Или все-таки будет?..

* * *

Томные сумерки исподволь накрывали землю, пряча в полумраке дороги, луга и леса, а ковер-самолет несся вперед так, словно за ним гнался сам Гаурдак. Его пассажиры — восемь человек — распластались по колючей цветастой спине ковра, прижимая к себе багаж и, наученные горьким опытом, молчали.

Все — кроме одного.

Точнее, одной.

— Ну, Масдаюшка, ну миленький, ну быстрее, ну еще быстрей! — то и дело восклицала светловолосая девушка, вцепившаяся одной рукой в край, а другой — в огромный мешок, чтобы не унесло встречным ветром. — Мы обязательно успеем!

— Если я полечу еще быстрей, принцесса, вас посдувает, как перышки, — терпеливо повторил ковер единственный, но неубиваемый аргумент давнишнего спора. — И до Гвентстона мы не успеваем засветло все равно, потому что если верить вашей карте…

— Не надо ей верить! — пылко заверила принцесса.

— Точно, не надо! — глухо поддержал ее менестрель, притулившийся с другой стороны мешка точно в такой же позе, только держась не за подарки родным, а за небольшой ассортимент музыкального магазина. — Там все расстояния меньше раза в два!

— Это почему? — удивленно повернул голову Иван-царевич.

— Специальное издание, — пояснил бард. — Купеческое оптимистическое. Для развития торговли. Чтобы купцы, которые у нас еще не были, думали, что у нас от всего до всего совсем близко, а не тащиться по неделе от деревни до деревни.

Иван задумался, а не стоит ли взять на вооружение подобный прием и Лукоморью, печально известному своими расстояниями, но определиться не успел.

Адалет приподнялся, чтобы что-то сказать — и тут же встречный поток воздуха сорвал с него шляпу и бросил вниз.

— Стой!!! — возмущенно рявкнул маг-хранитель. — Назад!!!

— То стой, то лети, то назад, то вперед — сами не знают, чего хотят, — пробурчал Масдай, но остановился и завис, не снижаясь.

— Не знаю, кто тут не знает, — сердито пропыхтел Адалет, тщетно пытаясь отыскать взглядом пропажу на залитом полумраком лугу. — А я совершенно точно знаю, что хочу! Размять ноги и поужинать как человек, а не на лету и всухомятку! Поэтому Эссельте, девочка, угомонись уже на сегодня. Давайте первый раз за два дня поспим как нормальные люди — в кровати, а не на летящем ковре. Отдохнем, а завтра к обеду будем в столице. Твой Друстан, если уж ждал тебя больше месяца, еще полдня подождет точно.

— Обед и кровать — это хорошо, — признал Олаф, растирая занемевшими руками затекшую поясницу. — А деревня-то тут поблизости есть? Или город? Эссельте, Кириан, чего скажете?

— Н-ну… мы же напрямик летели, не вдоль дорог, и я запуталась… немного, — озадаченно заоглядывалась гвентянка.

Бард задумчиво пожевал губами:

— Если ничего не путаю… или путаю, но не много… не слишком… не больше… Где-то в этих краях должны быть Хайфорд и Лоуфорд. И Блэкмайн.

— Блэкмайн — вообще в другой стороне! — возмутилась принцесса. — Ты сейчас нас всех с толку собьешь!

— Если мы ближе к Блэкмайну, то в другой стороне как раз Лоуфорд и Хайфорд! — обиженно возразил Кириан.

— А Хайфорд от Лоуфорда вообще в половине дня пути!

— А Лоуфорд от Блэкмайна…

— Опрос местного населения ничего не дал, — не дожидаясь окончания географической дискуссии, постановила Серафима — жена Ивана, вытащила из мешка карту и принялась водить пальцем по незнакомым названиям.

— Хайфорд… Лоуфорд… Блэкмайн… Если кто-нибудь мне скажет, где мы находимся…

— Она! Она скажет! — воскликнул Ахмет, калиф Шатт-аль-Шейха, и ткнул унизанным перстнями пальцем куда-то в землю. — Ответствуй нам, о волобокая красавица!

— Это вы мне? — донесся снизу нервный женский голос.

— Тебе, милочка, — ласково заверил калиф, вытягивая шею и опасно склоняясь за край в попытке заглянуть под брюхо ковра.

— Масдай, ну-ка присядь, — скомандовал Агафон — ученик Адалета, но, не дожидаясь указаний, тот уже начал опускаться.

Несколько секунд — и его экипаж оказался лицом к лицу с полнотелой женщиной средних лет в крестьянском платье и чепце.

— А что, дорогуша, есть у вас тут поблизости, где поесть и переночевать усталым путникам? — непроизвольно облизываясь в предвкушении первого пункта, вопросил Адалет.

— Как не быть! — преодолев первое изумление, энергично закивала женщина. — Блэкмайн. Деревня. Вон там, за леском, — она махнула рукой на закат. — И постоялый двор имеется!

— А кормят-то там сносно? — не унимался маг-хранитель.

— Сама не ела, но никто не жаловался, вроде, — пожала плечами крестьянка и спохватилась: — Да если даже и не ахти, то сегодня и завтра там пир горой, и путникам, поди, тоже кусочек сладкий перепадет.

— Что за пир? — деловито уточнила царевна Серафима, к новостям относившаяся не менее трепетно, чем маг-хранитель — к еде.

— Сегодня мальчишник и девичник, а завтра — свадьба. Ханна-молочница замуж выходит, — охотно сообщила толстушка. — Да не за кого попало, а за столичного лекаря, что при дворе короля служил и даже, я слышала, ей-Богу не вру! — с самой принцессой Эссельтой обручен был! А ради Ханны он и помолвку разорвал, и службу бросил, и из Гвентстона уехал!.. Или так любит ее сильно, или совсем дурак, — прервав цепь восклицаний, крестьянка сокрушенно покачала головой, точно это ее родственник натворил дел, не объяснимых никакой логикой. — Но говорят, эрл Бриан его на службу берет.

— Что?!.. — потрясенный выдох девяти голосов заглушил ее последние слова.

— Не, а я чего, я ничего! — женщина испугалась и на всякий случай попятилась. — За что купила, за то продаю! И не так уж у эрла и плохо, наверное! Хоть и не король, конечно, но на чай с конфектами для милки заработать даст, поди?

— Что?.. — тонким, словно чужим голосом пискнула принцесса, отказываясь понимать и верить в услышанное. — Этого не может быть!.. Не может!.. Я…

Друзья оглянулись сочувственно, и белое, словно присыпанное мукой лицо принцессы застыло маской.

— Его воля. Как хочет. Пусть живет, с кем хочет. И где хочет. И подавится своими… конфектами, — бесстрастным голосом отпрыска королевской фамилии в тридцатом колене проговорила Эссельте.

* * *

— Не произносите при мне даже имени его!!! Я не хочу ничего слышать об этом мерзавце, этом негодяе, этом подлеце, этом… трусе!!! Не мог даже подождать моего возвращения, чтобы сказать всё в лицо! Сбежал, как… как… как… — не найдя подходящего среди сонма образов, ринувшихся на ум — один другого гаже — принцесса стиснула кулаки и застонала. — А ведь какие слова говорил! Какие стихи складывал!.. Лицемер! Врун! Предатель! А я слушала! И верила! Ду-у-у-ура-а-а-а!!!..

Последнее «а» сорвалось всхлипом, и Эссельте, не в силах больше сдерживаться и не видя причины, уткнулась в плечо Серафимы, обхватила ее руками и зарыдала — глухо, безысходно, словно десять минут назад на том лугу умерла ее душа, оставив растерянное тело бродить по Белому Свету в вечной муке и недоумении: «Как же так?..»

Позади шумел лес, впереди темнели терриконы и вышки клетей заброшенной шахты, давшей когда-то название деревне, а прямо над Масдаем словно зависла дождевая туча.

— Селечка, Селя, милая, хорошая, ну же, ну… — Сенька обняла ее, прижала к себе, словно пытаясь забрать хоть капельку горя, выплескивающегося из разбитого сердца, чтобы облегчить страдания подруги, но то был не ручей, а поток сродни горному после ливня. И похоже было, что сезон дождей только начинался.

Мужчины, неловко потупившись, молчали, инстинктивно понимая: кто бы и что сейчас ни сказал — всё будет или банально, или не к месту, или то и другое в квадрате.

Все — кроме Олафа.

— Эссельте… слушай… а хочешь я его убью? — сжимая рукоять топора, пробасил юный конунг. — Или сюда притащу и ты его сама убьешь? Я подержу, ты не волнуйся!

Принцесса отчаянно замотала головой:

— Видеть… не хочу… никогда… ненавижу… презираю… — прорвалось между всхлипами, и царевна Серафима прижала к груди судорожно вздрагивающую подругу.

— Интересно… отчего он так… внезапно?.. — задумчиво проговорил Иванушка. — Ведь такая любовь была… сколько из-за нее претерпели…

— Может, его заставили? — предположил Кириан.

— То есть?.. — забыв на секунду рыдать, замерла принцесса.

— Ну… иногда у мужчины не бывает другого выхода… кроме как… э-э-э… покрыть позор… девушки… свадьбой… — бард, только сейчас сообразив, что он, собственно, сказал, был готов провалиться сквозь Масдая.

— Болван и сын болвана! — яростно прошипел калиф.

Принцесса, медленно осознав сказанное, тихо взвыла и уткнулась в сенькино плечо еще сильнее. Серафима бережно погладила ее по макушке и нахмурилась.

— Она его любит, — царевна встретилась взглядом с друзьями и прошептала почти беззвучно. — Надо что-то делать.

— Убить его? — конунг не хотел так просто отбросить хорошую идею.

— Очернить, опорочить его в ее глазах? — попытался загладить вину менестрель, и пальцы его машинально погладили струны любимой арфы.

— Еще больше? — уточнила царевна.

— Украсть невесту? — предложил Масдай.

— И что мы с ней будем делать? — резонно вопросил Адалет. — И это не вправит мозги молодому паразиту.

— У молодого паразита в этом случае было бы время подумать, — буркнул ковер.

— У него было время подумать. Больше месяца, — угрюмо напомнил Агафон. — Уже надумал.

— А мне кажется, что если бы они встретились и поговорили… — косясь на тихо плачущую Эссельте, прошептал Иван.

— …она бы его убила! — жизнерадостно закончил Олаф. — А потом и невесту.

— Невесту, наверное, не стоит убивать, — согласный с первой половиной высказывания, усомнился маг-хранитель.

— А что с ней делать? — практично спросил бард. — Девушку, чей жених не дожил до свадьбы, замуж в Гвенте никто не возьмет.

— Никто? — брови калифа взлетели под край куфьи, а щегольские усики встопорщились как у возмущенного кота. — Совсем никто?! Ай, какая черная несправедливость!..

— Да чтоб она… чтоб ее… — прорыдала принцесса, почти заглушая последние слова Ахмета:

— …неужели придется мне?

— Что?!.. — хор восьми голосов прозвучал едва ли не с большим изумлением, чем полчаса назад.

— Если не будет невесты — не будет и свадьбы, — невинно моргая, развел пухлыми ладошками Ахмет. — А поскольку я считаю убийство невест совмещением порчи полезного и приятного, то мое предложение — единственно приемлемое.

— Но… — озадаченный Агафон задумался в поисках слабого места плана. — Но что, если невеста Друстана не захочет за тебя пойти?

— Ты когда-нибудь встречал девушку, готовую променять несметное богатство, толпы слуг, готовых выполнить каждое ее желание, роскошь, какая ей и не снилась — ну и неотразимого, заботливого, щедрого мужа, конечно — на деревню, грязь, навоз и конфету по праздникам? — приподнял брови Ахмет.

— А… если это любовь? — засомневался и Иванушка.

— На месте разберемся, — сурово насупилась его супруга. — Ну что, летим?

— Я никуда не полечу! — очнулась от ступора Эссельте. — Чтобы я! Оказалась! В одной деревне! Под одной крышей! С этой змеей!..

— Тогда ты остаешься здесь. А мы привезем тебе…

— Видеть его не желаю!!!

— …поесть, — не моргнув глазом, договорила Сенька. — Вань, останешься с Селей? Враль из тебя все равно никудышный. Вон там домик конторы шахты виднеется. Хоть и заброшенный, но крыша на месте. Ждите нас там. Масдай, вперед! Детали обговорим по дороге. Киря, рассказывай пока про ваши свадебные обычаи — может, чего сгодится!..

* * *

Двери трактира при постоялом дворе распахнулись, и новых гостей накрыла волна звуков и запахов деревенского пира. Столы, сдвинутые замысловатой буквой неизвестного науке алфавита, ломились от жареного мяса, рыбы, тушеных овощей, хлеба и алкоголя, расставленных среди перевязанных лентами из мешковины пучков крапивы, пырея и осота — символов мужской свободы и независимости от семейной жизни. Перед женихом и по краям каждого стола стояли ушаты, полные манной каши — никто не помнил, зачем, но традиция требовала. За столами в расслабленных позах успевших неплохо выпить расположились мужчины всех возрастов и степеней трезвости. Стучали кружки, выплескивался сидр, выходила из берегов пивная пена, раскатывалось по углам молодецкое ржание, энергичностью своей указывавшее на то, что шутки отпускались в адрес жениха…

Мальчишник был в самом разгаре, приближался момент похода в деревенский зал собраний, где в это время веселились женщины, и поэтому вновь прибывших заметили не сразу, а только когда на плечо виновника торжества опустилась ладонь размером со среднюю тарелку.

— Ну… это… Поздравить тебя надо, да? — изо всех сил изображая веселье, пробасил конунг под ухо жениху.

— Что?.. — вздрогнул Друстан и медленно оглянулся, силясь сфокусировать полупьяный взгляд на лице двухметровой горы металла и мышц. Наконец, ему это удалось, и остатки хмеля вылетели из головы — не исключено, что через вытаращенные глаза. — Олаф?!

— И Олаф тоже! — воскликнула царевна Серафима, сияя, точно более радостного события в ее жизни не было и вряд ли теперь когда-нибудь будет.

— Как мы рады тебя видеть! — Агафон, улыбаясь во весь рот, замолотил лекаря по спине.

Если бы не улыбка, можно было бы решить, что ученик Адалета вознамерился сломать старому приятелю хотя бы пару костей.

— Вы?.. Откуда? Вы вернулись? И где?..

— Друстан, кто это? — обернулся, нетрезво хмурясь, сидевший справа молодой человек в неброской, но дорогой одежде.

— Это… его светлость эрл Бриан, — представил сконфуженный жених.

— Сиххё и подземелья! Я знаю, как зовут меня! — побагровел вельможа. — Я тебя спрашиваю, кто эти…

— Мы — старые друзья Друстана! — Сенька развела руками, указывая на конунга и мага. — Услышали, что у него тут такое дело, и не смогли пройти мимо!

— Дуся, лапа, выпьем! — ухмыляясь, Агафон поднял со стола тяжелый запотевший кувшин, плеснул на дно пустой кружки сидра и протянул кувшин ошалевшему лекарю, оставив кружку себе. — Пей! За любовь!

— До дна! — бережно взял за шкирку несопротивляющегося юношу Олаф.

— Он больше не пьет! — эрл решительно отвел рукой кувшин от лица Друстана.

— И даже за собственное счастье? — изумленно расширила очи Сенька.

— Чем больше пьешь за счастье, тем меньше его остается, — назидательно проговорил вельможа и хотел добавить еще что-то, не менее поучительное, судя по кислому выражению лица, но тут слева захихикал лысый старичок и попытался встать:

— Эгегей! Пора к девчонкам!

— Пора, пора! — радостно загудели гости и начали подниматься с грохотом падающих стульев и скамеек, а в отдельных случаях — не рассчитавших силы товарищей.

Олаф и Агафон растерянно переглянулись: рано! Надо было срочно их задержать! Но как?..

— Погодите-погодите, а как же гадания?! — вскричала царевна — и гости замерли.

— Гадания?..

— Да, гадания! — истово закивала Сенька. — По нашим лукоморским обычаям на мальчишнике обязательно должны быть гадания! Сколько детей родят, каких, какая жизнь ждет, много ли добра наживут, будут ли изменять друг другу, сколько раз, с кем, узнает ли дражайшая половина — и всё такое прочее!

Заинтересованность моментально выкристаллизовалась в сивушных парах и ароматах деревенской кухни.

— А что делать-то надо? — нетерпеливо потянул ее за рукав старичок слева.

— Ложки у всех есть? Быстро взяли их в руки! — и, подавая пример, Сенька выудила из-под связок сорняков ложку Друстана и щедро зачерпнула кашу. — Делайте как я!

Похмыкивая и похохатывая в ожидании если не чуда прорицания, то внеплановой забавы, гости потянулись ложками в манку.

— Готовы? — хитро зыркнула по сторонам царевна. — А теперь подбрасываем, чтобы прилипла к потолку! Получившиеся фигуры разглядываем и ищем ответ на первый вопрос: красивая ли будет у Друстана… полюбовница!

Под дружный гогот собравшихся заряды тактической баллистической каши взмыли в воздух.

Некоторые даже достигли потолка.

Те, на кого приземлилось остальное, взревели в радостном возмущении и попытались нанести удар возмездия. Который, как это часто бывает с такими ударами, ударил по лицам, не причастным к порче выходного платья никоим образом.

Началась цепная реакция. Самые энергичные — или с самыми большими ложками — уже требовали у трактирщика новых боеприпасов. Самые ответственные — или самые пьяные — медитировали на манные барельефы на потолке, признавая в них то морду кобылы, то бочку водовоза, то старый сапог, то чью-то жену. И в последнем случае каша шла в бой уже не ложками, а горстями — родственники опознанной женщины, только что веселившиеся над односельчанками, в личном вопросе спуску не давали. Даже эрл Бриан втянулся в манное побоище и азартно, ложка за ложкой, метал кашу в толстого бородача поодаль, посмевшего узнать в облике на потолке физиономию самого эрла.

Друстан сидел красный, как перезрелый помидор, растерянно крутя головой и вздрагивая от каждого раската смеха или предположения о его новой любви — и не заметил, как из черного хода за стойкой вынырнул ненадолго пропавший Агафон и шепнул друзьям: «Масдай освободился, пора!»

Олаф, коротавший время в манной дуэли с пьяным здоровяком за дальним столом, отложил ложку, подмигнул противнику, нежно ухватил Друстана за талию, вытащил из-за стола и положил себе на плечо.

— Пус… — только и успел проговорить жених, прежде чем конунг не менее нежно приложил ему ребром ладони по шее.

Возражения виновника торжества на этом закончились, но на финальный всхрип обернулся Бриан.

— Э-эй! — ошарашенный эрл воздел руки к конунгу — и заряд каши угодил ему в ухо.

— Вы куда? К девчонкам пошли? — с любопытством вытянул шею лысый старичок слева.

— К девчонкам! Пошли к девчонкам! — позабыв про забаву и свой вид после нее, ликующе подхватили гости.

— Обязательно — но только когда мы покажем вам еще один древний лукоморский обычай — похищение и выкуп жениха! — радостно объявила Сенька.

— Это как?

— Это куда?

— Это почем?

— Это зачем? — подозрительно нахмурился эрл и приподнялся.

По аккуратно подстриженной бородке на кружевной воротник медленно сползало полпорции каши, но он, казалось, не замечал.

— Это — всего лишь восстановление жизненной справедливости, хоть и на очень короткий срок, — обезоруживающе улыбнулась Серафима. — Всю жизнь после свадьбы супруг обречен беспокоиться о жене, заботиться о ней, бегать и искать… если того потребуется… и снова беспокоиться… Поэтому его единственный шанс почувствовать, что заботятся о нем — перед свадьбой!

— А насчет выкупа что там было?

— Бегать и искать его, чтобы потом свои же кровные за него отдать? — насупился коренастый бородач.

— Я за него много не дам, хоть он и на моей соседке женится! — выкрикнул рыжеволосый мужик.

— Может, лучше к девчонкам? — не унимался заводной старичок.

— Бегать и искать, чтобы мы отдали за него свои кровные! — широко улыбнулся Агафон, выудил из кармана кошелек размером с яблоко и подбросил на ладони.

Внимание гостей было обеспечено ему в одно мгновенье.

— Итак, мы выходим на улицу, вы считаете до ста и идете нас искать! Выкуп достается тем, кто найдет нас первыми! — объявила царевна и повернулась к Олафу. — Раз-два-три… Бежим!

Заговорщики выскочили в темноту.

— …восемь-десять-двадцать-тридцать-пятьдесят-сто! — досчитали гости и шумной толпой ломанулись на улицу в поисках не столько жениха, сколько его стоимости в денежном эквиваленте. Но таинственных друзей столичного лекаря — равно как и его выкупа — и след простыл.

* * *

Масдай снизился перед конторой заброшенной шахты, и Олаф, не дожидаясь приземления, соскочил с зажатым подмышкой трофеем и зашагал к двери. Через несколько секунд маг и Серафима скатали ковер, взвалили на плечи и вприпрыжку побежали за конунгом, еще надеясь предотвратить кровопролитие.

Торопились они напрасно. Первым, что бросилось им в глаза, было расположение бывших влюбленных — по разным углам заваленной старой мебелью комнаты. Эссельте стояла с неприступным видом, скрестив руки на груди и презрительно оттопырив нижнюю губу — искусанную до крови, заметила Сенька. Холодный взгляд принцессы остановился в загадочной точке в полуметре слева от головы Друстана.

Лекарь, пришедший в себя по дороге, переминался с ноги на ногу под хищным взором Олафа и укоризненным — Ивана, опустив голову и нервно сжимая и разжимая кулаки.

Слов не было.

Царевна, вздохнув, пришла к выводу, что инициативу придется взять в свои руки.

— Итак, подсудимый Друстан, сын Аккобрана, бывший придворный лекарь Конначты, короля Гвента, что ты имеешь сказать в свое оправдание? — проговорила она усталым скучным голосом. — Запомни, что бы ты ни сказал, мы обратим это против тебя… или как там правильно?

Друстан, словно очнувшись ото сна, поднял голову, и глаза его лихорадочно сверкнули.

— Я люблю Ханну! Я не могу без нее жить — и это не просто слова! Когда ее нет рядом, я чувствую, что умираю, что жизнь покидает меня, как вода — дырявый кувшин, по капле, но неотвратимо. Когда она не со мной, я и чувствую себя дырявым кувшином — никому не нужным, заброшенным и бесполезным! Ханна — смысл моего существования! Если бы мне еще две недели назад сказали, что я полюблю кого-то больше, чем Эссельте… простите… то есть, ее высочество… я рассмеялся бы этому болвану в лицо! Но это случилось. И я не понимаю… Я не думал, что такое возможно, что я… я… — впервые за всю свою пламенную речь Друстан смешался, взгляд его метнулся на принцессу, точно в поиске оправдания или прощения — но не нашел ни того, ни другого, и голова его снова опустилась, роняя прямые черные волосы на глаза. — Ваше высочество… я виноват… Я думаю о том, какие страдания причинил вам своим поступком… и у меня разрывается сердце… и душа рыдает… и извинить меня невозможно, я знаю… в такие мгновения я сам себе омерзителен… но… Я не могу растоптать свои чувства. Не больше, чем яблоко, падающее на землю, способно взлететь в небеса…

— Мои чувства ты смог растоптать без труда, — голосом, хриплым от скрываемых эмоций — или невыплаканных слез, отрывисто прошептала Эссельте. — Я не хотела тебя видеть. Им не надо было тебя привозить. Ты мне безразличен. Мерзок. Гадок. Отвратителен. Я тебя ненавижу. Ненавижу!!!..

И, не находя больше слов — или контроля над собой — принцесса закрыла лицо руками и выбежала в ночь.

— Селя, постой! — Серафима кинулась за ней.

— Похоже, это можно убрать на место, — Агафон брезгливо ткнул пальцем во вновь впавшего в ступор лекаря. — Зря тащили.

— Пешком дойдет. Если сможет, — конунг ожег Друстана тяжелым взглядом и демонстративно сжал кулак.

— То есть как — если сможет? — забеспокоился Иван, до сих пор молча стоявший у окна. — То есть, я бы и сам не против… пару раз, не больше!.. но сильно… Но… мы, наверное, должны уважать выбор личности…

— Даже если по этой личности очень хочется ударить сапогом? — недобро щурясь, договорил за него маг.

Царевич прикусил губу.

Ударить сапогом по личности неверного лекаря ему тоже очень хотелось, и удерживать не то, что друзей — а самого себя — от руко- или ногоприкладства он мог лишь с большим трудом. Но что-то неясное, растерянное и недоумевающее, ворочалось в его душе, не давая стрелке морального компаса остановиться на Друстане в однозначном положении «гад».

— Слушай… Я не пойму, как это могло случиться, — стиснув зубы и изо всех сил давя жажду съездить бывшему товарищу в ухо, Иванушка подошел к понуро застывшему лекарю. — Где вы с этой… девушкой… познакомились? Когда? Чем она тебя так… пленила?

И снова, едва речь зашла о его невесте, Друстан точно ожил, худое бледное лицо озарилось внутренним светом, а щеки залились румянцем:

— Эрл Бриан познакомил нас в своем доме в столице. Он позвал меня посмотреть его бабушку — у нее ревматизм обострился, но когда я пришел, оказалось, что она уехала с визитом, а в холле сидела Ханна и ее тетушка. Я поначалу не обратил на них внимания и хотел уходить, но эрл настоял, чтобы я остался на обед — и Ханна с тетей тоже. И… я не знаю, как и когда это произошло… но к вечеру я понял, что люблю Ханну без памяти. И когда ее тетя на следующее утро пришла ко мне и спросила, не хочу ли я жениться на ее племяннице… потому что она тоже влюбилась в меня и даже порвала со своим парнем в тот же вечер… Я не смог даже помыслить, чтобы сказать «нет». Эта любовь… как снег на голову!..

— Кирпич, скорее, — уточнил Агафон.

— …словно волшебство какое-то! — восторженно продолжил гвентянин, не замечая поправки. — Или чудо!

— Дурь, — быстро нашел подходящее определение Олаф. — И не знал, что в Гвенте эрлы обедают за одним столом с молочницами.

Друстан раскрыл рот, желая что-то сказать — но не успел.

— Ты там ел… пил… брал… давал… потом?.. — резко прервал его маг, подался вперед и впился взглядом в лицо Друстана.

— Что? — опешив, заморгал лекарь.

— Кабуча! — раздраженный собственным косноязычием, рявкнул Агафон. — Я хочу сказать… Кабуча… конечно ты с ними ел… и кто еду готовил — не видел… и сколько сидели они там до тебя и что делали — тоже… Ты от них что-нибудь получал? И кто такой вообще этот Бриан? Святой — покровитель доярок и старух?

— Эрл Бриан взял меня на службу, когда его величество Конначта прогнал меня, — полный холодного достоинства, гордо выпрямился Друстан. — Эрл Бриан не держит на меня зла, хотя я едва не женился на ее высочестве, чьей руки добивался он сам. Эрл Бриан покинул свой замок, чтобы стать почетным гостем на нашей с Ханной…

— Не женился?.. сам?.. едва?.. — долетел изумленный выдох со стороны двери. Друзья обернулись — и увидели в проеме Серафиму, крепко державшую за локоть принцессу. — Ну ядрена ж кочерыжка, а?! С этого и надо было начинать!

— Извините, ваше высочество, я не поним… — обиженно начал было лекарь, но Сенька его не слушала.

— Агафон, — горящий взор царевны был устремлен на чародея. — Что ты знаешь про…

— Привороты? — закончил он хмуро. — Ничего. Я — боевой маг, а это — бытовые чары. Узкоспециализированная отрасль магии.

— Вы хотите сказать, что Друстана приворожила эта молочная жаба?! — расширились и тут же опасно сощурились глаза Эссельте. — По заказу мерзавца Бриана?!

— Приворожила?.. — потерянно огляделся гвентянин. — Но… я люблю ее по-настоящему!

— Дуся, чья бы корова мычала, — снисходительно похлопал его по спине Агафон. — Вспомни свою отраву, которой ты опоил Ивана с Эссельте!

— Это не я! Они сами по ошибке…

— Я не про детали, а про принцип! И что это у тебя на пальце блестит?

Лекарь испуганно спрятал руки за спину.

— Это мое обручальное кольцо!

— От нее получил? — хищно прищурилась Эссельте.

— Да, — опустил глаза он. — То есть кольца купил эрл Бриан и подарил нам на обручение неделю назад.

— Дай сюда! — вцепился ему в рукав маг.

— Не трогай! — рванулся гвентянин — но только для того, чтобы очутиться в стальной хватке конунга.

— Сейчас дам, — пообещал волшебнику Олаф, разжимая стиснутые пальцы лекаря, как лепестки. — Снимай сам, Агафон, а то я ненароком оторву еще чего-нибудь…

— Нет!!! — яростно дернулся Друстан, но с таким же успехом хомячок мог пытаться вывернуться из медвежьего капкана.

Агафон ухватился за кольцо с россыпью фиолетовых камушков, потянул… потянул еще… и еще… и снова…

Кольцо свободно крутилось на пальце во все стороны — но не более.

— К-кабуча… — сквозь зубы промычал маг.

— Застряло? Оторвать? — деловито поинтересовался конунг.

— Да в том-то и дело, что не застряло! Оно на размер больше, чем палец — и все равно не снимается!

— И что это значит? — принцесса взволнованно прижала руки к груди.

— Ничего хорошего? — мрачно предположил волшебник и ткнул пальцем на стол: — Олаф, положи туда, пожалуйста. Да не всего его полностью! Кисть! И не отрывая!!!

— Так бы сразу и сказал… — разочарованно протянул воин и, не выпуская возмущенного лекаря, прижал его руку к пыльной столешнице. — Так сойдет?

— Угу…

Агафон накрыл кольцо сложенными лодочкой ладонями и сосредоточился. Остальные — включая лекаря — замерли в ожидании.

Ждать пришлось недолго: через полминуты маг поджал губы, зыркнул по сторонам — «Только скажите чего-нибудь!», вытянул из рукава исписанный кусочек пергамента, буркнул что-то, дождался, пока буквы выстроятся в новые слова, и углубился в чтение.

Через пять минут процесс торжественного наложения рук повторился, но на этот раз — сопровождаемый заклинанием, аккуратно считываемым со шпаргалки. Когда последнее слово слетело с губ чародея, сквозь пальцы пробился тусклый грязно-зеленый свет.

— Ну, что? — с замиранием сердца прошептала принцесса.

— Как я и предполагал. Кольцо подверглось магической обработке, — важно сообщил чародей.

— И что? — не унималась она.

— Ну… — важности слегка поубавилось. — Ничего… А чего?

— Чего?! — возмущенно взвилась Эссельте. — Делать что будем?!

Остатки гордости незаметно испарились.

— А чего тут поделаешь… Узкоспец…

— Ну и что!!! Ты маг!!! Ты обязан что-то сделать!!!

— Почитай в шпаргалке! — сердито поддержал ее Масдай.

Его премудрие с видом «я вас всех предупреждал» пробурчал над кусочком пергамента запрос и минут пять под благоговейное молчание друзей и негодующее — Друстана изучал рецепты.

— Ну?.. — первой не выдержала Эссельте.

— Ну… — нерешительно проговорил волшебник. — Теоретически, я бы мог его отворожить… но не уверен, как получится… Хорошо бы для проверки кого-нибудь приворожить, чтобы сначала полюбили друг друга…

— Давай нас с Симой! — жертвенно предложил Иван.

— Непродуктивно, — мотнул головой маг. — Вы и так. Эффекта не почувствуем.

— Эссельте и Друстана?

— Эссельте нельзя — состояние психики нестабильное.

— А кого тогда к кому? — Серафима задумчиво оглядела Друстана и Олафа.

Те непроизвольно попятились.

Агафон с видом оскопленной невинности пожал плечами:

— Ну тогда я пас.

— А кольцо? Оно ведь заговоренное? Может, если его снять… — неуверенно проговорил царевич.

— Попробуй, — буркнул маг.

— А можно заклинание… э-э-э… ну… сломать? Или рассеять? Или как это у вас называется? — осенило царевну. — Если вы втроем объединитесь — ты, Адалет и его посох…

— Можно, — кивнул чародей. — Но Друстана это убьет. Симбиоз, понимаешь ли, и реакция…

Серафима не понимала, но страдальчески скривившись, снова задумалась, перебирая в уме один вариант за другим — и отбрасывая. Вот если бы проблему можно было решить мечом, или хитростью, или украв у кого-нибудь что-нибудь, или уговорив, но магия…

— А если палец с кольцом отрубить? — сочувственно предложил свежую идею конунг.

— А поможет? — встрепенулась и практично поинтересовалась Сенька.

— Плотно сидит, зараза, — покачал головой волшебник. — Как бы не вместе с кистью пришлось…

Лекарь рванулся и замер, переводя потерянный взгляд с Эссельте на друзей.

— Но… это не чары! Я уверен! Я правда люблю… люблю…

— Кого? — напряженно подалась вперед принцесса.

Он опустил голову, и черные спутанные волосы закрыли осунувшееся лицо.

— Ханну, — еле слышно прошептал гвентянин. — И хочу на ней жениться больше всего на свете. Я не понимаю, что со мной происходит… и правда ли то, что она меня околдовала… или опоила зельем… но… Я не могу думать ни о чем другом. Я должен на ней жениться — завтра, самое позднее. Если свадьбы не будет — я умру. Я чувствую это… Хотя нет, не чувствую… Знаю. Как знаю, что умру, если перестану дышать…

— Что с ним? — страдальчески расширились глаза принцессы. — Бредит?

Агафон угрюмо поджал губы.

— Да нет… Похоже, заклинание с заданной точкой разрушения объекта в случае невыполнения какого-то условия. Гадкая штука…

Руки Эссельте метнулись к губам, приглушая вскрик.

— То есть, — качая головой, точно не веря услышанному, медленно проговорил Олаф, — он действительно умрет, если не женится на этой молочнице?

Волшебник молча кивнул.

— А может, Адалет придумает, что делать? — первым нарушил болезненную тишину и высказал носившуюся в воздухе идею Масдай.

* * *

— Я — боевой маг, а это — бытовые чары. Узкоспециализированная отрасль магии, — хмуро буркнул старик.

Агафон победно усмехнулся, но под взглядами друзей стушевался и пожал плечами: «Я же вам говорил…»

Группа захвата и группа обольщения, как они назвали себя в начале операции, а также Эссельте и Иванушка собрались на военный совет на втором этаже деревенского дома собраний в комнате, отведенной почетным гостям — калифу Шатт-аль-Шейха, его придворному магу и менестрелю. Друстан, контрабандой протащенный через окно с Масдая, присутствовал тоже — то ли пленником, то ли приглашенной звездой. Ахмет, взъерошенный и возмущенный, как мартовский кот, облитый водой за свои песни, расхаживал из угла в угол и пылко жестикулировал:

— Это не девушка! Это окаменевшая сосулька! Дочь уснувшей медузы! Племянница пересушенной фиги без масла! После наших с Кирианом усилий я получил тридцать предложений руки и сердца в течение тридцати минут — а она даже не посмотрела в мою сторону как следует! Не улыбнулась ни разу! Сидела как кукла — только глазами хлопала да головой кивала!

— Словно пыльным мешком из-за угла пристукнутая, — подтвердил бард.

— Вы не смеете о ней так говорить, вы, не стоящие и мизинца ее! Ханна — скромная, задумчивая девушка, непревзойденный образец кротости и благонравия, и равной ей на Белом Свете не найти и за сто лет! — взвился Друстан, сжимая кулаки — и конунг едва успел перехватить разбушевавшегося лекаря.

Кириан в ответ презрительно скривился, Эссельте побагровела, а калиф, сердито топорща усы, провещал:

— Если этот ветреный постулат… эскалоп… эскулап… получит ее в жены — так ему и надо!

Расположившаяся на кровати с Масдаем Сенька подалась вперед, задумчиво подперла подбородок ладонью и нахмурилась.

— Сосулька уснувшая? Мать сушеной медузы, говорите?.. А может, ее тоже… того? В смысле, этого? Приворожили?

— А ее-то зачем? — яростно фыркнула Эссельте, искренне не понимая, как можно абсолютно добровольно не хотеть выйти замуж за Друстана.

— Она бросила своего парня в тот вечер, когда познакомилась с Друстаном, — мягко напомнил Иванушка.

— Это естественно, — выдавила гвентянка, и взор ее, в который раз за десять минут, невольно устремился на лекаря.

Он переминался с ноги на ногу ссутулившись, с отсутствующим видом, глядя расфокусированным взглядом куда-то в бесконечность — жалкая тень полного скрытого огня и дерзания поэта, которого она полюбила — и сердце принцессы сжалось в мучительном спазме. Стоять рядом — и не уметь помочь, быть готовой отдать жизнь или идти пешком на край Белого Света чтобы добыть то, не знаю что, где и у кого — и знать, что это бесполезно… Большей пытки она не могла себе представить, даже когда думала, что он действительно ей изменил. Горячие злые слезы ярости, бессилия и нежности навернулись ей на глаза, и Эссельте метнулась за спину отряга, пряча лицо в ладонях.

Друстан проводил ее взглядом, тронутым слабой тревогой, но когда она скрылась из виду, отвернулся и уставился в пол.

— Это не более естественно, чем его внезапная влюбленность! — не унималась тем временем царевна. — Не верю я в такие совпадения — хоть тресни!

Треснуть Серафиму никто не осмелился, если даже и рассматривал такую возможность хоть сколько-нибудь серьезно, но возразить желающие нашлись.

— А если даже она и привороженная, что с того, Сим? — повел плечом отряг. — Как это может нам помочь? Или помешать? Или может?

Он перевел взгляд на волшебников.

Те переглянулись.

— Эвентуальное развитие событийного ряда в парадигме пространственно-временного континуума инвариантно продемонстрирует сравнительную ценность каждой из сингулярных гипотетических тенденций, — Адалет важно облек в слова то, что его ученик не успел высказать как «А пень его знает».

— Ну так это… значит… кхм… что с Друстаном, в смысле, делать будем? Что наука скажет, то есть? — первым оправившись от сверхдозы научной лексики, Олаф обвел чародеев почтительным взором.

— Вот если бы кольцо как-то снять… — не дожидаясь решения консилиума, почти безнадежно прошуршал с кровати ковер.

Ахмет экспрессивно развел руками:

— Увы, только в сказках злые чары рассеиваются, если снять заколдованный перстень или разбить проклятую вазу!

— Нет, не только, — вспомнил Иванушка окончание осады Лукоморска.

— Всё зависит от того, как маг запитал своё заклинание, — рассеянно буркнул Адалет.

— Запитал? — калиф недоуменно приподнял брови домиком. — В смысле, закормил? Его надо много кормить?

— Обязательно, — ухмыльнулся маг-хранитель.

— Жертвоприношениями? — испуганно расширил очи Ахмет.

Адалет невольно хохотнул:

— К счастью, нет. Заклинание — особенно долгосрочного действия — можно запитывать от магического поля Белого Света, и тогда оно будет работать, пока существует магия. Можно запитать от артефакта, и оно будет работать, пока тот не потеряет силу, то есть, не будет истощен. А еще накладывающий может запитать заклинание от себя, что зависит от личной силы мага и желания постоянно расставаться с ее частью, иногда немалой.

— А эта запитала его от поля или от артефакта? — спросил Агафон.

— Только не от поля, — покачал головой старый волшебник. — Для ведьм, не имеющих классического образования, как и для студентов с незаконченным классическим, не буду ни в кого тыкать посохом, это слишком сложно, чтобы не сказать, невозможно. Долгосрочное заклинание с запоротым энергетическим модулем не проживет и нескольких часов. Максимум — день-два, если с очень низким энергопотреблением. Обычно дилетанты завязывают заклинания на артефакты или на себя.

— Но они получили кольца только через неделю после того, как решили пожениться, — с сомнением проговорил Олаф.

— Значит, до этого она запитывала его от себя, а потом перевела подпитку на кольца, — пояснил старик.

— То есть, всё это время она должна была быть где-то рядом… — еле слышно пробормотала Сенька.

— Послушайте, я придумал, придумал! — лицо лукоморца озарила идея. — Всё очень просто! Надо найти ведьму и поговорить с ней! Рассказать ей всё и убедить! Она поймёт, обязательно, я уверен!..

Адалет покачал головой.

— Если и найдешь. Если и поймет. Заклинание уже не снять даже ей, потому что подпитка переведена на артефакт.

— А если артефакт вдруг откажет?.. — не скрывая разочарования, но всё еще надеясь отыскать хоть какую-нибудь лазейку в неприступной стене магии, не отступался Иванушка.

— Тогда, чтобы заклинание не рассыпалось, ей придется снова запитать его от себя, пока не заменит на новый. Но это всё из разряда вопросов академических: энергетические артефакты не отказывают. Практически нико…

Договорить Адалет не успел, потому что в этот момент Агафон расширил глаза и выдохнул:

— Энергетический модуль! Его можно разбить?

— Я уже думал об этом, — отмахнулся маг-хранитель. — Разбить его можно, но это убьет парнишку, как если бы мы аннигилировали само заклинание. Теоретически, конечно, модуль можно заблокировать. Временно. Накачать энергией, переполнить емкость, что приведет к свободному протеканию — перед тем, как он взорвется. Если не прекратить атаку, естественно. Но пара минут до критической точки у нас было бы.

— И за это время можно снять кольцо! — загорелись глаза Иванушки.

— Да, — кивнул старый волшебник.

— Ну так чего же мы… то есть, вы?!..

— А того, вьюноша, — маг сурово зыркнул на лукоморца из-под кустистых бровей, — что для этого на модуль нужно воздействовать одновременно тремя отдельными потоками энергии! Тремя!

— Но вы… раз… и Агафон… два… — начал лихорадочно загибать пальцы царевич, точно от этого источников могло стать три — но не становилось. — Агафон… и вы…

— И посох! — радостно воскликнула царевна. — Три!

Друзья просияли, и даже Агафон облегченно хмыкнул — но Адалет поглядел на нее с сожалением и покачал головой:

— Посох может поддерживать наложенное магом заклинание, Сима, но не служить автономным активным источником силы.

— То есть… в смысле… никак?.. — еще надеясь на скрытые между строк «кроме» и «если только», умоляюще заглянула ему в глаза Серафима. — Совсем?

— Совсем, — хмуро подтвердил чародей.

Разочарованный выдох друзей бризом пролетел по комнате.

— Можно отрубить это… палец… или руку… немного… кусочек… — несмело пробормотал Олаф, кося на безвольно застывшего в углу лекаря.

— А это уж как Эссельте решит, — пожал плечами Кириан. — Ее жених. Был. Если решит, что жених без руки лучше, чем никакого…

Из-за спины отряга раздался всхлип.

— Язык тебе отрубить надо, вот что, — сердито насупился калиф.

— Послушайте! Можно ведь пока украсть Друстана, а потом найти еще одного мага! — озарило Масдая.

— Нельзя. Заданная точка разрушения, помнишь? — одной короткой фразой зарубил воспрянувшую было надежду Агафон. — И судя по всему, эта точка завтра. То есть, если завтра утром не будет его свадьбы, то в обед будут похороны.

— Мы будем лететь всю ночь, и… и… и может… — шерстяной голос сошел на нет.

— Не надо, — бледная, как полотно, выступила из-за спины отряга Эссельте, и Кириан проворно устремился к ней, подставляя руку, чтобы принцесса могла опереться — то ли из искренней заботы, то ли желая загладить ляп.

— Ваше высочество, счастье стоит риска, — проговорил он. — Особенно ваше.

— Нет, — еле слышно выдавила гвентянка. — Пусть лучше он будет женат на другой, чем мертв. Если ничего невозможно сделать…

— Нет, ну почему ничего… — обиженно пробормотал отряг, поглаживая рукоять топора.

Не замечая никого, кроме подавленно умолкших волшебников, Эссельте зашагала к ним, пытаясь заглянуть в глаза, будто, несмотря ни на что, надеялась прочитать там, что все-таки есть один, последний, невероятный способ исправить чудовищную несправедливость…

Но его не было.

— Извини, Селя, — неотрывно изучая неровные половицы, ставшие вдруг безумно интересными, выдавил Агафон. — Если бы можно было сделать хоть что-то, я бы… мы бы…

— Если бы у нас был третий маг… — виновато развел руками Адалет.

— Или хотя бы ведьма… без высшего образования… — машинально бросил камушек в огород учителя Агафон.

— Ведьма? — вопросительно хмыкнула Сенька и поднялась с кровати. — Ведьма у нас где-то есть.

— Осталось только найти ее и уговорить помочь нам, о Серафима Неизменно Премудрая, — бросил через плечо саркастическую усмешку менестрель.

— Найти-то, мне кажется, не проблема. Шиву в мешке не утаишь, как говорят бхайпурцы, — сосредоточенно закусив губу, проговорила царевна. — А вот насчет помочь…

— Ага, наконец-то ты увидела небольшой изъян своего плана!

— От изъяна слышу, — сообщила музыканту Сенька и продолжила: — Если пораскинуть мозгами… у кого они есть… то, в принципе, можно попробовать…

— Что? — голубые глаза принцессы, полные слез, отчаянно распахнулись, она метнулась к подруге и схватила ее за плечи. — Сима, что, что, что?!..

— Погоди, Сель, сейчас мысли рассортирую, и всё скажу, — царевна ободряюще сжала холодную руку Эссельте и глянула на мага-хранителя: — А послушай, уважаемый Адалет… А сможешь ли ты… потому что нашего не менее уважаемого Агафона я боюсь такие вещи даже спрашивать… памятуя, что он нам рассказывал про свои приключения с Гретой во дворце…

— Что смогу? — цепко прищурился маг-хранитель.

— А вот что…

* * *

Вечер плавно подходил к утру, а девичник — к концу, когда лестница, ведущая со второго этажа, заскрипела под тяжелыми шагами, и на ней показался Ахмет Гийядин Амн-аль Хасс, калиф Шатт-аль-Шейха, и его свита, изрядно выросшая за время уединения именитого гостя.

Важно оглядывая оживившихся женщин, за калифом шествовали его музыкант с арфой, телохранитель с набором топоров, огромный и рыжий, юноша ученого вида — не иначе, секретарь, поддерживающий под локоть старого мудреца с посохом, юноша другой, неопределенных добродетелей и рода занятия, юноша третий, невысокого роста и с невинными, как у младенца, глазами, светловолосая хмурая девушка — и жених Ханны.

При виде последнего радостный шум за столами упал до легкого озабоченного гомона.

— А ты, птица столичная, как туда залетела? — громче всех удивилась одноглазая старуха в белом клетчатом платье. — Жениху невесту на девичнике видеть — примета плохая! А ну-ка, вываливайся отсюда, друг сердешный, пока кочергой не отходили! А ты глаза закрой, ворона! — она обернулась на рыжую девушку слева, не сводившую влюбленного взора с Друстана, едва тот вошел. — А то счастье свое проглазеешь! Всё тебе говорить надо!

— Но тетушка…

— В приметы верить — в лес не ходить, как любил говаривать Шарлемань Семнадцатый! — озорно подмигнул старухе высокий разбитной парень. — Налей-ка нам, мать, лучше чего-нибудь эдакого — так есть хочется, что аж в горле пересохло!

Калиф со свитой остановились между столами и потерянно заоглядывались, словно отыскивая, куда бы примоститься всей компанией.

— Кто поздно пришел — тот корки нашел! — расхохоталась в ответ разбитному румяная женщина в синем.

— Но для тебя, красавчик, поди, сыщем кость недообглоданную! — задорно поддержала ее другая молодушка.

Не найдя достаточно свободных мест подряд, придворные стали расходиться кто куда. Мудрец, секретарь калифа, девушка и разбитной парень остались стоять перед столом невесты — и с ними жених. Глаза Друстана нашли Ханну, и по лицу его расплылась блаженная улыбка. Девушка из свиты закусила губу.

— Мужики не собаки, на кости не бросаются! — лукаво подмигнул молодухе разбитной.

— А это ведь как попросишь! — шаловливо и нетрезво улыбаясь, вступила бабенка из-за другого стола. — Если по-хорошему, то, глядишь, отыщем тебе и чего помягче подержать!

Но не успел его премудрие ответить, как двери зала распахнулись, и с улицы, дыша сивухой и туманами, ввалилась толпа деревенских мужиков во главе с эрлом Брианом.

— Вот вы где!!! — возмущенно выкрикнул тощий усатый парень. — А мы вас по всей деревне обыскались!

— И жених тут!

— А-а-а, попался, который убегался!

— Денежку гоните, друзья-приятели!

— Должок?..

— Заём?..

— Залог?..

— Выкуп!

— Точно!!!

— Я ж сразу говорил — пошли к девчонкам! Да кто меня слушал! — радостно напомнил лысый старичок, потирая ручки.

— Молодец! Прав оказался! — загомонил мальчишник.

Улыбаясь и похохатывая, мужская половина предсвадебного торжества втянулась с промозглой улицы в свет, тепло и симфонию головокружительных ароматов.

— Присаживайтесь, присаживайтесь! — защебетал девишник, обретя второе дыхание.

— Женчины, подвигайтесь!

— Тарелки несите еще!

— Кружки!

— Мяса!

— Эля!

— Скамейки!

— Кончились!

— Доски тогда!..

— Да не пихайтесь, мужуки, все уйдемся!

Видя, что дефицитом на глазах становятся не только посуда и угощение, но и посадочные места, Агафон выругался шепотом, оглянулся и, не видя вариантов, ловко выдернул ногой табуретку из-под опускавшегося зада белобрысого парня. Посадив Адалета, он встал рядом сам, навалился боком на стол и закрыл глаза, словно уснул.

— Эй ты! — возмущенный блондин воззвал с пола к справедливости.

— Чего? — не замедлила она явиться, но отчего-то не в виде дамы в простыне с мечом и весами, а в виде двухметрового громилы в безрукавке из шкур и с набором топоров. Он склонился над пострадавшим и проникновенно заглянул ему в глаза: — Тебе что-то не нравится?

— А-а-а… э-э-э… в-всё? Н-нравится? М-м-мне? — прозаикался светловолосый, быстро поднялся и нырнул в толпу.

Его светлость эрл Бриан, заготовив холодное выражение лица и несколько горячих слов для незваных друзей лекаря, заставивших его несколько часов носиться по Блэкмайну и его окрестностям как борзую, остановился рядом с женихом.

— Ну что, нагулялся? — негодование и брезгливость были написаны на его правильных чертах красными чернилами большими буквами.

Друстан виновато обернулся. Бриан, демонстративно его игнорируя, скользнул презрительным взором по лицам окружавших его людей… и охнул. Лекарь, озадаченный реакцией своего покровителя, растерянно глянул назад…

— Ты ведь хочешь сказать, как ее любишь? Что она — единственная? Самая красивая? Самая желанная? — не давая гвентянину опомниться, склонился к его уху Иванушка. — И как ты виноват, что встречался с другой? И подойди поближе!

— Да, конечно! — просиял лекарь. — Конечно!

Не раздумывая больше ни секунды, он схватил Эссельте за плечи, лихорадочно притянул ее к себе, и несвязные дрожащие слова любви, радости, отчаяния и прощения полетели с его губ. Пальцы принцессы нежно обхватили пальцы Друстана и прижали к щеке, мокрой от слез.

Эрл смотрел на происходящее, вытаращив глаза и открыв рот — но недолго.

— Это… это… ты… Ты! — пальцы его, скрюченные, точно ощутили горло соперника, сжались в кулак, а пылающий яростью взгляд, лесным пожаром оббежав весь зал, впился во что-то — или в кого-то — метрах в двух от него. — Ты!!!..

Гости удивленно оглядывались, но уловив, куда тыкал светлейший перст, скорее отводили глаза или отворачивались. Меньше знаешь…

Со старухи в белом клетчатом платье можно было лепить скульптуру «Офигения в Блэкмайне».

Она ахнула, расширила глаза, побледнела, попыталась встать, запуталась в подоле, налетела на кого-то, некстати оказавшегося рядом, хлопнулась на место, впилась сверлящим взором во влюбленную парочку, и пальцы ее вдруг ожили, зашевелились, как лапки паука вокруг неудачливой мухи. Опомнившись, старуха спрятала руки под стол, подалась вперед всем телом и, затаив дыхание, напряглась и замерла, будто силясь пройти сквозь невидимую стену.

Показалось гостям, или и впрямь в сияющем воздухе поплыли эфемерные серебристые искры?..

Но не успели они присмотреться или спросить у соседей, видят ли они то же, что все остальные, не говоря уже о том, чтобы испугаться или удивиться, как всё закончилось. Искры пропали, свет потускнел, а старуха, задыхаясь и хрипя, навалилась грудью на стол, усыпанный ритуальными плодами и овощами, и замерла, точно лишившись сил.

В тот же миг Эссельте вырвалась из объятий Друстана и повернулась к взбешенному эрлу со сладкой улыбкой.

— Милейший Бриан! Как я счастлива тебя видеть — ты просто не можешь представить! Как хорошо найти тебя рядом именно тогда, когда ты нужен мне больше все людей на Белом Свете!

— Я?.. — опешил вельможа от внезапной, как цветочный горшок на голову, сбычи мечт, отступил на шаг, но от влюбленной девушки так просто было не сбежать.

— Ты, кажется, очень хотел получить от меня обручальное кольцо?

— Я…

— Так получи же! — прорычала принцесса, схватила его за руку и с силой, точно забивала гвоздь в крышку гроба врага, надвинула на палец золотое кольцо с россыпью фиолетовых камушков.

Ошарашенный Бриан несколько секунд переводил взгляд с кольца на Эссельте и обратно — и вдруг всё понял.

Издав отчаянный вопль, он вцепился в кольцо, силясь стянуть — но с таким же успехом он мог попытаться оторвать себе палец.

— Ты!.. Вы!.. Ты!.. — разрываясь между страхом, яростью и пиететом, эрл искал и не находил подходящих слов — и вдруг обмяк. Лицо его приняло мечтательное выражение, а взор забегал по лицам гостей в поисках одного-единственного человека, уготованного ему магией. — Где же ты, любовь моя?..

— Я здесь, мой милый! — донеслось из толпы, и навстречу ему, раздвигая локтями огорошенных сельчан, выбежала и бросилась ему на шею старуха в белом клетчатом платье.

В свете масляных ламп на безымянном пальце ее левой руки тускло светилось золотое кольцо с россыпью фиолетовых камней.

* * *

— …ну а дальше? Что было дальше? — бледное лицо Друстана под встречным ветром горело румянцем, затмевающим краски рассвета, а рука обхватила Эссельте, бережно, но крепко, словно из опасения, что девушка внезапно может вырваться и пропасть. Но ни вырываться, ни тем более, пропадать принцесса не собиралась, и голова ее с растрепавшимися белокурыми волосами мирно покоилась у него на плече, точно ничего другого для счастья в жизни ей было не нужно.

Внизу на деревенской площади остались провожающие: рыжая молочница — снова невеста, но уже счастливого пастуха, и несколько сельчан. Эрла и ведьму они после девичника больше не видели — то ли те увлеклись подготовкой к созданию благополучной семьи, то ли попытками снять заклинание. Как бы то ни было, Эссельте на них зла не держала и желала им успехов в любом из начинаний — хоть и подозревала, что вероятность и того, и другого равна нулю.

— А дальше все было просто. Почти. Потому что я всё-таки боевой маг, а не какой-нибудь придворный чароплёт, который только этим и занимается, — гордо поигрывая пальцами на посохе, продолжил Адалет. — Я настроил посох на тебя и подготовил заклинание иллюзии. Как только настал нужный момент — активировал, и вместо Эссельте ты увидел перед собой Ханну. Но только ты, и никто другой — и не думай, что это было раз плюнуть!

— Но я действительно видел… думал… хоть и не понял, как она вдруг очутилась… — смущенно забормотал гвентянин, и Агафон покровительственно похлопал его по спине:

— Есть много такое, брат Друстан…

Лекарь улыбнулся.

— А после этого ведьма увидела, что я обнимаю Эссельте, решила, будто что-то случилось с артефактом, и в панике принялась делать то, что… ну, это… с этим… как вы, маги, его называете?..

— Не буду утруждать спецификой, — хмыкнул маг-хранитель, — но в результате мы получили одновременное воздействие на энергетический модуль артефакта тремя потоками — что и было нужно, чтобы снять твое кольцо.

— А второе кольцо? Как оно оказалось на пальце старухи? — спохватился лекарь.

— В самом деле, как? — вопросительно запереглядывались друзья.

Царевна Серафима скромно потупила очи:

— Мне стало жалко ведьму. Столько усилий на создание семей для других — а о себе позаботиться некогда. И когда я увидела, как Селя надевает кольцо на палец Бриана, то подумала, что молодой красавчик-муж и собственный замок — достойная награда за труды на поприще бытовой магии длиною в жизнь. А остальное — быстрота и ловкость рук, и никакого мошенничества.

* * *

Примечание автора: упоминаемые героями события происходили чуть более месяца назад в «Невесте Морхольта».