Поездка до Портленда прошла без происшествий.
Однако, когда он уже подъезжал к городу, пересекая предместье Скарборо (богатые дома, улицы, частные школы, огражденные забором под электрическим током), чувство успокоения вновь постепенно исчезло. Они могут быть везде. Они могут окружать его. Или их может не быть вообще.
В районе улицы Стейт были расположены старые полуразрушенные дома из красного кирпича, невдалеке виднелся заросший, похожий на джунгли парк. «Притон для городских воров, влюбленных, хиппи и бродяг», — подумал Ричардс. Никто не рисковал появиться на этой улице с наступлением темноты без сторожевой собаки на поводке или компании друзей-бандитов.
Дом 94 представлял собой покосившееся, закопченное здание с оторванными ставнями. Он напомнил Ричардсу старика, умирающего от катаракты.
Ричардс припарковался у тротуара и вышел из машины. Улица была заполнена брошенными воздушными автомобилями, некоторые из которых сгнили почти до основания. На краю парка, подобно огромной метровой собаке, лежал перевернутый «студебеккер». Это явно не тот район, который регулярно патрулируется полицией. Если вы оставите свою машину без присмотра, через пятнадцать минут вокруг нее возникнут тощие, постоянно харкающие, узкоглазые юнцы. Через полчаса у них в руках будут ломы, «фомки» и отвертки. Сначала они в задумчивости будут разглядывать инструменты, потом начнут сравнивать их, в шутку фехтовать как шпагами, тыкать ими в небо, как будто проверяя погоду или получая через них загадочные сигналы из космоса. Через час от машины останется лишь каркас без крыльев и капота, без руля и даже без мотора.
Маленький мальчик подбежал к Ричардсу, когда он, выставив костыли, пытался выбраться из машины. Вздутые шрамы от ожогов, покрывшие половину лица ребенка, делали его похожим на одно из действующих лиц фильмов ужасов о Франкенштейне.
— «Скэг», мистер, не хотите курить? Отличная штука. Долетите с ним до Луны, — Он заговорщически хихикнул, опухшая и бугристая кожа на его обгоревшем лице сморщилась в гротескной гримасе.
— Пошел в задницу, — резко бросил Ричардс.
Мальчишка попытался выбить из-под него один из костылей, и тогда Ричардс другим костылем треснул его по спине. Тот бросился бежать, ругаясь на ходу.
Ричардс медленно поднялся по покрытым трещинами каменным ступенькам и остановился, разглядывая дверь. Когда-то она, видимо, была покрашена в голубой цвет, однако сейчас краска полиняла и облезла, что делало ее похожей на выцветшее небо пустыни. Когда-то здесь был звонок, но какой-то вандал поработал над ним со стамеской.
Ричардс постучал. Никакого ответа. Он снова постучал.
Время приближалось к вечеру, и на улице постепенно становилось все холоднее. Со стороны парка в конце улицы раздавался мерный шелест опадающей листвы.
Никого не было дома. Пора уходить.
Но он постучал еще раз, почему-то уверенный, что внутри кто-то есть.
На этот раз он был вознагражден: послышалось тихое шарканье обутых в тапочки ног. Шаги остановились у двери.
— Кто там? Я ничего не покупаю. Убирайтесь!
— Мне порекомендовали навестить вас, — сказал Ричардс.
Скрипнув отодвинулась заглушка дверного глазка, и оттуда на Ричардса взглянул карий глаз. После этого глазок закрылся.
— Я вас не знаю.
Полный провал.
— Мне сказали обратиться к Элтону Парракису.
— А, вы один из этих… — прозвучало с неохотой.
Раздался звук открываемых замков. Звякнула снятая цепочка, щелкнула одна задвижка, потом вторая. Еще один замок, еще один…
Дверь отворилась, и Ричардс увидел костлявую женщину без каких-либо признаков груди и с огромными бугристыми руками. Лицо было без морщин, почти детское, но в то же время она выглядела так, будто в борьбе с самим временем она выдержала сотни невидимых ударов. Возможно, время побеждало, но женщина так просто не сдавалась. Даже в тапочках без каблуков она была ростом почти 180 см, ее измученные подагрой колени казались похожими на два пня. Волосы были обернуты полотенцем. Ее карие глаза, смотревшие на Ричардса из-под густых нависших бровей (волосы на бровях торчали в разные стороны, как редкие кусты, задыхающиеся от разреженного высокогорного воздуха), были умными и сверкали то ли от страха, то ли от гнева. Позднее Ричардс понял, что женщина была просто растеряна, испугана, находилась на грани сумасшествия.
— Я — Вирджиния Парракис, — сказала она без выражения. — Я мать Элтона. Входите.