К. Бахман: Боссам, которые решились поддержать главарей НСДАП, мы бросаем личное, а классу капиталистов — историческое обвинение. Буржуазные историки аргументируют так: за КПГ тогда стояло 6 млн. избирателей. С годами, несмотря на беспримерно высокий уровень безработицы, росло количество забастовок. Правые лидеры СДПГ все больше теряли голоса избирателей. Капиталисты хватались за армию фашистов как за спасителей. Иной серьезной возможности выбора в конце 1932 г., с учетом дряхлости буржуазных партий и политиков, у них не было.
Эти историки тем самым становятся адвокатами капитала. Причем они используют такие хитроумные трюки и средства обмана, которые были выдуманы и испробованы промышленниками для своей защиты на процессах над военными преступниками. Это относится к тезису, будто капиталисты забились под крыло фашистского орла только из-за страха перед революцией. Во-первых, еще на процессе о поджоге рейхстага в 1933 г. Георгий Димитров опроверг как ложь утверждение, будто КПГ подготовила вооруженное восстание в Германии. Тем не менее промышленники вновь и вновь ложно выставляли как аргумент для своего оправдания после 1945 г. якобы имевшуюся опасность вооруженного восстания.
В. Реккерт: Кроме того, ничего не меняется в ответственности за фашистские злодеяния, если есть «хорошие причины» поставить фашизм у власти, тем более не меняется, если одной из этих причин является стремление удержать собственное господство.
К. Бахман: Верно, и это во-вторых. Даже если принять за истину, будто революция постучала в двери германской империи и, чтобы ее избежать, буржуазия додумалась сделать Гитлера канцлером, то и тогда — что принципиально изменилось бы в возведении ею политической преступности, с помощью Гитлера и его партии, на высший уровень государственного управления? Что выигрывает капитализм в глазах людей, которые выступают с позиций гуманизма и борются за него, если выясняется, что капитализм не остановится ни перед каким преступлением, чтобы удержать свою власть? Именно это утверждали и доказывали коммунисты применительно к данному общественному строю и его представителям со времен Маркса, а новейшая история дала тому множество доказательств. Но, как отмечалось, революционной ситуации в конце 1932 г. не было.
В. Реккерт: Часто утверждают, что нельзя приписывать воротилам финансового и монополистического капитала, будто они знали планы фашистов, могли предвидеть все последующее, хотели именно того, что потом произошло. Они якобы были поражены, захвачены врасплох некоторыми событиями и мерами фашистского правительства.
К. Бахман: Тут масса вопросов. Если мы коснемся уже более чем пятидесятилетней полемики насчет отношений фашизма и капитализма, то заметим метод, с помощью которого может быть брошена тень на трезвое научнее исследование. Он состоит в том, чтобы умышленно утрировать высказывания.
Защитники капитализма после 1945 г. пытались заставить массы поверить, будто профашистская буржуазия знала о НСДАП и Гитлере лишь то, что они выступали только против коммунистов и профсоюзов. И этого якобы было достаточно, ибо речь шла лишь о подавлении классовых противников. И если теперь марксисты говорят, что опытные в политическом отношении боссы не были такими уж наивными, то эту реплику выдают за явное преувеличение: дескать, марксисты полагают, будто капиталисты должны быть провидцами.