеенный в книжечку лист бумаги с записью, в которой сообщалось о черном зонте и приводился адрес дома. Но ему не повезло, так как другой листок, содержавший план дома с указанием места, где замуровано сокровище, бесследно исчез. Во всяком случае, Толусь Поэт начал собственные поиски…

— И к этим поискам он привлек нас, — добавил Кубусь.

— Это и в самом деле страшно интересно, — призналась Гипця.

Нахмурившийся Кубусь нервно потирал щеку.

— Я одного не понимаю. Почему Толусь Поэт упоминал о каком-то клиенте и почему утверждал, что тому, кто найдет зонт, придется обращаться к нему.

— Э, да ты, дорогуша, не знаешь Толуся. Он хочет быть умнее самого себя. Клиентом был он сам, так как, скажу я вам, никого не хотел посвящать в тайну зонта. Он считал, что лишь ему одному известен адрес этого дома. И что касается адреса, то, скажу я вам, он был даже прав, так как в ручке зонта адреса не было. Однако пан Повальский знал адрес виллы своего дядюшки. Но все это — чушь собачья, не о том сейчас речь. Речь идет, скажу я вам, о черном зонте. Шайка начинает шнырять тут и там, вынюхивать, раскидывать мозгами. Все понимают, что зонт таит в себе что-то очень важное. И вот поди ж ты — разнюхали! Один из подручных Фредека нашел на барахолке старый зонт с серебряной ручкой…

— Это зонт, который Усик велел мне отнести к пани Баумановой, — взволнованно заметил Кубусь.

— Тот самый. Усик — не дурак, знал, что делает. Понимал, что это не тот зонт, который они искали.

— А откуда он мог знать? — спросила Гипця.

— Это просто. В серебряной ручке не было плана. План был только в ручке зонта пани Баумановой.

— Одного не понимаю, — посетовал Кубусь, — почему Усик отослал пани Баумановой тот, ненастоящий зонт?

Дед Куфель снисходительно улыбнулся.

— А потому, дорогуша, чтобы в случае чего оказаться в стороне. Вдруг пани Бауманова сообщит в полицию, а полиция — цап его за штаны! Что ты здесь делаешь и что тебе, братец, не сидится дома? Он ведь только тогда за ум взялся, когда сначала свистнул настоящий зонт, а потом по-дурацки его потерял! — засмеялся дед Куфель и отхлебнул с полкружки портера.

— А потом, — промочив горло, продолжил старик, — Толусь Поэт пришел к нему в отель…

— Это был мой план, — с гордостью заметил Кубусь.

— Твой план, дорогуша, — подтвердил дед Куфель, с сожалением глядя на мальчика. — План, который обернулся против вас. Я не знаю, как до этого дошло, скажу я вам, но Толусь снюхался с Повальским… — Здесь дед Куфель глумливо усмехнулся. — Песий хвост снюхался со свиным ухом! Хо-хо… Сами знаете, что из этого вышло. Оба под арестом.

— Жаль мне Толуся, — робко заметила Гипця. — Он так любит стихи!

Дед Куфель многозначительно кашлянул.

— Не беспокойся, ничего ему не будет. Но еще до того, как случилось это несчастье, прежде чем состоялся последний акт представления, голова заболела у кого-то другого.

— У Фредека Спортсмена, — догадался Кубусь.

— Точно. А случилось так из-за одного ротозея, чья мама отнесла зонт в бюро находок…

— Я не виноват! — горячо запротестовал Кубусь. — Это было трагическое стечение обстоятельств, которое случается даже у самых лучших детективов.

— Так-так. Проморгал и не хочешь признаться! — ехидно хихикнул дед Куфель. — Не мешай! Знаю, что ты самый лучший детектив во всей Варшаве, но дай мне закончить… Так вот, скажу я вам, эта рыжая бестия, как вы знаете, нашла зонт на Братской и принесла его Фредеку. Тот отвернул у зонта ручку, достал план и подумал: "Почему сливки с этого молочка должен снять Повальский, если с не меньшим успехом это могу сделать я?"

— Хорошо, — снова вмешался Кубусь, — но почему Фредек сообщил пану Повальскому, что он нашел зонт? Он ведь мог промолчать?

— Хо-хо… — засмеялся дед Куфель, — вижу, что ты человек с головой. Зато Фредек — это ловкач и пройдоха. Он ведь не знал адреса и подумал: "Спрячу-ка я в ручке фальшивый план. Пусть себе разворотят всю кухню, а уж когда пробьют там большую дыру, то попозже за работу примусь я". Это хитрая лиса. Рассчитывал, что если влипнут, то вся вина ляжет на пижона Повальского.

— И все-таки он ошибся, — хихикнула Гипця. — Не знал, что нам тоже известен настоящий план.

— О, конечно, этого он не знал, скажу я вам, как не знал и того, что за ним уже присматривает один симпатичный офицер из уголовного розыска.

— А как полиция напала на их след? — поинтересовался Кубусь.

— Не повезло им, — пробасил дед Куфель. — Во-первых, пани Бауманова сообщила в полицию о пропаже зонта. Во-вторых, сотрудник бюро находок почувствовал, что с этим зонтом что-то нечисто, и тоже сообщил в полицию. Полиция начала розыск рыжей женщины, забравшей зонт из бюро находок. И так по ниточке они добрались до самого клубка, пока не сцапали их с поличным.

— Да, — вздохнул Кубусь, — сцапали-то их благодаря нам.

— Натуральный факт, — подтвердил дед Куфель. — Вы заварили всю эту кашу, да так, что никому лучше не сделать.

Гипця громко расхохоталась.

— Смешнее всего было с тем шифром: "У тети насморк". Интересно, что это значило?

Дед Куфель вторил ей басом и, отсмеявшись, пояснил:

— Это все выдумки того лакированного франта! Мы договорились, скажу я вам, что когда дело примет щекотливый оборот, то есть когда полиция, скажу я вам, станет наступать нам на пятки, то в присутствии посторонних будем пользоваться этим шифром…

— Тогда понятно, почему Спортсмен так перепугался, — перебила Гипця.

— Конечно, понятно, — подтвердил дед Куфель. — Он тут же скумекал, скажу я вам, откуда ветер дует.

— Но как Толусь Поэт узнал, что полиция ищет Фредека? — допытывался Кубусь.

— Толусь узнал об этом в притоне. Когда Толуся и Повальского привезли в гараж, чтобы они не смогли помешать Фредеку, кто-то проговорился, что полиция выпытывала в "Клене" о Фредеке. Толусь, парень неглупый, хотел предупредить меня, чтобы я сваливал оттуда. Да-а… Но Гипця, скажу я вам, не застала тогда меня в баре "У Белой Розы", потому что я заспался. Признаюсь, я ужасно устал, изображая богатого американского дядюшку. — Он печально вздохнул и, помолчав, продолжил: — Да, мои дорогие, всю жизнь я ходил по прямой дорожке и скажу вам — лучше быть дедом Куфелем в латаных штанах, чем богатым дядюшкой в дорогом костюме.

Кубусь задумался, по обыкновению потирая щеку ладонью.

— Одно мне пока не ясно. Пустое пианино, загадочные рулоны, притоны — связаны ли они с делом о черном зонте?

Дед Куфель погладил ладонью лысину и взмахнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. Он медлил с ответом, не желая, видимо, затрагивать тему, о которой не имел представления. Потом раздраженно произнес:

— Не задавай таких глупых вопросов… Следствие еще не закончено. — Грустно взглянув на опустевшую бутылку, он добавил более приветливым тоном: — Неплохой этот портерок… А у меня снова в горле пересохло от этой болтовни. Принеси-ка бутылку минеральной, теперь уж за мой счет.

 

Глава LVIII

ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПУСТЯКИ

Когда барменша подавала Кубусю бутылку минералки, за окном послышался тихий шум работающего двигателя. Выглянув в окно, Кубусь прямо-таки оцепенел.

Возле бара остановился великолепный серый "Крайслер", широкие стекла которого поблескивали на солнце. Из автомобиля выкарабкался сначала Толусь Поэт, а вслед за ним выскочил Усик. Оба смотрели угрюмо и выглядели уставшими, словно вернулись из далекого и нелегкого путешествия.

Вскоре они появились в полутемном зале бара. Их трудно было узнать. От прежнего Толуся осталась только тень; похудев, он еще больше напоминал собой ходячую жердь, а при ходьбе еле передвигал ноги. Американец имел самый плачевный вид и выглядел как изжеванный: костюм измят, лицо небритое, усики не подстрижены, взгляд печальный и затуманенный.

— Дед Куфель здесь? — спросил Толусь, проходя мимо буфетной стойки.

— В садике, — неохотно бросила барменша. Кубусь кашлянул, давая знать о своем присутствии,

но они не соизволили его заметить и с безразличным видом проследовали дальше.

Юный детектив горько усмехнулся.

"Что ж, плохо дело, видно, им порядочно досталось", — подумал он и с бутылкой в руке поплелся за ними в садик.

Встреча проходила невесело. Прибывшие молчаливо уселись и, опустив глаза, барабанили пальцами по краю столика. Первым заговорил Повальский.

— В конце концов, не стоит ласстлаиваться, — философски оценил он случившееся. — Лазное бывает, не надо делать тлагедию. Главное — нас выпустили…

Толусь Поэт язвительно улыбнулся.

— Но ведь покойный дядюшка оставил пана в дураках!

— Ах, это пустяки! — отмахнулся Повальский. — Не стоит над этим лаздумывать.

— Над чем, прошу прощения? — поинтересовался дед Куфель.

Повальский жалко усмехнулся.

— Плошу вооблазить себе, мой покойный дядюшка коллекциониловал не только зонты, но и сталые монеты. — Он насмешливо фыркнул: — Неплохо, да? Дядюшка — нумизмат.

— Хо-хо… — покрутил головой дед Куфель. — Значит, неплохо ему жилось!

— Он плосто помешался. Вместо того чтобы облащать деньги в золото, он все их тлатил на сталые монеты…

— Так, значит, — перебил его дед Куфель, — в том

сейфе…

— Да! — сердито крикнул Повальский. — Оказалось, что в том сейфе были монеты лимские, глеческие, финикийские, бог знает еще какие! Экспелт был в восхищении. Он сказал, что это одна из самых замечательных коллекций, колотые он только видел. Вы пледставляете?!

Толусь кивнул.

— Я тоже обрадовался. Мы могли пополнить собрание нумизматических сокровищ нашего Национального музея.

— Это фантастика! — вскричал Кубусь.

— Феноменально! — захлопала в ладоши Гипця.

Мужчины за столиком удивленно взглянули на юных сыщиков, будто только сейчас их заметили. Толусь Поэт послал им одну из самых обворожительных своих улыбок.

— Ах вы, сорванцы этакие! Вы тоже способствовали пополнению сокровищ польской культуры. Музей обязан выразить вам особую благодарность, а может, и выдать вознаграждение!

Кубусь слегка надулся от важности, будто собирался принимать поздравления.

— Вознаграждений мы не принимаем, — объявил он вполне серьезно. — Мы — детективы-джентльмены и работаем бесплатно.

— Браво! — засмеялся дед Куфель.

— Блаво! Блаво! — хлопнул пару раз в ладоши Усик. — Вы даже не знаете, что всклыли еще одну афелу.

— С рулонами и пустым пианино! — вскричал взволнованный Кубусь.

— Точно! — подтвердил Толусь Поэт. — Оказалось, в этих рулонах была кожа…

— Кожа?.. — прошептали юные детективы, разочарованно глядя на Толуся, который громко рассмеялся.

— Вам не нравится, что там была обычная кожа? Вам хотелось, чтоб это были таинственные сокровища? Понимаю, я тоже когда-то мечтал о сокровищах… Но должен сказать вам, что это была одна из самых крупных афер с кожей. Миллионная афера… Благодаря вам полиция разоблачила всю эту шайку…

— Во главе которой стоял Фредек Спортсмен, — закончила за Толуся Гипця.

— Нет. Фредек, Толстяк и их сообщники были мелкой рыбешкой. Они перевозили кожу с кожевенного завода в "Клен", а оттуда в притон. Во главе шайки были рыбы покрупнее.

— Миллионная афера, — с недоверием в голосе повторил Кубусь. — Гипця! — повернулся он к девочке. — Представляешь, кого мы выследили?

— Ты забыл о Ленивце, — заметила девочка и затряслась от смеха. — Это страшно смешно! Ленивца перевозили в ящике вместо рулона с кожей!

На этот раз никто не мог удержаться от смеха. Смеялись от души, заразительно. Дед Куфель держался руками за живот, у Повальского комично шевелились усики, а у Толуся по впалым щекам скатывались крупные слезинки.

Первым овладел собой Повальский. Поднявшись со

стула, он пригладил ладонью смявшиеся лацканы и, подправив пальцем усики, необычайно вежливо поклонился.

— Плошу извинить. Мне с вами очень плиятно, но я должен поплощаться. Сегодня я уезжаю…

— Сегодня? — Дед Куфель с сомнением покачал головой. — Пан так спешит?

— У меня важные дела… В Сан-Фланциско.

— В Сан-Франциско? Ну что же… — Дед Куфель откашлялся. — Удачи пану в Сан-Франциско, а здесь пан провалил дело…

Повальский недовольно поморщился, но усилием воли заставил себя улыбнуться и почти весело произнес:

— Это пустяки.

Затем он повернулся и ушел. Все молча глядели ему вслед.

— Я тоже пошел домой, — проронил Толусь Поэт. — Нужно немного почитать. — Вскинув руку, он описал ею в воздухе круг, словно желая слить воедино белые облака и шныряющих в небе ласточек с шуршащей листвой берез и калин. Худое лицо его озарилось светом, в глазах появился блеск, а губы сложились в улыбку. — Да, — со вздохом произнес Толусь, — все на свете тлен и мишура в сравнении с прекрасной поэзией!

— А что ты теперь будешь делать, Толусь? — спросил дед Куфель, трезво оценив ситуацию.

— Я? — переспросил Толусь. — Ну что же, придется подыскать какое-нибудь добропорядочное занятие. — Он махнул на прощание рукой. — Держитесь, детективы. А если будет настроение, приходите ко мне. Я почитаю вам такие прекрасные стихи, что вы забудете обо всем на свете.

Повернувшись, Толусь удалился на своих тонких, как ходули, ногах.

 

Глава LIX

…И СНОВА ФОРТОЧКА

Кубусь и Гипця возвращались домой. Они шагали молча, будто герои, пресытившиеся невероятными приключениями и ошеломляющими удачами.

Свернув на Окружную, они уже издали увидели дом пани Баумановой.

— Интересно, где теперь черный зонт? — задумчиво проговорила Гипця.

— Может, Повальский взял его с собой в Сан-Франциско? — высказал предположение Кубусь.

— На память?

— Возможно, хотя это и не совсем приятное для него воспоминание.

— А может, он его выбросил? — задумалась девочка.

— Нет, — живо запротестовал юный детектив, — выбросить такой фантастический, волшебный зонт?

— Посмотри, что там висит на ограде? — тихо пискнула обрадованная Гипця, показывая на длинный черный предмет, свисающий с сетчатого ограждения.

— Зонт! Ей-богу, зонт! — закричал Кубусь.

Они быстро подбежали к ограде, и Кубусь дрожащей от волнения рукой снял с сетки так хорошо знакомую им вещь.

— Тот самый, с серебряной ручкой, монограммой и названием фирмы! — объявил Кубусь.

— И с двумя оставшимися от мышей дырками! — радостно подтвердила Гипця.

Кубусь медленно раскрыл зонт. Зашелестел слежавшийся шелк, звякнули заржавевшие спицы, и легкая пыль закружилась в пронизанном солнечными лучами воздухе. Черный гриб зонта на мгновение завис над друзьями, вызвав у них чувство смутного беспокойства. Вот он, таинственный зонт, принесший им столько волнений и радостей, восторгов и разочарований. Он снова у них в руках!

— Что мы с ним сделаем? — шепотом спросил Кубусь.

— Может, спрячем в водосточной трубе и будем туда приходить?

— Нет, мы же уезжаем. Может, я возьму его домой и покажу маме? — предложил Кубусь.

— Не надо, а то снова случится какое-нибудь чудо. Знаю! — Гипця хлопнула в ладоши. — Отнесем его пани Баумановой. Она была очень к нему привязана.

— Чудесно! — обрадовался Кубусь. — Я ведь обещал, что найду и обязательно верну его ей.

Старый дом еще утопал в тени. В саду заливался черный дрозд, под башенкой увивались ласточки. Гипця с Кубусем шли по дорожке, и гравий похрустывал у них под ногами. Миновав густой кустарник, они увидели на веранде пани Бауманову, поливавшую из лейки цветы. Она была в своем обычном черном костюме, в той же самой белой блузке и, как всегда, то и дело поправляла очки. Увидев детей, пани Бауманова удивленно застыла на месте.

— Гипця, разве ты еще не уехала? Девочка присела в книксене.

— Добрый день, уважаемая пани. Мы принесли вам тот старый, настоящий зонт.

Учительница всплеснула руками.

— Боже мой! Я уже думала, он никогда ко мне не вернется. Представьте, я по нему тосковала. Не поверите, иногда было даже очень тоскливо, будто я потеряла кого-то близкого.

Она взяла зонт дрожащими руками и тщательно его осмотрела.

— Да, это он, тот самый, старый милый друг. Спасибо вам. Приятно, что вы помнили обо мне… Зайдите ненадолго, я угощу вас печеньем…

В комнате было темно, пахло табачным дымом, в воздухе ощущался аромат кофе и увядших цветов. На круглом столике лежал учебник английского языка, а возле него стоял небольшой подносик с печеньем.

— Дорогие дети, — обратилась к ним пани Бауманова, — не хотите ли печенья?

— Спасибо, — ответили ребята, — с большим удовольствием.

Но никому из них, естественно, не хотелось старого, уже искрошившегося печенья.

В это время от сильного порыва ветра с громким стуком захлопнулась форточка. Пани Бауманова с немым укором взглянула на окно, словно была сердита на ветер, доставляющий ей столько хлопот. Потом все же улыбнулась и, держа зонт в вытянутой руке, словно шпагу, приподнялась на цыпочки и концом зонта отворила форточку.

Содержание