25 Миртула, год Возвышения Эльфийского Рода

По сравнению с Элтаббаром Суртэй, столица одноименного тарча, казался настоящей дырой. Город находился вне границ того магического круга, что регулировал погоду в центральном Тэе, поэтому тут было куда холоднее и дождливее. Даже темное озеро Мулсантир, лежащее у его стен, проигрывало в сравнении с голубыми глубинами озера Тэйламбар.

Но все же Маларку Спрингхиллу тут понравилось. Иногда роскошная, блестящая и полная интриг жизнь при дворе Дмитры Фласс начинала его утомлять, ведь он провел большую часть жизни в вольных городах Лунного Моря. Поэтому в городе вроде Суртэя, с его грязными улочками и простыми, деревянными, крытыми соломой домишками он чувствовал себя как дома — больше, чем когда-либо в Элтаббаре.

Это не означало, что он мог тут бездельничать. Кажется, госпожа считала его поручение весьма важным, хотя он не понимал, почему. Но он не собирался заставлять её ждать дольше, чем было необходимо. Он выполнит свое задание и отбудет сегодня же ночью. Если повезет, уже до конца завтрашнего дня шпион окажется в Первом Откосе, наконец-то разделавшись с этой утомительной поездкой.

Маларк направился вниз по изрытой ямами и грязной от навоза улице. На ней располагалось множество увеселительных заведений, поэтому тут даже после наступления темноты было полно народу. Он уступал дорогу солдатам, охотникам, рыбакам, сутенерам и крутым типам самого разного вида — в общем, всем, кто выглядел более опасным, чем маленький, скромно одетый, рабочего вида парень, вооруженный всего лишь ножом.

Один раз он вместе со всеми отступил в сторону, очищая дорогу для воина, за которым следовала дюжина скелетов. Маларк терпеть не мог скелетов. В этом была своя ирония, ведь он принес клятву верности принцессе, которая работала на лича. Но служба на Дмитру Фласс давала ему не только возможность вести приятную жизнь, но и заниматься кое-какими своими делами.

Шпион вошел в переполненную таверну. Внутри стоял гул множества голосов, и воняло пивом и потом. Какой-то воин повернулся и одарил его презрительной ухмылкой.

— Это место только для солдат, — сказал он.

— Я знаю, — ответил Маларк. — Вы же герои, спасшие Суртэй от рашеми. Позвольте мне выразить свое восхищение. — Он встряхнул туго набитым кошельком. Послышался звон монет. — Выпейте за мой счет разок или два. Надеюсь, этого хватит.

После этого ему оказали куда более теплый прием. Солдаты с удовольствием травили байки о своей отваге. Как Маларк и ожидал, большинство их историй оказалось полной ерундой. Ну не могли же они все убивать предводителей рашеми, попутно дюжинами уничтожая берсерков, и, уж это точно, никто из них не изнасиловал одну из тех ведьм.

Но среди лжи и преувеличений все ещё можно было отыскать крупицы истины и понять, что же случилось на самом деле.

Шпион притворился, что его вот-вот вырвет. Спотыкаясь и поминутно сглатывая, он вывалился за дверь. Учитывая, что он оставил свой полный золота и серебра кошель на столе, Маларк был уверен, что никто его не хватится.

Спрятавшись в тени глубокого дверного проема, шпион погрузился в легкий транс, который помогал ему оставаться неподвижным, и принялся ждать. Солдаты, молодые и не очень, проходили мимо него группами по несколько человек, зачастую пьяные или в компании шлюх. Их он не трогал.

Наконец вниз по улице, слегка припадая на одну ногу, направился одинокий воин. Похоже, хромота его была следствием давнего и плохо залеченного ранения или перелома. По всему было видно, что лучшие годы его жизни остались позади. Некогда мускулистая фигура мужчины заплыла жирком. Отсутствие медальонов и каких-либо других знаков отличия говорило о том, что он все ещё был простым солдатом.

Он не был похож на пьяного. Возможно, только что освободился со службы и теперь направляется в ту же солдатскую таверну, что посетил Маларк.

Что бы ни привело его сюда, воин идеально подходил для целей шпиона. Маларк подождал, пока тот не окажется всего в нескольких шагах, а затем вышел из тени.

От неожиданности солдат отскочил назад. Рука его дернулась к рукояти меча. Затем воин заколебался. Возможно, его смутило несоответствие между угрожающим появлением Маларка и его дальнейшим поведением. Это дало шпиону возможность подойти ближе.

— Чего тебе надо? — требовательно спросил солдат.

— Ответы, — произнес Маларк.

Этого было вполне достаточно, чтобы воин понял, что у него неприятности. Он начал вытаскивать меч. Слишком медленно — одним прыжком преодолев разделявшее их расстояние, Маларк ударил ребром ладони в центр его лба ещё до того, как клинок успел покинуть ножны. Кожаный шлем воина слетел на землю. Пусть он и погасил часть силы удара, но и этого оказалось достаточно, чтобы ноги мужчины подкосились. Подхватив его, Маларк оттащил тело в узкое, темное пространство между домами.

Когда Маларк решил, что они оказались достаточно далеко от улицы, чтобы не привлечь ненужного внимания, шпион уложил воина на землю, попутно освободив его от меча и кинжала, и поднес пузырек с нюхательной солью ему под нос. Очнувшись, мужчина отшатнулся от источника запаха.

— Ты в порядке? — спросил Маларк, выпрямляясь. — Это довольно непросто — ударить человека так, чтобы не убить его, а всего лишь оглушить. Я достаточно поднаторел в этом деле, но доспехи могли помешать.

— Я убью тебя, — прорычал солдат.

— Попробуй, если хочешь, — произнес Маларк. Он ожидал, что пленник либо попытается дотянуться до своего оружия, либо нападет на него с голыми руками.

Он выбрал второе. Маларк пожалел, что между домами так мало места. Но, когда солдат вскочил на ноги и бросился вперед, шпион исхитрился-таки, вжавшись в стену, увернуться от его атаки. Воин потерял равновесие и пошатнулся, стараясь удержаться на ногах, и тогда Маларк сбил его с ног и заломил руку за спину, вывернув плечо. Солдат задохнулся от боли.

— Успокойся, я всего лишь поговорить хочу, — произнес шпион. — Неужели для этого я должен выбить тебе руку из сустава? Или ты уже готов к сотрудничеству?

Легионер принялся вырываться изо всех сил. Чтобы его обездвижить, Маларк надавил сильнее.

— Я ведь и правда это сделаю, — сказал шпион. — А потом буду избивать тебя, пока ты не прислушаешься к доводам разума.

— Хорошо! — выдохнул солдат.

Маларк освободил его.

— Садись или стой — как хочешь.

Здоровяк предпочел стоять, потирая плечо.

— Кто же ты такой, во имя Девяти Адов?

— Меня зовут Маларк Спрингхилл. Я выполняю разные поручения для тарчиона Фласс.

Воин заколебался, его глаза сузились. Возможно, с карьерой ему не повезло, но солдат определенно был умнее, чем можно было предположить по его виду.

— Ты… разве тебе позволено сообщать мне все это?

— Как правило, нет, — ответил Маларк. С улицы послышался визгливый женский смех. — Ко всему прочему я ещё и шпион, и обычно мне приходится все время врать людям насчет… да насчет всего. Это просто прекрасно, что с тобой я могу говорить откровенно.

— Потому что ты собираешься убить меня.

— Да. Ты расскажешь мне, что на самом деле произошло в ущелье Гауроса. Не могу же я позволить, чтобы ты доложил, что кто-то интересуется этим вопросом. Впрочем, я дам тебе решать, какими будут твои последние минуты. У тебя есть выбор: можешь, конечно, попытаться утаить нужную мне информацию — тогда я выбью её из тебя силой. Или же ответишь мне по доброй воле. В первом случае я попросту сверну тебе шею, а с переломанными костями ты никак не сможешь мне помешать. Во втором у меня не будет нужды причинять тебе боль. После нашего разговора я позволю тебе взять оружие, и мы сразимся. Ты же солдат. Естественно, ты предпочтешь погибнуть в бою, и я дам тебе такую возможность.

Мужчина уставился на него.

— Да ты спятил.

— Я часто это слышу, — Маларк решил, что откровенность быстрее всего поможет ему завоевать доверие солдата. Кроме того, ему так редко выпадал шанс рассказать свою историю. — Но это не так. Просто я по-другому смотрю на вещи. Давным-давно я узнал о сокровище — о единственной сохранившейся порции зелья, которая могла навсегда остановить старение. Как и многие другие, я захотел его заполучить. Пусть в те времена я не был искусен в военных науках, но вместе с моим другом, весьма умелым воином, мы сумели одолеть соперников и завладеть зельем. Мы договорились, что каждый из нас выпьет по половине, и тогда, пусть никто из нас и не обретет бессмертие, мы оба проживем очень долгую жизнь.

— Но ты предал его, — произнес солдат, — ты выпил все сам.

Маларк улыбнулся.

— Либо ты очень хорошо разбираешься в людях, либо и сам поступил бы точно так же, верно? В любом случае — так и было. Но позже я пожалел о своем выборе. Это тяжело — видеть, как все, кого ты любил или хотя бы знал, умирают. Мой бывший приятель провел пятьдесят лет, пытаясь мне отомстить, но, когда он в конце-концов скончался от старости, я заплакал. Я попытался жить дальше, ведь за это время успело вырасти новое поколение. Жаль только, что они тоже вскоре умерли. Не успеешь и глазами моргнуть, как все вокруг умирают. Когда я устал от этого, то попробовал ужиться с дворфами и, позже, с эльфами, но это было совсем не то же самое, что жить среди своего собственного народа. К тому же в свой срок смерть настигала и их. Это всего лишь занимало чуть больше времени.

Солдат уставился на него.

— Да сколько же тебе лет?

— Больше, чем Тэю. Помню, при мне говорили о том, что Красные Волшебники подняли мятеж против Мулхоранда, хотя собственными глазами я этого не видел. В любом случае, со временем я почти разучился привязываться к людям. В этом попросту не было никакого смысла. Столетия сменяли друг друга, но, куда бы я не кинул свой взгляд, везде было одно и то же. Люди, города, идеи — все умирало. Сколько раз я пытался осесть в том или ином городе Лунного Моря, а сейчас они стёрты с лица Торила, и жителей давно нет в живых. Даже боги уходят в небытие, по крайней мере, наши представления о них меняются. Разницы нет. Все наши попытки найти где-нибудь постоянство обречены на провал. Но позже я понял, что в нашем мире все же была одна неизменная вещь. Это и есть сама смерть. Смерть… она окружала меня всегда. Она забирала все, что я имел. Поэтому-то она так восхитительна!

— Хочешь умереть? Тогда почему бы тебе просто не воткнуть себе нож в сердце или не спрыгнуть с какой-нибудь высокой башни? Оставаться вечно молодым это не то же самое, что быть неуязвимым, верно?

— Ты прав. Много раз я раздумывал над тем, чтобы покончить с собой, но всегда что-то меня останавливало. Сначала — тот самый ужас перед смертью, который заставил меня бороться за эликсир и предать моего бедного друга. Познав непостоянство небытия, я потерял чувство страха. Но тогда самоубийство показалось мне просто жульничеством или, по меньшей мере, признаком дурных манер. Смерть — это желанный дар, мы не можем просто протянуть руку и заполучить его. Пока Вселенная не будет достаточно милостива, чтобы даровать её нам, мы должны ждать.

— Не понимаю тебя!

— Не волнуйся. Из простых людей практически никто, кроме Монахов Долгой Смерти, не смог постичь эту истину. Однажды мне в своих странствиях повезло наткнуться на их общину, и я заслужил честь быть принятым в их орден неофитом.

Солдат побледнел.

— Так ты один из этих психов?

— Как посмотреть. После десятилетия или двух паладины обрушились на монастырь и уничтожили всех моих братьев и сестер. Спасся я один. А потом мне уже не было нужды искать другую подобную цитадель. Я выучился всему, чему хотел, а суровость и аскетизм этой отшельнической жизни уже начинали меня тяготить. Согласно правилам ордена, сейчас я отступник. Если они когда-нибудь узнают об этом, то наверняка попытаются меня уничтожить. Но, пусть мне больше нет места в их рядах, я все равно продолжаю следовать их учению. Любая смерть — это желанный дар, но и она может быть разной. Если человек подводит итоги своей жизни, когда приходит его время, он следует своей судьбе, и это хорошая смерть. Мой долг и высшая форма искусства — претворять эту идею в жизнь при любой подходящей возможности. Поэтому я и позволил более молодым, здоровым и успешным пройти мимо и вместо этого выбрал тебя. Поэтому я надеюсь подарить тебе смерть в бою.

— Да о чем ты говоришь? Моё так называемое «время» ещё не пришло!

— Ты уверен? Разве твои лучшие дни не остались в прошлом? Разве твоя нога не болит? Разве ты не чувствуешь, как возраст берет над тобой верх? Разве ты не разочарован тем, как сложилась твоя жизнь? Почему бы тогда с ней не расстаться? Священники и философы убеждают нас, что в загробном мире нас ждет лучшая доля.

— Заткнись! Не желаю я сдохнуть, как не уговаривай!

— Я и не пытаюсь тебя уговорить. Не совсем. Сказал же, я хочу, чтобы ты пал в бою, вот и всё. Не бойся.

— Я не боюсь! Или не буду, если ты сдержишь свое обещание и вернешь мне мой меч.

— Я сделаю это. Я верну тебе твое оружие и буду драться с тобой голыми руками.

— Тогда задавай свои треклятые вопросы, и я честно на них отвечу. Почему бы и нет? У тебя не будет возможности передать мои ответы Дмитре или кому-либо ещё.

— Благодарю.

Допрос не занял много времени. Хотя даже в свете того, что он узнал, Маларк так и не понял, почему эта информация была так важна. Однако он почувствовал, что начинает разделять уверенность своей госпожи.

Теперь, однако, было не время для раздумий. Он должен сосредоточиться на предстоящей схватке. Маларк отошел назад, чтобы меч и кинжал оказались на полпути между ним и солдатом.

— Возьми их, — сказал он. Солдат, не отрывая от него взгляда, бросился вперед, присел и схватил оружие. Вытащив клинки, он отступил, разрывая дистанцию. Так его сопернику было бы сложнее избежать его удара, а ему самому давало достаточно места для того, чтобы использовать меч наиболее эффективно.

Маларк обратил внимание, что хромота воина исчезла. Очевидно, возбуждение или сосредоточенность опытного ветерана приглушили боль. Его стойка могла бы служить иллюстрацией в учебнике по руководству оружия.

Судя по навыкам, этот солдат заслуживал не меньше, чем звания наставника. Маларк задался вопросом, почему его карьера так и не сложилась. Просто неудачное стечение обстоятельств или какой-нибудь тайный порок? Конечно, этого он так никогда и не узнает. Время вопросов прошло.

Солдат отклонился влево, прижавшись к стене. Очевидно, он вспомнил, как Маларк ускользнул от его атаки в прошлый раз. Так было проще защититься от этого приема. Теперь, если шпион решит повторить свой трюк, у него остается только одна сторона для маневра.

Затем воин двинулся вперед. Маларк стоял и ждал. Когда расстояние между ними сократилось настолько, что меч бы мог его преодолеть, а рука или нога — нет, солдат взмахнул клинком, целясь в голову Маларка.

Ну или так казалось. Солдат ударил в полную силу, но Маларк все равно почувствовал, что это был ложный выпад. Он не мог объяснить причину своей уверенности. После всех этих веков у него выработалось инстинктивное чутье на подобные трюки.

Шпион вскинул руку, словно намереваясь блокировать удар. Это убедило солдата, что он попался на его удочку. И тогда лезвие молниеносно скользнуло вниз, целясь в его бок.

Маларк быстро ушел из-под удара, и это лишило замах воина большей части силы. Защищаясь, шпион отвел клинок рукой. Лезвие скользнуло по его предплечью, но не смогло прорезать крепкие кожаные наручи, спрятанные под рукавом.

Тут же шпион напряг вторую руку и погрузил кончики пальцев в кадык воина. Солдата отбросило назад. Маларк вновь приблизился и опять ударил его, на этот раз в боковую часть шеи. Хрустнула кость, и воин рухнул со сломанной шеей.

Маларк осмотрел тело со смешанным чувством удовлетворения и тоскливой зависти. Затем он закрыл солдату глаза и ушел прочь.

#i_001.png

Дорога к северу от реки Сураг змеилась по узкой полосе земли между озером Тэйламбар к западу и Сурагским Откосом, преддверием Рассветных гор, к востоку. Земли тут были почти необитаемы — лишь пустоши, изредка сменяющиеся сосновыми лесами, да разбросанные там и тут руины старых замков. Прошагав целое утро, рабы и их охранники так и не увидели никого, кроме одинокого пастуха, да и тот, едва завидев чужаков, в страхе поспешил скрыться в лесу. Даже многочисленные во всем остальном Тэе форпосты, построенные для сбора пошлин и поддержания порядка в государстве, тут встречались редко и стояли далеко друг от друга.

Таммит ещё не приходилось удаляться от Безантура дальше, чем на длину дневного перехода, но девушка слышала о том, насколько однообразна северная часть Тэя. В этих пустых, неисследованных землях даже свободным-то приходилось тяжко. Что уж говорить о рабах, особенно тех, кто привык к хорошей жизни южных городов?

Неудивительно, что многие её товарищи по несчастью с каждой пройденной лигой все больше и больше падали духом. Ильдра — так звали ту девочку, которую она пыталась утешить перед тем, как пришли Красные Волшебники, — продолжала всхлипывать и тереть покрасневшие глаза. В глубине души Таммит чувствовала, что отчаялась и тревожится не меньше остальных.

Но девушка знала: стоит хотя бы на минуту поддаться этим чувствам, и она уже не сможет от них избавиться. Поэтому Таммит сжала плечо Ильдры и произнесла:

— Ну же, не надо плакать. Все не настолько плохо.

Ильдра скривилась.

— Настолько.

— Я тоже тут впервые, но, уверена, на севере есть и города. Помни, что нас купили все-таки Красные Волшебники. Ты же не думаешь, что они живут в палатках на голой земле, верно?

— Ты не знаешь, куда они нас ведут, — ответила девочка. — Может, и не домой. Они же не сказали. Ни один из моих прежних хозяев не был таким молчаливым. Боюсь, нас ждет что-то ужасное.

— Уверена, что нет. — И как она могла быть уверена хоть в чем-то! Но что ещё в такой ситуации можно было сказать? — Давай не будем позволять воображению играть с нами злые шутки, хорошо?

Ильдра вздохнула.

— Хорошо.

Вскоре они оставили северный край озера Тэйламбар позади и оказались на равнине. Там их отряд, к удивлению Таммит, сошел с тракта. Она заметила следы, говорившие о том, что ранее тут проходили и другие люди.

Казалось, что впереди нет ничего, лишь бескрайние поля, а за ними — еле видимый на горизонте Высокий Тэй, горный тарч, возвышавшийся над центральным плато. Наверное, у многих Красных Волшебников в горах были крепости и поместья, для обслуживания которых были необходимы сотни рабов. Таммит довольно плохо знала географию Тэя, но девушка все равно догадалась, что вряд ли горы были целью их путешествия. Иначе им просто незачем было делать такой крюк.

Неожиданно трое рабов вырвались вперед и врассыпную бросились бежать. Таммит подумала, что наверняка эта троица все заранее спланировала.

К несчастью, у бедолаг не было ни единого шанса. Маги с легкостью остановили бы беглецов заклинаниями, но они предпочли не утруждаться. Вместо этого в погоню за пленниками бросились те охранники, которые, как и их хозяева, были верхом. Один воин с ловкостью профессионального рыбака метнул сеть, и беглец, запутавшись, упал. Второй охранник древком копья сбил свою жертву с ног. Третий всадник, перегнувшись через луку седла, ухватил своего пленника за развевающиеся волосы и швырнул на землю.

Когда стражи вернули беглецов обратно в строй, последовало наказание. Надзиратели прохаживались между рядами рабов, щедро раздавая тумаки и затрещины и грозя ужасными карами, если кто-нибудь ещё вздумает нарушить правила. Когда один из воинов приблизился к Ильдре, она разрыдалась и рухнула на колени. Красные Волшебники нетерпеливо ждали, раздраженные этой отсрочкой.

Избиение все ещё продолжалось, когда Таммит краем глаза заметила приближающегося всадника. Его пшенично-светлые волосы блестели в солнечных лучах, и было что-то знакомое в его фигуре и посадке…

Да! Возможно, он был слишком далеко, чтобы делать однозначные выводы, но в глубине души она была уверена. Пусть она уже потеряла всякую надежду увидеть Барериса вновь, это был именно он.

Больше всего на свете ей захотелось побежать навстречу любимому, выкрикивая его имя. Но тут с леденящей уверенностью девушка осознала: все, что она действительно должна сделать — так это заставить его уехать как можно быстрее.

#i_001.png

Праздник на улицах Элтаббара был в самом разгаре. На каждом углу раздавали бесплатную еду и выпивку, толпа любовалась представлениями танцоров, музыкантов, мимов и многих других, глазела на шедевры искусства преобразования либо наслаждалась другими развлечениями, которыми сопровождалось избрание Самаса Кула зулкиром Преобразования. И все же в глубине души Аот чувствовал тревогу из-за последних событий на востоке. После поражения армии Тэя в тех краях теперь бесчинствовала нежить. Он подозревал, что праздник после наступления сумерек превратится в бунт.

Тем не менее, он предпочел бы оказаться снаружи в самом сердце этой зарождающейся бури, чем идти рядом с Нимией Фокар через огромный, сложенный из базальта зиккурат под названием Пылающая Жаровня. Считалось, что это был самый большой храм Коссута Огненного Владыки во всем мире. Вероятно, их повелитель позвал их сюда для того, чтобы найти виновного в поражении в Пиарадосе. Нимия, командир проигравшей армии, казалась самой подходящей кандидатурой на эту роль. Возможно, она прихватила с собой Аота, чтобы в свою очередь свалить вину на него.

«Может быть», — подумал он, — «Я это действительно заслужил. Если бы я заметил лацедонов…»

Он прогнал эти мысли прочь. В конце-концов, он был не единственным разведчиком, и его товарищи тоже не увидели этих созданий. Кто бы вообще мог предположить, что произойдет что-нибудь подобное? В таких обстоятельствах обвинять кого-то было бы просто несправедливо.

Вот только справедливость — это не то слово, что первым приходит в голову, когда в деле замешаны зулкиры и Красные Волшебники.

Аот и его начальница в полной тишине шагали через освещенные бесчисленным множеством жертвенных огней желтые и оранжевые покои с высокими потолками. Жар от пламени становился все сильнее, и наездник использовал охлаждающую магию одной из своих татуировок. Нимия не могла сделать то же самое, и на её верхней губе выступили капли пота.

Наконец они оказались у высоких двустворчатых дверей. На них была изображена выложенная драгоценностями и золотом сцена: Коссут, держащий в руке покрытую шипами цепь, поражает своего величайшего врага — Истишиа, Короля Водных Элементалей. Пара монахов-воинов, стоявших на страже по обеим сторонам врат, распахнули створки перед новоприбывшими.

Комната за дверями предназначалась для переговоров, хотя тут тоже было полно ритуальных огней, пламя которых играло на золотых иконах. Аот впервые видел столько влиятельных лиц одновременно, а уж о том, что его скромная персона окажется в центре их внимания, он и подумать никогда не мог. Четверо из пяти, сидевших за столом в центре комнаты, были зулкирами.

Изможденный, темноглазый Сзасс Тэм, переплетавший свои высушенные пальцы, выглядел спокойным и собранным.

Ярпилл, зулкир Прорицания и, как считалось, самая надежная союзница лича, даже при этих печальных обстоятельствах сохраняла на лице улыбку. Она была худощавой женщиной, немного низкорослой для мулан. Волшебница выглядела всего лишь немногим старше Аота, лет на тридцать или около того, но на самом деле она, магически продлевая свою молодость, занимала свою должность ещё задолго до его появления на свет.

В отличие от неё Лаллара, зулкир Ограждения, явно считала косметические ухищрения ниже своего достоинства. Хотя она и выглядела здоровой и полной жизненных сил, в уголках её глаз уже появились морщины, а кожа на подбородке обвисла. Нахмурившись, волшебница игралась с одним из своих колец, вертя его на указательном пальце.

Самас Кул, удивительно тучный мужчина, был одет в украшенную драгоценными камнями мантию. Его наряд, хоть и затмевал роскошью костюмы всех остальных, выглядел крайне безвкусно. Самас тоже казался встревоженным. То ли ему не понравилось, что его оторвали от празднования собственного возведения в ранг зулкира, то ли свежеиспеченный лорд-маг беспокоился, что лишится уважения коллег, ляпнув какую-нибудь глупость.

Последним был Ифегор Нат. Немногие могли похвастаться тем, что держатся на равных с зулкирами или кем-то из их приближенных, но Высший Лорд Пламени, верховный священник церкви Коссута, был одним из таких людей. Большой и грубо сложенный, он носил яркие оранжевые одеяния, оттенок которых был настолько близок к запретному красному, что ни один человек более низкого звания никогда бы не осмелился надеть что-нибудь подобное. В его оранжевых глазах мерцали отблески пламени, а на плечах, руках и выбритой голове время от времени вспыхивали маленькие языки огня. На его лице было то же выражение сардонического спокойствия, что и у Сзасса Тэма.

Нимия и Аот опустились на колени, не поднимая глаз.

— Встаньте, — произнес Сзасс Тэм. — и садитесь.

— Это необходимо? — спросила Лаллара. — Мне не нравится тарчион, а её лейтенант даже красное не носит. Вы только посмотрите на него — он даже не мулан.

— Так нам будет проще беседовать, — ответил лич. — К тому же, не думаю, что наше разрешение сесть сильно облегчит их участь, если мы все-таки сочтем нужным их наказать. — Взгляд его черных глаз вернулся к Нимии и Аоту. Своей сморщенной рукой лич махнул в направлении двух свободных стульев. — Прошу вас.

Аот не хотел ни садиться, ни каким-либо другим образом вызывать неудовольствие Лаллары, но и Сзасса Тэма он ослушаться не смел. Чувствуя себя загнанным в ловушку, наездник отодвинул стул. Когда его ножки царапнули об пол, он внутренне вздрогнул.

— А теперь, — сказал Сзасс Тэм, — с великодушного дозволения вашего всемогущества, — он кивнул в сторону Ифегора Ната, — я созвал вас всех сюда, чтобы обсудить ситуацию с владениями тарчиона Фокар. Как мне дали понять, это серьезный вопрос.

— Очевидно, не настолько серьезный, — протянул Высокий Лорд Пламени, — чтобы уведомлять всех восьмерых зулкиров. Кто-то может даже подумать, что вы, ваше всемогущество, предпочли мой храм какому-нибудь из своих замков только чтобы избежать внимания тех, кого предпочли не приглашать.

Ярпилл ехидно улыбнулась.

— Возможно, из уважения к вашему всемогуществу мы просто не захотели доставлять вам неудобства, предлагая встретиться где-нибудь ещё.

Ифегор фыркнул. Голубое пламя стекло с его руки на столешницу, и, пока она не успела обуглиться, жрец раздавил огонь кончиком пальца.

— Вы, конечно же, правы, — сказал Сзасс Тэм священнику. — К сожалению, мы, зулкиры, из-за разногласий насчет торговли и некоторых других вопросов сейчас разделились на два лагеря. В последнее время методы нашей внутренней борьбы становятся все радикальнее — возможно, вплоть до убийства. Так что нам довольно трудно прийти к согласию. Но при решении этого дела нельзя тратить время на ссоры и склоки, и я подумал, что тут нужен более… рациональный подход.

— Вдобавок, — произнес Ифегор, — при удачном раскладе лавры победителя достанутся вам, а ваши противники окажутся ни с чем. Знать и прочие склонятся к тому, чтобы поддерживать вас, а не Азнара Трула.

— Совершенно верно, — произнес Самас Кул своим сочным, масляным голосом. — Как мы и ожидали, вы чрезвычайно проницательный человек, ваше всемогущество. Вопрос в другом — неужели мысль о нашем триумфе пришлась вам не по вкусу?

— Возможно, — сказал верховный. — Вы собрались здесь, в Пылающей Жаровне. Вы приняли меня в свой круг. Разве это не делает меня вашим соучастником? Может быть, теперь мне придется на своей шкуре испытать злобу ваших врагов.

— И все же вы согласились с нами встретиться, — произнесла Лаллара.

Ифегор заколебался.

— Только из интереса… Возможно, я как-то смогу послужить своему богу, ввязавшись в это дело. К тому же я слишком хорошо понимаю, насколько серьезна ситуация в Пиарадосе.

— Повелители! — произнесла Нимия. Все взгляды скрестились на ней, и женщина заколебалась, словно пожалев о своем решении говорить без спросу. Но, начав, она не имела другого выбора, кроме как продолжить. — Со всем уважением, но вы говорите так, как будто Пиарадос уже потерян для нас. Это не так! Мертвецы выиграли всего один бой и захватили малозначимую крепость.

— И в результате этого, — резко оборвала её Лаллара, — сейчас они разоряют твой тарч. Возможно, вскоре орды нежити разбредутся по всему центральному плато.

— Гули уничтожили несколько ферм, — настаивала Нимия. Пот на её лице блестел в свете огней. — Пиарадос все ещё в моих руках. — Аот понял, что она имела в виду одноименную столицу своей провинции. — Я попросила помощи у тарчиона Дарамоса. К нам из Талазара стекаются свежие силы.

Ярпилл улыбнулась.

— Мислантос Дарамос хороший солдат. Он умеет побеждать. А Тазалар слишком мал и слабо заселен для приличного тарча. Может, это неплохая идея — объединить его с Пиарадосом и поставить старика главным?

Нимия побледнела.

— Я прошу вас об одном только шансе…

Сзасс Тэм поднял руку, заставив её замолчать.

— Давайте не будем спешить. Пока мы не решили, что предпринять, я хочу услышать подробный рассказ о том, что произошло на востоке.

— Аот Фезим, — сказала Нимия, — единственный, кто выжил в Тазарской крепости. Я взяла его с собой, чтобы он поведал первую часть истории.

Аот постарался дать как можно более подробный отчет о произошедших событиях. Он не стремился преувеличить собственную роль, однако особо подчеркнул то, что покинул поле битвы не из-за трусости, а по прямому приказу кастеляна.

Затем Нимия рассказала о битве на восточном конце пути. Она-то не упустила ни одной возможности оправдаться. Естественно, тарчион не забыла упомянуть и о том, что ни Аот, ни другие разведчики не заметили водных тварей, пока те не выползли на берег. Наездник не был уверен, пытается ли она возложить на него ответственность за все, что пошло не так, или у него просто разыгралось воображение.

Когда она закончила, Сзасс Тэм внимательно изучил лицо Аота.

— Тебе есть что добавить к отчету своего командира?

Наездник подавил недостойное желание рассыпаться в оправданиях. Это только заставило бы зулкиров презрительно усмехнуться.

— Нет, ваше всемогущество. Так все и было.

Лич кивнул.

— Слова победителей всегда вызывают больше доверия, чем слова побежденных, но вы, похоже, сделали все, что смогли. Не вижу причин заменять вас другими, тем более теми, у кого нет опыта сражений с этой ордой нежити. Можете и дальше оставаться на своих постах — при условии, конечно, что все остальные тоже согласны, — он перевел взгляд на остальных зулкиров.

Как Аот и ожидал, никто из них не высказался против, хотя Лаллара дала свое согласие с явной неохотой. Поговаривали, что эта своенравная, эксцентричная и непредсказуемая волшебница была не так предана личу, как верная Ярпилл. Лаллара обожала пытки, практически превратив их в искусство. Возможно, впоследствии она собирается подвергнуть Нимию — или их обоих — какому-нибудь особо изощренному наказанию.

— Выслушав доклад тарчиона Фокар, я начал понимать, что происходит, — произнес Ифегор. — Но почему — мне до сих пор не ясно. Буду благодарен, если кто-нибудь даст необходимые пояснения. — Он перевел свой горящий взгляд на Ярпилл. — Возможно, вы, ваше всемогущество, знаете что-нибудь полезное.

Неудивительно, что верховный жрец обратился именно к ней. В конце-концов, она была зулкиром Предвидения, и раскрывать подобные загадки было частью её магического искусства.

Ярпилл одарила Высшего Лорда Пламени жалкой вымученной улыбкой.

— Вы пристыдили меня, ваше всемогущество. Могу всего лишь повторить то, что мы уже обсуждали тысячу раз. Эта угроза — наследие одного из исчезнувших государств Рассветных гор. Несмотря на все усилия моего ордена, я понятия не имею, откуда взялась эта орда мертвецов, и почему это происходит именно сейчас. Вы наверняка знаете, как непросто использовать предвидение на территории центрального Тэя. Слишком много магов, помешанных на сохранении своих тайн, используют заклинания, отклоняющие подобные попытки. Когда я и мои подчиненные пытаемся исследовать эту нежить, мы сталкиваемся с похожими трудностями.

Лаллара презрительно усмехнулась.

— Итак, это все было просто необычайно полезно. Даже зулкиру нечего нам предложить, кроме извинений за некомпетентность.

Если её подколка и задела Ярпилл, она этого никак не показала.

— Пророчества гласят, что мы живем в век перемен и беспорядков. Неудивительно, что древние духи пробудились именно сейчас. Одним из проявлений этого вселенского волнения была Великая Ярость Драконов, а теперь — вот это…

Ифегор кивнул.

— Тут наши мнения совпадают, ваше всемогущество. — Он улыбнулся, словно зверь, обнаживший свои клыки. — Давайте же вознесем хвалу за то, что столь многому суждено сгореть в очищающем пламени, освободив наше бытие от всего испорченного и недостойного.

— Может, лучше обсудим то, как же все-таки уничтожить этого ночного охотника и его последователей? — спросила Лаллара. — Они-то в достаточной степени «испорчены и недостойны», не так ли?

— Верно, — произнес Сзасс Тэм, — Для этого мы здесь и собрались. Надо определиться с дальнейшими действиями. Тарчион Фокар уже обратилась в Тазалар за подкреплением. А что можем сделать мы?

Самас Кул пожал своими пухлыми плечами. Это движение заставило его обширную великолепную робу заблестеть в свете пламени.

— Дать ей ещё войск, полагаю.

— Да, — произнес лич. — Можно послать несколько отрядов, но помните, наши силы не бесконечны. В результате нашей новой политики мы уменьшили размеры армий. Тарчионам Крен и Одессейрону после понесенных в бою с рашеми потерь нужно восстанавливать численность своих войск и укреплять оборону на случай следующего налета. Вряд ли стоит оттягивать легионы и с границы с Агларондом. Общеизвестно, что наши восточные и северные соседи состоят в тайном союзе.

— И что же вы предлагаете? — спросил Ифегор Нат.

— Мы уже используем мертвецов в боях, — ответил лич. — Ужасающих воинов, Легион Скелетов и им подобных… Я предлагаю увеличить их число. Мы можем эксгумировать тела тех покойников, чьи останки все ещё пригодны к использованию, а также, начиная с этой минуты, заявить свои права на тела всех умерших простолюдинов и рабов. Разумеется, все эти меры будут действовать только до конца кризиса.

— Людям это не понравится, — сказала Лаллара. — Да, мы в Тэе порой используем мертвые тела, но вряд ли простой человек придет в восторг при виде любимой старенькой бабушки, превратившейся в нежить. — Она одарила лича насмешливой улыбкой. — Не в обиду.

— Никаких обид, — мягко ответил лич. — На ваше возражение у меня есть два ответа. Первый — обычным людям так или иначе придется подчиниться. У них просто нет выбора. Второй — мы будем платить звонкой монетой за те тела, которые сочтем подходящими. У нас полно золота, спасибо Лиге Иностранной Торговли.

Самас Кул ухмыльнулся и приосанился.

— Возможно, — сказал Ифегор. — Но не только простолюдины будут против вашей затеи. Я против. Огненный Лорд против. По канонам нашей веры все тела поклонников Коссута предаются огню.

— Возможно, мы сможем сделать для ваших последователей исключение, — произнес Сзасс Сэм, — если вы в свою очередь не откажетесь и нам кое в чем помочь.

Жрец фыркнул.

— Наконец-то мы до этого дошли. Причины, по которой я здесь.

— Да, — ответил Сзасс Тэм. — Орден Некромантии примет самое деятельное участие в предстоящих боях. Мои подчиненные будут не просто снабжать армии тарчиона Фокар скелетами и зомби. Они лично встанут в ряды войска. В конце-концов, это наша задача — иметь дело с нежитью, так что, полагаю, некроманты хорошо себя проявят. Но ведь и жрецы могут использовать божественную магию для борьбы с мертвецами, верно? Если церковь Коссута примет участие в войне, наша сила возрастет. Пиарадосу нужны боевые священники, а кто подходит для этого больше, чем ваши Пылающие Жаровни?

— По словам тарчиона Фокар, — возразил Ифегор, — некоторые мертвецы способны сдерживать жреческую магию. Вы можете понять, почему я не хочу, чтобы мои люди оказались в такой ситуации.

— Ах да, — сказал Сзасс Тэм. — Эти подавляющие. Даже самые знающие некроманты полагали, что эти создания, как и ночные охотники, исчезли века назад. Но теперь мы знаем об этой угрозе и можем им помешать. Возможно, ваш орден боевых монахов поможет усилить охрану жрецов? Также мы дадим вашим священникам оружие, которое позволит им защитить себя при любых обстоятельствах.

— Какое оружие? — спросил Ифегор.

— Это.

Неожиданно в иссушенных пальцах Сзасса Тэма появился цилиндр из багрового металла. Аот, не отрывавший взгляда от зулкира Некромантии, не заметил, когда он успел материализоваться. Самас Кул, удивленный не меньше наездника, вздрогнул, складки его жирного тела затряслись. При виде его замешательства на губах Ярпилл появилась улыбка.

— Возьмите его, пожалуйста, — сказал Сзасс Тэм.

Жезл, как заметил Аот, был украшен стилизованными изображениями языков пламени. Когда верховный жрец коснулся стержня, маленькие огоньки, окружавшие его тело, начали с шипением перетекать на оружие. Конец жезла вспыхнул, словно кто-то заранее пропитал его маслом. Теперь он стал напоминать яркий горящий факел. Несмотря на освежающие чары своей татуировки, Аот ощутил исходящий от него неистовый жар и слегка отодвинулся.

— Чувствую в нем силу, — верховный священник поднял руку и на пробу взмахнул факелом. — Что же он может?

— Я покажу вам, — сказал Сзасс Тэм, вставая, — на примере этих существ.

Лич протянул руку в направлении одного из углов комнаты, где уже находились двое существ. Аот опять пропустил момент их материализации, он даже не почувствовал поблизости никаких признаков магического волнения. От удивления или тревоги Нимия задержала дыхание.

Одним из этих созданий оказался похожий на зомби ужасающий воин, мертвый солдат, сохранявший все свои прижизненные навыки. Его глаза светились желтым огнем. Другим был призрак — голубоватый, прозрачный, постоянно меняющий форму силуэт. Его лицо попеременно то расплывалось, то вновь становилось цельным, как будто невидимый нож по очереди отрезал у него то глаза, то нос, то губы. Наверное, это была память о пытках, что это существо перенесло при жизни.

Первым побуждением Аота было запустить в этих тварей каким-нибудь заклинанием, пока они не перешли в атаку. Слишком многое ему пришлось пережить за последние дни. Но это было бы неблагоразумно, тем более, что они даже не двигались. Пока магия Сзасса Тэма удерживала их, мертвые создания не представляли угрозы.

Ифегор одарил лича негодующим взглядом.

— Никто не способен перемещать что-то на территории храма без моего позволения.

— Приношу свои извинения, если это показалось вам неуважительным, — произнес Сзасс Тэм. — Возможно, позже Лаллара поможет вам усовершенствовать ваши охранные заклинания. — Как зулкир Ограждения, защитной магии, она наиболее подходила для этой задачи. — Продолжим нашу демонстрацию?

— Хорошо, — высший жрец вытянул руку, направив кончик цилиндра на тварей, словно это был волшебный жезл или ручной арбалет. — Полагаю, надо указать светящимся концом на врага.

— Да. А теперь сфокусируйтесь. Приготовьтесь создать заклинание изгнания нежити через чистую веру, но используя при этом не собственную силу, а ту, что заключена в стержне.

Ифегор фыркнул.

— Я знаю, как использовать талисманы.

— Конечно. Когда будете готовы, произнесите ключевое слово «гори».

— Гори, — повторил Ифегор.

Из конца факела вырвалось ослепляющее пламя и поглотило плененных мертвецов. Мгновением позже вспышка исчезла, а от монстров не осталось и следа. Ужасающий воин рассыпался пылью, а призрак просто перестал существовать, как будто его и не было.

— Впечатляет, — признал Ифегор.

— Благодарю, — ответил Сзасс Тэм. — Этот разряд — смесь огня и той чистой эссенции света и жизни, которая губительна для мертвых созданий. Гарантирую, что, даже если любая другая магия не сработает, Пылающие Жаровни в любой момент смогут пробудить эту силу в случае нужды.

— Опасность все ещё достаточно велика. Приведите мне более вескую причину, почему я должен рисковать жизнями воинов Коссута.

— То, что простому народу нужна ваша помощь, не подходит? — усмехнувшись, спросила Ярпилл.

Лаллара, судя по её угрюмому виду, находила упорство главного священника куда менее забавным.

— Сзасс Тэм уже предложил освободить ваших последователей от необходимости сдавать тела своих мертвецов.

— Да, это кое-что значит, — произнес огненный жрец. — И также эти факелы, которые, как я полагаю, мы оставим себе после того, как угроза нежити минует. Все же мне нужно что-то большее, чтобы я решил присоединиться к вам и заработать ненависть Трула и его союзников.

— Мне кажется, — произнес Сзасс Тэм. — что вы уже это получите. Мы, зулкиры, ищем власти над своими коллегами. А вы, жрецы Коссута, разве не стремитесь сделать свою религию главенствующей в Тэе?

— Она уже является таковой, — возразил Ифегор.

— Допустим, — признал лич. — Но церкви Бэйна, Сирика и Шар также сильны, и однажды, может статься, одна из этих религий вытеснит вас. Вы сами согласились с Ярпилл, что грядут времена «перемен и беспорядков». Наше предложение дает вам возможность гарантировать ваше первенство. Сами подумайте: особое отношение зулкиров, помощь в уничтожении угрозы всему Пиарадосу — да новообращенные рекой хлынут к вашим алтарям. Несомненно, это достаточно веская причина, — продолжил Сзасс Тэм. — Разве она не перевешивает все, что мы ещё можем вам предложить? Неужели вам действительно нужно спорить, словно какой-нибудь торговке рыбой?

Ифегор ухмыльнулся.

— Попробовать стоило, но, возможно, это и впрямь ниже моего достоинства. Хорошо, я согласен на ваши условия. Когда тарчионы и ваши зомби с некромантами выдвинутся, Пылающие Жаровни, Фанатики Черного Пламени, Братья и Сестры Чистого Огня и Орден Саламандры будут идти в ваших рядах.

Сзасс Тэм вернул ему улыбку.

— Рад это слышать.

Военный совет вскоре закончился. Аот, хоть и испытывал облегчение, чувствовал себя слегка ошеломленным. Когда он и Нимия возвращались к выходу, наездник пробормотал:

— Они так свободно разговаривали.

— Потому что Высокий Лорд Пламени настоял на этом, — ответила тарчион.

— Да, но они говорили при нас. Они могли бы отослать нас прочь, когда начали обсуждать вопросы вражды, политики и все такое. Хотел бы я, чтобы они так и сделали, — он хихикнул без всякого веселья. — Человеку, который даже не носит красное, не нужно знать об этих вещах.

— Им было безразлично, — сказала Нимия, её лоснившееся от пота лицо окаменело. — Потому что мы ничего для них не значим. Тебе лучше бы хорошенько запомнить это.

#i_001.png

Впереди показалась окруженная охранниками толпа рабов. Тени их напомнили юноше жадно тянущиеся к нему хищные пальцы.

Барерис не знал, почему это зловещее сравнение пришло ему на ум, ведь все шло просто чудесно. Пусть он и потерял несколько драгоценных дней, валяясь с лихорадкой, вызванной укусом той мелкой твари, но милостью Леди Удачи ему все же удалось заметить следы сошедшего с тракта каравана, не отстать и не сбиться с пути. Наконец-то его путешествие подходит к концу. Подстегнув утомленную лошадь, юноша перешел на галоп.

Из рядов рабов вырвалась миниатюрная женщина с едва отросшими волосами. Это была Таммит. Несмотря на расстояние и шестилетнюю разлуку, он сразу же узнал её, так же, как и она — его, одетого в чужеземный костюм и с нестрижеными, грязными, развевающимися космами. Девушка взмахнула над головой скрещенными руками, и тогда какой-то орк схватил её и отшвырнул обратно в толпу рабов.

При виде одинокого всадника несколько охранников отделились от каравана, намереваясь перехватить его на полпути. Когда Барерис увидел, как жестоко некроманты обращаются с его возлюбленной, ему нестерпимо захотелось как можно быстрее оказаться с ней рядом. Но, вспомнив, как девушка махала ему руками, словно желая прогнать прочь, бард придержал кобылу.

Это было последней странностью из тех, на которые он наткнулся во время поисков Таммит. Сначала некроманты, желая избежать излишнего внимания, купили Таммит и остальных рабов в середине ночи и вывели их из Туратироса под покровом темноты. Затем, подкупая и опрашивая людей, Барерис выяснил, что на протяжении нескольких последних десятидневок Красные Волшебники или их агенты отправили значительное количество рабов на малонаселенный север, где не было нужды в таком количестве рабочей силы. После оказалось, что владельцы Таммит везут её куда-то в чистое поле, где нет ни замков, ни деревень, ни ферм.

Но, что бы за этим ни стояло, Барерису было все равно. Ему просто хотелось увезти Таммит как можно дальше отсюда. Но, как бы ни было велико его желание вновь воссоединиться с возлюбленной, юноша понял, что не должен позволять страсти брать верх над разумом. Надо быть благоразумным и осторожным.

Поэтому бард повторно проверил свои заклинания, прикинув, какие пустить в ход, если дела пойдут плохо. Затем он пропел короткую песню, которая сделала его более обаятельным в глазах других людей. С этим заклинанием он будет казаться немного выше и привлекательнее, чем на самом деле. Также оно на некоторое время заставит их доверять ему и придаст всем его словам больший вес.

Сделав это, он направил лошадь вперед и, как и любой другой менестрель на его месте, запел, аккомпанируя себе на яртинге. Конечно, песенка, всем известная «Орел и мышка», была довольно незамысловатой, но юноша вплел в мелодию немного магии. Он надеялся, что этого хватит, чтобы охранники не застрелили его ещё до того, как он окажется достаточно близко для переговоров.

Добравшись до каравана, он закончил петь. Двое Красных Волшебников вышли ему навстречу. Возможно, это его музыка привлекла их. Оба мага оказались довольно молоды — неудивительно, ведь вряд ли их старшие коллеги станут таскаться по всей стране, сопровождая толпы рабов. Это обнадеживало. Старшие Красные Волшебники почти все без исключения были богаты, но неофиты все ещё могли быть достаточно падки на деньги, чтобы повестись на взятку.

Барерис напел несколько слов, чтобы заставить лошадь слушаться, спрыгнул с седла и опустился перед Красными Волшебниками на одно колено. Такое проявление уважения было чрезмерным, ведь обычно хватало и поклона. Но он хотел польстить их гордости.

— Можешь встать, — сказал тот, что стоял справа, толстый мужчина в измазанной вареньем мантии. Черты его лица все ещё сохраняли характерную муланскую остроту, но в скором времени грозили расплыться, если он не обуздает свою любовь к сладкому. — Милая песенка.

— Милая песенка, — повторил его товарищ. На его лице красовался вытатуированный черными и белыми красками череп. Первый маг вздрогнул, услышав в голосе товарища неприкрытую насмешку. — И кто же ты такой?

Как чистокровный мулан, Барерис мог бы рассчитывать на более вежливый прием — даже со стороны Красных Волшебников. Но юноша решил не обращать на это внимания.

— Барерис Анскулд, сир.

— Похоже, — сказал волшебник с татуировкой на лице, — ты следовал за нами.

— Да, сир, от самого Туратироса.

Худощавый маг насмешливо посмотрел на своего приятеля.

— Хорошо же ты замел следы. Ты вообще хоть что-нибудь делаешь правильно?

Любитель варенья вздрогнул.

— Я оживил ребенка в точности так, как и учил мастер, а Калмевик — один из лучших убийц города. Так все говорили.

Рот Барериса пересох, а по спине пробежал холодок. Та западня в переулке оказалась вовсе не досадным стечением обстоятельств. Красные Волшебники так хотели сохранить свою миссию в секрете, что оставили своих прислужников убивать всех, кто сунет нос в их дела. А теперь он, как полный идиот, сам отдает себя в их руки.

Но заклинание, увеличивающее силу его убеждения, все ещё действовало, да и другие трюки в рукаве имелись. Возможно, вопрос все же удастся решить миром. Хотя юноша все ещё мог попросту ускакать прочь, но, поймав устремленный на него отчаявшийся, тоскующий взгляд Таммит, он понял, что последний вариант для него попросту неприемлем.

Притворившись, что не понимает, о чем идет речь, Барерис сказал:

— Вы шутите, что ли, Повелители? Не видел я никакого Калмевика. Никто на меня не нападал. Я просто… видите ту симпатичную девушку вон там? — он указал пальцем.

Некромант с татуированным лицом кивнул.

— Ту, что на тебя пялится. Конечно.

— Я преследовал её от самого Безантура. То, что она оказалась в рабстве, просто трагическое недоразумение. Её семья нуждалась в деньгах, но она не знала, что я уже вернулся домой после многолетнего отсутствия, вернулся, чтобы жениться на ней, и золота в кармане у меня хватает, чтобы обеспечить ей и её родным достойную жизнь ещё на много-много лет. Поэтому всего десять дней назад она продала себя.

Разрисованное костями лицо скривилось в глумливой усмешке.

— Как печально, но нам-то что до этого?

— Понимаю, — ответил Барерис. — Но прошу, выслушайте меня. — Он не мог запеть подходящую песню, потому что тогда Красные Волшебники точно бы поняли, что он использует магию. Но юноша смягчил голос и так расставил акценты в своей речи, что она стала напоминать мелодию, и его слова зазвучали более убедительно. — Я любил Таммит с тех пор, как мы были детьми, росшими в трущобах Безантура. Такая жизнь оказалась нелегкой для ребенка-мулан, чья семья впала в нищету. Частенько старшие мальчишки дразнили и даже били меня. Таммит единственная решалась за меня вступаться, пусть она и сама принадлежала к рашеми. Разумеется, дело каждый раз кончалось синяками и фонарями под глазами, но никогда она не предавала нашей дружбы. Такой у неё верный и отважный дух. Дух человека, который заслуживает лучшей судьбы, нежели быть рабом.

Толстый волшебник выглядел захваченным, возможно, даже тронутым его рассказом. Барерис не удивился — похоже, ему в детстве тоже пришлось хлебнуть лиха. Но, если его коллега и смягчился, по его виду этого нельзя было понять.

Возможно, не любовная история, а деньги заставят его все же изменить свое мнение.

— Так что я пришел выкупить её из рабства, — продолжил Барерис. — И я хорошо заплачу. Для кого она может стоить больше, чем для человека, который её любит? — Открыв один из спрятанных в поясе потайных кармашков, бард достал оттуда три алмаза, которые он и его прежние спутники некогда добыли в цитадели драконопоклонников. Даже в убывающем свете дня грани камней впечатляюще переливались, и воины начали перешептываться, тихо споря друг с другом. — По камню каждому из вас, уважаемые маги, и один для ваших слуг.

Тучный волшебник сглотнул, будто в горле у него пересохло от жадности.

— Возможно, мы и придем к соглашению, — произнес он и напрягся, словно ожидая возражений от своего напарника.

Но второй некромант всего лишь ухмыльнулся и сказал:

— Почему бы и нет? Как сказал менестрель, это неплохие деньги. В любом случае, рабом больше, рабом меньше — какая разница? — он протянул руку, и Барерис отдал ему алмазы. — Сделка заключена. Девка твоя. Забирай её и проваливай.

Таммит бросилась к нему, выкрикивая его имя. Юноша повернулся, готовясь заключить её в объятия. Это был момент, которого он так долго ждал, но бард осознал, что вместо счастья и радости чувствует только страх.

Все шло слишком гладко. Да, его магия заставляла других потворствовать его желаниям, порой даже в ущерб себе, и вдобавок он дал за неё неплохую цену — но жестокая правда состояла в том, что татуированный некромант со своим приятелем должны были хранить свою миссию в секрете, к тому же не похоже, что магия Барериса как-то подействовала на худощавого мага. Вряд ли они теперь позволят ему просто забрать Таммит, уйти и разболтать об увиденном.

Если бы он и сам ни во что не ставил свое слово, тем более, что дано оно было простолюдину, то на их месте тоже, наверное, притворился бы, что согласен, а затем, когда противник расслабится, напал бы на него при первой же возможности.

И все же Барерис не мог атаковать первым. Враги настолько превосходили его числом, что шансов на победу у него почти не было, и юноша не решался затевать ненужную драку. Таммит с рыданиями упала в его объятия, покрывая его лицо поцелуями и шепча слова любви. Он обнял её, но ответить тем же не мог. Он напряженно прислушивался.

Некромант с татуированным лицом шептал так тихо, что сперва Барерис подумал, что это всего лишь игра его воображения, но затем юноша ощутил слабое покалывание, говорившее о приближении магической атаки.

Потянув за собой озадаченную Таммит, он развернулся и закричал. Магия барда усилила крик до громогласного грохота, способного сдирать плоть с костей. Звук сбил Красного Волшебника с ног. Барерис подумал, что маг погиб, но тот почти сразу начал подниматься на ноги.

Но это хотя бы помешало ему довести заклинание до конца, и бард выиграл немного времени. Он подозвал свою лошадь. При обычных обстоятельствах животное вряд ли бы послушалось его, но между ними до сих пор сохранялась та ментальная связь, что он создал ранее. Кобыла сразу же сорвалась с места.

Юноша приготовился запрыгнуть в седло и усадить Таммит позади себя, но некромант с татуированным лицом, по которому струйками стекала кровь, уже успел подняться на одно колено. Маг взмахнул каким-то амулетом, и созданная из мрака стрела, расколов воздух, вонзилась в круп несчастного животного. Тело лошади на глазах высохло, через кожу проступили кости. Ноги животного подкосились, и кобыла, задрожав, упала на землю и замерла.

Хотя раненый волшебник и сумел подняться на ноги, стоял он крайне неустойчиво и вдобавок согнулся, словно от боли в животе. Маг оглянулся, заметив, что ни его товарищ, ни остальные охранники и пальцем не пошевелили, чтобы остановить Барериса. Возможно, дело было в заклинании барда или все попросту произошло слишком быстро.

— Возьмите его! — закричал Красный Волшебник. — Возьмите его, и мы заберем все его сокровища! Но только живьем! Настоящий бард может быть полезен!

Взяв наизготовку оружие, стражники начали окружать юношу. Выхватив меч, Барерис попытался подавить панику и хорошенько все обдумать. То, что они хотят взять его живьем, делает их задачу куда сложнее. Если ему как-нибудь удастся заполучить другого коня…

«И что? — подумал он. — Его опять убьют: либо Красные Волшебники прикончат своими заклинаниями, либо стражи нашпигуют стрелами». Пока враги не обнажили оружие, у него ещё были шансы сбежать, но не сейчас.

— Дай мне нож, — попросила Таммит. Он услышал в её голосе страх, но только потому, что так хорошо её знал. Он передал девушке клинок, и она встала спиной к спине с ним. — Прости меня за то, что тебе пришлось отправиться за мной, прости за то, что все так повернулось. По крайней мере, я рада, что смогла поцеловать тебя в последний раз.

— Это не «последний раз».

На самом деле он понимал, что она скорее всего права. Но будь он проклят, если облегчит задачу этим ублюдкам, позволив предательским мыслям себя ослабить! По крайней мере, пока их не сомнут числом, ему с Таммит точно удастся отправить парочку этих уродов на тот свет.

Разразившись пронзительными воплями, кровавые орки ринулись в атаку. Барерис запел, и сила волной прокатилась по его телу. За его спиной Таммит, почувствовав то же самое, сдавленно охнула.

Время словно замедлило свой ход, даже атакующие орки почти замерли. Барерис знал, что это не так. Это они с Таммит начали двигаться быстрее. Это заклинание выручало его во многих тяжелых боях, и ему оставалось только молиться, что оно и сейчас им поможет.

Вокруг его голеней обвился кнут. Натянувшись, веревка бы стреножила его, но юноша быстро перепрыгнул через хлыст и сразу же рубанул вооруженного дубиной орка по глазам. Другой враг, воспользовавшись открывшейся возможностью, попытался ударить его рукоятью меча по голове. Однако, по сравнению со сверхъестественной скоростью юноши, его движения были слишком медленными. Развернувшись, Барерис выпустил орку кишки. Тут же бард вернулся в исходную позицию, сделал шаг и перерезал глотку уроду с кнутом, уже начавшему подтягивать его для второго удара.

Живых врагов вокруг него больше не осталось. Но тут же юноша услышал, как Таммит задыхающимся голосом выкрикивает его имя. Возможно, она уже какое-то время звала его, а он не слышал, поглощенный схваткой.

Шею девушки стягивала тугая петля кнута, который держал в руках ещё один конный охранник. Задыхаясь, девушка едва могла удержаться на ногах. Таммит размахивала ножом, но без толку — она не могла попасть во врага. Ни её храбрость, ни заклинание скорости не дали ей преимущества перед силой и выучкой воина.

Рванувшись к ним, Барерис до кости разрубил запястье охранника. Всадник выронил кнут, и Таммит освободилась из удушающего захвата. Кровь потоком хлынула из раненой руки, свиное орочье клыкастое рыло исказилось от ярости. Всадник подстегнул коня, и тот — боевая машина, созданная для убийства — взвился на дыбы, пытаясь своими копытами раздробить Барерису череп.

Увернувшись, юноша погрузил свое лезвие в бок животного. Конь завалился набок, погребая под собой наездника. Они тяжело рухнули на землю и больше уже не поднялись.

Барерис поискал взглядом Таммит. Девушка стояла позади, её шею опоясывала красная полоса.

— Прости меня, — произнесла она.

Он понял, что она извинялась за то, что ей самой не удалось справиться с тем всадником и ему пришлось прийти ей на помощь.

— Все в порядке.

Ему пришло в голову, что две распростертые на земле лошадиные туши представляют собой какое-никакое, а укрытие. По крайней мере, если он и Таммит встанут между ними, у врагов не получится навалиться одновременно.

— Пошли, — он занял подходящую позицию. Девушка последовала за ним.

Затем бард запел. Эта песня помогла ему сконцентрироваться на предстоящем сражении, а в случае нужды он мог вплести в мелодию и другие заклинания. Обернувшись, юноша поискал взглядом очередного врага.

Пришпорив лошадь, ещё один всадник с сетью сорвался в галоп. Кровавые орки, пригнувшись, начали их окружать. Похоже, они хотели перебраться через тушу одной из мертвых лошадей и застать своих противников врасплох.

Волшебник с татуированным лицом закричал:

— Остановитесь! От вас, идиотов, никакого толку, но я не могу позволить себе потерять вас всех. Забудьте о том, чтобы взять их живьем! Не приближайтесь к ним так близко, чтобы он смог достать вас мечом. Нашпигуйте его и его шлюху стрелами, а я и Со-Кехур поможем парочкой заклятий. — Он одарил Барериса жестокой ухмылкой. — Если, конечно, вы не предпочтете сдаться.

— Не надо, — шепнула Таммит. — Не знаю, что они тогда с нами сделают, но точно что-то ужасное.

Барерис подозревал, что она права, но какой у него был выбор? Позволить ей умереть здесь и сейчас? Да, их не поймали и даже не ранили — пока что — но шансов на успешный побег уже не осталось. Ведь только приказ Красного Волшебника дарил им призрачную надежду на спасение.

— Нам придется сдаться, — сказал он. — Позже мы сбежим, обещаю. Положи нож на землю. — Он уже наклонился, чтобы проделать то же самое со своим мечом, когда кто-то испуганно заорал.

Барерис огляделся и увидел, что остальные рабы разбегались в разные стороны. Похоже, они разделяли уверенность Таммит в том, что в конце пути их ожидает что-то ужасное, и, воспользовавшись тем, что их надсмотрщики были заняты другим, попытались бежать.

— Остановите их! — завопил толстый волшебник. Очевидно, это и был тот самый Со-Кехур.

Некоторые стражи подчинились его приказу. Всадники рассыпались по степи, стремясь отрезать путь к бегству как можно большему количеству рабов. Кровавый орк помчался за группой бегущих мужчин и, налетев на них, принялся безжалостно кромсать мечом. Наверное, он предположил, что, убив достаточное количество рабов, настолько запугает остальных, что они предпочтут сдаться.

Конечно, не все воины отвлеклись от Барериса и Таммит, но даже те, кто этого не сделал, выглядели растерянными и сбитыми с толку, как и их хозяева-некроманты. Возможно, в конце концов у влюбленных все же были шансы.

— Следуй за мной, — приказал Барерис девушке, выкрикнул боевой клич и приготовился.

Сначала юноша подумал о том, что можно подбежать к Со-Кехуру. Толстый волшебник, беспомощный в минуту реальной опасности, был куда более простой целью, чем его приятель-некромант. Ведь, чтобы защититься, ещё надо суметь прочитать заклинание. Непонятно, как такого бесхребетного мага вообще взяли в Красные Волшебники. Возможно, он был необыкновенно талантлив в какой-нибудь одной области магии, но, скорее всего, дело было в обширных связях его семьи.

Вот только реальная власть над караваном принадлежала вовсе не толстяку, а татуированному магу, пусть они оба и были в одном звании. И так понятно, кому подчинятся воины, если между этими двумя возникнут разногласия. Ещё хуже, худощавый волшебник относился к своему спутнику с явным презрением. Барерис легко представил, как хватает Со-Кехура и, угрожая ему мечом, использует как живой щит, а в ответ на это второй некромант лишь смеется ему в лицо и велит своим подчиненным пристрелить их обоих.

Нет, заложником совершенно точно должен оказаться татуированный некромант и никто другой. Юноша побежал к нему, молясь о том, чтобы Таммит продолжала за ним следовать, но не осмелился терять драгоценные мгновения, чтобы оглянуться.

Рядом с его головой просвистела стрела. Какой-то орк попытался преградить ему путь, и бард расколол ему череп. На миг он испугался, что лезвие застрянет в разрубленной кости, но юноше все же удалось высвободить клинок, оросив воздух брызгами крови.

Поняв, какая опасность ему угрожает, татуированный некромант взмахнул талисманом, которым он ранее убил лошадь Барериса. Юноша увидел, что это был круглый, вырезанный из дерева и кости медальон. Бард уклонился, и зазубренная вспышка тени прошла от него на расстоянии пальца.

Он рванулся вперед. До некроманта осталось всего несколько шагов. Юноша надеялся, что за это время тот уже не успеет прочесть новое заклинание, ведь на барда по-прежнему действовала магия скорости.

Но у некроманта все ещё остался в запасе один трюк. Он отступил назад, а череп, отделившись от его лица, вытянулся в направлении Барериса, словно атакующая змея. Он превратился в рычащую голову, за которой стало проявляться изможденное, гниющее тело, в котором безошибочно угадывались очертания гуля — пленника или фамильяра некроманта, которого тот заточил в своем теле на случай крайней нужды.

Барерис, пораженный неожиданным появлением этой вонючей твари, заколебался. Гуль подпрыгнул, попытавшись своими зазубренными и грязными когтями вцепиться ему в лицо. Только в последний момент тренированные рефлексы Барериса позволили ему уклониться от удара. Юноша ударил чудовище по иссохшей спине, перерубая искореженный спинной хребет, и ноги нежити подкосились.

Бард бросился вперед. Маг, черты лица которого без маски оказались мелкими и невыразительными, поднял свой амулет, собираясь выстрелить ещё раз. Юноше казалось, что быстрее он двигаться просто не сможет, но каким-то образом ему все же удалось немного ускориться и одним махом преодолеть разделявшее их расстояние. Он ударил мечом по руке некроманта, и медальон с несколькими отрубленными пальцами взлетел в воздух.

Как он в тот момент ненавидел этого волшебника и наслаждался болью, которую ему причинил! Барду пришлось напомнить себе, что тот был нужен ему живым. Он сбил некроманта с ног, заставив упасть на траву, и угрожающе поднял свой меч…

Чей-то голос закончил читать рифмованные строчки, и окружающая температура резко изменилась. Похоже, что Со-Кехур в конце концов оказался не так уж бесполезен. Барерис понял, что маг все же сумел прийти в нужное для создания заклинания состояние разума.

Что-то ударило Барериса в спину. Он не почувствовал боли, но от этого места слабость начала растекаться по телу, словно растворяющиеся в воде чернила. Меч в его руках потяжелел, и рукоять его практически выскользнула из его ладони. Ему пришлось опустить клинок. Юноша рухнул на колени.

Барерис сказал себе, что, несмотря на украденную силу, его замысел все ещё может удаться. Стоит прижать своим весом заложника к земле, и он сможет приставить свой бритвенно-острый клинок к его горлу. Он потянулся к искалеченному некроманту, но на этот раз тот оказался быстрее и сумел ускользнуть.

И тут вокруг Барериса материализовалась липкая сеть, связывая его и прижимая к земле.

— Я сделал это! — крикнул Со-Кехур. — Взял его живым, как ты и хотел.

— Ты сделал это, — задыхаясь, произнес второй волшебник. Он неуверенно поднялся на ноги. — А теперь я прикончу этого ублюдка.

В поисках другого смертоносного магического талисмана он невредимой рукой залез в один из многочисленных карманов своей алой робы.

Барерису было даже голову трудно повернуть — таким слабым он себя чувствовал. Он огляделся в поисках Таммит, молясь, чтобы она могла ему как-нибудь помочь, но увидел, как девушка резко упала на землю, зажимая кровавую рану на ноге. Над ней стоял орк, готовый, если она будет и дальше сопротивляться, снова пустить в ход свое копье. Его товарищи тем временем переловили почти всех остальных рабов.

Пусть Барерис и пошел бы на любой риск, чтобы спасти и защитить Таммит, но, похоже, сейчас это было попросту невозможно. Значит, придется бежать одному и вернуться за ней позже, если, конечно, ему и первое-то удастся.

Так быстро, как только осмелился — спешкой он мог испортить заклинание — юноша запел. Слабость мешала ему дышать, и барду приходилось прилагать значительные усилия, чтобы не испортить интонацию и не сбиться с ритма.

Из-за раненой руки его будущий убийца двигался неуклюже. Казалось, от потери пальцев маг пребывает на грани шока. Некромант долго не мог достать свой амулет, но, заслышав пение Барериса, сумел-таки его вытащить и пробудить, пробормотав несколько шипящих, скрежещущих слов на каком-то грязном языке Абисса.

Между связанным пленником и некромантом возникла сотканная из тьмы фигура с нечетким, искаженным лицом. В тот же миг, когда тень, повинуясь указующему жесту некроманта, перешла в атаку, Барерис закончил свою песню-заклинание.

Мир рассыпался цветными пятнами, но моментом позже проявился вновь.

Величайшие заклинатели могли с помощью магии мгновенно переносить себя и своих товарищей на целые мили. Барерис лично был тому свидетелем. Если бы у него самого были подобные способности, он немедленно переместился бы с Таммит в безопасное место, как только возлюбленная оказалась у него в руках. Увы, этого он сделать не мог. Но песня, способная перенести одного человека на несколько ярдов в том или ином направлении, была юноше вполне под силу. Это была его самая последняя, отчаянная уловка, чтобы спасти свою жизнь в случаях, когда все остальное не могло помочь.

Растянувшийся на животе юноша оказался недалеко от рабов и их охранников. Насколько он видел, никто так и не сумел заметить, куда он подевался, но это дело времени. Если ему не удастся как можно быстрее найти хоть какое-нибудь укрытие, кто-нибудь его непременно обнаружит. Барерис попытался отползти в сторону, но из-за проклятого заклятья слабости это потребовало столько усилий, что слезы выступили у него на глазах.

Пригнувшись, тень уже начала поворачиваться в его сторону, когда что-то схватило юношу за пояс и дернуло назад.

#i_001.png