С точки зрения реального времени, события в моей жизни стали происходить неестественно быстро. С трудом верилось, что прошло всего три дня, как я вышла на работу после снятия швов. Даже на сгибах локтей за девять лет фактического отсчета так и не успели сойти синяки. Розы от Чарли еще не завяли, а наши с ним отношения уже расцвели вовсю. Похоже, Уокер принял собственный вывод как руководство к действию, и теперь почти не оставлял меня одну, не давая возможности начать хоть немного сомневаться.

Ребята уверяли, что я расцветала буквально на глазах, да я и сама замечала, что стала иначе вести себя. Я впервые в жизни чувствовала себя желанной, окруженной вниманием, и это настолько подняло мне самооценку, что перемену заметили все окружающие. Косые взгляды сплетниц больше не волновали. Теперь мне было плевать на все разговоры за спиной.

Правда, поначалу у нас возникла неловкая ситуация. В первой же утопии Чарли вел себя как-то потерянно, словно не решаясь прикоснуться ко мне. Оказалось, он опасался, что я оттолкну его проекцию, как это было во время стажировки. Не ожидала, что Уокер воспримет мой тогдашний отказ настолько серьезно. Теперь он и в реале постоянно оставался на ночь, можно сказать, совсем перебрался ко мне, и я все чаще задумывалась — в самом деле, а почему бы и нет?

Теперь мою жизнь омрачало только одно, но, увы, вовсе не мелочь. Чарли по-прежнему оставался замкнутым. Он не пускал меня в свое прошлое, но и к настоящему я тоже никак не могла подступиться. Я до сих пор понятия не имела, где, как и с кем живет Уокер, а выяснять это украдкой не решалась, боясь разрушить его доверие. Он никогда не рассказывал мне о своем доме и не приглашал к себе, всегда оставался у меня. Однажды я предложила Чарли отправиться к нему и встретила мягкий, но решительный отказ. Больше я не предлагала.

Порой мне казалось, что Желтый Нарцисс — именно так, по запавшей в душу случайной ассоциации, я мысленно нарекла тайну, под покровом которой скрывалась загадочная миссис Уокер — всегда будет стоять между мной и откровенностью Чарли. Его покойная жена могла быть далеко не самой секретной частью общей загадки прошлого Уокера, над решением которой вот уже два реальных месяца безуспешно бился Пол, но меня по понятной причине больше всего беспокоила именно она. Одно время эта женщина представлялась мне чем-то грандиозным, почти легендарным, и я понимала, что мне бесполезно тягаться с ее памятью в сердце Чарли. У меня опускались руки. Но однажды я вспомнила, как в наш реабилитационный центр привозили совершенно беспомощных людей, и мне пришло в голову, что и человек, с которым что-то произошло во время TS-заброса, не обязательно умер — во всяком случае, в привычном смысле. И мне представилась страшная картина. Возможно, Чарли не зря прятал свой дом от посторонних и устранял в досье любые упоминания об адресах или переездах. Миссис Уокер вполне могла быть жива. Человек по закону считается живым, пока он дышит и бьется сердце — само или с помощью аппаратуры. Его могут искусственно кормить, обслуживать, ухаживать, но кто знает, жизнь ли это? По мне — так хуже смерти.

Допустив вероятность такой ситуации, я взглянула на Чарли совсем другими глазами. И, будучи не в силах держать это в себе, однажды во время обеда удрала от Уокера и позвала Пола в наш неизменный бар на соседней улице. Долго мялась. Каннингем сразу понял, что дело серьезное, и не торопил меня. Потом я решилась и разом выложила ему все догадки. Пол пришел в ужас.

— Раньше, когда я думала о доме Чарли, — говорила я, — мне иногда представлялся этакий мавзолей, где все посвящено памяти одной женщины. Глупо, правда? А теперь я просто боюсь давать волю воображению.

— Если предположить, что умерла, то мог оказаться и мавзолей, — возразил Каннингем. — Такое бывает. Мы же ничего точно не знаем. А если жива, если она и правда… Черт, я даже представить не могу, каково так жить! Приходишь домой, а там — растение под присмотром терпеливой сиделки.

— Желтый нарцисс… — прошептала я. — Надеюсь, ты не будешь смотреть на Чарли так же сочувственно, как на меня сейчас?

— Я тут вспомнил, что Уокер — мастер массажа, — пробормотал Каннингем. — Ему, наверное, пришлось этому научиться не просто так. Лежачим ведь нужно часто делать массаж, чтобы не атрофировались мышцы. Конечно, его жена может находиться и в специальной клинике, но если нет нужды в особом уходе или лечении, ей можно лежать и дома — был бы круглосуточный присмотр.

Несколько минут мы провели в подавленном молчании. Потом Пол торопливо заговорил:

— Просто невероятно, но очень похоже на правду. Стерты все данные, кроме последних лет, да и те, что остались, только рабочие. Может, Уокер и пришел из другой конторы, но из одного этого делать такую непробиваемую тайну бессмысленно. А вот по поводу… Знаешь, а ведь теперь все стыкуется. И он прячет свой дом, значит, там кто-то живет, но может, он сам и не бывает там вовсе? Джа, он ведь раньше практически жил на работе, я узнавал! Приходил раньше всех, уходил последним, тянул огромное количество проектов, брался за самое сложное, самое долгое… Выходит, дома его никто не ждал, ему просто не к кому было идти!

Пол нервно отпил из бокала, и запустил пальцы в рыжую шевелюру.

— А все его женщины?! Это же что-то ненормальное… ну, было ненормальное. В утопиях одно, а в реале совсем другое. Он никому не позволял переступать черту, ты же знаешь. Никаких отношений, никаких вопросов. Оно и понятно — девушкам только дай возможность… тем более, такой видный мужик… А мне ведь уже давно казалось, что все это показное, а на самом деле пустота, что у него в реале никого и нет по-настоящему! Да, он в утопиях со всеми дамами был просто орел. Вот только Марк как-то проговорился, что оно так и бывает, если в реале совсем ни с кем… А все парни ему поголовно завидовали. Нет, ну надо же!

Я сидела, не шевелясь, и молча слушала сбивчивое бормотание друга. Выходит, я была права, и проблемы Чарли могут оказаться куда серьезнее моих глупых комплексов? Но тогда… Пол опередил мой вопрос.

— Только ты одна как-то вписалась в непонятные рамки. Не знаю, почему… ты не слишком любопытная, не болтливая, живешь в своем мирке, ни к кому никогда не лезешь. С тобой даже просто помолчать можно, вот он и оттаял, наверное.

Пол задумался.

— Я проверю еще несколько каналов. Если действительно есть вариант с комой или чем-то в этом роде, все эти случаи можно отследить и отсортировать по срокам. Ничего не обещаю, но попробую. Ты не расстраивайся раньше времени, ладно? Может, на самом деле все не так страшно.

Обеденный перерыв подходил к концу. Я повертела в руке отключенный телефон.

— Что, прячешься? — заметил его Каннингем. — Спорим, уже раз пять звонил?

— Шесть, — объявила я, включив телефон. — И сообщение с просьбой перезвонить. Силы небесные, Чарли будто опасается, что я исчезну. Да куда я теперь денусь?

Пол улыбнулся уголком рта.

— Знаешь, а ведь Уокер действительно боится потерять тебя из виду. Он и раньше приглядывал, но теперь и вовсе не отходит. А в утопиях у вас как?

— Там он куда спокойнее, — усмехнулась я. — Оттуда я точно никуда не денусь, все равно вернусь в капсулу. В утопиях скорее уж я за ним бегаю.

— Почему? — удивился Пол.

— Чарли то и дело экспериментирует. Иногда нас выбрасывает за много миль друг от друга, и приходится его искать. Сам-то он легко находит меня по маяку, а я все никак не разберусь, как им пользоваться. А еще взялся устраивать мне розыгрыши чуть ли не в каждом втором рейде.

— Ну, о его коронных розыгрышах я наслышан, — хмыкнул Пол. — Билл со своими шуточками и близко не валялся. Похоже, Уокер испытывает тебя по полной программе.

— Да, похоже на то. Постоянно тестирует мне чипы, что-то настраивает…

— А-а, — протянул Каннингем. — Да, правильно, у разведчиков там какие-то особые параметры. Погоди, может, тебе вживят еще какой-нибудь девайс.

— Нет, об этом речи не шло… — начала я, и тут снова позвонил Чарли.

— Где ты? — обеспокоенно спросил он.

— В баре за углом, — вздохнув, ответила я. Пол ухмыльнулся.

— Тотальный контроль… Скажи, что уже идешь, а то еще сюда прибежит.

Я покачала головой. Нет, тут мой приятель был неправ, это не про Уокера.

— Жду тебя через двадцать минут в зале отправки, — совсем другим, спокойным и деловым тоном сообщил Чарли. — Не опаздывай, заброс уже рассчитан.

— Что же получается? — задумчиво произнес Пол, когда мы неторопливо возвращались в контору. — На работе вы все время вместе, потом в спортзал, вечером к тебе домой… Уокер что, совсем к себе не уходит?

— Уходит по утрам: побриться, переодеться… На работу-то мы приезжаем раздельно.

— А как же уик-энд?

— У нас еще не было совместных уик-эндов, — заметила я, и сама же удивилась. — Ничего себе! Оказывается, в реале прошла всего неделя!

— Да, оказывается, — рассмеялся Пол. — Насыщенно ты теперь живешь. Сколько уже намотала по факту?

— Почти шестнадцать лет, — ответила я, и когда Пол удивленно присвистнул, пояснила: — У нас же самый настоящий конвейер. Заброс, потом мы идем на перекачку, а Конни тем временем настраивает следующую утопию. Когда Чарли занимается своими проектами, я одна хожу в наблюдательные рейды — опыт-то нарабатывать надо. Шесть-семь командировок в час выходит, и все разные — от трех часов до двух месяцев. Я только за эту неделю сразу семь лет накатала.

— Не протри себе драйвер насквозь, — хмыкнул Каннингем. — С такими-то темпами.

— Ну, кое-кто намотал уже шестьсот с лишним лет, и до сих пор ничего себе не протер, — весело подхватила я, но потом забеспокоилась: — А правда, интересно, что он собирается делать завтра? Поедет к себе или опять ко мне? Реальный уик-энд вдвоем — это, конечно, здорово, но у меня из-за него все домашние дела повиснут мертвым грузом. И вообще, я к родителям завтра собиралась.

— Поезжайте оба, — предложил Пол. — Познакомишь их.

— Издеваешься? — фыркнула я. — Мама и так спит и видит, как бы пристроить меня замуж. И представь — приеду с Чарли!

— О-о, держу пари, ма будет от него в полном восторге, — весело заверил Пол. — Начнет расспрашивать его, как водится — кто он, откуда, где учился, был ли женат и так далее.

— Она у меня не такая, — возразила я. — Напрямик допытываться не будет.

— Жаль. Может, у нее вышло бы лучше, чем у меня. Я ковыряюсь уже два месяца, а ей Уокеру придется выложить все за двадцать минут. Не будет же он врать напропалую, просто чтобы произвести приятное впечатление.

— Он и без этого расположит к себе кого угодно, — покачала я головой. — Да и мама так не сможет. Папа, думаю, смог бы, но он не станет.

Пол резко остановился.

— Только что вспомнил: я ведь так и не просмотрел в архивах TSR файлы бывших сотрудников. Надо проверить всех умерших или пострадавших. Не факт, что будет указана истинная причина, а все-таки я попробую. Женщины по фамилии Уокер нет нигде, но она ведь могла носить и девичью, верно?

— Да, а еще все данные о ней могут быть затерты так же, как и прошлое Чарли, — мрачно изрекла я. — Или же она пострадала не в утопии, а в реале. А могла и вовсе не иметь никакого отношения к конторе. Такая тривиальная мысль тебе не приходила в голову?

— А я показывал тебе… — начал Пол. — А, нет, тебе еще не показывал! — он нашел в телефоне картинку и сунул мне под нос. На маленькой фотографии сидел симпатичный карапуз лет пяти со странно знакомым прищуром.

— Узнала? — хмыкнул Пол. — Ну же! Это Билл.

— Похож, — рассмеялась я. — Какой был лапочка!

— Вот, кстати, — подхватил Каннингем, — попробуй расспросить Уокера насчет детских фотографий. Я пробовал искать по взрослой, но данных нигде нет. А с детскими может получиться. На Амброса сразу же кое-что нашлось. Попроси посмотреть, потихоньку пересними на телефон, и запустим в поиск. Что-нибудь да вылезет. На личико малыша Билли, правда, вылезло много похожих людей, но мне кажется, Уокер и в детстве был таким ангелочком, какого ни с кем не спутаешь.

Идея посмотреть детские фотографии Чарли мне очень понравилась. В самом деле, интересно же, каким он был раньше, ребенком или подростком. И тут я поймала себя на странном направлении мыслей. Вспомнилось, как моя школьная подруга перед свадьбой придирчиво пересмотрела все альбомы своего парня, после чего удовлетворенно заявила: «Надеюсь, наши дети будут похожи на него».

Черт, я что же, в самом деле об этом подумала? Вот еще не хватало…

Бытует мнение, что любого мужчину женщине проще всего разговорить в постели. Когда он доволен и расслаблен, то откровенничает гораздо охотнее. Это я и собиралась проверить.

— Ты такой красивый сейчас… — прошептала я, легонько проводя кончиками пальцев по лицу Чарли, очерчивая его безупречный профиль. С этой точки обзора — томно вытянувшись и устроившись головой у него на плече — я могла любоваться им бесконечно. Уокер и правда чудесно смотрелся на фоне горящего камина — кожа чуть мерцает из-за выступившей испарины, глаза утомленно прикрыты, нижняя губа слегка припухла от моего нечаянного укуса, а на шее все еще отчетливо пульсирует жилка. Мой падший ангел… только что падший в очередной раз…

Чарли повернул голову и улыбнулся мне, приоткрыв один глаз. Честно говоря, мне сейчас тоже было неохота и двигаться, и разговаривать, но попытать удачи все-таки хотелось.

— Ты, наверное, и в детстве был на редкость хорошеньким, — тихо произнесла я. — А можно бестактный вопрос?

Чарли еле заметно напрягся. Да уж, когда доходит до личных вопросов, усыпить его бдительность нелегко. Если такое вообще возможно.

— Насколько бестактный?

— У тебя в юности были прыщи?

В принципе, мне действительно было любопытно, далеко ли может простираться щедрость природы.

— Были, — спокойно ответил Уокер. Что?! Не может быть! Я так и разинула рот, а Чарли ухмыльнулся: — Правда, очень недолго.

— Ну, еще бы, — фыркнула я. — Девушки хоть дождались, пока ты закончишь начальную школу?

Чарли рассмеялся и обнял меня. Потеревшись о его щеку, я осторожно спросила:

— А много у тебя детских фотографий?

Все. Расслабленность как ветром сдуло. Уокер отстранился, но не лег, а облокотился, подперев голову рукой, и устроился поудобнее. Эта поза была мне хорошо знакома. Чарли расположился думать.

— Зачем тебе?

Нет, все-таки он умеет читать мысли. Не может обычный человек так безошибочно угадывать нужное направление для любой контрмеры. Вот и сейчас — он что, проведал о нашем расследовании? Узнать о чьих-то поисках в базе он мог, но мне кажется, по его скудным данным и так шарит много любопытных.

Притворившись, что не заметила перемены в настроении, я опять подобралась к нему и прижалась. Разве что не замурлыкала.

— Посмотреть, зачем же еще? — как можно равнодушнее пробормотала я. — Интересно же…

Короче, я уже поняла, что Чарли мне опять ничего не скажет. И теперь сделала вид, что собираюсь задремать, тем самым давая ему возможность, как обычно, оставить вопрос без ответа. Как будто и не было этого разговора вовсе.

— У меня нет детских фотографий, — неожиданно произнес Уокер. И было в его тоне что-то такое… словно он и сам расстраивался из-за этого.

— Что, совсем ни одной не сохранилось? — удивилась я.

— Их и не было. Меня никогда не фотографировали.

Вот досада! Нет, Чарли не лгал, это было очевидно.

— Как жаль, — не скрывая разочарования, вздохнула я. — Но как же так? Я впервые встречаю человека, которого ни разу не сфотографировали в детстве. Почему твои родители не делали этого?

Уокер встал и подошел к камину. Подбросив в затухающий огонь пару поленьев — в этой утопии середины восемнадцатого века стояла зима — он замер, задумчиво глядя на пламя. Я больше не ждала ответа, просто молча любовалась им — обнаженным и совершенным. Уже и не хотелось смотреть детские фотографии — мне было более чем достаточно и того, кто стоял перед глазами. Тут мне пришло в голову, что у родителей Чарли, вероятно, и не было возможности фотографировать своего прелестного ребенка… Черт, это уже слишком — записывать в покойники всех его близких! Но ведь он сам позаботился о том, чтобы о них нигде не упоминалось. И, может, я не так уж и неправа — иначе с чего он загрустил?

— Иди сюда, — позвала я. Чарли посмотрел на меня непонятным взглядом. Я могла бы поклясться, что у него пару раз вздрогнули веки. Что же он прокрутил сейчас?

— Почему ты так редко отвечаешь на мои вопросы? — вздохнула я. — Я почти ничего о тебе не знаю, а ты не хочешь рассказывать.

Чарли тоже вздохнул и отвернулся к окну. В просвете заиндевевшего по краям стекла на темном небе дрожали холодные звезды. Мне пришла в голову любопытная ассоциация.

— Ты прямо как Маленький принц. Тот тоже редко отвечал на вопросы летчика.

— Какой еще принц? — рассеянно обернулся Уокер. Кажется, мыслями он сейчас был где-то далеко от меня.

— Маленький, — раздраженно буркнула я, откидываясь на подушки. В конце концов, и мне уже когда-нибудь должно было надоесть. Чарли снова лег рядом и обнял меня. Тепло вернулось. Я стала успокаиваться. Ерунда, право слово…

— Про какого принца ты говорила? — снова спросил он. — Про какого летчика? Я что-то пропустил, кажется?

— Книга про Маленького принца, — терпеливо повторила я. — Антуан де Сент-Экзюпери, французский летчик и писатель. Его еще в школе все читают, неужели не помнишь?

Чарли опять напрягся. Ну, и что дальше? Прочитанные книги — тоже секретная информация?

— Не помню, — немного смущенно сказал он. — Может, и читал, но давно, успел забыть.

— Да ты что? — рассмеялась я. — Как можно забыть сказку про Маленького принца?

Уокер заметно занервничал. Так, а вот это уже любопытно…

— Джелайна, я же не стираю, как ты, все записи мнемоника, — объяснил он. — За столько лет можно забыть все, что угодно. В том числе и прочитанные в детстве книги.

Я даже села — так мне стало интересно.

— Странно. У меня после имплантации память стала острее, чем раньше. Я сейчас легко вспоминаю даже самые первые свои книжки — с огромными буквами и яркими рисунками. Даже стишки из них помню.

— Ну, значит, я не читал ту книгу, — зевнул Чарли. — Потому и не помню.

— Ты сегодня просто сундучок с сюрпризами, — пробормотала я. Уокер привлек меня к себе на плечо.

— У тебя есть эта книга?

— Да. Где-то была, у родителей, наверное. Если хочешь, я привезу.

Чарли кивнул и натянул на нас одеяло.

Уик-энд мы провели раздельно. Уокер уехал по делам, и я даже думать не хотела, по каким именно. Я перерыла всю свою старую библиотеку и нашла ту самую книгу — потрепанную, с самодельной плетеной закладкой из бисера.

В понедельник утром Чарли выглядел заметно подавленным. Наверное, уик-энд выдался невеселым.

— Вот, привезла тебе «Маленького принца», — объявила я. Уокер чуть улыбнулся, разглядывая обложку.

— Возьму с собой, — сказал он и сунул книгу в рюкзак. — Почитаю на досуге.

Он действительно в тот же день взялся ее читать, чем весьма удивил меня. Похоже, книга Сент-Экзюпери в самом деле не была ему знакома. Поначалу он то недоуменно хмурился, то усмехался, а потом втянулся так, что даже не слышал, как я его окликнула. Тогда я оставила его в покое и пошла прогуляться.

Когда я вернулась, Чарли почти дочитал. Раздеваясь, я заметила, что он отложил книгу и смотрит на меня странно блестящими глазами. Неужели она так его растрогала?

— Что случилось? — спросила я, села рядом и заглянула в книгу. Закладка лежала поперек страницы, отделяя кусочек текста:

«— На твоей планете, — сказал Маленький принц, — люди выращивают в одном саду пять тысяч роз… и не находят того, что ищут…

— Не находят, — согласился я.

— А ведь то, чего они ищут, можно найти в одной-единственной розе, в глотке воды…

— Да, конечно, — согласился я. И Маленький принц сказал:

— Но глаза слепы. Искать надо сердцем.»

— Жаль, что эта книга не попалась мне раньше, — глухим голосом произнес Чарли. — Спасибо.

— Не за что, — пробормотала я и сбежала в ванную. Такого Уокера я еще не видела…

Он так и уснул с книгой в руке. Закладка лежала где-то посередине — видимо, он пролистывал еще раз. Собираясь гасить свет, я обратила внимание на лицо Чарли. Не знаю, что ему снилось, но на лбу я увидела горькую складку, губы были поджатыми, а ресницы — влажными. Я вытащила книгу из-под его руки и раскрыла. Закладка была плотно прижата под строками:

«— Люди забыли эту истину, — сказал Лис, — но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил. Ты в ответе за твою розу.»

Я до крови прикусила губу. Даже во сне мой Маленький принц продолжал оплакивать свой несчастный цветок.