У стремени стального Рыдала мать моя: «Куда ты едешь снова, Родимое дитя? Не топтана, не хожена Степная сторона, Бандитами обложена Степная сторона… Коль будет бой — укройся В траву, в зеленый свет…» «Ой, мать моя, не бойся! — Я говорю в ответ. — До командира взвода Уж дослужился я, — Из тульского завода Винтовочка моя. Объезженный, обученный Moй коник вороной. Он за Махной гонялся По стороне стенной. А если пули злые Мне в сердце попадут, — Товарищи лихие Взамен меня пойдут. Не плачь же, мать родимая, Не бейся головой, Страна моя, сады мои Лежат передо мной». Лежит мои любимый на черной земле, В крови его шапка и руки в золе. Не встать ему больше, не сесть на коня, Сгинет, как трава, и не вспомнит меня. В зеленом долу соловейка поет. Мой муж целый день починял пулемет. За черной тачанкой согнулся ковыль, И нет никого. Только ветер да пыль. Ой, степь моя, степь, неоглядная ширь, Могильщик-орел, партизан поводырь. Он сгорбился чертом над черным холмом, Хохол подымает да машет крылом. Лежат наши дети в холодных степях, Любимые спят в голубых ковылях, Отцы потонули в днестровской воде, Веселых мужей не разыщешь нигде. Лети ж моя песня над тихой водой, Столкнись моя песня с зеленой звездой, Рассыпься словами, нырни в тишину, Взлетая, как чайка, с волны на волну. Мы спим у пулемета, Ночуем у костра. Веселая работа — От ночи до утра… Крестьянин и рабочий — Освобожденный труд — Встают в пожарах ночи, И поезда ревут… Вперед! Простор огромен Ветра гудят в ушах… Вперед, за пламя домен, За счастье наших шахт! За пашу гибнущую рожь Даешь Деникина, даешь! От пасмурной Сибири До ясного Днестра — Мы спим у пулемета, Ночуем у костра. Качаемся на седлах, Идем — к звену звено, Бьем офицеров подлых И хитрого Махно… За кровь, за гибнущую рожь — Даешь Деникина, даешь!.. Горит Украина, кричит Украина, — Могильщик-орел на кургане стонет! По мертвой степи забелели кости, Ветер волну по лиманам гонит. Припадают матери к земле кровавой, — Сыновья убиты и не зарыты. Кто вспомнит о них? кто споет им славу? На черных могилах стучит копыто!.. Ой, нету хлеба! ой, нету воли, — Разбиты сохи, сломались грабли!.. Махно гуляет в родимом поле — Горелку пьет да играет саблей. Махно сосет твою кровь густую, Ой, Украина, моя Украина! Дочь обнимает, отца убивает, К черным делам подстрекает сына. Гей, собирайтесь, добрые люди! Ружья берите — коней топите, Плите в леса, залегайте в травы, Махно разбейте и прогоните. С Карпат на Украину Пришел солдат небритый, Его шинель в лохмотьях И сапоги разбиты. Пропахший мглой ночлегов И горечью махорки, С георгиевской медалью На рваной гимнастерке, Он встал перед простором На брошенном погосте. Четыре ветра кличут К себе солдата в гости. Взывает первый ветер: «В моем краю хоромы, Еда в стеклянных бочках, В больших машинах громы; Горит вино в стаканах, Клубится пар над блюдом… Иди! Ты будешь главным Над подневольным людом!» Второй взывает ветер: «В моем краю широком Взлетели кверху сабли, Рванулась кровь потоком, Там рубят и гуляют, Ночуют под курганом… Иди ко мне — ты будешь Свободным атаманом!» Взывает третий ветер: «Мой тихий край спокоен, Моя пшеница зреет, Мой тучный скот удоен. Когда закроешь веки, Жена пойдет за гробом… Иди ко мне — ты будешь Достойным хлеборобом». Кричит четвертый ветер: «В моем краю пустынном Одни лишь пули свищут Над брошенным овином. Копытом хлеб потоптан, Нет крова и нет пищи… Иди ко мне — здесь братья Освобождают нищих». Кружат четыре ветра. Трубят. Листву взметают. Стоит солдат и толком, Куда пойти, не знает.

Туманом поле полнится, Качаются цветы, Нам в темя светит солнце С горячей высоты. Мы нынче в путь суровый, В далекий путь идем, — Идем за Примаковым, Червоным казаком… Мы саблями добудем Такой веселый мир, Где подневольным людям Раскинут пышный пир. Деникина мы скинем С расшитого седла, Петлюру опрокинeм Мы посередь села. Тревожней нету часа, Чем этот грозный час! Послушаем Тараса. Что говорит Тарас? Навстречу мчатся пули — Пчелиный звонкий дождь. Послушаем, что скажет Наш сивоусый вождь! Не ведающий страху, Забыв былую лень, Кудлатую папаху Он сдвинул набекрень; Усы он расправляет, Стирает пот с лица, Берет он саблю молча У мертвого бойца; И, закружившись в гике, Летит в густую пыль, Летит на вражьи пики, В серебряный ковыль… В пищей хате крепостного В сумерки степные В первый раз открыл я очи, Закричал впервые. Хлопцем бегал я на речку, Пас гусей, купался, Ящериц ловил под тыном, С панычами дрался… Пап Василий, наш хозяин, Выйдет на террасу, Кофе пьет и трубку курит, Возглашает басом: «Геи, Тарас! Чего ты робишь?..» Я же на бумаге Угольком рисую хаты, Вишни да овраги… Сам не знаю, как случилось, Прямо как зараза Это действует: увижу — Нарисую сразу… Дьяк меня линейкой лупит, — Видно, в этом мире Не уйти от часослова, Не избыть псалтыри! И зубрю. И задыхаюсь От зубрежки этой… Мой наставник выпьет… Я же, Вставши до рассвета, Побреду в пустую хату, Где лежит покойник, Где горит свеча и баба, Скинувши повойник, Голосит, что есть запалу… Я же дело знаю: Притулюсь к стене и тихо, Тихо зачитаю… Бублик бросят мне за это, — Я и тем доволен… Скука в хате! Я из хаты Выбегаю в поле… Так неделя за педелей Протекает. Снова — Скука, крепостное детство Тянется сурово… Так вот и ходит Тарас Шевченко По умирающим, словно дьякон. Хочется мир повидать как надо, Хочется рассмеяться громко — И на случайном куске бумаги Нарисовать, что сегодня видел… Дьякон с приятелем пьют весь вечер, Гонят Тараса в шинок за водкой, Песни поют, сопят и бранятся… Вот напились, положили морды В лужи на скатерти и заснули… Дедовский дух загудел в Тарасе — Дух запорожцев, казачья воля… Свечка мигает. Бутыль трясется. Муха жужжит, ударяясь в стекла… Тарас осторожно снимает брюки С дьякона. (Спит. Ничего не слышит… Хоть растерзай — не пошевелится.) Тихо. Тарас подымает руку С веником розог — и вдруг, с размаху, Как обожжет, как ударит сверху… В кровь! Просыпается дьякон. Очи медленно раскрывает… «Дьявол, что это значит?» (Он снизу) голый, Ноет пониже спины… Проклятье!.. Спит собутыльник, уткнувшись мордой В лужу, в надтреснутые стаканы…