"Кобуксон" на поверку оказался обычным подводным крейсером класса "Пасифлора". Непонятно, почему корейский офицер обозвал его "сурфейсером" — "повер-хностером". Стандартные "повер-хностеры" имели куда более скромные размеры и не были способны погружаться вовсе. Скорей всего, так "Пасифлора" значилась в стандартном регистре 1934 года. Корейцы всего лишь пытались обойти Бейрутский договор, и альбионский офицер не мог их за это осуждать.
— Почему вы не утопили викингов торпедами? — спросил Джеймс Хеллборн, оказавшись на борту и набравшись наглости.
— Мы их уже израсходовали, — объяснил надпоручик Тай Кван До. — Торпеды. Но наша миссия еще не завершена, поэтому мы остановились у этого необитаемого острова, чтобы зарядить акка… акку… — сложно английское слово давалось корейцу нелегко, — …батареи. Один из наших дозоров пересек островок и обнаружил крейсер. Мы решили, что такой шанс нельзя упускать.
— Вы правильно поступили, надпоручик, — поспешил заявить Хеллборн.
"А как бы я поступил на его месте? — спросил себя Джеймс и тут же нашел ответ. — На дворе ХХ век — они что, порох экономят?!"
"Все может быть", — привычно вступил в дискуссию второй внутренний голос.
"Заткнись".
Корейцы оказались отличными парнями и встретили альбионских гостей с распростертыми объятиями. Освобожденных пленников засыпали сухой одеждой и свежими консервами. Трудно было поверить, что эти веселые и добродушные коротышки ("старый подлодочный стандарт, метр с пилоткой ") всего несколько часов назад убивали себе подобных как овец на бойне, холодным железом; иногда с шуточками, а чаще вообще без каких-либо эмоций.
"Интересные у нас союзники", — подумал Хеллборн, примеряя подаренный корейский китель. Странно, заметил он, очень удобно, даже великоват чуть-чуть. И это на борту, полном лилипутов? Потом понял — "В армии есть два размера — большой и маленький. Особенно в небогатой азиатской армии". Бедняжки, они получили такие же штаны и мундиры, а потом долго и нудно подшивали и укорачивали…
— Одна маленькая формальность, господин лейтенант, — сказал Тай Кван До, наблюдая, как Джеймс неуклюже крепит на воротник мундира свои альбионские офицерские звездочки. — Как военный союзник, находящийся на борту корейского корабля, вы должны принести присягу нашему Императору.
У надпоручика был неплохой английский, но иногда он давал сбои, и тогда Хеллборну приходилось переспрашивать.
— Простите?… При всем уважении к императору, я уже давал присягу — Соединенным Штатам Альбиона.
— Простите вы меня, — смешался кореец, — я не совсем точно выразился… Это не присяга — не такая присяга, какую дают подданные Императора. Это своего рода обещание… Подождите, я принесу вам текст.
Текст — на всех языках ФАБРИКИ — был напечатан на дешевой папиросной бумаге и скрывался под обложкой новенькой брошюрки.
— Получили перед самым выходом в море, — пояснил надпоручик. — ФАБРИКА восстановлена, мистер Хеллборн. В полном объеме. Как в старые добрые времена.
"…обещаю сохранять уважение к Императору, Корейскому Флагу, Корейскому Народу… выполнять приказы вышестоящих императорских офицеров… готов отвечать перед союзным трибуналом …" Хеллборн пролистал предисловие — ну да, это был Союзный Кодекс Семи Держав, подписанный еще в прошлую войну.
— Я должен объяснить это своим людям, — заявил Джеймс.
— Конечно, конечно, — поспешно закивал маленький кореец.
Но не все альбионские моряки на борту "Кобуксона" правильно поняли Основные Положения Союзного Кодекса.
— Разрешите говорить свободно, сэр, — это был Уотерсон, один из морпехов-зенитчиков. Хеллборн согласно кивнул. Будь это Спрэнг или Вильямс, он бы приказал им заткнуться. — Это что же получается? Выполнять приказы этих обезьян? Да они же просто дикари, сэр. Вы же видели, что они натворили. Слава Богу, в наш родной Альбион таких не пускают. Право слово, не место им там. Да плевать я хотел, что они наши союзники! Готов поспорить, наши вожди их для черной работы наняли. Вождям виднее, но вот кажется мне, не думали они, что эти желтомазые гномы ухитрятся черную работу совсем в грязную превратить!
Хеллборн не поверил своим ушам. А потом и глазам, когда остальные моряки принялись согласно кивать в такт словам Уотерсона. Только младшие офицеры и старшина Коппердик хранили молчание и неподвижность.
"Черт побери, — подумал лейтенант, — неделю с лишним я провел с этими людьми в трюме, но до сих пор почти ничего о них не знаю".
Конечно, в глубине души Джеймс был совершенно согласен с темным матросом. Он ведь был настоящим альбионцем. "Альбион — суровая страна для настоящих белых людей. Разноцветным низшим расам здесь не место".
"А как же разноцветные египтянцы? — спросит какой-нибудь прекраснодушный либерал из внешнего мира. — Разве "суровая страна" не принадлежала прежде им?"
"Это было давно и неправда, — ответит настоящий альбионец. — Они были слабы и поэтому уступили Альбион более достойным. Настоящим хозяевам. Нам ".
Альбион мог сколько угодно гордиться своей независимостью от Лондонской Империи, и презирать "младобриттов" вроде сэра Натаниэля. Но альбионская аристократия, люди Первых Семей и Трех Кругов, исповедовала все те же ценности, что и их британские кузены. "Бремя белого человека" и так далее. "И если нелюдимых увидишь дикарей — взводи затвор "Максима" и пули не жалей!" И они не жалели. Вот, совсем недавно, в Гренландии…
Но на дворе был уже ХХ век, некоторые дикари давно обзавелись собственными "максимами", линкорами, цеппелинами и заставили белых людей уважать себя и разговаривать с ними на равных.
Конечно, время от времени их ставили на место.
Иногда это место было рядом с белыми людьми.
Вот как сейчас. "Братья и сестры по оружию ".
К этому стоило добавить личный опыт и впечатления Хеллборна. За последние пять лет он успел несколько раз обогнуть земной шар. Ему приходилось иметь дело с халистанскими дипломатами и китайскими контрабандистами, малабарскими сипаями и туземными тибетанскими стрелками, конгольскими пограничниками и рейнландскими офицерами. Хеллборн успел познакомиться с этими "дикарями", научился понимать их, а некоторых даже уважать. Они могли быть плохими, грубыми, невежественными, темными, жестокими, испорченными, но все-таки они были людьми.
Очевидно, Уотерсон и другие матросы так не считали. Это было странно, обычно моряки — люди с широким кругозором, даже если они были призваны на флот из фермерского сословия. Впрочем, это молодежь, меньше года на флоте. Хорошо, если они успели сходить на Ландоффайр. Вряд ли — на Фолкленды, про Нью-Йорк и говорить нечего.
— Ты можешь думать про них что угодно, солдат, — начал Джеймс, — но пока мы у них в гостях — держи свои мысли при себе. Это наши союзники. Они спасли нас из плена, они взяли нас под свою защиту, они поделились с нами одеждой и пищей, как добрые христиане. Может быть, ты не в курсе, но среди корейцев полным-полно христиан. Так вот, пока мы находимся на борту этого корабля или под защитой Корейского Императорского Флота, вы будете достойно себя вести и будете уважать наших союзников. И если нас — меня, мистера Беллоди, мистера Флойда или мистера Коппердика — не будет рядом, вы будете исполнять прямые приказы корейских офицеров и командиров. Это ко всем относится. Это приказ, солдаты, и вы будете его исполнять. Это все. Вопросы?
Потом они собрались в одном из отсеков, и Джеймс Хеллборн вслух зачитал несколько параграфов из "фабриканской" брошюры, а остальные моряки послушно за ним повторяли. Церемонию почтил своим присутствием капитан Ким Ши Мин собственной персоной. Это был корейский подводник старой закалки. В прежние времена быть ему главным карликом при королевском дворе. Не издав ни единого звука, капитан молча поклонился гостям и удалился, оставив надпоручика Тай Кван До вести дела с чужеземцами. Тот не возражал. Надпоручик принадлежал к "морпехам-бездельникам", и пока крейсер находился под водой, с трудом находил себе занятие, достойное ранга и положения. Поэтому Тай Кван До охотно взялся опекать Хеллборна и вводить его в курс дела. После "принятия присяги" альбионский офицер был немедленно допущен к целому ряду секретов (самых ничтожных и бесполезных) и новостей из внешнего мира (интересных и важных).
Конечно, одной "присяги" было бы совершенно недостаточно.
— Альбионский офицер связи при нашем штабе подтвердил вашу личность, — поспешил сообщить хорошие новости корейский командир. — Еще раз добро пожаловать.
— Еще раз большое спасибо. Где мы находимся? — поинтересовался Хеллборн, изучая прикрепленную к переборке карту. Слава Будде, хоть очертания материков знакомые. Карта была украшена надписями на корейском.
Надпоручик Тай ткнул в точку на карте. Большим пальцем, подушечка которого накрыла добрую четверть квадрата. Но и это была полезная информация. Самое сердце Восточно-Индийской Конфедерации.
— Я могу узнать о наших дальнейших планах? — осторожно спросил Джеймс.
— Будем постепенно продвигаться на север, — охотно сообщил кореец. — Возможно, придется идти до самой Кореи. Обстановка постоянно меняется…
Тай Кван До хотел было предложить гостю несколько свежих оперативных сводок, но Хеллборн только развел руками. Корейский язык все еще не являлся его сильной стороной. Тогда надпоручик принял соломоново решение. После короткого разговора с грозным капитаном второго ранга (еще один коротышка), альбионцу разрешили пристроиться в уголке радиорубки, нацепить наушники и вращать рукоятку настройки резервного приемника. Там было что послушать.
Старые слухи, озвученные суб-коммандером Соренсеном (R.I.P.) еще в Большой Пещере, опередили свое время, но сегодня их можно было повторить с чистой совестью. Пять дней назад викинги действительно высадились в Южном Китае и Кохинчине, и теперь медленно наступали на север. Бирма упорно твердила о своем нейтралитете, но великие державы уже успели несколько раз его нарушить. Пока по мелочам — через ее воздушное пространство, по прямой, проносились британские транспорты с беприпасами и солдатами. Свежий Южно-Китайский фронт нуждался и в том, и в другом. Филиппины, похоже, окончательно перешли под власть истерлингов — если не считать корейских и про-корейских партизан, ушедших в джунгли. Аналогичная ситуация, но с обратным знаком, наблюдалась в Японии, где не спешили сдаваться несколько изолированных самурайских гарнизонов.
В Европе все было удивительно спокойно. Первые выстрелы уже прозвучали, но ни французы, ни британцы, ни белголландцы не спешили нарушать границ и переходить в наступление. Кто бы сомневался — какой-то не в меру остроумный политик уже успел окрестить эту ситуацию "показательной войной".
На дипломатическом фронте анти-белголландская коалиция одержала безусловную победу. Манильская Кровавая Баня привела в ярость и бешенство многих. Особенно тех, кто давно искал повод. "Мы давно ждали, мы молились на эту войну ". Старая добрая ФАБРИКА, как и сказал надпоручик, была восстановлена в полном объеме.
— …кровь, пот и слезы, — вещал King-Emperor из далекого Лондона, — но мы все равно победим! Правда на нашей стороне! Это понимают все люди доброй воли! Все наши заморские братья взялись за оружие! Америка с нами! Претория с нами! Альбион с нами! И не только они — Франция с нами! Россия с нами! Италия с нами!..
Белголландские станции принимались хуже, чем на "Матильде". Кто-то из участников Альянса уже забил эфир помехами. Ничего нельзя было разобрать. Зато случайно пойманное петроградское радио изрядно порадовало.
— Я в восторге от этой женщины, — сказал Хеллборн подошедшему лейтенанту Беллоди. — Она только что покончила еще с одним ублюдком Версальского договора.
— Не может быть! — Беллоди раннодушно пожал плечами. Похоже, он не являлся поклонником "Кровавой Мэри".
— Где все наши? — сменил тему Хеллборн.
— Устроились на пустом торпедном складе, — доложил Беллоди. — Похоже, только там мы сможем вытянуться в полный рост. Я трижды ударился головой и ушиб локоть, пока добирался сюда — и боюсь, это не в последний раз.
— Всего два раза, — похвастался Хеллборн. — Я ведь уже служил на подлодке. Но то была альбионская подлодка, на ней не было так тесно.
— И долго нам здесь торчать? — младший из лейтенантов покосился на корейских связистов и понизил голос.
— Не знаю, — честно признался старший. — Будем надеяться на лучшее.
И двое суток спустя надпоручик Тай снова принес ему хорошие новости.
* * * * *
— Проклятые оранда надолго запомнят этот удар! — провозгласил надпоручик Тай Кван До. — Грязные таратару, посмевшие оскорбить самого Императора! О, как дорого они заплатят за свою наглость! Мансе!
— МАНСЕ! МАНСЕ! МАНСЕ! — хором отозвались его солдаты.
Из всей этой речи Хеллборн понял только слово "Мансе", что примерно означало "Десять тысяч лет жизни и здоровья нашему дорогому Императору". О смысле остальных слов он мог только догадываться. Корейский офицер поспешил прийти к нему на помощь и перешел на английский.
— Вот этот остров, — тычок в карту. — Викинги разместили здесь лагерь для военопленных. Мы внезапно атакуем их, освободим пленников и захватим островок. Но это еще не все. Мы не покинем остров немедленно, как в прошлый раз. Мы должны удерживать его, пока к нам не подойдут подкрепления.
— Откуда? — машинально спросил Хеллборн.
— С материка, — невозмутимо отвечал кореец.
— Простите, но каким образом? — уточнил альбионец.
— Мне это пока неизвестно, — надпоручик равнодушно пожал плечами. — Возможно, пришлют еще один подводный корабль. Или даже несколько. Так или иначе, если мы сумеем закрепиться в данном квадрате, то нанесем серьезный удар по морали белголландцев. В то время как они пытаются наступать где-то в Китае, мы создаем форпост и оперативную базу прямо у них под носом!
"Это будет прекрасное самоубийство, — подумал Хеллборн. — настоящая азиатская война ".
— Вы присоединитесь к нам? — вежливо спросил кореец.
— Разумеется! — Джеймс изобразил необыкновенное воодушевление. — Конечно, мы пойдем с вами! Плечом к плечу! Братья по оружию! ФАБРИКА навсегда!
"Разумеется. Потому что я скоро окончательно поломаю голову в этой тесноте. Разумеется. Потому что настоящие альбионцы не могут отсиживаться в тылу, когда азиатские коротышки смело идут в бой. Именно поэтому. А не потому что я верю в успех этой операции ".
— Первым делом мы должны захватить радиостанцию, — надпоручик Тай развернул на откидном столике крупномасштабную карту острова. — Тогда гарнизон не сможет сообщить о нападении и вызвать помощь. Если нам повезет, на других островах еще не скоро поймут, что здесь произошло.
"Да нет, захватить мы его сможем. Вот как долго мы продержимся после этого?" — подумал Хеллборн, изучая карту.
— Наш "Кобуксон" остановится здесь, у этого мыса. Мы высадимся на этот пляж. Тут разделимся на три группы. Одна атакует радиостанцию, она расположена вот здесь. — Большой палец надпоручика летал по карте. "И почему он не пользуется указательным?" — задумался Джеймс. — Когда радиостанция будет захвачена, первая группа даст сигнал остальным. Вторая группа атакует штаб и казармы гарнизона. Третья направится прямо в лагерные бараки и освободит пленных.
"Интересно, а какая судьба ждет пленных викингов и самураев?" — не осмелился спросить альбионец, но Тай Кван До ухитрился прочитать его мысли.
— Туда же мы отведем всех захваченных нами пленных. Они могут нам пригодиться, — продолжал кореец. — К какой из штурмовых групп вы бы хотели присоединиться?
— К первой, — не задумываясь, ответил Хеллборн. — Я ведь связист и смогу разобраться с аппаратурой. Готов держать пари, они пользуются стандартными "Телефункенами".
Предложение держать пари было риторическим, Джеймс и так знал, что белголландцы — старые клиенты "Телефункена". Пять или шесть лицензионных заводов в одной только Новой Голландии.
— Если вы не возражаете, мои люди пойдут со мной, — продолжил Хеллборн.
— Да, конечно, — кивнул кореец. — Я приставлю к вам офицера, который говорит по-английски. И сержанта Суна — вы его знаете, он первым вошел в ваш трюм. Сержант Сун много лет провел в Китае, он хорошо знает язык.
— Аминь, — в свою очередь кивнул альбионец.
Некоторое время спустя альбионские моряки стояли и смотрели, как необычно молчаливый и суровый сержант Сун извлекает винтовки из арсенального шкафа. Только теперь Хеллборн внимательно рассмотрел корейское оружие и кое-что понял. Неудивительно, что они предпочитают штыки. Это были отличные винтовки — британские "Пендрагоны" 45-го калибра — прекрасного качества, очень точные, достаточно мощные и невероятно надежные. Однозарядные. Слава Будде, с откидным затвором и унитарным патроном. Джеймс не удивился бы, если бы в арсенале "Пасифлоры" нашлись фитильные аркебузы из эпохи штурмана Адамса. Бедный, бедный Корейский Императорский Флот. Похоже, его снабжают по остаточному принципу. К винтовке прилагался патронташ на полсотни патронов. Офицеры и унтер-офицеры вдобавок получили по достойному символу власти и ранга — роскошному пистолету "Смит-Вессон" 38-го калибра с откидным стволом. Разумеется, однозарядному. И еще один патронташ.
— "Смит-Вессон калибра тридцать восемь — друг мой до последней перестрелки, если мы о чем-нибудь попросим …" — пробормотал старшина Коппердик.
— И с этим мы должны воевать, сэр? — полушепотом спросил Уотерсон.
— Кушай, что дают! — хохотнул Спрэнг.
— Разрешите мне, сэр? — получив разрешение, старшина продолжал: — Все очень просто, парни. Один точный выстрел по врагу. Потом подбираете его оружие. Оружие у виксов неплохое, что "манлихеры", что "бульдоганы"…
* * * * *
Высадились незадолго до рассвета. С комфортом. "Пасифлора" подошла очень близко к берегу, затем на воду спустили надувные резиновые лодки. Опасались встретить на пляже белголландские дозоры, но напрасно. Островок находился в глубоком тылу, гарнизон совсем расслабился. Первый часовой-самурай встретился у самых ворот базы. Один из корейских сержантов почти беззвучно снес ему голову мечом. Самурай был на несколько голов выше малыша-подводника, поэтому корейцу пришлось как следует подпрыгнуть.
— Как есть обезьяны… — прошипел Уотерсон, и получил в ответ сразу три приказа заткнуться — от Хеллборна, Беллоди и Коппердика. Подпоручик Жань не расслышал, о чем идет речь, но все-таки бросил в сторону альбионцев укоризненный взгляд. Хеллборн не стал ему отвечать, но только грустно вздохнул. В глубине души он снова согласился с Уотерсоном. Но было бы странно надеяться, что в арсенале "Пасифлоры" отыщется хотя бы самый дрянной пистолетик с глушителем.
А вот и типичный для тропиков деревянный бунгало ("А разве бывают другие?" — подумал Джеймс). Слишком аккуратный домик, но это не надолго. Альбионцы и люди подпоручика Жаня (всего три сержанта — надпоручик Тай доверил ему почти всех бойцов, более-менее владевших английским и/или австралансом) окружили бунгало "полумесяцем". Согласно предварительной договоренности, Хеллборну предоставлялась сомнительная честь первым переступить порог. Джеймс осторожно поднялся по ступенькам — они обманули его ожидания и совсем не скрипели — и потянул за дверную ручку. Дверь была незаперта. Хорошее начало. В первой комнате царил полумрак. В одном углу кто-то храпел, в другом — кто-то сопел. Хеллборн пожал плечами, выглянул наружу и пальцем поманил за собой остальных. Потом вернулся внутрь. В следующей комнате явно не спали. Ведущая туда дверь была полуоткрыта, по ту сторону порога горел свет, тихо переговаривались двое или трое голосов и почти неслышно шипели/трещали какие-то электроприборы. Почему "какие-то"? Хеллборн был по-прежнему готов держать пари — "телефункены".
"Убей первого врага, забери у него многозарядный "манлихер", — с тоской вспомнил Джеймс совет старого ветерана. Это если один на один, а тут можно и не успеть. Передвинул кобуру с пистолетом на живот, покрепче прижал приклад легкой винтовки в плечу. Оглянулся. Глаза уже успели привыкнуть к полумраку. Двое альбионцев заняли позицию у одной кровати, двое корейцев нависли над другой. Ни резать, ни будить пока не стали. Успеется. Остальные бойцы расредоточились вдоль наружной стены. Беллоди встал по левую сторону от Хеллборна. Они обменялись взглядами и синхронно кивнули. Все равно больше двух человек в один прием не пройдут через дверной проем. Уан, ту, фри…
— Handen hai, — негромко, но твердо произнес Хеллборн. — Руки вверх.
Гребаный кал — один все-таки решил сыграть в героя! К счастью, он потянулся не к радиопульту, а к поясной кобуре. БАНГ! — пуля Беллоди пробила викингу ключицу. Хороший выстрел, наповал. И форму почти не забрызгало. В оставленной за спиной комнате послышалось движение, кто-то громко спросил "Vos?", потом послышался хрип, удар прикладом, и несколько негромких добрых слов на австралансе. И наступила тишина.
— Кто вы такие? — в комнате с радиопультом оставались еще двое, один сидел, другой стоял у окна. Оба с поднятыми руками. Говорил старший по званию, стоявший у окна риттмейстер.
КЛАЦ! — Беллоди наконец-то вспомнил, что его винтовка временно бесполезна и открыл затвор. Поспешно запихнул новый патрон на место выпавшей гильзы.
— Вооруженные силы ФАБРИКИ, — лейтенант Хеллборн решил говорить за весь Братский Альянс. — Отойдите подальше от радиопульта.
Викинги подчинились.
В комнату проник старшина Коппердик. Быстро оценил обстановку, подошел к пленным, обыскал, отобрал один револьвер у старшего. Младший офицер вовсе не был вооружен.
— Сядьте на пол, руки за голову, — продолжил Хеллборн. — Без глупостей. Теперь вы у нас в плену, — на всякий случай добавил он.
За стенами домика прозвучали громкие и торопливые шаги. И не только шаги. Разговор на австралансе.
— Что это было, Джан? — вопрос.
— Понятия не имею, — ответ.
— Кто-то стрелял? — предположение.
— А черт его знает, — не самый удачный ответ.
В первой комнате снова послышалось движение, потом чей-то крик, потом еще один, потом яркая вспышка света, затем выстрелы. Много-много выстрелов. Альбионцы у радиопульта были вынуждены пригнуться — полетевшие с той стороны пули легко пробивали фанерные стенки.
— Сторожи здесь! — приказал Джеймс Беллоди и попытался вернуться в первую комнату. То ли ползком, то ли на четвереньках. Дверь почему-то заклинило, и он с трудом протиснулся в узкую щель, только чудом не сорвав хлипкую фанерку с петель. Когда ему наконец-то удалось пересечь порог, все было кончено. Тогда как где-то на другом конце белголландской базы все только началось. Ну да, именно такого сигнала остальные группы и ждали.
Пейзаж после битвы, представший перед глазами Хеллборна, производил впечатление во всех возможных смыслах. Нагрянувший патруль виксов (4 ед.) был перебит и валялся снаружи, у входа. Уотерсон бродил среди трупов и следовал советам Коппердика — собирал оружие. А на полу первой комнаты, в свою очередь, лежали без признаков жизни Энди Спрэнг, один из пленных и корейский подпоручик Жань. Бобби Розинделл сидел в углу с бледным лицом, корейский санитар бинтовал ему плечо. Не менее бледные Остин и Вильсон стояли в другом углу и почему-то целились друг в друга. Остин при этом наступал ботинком на живот второго пленника, вроде бы живого и протестующего против такого обращения. Рядом с ними застыли сержант Сун и последний из уцелевших корейцев. Кто сказал, что азиаты не способны излучать сильные эмоции? На лицах малышей-подводников было нарисовано нечто настолько запредельное, что Джеймс Хеллборн раз и навсегда отказался от мысли полюбоваться на материальное воплощение этого ужаса. Мичман Флойд кружил вокруг этой живописной группы и что-то пытался сказать.
— Отставить-прекратить-смирно-смотреть на меня!!! — вспомнил Хеллборн почти все известные ему команды. — Что здесь произошло? Нет, не важно, потом разберемся. Старшина! Присмотрите здесь. Охранение и все такое. Не мне вас учить.
На других концах базы продолжали греметь выстрелы и крики. Но альбионского офицера эти бурные явления в настоящий момент не волновали. Он действовал согласно плану. Захватить радиостанцию и оборонять ее вплоть… — и далее по списку.
Хеллборн вернулся к радиопульту.
— …нет, моникин, мы тебе ничего не скажем, — спокойно отвечал плененный риттмейстер на вопросы Беллоди. — Вы еще ответите за…
— Ух ты, начитанный викс попался! — перебил его Джеймс. — Можешь ничего не говорить. Мы отдадим тебя нашим корейским друзьям.
Белголландец побледнел.
— Вы не имеете права. Это будет нарушением всех Женевских конвенций и соглаше…
— Это еще почему? — искренне удивился Хеллборн, за последние дни потерявший немного уважения к продуктам графомании гостей Швейцарской Республики. — С каких это пор трансферт военопленных между союзными державами является нарушением чего-либо?
— Да пошел ты к черту!!! — внезапно сорвался на крик второй офицер, эрст-лейтенант. — Я не собираюсь здесь подыхать! Ты понимаешь, что они могут сделать, когда все обнаружат!!!
Другой на его месте обязательно спросил бы — "что обнаружат?", но Хеллборн промолчал. Пусть покричит.
— Нет у нас стандартных сеансов связи, не предусмотрены! — выпалил младший викинг. — Круглые сутки сидим в эфире, трепемся обо всем понемногу. Для срочных внешний сообщений держим две свободные волны…
— Эй, кто-нибудь! — Хеллборн повернулся к двери. — Тащите пленного сюда.
Из соседней комнаты показались Уотерсон и один из корейских сержантов. Они несли последнего пленника, удерживая его за подмышки.
— Подтверди то, что он только что сказал, — обратился к пленнику Хеллборн. Пленный, еще один эрст-лейтенант, затравленно уставился на альбионца.
— Извините, что я должен подтвердить?…
Джеймс нежно потрепал его по щеке. Викинг вздрогнул, как от удара током, и попытался отпрянуть, но солдаты-союзники держали его крепко.
Хеллборн вздохнул и демонстративно расстегнул кобуру.
"Развлекаешься, Джеймс? — спросил мерзкий внутренний голос. — Приятно быть по другую сторону решетки, не правда ли?"
"Какой еще решетки?!"
"Это в переносном смысле, дурачок ".
— Таблица кодов в нижнем ящике стола! — неожиданно завизжал третий белголландец, и внутренний голос остался без ответа. — Клянусь, я сам ее туда положил!!!
— Жалкие трусы, — попытался избразить презрение риттмейстер. — Вы ответите перед трибуналом.
Джеймс повернулся к нему и внимательно изучил мундир старшего офицера. Несколько планок и нашивок за ранения. Смотри-ка, два "Испанских креста"! Ветеран. У младших офицеров ничего подобного не было. Хеллборн перенес взгляд на застреленного вахтмейстера-евразийца. Тоже ветеран с нашивками. Вот почему он потянулся за револьвером.
— Мамочкины сынки, — продолжал риттмейстер. — Устроились на теплое местечко? Не думали, что война сюда доберется? А вот вам мужской половой орган!
— Придержите язык, командир! — неожиданно огрызнулся сидевший на полу эрст. — Мы сейчас все в одной заднице.
— Это ты в заднице, сопляк, — убежденно заявил старший викинг. — А я в плену.
Этот парень начинал нравиться Хеллборну. Пожалуй, не стоит отдавать его азиатским союзникам…
За окном послышался топот ног и новые голоса. Джеймс прислушался. Свои. Он по-прежнему понимал только одно слово по-корейски, но уже научился узнавать этот нечеловеческий язык.
Несколько мгновений спустя на пороге появился надпоручик Тай Кван До и сообщил радостную новость — бой окончен, база викингов в руках Альянса. Еще через несколько минут пришло время узнать, "что здесь произошло".
Сбивчивые рассказы альбионских солдат и корейских сержантов помогли восстановить картину.
Когда патруль виксов, судя по голосам, был уже совсем рядом, рядовой Найджел Остин взялся за дверную ручку с явным намерением ее повернуть. Подпоручик Жань велел ему отойти, но альбионский морпех просто отпихнул его плечом и распахнул дверь. Викинги стояли уже у самого входа, и Остина ослепил луч мощного фонаря. Враги соображали быстро и нажали на гашетки, едва увидев чужую униформу. Дуракам везет — пули продырявили китель Остина в нескольких местах, не задев его самого. Но подпоручик Жань, стоявший у него за спиной, был убит на месте. Из других альбионцев ближе всех к дверному проему оказался Спрэнг, который немедленно вскинул оружие, но не смог выстрелить — Остин заслонял ему обзор. Пока помощник повара соображал, что делать дальше, еще несколько вражеских пуль попали в него. Только тогда Остин захлопнул дверь и вернулся в комнату. Остальные бойцы Альянса уже стреляли через окна. Уже в ходе дальнейшего боя одна пуля досталась Розинделлу, и еще одна шальная — одному из пленных викингов.
Итог битвы — полная победа ФАБРИКИ. 5–2 в пользу Альянса. Или 2 с половиной, если принять во внимание пробитое плечо Розинделла. Достойная победа, но корейцы почему-то считали ее пирровой.
Потустороннее выражение лица, уже украсившее сержанта Суна и его англоговорящих товарищей, постепенно передалось всем остальным корейцам. И Хеллборну это не понравилось. Очень не понравилось. Поэтому Джеймс принялся тщательно анализировать операцию в поисках ошибок.
На первый взгляд ошибок не было.
Они осторожно вошли в бунгало. Всем отрядом, 13 человек. Таков был план. До прибрежной полоски джунглей — несколько десятков метров, спрятаться от патрулей было негде.
Солдаты взяли на прицел двух спящих. Все хорошо.
После этого Хеллборн персонально отправился штурмовать комнату связистов. И взял с собой второго по рангу офицера. Не стоило этого делать, но с точки зрения закона ничего преступного он не совершил.
Комната связистов захвачена. К ним присоединился старшина Коппердик. Окончательно обезоружил пленных. Все правильно.
Кто остался за старшего в первой комнате? Подпоручик Жань.
На первый взгляд, корейский офицер действовал грамотно. Но альбионский морпех просто-напросто наплевал на его приказы. Да еще грубо оттолкнул в сторону.
Результат — преждевременное обнаружение и двое погибших, кореец и альбионец.
Виновен? Виновен, ваша честь! Вне всякого сомнения!
— …из-за тебя, козла, моего кореша завалили, — почти плевался Вильсон, — и если бы не мистер Флойд, нам бы всем конец…
Мичман Кеннет Флойд, как старший по званию, принял командование на себя. Все правильно. Грамотно вступил в бой и сумел вырвать победу. Молодец, парень. Далеко пойдет. Если доживет до конца войны.
Хеллборн по-прежнему ничего не понимал, но красноречивые взгляды, которые корейцы бросали на лежавшее у входа в бунгало тело подпоручика Жаня, все ему рассказали. Экипаж "Пасифлоры" очень любил подпоручика. Он был хорошим командиром и отличным товарищем. А теперь он умер.
— Что вы намерены предпринять, мистер Хеллборн? — стоит ли добавлять, что в голосе надпоручика Тай Кван До отчетливо звучали горечь и осуждение.
"Вот что значит командовать солдатами на войне, мистер Хеллборн ", — ехидно заметил один из внутренних голосов.
"А ведь это совсем нетрудно", — подумал Джеймс.
"Командовать?" — уточнил внутренний голос.
"Нет, я не это имел в виду. Заткнись, идиот".