Пролог

Странное я создание. В миг, когда всё вокруг рушилось, разлеталось на миллиарды частиц, стоило подумать о чём-то глобальном. О смысле бытия, например. Или, как минимум, собственной глупости, приведшей к апокалипсису в отдельно взятом здании. А мне представилась вазочка с мороженым. Белым, как первый снег. Обильно сдобренным кисло-сладким соком. И вишенкой сверху — с изящно изогнутым хвостиком.

Решено. Организую себе такое лакомство, когда наставник Тайрус выбьется из сил, ругая нас четверых неуместными для статуса словами. Устрою полчаса блаженства после взбучки тысячелетия. А в том, что она грядёт, ни я, ни лежавшие рядом собратья-неудачники не сомневались. Ещё бы! Позволили взорваться восьмиэтажной махине в центре города!

А ведь всё так неплохо начиналось…

Их было трое. Подозреваемых. Клиентов.

Сотрудников первого городского банка мы проверяли старательно, определяя и мелкие грешки, и серьезные промахи. Но не нашли ничего подходящего к случаю. А остальные посетители, кроме упомянутой троицы, не вызывали вопросов. Ни намека на злой умысел или волнение на лицах, типично хмурых и помятых для понедельничного утра. Только легкое раздражение, ставшее следствием тягостного ожидания, а не обиды на вселенную.

Подозреваемых решили поделить. Торр — истинный воин Мира Войны, шаг в шаг ступал за широкоплечим атлетом в деловом костюме, отпускающим неприличные ругательства под нос. Ши — дочь Мира Вечной Ночи, серой тенью скользила за абсолютно спокойным на вид старичком. Такие никогда не выделяются в толпе. Маленькие, щуплые, тихие. Но благодаря природной эмпатии девушка физически ощущала ярость пожилого мужчины, и теперь чужой гнев отражался в её карих глазах, кажущихся чёрными из-за светозащитных линз. Каю — философу Мира Бескрайних Равнин досталась нервная, кусающая губы блондинка, облачившаяся в бесформенный балахон, под которым запросто уместился бы не один пояс смертника.

А мне… мне было велено наблюдать за всеми сразу. Фиксировать и предугадывать на ходу, как и полагается представительнице Мира Гор и Тумана, жители которого всегда отличались предвидением и молниеносной реакцией. Ничем вышеперечисленным я, правда, не обладала ни на грамм, но это мало кого тревожило, включая меня саму. Я верила в нетривиальные возможности нашего коллективного разума и в шальное мифическое божество, дарящее удачу тем, кто умеет смеяться над собственными промахами.

Девица остановилась у доски объявлений. Серо-голубые глаза с яркой черной окантовкой заскользили по строчкам. Но я могла поклясться, что она не видит и слова. Шальная улыбка, заигравшая на тонких губах, точно не являлась отражением выгодных кредитных предложений. Кай за спиной блондинки напрягся, машинально проехал пятерней по фиолетовым — под цвет неба в своей вселенной — волосам. Вопросительно глянул на меня, но я отрицательно мотнула головой. Рано.

Метрах в десяти слева Ши сердито щурилась на старика, задумчиво обводящего взглядом очереди в кассах. Выглядела бывшая жительница чёрной земли взвинченной, но то была лишь видимость. Она умела сохранять спокойствие, как никто из нас. Просто сейчас лицо отражало эмоции деда. С другой стороны, трудно сомневаться в подлинности пылающей ярости, когда у стоящей перед вами девушки темно-серая кожа. Но лично мне внешность Ши нравилась. И пускай Торр шутил, что шимантка напоминает летучую мышь в свадебном платье, я с первого дня видела в её облике благородство.

Кстати о доблестном воине. Прежде чем мы трое успели сориентироваться и спланировать дальнейшие действия, он оказался в самой гуще событий. И кто бы сомневался. Наставник мог до хрипоты твердить грузному белобрысому детине, что у него теперь иное «оружие» вместо дубины, однако Торр вспоминал об уроках этикета лишь после того, как отправлял очередную жертву в нокаут.

Причиной нынешней заварушки стало опрометчивое поведение клиента-атлета, застывшего посреди зала справа от нас с Каем. Сначала ему приспичило с минуту шептать под нос нечто очень смахивающее на молитву, а потом неосторожно взвыть, спешно засовывая руку под пиджак:

— Убьююю!

Для Торра это стало явным доказательством недобрых намерений. Издав боевой клич, похожий одновременно на радостное восклицание гориллы-вожака и рёв разбуженного зимой медведя, воин ринулся на «террориста». Это, в свою очередь, послужило сигналом для нас. Позабыв об оставшихся подозреваемых, мы пошли на поводу у «инстинкта толпы», о котором на занятиях сотни раз упоминал наставник. Не сговариваясь, навалились на мужика поверх Торра. Только перья закружили в воздухе, как снежинки в метель.

И сразу грохнуло. Ударило по барабанным перепонкам. Зазвенело внутри головы сотней обезумевших колоколов. Пламя — алое с едва уловимой черной каймой — прошло по этажу, жадно поглощая всё живое, и ринулось выше. Вокруг что-то летало, ломалось, рвалось. Пугало до колик, будто и впрямь могло причинить нам вред.

Так и распластались вчетвером на том, что ещё недавно было начищенным до блеска полом, подставляя бока и другие части тел языкам пламени, не способным нас ни обжечь, ни покалечить, ни тем более убить. Лежали, окутанные черным едким дымом. Не думая о людях, которых огонь действительно не пощадил. Возможно, потому что не помнили, каково это — терять близких или умирать самим. Никто не знает, дар это или проклятье, но обитатели Поднебесья не сохраняют память о прожитых земных жизнях. Ни об одной из них. Остаются лишь рефлексы и общая информация о родных землях, хранящаяся в голове, словно страницы энциклопедии.

— ПОДЪЁМ!

Бас наставника Тайруса — высокого мужчины с русыми волосами, собранными в конский хвост, ударил не хуже недавнего взрыва. Торр громко охнул, но первым вставать не рискнул. Дернулся и затих. Только пепел посыпался с широких плеч. Кай предпочел изобразить бездыханное тело, правда, не слишком вдохновенно. Бледные губы зашевелились, беззвучно напевая песню ветреных равнин полузабытого дома.

— Я сказал: живо встали! — разъярился наставник всерьез. Ногой притопнул для пущей убедительности.

Но не пронял. Будто мы не знали, что весь учебный сектор шепчется, что Тайрус сам всю жизнь являлся главной головной болью для Высших седовласых старцев. Я поймала насмешливый взгляд Ши и обреченно вздохнула. Черные глаза во всей красе отразили моё собственное отношение к происходящему. Пришлось подниматься, подавая пример остальным проштрафившимся стажерам.

В эпицентре катастрофы всё изменилось до неузнаваемости. Время замерло. Сковало яростное движение огня, заставило замереть в полете обломки бетона и металла. Сделало всё вокруг ненастоящим, стирая ощущение трагедии.

— Ну? — Тайрус поочередно заглянул в наши смущенные лица, пока мы дружно опускали глаза. — Кто решится объяснить причину провала? Может, ты, Кай? Расскажи, как так случилось, что целых четыре защитника умудрились погубить три сотни жизней?

— Жизней? — с чувством выдохнул Торр, пока Кай медлил с ответом (философ, он и после смерти философ!)

— Именно, стажер, — тон Тайрус словно позаимствовал у психиатра, убеждающего пациента, что тот не великий полководец, а программист-неудачник, сбрендивший на почве «ссоры» с любимым оборудованием.

— Дык это! Того! Не взаправду! — продолжил Торр в свойственной ему манере изложения.

— Ты серьезно так думаешь, воин? — холодно поинтересовался наставник, а взгляд каким опасным стал! Того гляди по ветру развеет! — Опять не слушал, пока я перед вами распинался, как распоследняя клуша?! Спокойно, Торр! Спокойно! Мозгами надо шевелить, а не крыльями!

О! Каких немыслимых усилий воли мне стоило сохранить серьезную мину на лице. И Каю с Ши, кажется, тоже. Нам всем отлично была известна привычка вояки. Бедняга с первых дней пытался от неё избавиться. Но, увы. Каждый раз, попадая впросак, Торр принимался судорожно хлопать новой частью тела, приобретенной после очередной гибели на поле боя. Впрочем, я-то чего хихикаю? У самой, когда злюсь, перья дыбом встают.

— Не слышу ответа, Кай, — Тайрус мстительно прищурился на философа. Подошел близко-близко. Глаза впились в делано-задумчивое лицо. Неудивительно, что наставник взъелся именно на этого стажера. Сам виноват — с первых дней изображал, что знает больше других. Вот и доигрался. Теперь его всегда спрашивают первым.

— Вообще-то, в словах воина, есть доля истины, — соизволил, наконец, изречь философ. Но исключительно после того, как Тайрус начал угрожающе пыхтеть. — Мы наворотили дел, но так как находимся в ненастоящем Мире, реально никто не пострадал.

— Идиот! — прорычал наставник, вытирая широкой ладонью вспотевший лоб. — Тоже не думал вникать, пока я скакал перед вами, как… — у Тайруса не хватило душевных сил подобрать очередное красочное сравнение, однако за него это сделал Торр, решивший реабилитироваться. По-своему, разумеется.

— Как кенгуру, наставник? — радостно вопросил он и получил в ответ новую порцию фырканья, из которой все сделали вывод, что у Тайруса нет ничего общего с упомянутым животным. Зато воин рискует наглядно изобразить его прыть, если в течение ближайших пятнадцати минут ещё раз напомнит о своем присутствии.

— Ну, а вы, Ларо? Готовы рассказать, почему я не вижу ничего смешного в вашем промахе, а, главное, в ответах других стажеров? — теперь глаза цвета морской волны принялись изучать моё лицо, сразу же попытавшееся принять степенное выражение.

— Потому что… — я виновато покосилась на Торра с Каем, ибо помнила тот самый урок, когда наставник… э-э-э… изображал очередную живность. — Потому что все симуляции взяты из реальной жизни. Когда-то банк, в котором мы сейчас находимся, действительно, взорвали.

— Слава высшим! — простонал Тайрус, репетируя прыжок кенгуру — в смысле, радостно пружиня на месте. — Сегодня вы превзошли себя, Ларо. Быть может, ваше будущее не столь безнадежно, как всегда казалось.

Наверное, стоило обидеться на легкий сарказм. Но меня с первого дня мало волновало одобрение Тайруса. В конце концов, все знали об особенности нашей группы. Посему подвигов и свершений никто не ждал. Но чтобы не упасть в грязь крыльями перед собратьями-неудачниками, я скривила Тайрусу рожицу, пока тот поворачивался к шимантке.

— Что вы скажите, Ши? — вопросил он, пока Торр и Кай одобрительно кивали мне.

— Мы облажались, наставник, — покорно выдала девушка, разводя руками. — И теперь, полагаю, нам предстоит понять, где именно была допущена ошибка.

Философ поморщился, Торр открыл, было, рот, но вспомнив недавнюю угрозу, лишь беззвучно выругался. И я разделяла его чувства. Будучи эмпаткой, дочь Мира Вечной Ночи чувствовала, с каким видом лучше отвечать собеседникам. Пусть и не всегда с ее серых губ срывалось именно то, что они желали слышать.

Впрочем, на этот раз Ши угадала с ответом.

— Свет моих очей! — вскричал растроганный Тайрус. — Хоть кто-то в этом балагане не растерял остатки мозгов!

— Свет? — насмешливо шепнул мне на ухо Кай. — Скорее, тень.

— Все слышали, что сказала Ши? — наставник грозно глянул на нас троих. — Марш в класс! Смотреть видео. Вернусь через два часа, и чтоб к этому времени каждый сумел вычислить виновника взрыва. Поняли? Не слышу?!

— Да, наставник, — выдали мы недружным хором.

— Пошевеливайтесь, ангелы-стажеры, пока перья не повыдергивал — продолжил ворчать тот, в чьи обязанности входило обучить нас азам работы в земных Мирах. Но мы почти не обращали на ругань внимания, покидая кабину для симуляций, продолжающую демонстрировать последствия разрушений в восьмиэтажном здании. Знали, основная волна гнева Тайруса схлынула. А, значит, впереди спокойный вечер…

 

Глава 1. Четвертый ангел

Я ела мороженое. Без вишенки и сока. Обычный пломбир, посыпанный скрипящей на зубах кокосовой стружкой. Другого в пищеблоке не нашлось. Но я не расстроилась. Белое лакомство быстро таяло и растекалось — именно так, как я люблю. А наполнитель придавал ему экзотический вкус. А ещё говорят, ангелам не полагается испытывать блаженство. Эту глупость, наверняка, Высшие старцы придумали. Дабы такие, как мы, чаще настраивались на серьезный лад. Ага, размечтались!

— Ты б хотя бы экран включила, — проворчала Ши, устав слушать моё восторженное мычание после каждой отправленной в рот ложки. А, может, просто хотела пообщаться. Ведь после похвалы наставника Торр с Каем её демонстративно не замечали.

Я показала шимантке язык и хлопнула в ладоши.

— Работать! — велела личному экрану, сейчас выглядевшему обычным окном, в котором воин задумчиво чесал затылок, просматривая видео из банка, а философ тихонечко посмеивался, наблюдая за его потугами.

Уже через две секунды картинка изменилась. Сначала рабочий инструмент стал зеркалом, отразив мою густую каштановую шевелюру и полупрозрачные глаза с яркими черными точками зрачков. Затем показал заставку — фотографию, которую я выбрала среди тысяч других в базе для новичков. Неизвестный город, видимый с холма, и голубую водную гладь, простирающуюся за небоскребами. Особенно притягивало внимание здание с тремя башенками, напоминающими колпаки колдунов из детских фильмов моего родного Мира. Но вовсе не это мне нравилось в высоченном строении. А окна с разноцветными стеклами. То была настоящая радуга. Начиналась с красной полосы на нижних этажах и заканчивалась фиолетовыми рядами наверху, включая те самые «головные уборы»…

Находились мы в классе стажеров, рассчитанном на одну стандартную группу. Круглый стол посередине. Четыре экрана с доступом в низшую базу. За спинами стеклянные стены, чтобы не расслаблялись и знали, что всегда находимся в поле зрения любого сотрудника учебного сектора, проходящего мимо. Мол, каждое движение фиксирует чей-то дотошный взгляд. Вот только нас это ни капли не волновало. Можно подумать, кто-то рванет жаловаться на группу категории «Д», за глаза именуемую дубинами.

Наверное, у каждого из нас своя — особая история. Неслучайно даже Торр получил крылья. Подробностей стажерам (да и полноценным ангелам) знать не полагалось. Однако мы не могли не понимать, что не волею случая оказались в одной компании, да ещё Тайруса в наставники получили. Ходили слухи, что старцы ему нарочно нас «презентовали». Чтоб, наконец, остепенился, и понял, каково это — бороться с разгильдяями, способными найти зыбучие пески посреди мегаполиса.

— Это старик, — неуверенно изрёк Торр, несчастно хлопая ресницами. Они ему достались богатые. Темно-рыжие, словно кисточкой раскрасили, не по-мужски пушистые и шелковистые. — Вон как глазищи шныряют! Злющие!

— Что ж ты тогда парня подмял? — поддел воина философ. — Чуть не раздавил.

— Ага, будто я один на него… того… налегал, — не остался в долгу Торр, тыча пальцем в экран, демонстрирующий нашу потасовку перед взрывом. — Сами ж слышали, как он бесновался.

— Дед не главный злодей, — потянулась в кресле Ши. — Я его чувствовала. Зайдя в банк, он трясся от гнева. Но не жаждал крови. Думаю, искал сотрудницу помоложе, да неопытней, чтобы отыграться за прошлые обиды на контору. Но не успел.

— Ставлю на девицу, — объявил Кай, игнорируя монолог шимантки. — У неё взгляд был обреченный. Не живой.

— Думаешь, её послали взрывать банк против воли? Шантажом? — оживилась я.

А что, интересный ход. Если за спиной человека, приведшего в действие взрывное устройство, стоял кто-то ещё, неудивительно, что мы позорно дали маху. Одно дело собственная ярость, другое — чужая воля.

— Не-е-е, — протянул Кай, привычно откидывая назад фиолетовые пряди. — Она действовала сама, только почему, не знаю.

Я хмыкнула про себя. Конечно, проще придумать десяток причин для злого умысла девушки в балахоне, чем на секунду допустить, что мы с самого начала мыслили не в том направлении. Или же признать, что я права. Вообще-то со мной у философа с первого дня сложились дружеские отношения. Кай почувствовал родственную душу — я, как и он, не страдала из-за промахов, ценила язвительные шутки и могла от души повеселиться по поводу и без оного. Он даже почти не вспоминал, что я девушка. Только изредка переклинивало.

Дома у Кая считалось, что представительницы прекрасного пола по интеллекту в разы уступают мужчинам, и это знание прочно засело у философа в голове. Я, правда, придерживалась несколько иного мнения о том, кто чего реально достоин в Мире Бескрайних Равнин. Ведь пока мужья философствовали на глобальные темы (например, как избежать войн, в которых проливали кровь далекие предки), или пытались постичь великую мудрость, ниспосланную местным богом Миури, жены решали задачи менее «масштабные»: заботились о пропитании и растили детей. Ничего удивительного, что мужчины выглядели утонченными, как аристократы, а женщины грубыми крестьянками. Вот попробовали бы эти фиолетововолосые неженки хотя бы с неделю не языками молоть, а в поле поработать! Посмотрела бы я на них!

Впрочем, я не имела права судить. Этой истине Тайрус пытался научить нас с первого дня учёбы. У каждого Мира свои законы и приоритеты. Их нужно принимать, как данность, а не критиковать, исходя из собственного «опыта». Разумеется, это получалось не у всех. Поэтому большинство ангелов отправляли работать в родные Миры. И лишь представители особой команды — «нейтралов» имели право обзаводиться подопечными повсеместно.

— Полюбуйся, — шепнул Кай Торру.

Мой взгляд тоже оторвался от экрана и поймал в коридоре красавицу Галу — женщину суровую и, по рассказам, опасную для тех, кто попадал к ней в немилость. В ярко-алом платье в пол (такие, как она, имели право пренебрегать традиционным белым цветом) дамочка быстро шла мимо нашего класса в сторону диспетчерской, а, может, и самой комнаты Перехода. Чёрные, как крыло ворона, волосы пружинили по плечам. А потом взлетели волной, когда владелица стремительно сбежала по лестнице, подобрав длиннющий подол. Наверняка, подопечные напортачили, вот и торопится устроить разнос.

Гала руководила ещё одной особой группой. Не стажеров, а настоящих ангелов. Правда, ряды её подчиненных пополнялись не часто. Причиной тому была специфика Мира Отражений (или Перевертыша, как называли его в «народе»). Из выходцев этой Вселенной слуги Поднебесья получались не слишком исполнительные, а остальным было непросто приспособиться к особым условиям работы.

Раньше Мир во многом походил на мой дом, но несколько столетий назад женщинам надоели войны и бесконечные притязания со стороны мужчин, и они, устроив переворот, захватили власть. Сегодня жители Перевертыша полностью поменялись местами. Жены делали карьеру и правили странами, мужья занимались хозяйством и детьми. Разумеется, изменилось не только поведение полов, но и психология. Именно поэтому большинство ангелов подолгу не выдерживало в этой, мягко говоря, странной Вселенной. А как, скажите на милость, реагировать, когда детина под два метра ростом рыдает в подушку, не дождавшись звонка после свидания с девушкой мечты, а женщина в деловом костюме нагло хлопает по попе понравившегося в баре смазливого юношу?! И это ещё цветочки!

Всего земных Миров шесть. Четыре наших со стажерами-неудачниками, Перевертыш и тот, где торгуют снами. Оригинальный, по словам Тайруса, но не слишком впечатляющий ангелов. Ведь мы не спим, а потому не способны оценить привлекательности товара. Когда устаём, достаточно закрыть глаза на несколько минут и расслабиться, чтобы полностью восстановить работоспособность.

Шесть… Ангелы и сегодня вздрагивают, услышав это число, потому стараются лишний раз не упоминать количество Вселенных. Ведь каких-то сто пятьдесят лет назад (мелочь по меркам Поднебесья) их было семь. Но в одной случился апокалипсис. Настоящий и абсолютный. Мир до сих пор существует. По крайней мере, так принято считать. Но там больше нет ничего живого. Кроме серой пыли, в которую превратились человеческие тела. Вслух его название больше не произносят. Говорят «мёртвый», если приходится. Но такое бывает не часто. О погибшем Мире стараются не вспоминать, как и о миллиардах душ, маленькими огоньками томящихся в огромном хранилище в ожидании непонятно чего…

— Значит, девица. В смысле, это… того… — снова подал голос Торр, глядя в экран и пытаясь изобразить глубокую задумчивость, но вышло так, будто таращится на группу зелёных пингвинов, пытаясь найти среди них хотя бы одного соответствующего общепринятым стандартам.

— Нет, — мотнула головой Ши, тыча серым пальцем в своё «окно». — Девица возле информационных стендов стояла, а взрыв прогремел с противоположной стороны. Думаю, кто-то вышел из служебного помещения и…

— Ты же сама твердила, что персонал ни при чём, — поддел шимантку Кай.

— Знаю, — девушка и не подумала смущаться, ей это, в принципе, не было свойственно. — Изначально всё указывало на непричастность сотрудников, но теперь появились новые факты, которые не следует игнорировать только потому, что стыдно признать ошибку.

— А я не считаю, что мы ошиблись, — философ небрежно повёл плечами. — Просто пока не видим всей картины. Возможно, девица сговорилась со стариком.

Ответная улыбка Ши получилась зловещей, но виной тому опять стал цвет кожи, а не испытываемые эмоции. Она предпочла не спорить. Почувствовала, Кай только и ждёт повода поразглагольствовать и закидать оппонента возражениями — от вполне аргументированных до откровенно безумных. Не потому что хочет доказать правоту, а исключительно, чтобы развеять скуку.

И пока раскушенный философ криво усмехался, шимантка принялась изучать изображение на экране, обрывающееся в миг, когда мы, ведомые стадным инстинктом, навалились на атлета. Черные глаза болезненно щурились, быстро уставая от линз. Но Ши старалась не отвлекаться на неприятные ощущения. Знала, выбора не предлагалось: без защиты девушка рисковала мгновенно ослепнуть. Тайрус говорил, что однажды она сможет смотреть на чужие Миры и Поднебесье, не опасаясь за зрение. Но случится это не раньше, чем через пару столетий.

Кстати, из нас четверых именно Ши попала сюда первой. Но провела в изоляторе не три месяца, как большинство новобранцев, а целых десять. Из-за глаз. Сначала девушку держали в кромешной тьме, потом стали каждую неделю прибавлять искусственного света. Пока не достигли максимальной отметки, безопасной для шимантки. Разумеется, в её родном Мире тоже имелись источники освещения. Были даже две луны. Большая, гуляющая по небу в «дневное» время. И малая — подруга местной ночи. Но ни они, ни жёлтые с темно-зеленым отливом костры и близко не могли сравниться с солнцем.

Помню выражение лица шимантки, когда она впервые увидела великое небесное светило на экскурсии в мой Мир (в симуляторе, разумеется). Это был тот редкий случай, когда черты отразили истинные чувства самой эмпатки — восторг и преклонение. В черных глазах пылал оранжевый огонь, который очищал девушку изнутри, стирая горечь и страх, свойственные всем жителям её Вселенной.

Вторым здесь оказался Торр и тоже застрял. Но не в медицинском изоляторе, а в социально-реабилитационном, где ему помогали перестроиться. Вернее, приучали вести себя прилично в обществе. Сотрудники зоны Прибытия, и вправду, работу проделали колоссальную. Воин научился не кидаться на каждого, кто косо глянет. И даже общаться — насколько это позволял словарный запас. Однако ж до истинного слуги Поднебесья ему пока было так же далеко, как от нашего нового общего дома до земных Миров. Я длинный путь имею в виду — сверху вниз, а не короткий, которым обычно пользуется ангелы.

Кай не распространялся о первых месяцах в Поднебесье. Философски пожимал плечами, мол, что тут рассказывать. А я… Я тоже превратилась в заложницу стерильно-белой комнаты на срок больший, чем следовало. Почему? Да потому что моё рождение и становление пошло, мягко говоря, не по сценарию.

Люди, наверное, назвали бы это чудом — процесс превращение огонька души в новое существо. Но я помню только боль. Запредельную. Такую, что нет сил даже кричать. А ведь это должно быть чистым волшебством, не предполагающим негативных последствий. Но что-то пошло не так, и я змеёй извивалась в капсуле, а сотрудники зоны Прибытия не знали, что предпринять. Ведь превращение было запущено, и его остановка могла полностью уничтожить душу, а этого нельзя было допустить ни при каких обстоятельствах.

Чуть позже на смену обжигающему изнутри огню яркими всполохами пришли обрывки странных картин. Они мелькали с бешеной скоростью, не давая сфокусироваться, поймать чёткое мгновение. Лишь месяцы спустя, пройдя курс реабилитации, я поняла, что видела свои земные жизни. Вернее, моменты смерти, что тоже было невозможно. И неправильно. Я не сумела выхватить эпизоды целиком. Но точно знала, что один раз утонула, погружаясь на заросшее водорослями дно. А в другом коротком воспоминании мне показали уносящее вверх высоченное здание. Я смотрела на него, лежа на асфальте, а глаза застилала кровавая пелена. Похоже, в тот раз я выпала из окна.

У меня было несколько непростых бесед на тему «видений» с седовласой сотрудницей медицинского блока, знающей, о чём я думаю, лучше меня самой. И о том, что чувствую, тоже. Она старательно внушала, что следует забыть увиденное, или просто относиться к нему философски. Случилось и случилось. Кем бы я ни являлась в земном Мире, и отчего бы ни умерла, в Поднебесье это полностью утратило значение.

А однажды заглянул один из старцев, что было событием вселенского значения. Стажерам Высших вообще не полагалось видеть. Он грустно посмотрел на меня светло-карими, или лучше сказать, медовыми глазами. Подарил покровительственную улыбку. И велел «выключить прошлое», если хочу стать ангелом, а не оказаться подвергнутой забвению. Разумеется, я подчинилась. Упомянутая участь была в стократ страшнее земной смерти. После гибели телесной оболочки люди возрождаются, получая очередной шанс. Забвение же полностью стирало души. Не оставалось даже пыли, как от человеческих тел в мёртвом Мире…

Тайрус ни разу не говорил со мной о первых месяцах в Поднебесье. Но при знакомстве попросил не скрывать, если и в будущем столкнусь со странными проявлениями прошлых жизней. Во имя моего же блага.

— Уверен, ты сейчас думаешь, что ни за что не поделишься со мной столь страшной тайной, дабы не оказаться в «капсуле забвения», — разложил наставник мои мысли по полочкам. — Но это будет глупостью. Потому что проблемы можно решить сообща, а вот катастрофу уже не исправить.

Пришлось дать слово, что не стану скрытничать, если в голову снова начнет лезть то, что ангелам помнить не полагается. К счастью, воспоминания больше не возвращались, ведь я не была уверена, что сдержу данное Тайрусу обещание. Не потому что не доверяла ему. Несмотря на вечное ворчание и понукания, наставник ещё ни разу не подвел нас. А пару раз и прикрыл, например, когда мы с Тором и Каем заигрались и чуть не поломали симулятор. Зато я отлично помнила взгляд Высшего старца. Было в медовых глазах нечто, что пробрало до костей. Его тревожили мои «особенности», а, значит, не следовало напоминать о них, даже если они не захотят оказаться забытыми.

Я просто хотела благополучно пройти обучение, стать среднестатистическим ангелом и, получив таких же не выдающихся подопечных, спокойно курсировать между Поднебесьем и родным Миром. Я даже поверила, что мне это по силам, когда оказалась четвертым ангелом-стажером в столь несуразной группе, как наша.

— Готовы?

Ох, ну почему Тайрус вечно вырастает, как из-под земли? Словно не ангел, а мифическое создание из несуществующего ада, который люди придумали, дабы оправдать наличие бед, создаваемых ими же самими! Разумеется, сердечные приступы нам не грозят, но взъерошенные с перепуга перья потом ещё с час не желают укладываться, как положено.

— Шевелите мозгами, стажеры! — наставник привычно повысил командный бас. — Времени в обрез. Появилось новое задание. Но до этого я желаю знать, до каких выводов вам удалось додуматься. Ну? Давайте, Ларо. Ваш черёд отдуваться за всех.

— Думаю, это уборщица! — выпалила я первое, что пришло на ум, лишь бы не сидеть истуканом. — Она ж в униформе. Бродит себе неприметная.

Кай насмешливо кашлянул. Торр хмыкнул и сразу прикрыл рот кулаком, не уверенный, что наказание закончилось.

— Ну-ну, — протянул Тайрус, морщась. — Знаете, я бы с радостью похвалил вас, Ларо, если б вы всерьез проанализировали ситуацию, а не тыкали пальцем в небо. Чего хихикаете? — шикнул наставник на парней. — Она угадала, между прочим. Террористом, действительно, была уборщица. Правда, вынужденным. У неё семью в заложниках держали.

Надо было видеть лица собратьев-неудачников. Даже Ши, кажется, изобразила собственное изумление. По крайней мере, серыми ресницами девушка хлопала весьма правдоподобно. По-девичьи. И точно демонстрировала не мою реакцию. Я так не красуюсь.

— А как же наши подозреваемые? — первым очнулся Кай. — Они всё были странными.

— Не спорю, — Тайрус сел на стол Торра, и тому пришлось отодвинуть экран. Вдруг учитель в порыве чувств взмахнет какой-нибудь частью тела. — Проблемы имелись у всех троих. И будь вы внимательнее, сумели бы вычислить, в чем действительно была загвоздка. Кстати, Ши правильно разгадала эмоции старика, — наставник не постеснялся признаться, что наблюдал за нами исподтишка. — Он хотел выпустить пар. В банке собирались конфисковать его дом и не желали давать отсрочку. Дед понимал, что ничего не в силах изменить, но не мог перестать ненавидеть каждого в здании.

— Но мы проверяли старика, — не согласился Кай. — Он в пансионате для престарелых жил.

— А в настоящем доме, построенном его руками, обитали внуки, которые и умудрились проворонить имущество. Далее. Ваша подозрительная девица решила сбежать с парнем, категорически не одобренным родителями. Пришла снять деньги, которые мать с отцом собирали ей с младенчества. Думаю, она не торопилась идти к кассе, потому что в душе сомневалась в правильности выбора. А тот бедолага, на которого вы дружно навалились, явился исключительно для того, чтобы врезать администратору, наставившему ему рога с красавицей-женой.

— Э-э-э-э… — многозначительно протянул Торр и почесал вихрастый затылок, вынудив меня умилиться — абсолютно искренне, кстати. Всегда поражалась, как воин умудряется вкладывать столько экспрессии и потаённого смысла в небогатую речь.

— А что за новое задание, наставник? — решила спасти положение Ши, пока тот не принялся покрывать ехидством наши возможности: умственные — в целом, и аналитические — в частности.

Мы ожидали, Тайрус встрепенется и загадочно прищурится в предвкушении. Однако лицо мгновенно приобрело скорбно-похоронный вид, а глаза цвета морской волны стали сердитыми всерьез, словно наставник заранее знал, что мы опять наломаем дров на недели вперёд.

— В Мире Грёз и Обманов чрезвычайное происшествие, — проговорил он после паузы, во время которой длинные пальцы отбивали нервную дробь по обтянутой белой тканью коленке. — В одном из крупных городов — Белоцвете — некто распылил сонную пыльцу. Сразу в нескольких районах. В местах большого скопления людей. Там много раненных, ведь жертвы засыпали в самые неожиданные моменты. Кроме того, есть и те, кто погрузился за грань естественного сна и сейчас находится между жизнью и смертью.

— Мы должны выяснить, кто и зачем такое сотворил? — озвучил Кай вывод, который сделали и все остальные.

— Нет, — Тайрус поморщился, устало потер переносицу. — Вы не поняли. Речь не о работе в симуляторе. Это реальное задание.

Мы ахнули в унисон, а Торр въехал вместе со стулом в стекло. К счастью, в небьющееся.

— Но почему? — пролепетала я, как никогда понимая, что мы не готовы к подвигам.

— Нужны любые свободные руки. И крылья. Необходимо сохранить максимальное количество жизней. Гала — а именно ей поручили руководить операцией — добилась разрешения привлечь стажеров. Я был против, не питайте иллюзий. Потому требую чётко выполнять указания, не делать лишних телодвижений и не проявлять инициативу. Ясно?

— Да, наставник, — выдохнули мы. Слаженно — впервые за десять месяцев совместных тренировок. А, главное, искренне, что тоже было редкостью.

 

Глава 2. Спящая красавица

Я десятки раз представляла, как впервые окажусь в комнате Перехода, переступлю грань и шагну в забытый дом. Часами сидела перед «окном», разглядывая картинку с заветным коридором. Серебристые, раскрашенные неровными мазками стены, белоснежный чистый пол. И двери: шесть нежно-голубых и ещё одну — черную, как непроглядная ночь. Жуткое чужеродное пятно в прекрасной и светлой комнате.

Изначально та дверь располагалась первой по левую руку от порога. Но после апокалипсиса в седьмом Мире, вход туда переместили в самый конец. Разумеется, он всё равно бросался в глаза каждому входящему. Но старцы посчитали — лучше так, чем каждый раз ходить мимо. Нет, ангелам ничего не угрожало. Обитатели Поднебесья при всём желании не смогли бы воспользоваться опальной дверью. С тех пор, как Мир погиб, вход не просто почернел, а слился со стеной, став плотным, как скала.

Не менее часто я пыталась угадать, с каким настроением войду в коридор. Предвидела, что, скорее всего, это будет возбуждение, граничащее с лёгкой эйфорией и толикой страха. Ведь одно дело — изучать Мир Гор и Тумана на экране или путешествовать по нему в симуляторе. И совсем другое — оказаться там по-настоящему. Вдруг, едва вдохну родной воздух, в голову вновь постучатся неуместные обрывки прошлых человеческих жизней? Тех, которые мне не полагалось помнить.

Кто бы знал, что действительность превзойдет любые, даже самые невероятные фантазии! И дело оказалось вовсе не в том, что я попала в комнату перехода не полноценным ангелом, а лишь стажером-неудачником. И не в том, что отправиться предстояло в чужой Мир. Случилось нечто иное. В разы страшнее. И в самой комнате. И потом — в пострадавшем городе…

Но обо всём по порядку.

Гала в красном платье в пол ждала нас у комнаты Перехода в компании трех юношей в традиционных для Поднебесья белых одеждах. Судя по обожанию на лицах и кротким взглядам, это были её подопечные. Двое вытянулись струной, готовые исполнить любое распоряжение госпожи. Третий, самый младший с черными вихрами, падающими на глаза, тревожно переминался с ноги на ногу. Возможно, как и мы, отправлялся в задание не по статусу.

— Ну-ну, — проворчала Гала, придирчиво оглядывая нашу разношерстную компанию.

Торр в ответ выпятил грудь, а Кай игриво опустил ресницы — ну, не мог не покрасоваться перед высокопоставленной, но при этом нереально очаровательной дамой. Обстановку разрядила Ши, глянув на наставницу особой группы с яростью. Той, что сама Гала старательно скрывала.

— Слушайте внимательно, стажеры, — перешла женщина к делу, протягивая коробку с рабочими браслетами. — Вы отправитесь в больницы. Ваша единственная задача сортировать пациентов при помощи режима измерения. Помечайте зеленым свечением людей с жизненным статусом выше десяти. Если показатель перешел семерку — цвет синий. Еще ниже — жёлтый. Красный используется для тех, кто не дотягивает до четверки. Этой категорией займутся гробовщики.

— Но… — не удержался от восклицания Кай.

— Никаких эмоций! — осадила парня Гала. — В сложившихся обстоятельствах ангелам ни к чему тратить энергию. Лучше распределить её между десятком зеленых или синих с реальным шансом на спасение, чем истратить на одного красного. И то не факт, что будет толк. Ставьте реальные уровни. Мир, в котором разразилась катастрофа, не место для проявления глупой жалости. Всё ясно?

Мы, молча, закивали. После таких наставлений слова не шли.

В зону Перехода заходили, словно пыльными мешками огретые. Смотрели исключительно под ноги. Пока не добрались до нужного выхода — третьего с левой стороны. Именно тогда я и решилась посмотреть на зловещую чёрную дверь. На закрытый путь в мертвый Мир — в реальном разрешении, так сказать. Подняла глаза, готовая увидеть тихий ужас. Но ахнула от неожиданности, шарахнулась назад, отдавив нежную ногу философа.

— Тише, Ларо, — проворчал он, кривясь от боли. — Будто не знала, что она тут. Брр… Смотрится, действительно, жутко. Прямо черная дыра. Однако ж это не повод калечить коллег.

— Ага. Дыра. Черная…

Последние три слова я выдавила с трудом. Ибо в отличие от Кая увидела несколько иную картину. Вход в мертвый Мир, которому полагалось являться непроглядным мраком и быть твердой скалой, выглядел точь-в-точь как все остальные — наполненным голубым свечением и открытым для Перехода. Словно за ним не случилось никакого апокалипсиса, и миллиарды душ не томились в хранилище…

— Какие нервные у тебя стажеры, Тайрус, — иронично заметила Гала, пока её подопечные проходили сквозь нужную дверь в Мир Грёз и Обманов. — Ты забыл им рассказать про Мёртвый мир?

— Не забыл, — процедил наш наставник, подталкивая к входу Торра. — Первый Переход вызывает много эмоций. А уж тем более внеплановый. Тебе ли не знать.

— А ты не растерял язвительности, — усмехнулась женщина, подарив Тайрусу взгляд полный негодования. Он явно прошелся по больной и очень-очень личной теме.

Я же слушала обмен колкостями краем уха, продолжая взирать на неправильную дверь и с ужасом понимая, что никто, кроме меня, не видит изменений.

— Всё в порядке, Ларо?

Надо же, а я и не заметила, как мы с наставником остались одни в коридоре.

— Да, — я постаралась, чтобы голос звучал обыденно. — Просто в реальности она ещё ужаснее.

Я приняла решение за секунду. Не стану ничего рассказывать. Вдруг дело не в растреклятой двери, а опять во мне? По сравнению с нынешней странностью, даже память о собственных смертях меркнет. В Поднебесье не любят говорить о мертвом Мире. А уж тем более, не терпят, если кто-то рассуждает о причинах апокалипсиса или строит догадки, сможет ли эта вселенная когда-нибудь возродиться. Даже представлять не хочу, насколько быстро буду подвергнута забвению, если заикнусь, что вижу вход «живым» и невредимым.

Первый в жизни переход не доставил неудобств. Почудилось, что окатили теплой водой. Но то была иллюзия. Едва переступила порог голубой светящейся двери, как глаза ослепило солнце, чуть ярче того, что согревала землю в моём родном Мире. Щурясь, я попыталась оглядеться. Ох, теперь понятно, как чувствует себя Ши.

Мы стояли на зависшей прямо в воздухе, но невидимой для людей платформе — метров двести в длину и ширину. Посредине располагалась дверь. С этой стороны она была зеленой, но тоже светилась. На одном из уроков Тайрус объяснял, что такие пункты высадки делали неосязаемыми для человечества. Например, сквозь неё мог легко пройти даже самолет, и никто ни на земле, ни на борту этого бы не заметил. Главное, чтобы в этот момент на самой платформе не оказалось ангелов. Разумеется, умереть мы не могли, но покалечится — запросто. Поговаривали, сломанные крылья срастались очень медленно. Поэтому в случае приближения воздушного судна над опасной дверью в зоне «Перехода» начинала мигать лампочка.

— Так, мои парни, вы дорогу знаете, — принялась раздавать распоряжения Гала, заметив, что все в сборе. — Тайрус, отправляйся в центральную клинику с двумя подопечными. Ещё двое — ты и ты (женщина показала на меня и Торра) за мной. Будем работать на северной окраине. Один из инцидентов произошел в нескольких кварталах от местной больницы. Там сейчас очень жарко. Ну, что замерли? Расправляйте крылья и вперед!

О! Легко говорить Гале, она привыкла парить над Мирами. А мы — стажеры — до сего момента пользовались новой частью тела исключительно в учебном летном секторе. И не всем, надо признаться, эта наука давалась на пятерку. Один Кай умудрился взлететь с первого раза, правда, потом с приземлением неувязочка вышла. Но зато как зависал под потолком. Сущий Икар! Мне так и простые махи стали даваться лишь к концу второй недели тренировок. Сколько я за это время о себе нового и интересного от Тайруса узнала — страшно вспомнить! Но что поделать, если моё тело никак не желало уяснять, что крылья и руки — не одно и то же, и махать нужно только первыми, а никак не вторыми.

Я подошла к краю платформы. Глянула вниз. По спине дружной стайкой рванули мурашки. Ох, ну и высота! Этажей сто, не меньше. Отсюда и небоскребы кажутся мелкими. Зато какой обзор, закачаешься! Слева — за городом, состоящим в основном из похожих друг на друга высоток, простиралась водная гладь и леса. Справа — возвышался полукруг горных хребтов. Интересно, что за ними? Поля или бесконечная чаща?

— На счёт «три»! — скомандовала Гала.

Торр что-то нервно буркнул под нос. Я сделала глубокий вздох, и когда настал момент, просто прыгнула вниз, понадеявшись на рефлексы. К счастью, они не подвели. За спиной захлопали крылья, заставляя свистеть воздух. Волосы взметнулись волной, сердце радостно затрепыхалось.

Ух! А летать по-настоящему, оказывается, гораздо увлекательнее. Ощущения абсолютно иные, чем в учебном секторе. Так и тянет разгоняться и переворачиваться, зависать и резко пикировать вниз. На целое мгновение я забыла, для чего оказалась в этом Мире. Из головы вылетели реальные теракты, боль и смерть, уже наложившая лапу на невинных жертв. Да, души бессмертны (в подавляющем большинстве случаев), но попробуй объясни это человеку, проживающему одну единственную и неповторимую жизнь.

— Не сбиваемся с курса! — потребовала Гала, возвращая меня в реальность.

Она летела строго по прямой, уверенно работая крыльями. Не то, что мы. Торр вон вообще успел вспотеть от натуги, а перья топорщились, словно у петуха после знатной драки. Хм… А я ведь не вижу себя со стороны. Может, выгляжу ещё хуже…

Уже на подлете к больнице я нутром почувствовала весь кошмар произошедшей трагедии. Боль и страх не имеют запаха, но я могла дать на отсечение голову, что почуяла их. Это была горечь с примесью железа. Такой привкус бывает у крови. Стоп! От неожиданности я чуть не промазала и не врезалась в окно второго этажа клиники. Вот интересно, откуда ангелу знать вкус алой субстанции, текущей по венам людей?!

— Аккуратней, стажер! — процедила сквозь зубы Гала, когда я с грехом пополам приземлилась в нескольких метрах от входа в приёмное отделение. Вот оно — отношение к нам «особенным». Руководительница крутой группы даже не считала нужным запоминать наши имена. Для неё, да и для остальных обитателей Поднебесья, мы вряд ли перестанем быть пустым местом. — А сейчас чего застыли? Идём!

Внутри царил сущий кошмар. Люди, слёзы, крики, кровь — всё смешалось в нечто невообразимое, способное вогнать неподготовленного человека в ступор. Хотя мы с Торром и не были людьми, увиденное произвело жуткое впечатление. Я заметила, как у воина перья встали дыбом уже целиком. Кинула быстрый взгляд за спину и убедилась, что с моими случилось то же самое.

— Крылья сложили и работать, работать! — взревела Гала, как и мы, невидимая для врачей и пациентов.

Я быстро огляделась, пытаясь сориентироваться, с чего начинать. Но, увы, голова отказывалась включаться. А в ушах стоял гвалт от несущихся со всех сторон криков.

— Доктор, помогите!

— Он потерял много крови, зрачки не реагируют!

— Что тут?!

— Операционные переполнены!

— Сортируйте! Сортируйте!

— Глубокий сон! Запредельный! У нас нет такого оборудования!

— Та-а-ак! — перекрыл остальные крики голос Галы. — Смотреть сюда! — она схватила нас Торром за рукава и потянула к ближайшей операционной, в которую ввозили парня с торчащей железякой из окровавленной груди. — Берете браслет и… — женщина включила серебристый рабочий инструмент, обвивающий тонкое запястье, и на ходу измерила жизненные показатели раненого. — Плохо, — прошипела она, взглянув на результат на узкой панели. — Но такова его судьба.

Мы с воином судорожно вздохнули, когда парня охватило красное сияние, а Гала уже уносилась прочь, крича, чтоб не стояли истуканами, а принимались за дело.

Торр первый включил браслет, а я продолжала рассматривать белое лицо раненного. Сколько ему? Лет двадцать, не больше. Наверняка была уйма планов — карьерных и личных. Вон какие правильные черты, девицы должны были в очередь выстраиваться. А теперь… Теперь ни один ангел не подойдет, увидев красный категоричный цвет. Не поделится жизненной спасительной силой.

— Ларо, — позвал воин, пока врачи боролись за жизнь парня, еще не подозревая, что борьба проиграна, не начавшись. — Идём. Ведь это…. мы умирали. Тоже.

Я грустно улыбнулась. Как же странно слышать подобное от Торра. Другое дело Кай. Он любил порассуждать о земном. Например, от чего зависит характер человека — формируется обстоятельствами и окружением, передается от бессмертной души или же складывается из пластов опыта предыдущих жизней.

Когда мы вернулись в приёмное отделение, я почти настроилась на рабочий лад. В самом деле, расчувствовалась, как распоследняя неженка. Торр прав. За плечами каждого из нас (или крыльями?) с десяток смертей. Ну и что? Продолжаем существовать, не помня ничего о прошлых жизнях и не сожалея о них. Ну, или почти ничего.

Я включила браслет, согревший запястье приятным теплом. Ввела персональный семизначный код. Посмотрела, как разом подмигнули четыре крохотные разноцветные лампочки. Быстрым взглядом обвела помещение и шагнула к ближайшей каталке, где лежала белокурая девочка лет четырех. Сквозь бинты на голове просачивалась кровь, бледная ручка безвольно свешивалась вниз.

Я специально организовала себе испытание. Сумею провернуть работу с ребенком, остальное точно будет нипочем. Спиной ощущая пристальный взгляд воина, поднесла руку с рабочим инструментом к сердцу девочки. Пока ещё живому и отчаянно бьющемуся. Запястью на миг стало горячее, но браслет уже закончил дело, подарив нам с маленьким человеком не слишком обнадеживающую пятерку.

— Эх, — печально выдохнул Торр. — Желтый. Не повезло.

— Главное, не красный, — объявила я, подражая интонациям Галы, хотя отлично понимала, что у ребенка почти нет шансов. Никто из Поднебесья не станет тратить энергию на третий уровень, когда в городе сотни пострадавших первого и второго, которых реально спасти, расходуя гораздо меньше сил. — Давай работать. А то стоим тут, как две клуши, доказывая правоту Тайруса о наших возможностях.

Забавно, как упоминание наставника повлияло на Торра. Подтянулся, грудь выпятил, волосы пятерней поправил. И крыльями взмахнул заодно. После чего виновато крякнул, и сразу принялся за дело, неуклюже курсируя от одного раненного к другому.

Я постаралась не уступать его прыти. Удивительно, как быстро удалось взять себя в руки. Трудно было подходить еще к двоим-троим, а затем началась работа на автопилоте. Браслет — к сердцу, цифра на панели и установка нужного свечения. В целом, нам везло. За час мы с воином выявили всего четверых жёлтых (по два на каждого), остальным же с чистой совестью ставили два верхних уровня.

Дальше с отсортированными пострадавшими работали настоящие ангелы. Спасали тех, кого можно спасти. Игнорировали тяжелых больных. Без эмоций. И сожалений. Я даже залюбовалась ими. Вот какими и нам следовало бы стать. Непробиваемыми, величественными. Несущими пусть не всегда свет, но покой определенно. Но, боюсь, наша нестандартная группа так никогда не сможет. Или очень и очень нескоро. Прав Тайрус, говоря, что умение работать с браслетом не делает стажера истинным обитателем Поднебесья.

— Ты думала, кого хочешь в эти… как их? Подопечные! — спросил воин, вытирая широкий лоб рукавом. Ему стало тоскливо работать в молчании среди криков и слез. Если не сказать — скучно. С другой стороны, уж Торр точно не должен реагировать на кровь и стенания. И не такое его душа повидала на поле боя.

— Думала. Старушку, — брякнула я первое, что пришло на ум. — Такую, чтоб сидела дома и не доставляла хлопот.

— Смешно, — проворчал воин, не поверив. И вдруг прошипел. — Вот дубина треснутая!

— Какая? — чуть не прыснула я, однако вовремя вспомнила, где находимся, и зажала рот.

Но собрат-неудачник и не думал веселиться.

— Двойка, — проговорил он едва слышно и глянул на меня несчастными, как у брошенного пса, глазами. — Смотри, — он повернул руку с браслетом.

Мой растерянный взгляд остановился на лице обреченной девушки, которую тестировал Торр. На пропитавшихся кровью джинсах и футболке. Светлых спутанных волосах. Внешность ей досталась не выдающаяся, но привлекательная. Такие редко остаются одни. Но чаще довольствуются тем, что само плывет в руки, и не пытаются сворачивать гор.

— Что делать? — Торр медлил с решением, хотя понимал, что вариантов не предлагается.

— Ты знаешь, — пробормотала я, продолжая смотреть на девушку.

Было в её облике нечто, заставляющее меня дрожать.

— Что с ней?! — громко спросил врач у санитаров.

— Глубокий сон, почти запредельный, ранения брюшной полости, сломано четыре ребра, пробито левое легкое, — принялся отчитываться тот скороговоркой. — Машина сбила. В момент погружения. По дороге была остановка сердца. Удалось запустить…

Торр поморщился и нажал указательным пальцем нужную кнопку на браслете. Меня сразу пробрал озноб, хотя ангелы по определению не должны мерзнуть. Девушку, освящаемую невидимым для людей красным ореолом, уже увозили в операционную. А я стояла не в силах пошевелиться и смотрела вслед каталке. Не понимая, почему хочется повалиться на колени, обхватить горячую голову ладонями и кричать, срывая голос: «Одна! Одна! Одна!»

Ноги сами понесли в операционную. Туда, где суетился медперсонал, и обреченному человеку оставалось жить считанные минуты. Наставник однажды рассказывал, что душу, готовую покинуть ставшее бесполезным тело, можно разглядеть заранее. Она начинает метаться внутри плоти, желая поскорее обрести свободу. Так случилось и в этот раз. Я увидела бледную субстанцию, бурлящую в умирающей девушке. Словно пар от кипящей жидкости загнали в сосуд, и теперь он не мог вырваться или раствориться. Оставалось только бесноваться, мечтая о воле.

— Не уйдешь! — приказала я душе, не успев осознать, что собираюсь натворить.

Искалеченное тело затмило всё — и наставления Тайруса, и учебные пособия, читаемые и перечитываемые с экрана, и крохи здравого смысла, хранящиеся в подкорке (или другой части головы ангела). Сейчас я знала только одно — мне нельзя отпускать душу. Я должна разбиться в лепешку, уничтожить саму себя, если потребуется, но спасти эту светловолосую девушку, приговоренную к смерти.

Она просто уснула и не может проснуться. Но я её разбужу…

Сама не помню, как включила на браслете режим передачи и положила ладонь, растопырив пальцы, на живот раненной. Только почувствовала поток энергии, хлынувший от меня к ней. А потом что-то случилось с глазами. Операционная исчезла. Пришла иная картинка. Её обрывок я уже видела однажды. В минуты, когда в капсуле из огонька души рождалось новое существо — ангел-стажер Ларо.

Я стояла на подоконнике и смотрела на простирающий внизу город. Волосы трепал злой ветер. В лицо хлестали жесткие струи холодного дождя. Но мне было всё равно. Я подчинила тело своей воле и теперь оставался последний шаг. Одно мгновение до свободы. До призрачной надежды вернуть то, что было украдено…

— О, Небо и Миры! Что ты творишь, Ларо?!

Чужое воспоминание растворилось, и я увидела в дверях Тайруса с перекошенным лицом. Но не от гнева, а отчаянья. И испуганного Торра рядом. Потом собрат-стажер расскажет, что я напомнила ему могущественное божество с дьявольским огнем в глазах. И пока медленно оборачивалась на непрошеных гостей, и когда объявила громогласно:

— Убирайтесь прочь, предатели! Её вы не получите!

 

Глава 3. Штрафной эксперимент

Медсестры окрестили её Матильдой. Потому что настоящего имени никто не знал, а называть порядковым номером медицинское чудо всем показалось неучтивым. И не важно, что девушка находилась в коме. Главное, она до сих пор дышала, вопреки многочисленным травмам, каждая из которых могла ее убить. Кое-кто даже высказал мнение, что жизнь пациентке сохранила сама достопочтенная Виолетт — главная местная богиня. Или кто-то из ее первых приспешниц.

В другое время меня бы это позабавило. Великая Ларо! Однако ж, не считая мрачного, как ночная тьма, Тайруса, я была последним обитателем Поднебесья, которому хотелось веселиться. Как раз сейчас в бирюзовом зале Высшие старцы и их приближенные решали, как со мной поступить — отправить в капсулу забвения или дать ещё одну попытку заслужить доверие. Я больше склонялась к первому варианту, учитывая выражение лиц заседателей, когда покидала помещение после дачи показаний.

Я с тоской посмотрела в экран — на любимую картинку, демонстрирующую неизвестный город с радужным домом. Вот, угораздило! Опростоволосилась на первом же задании! И во имя чего? Глупейшего импульса! Хотя… Там — в стерильно-белой операционной со мной действительно что-то случилось. Бедная искалеченная девица вновь пробудила то, что мне не полагалось помнить. Захлестнула неконтролируемой волной и бросила на беспощадные скалы. Но почему? Почему? Одни обрывки и никакой конкретики…

…В бирюзовый зал полтора часа назад я заходила непривычно покорная, спрятав руки за спину и чувствуя, как дрожат перья на сложенных крыльях. Ноги предательски заплетались, но я отчаянно старалась не показать страха. Можно сколько угодно твердить, что все мы умирали. Однако когда угроза полного уничтожения зависает над тобой любимой, единственной и неповторимой, привычные аксиомы видятся в ином свете.

Их было десять. Заседателей. Включая троих Высших старцев, расположившихся в первом ряду в белоснежных мантиях и надетых поверх жилетах, расшитых серебряными нитями. Суровый взгляд главного из них — Аскольда я почувствовала прежде, чем посмотрела в его лицо, наполовину скрытое седой бородой, густой, но содержащейся в идеальном состоянии — прямо волосок к волоску, хоть бантик завязывай. В бледно-голубых глазах читалось столько осуждения, что я уверилась: в капсулу меня отправят, не дав сказать ни единого слова в оправдание.

Сидящий по правую руку Высший Ольвет старательно подражал Аскольду. По крайней мере, борода была точь-в-точь, но только чуть темнее. И поглаживал он её такими же неторопливыми движениями, как и начальник. На меня Ольвет глянул с откровенным презрением, словно на противное мохнатое насекомое, которое стоило поскорее прихлопнуть. Зато в светло-карих, почти медовых глазах третьего старца — Высшего Амэя читалась печаль, а гладко-выбритое морщинистое лицо было тревожно. Кстати, он был единственным из верхушки, с кем мне доводилось встречаться раньше. Именно он навещал меня в медицинском блоке после нестандартного «рождения».

На остальных присутствующих я глянула мельком. Знакомых среди заседателей среднего звена было всего двое: Гала, взиравшая с равнодушием, и первый красавец Поднебесья — Ллойд. Поговаривали, эту парочку в прежние времена связывали не только деловые отношение. Подобное между ангелами, разумеется, возбранялось, но, как говорится, свечку никто не держал и реальных доказательств представить не мог. К тому же, на любовные похождения здесь нередко закрывали глаза, при условии, что запретные связи не выпячивались. А вот если б кто-то из нас завел шашни с человеком, тогда уж точно не миновать уничтожения. Без суда и следствия.

Кстати, я внешность Ллойда привлекательной никогда не считала. Нет, черты лица были более чем правильными: волевой подбородок, идеально ровный нос, высокий лоб, суровые, но в то же время чувственные губы. Добавляли шика густые черные, чуть вьющиеся волосы и серые глубокие глаза. Большинство девушек провожало его восхищенными взглядами. Мне же отчего-то казалось, что этот представитель Поднебесья не отличается порядочностью. Реальных причин так думать не существовало, но внутри будто червячок начинал копошиться, когда Ллойд проходил мимо.

А еще я слышала, что этот мужчина однажды отказался от предложения стать Высшим. Лет двести назад Аскольд выбирал помощника на освободившееся место из двух кандидатов: Ллойда и Амэя. Победил второй, но лишь из-за того, что первый предпочел остаться ангелом среднего звена. Он вовсе не считал себя недостойным высокого звания. Дело в том, что становясь Высшими, обитатели Поднебесья вмиг превращались в стариков, а в планы Ллойда подобное не входило…

Я остановилась посреди зала и принялась смотреть в пол, спиной (или крыльями?) ощущая тревогу Тайруса, вставшего позади меня с левой стороны. Впрочем, я отлично понимала наставника. Первые подопечные, оказанное Высшими старцами доверие и вдруг такая катастрофа. И не скажешь ведь, что группу спихнули бедовую. Раз поставили воспитывать, стало быть, любой прокол учеников — твоя собственная ошибка. Ох, если заседатели меня не приговорят, то Тайрус точно половину перьев повыдергивает.

— Надеюсь, вы понимаете, стажер, что сегодня натворили? — грозно осведомился Аскольд, да так, что под самым потолком громыхнуло, а он в бирюзовом зале высотой метров десять, не меньше.

— Да, Высший, — проговорила я, не смея поднять глаз. Не из страха. Понимала, что если сейчас гляну на перекошенное лицо, подпишу себе приговор. И наставнику заодно. — Я ослушалась приказа. Нельзя было тратить энергию на человека с красным уровнем, когда в помощи нуждались сотни других людей. Но и это не главное моё преступление. Я не позволила душе покинуть тело, хотя по статусу не имела право на подобное.

Тишину нарушил легкий смешок Галы. Наставнице особой группы мой ответ явно не пришелся по душе. Зато Тайрус позади едва слышно одобрительно крякнул.

— Вы правильно расставили акценты, стажер, — проговорил Аскольд уже более спокойно, хотя и жестко. — Рад, что вы понимаете степень ответственности. Однако осознание вины не освобождает от наказания. Я так считаю. Коллеги, — обратился он к остальным заседателям, — кто-то ещё хочет высказаться?

— Я хочу, Высший, — объявила Гала, поднимаясь и медленно выходя вперед. На фоне белых одежд остальных ангелов, ее красное платье стало казаться кровавым. — Ведь я лично объясняла этой девице, что требуется делать. Потому желаю услышать о причинах ее поступка. Пусть объяснит, почему посмела меня ослушаться.

Ох, какое взяло зло! Не только из-за слов. В тоне Галы была целая тонна пренебрежения, словно я не ангел, а коврик у порога, об который принято вытирать ноги. Перья опасно зашевелились, но лицу я исказиться не позволила. Мы, между прочим, гордые, обид на всеобщее обозрение не выставляем.

— Сама точно не знаю, что случилось, — призналась я, глянув в черные глаза красивой и высокомерной женщины. Врать не имело смысла, распознает кто, точно конец. — Меня захлестнула жалость. Девушка умирала, но никому не было дела. Приговорили, и всё на этом. Я могла её спасти и вдруг почувствовала, что должна это сделать. Я понимаю, что совершила страшную ошибку, но в тот миг это показалось правильным.

— Кто ты такая, чтобы решать? — усмехнулась Гала, подойдя вплотную. Весь её вид демонстрировал превосходство. Она — особый ангел, а я — ничтожная букашка.

— Никто… — ответила я очень тихо, обводя виноватым взглядом заседателей.

Аскольд, по-прежнему, был сердит. Лицо Ольвета выражало скуку. В другом месте его явно ждали дела поважнее, нежели разбор преступления никчемного стажера. Я перевела взгляд на Амэя, надеясь, что хотя бы он меня не осуждает. Но едва встретилась с медовыми глазами, как потеряла всякую надежду на благополучный исход. Они стали тёмными, точно мертвые. Не было в них и тени понимания.

— Вы свободны, стажер, — объявил Аскольд. — О своем решении мы сообщим позже. А вы, Тайрус, останьтесь. Нам бы хотелось услышать и ваши объяснения.

О, Небо и Миры! У меня не хватило смелости посмотреть на наставника. Прошла к выходу, пошатываясь и мечтая рухнуть лишь после того, как закрою за собой дверь…

****

Экран продолжал демонстрировать радужный дом, а я всё сидела и сидела в классе стажеров, не видя ничего вокруг. Из бирюзового зала сознание перенеслось ещё дальше — в Мир Грёз и Обманов, где я и наворотила дел на столетия вперёд…

На занятиях Тайрус методично заставлял нас изучать все шесть действующих Миров, но об этой вселенной я читала с неподдельным увлечением. И удивлялась, насколько по-разному эволюционирует человечество. Например, дома у Ши, где настоящее солнце давно превратилось в дневную луну, люди до неузнаваемости изменились внешне. Мир Торра погряз в войнах. А здесь покупалось и продавалось то, что везде являлось вещью самой обычной, хотя и жизненно необходимой — сны.

Все началось около семисот лет назад, когда людей стал поражать неведомый доселе недуг. Что-то «ломалось» в организмах смертных, и те теряли способность нормально спать. Они, по-прежнему, могли засыпать, но сон обрывался, едва человек успевал в него погрузиться. Разумеется, это сильно ударило по здоровью населения. Люди стали гибнуть сотнями, а потом и тысячами. До тех пор, пока доктора путем проб и ошибок не создали эликсир, позволяющий отключаться на время, необходимое для восстановления сил.

Казалось бы — о, чудо! Проблема решилась, и можно (в буквальном смысле) спать спокойно, однако ж люди всегда остаются людьми, умеющими создавать себе проблемы на пустом месте. Предприимчивые власти решили, что незачем раздавать ценное питье безвозмездно. Хочешь жить — плати.

Спустя годы товар трансформировался, появилась масса новых свойств — за дополнительную плату, разумеется. Желаете сонную микстуру со вкусом клубники или абрикоса? Пожалуйста! Не нравится? Не беда! Можно купить подслащенные леденцы или терпко-кислую пастилу. Основой для каждого продукта являлась так называемая сонная пыльца. Та самая, что злоумышленники распылили в городе Белоцвете. Каждый вариант эликсира — неважно, флакончик с микстурой, таблетка или конфетка — был рассчитан на определенное количество часов. Если человек принимал слишком много за раз, то рисковал погрузиться в запредельный сон, выхода из которого не существовало. И самой опасной была именно пыльца в чистом виде.

Кстати, в Поднебесье эту вселенную не случайно прозвали Миром Грёз и Обманов. Потому что в последние десятилетия покупалась не только сама «доза» сна, но и начинка. Человек заранее знал, куда попадёт, едва голова коснется подушки. Словно погружался в компьютерную игру. И лишь от цены зависело, что это будет за место, и какие возможности получит «игрок». За деньги в рамках сновидения можно было приобрести всё: неограниченную власть, богатство, прекрасных женщин и мужчин (вместо опостылевших реальных вторых половинок), возможность путешествовать по Миру и многое другое.

Главная же беда заключалась в том, что для большинства сны стали притягательнее настоящей жизни. В течение дня люди отчаянно убивали время, чтобы поскорее вернуться к вожделенной фантазии. Отсюда и учащающиеся передозировки. И теракты, наподобие того, с последствиями которого мы столкнулись. Хотя обычно по масштабу поражения они значительно уступали нынешнему.

Группа, именующая себя «антииллюзионистами» и считающаяся сегодня террористической, появилась еще в прошлом столетии. Сначала эти люди призывали власти выделять средства на поиск настоящего лекарства для восстановления естественного сна, а не пичкать народ сладкими пилюлями. А когда технологии позволили создавать фальшивую реальность в рамках сновидений, представители организации перешли к более решительным действиям. Сторонников у них было немало, хотя и не все одобряли жесткие методы. Но все они сходились в одном: человечество медленно, но верно уничтожало себя, и это следовало остановить.

Еще недавно я считала, что антииллюзионисты правы. Хватит и одного мёртвого Мира. Но после увиденного в Белоцвете, я уже не была уверена, что благая цель стоит пролитой крови. Жизни девочки, над которой я установила желтое свечение. Или Матильды, сподвигшей меня на страшное по законам Поднебесья преступление…

****

Они появились, когда мозг закончил бродить по сонной Вселенной и переместился в мой собственный забытый дом — Мир Гор и Туманов. Место, где люди больше технологий доверяли гаданиям и всякой другой сверхъестественной чуши. Наверное, дело было именно в тумане. Он не просто окутывал города, леса, поля и снежные шапки горных вершин, но, видимо, был способен пробираться и в головы местным жителям.

Впрочем, это было чистейшей воды предвзятым отношением. Исторически считалось, что ангелы, происходящие из моего Мира, обладают колоссальной интуицией. У меня же с этим делом ладилось не слишком часто, потому я не упускала возможности понасмехаться над бывшими сородичами и их страстью к оккультизму.

— Вы случаем не уснули, стажер!

Я подпрыгнула в кресле и завалилась вместе с ним же набок. Позорно. И не без грохота. Ну что за манера у Тайруса?! Обожает эффектно появляться! Мог бы хотя бы сегодня воздержаться! Учитывая, что меня вот-вот сотрут с лица сразу всех Вселенных и Неба. Но через мгновенье я уже думать забыла и о неожиданном вторжение, и о собственном кувырке, ибо сообразила, что наставник пожаловал не один, а в компании Амэя.

— Прошу прощения, Высший, — промямлила я, стараясь придать лицу выражение истинной скромности, но черты сопротивлялись, отчаянно желая исказиться. Потому что при падении здорово досталось левому крылу. Правду говорят: можно сколько угодно калечить остальные части тела, боли почти не почувствуешь. Но если приложишься пернатыми «конечностями» — опыт запомнишь надолго.

— Присядь, Ларо, — тем временем посоветовал старец голосом полным глубокой печали, если не сказать — похоронным. — Разговор предстоит не из лёгких.

— Шевелитесь, стажер! — прошипел наставник, двигая ко мне кресло, в которое я не преминула рухнуть безвольной куклой. Или марионеткой, управляемой чужой волей.

До Тайруса, которому наверняка досталось от Высших на столетие вперед, мне сейчас почти не было дела. Как и до его гнева. Смотрела я исключительно на Амэя. То на опущенные уголки губ, то на лоб, из-за глубоких морщин напоминающий гармошку. Помню, в день нашего знакомства я подумала, что старец полон внутреннего света — яркого и доброго. Сегодня же помощник главного ангела Поднебесья напоминал пустой сосуд, в котором еще недавно трепетал теплый огонек, но теперь погас безвозвратно. Неужели, это из-за моей безумной выходки? Но почему?

Амэй заговорил не сразу. Минуты две-три (а, может, и больше) хмуро взирал перед собой, будто пытался прочесть невидимые знаки. Это молчание сводило с ума, но я не смела шевелиться. Не тревожил старика и Тайрус. Ждал с несвойственным смирением. Хотя чему я удивляюсь? Несмотря на несдержанность, наставник у нас был гением. А как иначе объяснить то, что ему в прошлом удавалось выпутываться из передряг, в которые он сам себя загонял, благодаря неуемности, вроде нашей с собратьями-неудачниками.

— Буду откровенен, Ларо, — изрек Амэй мрачно, заставив меня задрожать от макушки до самых кончиков перьев. — Новости у меня не слишком обнадеживающие. Нет-нет! — спохватился он, заметив реакцию. — Речь не идёт о капсуле забвения. По крайней мере, пока. Я убедил коллег, что это будет чересчур для первой ошибки, пусть и серьезной. Однако, боюсь, то, что тебе и твоим товарищам по группе предстоит сделать, вам не по силам. Но, увы, выбора нет.

Наставник недовольно крякнул, но высказаться не посмел.

— В некотором смысле ваше общее наказание моя вина, — продолжил Высший, неодобрительно глянув на Тайруса, но я перебила, потому что, наконец, дошло.

— Как это общее наказание?! Но ведь я, ведь они….

— Сожалею, девочка, — оборвал причитания Амэй. — Своей глупой выходкой ты навлекла гнев Аскольда на всю группу. Впрочем, это было нетрудно, учитывая, что он с самого начала к вам не слишком благоволил. Что до моей вины… — старец погладил подбородок, на котором не наблюдалось и намёка на растительность. — Дело в том, что у меня с коллегами уже длительное время ведется спор о группе нейтралов. Вернее, о процессе набора в неё и последующего обучения. Ты ведь знаешь, как это происходит, Ларо?

— Нет, Высший, — я виновато покосилась на напрягшегося Тайруса. — Наставник говорил…

— Что это не их ума дела, — парировал тот, ни капли не стыдясь.

— Верно, раньше в этом был резон, — кивнул Амэй, тяжко вздохнув. — Но теперь… В общем, в особую группу ангелы попадают, отработав не одно столетие в родном Мире. Принято считать, что только набравшись опыта у себя дома, можно без последствий принимать подопечных в других Вселенных. Я с этим категорически не согласен. Жители Поднебесья со временем становятся… э-э-э… менее гибкими и восприимчивыми к новому и непривычному. Знания о собственном Мире заложены в нас изначально, а с годами работы они затвердевают, как камень. Потому опытному «бойцу» трудно начинать с нуля во Вселенной, совершенно непохожей на ту, где он жил человеком и служил ангелом. Приходится ломать себя, а это не каждому под силу. Но и отказываться от группы нейтралов нельзя. Только благодаря им мы можем видеть картинку целиком.

Моё тело вмиг стало очень холодным.

— Вы хотите сделать нейтралов из нас четверых?! — ахнула я, одной рукой хватаясь за щеку, другой вцепляясь в подлокотник, чтобы повторно не кувыркнуться. — Но это же… это же… — я чуть было не сказала «безумие», но вовремя прикусила язык. Уверена, при всей своей благосклонности, подобного выпада Амэй бы не оценил.

— Так решил Аскольд. Назло мне.

— Но…

— Не нужно приводить аргументы, Ларо, — остановил меня старец, подарив тень улыбки. — Я бы и сам назвал их с дюжину. Но, увы, решение принято. Каждый из вас четверых в самое ближайшее время получит по подопечному в родном Мире и дополнительных — в других. Тебе, как зачинщице, придется наблюдать за тремя людьми, остальным — за двумя. Это и будет так долго выпрашиваемый мною у коллег эксперимент, но преподнесенный в извращенном виде.

Лицо старца на мгновение исказила мука. И я его понимала. Так долго стараться, отстаивать точку зрения, просить шанса доказать правоту и потерять всё, не начав воплощать мечту в жизнь. А в том, что мы с Ши, Торром и Каем провалим новое задание, у меня лично сомнений не возникало ни на секунду.

— Нам четверым разрешат общаться? — спросила я убитым голосом. С одной стороны, я отчаянно не хотела терять собратьев — уж больно привыкла к их присутствию под боком. С другой, по головке за столь крутые перемены они меня не погладят. Будем, надеяться, воин всё-таки усвоил урок о дубине. Точнее, об её отсутствии.

— Да, вы, по-прежнему, останетесь группой. Сможете поддерживать связь во время работы. Более того, вам разрешено призывать друг друга на помощь в случае внештатных ситуаций.

— Отчитываться перед вами?

Мне почудилось, или в медовых глазах отразилась боль?

— Не совсем. Формально вашим наставником, как и прежде, остается Тайрус. Он и будет держать ответ передо мной. Негоже Высшему принимать у себя штрафников. Однако есть некоторая сложность, — Амэй глянул на меня с искренним сочувствием. — Открыто за твоей работой Тайрус сможет наблюдать только в вашем родном Мире — Гор и Тумана. В остальных Вселенных у тебя будут другие контролёры и помощники. В перевертыше наставницей станет Гала, а в Мире Грёз и Обманов — Ллойд. С последним советую держать ухо востро. Гала тоже не подарок, но она действует открыто. Разозлится, выплеснет негодование сразу, не станет вредить исподтишка. А Ллойд… — старец задумался, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы и суть передать, и не наговорить лишнего.

— Мягко стелет, жёстко спать, — пришел на помощь Тайрус.

— Верно, — благодарно улыбнулся Амэй. — Всё ясно, Ларо?

— Да, Высший.

— Хорошо. Остальное объяснит наставник… — старец хотел закончить разговор, но вдруг передумал, коснулся сморщенной ладонью моей покрасневшей щеки. — Обещай, что постараешься, девочка! — потребовал он проникновенно. В глазах отразилось столь сильное отчаянье, что мне стало страшно.

— Я попытаюсь, — шепнули губы. — Не хочу в капсулу…

— Знаю, — ответил Амэй едва слышно и убирал руку.

Наверное, если б у меня было сердце, то оно сейчас затрепыхалось безумной птицей. Потому что я поняла: мне сказали далеко не всё. Дело было не только в позиции старца в отношении нейтралов. Не только! Амэй неслучайно заходил ко мне после неправильного рождения. Он с самого начала знал, что со мной что-то не так. И, главное: по какой причине. Неужели, всё начинается не с нашего штрафного задания. Что, если я с самого начала была экспериментом?!

 

Глава 4. Неудачник и шарлатанка

Я сидела на подоконнике тридцать второго этажа, свесив ноги наружу, и с аппетитом ела яблоко. Оно, конечно, понятно, насколько странно звучит фраза об ангеле, поедающем спелый фрукт, учитывая, что у обитателей Поднебесья полностью отсутствует пищеварительная система. Как, впрочем, и все остальные органы, располагающиеся в человеческих телах. Однако ж факт оставался фактом. Сочная мякоть таяла во рту и отправлялась дальше. Куда? Подозреваю, в небытие.

Кстати, это был один из первых вопросов, который я задала Тайрусу, едва он приступил к занятиям с нашей не подающей надежды группой. Наставник обругал меня, обвинив в чревоугодии. Но потом все же ответил. Мол, это понадобилось, чтобы при необходимости маскироваться под людей в Мирах. Только представьте, вас сажают за стол, а вы и кусочка проглотить не в состоянии. Как такое объяснить окружающим? Однако голода мы не испытываем и в пище не нуждаемся. По крайней мере, в теории.

— Ларо, — сказал тогда наставник. — Помните, время от времени ангелов выборочно проверяют на количество съеденного. И злостных чревоугодников подвергают наказанию.

Вопрос «как проверяют?» застрял в горле, едва дошло, что Тайрус не шутит. Спросить, сколько можно съесть, чтобы не загреметь в неприятности, я тоже не рискнула. Поэтому баловала себя мороженым, конфетками и фруктами не чаще раза в день. Хотя не была уверена, что и это не считается злоупотреблением. С другой стороны, после того, что я натворила в Мире Грёз и Обманов, еда — сущий пустяк…

— Возьмите правой рукой себя за ухо, а левую положите на шар, — вывел меня из воспоминаний об ученичестве хриплый старческий голос. — Не так! Нежно касайтесь, а не хватайте, будто это ваша собственность!

Я издала одной мне слышный вздох, глядя на подопечную — жительницу родного Мира Гор и Туманов, которую звали Виола Доната Сильвильенти. Впрочем, этого имени почти никто не знал. Клиенты обращались к ней исключительно «эйла Эсмеральда». Ну и угораздило же меня пошутить, когда Торр спросил, о каком человеке я мечтаю. Да, Виола была старушкой и сидела дома, да только это сиденье было уж очень хлопотным. Ибо бабуля оказалась чересчур деятельной и неуемной. Нет, серьезно, надо мной точно кто-то подшутил, сбагрив пожилую женщину! Раз не выношу оккультизм, боготворимый в родном Мире, значит, и защищать буду ни кого-нибудь, а популярную гадалку!

Посетители ходили к Эсмеральде табунами, записываясь за недели вперед. Некоторые искали ответы в прошлом, но большинство хотело знать о будущем: удачная ли предстоит сделка, приведет ли очередной роман к браку, стоит ли менять работу. Не далее, чем вчера явилась женщина, чтобы выяснить, в каком платье представлять дочь потенциальному жениху. Честное слово, лучше б на пластического хирурга потратилась, чем на гадалку. Мне на миг даже стало жалко подопечную, хотя я и не верила в её способности, как и в силу предсказаний в целом. Эсмеральда задумалась, важно надулась, а потом выдала, мол, этот кавалер — неподходящая партия для девицы. Выкрутилась, в общем.

Вот и сегодняшняя гостья лично мне показалась нездоровой на всю голову, крашенную в розовый оттенок по последней моде. Златоуст ей, видите ли, встретился. Хотят тут такие — старцы из некого ордена, которые якобы больше всех знают и предсказания раздают прохожим под настроение. На днях оным и нашу клиентку облагодетельствовали. Велели храм ордена посетить и пятак золотой принести, чтобы обитатели заведения молитвы о покойном муже прочитали — том, что на небесах успокоиться не может. Да только позабыл Златоуст уточнить, о котором из семи усопших супругах речь, а спросить вдова не решилась. Пришла к гадалке за ответом.

Эсмеральда лица не потеряла. Видать, и не таких бредней за десятилетия тяжкой работы наслушалась. Карты разложила, шар приволокла, еще и свечи, пахнущие по-жуткому зажгла — для пущего эффекта. Сначала сама глядела, выпучив выцветшие глазища, в прозрачное стекло, потом и созревшую клиентку привлекла к участию в безумии. Та сначала заартачилась, напуганная не на шутку, но потом вцепилась в шар, чуть его не уронив, за что лично я её не винила. Стращать посетителей Эсмеральда умела отменно. Сама мрачная, с седыми патлами. Ещё и черный платок с черепами напяливала и амулет надевала из костей поверх серого бесформенного балахона, покрытого плетением нитей, как паутиной.

— Погоди выть, вижу! — проревела она ошалевшей от страха клиентке. — Нет, не то. Плохо за ухо держишься! Сильней тяни!

Я расхохоталась на подоконнике, не выдержала. Уж больно комичной получилась картина. Эсмеральда вздрогнула, глянула на меня. Вернее, мимо меня. Напряглась. Задумалась. Но вынуждена была вновь заняться посетительницей, принявшейся тихонько скулить. А мне стало не по себе. Вдруг у дамочки и впрямь дар? Нет, глупости. Не бывает такого. Шарлатанка. Обыкновенная шарлатанка.

Повезло мне, ничего не скажешь… А ведь собратьев-неудачников явно пожалели. В родных Мирах каждый получил подопечного под стать себе: Торр — бравого вояку, Ши — готовящуюся к свадьбе девицу, Кай — известного мудреца, делающего ослепительную карьеру. Кстати, из всех троих не разговаривал со мной один лишь Кай. Я подозревала: философ пошел на принцип, но когда-нибудь сменит гнев на милость. Шимантка восприняла нежданные перемены со свойственным ей спокойствием, а воин только обрадовался — устал сидеть взаперти.

Что касается моих остальных «клиентов», то в Мире Грёз и Обманов всё было просто. Ладно. Относительно просто. Высокомерный до нельзя Ллойд сморщил свой идеально ровный нос и объявил, что отныне моя здесь обязанность — приглядывать за Матильдой, по-прежнему, находящейся в коме. Раз приспичило спасать жертву антииллюзионистов, то теперь должна следить, дабы душа девицы не покинула бренное тело. Любыми способами, даже если самой придется крылья вдоль и поперек переломать.

Я не возражала. Матильда, так Матильда. Что с неё взять? Лежит себе, никого не трогает, головы людям не дурит сказками из хрустального шара и в неприятности не впадает на каждом шагу, как мой третий подзащитный из перевертыша. Пардон, из Мира Отражений. На этом моём человеке, пожалуй стоит остановиться подробней. Им оказался нежный отрок двадцати трех лет по имени Гай Лион. Почему нежный? Да потому что по-нашему это то же самое, что девица, причем, бедовая до крайности. Вроде меня, но только смертная. И это, как показала практика, было главной проблемой.

Всё началось с того, что этот Гай — белокурый и голубоглазый юноша с длинным носом и вечно хмурящимся лбом — оказался брошен в день собственного бракосочетания. Причем, невесте (по-нашему, жениху) оный факт ни капельки не помешал отправиться в свадебное путешествие. Без самой свадьбы. С другим мальчиком. На пять лет моложе. В общем, клиента мне Гала презентовала рыдающим на плече у свидетеля. Расплылась в злокозненной улыбке, мол, не стесняйся, пользуйся.

Вот только в пассивно-горестном состоянии мой новый подопечный пребывал недолго. Не прошло и пяти минут, как он опомнился, расправил острые плечи и пошел в разнос. В буквальном смысле. Бил посуду, кидался кусками праздничного торта в гостей со стороны невесты, обещал убить бывшую возлюбленную, а затем и себя. Хватался за нож, но быстро вспоминал, что дама сердца укатила за тридевять земель и принимался несчастно всхлипывать. Кончилось тем, что он выпил бутылку шампанского, предназначенную молодоженам, споткнулся об чью-то ногу (не уверена в случайности инцидента) и приложился виском об угол стола. Пришлось применять целительную силу браслета в первый же день работы.

И это были только цветочки…

За наше недолгое «сотрудничество» я сохраняла жизнь Гаю ещё четыре раза. Сначала он чуть не навернулся с балкона, с которого высовывался с голым торсом, чтобы покрасоваться перед соседкой и тем самым реанимировать самооценку. Подпихивая клиента неощутимой для него коленкой обратно, я обещала себе, что больше и пальцем не пошевелю ради спасения негодника. Но уже спустя сутки вытолкнула его из-под машины, под которую он едва не попал, пока раздумывал о мести сбежавшей невесте. Потом пришлось защищать Гая от маньячки, вышедшей на ночную охоту (зачем и куда в столь поздний час отправился мой подопечный, история умалчивает). А ещё чуть позже я вынула поросенка из петли, в которую он влез, оставив целую предсмертную портянку с обвинениями в адрес бесчувственной возлюбленной. Пытаясь взмыть в обнимку с дрыгающимся телом, я не рассчитала, приложилась макушкой о потолок и чуть сама с расстройства не убила Гая.

Только последнюю неделю в жизни третьего подопечного наблюдалось некоторое затишье. Он перестал плакать по ночам в подушку, а дни напролет проводил за чтением каких-то толстенных старых книг. Что это было за чтиво, я не вникала. Угомонился клиент, и ладно. Но на всякий случай большую часть рабочего времени сидела именно рядом с ним. А покидая Мир Отражений, чтобы проведать остальных, программировала браслет так, чтобы тревожный сигнал срабатывал, даже если противный мальчишка соберется глотнуть чересчур горячий кофе.

Только сегодняшний день стал исключением, ибо проводила я его не с Гаем, а Виолой Донатой, то бишь Эсмеральдой. Наблюдала за клиентами-лопухами и умирала со скуки, если, конечно, данное слово можно применить к бессмертному ангелу. А всё потому, что с самого утра кнопка старушенции на браслете мигала тревожной желтой лампочкой, сигнализируя о скрытой угрозе. Вот только я торчала на Эсмеральдином подоконнике уже восьмой час, а бабка оставалась жива и здорова. Единственной опасностью являлась последняя посетительница, которая могла заподозрить подвох и огреть гадалку хрустальным шаром. Хм. А интересно, насколько он тяжелый и травмоопасный?

Неожиданно сработал позывной Ши — легкая, ненавязчивая мелодия. Но задумавшейся мне и её хватило, чтобы выронить недоеденное яблоко. Пришлось с громким ругательством пикировать вниз. Фрукт-то настоящий, к тому же, пролетев тридцать с лишним этажей, запросто мог трансформироваться в смертоносное оружие, чирикнув случайного прохожего по голове. Доказывай потом Высшим, что не планировала злодейства. В результате шимантке я ответила не сразу (сбежавшую еду удалось нагнать лишь в районе седьмого этажа, а подхватить на уровне четвертого), чем вызвала отнюдь не наигранное волнение.

— Ларо, у тебя точно всё нормально? — принялась выспрашивать дочь Мира Вечной Ночи.

Угораздило же меня с утра пожаловаться ей на паникующую Эсмеральдину кнопку!

— Всё просто отлично, — заверила я не без сарказма, устраиваясь на прежнем месте. — Еще полчаса на этом подоконнике, и сама организую шарлатанке экстрим.

В голове понимающе хихикнули. Именно в голове, ибо мы — обитатели Поднебесья заведомо связаны между собой. Опытные ангелы, отработавшие пару-тройку столетий умеют общаться друг другом, минуя рабочие браслеты, даже сквозь вселенные. Новичкам же без техники, усиливающей сигнал, никак. Мы пока вообще мало на что способны без вспомогательного оборудования. Если останусь вдруг без «украшения», не факт, что в собственном Мире не застряну. Вот такие мы защитники…

— У меня тоже «весело», — принялась жаловаться Ши. — Родная клиентка, которая невеста, готовится к обряду. Сидит у себя в комнате в одиночестве, как и положено. Чужачка из «сонного царства» дрыхнет и, судя по выражению лица, счастлива. Всю ночь пришлось носиться с ней по клубам в поисках дозы «сна». Дурочка больше ни о чём думать не может. И не она одна. А я ещё считала свой Мир ущербным. Мы в буквальном смысле погружены во мрак, а они при наличие света, низвергли себя во тьму сами.

— Надо было тебя на родину Кая работать отправить — к философам, — не подумав брякнула я, но тут же добавила. — Извини. Знаю, я злая. Этот Гай кого хочешь из себя выведет.

— Как Матильда? — примирительно спросила шимантка, давая понять, что не в обиде.

— Без изменений. Возможно, она никогда не очнется. Вместо того, чтобы выпустить душу во имя новой жизни, я замуровала её в мертвом теле.

— Не переживай, — голос Ши стал мягче. — Если это так, она всё равно возьмет своё. Души упрямы и «знают» гораздо больше, чем способен вообразить человеческий мозг. Ой, моя соня просыпается. Мне пора. Сейчас поедим просроченные продукты из пластиковых банок и рванем на очередные поиски дозы.

— Удачи, — успела пожелать я, прежде чем шимантка отключилась, и с непроглядной тоской посмотрела на собственную подзащитную, продолжающую вешать лапшу на уши доверчивой клиентке. За упомянутую часть тела (или головы?) та больше не держалась, теперь обе ладони лежали на хрустальном шаре, глаза были плотно закрыты, губы что-то медленно шептали.

Вот тоска зеленая!

И вдруг по руке прошел ток. Да такой, что я чуть вторично не уронила обглоданное яблоко. Изумительно, но тревожная лампочка теперь стала красной, хотя никакие видимые враги — да и невидимые тоже — Эсмеральде не угрожали. Или я чего-то не вижу?

Так и оказалось. Мне понадобилась ещё минута, чтобы понять, что рядом с обезумевшей красной кнопкой, продолжает нудно мигать и желтая — гадалкина. А первая, сообщающая о высшей степени опасности, относится не к шарлатанке, а к моему ходячему недоразумению, оставленному дома в компании старинных книг. О, Небо и Миры! Во что же этот поросенок опять влип?!

Кинув на Эсмеральду тревожный взгляд, я взмыла ввысь, судорожно пытаясь вспомнить, в какой стороне платформа перехода. Направо или налево? Немудрено запутаться, когда город сплошь состоит из одинаковых высоток! А говорят, ангелы должны физически ощущать «выход». Впрочем, это относится к полноценным слугам Поднебесья, а не к тем, кто получает задания не по статусу. Вот укокошит себя моё недоразумение, пока я тут плутаю, придется отправляться в небытие. В отличие от Гая, мне новая жизнь не грозит.

К счастью, с направлением я угадала и даже развила столь мощную скорость, что минуты через три увидела охваченную зеленым свечением платформу. К слову, опытные ангелы (очень-очень опытные) способны перемещаться по Мирам, минуя «двери» комнаты Перехода. Правда, делать это разрешается только в экстренных случаях, ибо для скачка заимствуется энергия у всех наших, кто оказывается поблизости. И если собратьев в пределах досягаемости немного, можно всерьез вывести их из строя.

Вынырнув из первой левой двери, на всех парах рванула к третьей правой, приказав перенести меня в город Гая. Только кинула тревожный взгляд на самую последнюю дверь, которой априори полагалось быть мёртвой. Вздохнула, не став задерживаться и забивать голову. Хотя, признаться, мысли о седьмом Мире возвращались всякий раз, когда приходилось перемещаться из одной Вселенной в другую. И предчувствие подсказывало, что рано или поздно придется озаботиться проблемой, нравится мне это или нет…

Оказавшись на зеленой платформе Перевертыша, я прикрыла веки, пытаясь определить местонахождение подопечного. Это требовало и сил, и времени. Но вдруг поросёнок уже не дома, и я зря туда слетаю. Так и вышло. Браслет откликнулся на мысленный призыв, и я, как наяву, увидела серебристую нить, потянувшуюся на север, хотя жил неуемный клиент на западе. Не теряя более ни минуты, я отправилась по следу. Раз лампочка на украшении продолжала мигать, значит, Гай ещё жив, но, по-прежнему, остается в смертельной опасности.

Пока за спиной равномерно хлопали крылья, а глаза, не отрываясь, следили за нитью, голова пыталась сообразить, к кому или по каким таким срочным делам мог бы сорваться неуемный юноша. Немногочисленные друзья шарахались нынче от Гая, как от проказы, устав выслушивать слезливые жалобы на несправедливость Вселенной. Текущих забот, кроме разбитого сердца, тоже в наличие не имелось. На работе мой неудачник взял бессрочный отпуск. Холодильник был забит под завязку, о чем заботилась домработница, нанятая матушкой Гая — известной в Перевертыше актрисой. В деньгах, благодаря упомянутой родственнице, недоразумение тоже не нуждалось.

О, Небо и Миры! Уж не изобрел ли негодник новый изощренный способ самоубийства, чтоб теперь уж наверняка. В самом деле, не ради же развлекательного путешествия он за город отправился.

За город?! Как это?!

Ох, а я и не заметила, как подо мной закончились здания и появился густой сосновый лес, рассекаемый серой лентой шоссе. Ноздри защекотал запах хвои, отчего-то напомнив о дожде. Большинство ангелов, к слову, на дух не переносит осадки. Ещё бы! Попадешь под молотящие струи, крылья потом полдня сушить будешь. Нет, если, конечно, очень надо, можно и с мокрыми лететь, только не сладко придется. А я и здесь нестандартной оказалась. Мне нравились льющиеся сверху потоки воды. Они завораживали и вдохновляли. Всё казалось, пройдет дождь, и случится чудо. И пусть оно каждый раз избегало встречи со мной, но я продолжала ждать…

Указывающая нить резко свернула с основной дороги на узкую лесную тропку и начала истончаться на глазах. Значит, цель близко. Но плохо дело. Раз забрёл бестолковый клиент в самую чащу, точно счёты с жизнью сводит. Однако не на сосне же он вешаться собирается, в самом деле? Этот способ он уже пробовал, пусть и без игольчатого дерева. Зачем повторяться? Впрочем, с Гая станется.

Каково же было моё удивление, когда нить привела к покалеченному временем деревянному двухэтажному строению. Домом эту развалюху язык назвать не поворачивался. Шаткое крыльцо без половины ступенек, прохудившаяся с одной стороны крыша, облупившаяся краска на стенах. О том, что тут живут, можно было догадаться лишь по развешенному белью на улице — на веревке, натянутой между двумя высоченными соснами: жутким старушечьим платьям, которые точно носили не первое десятилетие.

Я вбежала по ноющему под ногами крыльцу, влетела в распахнутую настежь тяжелую дверь. Морщась от запаха сырости и гнили, ринулась в ближайшую комнату, в которой физически ощутила присутствие живой плоти и… застыла на пороге. Ибо картина глазам предстала, мягко говоря, странная. Если не сказать — бредовая. Мой «драгоценный» Гай даже не пытался лишить себя жизни. За него это собирался сделать кое-кто другой. Вернее, другая.

— Ну и дела… — протянула я, глядя на сморщенную старушенцию — сутулую и беззубую, которой вышеперечисленные недостатки ни капельки не мешали уверенно сжимать в руке пистолет и направлять его прямиком на моего незадачливого подопечного.

— Бабка, прекращай дурить! — потребовал Гай, но голос предательски задрожал. — Серьезно, не станешь же убивать единственного внука!

— Тайна стоит дороже твоей глупой жизни, идиот! — прошамкала старая перечница и прищурила выцветшие глаза, прицеливаясь.

— Не надо! — взмолился мой поросенок. — Я всё забуду! Клянусь!

— Не забудешь. Как и твой неудачник-отец.

— Так это ты папу порешила?! — взвыл Гай. — Собственного сына?!

— Кровь — вода, когда дело касается долга! А вас глупых мужиков никто не просит лезть, куда не надо! Мозгов не хватит, чтобы понять всю важность нашего дела!

— Но…

— Молись, коли умеешь.

Я поняла, что она выстрелит. Всенепременно. Убьет Гая, не сходя с места. А потом зароет тело под сосной, и никто никогда не узнает, что с ним стряслось. Не подозревать же родную бабку!

Выстрел грянул громом. Вспугнул не один десяток птиц, дремлющих на мохнатых деревьях. Но Гаю, пытающемуся заслониться руками (будто это могло спасти от пули!) не причинил никакого вреда. Не потому что старая перечница промазала. Она-то направляла оружие очень даже прицельно. А исключительно благодаря мне. Хотя, признаюсь, едва успела схватить старушенцию за локоть, чтобы изменить траекторию выстрела.

— Да что же это? — возмутилась бабка, когда пистолет вылетел из её руки и с мерзким лязгом приземлился на полу.

— Не что, а кто! Боевой ангел-хранитель! — прошипела я, подталкивая Гая в филейную часть, чтоб не стоял истуканом, а срочно делал ноги, пока старуха не очухалась.

К счастью, недоразумение само сообразило, что пора драпать. Проскакало к выходу, по чистой случайно пнув по пути грозное оружие на другой конец комнаты. Я тяжко вздохнула, переводя взгляд с двери, за которой исчез подопечный, на след от пистолета, оставленный на пыльном полу. С улицы послышался рёв двигателя. Машина Гая рванула, лелея надежду поставить новый мировой рекорд по скорости. Уфф. Главное, уехал. Остальное, неважно. Или…

Я глянула на браслет. Лампочка Гая Лиона больше не была красной, но зато теперь мигала синим цветом с желто-алыми всполохами. Сие означало, что смертельная опасность никуда не делась. Просто угроза стала отдаленной. Та-а-ак. Я прищурившись, посмотрела на старуху, поднимающую с пола позорно потерянное оружие.

— Сбежал, гад, — процедила она. — Но, ничего. Никуда не денется. Наши его из-под земли достанут.

И что было делать? Пришлось попотеть и догнать поросенка, дабы убедиться, что ему хватило «ума» не ехать домой. Впрочем, тут и впрямь хватило. Желтый спортивный автомобиль на всех порах мчался прочь от города. Сидя на его крыше, я попыталась вздохнуть с облегчением. Но не дали. По руке второй раз за день прошёл ток.

Я ахнула. Теперь тревожным красным огнем мигала лампочка Эсмеральды.

Пришлось идти на крайние меры.

— Тайрус! — позвала я, нажав на кнопку вызова. — Ты слышишь?

С тех пор, как мы с собратьями перестали быть стажерами, прекратили выкать в разговорах с экс-наставником.

— Да, Ларо. В чем дело?

— У Сильвильенти лампочка покраснела, а я далеко от платформы.

— Хорошо, я разберусь, — согласился Тайрус без дополнительных расспросов. — Прилетай, как сможешь.

Но я всё равно торопилась, прекрасно понимая, что другие ангелы не обязаны решать за меня проблемы клиентов. Даже тот слуга Поднебесья, который обучал меня работе и вынужден был продолжать опекать мою несносную персону. В результате умудрилась прибыть к дому Виолы Донаты аккурат к кульминации действа.

— Что ты делаешь? — ахнула я, увидев, что бывший наставник расположился на подоконнике и любуется, как Эсмеральда занесла хрустальный шар над крепким мужиком, по расплывчатому взгляду которого было ясно, что его уже чем-то огрели. Он сидел на полу, прислонившись к ножке стола и даже не пытался защищаться.

— Я? — Тайрус расплылся в лисьей улыбке. — Развлекаюсь. Помощь, к слову, не требуется. Твоя бабуля и сама прекрасно справляется. Распылила какой-то зеленый порошок. На неё не действует, а остальных эта штука быстро вырубила. Ну, почти всех.

— А?

Когда шар приземлился на череп жертвы, я заметила, что на полу распластались еще бездыханные тела — трех других неизвестных мне представителей сильной половины человечества и (я вытаращила глаза) той самой клиентки, которая еще недавно держалась тут за собственные уши, дабы выяснить, который из мужей передает приветы с того света.

— Ты не почувствовала, что дамочка подставная?

— Она заодно с ними? — я ткнула пальцем в сторону вырубленных мужчин. — А они кто?

— Хороший вопрос, — проворчал Тайрус. — Уж точно не клиенты, пришедшие за советом. Кстати, обрати внимание, твоя Эсмеральда вещички складывает.

— Какая прелесть! — почти взвыла я, увидев раскрытый на полу чемодан, в который подопечная в спешном порядке запихивала склянки со всевозможными порошками и жидкостями. — И эта удочки сматывает!

Шарлатанка вдруг замерла. Прислушалась. Глянула прямиком на меня. Не в глаза, но очень-очень близко. А потом окончательно вогнала в ступор, начертила левой рукой в воздухе две горизонтальных линии — знак, защищающий от злых духов, и прошептала:

— Потерянная душа. Сгинь! Сгинь!

— Чего? — ошалело спросила я, не понимая, к кому обращаюсь: к Тайрусу, Эсмеральде или к самой себе.

— Понятия не имею, о чем она.

Я с подозрением покосилась на экс-наставника. Слишком уж поспешно он ответил. И сразу отвел взгляд. Словно не хотел, чтобы я прочла в глазах цвета морской волны лишнее…

 

Глава 5. Сон сломанной души

— Берт, не будь занудой! Вспомни, сколько раз я тебе сладости из пищеблока приносила!

— Ну ты и сравнила! — на меня глянули черные, как непроглядный мрак, глаза в обрамлении густых ресниц. — Одно дело — мелкое хулиганство, другое — преступление тысячелетия. Да меня в капсулу забвения за такое отправят!

— Берт, но мне очень-очень надо! — молитвенно сложив ладони, я посмотрела на ангела-архивариуса самым несчастным взглядом из имеющихся в арсенале.

Он тяжко вздохнул и снова замотал головой, правда, уже не столь рьяно, как пять минут назад, что давало мне некоторую надежду. С Бертом я познакомилась будучи «узницей» медицинского блока. Высоченный парень с каштановой шевелюрой до плеч пришел подлатать крыло, пострадавшее после нападения другого ангела — проигравшего кандидата в архивариусы. Их начальник отправился на покой, и оба помощника имели равные шансы занять освободившееся место. Но Высший Амэй, курирующий хранилище душ и базу данных смертных, выбрал Берта. Незадачливому конкуренту подобный расклад пришелся не по вкусу и он решил отыграться.

Кстати, мой приятель отчего-то считал, что предыдущий архивариус вовсе не наслаждается заслуженным отдыхом после столетий напряженной работы. Берт уверял, что шефа отправили в капсулу забвения за какой-то серьезный промах, как говорят люди, без суда и следствия. Потому старался быть исполнительным и действовать по правилам. Однако и у него имелись слабости. Такие как пирожные с шоколадным кремом и засахаренные груши. Понятное дело, самому слишком часто наведываться в пищеблок было чревато обвинением в чревоугодии. Другое дело, стажер из группы категории «Д». Что с него (то бишь, с неё) возьмешь?

— Берт, — принялась я хныкать всерьез. — Я же не ради праздного любопытства! Не могу допустить, чтобы меня уничтожили! Потому хочу знать, с чем имею дело!

— А обо мне ты подумала?! — зашипел архивариус, хватая меня за ворот рабочей туники. — Высший Амэй придет в бешенство, если узнает, что я влез в файл ангела без разрешения!

— Не преувеличивай. Он добрый.

— Ничего подобного! — лицо Берта покрылось смертельной бледностью. — Тебе просто не приходилось видеть его в гневе. А мне однажды «посчастливилось». Поверь, это страшное зрелище. А тот, кто вызвал ярость Высшего, может вообще попрощаться с бессмертием. Из троих старцев именно Амэй — самый опасный. Потому что скрывает беспощадность под маской приветливости.

— Берт!

— Уходи, Ларо, — отрезал архивариус стальным тоном. — Я твой друг. Но никогда больше не проси о подобных услугах. Не смей!

Признаться, непробиваемость Берта стала для меня полной неожиданностью. Я-то, наивная, полагала, он кинется выполнять просьбу, едва о ней заикнусь. Без дополнительных вопросов покажет всю мою «подноготную» Но вот поди ж ты. Амэя испугался. С другой стороны, что я вообще знала о Высшем? Помимо того, что он решил не афишировать мою особенность. А вдруг архивариус прав, и старик с медовыми глазами — само воплощения жестокости? Быть может, когда я сыграю свою роль (в чем бы она там не заключалась) он прихлопнет меня, как букашку?

В комнате Перехода я привычно бросила взгляд на вход в мертвый Мир. На дверь, которая больше не должна быть дверью. Мысль пронзила голову ударом молнии. А если попробовать войти внутрь? Нет! По телу прошла дрожь, и ногам сразу стало очень холодно. Коли решусь на подобное, и об этом кто-то узнает, мне точно конец. А отправляться в небытие мне не хотелось столь же сильно, как и архивариусу Берту.

Сегодня я перемещалась в Мир Грёз и Обманов, чтобы приглядеть за Матильдой и, возможно, поделиться жизненной энергией. Даже разрешение на это у Ллойда выпросила. Правда, сначала пришлось терпеливо выслушать его фырканье. О, Небо и Миры! И что другие женщины в нём находят? Напыщенный и самовлюбленный! А когда морщиться начинает, так и вовсе становится мерзким, как склизкий червяк. Сущая гадость, а никак не первый красавец Поднебесья!

К слову, и Ллойд был не высокого мнения о моих внешних данных, о чём не преминул сообщить прямым текстом в первые же дни знакомства. Я, конечно, и сама умела зеркалом пользоваться, потому понимала, что он прав. Презентабельными на моем лице были только светлые глаза, которые на фоне темно-каштановых волос смотрелись фантастически! Но всё остальное не выдерживало критики. Невзрачность и размытость — вот как бы я охарактеризовала собственные черты. Однако оскорблять девушку — верх невоспитанности!

— Радуйся, — подошла с неожиданной стороны Ши, когда я пожаловалась ей на выходку Ллойда. — Лучше так, чем приставать начнет. Ко мне уже с намёками лез. Говорят шимантки для него вроде экзотики.

— Мерзость, — я сжала кулаки, представляя, как собственноручно ломаю Ллойду крылья. — Ты должна пожаловаться!

— Не стоит, — отмахнулась дочь Мира Вечной Ночи. — Я с ним справлюсь, коли перейдет черту. Наши девушки умеют за себя постоять. Узнает на собственной шкуре, что такое шимантский темперамент! Мало не покажется!

И я поверила, ибо увидела на сером лице подруги столько вдохновенной ярости, что на несколько Ллойдов хватило бы. Но самое обидное, что Ши, наверняка, не одна предпочитает не жаловаться. Удивительно только, что Высшие закрывают глаза. Ведь о репутации этого слуги Поднебесья не слышал разве что глухой. Быть может, Аскольд, Ольвет и Амэй и сами в прошлом не отличались благопристойным поведением, и для них распущенность Ллойда в порядке вещей?

Выйдя на платформу в Мире Грёз и Обманов, я машинально взглянула на браслет, хотя и так знала, что увижу. Кнопки Гая и Эсмеральды продолжали оставаться синими с красными и желтыми бегающими полосками. Опасность, по-прежнему, маячила в отдалении и пока не собиралась приближаться. Зато дела Матильды заметно ухудшились. Кнопка светилась лимонно-желтым цветом, а время от времени по ней пробегали алые всполохи. Стало быть, сейчас моё место рядом с душой, которой я не позволила покинуть искалеченное тело.

Но по дороге в больницу, я думала больше не о спящей подопечной, а двух других клиентах, которым приспичило перейти дорогу кому-то очень опасному. Что за враги их преследовали, признаться, я ещё не разобралась, хотя и приложила немало усилий, пока сами мои незадачливые люди ушли в подполье. Эсмеральда скрывалась в заброшенном доме на окраине, без конца раскладывала карты, шепча под нос что-то неразборчивое. Гай бросил машину в лесу и обосновался в дешевом мотеле, заплатив за номер на три недели вперед. Сидел сутками взаперти, плакал и жаловался на жизнь унылым серым стенам.

Личности «обидчиков» гадалки я установила быстро, но это не дало равном счетом ничего. Трое мужчин были обычными наемниками, а лже-клиентка, сидящей без работы актрисой. Но кто их нанял пока оставалось загадкой. Даже если б я имела право с ними разговаривать, спросить не получилось бы. Все четверо после чудодейственного порошка Виолы Донаты поселились в лечебнице для душевнобольных и, судя по всему, надолго. С бабкой моего ходячего недоразумения Гая тоже вышла загвоздка. Оказалось, её персональный ангелом была сама Гала, а та делиться информацией не собиралась.

— Бабуля охраняет тайну, — объявила она, когда я, переборов неприязнь, заявилась просить помощи. — Какую, не твое дело. Защищай подопечного и не суй нос в дела его родственницы.

Вмешательство Тайруса тоже не сработало. Гала и его послала зыбучим болотом. Не Амэю же было жаловаться!

— Пусть всё идёт своим чередом, — проворчал бывший наставник, когда вернулся от руководительницы особой группы ни с чем. — Может, Гала и вредничает. Но наличие тайны не по статусу тоже не исключается. Увы, у нас с ней разные весовые категории.

— Почему? — ляпнула я, не подумав, и затараторила, спеша объясниться. — Слышала, вы в одной группе учились.

— Видишь ли, — Тайрус неприязненно поморщился, будто таракана увидел. — Мы с бывшей сокурсницей находимся в неодинаковом положении лишь потому, что я предпочитаю свободу короткому поводку. Хотя… — он тяжко вздохнул. — На шею Галы петлю тоже не так просто накинуть. Её преимущество в том, что многие забывают: этот ангел родом из Перевертыша. Да, она научилась быть женщиной — привлекательной и коварной. Но была и остается мужчиной, привыкшим властвовать и управлять. Умеет завоёвывать сердца, но, если понадобится, размажет любого без раздумий и тени сожалений.

Вдаваться в подробности Тайрус не стал, а я не рискнула расспрашивать. Сама догадалась — отношения у этих двоих сложные. Если не сказать — запутанные. И вместо попыток получить помощь от старших по званию, слетала к Гаю на квартиру в поисках подсказок. Перерыла его вещи, в очередной раз удостоверившись в неряшливости клиента, но ничего путного не обнаружила. Не считая пары неоплаченных счетов и некоторых предметов гардероба сбежавшей невесты.

А потом я вспомнила о заинтересовавших поросёнка старинных книгах. Полистала и задумалась. Крепко. Все до единой были исторические — о последних пяти столетиях Мира Отражений. Вдруг ответ в одной из них? Вот только в которой? Увы, бестолочь Гай, покидая дом в спешке, умудрился свалить все десять томов на пол вперемешку. При всём желании теперь не узнать, какой именно побывал в руках негодника перед поездкой к убийственной во всех смыслах бабуле.

В завершении «расследования» я навела справки о почившем папаше подопечного. Того самого, которого грохнула старая перечница. Для этого даже лезть в вотчину Берта не требовалось. Наведалась в архив Перевертыша, порылась в документах, но не обнаружила ничего достойного внимания. Мужика выловили из реки. С пулей в затылке. Убийцу так и не нашли, но основной версией стражей порядка было банальное ограбление.

…Когда на горизонте показалась больница, настроение достигло отметки на пару десятков ниже нуля. Хотя чему я удивляюсь? Мои подопечные кого угодно до дыма из ушей доведут. Никакое терпение не выдержит. Даже ангельское. Мало мне Гая с двумя полоумными бабулями, так ещё и Матильда решила наплевать на подаренный шанс.

Но прежде я достигла палаты подопечной и выяснила, почему лампочка сигналит об опасности, в коридоре меня чуть не сбили с ног. Я покачнулась, невольно взмахнула крыльями. Не столько от удара, сколько от неожиданности. Люди по определению не способны врезаться в ангелов. Если только последние, по тем или иным причинам, не захотят стать видимыми и осязаемыми для человечества.

— Ши? — окончательно растерялась я, когда сообразила, кто передо мной. — Что ты тут…

Вопрос застрял в горле, когда я разглядела выражение лица шимантки. Оно точно не отражало моё ошеломление, а показывало во всей красе ужас владелицы.

— Я облажалась, — оповестила дочь Мира Вечной Ночи, всхлипывая, и принялась тереть серое веко. — С первым же клиентом! Ты не знаешь, — нос зашмыгал громче, — за гибель подопечных в капсулу сразу отправляют?

— Она умерла? — ахнула я, вспомнив, что шимантку приставили опекать девицу, прочно подсевшую на сонные пилюльки с конфетками.

— Почти, — в одно коротенькое слово Ши вложила всё отчаянье. — Я была на свадьбе другой клиентки — дома. Хотелось посмотреть… И вообще… Это же важный день, и я пыталась сделать так, чтобы всё получилось идеально. И пропустила, как эта дурочка перестаралась с сиропом. Приняла слишком много. Пока летела, её сюда доставили!

— Ты дала ей жизненную силу?

Шимантка замотала головой.

— Тут Ллойд. Сам разбирается. Посмотрел так, будто я весь город убила.

— Не переживай, — начала, было, я и осеклась на полуслове.

По вестибюлю в нашем направлении шагал сам Высший Амэй. Сосредоточенный и мрачный, как затянутое тучами вечернее небо. Ши затрепетала, вжала голову в плечи, но старец смотрел только на меня.

— Что ты тут делаешь, Ларо? — осведомился он, поравнявшись с нами. Шимантку Высший предпочел не «заметить», что мне показалось недобрым знаком.

— Клиентку навещаю, — пробормотала я, занервничав. Взгляд медовых глаз прожигал насквозь, разбирал душу на составляющие, если таковые у неё, конечно, имелись.

— Вот и ступай к ней, — велел старец сурово. — А с тобой, милочка, — Амэй покосился на пошатывающуюся Ши, — нам предстоит непростая беседа. Не дело, когда мой эксперимент пытаются загубить, едва начав.

Ох, как меня пробрало! Это ведь я виновата, что мы четверо оказались втянуты в заварушку не по зубам. А очередная порция шишек упадет на серую голову шимантки. Но открыть рта в защиту подруги не получилось. Старец подарил та-а-кой опасный взгляд, что я покорно засеменила прочь, как побитая хозяином собака, проклиная день, когда увидела Матильду.

Кстати, о последней. Ситуация, и впрямь, ухудшилась. Значительно. Несмотря на то, что жизнь девушки поддерживали мощные аппараты, душа отчаянно продолжала рваться наружу. И весьма в этом преуспела, ибо моя подопечная угасала слабым огоньком на беспощадном ветру.

— Жаль её, — печально сказала одна медсестра другой, когда я подошла к палате клиентки. Сотрудницы клиники стояли в дверях и глядели на блеклую оболочку — всё, что осталось от человека, еще недавно считавшего себя целой вселенной.

— Вот умрёт, так и придётся хоронить безымянной, — вздохнула вторая медсестра. — Не напишешь же на надгробии: здесь лежит жертва антииллюзионистов. И имя Матильда использовать неправильно. Ненастоящее. Не понимаю, почему родственники не объявляются? Неужели её никто не ищет? Родители или жених?

Признаться, тот же вопрос волновал и меня. Уже месяц прошёл со дня теракта, унесшего жизни восьми сотен человек, а девушка продолжала лежать в больнице никому не нужная. Хотя её фотографии сначала регулярно показывали по местному каналу, а потом и по центральному. Это было странно. У всех есть кто-то. Всегда. Если не родственники, то друзья, коллеги, соседи. Не могла же моя подопечная жить затворницей или появиться из-под земли.

Медсестры вздохнули грустно в унисон и отправились обходить других больных, а я шагнула в палату, чтобы сделать то, ради чего прилетела. А именно — сотворить ещё одно чудо во славу несуществующей богини Виолетт. С минуту постояла, глядя на бледное, неживое лицо, а потом включила браслет на режим передачи и положила ладонь, растопырив пальцы, на живот Матильды.

Сегодня серьезных энергозатрат не требовалось. Лишь небольшая «доза», которая позволит телу побороться ещё какое-то время. До следующей подпитки. Или решения Высших, что душе девушки пора перемещаться в хранилище Поднебесья, дабы отдохнуть и снова вернуться в Мир Грёз и Обманов перерожденной. В другом теле. Для новых свершений. Ну, или заурядной жизни. Это уж как получится.

Мои усилия сработали моментально — кожа девушки стала розоветь, дыхание и сердцебиение приблизились к норме. Но я решила немного задержаться в палате. Судя по показаниям браслета, остальные клиенты пока во мне не нуждались. Для Матильды я тоже не могла больше ничего сделать, но и улететь сразу показалось неправильным. Кроме меня у бедняжки никого не было.

Занимать стул я не стала. Расположилась на подоконнике. Ангелам там удобнее. Быть может, мы так «запрограммированы», раз уж столько времени вынуждены просиживать, заглядывая невидимками в чужие окна? Но странное дело, едва я села, почувствовала невероятную усталость. Голова потяжелела, словно чугунный котелок напялили, не спросив разрешения. Повинуясь импульсу, я легла на бок, подтянув под себя колени. Но легче стало лишь на мгновение, потом глаза застлала пелена.

Какое-то время сквозь белое марево я видела Матильду на постели. Светловолосую девушку, нуждающуюся в помощи. Искалеченную и брошенную. Но веки сомкнулись, унося меня куда-то очень далеко. Через целые Вселенные, а может быть и века…

… Я стояла на балконе небоскреба и смотрела вдаль — на бесконечное море перед грозой. Тучи надвигались на город, словно проклятье. Но я не боялась непогоды. Ведь после дождя мир выглядит умытым и свежим, а главное, непременно случается маленькое чудо. Ради него стоит потерпеть и гром, и молнии.

Его мягкие шаги я услышала задолго до того, как он назвал меня по имени. Но не отреагировала, а просто ждала, пока мой мужчина соберется с мыслями, прислонившись к дверному косяку. Я спиной ощущала расстроенный и чуточку обиженный взгляд, но ни словом, ни вздохом не выдавала, что почувствовала присутствие. Я не видела его сейчас, но представила красивое лицо и стройную, высокую фигуру в мельчайших деталях. Он скрестил руки на груди, черные волосы развиваются от ветра, высокий лоб нахмурен. Любимый сердит на меня, но не станет упрекать. Потому что рад, что я осталась жива.

А потом он произносит моё имя, и сердце переворачивается. Ведь сегодня я почти уверилась, что больше не услышу его голоса. Никогда.

— Ничего не говори, — прошу я. — Сама знаю, что виновата.

И он молчит. Подходит ближе и кладет теплые руки на озябшие плечи. А я и не заметила, что замерзла в легком платье на разбушевавшемся ветру.

Но и отсутствие упрёков не приносит облегчения. Может, было б легче, если б он обвинил меня в безрассудстве и пренебрежение к «нам»?

— Прости, — шепчу я, чувствуя жжение в глазах от невыплаканных слёз. — Мы десятки раз это обсуждали, но я не могла думать ни о чём другом. Это был чистейший инстинкт, а голову будто отключили…

— Знаю, — он обнимает меня, и я чувствую щекой трехдневную щетину.

Так и стоим, глядя на море и надвигающуюся черноту. Но этот ураган ничто по сравнению с тем, который бушует внутри меня. Несколько часов назад я чуть не убила себя. Едва не принесла в жертву. Не думала ни о собственной жизни, ни о том, что будет с ним, когда меня не станет.

— Мне так жаль! — я не выдерживаю и громко всхлипываю.

Сильные руки сжимают меня крепче.

— Ты делала то, что должна. ОНА всегда будет важнее, чем мы…

Небо взрывается громовым раскатом, в котором я слышу своё имя.

Другое имя.

— Ларо!

Я резко села на подоконнике в палате Матильды и увидела седовласого Амэя в дверях.

— Высший, — с трудом шепнули губы, пока голова пыталась сообразить, что со мной случилось. Сон?! Но ведь ангелы не спят! Не могут! Не умеют!

— Восстановилась? — спросил старец.

— Да…

О, Небо и Миры! Он не понял. Решил, что я прикрыла веки, чтобы отдохнуть, как делали это все слуги Поднебесья. В том числе и я. Раньше.

Сосредоточиться! Собраться! Не выдать себя! Не погубить!

— Что с клиенткой Ши?

Это был вопрос не во имя собственного спасения. Меня, действительно, крайне беспокоила судьба сокурсницы. Но сейчас ничего другого в голову не пришло. Высший не ответил. Шагнул в палату. Кинул мрачный взгляд на Матильду и вплотную подошёл к окну. Встал так близко, что мне захотелось вырваться наружу — сквозь стекло.

— Я не ждал подвигов от вашей группы, когда вы были стажерами, Ларо, — заговорил он, выждав паузу, показавшуюся мне бесконечной, как сама вечность. — Хотя Тайрус и оказался талантливым наставником. Но сейчас речь, увы, не о вас. Не только о вас. На кон поставлена моя работа за последние два столетия. И мне бы не хотелось, чтобы всё рухнуло из-за глупости вчерашней ученицы. Клиентка выжила, но это не меняет сути. Не смотри не меня так хмуро, девочка. Твоя подруга, зная, что опаздывает, могла связаться с куратором в этом Мире — Ллойдом, чтобы тот её подстраховал. Но даже не вспомнила о такой возможности. Это была серьезная ошибка.

— Вы накажете Ши?

— Нет. Идёт эксперимент, и я не вправе применять карательные меры. Но её промах… Промах каждого из вас способен низвергнуть в пропасть нас всех.

Мне не хватило духу произнести ещё хоть слово. Поэтому, когда Амэй потрепал меня по щеке и пошёл прочь, почувствовала облечение, словно с крыльев сняли целый мешок булыжников.

Но прежде чем покинуть палату, старец обернулся.

— Кстати, Ларо. Я бы советовал не задерживаться подолгу в Мире Грёз и Обманов. Матильда в твоем присутствии не нуждается. А остальным помощь может пригодиться в любой момент. Понятно?

— Да, Высший.

Надо ли говорить, что я ретировалась из этой Вселенной в рекордные сроки?

…Вот только общение с Амэем и сновидение стали не последними потрясениями дня. В коридоре возле учебного сектора, куда я направлялась, чтобы посидеть в тишине в нашем прежнем классе и привести мысли в порядок, меня нагнал архивариус Берт.

— Тише! — прошипел он, когда я громко ахнула, сообразив, что приятель выполнил мою просьбу и пожаловал с новостями. — Не то обоим конец.

— Что ты узнал? — зашептала я, оттаскивая ангела в сторону.

— В том-то и дело, что почти ничего, — чёрные глаза стали испуганными и огромными. — Твоя страница засекречена, Ларо. Доступ к ней имеют только Высшие. Или, скорее, кто-то один из них.

— Как это? — я попятилась. — Так бывает?

— Сам не знаю, — архивариус огляделся и заговорил ещё тише. — Но я попробовал обходной путь. Нашёл мизер, но зато какой! Только учти, тебе это не понравится.

— Говори же! — велела я, чувствуя, что ещё немного, и начнут трясти беднягу Берта, чтобы перестал уже ходить вокруг да около.

— В общем, — на лице архивариуса появилось несчастное выражение, будто его заставляли сообщить мне о моей же собственной смертной казни. — Я узнал, что в последней жизни тебя звали эйла Иветт Дальенти. И ты покончила с собой.

— А? — я врезалась в стену.

— Это и странно, — принялся трещать Берт, пока я пыталась переварить услышанное. — Ты же знаешь, души самоубийц сломаны. Их можно подлечить, но не исправить. А, главное…

Но я закончился фразу сама.

— Сломанные души никогда не назначают ангелами…

 

Глава 6. Старые враги

Мы с Гаем слушали дождь за приоткрытым окном и боялись. Каждый о своём.

Клиент не знал, что делать с перевернувшейся по второму кругу жизнью. Хорошо хоть, больше не плакал и рук на себя наложить не порывался. Только вздыхал тяжело и с тоской смотрел на входную дверь, понимая, что рано или поздно придется покинуть убежище. А я… Я чувствовала себя бабочкой, попавшей в паутину.

Пауком же, судя по всему, являлся Высший Амэй.

А какие ещё выводы я могла сделать? Старец с самого начала знал о моих проблемах и лично приходил навестить, требуя забыть увиденное в момент «рождения». Наверняка именно он и засекретил мою человеческую историю! А ещё Амэй рвался провести эксперимент, чтобы на корню изменить набор нейтралов. Кто сказал, что и на мне он не ставил опыты? Интересно же, как поведёт себя поломанная душа, получив крылья!

После разговора с Бертом я провела собственное расследование, стараясь не афишировать свои действия. Зная последнее земное имя, потянуть за ниточку труда не составило. Достаточно было полистать архивные земные данные, а заодно и рапорт о происшествии, то бишь глупом поступке эйлы Дальенти — девицы двадцати лет. В том, что это я, сомневаться не приходилось. К отчетам следователей прилагалось фото — «до» и «после». Второе было особенно впечатляющим. Моё безжизненное тело на асфальте в мерзкой красной луже. Но еще страшнее были распахнутые глаза, пытающиеся заглянуть в небо. Разумеется они были мертвыми и остекленевшими, но меня не покидало ощущение, что глаза пытаются высмотреть наверху нечто, доступное им одним.

Безумие? О, да!

С другой стороны, история с самого начала не изобиловала логикой…

Роясь в бумагах, оставшихся от моей последней человеческой ипостаси, я выяснила, что Иветт была вполне обычным ребёнком, а потом и среднестатистической девушкой. Но исключительно до момента, пока ей не стукнуло восемнадцать лет. Жизнь дала трещину вмиг, и юная эйла превратилась в заложницу дома для умалишенных. Самое странное, явных причин для сумасшествия не существовало. Не было ни физических травм, ни эмоциональных потрясений. Об этом писал в документах и лечащий врач девицы. Иветт легла спать нормальной, а проснулась глубоко больной, будто в голове кто-то щелкнул переключателем.

Впрочем, как знать, может так оно и было…

Если б удалось выяснить, кто из слуг Поднебесья был хранителем моей души! Этому ангелу, наверняка, многое известно. Как минимум, об Иветт. Но, видимо, его личность навсегда останется тайной. Как и всё остальное…

Тревожило и другое. Таинственный мужчина из сна. Я так и не увидела лица второй половины моей человеческой личности, хотя, находясь внутри сновидения, в деталях представляла его. Но теперь черты размылись, оставив нечеткий образ, как отпечаток на запотевшем стекле.

Нечеткий. Но родной. До дрожи.

И это пугало.

Воспоминания о мужчине стерлись, но я умудрилась запомнить, что чувствовала к нему. Бесконечную нежность, безграничную страсть и осознание того, что он и есть моё небо. Я не понимала, как такое возможно, но избавиться от мысли об этом человеке не могла. Он — несуществующий — стал моей тенью. Хотя почему несуществующий? Если мы однажды были вместе, следовало предположить, что он и сейчас живет в Мире Гор и Туманов — в новом теле.

А ещё я точно знала, что встречалась с ним не в облике Иветт Дальенти. Та эйла умерла молоденькой девушкой, а во сне я ощущала себя женщиной. Состоявшейся и очень привлекательной. Последнее было странным. Ведь души всегда сохраняли один и тот же облик, неважно, человек ты или ангел. А я, как уже было замечено, презентабельной внешностью не отличалась. Или это любовь позволяла мне ощущать себя богиней?

Впрочем, не имело никакого значения, какие воспоминания о чувствах из человеческой жизни сохранились внутри меня. Как и то, жил ли сейчас мой бывший возлюбленный в нашем земном доме. Мне никогда не узнать его. Не найти. Да и незачем. У слуг Поднебесья нет права заводить отношения с людьми. Подобная опрометчивость в разы страшнее моего проступка с Матильдой. Узнает кто о запретной связи, душе, превратившейся в ангела, конец.

…Гай Лион в очередной раз несчастно посмотрел на дверь, издал горестный вздох и свернулся калачиком на на грязной, пахнущей потом постели. Дрожащие руки нырнули под подушку. Это значило, крепкий сон близко. Спал поросенок, действительно, так, что пулеметом не разбудишь. И не скажешь, что загремел в неприятности.

Я глянула в окно и с удивлением обнаружила, что дождь закончился. Надо же, как задумалась о забытой любви! Можно было лететь к платформе, не опасаясь намочить крылья, однако выдвигаться не тянуло ни капельки. Да и куда? Матильда во мне пока не нуждалась, а я после странного сна не стремилась оказаться в Мире Грёз и Обманов. Не дай Небо, опять отключусь. А наблюдать за Эсмеральдой было выше сил. При моей нелюбви к оккультизму, смотреть, как подопечная ни на секунду не расстается с предметами для гадания, было сущим издевательством над собой любимой. Потому я решила, что отправлюсь на выручке эйле Сильвильенти только, если та окажется в смертельной ловушке. А это, судя по показаниям браслета, Виоле Донате пока не грозило.

Кстати, о браслете.

Вредное вспомогательное устройство взяло и без предупреждения отправило в мою голову голос Торра. Минуя позывную мелодию. Да столь громкий, что я дернулась. Не зря, конечно, говорят, что крылья в плане тяжести травм — самая опасная часть наших тел, однако ж и другим приходится не сладко. Виску, к примеру, встретившемуся со стеклом.

— Ларо! Ларо! Ты тут? — продолжал тем времени вопить воин.

— Нет! — зашипела я рассерженной гусыней. — Это мой призрак! Зачем так кричать?!

На мгновение повисла пауза, но Торр быстро опомнился и виновато крякнул привычную фразу, если её можно было таковой назвать:

— Так я это… того…

Я возвела глаза к потолку, предчувствуя, что разговор может затянуться.

…Совет, в общем, нужен.

Во как! Я мысленно хихикнула. Не мстительно, а просто чуточку радостно. Знаете ли, греет душу мысль, что ты не единственная в группе, кто без конца попадает впросак. Хотя какие советы я могла дать воину? Его временно определили работать в родном Мире Войны, здраво рассудив, что в других Вселенных без дополнительной подготовки он наворотит дел на столетия вперёд. Эксперимент экспериментом, но и о безопасности людей стоило подумать.

О доме Торра я знала лишь крупицы информации. Слишком уж много там было противников, без конца воюющих друг с другом. Простые вояки тоже слабо разбирались в политической ситуации. Когда командир приказывал выступать с дубиной на перевес, те не интересовались — против кого.

— У меня это… обе кнопки красные, — принялся объяснять Торр в обычной манере. — У мужика бой. Укокошат же! Куда ж я?! А она тоже того… Ещё мигает! И как же я?!

Я вздохнула. Да уж, ситуация, и правда, получилась патовая. Бросить подопечного на поле боя чревато крайне печальными последствиями. Но и девушка (вторая клиентка воина в родном Мире) однозначно в беде. Если Торр не откликнется, и подопечная погибнет, Амэй воину голову открутит.

— К наставнику обращался?

— Нет! — Торр уже не говорил, а фактически выл. — Велел самому. Ещё тогда. Вначале. А не лезть по этим… как их… путо… пусто… пустякам!

— О Небо и Миры! — вскричала я и всплеснула руками в раздражении. — Смертельная опасность — не пустяк. Немедленно вызывай своего Грома! Не монетку же подкидывать, кому лететь на помощь!

— Ага, — несчастно выдохнули в голове и оборвали связь.

Я плотно сжала губы. О кураторе Торра в Поднебесье ходили легенды, правда, отнюдь не геройского происхождения. Поговаривали, изначально у него было другое имя, но из-за взрывного характера и жестокости оно скоро оказалось забыто. Сначала Громом этого ангела называли исключительно за глаза, опасаясь быть битыми. Но вскоре выяснилось, что прозвище вояке льстит, и он не прочь присвоить его официально.

Я слышала, Гром мог взбелениться из-за пустяка и отдубасить подчиненного за любую провинность. Но несмотря на то, что на счету у беспощадного куратора был не один десяток поломанных ангельских крыльев, ему многое сходило с рук. Грому благоволил сам Высший Аскольд, ибо тот являлся любимым учеником главы Поднебесья.

Оставалось надеяться, что Торру не влетит от куратора после обращения, и все перья бывшего стажера останутся на месте. С другой стороны, воину, действительно, требовалась помощь, а за призыв старшего ангела по делу, драться не полагалось. Хотя кто разберет этих сыновей Мира Войны. Одни потасовки на уме…

Я еще раз посмотрела на собственного посапывающего клиента, а потом на его кнопку на браслете и прикрыла веки, позволяя себе погрузиться в восстановительный полутранс. Заснуть я не боялась, ибо начала подозревать, что присущий людям сон способен завладеть моим сознанием лишь в Мире Грёз и Обманов. В самом воздухе той Вселенной присутствовало нечто, столь странно на меня влияющее. На меня единственную из всех обитателей Поднебесья!

По телу — от макушки до ступней — прошла мягкая волна, позволяя расслабиться и отключиться от любых тревог. Голова постепенно очищалась от мыслей, оставляя место только одной картинке — тихому, заросшему камышами озеру под громадой серых облаков. Этому меня (как и всех остальных ангелов) научили ещё в медицинском блоке вскоре после «рождения». Спокойная поверхность маленького водоёма была обязательным атрибутом процесса восстановления. Нужно было сфокусироваться на нём, прогнав прочь всё остальное. Каким именно будет озеро, не имело значения. Главное, чтобы господствовали тишина и покой.

Я почти увидела себя там — в месте, недоступном людям и другим слугам Поднебесья, когда на смену воде, напевающей едва слышную песнь, пришла надвигающаяся на город буря. Та самая — из недавнего сна. Мысль пронзила голову молнией, чтобы вновь поселиться внутри, не спрашивая позволения. Я почти физически почувствовала теплые мужские ладони на озябших плечах, горячее дыхание на шее. Стало так сладко. И так невыносимо!

— Где ты? — шепнули губы, будто тот, кто не желал оставлять мыслей, был способен услышать. Мог помнить о существовании девушки, которая давно умерла, чтобы прожить ещё, как минимум, одну земную жизнь и превратиться в ангела-неудачницу.

Я открыла глаза, решив прервать пытку и лететь домой. Лучше посижу в классе стажеров и почитаю что-нибудь новое о Мирах, в которых приходиться работать. Делом полезным займусь, вместо наблюдений за ушедшими в подполье подопечными или погружения в собственное безумие. Да-да, безумие! А как ещё назвать вспыхнувшую страсть к неизвестно кому?!

…Тревожное сообщение поступило, когда я почти достигла платформы Перехода. Сердитый голос Тайруса включился в тяжелой из-за прерванной процедуры восстановления голове и вызвал там целую серию громовых раскатов.

— Срочно возвращайся! Предстоит разбор полётов!

От неожиданности я перестала работать крыльями и рухнула метров на тридцать вниз.

— В чём меня обвиняют? — испуганно осведомилась я, после того, как предотвратила неконтролируемое падение и вновь набрала высоту.

— Причём тут ты?! — гневно фыркнул бывший наставник. — Будто одна умеешь портить мне репутацию! Шевели крыльями, Ларо, пока Амэй нам всем их не переломал. Высший нынче в великом гневе…

****

Оказалось, дело в Торре. А точнее, в подопечных, которых воин не сумел уберечь.

— Как это убили? — ошалело переспросила я, услышав страшное слово из уст Ши.

— А как, по-твоему это бывает? — припечатал Кай, впервые заговорив со мной после промаха с Матильдой. — Вечно глупости спрашиваешь…

Стало жутко обидно. Но отвечать грубостью на грубость я не стала. И так отношения с философом испортились. К тому же нас почти сразу позвали в зал для упомянутого Тайрусом «разбора полётов». Не в бирюзовый, где несколько недель назад Высшие решали мою судьбу, а в оранжевый — в два раза меньше.

Действующих лиц, правда, набралось в избытке. Не считая нас — четверых неудачников и бывшего наставник — присутствовала Гала, поменявшая кровавое платье на тёмно-синее, Гром с непробиваемым лицом, словно высеченным из камня, а также Высшие Амэй и Ольвет. И если первый был мрачнее неба перед ураганом тысячелетия, то второй не пытался скрывать злорадства — поглаживал длинную бороду и с презрением смотрел на Торра. Сам воин вид имел отнюдь не геройский. Стоял посреди зала с поникшими крыльями и безучастно глядел в пол, будто смирился с уготованной участью, какой бы та ни была.

Обличать воина начал Высший Ольвет. Кривился и морщился, словно не об ангеле речь шла, а о таракане. Оно, конечно, понятно — Торр наворотил дел, но мне стало его жалко. В конце концов, сами знали, что отправляют на задание недоучившегося стажёра. А вслушавшись в обвинения, я едва не ахнула. Из слов старца получалось, что воин, будучи непроходимой тупицей, и не подумал призвать на помощь куратора, а принял в архисложной ситуации собственное решение — ошибочное на корню. Оставил подопечного в смертельной опасности и ринулся спасать другую клиентку. И, в результате, потерял обоих.

Мне стало крайне не по себе. Неужели, Торр не послушал моего совета и побоялся обращаться к Грому. Но потом я увидела тень обиды, промелькнувшую в голубых глазах приятеля.

О, Небо и Миры! Он обращался! Точно обращался! Но куратор либо отказал в помощи, либо сам дал неправильный совет, а теперь преспокойно перекладывает вину на незадачливого новичка. Стоит, надувшись от важности.

— Ну-с, ангелы, — Ольвет поочередно посмотрел на меня, Ши и Кая. — Хочу, чтобы до каждого из вас дошел и прочно засел в головах простой факт: за любой ваш глупый промах люди расплачиваются жизнями. Конечно, вы скажете, что все они рано или поздно умирают. Но вы обязаны быть в курсе (если, разумеется, наставник не забыл вас просветить), что лампочки на браслетах не случайно сигнализируют об опасности. Это значит, что время души покидать тело не пришло. А теперь, ангелы, — Высший оскалился в злокозненной улыбке. — Скажите мне, какие ошибки совершил ваш друг? Я подскажу, — старец театрально вздохнул, демонстрируя, что сомневается в нашей сообразительности. — Ошибок было две.

Но мы молчали. Потому что гадко было открывать рты.

— Ты! — Ольвет ткнул пальцем в философа. — Говори!

Кай нервно покосился на воина, но всё же ответил Высшему.

— Торру следовало обратиться к куратору.

Я пристально смотрела на проштрафившегося приятеля, но его глаза стали стеклянными. А негодяй Гром довольно крякнул.

— Верный ответ, — кивнул старец. — Но он на поверхности. В чём вторая ошибка? — Ольвет яростно глянул на меня.

Но я не смогла. Не посмела. Хотя и догадывалась, какой ответ будет правильным. Зато Ши решила не провоцировать новую порцию гнева Ольвета, когда настал её черед.

— Торру не стоило лететь к девице. Защищать следовало того, кто уже находился рядом.

Однако поспешность шимантки не удовлетворила вредного старика — досталось и нашему бывшему наставнику.

— Какие сообразительные у тебя ученики, Тайрус, — заметил Высший, не пытаясь скрыть ехидства. — Пока до дела не доходит. Что касается воина, — он повернулся к несчастному Торру, прежде чем наш экс-учитель успел ответить на выпад. — Боюсь, его глупость заслуживает сурового наказания и…

Но Амэй перебил коллегу, подарив недобрую улыбку.

— Ты, кажется, запамятовал, Ольвет, — начал он снисходительно. — Мы не вправе никого карать за проступки в рамках эксперимента. Кроме того, я уверен, юноша запомнил урок и впредь будет мудрее.

— Но две жизни загублено! — загрохотал Высший, не придя в восторг от вмешательства на глазах у толпы зрителей.

— Этим за столетия работы может «похвастаться» каждый слуга Поднебесья, — оборвал Амэй. — Глупо отыгрываться за первую потерю на новобранце.

— Предлагаешь, дать ему ещё пару подопечных и отпустить? — усмехнулся Ольвет, но не уследил за движениями руки и нечаянно дернул себя за бороду.

— Нет, только одного, — парировал Амэя, пряча улыбку, пока коллега болезненно морщился. — И не в родной Вселенной, а в Мире Гор и Туманов. Там за ним сможет Тайрус присматривать. И Ларо подстрахует, если потребуется.

Я вздрогнула. Глянула на наставника, но тот стоял с каменным лицом. И не поймешь, как относится к предложению старца. Что до меня… Не поймите превратно, я, конечно, успела привязаться к собрату-сокурснику. Но зная талант Торра превращаться в слона в посудной лавке, работать с ним в паре по собственному желанию не согласилась бы. И без воина нахожу неприятности на каждом шагу. Но выбора явно не предлагали.

— Ладно, — махнул сморщенной рукой Ольвет. И добавил мстительно. — Это твой эксперимент, Амэй. А, значит, твои неприятности…

Пока остальные друг за другом выходили в коридор, стараясь не смотреть друг на друга, бывший наставник поманил меня пальцем.

— Ты не единственная догадалась о лжи Торра, — шепнул он, когда мы остались одни. — Это в духе Грома — сваливать вину на подопечных. Знает, никто не посмеет жаловаться. Но будь аккуратней, девочка. У тебя все помыслы на лице написаны. Нужно учиться держать себя в руках. Не показывать эмоций.

— Но… — попыталась возразить я, пока в голове крутилось очень много мыслей сразу.

— Я не собираюсь выступать против Грома, — объявил Тайрус. — И тебе не советую. Не наша весовая категория. Даже Гала с ним не связывается. И это притом, что он её очень не любит и вредит при каждом удобном случае. А теперь идём. Не ровен час, заподозрят Высшие параноики в очередном сговоре. Можно подумать, тут очереди на их место выстраиваются…

Увлекаемая экс-наставником к выходу, я не смела открывать рот. Судорожно обдумывала услышанное и не сразу сообразила, что в коридоре другие два ангела тоже затеяли тайную беседу. Если, конечно, её можно было так назвать. Ибо светской любезностью там и не пахло. Гром с раскрасневшимся от ярости лицом горой завис над оскалившейся Галой. Нет, переходить к рукопашной парочка не планировала. Упражнялась исключительно в змеином шипении, чтобы посторонние не расслышали, о чём речь. Впрочем, лично я и сама не стремилась это выяснять. Тайрус, кажется, тоже.

— Какие, однако, нежности, — заметил он небрежно. Но громко.

Ссорящиеся ангелы, не заметившие вторжение вовремя, отпрянули друг от друга. Гала машинально поправила платье, а Гром смерил презрительным взглядом нас с Тайрусом и, прежде чем уйти с поля «боя», тряхнув перед носом оппонентки кулаком и бросил, кривясь от отвращения:

— Не надейся, что я забыл о Филиппе.

Тайрус не стал дожидаться реакции руководительницы особой группы, схватил меня за локоть и потянул прочь. Но я не удержалась, посмотрела на Галу, ожидая прочесть на лице всепоглощающую ярость или, как минимум, ненависть. Но увидела там — О, Небо и Миры — лишь отчаянье. Я и не подозревала, что эта женщина (или, если судить по меркам Перевертыша, мужчина) способна на подобное.

— Тебе не интересно, кто такой Филипп? — спросил Тайрус провокационным тоном, когда мы миновали аж четыре развилки от оранжевого зала.

— Нет, — быстро сориентировалась я.

— Хороший ответ, — похвалил экс-наставник. — Пусть и лживый. И чтобы не начала расспрашивать других, скажу лишь одно: Филипп был ангелом.

— Был? — переспросила я, задохнувшись от волнения, ибо ясно уловила, на какое слово Тайрус сделал ударение.

— Вот именно — был. Он закончил дни в капсуле забвения. Высший Амэй лично нажал на кнопку, будучи очень злым на Филиппа. Потому советую не произносить его имя в чьем-либо присутствии. А теперь, — Тайрус, наконец, освободил мою руку из плена. — Ступай по своим делам. И следи за подопечными внимательнее. Надоели мне эти бесконечные вызовы на разбирательства!

 

Глава 7. Шаг в неизвестность

Я вняла совету бывшего наставника. Сутки напролёт курсировала между подопечными, хотя ни один в постоянном наблюдении не нуждался. Даже от сладкого отказалась! Ибо попадись я из-за такой ерунды, как яблоко или пирожное, Тайрус меня лично б по ветру развеял. Разумеется, я утрирую, ангелы подобного не умеют. Однако ж чужие крылья переломать вполне способны — за врожденную нерадивость и магнетизм для бед вселенского масштаба.

Выполняла я и другое требование белокурого слуги Поднебесья. Не смела задавать вопросы об отправленном в капсулу забвения Филиппе. Хотя, признаться, было любопытно, за что он туда угодил. И какой отношение к казни имели Гала и Гром. Встречая в коридорах архивариуса Берта, язык так и чесался спросить. Наверняка, что-то слышал! Но я молчала. Хотя думала об уничтоженном ангеле часто. Этого ведь Тайрус не запрещал.

Вообще-то я сама не понимала, почему Филипп не желает покидать мыслей. Сначала объясняла это тем, что тоже рискую повторить его судьбу, разгуливая по краю пропасти. Но потом… Потом мне начало казаться, что между нами есть связь — едва уловимая, но вполне реальная. Даже его имя вызывало дрожь. Аж перья вставали дыбом. Разумеется, это была глупость, бьющая многие мои прежние рекорды. Однако молчащая обычно интуиция не унималась. Вдруг Филипп и был моим хранителем? Допустил, чтоб мне душу сломали, и за это был уничтожен? Эх, узнать бы, в какой Вселенной он работал…

…Словом, когда началась очередная заварушка, я пребывала в разобранном состоянии и думала о чём угодно, но только не о работе. И не о безопасности подопечных. Потому и прошляпила момент, как кнопка Эсмеральды из предупреждающей об опасности превратилась в кричащую о неминуемой беде. И когда на гадалкином пороге нарисовались незваные гости, в буквальном смысле свалилась с подоконника. К счастью, внутрь помещения.

Но обо всём по порядку.

В это утро Виола Доната была особенно деятельна. Сначала обложилась шарлатанскими принадлежностями и что-то шептала, закатывая глаза, будто вот-вот в обморок грохнется. Затем переместилась на кухню — готовить очередное зелье. Поверьте на слово, зрелище это было на любителя. Ибо в момент «готовки» Эсмеральда напоминала лесное чудище и некого мифическое божество одновременно. Пританцовывая и мыча под нос нечто монотонное и унылое, она суетилась у плиты, подкидывая в булькающий котелок всё новые и новые ингредиенты. Получая очередную щепотку сушеной травы, разноцветных порошков или (ну и мерзость!) человеческих волос и ногтей, жижа издавала неприятное шипение и плескалась через край, оставляя вокруг темно-коричные подтёки.

Пока же шедевр кулинарного искусства, издавая болотный «аромат», остывал на плите, подопечная вновь принялась шептаться с хрустальным шаром. Поглаживала его скрученными пальцами, клацая по хрупкой поверхности ногтями. А я лишь горестно вздыхала, понимая, что это нудное времяпрепровождение не самый худший вариант. Ведь, оставаясь с Матильдой я опять рисковала уснуть. А в компании Гая и вовсе можно было свихнуться от безысходности. Ох, будь моя воля, запихнула бы поросёнка под душ, чтоб хотя бы запах пота не нервировал. Но, увы. Не дай Небо, решит, что призраки атакуют, и кинется аккурат в объятия зловещей бабули и её соратников.

Вот я и сидела вынужденно на подоконнике Эсмеральды. Наблюдала за чудачествами шарлатанки, мечтая, что ситуация сдвинулась с мертвой точки. И, разумеется, накаркала. Правду в Поднебесье говорят: не подталкивай подопечных к действиям. Мол, чем тише их жизнь, тем и тебе спокойнее. И всем вокруг заодно.

…К моменту когда входная дверь слетела с петель и грохнулась на пыльный пол, я успела погрузиться глубоко в себя. Фантазировала, как мог выглядеть отправленный в забвение Филипп. В моем представлении он немного походил на Ллойда. Только без вечной надменности и глупого пафоса. Я почти воочию видела черты стертого с лица Поднебесья ангела, поэтому появление неприятелей вогнало в первый миг в абсолютнейший ступор.

Впрочем, и во второй тоже. Ибо следом за тремя вооруженными мужиками, каждый из которых полностью закрывал дверной проём, и рыжего парня, двигающегося не торопясь позади, в гадалкино убежище ворвался Торр. Причём, выглядел мой собрат чересчур воинственно: сжимал кулаки, скалился в не обещающей добра улыбке, и грозно махал крыльями. Того гляди, взлетит и приложится белобрысой макушкой о потолок. Как я, когда вызволяла негодника Гая из петли.

— Держи ведьму! — приказал рыжий парень, и стало ясно, что именно он тут главный.

Трое вояк ринулись на Эсмеральду, замершую посреди комнаты. Туда же вознамерился отправиться и сын Мира Войны. Однако с меня было довольно. Истинной фурией (какая уж там грация!) я взмыла к потолку, преграждая Торру дорогу. Перья встали дыбом. Злость накрыла с головой.

— Даже не думай! — зашипела я взбешенной кошкой.

Воин опешил, смешно отвесив челюсть. Принялся топтаться на месте. Он явно не ожидал встречи со мной.

— А ты чего? — голубые глаза изумленно прищурились.

— Того! — я продолжала парить в воздухе и теперь зависала над собратом настоящим проклятьем, боковым зрением наблюдая за подопечной. Эсмеральда успела выйти из внепланового транса и закрутилась волчком, подвывая что-то угрожающее. — Что ты забыл у моей гадалки?

— У гадалки…. э-э-э… Дык это… — Торр ткнул полным пальцем в сторону рыжего парня. — Клиент!

О! Это было более чем неожиданно. Я аж крыльями работать перестала! И сразу же приземлилась. Слава Небу, на ноги, а не на другую часть тела.

— Ну, знаешь! — выпалила я, отворачиваясь от воина.

Он перестал быть мне интересен, потому что основное действие разворачивалось сейчас вокруг Виолы Донаты. Старушенция вновь сумела сыграть с противником злую шутку, вероятно, распылив очередную мерзость из многочисленных запасов. Ибо все три мужика, минуту назад надвигающиеся на гадалку плотным кольцом, теперь стояли на коленях и отчаянно чихали, не в силах остановиться.

Все три мужика? Стоп! Я обернулась в поисках рыжего и обомлела.

Главарь и не думал присоединяться к свите. Эсмеральдины штучки его отчего-то не брали. Злокозненно улыбаясь он шёл на гадалку, на ходу закатывая рукава. Мне сразу стало дурно. Уж не придушить ли собрался мою неуёмную бабулю? Не дам! Сама всю душу из мерзавца вытрясу!

— Стой, Ларо! — заголосил Торр, с легкостью просчитав намерения. И, поняв, что слова не действуют, попытался перехватить поперек туловища. Но не рассчитал, вцепился в крыло, выдрав пару дюжин перьев. — Я сказал: стой!

— Ух! — выдохнула я, испытав самую настоящую ярость от «подаренного» собратом ощущения. По крыльям прошёл жар и переместился к затылку. В голове загудело от боли и обиды. Кулаки замолотили по широкой груди воина.

— Прекрати! — возмутился Торр, перехватывая мои руки. — Клиенты ж это… друг друга того… укокошат! Чего делать-то?!

Отчаяние, прозвучавшее в голосе вояки, отрезвило меня. Или, как минимум, заставило сделать паузу в попытке поколотить собрата. Я испуганно глянула на подопечных, обнаружив, что они перешли к рукопашной и вовсю катались по полу. Мерзкий рыжий заводила, действительно, пытался задушить мою бабку. Но та не сдавалась. Раз не работали лжемагические штучки, в ход пошли ногти.

— Ах, ты! — вновь взъерепенилась я на парня, но Торр не дал сделать и шага в направлении клиента.

— Не трожь! — отрезал он и встряхнул меня так, что все внутренности бы перемешались, находись они внутри моего тела. — Концы отдаст, Высший Амэй меня в этот… как его? В ящик забвения засунет!

— Значит, надо убить мою гадалку?! Думаешь, мне ящик… Тьфу! Капсула не грозит?!

— У тебя ещё никого не укокошили! А у меня двоих! — ввернул Торр главный аргумент, отталкивая меня к стене. — Стой, Ларо! Всё равно не пущу! Хоть тресни!

Ох, ну и грозный же у него был вид! Крылья хлопали, кулачища тряслись. Даст такими по лбу, даже бессмертие не поможет. Отправит в нокаут, не добудишься. Я отчаянно глянула на горе-клиентов, продолжающих самозабвенно кататься в пыли. И не поймешь, на чьей стороне преимущество. Однако ж устойчивый к гадалкиным чарам рыжий негодяй был всё-таки мужчиной, а это, знаете ли, повышало шансы.

Идея пронзила бедовую голову молнией.

Я нажала кнопку на браслете и заорала дурным голосом:

— Тайрус! Сюда!

О! Надо было видеть выражение лица сына Мира Войны. Самодовольство сползло, словно змеиная кожа. Остались изумление и растерянность. Несмотря на собственные внушительные габариты, бывшего наставника Торр, по-прежнему, побаивался. Одно дело сила, другое — опыт. К тому же, Тайрус был так зол на нас всех, что очередная встреча, да ещё из-за серьезной неурядицы, не улыбалась никому.

— Зачем? — спросил вояка плаксиво. Отлично понимал, что вызванный ангел теперь по-любому явится. И «спасибо» точно не скажет.

— Сами мы не договоримся! — припечатала я, от души надеясь, что за время ожидания подопечные не прибьют друг друга.

…Когда встревоженный и взмыленный Тайрус, наконец, явился, оба драчуна лежали на полу без чувств. Дышали ровно — мы с Торром проверили. Рядом в развалку валялась и свита рыжего парня, отключившаяся от чрезмерного чиханья. Что стряслось с клиентами? Переусердствовали.

Если коротко, Эсмеральда исхитрилась вытащить из кармана новую порошковую гадость и сыпануть неприятелю в глаза. Тот задергался, засуетился. Но расправы решил не ждать, кинулся к выходу. Однако ослепленный бабкиными стараниями, малость промазал. Приложился лбом о дверной косяк, да столь резво, что Торр не успел сориентироваться. Пришлось наблюдать, как клиент падает деревянным солдатиком. Гадалка мстительно хихикнула и принялась вытирать ладонью лицо. И забылась, вдохнула крупицы порошка, оставшиеся на пальцах…

— И как это понимать? — грозно осведомился Тайрус.

— Э-э-э… — протянул воин нараспев.

А мне стало весело. Я поочередно ткнула пальцем в сторону поверженных подопечных.

— Моя клиентка. Ты же помнишь Эсмеральду и её «волшебные» порошки? А это клиент Торра. Пришёл по душу моей бабули.

Дальнейшее можно было не объяснять. Бывший наставник у нас был сообразительным ангелом. Покачал белобрысой головой, возвел глаза цвета морской волны к потолку. А потом выругался. Громко. Грязно и смачно…

****

Час спустя я сидела на краю крыши здания, где произошла потасовка между нашими с Торром подопечными. Болтала ногами и мычала под нос неизвестную Мирам грозную мелодию. Сюда отправил меня Тайрус, чтобы сначала решить проблему с другим бывшим учеником и нашими горе-клиентами.

— Не спорь, Ларо, — велел он непререкаемым тоном. — С тобой мы позже разберемся.

Что сие означало, я не поняла. Но противиться воле экс-наставника не стала. Прочла в глазах столько неподдельного негодования, что стразу стало ясно: лучше подальше унести и ноги, и крылья. Целее будут. Хотя, признаться, было обидно. Ведь это Торр с воинственным клиентом и его свитой к нам пожаловали без приглашения. Мы-то с Эсмеральдой сидели и никого не трогали. Моё терпение, разумеется, не в счет.

Я посмотрела на город и тяжко вздохнула. Со стороны гор полз липкий туман. Противная серая субстанция, способная поглотить верхние этажи зданий за считанные минуты. Большинство жителей родной Вселенной воспринимали эту мерзость, как нечто естественное, но меня туман раздражал до колик. Напоминал чудовищный организм, пожирающий всё на пути. Даже потом, когда он рассеивался, казалось, на стеклах и фасадах осталась незаметная глазу слизь.

И тогда я мечтала о дожде. Нет, настоящем ливне. Потоках теплой воды, способной умыть дома и тротуары, машины и людей. Стереть грязь и плохое настроение, подаренное унылой вездесущей серостью. Я закрывала глаза и видела себя босой на асфальте, покрытом пузырящимися лужами. Мокрая насквозь, в прилипшем к телу платье, я, раскинув руки и запрокинув голову, кружилась в замысловатом танце, сильнее разбрызгивая дождевую воду под ногами. По лицу бежали капли. Не как слезы, нет! Они напоминали маленькие, но стремительные, веселые ручейки, в которые превращается умерший по весне снег.

Я не знала, откуда взялось это буйное видение. Людям несвойственно любить дождь. Как и ангелам, предпочитающим не мочить крылья. Впрочем, чему я удивляюсь? Меня нельзя назвать стандартным слугой Поднебесья. И с душой моей явно непорядок…

Наверное, туман, закрывший обзор непроглядной мрачной завесой, пробрался и в голову. А как ещё объяснить, что я умудрилась не заметить Тайруса, расположившегося на карнизе на расстоянии вытянутой руки? Бывший наставник, а ныне вынужденный куратор, смотрел на меня в упор, чуть наклонив голову набок.

— Что ты делаешь? — спросила я сердито. Пристальный и капельку веселый взгляд не понравился категорически.

— Любуюсь красивой девушкой, — парировал Тайрус, чем разозлил сильнее.

Ладно Ллойд. От него всего можно ожидать. Но этому-то зачем понадобилось проходиться по моей непрезентабельной внешности? Назвать меня красивой, всё равно, что ткнуть носом в грязь!

Но куратор, кажется, и сам понял, что сболтнул лишнее. Странно крякнул и поспешил перевести тему, даже не подумав извиниться за высказывание.

— Я поговорил с Торром, — сообщил Тайрус деловито. — Но сначала мы «транспортировали» неприятелей твоей клиентки на несколько кварталов. Сложили в безлюдном проулке. Когда очнутся, решат, это происки гадалки. Сама бабуля пока тоже в бессознательном состоянии. Но, уверен, сделает ноги подальше, как только придёт в себя.

Я слушала рассказ бывшего наставника без интереса. Потому что волновал иной аспект.

— Зачем клиент Торра охотился за Эсмеральдой? Кто он?

Тайрус нацепил на волевое лицо маску невозмутимости.

— Сожалею, Ларо, но об этом тебе знать не полагается. Как и Торру будущее место обитание твоей подопечной.

— Но…

— Не спорь! — потребовал куратор, тряхнув кулаками перед носом. — Ваша задача охранять собственных клиентов и постараться, чтобы они больше не встретились.

— Значит, рыжий парень — не простой наёмник, а лицо заинтересованное? — оживилась я.

Глаза Тайруса нехорошо сузились.

— Ларо, ты меня вообще слышишь? — поинтересовался он грозно. — Воин не вправе раскрывать тебе, впрочем, как и мне, тайны подопечного. Держитесь друг от друга на расстоянии, и будет вам счастье.

Я насупилась. Отвернулась от Тайруса. Конечно, Торр не вправе! Только ведь куратору тайну поведал, без сомнений! А тот теперь в молчанку играет. Во имя глупого нейтралитета. Но вот укокошат мою Виолу Донату, я, а не он, буду виновата! Раньше ещё хорошо было, когда Эсмеральда всех неприятелей подряд вырубала. Но у рыжего-то иммунитет к её шарлатанским фокусам, а, значит, у нас обеих проблемы…

— Ладно, в пропасть ваших клиентов, — огорошил вдруг Тайрус. — Лучше скажи, что с тобой творится? Серьезно, Ларо. Я не слепой. Что тебя беспокоит на самом деле? Только и делаешь, что в себя погружаешься и сидишь, будто побитая.

О! Это был опасный, но весьма своевременный вопрос. Тот самый, что терзал меня сутки напролёт, не давая покоя. Но что я могла ответить куратору? Правду? А, может, часть её вместо заведомой лжи? Ведь если начну доказывать, что всё в порядке, не поверит.

— Что беспокоит… — протянула я, изображая задумчивость. И выпалила: — Матильда!

Брови экс-наставника поползли вверх. От неподдельного изумления.

— А как мне реагировать? — продолжила я внеплановое наступление. — До сих пор не понимаю, что тогда стряслось. Почему не позволила душе покинуть тело. Словно затмение нашло! А еще я родилась… э-э-э… в смысле стала ангелом не так, как положено…

— Тебя это беспокоит?

— А разве не должно? — спросила я осторожно, почувствовав в голосе Тайруса напряжение. — Это ведь необычно, как и патологическое желание спасти Матильду. Эх, вот бы узнать, каким я была человеком. Ты случайно не в курсе, кто был хранителем моей души до последней гибели в земном Мире?

Я говорила небрежным тоном, чтобы куратор не понял, насколько важна для меня эта информация. Но Тайрус все равно рассвирепел. Завелся с пол-оборота.

— С ума сошла?! — зашипел он взбешенным гусаком. — Разумеется, я не в курсе, кто оберегал твою душу! И тебе не советую даже думать об этом! И обо всём остальном тоже! Послушай, Ларо, — экс-наставник сбавил тон, сообразив вдруг, что орёт, срывая голос. — В твоём желании помочь Матильде, нет ничего необычного. Защищать людей — наша работа. Эта потребность заложена в нас. Будучи стажёром, ты не сумела сдержать эмоций и решила спасти умирающую девушку вопреки здравому смыслу. Что касается твоего рождения… — Тайрус усмехнулся. — Мы считаем себя идеальнее людей, но и в Поднебесье иногда случаются накладки…

— Я - накладка? — меня накрыла обида. Вот, спасибо! Поддержал!

— Нет, — бывший наставник скорчил сердито-дурашливую гримасу. — Как же ты любишь переворачивать слова, Ларо! Я пытаюсь объяснить, что не надо видеть катастрофу там, где её нет. Ты — обычный ангел. Как все. Не считая таланта влипать в неприятности.

Я смотрела в глаза цвета морской волны и страстно хотела поверить Тайрусу. Но, увы, не получалось. Куратор ведь не знал об остальных моих странностях. Таких, как сон, несвойственный слугам Поднебесья, или дверь в мёртвый мир, видимая одной лишь мне…

Вернувшись в тайное убежище — временно пустующий класс стажеров, я продолжала думать о том, что утаила от бывшего наставника. Включила экран, но так и не вышла в базу данных. Сидела, глядя на радужный небоскреб на картинке, и тонула в жалости к неудачнице себе. Серьезно, не жизнь, а одна сплошная загадка. Причем, смертельно опасная.

Я даже не могла сказать, что беспокоило меня больше: чувства к бывшему возлюбленному, способность спать, погибшая Вселенная или самоубийство последней земной ипостаси. Мне нужен был кто-то, кто мог бы выслушать и дать совет. То, кто не станет доносить о моих странностях Высшим или любому другому слуге Поднебесья, способному «помочь» отправиться в капсулу забвения. Я попыталась поговорить с Тайрусом. И что вышло? Сплошные нотации и предостережения. И как тут быть бедовому нестандартному ангелу?

— Ларо, ты слышишь?

Я подпрыгнула в кресле и по традиции, чуть не кувыркнулась вместе с ним. Спасла реакция и пальцы, вцепившиеся в столешницу.

— Берт! — шикнула я на приятеля-архивариуса. — А поаккуратнее нельзя?

— Так ты не отзывалась, — отмахнулся тот, устраиваясь рядом — за бывшим столом Ши. — Есть разговор. В общем, я ещё покопался в твоих засекреченных данных. Стало жутко интересно, что да как.

— И? — я чуть вторично не отправилась с креслом набок. Признаться, не надеялась, что Берт рискнёт продолжить расследование. Однако ж недооценила врожденное любопытство.

— Тебе не понравится.

— Само собой.

— Сильнее, чем в прошлый раз.

— Говори уже!

Архивариус небрежным движением откинул назад спутанные волосы. Покосился на прозрачные стены.

— Я выяснил, кто был хранителем твоей души.

Я ахнула, всплеснула руками, задев экран. Вот уж, действительно, находка! Перья на крыльях зашевелились от возбуждения.

— Ну же!

— Это… Ларо, только учти, откроешь рот, мне конец и…

— Берт!

— Это Тайрус!

Я расхохоталась. Громко. Истерически. Колотя ладонью по столу. Имелось два варианта. Либо приятель издевался, что была на него не похоже. Либо пошёл по ложному следу.

— Ларо, я серьезно, — Берт быстро вычислил причину бурного веселья. — Именно Тайрус охранял тебя. Три последние земные жизни. Но это ещё не всё. Все три раза ты убивала себя. Примерно в одном и том же возрасте. А что было до этого — не понятно. Тебя будто вообще не существовало…

Я перестала смеяться так же внезапно, как начала. Голова пошла кругом.

Ведь если допустить, что архивариус прав…

Я же спрашивала Тайруса! Не далее, как сегодня!

Ну, крылья без перьев!

— Ларо! Не вздумай! — окрик Берта настиг меня у выхода. — Не хочу из-за тебя в капсулу!

Я остановилась. Схватилась рукой за дверной косяк.

— ОНИ сразу поймут, что без меня не обошлось!

Берт смотрел несчастно. А мне так хотелось добраться до бывшего наставника и устроить скандал тысячелетия. Но не ценой чужой жизни, конечно же…

— Не паникуй. Не иду я к Тайрусу. Мне надо побыть одной. Подумать.

Я сама не понимала, куда именно направляюсь. В какую из Вселенных. К какому подопечному. Главным сейчас было сбежать из Поднебесья. Здесь я вдруг начала задыхаться. Хотя ангелам не нужен кислород.

Вот и комната Перехода. Серебристые стены, белоснежный пол и голубые двери. Семь ОДИНАКОВЫХ дверей! Включая ту, которой полагалось быть чёрной и твердой, как скала.

В голове всё смешалось, перепуталось, затуманилось. Я стояла посреди помещения и смотрела только на вход в несуществующий Мир, погибший полтора столетия назад.

Как же достали загадки! И ложь! Убила бы Тайруса! Растерзала бы в клочки!

Сама не знаю, что стало последней каплей. Обман бывшего наставника или мольбы Берта ничего не предпринять. Но я вдруг ясно осознала — с меня хватит!

Поняла это и сделала шаг. Туда, куда другим слугам Поднебесья больше не было дороги.

 

Глава 8. Свободное падение

Не знаю, чего я ожидала. Убийственных молний, насквозь пронзающих тело? Взрыва, способного прекратить бессмертие? Или обычной стены, которая станет непреодолимым препятствием для безумного порыва? Но точно не того, что несуществующая дверь пропустит меня, подарив ощущения, точь-в-точь как все остальные. Меня окатила фальшивая, не оставляющая следов вода, и вот я стою на платформе. Почти такой же, как в любом другом Мире. Только обветшавшей от времени, с отколотыми краями.

Я испуганно оглянулась на оставленный позади вход. Вдруг исчез? Но нет. Дверь миролюбиво мерцала зеленым светом. Словно успокаивала, мол, лети по своим делам, никуда не денусь. Тогда, набрав в грудь побольше воздуха, я сделала несколько шагов по внушительному слою грязи, чтобы посмотреть, есть ли что внизу. На удивление страшно не было ни капельки. Наоборот, столь умиротворенной я себя ещё ни разу за бытность ангелом не чувствовала.

Но едва я наклонилась над бездной, с губ сорвался стон. Внизу простирался лес. Вернее, то, что когда-то было лесом. Сейчас там не было и намека на зелень. Лишь голые засохшие стволы, давным-давно лишившиеся листвы, а с нею и жизни. Выглядело это устрашающе. Неведомая, беспощадная сила пронеслась над Вселенной — городами, равнинами и горами, уничтожая и убивая без разбора.

Я безвольно опустилась на грязный пол, не заботясь о чистоте рабочей белой туники и такого же цвета брюк, расклешенных от колена. Обхватила голову руками, запуская пальцы в густые волосы. Следовало принять решение. Возможно, самое важное за все прожитые жизни. Разумеется, я понимала, что правильнее всего — вернуться назад в Поднебесье. Не медля ни минуты! Но эмоции зашкаливали, требуя остаться и отправиться в путь — в ближайший город. Или в его развалины. Ну, хоть крылья переломайте, не чувствовала я опасности!

— Ты идиотка, Ларо, — прошептала я себе, понимая, что выберу вариант ошибочный на корню, не взирая на любые разумные доводы.

Опрометчивый шаг в мёртвый Мир, будто открыл шлюзы, смыв в небытие робость и нервозность, принеся взамен смелость и уверенность в собственных силах. Я вдруг стала единым целым. Существом, способным свернуть горы, не оглядываясь на старших и не ожидая одобрения или поддержки. И вот это, действительно, пугало! Выглядело так, словно часть меня спала до сегодняшнего дня, а теперь очнулась и требовала свершений. Ждала реальных поступков, а не бесконечного самокопания и глупого нытья.

Я посмотрела на затянутое светло-серыми облаками небо. Бесконечное. Полное странной меланхолии. Одинокое. Ни птиц, ни самолетов. Даже солнце спряталось, не желая дарить ни единого лучика надежды.

— Почему я? — вопрос прозвучал раскатом грома. Правда, поинтересуйся кто-нибудь, к кому обращаюсь, не сумела б ответить. Быть может, к самой Вселенной. Безмолвной и пустой. Серьезно, вдруг она соскучилась в одиночестве? Ведь ангелы, происходившие из этого Мира, погибли. Даже те, кто находился за пределами дома. Они рассыпались в прах, как и всё человечество.

Об апокалипсисе в седьмой Вселенной Тайрус мало рассказывал на уроках. Объяснил лишь самую суть. Но я заинтересовалась вопросом. Гораздо больше, чем знаниями и навыками, которые реально могли пригодиться в будущей работе. Перечитала в базе данных крохи информации, которые можно было раздобыть при моем уровне доступа. Поспрашивала архивариуса Берта и каждый раз навостряла уши, когда кто-то мимоходом упоминал мёртвый Мир.

Если коротко, никто понятия не имел, что стало причиной конца света. Возможно, кое-что могли знать слуги Поднебесья, находящиеся внутри. Но спросить их после катастрофы, увы, не представлялось возможным. На первый же взгляд, ничего не предвещало беды. И на второй тоже. Однако миллиарды душ оказались в хранилище, которое пришлось в срочном порядке расширять. Поговаривали, работа по сортировке вновь прибывших в Поднебесье «огоньков» длилась несколько недель и потребовала огромного терпения и невероятной концентрации. Ведь в таком количестве они туда ещё не попадали. А каждого «гостя» требовалось разместить, внеся информацию о нем в каталог, и запечатать сосуд. Не на годы или десятилетия, как это происходило обычно, а, вероятно, навсегда.

Дело в том, что души из раза в раз возвращаются в одну и ту же Вселенную. Они «привязаны» к дому и в других Мирах не могут существовать. В базе данных я вычитала, что несколько столетий назад слуги Поднебесья по приказу Высших старцев провели эксперимент. Отправили несколько «огоньков» в чужие Вселенные. Кончилась затея трагически. Души оказались неисправимо повреждены, а люди, в которых они вселились, умерли совсем юными.

…Армаду негостеприимных облаков пробился тоненький лучик солнца. Полоска света пробежала по платформе, ловко достигнув моих ног. На миг глаза ослепил ярко-оранжевый всполох, и стало чуть легче. Посланник небесного светила подарил крохотную надежду, что я не зря нарушила десятки правил. А, значит, следует действовать. Лететь на восток от платформы, где полагается находиться городу. Если, конечно, в этой Вселенной не действовали иные правила.

Крылья заработали за спиной, рассекая воздух со свистом, и я испытала новый прилив сил. А заодно и вдохновения. И уже не просто летела, а парила, стараясь не смотреть вниз, чтобы не видеть мертвые леса и поля. То взмывала ввысь, словно вознамерилась протаранить облака и добраться до солнца, то пикировала к земле, наслаждаясь скоростью.

Это был незабываемый полёт. Нереальный. Потрясающий. А, главное, свободный. Не существовало ни невидимых оков, крепко держащих каждого из нас в жестких рамках, ни обязательств. Мне принадлежала целая Вселенная. Или, как минимум, её небо и ветер. Теплый и попутный.

Город появился на горизонте минут через десять. Огромный, но безмерно одинокий.

Издалека могло показаться, что он цел и невредим. Но при ближайшем рассмотрении становилось ясно — ситуация гораздо плачевнее. Высотные здания, как и полтора столетия назад, тянулись к небу, но время оставило безжалостный отпечаток. Подарило слои грязи и уродливые трещины стенам, разрушило балконы, оставило пробоины в крышах. Но удивительное дело — почти все стекла были целыми, пусть и серыми от пыли.

Наверное, раньше этот город — названия я, к сожалению, не знала — был прекрасен. Столь правильных линий я ещё не видела нигде. Ни в жизни, ни на картинках в базе данных. Широкие проспекты тянулись параллельно друг другу. Под прямым углом их пересекали другие столь же ровные улицы. Я пролетала над квадратными парками, как и лес, лишившимися зелени, овальными искусственно созданными озерами, прямоугольными каналами, мостами-близнецами, пересекающими широкую реку. Её берега наверняка специально засыпали песком, чтобы получился идеальный полукруг. Возможно вся эта геометрия кому-то показалась бы абсурдом или излишеством, но меня она вдохновляла. При условии, если не замечать внизу груды железа, бывшие некогда машинами, засохшие деревья и вездесущую серость.

Я понятия не имела, куда лечу, и какую цель преследую. Позволила инстинктам самим меня вести, прокладывать путь в неизвестность. Я физически ощущала: душа, из которой создали ангела Ларо, знала, что делает. Ей было ведомо нечто, о чём я даже не догадывалась. Как и в те дни, когда она вынудила меня спасти Матильду или позволила сну завладеть сознанием. Во всём был смысл. Теперь я это точно знала.

Но в тот миг, когда я почти уверилась в беспредельность собственных возможностей, случилось непредвиденное. Я резко ушла вверх, обогнув очередное здание. Восхищенно ахнула, едва глазам предстал панорамный обзор города. Да только насладиться увиденным не успела. В голове щелкнуло, стирая границы возможного и нереального.

Я знала картинку. До боли знакомые линии зданий, водную гладь за ними. И центральную высотку. Ту самую, которую рассматривала сотни раз, сидя перед монитором в классе стажеров. Сейчас она была покрыта пылью, не разглядеть других цветов, кроме унылого серого. Но башенки на крыше, похожие на колпаки колдунов, я признала бы и через тысячу лет.

Радужный дом! Здание, которым я не уставала любоваться…

Я продолжала лететь, развивая скорость. Не видя ничего, кроме любимого небоскреба. Не осознавая, что разрушающийся город может быть опасен. Потому и не заметила накренившуюся с очередного строения букву, высотой в два человеческих роста — единственную оставшуюся от названия некогда обитавшей здесь компании. Не обратила внимания и жестоко поплатилась за это.

Звук удара почти заглушил хруст ломающегося левого крыла, и прежде, чем я успела осознать случившееся, глаза застлала кровавая пелена, а во рту появился мерзкий соленый привкус. А я ещё смела шутить о травмах пернатых конечностей! Это была запредельная боль. Уносящая прочь всё на свете. Желание разгадать загадки, и даже потребность существовать ангелом или человеком.

…Я осознала, что лечу не вперед, а вниз, когда до земли оставались считанные метры. Попыталась взмахнуть крыльями, но вызвала новую болевую волну, по мощности напомнившую взрыв в симуляторе. Закричав, приготовилась к страшному столкновению. Но за мгновение до удара, голову пронзила до смешного простая мысль. Вспомнилось название мёртвой Вселенной, которое слуги Поднебесья старались не произносить.

Мир Ветров и Радуг.

Радуг! Разноцветных полосок в небе, которыми я так жаждала любоваться! Они и были тем самым чудом, которое случается после проливных дождей!

Давно следовало догадаться. Глупая, глупая Ларо…

..Наверное это был сон. Потому что я снова стояла на балконе, но не там, где меня обнимал таинственный возлюбленный. Глаза, как и в прошлый раз, смотрели на сердитое, покрытое барашками, море. Шёл дождь, но благодаря широкой крыше холодные капли летели мимо. Лишь когда они ударялись о поручень, стремительные брызги попадали в лицо. Но меня это не раздражало и не тревожило. Наоборот, немного приводило в чувство и остужало гнев.

— Ты злишься, — констатировал за спиной звонкий женский голос. Сколько же в нём было жизни! И веры в собственные возможности! Впрочем, как и всегда.

— Ты ожидала иной реакции? — я не стала оборачиваться. Не хотела, чтобы она прочла в глазах обиду. Всё равно не поймёт. Ей никогда не бывает дела до подобных мелочей.

— Я надеялась на поддержку. Но ты продолжаешь оставаться приземленной. И пытаешься подрезать крылья мне.

Захотелось расхохотаться. Громко. Истерически.

Какая же она эгоистка! Была и будет вечно! Да, её цели глобальны. Я согласна. И не раз готова была «снять шляпу» в знак уважения и восхищения. Но ведь вокруг живут и простые люди. Такие, как я. И, как другие члены семьи, которым она не безразлична. Мы не пытаемся прервать её полёт, а страхуем, чтобы не разбилась насмерть при падении.

— Думай, как хочешь, — отмахнулась я устало. Сил спорить не осталось. Сейчас я напоминала себе зависшую над городом тучу. Уже не грозную, а жалкую, рыдающую навзрыд. — Только не верь ему. Он — зло.

Теперь засмеялась она.

— Он прав! Ты просто завидуешь. Потому что тонешь в круговороте примитивной жизни, как в болоте. Захлебываешься и задыхаешься. И на мужа тебе наплевать. Ты никогда его не любила. Словно ждёшь чего-то. Репетируешь, а не живешь… — она внезапно замолчала, осознав, какие мерзкие вещи говорит. Грязно выругалась и ушла, даже не потрудившись извиниться. Ибо не царское это дело. К тому же, она знала, я проглочу жестокие слова. Не стану упрекать, даже если не получится простить.

Быстро моргая, чтобы прогнать навернувшиеся слезинки, я посмотрела в небо. Оно, в отличие от меня, почти перестало плакать, и с каждой минутой становилось светлее, приглашая солнце вернуться в умытый мир. А, значит, вот-вот случится маленькое чудо, ради которого сотни людей прилипают к окнам или выскакивают на улицы после дождя.

Я ждала появления радуги, стараясь прогнать горечь и обиду. Но прежде, чем она раскрасила небеса, случилось нечто странное.

— Ты проиграешь, — шепнул кто-то в ухо. — А проигравшему полагается смерть.

Я обернулась, но не обнаружила на балконе ни души. Это напугало ещё сильнее, потому что я нутром почувствовала присутствие некой недоброй силы. Словно злейший враг поднялся из ада, чтобы навсегда низвергнуть меня в пропасть.

…Глаза открылись с неимоверным трудом. C губ сорвался стон, похожий на тихий плач. Вдоль позвоночника прошла ещё одна волна боли, за доли секунды достигнув затылка, а следом и висков. Я попыталась дернуться, замолотить руками и ногами, но они были слишком слабы, чтобы беспрекословно подчиняться. Лишь пальцы послушались, попробовали вонзиться в землю, но не вышло. Подо мной были асфальт и вода.

Я лежала на левом боку в холодной луже, мокрая и жалкая, а сверху лились целые потоки — в реальности, как и в странном сне, шёл дождь. Оба крыла безжизненно распластались за спиной. Кажется, при падении я умудрилась сломать и второе. Боль была невыносимой, словно по пернатым конечностям орудовало с десяток ножей. Но я сжала зубы, и попробовала подняться на четвереньки, чтобы отползти подальше от молотящих по беззащитному телу дождевых струй.

Укрытие было рядом — потрепанный временем козырек над крыльцом магазина с заляпанными грязью стёклами. Но мне расстояние показалось столь же длинным, как путь от платформы до разрушающегося города. Преодолев гряду луж, я рухнула на ступени, и лишь пролежав пластом минут десять, взобралась на сухую площадку. И снова легла — на живот, чтобы поврежденным крыльям стало чуточку легче. Так и замерла, слушая разбушевавшийся дождь.

…Не знаю, сколько прошло времени. Быть может, целое столетие или всего несколько минут. Но, когда я в следующий раз разорвала паутину боли и разжала веки, в мёртвый Мир вернулось солнце. Теплые лучи гладили мокрый асфальт, стараясь поскорее уничтожить грязные серые лужи. Если после ливня небо пустой Вселенной и раскрашивала радуга, то я её пропустила, утопая в собственной беспомощности.

Ноги тряслись, как при лихорадке, но я заставила себя подняться. Через не хочу и не могу. Оперлась на хлипкую дверь и вдруг подумала, что выгляжу, наверняка, ужасно. Рука сама потянулась к заляпанному стеклу, чтобы протереть его и увидеть отражение. Несколько неловких движений, вызывающих приступы тупой боли, и я взглянула на себя. Взглянула и отшатнулась, чуть не упав от страха. Потому что мои очень светлые глаза смотрели на меня с чужого лица.

Но крик застрял в горле. На смену ужасу пришла радость.

Я ошибалась. Это лицо не отражалось в зеркале во время моего существования в Поднебесье, но незнакомым тоже не являлось. Я знала его. Знала хорошо. И, вглядываясь в мутном стекле в каждую чёрточку, чувствовала, как по телу разливается тепло. Я поняла: здесь, в моем настоящем доме, сошла иллюзия, стерев отражение ангела-неудачницы Ларо и вернув мой истинный облик — естественный и родной. Я скинула путы, превратившись из гусеницы в бабочку. Или же лучше сказать — восстала из пепла, как мифическая птица феникс.

Проклятье! А ведь я была красивой и выглядела благородно и утонченно, вопреки печати боли и спутанным мокрым волосам. Даже сквозь грязевые разводы нетрудно было разглядеть вычерченные скулы, аккуратный ровный нос, тонкие губы и изогнутые брови. При виде такой меня и искушенный в женской красоте Ллойд не посмел бы фыркать и отпускать мерзкие замечание.

Но почему? Почему? Ведь ангелы сохраняют свою человеческую внешность. Неужели, кто-то нарочно изменил мои черты? Я слышала, что некоторые слуги Поднебесья применяют «маскировку» в особых случаях. Но понятия не имела, что иллюзию можно наложить на других.

Получалось, кто-то очень хотел, чтобы меня не узнали? Не поняли, что я житель Мира Ветров и Радуг? Причём, единственный, обитающий вне хранилища.

Значит, всё-таки эксперимент…

Кто-то забрал огонёк моей души и поселил в Мире Гор и Туманов, где я раз за разом убивала себя, чувствуя, что мне там не место. Но кто? Кто? И зачем?!

Я посмотрела на браслет. Он не работал. Но, кажется, не от удара. Он просто не мог принимать сигнал, находясь внутри мёртвого Мира — там, куда имела доступ только я одна. Ох, как страшно-то стало! Крылья сломаны, связи с Поднебесьем нет. А, значит, до платформы не добраться.

Хотя какая разница? Конец-то всё равно один. Жительнице Мира Ветров и Радуг не место среди людей или ангелов. Даже если б кто-то смог вытащить меня отсюда, рассчитывать на помилование не стоило. В худшем случае, отправят в капсулу забвения. В лучшем — вернут в хранилище к миллиардам братьев и сестёр, томящихся в вечном ожидании…

Я ещё раз взглянула на измученное отражение и, пошатываясь, побрела по мокрому асфальту — туда, куда не сумела долететь. Я просто обязана была побывать в радужном доме, покрытом ныне серой пылью, чтобы понять, что именно меня с ним связывает. А в том, что эта связь присутствовала, теперь сомневаться не приходилось.

Путь получился невероятно длинным. Не то, что по небу. Там — на высоте, казалось, до здания рукой подать. Но по земле, сжимая зубы от усталости и боли в сломанных крыльях, я добиралась несколько часов. Приходилось останавливаться, а иногда и ложиться на асфальт, чтобы немного восстановить силы. Впрочем, слишком долгие «привалы» я себе не разрешала. Хотела успеть до темноты. Нет, в пустом Мире опасаться было некого, но оставаться в ночи посреди улицы не позволяла внезапно проснувшаяся осторожность.

Когда же я, наконец, достигла цели и глянула на неё, как муравей на великана, захотелось свалиться прямо на парадном крыльце и не вставать несколько часов. Но, издав отчаянный стон, я заставила себя шагать дальше — вверх по бесконечной лестнице. Номера этажей скрывали слои пыли, а со счёта я сбилась быстро. Однако прикинуть, где примерно нахожусь, серьезного труда не составляло. Стены, как и стёкла, были выкрашены в цвета радуги — от красного до фиолетового. И внутри здания, где грязи было значительно меньше, чем снаружи, их ещё можно было различить.

Силы закончились, когда я достигла голубого уровня. Дрожащие ноги подкосились, и я распласталась между этажами. Закрыла глаза, стараясь абстрагироваться от всего на свете. А, главное, от сломанных пернатых конечностей, которые продолжали меня мучить. Боль не была столь кошмарной, как вначале, но и терпимой назвать её было трудно. В висках стучало, и, будь я человеком, непременно расплакалась. Но ангелам, увы, была недоступна такая роскошь.

Я и не заметила, как снова провалилась. Не то в сон, не то в забытье. А, может, в ещё одно забытое воспоминание. Если это, конечно, было возможно. Потому что картина получилась крайне странной. Я лежала на боку на ледяной земле в луже чего-то теплого и густого. В щёку впивались мелкие острые камешки. Но больно было не из-за них, а из-за чего-то острого и длинного, пронзившего меня насквозь.

И вот, что странно: мне совсем не было холодно. По телу волнами разливалось тепло — от затылка до кончиков пальцев. Но оно не оставалось внутри, а растворялась, не в силах остановить покидающую тело жизнь.

— Проклятье! — прошипел кто-то. — Не получается!

— Говорю же, она слишком повреждена. Не трать энергию, душа жаждет уйти.

— Нет! Девчонка нужна мне здесь. Её смерть полностью развяжет ему руки!

— Я знаю. Но она всё равно не смогла бы его остановить. Как и ты. Лучший способ прекратить это безумие, дать ему наиграться с новой игрушкой. Только так он успокоится, и всё вернётся на круги своя.

— Возможно, ты и прав. Но если кто-нибудь узнает о его…э-э-э…слабости…

— Будет ещё хуже, если о нашем присутствии в Мире Ветров и Радуг узнает Высший. Идём. Скорее! Не хочу угодить в капсулу из-за этих двух девчонок. Вокруг них и так одни проблемы. В каждую их жизнь! Брюнетка ещё ничего, но блондинка всегда сеет смерть и разрушения…

Голоса звучали где-то очень далеко, но в то же время отдавались эхом, и я не могла даже разобрать, мужские они или женские. А потом всё стихло.

Почти всё.

Еще несколько секунд я слышала стук собственного сердца.

Всё тише и тише… Медленнее и медленнее…

Наверное, я дернулась во сне, ибо проснулась от нового взрыва боли. И прежде чем сообразила, что перекатилась на бок и лежу на сломанном крыле, умудрилась прокусить губу. Не до крови — она в нас не течёт. Однако сразу поняла, что место, в которое впились зубы, начало опухать. А, впрочем, какая разница? Проблемой больше, проблемой меньше.

Гораздо сильнее меня взволновал солнечный свет, пытающийся пробиться сквозь грязные окна. Ведь до внеплановой остановки мертвый город тонул в сумерках. Та-а-ак. Получалось, я проспала всю ночь. Значит, в Поднебесье меня должны были хватиться. Но толку-то? Не найдут. Не догадаются. И не попадут сюда никогда.

Сон пошёл на пользу. Меня, по-прежнему, шатало, а упрямые колени грозились подогнуться. Однако сил прибавилось, что позволило преодолеть оставшиеся этажи и добраться до пресловутых «колпаков волшебников». Признаться, я сама не понимала, почему стремлюсь подняться на самый верх. Этого требовала моя последняя человеческая ипостась Мира Ветров и Радуг. Наверняка, та самая, чью смерть я увидела в недавнем сновидении.

К слову, о нём думать не хотелось категорически. Как и о двух ангелах, устроивших спор над моим умирающим телом. Я догадалась, что один из них пытался провернуть тот же фокус, что и я с Матильдой в больнице. Но причины этого поступка мне пока были неинтересны. Сейчас это знание ничем не могло помочь, а, стало быть, являлось второстепенным.

На верхнем этаже располагался пент-хаус с просторными комнатами, жить в которых раньше, наверняка, было огромным удовольствием. Один только вид из окон чего стоил: и на город, и на море. Я больше не сомневалась: здесь когда-то был мой дом. Всё казалось до дрожи знакомым, пусть сейчас и мебель, и пол, и стены покрывала серая пыль. Та самая, в которую превратились человеческие тела.

Я обходила помещение за помещением: гостиную, столовую, спальни, ванные. В бывших детских комнатах на полу валялись сломанные и проржавевшие игрушки, будто призраки зловещего прошлого. Значит, я была женой и матерью. В той — забытой жизни. У меня была семья, которую я не помнила. Которую не имела право помнить. Я попыталась поднять куклу, кажущуюся уродливой из-за въевшейся грязи. Но потрепанная временем фигурка не выдержала прикосновения и разломилась. Туловище осталось в руках, голова упала и треснула.

Стало так мерзко, что я едва не швырнула игрушку об стену. Но сдержалась, положила «останки» на пол. Вспомнила себя. Свою собственную сломанную душу. Она была почти как эта кукла. Искалеченная, истрепанная и обреченная.

Отчаянно захотелось глотнуть свежего воздуха, и я, пошатываясь, отправилась в соседнее помещение с балконом — огромный зал, повидавший не один пышный приём. Но до пункта назначения не добралась, взгляд выхватил на стене большую картину. Она, как и всё вокруг, приняла на себя обилие серого месива. Но даже сквозь него можно было разглядеть, что на полотне изображены две женщины: блондинка и брюнетка.

Будь у меня сердце, непременно бы рухнуло с высоты птичьего полёта. Я не могла рассмотреть лица, но почувствовала, что там — под пылью — спрятано самое важное, что существует на свете. Потому, не раздумывая, кинулась к картине и принялась очищать её, стараясь не повредить старую краску. Рабочая одежда пачкалась ещё сильнее. Но мне было всё равно.

А потом я сделала шаг назад, а из груди вырвался крик.

На картине была я. Вернее, я и моё зеркальное отражение.

Одна я была той мною, которую я увидела в витрине магазина после падения. Точь-в-точь, но только старше лет на десять. С печатью жизненного опыта на усталом лице, и первыми морщинками на высоком лбу. Вторая я являлась точной копией первой. Правда, волосы были белокурыми, а глаза почти черными, вместо голубых, полупрозрачных.

А страшно-то как стало! Напугало не сходство или странное цветовое различие, а сам факт существования блондинки. Она смотрела на меня с полотна, заставляя дрожать осиновым листом. Словно укоряла за что-то.

— Я всё исправлю, — прошептали губы.

И неважно, что я понятия не имела, что именно собралась приводить в порядок. Главное, была морально готова сворачивать горы. Как ради Матильды после теракта в Белоцвете.

Я простояла перед портретом ещё минут десять, нервно заламывая руки. А потом всё же вышла на балкон. Облокотилась на мраморные перила, почти нетронутые беспощадным временем. Постояла, глядя вдаль — на меланхолично спокойное море. Мёртвое море, как и всё вокруг. И не выдержала, сползла на пол, утыкаясь лбом в холодный камень.

Если б только я могла плакать! Изливать горе потоками солёной воды. В этот горький миг ради минутной слабости я бы даже согласилась отдать крылья. Какой от них прок, если внутри всё разрывается от безысходности?

Я не знала, что делать дальше. Без помощи сотрудников медицинского блока, пернатые конечности не срастутся, как положено. Стало быть, летать мне больше не суждено. Теперь я заложница. Заложница собственного мертвого дома…

Но в миг, когда я была готова закричать, срывая голос, случилось невероятное. Мне почудилось, что над головой захлопали крылья. Не птичьи, а гораздо больше.

Я глянула вверх и отшатнулась.

— Высший, — сорвалось с онемевших губ, пока сознание отказывалось верить глазам.

Однако они меня не обманывали. С неба на балкон радужного здания спустился Амэй. В белоснежном одеянии. Величественный и могущественный.

И, наверняка, очень и очень злой.

Старец решительно шагнул ко мне, и я испытала отчаянное желание раствориться или просочиться сквозь мраморную стену. И неважно, что пришлось бы снова рухнуть вниз с высоты семидесяти этажей.

— Дай, посмотрю, — произнёс он непривычно трагичным голосом.

Теплые пальцы коснулись левого крыла. Затем правого. Я сидела, не шевелясь. Не смела даже дышать.

— Проклятье! — выругался Высший. — Оба сломаны. Как же ты умудрилась, девочка?

Но я не в силах была ответить. Язык отказывался подчиняться.

Впрочем, Амэй и сам понял, что собеседник из меня нынче никудышный.

— Вставай и держись за меня, — велел он. — Отнесу тебя в Поднебесье.

Я дернулась. Затрепыхалась.

В Поднебесье?! Не хочу! Не надо!

Жар прошёл по телу волной. Робость как рукой сняло.

— Нет! — объявила я, глядя в медовые глаза Высшего с вызовом. — Лучше убейте прямо здесь. Всё равно ведь в капсулу отправите!

Лицо старца вытянулось, глаза скакнули на морщинистый лоб.

— Убить? — повторил он тихо и тут же воскликнул: — О, Небо и Миры! Лора, я не для того девять столетий был твоим хранителем, чтобы уничтожать собственными руками!

Вот теперь мне стало совсем нехорошо. Моим хранителем? Высший Амэй?

Стоп! А как, собственно, он попал в Мёртвый Мир?

Однако вопрос я задала совершенно другой.

— Лора? — я не узнала собственный голос. — Почему вы так меня назвали?

Старец тяжело вздохнул.

— Извини, сорвалось. А, впрочем, — он устало махнул рукой, опускаясь на грязный пол напротив меня. — Это твоё имя. Точнее, имя твоей души. И земное тоже. Одно всегда было одинаковым. Так повелось.

У меня голова пошла кругом. Я слышала о таком. Но… но…

— Имена получают только избранные души…

— Всё верно, — кивнул Высший. — Лора тень ноль вторая. Душа парная хранящая.

Но я не понимала. Что значит парная?

Перед глазами сразу встал портрет, увиденный в банкетном зале. Две одинаковые женщины. Блондинка и брюнетка. Я и кто-то ещё.

Но вопрос прозвучал снова не о том.

— Как вы узнали, что я здесь?

— Почувствовал, как ты миновала грань. Но решил не мешать. Знал, рано или поздно это случится. Однако, когда ты не вернулась, я забеспокоился. И, как вижу, не напрасно.

— Как это почувствовали?

— Очень просто, — старец печально засмеялся. — Я тоже из этой Вселенной, Лора. И, как ты, вижу дверь неповрежденной. Думаю, меня спасла сила Высшего. Когда остальные дети Радуг рассыпались в прах, я не пострадал. Полтора столетия оставался единственным представителем погибшего Мира.

— А потом решили «воскресить» меня? — злость накрыла с головой. И не будь Амэй тем, от кого зависела моя судьба, накинулась бы с кулаками. — И как, удался эксперимент?

Брови старца встретились на переносице. Лицо стало грозным. Но бури не последовало.

— Я, действительно, сделал из тебя ангела. Однако стены хранилища ты покинула не моими стараниями. Как и твоя сестра Сара. Видит Небо, весь последний год я делал всё, чтобы защитить тебя. В том числе, и от себя самой. Но это бесполезно. Ты расшибешься в лепёшку, чтобы в конечном итоге сгинуть в пропасть. Так было всегда. И, видимо, будет.

Наверное, в моих широко раскрытых от ужаса глазах мелькало столько вопросов, что Высший ласково потрепал меня по щеке, успокаивая, и произнёс со вздохом.

— Надо бы поскорее отправить тебя в медблок — приводить в порядок крылья, но ты же упрямая, как стадо баранов. К тому же, здесь, в отличие от Поднебесья, точно нет посторонних ушей. Мы одни во Вселенной, — Амэй с пронзительной грустью посмотрел на бесконечное море — темно-синие, невероятно спокойное и абсолютно пустое. — В общем, слушай. Всё началось с Тайруса…

 

Глава 9. Судьба хранящей

Год назад…

День у Тайруса не задался с самого утра. Разумеется, благодаря подопечным. Иногда он даже думал, что Высшие старцы, а особенно Амэй, нарочно издевались, спихивая ему сброд. Мстили за старые грешки, чтобы на собственной шкуре прочувствовал, каково иметь дело с ходячей головной болью.

Сначала пришлось страховать заносчивого мальчишку, решившего на спор проехать на отцовской машине по центру города в пик тумана. Идиот радовался победе, не подозревая, сколько раз едва не поздоровался со столбами и не кувыркнулся в кювет. Он принимал поздравления от таких же глупых и прыщавых сверстников, пока ангел шипел под нос ругательства и мечтал дать клиенту подзатыльник, а еще лучше — пинок под зад.

Следующей на нервах слуги Поднебесья поиграла вздорная девица, возомнившая себя потомственной знахаркой. Откопала потрепанные рецепты прабабки и чуть не взорвала весь дом. Потом ещё в больнице причитала, мол, как на люди теперь показываться с обгоревшей шевелюрой и подпаленными бровями. Дура! Спасибо бы сказала, что остальные части тела целыми остались. Но дождёшься благодарности. Как же!

После обеда проблем добавил старикашка, которого Тайрус не переносил из-за мании величия и занудства. Распалившись, как чёрт из несуществующего ада, дед на всех парах отправился на разборки к гадалке. Выставлять претензии за не сработавшее любовное зелье, опробованное на молоденькой соседке. Да только тётка крепкая оказалась. Погнала вздорного клиента прочь. Да так, что тот ступени пересчитал и непременно свернул бы костлявую шею, не подоспел хранитель вовремя.

В общем, когда вымотавшийся Тайрус добрался до дома, язык чесался поведать первому встречному сородичу о паре сотен его недостатков. Чтоб и другим жизнь мёдом не казалась! Но вместо познавательного общения разъяренный слуга Поднебесья спрятался от посторонних глаз в пустом зале. Растянулся на полу, сплетя руки на животе, и постарался выбросить из головы незадачливых подопечных. Ну их всех в пропасть!

Из-за раздражения, мрачной фиолетовой субстанцией разливающейся по телу, процесс восстановления проходил медленнее обычного. Пришлось настолько глубоко погрузиться в себя, что все чувства притупились, а звуки ушли. Стало, действительно, легче. Даже почти хорошо.

Но, увы, Тайрус не учёл, что небольшая вольность приведёт к беде.

Едва он приоткрыл глаза, сразу понял — что-то не в порядке.

Взгляд сфокусировался на браслете. На одной из лампочек, отчаянно мигающей опасным красным цветом.

От затылка до кончиков пальцев прошла судорога. Перья встали дыбом.

— Иветт! — взвыл Тайрус, предчувствуя худшее и понимая, что время упущено.

Он погорячился, отправляя в пропасть всех подопечных. Иветт Дальенти была исключением. Девочка хранителю, действительно, нравилась. Во всех трёх жизнях, что доводилось её опекать. Эта душа была особенной. Пусть и странной. Или даже неправильной. Слово «поврежденная» ангел намеренно не использовал. Потому что в Иветт, а также в Лини и Рут (так звали девочку в двух предыдущих жизнях) всегда был свет. Вопреки тому, что каждый раз случалось напоследок.

Тайрус так торопился, что едва не сбил с ног Ллойда, строящего глазки стажерке. Тот пошатнулся, нелепо взмахнул руками. Но спешащему ангелу не было дела ни до ярости давнего неприятеля, ни до глупого смешка девочки. Какая разница? Первый красавчик Поднебесья предпочитает не связываться с равными, бережет лицо и крылья. Состоявшиеся ангелы — это не новички, не смеющие перечить. Ответят, мало не покажется.

Не заметил хранитель и Высшего Амэя, проводившего его внимательным взглядом. Старец разочарованного покачал седой головой. Понял, Тайрус снова напортачил. Но останавливать не стал: раз бежит, значит, дела не терпят отлагательств. Лишь галочку в уме поставил — просмотреть позже сводки и выяснить, в какие неприятности влипли клиенты белокурого ангела. Вдруг пора вызвать хранителя на ковёр.

И как в воду глядел. Вопреки стараниям Тайруса было слишком поздно. Не помогли ни скорость, ни усилия, ни злость на самого себя, заставляющая лететь быстрее.

Ангел увидел открытое окно комнаты Иветт. То самое, которое плотно запиралось земными родителями девушки последние месяцы. Однажды они уже сняли её с подоконника. Вернее, отец и мать так думали. На самом деле, это Тайрус помог им поспеть вовремя, чтобы не дали девочке прыгнуть. Он видел её глаза в тот день. Понял, что она мечтает разбиться. Жаждет уничтожить себя.

Ангел не понимал этого. Не представлял, что происходит третий раз подряд. Она была чудесным ребёнком. Всегда. Её смех звучал колокольчиком, хотелось хохотать в ответ или даже плакать от счастья. Светлые, полупрозрачные глаза горели огнём. Тайрус видел в них своё отражение и, как никогда, чувствовал важность собственной миссии. Казалось, эта душа была создана для великих свершений.

Но всё заканчивалось иначе.

Всегда.

Вот и сейчас трагедия повторилась. Внизу собралась любопытная толпа, чтобы поглазеть на его девочку. Изломанную хрупкую фигурку, распластавшуюся на асфальте в луже собственной крови. Распахнутые глаза смотрели в небо. Они успели остекленеть, но Тайрусу почудилось, что мёртвая Иветт Дальенти пытается что-то разглядеть в одной ей доступных далях. Там, где нет места другим. Ни людям, ни ангелам.

Иветт!

Это имя хранитель повторял, едва размыкая губы, десятки раз, пока сидел на полу у двери в кабинет Амэя. Высший вызвал его на разбор полётов, но не торопился приглашать внутрь. Старец часто так поступал, чтобы проштрафившиеся обитатели Поднебесья испугались сильнее. Но сегодня Тайрусу было наплевать на гнев Амэя в собственный адрес. Ангел боялся только за Иветт. За её поломанную душу.

Ей не позволят вернуться в Мир Гор и Туманов. По крайней мере, в ближайшие десятилетия. Это было ясно, как день. Как и то, что хранителю больше не разрешат приблизиться к любимой подопечной. Вопрос был лишь в том, какие шаги предпримет Высший: отправит огонёк души «лечиться» или решит уничтожить. Тайрус страшился именно второго варианта. Он знал негласное правило: Поднебесью не нужен брак.

Когда дежурный ангел распахнул перед проштрафившимся хранителем дверь кабинета, тот был готов кинуться Амэю в ноги. Но что-то в облике Высшего, изучающего отчет о происшествии, заставил Тайруса передумать. Он замер позади старца, спрятав руки за спиной. Хотел опустить голову, но не удержался, посмотрел на экран. К счастью, фотографий мёртвой Иветт там не было, только текст. Скупое перечисление фактов. Без эмоциональных подробностей.

— Ты — идиот, — процедил старец, не оборачиваясь, и аккуратно взял со стола чашку, испускающую легкий мятный аромат. Тайрус никогда не видел, чтобы Амэй ел, но поговаривали, чаем побаловаться обожал.

— Знаю, Высший, — не стал спорить ангел. — Я опоздал.

— Вдвойне идиот, — процедил Амэй раздраженно. — Я имею в виду не твою нерасторопность, а непроходимую тупость. Надо было бить тревогу, когда девчонка убила себя второй раз, а не ждать третьего. Почему молчал? Влюбился? Впрочем, тут пишут, что у неё посредственная внешность.

— Неправда! — возмутился ангел. — Не влюблялся я. А Иветт… она вовсе не уродина, как все говорят. Я не понимаю, зачем окружающие так к ней относятся. Словно сговорились…

Тайрус замолчал, смутившись. Отношение людей к подопечной для него, и впрямь, было загадкой. Неважно, кем она являлась — Иветт, Лини или Рут — её считали некрасивой. Юноши не замечали или откровенно говорили гадости, девчонки либо посмеивались, либо брали под так называемое покровительство. Она и сама считала себя дурнушкой. Сколько слёз пролила, стоя перед зеркалами. Ругала небеса, презирала собственные лицо и тело. Только глаза и любила. А Тайрус изумлялся, потому что редко видел столь правильные и благородные черты. Она была прекрасна, но не желала этого понимать.

— А ты, я вижу, считаешь её красавицей, — криво усмехнулся Амэй. — Ну, поглядим, поглядим, — добавил он ядовито, перелистывая страницу на экране. — Оценим.

Высший не стал сразу смотреть на фото с места происшествия, решил понаблюдать за реакцией подчиненного. А тот вздрогнул, вновь заглянув в мертвые полупрозрачные глаза Иветт. Побледнел, не в силах произнести ни слова в оправдание. Нет, Тайрус был полностью уверен, что дело не любви. Просто в этой девочке было что-то такое… такое…

Впрочем, объяснять не пришлось. В кабинете Высшего случилось нечто невероятное. Немыслимое!

— Небо и Миры!

Пронзительный возглас старца слился со звоном чашки, окончившей жизнь на полу. Не замечая, как по белоснежному одеянию текут коричневые струйки, Амэй взирал на экран и прижимал трясущуюся морщинистую ладонь ко рту, будто вот-вот стошнит. За секунды он постарел ещё на добрый десяток лет. Сгорбился. Осунулся.

— Высший, — испуганно позвал Тайрус, не зная, что предпринять. Он и представить не мог, что шеф способен выглядеть жалким.

Но Амэй не ответил. Только вытер лоб рукавом и прошептал одно единственное слово.

Одно единственное имя.

— Лора…

А потом Тайрус стал свидетелем отвратительной сцены — в хранилище душ, куда старец унесся с прытью, на которую не был способен с тех пор, как получил высокую должность. Архивариус Никас — тощий мужчина с редкими патлами мышиного цвета — валялся у Амэя в ногах и клялся, что не желал никому зла. А тот стоял над ним багровый и злой. Чудилось, поднимет руку и одним движением развеет проштрафившегося ангела по ветру.

— Я не хотел, — скулил Никас, как беспомощный пёс. — Не могла она одна тут оставаться. Разгоралась. А творящую я и пальцем не трогал. Не знаю, кто посмел…

— Ка-а-ак? — взревел старец, в ужасе пятясь. — Сары здесь нет?!

— Нет, Высший, нет, — продолжил хныкать архивариус. — Я это обнаружил, когда хранящая в сосуде бесноваться начала. Вспыхивала без конца, только треск шёл.

— И ты ЭТО скрыл? — констатировал Амэй с ледяной яростью.

— Простите, — Никас уткнулся носом в ботинки старца. — Я испугался. Не знал, что делать…

— И не придумал ничего лучше, чем запихнуть Лору в чужую Вселенную.

— Я думал, там она успокоится…

Амэй громко выругался. Шагнул к архивариусу и схватил его за ворот туники.

— Кто успокоится?! Хранящая душа, созданная для защиты творящей?! Ты ещё больший кретин, чем я всегда считал!

— Высший, — осторожно вмешался Тайрус, подумав, что Амэй вытрясет из архивариуса душу. В прямом смысле.

— Не лезь! — взревел старец в ответ. Основательно встряхнул Никаса напоследок и швырнул податливое тело в стену. — А теперь ты расскажешь всё по порядку. И не смей мне врать и недоговаривать. А ты! — Высший повернулся к Тайрусу, и тот вздрогнул: перекошенное от ярости лицо шефа напомнило уродливую маску. — Жди меня в кабинете. И никогда! Никому! Ни слова!

****

Но разговор с Амэем состоялся лишь через пять часов, когда Высший остыл настолько, что смог говорить о нештатной ситуации без нецензурной брани.

— Что ты знаешь о парных душах? — без предисловий спросил он, открывая на экране базу данных Мира Ветров и Радуг, доступ к которой имели исключительно Высшие.

— Ну… — протянул Тайрус нервно, по привычке пряча руки за спиной. — Это огромная редкость. Я слышал, за всю историю их было всего три пары.

— Верно, — сосредоточенно кивнул старец. — И одну пару на протяжении девяти столетий охранял я. До того, как принял предложение Аскольда и перешёл работать в Поднебесье.

Амэй нашёл, что искал. Фотографию двух девушек. Блондинки и брюнетки.

Тайрус ахнул.

— Они идентичны!

— Да. Отличаются лишь цветом глаз и волос, как отражения друг друга. Знакомься. Сара свет ноль первая, душа парная творящая. Лора тень ноль вторая, душа парная хранящая. Впрочем, с ней ты уже знаком в облике Лини, Рут и Иветт. И ты был прав — она красива. Просто идиот Никас замаскировал внешность девочки, создал иллюзию, чтобы она осталась не узнанной для посвященных. Но ты был хранителем Лоры, потому распознал истинный облик. И я увидел её настоящей. По той же самой причине.

— Значит Иветт… — Тайрус кашлянул. — В смысле, Лора… Она убивала себя, потому что жила в чужом Мире? Понимала, что ей там не место?

— Нет, — Амэй с тоской посмотрел на фотографию сестёр. — Любая душа способна жить в неродной Вселенной. Правда, жизнь эта получится безрадостной и серой. Тут дело в другом. Лора не могла существовать в Мире Гор и Туманов, потому что там не было Сары. Она заставляла твоих подопечных убивать себя. Но, как всегда, поступала благородно. Не трогала Иветт, Лини и Рут, пока те были детьми. Уничтожала их уже взрослыми.

Тайрусу стало по-настоящему нехорошо. И, правда, все три раза его славные девочки превращались в душевнобольных, едва достигали совершеннолетия. Ложились спать здоровыми, а просыпались потерявшими покой и постепенно начинали искать способы свести счёты с жизнью. А он не решался забить тревогу, продолжал надеяться, что справится сам. Самонадеянный глупец!

И теперь… теперь…

— Что вы собираетесь делать? Запрёте Лору в хранилище душ?

Высший горько усмехнулся.

— Если б это было возможно. Хранящая не успокоится и привлечет к себе ненужное внимание. Аскольд не станет возиться, предпочтёт уничтожить проблемную душу. Её Вселенная всё равно мертва. Моего голоса будет недостаточно, а у Ольвета с сёстрами собственные счёты. Он будет рад отправить их на погибель. Обеих. Или одну из них.

Тайрус нервно крякнул, не рискнув поинтересоваться, что не поделили парные души Мира Ветров и Радуг с одним из Высших старцев. Вместо этого, принялся рассуждать, деловито расхаживая по кабинету Амэя. Посчитал: раз шеф не собирается спускать три шкуры, значит, есть шанс поучаствовать в судьбе любимой подопечной.

— Если вернуть Иветт… в смысле, Лору в Мир Гор и Туманов, она снова убьет себя, едва повзрослеет. Можно попробовать отправить её в другую Вселенную? Она ведь сможет почувствовать сестру?

— Думаю, сможет, — кивнул Высший, барабаня пальцами по столу. — Но вряд ли это случится быстро. Девочка ничего не будет знать о поисках. Только чувствовать, что ей чего-то (а, вернее, кого-то) не хватает. Главная проблема в том, что мы не узнаем, угадали ли с Миром, пока очередная «оболочка» Лоры не достигнет совершеннолетия. А это слишком долго.

— Почему?

— Потому что парные души не случайно так называют, — Амэй машинально принялся оттягивать ворот туники, будто было трудно дышать. — Их опасно разлучать. На первый взгляд, только Лора не может существовать без Сары. Но это страшная ошибка. Видишь ли, творящая редко ценит сестру. Её вообще не интересуют такие мелочи, как окружающие люди. У Сары всегда глобальные задачи — совершить переворот в стране руками могущественного любовника, сделать крайне важное научное открытие, сказать новое слово в литературе или живописи. Неважно, в какой области она работала, девочка всегда оставляла след в истории. Задача Лоры — защищать вторую половину, помогать ей. Но это не всё. Лора — совесть Сары. Без хранящей творящая становится злом.

— Такое уже бывало? — Тайрус поморщился. Ему пару раз приходилось охранять преступников, и это был незабываемый опыт.

— В каждую жизнь близнецов, — неохотно признался Высший. — Лора всегда умирала первой. Как правило, отдавала жизнь, спасая сестру. Оставаясь одна, Сара начинала совершать дурные, а, подчас, и ужасные поступки. Никто не мог образумить её, и мне приходилось смиренно наблюдать за падением могущественной подопечной и ждать конца.

— Думаете, тот, кто забрал Сару из хранилища, хотел использовать её способности во зло?

— Трудно сказать, — Амэй снова посмотрел на фото экс-подопечных. — Сара способна сворачивать горы голыми руками. Но с таким же успехом она умеет завоевывает мужские сердца. Сводить с ума, вить веревки. Те, кто влюбляются в неё, готовы на всё, чтобы быть рядом. Не важно, люди это или ангелы, они становятся рабами творящей.

Тайрус вздрогнул, испуганно покосился на шефа, но тот не заметил, продолжал рассматривать снимок близнецов. Пристальный, печальный взгляд старца приумножил шальную догадку подчиненного о том, что Амэй и сам был неравнодушен к Саре. По крайней мере, столетия назад.

— Ангел, забравший творящую, очень могуществен, — продолжил Высший, отворачивая от экрана. — Он сумел беспрепятственно проникнуть в хранилище душ и не оставить следов. Я почти уверен, что спрятав Сару в одной из Вселенных, он хорошо замаскировал её внешность.

— То есть, вы не сможете её узнать? — уточнил Тайрус, удивленно приподнимая брови. — Но ведь с Лорой получилось.

— Иллюзию для хранящей создавал Никас. Он не настолько хороший мастер, чтобы «спрятать» подопечную от хранителя. А Сару, боюсь, сможет распознать одна единственная Лора. Её связь с сестрой не способно разрушить ничто. И никто.

Одна единственная…

Тайрус опустил глаза. Да, эта девушка, и впрямь, была единственной. Единственной, кому удалось пробиться через броню свободолюбивого ангела. До Рут — так душу звали при первой встрече — слуга Поднебесья не привязывался к клиентам, выполнял возложенные обязанности с грехом пополам. Но с её появлением Тайрусу вдруг стало не всё равно. Появилась ответственность и желание защищать по-настоящему, а не механически отводить беды.

— Итак, каков план, Высший?

Амэй ответил не сразу. Неспешным движением погладил подбородок.

— Лора станет ангелом. Спокойно, Тайрус, не надо делать такое лицо, — старец погрозил подчиненному пальцем. — Как это провернуть, моя забота. Тебе же предстоит подставлять девочке плечо, пока она будет адаптироваться в новых условиях. И, разумеется, страховать дальше. Видишь ли, дорогой мой, хранящая не сможет стать такой, как другие слуги Поднебесья. Она связана с Сарой и мёртвым Миром, дверь в него останется для неё открыта. Лора обязательно станет попадать в переделки, и тебе придется следить, чтобы дело не кончились плачевно.

— Но… но… — у Тайруса на языке крутилось с десяток возражений. — Даже если Иветт… тьфу ты, пропасть! Лора! Если она станет ангелом, её все равно отправят в Мир Гор и Туманов. А там Сары нет.

— Знаю, — морщинистое лицо Амэя озарила дерзкая мальчишеская улыбка. — Поэтому моя задача номер два — сделать девочку нейтралом. Тогда она сможет свободно перемещаться по нескольким Мирам. Знаю, воплотить план в жизнь будет непросто, не один десяток лет пытаюсь. Однако теперь у меня появится очень мощный стимул добиться успеха.

— Но почему вы уверены, что я стану вам помогать? А не пойду к Аскольду?

Тайрус понимал, насколько сильно рискует, задавая провокационный вопрос и упоминая главного ангела Поднебесья, но точки над «I» расставить стоило. Чтобы понимать, как далеко готов зайти Амэй.

Но старец и не подумал сердиться. Подошёл к Тайрусу и похлопал по плечу.

— Потому что ты не хочешь, чтобы Лора пострадала. Близнецы не оставляют равнодушными тех, кто их охраняет. Уж я-то знаю…

Наши дни.

…Я вновь смотрела на безразличное мёртвое море и чувствовала себя ничтожной. Хранящая. Вторая. Просто тень. Всё существование подчинено единственной цели — защищать ту, которая этого не ценит. Ей было наплевать на мою боль, на мои нужды, надежды и жертвы. Я отдавала за неё жизнь, а она била прямо в сердце жестокими словами. Как в том сне, который я увидела, лёжа на асфальте под дождём.

— Прости, Ларо, я понимаю, непросто принять такую истину… — начал Амэй.

Но я перебила.

— Ларо? Кто придумал переставить буквы в имени?

— Я, — нехотя признался старец. — Решил, переименовывать тебя неправильно и…

— Не буду искать Сару! — выпалила вдруг я, снова не дав Высшему договорить. — Мне и без неё неплохо. А ей без меня вообще отлично! Никто не заставляет жить по правилам.

Амэй покачал головой. Не осуждающе. Нет. В медовых глазах я разглядела сочувствие.

— Боюсь, ты уже ищешь сестру. С тех самых пор, как начала бесноваться в хранилище. Поэтому убивала себя в Мире Гор и Туманов. Поэтому спасла Матильду. Белокурая девочка напомнила тебе Сару, и ты не смогла дать ей умереть.

Я отвернулась, потерла кончиками пальцем виски. Но подумала не о жертве теракта в Белоцвете, а ещё одном сне. Том, где мне «показали» последнюю смерть в Мире Ветров и Радуг. И двух ангелов придачу, затеявших спор над моим покалеченным телом. Я не была уверенна, что хочу передавать увиденное Амэю.

Кажется, я могла ему доверять. Но, увы, не была готова.

— Как мне искать Сару? И где? — решила я перевести разговор на деловые рельсы.

Но у Высшего не имелось на этот счёт рецепта.

— Доверься ощущениям, — посоветовал он. — Они подскажут, что делать. А где вести поиски? Как минимум, в четырёх Вселенных. Мы точно знаем, что твоей сестры нет здесь, в Мире Гор и Туманов, а также в Мире Вечной Ночи. Замаскировать Сару под шимантку неподвластно даже Высшим. И, кстати, не бойся снов, они способны подсказывать ответы…

Я вздрогнула, а старец мягко улыбнулся и продолжил

…Я знаю, что ты спишь. Это нормально. То есть, не совсем нормально, но вполне естественно для нашего брата. Детей Ветров и Радуг никогда не назначали работать в Мир Грёз и Обманов. Мерзкий сонный порошок отчего-то влияет на нас. Вдохнув его однажды, мы начинаем спать, как люди. Но не мог же я запретить отправлять тебя в сонную Вселенную. Это бы показалось подозрительных. А теперь идём, — Высший подал мне руку. — Нужно подлатать твои крылья. Всё остальное подождёт…