16–29 тарсака, год Голубого Пламени

Барерис был занят беседой с Аотом, когда к нему подбежал один из его наездников и сообщил о нарушении дисциплины несколькими другими его подчиненными.

Немедленно занявшись этим делом, они отыскали хижину, о которой шла речь. Неподалеку от неё обнаружился припавший к земле грифон. Несомненно, его хозяин оставил его здесь, чтобы никто не смог помешать творившемуся внутри беззаконию. Аот направил на него копье, и зверь с визгом опустил свою покрытую белыми перьями орлиную голову и отступил в сторону.

Барерис подергал дверь. Она оказалась заперта, так что он выбил её пинком.

Жилище представляло собой одну–единственную круглую комнату, посередине которой находилась печь. Её убранство составлял ткацкий станок и кровать, стоявшая у стены напротив входа. Мужчина и женщина с окровавленными и покрытыми ранами лицами лежали на устланном тростником земляном полу. Двое избивших их солдат придерживали распростертую на столе девочку, которая дрожала и плакала — на вид Барерис дал бы ей лет двенадцать–тринадцать — а третий же был занят тем, что срывал с неё одежду.

Когда дверь с грохотом врезалась в стену, все трое обернулись. Аот мог бы просто отдать своим людям приказ, но он был слишком разозлен, чтобы обойтись одними словами. Бросившись к одному из солдат, он ударил его ясеневым древком своего копья. Послышался стук дерева о кость, и воин упал, сжимая в руке остатки разодранной юбки. Остальные двое отпустили девочку и отступили туда, где он не мог их достать.

Аот сделал глубокий вдох.

— Вы знаете правила. Никакого мародерства, если только кто–нибудь из офицеров не даст вам разрешения на конфискацию, никаких избиений и изнасилований.

— Но это только в тех случаях, когда крестьяне настроены дружественно, — произнес солдат, стоявший слева. — Если они согласны сотрудничать. Эти же не хотят.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Аот.

Воин поднял со стола глиняную чашку, которая каким–то чудом не разбилась и не расплескалась, и перевернул её. На землю вылилась водянистая коричневая жидкость.

— Крестьянам приказано оказывать отрядам зулкиров самый лучший прием, — произнес он. — И вот как они нам подают. Это же помои! Разве непонятно, что они припрятали всю хорошую еду для себя?

Аот вздохнул.

— Нет, идиот, это не так. В прошлом году урожай был скудным, а зима выдалась долгой и суровой, и вряд ли они успели начать весенний засев. Завтра они будут голодать, мечтая о той каше, которую предложили вам сегодня вечером.

Наездник сморгнул.

— Понятно… но мне–то откуда об этом знать? В любом случае, я почти уверен, что слышал, как один из них оскорбительно отзывается о Первой Принцессе.

— Да неужели?

— Кроме того, — продолжил солдат, — они всего лишь крестьяне. Простые раше… — слова застряли у него в глотке, когда он осознал, что не слишком–то мудро говорить подобные вещи своему командиру, учитывая его собственное сомнительное происхождение.

— Вы двое, — произнес Аот, — забирайте вашего идиота–дружка и выметайтесь отсюда. Вскоре я с вами разберусь. — Когда они исполнили его приказ, Аот повернулся к Барерису. — Полагаю, своими песнями ты сможешь успокоить девочку и залечить раны её родителей.

— Да, — произнес бард. Он использовал свои исцеляющие мелодии настолько эффективно, насколько мог, хотя успокаивающие и лечащие заклинания уже не давались ему так же легко, как раньше.

Когда родители опять оказались на ногах, а девочка сжалась в материнских объятьях, Аот принес им свои извинения и предложил горсть серебра. Наверное, отец семейства полагал, что здесь таился какой–то подвох, и поэтому отказался их взять. Выходя, Аот оставил монеты на столе.

— И каким же будет наказание, о котором ты говорил? — спросил Барерис. Как непосредственный начальник проштрафившихся солдат, именно он отвечал за поддержание дисциплины.

— Повесить ублюдков, — ответил Аот.

— Ты, наверное, шутишь?

— Они этого заслуживают. Но ты прав, Нимия меня самого вздернет, если я казню двоих её наездников лишь за то, что они жестоко обошлись с семейством фермеров, особенно если это произойдет накануне решающей битвы. Так что по пять ударов плетей каждому, но не сейчас. Пусть пока попотеют, а нам с тобой есть о чем поговорить.

— Как пожелаешь, — когда солдат вызвал их, они уже беседовали, но Барерис понял, что сейчас на уме у Аота было что–то более личное. Подтверждая эту догадку, боевой маг вывел его из селения. Когда офицеры проходили мимо, солдаты провожали их взглядами.

За скоплением домов и ферм находились поля и пастбища, теснимые холмистыми лугами, из которых состояла большая часть территории Туратароса. Барерис окинул взглядом ландшафт. Там, где солнце ушло за горизонт, вечернее небо все ещё отливало золотом, но наверху было угольно–серым.

Сегодня стало известно, что большая часть армии северян находится на марше далеко на северо–востоке, и даже их разведчики едва ли решатся настолько отдалиться от главной колонны. И все же осторожность не помешает.

Аот привел своего друга к небольшому загончику, огороженному треснувшими досками. Он был пуст, за исключением россыпи болезненно выглядевших поганок. Боевой маг уселся на забор, и Барерис последовал его примеру.

— Итак, — произнес Аот, — вот уже десять лет прошло с того дня, когда на границе Рассветных гор я повстречал вас с Зеркалом.

Отозвавшись на свое имя, Зеркало стал видимым. Возможно, он все это время находился где–то неподалеку. Мгновение призрак выглядел, как бард, затем — как Аот, а потом превратился в размытую серую тень с еле различимыми чертами лица. Воздух от его присутствия стал холоднее.

Аот поприветствовал духа кивком.

— Десять лет с тех пор, как мы начали сражаться с Сзассом Тэмом.

— Да, — произнес Барерис.

— Ты когда–нибудь думал, что однажды может наступить момент, когда будет пора остановиться?

Барерис склонил голову. Ему на глаза упала прядь волос, и он отбросил её наверх, мимолетно отметив, насколько спутанными и сальными были его патлы.

— Не понимаю, о чем ты.

— Наездник на грифоне может оказаться за пределами Тэя раньше, чем кто–либо вообще осознает, что он решил уйти, и тогда, ну, Фаэрун большой, и здесь открыто множество возможностей для человека, знающего, как творить заклинания или управляться с мечом.

— Что бы ты ни болтал, я знаю, что ты никогда не бросишь своих людей.

— Мы позовем их с собой. Подумай только, сколько денег какой–нибудь иностранный принц может заплатить за найм целого отряда наездников на грифонах.

— Ты, должно быть, очень устал, раз та неприятность в хижине так сильно тебя расстроила.

— Не в том дело. По большей части, этот случай просто стал последней каплей, переполнившей чашу весов. Ты когда–нибудь спрашивал себя, за что мы сражаемся?

— Чтобы уничтожить Сзасса Тэма или, по крайней мере, не дать ему сделаться верховным правителем Тэя.

— И насколько это важно? Он имеет такое же право управлять страной, что и остальные лорды, а зулкиры, которые противостоят ему, столь же ненадежны и не заботятся ни о чем, кроме своих собственных интересов.

— Это не так. Не совсем так, в любом случае. Разве ты не помнишь? Мы сделали свой выбор ещё тогда, в той роще, когда некромант пришел поговорить с нами.

— Да, но через десять лет любой может изменить свое решение. Обдумай это. Самас Кул переходил на сторону лича на сезон или два. Ярпилл и сейчас является его союзницей. Половина тарчионов прыгают туда–обратно, словно лягушки. Во имя Бездны, я сомневаюсь, что даже Нимия останется верна совету, если решит, что ей выгоднее будет переметнуться к личу, и где тогда окажутся наши предпочтения и принципы?

— Подумай о другом, — произнес Барерис. — Посмотри, чего ты сейчас достиг. Наша госпожа и остальные зулкиры обошлись с тобой хорошо. Теперь ты командуешь Грифоньим Легионом, а твои карманы набиты золотом.

— Я к этому не стремился. Мне и так жилось неплохо. Если они хотят вознаградить меня, я бы предпочел, чтобы их наградой стало уважение. Уважение к моему мнению и опыту, — Аот слегка покачнулся на заборе.

— А, теперь понял. Они оскорбили тебя, не прислушавшись к твоему совету. Но буду с тобой откровенен — я не могу однозначно утверждать, что ты был прав, а они ошибались.

— Как и я, но я чувствую это. В прошлом пару раз мне уже удавалось предугадывать подобные вещи. Мы полагаем, что перехитрили врага, но это не так. У стен Крепости Сожалений произойдет что–то ужасное, и в тот момент я бы предпочел оказаться как можно дальше оттуда.

— Болтай, что хочешь, но я‑то знаю, что ты не трус, — произнес Барерис.

— И ты прав. У меня есть кое–какое мужество, по крайней мере, я на это надеюсь. Но из–за чего я должен рисковать своей жизнью? Долгое время я думал, что сражаюсь для того, чтобы спасти зеленый, изобильный Тэй моего детства, но оглядись вокруг — страна уже почти мертва, она растоптана армиями и отравлена боевой магией. Я не некромант и не хочу провести остаток своих дней, пытаясь оживить разлагающуюся оболочку, которая от неё осталась. И тебе этого делать не советую, — продолжил Аот. — Я понимаю, почему ты продолжаешь сражаться — чтобы отомстить за Таммит. Но судя по тому, что ты мне о ней рассказывал, она бы разрыдалась при виде того, что с тобой сделала твоя одержимость — бард, который поет только для того, чтобы убивать. Думаю, она бы хотела, чтобы ты оставил свою ненависть и горе позади и начал бы жизнь с чистого листа.

Он уже принял решение, осознал Барерис. Он оседлает Яркокрылую и исчезнет в небесах, даже если я откажусь за ним последовать.

И это станет катастрофой. За прошедшие годы Аот стал одним из самых прославленных героев Юга. Потерять его само по себе окажется достаточно плохо, а без наездников на грифонах, которые, скорее всего, последуют за своим капитаном, у них попросту не останется ни единого шанса.

Барерису придется его остановить.

— Ты знаешь меня слишком хорошо, — произнес он, вплетая в свой голос магию. — Да, мною движет ненависть, обратное утверждать не буду. Но в отношении нашей родины ты судишь чересчур пессимистично. Что магия сломала, то она сможет и починить. Прежний Тэй снова возродится, если мы дадим ему такой шанс — голубые небеса, изобильные поля, растянувшиеся на целые мили торговые караваны и все остальное.

Веки Аота задрожали. Он потряс головой, словно стремясь прочистить мозги от царившей в них путаницы.

— Ну, полагаю, это возможно. Но чтобы мы застали этот расцвет…

— Мы должны победить в этой войне как можно быстрее, — произнес Барерис. — Прежде, чем она ещё сильней отравит землю, воду и воздух и опустошит сельскую местность. С этим согласен и я, и зулкиры, и поэтому они хотят нанести сокрушительный удар в предоставленную Сзассом Тэмом брешь. Ты же видишь, что это разумно, разве нет?

— Верно, — слегка невнятно признал Аот. — Я понимаю, понимаю и то, что они хитры и умны, а я — единственный, кто не согласен с их решением. Просто… — он не смог завершить свою мысль.

— Если ты понимаешь это, тогда помоги! Исполни свой долг. Останься со мной и с остальными нашими товарищами. Если мы победим, ты разделишь с нами триумф и все, что за ним последует. Если же нет, то, по крайней мере, весь остаток твоей жизни не будет отравлен мыслями о предательстве и о том, что твоя отвага и доблесть, вероятно, могли что–то изменить.

— Фастрин Копатель сошел с ума, — произнес Зеркало голосом, похожим на гулкий стон. Барерис обернулся, и Аот, несмотря на свой легкий транс, тоже. За эти годы они привыкли к тому, что призрак постоянно маячит где–то поблизости, но он разговаривал так редко, что его реплики все ещё заставали их врасплох. — Он хотел всех уничтожить, — продолжил Зеркало. — Кто–то сражался, кто–то убегал, но это не имело значения. В конце концов он настиг и тех, и других. Но я рад, что предпочел вступить в бой.

Барерис раздраженно поджал губы. Зеркало нечасто вспоминал что–то из своей настоящей жизни, и эта краткая история совпадала с тем, что барду однажды рассказал могильный ползун по имени Быстрый Удар, но дело было не в этом. Хотя призрак, казалось, советовал быть мужественным, по его словам выходило, что любого, кто осмелится выступить против архимага вроде Сзасса Тэма, может ожидать лишь гибель. Это, скорее всего, только укрепит сомнения Аота и разрушит влияние барда.

Но боевой маг вздохнул и произнес:

— Наверное, мне стоит согласиться. В конце концов смерть настигнет всех нас, верно? Если не в обличье амбициозного лича или свихнувшегося волшебника, то в каком–нибудь другом. Так что с тем же успехом можно остаться со своими товарищами и последовать за избранным тобою флагом, как бы он со временем не обтрепался и не полинял.

Плечи Барериса обмякли от облегчения. За этой эмоцией скрывалось гораздо более слабое чувство, неясное и раздражающее — возможно, стыд, — но оно быстро исчезло.

— Вот теперь передо мной тот Аот, которого я знал все эти годы.

Аот фыркнул.

— Ага, Аот–дурак, — звякнув кольчугой, он соскользнул с забора. — Пошли назад и закончим с этой поркой.

* * *

За всю историю своего существования Крепость Сожалений, окруженная двойным кольцом стен и расположенная на холме на краю отвесного обрыва, называемого Первым Откосом, никогда не была взята штурмом, и все разумные люди полагали, что так останется и впредь. И все же Нулар Зурн, кастелян этой гранитной цитадели, стоявший на зубчатой стене и через подзорную трубу изучавший приближавшееся войско, почувствовал укол беспокойства.

Не из–за величины осаждающей армии. Да, она была огромна — многочисленные войска, темным пятном выделявшиеся на равнине, размерами намного превосходили силы, находившиеся в распоряжении любого отдельного тарча или магического ордена, ведь Сзасс Тэм стремился объединить их все под своей властью. И не из–за того, что лич собственной персоной находился где–то в рядах своей орды. Его беспокоила природа войск, состоявших под командованием архимага.

В Тэе всегда существовали отряды нежити — Легион Зомби, ужасающие воины и так далее, и за тридцать пять лет службы Нулару пришлось привыкнуть к подобным созданиям. Но он никогда не видел, чтобы столько неупокоенных собирались в одно время и в одном месте. Между рядами иссохших и порой лишенных глаз лиц ехали закрытые повозки, которые окружала неестественная тьма. Там находились существа, не выносившие дневного света. Хотя орда все ещё была довольно далеко, ветер доносил трупную вонь, и Нулар задался вопросом, как отрядам живых воинов лича удается терпеть соседство с подобными тварями.

Нулар обвел взглядом дорогу. Без подзорной трубы его солдаты не могли разглядеть приближавшуюся армию так же детально, как и он, но они видели достаточно, чтобы почувствовать себя неуютно. Это читалось на их лицах.

— Где же наше гостеприимство? — спросил он достаточно громко, чтобы его голос смогли услышать на стенах. — Что ж вы стоите и молчите — к нам гости пожаловали! Поприветствуйте же их!

Кровавый орк–сержант с покрытой шрамами шкурой, брызжа слюной, проревел душераздирающий боевой клич. Через мгновение к нему присоединились остальные воины, орки и люди, хотя голоса последних и сравниться не могли с воплями их свинорожих товарищей. Их крики почти затерялись в поднявшемся шуме.

Когда гул стих, все они заметно приободрились. Сержант повернулся к Нулару.

— Лорд! Их первые ряды уже находятся в пределах досягаемости наших катапульт.

— Полагаю, это так, — произнес Нулар, — но погоди немного. — Зулкиры обещали ему быстро разобраться с этой осадой, но на случай, если они ошиблись, он не хотел бездумно разбрасываться ресурсами вроде камней для катапульт и стрел для баллист.

— Смотрите! — прокричал кто–то.

Нулар опять устремил взгляд вперед. С запада на открытое пространство между армией Сзасса Тэма и крепостью проскакала дюжина всадников. Они устремились к воротам, спасая свои жизни.

Лучники Сзасса Тэма отреагировали через секунду или две, и в воздухе засвистели стрелы. Нулар ожидал, что люди и лошади падут, но вместо этого все наездники, за исключением двоих, просто лопнули, словно мыльные пузыри. Кастелян понял, что это были иллюзии, призванные отвлечь внимание противника.

Ещё больше стрел устремилось к настоящим наездникам, но все они пролетели мимо, не причинив им вреда. На всадников было наложено и второе защитное заклинание. Нулар осознал, что у этих идиотов и правда был шанс добраться до крепости невредимыми.

— Откройте калитку! — прокричал он.

Зазвучали голоса, передавая его команду. Затем из пятна тьмы в середине вражеской орды в воздух взмыла огромная тень и полетела на всадников.

Её силуэт был неясным и расплывчатым, но Нулару она показалась похожей на огромную летучую мышь.

— Застрелите эту тварь! — крикнул он. — Где наши волшебники?

Послышался скрип луков, щелканье арбалетов, и в воздух поднялась туча стрел. Некоторые из них попали в цель, но не смогли пробить шкуру похожей на летучую мышь твари. Перегнав всадников, она развернулась, чтобы оказаться с ними лицом к лицу. От её головы к ним заструилась магическая энергия, выглядевшая, как рябь в воздухе.

Нулар вздрогнул, ожидая, что те вот–вот окажутся уничтожены, но у этих двоих в запасе остались и другие трюки. Внезапно всадники и лошади исчезли и вновь появились на несколько ярдов ближе к замку. Перемещение через пространство позволило им избежать атаки твари, а тот участок земли, где они находились мгновением раньше, покрылся льдом.

Теневая летучая мышь обернулась, чтобы снова отыскать своих жертв. Развернувшись в седле, один из всадников направил на неё свой жезл, и пламя, сорвавшееся с его наконечника, охватило одно из крыльев твари. По её телу пробежала судорога, и она начала падать.

Но вскоре чудовищу удалось расправить крылья и восстановить равновесие, и оно снова устремилось к всадникам. Однако те к тому времени уже успели добраться до крепости. Нулар услышал стук захлопнувшейся за ними калитки.

Летучая мышь взлетела выше, чтобы заглянуть через крепостную стену. Но, даже если она и подумывала о продолжении охоты, вид множества готовых к бою солдат, священников и магов, которые поспешно наводили на неё оружие, должно быть, заставил её изменить свое мнение. Развернувшись, тварь устремилась обратно к остальной части армии Сзасса Тэма. Легионеры встретили её отступление радостными криками и потоком оскорблений.

Нулар по лестнице спустился во двор. К тому времени, как он там оказался, новоприбывшие уже спешились, откинули плащи, под которыми обнаружились алые мантии, и припали к бокалам с вином, поднесенными им слугами. Отставив их в сторону, они поприветствовали его.

Тот из всадников, у которого на поясе висел жезл, был неестественно толст для мулан. У другого мага, обладателя острых, высокомерных черт лица, не хватало пальцев на правой руке. Они оба тяжело дышали, а их посеревшая кожа блестела от пота.

— Господа? — спросил Нулар. — Вы в порядке?

— Будем в порядке, — ответил Красный Волшебник с искалеченной рукой. — Ночное крыло — то существо, что нас преследовало — окружено ядовитым облаком, но сейчас, когда оно улетело, болезненные ощущения должны вскоре пройти. Моего товарища зовут Со—Кехур, а я — Мутот. Нас послал Хезасс Нимар.

— Он велел нам отправиться вдвоем, — тяжело дыша, прохрипел Со—Кехур, — в надежде, что хотя бы одному из нас удастся успешно проскользнуть мимо врагов и добраться до вас.

— Какое же послание он передает?

— Менее чем в дневном переходе к северу отсюда тарчион и его армия беспрепятственно переправились через Лапендрар, — произнес Мутот. — Некромантам об этом неизвестно. Правитель продолжит наступление и ударит в нужный момент, объединившись с силами остальных наших союзников, которые приближаются с севера и востока.

— Рад это слышать, — произнес Нулар. По правде говоря, он был поражен тем, что печально известный своим непостоянством Нимар действительно решил ввести свои войска в бой. — Для меня большая честь считать вас моими гостями. Если вы, конечно, не хотите снова попытаться проскользнуть мимо армии Сзасса Тэма.

— Нет уж, спасибо, — отказался Мутот. — Лучше мы побудем здесь, в безопасности.

* * *

Дмитра Фласс знала, что была не самой сильной иллюзионисткой в Тэе. Именно своим политическим навыкам и ведущей роли в противостоянии Сзассу Тэму она была обязана избранием зулкиром Иллюзии после смерти Митреллан. Или, возможно, зная, что Сзасс Тэм попытается убить любого, кто займет её место, никто, у кого была хотя бы капля мозгов, не решился претендовать на эту должность.

В любом случае, хватало ли её навыков для этого или нет, Дмитра была зулкиром, а, учитывая, какими сильными ритуалами сопровождалось вступление в эту должность, только зулкиру была под силу та задача, что стояла перед ней сейчас. Поэтому она и сидела в темной, поскрипывавшей повозке, временно служившей заклинательными покоями, и долгими бессонными часами напролет зачитывала заклинания. Круг её подчиненных творил магию вместе с ней. Их окружали вспышки света, шепоты и звон, в окружающем воздухе танцевали волны жара и холода, необоснованные ощущения и проявления нереальности. Но эти волшебники могли сменять друг друга. Ей же, как единственному центру сложной и огромной магической системы, приходилось исполнять свои обязанности постоянно.

Эта система включала в себя не только тех, кто находился в этом фургоне. Среди маршировавших легионов Элтаббара было множество подобных экипажей. Если кому–нибудь, кто был способен летать, удалось бы взглянуть на них сверху, и у него хватило бы мозгов и знаний для того, чтобы соединить их воображаемыми линиями, то эти линии сложились бы в магический символ. Среди армий Туратароса и Пиарадоса тоже ехали подобные повозки. Все их пассажиры объединили усилия ради того, чтобы разведчики и предсказатели Сзасса Тэма не смогли обнаружить врагов, окружавших их войско с флангов и тыла.

Закончив одно длинное заклинание, Дмитра сделала вдох, чтобы начать следующее, когда кто–то прикоснулся к её плечу. Повернувшись, она увидела Маларка. На миг случайный обрывок иллюзии раскрасил его брови радужными чешуйками.

Осторожно, чтобы не внести дисбаланс в созданную ею структуру, она перестала подпитывать её своей магией. Пусть и недолго, но какое–то время та сможет продержаться и без её непосредственной поддержки.

— Уже полдень? — спросила Дмитра, почувствовав, насколько огрубело и пересохло её горло.

— Да, — ответил Маларк. — Как вы и приказывали. — Он предложил ей бокал воды.

Она была холодной — приятный сюрприз, учитывая обстоятельства. Должно быть, Маларк убедил какого–нибудь волшебника охладить её магическим способом. Она жадно осушила бокал.

— Также у меня есть еда, — произнес шпион. — Изюм, сушеные абрикосы, хлеб и мед…

— С него и начну, — произнесла она, и он подал ей серебряный поднос. — Известно ли, — продолжила Дмитра после первого укуса, — удалось нам добиться успеха?

Шпион пожал плечами.

— Мои агенты сообщают, что, судя по всему, Сзасс Тэм понятия не имеет о нашем приближении, и прорицатели уверяют, что у него нет возможности узнать об этом. Учитывая, что я не владею их искусством, у меня нет выбора, кроме как положиться на их компетентность. Но, думаю, им стоит доверять. В конце концов, весь орден Иллюзии сообща работает над тем, чтобы скрыть от него наше приближение.

— Ты прав, — сказала она, — этого должно быть достаточно, но ты не знаешь Сзасса Тэма так же хорошо, как я. Он гений и превосходно владеет всеми школами волшебства. Так удалось ли нам спрятать все наши армии от его взора, или же этот наездник–рашеми оказался прав, и мы поступили опрометчиво?

Маларк улыбнулся.

— Капитан Фезим почувствовал бы себя польщенным, если бы узнал, что вы вспоминаете его слова, хотя вряд ли его обрадовало то, что вы называете его рашеми. Что же касается ответа на ваш вопрос, могу лишь сказать, что во время войны ни в чем нельзя быть уверенным, особенно тогда, когда имеешь дело с таким врагом, как Сзасс Тэм. Тем не менее, гений он или нет, вы уже доказали, что способны противостоять ему на равных, когда это действительно имеет значение. Так что я доверяю вашему суждению и думаю, что вы должны поступить так же.

— Благодарю, — произнесла она, почувствовав к нему прилив симпатии. Собирать и оценивать информацию было непросто, особенно если этим приходилось заниматься, находясь в рядах марширующей армии. Она не требовала от Маларка одновременно продолжать выполнять свои обязанности и ехать возле её повозки, охраняя её, пока она была уязвима, приносить ей еду и воду и успокаивать её измученные нервы. Эти задачи он взвалил на себя добровольно. Как и всегда, он делал все возможное, чтобы помочь ей, и при этом не клянчил земли и выгодные должности, как остальные прихлебатели.

— Когда мы уничтожим Сзасса Тэма, — произнесла Дмитра, — я назначу тебя тарчионом или дам тебе любую другую должность, какую только пожелаешь.

— Кое–кто будет против, учитывая, что я не мулан и даже не тэец.

— Подавятся. Я за свои слова отвечаю — любую.

Маларк склонил голову.

— Вы оказываете мне честь, но давайте обсудим это после окончания войны. Сейчас все, чего я хочу — это оказать вам всю посильную помощь в уничтожении как можно большего количества ваших врагов.

* * *

Аот в сопровождении своего отряда летел по небу, которое на этот раз было чистым и голубым. Оглядевшись, он ещё раз удостоверился в том, что знает, где кто находится. Барерис кивнул ему. Аот почувствовал прилив неприязни к барду и задался вопросом, чем же он был вызван.

— Потому что каждый раз, когда он оказывается неподалеку, у тебя глаза слезиться начинают, — произнесла Яркокрылая.

Аот фыркнул.

— Ты и сама, знаешь ли, пахнешь не лучшим образом.

— Я — другое дело. Я животное. Мне можно. Ты возмущен тем, что он уговорил тебя остаться?

— Нет, — ему на ум пришла другая мысль. — А ты? Если бы я улетел, ты бы могла вести куда более безопасный и роскошный образ жизни. Могла бы объедаться кониной каждый день.

Грифониха разразилась скрипучим смехом.

— Вот как ты заговорил! Но нет. Ты воспитал меня для сражений, и мне бы не хотелось пропустить такую битву. Только посмотри на всё это!

Они держались так высоко, что Аоту даже пришлось воспользоваться магией одной из своих татуировок, чтобы не замерзнуть. Поэтому он мог увидеть все легионы, что сейчас приближались к врагу — объединенные войска Пиарадоса, Элтаббара и Туратароса. То же заклинание, что скрывало их от посторонних взоров, распространялось и на него самого, поэтому его эффект на него не действовал.

Окинув их взглядом, он задумался над тем, как же сложно даже двум отрядам скоординировать свои действия, находясь на расстоянии друг от друга. Казалось почти чудом, что после марша через весенний дождь и туман всем легионам, входившим в эту огромную орду, удалось собраться в одном месте и в одно время, чтобы ловушка на Сзасса Тэма смогла захлопнуться. И, что самое главное, лич, судя по всему, до сих пор даже не подозревал об их приближении.

Но, как и ожидалось, покров иллюзии, в конце концов, исчез. Аот понял это, когда услышал рев рогов и вопли людей и орков в рядах армии некроманта. Их войска были дислоцированы так, чтобы атаковать Крепость Сожалений, и теперь отряды стали поспешно перестраиваться, чтобы отразить атаку врага, который неожиданно возник с противоположной стороны.

Южане не собирались давать им такую возможность. Затрубили их собственные горны, завопили кровавые орки, а небеса потемнели от облака стрел. Аот взмахнул копьем, и Грифоний Легион устремился вперед.

Плоская, похожая на пиявку нежить, известная как кожистый летун, полетела на боевого мага. Поймав его когтями, Яркокрылая разодрала его на куски. Аот обрушил ливень огня и молний на столпившихся внизу врагов, в то время как Барерис своим пением вызвал в середине их строя ядовитые облака пара и гипнотические узоры света. Их товарищи–наездники посылали стрелы из седел.

— Берегись! — Яркокрылая повернула, подняв одно крыло и опустив другое, и Аот заметил опасность. Несколько пожелтевших скелетов гигантских рапторов, гремя костями, стремились набрать высоту, чтобы обрушиться на них сверху.

Их было слишком много, чтобы грифониха смогла справиться в одиночку. Аот наставил копье на ближайшего противника, и с наконечника его оружия сорвались стрелы изумрудного света.

* * *

Рыцарь, под открытым забралом которого вместо лица виднелся гниющий череп, был нежитью. Однако его летающий конь, несмотря на свой демонический облик — чернильно–черную шкуру, светящиеся глаза и дыхание и окруженные языками пламени копыта — скорее всего, являлся живым существом.

Если так, подумал Барерис, то, возможно, на него смогут подействовать те заклинания, к которым был устойчив его хозяин. Бард попытался ослепить его своим пением, пока Убийство, его новый грифон, делал все возможное, чтобы держаться от них на расстоянии.

Когда лошадь запнулась, заставив своего наездника дернуться в седле, Барерис понял, что ему это удалось. Он послал Убийство в атаку.

Рыцарь–нежить пришпорил коня и потянул за вожжи, но не смог заставить ослепшее, впавшее в панику существо подчиниться его командам. Бросив эти бесплодные попытки, он обеими руками в латных рукавицах сжал копье и поднял его, готовясь пронзить Убийство, когда тот окажется достаточно близко.

Подавшись вперед, Барерис взмахом копья отвел оружие врага в сторону. Когти Убийства глубоко вонзились в тело черной лошади, и несколько секунд они, сцепившись, падали вниз. Затем грифон отпустил свою жертву, расправил крылья и воспарил в небеса, а рыцарь и его боевой конь рухнули на землю.

Барерис огляделся в поисках новой угрозы, но ничего не увидел. Врагов поблизости не осталось.

Это хорошо. Им требовалось немного времени, чтобы перевести дыхание. Вдобавок у него появилась возможность выяснить, как же продвигается сражение.

Окинув поле боя взглядом, бард решил, что довольно неплохо. Войска Сзасса Тэма стремительно таяли под ливнем стрел, градом ударов мечей, дубинок и копий, их уничтожали слуги заклинателей — дьяволы и элементали, и на них обрушивались вызванные воплотителями огненные бури и каменный град. Ряды войск лича прогибались, но отступать им было некуда. Их теснили все ближе к стенам Крепости Сожалений, защитники которой поливали их своими собственными стрелами и заклинаниями.

Десять лет мы сражались, подумал Барерис, и к закату все может окончиться.

Наверное, это должно было его обрадовать, но вместо этого он почувствовал лишь пустоту. Нахмурившись, бард огляделся в поисках кого–нибудь, кого можно было убить.

* * *

К облегчению Со—Кехура, в храме крепости, где стояли алтари Коссута, Бэйна и нескольких других божеств, было безлюдно. Несомненно, все священники находились снаружи — заботились о раненых и насылали проклятия на нежить.

Конечно, даже если тут и оказался бы кто–нибудь из жрецов, он вряд ли стал бы препятствовать Со—Кехуру посетить святилище. Разумеется, когда защитники крепости узнали о надвигавшейся осаде, они с удвоенным рвением принялись искать шпионов в своих рядах. Но они с Мутотом отвели от себя все возможные подозрения, доставив в замок хорошие вести вопреки всем попыткам армии северян их остановить. Как и обещал кастелян, их принимали тут как почетных гостей.

И все же какой–нибудь любитель совать нос не в свои дела мог найти странным то, что один из новоприбывших проявляет интерес к склепам. Позаимствовав одну из священных свеч, Со—Кехур поспешно спустился по каменным ступенькам, чтобы скрыться из вида до того, как кому–нибудь в голову придет мысль сюда заглянуть.

Дрожащее желтое пламя осветило массивные саркофаги с крышками, украшенными выгравированными изображениями тех, кто под ними покоился. На вделанных в стены мраморных плитах были выбиты имена, титулы и даты, лозунги и девизы тех, кто нашел здесь свой последний приют. Судя по слою пыли на окружающих предметах и паутине, затянувшей проходы, за последнее время здесь никого не хоронили. В воздухе витал запах сырости и разложения. Достав данный ему Сзассом Тэмом свиток, Со—Кехур развернул его, но затем промедлил.

Он не боялся, что предстоящее дело может поставить его под угрозу. Иногда ему казалось, что его некромантия и её творения были единственными вещами в мире, которые его не пугали. Но, когда он сотворит заклинание, все защитники крепости узнают, на чьей он стороне, и сделают все, чтобы убить его при первой же возможности.

Но, боялся он или нет, значения не имело. Заклинания, которые опутывали его разум, не оставляли ему выбора. Вероятно, если он сделает все возможное для того, чтобы выполнить приказ Сзасса Тэма и, обнаружив, что задание невыполнимо, сдастся, то не погибнет. Эта магия была более тонкой. Но Со—Кехур обречен, если хотя бы не попытается.

Он зачитал первую ключевую фразу со свитка, приводя в действие содержавшееся в нем заклинание. Крышки гробов распахнулись, а надгробия обрушились. Услышав грохот падающих камней, Со—Кехур вздрогнул, но едва ли кто–либо ещё смог его заметить. Шум кипевшей снаружи битвы заглушал все остальные звуки.

Он зачитал следующую фразу, и по склепу пронесся холодный ветер, едва не задув его свечу. Запах гниения стал сильнее, и пауки засуетились.

Один из покойников уселся в своем гробу. Другой высунул голову из только что появившейся дыры в земле.

На тех немногих трупах, которые были похоронены недавно или искусно мумифицированы, ещё сохранились остатки плоти, остальные же представляли собой голые скелеты. Но это не имело значения. Оскверненные силой некромантии, все они были способны сражаться, а многие уже сжимали в руках мечи и топоры. Воинов и рыцарей, соответственно их статусу, хоронили вместе с оружием и доспехами.

Взгляды их молочно–белых глаз устремились на Со—Кехура. Пустые, покрытые плесенью глазницы повернулись в его сторону. Мертвецы замерли в ожидании его приказа.

— Рассредоточьтесь по замку, — произнес он. — Убивайте всех, кого увидите, за исключением меня и мужчины, у которого не хватает пальцев на правой руке. — Учитывая постоянные издевки и унижения Мутота, было бы неплохо, если бы мертвецы заодно расправились бы и с ним. Однако, каким бы несносным типом он ни был, этот некромант уже долгое время постоянно сопровождал Со—Кехура в путешествиях и на данный момент остался его единственным союзником.

По крайней мере, из тех, что думали, говорили и дышали.

* * *

Скрестив ноги, Мутот сидел на полу спальни. Он дышал животом, глубоко и медленно. Все глубже и глубже погружаясь в транс, он уходил в себя, пока не достиг психической пустоты — своего рода темницы, в которой и находилась та тварь.

Со—Кехур на свитке пергамента тайком пронес смерть в Крепость Сожалений. Зная, что Мутот был намного могущественней и обладал более сильной волей, Сзасс Тэм именно ему поручил доставить сюда ещё более разрушительное оружие в собственном сознании. Временами гнетущий вес и чужеродный шепот почти сводили Мутота с ума, и он дождаться не мог момента, когда этой пытке настанет конец.

Но это не значило, что он мог позволить себе торопиться. Существо в его голове ко всему живому было настроено враждебно, но находиться в плену ему нравилось не больше, чем самому Мутоту — его охранять, и поэтому теперь оно ненавидело его сильнее всего остального. Поэтому заклинание, освободившее тварь, или, скорее, заменившее одни узы на другие, маг прочел со всей возможной аккуратностью.

Кричащий во тьме, как называли подобных существ, с воем закружился вокруг него в пространстве мысли и воображения, где они оба находились. Это существо представляло собой водоворот темного тумана, в котором появлялись и исчезали призрачные лица. Их вопли были мучительными. Поддайся он им, и его разум моментально оказался бы разодран в клочья, а затем влился в ту массовую агонию, что служила источником существования этой твари.

Сопротивляясь натиску, Мутот повторил слова приказа. Кричащий отделился от него, а затем исчез.

На секунду Мутот растерялся, но затем осознал, что существо просто перенеслось на физический план существования в надежде, что, пока внимание мага будет сосредоточено в глубине сознания, поверхностный слой его разума окажется уязвим.

Поспешно заставив себя очнуться, он почувствовал мимолетное давление, когда его физическое тело полностью совпало с ментальным. Вокруг него ярился безумный призрак — или, скорее, множество призраков. Это существо выглядело так же, как и в темнице его разума, но теперь его вопли были беззвучными, хотя и не стали от этого менее ощутимыми и болезненными.

Мутот произнес заклинание в третий раз, и кричащий отделился от него. Хотя некромант и перестал ощущать вокруг себя биение его силы, мысленные завывания твари не ослабли.

— Вперед, — задыхаясь, произнес он. — Убивай всех, кто попадется тебе на пути, пока я не отдам тебе другого приказа. — Он намеревался держаться позади кричащего, там, где было безопасно. Мутот надеялся, что, даже если призрак и наткнется на Со—Кехура, то ему удастся заметить своего партнера до того, как он ринется в атаку. Если же нет, что ж, этот жирный дурак — небольшая потеря.

И все же Со—Кехуру ещё предстоит сыграть свою роль в их постановке. Мутоту предстояло делать зомби из жертв кричащего, а ему — анимировать тела павших под натиском тех мертвецов, которых он уже поднял. Пока ряды защитников крепости тают, число их врагов будет расти.

* * *

Ксингакс предпочитал ездить на плечах зомби горного великана. Из–за этого люди считали, что существо, похожее на огромного, пораженного проказой и сильно деформированного зародыша, не способно передвигаться самостоятельно, а ему нравилось, когда его недооценивали. Это предоставляло ему преимущество в случае вероятного покушения.

По крайней мере, так было раньше, но он обнаружил, что, когда вокруг закипела битва, его носильщик превратился в помеху. Пусть они и находились в центре армии северян, но, возвышаясь над головами окружающих, он подвергался куда большему риску быть пронзенным стрелой или сожженным вспышкой магического пламени. Так что сейчас он просто парил в воздухе рядом с Сзассом Тэмом.

Ксингаксу не нравился шумный и опасный хаос боя, и он считал, что ему здесь совсем не место. Он был изобретателем, мудрецом и художником, а не тупоголовым воякой. Его раздражало, что он сам был причиной того, что ему приходится принимать участие в сражении. После того, как Барерис Анскулд искалечил его, выколов ему глаз и отрубив руку, он заменил их частями тела погибшего ночного охотника Исвала и позже научился управлять доставшимися ему вместе с ними новыми способностями. Из–за этого Сзасс Тэм и сделал его одной из фигур своего плана.

В небесах парили полдюжины созданных личом летающих глаз, и время от времени Сзасс Тэм заглядывал в них силой своего разума. Это давало ему возможность охватить картину боя в целом. Наконец лич повернулся к Ксингаксу, прекратив наблюдение.

— Время пришло? — спросил Ксингакс.

Сзасс Тэм улыбнулся.

— Верно. Наши враги уже чувствуют запах победы. Их натиск силен, а это значит, что ряды их войск уже основательно перемешались с нашими, и им не удастся перегруппироваться достаточно быстро. Так что вспомни, чему я тебя научил, и воспользуйся своей силой.

Ксингакс зажмурил свой собственный подслеповатый глаз, оставив открытым лишь круглое белое око Исвала. Подняв огромную, чернильно–черную руку ночного охотника, он сжал пальцы в кулак и напряг всю свою могучую силу воли.

В ответ на его призыв по небу заструилась тьма. Ранняя ночь обрушилась на Крепость Сожалений, и отовсюду, где находились войска Сзасса Тэма, из защищавших их от дневного света вагонов, навесов и скоплений тени вырвались призраки и прочие устрашающие создания.

* * *

Таммит огляделась вокруг. Лошади были готовы сорваться в галоп, но из–за препятствий у них не было возможности приблизиться к врагам.

К счастью, у вампиров из Безмолвного Отряда, который в основном состоял из потомства, созданного ею за все эти годы, были и другие способы добраться до неприятеля.

— Полетели! — воскликнула она, обернувшись множеством летучих мышей. Каждый из её воинов последовал её примеру, хотя никто из них и не унаследовал её способности превращаться в целую стаю.

Возглавив своих потомков, она устремилась к нескольким верховым рыцарям. Судя по всему, они только что разделались с отрядом гулей.

Безмолвный Отряд спикировал на южан. На полпути Таммит снова приняла человеческий облик. Эта сложная трансформация причинила ей боль, но это было необходимо — воин, которого она избрала своей жертвой, носил полный доспех, а забрало его шлема было опущено. Мыши попросту не смогли бы причинить ему никакого вреда.

Обрушившись на рыцаря, она выбила его из седла и швырнула на землю. Сила удара, скорее всего, убила или, по крайней мере, искалечила воина, но для полной уверенности она откинула его забрало наверх и вонзила свои жесткие, закованные в сталь пальцы глубоко в его череп.

Вскочив на ноги, она выбрала следующую цель и уставилась легионеру в глаза. Под её психическим напором тот дрогнул, дав ей время на то, чтобы выхватить меч. Когда она рванулась к нему, его разум прояснился и он вскинул щит, пытаясь блокировать её удар. Слишком медленно — острие её меча вошло в его нагрудник, пронзив жизненно важные органы.

Тем временем остальные вампиры, словно тени самой смерти, продолжали крушить врагов, пока все всадники не оказались мертвы. Таммит огляделась в поисках новых противников и заметила наездников на грифонах, круживших над её головой.

Учитывая, что Безмолвный Отряд был способен летать, они могли бы избрать своей целью тех врагов зулкира, что находились в воздухе — но нет. Судя по всему, Барерис все ещё оставался в живых и присоединился к Грифоньему Легиону.

Конечно, она больше не испытывала к нему любви. Хищник, в которого она превратилась, на подобные чувства был попросту неспособен. Иногда она даже ненавидела его за то, что он в конце концов так и не смог её спасти.

Но все же — нет. Учитывая, что поле боя оказалось окутано тьмой, у Сзасса Тэма не было недостатка в воинах, способных сражаться в воздухе. А Безмолвному Отряду найдется немало работы и на земле.

* * *

Маларк считал себя не менее умелым бойцом, чем остальные тэйские воины. В конце концов, у него были столетия на то, чтобы отточить свою технику боя. Но он не мог действовать наиболее эффективно, сражаясь бок о бок с другими легионерами. Умения убийц–философов, таких, как монахи Долгой Смерти, предназначались для битв совсем иного рода.

Поэтому он предпочел держаться с краю строя, где у него тоже не было недостатка во врагах — застрельщиках, воинах, которых оттеснили от их отрядов, и кошмарных мертвых тварях, которые были настолько жестоки и неистовы, что даже некроманты не могли полагаться на свою способность их контролировать. Они и не пытались, вместо этого просто выпустив этих чудовищ буйствовать в рядах армии зулкиров.

Ударив орка в грудь, Маларк вырвал его сердце, а затем своими дубинками раздробил череп желтоглазого ужасающего воина. Упиваясь убийствами, он уничтожал одного врага за другим, пока земля вдруг не начала трястись.

От первого толчка некоторые воины упали. Маларк сделал быстрый шаг, чтобы удержать равновесие, и огляделся, пытаясь понять, что происходит.

Из–под земли на севере возникли похожие на осьминогов твари, размером не уступавшие дракону. Их опутанные бинтами тела были покрыты плесенью, щупальца извивались, взрывая землю, огромные глаза горели. Они поползли в сторону легионов Элтаббара.

Уставившись на этих колоссов с пересохшим ртом, Маларк задался двумя вопросами. Были ли они творениями Сзасса Тэма и Ксингакса или те просто извлекли их из какого–то кошмарного зверинца? Как же некромантам удалось закопать их здесь незаметно от обитателей Крепости Сожалений? Окрестности изобиловали пещерами, и ещё в самом начале войны некроманты вывели зомби, обладающих сверхъестественными способностями рыть тоннели. Они сделали подкоп?

Хотя вряд ли это имело значение. Важнее всего, что эти похожие на кальмаров твари пробивали себе дорогу через ряды солдат Дмитры с неотвратимостью камня, катящегося по муравьям. Значит, место Маларка было рядом с ней. Он устремился туда, где на фоне темного неба развевались сиявшие магическим светом стяги Элтаббара и ордена Иллюзии.

* * *

Аот полюбил летать с того самого дня, когда впервые оказался на спине грифона, но сейчас он на миг возненавидел это. Хотел бы он, чтобы у него не было возможности видеть крушение всех их надежд настолько детально.

Огромные щупальца хлестали и крошили ряды армии, всмятку давя пехотинцев и всадников Элтаббара. Тем немногим воинам, которым удавалось пережить первое прикосновение кракеноподобных существ, все равно не удавалось избежать смерти. Их плоть начинала стремительно разлагаться и сползать с костей. Тем временем собравшиеся перед Крепостью Сожалений войска, получив подкрепление в лице тех тварей, что вылезли наружу, воспользовавшись преждевременно наступившей ночью, яростно устремились в ответную атаку и начали теснить ряды южан.

По справедливости, защитники крепости должны были сделать все возможное, чтобы помешать этому. Им следовало продолжить поливать врагов стрелами и заклинаниями со стен или же предпринять вылазку наружу. Но вместо этого они вообще перестали принимать участие в бою. Очевидно, некромантам удалось найти способ уничтожить их или вывести из строя.

Когда на северо–востоке появились легионы Лапендрара, Аот ощутил внезапный прилив надежды. Возможно, если отряды Хезасса Нимара ударят по кракенам с фланга, то им удастся добиться больших успехов в борьбе с этими тварями.

Но вскоре по их маневрам стало очевидно, что такая попытка в планы Нимара не входила. Скорее было похоже на то, что священник снова пошел на предательство и собирался атаковать южан — поступок, ставший венцом всей его полной измен и приспособленчества жизни.

Суть стратегии зулкиров заключалась в том, чтобы поймать войска Сзасса Тэма в ловушку. Но сейчас, окруженная с одной стороны воинами лича, с другой — гигантскими кальмарами, а легионами Лапендрара — с третьей, именно их армия оказалась в западне.

— А я бы могла каждый день объедаться кониной, — произнесла Яркокрылая.

Аот выдавил из себя смешок, хотя его грудную клетку словно сдавил железный обруч.

— Здорово сейчас звучит, а?

— Остальные наездники смотрят на тебя, — ответила грифониха. — Они ждут приказов.

«И какой в этом смысл? — подумал Аот. — Что бы мы ни сделали, победы нам не видать». И все же их долгом было продолжать сражаться, пока Нимия Фокар либо один из зулкиров не отдадут им приказа отступить.

— Нападем на Нимара, — произнес он. — Если мы сумеем нанести его войскам достаточно сильный удар до того, как они закончат перегруппировываться, возможно, это и принесет хоть какую–то пользу.

Взмахом копья он велел своим воинам двигаться в нужном направлении, и они устремились в полет.

* * *

Сзасс Тэм знал, что победа уже была у него в руках, а, значит, и сам Тэй тоже. Но почивать на лаврах было ещё рано. Те зулкиры, которым удастся скрыться, позже смогут доставить немало неприятностей, вынуждая его откладывать начало своей настоящей работы, к которой все эти сражения и завоевания были лишь необходимой прелюдией.

Конечно, если они осознали, что проигрыш неминуем, то, возможно, уже успели переместиться в безопасное место. Глупости вроде чувства долга по отношению к обреченным соратникам, которые не имели возможности воспользоваться подобной магией, разумеется, не заставили бы их промедлить ни секунды.

И все же он ничего не потеряет, если проследит за всем лично. Послав свои магические глаза в свободный полет, лич принялся обшаривать взглядом ряды южной армии в поисках своих противников.

И обнаружил Дмитру, вспотевшую, бледную и изможденную. Она истощила свои силы, прикрывая войска южан иллюзией, которая по её расчетам должна была помешать личу заметить их приближение, и за время боя израсходовала множество других заклинаний. Но пока что её нельзя было сбрасывать со счетов. Хриплым голосом зачитывая слова заклинания, она размахивала посохом, чтобы послать огненный шар в ползущего в её сторону кракена.

Усилием воли Сзасс Тэм заставил Сферу Мертвой Луны появиться в его ладони. Струящийся пурпурный шар сейчас оказался величиной с яблоко — наименьший размер из всех возможных, но, к счастью, его могущество от этого не зависело. Лич сконцентрировал свою волю, чтобы произнести заклинание, но затем промедлил.

Потому что, в конце концов, на Ярпилл орб не сработал. А сейчас Дмитра тоже стала зулкиром.

Он отбросил сомнения в сторону. Пусть он до сих пор не совсем понимал, что же именно произошло между ним и Ярпилл, но он не считал, что её невосприимчивость к силе сферы имела к этому отношение. Любое заклинание принуждения время от времени может дать осечку. Вдобавок этот артефакт по–своему был сильнейшим оружием в арсенале лича, и, попытавшись его использовать, он ничего не потеряет. Если эта магия не подействует на Дмитру, ему просто придется сменить тактику.

Произнеся заклинание, он сделал жест, и перед ней возникла его иллюзорная копия с шаром в руке. Менее могущественный волшебник не смог бы использовать артефакт на таком расстоянии, но Сзасс Тэм был уверен, что ему это удастся. Вдобавок действовать таким образом было безопаснее, чем перемещаться в центр вражеской армии во плоти, пусть южане и были окружены и находились на грани разгрома.

Краем глаза Дмитра заметила его тень и повернулась в его сторону, продолжая творить магию. Он, точнее, его образ, должны были стать новой целью её огненного заклинания, позволь он ей его завершить. Но он не собирался этого делать. Лич протянул вперед Сферу Мертвой Луны, и волшебница заколебалась. Посох выскользнул из её сведенных судорогой пальцев.

— Все нормально, — произнес он. — Стоило бы наказать тебя за предательство, но ты мне всегда нравилась, да и пользы от тебя было немало. Я превращу тебя в лича, и тогда ты сможешь войти в новый совет зулкиров, который я собираю под своим руководством. Как тебе такая перспектива?

Её глаза закатились. Содрогнувшись, она зашарила пальцами по своей алой мантии в поисках потайного кармана с нужным ей талисманом. Но безуспешно — тело уже почти перестало ей подчиняться.

Сзасс Тэм сконцентрировался, чтобы сокрушить то немногое, что осталось от её силы воли.

— Сейчас ты можешь помочь моим осьминогам расправиться с остатками твоих войск. Не беспокойся, тебя они не тронут, пока я не позволю.

И в этот момент через ряды впавших в панику легионеров протиснулся Маларк Спрингхилл. Сломленная напором лича, Дмитра повернулась к своему шпиону и принялась зачитывать заклинание. Осознав, что она намеревается атаковать именно его, Маларк встал в боевую стойку. Очевидно, он рассчитывал увернуться от любого заклинания, которое она могла в него запустить.

Но затем, несмотря на все свое мастерство и власть сферы, Дмитра запнулась, провалив магию. Сзасс Тэм не мог её осуждать. Он тоже оцепенел, как, несомненно, и все остальные волшебники Фаэруна. Они почувствовали, что произошло, хотя и не знали, как или почему. Мистра, богиня магии, только что исчезла, и с её смертью Плетение, всемирная магическая структура, содрогнулось.

Оказавшись во власти наступившего хаоса, Сфера Мертвой Луны взорвалась в руках у Сзасса Тэма.

* * *

Аот почувствовал столь сильный шок, что на мгновение его голова полностью опустела. Снова обретя способность связно мыслить, он решил, что на него обрушилось заклинание одного из вражеских священников или магов. И все же казалось, что он каким–то чудом остался цел и невредим.

— Ты в порядке? — спросил он своего фамильяра.

— Ну да, — ответила Яркокрылая. — А что, не должна?

— Понятия не имею.

В окружающем мире чувствовалась какая–то неправильность. Он полагал, что причина была в том, что сегодня сражающиеся использовали слишком много магии — достаточно, чтобы затронуть самые основы материи, силы, времени и пространства. Реальность оказалась повреждена, и те, кто, подобно ему, владели волшебством, могли чувствовать её боль.

Но и реальности, и ему придется с этим смириться. Битва ещё не была окончена.

Содрогнувшись, земля заходила вверх и вниз, словно морская поверхность — очевидно, какой–то могущественный маг решил вызвать землетрясение. Насколько Аот мог судить, это было хорошей идеей. Толчки сбили с ног многих воинов Хезасса Нимара, и ряды его войск смешались. Наездники на грифонах же находились в воздухе и поэтому совершенно не пострадали.

— В атаку! — крикнул Аот. Яркокрылая спикировала на Нимара. Аот хотел добраться до этого сукина сына ещё с того момента, когда между двумя войсками завязался бой, и вот наконец ему подвернулась подходящая возможность. Его товарищи по оружию устремились к другим воинам.

Когда Яркокрылая стремительно обрушилась на тарчиона с небес, выставив когти вперед, Нимар поднялся на ноги и прикрылся щитом. Аот заметил, что шея священника была обмотана шарфом, и внезапно его осенило, что именно могло заставить Нимара вновь сменить сторону. Это охладило его ненависть, но не ослабило решимости. Так или иначе, огненный священник оставался одним из вражеских командиров и поэтому должен был умереть.

— Прекратите! — крикнул Барерис усиленным магией голосом, чтобы все смогли его услышать. — Поднимайтесь выше! Так высоко, как только сможете!

Взмахнув крыльями, Яркокрылая начала набирать высоту. Аот завертелся в разные стороны, пытаясь выяснить, что вызвало тревогу его друга, и у него перехватило дыхание.

По рядам армии Лапендрара с юга по земле ползла стена голубого пламени — или иной субстанции, похожей на пламя, но не нуждавшейся в топливе и не испускавшей жар или дым. Аот увидел, что все, до кого оно дотрагивалось, мгновенно погибали, но от разных причин. Кости и органы вылетели изо рта легионера, когда его вывернуло наизнанку. Один из монахов Коссута рассыпался облаком сверкающей пыли и исчез. Рыцарь вместе со своим конем сплавились в единый вопящий кусок плоти. Нимар превратился в статую из мутных кристаллов.

Языки голубого огня поднимались достаточно высоко, и многим наездникам не удалось от них ускользнуть. Один из них вместе со своим питомцем оказались разодраны на куски, а у второй пары оторвало головы и конечности. Затем, несмотря на отчаянные усилия Яркокрылой обогнуть огненную стену, их с Аотом тоже объяло пламя. Его глаза пронзила вспышка боли, и он закричал.

* * *

Ксингаксу просто повезло, что, когда сфера с грохотом взорвалась в центре армии северян, он находился позади зомби горного великана, и тело его массивного прислужника его защитило. Зомби рухнул, превратившись в груду почерневшей, освежеванной плоти, и, когда он заглянул за его останки, то на мгновение задался вопросом, уничтожил ли этот взрыв и Сзасса Тэма тоже.

Но этого, очевидно, не произошло — лич уже поднимался на ноги. Тем не менее, ему сильно досталось. Прежде, если не считать иссохших пальцев и периодически доносящегося от него запаха тлена, он мог бы сойти за живого человека. Но сейчас, учитывая, что взрыв сорвал всю плоть с его лица и рук, а глаза его вытекли, его неживая натура стала видна всем. Кайма его изодранной мантии была охвачена пламенем, но он, казалось, этого не замечал.

— Повелитель, — спросил Ксингакс, — что произошло?

Сзасс Тэм без труда обернулся в его сторону. Лич не нуждался в глазах для того, чтобы видеть.

— Можешь ли ты перенести нас куда–либо? — прохрипел он.

Ксингакс не видел для этого никаких препятствий. Подобные мгновенные перемещения были одной из его естественных способностей.

— Да.

— Тогда доставь нас внутрь Крепости Сожалений. Если Со—Кехур и Мутот справились со своим заданием, там будет так же безопасно, как и в любом другом месте, и я не хочу рисковать, перемещаясь на большее расстояние.

— Как прикажешь, — произнес Ксингакс. — Но что, во имя Бездны, вообще происходит?

— Нет времени на объяснения, — ответил некромант. — Достаточно сказать, что пока нам придется положиться на твои способности, потому что своим я больше доверять не могу. По крайней мере, сейчас.

* * *

Сзасс Тэм исчез во вспышке взрыва, хотя Маларк полагал, что для того, чтобы уничтожить архимага, этого оказалось недостаточно. Дмитра потеряла сознание. Хорошо. Теперь она хотя бы больше не находилась под контролем лича и не пыталась убить своего собственного офицера. Неотвратимое наступление кракенов замедлилось. Они больше не крушили ряды легионов Элтаббара с тем же неистовством, что и раньше, а несколько гигантов даже начали атаковать себе подобных.

С какой стороны ни посмотри, это были хорошие новости, но Маларк не чувствовал радости. Он понятия не имел, что именно происходит. Но посреди шумной беспорядочной толпы солдат, в которую превратилась армия Дмитры, у него не было никакой возможности это выяснить. Ему нужно подняться в небо.

Но он не мог оставить свою леди лежать без сознания на земле. Подняв её, он взвалил её на плечи и быстрым шагом направился к тому месту, где была привязана его лошадь.

Землю сотряс ещё один толчок. Пошатнувшись, он вновь обрел равновесие и торопливо продолжил свой путь.

* * *

Боль в лице Аота ослабла, и он почувствовал, как размеренно напрягаются и расслабляются мышцы Яркокрылой. Каким–то образом и ему, и ей удалось перенести удар силы, унесшей множество других жизней.

Он осознал, что в ответ на боль рефлекторно зажмурился. Открыв глаза, он встревоженно вскрикнул.

— Что–то не так? — спросила Яркокрылая. Так и не дождавшись ответа, она слилась с его разумом, чтобы выяснить это самой, но тут же оборвала их психическую связь. Ей пришлось так поступить, чтобы видеть окружающий мир, ведь её хозяин ослеп.

Но это была не обычная слепота. Что–то он все же видел. На самом деле у него сложилось впечатление, что открывшаяся ему картина оказалась весьма полной. Но наездник не мог найти в ней никакого смысла, вдобавок, подняв веки, он почувствовал резь в глазах, словно при попытке смотреть прямо на солнце. Его голова запульсировала от боли, и, сдержав всхлип, он зажмурился снова.

— Я могу отнести тебя к целителю, — произнесла Яркокрылая.

— Погоди! Легион. Оглядись вокруг. Кто–нибудь ещё выжил?

— Некоторые.

— Барерис?

— Да.

— Тогда я должен передать ему командование, прежде чем…

Хлестнув крыльями, грифониха развернулась. Аот понял, что она либо набросилась на врага, либо пыталась увернуться от его атаки. Мгновением спустя в воздухе разлился смертельный холод, словно мимо них пронесся ледяной заряд.

— Что это было? — спросил Аот.

— Одна из тех больших летучих мышей, похожих на тени, — ответила грифониха. — Посмотрим, получится ли у меня разодрать ей крылья настолько, чтобы она больше не смогла держаться в воздухе. — Она устремилась вперед, заставив Аота вжаться в высокую луку седла.

Если на них напало ночное крыло, то у неё не было ни шанса справиться с подобной тварью в одиночку. Аоту придется ей помочь. Но каким образом, раз он ничего не видел?

Разумеется, воспользовавшись её чувствами, как он делал уже много раз. Наездник должен был сразу же подумать об этом, но необъяснимая атака голубого пламени и его внезапная слепота выбили его из колеи.

Слившись сознанием с Яркокрылой, он увидел, что враг был уже близко. В последний момент летучая мышь увернулась от когтей грифонихи и попыталась её укусить. В свою очередь та тоже сумела уклониться, но при этом ей пришлось опуститься ниже, предоставив своему противнику преимущество в высоте. Не медля ни секунды, Яркокрылая тут же со всей возможной скоростью рванулась вперед, чтобы убраться как можно дальше.

— Оглянись, когда сможешь, — попросил Аот. — Я не могу точно прицелиться, если ты её не видишь.

— Ты не сможешь прицелиться, если она тебе голову откусит, — проворчала Яркокрылая, но несколько секунд спустя все же посмотрела назад.

Он увидел, что стремительно нагонявшее их ночное крыло было уже близко. Наведя на тварь копье, Аот выпалил заклинание, но понял, что что–то было не так.

Обычно, творя магию, Аот чувствовал, как стихии взаимодействуют, словно вращающиеся мельничные жернова, и ощущал силу, высвобождавшуюся при их сплетении. Но сейчас, несмотря на то, что он безошибочно произнес нужные слова, получившаяся магическая структура оказалась несбалансированной. Её компоненты спутались и мешали друг другу, вместо ожидаемого результата породив лишь бесполезную вспышку света и запах. Тем временем летучая мышь почти нагнала их. Яркокрылая выжидала столько, сколько осмеливалась, а затем резко устремилась вниз, пытаясь проскочить мимо врага невредимой.

За сегодняшнюю битву Аот исчерпал все заклинания, что находились в его копье. Но он все ещё мог зарядить свое оружие разрушительной силой. Возможно. Учитывая то, что только что произошло, даже самая простая задача могла оказаться невыполнимой.

Произнеся нужное слово, он, к своему облегчению, почувствовал, как в наконечнике копья начала скапливаться сила. Затем Яркокрылая пронеслась под созданием тени, и то исчезло из её поля зрения. Аот ударил вслепую и почувствовал, что копье нашло свою цель. Послышался треск высвобождающейся магии.

— Я его убил? — спросил он.

Прежде чем Яркокрылая успела ответить на его вопрос, по всему её телу, начиная от груди, прокатилась волна боли. Учитывая их ментальную связь, Аот также ощутил её в полной мере. Его мышцы напряглись, а с губ сорвалось рычание. Яркокрылая забилась в воздухе, и на миг Аот испугался, что она вот–вот погибнет. Но, когда её выдающаяся живучесть пересилила эффект от сверхъестественной атаки, боль стала слабее.

— Это ответило на твой вопрос? — прохрипела она.

Грифониха повернулась, и он увидел ночное крыло. Тварь уже не могла передвигаться так же быстро, как и раньше, но, тем не менее, продолжала их преследовать.

Пытаясь определиться, как лучше всего действовать, Аот начал другое заклинание. Оно стало формироваться правильным образом, но он почувствовал сопротивление, словно пытался сложить вместе части головоломки, которые на самом деле друг с другом не совпадали.

Но это все же сработало. Прямо перед летучей мышью возникло облако тумана — так близко, что она не успевала его обогнуть. На её теле появились раны, а мембраны крыльев местами оказались проедены насквозь.

Существо начало падать, но затем взмахнуло своими изодранными крыльями и устремилось вверх к Аоту и Яркокрылой.

Но затем на тварь сбоку спикировали Барерис и Зеркало. Бард издал громогласный вопль, и её голова разлетелась на части. Приблизившись, призрак принялся кромсать её своим нематериальным клинком. Летучая мышь снова начала падать и на этот раз все же рассыпалась обрывками тьмы.

Барерис и Зеркало поднялись к Аоту, и он попытался взглянуть на них своими собственными глазами. Возможно, его слепота была временной. Возможно, она уже прошла.

Но тут же зажмурился, словно его окружало ослепительное сияние. Но, учитывая, что небеса застилала тьма, источник его проблемы был не в этом.

Лицо Барериса за прошедшие годы превратилось в изможденную, застывшую маску, на которой не отражалось почти никаких эмоций, кроме желания уничтожить как можно больше врагов. И все же бард задохнулся от удивления.

— Что? — спросил Аот. — Что ты увидел?

— Голубое пламя, — ответил Барерис. — Оно в твоих глазах.

* * *

Охваченная ужасом и дезориентированная, Дмитра содрогнулась. Стальная рука обвилась вокруг её груди, не давая ей пошевелиться.

— Тише, — произнес Маларк. — Теперь вы в безопасности, но вертеться не советую. Вы можете упасть.

Оглядевшись, она увидела, что он был прав. Они парили высоко в небесах верхом на летающей лошади шпиона, и его вторая рука обхватывала её за талию, удерживая в седле.

— Прошу прощения за подобную фамильярность, — произнес Маларк, — но у меня не было другой возможности вытащить вас из гущи боя. Вы помните, что произошло?

Воспоминания вернулись к ней, и у Дмитры перехватило дыхание.

— Сзасс Тэм исчез во вспышке пламени, — произнес Маларк. — Он больше вас не контролирует.

— Не в этом дело, — произнесла она. — Его влияние было… неприятным, но оно исчезло. Причина моего шока в том, что погибла Леди Тайн.

— Вы имеете в виду богиню магии? — спросил он больше заинтересованно, чем встревоженно. Но, с другой стороны, он не владел волшебством и не мог до конца понять весь смысл произошедшего.

— Да. И её гибель отравила тот источник, из которого все маги черпают свою силу.

— Вы создали эту лошадь при помощи ваших заклинаний, — произнес Маларк. — Надеюсь, она не собирается исчезнуть прямо под нами, ведь так?

Дмитра улыбнулась, в который раз отдав должное его невозмутимой практичности. В минуты стресса это всегда действовало на неё успокаивающе, хотя волшебница никогда не признала бы этого вслух.

— Судя по всему, нет.

— Рад это слышать. Если мы не собираемся вот–вот рухнуть вниз, могу ли я предложить вам воспользоваться тем, что мы находимся так высоко, и поглядеть, как гибель богини повлияла на исход битвы?

Вполне разумно. Но заклинание, даровавшее ей совиную остроту зрения, она произнесла ещё тогда, когда Сзасс Тэм погрузил поле битвы во тьму, и действие его уже закончилось. Волшебница снова пробормотала нужные слова.

Для иллюзиониста её силы творить подобную магию было несложно, и Дмитра привыкла пользоваться ей с той же бессознательной легкостью, с какой мастер–столяр забивает гвозди. Но сейчас она почувствовала, что силы ускользают из–под её контроля. Ей пришлось сконцентрироваться, чтобы заставить их сложиться в нужный узор.

Когда её зрение обострилось, тайная, боязливая часть её захотела, чтобы этого не произошло, потому что она увидела, как же именно смерть Мистры отразилась на мире. С отвесных склонов Первого Откоса поползли лавины, вызванные непрекращавшимися толчками земли. Вдали по равнинам скользили завесы голубого пламени. Порой за ними возникали холмы и горные хребты, порой в земле оставались разломы.

Эти огромные и причудливые изменения любого бы заставили застыть на месте от ужаса и трепета, но Дмитра не могла себе этого позволить. Ей предстояло спасти хотя бы часть своей армии, если это было возможно. Она с усилием отвела взгляд от распространяющейся во все стороны разрухи на хаос, творившийся прямо под ней.

Перед смертью Мистры и последовавшей за нею сумятицей победа уже была в руках Сзасса Тэма, но сейчас Дмитра засомневалась, что хотя бы один живой воин из обеих воюющих армий вообще помнил об их первоначальной цели. Все легионеры делали все возможное для того, чтобы просто выжить — урон, нанесенный магии, превратил конфликт, где тауматургия играла ведущую роль, в смертоносную сумятицу.

Некоторые воины–нежить Сзасса Тэма остались под контролем некромантов и вместе со своими живыми соратниками пытались отступить в Крепость Сожалений, но остальные сорвались с привязи. Не обладавшие разумом зомби и скелеты стояли неподвижно. Несколько горбатых гулей, бормоча и лая друг на друга, скрылись во тьме. Огромные, в два человеческих роста гончие, состоявшие из множества соединенных вместе трупов, бросались на волшебников, которые отчаянно зачитывали заклинания, пытаясь восстановить над ними контроль. Своими клыками твари разрывали магов на части и пожирали их останки, делая их частью их тел.

Тем временем подобный хаос воцарился и в рядах южан. Демонические лучники — иссохшие, безволосые и серые существа с четырьмя руками, каждый из которых держал одновременно по два лука — внезапно повернулись и выстрелили в трех заклинателей Неврона. Существо с алой кожей и покрытыми черными перьями крыльями трижды взмахнуло двуручным мечом, и трое орков пали мертвыми.

Около половины кальмароподобных тварей неподвижно обмякли. Остальные хаотично ползали по земле, атакуя всех подряд без разбору — северян и южан, нежить и демонов.

— Нам нужно попытаться вывести из этой неразберихи хотя бы часть наших людей, — произнесла Дмитра. И, чтобы у их отступления был хотя бы один шанс на успех, ей придется лично его возглавить. Она не обольщалась насчет остальных зулкиров. Сейчас они уже наверняка покинули поле боя.

— Попытаемся отыскать Димона и Нимию Фокар, — произнес Маларк. Откликнувшись на его невысказанное желание, его лошадь устремилась к земле, словно сбегая по невидимому склону.