Аот, Барерис и Зеркало стояли на границе лагеря, глядя на крепость и подступы к ней. Призрак, о чьем присутствии говорило лишь смутное ощущение неправильности, был невидим, и с тех пор, как наездники на грифонах бежали с поля боя, он не проронил ни слова. Очевидно, использование столь большого количества божественной силы на какое-то время ослабило и опустошило его.

Ни темнота, ни расстояние не являлись преградой для измененных пламенем глаз Аота. Он видел некромантов, которые стояли на стенах, и зачитываемые ими заклинания сливались со стонами раненых солдат, брошенных при отступлении. Отвечая на зов магии, трупы поднимались на ноги, чтобы пополнить ряды защитников крепости.

Скверно, конечно, но Аот почти не сомневался, что это не самое ужасное, что произойдет этой прохладной и дождливой весенней ночью. Он был уверен, что ему и его товарищам довелось увидеть далеко не всех защитников Кольца. Скоро злобные твари, неспособные переносить солнечный свет, покинут крепость и выйдут на охоту. Они примутся совершать молниеносные налеты на окраины лагеря, вынуждая отчаянно нуждающихся в отдыхе людей защищаться и ещё больше подрывая дух осаждающего войска.

Или то, что от него осталось.

— Во имя Пламени, — произнес Аот, — вот поэтому я и не хотел возвращаться. Мне нравится война — по крайней мере, некоторые её аспекты — но я терпеть не могу сражаться с некромантами.

Поначалу оба его товарища промолчали, и он подумал было, что они, как это часто бывало, оставят его слова без ответа. Но спустя некоторое время Барерис произнес:

— Я знаю, что должен перед тобой извиниться.

Аот пожал плечами.

— Твои извинения приняты.

— Когда я увидел Тсагота, меня ослепила ярость. Она толкнула меня на глупости. Любой другой, кто оказался бы на моем месте, непременно погиб, но вы с Зеркалом рискнули собой, чтобы спасти меня.

— Возможно. Важнее всего то, что мы все спаслись.

— Да, я знаю, что должен бы ощущать стыд и сожаление. Но вместо этого я чувствую лишь злость из-за того, что Тсагот от меня ускользнул.

Аот не знал, что и сказать.

— Это все, что у меня осталось, — продолжил Барерис. — При переходе в не-жизнь я утратил возможность испытывать другие эмоции. Таммит рассказывала мне об этом. Говорила, насколько сломленной и опустошенной себя ощущала. Говорила, что в те моменты, когда казалось иначе, она просто пыталась заставить себя почувствовать хоть что-нибудь. Но я не хотел понимать, — он помолчал. — Извини. Зря я в это углубился. Вот что я хочу сказать — я, по крайней мере, помню, каково это — быть человеком. Все предыдущие девяносто лет мне приходилось подражать живым, чтобы завоевать доверие повстанцев. И я обещаю, что продолжу это делать. Больше я тебя не подведу.

Аот вздохнул.

— Ты все ещё «человек», веришь мне или нет. Иначе с чего бы тебе сейчас изливать мне душу?

— Нет, это не так. Когда мы соберемся на совещание с зулькирами, я намереваюсь предложить им один план. Мне нужна твоя поддержка, и для этого я хочу заручиться твоим доверием.

* * * * *

Взобравшись на вершину лестницы, Маларк внимательно осмотрел расположенные внизу покои, уделив особое внимание двери в форме арки на северной стене. Охотники появятся именно оттуда.

Он не знал наверняка состав и численность поискового отряда, поэтому для начала их стоит хорошенько рассмотреть. Он продолжал совершать в подземельях убийства, разорять хранилища, заклинательные покои и делать многое другое, чтобы вселить тревогу в сердца обитателей Цитадели, и каждый следующий посланный по его душу карательный отряд оказывался сильнее предыдущего. Этот раз, скорее всего, исключением не станет.

Мысль об этом не встревожила бы его, даже если бы он и боялся смерти. Маларк наложил на себя и лестницу заклинание сокрытия. Скорее всего, она не обманет Красных Волшебников больше, чем на секунду, но этой секунды должно оказаться достаточно.

Хоть его внимание и было сосредоточено на лежащих внизу покоях, часть его разума не переставала задаваться вопросом, как там успехи у его двойника в Кольце Ужаса. Затем, оглядываясь во все стороны, охотники вошли в комнату.

Впереди шествовали два ходячих трупа. Даже если бы Маларк, чьим наставником в темных искусствах являлся сам Сзасс Тэм, и не был способен ощутить переполнявшую их злобную силу, по превосходного качества оружию и латам можно было сделать выводы, что они являются куда более смертоносными противниками, чем обычные зомби или ужасающие воины. Однако гораздо большую опасность представлял следовавший за ними смутный человекоподобный силуэт со светящимися глазами, сотканный из алого тумана. И замыкали отряд те, от кого исходила наибольшая угроза из всех — трое некромантов, чьи пышные черно-красные мантии были обрезаны и тщательно измазаны грязью, чтобы напоминать могильные саваны. В руках они держали светящиеся жезлы из человеческих костей.

Первыми Маларк решил убить именно их. Возможно, без словесных команд или направляющей их воли нежить вообще не станет вступать в бой.

Беззвучно ступая по вырезанным из гранита ступеням, он начал спускаться вниз. Один из некромантов кинул в его сторону мимолетный взгляд, вгляделся повнимательней, выпучил глаза и выкрикнул предупреждение.

Слишком поздно. Добравшись до основания лестницы, Маларк взвился в воздух и резким ударом сломал одному из некромантов шею. Приземляясь, он уже поворачивался. Взмах — и когти чешуйчатой желтой перчатки пронзили сердце второго мага.

Два пали, остался один, но этот волшебник оказался достаточно быстр и успел отступить за спину алой смерти — так называлось состоящее из тумана существо. Тварь потянулась к Маларку темной бесформенной ладонью.

Уклонившись, он нанес удар по протянутой руке существа. Когти зачарованной перчатки не встретили никакого сопротивления, но он знал, что они все равно могли нанести нежити определенный урон. Или же нет — такова была натура призрачных существ.

Ощутив за спиной опасность, Маларк ударил назад. Раздался звон брони, и один из оживших трупов с грохотом свалился на пол.

Другой мертвец бросился на него сбоку и попытался пронзить мечом. Повернувшись, Маларк схватил клинок руками — в этом ему помогли рукавицы из шкуры демона — и вырвал его у противника. Перехватив оружие за рукоять, он прокричал боевой клич и вонзил меч в тело его бывшего владельца. Тварь упала.

Маларк развернулся, выискивая следующую угрозу, но опоздал. Руки алой смерти сомкнулись на его предплечьях и подняли его в воздух. По его телу начала разливаться боль. Сначала пальцы призрака, затем его запястья и выше стали обретать более интенсивную багряную окраску. Он высасывал у пленника кровь.

Маларк приготовился вывернуться из его объятий, но тут оставшийся некромант бросился к нему и ткнул его концом пожелтевшего жезла в ребра. Маларк содрогнулся от очередной вспышки боли, сопровождавшейся приливом слабости. Хоть силы и покинули его, он все равно попытался вырваться на свободу, но безуспешно.

Удар, сбивший первого ходячего трупа с ног, не причинил ему никакого вреда. Поднявшись с пола, мертвец вскинул меч, готовясь пронзить Маларка, пока тот болтается, словно преступник на виселице.

Маларк предпочел бы закончить бой, больше не прибегая к использованию магии, но теперь стало ясно, что у него это не получится. Он выпалил три слова силы — заклинание, изобретенное самим Сзассом Тэмом, которому он научил лишь немногих, — и алая смерть выпустила его. Воин-мертвец заколебался, меч замер в его руках.

Осознав, что потерял контроль над своими слугами, некромант изумленно разинул рот. Но глаза его распахнулись гораздо шире, когда он наконец понял, кто именно ему противостоит.

— Повелитель? — заикаясь, спросил он.

— Убей меня, если сумеешь, — ответил Маларк. — Вызванная твоим жезлом слабость ещё не прошла, — с этими словами он бросился в атаку.

Волшебник простер свое магическое оружие и начал выкрикивать слово приказа. Отведя костяной жезл в сторону, Маларк заставил своего противника замолчать, вырвав ему глотку.

Когда все было кончено, он избавился от оставшейся нежити. Оба его недавних противника все это время оставались неподвижными. Как и всегда, уничтожение злобных, неестественных существ доставило ему удовольствие.

* * * * *

Аот обвел взглядом собравшихся в командной палатке зулькиров и Барериса.

— Давайте начинать, — произнес он. — Вскоре наша помощь понадобится в других местах — призраки вот-вот перейдут в наступление.

Самас Кул нахмурился. Возможно, его раздосадовало предположение боевого мага, что владыки-архимаги станут выполнять роли охранников, или же то, что Аот вообще был вправе созвать это собрание.

— Разве Пылающие Жаровни не в силах заставить их держаться подальше? Я полагал, что они хоть на что-то годятся.

— Надеюсь, к тебе это тоже относится, — произнесла Лаллара. Она сурово посмотрела на Аота. — Во время боя мы израсходовали значительную часть своих сил. Нам нужно время, чтобы отдохнуть и восстановиться. Но мы понимаем, что должны делать все возможное.

Неврон ожег её гневным взглядом. Вытатуированное у него на шее демоническое рыло, казалось, одними губами произнесло какое-то ругательство, но, возможно, это была всего лишь игра света.

— Не надо, — произнес он, — говорить за меня, — он перевел дыхание. — Но да, капитан, можешь рассчитывать на мою помощь, равно как и на помощь моих последователей. Того, что от них осталось.

— Я сожалею о тех, кто погиб, — сказал Аот.

— Ещё бы тебе не сожалеть, — ответил Самас. В его пальцах, таких толстых, что края нескольких колец-оберегов скрывались под складками жира, возникла чашка.

— Это был лучший план, до которого мы додумались, — произнесла Лаллара.

— Ну а я с самого начала твердил, что он не сработает, — отрезал Самас.

— Верно. Так и есть. Я открыто признаю, что ты оказался прав — в первый раз за все сто пятьдесят лет, что я тебя знаю. А теперь давайте поговорим о чем-нибудь поинтересней.

— Разумное предложение, — произнес Лазорил. Хоть это Лаллара выглядела как хилая сварливая старуха, только он среди собравшихся накинул на себя плащ, чтобы защититься от вечерней прохлады. — Капитан, какова твоя оценка? После сегодняшнего поражения армия ещё в состоянии продолжать осаду?

— Ну, — ответил Аот, — дела обстоят так, что даже если бы выжили только мы шестеро, нам бы все равно было некуда отступать, учитывая, что стоит на кону. Но я понял, что ты имеешь в виду. Пусть сегодня нам не повезло, большая часть армии сумела спастись. Думаю, мы ещё в силах дать один серьезный бой. — По правде говоря, уцелело даже Братство Грифона, хотя, учитывая, что они сражались на передовой, воздушная кавалерия и копейщики Кхорина понесли гораздо более серьезные потери, чем личные войска зулькиров.

— Но как нам продолжать кампанию? — спросил Лазорил, нервно закутываясь в свой алый бархатный плащ. — Нужна новая стратегия, и получше.

— Думаю, — произнес Барерис, — когда мы обсуждали этот вопрос в прошлый раз, Его Всемогущество Самас Кул не ошибся в отношении как минимум двух вещей. Единственный способ позволить значительной части наших войск оказаться за стенами Кольца Ужаса — найти кого-то, кто откроет ворота изнутри.

— Итак, мы вернулись к попытке освободить одного из врагов из-под психического контроля Сзасса Тэма? — прорычал Неврон. — Я думал, мы все согласились, что этот план слишком ненадежен.

— Верно, — произнес Барерис. — Именно поэтому я сам намереваюсь отправиться в крепость и отпереть врата.

— Как? — спросила Лаллара. — Невидимый? Замаскированный под зомби? Гарантирую тебе, некроманты готовы к подобным фокусам.

— Я в этом уверен. Считаю, что они засекут меня практически сразу. Однако… — в нескольких сжатых предложениях бард обрисовал присутствующим свой план.

Когда он закончил, Лаллара повернулась к Лазорилу.

— Это сработает? — спросила она.

Зулькир Зачарования потер подбородок.

— Вполне возможно.

— Я тоже так считаю, — произнес Аот. — Но риск чертовски велик, особенно учитывая то, что до этого вражеский командир просчитывал все наши действия. Вполне возможно, этот шаг также не станет для него сюрпризом.

— Меня больше всего беспокоит твоя ненависть к Тсаготу, — произнес Неврон, свирепо буравя Барериса взглядом. — Я слышал, что сегодня она затуманила тебе рассудок. Что, если это случится снова, когда ты окажешься в крепости? Что, если ты поддашься своей одержимости и забудешь о нашей миссии?

— Этого не произойдет, — заверил его Барерис. — Не стану отрицать, у нас с ним старые счеты. Но истинный объект моей ненависти — это Сзасс Тэм, а Тсагот является всего лишь его прислужником. Можете мне поверить, больше я этого не забуду. Но, даже если предположить, что ваши опасения подтвердятся или же план провалится по какой-либо иной причине, что вы потеряете? Одного воина.

Я потеряю друга, подумал Аот, но вслух произнес:

— Вы можете положиться на Барериса, Ваше Всемогущество. Разве он когда-нибудь вас подводил?

Лаллара резко кивнула.

— Хорошо. Когда легионы будут готовы?

— Через день или два, — ответил Аот. Откуда-то с севера донесся вопль, и головы всех, кто находился в палатке, синхронно повернулись в ту сторону. — Если, конечно, они переживут сегодняшнюю ночь, — он поднял копье, и, опершись на него, поднялся на ноги.

* * * * *

Окутанный заклинанием невидимости, Барерис шел по направлению к большой черной крепости. Лаллара высказала сомнение, что его маскировка сможет защитить его надолго, но он все же надеялся, что с её помощью ему удастся забраться на стену незамеченным.

Он двинулся в путь незадолго до того, как первые проблески рассвета окрасили черные небеса на востоке в серый цвет. Верный расчет времени мог сыграть ему на руку даже в большей степени, чем магическая защита. Нежить и орки были способны видеть в темноте, но не так далеко, как люди — днем. А существа, неспособные переносить солнечный свет или же, как гоблины и им подобные, по своей натуре предпочитавшие ночной образ жизни, вполне возможно, уже возвращались в свои подвалы и бараки.

Он добрался до основания западной стены. Если его кто и заметил, то тревоги не поднял. Отцепив от пояса веревку, бард тихонько пропел заклинание. Когда моток в его руках неожиданно потеплел и начал извиваться, он его отпустил. Один конец веревки устремился к небесам, пока не достиг вершины черной стены. Обвившись вокруг зубца, он завязался узлом, и Барерис вскарабкался наверх.

Прежде чем залезть на стену, он заглянул через парапет. В пределах видимости никаких охранников не наблюдалось, по крайней мере таких, которых можно было заметить невооруженным глазом, поэтому он спрыгнул в проход и направился вперед, высматривая ведущую во двор лестницу.

Он ожидал, что наткнется на какое-нибудь охранное заклинание, но был так напряжен, что, когда это наконец произошло, непроизвольно подпрыгнул. На внутренней стороне одного из крепостных зубцов появился рот и завопил:

— Враг! Враг! Враг!

По телу барда пробежал покалывающий холодок, и он даже не стал опускать взгляд, чтобы убедиться, что заклинание невидимости развеялось.

Спрыгнув со стены, он пропел слово силы, и его падение замедлилось. Барерис невредимым опустился во внутренний дворик и, выискивая взглядом какую-нибудь дверь, бросился бежать. В камнях один за другим распахивались новые рты, выкрикивая сведения о его текущем местоположении.

Появившиеся из темноты кровавые орки застыли в нерешительности, увидев его чернильно-черные глаза и белую как кость кожу. Они задались вопросом, действительно ли воин, столь явно принадлежащий к числу нежити, являеться их врагом. В иных обстоятельствах Барерис мог бы попытаться обвести их вокруг пальца, но вместо этого он издал громогласный вопль, разорвавший их на куски.

— Тсагот! — выкрикнул он усиленным магией голосом, чтобы его было слышно по всей крепости. — Покажись!

Подбежав к дверям, ведущим в одну из меньших башен Кольца Ужаса, Барерис распахнул её. В находящемся по ту сторону небольшом вестибюле не было ни души. Бард пропел заклинание, запечатав все выходы из помещения — и тот, через который вошел, и тот, что находился в дальнем конце комнаты, — и осмотрелся.

Даже здесь, внутри крепости, окна представляли собой лишь узкие бойницы. Барерису едва хватило времени отметить, что ни один материальный объект размером с человека ни за что не сумеет протиснуться сквозь них, когда внутрь просочился парящий в воздухе призрак с искаженным мукой старческим лицом и ртом, распахнутым в безмолвном крике. Он потянулся к барду, и тот почувствовал холодную и ядовитую субстанцию, составляющую его сущность. Для обычных людей эта мерзость была куда более смертоносна, но, без сомнения, призрак вполне мог нанести ему урон.

Увернувшись от протянутых рук духа, Барерис выхватил меч и вонзил его в грудь своего противника. Замерцав, призрак дрогнул и развернулся в его сторону. Вторым ударом бард отсек ему полголовы.

После этого он вновь повернулся к ближайшей бойнице. Приникнув к ней глазом, он увидел, как какой-то некромант взмахивает жезлом из мумифицированного человеческого предплечья. Со скрюченных пальцев сорвалась искра.

Отпрянув от окна, Барерис бросился на пол. Искра пролетела сквозь бойницу и с оглушительным грохотом взорвалась вспышкой желтого пламени.

К счастью, его задело лишь краем. Он почувствовал жар и слегка обгорел, но не более того. Снова поднявшись на ноги, Барерис прижался к бойнице и произнес заклинание. В его глазах возникла пульсация, а некромант с воплем упал, выронив иссхошую конечность. Окружавшие его кровавые орки широко разинули рты от ужаса.

— Мне нужен Тсагот! — прокричал Барерис. — Тсагот! Приведите его ко мне, или я вас всех прокляну!

* * * * *

Маларк и Тсагот стояли на стене, достаточно высоко, чтобы Барерис не смог их увидеть, и слушали его вопли, наблюдая, как все больше и больше стражников стекаются к небольшой башне, в которой он заперся.

Маларк улыбнулся.

— Несмотря на то, что он уже сотню лет как превратился в нежить и сейчас неистовствует, надрывая глотку, нельзя не заметить, что он так и не утратил свой потрясающий голос.

Тсагот фыркнул. Его дыхание пахло кровью.

— Неистовствует — хорошо сказано. Когда ты велел использовать его ненависть ко мне, чтобы свести его с ума, я и не ожидал, что это сработает так хорошо.

— Ну, с момента провала их первой атаки зулькиры не предпринимали против нас никаких активных действий. Более того, есть даже кое-какие признаки того, что они готовятся свернуть лагерь и отбыть восвояси. Если так, то, лишь пробравшись в крепость, Барерис мог надеяться утолить свою жажду мести.

— Надеяться? Любой, кто в своем уме, должен понимать, что это не сработает.

Маларк провернул в руке эбеновый жезл, разминая мышцы — привычка, к которой его приучили монахи Долгой Смерти.

— Здесь ты меня подловил. Собираешься ли ты спуститься и дать ему бой, которого он так жаждет?

— Если прикажешь. Иначе же — нет. Разумеется, не из страха. Некогда на борту судна в море Аламбер я одновременно сражался против него, его грифона, призрака и Таммит Ильтазиарра, и выстоял. Но я не испытываю к нему столь же сильных чувств, как он — ко мне. Да и как иначе, ведь вы, человекоподобные насекомые, для меня все на одно лицо. Так что спускай своих псов, — нижней правой рукой Тсагот махнул в сторону собравшихся внизу орков, гулей и некромантов, — пусть выгонят этого барсука из его норы. Для этого псы и нужны, верно?

- Полагаю, ты прав. Но Барерис — мой старый друг, и я бы хотел подарить ему подходящую смерть, например, такую, как гибель в сражении с тобой. Но я и тебя считаю своим другом и не стану принуждать к чему-то, что идет вразрез с твоими желаниями.

Тсагот рассмеялся, хотя его смех чем-то напоминал собачий рык.

— Да ты не меньший безумец, чем он.

— Возможно. Ты далеко не первый, от кого я это слышу.

— Знаешь, я бы мог пообещать ему, что сражусь с ним. А, когда он выйдет, наши люди нашпигуют его стрелами. Таким образом мы без проблем от него избавимся.

Маларк покачал головой.

— Этого не будет.

— Я так и думал.

— Но я позволю тебе выманить его наружу, а затем сам вступлю с ним в бой. В конце-концов, я же предал их коалицию. Скорее всего, меня он тоже ненавидит, хотя не так сильно, как тебя. И, хоть его гибель от моих рук окажется не столь совершенной, как от твоих, эта смерть все же будет соответствовать его истинной природе.

* * * * *

Глядя сквозь бойницу, Барерис увидел, как с небес опускается столб тумана. Достигнув земли, туман начал уплотняться и превратился в темную четырехрукую фигуру в полтора человеческих роста. На голове его, имевшей одновременно и человеческие, и волчьи черты, выделялись светящиеся алым глаза.

Барерис содрогнулся. Внутри него волной едкой желчи вскипела ненависть, и он закрыл глаза, чтобы больше не видеть кровавого изверга. Бард напомнил себе о своей истинной цели и данном Аоту обещании.

— Я здесь, менестрель! — крикнул Тсагот голосом, напоминающим волчий вой. — Что тебе надо?

Барерис постарался взять себя в руки. Он рискнул открыть глаза, и ничего не произошло.

— Разве это не очевидно? Я хочу сразиться с тобой один на один!

— Понятно. Выходи и начнем.

То, что его вызов оказался принят так быстро, вызвало у барда новый прилив ярости. Ему захотелось в ту же минуту выскочить из укрытия и броситься наружу…

Он подавил этот порыв. Прежде чем переходить к активным действиям, стоит потянуть время разговором.

— Откуда мне знать, что твои люди не набросятся на меня скопом, стоит мне покинуть башню?

Тсагот пожал плечами. Учитывая, что у него было четыре руки, жест этот выглядел довольно необычно.

— Придется поверить мне на слово.

— У меня есть идея получше. Зайди сюда, и это послужит гарантией, что дуэль будет вестись честно.

— Честно, если не считать тех ловушек, что ты успел там расставить, используя свои бардовские фокусы. Нет уж. Выходи и рискни, или же мы с этими солдатами возьмем твой маленький жалкий редут штурмом.

— Хорошо, — сдался Барерис, — я сделаю так, как ты хочешь, — он убрал запирающие чары и, напевая, вышел наружу.

Он ожидал, что на него обрушится ливень стрел и вспышек леденящей тени, но этого не произошло. Выстроившись полукругом на некотором расстоянии от входа в башню, слуги Сзасса Тэма просто стояли и смотрели. Во взглядах некромантов и орков читалась злость и любопытство, глаза зомби были пусты. Тсагот ждал его на другой стороне расчищенного пространства. Впервые за девяносто лет охоты кровавый изверг наконец оказался в пределах досягаемости.

Барерис ощутил, как его гнев нарастает, пока в его душе не осталось места для иных эмоций. Он сказал себе, что Тсагот является лишь марионеткой Сзасса Тэма, и, чтобы навредить личу, он обязан придерживаться плана. Напомнил обо всех остальных соображениях, которые помогали ему сохранять над собой контроль. Но в данный момент всё это не имело никакого значения. Да и как могло быть иначе? Он — мертвец, бешеный зверь, чьим уделом остается лишь скорбь, ненависть к себе и ярость.

Запев другую песню, он высоко вскинул меч и бросился в атаку.

Когда он преодолел половину разделяющего их расстояния, Тсагот исчез. Удивленный и разгневанный тем, что демон-вампир все же решился нарушить слово, Барерис заколебался. И в этот момент с небес на то место, где только что находился кровавый изверг, плавно спустился Маларк, одетый в алые мантии и с похожим на дубину жезлом в руке.

Барерис осознал, что немного успокоился. От шока его ярость слегка утихла.

— У меня дело к Тсаготу, а не к тебе, — произнес он.

— Но Тсагот не так заинтересован в тебе, как ты в нем.

— Он струсил?

— Уверяю тебя, нет. Но смертные вопросы чести мало что значат для него. Итак, у меня к тебе предложение. У тебя не получится сразиться с Тсаготом или вернуться в укрытие, — бывший шпион указал жезлом через плечо Барериса. Обернувшись, бард увидел, что путь к башне уже преградили солдаты врага. — Но ты ещё сможешь получить удовлетворение, хоть и не в такой степени. Ты можешь сразиться со мной.

— Зачем ты мне это предлагаешь?

— В память о былых временах. Считай это извинением, если пожелаешь. Итак, примешь ли ты мое предложение или же предпочтешь, чтобы тебя одновременно атаковали все собравшиеся здесь Красные Волшебники, ужасающие воины и прочие?

— Хорошо, я приму бой и убью тебя.

— Возможен и такой исход. Покажи мне все, что умеешь.

Припав к земле, Маларк принялся обходить барда по кругу. Радуясь, что время разговоров наконец прошло и он мог продолжить пение, Барерис опустил свой палаш в низкую позицию и начал двигаться в противоположном направлении.

Внезапно Маларк взвился в воздух и попытался пнуть барда в голову. Уклонившись, он отступил на полшага и сделал выпад мечом. Его острие должно было вонзиться Маларку в пах, но, несмотря на инерцию своего движения, невысокий боец каким-то образом ухитрился ударить одной ногой вбок и отвести клинок в сторону.

Развернувшись, Маларк нанес удар назад, целясь Барерису в грудь. Хрустнули ребра, и барда пронзила вспышка боли. От удара он попятился, и, снова повернувшись, Маларк бросился к нему. Не прекращая петь, Барерис промедлил ещё одну секунду, а затем остановился, снова обретя устойчивость, и сделал выпад. Резко затормозив, Маларк избежал участи быть нанизанным на его клинок, но лезвие все же вонзилось в его грудь на полпальца.

Бард бросился вперед, и Маларк крутнулся в сторону. Меч не задел жизненно важных органов, но оставил на его предплечье кровоточащую отметину.

Ухмыльнувшись, Маларк склонил голову.

— Хорошо. Правда хорошо, — он взмахнул своей черной дубинкой, и, когда Барерис приготовился парировать, перекинул её в другую руку и крутнул, чтобы перехватить клинок противника. Оружия столкнулись. Барерис ещё больше сократил разделявшее их расстояние, чтобы самому получить возможность использовать оружие в качестве рычага. Он навалился на него со всей своей сверхчеловеческой силой, и дубинка вылетела из рук Маларка.

Бард тут же нанес ему режущий удар по колену. Подпрыгнув, Маларк пропустил его клинок под ногами и ударил его в лоб ребром ладони. Череп Барериса хрустнул, и от боли он временно ослеп. Он сделал выпад в ту сторону, где, по его предположениям, должен был находиться бывший шпион. Очевидно, его догадка оказалась верной. Его клинок пронзил лишь воздух, но ответного удара не последовало, и, когда мгновение спустя зрение к нему вернулось, он увидел, что его одетый в красное противник стоит в трех шагах поодаль — там, куда, по идее, и должен был отпрыгнуть, чтобы избежать его атаки. Маларк свистнул, и черная дубинка, взмыв в воздух, вернулась в его руку, словно собака, откликнувшаяся на зов хозяина.

Некоторое время они продолжали обмениваться ударами. Каждый из противников периодически наносил другому ранения, но ни одно из них не было достаточно серьезным, чтобы повлиять на исход боя. Барерис задался вопросом, сколько ещё ему необходимо продержаться. В этом-то и состояла загвоздка с магией, которую он творил с момента первого контакта с врагом, вплетая заклинание не только в саму песнь, но и в кажущиеся обычными диалоги. Эффект, которого он надеялся добиться, был столь неуловим, что сам он не имел возможности узнать, удалось ли ему задуманное или нет. По крайней мере, не ставя при этом под угрозу своё существование.

Он все ещё продолжал гадать, когда Маларк принял решение за него.

Барерис сократил дистанцию и сделал выпад, целясь своему противнику в голову. Маларк двинулся вперед, и, казалось, он не имел никакой возможности избежать удара, который расколет его череп на куски. Но в процессе движения он слегка сместил торс таким образом, что клинок барда прошел мимо. Выронив дубинку, бывший шпион схватил Барериса за предплечье и крутнул.

Тот принялся бороться, не желая отпускать свое оружие и не давая противнику сломать ему локоть. Маларк тут же отпустил его, и бард, не встречая больше сопротивления, потерял равновесие. Лишь на миг, но этого мига хватило, чтобы враг ударил его в колено.

Барерис пошатнулся, и его низкорослый противник ударил его по второму колену. Ноги барда подкосились, и он упал в грязь. Он попытался перекатиться на спину и вскинуть меч, но не успел. Что-то — скорее всего, нога — врезалось ему в середину спины, и ещё один такой же удар обрушился на шею. Его пронзила боль, и он утратил контроль над своим телом. Барерис попытался прохрипеть очередную строчку песни, но даже это оказалось ему не под силу.

* * * * *

Маларк посмотрел вниз на Барериса, который слабо корчился под его ногами, и решил, что этого недостаточно. Любой обычный смертный, получивший двойной передом спины, погиб бы на месте, но, имея в своем распоряжении достаточно времени, бард-нежить вполне мог оправиться и от таких повреждений.

Но едва ли он восстанет, если ему отрубить голову, вырвать из груди сердце и сжечь. Маларк вынул из рук противника его меч, чтобы начать.

— Покойся с миром, — произнес он. — Я рад, что наконец могу тебя освободить, — перехватив клинок обеими руками, он поднял его вверх.

От живых членов почти забытой им аудитории, его коллег, Красных Волшебников, донесся стон. Нет, они не протестовали против решения зулькира. Никто из них не осмелился бы на это. Но оно им явно пришлось не по душе.

Поначалу Маларк не понял, почему. Затем в его разуме внезапно словно распахнулась дверь, и ему все стало ясно. Как и он, остальные маги были некромантами. Они специализировались на управлении нежитью, а Барерис являлся чрезвычайно сильным её представителем. Поэтому они жалели о том, что он окажется не порабощен, а уничтожен.

Маларк осознал, что разделяет их чувства. Отшвырнув меч, со звоном ударившийся о землю, он вновь призвал в руки жезл, проделал им извилистый магический пасс и произнес первые слова ритуала связывания. Он приглашающе взмахнул свободной рукой, и остальные некроманты присоединились к нему.

Когда заклинание было завершено, рядом с ним появился Тсагот. Кровавый изверг посмотрел на продолжавшую содрогаться бледную фигуру, лежащую на земле.

— Ты получил от этого удовольствие? — спросил он.

— Для меня, — произнес Маларк, — уничтожение нежити не спорт. Это священный долг. Но да, я получил.

— Ты его не уничтожил.

На миг Маларе почувствовал смущение. Возможно, даже неловкость. Но затем он, нахмурившись, отбросил свои неоформившиеся опасения.

— Нет. В последний момент я понял, насколько ценным союзником он сможет стать в случае, если зулькиры все же решат атаковать нас снова. Представь, какой эффект окажет на дух Аота и повстанцев вид их верного друга, летящего на них в атаку.

* * * * *

Сзасс Тэм щелкнул иссохшими пальцами, и по овальному зеркалу сверху вниз пробежала зыбь. Словно поток воды, она смыла изображения Маларка, Тсагота и Барериса Анскульда, и в отражении снова показалось проницательное умное лицо лича.

Как удачно, что он решил взглянуть на Кольцо Ужаса в Лапендраре именно сейчас. Наблюдая за тем то, как Маларк разделывается с бардом, он получил истинное удовольствие. Анскульд всегда являлся не более чем мелкой занозой, но он был ею уже сотню лет, и, учитывая, сколько проблем он доставил за эти годы, было приятно наконец увидеть его обезвреженным.

В дверь постучали так тихо, что лишь обладатель воистину тонкого слуха смог бы расслышать этот звук. Повернувшись на стуле, Сзасс Тэм произнес:

— Входите!

В комнату для прорицаний, неуверенно, словно робкое дитя, вошел кровавый орк-капитан. Учитывая, что он был представителем расы, которую поколениями выводили для того, чтобы убивать по приказу Красных Волшебников, это выглядело нелепо. Возможно, его нервировали разбросанные повсюду части тел, источающие трупный запах, и сломанные могильные принадлежности. Хоть это помещение и предназначалось для прорицаний, Сзасс Тэм схожим образом украсил все покои, служившие ему для различных целей. Подобное окружение способствовало подготовке его разума к ритуалу.

Но он подозревал, что орк чувствовал себя не в своей тарелке потому, что принес дурные вести. Воин подтвердил его догадку, когда получил разрешение подняться с колен.

— Ваше Всемогущество, мы потеряли ещё одну поисковую группу. Они нашли демона — или он нашел их — в тоннелях с вырезанными в стенах лицами, рядом с подвалом, запертым голубой металлической дверью. Они мертвы.

Мне служат одни идиоты, сказал себе Сзасс Тэм. Он целенаправленно разжег в душе презрение к своим подчиненным, неспособным выполнить порученное им задание.

- Жаль слышать это. Проследи, чтобы о семьях погибших позаботились.

Офицер сглотнул.

— Есть кое-что ещё, повелитель. Убив всех охотников, демон вскрыл двери, ведущие в подвал. Он уничтожил все ваши посохи и жезлы, которые там хранились.

Сзасс Тэм нахмурился. Ни одному блудному хищнику с планов Бездны не должно было оказаться под силу взломать двери, которые он запечатывал лично. В том подвале находились предметы, которые он собирал почти четыре сотни лет по всему Фаэруну и даже за его пределами. Лишиться всей коллекции, и даже не от рук вора — это, по крайней мере, было бы логично — но по вине существа, которое, скорее всего, уничтожило их в порыве бессмысленной злобы…

Запоздало Сзасс Тэм осознал, что, если ранее испытанное им презрение было полезно, то привязанность и последовавшее за ней чувство утраты — нет, и постарался от них избавиться. Посохи и жезлы — лишь порочный, достойный презрения мусор, как и все сущее. В любом случае, через несколько десятков дней, когда Великое Деяние уничтожит весь мир, они бы обратились в прах. Поэтому они не стоили того, чтобы об них думать.

Но, наверное, лучше продемонстрировать свое негодование, хоть он уже не ощущал его. Орк этого ждет, и, хоть разумы его слуг и находились во власти лича, он предпочитал, чтобы они не задавались ненужными вопросами насчет здравости рассудка своего повелителя или его истинных намерений. Особой разницы, конечно, не было, но это может слегка усложнить последнюю фазу его плана.

Поэтому он нахмурился и прорычал:

— Убейте проклятую тварь! Если потребуется, отправьте в подземелья хоть целый легион!

— Да, повелитель. Все будет исполнено. Только…

— Что — только?

— Учитывая, сколько искусных волшебников и грозных чудовищ мы уже потеряли, люди начали поговаривать, что, возможно, этот демон столь могуч, что справиться с ним под силу лишь самому Сзассу Тэму.

Лич осознал, что, если бы его на самом деле волновала безопасность крепости и судьба его драгоценного имущества, как до сих пор считали его последователи, то именно так бы он и поступил. И, возможно, эта вылазка, перерыв в череде дней и ночей бесконечных медитаций, пойдет ему на пользу.

— Хорошо, — произнес он. — Забудь о моем прежнем приказе. Я отправлюсь сразу же, как только смогу.

* * * * *

В течение ночи, повинуясь неосознанному порыву, Барерис несколько раз кидал взгляд на небеса. Наконец он увидел, что рассвет уже близится, как и в час, когда он проник в крепость. В глубине его сознания что-то сместилось.

Когда некроманты убедились, что он полностью находится в их власти, Маларк поручил ему обязанности, подходящие для опытного офицера. В течение дня он исполнял их будто во сне, не чувствуя ничего, кроме тусклой горькой злобы, которую не имел больше возможности ни выразить, ни толком осознать.

Он все ещё был охвачен оцепенением и не мог обдумать ситуацию, в которой оказался. Ускользнув от шайки гулей, поставленных Маларком под его командование, он направился в затененный угол пустого двора. В каменной кладке не возникло никаких ртов, выкрикивающих сведения о его местоположении; теперь он был частью гарнизона.

Оказавшись на месте, Барерис тихо запел. Он бы не смог объяснить, что делает и зачем, но все равно прибег к своим бардовским талантам, выводя нужные фразы в нужном ритме. В воздухе вокруг него, подобно стае мотыльков, трепетали вспышки магии.

Заклинание затронуло иную силу, которая в данный момент, казалось, обволакивала его, словно не пропускающий воздух слой лака. Это было больно, но боль приносила облегчение, и, когда все кончилось, его разум прояснился, и Барерис снова обрел свободу воли.

Когда он побудил Маларка и остальных некромантов поработить его, а не уничтожить, то был голов к тому, что их попытка увенчается успехом. Именно поэтому, прежде чем пробраться в крепость, он совместно с Лазорилом и Лалларой наложил на себя иные чары, должные в нужный момент заставить его произнести контрзаклинание, которое, если Тимора ему улыбнется, разрушит магические оковы врага.

Продолжая держаться в тени, но, как он надеялся, не настолько явно, чтобы вызвать подозрения у случайного наблюдателя, он направился к задним воротам, расположенным в западной стене. Вокруг по-прежнему стояла тишина. Защитные заклинания были слишком примитивными, чтобы уловить разницу между рабом, которым он являлся некоторое время назад, и врагом, в которого превратился сейчас. Кто-то из магов включил Барериса в состав гарнизона крепости, и её охранная система до сих пор рассматривала его именно в этом качестве.

На стене над выходом из крепости несли стражу четверо истощенных ужасающих воинов с тлеющими янтарными глазами. Барерису было не под силу влиять на разум иных представителей нежити, а громогласный вопль или любая другая мощная атака непременно привлечет к себе нежелательное внимание.

Но его это не пугало. Он был голов к трудностям.

Поднявшись по лестнице на высокую стену, Барерис направился к ожившим трупам. Посмотрев на него, охранники перевели взгляды обратно на расстилавшуюся за воротами холмистую равнину. Ужасающие воины были гораздо умнее обычных зомби, но любопытство им было несвойственно.

Ширины прохода хватило, чтобы Барерис беспрепятственно миновал первую пару стражей. Когда он оказался посреди отряда нежити, его ноздри заполнила мерзкая вонь. Бард выхватил клинок, повернулся вправо и нанес удар.

Голова одного из ужасающих воинов слетела с плеч и упала во двор замка. Барерис оттолкнул падающее тело в сторону, бросился к стоявшему позади него врагу и расколол ему череп прежде, чем он успел поднять копье, которое сжимал в серых шелушащихся руках.

Повернувшись, Барерис увидел, что двое оставшихся стражников воспользовались потраченным им на убийство их сородичей временем и подготовились к бою. Ближайший к нему мертвец в одной руке держал саблю, а второй готовился метнуть копье.

Бард пригнулся, и оно пролетело над его головой. Он выпрямился и атаковал.

Его клинок срезал левую часть головы трупа, обнажив черный склизкий мозг, но ужасающий воин устоял. Он попытался отрубить барду ногу, и, когда тот парировал, раздался звон стали. Барерис сократил разделявшую их дистанцию и с силой ударил тяжелым эфесом своего меча в пробоину в черепе мертвеца. На его руку брызнуло мозговое вещество, и враг упал.

Бард с тревогой заметил, что последний из стражников уже подносит к гнилым, сочащимся влагой губам рог. Бросившись к нему, он выбил рог из его хватки.

При этом отчаянном рывке он раскрылся, и ужасающий воин, державший во второй руке саблю, нанес удар, целясь ему в бок. Барерис парировал, но слишком поздно. Однако, хоть он и не смог предотвратить атаку, ему, по крайней мере, удалось погасить часть силы удара и не дать клинку проникнуть глубоко. Он вонзил свой меч под подбородок твари, так, что его острие вышло из макушки. Стражник рухнул.

Кривясь от жгучей боли в боку, Барерис высвободил клинок и огляделся. Насколько он мог судить, никто его не заметил, и он собирался сделать все возможное для того, чтобы так продолжалось и впредь.

Он тихо запел, и в воздухе заклубилась мерцающая дымка. Сначала она скрыла останки ужасающих воинов — как те, что валялись на стене, так и упавшие вниз. А потом из неё сформировались четыре силуэта, создавая видимость того, что стражи до сих пор стоят на посту.

Барерис слишком хорошо знал, что и Красных Волшебников, и нежить обмануть таким трюком практически невозможно. Но он верил в свои способности и смел надеяться, что иллюзия убедит хотя бы тех, кто не станет пристально к ней приглядываться.

Затем он пропел контрзаклинание, чтобы предотвратить появление в каменной кладке вопящих ртов. Когда с этим было покончено, настало время открыть ворота.

В этой огромной крепости даже задние двери были массивными. Предполагалось, что с ними должны управляться одновременно двое или больше солдат. Но обладающий сверхъестественной силой Барерис справился и в одиночку. Было странно чувствовать, как отъезжает в сторону засов и расходятся тяжелые створки, когда его глаза, введенные в заблуждение сотворенным им самим чудом, свидетельствовали, что врата по-прежнему остаются закрытыми.