Космогонические представления

Древнемексиканские космогонические представления можно по праву считать одними из наиболее интересных и необычных по содержанию. Именно в рамках этих представлений должны были найти отражение и находили его такие кардинальные вопросы всякой более или менее развитой мифологии, как происхождение земли, небес, воды, гор, рек и т. п. глобальных элементов мира.

Однако обстоятельное знакомство с данными идеями показывает, что отнюдь не существовало единообразной картины мира и мироустройства в сознании народов древней Мексики. Более того, не было ее не только у разных народов, даже у одного и того же народа могло существовать несколько вариантов, версий. Объясняется это отчасти тем, что записи этих представлений в достойных внимания источниках в значительной степени носили случайный характер (что могло отразиться на степени точности информации), отчасти действительным разнообразием самих сюжетов. Поэтому согласовать сохранившиеся представления, мифы, а иногда и просто короткие сообщения, выявить логику их развития не так просто. Не все их образы стыкуются друг с другом. По этой причине соотнесение мифов и сюжетов, сопоставление их серьезно затруднено.

Наиболее архаичный слой представлений о таких важнейших, традиционных объектах практически всех древних мифологий, как Солнце, Луна, звезды, зафиксирован раннеколониальными авторами у жителей города-государства Тлашкала. Тлашкальцы, как сообщает источник, «думали, что Солнце и Луна спали, когда заходили, и что они были Мужем и Женой, и что от них произошли звезды».

Сходный материал можно получить, обратившись к сохранившимся сведениям о религии тольтеков, предшественников ацтеков: они имели в качестве главных божеств Солнце (отец) и Луну (мать-земля), а остальные небесные светила, звезды были их братьями и сестрами.

Жители одной из провинциальных областей ацтекского государства Чалько думали, что богиня звезд Ситлаликуэ сотворила звезды, Солнце, и Луну. И у ацтеков зафиксировано представление о том, что, когда наступал рассвет и Луна становилась невидимой, то это означало, что она «либо засыпала», «либо умирала». Когда же происходило затмение Луны, то они думали, что Солнце поедает (проглатывает) ее.

Звезды они воспринимали как горящий огонь или, точнее, множество огней, выделяя при этом наиболее приметные, типа Венеры, Большой и Малой Медведицы.

Венеру, в частности, ацтеки называли «большая звезда»- и отмечали в ее появлении на небе четыре стадии или «попытки»: трижды она светила, как они считали, помалу и затем скрывалась, лишь на четвертый раз она появлялась во всем своем блеске, чтобы следовать своим курсом. Считалось (правда, в определенные периоды времени), что первое появление Венеры — плохой знак. Поэтому люди закрывали двери и окна, чтобы не проник ее свет.

Малую Медведицу ацтеки изображали в виде знака, напоминающего букву S. Они считали, что своей формой она напоминает ритуальный кукурузный хлеб, который они ели раз в год во время особого праздника. Большую Медведицу ацтеки называли Скорпион, поскольку, по их представлениям, она напоминала его.

Кометы (и, вероятно, метеориты) индейцы называли «дымящиеся звезды». Комета в небе считалась плохим предзнаменованием и сулила своим появлением смерть правителя, войну, голод и т. п. Комету с ее огненным шлейфом называли так-же «звезда, бросающая стрелы». Говорили, что если такая «стрела» попадет в какое-нибудь животное (например кролика), то есть его нельзя. Из боязни оказаться жертвой «стрелы кометы» люди ночью старались укрыться так, чтобы ночные небесные огни не падали на них.

Желая отразить связь Солнца и земли, света и мрака, художники и жрецы в древних кодексах изображали человека (земля) «с Солнцем на плечах и мраком под ногами». Это должно было означать, что когда Солнце садится, то «оно идет греть и давать свет мертвым» в подземном мире (рис. 28).

Рис. 28. «Календарный камень» или «Камень Солнца» (диаметр 3,66 м, вес около 24 тонн, базальт).　

В самом центре изображен бог Солнца. Четыре квадрата вокруг его лика, а также четыре большие точки (по две с каждой стороны) вместе образуют знак «4.движение» («4.землетрясение») — название пятого мирового периода, обозначающее также день его будущей гибели. В четырех квадратах, образующих знак «4.движение», изображены дни гибели предыдущих четырех мировых эпох или Солнц: «4.вода» (правый нижний квадрат), «4. ягуар» (вверху справа), «4. дождь» (левый нижний квадрат), 44.ветер» (вверху слева).　

Знак «4.движение» обрамляет узкая ровная лента, поделенная на 20 квадратов, внутри которых высечены знаки 20 дней древнеацтекского календаря.　

Изложенные представления лишь часть той картины мира И мироустройства, которая может быть описана на основе сохранившихся данных. Наряду с этим существуют как сюжеты, в которых утверждается, что мир не был никем сотворен, но имелся всегда, так и сюжеты, представляющие картины грандиозного мироустройства, где первыми творцами естественно выступали великие боги. Само это мироустройство, в частности начало его, понимается и излагается различно, но во всех вариантах представлений присутствует некий исходный материал, из которого создается мир.

Сотворение земли путем ее поднятия, «извлечения» из воды было известно по мифам народа миштеков. Так, согласно одному из них, сохранившемуся в сочинении историка-монаха Г. Гарсия, сначала все было мрак и хаос и вода покрывала землю. Затем в мифе излагается, что появились так называемые «Бог-олень» и «Богиня-олень» (которые имели также имена «Пума-змей» и «Ягуар-змей» соответственно). Они были «великими колдунами». С помощью своего магического искусства они подняли над водой большую скалу, то есть сушу земную, на ее вершину положили медный топор острием вверх, на которое стали опираться небеса. На этой скале божественная пара построила себе дворец, где жила многие столетия, пока у нее не появились два прекрасных и умелых сына. По дням своего рождения они названы «Ветер 9.змей» и «Ветер 9.пещера». Так же как и божественные родители, сыновья обладали многими навыками, в том числе владели и магическим искусством. Они вырастили на этой скале прекрасный сад и долгое время оставались довольными своим положением. Однако затем молодые боги стали обращаться к богам-родителям с просьбами дать свет и освободить землю от покрывавшей ее воды. В конце концов их мольбы были услышаны. Так появилось неоглядное пространство земли.

Что касается ацтеков, то у них можно найти хотя и не вполне стыкующиеся друг с другом, но довольно разнообразные мифологические сюжеты о сотворении неба и земли. Эта первичная мироустроительная деятельность в одном случае связывается с верховным божеством Ометекутли, в другом — с верховной божественной парой Тонакатекутли и Тонакасиуатль. Находясь в особой божественной области Омейокане, они осуществляли свою мироустроительную деятельность. В подходящее для этого время бог Тонакатекутли разделил воды, небеса, землю, которые сначала были связаны вместе.

По другой версии этого же мифа, создание одновременно земли и неба осуществляется путем их насильственного разделения, расчленения. Делали это боги Тескатлипока и Эекатль. Как сообщает миф, была богиня Тлалтеотль, то есть собственно земля, но в облике фантастической женщины-чудовища. Бог Тескатлипока вошел внутрь ее через рот, а Эекатль через пупок. Они встретились у сердца богини, то есть в середине земли, и, приложив все свои силы, хотели поднять вверх в качестве неба часть тела богини, однако небо оказалось очень тяжелым, поэтому другие боги пришли им помочь. После того как небо было поднято в высоту, где и находится в настоящее время, некоторые из богов остались его поддерживать, чтобы оно не упало. Согласно мифу, люди не знают, как давно это было, но, как кажется, прошло «сто времен» с тех пор.

Известен и другой параллельный сюжет, в котором космическая мироустроительная деятельность связана с рожденными верховной парой четырьмя богами — так называемым Красным Тескатлипокой, Черным Тескатлипокой, Кетсалькоатлем, Уитсилопочтли. Согласно данному мифу, через 600 лет после своего сотворения эти боги сделали небеса, вплоть до тринадцатого. Затем они создали некую фантастическую «земляную рыбу», некое чудовище с руками и ногами и поместили ее на небесах. Именно из нее затем была создана земля. Двое великих богов, Кетсалькоатль и Тескатлипока, спустили с небес вниз эту земляную рыбу, у которой было множество голов и ртов «во всех суставах», которыми она кусалась как дикий зверь. Внизу под небесами была вода, но не было земли. Тогда боги решили, что нужно сделать землю. Они превратились в два больших змея и, схватив «земляную рыбу»- за руки и ноги, разорвали ее. Из верхней половины чудовища боги сделали землю, а нижнюю унесли на небо.

Между тем другие боги, оказывается, были очень рассержены этим, но делать было нечего и, для того чтобы «вознаградить»- упомянутую «земляную рыбу» за ущерб, который эти два бога ей нанесли, они спустились ее утешать. Боги постановили, чтобы отныне из нее произрастал всякий необходимый для жизни людей плод. А для того чтобы это осуществить, сделали из ее волос деревья, цветы, травы, из кожи — маленькую траву и маленькие цветы, из глаз — колодцы, источники и маленькие пещеры, изо рта — реки и большие пещеры, из носа — долины гор, из плеч — горы.

Так были созданы небо и земля, а также все растущее на ней. За фантастичностью и наивностью образов угадывается единственно возможное в тех исторических условиях объяснение: в первичном океане, воде из чудовища создается земля или земля и небо одновременно. Неудивительно, что земля как сила все производящая, поддерживающая и питающая связывалась именно с женским началом. Кроме того, природа, наполненная мощными, неподвластными человеку стихиями, производила на древние народы впечатление именно живого существа, время от времени показывающего свой крутой нрав.

После разделения небес, создания земли боги создали и первых людей, своих слуг. Сотворение людей и их последующая жизнь не проходили гладко. Они были полны испытаний и даже страданий, главная причина которых заключалась в нестабильности самого мира. Эта идея находила отражение в мифе о так называемых мировых эпохах или Солнцах.

 

Мифы о мировых Солнцах:

древнеацтекский вариант классического сюжета

По представлениям древних мексиканцев мир не оставался статичным, напротив, он изменялся, погибал, возрождался, переживал определенные гигантские периоды своего существования — мировые эпохи.

Так, известно, что у миштеков существовало представление о том, что на земле некогда случился мировой потоп, в котором погибли многие люди. После катастрофы «высший» бог все восстановил.

О потопе как мировом бедствии известно и у индейцев, живших в районе современного Никарагуа, часть которого во времена накануне испанского завоевания стала провинцией древнеацтекского государства.

Но, пожалуй, наиболее впечатляющее воплощение этой идеи мы находим у самих ацтеков. Более того, представление о мире, как неустойчивом, подверженном опасности циклических разрушений и катаклизмов, являлось определяющим в древнеацтекской религии и идеологии накануне Конкисты. Суть ее для древнего мексиканца состояла в том, что мир не является раз и навсегда сотворенным, но, напротив, пережившим ряд творений, неизменно заканчивающихся через определенный период времени мировыми катастрофами, приводящими к гибели всего живого.

Идея периодических, космического характера катастроф, переживаемых миром, являлась не просто устной традицией, мифологическим сюжетом, но была запечатлена в произведениях искусства, в древнемексиканских письменных источниках и записана первыми европейскими хронистами, причем в нескольких вариантах, отличающихся в принципиальных и второстепенных деталях.

В 1790 г. во время строительных работ в г. Мехико была обнаружена гигантская каменная плита весом около 24 тонн и диаметром 3,66 м (рис. 29). Двумя годами позже мексиканский географ, астроном и археолог А. Леон-и-Гама дал первое описание и первую расшифровку изображений, знаков на этом камне, ставшем известным в американистике и истории в целом как «Календарный камень», или «Камень Солнца».

Рис. 29. Камень-алтарь для ритуальных жертвоприношений (так называемый «Камень Тисока», от имени правителя, при котором он был высечен). На боковой поверхности монолита представлены сцены боевых действий, имевших место в период Тисока. На верхней горизонтальной поверхности высечено изображение Солнца с расходящимися во все стороны лучами　

Анализу этого грандиозного сооружения были посвящены работы многих исследователей последующего периода, что неудивительно, ибо он действительно поражает воображение и представляет полный простор для размышлений, догадок, гипотез. На гигантском серо-черном базальтовом диске в его центральной части вокруг лика солнечного божества изображены даты мировых периодов по древнеацтекскому календарю — «4.вода», «4.ягуар», «4.ветер», «4.дождь»; иероглиф пятого мирового периода, «4.движение», получается из фигуры, образуемой четырьмя знаками-датами. Эти пять дат и отмечают сроки грандиозных катастроф и бедствий, которые случились (первые четыре знака) или случатся, обрушатся на мир (пятая дата).

Кроме такого совершенно выдающегося памятника, как «Камень Солнца»., известны и другие, на сновании чего можно судить о широком проникновении и в древнеацтекское искусство идеи мировых эпох или Солнц (рис. 29, 30, 31).

Рис. 30. Графическое изображение солнечного диска в верхней части «Камня Тисока» 　

Рис. 31. Солнечная дата «4.движение» на дне сосуда для жертвоприношений　

Согласно большинству ацтекских источников, число таких мировых эпох признавалось в количестве пяти: четыре «доисторические». эпохи предшествовали пятой, в которой жили ацтеки и близкие им по времени народы. Каждая из эпох имела свое население, и последнее согревало собственное Солнце. Хотя известны варианты, когда некоторое количество людей переживало бедствия, это не меняет существа представления: после каждой катастрофы происходило полное обновление мира.

Для того чтобы понять, что же конкретно содержат, скрывают в себе эти знаки-даты на памятниках, необходимо обращение к сохранившимся письменным вариантам представления об эпохах. Их оригинальное звучание позволяет воссоздать одну из принципиальнейших установок древнеацтекского мира, трагически погибшего при встрече Старого и Нового Света.

Варианты мировых эпох или Солнц, упоминаемые в письменных источниках, не являются, как уже отмечалось, совпадающими в их порядке, названиях, числе: от одного или двух погибших миров до пяти мировых эпох. Однако можно сказать, во всяком случае, относительно столицы ацтекского государства, г. Теночтитлана-Мехико, что официально принятой была версия пяти мировых периодов, то есть та, что запечатлена на «Камне Солнца». Но хотя он и дает число и название мировых периодов, порядок их следования друг за другом также неизвестен, ибо на камне нет видимой точки отсчета эпох, по крайней мере, с точки зрения современного исследователя. Вполне возможно, что ее и не было, так как предполагалось, что этот порядок известен тем, кому данное сооружение предназначалось. Кроме того, и сохранившиеся в письменном варианте мифологические сюжеты неоднократно описывают последовательность бедствий, которые сопровождают гибель миров: потоп, мировой пожар и т. п. разными источниками связываются с разными по порядку следования эпохами. Причина этого та, что материал собирался в разных районах, разными авторами, в различное время. Если попробовать свести воедино известные древнеацтекские мифологические сюжеты о мировых катастрофах или Солнцах, то получается следующая картина.

Согласно одному из источников по мифологии и истории ацтеков (так называемой «Истории мексиканцев по их рисункам»), после создания земли и всего произрастающего на ней и через 600 лет после своего рождения собрались четыре важнейших ацтекских бога. Ими были Красный Тескатлипока, Черный Тескатлипока, Кетсалькоатль и Уитсилопочтли, которые и решили действовать дальше.

Сначала они создали огонь и половину Солнца. Потом боги увидели, что половины Солнца недостаточно для освещения земли и необходимо новое светило. Тогда Тескатлипока, один из четырех богов-братьев, превратился в Солнце, которое и стало Солнцем первого мирового периода.

Затем боги создали гигантов, которые были очень высокими людьми и такими сильными, что выдергивали деревья руками, питались они тем, что было на деревьях, в частности желудями дуба. Как сообщает миф, жили они столько лет, сколько продолжал оставаться Солнцем Тескатлипока, то есть «13 раз по 52 года», что составляет 676 лет.

Это первое Солнце, или мировой период закончилось в конце концов соперничеством за власть над землей между Тескатлипокой и другим великим богом, Кетсалькоатлем. Противоборство двух божественных персонажей вылилось в землетрясение, приведшее к разрушению жизни на земле: когда Тескатлипока был побежден своим соперником, гиганты погибли — их съели ягуары. Гибель первого мира случилась в день «4.ягуар» по древнеацтекскому календарю.

Согласно «Ватиканскому кодексу 3738А», другому прекрасному памятнику ацтекского искусства и письма, страницы из которого воспроизведены здесь, первый мировой период, продолжавшийся 4008 лет, закончился наводнением в день «10. вода», по причине этого данный мировой период называется эпохой воды, «Солнце воды». Жившие тогда люди превратились в так называемых «людей-рыб», кроме единственной человеческой пары, пережившей катастрофу. Главным божеством периода была богиня вод Чальчиуитликуэ (рис. 32)

Рис. 32. Первый мировой период, или «Солнце Воды» под покровительством богини Чальчиуитликуэ. Внизу — один из представителей исчезнувшего рода гигантов согласно древнеацтекской мифологии　(«Ватиканский кодекс 3738А («Кодекс Риос»)»)　

Иные версии этого мифа, известные из других источников, также связывая первую мировую эпоху с наводнением, потопом, вместе с тем проводят ту идею, что при этом утонули все люди и погибли все созданные ранее вещи. Когда же индейцев, сообщивших этот вариант мифа, спрашивали, что же было после этого, они отвечали, что поскольку прежнее Солнце погибло вместе с людьми, то боги должны были создать новое Солнце и новых людей. В версии же «Ватиканского кодекса», и в дальнейших эпохах не все люди гибнут, но обязательно одна человеческая пара выживает. Словом, источники не показывают единообразной картины судьбы человеческого рода во всех этих несчастьях.

Согласно «Истории мексиканцев по их рисункам», второе Солнце, которое было Солнцем бога ветра Кетсалькоатля, также продолжалось «13 раз по 52 года», что соответствует 676 годам.

Судьба второго мирового периода опять-таки развивалась различно согласно различным источникам, но, как и раньше, его ожидал крах, крушение. По «Ватиканскому кодексу», второе Солнце было погублено в день «1.собака» через 4010 лет после сотворения. Ураган был так силен, что от гибели спаслась, укрывшись в пещере, только одна человеческая пара. Остальное население второго Солнца превратилось в обезьян (рис. 33). Согласно же «Истории мексиканцев по их рисункам», по истечении 676 лет Тескатлипока, будучи богом, превратился в ягуара и так сильно ударил лапой Кетсалькоатля, что тот «упал и перестал быть Солнцем». Затем поднялся столь сильный ветер, что унес всех людей, а уцелевшие люди превратились в обезьян. Дома, деревья, само Солнце были унесены ветром. Так завершилась эпоха, где Солнцем был Тескатлипока.

Рис. 33. Второй мировой период, или «Солнце Ветра» под покровительством бога Кетсалькоатля («Ватиканский кодекс 3738А («Кодекс Риос»)»)　

Отголоски этого представления нашли отражение в древнеацтекском ритуале, который имел место в один из месяцев древнего календаря, известного под названием Тититль, означающим «стягивание», «связывание». Дни этого месяца приходились частично на декабрь, частично на январь, период, когда дули сильные ветры. Во время ритуала его участники имитировали движения человека, что-то связывающего или стягивающего. Все вместе это должно было показать, что точно так же боги удерживают, скрепляют мир, чтобы ветер не смог его разрушить.

Третий мировой период в «Ватиканском кодексе» связывается с именем бога огня Шиутекутли. По истечении 4801 года, в день «9.землетрясение» пошел огненный дождь, разрушивший Солнце. Все люди эпохи огня превратились в птиц, кроме единственной человеческой пары, избегнувшей этой судьбы (рис. 34).

Рис. 34. Третий мировой период, или «Солнце Огня» под покровительством бога огня Шиутекутли («Ватиканский кодекс 3738А («Кодекс Риос»)»)　

Таким образом, как и первые два мировых периода, третья эпоха также закончилась для людей трагически: согласно большинству источников, человеческий род этого Солнца прекратил свое существование.

Дальнейшее повествование в идее эпох примечательно тем, что миф в ряде случаев переплетается с реальной историей, а именно, история четвертого Солнца связывается с историей знаменитых тольтеков. Именно в данную эпоху погибла эта культура, оставшаяся в памяти народов древней Мексики идеальной, достойной подражания и ревностно почитаемой. Тем не менее четвертая эпоха, в которой имело место разрушение тольтеков, погибла якобы по причине «неразумности жителей». Эта «неразумность» состояла в том, что люди стали предаваться праздности. Именно поэтому индейский рисунок из «Ватиканского кодекса» показывает людей, занятых танцами. В результате всеобщего безделья очень сильный голод охватил землю тольтеков, и по причине этого она погибла. В этой версии утверждается, что голод продолжался 5042 года. К голоду добавился кроме того «кровавый дождь», вызвавший у людей такой страх и ужас, что многие из них, жившие при четвертом Солнце, умерли от этого и земля сильно обезлюдела. На представленной здесь странице из «Ватиканского кодекса» в качестве традиционного покровителя эпохи изображена богиня цветов Шочикетсаль. Ее связь с этим периодом в данном варианте вполне оправдана, ибо, согласно одной из легенд, она была матерью последнего правителя народа тольтеков (он носил имя Топильтцин) (рис. 35).

Рис. 35. Четвертый мировой период под покровительством богини цветов Шочикетсаль.　(«Ватиканский кодекс 3738А («Кодекс Риос»)»)　

В отличие от предыдущих Солнц, способ появления которых обычно описывается коротко, история рождения пятого Солнца обсуждается в источниках достаточно подробно. Это объясняется тем, что в рамках этих мифологических событий было возможным изложить многие принципиальные положения духовной жизни, религиозно-идеологических устремлений и действий ими вызванных.

Древнеацтекские мифы о происхождении пятого Солнца, а вместе с ним и Луны демонстрируют, что вполне понятно, определяющую роль богов в этом процессе. Согласно одной из версий, великий бог Кетсалькоатль захотел, чтобы его сын стал пятым Солнцем а бог дождя Тлалок пожелал сделать Луной своего сына от богини вод Чальчиуитликуэ. Совершив необходимые в таком случае магические действия, боги приступили к осуществлению своих намерений. Они сделали огромный костер, в который Кетсалькоатль бросил своего сына. Из пламени вышло Солнце, которое и стало освещать землю. После того как огонь погас, бог дождя Тлалок бросил в пепел своего сына, он превратился в Луну, которая по понятным причинам менее яркая, чем Солнце.

Представляет интерес миф о появлении этих двух небесных светил, который сообщает в своей работе итальянский автор XVII в. Дж. Карери. Согласно ему, когда боги решили рассеять тьму, которая покрывала мир, двое из них бросились в огонь вулкана, сгорели и через некоторое время возродились на востоке как Солнце и Луна. Они вначале находились в состоянии покоя, но затем ветер по команде богов начал их двигать, правда с неодинаковой силой, поэтому когда Солнце было уже на западе, только через тринадцать дней на востоке появилась Луна.

Как видим, эти два мифа очень похожи, только во втором вместо специально приготовленного костра упоминается вулкан.

Идея самопожертвования великих богов с некоторыми вариациями передана и в других мифах, но с обязательным сохранением главного смысла: современное Солнце возникло и существует благодаря великой жертве со стороны богов, и это же требуется от человека в его отношении к богам.

Любопытно наблюдать, как эта уже понятная версия мифа обрастает новыми подробностями, в которых отражалось мировосприятие, духовная атмосфера древнеацтекского общества.

В XVII в. монах-францисканец X. Мендиета записал в своей работе вариант, в котором сообщается, что боги, решившие создать Солнце, сначала сделали большой костер. Самый отважный из них бросился в огонь и «спустился в подземный мир».

Оставшиеся боги заспорили с перепелами, саранчой, бабочками и змеями о том, с какой стороны света появится Солнце. Так как никто из этих существ не угадал, то боги принесли их в жертву. С тех пор якобы у ацтеков идет обычай приносить в жертву бабочек, змей и пр. Между тем Солнце появилось на востоке, но не двигалось. Боги послали к нему ястреба с приказом продолжать предназначенный ему путь. Солнце ответило, что не начнет движение до тех пор, пока они не умрут. Боги рассердились, и один из них взял лук и попытался пронзить Солнце. Однако оно, направив эту стрелу обратно на землю, убило дерзкого. Увидев все это, боги потеряли мужество и поняли, что против воли Солнца нельзя выступать. Выполняя волю Солнца, один из них совершил кровавое жертвоприношение богов, а затем убил и себя. Солнце же, удовлетворенное и успокоенное, начало наконец свой путь.

Любопытно отметить, что действия богов в данной версии менее добровольны и безропотны, чем в предыдущей. Кроме того, в этом повествовании дается объяснение кровавого ритуала — обычая вынимать из груди жертвы сердца, поскольку именно таким образом боги были принесены в жертву. Люди обязаны богам не только самим Солнцем, но и тем, что оно получило движение, а значит должны действовать аналогично богам, принесшим себя в жертву.

К числу необычных, специфических сюжетов относится и миф о превращении в пятое Солнце бога, все тело которого покрыто язвами. Примечательно, что он известен по целому ряду источников. В одном из таких мифов рассказывается, что, когда перед богами возникла необходимость осветить землю светом, они собрались в Теотиуакане, священном городе древних мексиканцев, и стали обсуждать, кто из них, бросившись в огонь священного костра, превратится в Солнце. Оказалось, что только двое из них отважились на это — бог по имени Текукистекатль и бог-прокаженный, больной, отталкивающего вида, по имени Нанауатцин.

Превращение в светила — очень ответственное дело, поэтому оба избранных бога приступили к совершению особого ритуала, который длился четыре дня в специально построенном для этого храме. Во время этого обряда бог Текукистекатль принес в жертву очень ценные предметы — драгоценные перья птицы кетсаль, вместо обычно принятых в таком случае цветов, золотые шарики вместо особых шариков из соломы, пропитанных приятной богам ароматической смолой, вместо колючек агавы, покрытых кровью, показателем ритуального самоистязания, пожертвовал иглы, сделанные из драгоценных камней. Напротив, больной бог Нанауатцин принес в жертву стебли тростника, колючки агавы, покрытые его кровью, соломенные шарики, пропитанные не смолами, а содержимым его ран. На внимающих содержанию мифа индейцев особое впечатление должно было произвести то, что Нанауатцин был настолько самоотвержен в исполнении ритуала, что не пожалел своих болезненных ран, хотя, конечно, для современного человека эта составляющая часть ритуала представляется весьма необычной.

Как бы то ни было, на пятую ночь началась заключительная часть церемонии. Для нее в соответствии с жертвами, принесенными каждым, были облачены боги: Текукистекатля одели в пышный наряд, украшенный перьями кетсаля, а Нанауатцина, принесшего скромные дары, облачили в весьма скромные одежды. В полночь боги выстроились в два ряда по обе стороны костра, а Текукистекатль и Нанауатцин между ними и лицом к огню костра. Затем участники этого священного действа стали ободрять Текукистекатля, призывая его первым броситься в костер. Но огонь пылал так сильно, что Текукистекатль не решился броситься в него, использовав все положенные попытки. Когда же наступил черед Нанауатцина, он бесстрашно бросился в пылающий костер. Лишь после этого осмелевший Текукистекатль последовал его примеру. Миф сообщает, что в тот же костер попал орел и с тех пор у всех орлов темные крылья с подпалиной. Туда же заскочил и ягуар, опалил себе шкуру, поэтому у ягуаров пятнистая шкура.

Боги стали ждать дальнейшего развития событий, и их ожидания оправдались. Небо вокруг озарилось, предвещая появление Солнца. Так как это было впервые и боги не знали, с какой стороны оно взойдет, среди них возникли споры: одни указывали на юг, другие на восток и т. п. Наконец именно на востоке, как и должно быть, появилось ослепительно сияющее Солнце-Нанауатцин, а вскоре и Луна — Текукистекатль. Оба светила сияли одинаково ярко, хотя должны были светить по-разному, ибо Текукистекатль, ставший Луной, бросился в огонь уже после Нанауатцина. Боги возмутились дерзостью Луны-Текукистекатля, и один из них, бросив в сторону Луны кролика, ударил ее. С тех пор, сообщает миф, Луна светит не так ярко, как Солнце, а на ее лике осталось пятно, напоминающее кролика (рис. 36).

Рис. 36. Символические изображение Солнца, Луны, Земли, неба и звезд в миштекской пиктографической рукописи.　

Солнце (слева) изображено сидящим на троне, одетым в пышное одеяние. Кроме солнечного диска с лучами, отходящими в разные стороны, обращает на себя внимание и «солнечная дата» под его троном «4. движение». На черном небе, усеянном звездами (прямоугольной формы темное поле справа вверху), показана Луна в виде раковины с кроликом внутри (пятно на Луне древним мексиканцам напоминало кролика). Под Луной и небом представлен фантастический персонаж (связан с миром мертвых, о чем свидетельствует его голова в виде голого черепа), осуществляющий жертвоприношение Солнцу крови грифа (или индюка). Примечательна наивность, натурализм, с какой передается кормление Солнца кровью: она фонтаном бьет прямо в рот божеству.　

Внизу справа можно видеть Землю в виде пасти чудовища лягушки, пожирающей голову только что принесенной жертвы　(«Кодекс Борджиа»)　

Появившиеся на небе Солнце и Луна оставались неподвижными, и боги поняли, что светила отправятся в путь только в том случае, если они принесут себя в жертву. «Налетел ветер, и боги умерли». Только один из них по имени Шолотль не хотел умирать и плакал так, что у него вытекли глаза. Когда ветер, принесший богов в жертву, приблизился к Шолотлю, тот бросился бежать, спрятался в кукурузном поле и превратился в двойной початок кукурузы. С тех пор земледельцы такие початки называют «шолотль». Когда ветер там его обнаружил, Шолотль опять ускользнул и превратился в растение агаву, затем обернулся рыбой. Однако ветер в конце концов настиг его и убил. После завершения жертвоприношения богов ветер подул так сильно, что Солнце начало свое движение. Что касается Луны, то она начала свой путь только тогда, когда Солнце зашло на западе. С тех пор Солнце светит днем, а Луна — ночью. Любопытна концовка мифа: оказывается, если бы Текукистекатль бросился в огонь первым, то он стал бы Солнцем, ибо боги именно ему пророчили стать им, потому что он принес в жертву наиболее ценные дары, однако Солнцем стал более отважный бог, хотя и отталкивающего (по причине болезни) внешнего вида.

В варианте, который сохранился в «Легенде о Солнцах», претенденты на то, чтобы стать Солнцем, названы несколько иначе: болезненный бог назывался Нанауатль, а второй, более привлекательный, на которого как раз боги и рассчитывали, носил имя Науитекпатль. Четыре дня они совершали специальный ритуал, причем Науитекпатль, как и в предыдущей версии мифа, жертвовал дорогие вещи. По истечении этих дней ритуала первым в божественный костер бросился больной Нанауатль, а Науитекпатль — только после него в пепел костра. Когда первый бог бросился в костер, то орел подхватил его и унес на небо, что касается второго, то за ним бросились ягуар, ястреб и койот, однако подняться в небо не смогли, только подпалили себе шерсть и перья. Не смогли же они сделать это потому, что он бросился в костер не первым, а вторым. Между тем когда Нанауатль оказался на небе, ему немедленно выказала всякое уважение верховная божественная пара в лице Тонакатекутли и Тонакасиуатль: они усадили его на трон, украшенный драгоценными перьями, повязали ему голову красной лентой. Нанауатль, признанный, таким образом, Солнцем, задержался на небе четыре дня, то есть четыре дня оставался неподвижным. Это озадачило и даже рассердило богов. Они послали так называемого обсидианового ястреба к Солнцу, чтобы спросить его, почему оно не движется по небу как положено. Солнце ответило, что желает их крови. Боги стали советоваться, как им поступить. Один из них по имени Тлауискальпантекутли (ассоциировавшийся со звездой Венерой) предложил выпустить в сторону Солнца стрелы и таким образом заставить его двигаться. Он выстрелил в Солнце, но не попал. Тогда Солнце направило свои лучи на Тлауискальпантекутли, и сразу же он стал невидимым (звезда действительно становится невидимой с восходом Солнца).

Что касается Науитекпатля, то поскольку он решился броситься только в затухающий костер, а также потому, что ягуар, ястреб и койот не смогли поднять его высоко в небо, ему суждено было стать Луной. Он оказался лишь «на краю неба», там его встретили «демоны»., которые облачили его не в богатые одежды, а в лохмотья.

Наконец после четырех дней пребывания на небе в неподвижном состоянии Солнце начало уготованный ему путь движения по небу.

Анализируя данный вариант мифа, можно предполагать относительно смысла странного, необычного образа бога отталкивающего внешнего вида, однако наиболее вероятным могут быть два значения. Очевидно, во-первых, что представление о боге-Солнце с довольно отталкивающими внешними признаками возникло путем трансформации образа ацтекского жреца со следами обычной формы жертвоприношения — ритуального самоистязания. При усердном и даже особенно усердном выполнении этого обряда, когда человек, дабы получить жертвенную кровь, колет разные части тела (от ушей и губ до бедер и половых органов), он не только выглядит окровавленным, но и несет на своем теле следы незаживающих (и даже гноящихся) ран от прежних истязаний. Но именно это служит знаком его чрезвычайной преданности богам и сигналом для окружающих оказывать ему особое почтение.

Логическим продолжением такого поведения должно стать вознаграждение. Неслучайно поэтому в одном из источников, сообщающих очередную версию мифа о рождении, появлении Солнца, говорится о больном боге, который, храбро бросившись первым в костер, очистился, освободился от недугов и язв; кроме того, он искупался после этого в водоеме с чистой водой, также приготовленном для испытания. После этого здоровый и прекрасный бог отправился на небо, чтобы стать Солнцем. Во-вторых, если связать эти версии с мифом о мировых эпохах и катастрофах, то законно предположить, что прокаженный представляет собой Солнце предыдущего, четвертого мирового периода, которое возрождается к деятельности в пятой эпохе. Иными словами, он олицетворяет собой воскресающего бога, сохранившего следы тления.

С этим же логически связано представление о Солнце, которое каждый вечер уходит в мрак ночи и смерти на западе, чтобы утром появиться на востоке. Очевидно, отголоском этого мифа является ритуал, в соответствии с которым ацтеки во время праздника, называвшегося «Подкрепление Солнца», приносили в жертву пленников-«прокаженных» (видимо, имеются в виду люди с тяжелыми незаживающими ранами), тела которых затем сжигали. Правда, данный ритуал связывался и с божеством маиса Сентеотлем, что означает, таким образом, тесную связь солярного и земледельческого культов, — явление вполне обычное и даже закономерное в древней религии.

Так появилось Солнце пятого мирового периода. Дата его рождения, а следовательно, и дата отсчета длительности существования пятой эпохи по древнеацтекскому календарю называется то «1.кролик», то «13.тростник». Вероятнее всего, официальной была последняя дата, поскольку именно она высечена в верхней части «Камня Солнца». С большей определенностью можно говорить относительно смысла даты-символа пятого мирового периода, «4.движение» (или «4.землетерясение»). Это Солнце, как и предыдущее, называется по дню своей гибели «4.движение»: «Называется так потому, что движется, следует своим путем, и, как говорят старики, при нем будет землетрясение, будет голод и в результате этого мир погибнет».

Для полноты картины необходимо, представить и версию (или толкование) солярного мифа, которую сообщает автор XVI в. Ф. Л. Гомара (духовник и личный секретарь самого Э. Кортеса). Согласно ей, начало современного ацтекам Солнца, или мирового периода относится к 694 г. по христианскому летоисчислению и дню «1.кролик» по древнеацтекскому календарю. Но, утверждал Ф. Л. Гомара, аборигены не придавали этим и другим датам особого значения, поскольку с новым Солнцем являлся новый мир, а прошлый уходил навсегда. Более того, через три дня после появления пятого Солнца умерли все боги, которые были ранее, и появились новые, те, которых они, то есть индейцы, почитают ныне.

Если говорить о чисто внешней стороне описываемых катастроф, то совершенно определенно можно утверждать, что в них отражены прежде всего картины конкретных природных бедствий, подобные тем, какие нередко можно встретить в индейских хрониках: «В году «9.тростник» было такое землетрясение, что многие горы обрушились и многие дома разрушились»; «в этом году («7.кремниевый нож». — Б. В.) каменный поток был такой силы, что, казалось, поднимался до небес».

Целая система поведения, отработанная вековыми традициями, имелась у древних мексиканцев в связи с землетрясениями. Так, у ацтеков, когда случалось землетрясение, был обычай поднимать своих детей над землей, обхватив руками голову у висков. Они полагали, что в противном случае дети либо перестанут расти, либо землетрясение унесет их с собой. Они также опрыскивали водой (изо рта) все ценные вещи, запирали палками ворота и дома, поскольку думали, что, если не сделать этого, землетрясением будет все это унесено. Когда случалось землетрясение, а женщины были беременными, то в таком случае они «закрывали» или «разбивали» горшки, чтобы они «не двигались». Они верили, что землетрясение было очень плохим знаком, знаком того, что исчезнет маис в житницах. Существовал обычай поднимать крики и шум во время этого стихийного бедствия. Прибегая к крикам и шуму, индейцы таким образом пытались отогнать силы, угрожающие земле, Солнцу, Луне, что, в свою очередь, представляет собой обычай, широко распространенный у других древних народов мира.

Так, индейцы бассейна Ориноко в Южной Америке, во время затмения Луны зарывали зажженные головешки в землю: они верили, если Луна погаснет, вместе с ней погаснет весь огонь на земле, за исключением того, что был от нее скрыт. В ряду примеров магического управления Луной и Солнцем можно назвать и другое. Из-за боязни, что во время затмения Солнце угаснет, в его сторону направляли стрелы (Солнце борется с противником, мраком, и стрелы могут помочь убить врага светила). Помочь Солнцу и свету можно, если жарче поддерживать огонь или даже просто развести его. В Древнем Египте Солнцу предлагали «солнечный посох»: опираясь на него, светило легче преодолеет свой путь. В Древней Греции в жертву Солнцу приносили упряжку лошадей в горах или в море (Солнце с ее помощью преодолеет эти преграды). Движение участников ритуалов по кругу (традиция, широко распространенная у разных народов) означает стремление помочь Солнцу в его движении. Стремление удержать Солнце находит отражение в обычае индейцев Перу растягивать сети между двух башен или игра в бильбоке у эскимосов.

Возвращаясь к ацтекскому материалу, отметим, что природные катастрофы, столь частые и обычные для этого района Америки — ветры, ураганы, наводнения, засухи, землетрясения и извержения вулканов, затмение Солнца и Луны и т. п., прежде всего и выстроены в определенной последовательности в этих мифах. Кроме того, как и всякое религиозно-мифологическое повествование, они полны и фантастических образов и существ.

Однако было бы ошибочным сводить эти эпохи только к описанию картин природных бедствий или к религиозно-мифологическому воображению. Идея Солнц несла в себе гораздо больший смысл. В первую очередь следует обратить внимание на теснейшую связь представления о мировых периодах с таким важнейшим компонентом древнемексиканского мира, как календарь. В самом деле, источники, имеющие отношение к рассмотренному мифологическому материалу, указывают даты, хотя и различные, тех событий в идее эпох, которые, являясь для современного человека безусловно мифическими, для ацтекских мудрецов имели значение непреложного, достоверного факта: «Небеса были созданы в день «один. землетрясение», «животные — в день «один. кремниевый нож», а земля — в день «один. кролик» — так сообщается в одном из кодексов. Совершенно очевидно, что подобное соединение мифа с календарем было как бы первой пробой и попыткой древнемексиканских мудрецов закрепиться в непрерывном потоке времени и найти в нем место событиям такого глобального масштаба, как названные выше.

Далее, сама система религиозных праздников в древнеацтекском календаре, как видели, учитывала и отражала события, связанные с мировыми эпохами. К уже названным можно прибавить и то, что определенным религиозным ритуалом отмечалась одна из мировых катастроф — потоп.

Но самой впечатляющей реализацией идеи мировых эпох в ацтекском государстве был связанный с календарем знаменитый праздник «Нового огня», который происходил каждое 52-летие и воспроизводился во многих из сохранившихся кодексов. Значение данного события, которое не всякому поколению суждено наблюдать, было исключительно велико, ибо именно в дни, когда завершалось очередное 52-летие, древние мексиканцы ожидали конец пятого Солнца. Считалось, что если в день «4.землетрясение» («4.движение») случится землетрясение или затмение Солнца, то миру придет конец. Поэтому на протяжении четырех дней (по другим данным, двенадцати), предшествующих главному церемониалу, ацтеки совершали различного рода ограничительные посты и ритуалы. В это время все огни и очаги в домах гасили, даже во дворце правителя. Поэтому питались лишь сырым маисом и водой все, вплоть до правителя. Дома тщательно убирали, выбрасывая в специальные ямы самые разные старые вещи, даже фигурки идолов. Большие монументы и скульптуры оставались нетронутыми, однако и им вскоре предстояло претерпеть реконструкцию и обновление. Люди в эти дни старались больше находиться в помещении. Все женщины в эти дни накладывали на лицо особую маску из зелени, она должна была символизировать маис, который ожидает новое время для нового расцвета. Женщины боялись, что дети, которые рождались в означенные дни ожидания конца Солнца, могут превратиться в мышей. Для того чтобы этого не случилось, беременные женщины и младенцы прятались в большие плетеные коробы, где обычно хранили маис. Мужчины в эти дни организовывали круглосуточную охрану каждого дома, ибо боялись напасти со стороны духов тьмы, которые в это время бродили по земле. Чтобы их задобрить, они совершали ритуальные самоистязания — прокалывали уши, губы, бедра и др., а полученную кровь, обмакнув в бумагу, сжигали как пожертвование. Никто не веселился в это время и не носил украшений. В эти дни индейцы исполняли печальные, даже скорбные молитвы о конце мира.

О том, каким было поведение людей в этот критический момент, сообщал историк и путешественник XVII в. Дж. Карери: «…Поскольку древние мексиканцы думали, что мир закончится с их циклом, в последний день цикла они садились на крыши своих домов, повернув лицо в сторону востока, чтобы видеть, возобновит ли Солнце свой путь». Согласно одним сообщениям, индейцы верили, что если бы случился этот «конец мира»., то наряду с прочими бедствиями, которые обрушатся на людей, спустятся с небес и будут их пожирать женщины-чудовища; согласно другим — мексиканцы не ведали, каким образом закончится пятое Солнце, поскольку лишь со слов жрецов знали, как заканчивались предыдущие миры.

Поскольку тем не менее завершение каждого 52-летия мир благополучно переживал и Солнце вновь появлялось на горизонте, на востоке, то начало нового 52-летнего цикла отмечали тщательно разработанной церемонией. В полночь процессия жрецов, одетых как главные боги ацтеков и являющихся, таким образом, их имперсонаторами, шла из Теночтитлана-Мехико на «Холм звезды». Так назывался невысокий вулканического происхождения холм Уишачтекатль, который находился между Истапалапой и Куитлауакой. Свое название «Холм звезды» он получил потому, что на нем совершался ритуал, включавший наряду с прочими наблюдение за появлением на небосклоне Утренней звезды, Венеры, — предвестницы восхода Солнца. И когда она появлялась, жрецам и всем остальным становилось ясно, что конца мира не будет и на этот раз. Жрецы зажигали новый огонь с помощью трения, в сопровождении торжественной процессии доставляли его в храм и уже затем от него зажигали новый огонь в домах жителей.

Почему именно в эти дни, в этот год каждое 52-летие ждали гибели? Зажжение «Нового огня» имело место тогда, когда совпадали два календаря, ритуальный и солнечный, что как раз случалось один раз в 52 года.

В самом деле, поскольку ацтеки одновременно использовали солнечный, аграрный 365-дневный (точнее 360 + 5 добавочных дней) календарь и ритуальный 260-дневный, то из-за разной их длительности дни в том и в другом не совпадали (даже называясь одинаково). Только один раз в 52 года (солнечных) два разных календаря сходились. Это совпадение называлось «связывание лет».

Дети, родившиеся в этот период, получали специфические имена: мальчиков называли Молпилли («завязывание узлом»), а девочек Точиумолпилли («завязывание наших лет»), В процедуру имянаречения в таком случае входило сжигание специальной вязанки тростника, количество хворостин в которой соответствовало цифре «52». Кстати, до наших дней сохранился памятник древнеацтекского искусства — каменный цилиндр, представляющий вязанку тростника с датой на боковой поверхности «2.тростник»-, означающей завершение 52-летнего цикла, зажжение «Нового огня», и начало очередного 52-летия.

Последний праздник зажжения «Нового огня»- ацтеки отмечали при Мотекусоме II Младшем. Есть мнение, что памятник, известный как «Храм священной войны»-, обнаруженный в 1926 г. на месте, где когда-то располагался дворец этого правителя, был высечен скульпторами и каменотесами именно по этому случаю. На нем видны две даты — «1.кролик» (конец одного 52-летия) и «2.тростник»- (начало другого).

Но мировые Солнца, или эпохи, праздники «Нового огня» и 52-летия были не только религиозными символами древнеацтекского общества. Идея мировых эпох получала еще значение своего рода «практической науки», становилась тем материалом, куда проектировались своеобразно разработанные хронологические познания древних мексиканцев, их календарь, и в частности все тот же 52-летний цикл. Например, нельзя считать случайным утверждение одного из ацтекских мифов, что после очередной мировой катастрофы, закончившейся потопом, вода покрывала землю в течение 52 лет, то есть ровно один хронологический цикл. Далее, в приводимых версиях и вариантах можно постоянно видеть не только указание даты гибели Солнц, но даже продолжительность их, хотя и различную, причем она чаще всего находится в прямом отношении опять-таки к 52-летнему циклу. Например, согласно Легенде о Солнцах», третий мировой период продолжался 312 лет, что составляет шесть 52-летних циклов. Однако если эта, в сущности своей научная, астрономическая категория привлечена и используется в мифологическом материале, не является ли она показателем того, что кроме чисто мифологического содержания идея мировых Солнц, или эпох уже несет в себе рациональную мысль, облаченную вместе с тем в мифологические одежды?

Следует сказать, что представление о мировых эпохах, или Солнцах по сути не является характерным только для древних мексиканцев. Идея неустойчивости мира была широко распространена во всем мире, ибо сама природа толкала человеческий ум на подобного рода творчество. Природная «карусель», ее непрерывный процесс зарождения и гибели, оказывала во многом решающее влияние на формирование идеи циклического характера эпох, что отмечали еще первые европейцы, попавшие в Мексику. Так, один из них, уже упоминавшийся Дж. Карери, писал, что индейцы воспринимали как неизбежное обновление мира, которое происходило: все следовало естественным порядком, заставлявшим, например, ежегодно обновляться природу, деревья менять листву. Этот процесс обновления и смены был столь всеобъемлющим, что затрагивал даже богов: вместе с завершением той или иной эпохи устранялся и главный ее принцип — божество-покровитель данного мирового периода. Как сообщается в ацтекском мифе, переданном Ф. Л. Гомарой, через три дня после того как появилось пятое Солнце, боги умерли и через некоторое время появились те, которых индейцы имели и поклонялись.

Однако почему же у древних мексиканцев и особенно ацтеков идея изменчивости мира стала одной из важных идеологических установок, несущей в себе даже зачатки исторической теории и системы, как будет показано ниже? Видимо, этот природный фактор дополнялся еще более важными моментами жизни народов, которые способствовали культивированию и многообразному использованию идеи эпох, и в частности использованию ее в качестве модели для исторических построений древних мудрецов. И действительно, условия жизни древних мексиканцев способствовали сохранению и развитию представления о мировых эпохах как исторической модели.

Известно, что историю Центральной Америки составляет постоянная смена культурных центров и цивилизаций. Этот «центральноамериканский котел» создавал и поглощал высокие культуры, которые сменяли друг друга как в калейдоскопе. Погибая, они вместе с тем передавали свои достижения пришедшим им на смену культурам. В результате этого процесса создавалась почти непрерывная линия культурного и исторического развития. Именно благодаря последнему обстоятельству стало возможным сравнительно быстрое превращение, например ацтеков, представителей одной из поздних высоких культур древней Мексики, из варварского племени в государственно образованный народ.

Само собой разумеется, что вся эта далекая и близкая история не могла не оставить своего следа в памяти более поздних народов, хотя и сохранялась она, порой обрастая мифами и легендами. Несомненно, что и ацтеки, одни из самых поздних поселенцев древней Мексики, не могли не иметь некоторого представления об этой исторической картине. О том, что она ими как раз учитывалась, и свидетельствует рассматриваемое представление о мировых эпохах. В сущности, в идее миров отражено стремление древних мексиканцев найти место этому смутному прошлому. И то, что все было осуществлено в форме представлений о Солнцах, или мировых эрах решающим образом зависело от календаря. Последний не исчерпывался 260-дневным ритуальным и 365-дневным солнечным годом. Учитывался при астрономических вычислениях и год обращения Венеры, составляющий 584 дня. Эти исходные данные служили основой для различных циклических вычислений: 5-, 13-, 52- и 104-летние солнечные циклы, 76-, 146-летние циклы ритуального 260-дневного года. Как раз по истечении названных выше лет эти три календаря, действующие самостоятельно, определенным образом соотносились. Впрочем, не исключается, что и другие звезды принимались во внимание древнеацтекской астрономией и астрологией.

Поскольку, как видно, роль и значение календарных подсчетов были исключительно велики, они не могли не оказать влияния на формирование представлений древнемексиканских народов о прошлом и настоящем как человеческого рода, так и мира вообще. Эта календарная «решетка» накладывалась на историю, закрепляя тот или иной исторический факт за тем или иным историческим циклом. Однако ввиду того, что в реальной жизни и практике древнемексиканские жрецы обходились, как известно, 52-летним циклом, по истечении которого счет начинался заново, история прошедшего 52-летия и еще более ранних циклов ускользала за рамки строго исторического следования событий, ибо следующий цикл был почти абсолютным близнецом предыдущего. В результате всего этого получались самостоятельные островки 52-летних историй, которые чем дальше в глубь веков, тем легче можно было переставить местами и, следовательно, спутать исторические события. Таким образом, несовершенство календаря для потребностей хронологии, несмотря на самый тщательный уход за ним мексиканских жрецов, совершенно очевидно, однако именно оно приводило к тому, что в своих исторических построениях мудрецы были вынуждены, сохраняя идею цикличности, характерную для их календаря, представлять себе прошлое и настоящее мира в виде периодов, насчитывающих сотни и тысячи лет.

В результате всего изложенного получалось, что поздние древнемексиканские народы могли иметь более или менее определенные представления о собственной истории, тогда как прошлое народов, им предшествовавших, отдавалось в значительной степени на откуп представлений мифологического уровня и составило содержание четырех доисторических эпох, или Солнц. Поэтому повествования о жизни и делах последних, даже таких близко к ним живших как тольтеки, представляют собой самую невероятную смесь мифологии и реальных исторических событий. Так из сплава мифологии и реальных исторических событий формировалась развитая мифологизированная история, выступавшая важным элементом духовной жизни древнемексиканских обществ. Эта легендарная история существовала не просто как устное предание, но, напротив, тщательно записывалась иероглифическим способом во множестве индейских исторических хроник, к сожалению уничтоженных руками фанатиков еще в первые десятилетия испанского владычества и известных только в копиях и переложениях послеколумбового периода. Представление о Солнцах, умело направляемое в сторону рациональной обработки, приобретало смысл и значение первой исторической теории и системы, вокруг которой консолидировались бесконечно ценные элементы науки. Оно было одним из первых обобщений древнемексиканских мудрецов относительно прошлого, настоящего и будущего мира. Можно сказать, что это была своеобразная примитивная «философия истории», в которой человеческое прошлое представлялось в виде последовательной смены Солнц.

Почему этих мировых эпох было пять, считая текущую? Возможно, древние мексиканцы сохранили воспоминание именно о таком количестве праздников «Нового огня», отмечавшихся каждое 52-летие. Почему каждая из эпох имела своего бога-покровителя? Потому что по правилам древнемексиканского календаря его имел даже час, день, неделя и месяц года.

И все же описанный выше календарь и хронология использовались и другими народами, да и сама идея мировых Солнц не является собственно ацтекской, поскольку связывается с их предшественниками тольтеками. Тем не менее в наиболее тщательно разработанном виде она стала известна науке именно благодаря ацтекам. Во-первых, потому что ко времени Конкисты они были носителями наиболее высокоорганизованных общественных форм и традиций в древней Мексике. Во-вторых, потому что идея мировых эпох была созвучна экспансионистским настроениям и культу ацтеков, оправдывала любое кровавое действие как необходимое для поддержания жизни пятого Солнца.

Солнцепоклонничество занимало у ацтеков столь большое место, что их не зря называли «народом Солнца». Неслучайно поэтому солярные мотивы накладываются и на образ главного, племенного бога ацтеков Уитсилопочтли. Для того чтобы проследить и подтвердить это, следует обратиться к одному из наиболее знаменитых древнеацтекских мифов, связанных с изложением обстоятельств рождения этого бога.

Действие его, как и положено, разворачивается в предысторические времена, во времена богов. Тогда бог Тескатлипока, один из самых могущественных древнеацтекских богов, создал пять женщин. Это были конечно же не обычные женщины, а божественные: путешествуя по земле, они осуществляли ритуальные самоистязания, пуская кровь из собственных языков и ушей, что было, по представлениям древних ацтеков, как уже говорилось, особым проявлением святости и набожности.

Одна из этих женщин по имени Коатликуэ обосновалась близ Толлана, одного из древнемексиканских центров, на горе Коатепек («Гора змей»). У Коатликуэ было 400 сыновей, которые имели общее имя Сенцонуицнауа и дочь по имени Койольшаушки.

Коатликуэ выполняла, как и другие божественные женщины, свой обет, а также каждый день убирала храм на горе Коатепек. Однажды, когда Коатликуэ подметала, маленький клубочек из перьев, похожий на клубок шерсти, упал с неба. Она сунула странную находку за пазуху, однако когда по окончании работы захотела еще раз посмотреть на клубок, его там не оказалось.

Далее миф сообщает, что вскоре Коатликуэ почувствовала, что беременна. Ее дети, узнав об этом, страшно рассердились и решили убить свою мать по причине бесчестья и позора, какие она им нанесла. Особенно непримиримой была ее дочь Койольшаушки, которая постоянно подстрекала братьев убить мать.

Когда Коатликуэ узнала об этом, она опечалилась. Но ребенок, которого она носила, вдруг заговорил в ее чреве (а это и был будущий бог ацтеков Уитсилопочтли), заверив, что все закончится благополучно.

Братья Сенцонуицнауа вооружились и, возглавляемые своей сестрой, направились к горе. Правда, один из братьев по имени Каутликак влез на гору и все, о чем договаривались братья и сестра, тотчас же передал Уитсилопочтли, который еще находился в чреве матери. В то мгновение, когда Сенцонуицнауа подошли к горе Коатепек, Уитсилопочтли появился на свет в полном вооружении: на голове он имел богатый убор из перьев, в руках держал круглый щит синего цвета, синее копье; лицо у него было раскрашено желтыми полосами, но его бедра и руки были окрашены в синий цвет, цвет неба. Хотя внешним видом он напоминал человека, левая его нога была тоньше правой и покрыта перьями: это была его божественная отметина.

Уитсилопочтли приказал человеку по имени Точанакаль-ки поджечь некую деревянную змею. Человек поджег ее, и она ранила Койольшаушки, которая от этого и умерла. После этого ее тело разрубили на куски, но голова коварной дочери Коатликуэ с тех пор и осталась лежать на горе Коатепек.

Между тем Уитсилопочтли бросился преследовать братьев и согнал их с горы и заставил трижды обежать вокруг нее. Братья были так слабы перед Уитсилопочтли, что не смогли ни защищаться, ни нападать. Так были побеждены Сенцонуицнауа, и многие из них умерли. Напрасно молили о пощаде оставшиеся в живых, так как Уитсилопочтли не желал слышать об этом: он решил, что ни один из них не должен остаться в живых. И действительно, он убил почти всех, лишь немногим удалось спастись. Они скрылись на юге (или Уитцнаме, как это направление света называлось у ацтеков), в некоем Доме колючек, который символизировал суровость пустынных районов Мексики. Что касается Уитсилопочтли, то он, завладев богатой добычей, взял себе оружие Сенцонуицнауа.

Этот немного наивный, архаичный по характеру образов миф для ацтеков был полон глубокой символики. В нем прежде всего отражена идея изначальной воинственности их племенного бога Уитсилопочтли, ибо он сразу родился воином, и даже более того, был воином еще в утробе матери. Из сюжета следует и то, что он был непобедим и мог сокрушить врага. Подобные идеи очень хорошо соответствовали официальному военному фанатизму ацтеков-завоевателей.

Существенно и то, что божественная Коатликуэ зачала Уитсилопочтли благодаря оперенному шарику (иногда называется перо), упавшему с неба. Поскольку же небо у древних ацтеков ассоциировалось с орлом, то Уитсилопочтли — небесное божество, воин-орел.

Более того. Уитсилопочтли — это Солнце, которое, для того чтобы завладеть правом освещать мир, должно победить силы мрака, символизирующиеся его братьями Сенцонуицнауа, которые есть не что иное, как бесчисленные звезды (цифра «400» соответствовала понятию «много») и Луной — Койолыиаушки.

Любопытно, что сохранившееся с доиспанских времен изображение богини Койолыиаушки — это идол, представляющий собой внушительных размеров каменную голову мертвого человека. Показательно и то, что в главном храме Уитсилопочтли в Теночтитлане был наряду с другими статуями и идол, представляющий Койолыиаушки. Возможно, что он использовался во время мистерий, разыгрываемых в честь рождения Уитсилопочтли.

Что касается богини Коатликуэ, то она символизировала землю. Каждый день на востоке из-за горизонта, по представлениям ацтеков, из-под земли поднимается Солнце. Оно каждый день как бы заново рождается, ибо каждый раз после захода на западе ведет борьбу со своими врагами, олицетворяющими ночь, звезды, Луну, и побеждает их. И в этом смысле Солнце-Уитсилопочтли, спускаясь во мрак ночи и тьмы, под землю, воспринималось как Солнце ночное, в отличие от Солнца дневного. Эта сложная для раннего сознания диалектика находила отражение и в том, что во время религиозных праздников, посвященных Солнцу, ацтеки исполняли гимны, в которых восхвалялась ежедневная и непрерывная битва Уитсилопочтли с силами мрака и где он называется «орлом с огненными стрелами» (то есть лучами).

В ацтекском ритуале был специальный обряд, имитирующий эту битву ночи и дня, Солнца и мрака. В нем участвовали наиболее выдающиеся воины, входившие в союзы так называемых орлов (вольных птиц высокого неба, символизирующих Солнце и свет) и ягуаров (представляющих силы мрака; ягуар с его темной пятнистой шкурой издревле воспринимался в Мексике как образ неба, усеянного звездами, о чем уже говорилось выше). Между прочим, мужчины, искусные в военном деле, обозначались словами «орел, который первым вошел в огонь» и «ягуар, который вошел в огонь после орла». Так смыкались две серии мифов, создавая вместе сложный солярный, Солнцепоклоннический культ.

Для того чтобы вполне понять своеобразие религиозно-идеологической доктрины ацтеков, их ярко выраженное Солнцепоклонничество, необходимо напомнить то, о чем говорилось выше, когда речь шла о рождении Солнца. Оно, как видели, появилось, согласно мифам, в результате того, что боги (вполне определенные в конкретных мифах или сюжетах) жертвовали собой. Более того, оно начало движение по небу только после того, как были принесены в жертву и другие боги. Словом, боги жертвовали собой ради того, чтобы появился на земле солнечный свет. Естественно, что равнозначная жертва требовалась и от людей. Ацтеки верили, что для того чтобы Солнце выстояло в этой непрерывной борьбе с мраком, чтобы жизнь на земле продолжалась, а не закончилась мировой катастрофой, то есть победой сил тьмы, людям необходимо постоянно заботиться о светиле и подкармливать его человеческой кровью и сердцами, то есть жертвовать человеческие жизни, как сделали это боги, пожертвовав собой.

Этими представлениями, хотя и не только ими, и объясняется специфичность древнеацтекского ритуала, предполагающего человеческие жертвоприношения. Необходимостью получения жертв ацтекская идеология объясняла высокий смысл тех войн, которые вел Теночтитлан. Именно поэтому воин, погибший в битве, считался пролившим свою кровь (пожертвовавшим ее) ради поддержания жизни Солнца. Но и женщина, умершая при родах и ее младенец также рассматривались как отдавшие свою жизнь во имя Солнца и, значит, продолжения существования мира и людей.

С солярным культом была связана и практика так называемой священной войны, или войны цветов. Согласно официальной древнеацтекской версии истории, еще в середине XV в. Теночтитлан по специальному соглашению с враждебными ему соседними городами-государствами Тлашкалой, Уэшотцинко и Чолулой устраивали особые ритуальные бои между собой, получившие название «война цветов», где «цветы» символизировали воинов, участвующих в бою. Считалось, что кровь, пролитая в этих битвах (она изображалась в пиктографических рукописях в виде стилизованного цветка), равносильна крови жертв на алтаре. Имелось для этого и специально отведенное место (поле).

Правда, если обратиться к истории, то оказывается, что непосредственным поводом для начала такой своеобразной практики как будто послужил голод, случившийся во времена правителя Мотекусомы I Старшего (гг. правл. 1440–1469). По этой версии истории, жестокий голод продолжался несколько лет, и ацтекские жрецы заявили, что это боги рассердились на людей. за то, что войны редки и у богов нет пищи (крови пленников, принесенных в жертву на алтаре). Так появилась «священная война»., или «война цветов», своеобразная замена, даже имитация войны в собственном смысле слова.

Насколько такое объяснение «войны цветов» приемлемо? Что касается чисто религиозной стороны то она вполне соответствует установкам того времени, однако даже если первоначально эти стычки имели ритуальный характер, к кануну Конкисты, когда ацтеки господствовали на одной трети территории современной Мексики и только названные выше небольшие города-государства сохраняли некоторую независимость (хотя были фактически окружены ацтеками и их союзниками), борьба приобрела военно-политический характер. Официальной же идеологии предписывалось по-прежнему представлять ее как «войну цветов», или «священную войну».

Жертвенной считалась кровь, пролитая не только во время битвы, но и во время особых ритуальных боев с пленными воинами. В силу специфики соционормативной культуры народов древней Мексики воин, взятый в плен, уже не мог возвратиться домой (например бежав из неволи), так как его просто не приняли бы: воин должен либо погибнуть, либо вернуться с победой.

Воин, взятый в плен ацтеками, не подвергался унижениям, напротив, он использовался ими для демонстрации принципов своей религиозной идеологии, системы общественных ценностей с помощью уже названных ритуальных боев. Взятого в плен привязывали короткой веревкой за одну ногу к большому камню (служившему одновременно площадкой и алтарем), установленному перед храмом бога Уитсилопочтли. У него не было никакой защитной одежды, а в руках лишь деревянный палаш (так называемая макана), из которого были вынуты обсидиановые лезвия, составлявшие его режущую часть, и заменены птичьими перьями, имитирующими эти лезвия. На такого безоружного и стесненного в движениях пленного нападали четыре прекрасно вооруженных воина (два «воина-орла» и два «воина-ягуара»).

Естественно, что исход подобного рода турнира, представлявшего собой древнеацтекский вариант гладиаторских боев, был заранее предрешен. Считается, что первое такое жертвоприношение было совершено в 1458 г. и связано с попыткой умилостивить природу, пославшую голод и неурожай, а затем стало обычным и даже популярным среди военной знати. После того как пленника побеждали, его с почестями приносили в жертву на алтаре, причем такая смерть вражеского воина не считалась позорной для него.

Для принесения в жертву пленников использовали специальные большие камни-алтари (так называемые темалакатль). Такие камни для жертвоприношений обычно украшали резьбой и орнаментом. Некоторые исследователи склонны считать алтарем и «Камень Солнца». Но все же наиболее типичным и ярким примером такого памятника считается так называемый «Камень Тисока», по имени одного из правителей ацтеков, Тисока (гг. правл. 1431–1486). На его горизонтальной поверхности высечено стилизованное изображение Солнца с лучами, расходящимися в разные стороны. Здесь также было выдолблено специальное углубление (в центре изображения), а также бороздка (от центра к краю). С их помощью кровь жертв собиралась в углубление, а затем по бороздке как по желобу стекала в особый сосуд, куаушикалли («орлиная ваза»), куда бросали и сердце.

Для ритуального камня делалась специальная платформа (высотой в человеческий рост), по сторонам которой были ступени, соответствующие своим расположением четырем направлениям света. Вообще же считалось, что чем выше платформа, тем ближе человек к Солнцу и, значит, тем быстрее жертвы и молитвы дойдут до божества.

Для снятия у жертвы естественного страха, ужаса перед смертью и страданием ей давали особый пьянящий и дурманящий напиток. Словом, это был пусть и жестокий, но именно ритуал, а не заурядное убийство людей. На страницах исторических источников сохранилось достаточно описаний и изображений этого ритуала, кровавого и отталкивающего. Они вполне достоверны, кроме одного — нет оснований верить совершенно чудовищным цифрам количества погибших под ритуальным ножом (до нескольких тысяч), которые нередко приводят источники.

В свете всего сказанного становятся понятными два полулегендарных сюжета, которые дошли до нас из древнеацтекской истории. Согласно первому, во время одной из битв противником был захвачен знатный древнеацтекский воин по имени Есуауакатль. Узнав, что Есуауакатль является близким родственником правителя ацтеков, враги решили освободить его и даже сделать своим правителем. Однако для воина это было совершенно невозможно с точки зрения военного кодекса чести: он обманул своих охранников, сбросившись с большой высоты во время участия в религиозном обряде. Героем второго популярного сюжета является воин по имени Тлауиколли из города-государства Тлашкала, соперничавшего с Теночтитланом. Он был захвачен в плен ацтеками во время одной из многочисленных военных стычек. Тлауиколли показал такое мужество в битве с ацтеками, что ацтекский правитель, восхищенный им, запретил приносить его в жертву. Дальнейшая судьба Тлауиколли излагается различно в ацтекских и тлашкальских источниках, однако его конечный жизненный итог тем не менее был одним и тем же в разных версиях. Согласно ацтекским источникам, как мы уже говорили, воин, получивший свободу, не мог возвратиться домой в Тлашкалу, так как там его могло ожидать только презрение и в конце концов смерть от рук соплеменников.

В Теночтитлане, где он находился, его также не принимали, и смелый Тлауиколли, лишившись средств к существованию, стал побираться и влачить жалкое существование. В конце концов не выдержав этих мытарств, он взобрался на вершину храмовой пирамиды, бросился вниз и погиб, таким способом принеся себя в жертву.

В тлашкальской версии его судьба излагается несколько по-другому. Захваченный в плен воин, говорится в ней, так понравился ацтекам, что они поставили его во главе своего войска, направлявшегося в ответственный поход. Тлауиколли принес ацтекам победу, и правитель Теночтитлана подарил ему свободу. Однако воин считал, что для него все кончено, поскольку он не мог больше воевать за ацтеков, ибо они были врагами Тлашкалы, и по понятным причинам не мог возвратиться домой. Поэтому он попросил правителя ацтеков разрешить ему умереть, как подобает пленному воину. Защищаясь в «гладиаторском бою», он якобы убил или ранил 28 ацтекских воинов. Но в конце концов его одолели и принесли в жертву так, как обычно делали в таком случае.

Воин, погибший в бою, становился спутником Солнца, поэтому в доиспанский период пели религиозные гимны, молитвы, в которых говорилось:

Солнце, Владыка земли,

Создатель всех вещей!

Мы благодарим тебя за честь, которую ты

Предоставил тем, кто умерли в войне {364} .

Любопытна и молитва, которую женщина обращала к Уитсилопочтли во время военного похода мужа:

О, Господин Всех Созданных Вещей!

О, Господин Неба и Земли,

Ветра и Солнца, Воды, Ночи и Дня!

Сжалься над слугой твоим, созданием твоим,

Который идет теперь по холмам и долинам.

Служа тебе в тяжких трудах и задыхаясь,

Он — твой орел и твой ягуар!

Он работает беспрестанно, служа тебе

В этой горестной жизни.

Я умоляю тебя, Владыка, я прошу

Отпустить ему больше дней в этом мире.

Услышь меня, о, Владыка! {365}

Воспринимая Солнце как одно из важнейших божеств или проявлений божественных сил, древние ацтеки отмечали достаточно праздников, прямо или косвенно связанных с ним. Один из них имел место ежегодно в день «4.движение» (вторая тринадцатидневка 260-дневного периода). В этот день, кроме публичных обрядов, имели место и индивидуальные ритуальные действия. В течение четырех дней, предшествующих празднику, люди соблюдали ритуальное воздержание, в том числе и в виде ограничения в пище. В день «4.движение» возжигали ароматические смолы, а также осуществляли ритуальные самоистязания — извлечение крови из ушей, губ и т. п. Делали это четырежды — на восходе Солнца, в полдень, в конце дня и на закате. Причем встречая восход Солнца и осуществляя описанный ритуал, они наблюдали за его цветом: при ясной погоде оно было кроваво-красным, а будучи закрыто облаками, приобретало «нездоровый» белесый цвет. На восходе Солнца люди говорили, что оно «начало свой путь», и неизвестно, что принесет день, а наблюдая закат, заключали, что Солнце «завершило свою работу», «свое дело».

Все приведенные выше данные показывают, что солярный культ действительно занимал огромное место в системе религиозных идей и действий народов древней Мексики, и ацтеков прежде всего. Астральные и солярные мифы вместе с другими религиозно-мифологическими представлениями, так или иначе сообщающими о происхождении Солнца, Луны, звезд, судьбе мира, демонстрируя свое разнообразие, по сути, как бы дополняли друг друга, показывая одни и те же явления природы с разных сторон и ракурсов. Эти религиозно-мифологические представления были одними из первых обобщений древних мексиканцев относительно происхождения мира и его судьбы. В них заключается то, что называется миром раннего человека, в котором фантастическое рассматривалось столь же реально, как и любое глубоко земное явление.

 

Природа: структура, связи, ассоциации

Космогонические представления о происхождении мира, изложенные выше, несмотря на их важное место в общей системе раннего мировоззрения, не исчерпывали собой весь круг идей, связанных с восприятием природы древними мексиканцами. Более того, хотя есть искушение утверждать, что именно в результате всех описанных выше, согласно мифам, событий и утвердился мир со всеми составляющими его структурами, явлениями, связями, поддаваться ему было бы совершенно неверно, поскольку в действительности такой прямой и непосредственной связи нет. Выше уже отмечалось, что особенностью мифологического сознания было то, что в нем из-за отсутствия единой, жесткой системы идей нередко соседствуют и параллельные и совершенно независимые сюжеты и представления. Они и составляют ту реальную и многокрасочную палитру религиозных идей, в рамках которых и под влиянием которых жили и действовали древние мексиканцы как в замкнутой личной, так и общественной сфере.

Ряд идей, которые встречаются в религии и мифологии мексиканцев, прежде всего ацтеков, вместе с тем являются универсальными, то есть такими, которые отмечаются во многих других аналогичных древних системах мировоззрения. Наиболее типичными в этом отношении являются представления о вертикальном и горизонтальном строении мира. Истоки их коренятся в возможности отразить раннюю систему взглядов на окружающую природу в наиболее универсальном, простом и наглядном виде, каковыми являются представления об определенной соотнесенности «верха», «низа», «центра», а также «сзади», «спереди», «по правую руку», «по левую руку». У древних мексиканцев эти идеи, в свою очередь, обросли сложной символикой и вокруг них в значительной мере вращались как знания, так и предрассудки того времени.

Что касается вертикального строения мира, то центральными здесь были представления о земле, небесах и подземном мире. Земля — это место, где жили люди (хотя и не только они), в то время как небеса и подземный мир рассматривались как области проявления иных, неземных явлений. Небеса опирались на землю, и это видимое слияние небес и земли, горизонт, например у индейцев-миштеков называлось «нога неба» (совершенно очевидно и значение «опора неба») (примеры традиционного изображения неба, земли в пиктографических рукописях см. рис. 37, 38).

Рис. 37. Традиционное изображение земли в виде возделанного поля　(«Ватиканский кодекс 3738А («Кодекс Риос»)»)　

Небеса, в свою очередь, делились на слои и сферы, причем, по разным источникам, сообщающим эти представления, число их не являлось одинаковым. Есть сведения, согласно которым ацтеки верили в наличие девяти небес. Представление о девяти небесах было известно и жителям Тлашкалы, города-государства, соперничающего с Теночтитланом, и г. Тескоко, входившего в ацтекскую державу. Правитель Тескоко по имени Несауалькойотль даже построил храм с девятью уровнями, означающими девять небес.

Наряду с этим известны сообщения об одиннадцати и двенадцати небесах: у тольтеков, исторических и культурных предшественников ацтеков в Мексиканской долине, как раз и существовало представление о двенадцати небесах. Тем не менее наиболее традиционной была идея тринадцати небесных сфер. Как уже отмечалось выше, божества тринадцати небес были одновременно покровителями тринадцати частей дня.

Рис. 38. Солнце и Земля.　

Персонаж, представляющий солнечное божество, одет в пышный наряд, среди деталей которого выделяется его специфический атрибут — солнечный диск. Земля показана в виде фантастического существа, напоминающего лягушку.　(«Ватиканский кодекс 3738А («Кодекс Риос»)»)　

Хотя, если можно так сказать, рациональное толкование мифологических представлений не всегда осуществимо, в данном случае некоторое объяснение возможно предложить. Дело в том, что, наблюдая за небом с целью определения наиболее оптимальных сроков проведения сельскохозяйственных работ, древнемексиканские астрологи обнаружили, что у Солнца, Луны, звезд, комет есть свои принципы движения, то есть у каждого из них есть своя дорога по небу, свой путь. Это натолкнуло на мысль, что небесных слоев, или сфер было столько, сколько необходимо для их движения. Поскольку на небесах жили и боги, то там должно предусматриваться и это.

Что касается конкретного числа небес, то оно было, как кажется, в значительной степени результатом более абстрактных выкладок древних астрологов. Например, число небес в количестве тринадцати может быть связано с идеей тринадцати месяцев 260-дневного ритуального календаря. Но не исключено, что оно зависело и от состояния зачаточных знаний, чисто эмпирических наблюдений за небом, небесными светилами, звездами: чем больше они познавали, тем большее число небес вводили в систему представлений о мире и космосе.

Небеса связывались не только с определенными светилами, к ним также были привязаны и особые боги. Иными словами, та или иная сфера считалась их «домом», хотя следует подчеркнуть, что единообразия и среди этих представлений не наблюдалось.

Первое небо рассматривалось в качестве области Луны (рис. 39).

Рис. 39. Строение небес согласно традиционным древнеацтекским представлениям (снизу вверх): небо Луны, небо звезд, небо Солнца, небо Венеры, небо комет, небо ночи, небо дня, голубое небо бога кукурузы, белое небо бога ветра, желтое небо древнего воинственного бога Тескатлипоки, красное небо «бога жертвоприношений»; одиннадцатое небо называлось «область, где живут боги»; двенадцатое и тринадцатое небо (на рисунке не изображены) были небесами, где пребывали соответственно «бог зари» и «богиня зари» («Ватиканский кодекс 3738А («Кодекс Риос»)»)

Далее следовало небо, по которому двигались звезды, там же находилось жилище «бога земли» и «богини земли».

На третьем размещалось Солнце (по другим данным, «богини воды»).

На четвертом было место пребывания утренней и вечерней звезды Венеры, но согласно иной версии, «бог Солнца».

Пятое небо закреплялось за кометами, но по иному варианту это место пребывания «пяти богов различного цвета», «богини любви».

Шестое небо считалось небом ночи, или «черным небом бога смерти».

Седьмое небо рассматривалось в качестве неба дня, кроме того, здесь же находилось жилище богов-творцов Тонакатекутли и Тонакасиуатль.

Восьмое небо было местом бурь, по другим версиям, небом бога дождя Тлалока.

Девятое, десятое и одиннадцатое определяются как Теотеокан, «место, где живут боги» (белое небо бога ветра, желтое небо бога Тескатлипоки, красное небо бога жертвоприношений соответственно).

Наконец, двенадцатое и тринадцатое небо — это Омейокан, то есть «место дуальности», место пребывания верховной божественной пары Ометекутли и Омесиуатль. Правда, есть другая версия представления о структуре небес, в соответствии с которой там находились соответственно небо «бога зари» и «богини звезд».

Разночтения, несовпадения в местоположении богов, их привязки к определенным небесам объясняются не только разными версиями, но и тем, что согласно самим же источникам помимо главных богов на том или ином небе «имелось еще много других богов».

Подземный мир мертвых насчитывал девять сфер и был связан в религии и мифологии ацтеков с представлениями о последовательных испытаниях души покойного на ее пути к вечному покою. Эти представления (о них подробнее речь пойдет в следующей главе) формировали образ подземного мира как мрачной области, где Солнце не только борется с силами смерти и тьмы, но и побеждает.

Почему же небес в некоторых случаях признается тринадцать, а сфер в подземном мире только девять? По всей видимости, потому прежде всего, что в подземном мире не было «домов» некоторых богов, например верховной божественной пары.

Не исключено, что некоторое объяснение этому обстоятельству дает и ацтекская магия чисел, в которой «13» — самое большое из ряда счастливых чисел, а «9», в свою очередь, — самое большое несчастливое.

Следующим важнейшим моментом в древнемексиканских представлениях о мире была идея его горизонтальной структуры, а именно центра и четырех направлений света. Сохранившиеся данные подтверждают это. Так, у ацтеков было особое понятие центра как области, где соприкасались небеса и подземные миры и четыре основных направления света, то есть север, юг, восток, запад.

Тлашкальцы, извечные враги ацтеков, также «…имели разделение мира на четыре части».

У сапотеков, находившихся частично под контролем ацтеков, тоже были свои представления о направлениях света и специальные названия для каждого из них.

Неудивительно, что и религиозный обряд нес на себе влияние этого важного религиозно-мифологического принципа. Так, у ацтеков жрец во время осуществления самых важных ритуалов, наряду с прочим, играл на флейте, поворачиваясь при этом на четыре стороны света. Во время праздника божества огня перед ритуальным потреблением легкого алкогольного напитка октли (его делали из сока растения агавы) им окропляли очаг (жертвенный огонь) с четырех сторон, и это считалось жертвоприношением огню.

Важность представления о четырех направлениях света нашла отражение и в архитектуре, в частности храмовой. Древнеацтекские храмы (например бога Уитсилопочтли) строились с таким расчетом, что имелось четыре выхода и входа на четыре основные стороны света.

Четыре кардинальных направления света, в свою очередь, ассоциировались с определенной символикой цвета, богами, календарными знаками и др..

Прежде всего, была широко распространена идея связывать каждое из четырех направлений света с определенным цветом, выступающим в качестве символа, хотя при этом следует сказать, что конкретная раскладка цветов, по разным версиям, неодинакова. Так, по одним утверждениям, восток ассоциировался с красным цветом, запад — с белым, север — с черным, юг — с голубым. По другим же, с востоком ацтеки связывали желтый цвет, с севером — белый, с западом — черный, с югом — красный.

Однако откуда вообще появилась символика цветов применительно к направлениям света? Объяснения этому давались разные, в зависимости от того, что считалось в качестве исходного принципа. Например, существует мнение, что восток связывается с желтым цветом потому, что это направление — место появления света, Солнца. Запад считался областью «священного зерна», маиса, поэтому его цвет — голубой (голубой, зеленый — цвета воды, земли, плодородия). Север связан с белым цветом, потому что ассоциировался с бесплодием, считался «страной колючек»; юг есть «место смерти», отсюда его цвет красный.

Древние ацтеки связывали также с определенными направлениями света как ориентирами местонахождение областей посмертного существования или пребывания души. Так, восток считался направлением Тамоанчана, своего рода древнеацтекского рая. Хозяином его был бог дождя Тлалок, а область, где господствовал этот бог, называлась Тлалокан; отсюда восточное направление называлось Тлапкопа.

Север рассматривался как направление, связанное с Миктланом, миром мертвых, отсюда происходит и название этого направления, Миктлампа.

Запад был направлением, где умирало Солнце, то есть заходило, чтобы, выдержав битву с силами мрака, утром появиться на востоке. Ацтеки верили, что Солнце в его движении по небу от восхода до заката сопровождает почетный эскорт из душ воинов, погибших в бою. От зенита до заката эту роль выполняли души женщин, умерших при родах. Они назывались, как уже говорилось, Сиуапипилтин, «Заслуженные женщины», «Достойные женщины», отсюда запад получил название Сиуатлампа, «Область Сиуапипилтин». Западное направление считалось по названной причине «местом смерти Солнца» или «где Солнце прячется внизу».

Юг назывался Уитцлампа, поскольку где-то в том направлении находилось «жилище богов юга», Уитцнауа.

Свойства четырех направлений света в сознании древних мексиканцев накладывались и на их представления о природе стихий, и прежде всего ветра. Ветер, который разносил дождевые тучи, был, как указывалось выше, очень почитаем в древней Мексике, хотя при этом различался по свойствам, какие ему приписывались в зависимости от того, с какого направления он дул.

С запада дул ветер, который иногда бывал холодным, неприятным. Однако в целом неопасным, хотя это место и было связано с местом заката Солнца.

Северный ветер, напротив, рассматривался как жестокий, опасный, потому что в северном направлении находилась одна из областей мертвых, Миктлан.

Ветер с юга был столь же опасен, как и с севера: подобно тому, как северный нес холод, южный — засуху и зной.

Восточный ветер, где было направление Тлалокана, области бога дождя Тлалока, считался благоприятным и желанным. Здесь, в Тлалокане, кроме собственно бога Тлалока, находились и его помощники, божества или духи меньшего ранга, называвшиеся тлалока — голубой, белый, красный и желтый тлалоки. Определенная цветовая характеристика четырех тлалоков имела свое объяснение в древнеацтекской мифологии. Как утверждает последняя, в области местопребывания бога дождя Тлалока, Тлалокане, находились четыре помещения с четырьмя большими сосудами, наполненными водой, различной по свойствам. К каждому сосуду были приставлены младшие помощники бога дождя, тлалоки с ковшами и палками в руках. Когда шел дождь, для ацтеков это означало, что тлалоки выливали воду на землю. В зависимости от того, какую из четырех видов воды эти божества черпали и лили на землю, наблюдались соответствующие дожди — одни были благоприятны для роста растений, другие нет, поскольку вызывали почернение, гниение и т. п. Время от времени тлалоки стучали палками о свои ковши, производя, таким образом, грохот грома и высекая молнии. Древние мексиканцы верили, что с помощью молний, которые тлалоки специально делали, они убивали тех, кого хотели или выбирали. Как уже отмечалось, жертвоприношение богам дождя производилось у воды (бросали с лодок в глубоких местах водоема или оставляли в пещерах, надеясь, что боги примут жертвы).

Радугу древние ацтеки воспринимали как каменную небесную твердь, окрашенную в различные цвета, и ее появление воспринималось ими как знак хорошей погоды. С радугой было связано поверье, согласно которому если какое-то растение засыхало (например обычная здесь богатая соком агава), то это означало, что радуга, прикоснувшись к нему, «выпивала» его соки.

Снег древние мексиканцы называли «лед, слабый как туман». Редкий в этих местах, он считался вестником хорошего урожая.

Несколько иным было отношение к граду. Когда на небе появлялись «белые тучи», люди опасались, что они несут опасный для посева град. Специальные колдуны, называвшиеся «препятствующие граду», прибегали к помощи особых магических действий, с тем чтобы отогнать такие тучи в пустынные районы или туда, где не было посевов. Для этого они, например, разбрасывали по участкам с насаждениями перца, фасоли и т. п. золу, чем, видимо, хотели показать тлалокам, насылавшим грозовые тучи, что в этом месте нет растений, а есть лишь пепелище. Что касается охотников, то они, напротив, радовались граду, поскольку во время него погибало немало птиц.

Как уже отмечалось, древние мексиканцы почитали высокие холмы и горы, на вершинах которых, по их мнению, находились жилища бога дождя. У ацтеков и жителей центра их государства, Мексиканской долины, особым вниманием пользовались четыре наиболее примечательные вершины — Тлалокан, Матлалкуэ, Попокатепетль и Истаксиуатль (Иштаксиуатль).

Гора Тлалокан находится в юго-восточной части Мексиканской долины. В древности она была естественной границей между ацтекским Теночтитланом и враждовавшими с ним городами-государствами Тлашкалой и Уэшотсинко. Название Тлалокан переводится как «Место Тлалока», и в связи с этим трудно сказать, что от чего произошло — гора получила название от имени бога или наоборот. На вершине Тлалокана находился храм с фигурой Тлалока, окруженный маленькими идолами, которые имели названия гор поменьше, действительно соседствующих с Тлалоканом.

Матлалкуэ — это скалистая вершина, находящаяся в пределах территории нынешнего мексиканского штата Тлашкала, также была вовлечена в орбиту религиозных представлений и ритуалов древних мексиканцев. Ныне она называется Малинче (в честь знаменитой помощницы и подруги конкистадора Э. Кортеса), а ранее ее знали именно как Матлалкуэ, «Та, у которой свежая юбка», поскольку склоны этой горы были покрыты густыми лесами. Согласно древним представлениям, Тлалокан и Матлалкуэ были мужем и женой.

Народная традиция и поверья соединяют и две другие знаменитые здесь вершины — вулканическую Истаксиуатль и Попокатепетль. Поэтическая легенда связана с ними. Согласно ей, Истаксиуатль некогда была прекрасной девушкой, дочерью могущественного правителя ацтеков. Когда ее отец стал стар и слаб, враги пошли на него войной. Правитель призвал на помощь храбрых молодых воинов из подвластных ему племен. Среди них самым бесстрашным был юноша по имени Попокатепетль. Истаксиуатль и Попокатепетль давно любили друг друга. Война была долгой, и когда воин уже должен был вернуться домой, его соперники сказали девушке, что он убит. От горя она умерла. Попокатепетль, узнав об этом, также не захотел больше жить. Он построил огромную пирамиду, положил на нее свою возлюбленную, а рядом выстроил другую пирамиду, для себя. И встал Попокатепетль рядом со своей возлюбленной, чтобы охранять ее вечный покой. Прошли годы, снега засыпали Истаксиуатль (отсюда и перевод названия горы — «Белая женщина») и отважного воина, но не сумели погасить полыхающий факел, он горит и сегодня (Попокатепетль, «Курящаяся гора»), жаркий и неугасимый, как любовь этого юноши к прекрасной Истаксиуатль.

Ацтеки отмечали особый праздник и совершали специальные церемонии в честь Истаксиуатль, которую также называли Истактепетль, «Белая гора». Он проводился в пещере этого потухшего вулкана, где были представлены также идолы всех вершин, которые окружали снежную гору Истаксиуатль-Истактепетль. Кроме того, в Теночтитлане-Мехико имелся ее идол, сделанный из дерева, украшенный одеяниями голубого цвета и головным убором-короной из белой индейской бумаги, цветом напоминающей ее снежную вершину.

Названные четыре вершины были самыми знаменитыми, однако кроме них, в других местах почитались жителями ближайшие к ним наиболее возвышенные точки. Так, в Тлашкале, кроме уже упоминавшейся Матлалкуэ, воздавали почести и осуществляли ритуал в честь гор, известных под названием Тлаполтекатль, «Господин множества цветов», и Аматлалкуэ, «Та, у которой юбка из голубой бумаги» (эпоним, очевидно, восходит к характеру украшения идола, где голубой цвет — цвет воды, плодородия).

Были почитаемы и искусственно сооруженные холмы, и пример тому — священный холм в Чолуле, одном из важных центров древнемексиканской культуры. Местные жители считали, что его построили гиганты, чтобы достичь небес.

Ацтеки верили, что все болезни, которые появляются «из-за сырости, «холода» (кстати, сюда они включали, кроме того, подагру, паралич, онемение, судороги) также приходят с гор. Отсюда, чтобы избавиться от болезней, нужно совершить жертвоприношения богам гор, конкретно богу той горы, которая находилась ближе всех. Жертвоприношения и обряды в честь гор делали и те люди, которые находились в дороге, и их путь лежал либо в горах, либо проходил по воде. Ритуал в честь бога или богини горы отправлялся по-разному — рядом с ней, на ее вершине, в пещере, если таковая имелась, или перед идолом.

В целом такая привязка к реальным местам определенных религиозных или мифологических сюжетов и идей характерна для мировосприятия древних мексиканцев. С этим мы уже сталкивались и сможем проследить и далее.

Религия и мифология древних мексиканцев, находясь на наиболее ранней ступени развития, формирования, в большей степени отражали и обстоятельства связи человека с природой, нежели человека с обществом. Именно поэтому природа в ее самых разных проявлениях представляется в мифотворчестве, религиозных воззрениях как играющая первостепенное значение в судьбе людей. Глобальное отражение это нашло в подробно проанализированных мифах и сюжетах о мировых Солнцах, но кроме них существовала и масса других идей.

Человек обитал в природе, которая давала о себе знать запахами трав, деревьев, цветов, криками птиц, голосами животных и т. п. Из всего многообразия проявлений природы индейцы выделяли то, с чем наиболее часто сводила их повседневная жизнь. Это приводило не только к появлению зачаточных знаний, но и целой гаммы примет и суеверий, прежде всего любопытных для нас. Среди них следует назвать те, что основывались на поведении, особенностях образа жизни и т. п. животных, птиц, насекомых, растений.

Большинство этих суеверий были для древних ацтеков символами, сигналами будущих несчастий, считались дурными предзнаменованиями и предостерегали таким образом от опасности.

Так, крики ночных птиц, в частности филина, совы, были плохим знаком. Услышавшего их ожидала болезнь или рабство, а если птица, кроме того, садилась на крышу дома, где был больной, то это означало смерть для него, поскольку сова и филин считались посланниками бога смерти.

Дурным предзнаменованием было набрести на змей, скорпионов и другие подобные существа.

Если какое-нибудь животное пересекало человеку путь, это было плохим знаком.

Если в дом попадал дикий кролик, это означало скорую пропажу.

Обнаруженные в доме муравьи, лягушки, мыши также не сулили ничего хорошего.

Очень плохо было обнаружить в доме и на своем пути паука. Эта примета сулила несколько возможных неприятностей: болезнь, смерть, неблагоприятный путь, оскорбление, стыд и т. п.

Правда, не всегда встреча с пауком несла опасность — иногда она была и нейтральной. В целях выяснения этого индейцы применяли особый магический прием или своего рода гадание. Они рисовали на земле крест, помещали насекомое посреди креста и затем начинали следить за его движением. Если оно ползло в северном направлении, это означало смерть, если в другую сторону, то сулило не столь мрачную перспективу. На этом дело, однако, не заканчивалось. Они брали паука, связывали волосом, подвешивали на дереве и оставляли там до следующего дня. Если на другой день его не находили, то считали, что дела действительно плохи, а если паук оставался висеть на дереве, то успокаивались, приходя к выводу, что это — обычное насекомое, а не то, которое как-то отмечало их судьбу. В последнем случае в порядке завершения гадания плевали на паука.

Соблюдение определенных правил, диктуемых нормами древней магии, распространялось и на многие деревья, кустарники, травы, цветы. В соответствии с ними одни цветы нельзя нюхать, на другие наступать, даже случайно (поскольку в противном случае можно было заболеть геморроем), на третьи — садиться (это грозило болезнью половых органов) и т. п. Даже букеты цветов, которые, например, использовали танцоры во время ритуальных, религиозных танцев, можно было нюхать только с краю, поскольку считалось, что середина предназначалась божеству, в честь которого совершался тот или иной праздник. Некоторые растения воспринимались как вполне определенно окрашенные символы. К их числу принадлежал, например, кактус, который олицетворял север, ночь, мрак, смерть.

Некоторые суеверия строились не на основе специфического толкования реальных природных явлений, а на вере в совершенно фантастические образы, которые воспринимались как формы, в каких многочисленные боги проявляли себя. Вера в приметы, в широком смысле в суеверия сопровождала человека всю жизнь, в этом еще будет возможность убедиться. Примечательно, что когда в начале XVI в. миссионеры познакомились с такого рода суевериями, то, надо думать, не очень удивились этому, поскольку в Старом Свете можно было встретить нечто подобное.

Индейцы сообщали о том, что боги могли являться людям в форме призраков, демонов. Особенно часто таким приемом якобы пользовался Тескатлипока — один из наиболее сложных для восприятия современным человеком древних, противоречивых по характеру присущих ему качеств богов в древнемексиканском пантеоне. При описании Тескатлипоки в облике демонического существа индейцами привлекалась самая буйная религиозная фантазия. Он мог якобы превращаться в некое существо без бровей, ресниц, зрачков, белков глаз и даже «без коленных чашечек и суставов». В другом случае Тескатлипока являлся ночью в виде человека без головы, но с «дверцей на месте груди», которая, открываясь и закрываясь, производила звуки, напоминающие треск сучьев при рубке леса, хвороста (отсюда этот звук имел даже специальное название — «ночной топор»). Чаще такие звуки слышали жрецы, занятые ночами выполнением ритуала, или те, кто находился в дороге. Встреча же с самим этим демоном могла быть и благом и бедой, в зависимости от того, достойный человек или нет. Если призрак являлся храброму воину, то последний мог считать это добрым знаком. В таком случае демон якобы вручал воину три-четыре колючки агавы, что соответствовало количеству пленников, которых он захватит.

В целом все эти представления означали, что окружающая человека природа, а в его восприятии она была силой божественной, давая ему шанс, вместе с тем непрестанно напоминала о своей полной над ним власти. Постоянное пребывание на грани между добрыми, благожелательными, с одной стороны, и жестокими, свирепыми и коварными проявлениями природных сил — с другой было судьбой человека, с которой приходилось и считаться, и мириться.