Внутри у Агафопуса мгновенно захолодело все, что не успело оборваться.

— Чттутпроссхотт? - подскочил заспанный Иванушка.

И по счастливой (хотя, для кого как) случайности ударил головой в грудь не успевшего обрести равновесия чужака.

Тот охнул, покачнулся, повалился назад, и тут как будто нечаянно, Масдай стал забирать резко вверх. Злосчастный неприятель взмахнул руками, уронив свой шестопер прямо на колени Агафопусу, и далее продолжил свой путь уже даже без такой непрочной опоры под ногами, как старый ковер.

— Кто это?.. - ошеломленно таращились по сторонам глаза Ивана, пока руки делали свое дело - вытаскивали из ножен меч, из-за голенища кинжал и убирали со взмокшего разом лба нависшие на глаза спутанные со сна волосы.

— Люди… На трех черных коврах… - прошелестел, все ускоряясь и набирая высоту, Масдай. - Один следил за нами все утро, пока не подоспели остальные…

— Остальные… ЧТО?! АГАФОПУС!!!.. Почему вы меня не…

— Они сзади… но догоняют нас… - прервал поток его гневного красноречия Масдай. - Я… не смогу… долго опережать их… Что… будем… делать?..

— Снижайся! Пойдем пешком! Спрячемся от них в лесу!.. Хотя, у меня появилась идея получше. У нас же есть волшебник! Ну, сейчас мы им устроим! Агафопус!

Понадобится ваша магия!

Царевич обернулся на примолкшего чародея.

— Агафопус!.. Агафопус? Агафопус! Что с вами?

Волшебник, серый, как свет пасмурного дня вокруг них, лишь страдальчески скривился. Весь жалкий вид его был олицетворением безысходности и бренности бытия.

— Вы ранены? Агафопус?..

— Иван!.. Один… обходит нас… сверху!..

Масдай изо всех сил старался вырваться хоть на несколько метров вперед, но тщетно.

Черный ковер с огромным ухмыляющимся белым черепом и тазовыми костями под ним, похожими на весьма фривольный галстук-бабочку, был уже метрах в трех от них, почти нависая над их головами. Но самым плохим известием было то, что, похоже, с него готовился еще один десант.

— Я… не могу… быстрее… - Масдай, вкладывающий последние силы в эту гонку, уже не мог говорить, а просто хрипел, задыхаясь, как загнанный конь.

Идея пришла мгновенно, и обдумывать ее времени не было.

Иванушка уперся, как мог, коленями в упавшего ниц и уже не подававшего признаков разумной жизни чародея и вскинул меч.

— МАСДАЙ!!! СТОЙ!!! - заорал он изо всех сил.

Масдай послушно замер на месте, словно налетел на незримую стену.

Черный ковер с лету проскочил мимо.

Вернее, одним ковром это было только до того момента, пока он не встретился с острием меча Иванушки.

Далее по инерции несколько метров тормозного пути проделали две приблизительно равные по ширине ковровые дорожки с приблизительно равным количеством изумленных черных воинов на них.

Потом, наконец, полностью осознав, что если летающий ковер - нормальное явление природы, то летающие дорожки - это уже профанация ремесла, они, смущенно пожав кистями, остановились на лету и тут же, без отдельного предупреждения, камнем рухнули вниз вместе со своими пассажирами.

Вопли ликования Ивана и Масдая быстро были заглушены яростным ревом с оставшихся двух ковров.

Которые повторять маневр своего печально закончившего раздвоением личности собрата не торопились.

"Человек десять на них будет…" - с тоской прикинул царевич. " Или двенадцать…

Не справиться… И чего они к нам привязались?.. Может, перепутали с кем-нибудь?

Может, не надо нервничать, а нужно всего лишь остановиться и поговорить?.." Похоже, последнюю мысль он высказал вслух, потому что маг, еще мгновение назад скорее напоминавший бледную безмолвную тень из царства мертвых, чудесным образом ожил и чуть не закричал:

— Только не это!!!..

— Что - не это? - не понял Иван.

— Ты знаешь, кто это? - и, не дожидаясь ответа, истерично выкрикнул: - Это умруны! Гвардия Царя Костей! А ты знаешь, что они делают с пленными?.. А ты знаешь, что значит "умрун"?.. Я пропал!.. Мы пропали!.. Он не простит!.. Это конец!.. Это конец!..

— Масдай, сможешь резко развернуться, поднырнуть под них и приземлиться в лесу в тот момент, пока они нас не видят? - Иван слушал стенания волшебника вполуха и должным образом не впечатлился. - Какой Царь Костей? Какие умруны? Первый раз про них слышу. Что им от нас надо? Может, действительно, стоит…

— НЕТ!!! Масдай, садись!

Ковер, заложив вираж и распугав побоявшихся повторения атаки снизу умрунов, резко пошел на снижение и скрылся с глаз преследователей среди темно-зеленых лап старых елей.

Они боком-боком, но мягко опустились на толстый пружинящий матрас из старой травы и хвои.

— Ну, что теперь? - буркнул ковер. - Я между елок лавировать не умею.

— Мы скатаем и понесем тебя! - опрометчиво предложил Иван, но уже после первой попытки поднять его у него опустились руки вместе с ковром.

— Черт бы побрал этих… как их… умрунов? Сейчас они тоже спешатся и найдут нас! Хоть я лично и ни в чем не виноват ни перед ними, ни перед их царем, почему-то мне видеться с ними мне не хочется… Есть в них что-то такое…

И тут он вспомнил, что к нему весьма кстати присоединился специалист по волшебным наукам.

— Гм-м… Агафо… пус… Не могли бы вы что-нибудь придумать - сделать нас невидимыми, или облегчить Масдая, чтобы мы могли унести его одной рукой, или…

Агафопус? Агафопус!..

Чародей стоял у кривой елки, уткнувшись в ее ствол лбом, и что-то тихонько страдальчески мычал себе под нос.

— Вам плохо? - моментально позабыв о своих проблемах, озабоченно подбежал Иванушка к нему. - Вы ранены? Или укачало?

— Нет… Мне хорошо… Мне очень хорошо… Лучше бывает только покойнику… - на Иванушку глянуло осунувшееся, неестественно побелевшее лицо, и без того румяностью не страдавшее, с черными тенями под отчаянными глазами, и он сразу поверил в слова волшебника. Пожалуй, покойники действительно выглядят лучше.

— Да что с вами?

— Надо бежать, Иван. Пока они нас не нашли. Бежать.

— Но Масдай…

— Единственное, что я могу сделать для нашего уважаемого транспортного средства - указать вон на то дупло. Спрячем его туда, забросаем ветками - и скорее бежать.

— А если там уже кто-нибудь живет?

— Судя по размерам дупла - слон? - съязвил чародей. - Не выдумывай, Иван-царевич.

Надо прятать твоего Масдая - и бежать, бежать, бежать!..

Попрощавшись с верным стариком ковром, они пообещали вернуться к нему сразу же, как только это будет возможно и закидали его лапником (хотя, не исключено, что ни один из них даже никогда и не слышал этого слова). После этого беглецы заметили место ("посреди леса слева от кривой елки") и поспешили прочь, настороженно оглядываясь по сторонам и подпрыгивая при каждом подозрительном шорохе.

Раньше Иванушка удивился, скажи ему кто-нибудь, какое количество шорохов в лесу кажутся подозрительными человеку, который от кого-либо скрывается.

— Ведите, волшебник, - шепотом потребовал он.

— Почему я? - также шепотом обиделся на его предложение Агафопус. - Почему не ты?

— Я здесь впервые, - объяснил Иван.

— Я тоже.

— Но вы же специалист по волшебным наукам! Вы, волшебники, должны знать…

— Вот именно! Я волшебник, а не лесник! И, кажется, кто-то еще позавчера говорил, что знает, где находится цель нашего похода!

Иван спорить не стал.

— Да, я знаю, ГДЕ она. А КАК туда добраться, знал волшебный ковер. Но теперь, когда мы остались без него, у нас есть волшебный волшебник, чтобы указывать нам дорогу.

— Хорошо, - вздохнул Агафопус. - Идем туда.

— Почему именно туда?

— Потому что туда идет вон та тропинка, царевич. И быстрее, быстрее, быстрее!!!..

Идти по самой тропинке они поостереглись, и поэтому Иван предложил идти между деревьев, не выпуская, однако, ее из виду.

На том и порешили. -…Но почему вы не смогли сделать для Масдая что-нибудь магическое? - после недолгого молчания снова пристал к чародею Иванушка, не в силах смириться с потерей такого надежного и такого необходимого сейчас ковра. - Почему, если на то пошло, вы не захотели прогнать тех… умрунов? Вы же маг, лучший ученик высшей школы магии - вы это сами сказали! Так докажите это! Продемонстрируйте, так сказать! Чтоб неповадно было!

— Что ты ко мне прицепился - маг, маг! - огрызнулся шепотом Агафопус. - Я же не спрашиваю тебя, почему ты не перепрыгнул на их ковры и не изрубил всех одной левой?

— Я не левша, - нахмурился Иван. - А, во-вторых, я никогда и не говорил, что способен на такое.

— Ты хочешь сказать, что я говорил? По-твоему, я соврал?

— Нет. Я не хочу это сказать. Но это похоже на правду, - мрачно поджал губы Иванушка и выжидательно взглянул на волшебника.

Вид у Агафопуса стал бы еще более жалким, если бы это было возможным. Но всему есть пределы, и поэтому он совсем не изменился, когда, глядя на распухшие от липкой грязи носки своих синих сапог, выглядывающие из-под не менее грязного края балахона, произнес:

— Я… не соврал… Я… преувеличил. Да. Я… не очень хороший… волшебник. Ну, что, доволен? Ты это хотел услышать? Что я - самозванец? Невежда? Ничтожество?

Врун и хвастун?.. И к тому же трус? Да?

Иванушка честно задумался над вопросами.

— Нет, - пришел к выводу он. - Я совсем не хотел это услышать. Особенно теперь, когда мы остались без Масдая. Но вы сами это сказали. С одной стороны, в этом нет ничего особенного. С каждым может случиться. Не всем же быть сильномогучими витязями или великими волшебниками. Но, с другой стороны, от волшебника, с которым я иду на бой со Змеем, я хотел бы это услышать в десять раз меньше, чем от кого бы то ни было.

Чародей задумался над такой математикой.

— Прости. Теперь ты знаешь, какой я на самом деле.

— Да… Но зачем вы тогда…

— Можно на "ты", - нервно махнул рукой он. - И иди осторожнее! Ты топаешь, как стадо бизонов! Нас слышно на другом конце леса!

— Да я сам себя не слышу!

— Наверное, ты глухой! Они все сейчас сбегутся! Их осталось еще десять - я сосчитал!

— Если ты так боишься этих… умрунов… зачем ты тогда присоединился ко мне? Ты же знал, что рано или поздно нам придется идти через Страну Костей. А Змей? По сравнению с ним эти умруны - хомячки! Правда, я никогда Змеев не видел, - признался честный Иванушка. - Но с драконами сталкиваться приходилось.

От оживших не к месту воспоминаний его передернуло.

— Это же может быть опасно для тебя! Вернее, и для тебя тоже. Я, вообще-то, полагался на твою помощь, но теперь, когда ты… Кхм. Извини. Я не хотел быть бестактным. Что я имею в виду, так это то, что у меня есть меч, чтобы защищаться и нападать, а ты, получается, совсем беззащитный?

— Нет. Я… могу творить некоторые заклинания… Не очень сложные… Но не всегда получается то, что хочу…

"Чтобы не сказать, что всегда получается то, что не хочу", - мысленно довершил он фразу.

Некоторое время они шли молча.

Потом Иван, шепотом откашлявшись, также шепотом продолжил разговор.

— Послушай, Агафопус…

Волшебник снова угрюмо махнул рукой.

— Зови меня Агафон… Из меня такой же Агафопус, как и чародей…

— Хорошо, Агафон. Но скажи мне, зачем ты тогда… нет, не присоединился ко мне, а вообще пошел в эту свою высшую школу магии? Занимался бы тем, что тебе действительно нравится, что у тебя получается? Извини, если это слишком личное…

— Да. Личное. Слишком. И никого кроме меня не касается. Но это не важно. Важно то, что практика у ведьмы Ярославны в Лукоморье была моим последним шансом. А после того, что у меня вышло с заклинанием огня, когда я пытался развести костер, чтобы сжечь мусор в огороде… Ты, наверное, видел… Я же честно говорил ей - давайте, используем спички. Но она настаивала!.. Наверное, она в меня верила…

Хоть один человек в меня верил… Но даже для нее это была последняя капля.

Иванушка вспомнил головешки вместо деревьев, сажу и копоть повсюду…

— Да, - коротко отозвался он.

— Так вот… Ярославна улетела в школу для очень серьезного разговора с ректором.

Меня теперь точно выгонят. А я этого допустить не могу. Ни за что. Для меня это смерти подобно.

— Почему?

— Почему ты такой любопытный, ты мне лучше скажи? - зашипел вдруг, осерчавши, едва слышно Агафон. - Что ты ко мне пристаешь - почему, отчего, зачем!.. Без тебя тошно! Шагай быстрей!..

— Послушай, Агафон. Я понял. Я - твоя последняя надежда, - снизошло внезапно на Ивана озарение, как весной снежный козырек с крыши. - Если от тебя будет польза в этом походе, из школы тебя выгонять повременят. Правильно?

— Да, - вздохнул чародей. - Если мы спасем царевну - может, меня оставят. По крайней мере, еще на год. А там видно будет.

— А если нет? Если ты погибнешь?

— Так все равно будет лучше, - горько произнес неудачливый маг и замолчал.

Тропинка к вечеру вывела их к большой деревне на берегу широкой реки, а запах чего-то кислого, подгоревшего, печеного и копченого одновременно - к ее единственному трактиру.

Приземистая, слегка кособокая, но еще довольно крепкая изба стояла на другом конце деревни на самом отшибе. Метрах в десяти от нее шумел-волновался под игривой рукой разыгравшегося вдруг ветра лес.

Иванушка решил, что злоупотреблять средствами своего спутника он не станет, и придумал продать трактирщику свой перстень. На вырученные деньги он рассчитывал купить ужин, ночлег, а утром двух коней и припасов на дорогу.

— А что, как называется ваша деревня? - спросил он хозяина, когда тот пришел к их столу в самом дальнем и темном углу (просто так, на всякий случай) с двумя тарелками тушеных овощей с мясом - фирменным и единственным блюдом заведения на сегодня.

Остальные посетители - местные, пришедшие пропустить после трудового дня по стаканчику чего-нибудь вредного для здоровья, с интересом оглянулись на них.

— Большие Ухи, - отозвался тот, доставая из кармана фартука нарезанный хлеб и щедро наваливая его горкой вокруг причудливо изогнутой коряги-подсвечника.

— У кого? - не понял Иван.

— У всех.

Иванушка окинул пристальным взглядом голову толстяка.

— А у вас - нет?

— У меня сегодня мясной день. Тесть барана зарезал.

— Что? Какого барана? При чем тут баран? - заморгал Иванушка.

— Ну, мясо-то в казане - баранина, - посмотрев на царевича как на малоумного, пояснил хозяин.

— Нет, это понятно, но я не спрашивал, какое мясо - я просто поинтересовался, почему у всех в вашей деревне большие ухи… То есть, уши? Это какая-то местная особенность строения анатомии?

Хозяин просветлел озадаченным лицом и весело гоготнул.

— Еще один! Как называется суп из рыбы, вьюноша?

— Уха?

— А если в каждом дворе?

— А-а!.. - засмеялся теперь и Иван. - Дошло! Извините, я подумал…

— Ничего. Не ты первый, не ты последний. Приятного аппетита, путнички.

И тут очнулся от своего мрачного транса Агафон.

— Хозяин, водка есть?

— Нет.

— А вино?

— Нет.

— Пиво?

— Нет.

— Да хоть что- нибудь у тебя есть… для пищеварения?

Толстяк ухмыльнулся и извлек из другого кармана фартука на своем безграничном животе флакончик с прозрачной жидкостью.

— Что это? - встревожено спросил волшебник, вытащив пробку-кочерыжку и потянув носом над горлышком.

— Напиток "Трилион", - гордо отрекомендовал трактирщик. - Легенда.

— Нет, спасибо… - брезгливо скривившись, вогнал обратно пробку маг. - Как бы с такой легенды самому в преданиях не остаться.

Толстяк обижено пожал плечами и хотел уйти, но Иванушка ухватил его за рукав.

— Погодите минутку, уважаемый хозяин. Дело в том, что мы, кажется, немного сбились с пути. Не подскажете, как нам попасть на дорогу, ведущую в Царство Костей?

Трактирщик замер. По сравнению с появившимся при этом вопросе выражением лица предыдущее - обиженное - было приятной сладкой улыбкой.

— Зачем вам туда?

— Нам, вообще-то, не туда надо, а в Красную горную страну. Но дорога идет через Царство Костей. Поэтому…

Толстяк покосился на них еще угрюмее и отвернулся.

— Пойдете вдоль реки, вверх по течению. Все. Кушайте, не обляпайтесь.

Иванушка удивленно захлопал глазами и повернулся к Агафону.

— Чего это он?

— Не знаю, - уткнулся в свою тарелку волшебник.

Царевич подумал, стоит ли делать вид, что поверил, и не стал утруждать себя.

К концу трапезы взгляд Агафона маленько повеселел, и он уже начинал выглядеть как человек, который вот-вот, с минуты на минуту скажет что-нибудь, кроме "угу" и "не знаю", как вдруг это все и мгновенно прошло.

Взгляд его остекленел и зафиксировался за спиной Ивана.

— Что? Что случилось, Агафон? - встревожился царевич. Он опасался, что может не получить ответа, но побелевшие губы волшебника зашевелились беззвучно, и Иван прочитал по ним "умруны".

— Что?!..

— Не поворачивайся, - прошевелились дальше губы. - Может, они нас не заме…

Кабуча. Заметили.

Иван не обернулся, но все равно спиной почувствовал, как зловещие посетители тихо двинулись по направлению к ним, огибая притихшие столики.

Слишком увлеченный своими попытками выглянуть из-за плеча, не поворачивая головы, Иванушка пропустил момент, когда Агафон быстро-быстро зашевелил пальцами, сплетая и расплетая их, как подгулявший осьминог - щупальца, и только услышал скороговорку:

— Приготовься бежать. Сейчас я потушу все свечки, и мы выпрыгиваем в окно.

Приготовились… Раз.. Два… ТРИ!!!

Полумрак трактира озарился ослепительной вспышкой света.

Раскалывающий череп грохот сотряс все вокруг, роняя на пол и мешая в кучу посуду, мебель, посетителей и непрошеных гостей.

Иван, настроенный на бегство, торопливо отодрал себя от пола, поднял голову и открыл глаза сразу, как только все стихло.

В лицо ему пахнула ночь.

— Вот… Выход… - услышал он откуда-то слева и сверху пристыженный голос Агафона.

Путь к бегству перед ними лежал открытым.

Задней стены в трактире больше не было.

Иванушка ни за что в жизни бы не стал разводить костер в ЭТОМ лесу в ЭТУ ночь, если бы не холод. Погода ненавязчиво, но вполне конкретно давала знать, что на улице, вообще-то, уже октябрь, что верхняя одежда осталась у кого во дворце, у кого в домике ведьмы и, что заснув при такой температуре, очень даже можно и не проснуться.

Больших трудов стоило убедить в необходимости разжигания огня Агафона. Только через час, когда тот продрог настолько, что перестал чувствовать даже собственный нос, он согласился. И согласился с жаром.

Не менее замерзший царевич, тем не менее, не поддался на провокации и не позволили Агафону принять участие в этом важном деле даже в виде собирания хвороста и тот, то ли с обидой, то ли с облегчением, кинув свой мешок рядом с Иванушкой, побрел куда-то во тьму.

Когда он минут через тридцать вернулся, маленький, но веселый и полностью жизнеспособный костерок потрескивал вовсю, с аппетитом уписывая тонкие сухие веточки, меланхолично скармливаемые ему лукоморцем. Долгое летнее путешествие в компании царевны Серафимы не прошло даром. В числе прочих полезных вещей она научила будущего супруга - сугубо городского жителя - разжигать огонь при любых обстоятельствах.

Иванушка оглянулся на шаги - довольно ухмыляясь и демонстрируя мокрые сапоги, маг приближался к нему с задранным подолом балахона, полным чего-то неприветливого и шевелящегося.

— Что это у тебя? - подозрительно покосился Иван на содержимое ноши.

— Во, - гордо улыбнувшись, волшебник вывалил под ноги Иванушки свой груз.

Тот резво отскочил.

— Да кто это?!..

— Смотри, - Агафон из общей темной кучи, так и норовящей теперь расползтись, извлек одного представителя и покрутил у царевича перед носом. - Раки. Большие.

Только что наловил.

— Да как же! - Иванушка недоверчиво потыкал маленькое мокрое холодное чудовище пальцем. - Я тебя серьезно спрашиваю! Думаешь, я полный ноль в зоологии? Даже я знаю, что раки живут в ракушках!

— А утки - в утятницах, - издевательски фыркнул Агафон. - Думаю, ты полный ноль в зоологии, царевич.

Иванушка смутился и пожал плечами.

— И что мы с ними будем делать, если это действительно они, как ты утверждаешь?

— Конечно, варить! Буквально в нескольких десятках метров отсюда есть ручей - они же в ручьях живут, ты это знал? Ну, так я сейчас наберу воды, там, в моем мешке, должна быть коробочка с солью, и у нас будет знатная трапеза! Ох, и люблю я свеженьких раков! Гор-ряченьких! Самое главное.

Выудив из мешка котелок, маг в три прыжка скрылся в темноте, а Иван, решив проявить инициативу, подтащил мешок поближе к огню и пошарил в нем в поисках чего-нибудь, способного содержать соль.

На пути его пальцев сразу возникла круглая желтая деревянная коробочка с потертыми красными ягодами неизвестной породы на боках.

"О, как с первого раза повезло!" - удивленно покачал головой Иванушка и стал откручивать крышку.

Та не поддавалась.

Недоуменно хмыкнув, Иванушка нажал на красную шишечку в центре крышки в поисках скрытой пружинки.

Пружинка не нашлась, но зато крышка теперь стала прокручиваться, хоть и по-прежнему не открывалась. Раз, два, три, четыре…

Да что ты будешь делать!..

Может, пружинка на дне?

Царевич, не долго думая, перевернул коробочку.

Ко дну, оказалось, была приклеена бумажка.

"Поздравляем. Заклинание "Большого Полосатого Бума" Хонка действительно активируется нажатием шишечки и четырехкратным поворотом крышки вокруг своей оси.

У вас есть пятнадцать секунд, чтобы быстро покинуть опасную зону".

Иванушка не считал, сколько секунд прошло с тех пор, как он нажал шишечку на крышечке и повернул крышечку под шишечкой, но что-то истерично подсказывало ему, что даже очень быстро покинуть он опасную зону уже не успеет.

И тогда он, не думая дальше, размахнулся как можно скорее и, что было сил, запулил ставшей вдруг резко разогреваться коробочкой в кусты, в стороне от тех, из которых вот-вот должен был появиться Агафон с котелком.

И бросился на землю.

Неизвестно, как насчет полосатости, но насчет размеров сомнений не возникло.

Бум, как и обещала наклейка, был действительно большим.

Ярчайшая вспышка ослепила глаза даже сквозь веки. Земля взревела, задрожала и заскакала под царевичем, а потом встала вертикально и отшвырнула его на мягко спружинившие лапы елей и совсем не спружинившие их стволы метрах в десяти от того места, где несколько мгновений назад мерцал костерок. С неба на оглушенного, ошеломленного Иванушку посыпались комья земли, ветки, раки и куски чего-то увесистого, влажного и холодного.

Спустя мгновения все смолкло.

Воцарилась недовольная тишина и темнота.

Впрочем, и той, и другой поцарствовать пришлось недолго.

— Царевич Иван, эй, ты где?.. - голос чародея раздался где-то метрах в двадцати слева от Ивана. Там же вспыхнул крошечный голубоватый огонек, робко помигал и вдруг, зафырчав и зашипев, искрой кинулся на ближайшее дерево, от чего то вспыхнуло и загорелось призрачным бело-голубым заревом.

Агафон испуганно замахал руками, и дерево, растеряно мигнув, рассыпалось в прах и погасло.

— Ты чего не откликаешься? Где костер? Что это за прятки? - в заново взошедшей на престол темноте голос чародея медленно, но верно приближался к нему. - И где раки?

— Какие раки? - прохрипел из-под своей кучи мусора Иванушка, пытаясь перевернуться на бок.

— Которые в ракушках живут! - разозлился вдруг Агафон. - Я их полчаса ловил в холодной воде, между прочим! А они в этой тьме расползутся - всю ночь ловить будешь - не поймаешь! А это был наш горячий ужин! Обрати внимание - здесь ключевое слово - "горячий"! И что это за шум тут был, кстати?

— Шум?!.. Шум?!.. - от такой вопиющей недооценки происшедшего у Иванушки временно пропал дар остальной речи. - Шум?!..

— Да, что это было? Чем ты тут занимался?

Иван решил ответить честно.

— Соль искал.

— Соль? Какую соль? При чем тут с… ЧТО???!!!.. Где ты ее искал?!

— В твоем мешке, где же еще, - кряхтя, Иванушка встал на колени и теперь, мимоходом стараясь понять, включало ли заклинание Большого Полосатого Бума еще и остаточное явление в виде звона, или это просто его напуганные уши на всякий случай вопили о пощаде, медленно принимал вертикальное положение.

Молчанием, раздавшимся со стороны Агафона, можно было замораживать моря и останавливать реки.

— И в чем она была? - наконец смог выговорить волшебник.

— Вернее, в чем ее не было. В коробочке. Желтой, круглой. С ягодами.

И тут Агафон сказал загадочную для царевича фразу:

— А где же тогда музыкальная шкатулка?..

— Так, значит, ты говоришь, что на обратной стороне этой коробочки была наклеена бумажка?

— Я не говорю, - недовольный недоверием Агафона, предательской коробочкой, холодной ночью и еще парой десятков самых разнообразных вещей и явлений, раздраженно буркнул царевич. - Она там действительно была.

— Но я переворачивал эту коробку, разглядывая ее вдоль и поперек раз сто, не меньше, и никаких бумажек на ней не было! Я бы хоть один раз, да заметил!

— Ты? - ядовито переспросил царевич.

— Не вижу повода для сарказма, - не очень убедительно обиделся маг.

— Так темно ведь, - не удержался Иванушка.

Пережитый Большой Полосатый Бум был еще слишком свеж в его воспоминаниях.

Они сидели под большой старой елью с широкими гостеприимными нижними лапами, плотно прижавшись друг к другу и ожидая рассвета.

Все компоненты для успешного разведения костра оказались разбросаны в радиусе трех десятков метров и лежали сейчас где-нибудь в соседнем овраге вместе с изумленными нежданными превратностями судьбы раками и мешком волшебника. Кроме того, после того, как Ивану удалось передать все разнообразие основных и побочных эффектов Полосатого Бума, вся нервозность и пугливость как кирпич на резинке, моментально вернулись к чародею. И он строго-настрого запретил Ивану не только разжигать, но даже и думать о костре.

К утру стало так холодно, что ни есть, ни спать особенно уже не хотелось, и поэтому спутники просто грели руки своим дыханием и тихим шепотом перепирались о том, о сем.

Царевич чувствовал, что его новый знакомец что-то недоговаривает, и это ощущение, словно кнопка в сапоге, не давало ему покоя даже во время отдыха. Это что-то может оказаться пустяком, не стоящим внимания, или, наоборот, тем краеугольным камнем, на котором с комфортом сможет расположиться вся его теория о внезапных и ничем не объяснимых нападениях таинственных людей в черном - слуг какого-то Короля Хрящей… ах, да - Царя Костей - повелителя княжества настолько старого и настолько маленького, что он вообще был удивлен, что оно до сих пор существует на карте их мира. И не только, судя по всему, существует, но и набрасывается на честных путников без какого-либо повода с их стороны в сотнях километров от своих границ.

Нет, что-то тут неладно…

— А послушай, Агафон, - Иван решил все-таки спросить мага о враждебно настроенных неизвестных еще раз.

— Тс-с-с!!!… Говори потише!

— Да я и так шепчу себе под нос! Чего ты боишься! Вокруг нас нет ни одной живой души!

В предрассветной тьме рядом с Иваном испуганно проявилось белое пятно с черными провалами широко распахнутых глаз и пахнуло ужасом.

Но лукоморец рассеянно не обратил внимания на такую странную реакцию на самое безобидное замечание.

— Как ты думаешь - почему эти… умруны… напали на нас? - продолжал он. - И не просто напали - они выслеживали нас и преследовали нас?

— Не знаю, - ответ мага не страдал разнообразием. И даже такой покладистый, готовый поверить первому встречному человек, как Иванушка, мог почувствовать, что и правдивостью он не отличался тоже.

Это понимал и Агафон, и поэтому, немного помолчав и поразмыслив, он добавил:

— Но каковы бы ни были их причины, ты можешь считать себя в безопасности.

— Почему это? Вид у них был не особенно дружелюбный. И намерения, насколько я мог понять, тоже.

— Они тебе не причинят вреда, - неохотно повторил Агафон.

— Ты имеешь в виду, что они охотятся за тобой? - осенило вдруг Иванушку.

Чародей помялся, но делать было нечего. Сосульку за пазухой не утаишь.

— Д-да. За мной. Но я бы не назвал это "охотиться". Они… просто… хотят пригласить меня… в гости. Да. Так. В гости. А я туда не хочу.

— Куда? - непонимающе нахмурился Иван. - К кому?

— В эти гости. К Царю Костей. Но он умеет посылать приглашения…

— Зачем? Тебе угрожает опасность? Не бойся - я смогу… постараюсь защитить тебя!

Он не имеет права!..

— Имеет, - вздохнул Агафон и поежился. Иванушка мог бы поклясться, что к высоте ртутного столбика термометра этот жест не имеет ни малейшего отношения.

— Он мой дед.

— Дед?.. Значит, получается, ты тоже царевич?

— Д-да нет… Не так, чтобы очень… Вернее, совсем нет… Видишь ли, Иван, это старая запутанная семейная история, и я не хотел бы ее вспоминать лишний раз.

Без необходимости. Ты, наверное, слышал выражение "скелет в шкафу"? Так вот, у моего деда шкаф - это, наверное, единственное место в замке, где таких скелетов НЕТ. И если я скажу тебе, что мой дед - самая главная причина того, что я оказался в этой разнесчастной школе, и того, что я боюсь, что меня выгонят оттуда раньше времени, то это будет в сто раз больше, чем я вообще собирался сказать кому-либо когда-либо.

Волшебник помолчал, ожидая, видимо, реакции со стороны Ивана, но не дождался, и продолжил:

— Похоже, что он уже узнал о моем последнем провале. А, может, и решение деканата уже есть… У него это хорошо получается - шпионить за мной. У него, или его помощничка. Еще неизвестно, кто хуже…

Теперь даже в темноте даже Иванушка мог чувствовать, что вид у несостоявшегося мага такой, как будто его хотели пригласить не в гости, а на собственные похороны.

— Да не переживай ты так! - извернувшись и чуть не вывихнув руку, умудрился ободряюще похлопать его по плечу царевич. - Ну, подумаешь, выгонят. Ну, что теперь? Да не убьет же он тебя за это, в конце-то концов!..

— Мне бы твою уверенность… - глухо пробормотал Агафон.

Рассвело.

Как только они убедились, что в лесу стало можно что-то рассмотреть, не поджигая его предварительно, они, клацая зубами, притопывая и отчаянно хлопая себя, где только руки могли дотянуться, покинули свое еловое прибежище и, не сговариваясь, двинули к месту недавнего происшествия.

Оно нашлось довольно быстро - в нескольких метрах от их елки чернело кострище.

А к востоку и к западу (это там, где солнце встает, и где оно садится, объясняла ему как-то Серафима) от него была широкая полоса искореженного и поваленного леса.

Ничего удивительного, учитывая ночные события.

Если не принимать во внимание, что к северу и к югу (это спереди от востока и сзади от запада, также запомнил еще летом царевич) стояла стена нетронутых деревьев.

— Бум, - в один голос сказали они. - Полосатый.

— Поэтому я ничего и не слышал, кроме легкого шума, - хлопнул себя по лбу Агафон, то ли радуясь догадке, то ли все еще пытаясь согреться. - Теорема Либеншпиля: при векторном воздействии магического импульса звук и свет тоже распространяются векторно.

— И раки, - усмехнулся Иван.

— И мой мешок, - напомнил маг. - Его надо найти.

— Ты думаешь, он уцелел? - засомневался Иванушка, задумчиво разглядывая масштабы разрушений.

— Мешок с магическими предметами уцелеет даже в пасти Змея-Горыныча! - гордо отрезал волшебник. - Пойдем искать!

— Ты хотел сказать - "помоги мне, пожалуйста, найти его"? - мягко уточнил царевич.

— Э… Кхм… Да. Точно так. Помоги. Пожалуйста. Ладно?

— Конечно, о чем речь! - улыбнулся тот.

Результаты поисков превзошли все ожидания.

Кроме мешка, контуженых раков и собранного прошлой ночью на ощупь набора для разжигания костров в любую погоду они нашли и умрунов.

Иванушка понял, что за влажные холодные куски падали на него после большого полосатого бума, и его стошнило.

Посчитав количество голов, они пришли к выводу, что вчера здесь полег весь десяток их преследователей.

— Я убил их… - бледный потрясенный Иван стоял над большой кучей, заваленной камнями и лапником, комкая шапку в руках. - Я убил их, даже не зная об этом… А ведь они не сделали мне ничего плохого…

— Не успели, - поправил его Агафон, вытирая руки, испачканные смолой и землей о балахон. - И убил ты не всех, а только одного.

— В смысле? - надгробная речь царевича оборвалась. - А… остальных кто?..

— А остальные - умруны. Помнишь, я тебя спрашивал, знаешь ли ты, кто такие "умруны"?

— Да… Нет…То есть, да, помню, и нет, не знаю. А кто?

— В отряде из шестнадцати гвардейцев обычно только один сержант живой. Остальные - умруны.

— ЧТО???!!!.. КАК???!!!.. Откуда?!.. Ах, да…

И тут до Ивана дошло.

— И ЭТО ГВАРДИЯ ТВОЕГО ДЕДА?!..

— Да, - мрачно отозвался чародей.

— М-да-а-а… - задумчиво протянул Иванушка и почесал небритый подбородок.

И тут ему в голову пришла замечательная идея.

— Послушай, Агафон, зачем облегчать задачу ищейкам твоего деда? Давай изменим твою внешность до неузнаваемости, и они тебя не найдут!

Чародей поглядел на него с неприкрытым скепсисом.

— Ну, или найдут, но не сразу.

— Ну, давай, - нерешительно согласился он. - Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю побрить тебя, при первой же возможности перекрасить волосы и переодеть в одежду, которая бы не кричала первому встречному-поперечному, что ты - волшебник.

— Хмм… - потянул себя за ус Агафон. - Помочь это вряд ли поможет, но хотя бы попробовать стоит. Наверное. Только чем ты собираешься меня брить?

— Моим мечом, чем же еще! - энергично потер руки Иван. - Пойдем к ручью, где ты вчера раков ловил - там все и организуем!

— ЧЕМ-ЧЕМ?! - чародей отшатнулся. - Да ты мне всю кожу сдерешь!

— Смотри! - улыбнулся царевич, осторожно, двумя пальцами взялся за бороду мага и легонько взмахнул мечом.

Кусок бороды остался у него в руках - Агафон даже ничего не почувствовал.

— Н-ну, если так… - все еще с сомнением покачал он головой и вздохнул. - Уговорил. Тем более, зачем мне борода теперь, когда меня выперли из школы…

— Да не отчаивайся ты! Может, еще и нет.

— Я подумал - точно да. Иначе они бы меня не искали. Костей знает, что по своей воле я в его владения ни в жисть ни ногой.

— Кто? Костей?

— Да. Его так зовут. Забавно, правда? Царство Костей. Костей - Царь Костей.

— Ухихикаться можно, - фыркнул Иван и, не медля более, ухватил чародея за рукав и потащил в сторону его ручья.

Немного успокоившись, свыкнувшись с мыслью о составе гвардии Царя Костей и уже начав серьезно сочувствовать бедолаге Агафону, не желающему возвращаться под крышу родового замка, Иванушка захотел было повернуть назад и отыскать Масдая.

Однако оптимизм его скоро был погашен мрачным волшебником как огонек спички - ведром воды.

Он сказал, что беда (так назывались отряды умрунов из пятнадцати солдат и сержанта, что и дало начало известной поговорке) не приходит одна. В смысле, что помощник его деда уже, скорее всего, увидел в свое магическое блюдо дальнего видения что случилось с их гвардейцами и доложил царю. Что прибытия подкрепления на черных коврах можно ожидать с минуты на минуту. И что если Иван хочет рано или поздно добраться до Красной горной страны и спасти свою царевну, то ему следует слушаться лукоморской мудрости "Тише едешь - дольше будешь".

Скрепя сердце, Иванушка согласился с доводами мага, но поставил условие, что в ближайшей деревне - в той самой, которую стало видно с пригорка с восточного конца их нерукотворной просеки - они купят коней, теплую одежду и двинутся к цели настолько ускоренными темпами, насколько четыре конские ноги будут им позволять. А на обратном пути заплатят трактирщику из Больших Ух за разорение. -…Это ты предложил обойти тот буерак по лужайке! - обвиняющее дернул головой по направлению к волшебнику царевич.

Он с сочным чмоком, придерживая сапог обеими руками, вытащил ногу из веселенькой зеленой трясины и потянулся за следующей.

— Да, я, - вызывающе огрызнулся Агафон, тыкая палкой вокруг себя и по-прежнему не находя ни единого квадратного сантиметра твердой сухой земли. - Если бы не я, ты бы сейчас барахтался, ломая ноги, в этой груде сухостоя и бурелома! Не знаю, чего тебе не нравится - вполне нормальное болотце! Тем более что оно скоро кончится - совсем уже немного осталось - метров сто-двести - и снова лес!

Как будто в подтверждение его слов подул ветер и закачал кривобокие чахлые березки на краю болота, устилая ряску последними желто-коричневыми листьями, еще остававшимися на их тоненьких веточках.

Иван хотел возразить что-то колкое, но передумал, и занялся вплотную перемещением своих безнадежно промокших по самое некуда ног во времени и в пространстве.

На волнах, поднимаемых каждым их шагом, на бархатистом ложе из болотной травки с крошечными кругленькими листиками, колыхалась россыпь маленьких беленьких цветочков - откуда только они взялись, ведь вроде минуту назад их тут и следа не было! - поворачивающих свои головки к небольшому островку-кочке почти у самого берега.

На которой, под развесистой клюквой, сидела, горестно обхватив голову руками и поджав под себя босые зеленоватые грязные ноги…

— Серафима!!!..

Иванушка, позабыв все на свете, включая совсем раскисшие и оставшиеся, наконец, умирать в трясине сапоги, бросился к неизвестно как незамеченной им ранее кочке, но не успел.

Агафон оттолкнул его плечом и первым вышел на финишную прямую - Держись!.. Я иду!.. Я здесь!.. - кричал он, выдирая со смачным хлюпом такие же босые ноги из болота с невероятной скоростью - как будто не было утомительного, длиной в полдня, перехода по завалам - последствиям Большого Бума - и тягучего пути по трясине.

— Ты чего? Ты куда это? - не понял царевич, но на всякий случай тоже прибавил ходу.

— Помогите!.. Помогите!.. - донесся с островка до них жалобный голосок. - Помогите!..

— Сейчас!

— Держись!

И оба спасателя, торопя и роняя в ржавую гнилую воду друг друга, понеслись как беговые черепахи, к цели.

Серафима нашлась! Серафима! Любимая! Господи, что ж тебя сюда занесло, сердешную!

Не бойся, милая, я сейчас… сейчас… Сейчас…

Иванушка остановился, как вкопанный - то ли от ужаса, то ли от того, что наткнулся на мокрую холодную спину чародея.

В одно неуловимое мгновение родные милые черты девушки на острове исказились, рот растянулся в лягушачьей улыбке, глаза вылезли на лоб и зазеленели, как блюдца любимого царицыного сервиза, а вместо волос - как же он мог раньше-то не заметить! - по плечам существа рассыпались пряди болотной травки с кругленькими листочками и крохотными беленькими цветочками. Они ниспадали на землю и, не заканчиваясь на этом, тянулись дальше, дальше, дальше, пока царевич не понял, что все это время они, оказывается, бежали по волосам болотницы, полощущимся на черной тухлой воде.

Руки ее тоже стали вмиг зелеными, тонкими, длинными, вытянулись и потянулись к застывшим как два пня искателям легких путей по лужайкам.

Первым опомнился Иван.

Он выхватил свой меч, чудом еще не отправившийся на далекое дно трясины и стал рубить пупырчатые темно-зеленые конечности.

С таким же успехом он мог попытаться перерубить рельс.

От третьего или четвертого удара клинок переломился пополам. Острие улетело в прибрежные камыши метрах в пятнадцати, а ставшая ненужной рукоятка с обломком выпала из ослабших вмиг пальцев в черное смрадное окно болотной водицы и последовала за сапогами.

Надеяться на забившегося в каком-то непонятном припадке похлопывания себя по всем доступным частям тела специалиста по волшебным наукам не приходилось, и Иванушка пустил в ход свое единственное остававшееся оружие - язык.

— Здравствуйте, - учтиво поприветствовал он болотное чудовище. - Мы, кажется, зашли на ваше восхитительное болото без предупреждения? Извините, но мы не ожидали, что будем сегодня проходить мимо, и не прислали наших лакеев с визитными карточками.

Оружие подействовало.

Зеленое объятие замерло незавершенным.

— Че-во? - проквакала болотница.

— Я с уважением хочу вам сказать, что сожалеем о своем бесцеремонном вторжении и благовоспитанно изъявляем желание зайти завтра повторно, но уже с соблюдением всех приличий, - уважительно склонив голову, Иванушка стал пятиться боком, стараясь при этом вытолкать перед собой, как буксир, несопротивляющегося, занятого своей персоной, чародея.

— Че-во? - снова квакнуло существо, и глаза у нее стали больше раза в полтора, и теперь скорее, напоминали пирожковые тарелки из того же сервиза, нежели блюдца.

— Я имею в виду, что своим спонтанным вторжением в вашу тихую обитель спокойствия и уединения мы вызвали беспокойство и непонимание такой неординарной персоны, каковой является хозяйка данного несравненного водоема…

Буксир налетел на парапет набережной.

Иванушка натолкнулся волшебником на незыблемую твердь руки болотницы.

Процесс встал.

— Не пущу, - хихикнула она. - Мои. Мои. Утоплю.

— За что? - взмолился Иванушка, оставив свои попытки заморочить ей голову. - Мы просто мимо проходили! Мы сейчас уйдем!

— Не уйдете! Мои! Мое! Топить! Топить! Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Лукоморец почувствовал, как широкое кольцо рук начинает медленно сужаться, и непреодолимая сила толкает его к кочке-острову, к разверстому в хищной улыбке рту чудовища…

— Не бойся, царевич, - неожиданно раздалось бормотание со стороны безмолвного прежде чародея. - Сейчас, сейчас… Вот, нашел… Сейчас она пожалеет… Грязная мокрая тварь…Я выморожу ее поганое болото до дна вместе с его мерзкой хозяйкой!

Ну, погоди!..

И Агафон быстро-быстро зашептал заклинания, вперяясь сузившимся мстительным взором в крошечный обрывок бумажки, который он пару секунд назад выудил у себя из рукава нижней рубахи.

— Сюда! Сюда! Мои! Топить! Топить! - верещала от восторга болотница, сжимая смертельные объятия, и Иван почувствовал, что еще несколько секунд - и обещанный лед сомкнется уже над их бессчастными головами.

Но специалист по волшебным наукам гордо мотнул головой, выкрикнул заключительное "тамам!", и в ту же секунду небо над их головой, и без того не страдающее голубизной, почернело и взорвалось громом. В болото вонзилась ослепительно-синяя молния, из ничего возник яростный вихрь, и Иванушка к глубокому удивлению своему почувствовал, что взлетает.

Правда, мельком увидев на лету физиономию и глаза болотницы, взмывшей на волнах взбесившегося воздуха мимо него вверх ногами, понял, что в непонимании своем не одинок. Тарелок, кроме спутниковых, для описания размеров ее глаз, не оставалось.

Хотя спокойствия ему это не добавило.

Почти сразу же после этого в него врезался и ухватился за него мчавшийся со скоростью вамаясской новогодней шутихи снизу вверх Агафон.

И царевич, уже не заглядывая ему в лицо, мог с уверенностью сказать, что в их с болотницей полку только что прибыло.

— Я не хотел-л-л-л-л!.. - пронес мимо Ивана смерч обрывок чего-то, о чем сожалел чародей.

"Кто бы мог подумать…" - криво усмехнулся Иванушка, на всякий случай покрепче прижимая Агафона к своей пояснице, чтоб не оторвало ветром. -…опечатка!….учил!….кабуча!.. - теперь отчаянно доносилось из района его талии.

Но не успел он даже начать прикидывать, как далеко им придется пролететь и с какой высоты придется падать, как все вдруг кончилось.

Ветер исчез так же внезапно, как и появился, черная мгла рассеялась, и воздухоплаватели успели увидеть, куда они упадут.

Иван увидел Агафона.

Агафон увидел болото.

В таком порядке они и приводнились, подняв стену мутных брызг.

С первого взгляда это было то же самое болото, кроме одной небольшой детали.

Черная зловонная жижа была абсолютно свободна от какой бы то ни было растительности.

И живности, что немаловажно.

Отфыркиваясь и отплевываясь, из-под царевича вынырнул чародей и, шлепая руками и ногами по черной грязи как колесный пароход, кинулся грести к берегу. Благо, он был всего метрах в двух от них.

Полежав еще с минуту на мелководье, и окончательно осознав, где находится верх, где низ, где берег, а где он сам, Иванушка не спеша поднялся, попытался вытереть грязным рукавом грязь с лица, что, в конечном итоге, сделало ее только гуще и, покачиваясь, побрел в том же направлении.

На берегу его уже ждал волшебник в обнимку со своим верным мешком, оба истекающие холодной затхлой водой и вонючей жижей, но непобежденные.

— Я же говорил, что мешок с магией не пропадет даже в пасти Змея-Горыныча! - гордо ухмыльнулся Агафон и, кряхтя, поднялся на ноги. - А, как я ее, а? Будет знать, выдра, как на честных людей нападать, головы им морочить! У-у, сколопендра драная!

И тут он метрах в пяти от себя и от берега, среди пожухлой травы, заметил то ли красивую громадную жабу, то ли безобразную маленькую девочку. Она извивалась, скулила, барахталась в пыли и грязи, но ползти то ли не могла, то ли даже не пыталась.

— Вот она!!! - торжествующе вскричал маг и, отшвырнув свой заветный мешок, кинулся к ней. - Болотница! А вот щас я ей, гаде водянистой!..

Он занес над ней ногу, но потерял равновесие и опрокинулся на спину.

Может, этому в немалой степени поспособствовал Иван, запустив в него его же любимым мешком.

— Не трогай ее, - пошатываясь, подошел он к беспомощному чудовищу, поднял его на руки и понес к воде. - Пусть живет.

— Зачем, Иван?! - не вставая, возопил чародей, воздев руки к небу. - Это же нежить! Нечистая сила! Ее изводить надо, а ты - "пусть живет"!..

Иванушка постоял, глядя, как благодарно растянув безразмерную пасть в улыбке и моргнув глазами-блюдцами, болотница шлепнула по воде перепончатыми ногами и ушла в черную непрозрачную глубину.

— Не знаю… - виновато улыбнувшись, пожал он плечами. - В бою бы зарубил - и не поморщился. Скорее всего. А так… Хоть и нежить, а все равно жалко…

— Чудной ты, царевич… - покачал головой волшебник, поднимаясь с земли. - Как динозавр. Вымирающий вид.

— Почему?

— Потому что с таким подходом к врагам тебе долго не жить. Вот помяни мое слово.

Метрах в ста от болота по зарастающей узкой просеке их терпеливо дожидалась цель их перехода.

То, что издалека Иванушка принял за деревню, оказалось небольшим неопрятным домиком с растрепанной, как прическа панка, соломенной крышей и с надворными постройками вокруг, которые сгрудились вокруг своей неухоженной избушки как цыплята вокруг наседки, лишенной материнских прав. Обвалившийся местами забор не стал утруждать их поисками калитки или ворот, и, провалившись пару раз по щиколотку в покорно догнивающие на земле доски, спутники осторожно зашагали к избе, оставляя после себя на сухой траве грязные лужи болотной воды.

Одинокое пыльное окно с кривым наличником, как око старого циклопа, страдальчески взирало на их приближение.

Вокруг стояла подозрительная тишина.

Хотя вряд ли они бы обрадовались больше крикам выскакивающих из засады врагов или звону тетивы.

— Эй, хозяева? - негромко позвал Иван и заоглядывался по сторонам - не привлек ли его голос чьего-либо ненужного внимания.

— Хм, вход у нее со стороны леса, что ли? - озадаченно поскреб в затылке под колпаком волшебник, заглядывая за правый угол.

— Избушка-избушка, поворотись ко мне передом, а к лесу - задом, - припомнив истории из детских книжек, поеживаясь под свежим ветерком, усмехнулся царевич.

Даже то подобие улыбки, которое успело зародиться на его физиономии, засохло и прилипло к своему месту, когда изба, тяжело вздохнув всеми своими старыми бревнами, кряхтя и рассыпая из щелей паклю, поднялась на толстые чешуйчатые птичьи ноги и затопталась на месте, поворачиваясь, как было велено.

Спутники переглянулись.

— Как ты думаешь, хозяйка дома? - первый сформулировал их общее опасение Иван.

Хоть царевич и был в родстве с одной из представительниц сей древней профессии, а Агафон мог считать себя коллегой Бабы-Яги (если бы совести хватило с таким образованием), оба они перед лицом незнакомой лесной ведуньи чувствовали себя несколько неуютно.

— Давай, покричим ее, - предложил было волшебник, но, тут же вспомнив об умрунах, быстро добавил: - тихонько. Если не отзовется - тогда заглянем. Я бы и вовсе мимо прошел бы, если бы не купание в болоте с твоей разлюбезной мымрой мокропузой.

— А я думал, тебя ветерок обсушил, - не замедлил ответить чародею взаимной любезностью царевич, и тут же смутился своей нехарактерной язвительности.

Чародей буркнул что-то невразумительное и, похоже, внезапно передумав кричать, сразу перешел к заглядыванию.

Ступеньки под ногами проскрипели, но не провалились. Агафон потянул дверь на себя, и она недовольно провизжав что-то ржавыми петлями, отворилась.

Они вступили в жилище Бабы-Яги.

Все кругом было затянуто пылью, паутиной и запустением - полки и шкаф, лавки и стол, лукоморская печка и пучки высохшей и давно потерявшей свой запах травы под потолком… Паутина закрывала окно подобно давно нестиранной тюлевой занавеске.

— Ты, кроме Ярославны, когда-нибудь в домах других Бабов-Ягов… Баб-Яг… Баб-Ежей… тьфу ты… короче, ты меня понял… был? - шепотом поинтересовался Агафон.

— Нет, - так же шепотом ответил Иван. - С другими познакомиться не приходилось.

К счастью, наверное. Что бы Ярославна не говорила… Лучше от них держаться подальше. А ты?

— И я - нет. Просто я хотел узнать, такая… обстановка… она для избушки средней Бабы-Яги типична? То есть, это мерзость запустения, или так и должно быть?

— Не знаю… - нервно оглядывался вокруг царевич. - Вернется - спросишь.

— И еще - как ты думаешь, она, если действительно вдруг вернется, не осердится, что мы ее печку затопим? И баню? И что-нибудь помыться и переодеться поищем?

— А ты бы на ее месте осерчал бы?

— Я-то? - задумчиво покачал головой маг. - Если бы в мое отсутствие она пришла бы ко мне домой и стала шариться в моих вещах? Наверное, поостерегся бы.

— Да я не о том!.. - Иванушка нетерпеливо взмахнул рукой и тоже задумался.

На одной чаше весов стоял гипотетический гнев гипотетической Бабы-Яги по ее гипотетическому возвращению. На другой - холодная мокрая грязная одежда, любовно прилипающая к холодному, мокрому грязному царевичу, босиком стоящему на холодном мокром грязном полу (и когда с него успело столько натечь?).

Пожалуй, рискнуть стоило, пришел он к выводу.

— А, ну ладно, поди, отговоримся как-нибудь… В некоторых историях их представляют не такими уж и плохими. Бывает и хуже.

Волшебник, с облегчением вздохнув, поддержал решение Ивана и первым кинулся к ближайшему сундуку.

— Что там? - заглянул нетерпеливо ему через плечо Иванушка.

— Тетрадка какая-то… - пожал плечами Агафон. - Старая. А под ней - еще одна. И еще.

— Тетрадка? - захлопал глазами царевич. - Что может Баба-Яга записывать в тетрадку?

— Заклинания всякие? - предположил Агафон. - Рецепты отваров из гадюк? Пирогов из белены? Сейчас посмотрим.

— Нет-нет, ты что! Читать чужие записи - нехорошо!

— А, может, они помогут нам понять, куда подевалась хозяйка, - возразил чародей.

Против такого довода поспорить не смог даже Иванушка.

— Так… Сейчас… сейчас… Посмотрим… - сопя от усердия, Агафон стал перелистывать негнущиеся желтые страницы толстой верхней тетради. - Смотри!

Похоже, это дневник!

— Тем более!..

— Ай, да ну ее! - отмахнулся чародей и стал читать вслух:

— "Пятое ноября года бешеного медведя. Погода стоит замечательная. Шестой день льет дождь. Можно не ходить выкапывать кротов, лежать на печи и пить чай с вареньем из волчих ягод. Надо будет попросить волка на следующий год набрать побольше - наварю еще и на кикимору, а то постоянно придет, и смотрит голодными глазами, как будто я ей чего должна. А так лишний раз у себя посидит." Чародей перелистнул несколько страниц.

— "Четырнадцатое января года бархатной лисицы. Проспала три недели. Разбудила кикимора - приходила поздравить с Новым годом и попить чаю. Чаю не дала, обозвала красавицей и выставила за дверь. Не выспалась как не знаю что. Теперь два дня буду вертеться и не засну. Вот симпатяшка, чтоб у ней прыщи сошли!" - Что, так и написано? - не поверил Иван и вытащил дневник из рук Агафона. - Ха, и верно! А что дальше было?

— Читай, - предложил ухмыльнувшись волшебник.

Но царевич постеснялся и перелистнул несколько страниц.

— "Восьмое марта года бархатной лисицы. С утра пришла кикимора, принесла пол-литра прошлогоднего березового сока со вкусом сыроежек и коробку улиток в сахаре.

Сказала, что сегодня какой-то праздник, который мы, как представители темных неприрученных природных сил, должны отмечать. Соврала, наверное. На самом деле, поди, хотела похвастаться, что к ней снова стал леший захаживать. Нужен он мне.

Старый пень. Сок выпили, улиток съели. Дала ей банку варенья из волчих ягод.

Дура." - А что-нибудь поближе к сегодняшнему дню есть? - потянулся к дневнику Агафон.

— Сейчас посмотрю, - торопливо залистал страницы Иванушка. - Ага. Вот. "Пятое августа года бархатной лисицы. Опять - двадцать пять. Не писала в дневнике целых две недели - царевичи всякие косяками так и прут, так и прут…" Иванушка смущенно закашлялся.

— Давай, я лучше дальше поищу.

— Нет-нет, читай-читай, - вытянул у Ивана тетрадь чародей и продолжил:

— "…так и прут. Сезон у них, что ли? И всех обстирай, помой, покорми, на путь верный направь, и что тебе за это - ни слова благодарности. Естественно, не удержалась, съела парочку. Не то, чтоб шибко хотелось, а просто так, из принципа.

Кикимора есть не стала по причине своего отсутствия в свадебном путешествии с лешим на юге Колдобистой пустоши у Комариной трясины. И нисколько мне не завидно.

Чтоб она там ноги переломала, коза с маникюром." - Нет, а самое последнее?

— Ага, вот. Добрался, наконец. "Десятое сентября года бархатной лисицы. Сегодня мне повезло. Пришли какие-то замурзанные дети, две штуки, говорят, что заблудились, хотя по глазам видно, что мачеха в лесу бросила. Хотела съесть сразу, но мальчик просто тупой оказался, на лопату сесть не умеет - то ноги растопырит, то чуть не стоймя встанет. Чему их теперь в школе учат? Пришлось пока покормить, чтоб не ныли, положить спать, а пока дрыхли, спиногрызы чумазые, я выход придумала. Я этому дурачку личным примером покажу, как надо на лопату правильно садиться. И тогда уж не отвертится. Недаром кикимора моему уму завидует и говорит, что у меня не голова, а пустой котел. Что хочешь варит, значит. А девочку я точно сварю. Пойду, укропу надергаю." - Все? - тревожно заглянул в тетрадь Иванушка.

— Все, - подтвердил Агафон.

— Так я не понял, она их съела, или нет?

— Не написано, - пролистал оставшиеся десятка три страниц маг. - Наверное, съела.

А, может, и нет. Главное то, что по магическому календарю год бархатной лисицы был пять лет назад. И с этих пор она в своем дневнике больше не писала.

— А сейчас какой год по вашему календарю? - полюбопытствовал Иван.

— Сентиментальной змеи.

— Интересно… - Иванушка достал оставшиеся тетради - суди по цвету и степени замызганности, еще старее этой, и осторожно сложил их на стол. - Интересно, а Бабы-Яги могут умереть?

— Умереть-то? - Агафон почесал в затылке - то ли от задумчивости, то ли от грязи.

— Могут, конечно. Кто угодно может умереть, если он не бессмертный.

— А что - и бессмертные бывают? - помимо воли заинтересовался Иван.

— Бывают, - мгновенно помрачнел Агафон и тут же сменил тему. - Ну, так мы мыло, полотенца и прочую разность ищем или нет?

— Ищем, - вздохнул Иван, отколупнул засохшую корку грязи с носа и полез дальше в сундук.

Но все, что ему удалось из него извлечь, было две выцветших юбки, серый с розовым (когда-то черный с красным) половик, несколько платков неопределенного цвета и материала, дырявый валенок без пары, доисторический зипун, который не стала доедать даже моль, треснувшую костяную ногу в калоше и с прорехами дождевик из промасленных лягушачьих кож.

— Ладно, переходим к сундуку номер два, - волшебник с грохотом столкнул опустевший, но не намного полегчавший сундук на пол и вынул щепочку из дужки запора, куда обычно навешивают замок, нижнего сундука.

— Постой! - прошипел Иван. - Это ты так сундуком по полу грохнул, или мне показалось?

Агафон замер, как был, согнувшись над крышкой.

— Что?

— Что-то стукнуло. На улице, вроде.

— Что?!..

Волшебник бросился к окну и окаменел.

Даже через пыльное, занавешенное паутиной стекло было видно, как отряд из полутора с лишним десятков человек, одетых в черную форму с черным матовым панцирем, на груди которого светлело нечто, похожее на череп и кости, вышел из леса. Они медленно, настороженно оглядываясь по сторонам держа шестоперы наготове, продвигались в сторону центра Бабы-Ягинной усадьбы - избушки на курьих ногах.

— Умруны!!!.. - отчаянно схватившись за голову, чародей шепотом взвыл и сполз по стене на пол. - Умруны!.. Я пропал!.. Я погиб…

Иванушка тоже замер.

Двое безоружных людей не смогут противостоять шестнадцати солдатам. Живой из которых только один. Как говорила когда-то Ярославна, бывают покойники, бывают не покойники, а бывают беспокойники. Как можно убить того, кто уже мертв?!..

Спокойно, спокойно.

Думай.

Как поступила бы на моем месте Сеня?

Сеня?..

А очень просто.

— Не паникуй! - энергично зашипел на впавшего в полную прострацию чародея Иван и для убедительности схватил его за шкирку и встряхнул. - Быстрей, помоги мне!..

Черная масса безропотно осталась стоять на улице.

По ступенькам поднялся только сержант из живых и почтительно постучал в занозчатую дверь.

— Кто та-ам? - из-за двери донесся отвратительно-скрипучий голос.

— Сержант гвардии его царского величества Царя Костей. По делу государственной важности.

— Пра-ха-ди-и, - проскрипели ему в ответ. - Не за-а-перта.

Сержант снял черный, матово поблескивавший в лучах вечернего солнца шлем и вошел.

В пыльной, грязной, затхлой до невозможности комнате сидели на сундуках у стола две старухи - такие же пыльные, чумазые и затхлые, как все, что их окружало. На столе без скатерти (впрочем, не исключено, что ее просто не было видно под слоем грязи и копоти) стоял самовар, не чищенный, похоже, со дня изготовления и две разнокалиберные кружки на щербатых блюдцах. Рядом с самоваром красовалась кривобокая банка с темной, плотной, вязкой массой внутри, от одного взгляда на которую выпадали пломбы из зубов. Сразу видно - домашнее варенье. Под столом стоял мешок, набитый тыквами.

Лицо одной старухи обезображивала огромная черная, сочащаяся кровью бородавка на весь лоб, другой - с десяток таких же, но помельче.

Обе они улыбались.

На лицах своих солдат он видел улыбки более жизнерадостные, чем эти.

У старухи с десятком бородавок из-под изодранного подола болотного цвета юбки торчала костяная нога. Второй, в валенке, она мерно покачивала, дуя на чай в треснутой кружке без ручки.

— Зачем пожаловал, кажи, солдатик, - проскрипела старуха с костяной ногой и оскалилась.

— А вы кто? - подозрительно оглядел он хозяек.

— Я - Баба-Яга, костяная нога, с печки упала, ногу сломала. А это - сестра моя, кикимора.

— Сержант Хрясь, - представился еще раз солдат, огляделся по сторонам, и, прищурившись подозрительно, спросил:

— Бабушки, а почему вы живете одни в лесу?

— А это чтобы гости к нам не ходили, дитя мое, - отозвалась та, которая назвала себя Бабой-Ягой.

— Бабушки, а отчего у вас так грязно в доме?

— А это чтобы гостей не приваживать, дитя мое.

— Бабушки, а почему у вас такая паутина кругом?

— А это звукоизоляция, дитя мое.

— Бабушки, а зачем вам звукоизоляция?

— Еще один вопрос, и тебя больше никто никогда не услышит, дитя мое, - осклабилась мерзкая старуха, продемонстрировав неприлично белые и крепкие для ее возраста зубы.

Вторая бабка дернулась всем телом, мешок под столом опрокинулся, и из него с сухим костяным стуком выкатились человеческие черепа, с десяток, не меньше, прямо Хрясю под ноги.

Профессионал всегда уважает другого профессионала и его секреты.

— Так бы сразу и сказали, - буркнул сержант и перешел к делу. - Я и мой отряд ищем следы одного государственного преступника по приказу его величества Царя Костей. Оказавшим помощь в его поимке царь назначил награду - один золотой.

— Каждому?

— На всех, - обрубил корыстолюбивые мечты старухи на корню сержант. - Рост злодея - средний. Волосы - светлые. Одежда - обычная. Особые приметы - нет. Вы его не видели?

— Видели, видели, как не видеть, - закивала карга. - С час назад мимо прошел по просеке влево, вон к той лужайке, торопился шибко.

— А точно он?

— Точнее не бывает, - заверила старуха. - Ваш патрет - вылитый он.

— Корона вас не забудет, - отсалютовал сержант, развернулся и строевым шагом замаршировал к выходу.

— А золотой?.. - тихо пискнула вслед ему вторая старуха, не проронившая до этого ни слова, увлеченная своим чаем Но сержант расслышал и остановился.

— Обращайтесь в канцелярию Его Величества каждый день, с десяти до пол-одиннадцатого, кроме субботы, воскресенья, понедельника, вторника, среды и четверга. Пятница - санитарный день, - любезно разъяснил сержант и вышел, хлопнув дверью.

Он всегда считал жадность других до его денег самым страшным грехом.

— Бе-да! Рав-вняйсь! Смир-рна! Вдоль по просеке к той лужайке, на захват злодея, бегом - арш!

Умруны, не проронив ни слова, выполнили все команды, и когда прозвучало последнее "арш", дружно сорвались с места и, сотрясая землю тяжелым ритмичным топотом, понеслись вслед за своим командиром к указанной цели.

Сделав первые шаги по "лужайке" и поняв, что она не та, за кого себя выдает, сержант остановился, а за ним и весь отряд.

У него было два варианта действий.

Первый - продолжить преследование преступника через болото.

Второй - вернуться и повесить старух, отправивших его и его солдат сюда.

Впрочем, если задуматься, был и третий. Вернуться, быстро повесить алчных хрычовок и продолжить преследование. И он, если разобраться, с каждой секундой начинал нравиться Хрясю все больше и больше.

— Бе-да! Рав-вняйсь! Смир-рна!.. - начал было командовать он чтобы развернуть отряд, но тут взгляд его случайно упал на одинокую кочку впереди, метрах в ста от суши. На ней сидел, меланхолично поджав под себя ноги, не кто иной, как…

— Вон он!!! Хватай его!!! - радостно взревел сержант и, увлекая за собой взмахом руки умрунов, бросился к ничего не подозревающей жертве. К его удивлению и радости трава с мелкими листиками и цветочками у них под ногами пружинила, но держала весь отряд. Еще пара десятков метров - и награда в сто золотых, обещанная царем за поимку преступника, будет у него в кармане. Еще несколько метров - и ему не…

Но что это?!

Чем ближе подбиралась к человеку на кочке беда, тем разительнее становились в нем перемены.

Громадные глаза, похожие на блюдца, лягушачий рот, полный острых, как иглы, зубов…

Кто это?..

— Беда, стой!!!..

Но было поздно.

Руки существа, вытянувшиеся, как веревки, уже успели бережно обхватить весь отряд, и теперь объятия быстро сжимались, сгребая в кучу полтора десятка гвардейцев Царя Костей как малых детей, только кости хрустели и трещали.

— Бей! Руби! Руби тварь!!! - заорал Хрясь и сам метнулся к болотному чудищу, обнажив свой черный меч.

— И-ван! Не-дам! - квакнуло страшилище и, оскалив в злобной ухмылке бесчисленные зубы, нырнуло.

И тут же из-под ног сержанта и умрунов ушла прочная пружинистая травка, и навстречу им устремились зловонные бездонные глубины Комариной трясины.

Едва беда отошла от избушки на пару десятков метров, из дверей выскочили, скатились по ступенькам и понеслись в противоположном направлении две изумительно резвые старухи. Задирая на ходу юбки и не прекращая оглядываться назад, неслись они через открытое место, чтобы успеть скрыться в лесу до того, как отряд, увидев топь, повернет обратно.

Бросив последний взгляд на почти неразличимые темные фигуры вдалеке и приготовившись последовать за уже ломившимся через молодой подлесок специалистом по волшебным наукам, царевич вдруг остановился, как вкопанный.

— Агафон, смотри! - воскликнул он. - Они пошли в болото!!!

— Очень хорошо! - донеслось откуда-то из глубины леса до него. - Беги быстрее!!!

— Но они не просто пошли - они побежали!

— Чего и тебе желают!!! Иван, скорей!!!

— Они ПОБЕЖАЛИ В ГЛУБЬ БОЛОТА, Агафон. ПОБЕЖАЛИ. Понимаешь?

— Что?.. Ты хочешь сказать, что они тоже увидели там что-то, что очень хотели увидеть? Как мы?

— Не знаю. Но, не исключено, что это так.

— Ну и замечательно! - голос чародея перестал удаляться. - А ты-то чего стоишь?

Беги тоже! Сейчас они вернутся, и…

— Агафон. Если я хоть что-то понимаю в нравах и силе болотниц, они не вернутся.

На суше она может быть беспомощнее куклы, но в болоте она - королева. Это ее дом.

Ее владения.

— Думаешь? - голос чародея теперь зазвучал с сомнением.

— Думаю, что я потихоньку подберусь к этому месту и посмотрю, что там делается.

— Но ты не можешь так рисковать! - голос начал возвращаться. - Я не отпущу тебя одного!

— Нет. Ты же сам говорил, и сержант этот подтвердил, что охотятся они за тобой.

Значит, мне они ничего не сделают, если и заметят. Подожди!

И, не дожидаясь ответа, Иванушка сорвался с места и осторожной рысцой вдоль кромки леса, стараясь наступать на сухие сучки только ногой в валенке, направился к прогалине у трясины, где он в последний раз видел отряд умрунов.

Когда он прибежал - причем, последние метров пятьдесят он уже мчался не сбавляя скорости и не скрываясь - на болоте все было тихо и пусто.

Не было отряда, не было болотницы, не было зеленой травки с редкими белыми цветочками на черной с лопающимися вонючими пузырями воде…

Только в зыбкий мокрый берег у самой воды был воткнут почти по рукоятку, обмотанную зеленой жесткой травкой с мелкими листиками, черный меч, да лежали рядом с ним такие же черные, украшенные черными опалами ножны, из которых еще вытекала болотная жижа.

Иван все понял, и сердце его забилось сильнее от облегчения и радости.

Он вытянул меч и, повернувшись лицом к тому месту, где они видели хозяйку топи когда сами попали в ее ловушку, поклонился и громко крикнул:

— Благодарю тебя, уважаемая болотница, за спасение наше и за оружие! Век не забуду доброты твоей! Здоровья тебе, счастья…

Он на секунду замолк, размышляя, стоит ли желать ей успехов, и воздержался.

— До свидания, сударушка!

Хотя на болоте ничего не изменилось, но Иванушка почувствовал, что его слова были услышаны и одобрены, и улыбнулся.

— Счастливо! - крикнул он в последний раз, помахал рукой трясине, кажущейся теперь уже не такой отвратительной и смрадной, подобрал ножны и быстро зашагал обратно к усадьбе Бабы-Яги.

— Во-первых, давай похороним где-нибудь эти черепа - я не смогу ни есть, ни пить, ни спать, ни мыться, пока они будут валяться тут или еще где-нибудь на поверхности земли, - решительно заявил Иванушка сразу, как только они снова переступили порог избушки на курьих ножках.

— Нет, - тут же возразил Агафон. - Во-первых, мы снимем эти тряпки. Я чувствую себя в них… не так. Когда я сегодня утром соглашался на переодевание, я совсем не это имел в виду! И вообще - как тебе только эта идея в голову-то пришла? Я, когда беду увидел, то потерял всякую способность к соображению, не говоря уже о колдовстве! А тут ты - такой спокойный, вытаскиваешь из шкафа самовар, посуду, распоряжаешься, устроил карнавал с переодеванием, чай пьешь из пустой чашки, бородавок из грязи с вареньем налепил - как будто так и надо, как будто полтора десятка умрунов за тобой охотятся каждый день!..

— Ну, да, каждый день, а что? - криво усмехнулся Иванушка. - А вообще-то, я и сам испугался - будь здоров! И такую штуку мне самому ни в жизнь не выдумать.

— А кто тогда ее выдумал? - настороженно уставился чародей на него.

— Супруга моя как будто подсказала мне. Не успел я подумать, что бы на моем месте сделала она, и - р-р-раз! Сразу придумалось, - пожал плечами царевич.

— Наверное, ты ее хорошо знаешь, - понимающе кивнул Агафон.

— Еще как, - подтвердил Иван. - Ну, давай, разоблачаемся, да я пойду лопаты в сарайках поищу, а ты… кости… собери… Ладно?

— Боишься? - кивнул чародей на черепа.

— Не хочу, - поежился Иванушка.

В процессе поиска шанцевого инструмента в одном из чуланов было найдено несколько почти не затхлых костюмов, богато украшенных золотым и серебряным шитьем и драгоценными камнями и целый склад шапок, шлемов и сапог.

Переглянувшись и не обмолвившись ни словом, приятели выбрали только по паре обуви, а остальное отнесли, чтобы закопать вместе с черепами. Старую же одежду свою они решили попробовать отстирать подручными средствами.

То, что у них получилось, приняли бы не на всякую свалку, как сказала бы царевна Серафима. Результат (вернее, его отсутствие) менее бросался в глаза у Агафона, так как и до купания в болоте его балахон был неописуемого серого - местами бурого - местами черного цвета. Ивановы же синие кафтан, рубаха и штаны стали пятнистого грязно-черного цвета больной пантеры. Повторная стирка только усугубила цветовую гамму, наводя теперь на мысль, что пантера уже две недели как сдохла, поэтому предпринимать третью попытку царевич не стал, а покорно развесил одежку, еще несколько дней назад бывшую последним воплем лукоморской моды, под крышей старухиного дровяника, рядом с уже почти стекшим нарядом волшебника.

Сначала Иванушка волновался, не нагрянет ли вслед за этой бедой сразу же другая.

Но чародей успокоил его, авторитетно разъяснив, что, скорее всего, о гибели этой беды царь или его помощник Чернослов уже знает и еще одну, а то и две беды уже высланы к месту их нахождения, но прибудут они не скоро, не ранее, чем через день, а если погода по дороге будет нелетная - то и позже, и что до этого момента они могут мыться и спать спокойно.

После трех часов в бане, отшкрябав, наконец, с себя всю болотную и прочую грязь, завернувшись в лоскутные одеяла, приятели коротали вечер перед растопленной Агафоном лукоморской печкой за столом, за настоящим теперь чаем с сухарями, но, правда, без заварки. Агафон, как почти выпускник высшей школы волшебных наук и обладатель "зачета" (хоть и с седьмой попытки) по травоведению, предложил было заварить какие-нибудь травки из запаса Бабы-Яги, но Иван замахав руками, отказался, чем обидел чародея немеряно.

— Я, между прочим, действительно готовился к этому зачету! - возмущенно выговаривал он царевичу, не силах успокоиться даже за столом. - Я три ночи и три дня писал шпаргалки! Я изобрел шесть новых способов и четыре новых места для их заначивания и быстрого и незаметного извлечения! Вся школа была мне благодарна!..

— Послушай, Агафон, - остановил поток его пылкого красноречия царевич. - Если уж ты сам пошел в эту школу магии, почему бы тебе было не учиться, как все? Зачем писать шпаргалки, что бы это ни было, мучиться в ожидании, что тебя в любой момент выгонят за невыученные уроки?..

Волшебник опустил глаза, помолчал, помялся и, наконец, выдохнул:

— А кто тебе сказал, что я ПОШЕЛ в эту школу?

— А разве?..

— Нет. Меня нашла беда на мельнице у приемных родителей, в Сабрумайским княжестве, когда мне было уже пятнадцать лет, и отвезла к Костею. Это был единственный раз, когда я был в его царстве и видел его. И я поклялся себе, что второго раза не будет. Он сказал, что я - сын его давно пропавшей дочери, что со следующего дня я буду учиться в самой лучшей высшей школе магии, которая находится в какой-то Шантони, и что когда я ее закончу, он заберет меня к себе, потому что у него на меня уже есть большие планы. Меня никто не спросил, хочу ли я быть мельником, или волшебником! Никого не интересовало, есть ли у меня способности к чародейству! Никто не задавался вопросом, может ли случиться так, что я не захочу возвращаться в это костяное царство и жить там! Я надеялся, что до окончания школы у меня еще есть время, и я успею что-нибудь придумать, чтобы не оказаться там снова!.. Иван, ты там был хоть раз?

— Нет.

— И, я надеюсь, никогда не будешь. Это не просто кошмар. Это - тихий ужас. Я не хочу это рассказывать, я не хочу это вспоминать, но в одном я уверен совершенно точно - если бы на всем Белом Свете не осталось больше других мест, где можно было бы жить, я покончил бы жизнь самоубийством. Поверь мне, Иванушка - ты бы поступил точно так же.

— Какие страсти ты рассказываешь… - впечатлившись помимо воли, проникшись жуткой атмосферой таинственного, не поддерживающего связи с внешним миром царства, покачал головой царевич. - Никогда бы не подумал… Ну, а люди? Как же люди? Неужели им нравятся такой правитель с такими гвардейцами? Или, может, он добр и справедлив по отношению к ним?

— Там нет людей, царевич, - тихо проговорил чародей. - Там живут одни чудовища.

И он ими правит. Умруны - это самые близкие к людям существа его царства.

— А сержанты? И другие офицеры, наверное? Откуда тогда они берутся?

— Не знаю. Может, они из других государств. А, может, люди там все-таки есть - я же пробыл в этой стране всего один день. Но я их не видел.

— М-да… - хмуро покачал головой Иванушка, и, вспомнив, наконец, что вода в его кружке остыла, быстро допил. - Если бы там был хоть кто-то, нуждающийся в помощи, можно было бы спланировать военную экспедицию, спасательный рейд или гуманитарную акцию и выжечь скверну огнем и мечом…

— Нет. Даже если бы вся лукоморская армия отправилась бы туда, она бы там и осталась лежать. Армия Царства Костей не просто огромна - она громадна. А сам Костей обладает неограниченной волшебной силой, хоть нас в школе и учили, что такого не может быть. Если они на кого-нибудь нападут - эта страна обречена.

Удивляюсь, почему они до сих пор это не сделали, - угрюмо произнес Агафон и тут же поспешно сплюнул по лукоморскому обычаю три раза через левое плечо. - Только б не сглазить…

Царевич, с сочувствием поглядев на сникшего и нахохлившегося волшебника, решил перевести разговор на что-нибудь более приятное для него.

— А помнишь, Агафон, ты, когда мы только познакомились, говорил, что писал курсовую работу - это работа в конце года, я правильно понимаю?

— Да.

— Вот, писал курсовую работу по похищенным Змеями царевнам?

— Да.

— И что в ней говорилось, если, конечно, это не какой-нибудь профессиональный секрет?

— Вообще-то, честно говоря, я списал ее из разных книжек, уже написанных за много лет до меня… Из малоизвестных. Чтобы магистры не поняли, что я списывал.

Но, по-моему, они все равно как-то догадались. И это была не очень… хорошая… курсовая. Я получал за нее тройку, если честно. С двумя минусами, если совсем честно, - добавил чародей, немного подумавши. - В ней была обоснована революционная теория, что среднему Змею средний человек может срубить все головы и без меча-кладенца, и без шапки-невидимки, и без доброго коня, и вообще не будучи героем.

— Интересно. Это как? - подался вперед Иванушка, и приготовился бы конспектировать, если было бы чем и на чём.

— При уникальном стечении обстоятельств, - неохотно пояснил маг. - Если Змей давно и смертельно болен, если он нарочно или невзначай съел снотворное и оно успело подействовать, или - что предпочтительнее - если он уже сдох.

— М-да… - разочарованно протянул Иван и откинулся на спинку стула. - Не очень практично.

— Угу… Вот и магистры сказали то же самое… Да и если совсем-пресовсем честно, то и я сам так думаю. Вот видишь - волшебник из меня никудышный…

— Но ты хотя бы можешь научиться обращаться с магическими предметами Ярославны! - попытался найти в черном белое царевич.

— Ну, уж нет, - замотал головой волшебник. - После твоего Полосатого Бума я в эти игры больше не играю. Одно дело, если наткнешься на что-нибудь безобидное, вроде фейерверка или музыкальной шкатулки, и другое…

— Но это же то же самое, как учиться верховой езде! - не желая отказываться от хорошей идеи, которая могла сработать даже для такого чародея, как Агафон, не сдавался Иван. - Если лошадь сбросит тебя, ты все равно должен проявить настойчивость и садиться на нее снова и снова!

— Пока не затопчет? - угрюмо поинтересовался маг.

Иван не нашел, что на это возразить. Вместо этого он спросил:

— Так все-таки, Агафон. Я одного не понял. Кем ты хочешь быть на самом деле?

Волшебником или мельником?

— Естественно, мельником! - не задумываясь, выпалил тот. - Волшебником ведь у меня не получается!

Уже почти отходя ко сну, Агафон придумал перевесить их одежду из дровяника в дом, поближе к печке, чтоб быстрее сохла, и поэтому на следующее утро приятели смогли сразу облачиться во все сухое. Они наскоро позавтракали кипятком и сухарями - единственными съестными припасами, которые обнаружились в доме, кроме пресловутого варенья, попробовать которое никто так и не решился, и стали собираться в дорогу.

Вообще-то, они ожидали, что возникнут проблемы не со сборами (собирать им, кроме остатков сухарей, было особенно нечего), а с самой дорогой, но одна счастливая находка разрешила и эту проблему.

На чердаке, куда после завтрака решил на прощание заглянуть Агафон, потому что это было единственное место, куда они не сунули свои носы накануне, обнаружился большой короб из бересты, полный тщательно переложенных мятой от моли клубков.

Сначала он подумал, что это - всего лишь стратегический запас увлекавшейся вязанием старушки, но, присмотревшись, тут же подхватил короб и потащил вниз - показать Ивану.

В доме они уже вместе стали извлекать один путеводный клубок за другим и читать подписи на приколотых к ним сосновыми иголками обрывках бумаги.

— "В Лукоморье".

— "В Узамбар".

— "В Вамаяси". Ого!

— "В Нень Чупецкую". А где это?

— "В Царство Костей". Спаси-сохрани!

— "В Тарабарскую страну". А там-то кому чего может быть надо?

— "В Вондерланд". Хорошо бы…

— Ага! Вот! "В Красную Горную страну"! Как раз туда, куда нам нужно!

— Ну-ка… - царевич взял у Агафона клубок и еще раз прочитал надпись на бумажке.

— Точно! А ты умеешь ими пользоваться?

— А чего тут уметь? - повел плечом чародей. - Это мы на первом курсе проходили.

Бросаешь его на пол или на землю - вот так - и…

— Он покатился!!!.. Останови его!!!

— КАК???!!! Я не умею!!!..

— Тогда беги за ним и подавай голос - я тебя догоню!

— Но я не готов!

— Он уже выкатился за забор!

— Мой мешок!!!..

— Да беги же!!!

— Где мой…

— Быстрее!!! - Иванушка вытолкнул замешкавшегося мага из дверей, а сам, вытряхнув оставшиеся клубки из короба, которые тут же моментально, как напуганные ежики, понеслись к выходу, бросился складывать туда сухари. Секунду подумав, он кинул туда же две кружки и солонку со стола, мешок волшебника, сгреб одеяло с лавки, их котелок с шестка и, когда уже почти выбегал, схватил с полки у двери пару бутылок то ли с вином, то ли с водой - на тот случай, если ни ручья, ни речки у них на пути долго не окажется.

— Эй, Агафон!!! - крикнул он, и из леса, правее от него, донесся ответный крик:

— Иван!.. Мы здесь!..

При этом местоимении сердце Иванушка екнуло и пропустило такт но, отважно догнав своего чародея с обнаженным на всякий случай мечом, царевич быстро выяснил, что тот имел в виду себя и клубок, и от души слегка ненадолго отлегло.

Противный клубок катился и катился вперед, не давая им отдыхать, есть, пить, и через полдня они уже готовы были бросить все и упасть там, где бежали, если бы не боязнь остаться в незнакомом лесу в одиночестве.

— Я… никогда… нигде… не читал… что путевод… путевод… путеводные… клубки… катятся… так… быстро…- задыхаясь и хватая пахнущий сыростью и грибами лесной воздух пересохшими губами сообщил Иванушка Агафону когда они перелазили очередной завал бурелома и сухостоя.

Казалось, что в этом лесу было меньше вертикальных деревьев, чем горизонтальных.

И, к тому же, проклятый моток ниток, казалось, специально выбирал такой маршрут, что и спокойным шагом преодолеть было нелегко, а тут…

— Это… от… старухи… от ее… вредности… - пропыхтел в ответ чародей, оставляя на сучках скелета елки клочки своего и без того сильно сдавшего в этот день балахона. - И сама… она… злючная… была… и клубки… у ней… такие же…

— А ты не можешь… его замедлить?.. - сваливаясь, наконец, к основанию завала и едва успевая заметить, как клубок предательски поднырнул под следующий, разродился спасительной мыслью царевич.

— Как?..

— Это ты меня… спрашиваешь?.. Чему-то… тебя… научили.. в школе… за это время?.. - раздраженно просипел Иван, уже несколько часов подряд жалеющий, что взялся нести этот короб - кирпичей в него кто-то напихал, что ли?.. Вообще-то, он уже несколько раз порывался напомнить чародею о разделении труда, но всякий раз, глянув на него, только стискивал зубы покрепче. Если бы он увидел лошадь в таком состоянии, то попросил бы кого-нибудь прирезать животное, чтобы не мучалось.

Но легче бежать ему от этого не становилось.

— Научили!.. - кашлянул Агафон и, воспользовавшись своим выгодным положением на самом верху завала, в то время как клубок только-только выбирал проход под следующим, выбросил вперед левую руку и прокричал три нечленораздельных слова, перемежаемые сипом и хрипом его агонизирующих легких.

Если бы не трясущиеся, исцарапанные, вымазанные смолой пальцы и не свистящий шепот вместо голоса, то пантомима "великий волшебник творит свое коронное заклинание" смотрелась бы вполне внушительно.

Клубок подпрыгнул на месте, завертелся, как колесо, попавшее в слишком глубокую колею, и замер.

— Что, съел? - злорадно оскалился чародей и съехал по муравейнику вниз.

Через мгновение к нему присоединился Иванушка.

— Ты… попить… что-нибудь… взял?

— Ага… - царевич не глядя засунул руку в короб и вынул наугад одну бутылку - красивую, старинную, синего граненого стекла. - Держи.

— Что это?

— Не знаю. На полке стояло, - и полез за второй.

— На какой… полке?.. - нахмурился Агафон и поболтал содержимым. - У Яги?..

— Ага…

— Послушай, Иван… Ты никогда не учился в высшей школе магии… и поэтому не знаешь… а я знаю… Первое, что нам сказал первый же магистр на первом же уроке… это то, что никогда нельзя ни пить, ни есть, ни нюхать… ни наносить на кожу… вещества… взятые в доме волшебника без спроса. Если твои жизнь, здоровье и конфигурация тебе хоть сколько-нибудь дороги.

На Иванушку было больно смотреть.

— Это ты серьезно?

— Очень.

— И ты хочешь этим сказать, что я все эти километры буераков тащил на себе эти неподъемные большущие бутыли зазря?!..

— Н-ну… Может, и не зазря, - пожал плечами Агафон. - Может, они зачем-нибудь пригодятся… Когда-нибудь…

— Ну, уж нет, - твердо заявил Иван и, не медля ни секунды, вытащил пробку из своей бутылки и мстительно, с удовольствием вылил ее содержимое на землю, затем размахнулся и запустил бутылкой в кусты.

— Подожди! - воскликнул Агафон, но было уже поздно. - Кажется, там на ней что-то написано было! Может, в ней действительно было что-нибудь полезное!

— Вода, например? - осуждающе уставился Иванушка на чародея. - А раньше ты этого не мог сказать?

— А раньше ты сам не мог посмотреть? - отставил в сторону свою бутылку маг и не менее осуждающе уставился на царевича.

И поэтому они не увидели, как там, куда Иван только что слил содержимое бутыли, почва сначала зашевелилась, как будто очень большой гриб стал расти очень быстро, а потом взорвалась ошметками дерна и комьями земли, и откуда-то из глубины, как ракета из шахты, вылетело нечто огромное, покрытое клочьями гниющей одежды и разложившейся плоти, с космами, когтями, клыками, горящими желтым пламенем глазами и, издав утробный рык, набросилось на лукоморца.

Иванушка вскрикнул, извернулся, но громадная зловонная разлагающаяся туша повалила его на траву, накрыла и стала душить и пытаться загрызть одновременно.

Может, чудовище было не слишком опытным. Может, в его образовании был пробел в том, что касалось народной лукоморской мудрости насчет погони за двумя зайцами.

Так как если бы оно взялось за что-нибудь одно, наше повествование обрывалось бы еще на этой странице.

Но оно захотело все и сразу.

И по этой простой причине у ошеломленного, ошарашенного Агафона нашлось несколько секунд, за которые он успел даже не прийти - заскочить в себя по дороге от ужаса к панике, подхватить свою бутыль, подпрыгнуть и со всего маху огреть ей страшилище по голове, или, по крайней мере, по верхнему полукруглому выступу туловища.

От удара бутылкой выступ вколотился в плечи и издал смачный звук арбуза, уроненного на мостовую.

Бутыль разбилась, и жидкость из нее окатила замеревшее в шоке чудище с головы до ног.

— Вода! - горестно всхлипнул чародей, с отчаянием в увлажнившихся очах глядя на продолговатое зазубренной горлышко, оставшееся в его руке. - Это была вода!..

Этот урод лишил меня… нас последней воды!!!.. Ненавижу!!!

И он как молотком долбанул горлышком обмякшее и недвижимое более чудовище еще раз.

Усилием, утроенным оскорбленными обонянием и осязанием, а также мыслью о том, что теперь чистой еще полминуты назад одежде стирка вряд ли поможет, Иванушка отшвырнул вонючую тушу от себя, а сам откатился в другую сторону.

Волшебник, все еще сжимая осколок бутыли, подбежал к нему и упал рядом на колени.

— Ты ранен? Ты цел? Ты жив? - тревожно оглядывал он царевича, не решаясь все же к нему прикоснуться.

— Бр-р-р-р… - Иванушку передернуло - то ли от воспоминаний, то ли от амбре. Он отвернулся и брезгливо сплюнул. - Кошмар среди бела дня. Это опять твои штучки, Агафон?

— В смысле? - не понял, но обиделся волшебник.

— Н-ну… - Ивану не хотелось лишний раз бередить рану приятеля, но пришлось. - Я имею ввиду, может, ты попытался вызвать дождь, или…

— Нет, - сухо отрезал Агафон.

— А что это тогда было?

— Я думал - ты знаешь, - пожал плечами тот и отвернулся, сморщив нос. - Ну и несет от тебя теперь Иван, не сочти за грубость…

— Что значит - я знаю, - возмутился царевич, зажал пальцами одной руки себе нос и при помощи оставшейся руки попробовал приподняться. - Кто у нас тут какой-никакой, а специалист по волшебным наукам? Если бы я на какой-нибудь картинке своего учебника видел такое страшилище, я бы его никогда не забыл!

И Агафон и Иван одновременно повернулись, чтобы рассмотреть поверженного монстра поподробнее.

Но он пропал.

На его месте лежал маленький худенький седой старичок с длинными волосами и бородой, в белой чистой рубахе без опояски, зеленых штанах и черных поношенных, но начищенных до блеска сапогах.

Приятели переглянулись, чтобы по лицам друг друга увидеть, одно ли и то же они сейчас видят, и снова вперились не верящими сами себе глазами в необъяснимое явление.

— А это кто? - почему-то шепотом спросил Иван чародея.

— Оно же? - высказал предположение Агафон. - Притворяется?

— Давай поближе посмотрим? - предложил царевич. - Может, ему помощь нужна?

Агафон поглядел на Иванушку как на сумасшедшего и, как любому сумасшедшему, не стал перечить.

— Давай. Посмотри поближе. Хорошая идея.

Иван быстро поднялся и поспешил к старику.

— Дедушка? А, дедушка? Что с вами? Вы кто? Как здесь оказались? Что вы здесь делаете?

— Ты еще не забудь спросить его, откуда он родом, чем занимается, где жена и есть ли у него кошка, - фыркнул волшебник.

— Зачем? - озадаченно остановился Иван. - При чем тут кошка?

— Ты хоть меч наизготовку возьми! - отбросив свои иронические изыски, нервно рявкнул волшебник. - Сейчас как вскочит, как накинется! А у меня второй… то есть, третьей бутылки нет!

— Какой еще бутылки? - не понял Иван.

— А той самой! Которой я чудовищу, что на тебя напало, по башке звезданул! Если бы не она - не знаю, что бы тут от тебя осталось! И от меня, самое главное. Я же говорил, что эта бутылка на что-нибудь, да… да… Сгодится.

Поток словоизлияния Агафона налетел на дамбу озарения и рассыпался в пыль.

— Сгодится. Послушай, Иван, куда ты выбросил свою бутылку? - кинулся он к царевичу.

— Ты чего? При чем тут моя бутылка? Какая разница?

— Большая разница!

— Да откуда я помню, - отмахнулся от него Иванушка, осторожно склоняясь над стариком и заглядывая ему в лицо.

Это оказало эффект третьей бутылки - на этот раз с нашатырем.

Дедок вздрогнул, отшатнулся, не открывая глаз, и простонал:

— Ф-фу…

— Большая разница! - с нажимом, как бы впечатывая каждое слово, проговорил чародей и юркнул в кусты.

— Ах… ох… ох-х-х-х… - слабо заохал старичок и зашевелился.

— С вами все в порядке, дедушка? - Иванушка, не обращая внимание на производимое его приближением воздействие, обычно ассоциируемое с однополюсными магнитами, все пытался наклониться поближе к старичку.

Запаниковавшее обоняние того, тем временем, перебудило и все остальные системы его организма, в том числе, отвечающие за задавание вопросов.

— Чем… так… воняет… Где… я… - и, немного подумав, тут же: - Кто… я…

— А где чудовище? - задал зачем-то вопрос Иван, абсолютно не надеясь ни на ответ, ни на такую реакцию.

— ГДЕ???!!!

Старичка как пружиной подбросило. Глаза его мгновенно вытаращились, волосы взъерошились, борода встопорщилась.

— Где чудовище???!!

— Не бойтесь, дедушка, сейчас найдем, - раздался у него из-за спины довольный голос Агафона.

— Не надо!

— Да я же сказал, не бойтесь! - покровительственно заверил их волшебник, вылезая из кустов. В руках его поблескивала грязными капельками граненая синяя бутылка.

— Когда с вами путешествует специалист по волшебным наукам, загадок и опасностей не существует! - самодовольно заявил он, размахивая на ходу посудиной в такт словам.

— Что это значит?

— Это значит, что все произошло так, как я предполагал! Содержимое этой бутылки действительно нельзя было пить! Посмотри, что нацарапано на стенке! - и он сунул бутыль Ивану под самый нос.

— Не вижу так, - чуть не вывихнул он глаза. - Дай в руки посмотреть.

— Гляди! Тут написано "Вода мертвая"! "Одна и пять литра"!

— Да? - вежливо удивился Иванушка. - И что?

— А то, что если побрызгать такой водой на раны умершего человека, то они затянутся! Обрати внимание, царевич - "побрызгать"! Твоя же счастливая звезда висит в зените - ты сел передохнуть там, где, судя по всему, был похоронен какой-то бедолага и не побрызгал - полил его мертвой водой!

— И поэтому…

Маг нетерпеливо махнул рукой, призывая не перебивать его речь.

— Мертвая вода в лавках магических припасов продается не бутылками - миллилитрами! Эта старуха Яга была просто богачкой, имея столько мертвой воды!

Но и она, готов спорить на свой балахон, не собиралась ни на кого ее ВЫЛИВАТЬ!

Никто и никогда в магическом мире не проводил таких экспериментов, царевич Иван!

Никто! Ты знаешь, что можно из этого сделать? Не какую-то занюханную курсовую, переписанную из не читаемых никем глупых книг - диплом! Диссертацию! На степень магистра! Не меньше!

Настала очередь Ивана проявлять нетерпение.

— Ну, и что с того?

— Как это что! Меня не выгонят из школы раньше времени, и этот ужасный человек не заберет меня к себе! Что тут непо…

— Я говорю, что с того, что я вылил на чьи-то останки мертвую воду, ваше будущее магистрство!

— А-а… Это… По-моему, дальше все и так понятно. Раны и следы разложения на трупе от такого количества мертвой воды не успели затянуться - он просто ожил раньше! Но как зомби. Или вурдалак? Или вампир?.. Кхм… Короче, он двигался, проявлял агрессивность, но был неживой. Но когда я разбил о его голову вторую бутылку, и ее содержимое полностью облило кровожадного монстра, преобразования продолжились! Потому что в бутылке была не менее, а то и более дорогая живая вода, которую в таких количествах на ва… вур… зо… на нежить никто и никогда не выливал! И свершилось чудо - существо превратилось в того, кого сколько-то времени назад убили и закопали здесь! И даже его одежда восстановилась! Это отдельная докторская! Я профессор! Я магистр!.. Я гений магии и волшебства!..

Старик и царевич с вытаращенными от изумления глазами наблюдали, как во время своей пылкой речи чародей оторвался от земли и стал медленно, но неуклонно подниматься все выше и выше с каждым словом.

— Агафон? - наконец нерешительно проговорил Иван, справедливо опасаясь, что такими темпами его спутник может скоро превратиться в спутник Земли.

— Что? - с неохотой прервал он свои мечтания вслух.

— Ты… хорошо себя чувствуешь? - осторожно задал вопрос лукоморец.

— Да, а что? - подъем прекратился метрах в четырех от них.

— Ты… летаешь.

— Че… ой!..

Рыхлый муравейник предотвратил встречу изумленного мага с матерью-Землей, и растревоженные красные насекомые искрами брызнули в разные стороны.

— Ой-ой-ой-ой-ой!!! - продолжил волшебник и, мгновенно вскочив, кинулся бежать прочь, отряхивая с себя рассвирепевших рыжих хозяев лесного домика, вероломно и мгновенно лишенных своего жилья.

Проводив неотрывным взглядом быстро удаляющегося мага, старичок вымолвил с благоговением:

— Вот человек - не богат, да славен: тот же боярин! В умной беседе быть - ума прикупить, а в глупой - и свой растерять. Он, верно, самый великий волшебник на всем Белом Свете будет?

— Он-то? - переспросил Иванушка, честность которого вступила в борьбу с нежеланием говорить не слишком лестные слова о ближнем своем в его, ближнего, отсутствие. - Н-ну… Бывают и лучше… Наверное… А вы кто, дедушка? Как звать вас - величать?

— Я… Я… Меня звать… Я…

Растерянность, испуг, ужас, отчаяние по очереди отразились на лице старичка.

— Я не помню! Вот, не спавши, да горе наспал! Беда приспела - наперед не сказалась!.. - запричитал дедок, хлопая себя руками по бокам.

При слове "беда" Иванушку слегка передернуло, но старик не обратил на это никакого внимания.

— Вот, летела муха-горюха - попала к мизгирю в тенета! Сам в свое голове - да не хозяин!..

Иванушка заслушался старика - склонил голову.

— А вы, дедушка, случайно не по творческой части будете?

— Чево баешь? - прервал причитания старик.

— Больно уж чуднО разговариваете вы. Складно да ладно - как по писанному. У меня книжка такая была - "Пословицы и поговорки лукоморского народа". Как вы писали.

Может, вы и впрямь писатель какой-нибудь, или поэт, или сказитель…

— Не знаю, сынок, не знаю… - чуть не плача развел руками старик. - И как звать-величать - не помню!.. Ох, беда, беда! От одной беды избавился - другая в окно лезет!

Царевич подумал, что заставить старичка не упоминать это злосчастное слово на букву "бэ" можно только одним способом - отвлечь его чем-нибудь.

— Не расстраивайтесь, дедушка. Я думаю, вы все потом вспомните. Мировая литература знала немало примеров, когда после травмы головы человек терял память, а потом она возвращалась. Давайте, мы ваше имя угадать попробуем. Я вот читал об одном сказителе, например, так его звали Баян.

— Гармошка такая, что ли? - прозвучало из-за плеча Ивана. Не оборачиваясь, он понял, что вернулся Агафон.

— Это ты не подумавши молвил, - с улыбкой отозвался старик, и его бледно-голубые глаза ожили на худом морщинистом лице и залучились смехом. - Баян - от старинного лукоморского слова "баять" - говорить, значит. Для волшебника - потеха, а для сказителя - самое подходящее имя. Лебедь - по поднебесью, мотылек - над землей: всякому свой путь. Да только не отзывается мое сердце - не то, значит…

— Ну, тогда… Порфирий?

— Никанор?

— Илья?

— Семен?

— Аристарх?

— Святослав?

— Захарий?

— Епи…

— Стой! - старичок замигал глазами на Агафона. - Как ты последнее сказал?

— Последнее? - наморщил лоб Агафон. - Не помню… На "З", по-моему, что-то…

Зоил? Зосима? Зиновий? Зенон?.. А, Зах..

— Вспомнил! - расцвел старик. - Вспомнил. Меня называли "Дед Зимарь".

— Зимарь? - озадачено переспросил маг. - Зимарь? Никогда не слышал такого имени.

Это от слова "зима", что ли?

— Может, это не имя, а прозвище? - догадался Иван.

— Может, и прозвище, - задумавшись, согласился дед. - Но лучше уж маленькая сушка, чем дырка от большого бублика. Хоть что-то вспомнили - и то хорошо. А имя… глядишь, и оно придет. Со временем.

— Будем надеяться… - вздохнул чародей, но тут же весело добавил: - А, кстати, я речку нашел - иди, умойся, царевич лукоморский, а то я рядом с тобой дальше не пойду!

Умыться - это максимум, на что согласился Иванушка. Стирать одежду в холодной воде и потом ждать, пока она высохнет на бледном октябрьском солнышке, или, тем более, надевать ее сырой, он отказался наотрез. Да его никто об этом и не просил.

Правда, возникла было идея вернуться в избушку Бабы-Яги, но за отсутствием клубка, который указал бы дорогу обратно, долго она не прожила.

— Баба-Яга? - нахмурил брови дед Зимарь. - Помнится мне - была такая в этих краях чуть не с незапамятных времен. Не столько злая, сколько вредная. Но народ ее уважал, - поспешно добавил он, быстро оглянувшись по сторонам, как будто опасаясь, не подслушивает ли его эта Яга в ближайших кустах или обернувшись белкой. - Вы от нее идете?

— От ее избушки, если быть точным, - ответил Иван, с трудом выбирая участок воды, свободный от камышей и приступая к водным процедурам.

— Саму ее дома не застали, - уточнил Агафон.

— Вернется - серчать будет, - покачал головой старик. - Еще вдогонку бросится, чего доброго.

— Вряд ли. Судя по следам, в последний раз она была дома лет пять назад.

— Пять лет? - схватился за голову дед. - Пять лет?! Так сколько же это я мертвяком недвижимым здесь под листочками-грибочками пролежал-то, а?!..

— А ты помер - какой год был?

— Не помню… Ничего про себя больше не помню, сынки… Ни-че-го…

— Ну, а местный ты или нет, помнишь? Места эти помнишь? - не унимался чародей.

— Не знаю… То кажется, что знакомые места… А то - что в первый раз вижу…

Если б заметку какую - горку приметную, или плес, или поле - а то лес кругом, и лес…

Старик расстроено замолчал.

Подул легкий ветерок - и зашуршали, заходили камыши, как будто большая рыбина приплыла и стала тереться о стебли.

— Ну, ладно, - отбросив подальше пучок сухой травы, которой он чистил свой кафтан, кивнул Иванушка. - Нам дальше пора. Сейчас Агафон наш клубок путеводный запустит, а мы его попросим, чтобы он его попридержал - и пойдем за ним. Агафон, ты клубок-то взял, не оставил там?

— Взял, взял.

— Маленькое, кругленькое, а за хвост не поднимешь, - вдруг хитро улыбнулся старичок.

— Что? - не понял Агафон.

— Это ты должен сказать, что. Это же загадка такая, - засмеялся Зимарь.

— Загадка? Ну, тоже мне - загадка, - снисходительно усмехнулся маг. - Это репка.

— А почему это ее за хвост не поднимешь? - не понял Иван. - Очень даже поднимешь.

— Ну… Тогда - мышь.

— А почему круглая?

— Крупы объелась!

— А с хвостом как быть?

— А поди-ка, подними-ка ее за хвост!

— А что?

— Убежит!

— А если дохлая? И, к тому же, она же у тебя крупы объелась! Как же она убежит!

— Ну, Иван, какой ты нудный! Если тебе мои отгадки не нравятся, свои предлагай! - надулся волшебник.

— Я думаю… - Иванушка почесал за ухом. - Это мяч.

— Почему мяч?

— Потому что круглый.

— А где же ты видал у мяча хвост? - с видом экзаменатора, изобличающего на экзамене школяра со шпаргалкой, подпер бока руками волшебник.

— Нет хвоста. Поэтому и не поднимешь, - пожал с победоносным видом плечами царевич. - Игра ума! Правильно, дедушка?

Зимарь снова заливисто захохотал, так, что даже обиженный Агафон бросил дуться и заулыбался.

— А положи-ка, что ты в руках держишь, Афонюшка, на землю.

Чародей послушался.

— А теперь возьми за кончик нитки и подними.

Он наклонился, хотел схватиться за конец нитки, но тут же разогнулся и захохотал:

— А, и верно ведь! Я же отгадку в руках все это время держал! Ну, и хитер ты, дед Зимарь, ну и хитер!

— Это не я хитер, а наш народ, - развел руками тот. - Он много загадок придумал - а нам теперь развлечение.

— А ну-ка, загадай-ка еще загадку какую-нибудь! - попросил разохотившийся Агафон.

— А, может, мы сначала клубок запустим? - намекнул ему Иван.

— А, клубок…

Как будто легкое облачко набежало на солнышко.

— Клубок… Да, конечно, запустим. Проще простого.

— И прикажи ему, чтобы помедленнее катился - с нами пожилой человек, - напомнил ему царевич.

— Сам знаю, - покривился маг, отошел от клубка на пару шагов и сделал несколько плавных округлых пассов похолодевшими вдруг руками.

Сначала ничего не произошло, и Агафон хотел было уже обрадоваться, как внезапно из клубка высунулись восемь гибких розовых ножек с крошечными копытцами, и он без предупреждения резво кинулся в речку.

— Эй, эй!!! Стой!!! Ты куда!!! - чародей снова взмахнул руками, пытаясь остановить своевольный моток ниток, но было поздно. Он скрылся под водой и вопреки всем законам физики больше на поверхности не показывался. - Кабуча…

На волшебника было жалко смотреть.

Если бы на месте того был кто-нибудь другой, то Иванушка всенепременнейше накричал бы на него, набросился бы с кулаками… Ну, или сказал бы что-нибудь колкое. Если бы придумал.

Но это был Агафон.

— Ты… не расстраивайся… - сделал шаг к нему царевич и взял за руку. - Ну, подумаешь… клубок… Мы что-нибудь другое… изобретем… чтобы не заблудиться здесь… И к Серафиме… вовремя… успеем… Наверное.

На лице мага было написано, что лучше бы уж Иванушка накричал бы на него и набросился с кулаками.

— А куда вы идете - путь держите, молодые люди, - впервые поинтересовался старик.

— В царство Костей, - с надеждой вскинул на него глаза Иван - уж не вспомнит ли дед еще что-нибудь полезное?

— Никогда про такое не слыхал, - с сожалением пожал плечами тот. - Не могу помочь, извините меня, старого…

— Я могу, - раздался хрипловатый голос у них за спиной из реки.

Все трое развернулись, как по команде и, по крайней мере, двое из них ожидали, что придется тут же бежать.

Но такого не ожидал никто из них - на это Иванушка готов был поспорить даже на единственное одеяло.

Раздвигая камыши, то ли всплыла, то ли проявилась из состояния мимикрии… женщина. Похожая на тех, которые пираты вырезали на носах своих кораблей, чтобы напугать противников. И это им удавалось.

Но, нет - это было не все. Или не совсем. Или не только.

Пока Иван определялся с наречиями, женщина продолжала появляться, или проявляться, и теперь на всеобщее обозрение показалась ее широкая, похожая на утиную, горизонтальная спина, так же, как у птицы, покрытая жесткими серыми перьями.

Все трое временно лишились дара речи.

— Ну, чего смотрите, - не слишком любезно задало вопрос и вызывающе сложило руки на груди явление. - Женщину не видели? Или утку?

— В-видели, - нервно кивнул Агафон.

— И женщину видели, и утку, - подтвердил Иван.

— А вот такое чудо чудное, диво дивное - в первый раз видим, сколько живем, - развел руками дед Зимарь.

— И слышим, - уточнил маг.

— И читаем, - невпопад завершил царевич и смутился.

Дивовище вздохнуло.

— Это правда… Мало нас осталось. А ведь мы - существа древние, творения первых детей первых богов Белого Света.

— Как это?

— Очень простая и печальная история, - поджала губы уткоженщина. - Когда первые - старшие древние боги были заняты, создавая Белый Свет, и оставить своих деток им было не с кем, они, чтобы те не плакали, а хоть чем-то потешились, давали им корзину с игрушками. А в той корзине лежали еще не разбросанные по Белому Свету люди, рыбы, насекомые, животные… Но малышня разыгралась, и чтоб было забавнее, стала разбирали игрушки на части и собирать совсем по-другому. Голову от одного, туловище от другого, ноги - от третьего… Конечно, потом, когда старшие боги обнаружили это - перед самым разбрасыванием своих творений, по всемирному закону подлости, они чадушек своих нашлепали и поставили в угол на двести лет, наспех исправили, что попалось на глаза, а что нет - то так и полетело в мир… Вы, наверное, слыхали про кентавров, русалок, сфинксов, утконосов… А Узамбарские боги - так они вообще все из нашего брата да сестры. Местные люди так впечатлились, увидев их…

Дивовище вздохнуло, высморкалось и продолжило свое повествование.

— Но мало того, что мы появились на свет такими… непохожими на других… Как будто в издевку, хотя на самом деле они пытались загладить вину своих детишек, старшие боги наделили нас почти бесконечным веком. И вот теперь мы живем, пока не придет нам конец, И ВСЕ ЭТО ТАК УЖАСНО ОДНООБРАЗНО И СКУЧНО!!!

Люди переглянулись, и уткоженщина, перехватив их взгляды, продолжила:

— Вы хотите попасти в царство Костей, я подслушала. Я не знаю, где это и что это, и знать не хочу, но там, вверх по течению, на том берегу есть деревня. Там вы могли бы все повыспросить. Я могу отвезти вас на своей спине. Но не думайте, что мне это приятно. Я не лошадь. Поэтому я за это потребую с вас плату.

— Сколько?

— Что?

— Зачем?

— Старик должен всю дорогу загадывать мне загадки.

— Но зачем?..

— СКУЧНО, - снова сделав большие глаза прогундосила уткоженщина, и Иванушка подумал, что, наверное, ее человеческой половине сейчас холодно, в отличии от птичьей, и насморк скоро перейдет в синусоиду. Или ринусит? Или в синусо…идит?.. …идет?…едит?.. Как это называл их придворный знахарь, когда давно, в детстве, по заданию матушки пугал их с братьями, заставляя зимой всегда ходить в шапках? А интересно, к зиме она на юг улетает, или тут плавает в какой-нибудь проруби? И питается лисами, начитавшимися сказок про Серую Шейку? -…Но если я хоть одну отгадаю - я сразу же нырну, - капризно-злорадное окончание коммерческого предложения дивовища вернул уплывшего невзначай в воспоминания и размышления царевича в здесь и сейчас.

— Но зачем?! - воскликнул Агафон.

— Я же сказала - СКУЧНО, - скроило физиономию явление. - Вы выбирайте. Дальше по этому берегу - непроходимые дебри. Через реку вам самим не переправиться - течение на середине сильное. Условие мое знаете. Ну, что?

— Но вы…

— Но мы…

— Согласны, - хитро прищурился дед Зимарь. - Когда отплытие, пава величава?

Извини, не знаем, как звать тебя - величать, по имени называть.

— Плывем сейчас, - ткнула себе за человеческую на утиную спину уткоженщина. - А зовите меня просто Матрена. Мне сегодня это имя нравится.

— Так у тебя что ж - каждый день новое имя? - удивился чародей.

Матрена с отвращением поглядела на него и, преувеличенно жестикулируя, как желают это при разговоре с глухими или тупыми, повторила:

— СКУЧНО. Повеселюсь сегодня. Ваши загадки - раз плюнуть. Я живу долго, все видела, все знаю. Про клубок могли не догадаться только такие дурачки, вроде вас, людей. Когда отгадка сама в голову просится. Ну, что, не испугались?

— Вперед! - вызывающе выпятив подбородок, Иван сделал первый шаг на посадку.

За ним последовали и его спутники - дед Зимарь, лукаво усмехающийся в бороду, и специалист по волшебным наукам Агафон со своим неразлучным мешком, все еще красный, вспотевший и злой от принародного позорища с треклятым клубком, и дернула его нелегкая у Бабы-Яги в избушке его с чердака спустить.

Оттолкнувшись где-то под водой от дна утиными лапами, явление развернулось и поплыло от берега.

— Ну, начинайте, - прогнусавило оно, и Зимарь начал.

— В лес идет - домой глядит. Из лесу идет - в лес глядит. Отгани-ка нашу загадочку, пава.

— Хм… - потерла подбородок кулаком Матрена. - В лес идет… Домой… Из лесу…

Опять же в лес… Хм… Ну, так это я знаю. Это мужик. В лес идет грибы собирать - и оглядывается. Ну, что, угадала?

— А еще-ка подумай, красавица, - усмехнулся старичок.

— Чего? Неправильно, что ли? - обиделось дивовище.

— Нет, родимая, неправильно.

— Эт почему? По-моему, угадала. Мужик. Идет в лес - смотрит назад. Из лесу - смотрит в лес.

— Так ить упадет он, ежели назад смотреть будет, а не под ноги, - засмеялся дедок.

— Хм… И верно… почесала в свалявшейся копне неопределенного цвета волос Матрена. - Назад идет… В лес смотрит… А, поняла! Это рак! Он задом ходит наперед, а смотрит-то назад!

— Ай, опять не угадала, пава!

— Это почему еще?

— Раки задом наперед не ходят, дорогая-золотая ты наша. И зачем раку из леса да в лес ходить?

— А-а… Чтоб тебя…- плюнула уткоженщина в досаде. - Ну, хорошо. Сдаюсь. Кто это?

— Топор у мужика за поясом.

Даже по спине ее было видно, как она нахмурилась и шевелит губами, совмещая загадку с отгадкой.

— Ну, так не честно, - наконец повернулась она к пассажирам. - Вы полегче чего задавайте. А то - нырну.

— Ну, полегче, так полегче, - без споров сдался Зимарь, и выдал на-гора:

— В лесу выросло, из лесу вынесли, на руках плачет, а по полу скачут.

— Кто скачет? - уточнила Матрена перед тем, как задуматься.

— Все, - просто объяснил Зимарь. - Кто слышит, как плачет - те и скачут.

Матрена подумала, и пришла к выводу:

— Так это лешаченок, поди. В лесу вырос, из лесу его забрали, ему у людей плохо, вот он и плачет.

— А скачет кто?

— Н-ну… Люди скачут?

— Зачем?

— Может, у них от его плача голова болит, - с сомнением предположила Матрена и выжидательно оглянулась.

— Ох, не угадала, сердешная, - хлопнул себя по коленкам Зимарь. - Ох, опять не угадала. Ну, что? Али сдаешься, али как?

— Как - не угадала? - сердито поджала губы уткоженщина. - Что значит - "не угадала"? А что это, по-твоему?

— А балалайка, милая, балалайка. Из дерева лесного деланная, играешь в нее - будто плачет, а народ пляшет.

— А-а… Хм. И верно. Балалайка. Подходит. Кхм. Ну, ладно. Дальше давай, дед. Да только полегче, полегче выбирай! А то ить нырну часом.

— Да ведь как скажешь, пава-величава, - поклонился дед и продолжил: - Синенька, маленька, по городу скачет, всех людей красит.

Лицо у Матрены вытянулось.

— Маленькая девочка-хулиганка сама упала в краску и теперь всех тоже пачкает?

— А нет, пава. Не угадала, - заухмылялся дед. - Это иголка стальная, всех одевает-украшает.

— Хм. А ну, еще загадай!

— Висит груша, нельзя скушать.

— Тетя Груша повесилась?

— Светильник под потолком!

— Ах, чтоб тебя!.. А ну, еще!

— Ладно. Вот такую теперь загадку, красавица, отгани. Пришли воры, хозяев украли, а дом в окошки ушел. Ты это сама, поди, бессчетное множество раз видала, сразу скажешь, легкая загадка.

— Да? - возмущенно изумилась Матрена. - Да врешь ты все, старик! Да рази ж такое возможно, чтобы воры хозяев крали! Ну, а дом - что я, думаешь, дома не видела?

Как дом может уйти в окошки? Что ты несешь такое? Так и скажи, что быть такого не могет!

— А вот и могет! А вот и могет! - Зимарь только что не хихикал. - Сдаешься, али как?

— Сдаюсь, - многозначительно прищурилось дивовище. - Нут-ка, говори свою отгадку, ежели такая есть.

— Да как ей не быть, пава, - взмахнул руками старичок. - Это же пришли рыбаки, рыбу из сетей вытащили, а вода в ячейки вытекла.

— Как, и все?!.. - неизвестно, что у уткоженщины открылось шире - рот или глаза.

— И верно ведь… Ай, да старик! Ай, да затейник! А ну, еще загадай!

— Да легко! - Зимарь вошел в азарт. - Четыре четырки, две растопырки, третий - вертун.

— С… сдаюсь!

— Корова!

— А еще! - тут не на шутку разохотилась и Матрена.

— Стоит копна посреди двора, спереди вилы, сзади метла!

— Сдаюсь!

— Корова!

— Еще!

— Стоит сноха, ноги развела, всех кормит, сама не ест.

— Корова?

— Соха!

— Еще!

— Скоро ест, мелко жует, сама не глотает, и другим не дает!

— Соха?

— Пила! Шла свинья сквозь быка по железному следку, хвост смолевой!

— Н-не знаю!

— Иголкой сапоги тачают!

— Еще!

— На ямке, ямке, сто ямок с приямком!

— Еще!

— Наперсток! А нут-ко, эту загадку отгани! Пошел я по тух-тухту, взял с собой тав-тавту, нашел на храп-тахту; кабы да не тав-тавта, съела б меня храп-тахта!

— Ну, ты даешь, старик! Это даже не выговорить!

— Пошел я по лошадь, взял с собой собаку, нашел на медведицу, пава!..

— А ну, еще давай!

Расслабившись на покрытой жесткими перьями, без устали под ними двигающейся спине дивовища, Иван и Агафон с улыбками наблюдали за дуэтом Матрены и Зимаря.

За кормой их вошедшего в раж игромании судна пенился белый след от мощных утиных лап, а на противоположном берегу, который становился все ближе и четче с каждой минутой, уже ясно просматривались невысокие горы, покрытые полураздетым лесом, прибрежные в ржавой листве кусты, следы на песке и дымки среди деревьев - совсем недалеко от берега. Значит, Матрена не обманула, и там действительно живут люди, у которых можно будет привести себя в порядок, купить коней, теплую одежду и припасы, спросить дорогу и оставить деда Зимаря. Может, найдутся у него там родственники, или хотя бы вспомнит его кто-нибудь. Да если даже и нет - не тащить же старика с собой, пока его кто-нибудь не признает.

Или не убьет.

А тем временем загадочный поединок, уже давно перешедший в добивание безоговорочно поверженного противника, был в самом разгаре. -…Сидит баба на юру, ноги свесила в реку!

— Сдаюсь!

— Мельница!

— Дальше!

— Пять братьев в одном доме прижались!

— Сдаюсь!

— Рукавичка!

— Дальше!

— Живой мертвого бьет, мертвый во всю голову ревет!

Пауза.

И, тут же, с радостью неописуемой:

— А-а-а-а!!! Наконец-то!!! Это я знаю!!! Это сержант умруна своего бьет! Ну, старикан, держись - купаться будем!

И, не вступая более в переговоры, Матрена нырнула.

— Ох-х-х-х!!!..

— Тьф-фу-у-у-у!..

— Ах, ты!!!..

Все трое вынырнули из обжигающе-холодной осенней воды и заотфыркивались.

— Я… плавать… не… умею… - прохрипел царевич, пытаясь опереться о воду, чтобы приподняться над поверхностью.

— И я… тоже… - поддержал его чародей, хватая воздух ртом целыми кусками и отчаянно колотя одной рукой по воде. Мешка своего он из второй руки не выпускал даже сейчас.

— Ну, так на ноги встаньте, - посоветовал им Зимарь. - Здесь, кажись, мелко.

— Да?

Даже не сапог - коленка Иванушки тут же, как в подтверждение слов старика, наткнулась на каменистое дно, порвав штанину и посадив синяк.

— Ай!.. Уй!.. Точно, - нашел дно и Агафон. - Вот гадская утка - что на нее напало! Что ж это ты так промахнулся-то, дед, а? Что ты ей такое загадал, что даже она догадалась?

— Что-то про умрунов? - наморщил лоб под облепившими его ледяными волосами Иван.

— Да про каких умрунов, что вы городите, сынки? - возмутился дед. - Про колокол я загадал - "Живой мертвого бьет, мертвый во всю голову ревет". Колокол это.

Какие еще умруны, что это вообще такое, я вас спрашиваю?

— Не знаешь? - Агафона передернуло - то ли от холода, то ли от воспоминаний. - Счастливый ты человек, дед Зимарь. - За это незнание и искупаться не жалко.

На карачках потерпевшие уткокрушение вылезли на берег и, упав в изнеможении, оглянулись на реку.

Куда-то далеко, в море-окиян, уплывал короб Иванушки вместе со всеми их скудными припасами и единственным одеялом. А на самой середине реки покачивалась на волнах и, время от времени хлопая себя по бокам, заливисто, басом хохотала уткоженщина Матрена.

— У-у, водоплавающее! - бессильно погрозил ей кулаком волшебник, отвернулся, и прямо перед своим носом увидел острие вил.

Скорее старших, чем средних лет человек со взъерошенными волосами, с аккуратно подстриженной бородкой, но без усов закатал рукава белого балахона, поправил белый островерхий колпак, снова съехавший на глаза и склонился над странной многоэтажной конструкцией из связанных вместе, одно над другим, увеличительных стекол, которую держал над неглубокой плошкой с белыми капельками на дне молодой человек, как две те же самые капли похожий на него.

— Нич-чего не видно. Подвинь, пожалуйста, номер пять к номеру шесть на треть миллиметра.

Молодой человек быстро повиновался.

— Хм… Еще хуже… Попробуй сдвинуть номер восемь к номеру девять на столько же.

Лупы были сдвинуты.

Человек молча и сосредоточенно вглядывался в них несколько минут то правым, то левым глазам поочередно. Потом попробовал смотреть обеими, но тут же сдался.

— Нич-чего не видно, - снова пробормотал он и повернулся к своему ассистенту:

— Включи, Геннадий, свет, пожалуйста.

Геннадий положил лупы на стол, взял с полки две палочки из двух разных металлов с длинными проволочками, ведущими к пузатому круглому стеклянному шару в деревянной тарелке, и опустил их в крынку, источавшую тонкий удушливый запах кислого молока.

В шаре вспыхнуло нечто и осталось гореть ровным желтоватым светом.

— Спасибо. Так получше, - рассеяно кивнул человек в белом балахоне и снова наклонился над этажеркой из луп, усердно подставленных ему Геннадием, который по возрасту мог бы быть просто Геной.

Подобрав на ощупь левой рукой со стола пузырек, правой рукой человек выловил из металлической лоханки рядом тонкий острый металлический инструмент и принялся тыкать им в капельки, высунув от усилия и напряжения язык.

От этого важного занятия его не смог отвлечь даже извиняющеся-почтительный стук в дверь.

— Не мешайте! - строго отозвался вместо него Геннадий, и посетители, приняв, очевидно, эти слова как приглашение к действию, со скрипом отворили дверь.

— Не вели казнить, вели слово молвить! - гаркнул с порога затянутый в самодельную кольчугу, как окорок в авоське, бородатый мужик.

Человек в балахоне вздрогнул от неожиданности, поддел инструментом плошку, и та, пользуясь случаем, радостно взмыла в воздух, налетела на книжный шкаф, забрызгав своим содержимым несколько томов, приземлилась на перегонный куб, перебив стеклянный змеевик и, с чувством выполненного долга, разбилась о пол.

— Ах, чтоб тебя!.. Ну, что там еще случилось, Тит Силыч? - оглянулся он недовольный, что его отвлекли, и перевязанные бечевкой очки в толстой черепаховой оправе сползли на кончик носа.

— Засланцев поймали. Смотлите сами, боялин.

И огромный комодообразный мужик с вилами наизготовку сделал шаг в сторону, пошарил рукой у себя за спиной и втащил в избу связанного по рукам и ногам Иванушку. Вслед за ним двое помощников Тита Силыча, похожих на него как два (или три?) комода втолкнули аналогично перемотанных веревками, словно решившие наконец окуклиться гусеницы, Агафона и деда Зимаря.

— Что, трое?

— Тлое, боялин. На этот лаз по леке подоблались, только хотели плосочиться, а тут мы тут как тут с лебятушками. У нас не забалуешь, - довольно ухмыльнулся Тит Силыч и беззлобно ткнул кулаком в бок Ивана. - Поздоловайся с боялином.

— Здравствуйте, - смог, наконец, оторваться от восхищено-озадаченного разглядывания обстановки комнаты Иванушка.

А поразглядывать тут было что.

Иван никогда не был в мастерской волшебника, но в его представлении она всегда выглядела именно так: полки, от пола до стены уставленные сосудами самой невероятной и причудливой формы, заполненными разноцветными, попеременно то булькающими, то дымящими, то меняющими свой цвет разноцветными жидкостями; таинственные предметы, наводящие на мысль то ли о кабинете знахаря, то ли о камере пыток; огромные, как камни фундамента городской стены Лукоморска, потертые фолианты с потускневшими от времени золотыми обрезами; непонятные схемы и диаграммы на пергаментах, развешанные на окнах (потому что про стены см. выше), и черная школьная доска, прислоненная к одной из полок, исписанная загадочными знаками и формулами - вечной жизни и любви, не иначе.

Единственное, что никак не вписывалось в его представления о кабинете мага-алхимика, были клетки.

Клетки с курами.

— Меня зовут Иван, я брат царя Лукоморья Василия. А это - мои спутники. Агафон и дедушка Зимарь.

— Очень приятно, - человек близоруко улыбнулся и шагнул к Иванушке с протянутой рукой. - Евгений Парадоксов. Сабрумайский ученый. А это мой сын Геннадий, ассистент. Добро пожаловать.

Иван в ответ виновато покривился и кивнул на свои веревки.

— Тит Силыч, развяжите их, пожалуйста. Они не засланцы. То есть, не шпионы, - Парадоксов на секунду замер и несколько смущенно замигал. - Вы ведь это имели ввиду?

Начальник охраны - без сомнения, приблизительно так называлась должность монументального Тита Силыча, неодобрительно, безмолвно излучая "конечно-вам-виднее-что-делать-боярин-но-я-бы-ни-за-что-их-не-развязал", покачал головой и потянул за свободный конец веревки.

Узел ослаб, и веревка кольцами спала с царевича.

Он перешагнул ее и с благоговением и опаской протянул руку хозяину.

— Приятно познакомиться, - почтительно склонил он голову. - Значит, это не сказки, и ученые на самом деле бывают? Вот уж не думал, что своими глазами увижу самого настоящего ученого! Я всегда считал, что если ученые и существуют на самом деле, то они должны жить где-нибудь в глуши, вдали от людей и их праздных любопытствующих глаз, в больших белых квадратных замках…

— Я тоже так считаю. И насчет белых квадратных замков - идея интересная, спасибо, - согласился с ним хозяин и перешел к следующему гостю.

— Евгений. Парадоксов, - протянул он руку деду Зимарю.

— Ох, и охраннички у тебя, сынок, шибко суровые, - затряс обеими руками поданную руку старик. - Видать, есть от кого, да? Правду говорят, сердитого проклянут, а смирного живьем проглонут.

— Правда ваша, дедушка, наука - суровое ремесло, - покачал головой ученый и шагнул к Агафону.

— Евгений Парадок…

Специалист по волшебным наукам демонстративно спрятал только что освобожденную руку за спину.

— Я с шарлатанами и жуликами за руки не здороваюсь, - высокомерно объявил он.

— Ах, ты, засланец! - накинулся на него с кулаками Тит Силыч.

— Он не шпион! - бросился приятелю на помощь Иванушка.

— Пли чем тут шпион! - не унимался начальник охраны, так и норовя отвесить ушедшему в глухую оборону чародею оплеуху.

— Таких, как ты, в средние века на кострах сжигали! - выкрикивал волшебник откуда-то с пола, из-под поднятых в защиту рук. - Чтоб голову народу не морочили!

На защиту чести и достоинства отца бросился сын.

— Ах ты колдун! Ведьмак! Шептун полоумный!

— Вивисекторы!

— Палазит! Я же говолил!..

— Гена, Тит Силыч, оставьте его! Хоть он и мракобес, но мы должны уважать чужое мнение! - метался вокруг потасовки хозяин.

— От мракобеса слышу!

— Ну можно, я ему хоть по уху съезжу!..

— Невежды! Материалисты! Палачи лягушек!..

— Тогда мы подвергнем его остракизму!

— Ага, в челюсть слева!

— Тит Силыч! Геннадий! Стыдитесь! Это наши гости!

— Ну, вам виднее, боялин, - раскрасневшийся от борьбы и немного обиженный, что ему не удалось приложить нахальному визитеру, Тит Силыч перестал пытаться нанести ему средние или хотя бы легкие телесные повреждения. Вместо этого он наклонился, выудил его за шкирку из темного угла в сенях, куда тот благоразумно забился, юрко проскользнув между двумя другими мужиками, и поставил на ноги.

Двое других стражей обхватили раскипятившегося Геннадия и переставили его к окну.

— Вы, я понимаю, имеете что-то против служителей науки? - не пытаясь более подать Агафону руки, Парадоксов-старший с интересом заглянул ему в слегка помятое лицо.

— Наука может быть только одна, она же - единственно верная, - презрительно фыркнул тот. - И это - не ваша. Спекуляция на легковерии недалеких - вот чем вы занимаетесь, вместо того, чтобы познавать мир и тайны механизма его работы!

Фокусами! Прес-ти-ди-жи-та-торст-вом!

— Агафон, - с упреком вмешался Иванушка. - Мы, между прочим, пользуемся гостеприимством нашего уважаемого хозяина, а ты…

— Ах, гостеприимство!.. - хлопнул ученый себя по белому колпаку. - Что же это я!

Вы же устали с дороги, вымокли, проголодались, а я тут рассуждаю о высоких материях! Пойдемте ужинать со мною, дорогие гости! И ты, волхв, не отставай…

— Сам чернокнижник!.. -…А после ужина я покажу вам, над чем я работаю - дело многих поколений моих предков. И не откажу себе в удовольствии скрестить мечи дискуссии с этим… идеалистом.

— Не дождусь!

— В салай бы его запереть лучше, боялин…

— Сам засланец!

— А нельзя ли сначала баньку истопить? - лукаво поглядывая на Иванушку, вышел с предложением дед Зимарь.

— Так ведь только что топили - сегодня ж суббота! - подсказал один из помощников Тита Силыча.

— Тогда не откажи, хозяин, погреться, - попросил дед. - Может, твоя наука и поощряет в холодной воде купаться, ай все равно холодно. Так ведь и простыть недолго.

— Простыть - это термин наших оппонентов - чародеев, - живо возразил Парадоксов-старший и не удержался от возможности прочитать просветительскую лекцию темным народным массам. - Они считают, что дисфункция организма при переохлаждении этим самым холодом и вызывается. Естественно, они, как и все представители их ремесла, пошли по пути наименьшего сопротивления и ухватились за первую же гипотезу, очевидно лежащую на поверхности. На самом же деле наша кровь, как все тела и вещества, при охлаждении уменьшается в объеме, и на все органы ее не хватает. В результате олигогематоснабжения начинается сбой некоторых, самых уязвимых…

— Шарлатанство! - не вынесла душа чародея даже перед угрозой фофана от Тита Силыча вместо научного аргумента. - Наглая профанация! Любой мало-мальски здравомыслящий человек понимает, чтО на самом деле происходит! Любому ребенку известно, что в теле человека в коконе тепла циркулирует жизненная сила! И что при охлаждении тела возникает пробой кокона, и она начинает вытекать! Чем ниже температура, чем дольше охлаждение и больше охлаждаемая площадь, тем быстрее и с более непоправимыми последствиями это происходит! Это формула Гинрича!

Элементарщина! Вы же все видели обморожения - они на поверхности! При чем тут органы, объясните мне!

— Объясняю! Для особо сообразительных! - ринулся в контратаку Парадоксов-младший, вырвавшийся, наконец, из захвата двух адъютантов начальника охраны.

— Гена, Гена, - перехватил его отец. - Твоя активная научная позиция делает тебе честь, но давай, все дебаты оставим на потом! Наши гости замерзли и проголодались!

— Но папа, я не могу оставить…

— Попытайся, - ласково взял его за руку отец. - Все разговоры - потом. А пока, Никодим, проводи, пожалуйста, гостей в баню, да все, что надо, принеси!

— Будет сделано, боярин!

— А наш кудесник не захочет, наверное, - не удержался Гена. - Палочкой волшебной помашет - и чистый, и теплый.

— Неадекватность вашей аргументации эксгибиционирует неконгруэнтность ваших предпосылок! - высокомерно вздернув нос и выпятив нижнюю губу, гордо отозвался Агафон перед тем, как выйти во двор.

Парадоксову-младшему осталось только молча кипеть и строить планы мщения.

После бани, переодевшись во все чистое, сухое и соответствующее времени года, путники отправились на ужин.

Улучив момент и убедившись, что Агафона и Гену разделяют двадцать метров и две стены и локального конфликта на научно-волшебной почве пока не предвидится, Иванушка отвел в сторону Парадоксова-старшего и спросил, не узнает ли тот их старичка. На удивленный взгляд и покачивание головой он объяснил, что старичок этот, вообще-то, не их, а приблудный, про себя ничего не помнящий, что нашли они его в лесу на той стороне (обстоятельства, сопутствующие находке, он предпочел замолчать), и заодно прямо спросил, не разрешит ли хозяин оставить его у них жить, поскольку в дальней опасной дороге ему совсем не место. Разрешение было без раздумий дано, о чем Зимарю тут же и сообщили. Тот пожал плечами, покряхтел, посетовал, что если бы был лет на -сят моложе, то так легко от него отделаться им бы не удалось, и согласился.

Потом боярин извинился еще пару раз за свою ретивую охрану, сославшись, что времена в Сабрумайском княжестве после того, как Великий князь со княгинюшкой и княжичем и старым князем во время шторма утонули на этой самой реке, возвращаясь с охоты, начались смутные. Все князья передрались-перегрызлись друг с другом, власть деля, никто всех соперников осилить не может, а жизнь соседям испортить - хлебом не корми, как выражается Тит Силыч. Так что, ухо востро держать приходится все время, не обессудьте…

Гости понимающе развели руками и не обессудели.

А после ужина хозяин пригласил гостей пройти в соседнюю избу чтобы кое-что посмотреть.

Агафон презрительно фыркнул, прокомментировав приглашение вполголоса про себя, но за Иваном и дедом Зимарем последовал. Может, чтобы не оставаться наедине с угрюмо-демонстративно почесывающим пудовый кулак Титом Силычем.

— Вот, проходите, это наш музей, - широким жестом пригласил пройти в жарко натопленную комнату, целиком заселенную разнообразными шкафами, ученый. - Здесь хранится большая часть того, что наш род достиг за сто с лишним лет. Да, это стало делом всей нашей жизни. А ведь все начиналось со случайности. В одной крестьянской семье из одной из наших деревень - тогда наш род владел несколькими деревнями, это позже их пришлось продать, чтобы финансировать исследования - случилось событие, перевернувшее всю современную науку и ставшее отправной точкой целого нового направления.

Агафон снова фыркнул, но рассказа не прервал.

— У них была единственная курица, молодая, но долго не неслась, и была бы ей уготована прямая дорога в суп, если бы не это первое за все время яйцо. Скорлупа которого состояла из кальция только на четыреста пятнадцать частей. Остальное было чистое золото. Крестьяне - престарелые муж и жена - несмотря на подозрительную скорлупу (откуда им знать, что такое золото!) обрадовались и хотели разбить его в тесто, но не тут-то было! Возможно, им этого бы и не удалось, если бы оно в результате их усилий не упало на пол, дед не наступил на него, оно не выстрелило у него из-под ноги, отлетев к стене и убив морскую свинку внучки после чего, наконец, разбилось. Их оханья и причитания услышал мой пра-пра-прадед, случайно проезжавший мимо их дома, зашел, увидел скорлупу…

— Дед плачет, баба плачет, а курочка кудахчет: "Не плачь дед, не плачь баба…" - подхватил Зимарь.

— Сказки! - уже привычно фыркнул чародей и отвернулся.

Боярин Евгений терпеливо улыбнулся и молча выдвинул ящичек одного из шкафов.

Оттуда он бережно вынул берестяную коробочку, достал из нее нечто, завернутое в несколько слоев белых тряпок и развернул для всеобщего обозрения.

Там лежали золотые скорлупки со следами засохшего на них сто пятьдесят лет назад белка.

— И с этого момента жизнь нашего рода изменилась, - торжественно продолжил хозяин. - Он купил у них эту курицу. Поначалу он только хотел получать от нее золотые яйца, но потом огонек любопытства разгорелся в его душе. А нельзя ли увеличить содержание золота в скорлупе? А толщину стенок? А сделать яйца цельнометаллическими?

При каждом вопросе боярин Евгений открывал новые ящички и доставал все новую и новую скорлупу.

— Подделка. Шарлатанство. Жулики! - не унимался, горя праведным возмущением Агафон. - Да любой шантоньский ювелир вам такой скорлупы за полдня наделает корзину!

Боярин улыбнулся - несколько натянуто - и, не реагируя иным способом на провокации, продолжал:

— Для развития исследований и обучения его сына - моего пра-прадеда - в Тайном Научном Институте, расположенном до сих пор в… А, ну да, это тайна. Так вот.

Для этого нашему роду пришлось продавать не только деревни, но и большую часть яиц, получавшихся золотыми. Да-да, золотое яйцо все еще оставалось редкостью, хотя и не такой, как раньше. Процент результативного выхода рос…

— Что у него стало расти? - не понял дед Зимарь.

— Золотых яиц стало больше, - перевел на лукоморский, склонившись к его уху, Иванушка. -…После него на смену ему пришел мой прадед, Он был большой эстет. Простого золотого яйца ему стало недостаточно. И тогда он стал выводить породу кур, которые несли бы вот это.

Из нового ящичка был извлечен и развернут очередной сверток.

Компания ахнула.

— Родясь не видал, и умру - не увижу, - восхищенно всплеснул руками дед.

Если бы яйцо могло пройтись по одной из центральных улиц Лукоморска, сплошь застроенных шантоньскими, вондерландскими, тарабарскими и прочими модными лавками, на выходе оно предстало бы именно в таком виде.

Золото, серебро, скань, эмаль, драгоценные камни, цветы, птицы, бабочки, фигурки рыб и животных - проще сказать, чего на этом яйце не было.

— У моей матушки есть похожее, но не такое красивое, - первым пришел в себя Иванушка и, кинув вопросительный взгляд на хозяина, осторожно протянул руку и благоговейно потрогал пальцем изумрудный листок у основания. - Она купила его давным-давно за огромные деньги у какого-то Пиаже, который клялся, что сделал его сам.

— Когда нам нужны деньги, мы договариваемся с ним о встрече, - снисходительно усмехнулся ученый. - Так повелось еще со времен его прадеда. Посмотрите сами, ваше высочество, разве человек может сделать такую красоту?

— Человек может все! - не очень убежденно встал на защиту человеческого рода Агафон, но никто даже не повернул головы.

— Это - вершина породы. Парадоксальная Универсальная, назвали мы ее. Мы работали над ней и над тем, чтобы увеличить или уменьшить содержание того или иного элемента, металла или цвета несколько поколений. Дни и ночи…

— Это - последнее достижение? - спросил Иван.

— О, нет. Наряду с этой породой моим отцом - после того, как его супруга, моя маменька, родила сразу двойню - была выведена еще одна, совершенно новая порода.

— Какая?

— Сейчас вы мне это сами скажете, - улыбнулся ученый и достал из следующего ящичка очередные три яйца. Они были матового коричневого цвета, ничем не примечательны и не интересны.

Агафон снова фыркнул - но, скорее, уже по привычке.

— Смотрите, - хозяин легко разъял одно из яиц на две половинки и вытряхнул него крошечную ярко раскрашенную деревянную лошадку. - И пробуйте. Я заменю этот экспонат.

И он отломил кусок толстой скорлупы и положил себе в рот. Второй осколок и разломленную вторую половинку он протянул гостям.

— Шоколад! - изумился Иван.

— Да. Порода Детская Шоколадная, - гордо представил боярин Евгений. - Игрушка внутри вначале была только цыпленком, но это было скоро исправлено по нашей с сестрой просьбе, после того, как этих цыплят у нас скопилось целое ведро. Эта порода живет у нас до сих пор, и, сдается мне, несется чаще, чем Гена мне докладывает.

Дед Зимарь хитро улыбнулся, слизывая с пальцев подтаявший шоколад.

— У меня она бы вовсе не неслась.

— Потом мы с отцом - чтобы зарабатывать хоть сколько-то на продаже яиц - вывели породу Парадоксальная Праздничная, - хозяин перешел к следующему шкафу и открыл дверцу. - Это была моя первая почти самостоятельная работа. Вот, смотрите.

На полках на подставках выстроились как толстенькие веселые солдатики разноцветные яйца - синие, желтые, розовые, зеленые на одной, в цветочках - на другой, в цыплятах - на третьей, и на четвертой - в зайчиках.

Агафон снова фыркнул - на этот раз торжествующе:

— Ну, это и дураку ясно - просто разрисованные и покрашенные. Дурите вы и гостей своих, и покупателей почем зря!

— Разрисованные? Покрашенные? - возмутился хозяин. - А вот, смотрите!

Он взял в руки одно яйцо - голубое в бело-розовый цветочек - и, поплевав на палец, потер рисунок.

Скорлупа заблестела, лепестки засветились в тусклом свете свечей, и зазвучала музыка.

И, хотя, скорее это была даже не музыка, а несколько расстроенных аккордов, взятых на неопределенного происхождения инструменте, быстро смолкнувших, впечатление это произвело гениального шедевра.

— Это тебе, Агафон разлюбезный, не вожжой трясти, - наконец, повернулся к чародею дед Зимарь.

— Да я… Да у меня… - раскрасневшийся чародей скинул с плеча неразлучный мешок и быстро запусти в него руку. - Да я сейчас вам такое покажу!..

— Не надо!!! - Иванушка крепко ухватился за мешок и потянул к себе. - Не надо.

Мы все верим тебе, что настоящая магия может создавать еще и не такие чудеса, - и он, сделав большие глаза, повернулся к аудитории за поддержкой.

— Нет, отчего же, пущай покажет, - развел руками дед Зимарь. - Может, это ты уже чудес навидался - а мы с хозяином нашим боярином очень даже посмотреть хотим.

— Пусть покажет нам, чернокнижным материалистам, что его магия может, - мстительно закивал головой Парадоксов. - Если он весь такой правильный и официальный.

— Сейчас, сейчас… - Агафон залез в мешок уже чуть не с головой. - Сейчас…

— Ну, хорошо, пусть покажет, - вдруг изменил свое мнение царевич. - Вот только найдет что-нибудь не очень большой разрушительной силы. Видите ли вы, мы, собираясь в дальнюю опасную дорогу, захватили с собой в основном артефакты боевой магии - взрывы, пожары, ураганы, небольшие землетрясения… Но, если я не ошибаюсь, он сейчас ищет…

Иванушка запнулся, придумывая, что бы такого можно сочинить (слова "соврать" в его активном вокабуляре, как сказал бы чародей, не было), чтобы дать Агафону выпутаться из неловкой ситуации с наименьшими потерями для его реноме, но, в первую очередь, для имущества гостеприимных хозяев.

И тут чародей вынырнул из мешка. В руке он держал голубого каменного жука. -…Вот, нашел. Так и думал, - кивнул Иванушка.

— Что это? - нахмурился боярин.

— А-а… Э-э… Это… Это термитная бомба. При активации появляются полчища термитов и съедают все деревянное в радиусе ста метров. Вполне безобидная здесь вещь, - добавил он для убедительности.

— Да? - захлопал белесыми ресницами дед.

— Да? - помрачнел еще больше боярин.

— Да? - просветлел Агафон и размахнулся. - Сейчас прове…

Договорить ему не пришлось - Парадоксов коршуном налетел на него и ухватил за руку.

— Замечательная вещь, - натужно улыбаясь, проговорил он, тяжело дыша. - Только у вас действительно дорога опасная, еще может пригодиться, оставьте ее себе, на будущее.

Агафон криво ухмыльнулся и покачал головой.

— Пожалуйста? - чуть не плача, сожалея о неосмотрительно брошенном вызове, поговорил хозяин.

— Ну, нет уж, - не сдавался маг. - Вы сначала объявляете меня жуликом, мракобесом, шарлатаном…

— Жуликами и шарлатанами назвал ТЫ их, - уточнил честный Иванушка, помогая боярину Евгению заламывать разошедшемуся волшебнику руку с насекомым за спину.

— Берем твои слова обратно!.. - жалобно выкрикнул Парадоксов.

— Ладно уж… - победно оскалясь, Агафон разжал пальцы и дал Ивану осторожно вынуть из них зловещего голубого жука. - Бьюсь об заклад, такая штучка вашим курицам не под силу будет!

— Такая, может, и нет, - не выдержала гордость ученого, - но кое-что похожее я вам сейчас покажу, хоть и не хотел. Работа над этим проектом еще не закончена, но уже скоро… скоро… через месяц-другой… - боярин перешел к противоположному шкафу, сделанному из железа. - Мой отец всегда говорил: "Какие времена - такие и породы", и я с ним полностью согласен. Времена сейчас стали неспокойные, тревожные, разный лихой люд так мимо и шныряет, и мы с Геной решили заняться выведением новой породы, хоть и затратно это выходит.

— Еще больше?..

— Да-да. Ведь нам пришлось построить отдельный железный курятник для каждой птицы этой новой породы!

— Они у вас что, огнедышащие? - наморщил лоб уже слегка успокоившийся и более чем слегка заинтригованный помимо воли Агафон, на время позабыв про свою принципиальную антинаучную позицию.

— Почти, - усмехнулся хозяин и осторожно взял с полки, засыпанной опилками, и продемонстрировал гостям одно из зеленых ребристых яиц. - Работа над нужными характеристиками этой породы еще не окончена, это экспериментальная стадия, поэтому в руки вам его не даю - от греха подальше.

— Да почему же? - непонимающе мотнул головой Агафон.

— Потому что если бросить это яйцо, то оно может взорваться.

— Взорваться? Яйцо? Ну, уж это блажь! - презрительно выпятил нижнюю губу чародей.

Боярин снисходительно повел плечом.

— На обратной дороге заезжайте к нам - к тому времени, я думаю, все будет готово.

Вот и посмотрим, что блажь, а что - величайшее научное достижение десятилетия.

— Посмотрим, посмотрим, - привычно фыркнул маг и первым направился к выходу.

За ним потянулись и остальные.

Уже на выходе из сеней Агафон хлопнул себя по лбу, проговорил: "Ах, мешок-то я там позабыл!" и метнулся назад.

Через минуту он вернулся довольный и молчаливый и тихонько присоединился к своим попутчикам по дороге к гостевой избе, где был приготовлен им ночлег.

Утром рано, сразу после завтрака, одетые в новую одежду, наконец-то соответствующую начинающимся дневным похолоданиям и ночным заморозкам, экипированные как путешественникам на дальние расстояния и полагается, Иванушка и Агафон прощались с хозяевами и дедом Зимарем перед тем, как отправиться в дальнейший путь.

За завтраком сумрачный Тит Силыч принес им карту с нарисованным на ней маршрутом их будущего передвижения по территории сабрумайского княжества и царства Костей - до самой границы с Красной Горной Страной. И теперь он и отец и сын Парадоксовы стояли на деревенской околице, жали на прощание странникам руки и давали последние напутствия.

— Не забыли, значит? - в который раз повторял боярин Евгений, тыча тонким пальцем в развернутую карту. - Идете сейчас прямо, никуда не сворачиваете, по большой дороге. У Синь-камня - вы мимо него не пройдете, он необычайно синего цвета, я подозреваю, что он упал с неба…

— Камней на небе не бывает! - взъерепенился отдохнувший за ночь и готовый к новым словесным баталиям во славу магии Агафон. - Потому что воздух есть субстанция бестелесная, эфемерная и газообразная…

— Позвольте с вами не согласиться, милейший, - не замедлил отреагировать тоже отдохнувший за ночь и жаждущий реванша боярин Геннадий. - Но даже дитю малому известно, что…

— Постойте, - остановил поток их прощального красноречия Иван. - Извините, что перебиваю, но у меня тут вопрос есть… Как бы это сказать… У меня вчера при… во время… когда ваша стража нас схватила, Тит Силыч отнял меч. Так не могли бы вы…

— Конечно, конечно! - замахал руками боярин Евгений. - Тит Силыч, принеси лукоморскому царевичу его оружие. Я надеюсь, оно в хорошем состоянии?

— Лучше не бывает, - буркнул начальник охраны, по лицу которого явно читалось, что он до последнего рассчитывал, что пришельцы, уходя, про меч забудут. - Даже наточил, как дулак… Щас плинесут.

И крикнул долговязому подростку - своему оруженосцу с его личными именными наградными вилами наготове, присевшему у крайней избы на завалинку:

— Эй, Антошка, тащи меч засланцев сюда быстло! Он в калаульной избе!

— Щас, дядь Тит Силыч!

Меч вместе с ножнами был принесен и вручен владельцу через пару минут.

Иванушка вынул его из ножен посмотреть, не осталась ли там вода, не пошла ли ржавчина, хорошо ли наточен, и не заметил, как все еще не примирившийся с фактом, что о существовании камней на небе знает не каждое малое дите, Гена Парадоксов осекся на полуслове и тоже впился глазами в его оружие.

— Это ваш меч? - спросил, наконец, он.

— Да, мой, - удовлетворенный осмотром, кивнул царевич и вложил меч в ножны.

— А… - Гена замолчал, откашлялся, царапая кашлем ставшее вдруг враз сухим горло, и решился: - А ковер ваш… где?

— Ковер? - Иванушка удивился, откуда здесь могут знать про их брошенного Масдая, но быстро решил, что это, наверное, какой-нибудь научный трюк, и не стал уточнять. - Ковер пришлось оставить в укромном месте. Обстоятельства сложились.

— А-а… - протянул хрипло Парадоксов-младший и натужно сглотнул. - Ну, ладно.

Мне надо бежать. Работа. Эксперименты.

И, развернувшись, и даже не попрощавшись (в смысле, в -надцатый раз, как его родитель) быстрым шагом скрылся в переулке.

Путники тоже уже было развернулись и хотели идти, как вдруг Иван решился и задал вопрос, который все это время не давал ему покоя:

— Извините, боярин Евгений, но я давно хотел спросить… в смысле, уже второй день…

— Спрашивайте, спрашивайте, ваше высочество, - ободряюще закивал Парадоксов.

— Кхм… Так вот… Эта уткоженщина… Матрена…

— Которая напрашивается в родню к сфинксам и утконосам?

— Да. Так вот, она, случайно, не… ваших… рук… дело?

Хозяин вскинул брови, прикрыл глаза и сказал "Гхм".

— Не ваших?

Парадоксов вздохнул.

— Наших… С сестрой. Когда мы были маленькими, родители часто оставляли нас надолго… в лаборатории… И, чтоб не скучать, нам приходилось искать себе занятия…

— Вивисекторы! - вдохновленный возмущением, тут же изобрел новое обвинение Агафон.

— Так получилось, - виновато потупившись, пожал плечами боярин. - Мне очень перед ней неудобно. И стыдно.

— А вы ее переделайте. Обратно, - озарило вдруг Ивана.

— Нет, - покачал головой Парадоксов. - Не получится.

— Почему?

— Я ей уже предлагал. Не хочет. Так она - особенная. А переделаю - ну, утка. Ну, женщина. Сколько их таких…

— Загадочная женская душа, - с видом знатока покачал головой чародей. - Магия тут бессильна.

— И наука тоже, - признал первый раз поражение ученый.

Не успели путники отойти от деревни на полкилометра, как из придорожных кустов, еще покрытых редкой желто-коричневой листвой, на них неожиданно выскочил боярин Геннадий.

— Что случилось? - подозрительно покосился на него Агафон, готовый, на всякий случай, и к дискуссии, и к потасовке.

— Я… вспомнил, - тяжело переводя дыхание, проговорил он. - Вспомнил. Вам же торопиться надо, я правильно понял?

— Ну, да, - подтвердил несколько настороженно чародей.

— Так я вспомнил, что недалеко отсюда от большой дороги отходит тропинка, ведущая сразу в горы. И конч… то есть, проходит она через пещеры. Они пронизывают эту гору насквозь. Там, конечно, темно и местами сыро, но это сократит ваш путь дня на два, не меньше. Если вы решитесь.

— На два дня? - загорелся Иван. - Где эта тропинка?

— Вон там, шагов через пятьдесят, слева. Идемте, я вам покажу. До самых пещер я вас провожать не стану - график экспериментов у нас очень жесткий, времени нет - но до начала тропинки я доведу. Извольте, - и он махнул рукой, указывая вперед…

— Большое вам спасибо! - радостно тряс его руку Иванушка у едва заметной дорожки, присыпанной к тому же опавшей листвой. - Если бы вы только знали, как нам эти два дня важны! Спасибо! Спасибо!

На то ли смущенном, то ли испуганном лице молодого боярина отразились нерешительность, сомнение, паника…

— А что у вас за… срочное дело?.. - промолвил, чуть заикаясь, он.

— Тс-с-с! - заговорщицки озираясь по сторонам, прошипел Агафон. - Мы идем по следу одной царевны!

— Царевны. Понятно, - лицо Геннадия помертвело, закаменело, взгляд остановился.

— Понятно. Значит, я правильно сделал. Счастливого пути.

И, не дожидаясь более ответа, он развернулся и побежал по дороге обратно к деревне.

— Странный он какой-то, - провожая его взглядом, пожал слегка плечами царевич.

— Белые маги, - насмешливо поморщился чародей. - Чего с них взять.

— Белые маги? - непонимающе повторил Иван. - А я думал - белые маги - это вроде… добрых волшебников?.. В отличие от черных?..

Агафон снисходительно похлопал Иванушку по плечу.

— Магия всего одна, царевич. И ни в какие цвета она не окрашена. Это все равно, что воду, которой ты поливаешь огород, называть хорошей, а воду, в которой тебя утопят - плохой. Вода остается одной и той же. Меняются люди. Нам это в школе разъясняли. А этих мухлежников - так называемых ученых, мы, настоящие маги, "белыми магами" называем в насмешку. Потому что они всегда ходят в белых балахонах. А мы - в черных.

— Наверное, это объединяет вас в одну общность, придает оттенок кастовости, таинственности, элитарности?.. Или это стильно? Или древняя традиция профессии? - немедленно стал строить предположения заинтригованный Иванушка. - Почему?

Агафон задумался.

— Ну, может, потому, что мы не любим стирать?

До входа в пещеру - кривой широкой дыры, в полтора человеческих роста - они добрались уже через несколько минут. Поверх него изъеденной очень большой и очень голодной молью портьерой свисал высохший вьюнок, летом, судя по всему, закрывавший его полностью от непосвященных глаз. Теперь же он чернел затхлым провалом, из которого тянуло холодом и сыростью.

Агафон, хоть и был, наконец-то, тепло одет, поежился.

— Иван, ты уверен, что хочешь туда лезть? - болезненно покосившись на пещеру, потом на приятеля, спросил он. - Если принимать во внимание, что мы этого Геннадия вообще первый раз видим, и что если мы там сгинем, что лишние два дня уже играть никакой роли не будут, может, ты передумаешь? Прислушайся к своим ощущениям. Что они тебе говорят?

— Что ты, если бо… опаса… не хочешь, - тактичный Иванушка все же выбрал подходящее слово, позволяющее чародею спасти лицо, - можешь не ходить. А я тороплюсь. И, к тому же, ты просто предубежден против боярина Геннадия потому что он - ваш противник. На меня же он произвел впечатление вполне разумного, искреннего и добродушного человека.

"Кроме нашей последней встречи," - мысленно признал он, но не стал озвучивать свои выводы, чтобы Агафон не лелеял ложной надежды.

Его отговорить не удастся. Ведь речь идет о лишних двух днях - двух днях, которые, может, могут оказаться решающими для жизни Серафимы.

— И у него нет абсолютно никакой причины заманивать нас в ловушку или обманывать нас, - продолжил он вслух.

— Нет, с чего ты взял, что я бо… опаса… не хочу с тобой туда идти? - с не очень искусно деланным возмущением тут же отреагировал маг. - К тому же, если там действительно окажется какой-нибудь неприятный сюрприз, без профессионального волшебника тебе будет просто не обойтись!.. Конечно, над сложными заклинаниями мне еще надо немножко поработать, но простые я могу применять вполне эффективно!

— Н-ну, да. Конечно. Я тоже об этом подумал, - не очень убедительно соврал в ответ царевич, и вопрос был решен. - Вот только…

— Что?

— Там же темно. Надо придумать какое-то освещение, - и Иванушка многозначительно склонил голову в сторону Агафона.

— Легко! - снисходительно хмыкнул тот.

— Что ты предлагаешь?

— Самое простое - факелы. Для этого надо сделать заготовку - на толстую ветку намотать жгут из сухой травы.

— Но они буду гореть от силы десять минут! - разочарованно поднял брови Иван.

— Они будут гореть столько, сколько надо! - самодовольно усмехнулся Агафон и потер руки. - Потому что тут вступаю в дело Я.

Факелы были готовы через двадцать минут, и Иванушка с восхищенным интересом протянул первый чародею и стал ожидать чуда.

— Нет-нет, держи ты, - покачал головой тот. - У меня руки должны быть свободными.

— А… Это…

— Ну, если ты бо… опаса… не хочешь… - пожал плечами маг.

— Я готов, - обреченно выдохнул царевич, приготовившись, на всякий случай, отпрыгнуть, отбежать и быстро спрятаться в случае чего.

— Внимание, - Агафон закрыл глаза, сосредоточился и сделал несколько резких взмахов руками в такт беззвучно зашевелившимся губам.

И не успел Иван и глазом моргнуть, как обнаружил, что держит в руках самое огромное из когда-либо виденных им…

— Мороженое? - не веря своим вновь открывшимся глазам сморщился Агафон. - Это… откуда?

— Может, ты заклинание перепутал? - расточительно упустив шанс сказать горе-чародею все, что о нем думает, участливо предположил Иванушка и занялся осмотром шоколадной брони их неудавшегося факела, раздумывая, не будет ли откушенный кусочек последним в его жизни.

— Я не мог перепутать заклинания! - высокомерно вскинул голову чародей и скрестил руки на груди.

— Совсем? - сквозь набитый шоколадом рот уточнил Иванушка.

— Абсолютно.

И, помолчав, Агафон добавил:

— Ну, если только разве совсем чуть-чуть… Капельку. Но я даже знаю, где. Да.

Конечно. Абсолютно точно. Я знаю, где я не так произнес одно слово.

— Одно? - снова уточнил Иванушка.

Тень сомнения, как солнечное затмение, пробежала по лику чародея, но он был непреклонен.

— Одно.

— Ты уверен?

— Держи факел.

— Который еще факел, или который уже мороженое? - невинно уточнил царевич.

Волшебник фыркнул, взял факел, который еще факел и воткнул между двумя камнями.

Снова закрытие глаз, шевеление губ и махи руками…

Толстая змея с гривой зелено-желтых волос на голове зашипела, кинулась на чародея, но промахнулась из-за прически, которая лезла ей в глаза, и поспешила ретироваться.

Иванушка вздохнул и вставил в ту же щель надкушенное мороженое.

— Еще попробуешь? Я все равно полынное не люблю…

Агафон мрачно зыркнул на него, буркнул что-то вроде "Ну, теперь ошибки быть не может" и повторил процедуру.

К изумлению Иванушки между камнями вместо гигантского эскимо снова появился факел.

Только не горящий.

Но начало внушало надежду.

— Молодец, Агафон! - одобрительно взмахнул кулаком царевич. - Я в тебя верил!

— Ха, - снисходительно ухмыльнулся тот. - Что и требовалось доказать. Я же говорил, что все вспомнил. Смотри, как работают настоящие маги! Сейчас он загорится и будет гореть неделю!

— Зачем неделю? - пожал плечами Иванушка. - Если верить боярину Геннадию, мы проведем в пещере не больше пяти-шести часов!

— Ну, хорошо, - великодушно сдался маг. - Уговорил. Двадцать четыре часа. С запасом. Устраивает?

— Замечательно! - обрадовался Иван.

И факел действительно загорелся и, возможно, действительно горел обещанные двадцать четыре часа. Или неделю.

Дожидаться окончания горения его и еще десятка поспешно сооруженных факелов путники не стали.

Потому что взять в руки их было все равно невозможно - они пылали по всей длине.

— Ну, что ты еще предлагаешь? - устало опустился на сухую траву перед входом в пещеру, поближе, но не слишком близко к теплой огненной стене Иванушка.

На чародея было больно и жалко смотреть.

— Не знаю… - признался он. - Может, мы все-таки сможем их как-нибудь взять?

— Как?

— Не знаю…

— А послушай, Агафон, - посетила Иванушку свежая идея. - А если посмотреть в твоем мешке? Может, там найдется что-нибудь подходящее? Осветительное? Ну, хоть чуть-чуть? Чтоб только дорогу разбирать?

— В мешке? - волшебник кисло покосился на слегка полегчавший в последнее время и без того не тяжелый заветный мешок. - Ну, давай посмотрим. Хотя тебе лучше будет спрятаться за каким-нибудь уступом, пока я буду выяснять, что там такое… Сам знаешь: магия - дело для непосвященных опасное.

Иван согласно кивнул головой, но остался на месте, когда один за другим, по очереди, Агафон стал вынимать из мешка и раскладывать на земле простые с виду предметы - фарфоровую куклу в пышном платье и островерхой шапочке замысловатой формы; глиняного ежа, знакомого уже голубого каменного жука, два стеклянных желтых кольца с болтающимися внутри цепочками, продолговатый прозрачный пузырек с ребристой красной пробкой и зеленой наклейкой без единого знака, пару крошечных бело-голубых керамических совят… и зеленое металлическое яйцо в рубчик, показавшееся царевичу подозрительно знакомым.

— Это не то, что ты думаешь, - перехватив взгляд Иванушки, поспешил заверить его Агафон.

— А что я думаю? - тут же поинтересовался Иван.

— Не знаю. Но если ты думаешь то, что я думаю, то ты не прав.

Иван не очень уверенно пожал плечами.

— Ну, если ты в этом убежден…

— Абсолютно.

Когда процесс опустошения заветного мешка был окончен, Агафон беспомощно взглянул на Ивана и развел руками.

— Все… Там больше ничего нет. С чего начнем?

— Они все - магические предметы?

— А что? - с опаской бросил угрюмый взгляд на царевича маг.

— Потому что я, например, точно знаю, что совят Ярославне привезла из Стеллы Серафима. Как она их не побила по дороге - ума не приложу, но вот, довезла как-то…

— Да? - по сравнению с тем выражением, которое приняло его лицо сейчас, предыдущее было образцом веселья и оптимизма.

— Извини… Я не хотел тебя расстроить, - пожал плечами Иванушка. - Но я подумал, что тебе это может пригодиться…

— Н-ну, да. Пригодилось, - кивнул он и, подумав с мгновение, не стоит ли выбросить бесполезные сувениры, все же положил их обратно в мешок. - Так, что дальше?

— А больше мне здесь ничего не знакомо, - развел руками Иван. - Пробуй сам.

— Ну, хорошо, - с видом приговоренного к смертной казни чародей, зажмурившись, наугад выбрал из разложенного ассортимента вещицу. Это оказался голубой жук.

— Как ты его назвал? Там, у белых магов?

— Термитная бомба? - наморщил лоб Иван.

— Ты… это… знаешь что-нибудь, или просто так?

— Просто так, конечно. Должен же был я как-то…

— Я тебя об этом не просил, - сухо заметил чародей.

— Должен же был я как-то спасти бесценную коллекцию наших гостеприимных хозяев!

— Спас, гордись… - буркнул Агафон и ту же швырнул жука оземь.

Ничего не произошло, если не считать того, что он совсем немагическим образом отскочил от твердой земли под ноги Иванушке. Тот поднял его и протянул волшебнику.

Агафон принялся его тереть в разных местах, поочередно и одновременно, потом давить и пытаться оторвать или открутить различные выступающие части его анатомии, потом поплевал на него и снова бросил на землю…

Ничего.

— Может, попробуем что-нибудь другое? - вздохнув, предложил Иван, хотя на языке у него давно уже крутилось совсем иное предложение - пуститься в обход, как было нарисовано на карте, чтобы вышло быстрее.

Агафон тоже вздохнул, поджал губы, бросил жука обратно в мешок и взялся за куклу.

Попытки с пятой, при троекратном нажатии на островерхую шапочку, откуда-то из самого нутра куклы зазвучало глухое дребезжащее треньканье - неумелая пародия на настоящую музыку, а сама кукла начала испускать волны ядовитого желтого, голубого и красного цвета попеременно.

— Музыкальная шкатулка, - как слабоумный оскалился чародей. - Нашлась.

Надавив еще три раза на шапочку, он остановил и мигание, и звуки и кинул куклу в мешок.

— А не попробовать ли нам колечко? - несколько повеселев, предложил маг. - Слышал я, в тарабарских магических мастерских было налажено крупносерийное производство колец света…

И, не дожидаясь реакции Иванушки, он крепко взял кольцо двумя пальцами и дернул за цепочку.

Черная вспышка мгновенно ослепила их, обожгла жаром и пропала.

Пол-мгновения спустя ударил гром, раздирая барабанные перепонки.

Оглушенные, ошарашенные Иван и Агафон сидели на земле и продирали запорошенные мусором глаза.

С горы на них, мягко кружа, опускались сухие листья, трава, ветки, птичьи гнезда и сами впавшие в ступор птицы.

Проморгавшись, наконец, и прочистив уши, искатели пропавших царевен посмотрели друг на друга, на самих себя, вокруг…

Все в радиусе десяти метров, включая камни, землю, траву и их вещи оказалось покрытым ровным, матово поблескивающим слоем сажи, сквозь который пробивались тонкие струйки дыма. Копотью были измазаны и их лица, руки и одежда. Которая тоже местами дымилась.

Само кольцо рассыпалось в золу и них на глазах - в пальцах Агафона осталась только потемневшая короткая цепочка.

— Никогда не думал, что в Тарабарской стране такое странное представление о свете, - хлопая себя по бокам и рукавам, сбивая подозрительные дымки, покачал головой Иван.

— Подумаешь… - ворчливо пробормотал маг, энергично проделывая такой же комплекс упражнений. - Ну, перепутал… Так ведь все живы же. Пока. Давай лучше…

— Давай, лучше сложим все, что осталось обратно и остановимся на кукле, - твердо перехватил потянувшуюся уже было к следующей вещичке руку волшебника Иванушка.

— Ты собираешься ЭТО слушать все пять часов, пока мы там идем? - недоверчиво переспросил Агафон.

— Да, - решительно ответил Иван. - Пока есть, чем слушать. И пока вообще есть мы.

Агафон с видом альтруиста, которому не дают осчастливить все остальное человечество, развел руками и, проговорив: "Ну, если ты так действительно решил", выловил из мешка куклу и запустил ее.

Через несколько минут Иван понял, что он уже никогда не сможет слушать музыку с прежним благоговением.

А впереди еще были пять часов.

Они шли по затхлой, сочащейся холодной, кажущейся разноцветной в свете кукольных вспышек водой расселине уже полчаса. Под ногами хрустели то ли мелкие камушки, то ли черепа небольших зверушек, меланхолично хлюпали набольшие лужицы и приглушенно журчали еще более маленькие ручейки. Воздух был холодным и сырым.

Дребезжащие звуки жестяной музыки нервно отражались от сводов и стен и скатывались в воду. Под то опускающимся, то взмывающим ввысь потолком то и дело проносились, замогильно вздыхая, неясные тени - то ли большие летучие мыши, то ли мелкие демоны. Что-то постоянно где-то поскрипывало и тихонько скрежетало - может, это было эхо их шагов, а может, кряхтение проседающей от многовековой усталости породы, решившей, в конце концов, присесть отдохнуть. От ощущения же, что за ними кто-то все это время пристально и недобро наблюдает, избавиться не удавалось даже оптимисту Ивану.

Еще через двадцать минут Иванушка начинал понимать значение неизвестного ему прежде слова "клаустрофобия" и был готов изобрести еще несколько десятков замысловатых звукосочетаний, заканчивающихся на это липкое, с мурашками по коже, ватными конечностями и холодом в желудке древнестеллийское слово, если бы его об этом кто-нибудь прямо сейчас попросил.

Но чародей молчал.

Неизвестно было, о чем думал и что изобретал он, но когда над его головой с шевелящимися то ли от неведомого ветра, то ли от слова с окончанием "фобия" волосами внезапно пронеслась с визгом слишком близко очередная стая теней, он выронил свой любимый мешок, сумку с продуктами и, так же, не говоря ни слова, кинулся бежать обратно и пробежал несколько метров, пока не споткнулся и не упал.

— Агафон, ты… что-то забыл… снаружи… наверное? - участливо поинтересовался Иван, подождав, пока маг поднимется.

Тот зачерпнул в луже холодной воды, размазал ее по хранящему несмотря не все усилия хозяина следы копоти лицу, выдохнул и так же молча кивнул головой.

— Что?

— Свои мозги, вероятнее всего, - угрюмо проговорил маг, и сердце Ивана пропустило такт.

— Да все будет в порядке, ты не волнуйся, - не очень веря в то, что сам говорит, попытался его утешить царевич.

— С чего ты взял, что я волнуюсь? - вскинул брови волшебник. - Я не волнуюсь. Я В ПАНИКЕ!!! Я чувствую нутром, инстн… истн… интст… интуицией, что тут что-то не так!!! И я даже знаю, что! Этот твой малахольный Геночка заманил нас в ловушку!!!

— Но зачем ему это надо? - пожал плечами Иван. - Он видел нас в первый и последний раз! Если только ты не хочешь сказать, что между вами и ними, черными и белыми магами, существует такая вражда, что…

— Ну, существует, - признал Агафон. - Но не такая! Я не знаю, зачем он это сделал. И от этого мне еще хуже.

— А по-моему, Агафон, ты просто очень впечатлительный человек, ты с непривычки переутомился в пути, и поэтому тебе мерещатся всякие ужасы.

— Спасибо. Мог бы не говорить этого слова, - мрачно покосился на него чародей.

— Какого слова? - не понял Иван.

— Этого. На "у".

— Ужасы?

— ДА!!!

— Ну, Агафон, милый, потерпи еще немножко. Ведь осталось всего ничего - какие-нибудь четыре с небольшим часа - и мы будем на поверхности, под солнышком, или под дождиком, или просто под замечательным, добрым ласковым серым пасмурным небом…

Нет, расслабляться нельзя, понял царевич, и уже более твердо скомандовал:

— Ладно, все. Отдохнули - и пора в путь. Каждая лишняя минута, проведенная тобой в этой луже, соответственно удлиняет наше здесь пребывание. Понял?

— Понял, - чародей мгновенно подскочил и бросился подбирать свою поклажу. - В путь.

Но продолжил он путь не раньше, чем украдкой вынул что-то из мешка и переложил себе в карман штанов.

Они прошли еще несколько десятков метров, когда бреньканье музыки в кукле и световые вспышки стали слабеть.

— Мне показалось, или… - встревожено спросил Иван.

— Нет. У нее кончается магический заряд, - с видом знатока пояснил Агафон.

— И что?..

— Надо ее ненадолго выключить, минут на пять, чтобы она сама собой подзарядилась, и продолжим.

— А это время мы будем сидеть в темноте? - уточнил Иванушка.

— Да, - ответил маг и улыбнулся как человек, который учился улыбаться по учебнику.

Переведенному с английского на русский слепоглухонемым китайцем.

При помощи немецко-украинского словаря.

Несмотря на почти овеществленное чувство страха, висевшее, казалось, во влажном спертом воздухе и обволакивавшее их с ног до головы, пять минут темноты прошли без приключений.

Через пять минут Агафон дрожащими пальцами снова надавил три раза на колпачок куклы, и ее возобновившиеся с прежней силой звяканье и мигание были встречены путниками как райская музыка в полуденном саду.

— Ну, вот, - скрывая, что ему хотелось сказать на самом деле, проговорил Агафон.

— Я же говорил. Все будет хорошо.

— И к тому же дорога пошла наверх, тебе не кажется?

— Кажется. И стало не так сыро.

— Да.

Впереди стены и потолок хода сужались, грозя встретиться где-нибудь в недалеком будущем, но метров через десять передумали, и снова круто разбежались - потолок взмыл вверх, стены шарахнулись от них так, что они почувствовали себя как в огромном каменном зале без конца и без края, потому что и конец, и край его терялись где-то в непроглядной тьме.

Иванушке на начинающий поеживаться от непривычных ощущений ум пришло новое слово - "агорафобия".

Через несколько шагов кукла печально дзенькнула и прекратила подавать признаки жизни.

Но приятели даже не успели толком испугаться, потому что со стороны только что оставленного ими позади коридора зазвучало сначала астматическое свистящее дыхание с хрипом вперемежку, потом затопали тяжелые торопливые шаги и, наконец, показался рваный, пляшущий как гигантский светлячок на "экстази", огонь.

Нервы Агафона не выдержали, и он с душераздирающим воплем швырнул что-то, по звуку железное и круглое, в надвигающийся ужас, потом кинулся на Иванушку и повалил его на пол, вжав его и себя лицом в камень.

Пол был сухой и гладкий, отметил царевич.

Больше полезных наблюдений ему сделать не удавалось, и он уже хотел вывернуться из крепких объятий волшебника и выяснить, что за неизвестное чудище там на них надвигалось, как вдруг…

— Эй… вы… где?.. - раздался сиплый, задыхающийся голос с той стороны, откуда приближалась опасность.

Иван быстро осуществил свое намерение и, вскакивая на ноги, успел выхватил меч.

Яркий свет ослепил его, и он невольно закрылся свободной рукой, не опуская все же оружия.

— Кто там? - как можно более сурово крикнул он. - Руки вверх!

— Вы здесь? - узнал он голос деда Зимаря. - Вы живы?

Начало было обнадеживающим.

— Вы тут что-то обронили, - и едва успевшему подняться с пола Агафону дед сунул прямо в несопротивляющуюся руку нечто зеленоватое и яйцеобразное.

— Брось это!!! - взревел чародей и мгновенно сам последовал своему совету, зашвырнув непонятный предмет за спину Зимарю. - Ложись!!!

— Да сам ложись, касатик, - сердито отмахнулся от него дед. - Мало того… что я за вами столько пути пробежал… чуть не помер… так я еще…

И тут у него за спиной, прямо в пройденном ими недавно коридоре, грохнул взрыв.

Стены, наконец-то, встретились с потолком.

На полу.

Быстро, насколько смог, Иван поднялся с пола, куда их, не спрашивая разрешения, уложила взрывная волна, схватил факел и осветил то место, где еще несколько секунд назад стена зияла чернотой проема.

Теперь этот провал сверху донизу был засыпан битым камнем.

Хода назад больше не существовало.

Ну, и что, сказал себе Иванушка.

Подумаешь, сказал себе Иванушка.

Здесь наверняка есть как минимум еще один проход, сказал себе Иванушка.

Нужно просто походить вокруг и найти его.

Бескрайних подземных залов не бывает на свете.

Ведь так?..

А в это время Агафон, на мгновение задумавшись над дилеммой, кричать ли ему и метаться бесцельно от ужаса, или целенаправленно наорать на старика, из-за которого и произошли все эти землетрясения, камнепады и заваливания единственных выходов, выбрал последнее.

Когда кричишь на кого-то, не так страшно самому.

Но вдоволь покричать ему не дал царевич.

— Смотрите, смотрите! - восхищенно воскликнул он. - Какая красота!

— Какая еще красота? - недовольный, что его оторвали от важного дела, повернулся к Ивану маг. - Где?

— Вон там! - Иванушка отбежал на несколько метров, вытянул руку с факелом на длинной палке и посветил вокруг. - Поглядите-ка!

— Гд… ели-метели! - воскликнул старик.

— И верно, красота! - восхищенно поддержал его волшебник. - Откуда они здесь?

Куда ни кинь взгляд, их окружали каменные скульптуры - мужчин, женщин, детей, лошадей, собак… Выполненные с величайшим искусством и подробностями, они казались живыми, только и поджидающими момента, чтобы сорваться с места, побежать…

Закричать, взывая о помощи, призывая спасение и защиту, понял Иван, когда вгляделся в их неподвижные каменные лица.

— Ели-метели… - тоскливо повторил дед Зимарь и ухватился за голову. - Ели-метели…

— Что? - повернулся к нему Иванушка. - Дедушка, вы что-то про это знаете? Откуда?

Откуда вы здесь взялись?

— Это пещера каменного скорпиона, - шепотом проговорил Зимарь, но, казалось, каждый звук набатом прокатывался по подземелью. - Один удар его ядовитого хвоста превращает все живое в камень. Я спешил, чтобы предупредить вас…

— Скорпиона???!!! - подскочил Агафон, как уже ужаленный. - Иван!!! Гаси факел!!!

Гаси факел, тебе говорят!!! Он сейчас прибежит на свет!!!

Но, опережая поспешные действия Иванушки, Зимарь успокоил их:

— Он слепой. Он идет на звук шагов. В смысле, не на сам звук, а на сотрясение земли.

— То есть, пока мы стоим на месте?…

— Он нас не найдет, - устало подтвердил старик.

— Замечательно! - истерично захохотал волшебник. - Прекрасно! Мы в полной безопасности! Наконец-то! Все, что нам нужно делать - это стоять тут, пока не превратимся в сталактиты!

— Сталагмиты, - поправил его Иван.

— Сталактаты? - предположил Зимарь. - Или сталагматы?

— Сталагнаты…

В глубине темноты послышались шаркающие, царапающие гладкий камень пола шаги нескольких пар нечеловеческих ног и жесткий шорох - как будто по камню волокли ковер из проволочных щеток.

— Стойте смирно!!! - взвыл маг.

Все застыли на тех местах, где стояли: дед Зимарь почти у самой стены, рядом с ним, в нескольких шагах - Агафон, и подальше от основной группы, метрах в семи - лукоморец.

Шаги приближались не торопясь.

— Не спешит, кабуча, - с ненавистью процедил сквозь зубы чародей. - Знает, что никуда не денемся.

— Не в этом дело, - прошипел в ответ Зимарь. - Он просто не очень быстро передвигается. Быстро бегущего человека не догонит.

— Точно? - обрадовался Иван. - Так убежим от него!

— Ты, мил друг, кого сейчас имел ввиду? - невинно поинтересовался Зимарь.

— Ох, извините, дедушка… - хлопнул себя по лбу царевич. Как он смутился, было видно даже в темноте.

— И, к тому же, куда ты в темноте бежать собрался? - не упустил возможности подколоть его Агафон. - Ему в… на… ну, чем он там грызет всех?

— Кстати, дедушка, если вы так про него много знаете, может, вы знаете, есть ли здесь выход, и где он?

— Выход есть, - кивнул дед. - Раньше местные здесь на ярмарки в соседнее княжество ездили, дорогу сокращали, пока это страхолюдище тут не завелось.

Сначала оно редко появлялось, а потом ему как понравилось здесь - все чаще и чаще, пока насовсем не осталось…

— Сколько оно тут народу погубило-то… - вздохнул Иван.

— Еще троих не хватает, - угрюмо подсчитал волшебник.

— А откуда вы все это знаете? И что мы сюда пойдем?

— Боярин Геннадий сказал, что он вас сюда направил. И про скорпиона рассказал он же.

— Ох, чует моя душа - это опять рук дело этой сумасшедшей семейки! - прорычал Агафон. - Ох, дайте мне только отсюда выбраться!..

— А зачем же он нас-то сюда отправил, если про скорпиона знал? - не прекращал недоумевать Иван.

— Да он, пентюх лопуховский, решил, что…

Договорить дед Зимарь не успел.

Из стены тьмы в их круге света без предупреждения, неожиданно появилась массивная черная клешня, за ней - узкая морда с соцветием абсолютно белых и прозрачных глаз, а за ними - все тяжелое, покрытое каменными пластинами тело твари, больше смахивающее на большую пузатую лодку. Под ним, медленно переступая, двигались короткие толстые ноги, похожие на слоновьи, только с когтями. Жесткая, как проволока, щетина на животе волочилась по гладкому полу, издавая едва слышный скрипучий шорох.

И надо всем этим нависал гильотиной, покачиваясь при каждом шаге существа, загнутый к голове хвост с белым светящимся шипом, на котором каплей повисла мутная маслянистая, играющая при свете огня жидкость.

Яд.

— Везет тебе, мил человек, - вздохнул дед Зимарь по адресу Агафона.

— Как утопленнику, что ли? - неприязненно покосился чародей на него.

— Да при чем тут… Ты улететь от него можешь, не то что мы, горемыки.

— Да? - эта мысль, казалось, не приходила магу в голову.

Он экспериментально помахал руками, попружинил коленями, предусмотрительно не подпрыгивая, хотя очень хотелось, и остановился.

— Нет. Кажется, не могу, - неохотно признался он.

— Но ведь там, в лесу, ты летал, хотя даже не знал об этом! - поддержал старика Иван.

— Ну, и что. Там летал. А тут - не могу. Темно. И места мало, - вызывающе соврал Агафон, но никто его не стал уличать.

Если все пойдет так, как шло сейчас, самое большее - через несколько часов это будет безразлично.

Скорпион потоптался около Ивана, повернулся и пошел к магу.

— А… послушайте… может, я его заклинанием шибану? - нервно комкая в задрожавших вдруг руках край мешка, предложил Агафон.

— НЕТ!!! - в один голос вскричали царевич и дед Зимарь так, что даже скорпион остановился.

И, уже поспокойнее, старик добавил:

— Тут темно. И места мало. И вообще, мил человек, не копьем врага побивают, а умом. Тут хитрость нужна, коли не хотим помереть все в этом подвале каменном.

— Да как же его перехитришь! - отчаянно воскликнул Иванушка, на хитрости и в лучшие-то времена не шибко гораздый. - Он же животное! Каменное причем!

— Так кого еще и перехитришь, как не безмозглого каменного таракана, - с усмешкою, как непонятливому ребенку, сказал старик. - Тут поразмыслить надоть.

— Ну, надоть - так надоть, - передразнил его Агафон. - Давайте мыслить.

— Давайте, - согласился Иван. - Вот, к примеру, чего он может бояться?

— Камнедробилки? - предположил маг.

— Мороза?

— Почему мороза?

— От свирепого мороза, бывало, камни трескаются.

Все посмотрели на волшебника.

— Где ж я вам возьму такой мороз? - развел он руками, и тут же добавил: - Да и от такого мороза мы сами тут потрескаемся. Не подходит.

— Ну… тогда… змеи? - предположил Иван.

— Какой… змеи… - даже в мерцающем свете факела в нескольких метрах от него было видно, как чародей побледнел. В смысле, еще больше.

— Каменой, наверное? Раз он сам каменный. Скорпионы змей боятся. Я это читал где-то.

— Нам для полного счастья, Иван-царевич, только каменной змеи здесь не хватает, - угрюмо усмехнувшись, согласился с ним старик.

— М-да… Похоже, напугать его не получится… - вздохнул Иванушка.

— А убежать? - снова вспыхнул надеждой волшебник.

— Как? Куда? - повел перед темнотой для убедительности рукой царевич. - Ты только побежишь - он тебя догонит - и все! Ну, или не тебя. Дедушку. Так какая разница?

"Большая", - подумал Агафон, но вслух промолчал.

— Если ты побежишь, Иван-царевич, - медленно начал говорить дед Зимарь, - если ты очень быстро побежишь, то он побежит за тобой. На шум шагов. Но когда ты остановишься, он тебя снова потеряет. Как сейчас нас. Вон, стоит - словно истукан, ни спышит, ни дышит. И тогда может побежать Агафон-волшебник.

— Чтобы он ко мне побежал! - обвиняющее упер руки в боки маг.

— Ну, да, - вдруг озарило Иванушку. - Только ты чуть в сторону побежишь. А потом - дедушка. Сколько может. Мы, чтобы он промеж нас носился туда-сюда, должны бежать треугольником. Я - вершина, ты - правый угол, дедушка - левый.

— Тебе, вершина, с факелом чего бы не бежать!

— А у тебя есть кукла, - тут же придумал выход Иван. - Она уже отдохнула - пусть посветит!

— А у деда?

— А за меня не беспокойтесь, сынки. Старое полено в огне не горит, в воде не тонет. Я в темноте хорошо вижу, вашего света хватит.

— Ну, ладно, - недовольно согласился Агафон. Он был готов привести десятки, если не сотни возражений, разбить план Ивана и Зимаря в пух и прах, доказать им тридцатью пятью способами, что их задумка обречена на провал… Если бы мог предложить что-то другое. Но его худо-бедно магическая душа чуяла, что если этот план не сработает, то не сработает никакой. И он подчинился, хотя все его чувства не то, что кричали - вопили, моля его не сходить с места.

— Ну, хорошо, треугольник, квадрат, параллелепипед… - все же проворчал он. - А бежать-то куда?

— Вверх, - подсказал дед. - Все время вверх. Там - выход из пещеры, так сказал боярин Геннадий. Узкий, и скорпион в него не проходит.

— Боярин Геннадий, боярин Геннадий… - сквозь зубы прошипел Агафон. - Если я отсюда выберусь, боярин Геннадий, ты - покойник.

— Думай лучше о хорошем, - мягко попенял ему дед.

— Что я и делаю, - осклабился Агафон. - Боярин хренов.

— Боярин Хренов живет от них к северу, а они - Парадоксовы, Агафонушка, - заботливо уточнил дед.

— Да ну вас всех с этими чокнутыми гностиками, - сердито отмахнулся чародей, выудил на ощупь из мешка с магическими предметами куклу и нащупал ее колпачок. - Ну, что, вершина, побежали?

И Иван, мысленно попрощавшись с Серафимой на тот случай, если он не успеет это сделать позже, побежал.

Неяркий свет факела слишком поздно выхватывал из темноты застывшие навсегда фигуры людей и животных, и ему приходилось метаться из стороны в сторону, обегая их, все это время спиной ощущая приближение каменной твари, сопровождаемое грохотом падающих и разбивающихся на куски о гранитный пол фигур.

Мысль о том, что еще несколько лет назад это были живые люди, чьи-то милые и дорогие, как бичом хлестнула Ивана, он сморщился, как от сильной боли, отвлекся, не заметил кусок давно разбитой скульптуры на полу и растянулся во весь рост, не выпустив все же факела из судорожно сжатого кулака.

Это спасло ему жизнь.

Скорпион уже почти настиг назойливый топот, оставался еще один, последний шаг и укол, как вдруг убегающее существо загрохотало в последний раз, спутывая, сбивая, смазывая все его ощущения, и исчезло.

В недоумении стоял он и прислушивался всеми своими щетинками - сотрясения пола прекратились.

Прекратились здесь, но, кажется, появились в другом месте?

Скорпион не стал раздумывать, как его жертва переместилась туда, и была ли это та же самая, или еще одна - каменные мозги, что бы ни говорили электронщики, не слишком приспособлены не только для умозаключений, но и для счета.

И поэтому скорпион просто побежал туда, к движущемуся источнику вибраций, снова так раздражающе щекотавших его живот.

Чтобы прекратить их.

Прекратить навсегда.

Но - что за день чудес! - за несколько шагов до цели вибрации остановились снова.

И снова возникли - и снова в другом месте!..

А потом опять то же самое!..

Как бы ни выглядело это в слепых глазах подземного чудовища, в ослепленных безумными вспышками разноцветного света куклы и желто-белым пронзительным светом факела глазах людей это представлялось какими-то нелепыми бесконечными самоубийственными салочками.

Агафон и дед Зимарь постоянно спрашивали идущего впереди Ивана, не видно ли там выхода, но, раз за разом, ничего утешительного тот им сказать не мог, и они уже начинали думать, что все пять часов, о которых им говорил младший Парадоксов, дорога вела по этому каменному залу, превращенному теперь в склеп.

Где свободно могло обыскаться место еще для трех надгробных памятников самим себе.

Перебежка за перебежкой люди поднимались вверх, но левый угол треугольника медленно превращался в его направленную вниз вершину - дед Зимарь отставал.

Иванушка опасался, что так и могло случиться, но всю величину расстояния между стариком и ими с Агафоном он ощутил только тогда, когда, наконец, увидел перед собой черный на черном провал выхода. В него, наверное, могла едва-едва протиснуться лошадь с телегой, но скорпиону ход туда был закрыт.

От счастья у лукоморца если и не выросли крылья, то включилось второе дыхание, и он с неописуемым восторгом и торжеством услышал за спиной грохот и скрежет мертвого камня о живой, когда вбежал под долгожданные низкие своды коридора.

Теперь можно было подумать и о том, как помочь друзьям.

И он стал подбирать с пола камни - простые, не куски мертвых людей - и швырять их чудовищу в черную морду, не забывая притопывать и подпрыгивать.

Скорпион метался у узкого прохода то взад, то вперед, и заходился не столько от ярости - он вряд ли знал, что это такое - сколько от конфликтующих сигналов.

Сильнейшие, оглушительные вибрации исходили из источника такого близкого и такого недоступного - и одновременно откуда-то сбоку и сзади. Но стоило ему отбежать назад, позади вибрации прекращались, а впереди бесновались и неистовствовали еще больше, отчего его мешочек с ядом в кончике хвоста просто распирало, и едкая маслянистая жидкость с жала разве что не брызгала струей.

Он скреб гранит клешнями и ногами, но камень мертвый не поддавался камню живому, и это заставляло его беситься еще больше.

— Эй, царевич, перестань дразнить скотину! - перекрикивая скрежет камня о камень, заорал совсем близко Агафон. - Как мы, по-твоему, должны пройти к тебе? Он нас если не ужалит, то затопчет!

Иван остановился.

Как пройти?

— Очень просто! - закричал он в ответ. - Я сейчас замру, а ты возьми камень побольше и швырни его под гору подальше. Он побежит за ним, а вы ныряйте сюда.

Понял?

— Понял, не дурак.

— А дедушка как? Тоже подошел? Все нормально?

— Ох… не сам дошел… ноги донесли… - донесся до Ивана слабый, срывающийся голос деда Зимаря. - Теперь точно помру… и без скорпиона всякого… Так бегать… два раза в день… нельзя старику… Сил… нет…

— Крепись, дедушка! Агафон тебе поможет!

— Если сил не хватит - я применю свою магию! - обнадежил деда чародей.

И эта надежда придала Зимарю недостающие силы, потому что чем, если не этим, объяснить то, что как только скорпион понесся со всех своих восьми ног за заполошно грохочущим под укос камнем, старик первым влетел в коридор.

И рухнул без движения.

Иванушка тут же подхватил его, оттащил подальше от входа, и очень своевременно - потому что следующим ворвался, не разбирая дороги, волшебник.

Он сбил Ивана с ног, споткнулся о деда Зимаря, повалился, разбивая локти и коленки и даже не чувствуя этого, и заколотил кулаками по каменному полу.

— Мы здесь!!!.. Мы здесь!!!.. Мы здесь!!!..

Снаружи, возвращаясь, затопал-зашуршал скорпион.

— Как я его ненавижу!!! - Агафона как пружиной подкинуло. - Как же я его ненавижу!!!

— Ты хоть смотри, куда бежишь, - поднявшись, стал выговаривать ему Иванушка. - Ты же деда чуть не убил!

— Я убью его!.. Я его убью!!!..

— Деда?!

— Эту тварюгу! - и Агафон впился в буйствующего у входа скорпиона зрачками из зловеще сузившихся глаз-бойниц. - Как же я его ненавижу, Иван. Как. Я. Его.

Ненавижу.

— Что ты хочешь сделать?

— Я превращу его в лед. Смотрите. Это не самое простое заклинание, но оно одно из тех, которые я усвоил на "пять".

— А, может, на обратном пути?.. - робко попытался совместить сытость Агафонова самолюбия и целостность своей и дедовой шкуры Иванушка, но его жалкие усилия были отметены в сторону величественным жестом истинного, до мозга костей, мага, слово "мельник" употреблявшего только в виде ругательства.

— Смотри, царевич. Запоминай, старик. Потом в сказках детишкам рассказывать будешь, - подготовил их морально чародей и отважно подошел чуть ли не вплотную к чернокаменной морде чудища с гроздьями белесых слепых глаз, просунувшейся в их пещеру. - Заклинание вечного льда Райкерта!

— А, может, не…

Но, презрев маловерных, Агафон резко выкрикнул волшебные слова на непонятном языке, как заколотил гвоздями крышку скорпионова гроба, и сделал несколько замысловатых жестов прямо перед носом огромной твари (или, по крайней мере, перед тем местом, где у нее располагался бы нос, если бы он у нее был).

На предвкушающих возмездие зрителей пахнуло холодом…

Если бы Иванушку спросили, можно ли, по его мнению, по каменной морде каменного паукообразного что-либо прочитать, раньше он бы ответил решительным отрицанием.

Раньше - это до того, как увидел своими глазами, как ничуть не изменившаяся ни по цвету, ни по фактуре морда скорпиона, выражая крайнюю степень изумления, начала сначала медленно, потом все ускоряясь, исчезать из проема.

Зато снизу по склону до людей стал доноситься все нарастающий грохот камнепада, но что-то было не так со звуком, и вообще…

Иван подхватил с пола факел и быстро выглянул наружу.

Огонь отразился в зеркально гладком и блестящем ледяном полу и осветил далекие мрачно сверкающие холодные своды исполинского ледяного зала.

Где-то далеко внизу карабкался, скребся и безуспешно пытался хотя бы подняться на ноги каменный скорпион.

— Ну… Я это и имел ввиду… вообще-то… - повел плечом Агафон, не дождавшись аплодисментов.

— В общем-то, тоже получилось неплохо. Удовлетворительно. Морально. Но, может, если бы у тебя была волшебная палочка, - задумчиво прислушиваясь к далекой отчаянной возне, грохоту падения камня на лед и треску раскалывающихся ледяных фигур, предположил Иван, - результаты были бы… более предсказуемые?

— Ха! - без особой убежденности хмыкнул чародей. - Волшебные палочки и посохи - костыли для слабых магов с низкими способностями!

Иванушка покачал головой.

— Да-а… В чем - в чем, а в масштабе твоим способностям не откажешь… Ну, что ж… Пора двигаться дальше. Будем надеяться, что это последний сюрприз этих пещер.

После двух часов ходьбы по неровной дороге, которая вела все время вверх, как будто поставив себе целью измотать путешественников, идущих по ней, дед Зимарь приустал.

Он не кряхтел и не жаловался, но шутки-прибаутки его стихли, походка стала шаркающей, тяжелой, как будто ему приходилось еще и нести все время увеличивающийся мешок картошки за плечами, и спутники то и дело останавливались, чтобы он мог передохнуть, прислонившись к стене, отдышаться и собраться с силами.

С каждым разом такие привалы становились все продолжительнее и продолжительнее, и в конце концов, Иванушка, заметив глубокую нишу, или, скорее, даже неглубокую боковую пещерку в стене, предложил свернуть туда и дать старику нормально отдохнуть. А тут весьма кстати и Агафон вышел с предложением перекусить - когда наружу выберемся, сказал он, еще неизвестно, что нас там ждет, может, нам и еда-то больше не понадобится, а тут пока в тишине и уединении, честно исчерпав свою долю подземных приключений, которой хватило бы еще человек на двадцать, можно немного расслабиться.

И все согласились.

После короткой трапезы дед Зимарь прилег и задремал, прикорнул рядом с ним и притомившийся волшебник, и только Ивану не спалось.

Повертевшись минут пять на жестком каменном полу, на котором как будто специально кто-то тщательно рассыпал мелкие, но очень острые камушки, он тихонько поднялся, взял факел и решил сходить на разведку - посмотреть, не видать ли им белого света в недалеком будущем.

И только теперь, когда ему в первый раз представилась возможность рассмотреть внимательно нелепый, чересчур длинный факел, с которым прибежал к ним дед, он понял, что держит в руках и почему этот факел так долго не прогорает. При ближайшем рассмотрении это оказался один из тех факелов, которые они с Агафоном оставили снаружи у входа в пещеру, примотанный опояской от рубахи к другой палке.

Причем ни на той, ни на другой не было и следов четырехчасового пребывания в огне. "Магия", - уважительно покачал головой царевич и позавидовал белой завистью изобретательности старика. "А мы-то думали-гадали, как их в руки взять…

А всего-то оказалось премудрости, что мозгами пошевелить." Иванушка вышел в коридор и эскпериментально взмахнул факелом несколько раз, проверяя, не ослабло ли крепление.

— Эй, осторожнее! - слух резанул чужой хриплый голос, и рваный свет его факела выхватил из тьмы целую толпу людей.

Вернее, не то чтобы толпу - человек пятнадцать.

И поскольку настолько хорошо вооруженная и обмундированная толпа в природе вряд ли встречалась, царевич был вынужден признать, что это была не толпа.

Это был отряд.

Беда.

Острие черного меча сержанта уперлось ему в грудь, а умруны за его спиной взяли свои шестоперы наизготовку.

Холод из района желудка разлился жидким азотом по всей груди, но непослушная рука, не желая признавать того, что сообщало зрение, и не получая дальнейших команд от впавшего в ступор мозга, сама потянулась за мечом.

И вдруг Иван почувствовал, что меч сержанта опустился.

— Слушай, а чего я тебя не знаю? - услышал он его недоумевающий голос. - Ты новенький, что ли? Чего ты сразу не представился, придурок - мы ж тебя уходить могли на раз!

Недоверчивый, настороженный взгляд Иванушки, судорожно пытающего сообразить, в чем подвох, упал на оружие в руках сержанта…

И тут до него дошло.

Меч.

Черный меч, который оставила ему в подарок болотница.

Меч сержанта беды, оставшейся в ее владениях навсегда.

Он принял его за своего.

— Я… да… новенький, - закивал головой лукоморец. - Недавно. На службе.

Сержант…

Какие у них там имена? Как звали того? Хряп? Хрусь? Хрясь?.. Сержант Хрясь. А меня тогда будут звать…

— Хрящ. А ты?

— Сержант Свист. Ты почему одет не по форме? И где твоя беда?

— Мы… получили приказ переодеться. Чтоб не выделяться. Среди мирного населения,

— Иванушка находил, что "целенаправленное введение собеседника в заблуждение", как про себя стыдливо называл он собственное вранье, с каждым разом получалось все легче и легче. И это начинало беспокоить его. Чем меньше он хотел кого-либо обманывать, тем чаще ему в последнее время приходилось это делать. Даже во время летней одиссеи ему не случалось столько хитрить!.. "Летом Серафима выкручивалась за меня", - пришла из ниоткуда в голову тоскливая мысль, и сердце его сжалось от боли и жалости. Его Серафима, его шальная Сенька, томилась в неволе у отвратительной рептилии, а он тут страдает от мук совести, раздумывая, обманывать ли ему банду убийц, или нет!..

— Мы наткнулись на того, кого искали, думали, что загнали его в угол, но он оказал сопротивление, почти все солдаты поги… полегли, и я иду за подкреплением, - сурово выпятив вперед нижнюю челюсть, отрапортовал Иван.

— Считай, ты его нашел, - оскалил желтоватые крепкие зубы Свист. - Где он?

— Там, дальше, часах в полутора-двух, прямо по каменному коридору, никуда не сворачивая. Он отступает, если догоните - награда ваша, все по-честному.

Иванушка упомянул о награде, надеясь разбудить жадность сержанта и быстрее отправить его отсюда, но вместо этого поднял с лежки подозрение.

— В смысле? - колюче прищурился тот. - И ты даже не будешь претендовать на свою долю?

— Б-буду. Но чего сейчас делить шкуру неубитого медведя, - демонстративно-презрительно пожал он плечами, изо всех сил представляя себя настоящим сержантом умрунов. - Потом разберемся.

— Ну, смотри… - не слишком убежденный, Свист все же покривил в хищной улыбке обветренные губы и обернулся к своей беде:

— Быть готовыми к бою! Бегом за мной - марш!

Умруны, не издавая ни звука, затопали - бросились вперед с места.

Сержант Свист побежал за ними.

На ходу он оглянулся, сплюнул и ощерился:

— Ничего ты не получишь, придурок. Не надейся.

Пока Иван раздумывал, придаст ли еще больше достоверности его роли, если он возмутится, беда пропала во тьме.

"А, видать, Агафона, что бы он сам ни говорил, они здорово уважают, раз даже не удивились, что он один смог всю беду уложить", - хмыкнул Иванушка.

Дождавшись, пока топот окончательно стих, он кинулся в боковую пещерку - туда, где отдыхали Агафон и дед Зимарь.

— Скорее, скорее, подъем! - не решаясь все же говорить в полный голос, зашипел он. - Пришла беда, откуда не ждали!

— ЧТО???!!! - сонливость с обоих как рукой сняло.

— Беда, - коротко объяснил царевич. - Я отправил их туда, по коридору, и пока они не сообразили, что их обманули и не вернулись, надо бежать!

— А как они тебя-то не тронули? - этот вопрос временно отодвинул у чародея на второе место даже панику.

— Из-за меча. Они увидели мой черный меч и в темноте приняли меня за своего.

— Я же говорю - меч! - подтвердил дед Зимарь. - Вот и боярин Геннадий твой меч увидел, и подумал, что вы… эти… умруны. И решил вас тихой сапою извести, дело людям доброе сделать.

— Ну, с этим ничтожеством у нас отдельный разговор будет, - угрожающе прорычал Агафон при свежем напоминании об их встрече со скорпионом, быстро-быстро запихивая разбросанные пожитки в мешок. - Я ему все припомню - и скорпиона, и беду эту, и яйцо взрывающееся, когда не надо…

— Так ты все-таки… взял… его? - укоризненно уставился на него Иванушка.

— Ну, взял. Ну, и что. Нам оно нужнее было. Если б работало как надо. Ученые-кипяченые…

Кабуча, - сердито завершил он свой монолог и выпрямился. - Побе… Пошли быстрее.

Не отставай, дед. Если жить хочешь.

Они спешили, как могли и прислушивались всю оставшуюся дорогу, но не было слышно ни едино звука, кроме ставшего уже привычным полета летучих мышей и капанья холодной горькой воды со стен. Беда сержанта Свиста не подавала признаков жизни.

В смысле, еще меньше, чем обычно.

Перед мысленным взором Иванушки вставал ледяной зал, покатый пол, беснующийся внизу скорпион, и он не знал, что ему делать - надеяться, что умруны и каменная тварь изничтожат друг друга, или мучаться угрызениями совести, что он послал людей, хоть в большинстве своем они и не совсем люди, на такую жуткую смерть.

Впрочем, делиться своими сомнениями с дедом Зимарем или Агафоном он не стал - он знал, что они скажут по поводу беды, скорпиона и, в случае волшебника, его умственных способностей, и поэтому просто молча продолжал свой путь, напряженно вглядываясь во мрак. Факел теперь нес старик, идущий третьим, чтобы яркий свет не слепил лукоморца. Пару раз, когда тому казалось, что в конце коридора светлело, дед Зимарь отворачивался и прикрывал собой огонь, чтобы впереди идущему было лучше видно, но всякий раз долгожданный выход оказывался не более чем желаемым, выдаваемым за действительное разнервничавшимся воображением царевича.

Настоящий свет и настоящий выход он увидел лишь на третий раз.

— Стойте! - воскликнул он, и все мгновенно остановились и замерли. - Там свет!

— Опять?

— Точно! Я уверен!

— Ну, наконец-то! Дед, бросай свой факел - пошли на небо глядеть!..

— Нет, постойте, - остановил их Иван. - Сначала пойду я. Надо проверить, нет ли там засады. Выходите только когда вас позову.

— А если не позовешь?

— Н-ну… - Иванушка на мгновение задумался над поставленным вопросом и, вздохнув, развел руками: - Лучше будет, если я вас позову.

— Да никого там нет, - махнул своим мешком чародей. - Следующая беда будет не раньше, чем через день.

— Ты не можешь полагаться на "авось"! Нашей экспедиции нужен волшебник!

— Ну, ладно… Только давай быстрей, - слегка польщенный маг прислонился к стене и приготовился ждать. - А то я уже не помню, как небо-то выглядит. Не знаю, как тебе, а мне этих пещер до конца жизни хватило.

Как Иван ни старался прищуриться, тусклый пасмурный закат резанул по отвыкшим глазам как бритва.

Он зажмурился, прикрыл глаза рукой, потер их и снова сделал попытку открыть.

Теперь было немного лучше.

Он оторвался от стены, медленно ступая, с оружием наготове, вышел из пещеры и осмотрелся, с удовольствием вдыхая чистый холодный ветер.

Как и на той стороне прохода, тут от пещеры вела заросшая травой и молодыми деревцами дорога, похожая теперь больше на забытую тропку. Пологие склоны горы, на которой они очутились, поросли невысоким кривоватым редким лесом, что придавало горе вид неопрятный и неуютный. Зато впереди, справа и слева, насколько хватало глаз, кругом, одна из другой, прорастали уже другие, чистопородные горы - гордость своего племени: пониже - ровные, основательные, укутанные в хвойные леса, как боярин в шубу, и повыше - осыпанные снегом и с лысыми, убеленными ледниками макушками, преисполненные чувства собственного достоинства.

Слева от него из вечернего сумрака выставлялась безлесная гора с раздвоенной вершиной.

"Может, удастся найти ее на карте?" - пришла в голову Ивану идея, и он повернулся, чтобы позвать Агафона и старика и вздрогнул от неожиданности.

Прямо на него, с расстояния в несколько сантиметров, смотрели мертвые немигающие глаза.

Пятнадцать пар мертвых немигающих глаз, если быть точным.

И одна циничная, наглая и жестокая живая пара, слегка прищуривавшаяся от колючего ледяного ветра, чуть поодаль.

Черная стена тел ощетинилась железом и зашевелилась.

Круг вокруг него замкнулся.

— Вы… Я тут… вы корову мою не видали? - сглотнув сухим ртом и сделав большие невинные глаза, поинтересовался он у сержанта беды. - Серую. В желтых пятнах.

Корову. Потерялась.

Было сто шансов из ста, что ему не поверят. Но попытаться стоило.

— Корову, - неприятно улыбнулся сержант. - Наверное, ты хочешь сказать, что ты пастух.

— П-пастух, - подтвердил Иванушка и для убедительности провел руками по своей одежде. - Из деревни.

— Оружие брось, - посоветовал ему сержант.

Иванушка взглянул ему в глаза и понял: если он сейчас хотя бы пошевелит мечом, его убьют. Если он сдастся, не исключено, что его тоже убьют. Но потом. И ради этого расстояния между "сейчас" и "потом", в несколько дней, или даже пусть в несколько часов стоило жить и стоило надеяться.

Он не мог погибнуть просто так.

На лбу выступила испарина.

"Интересно, как может на такой холодине быть так жарко?" - пришла и быстро прошмыгнула дальше удивленная мысль.

Негнущиеся пальцы усилием воли были разжаты, и меч упал ему под ноги.

Сержант, разглядев, что за меч был в руках его добычи, злобно покривился:

— А этим ты от волков отбиваешься, урод?

— И от волков тоже, - уточнил Иван. - А вы кого здесь ищете?

— Смотрите, ребята, он не знает, кого мы ищем! - расхохотался сержант смехом человека, которому в карман только что упали сто золотых, взмахами рук призывая своих солдат поддержать его веселье. - Он не догадывается!

— Но я не тот, кто вам нужен! Пропустите меня! - и он решительно шагнул в сторону от пещеры, прямо на шестоперы умрунов. Но стена не дрогнула и не расступилась.

— Шестой, Седьмой и Восьмой - свяжите его, - небрежно махнул рукой сержант.

Три пары холодных, но не от ветра, рук - их леденящий холод пронизывал до костей даже сквозь теплую одежду - схватили Иванушку и повалили на землю.

— Стойте!!! - резкий выкрик перекрыл даже шум завязавшейся потасовки.

Из пещеры отважно, как перепелка, защищающая свое гнездо от лисицы, выскочил чародей - бледный, взъерошенный, запыхавшийся. - Не трогайте его! Агафон - это я!