27 Миртула, год Бешеных Драконов

Дорну казалось, будто его глаза были затянуты пеленой. Пелены не было. Дело было в другом. Просто все цвета изменились, стали приглушенными или вообще полностью истаяли до разных оттенков серого. И все же – спасибо заклинанию, наложенному на него Карой, – он мог отчетливо видеть в темноте.

Пользуясь гарпуном как посохом, Рэрун шагал во главе процессии. Его белая борода и длинные волосы, как и лунного оттенка локоны Кары, казалось, ярко светятся во тьме.

Рэрун долго и трудно отыскивал путь, которым мертвый монах шел от выхода из тайного туннеля. Бедняга проковылял немало до того, как сгорел заживо. Но все же, отдохнув и подлечив разными целительными снадобьями ожоги, нанесенные цветными драконами, друзья направлялись теперь к потайному ходу.

Последний поворот – и перед ними открылся вход в порядочного размера пещеру. Сталактиты кинжалами свисали со сводчатого потолка, а из неровного пола им навстречу выступали глыбы известняка. В холодном воздухе невыносимо мерзко пахло гуано – свидетельство того, что где-то рядом обитает колония летучих мышей. И в самом деле, Дорну показалось, что он услышал хлопанье крыльев одной-двух из них.

– Проклятие! – раздосадовано воскликнул Рэрун.

Дорн не привык видеть своего обычно спокойного друга таким встревоженным. Полуголем шел в арьергарде, но теперь, забеспокоившись, протиснулся боком мимо Кары и Шатулио – их длинные гибкие тела занимали почти всю ширину туннеля – и подошел к другу.

– В чем дело? – спросил Дорн.

Рэрун ткнул коротким пальцем в сторону трех ходов, открывающихся в стенах пещеры.

– В этом, этом и этом.

– А что с ними не так? – поинтересовался его друг.

– Который путь верный? – вопросом на вопрос ответил Рэрун. – Я надеялся, что нам не придется решать таких задачек, хотя на самом деле боялся этого. Мы в милях от монастыря. Монахи не могли прорыть один прямой туннель такой длины. Им оставалось только отыскать путь в похожих на соты пещерах. К несчастью, такие места всегда оказываются лабиринтами.

– Может быть, – предположил Шатулио, – монахи сделали какие-нибудь пометки, чтобы отыскивать дорогу.

– Нет, – возразил Дорн, – если хотели, чтобы их тропа осталась тайной. В пещерах обитает множество умных и враждебных существ. Но, Рэрун, я все-таки не понимаю, в чем тут проблема. Почему ты не можешь просто выбрать правильный путь?

– Потому что я не тот гном, – ответил Рэрун. – Я единственный представитель арктической разновидности гномов, которого вы все вообще видели когда-либо в жизни. Так что ты, верно, забыл, что я рос не под землей.

– И все равно ты лучший следопыт и охотник из всех, кого я видел, – сказал Дорн.

– Как любой разведчик, я хорош в той местности, которую знаю. Для меня это значит – под открытым небом. Под землей я всего лишь новичок.

– А я-то думал, что это я шутник, – рассмеялся Шатулио.

– Я все равно в это не верю, – заявила Кара.

– Я тоже, – поддержал ее Дорн, – а кому, как не мне, судить о твоих способностях? Ты сможешь сделать это.

Рот Рэруна, полускрытый густыми усами, скривился в безрадостной усмешке.

– Ладно. Я вас предупредил, но я попробую.

* * *

– Все здесь, – сказал Рилитар.

Тэган кивнул и повернулся к магам, собравшимся в кабинете и в разной степени проявляющим любопытство и нетерпение. Он слегка расправил крылья, будто потягиваясь, потом сложил их с негромким хлопком. Это был трюк, которому он научился в бытность учителем фехтования, чтобы привлечь внимание аудитории и добиться тишины.

– Почтенные маги, – начал он.

– Для начала хочу сказать, маэстро, насколько неуместным было ваше требование всем нам явиться сюда, – перебил его Фоуркин, чуть откинув голову, чтобы направить взгляд своего единственного глаза прямиком на Тэгана. От его зализанный назад волос исходил сладкий запах помады. – У вас нет на это права, и, кстати, у вашего приятеля эльфа тоже.

Кое-кто из его коллег согласно заворчал. Раздраженный этим проявлением уязвленного самолюбия, Дживекс, восседающий на одной из балок, издал свистящий звук.

– Тем не менее, вы не отказали мне, – сказал Тэган. – Я благодарю вас за это и надеюсь отблагодарить вас за доброту тем, что спасу вам жизнь. Демон пытался убить Рилитара прошлой ночью. Я уверен, что это был тот же самый танар'ри, который погубил Лиссу Уваррк. Кроме того, я уверен, что подобные случаи будут повторяться снова и снова. Это существо будет пытаться уничтожить то одного, то другого из вас в те моменты, когда оно – или маг, повелевающий им, – будет уверено, что вы одни и беззащитны.

Все разом загалдели. Тэган поднял руки, прося тишины, дождался, пока смолкнет гомон, потом кратко пересказал подробности боя с хазми, ни словом не упомянув о погоне, окончившейся перед домом Рваного Плаща.

После этого слово взял Огненные Пальцы.

– Ясно, что это повод для беспокойства, но я не желаю верить, что один из членов нашего братства может быть предателем. Наверняка мы сможем найти этому более приемлемое объяснение.

Впервые с тех пор, как Тэган увидел его, Огненные Пальцы выглядел не просто постаревшим, но нездоровым, даже обессилевшим.

– Например, чужой маг? – поинтересовалась Синилла, кажущаяся по обыкновению свежей и бодрой в своих серебристых одеяниях и с кулоном в форме полумесяца. – Не знакомый никому из нас, укрывшийся в городе.

– Это возможно, – ответил Тэган, – но я сейчас вижу перед собой комнату, битком набитую могущественными магами. У нас нет доказательств в поддержку версии о тайном вмешательстве кого бы то ни было. Для начала предлагаю установить невиновность каждого из вас.

– Нам известно о том, что Саммастер затемнял смысл своих писаний, – сказал Фоуркин, – чтобы помешать тем, кто попытается с помощью магии прочесть текст. Может быть, он заключил в фолиант хазми в качестве очередной ловушки, и мы, сами того не зная, в процессе исследований выпустили его на волю.

– Сомневаюсь, – возразил Рилитар. – Ни Лисса, ни я не пытались расшифровать тайнопись Саммастера. Мы занимались тем, что Кара и ее товарищи нашли в древних усыпальницах. Зачем тогда танар’ри, озабоченному сохранением тайны записок, нападать на нас, а не на кого-нибудь из тех, кто работает именно с ними?

– Я предупреждал вас, что ничего хорошего не выйдет, если мы будем упорно продолжать эти поиски, но меня никто не слушал, – заговорил раскрасневшийся и вспотевший в своих бело-серебристых одеждах Дарвин Кордейон.

– Потому что ты трус и дурак, – заявил Фоуркин.

– На этот раз, в виде исключения, я с тобой согласен, – вступил в разговор Рваный Плащ, по обыкновению закутанный в мантию. – Но в данном случае тревоги господина Кордейона оказались не беспочвенными.

– Расследование убийств – дело начальника стражи, – подал голос один из низших магов. – Мы должны немедленно сообщить ему.

– Нет, – возразил Тэган. – Во имя сохранения спокойствия он запретит вам продолжать исследования, как уже обещал. Никто не должен ничего говорить ему. Если кто-нибудь сделает это, я буду считать такой поступок доказательством, что осведомитель и есть агент Саммастера, и поступлю с ним соответствующе.

Фоуркин презрительно усмехнулся:

– Не тешьте себя надеждой, маэстро, что простой фехтовальщик сможет «поступить» как-либо со мной или с кем-нибудь из здесь присутствующих. Но если не обращать внимания на это обстоятельство, я с вами согласен. Какой смысл плакаться Гелдуфу Черная Башня? Кто-нибудь верит, что он способен справиться с опасностью настолько серьезной, что представляет угрозу даже для нас? Мы должны защищаться сами.

– Или прекратить наши исследования, – добавил Дарвин.

– Этот вопрос мы уже обсуждали, – заметил Огненные Пальцы, – и решили, что это безответственно.

– Хуже того, – вставил Фоуркин, – отказаться от них – значит трусливо капитулировать перед врагом.

– Мне надоела твоя манера постоянно решать за всех нас, – заявил Рваный Плащ. – Не тебе выбирать путь мудрости и чести для твоих собратьев.

– Да, наверное, – парировал одноглазый. – Безусловно, глупая затея – говорить тебе о чести или мужестве.

– Черт подери! – воскликнул Тэган. – Дорн и его друзья предупреждали меня, что вы обожаете пререкаться, но ссоры ни к чему не приведут. Давайте лучше подумаем о безопасности нашего предприятия. У нас с Рилитаром есть кое-какие мысли на этот счет.

– Я уже объяснял, маэстро, вы здесь не командуете, – снова фыркнул, Фоуркин.

– Я помню, – ответил Тэган. – Но у нас с господином Тенистая Вода было немного времени, чтобы обдумать ситуацию. У вас – нет. Хотя бы по этой причине с вашей стороны будет разумно выслушать наши рекомендации.

– Да, – проговорил Огненные Пальцы, – я согласен.

Фоуркин развел руками, показывая, что, хотя это пустая трата времени, он готов исполнить прихоть старшего мага.

– Каждый из вас, – начал Тэган, – должен обезопасить себя, насколько это возможно. Защитите свои дома охранительными заклинаниями, носите с собой магическое оружие, куда бы вы ни шли. Телохранители тоже могут пригодиться, будь это вызванные вами духи или наемные солдаты.

– Разумеется, – заявил Рваный Плащ лишенным эмоций, неестественно звучащим голосом, – это очевидно.

– Что действительно очевидно, – пробормотал один из младших магов другому, – если хочешь действительно быть в безопасности, надо убираться из Фентии.

– Верно, – ответил тот, – и тогда взбесившийся дракон настигнет тебя в пути.

– Возможно, – вновь начал Тэган, – то, что я скажу теперь, покажется вам менее очевидным. Большинство из вас работает не только здесь, но в своих собственных домах, в собственных убежищах…

– Потому что у всех нас есть свои личные заклинания и источники силы, – подхватил Фоуркин, – которые мы раскрываем неохотно. Естественно, иногда мы работаем втайне. Мы маги! Нельзя рассчитывать, что мы будем все время трудиться в одной комнате, точно ученики под присмотром наставника.

– Я этого и не предлагаю, – заверил Тэган. – Но с этого момента ни одна страница из книги Саммастера, ни другие материалы, существенно важные для ваших исследований, не должны покидать эту комнату. Более того, нам необходимо составить опись всего, что у нас есть, и нанять секретаря, чтобы он следил за порядком. Если повезет, эти меры гарантируют, что изменник не сможет похитить или уничтожить жизненно важные сведения.

– Секретаря я беру на себя, – сказал Огненные Пальцы.

– Я советовал бы также, – продолжал Тэган, – чтобы каждый из вас позволил одной из жриц Лунной Девы расспросить себя. Уверен, что Синилла Зораниан и ее сестры по вере смогут устроить все так, что начальник стражи об этом не узнает. Может быть, используя заклинания, позволяющие отличить правду от лжи, слуги Луны смогут определить изменника.

– Ни малейших шансов, – усмехнулся Фоуркин. – Любой приличный маг способен защититься от этих ничтожных заклинаний.

– Я думаю, – сказала маленькая Жаннафа Золотой Щит, – что ты недооцениваешь силу Селуны.

Тэган знал, что Жаннафа и ее сестра Бэримель Даннаф, третья женщина-маг из Дома Луны, были кузинами Синиллы.

– Стоит попробовать, – заметил маэстро. – Я знаю, что маги ревностно берегут свои секреты, но вы наверняка можете быть уверены, что слуги Селуны ограничатся в своих расспросах интересующей нас темой.

– Все равно, – заявил Рваный Плащ, – я отказываюсь подвергаться такому допросу.

– Ну конечно, ты отказываешься, – прорычал Фоуркин. – Просто удивительно, сколько времени мы ходим вокруг да около, и никто, не встанет и не скажет вслух то, о чем думают все. Если в нашем кругу и есть негодяй, так наверняка самый подходящий на эту роль – наш вечный загадочный невидимка, лица которого мы никогда не видели. Я думаю, что пора исправить это.

– Даже не пытайся, – ответил Рваный Плащ.

– Нет, – поддержал его Тэган, – не надо. В этом нет необходимости, как нет необходимости вам, господин Рваный Плащ, подвергаться допросу. Я не хотел говорить, но, похоже, это единственный способ предотвратить ссору. Мне уже точно известно, что Рваный Плащ, Бэримель Даннаф и Эсвелль Чернин, как и Рилитар, невиновны.

– Откуда вы знаете? – огрызнулся Фоуркин.

– Пока я не могу объяснить, – сказал Тэган. – Это помешает мне использовать тот же метод, чтобы проверить остальных. Поэтому прошу поверить мне. Обещаю, что если вы это сделаете, я, в конце концов, разоблачу преступника.

– Почему мы должны вам верить? – покачал головой одноглазый маг.

– Потому что он не дал Самдралириону обратить тебя в пепел своим дыханием, – ответил Рилитар.

– Я считаю, что маэстро Найтуинд дал нам разумные советы, – подвел итог Огненные Пальцы. – И склонен последовать им.

Маги еще долго спорили и пререкались, но, в конце концов, все, похоже, достигли согласия.

Позже Тэган и Рилитар пошли прогуляться по людным улицам Фентии, чтобы отдышаться и прийти в себя после нелегкого совещания. Яркое весеннее солнышко пригревало землю, и хотя после стольких лет, проведенных в блистательном Лирабаре, Тэган не мог найти ничего привлекательного в здешней сугубо утилитарной архитектуре, он, как всегда, наслаждался суетой, болтовней и даже запахами, присущими человеческому городу. Дживекс порхал рядом, хватая в воздухе насекомых и вызывая восторженные восклицания прохожих.

Тэган тоже был предметом их любопытства. Он заметил хорошенькую девушку, восхищенно уставившуюся на него, расправил крылья, давая ей получше разглядеть их, потом улыбнулся и отвесил галантный поклон. Она залилась румянцем, кинулась прочь, но потом оглянулась… как он и ожидал.

Рилитар хихикнул:

– Удивительно, что вы еще думаете о флирте.

– Мне не нужно об этом думать, – парировал Тэган. – Теперь это уже рефлекс. Я тренировался быть законченным сердцеедом, чтобы привлечь богатых юнцов в свою академию.

– И эта маска никогда не раздражала вас?

– Нет, потому что это не было маской. Я стал тем, кем хотел быть.

– Если так, я рад за вас. И все же удивительно, что именно это незначительное достижение, похоже, дает вам столько удовлетворения. Оно выглядит несерьезным в сравнении с мастерством фехтовальщика. Если подумать, Фаэрун переполнен хорошо одетыми невежами, умеющими лишь управляться с накачанными бренди проститутками да трясти стаканчик с игральными костями. Люди, способные одной рукой орудовать шпагой, а другой творить заклинания, встречаются крайне редко.

Тэган понял, что никогда не задумывался над этим.

– Фехтование, – сказал авариэль, – звон клинков, манеры, ум, знание моды, вино и хорошая кухня – все это яркие и равно прекрасные грани того, что я смиренно собой представляю.

– Вам виднее. – Рилитар огляделся и, убедившись, что их никто не подслушивает, продолжил более доверительным тоном: – Собрание, кажется, прошло удачно.

– Рад, что вы так думаете. Я откровенно поражен оказанным нам приемом. Даже такой маг, как Фоуркин, который вроде бы был согласен с нами, не мог заставить себя признаться в этом, пока не иссякли его насмешки и издевки.

– Люди-маги большей частью независимы до чудаковатости, даже до упрямства. Они ощетиниваются, когда кто-нибудь пытается давать им указания, неважно из каких побуждений. Важно то, что, в конце концов, они согласились с нашими предложениями. В значительной степени мы обязаны этим поддержке Огненных Пальцев. Нам стоило бы возблагодарить Творца Жизни за то, что хоть Тулдом, по крайней мере, мыслит здраво.

– Вы не заметили ничего, – спросил Тэган, пропустив на перекрестке скрипучую повозку, запряженную быками, – что позволило бы заподозрить кого-нибудь в измене?

– Нет.

– Я, увы, тоже.

Они неспешно двинулись дальше.

– Должен сказать, – продолжал Рилитар, – что вы меня удивили, объявив о невиновности Рваного Плаща, Бэримель и Эсвелль.

Тэган улыбнулся:

– Я и сам себе удивился, но это оказалось верным ходом.

– Но почему вы сняли с них подозрения?

– Я уже объяснял, почему считаю, что Рваный Плащ не виноват. С другой стороны, Бэримель и Эсвелль – два наименее могущественных мага. Непохоже, чтобы они могли повелевать демонами, неподвластными заклинаниям их более опытных коллег.

– Так ли? Вы сами допускали, что можете ошибаться насчет Рваного Плаща. Возможно также, что Бэримель и Эсвелль более могущественны, чем стараются казаться.

– Верно, и если я провозгласил агента Саммастера невиновным, без сомнения, он – или она – доволен. Но допустим, что, как я все же думаю, предателем является кто-то другой. В таком случае изменник знает, что я прав насчет Рваного Плаща и двух леди. Соответственно, он должен задуматься, действительно ли я располагаю какими-то надежными способами разоблачить его. Надеюсь, эта угроза спровоцирует его, и он решит избавиться от меня. Этим он себя и выдаст.

– Вы кажетесь слишком веселым для человека, призывающего собственную смерть, – покачал головой Рилитар.

– Потому что наш противник больше не может вести самостоятельную игру. Он вынужден думать о наших обманных маневрах и настоящих ударах. Теперь это похоже на фехтование, а в этом деле я знаю толк.

* * *

Рэрун опустился на колено, разглядывая колонию бледных грибов, выросших на полу пещеры. Что-то смяло краешек мягкой выпуклой шляпки. Нога погибшего монаха? Хотелось бы в это верить, но, поскольку грибы уже начали снова расправляться, делая след неотчетливым, охотник не мог утверждать наверняка.

Арктический карлик был не вполне уверен, что выбранный им проход на самом деле ведет к монастырю Желтой Розы. Туннель слишком отклонился к востоку, это не означало, что он не может, в конце концов, повернуть обратно, но кто мог сказать наверняка?

Сердце Рэруна кольнул страх, но он отогнал его прочь. Просто делай все, что можешь, сказал он себе. Это единственное, что остается при любых обстоятельствах.

– Я думаю, мы на верном пути, – сказал охотник, выпрямляясь.

– Давайте оставим еще одну отметку, – предложил Шатулио. Он пробормотал рифмованное заклинание, потом царапнул стену лапой и начертил стрелку. Когти вошли в камень, будто в масло.

Они двинулись дальше, Рэрун впереди, за ним Кара, потом медный. Дорн замыкал шествие.

Порой туннель приводил их под огромные своды, украшенные фантастическим нагромождением камней. Одни сталактиты и сталагмиты были хрупкими, словно кружево или кипящая морская пена, другие – массивными, как древние деревья. Потом вдруг стены сужались, и нависающая громада скалы сдавливала проход, будто зубастые челюсти. Чтобы преодолеть одно особенно узкое место, Шатулио произнес заклинание и сделался вполовину меньше, чем был.

Наконец путники вступили в очередную огромную пещеру с высоченным потолком. Ее надвое рассекла расселина шагов в десять шириной, но над пропастью был натянут веревочный мост.

Рэрун вздохнул с облегчением. Мост, конечно, делали монахи, а это значило, что до сих пор они шли в верном направлении. Кара ободряюще хлопнула его по плечу.

Друзья с новыми силами заторопились дальше. Шатулио расправил крылья, чтобы перелететь через пропасть. Рэрун схватился за одну из веревок, шагнул было на мост, но потом заколебался.

– Подождите, – сказал Рэрун.

– В чем дело? – спросил Дорн.

– Мы ведь думали, что нечто может таиться в засаде на нашем пути, – сказал карлик, – то, что убило монаха. Я чувствую, оно где-то здесь.

Он не мог бы сказать, откуда знает об этом, но доверял своей интуиции охотника, не однажды спасавшей ему жизнь.

Ноздри Шатулио раздулись.

– Я что-то чую, – объявил дракон.

Густой серый туман заклубился в воздухе. Кара запела заклинание. Шатулио тоже произносил какие-то магические формулы. Не сомневаясь, что туман должен скрыть появление врага, Рэрун перехватил гарпун поудобнее и прислушался. По своему опыту он знал, что Дорн делает сейчас то же самое, хотя и не мог видеть ни полуголема, ни других своих товарищей в этом вязком облаке.

Вдруг Рэрун услышал чьи-то быстрые шаги. Он обернулся на звук, и, когда существо выскочило из тумана, карлик вонзил гарпун ему в грудь. Тварь – некая разновидность огромной рептилии – в ответ щелкнула зубами размером с кинжалы. Рэрун отскочил и выхватил ледоруб.

Мгновением позже туман исчез так же быстро, как появился. Рэрун решил, что это Кара рассеяла его заклинанием. Шатулио обжег противника огненной вспышкой.

Это существо, отметил Рэрун, похоже, было одним из бескрылых драконов, именуемых земляными змеями, хотя и более мелкой, приспособившейся к жизни в пещерах разновидности, с которой он прежде не сталкивался. Чешуя его была крапчато-серого цвета, что, без сомнения, помогало ему прятаться среди камней.

Дорн встал перед тварью, выставив вперед железную часть своего тела и занеся меч над головой. Песня Кары вызвала к жизни яркую вспышку молнии, ударившей чудовище в шею. Шатулио захлопал крыльями и, взлетев, плюнул во врага кислотой, с шипением и дымом растекшейся по спине существа, которое тут же взревело от боли и ярости. Рэрун рубанул змея топором по ребрам. Но, уклоняясь от внезапных бросков и попыток растоптать, достать когтями или хлестнуть его хвостом, карлик все же оставался настороже. Земляные змеи лишены огненного дыхания, да и настоящих магических способностей тоже, и потому непохоже было, чтобы именно это создание сожгло несчастного монаха.

Второй – дракон с гибким телом, узкими крыльями и блестящей темной чешуей – вскарабкался по стене расселины. Побуждаемые бешенством, они явно объединились с земляным, чтобы убивать любую жертву, которую смогут поймать в своих мрачных владениях.

– Осторожно! – крикнул Рэрун.

Долей секунды позже темный дракон изрыгнул сразу и пламя, и пар.

Мишенями были Шатулио и Кара, и оба попытались уйти от удара. Медный взмахнул крыльями, чтобы подняться выше огненной струи, а бард метнулась в сторону. И все же ядовитые испарения коснулись их обоих. Кара упала на колени, закашлявшись до рвоты.

Рэруна кольнул страх. Но земляной дракон бросился на него, и карлику стало не до размышлений. Он нанёс чудовищу два могучих удара по голове, но не смог попасть в глаз. Рэрун уклонился от нескольких бросков и ударов лапами. Потом, должно быть, Дорн крепко зацепил тварь когтями или оружием, потому что та отвернулась от Рэруна, чтобы напасть на полуголема.

Рэрун позволил себе еще раз оглядеть пещеру. Кара лежала на полу. Темный дракон бился и рычал, а целые полчища скорпионов, усеявших его тушу, кусали и жалили его. Возможно, эта была всего лишь иллюзия, один из фокусов Шатулио. Сам медный раздувался, принимая свои обычные размеры, покачиваясь на лету, поскольку трансформация на мгновения делала его неуклюжим.

Рэрун бил земляного дракона топором, пока тот снова не повернулся к нему, а затем отскочил назад, но недостаточно проворно. Нога его подвернулась, и он повалился набок.

В последнюю секунду он успел откатиться в сторону, и удар, который должен был прикончить его, лишь располосовал тунику из шкуры белого медведя и ободрал кожу над ребрами. В другой ситуации он не обратил бы внимания на такую царапину, но теперь вдруг почувствовал мгновенную слабость и головокружение, словно когти твари были смазаны ядом.

Дракон бросился на карлика. Рэрун ухитрился отскочить, но при этом потерял равновесие и снова упал. Земляной поднялся на задние лапы, наверное, хотел обрушиться сверху и раздавить врага.

Но вместо этого повернулся и прыгнул к Дорну, который, должно быть, яростно атаковал его, отвлекая от друга. Теперь он мог поплатиться за это жизнью.

Рэрун должен был, в свою очередь, снова броситься в схватку, но ему пришлось напрячь все свои силы, чтобы просто подняться на ноги. Тяжело дыша и покачиваясь, он остановился, собираясь с духом перед следующей атакой. Земляной дракон снова и снова пытался вонзить когти в железную половину тела Дорна. Удары не смогли сокрушить зачарованный металл, но охотник зашатался, не в силах ответить на нападение.

Рэрун взмахнул ледорубом, сделал шаг к дракону, но вдруг почувствовал, как стены пещеры закружились вокруг него. Он едва не упал снова. Если он не в силах помочь Дорну, возможно, это сделает Шатулио? Карлик отыскал медного глазами и выругался.

Шатулио помочь не мог. Он был слишком занят боем с тощим драконом в мерцающей темной чешуе. Тот избавился от призрачных скорпионов, и два змея кружили под потолком пещеры, будто пара огромных летучих мышей, маневрируя, прячась за сталактитами, пытаясь поразить один другого взрывами магической стужи и пламени или струями своего смертоносного едкого дыхания.

Рэрун решил прибегнуть к одному из заклинаний. Он не был уверен, что оно подействует против слабости, порожденной прикосновением дракона, не знал даже, сумеет ли правильно произнести его в таком беспомощном, жалком состоянии, но попробовать стоило.

Земляной опрокинул Дорна на спину и попытался схватить его зубами. Полуголем успел закрыться, вскинув железную руку, чтобы дракон вцепился в нее, а не в плоть. Когда челюсти чудовища лязгнули, смыкаясь на металле, утыканном шипами, и дракон понял, что это такое, он зарычал, резко отпрянул и начал мотать головой, пытаясь либо изжевать защищенный магией протез, либо оторвать его от плоти и костей, к которым тот был приживлен.

Ему не удалось сделать ни того ни другого. Он мотал тело Дорна из стороны в сторону, то и дело ударяя его об пол пещеры. В конце концов, земляной разочарованно зашипел, и тут ему в голову явно пришла какая-то идея. Он засмеялся сквозь стиснутые зубы. По-прежнему стискивая руку Дорна, он поспешно направился к расщелине, волоча полуголема за собой, и Рэрун понял, что тот решил уничтожить хорошо защищенного противника, утащив его в бездну. Дорн наносил дракону удары мечом, но, не встав на ноги, не мог вложить в них достаточной силы, и они лишь кололи раскрашенную под цвет камня шкуру врага.

Земляной дракон уже почти добрался до трещины, когда Кара с трудом поднялась на колени и начала петь заклинание. Последняя долгая нота звенела все громче и громче, пока камни под лапами твари не начали рассыпаться, превращаясь в мелкую гальку. Дракон забарахтался на зыбкой поверхности, потеряв твердую опору под ногами. Заклинание, по-видимому, отняло у Кары последние силы, и она вновь повалилась на пол пещеры.

Однако ей все же удалось задержать дракона на некоторое время, и Рэрун успел закончить собственное заклинание. По пещере пронесся сильный порыв ветра, и карлик почувствовал вдруг, что связан с землей крепкими узами, почти сросся с ней. Вместе с этим ощущением прихлынула бодрящая волна живительной силы, напрочь смывшая слабость.

Рэрун издал боевой клич, привлекая к себе внимание дракона, и кинулся в атаку. Больше всего он боялся, что чудовище доведет задуманное до конца и сбросит Дорна в бездну, а уж потом развернется навстречу Рэруну. Будь он на месте твари, он сделал бы именно так. Но, может быть, безумие лишило земляного здравого смысла, по крайней мер, отчасти, потому что дракон обернулся. Дорн все еще висел на клыках его пасти.

Рэрун уклонился от двух ударов когтями, причем второй из них принял на клинок и едва не отсек дракону коготь. Потоком хлынула кровь. Это, конечно, тоже было неплохо, но карлику надо было добраться до жизненно важных органов дракона, а не только до его лап. Он попятился, а когда змей кинулся было за ним, мгновенно вновь прыгнул вперед. В результате этого маневра он приблизился к чудовищу и нанес удар, вложив все силы, стараясь рассечь чешую, ребра и добраться до сердца и легких.

Он ударил трижды, прежде чем земляной упал, и Рэруну пришлось отскочить, чтобы не оказаться раздавленным. Карлик угодил ногами в гальку, созданную заклинанием Кары, и завяз в ней. Земляной дракон пытался снова подняться, но у него, похоже, не хватало на это сил. Змей словно сам удивился своей слабости, и, пока он не собрался с силами, Рэрун сделал выпад и вонзил ледоруб в основание шеи существа. Тварь забилась в агонии.

Рэрун оглянулся, проверяя, как там дела у Шатулио. В первый момент он увидел лишь пещерного дракона, который кружил, выискивая своего противника. Потом медный вылетел из-за массивного сталактита в нескольких ярдах впереди. Узкотелый подземный дракон изрыгнул струю едкого мутного пара. Он угодил прямо в цель, и та взорвалась целым роем хихикающих, пукающих эльфов.

В тот же самый миг Рэрун заметил настоящего Шатулио. Тот не летел, а крался по потолку пещеры, ловко, словно паук. Медный, отвлекший внимание врага иллюзией, смог теперь поразить врага собственным дымным дыханием. К изумлению Рэруна, чешуя темного дракона от этого не начала обугливаться и пузыриться, но, когда тонкотелый обернулся к противнику, охотник понял, что атака Шатулио, тем не менее, принесла плоды. Пещерный дракон двигался медленнее, чем прежде.

Возможно, он сумел бы очиститься от кислоты с помощью заклинаний, но Шатулио не дал ему такой возможности. Медный спрыгнул с потолка и налетел на врага в воздухе.

Сцепившиеся драконы летать не могли, они рухнули на пол пещеры с чудовищным грохотом, но, как ни странно, падение не оглушило их. Сплетаясь, рыча и ревя, катаясь взад и вперед, они рвали друг друга клыками и когтями.

По-прежнему быстрый, Шатулио мог наносить удары чаще, и через несколько мгновений медному удалось, наконец, ухватить челюстями тонкую шею противника и одним отчаянным усилием перекусить ее. Из обрубка шеи фонтаном ударила кровь.

Дорн, все незащищенные участки тела которого покрывали кровоподтеки и ссадины, вырвал железную руку из клыков земляного дракона, сломав при этом один из них, и кое-как поднялся.

– Ты в порядке? – спросил Рэрун.

Не обратив внимания на его вопрос, Дорн кинулся к Каре. Рэрун последовал за ним.

Полуголем перевернул ее на спину и зарычал при виде открывшейся картины. Лавандовые глаза Кары безжизненно смотрели с покрытого страшными ожогами лица. Еще повезло, подумал Рэрун, что глаза не выжгло ядовитое дыхание подземного дракона. Зато оно попало ей на волосы, и опаленные лунно-белые локоны издавали отвратительный запах.

Дорн достал из поясной сумки склянку с исцеляющим снадобьем и попытался напоить ее. Но либо Кара была в шоке и не поняла его намерений, либо слишком ослабела, чтобы сделать хоть один глоток. Она поперхнулась, закашлялась, и вся жидкость вытекла обратно, на обожженный подбородок.

Вдруг по пещере раскатилось рокочущее рычание. Дорн и Рэрун резко обернулись. Стоя над обезглавленным трупом недавнего врага, на них сверкающими глазами смотрел Шатулио. Рэрун понял, что в распаленном схваткой мозгу медного дракона вскипает бешенство.

– Спокойно, – начал карлик, – спокойно. Бой уже закончился, и мы твои друзья. Ты же не хочешь…

Шатулио взревел и кинулся вперед.

Рэрун выхватил склянку из руки Дорна.

– Задержи его, – бросил он, – пока я займусь Карой. Ее магия – единственное, что может успокоить его.

Дорн схватил меч и прыгнул навстречу дракону. Шатулио налетел на него и ударил передней лапой. Полуголем постарался увернуться, но когти все же царапнули по железной половине его тела, и охотник пошатнулся.

Рэрун не мог смотреть, что будет дальше. Он должен был сосредоточиться на Каре. Карлик произнес заклинание, которое должно было увеличить его собственную силу, и снова по пещере пронесся порыв ветра, напоенного ароматами леса. Кара пошевелилась, и взгляд ее ожил.

Рэрун поднес ей исцеляющее снадобье. Она жадно отхлебнула, но жидкость тут же снова изверглась прочь.

В нескольких ярдах Шатулио сотворил вспышку желтого огня, и Дорн вскрикнул от боли, потом медный хлестнул хвостом. Охотник едва сумел подпрыгнуть и пропустить его под собой, иначе удар перебил бы ему его человеческую ногу.

– Пей медленно, – велел Рэрун Каре. – Только так ты сможешь проглотить его.

Она слабо кивнула.

Шатулио ударил лапой. Когти снова заскрежетали по железу, не в силах пробить его, но Дорна отшвырнуло на здоровенный сталагмит. Полуголем неуклюже сполз по нему, выронив меч, и подняться уже не мог. Удар явно выбил из него дух.

Шатулио взревел, горло его начало раздуваться. Дракон готовился выдохнуть огонь.

Кара сумела, наконец, проглотить немного снадобья. Кое-где ожоги уже начали затягиваться новой гладкой кожей, и дыхание ее стало чуть ровнее.

– Поддержи меня, – прошептала она, – чтобы я могла петь.

Рэрун помог ей сесть, хотя ему и не верилось, что она сможет запеть. Но ее вибрирующий голос звучал так же глубоко, мелодично и верно, как всегда, песня ее была исполнена силы. Страх и отчаяние в душе охотника сменялись покоем и глубокой симпатией к товарищам.

Так было до тех пор, пока песня не оборвалась резко на середине пятой строки. Поникнув головой, Кара обмякла в руках Рэруна.

И все-таки она продержалась достаточно. Ее сила, так или иначе, на некоторое время смирила ярость Шатулио.

– О, прошу прощения! – вскричал медный. – Я так виноват, Дорн. С тобой все в порядке?

Полуголем жестом показал – «да». Поднявшись, цепляясь за сталагмит, он обернулся к Рэруну и спросил:

– Как она?

– Пока жива, – ответил карлик, – но ей нужна магическая помощь посильнее, чем мои заговоры и наш эликсир. В монастыре должны быть настоящие целители.

– Тогда пошли, – бросил Дорн.

Они снова пустились в путь по каменному лабиринту. Шатулио нес Кару на спине. Рэрун по-прежнему не был уверен в правильности выбранного направления. Правда, он привел товарищей к веревочному мосту, и в этом, может, и был повод для оптимизма, но не было никакой гарантии, что он в дальнейшем не собьется с верного пути.

Останавливаясь, чтобы получше разглядеть следы или подумать, он всякий раз ощущал нетерпение Дорна, будто жар, исходящий от костра. Его друг неистово стремился поскорее добраться до цели. Но этот огромный человек ни разу не потребовал, чтобы Рэрун поторопился. Он знал, что охотнику нужно время, чтобы он смог применить все свое мастерство.

Наконец, они пробрались через целое поле сталагмитов, завернули за угол и оказались перед крутым подъемом. Наверху была плоская площадка, а за ней, в стене пещеры, – большая, обитая железом дверь.

* * *

Шатулио взбежал по склону легко, будто по ровной поверхности. Не желая отставать, Дорн заторопился следом, цепляясь железными когтями за что только можно было ухватиться. Рэрун вскарабкался последним.

Дорн взялся за длинный хвост Шатулио и выбрался на площадку. Медный стоял на задних лапах, чтобы оставить побольше места спутникам.

– Я стучал, – сказал Шатулио, – и звал, но пока никто не ответил.

– Насчет этого не беспокойся. – Дорн занес железный кулак, готовясь ударить по двери.

– Нет, – простонала со спины Шатулио Кара. Она пропела арпеджио, и Дорн на мгновение испытал странное, мучительное, острое желание уступать ей во всем. Даже дверь поддалась, задрожала, запоры и замки начали с лязгом открываться. Закончив, Кара в полубессознательном состоянии повалилась обратно на спину друга.

Дорн толкнул дверь, и та распахнулась, ударившись о стену. По другую сторону оказался мрачный коридор из обработанного камня, освещаемый несколькими магическими огнями, расположенными через равные промежутки. Эти волшебные лампы, воткнутые в держатели на стене, наподобие факелов, сияющие ровным золотистым светом, были сделаны в виде хрустальных роз.

– На мой взгляд, похоже на монастырь Желтой Розы, – заметил Шатулио.

Дорн побежал по коридору, крича, что им нужен целитель. Его товарищи поспешили следом, причем Шатулио занимал собой весь проход. Они миновали уже десятки кладовых, и помещений, заполненных рядами высоких книжных полок, когда им навстречу из дверей вышел долговязый бритоголовый мальчик, без пяти минут юноша. Он был одет просто, во все серое, на его шее раскачивался деревянный амулет в виде связанных рук – эмблема Ильматера. Юнец вытаращился на незнакомцев, глаза его округлились от ужаса, он повернулся и побежал.

– Подожди! – закричал Дорн. – Мы друзья!

Без толку. Мальчишка неожиданно столкнулся нос к носу с драконом и чудовищем с железными конечностями, в то время как змеи осаждали монастырь. Естественно, он предположил самое худшее.

Дорн, не желавший, чтобы против них поднялась вся крепость, бросился в погоню, но почти сразу понял, что ему не догнать молодого монаха. Мальчик был хорошим бегуном и слишком опередил его.

В этот миг мимо Дорна просвистела стрела и ударила юношу под коленку. Такой выстрел требовал изрядного мастерства, особенно в тесноте коридора и при том, что полуголем оказался между стрелком и мишенью. Но для такого лучника, как Рэрун, не было ничего невозможного. Тупая стрела, предназначенная для охоты на дичь, сбила мальчишку с ног.

Дорн рванулся вперед и уселся на послушника сверху. Тот вопил, пока охотник не отвесил ему затрещину.

– Заткнись! – прорычал Дорн. – Заткнись, посмотри на нас и подумай, черт тебя подери! Я свалил тебя на землю, и у меня на руке есть шипы и когти. Если бы я хотел убить тебя, то раздробил бы тебе череп, и дело с концом. Арктический карлик мог подстрелить тебя острой стрелой. Дракон – просто дохнуть на тебя. Но это хороший дракон. Медный. Если постараться, ты разглядишь цвет его чешуи даже при этом освещении.

Монах искоса оглянулся, и страх отчасти отступил, но лицо его по-прежнему казалось слишком усталым и встревоженным для такого юнца.

– Кто… кто вы? – спросил он.

– Друзья, – повторил Дорн. – Мы прошли через пещеры, но попали в беду. Нашему товарищу нужен целитель. Немедленно.

– Духовные лица на верхних этажах, – ответил мальчик. – Все, кроме самых младших неофитов, раненых и тех, кто за ними присматривает.

– Веди нас.

– Вы не понимаете. Здесь, в толще скалы, не слышно, но драконы атакуют. Жрецы заняты, они сражаются с ними. Никто не будет отвлекаться, чтобы…

– Замолчи! – бросил Дорн. – Послушай. Мы с друзьями хорошо умеем убивать драконов. Мы убьем несколько штук и для вас, чтобы отплатить за лечение Кары. Но кто-нибудь должен заняться ею. Иначе мы поможем змеям обрушить всю эту махину тебе на голову.

– Тогда пойдемте, – сглотнув, выдавил монах.

Хромая, он повел их к широкой лестнице, зигзагом уходившей вверх. По мере того, как они карабкались все выше и выше, Дорн начал прислушиваться к какофонии битвы, бушующей у него над головой. Звуки ее причудливым образом искажались тоннами разделяющего их камня, но все же были узнаваемы. Рев и рычание драконов, гул и шипение, когда они выдыхали пламя. Крики отчаяния жертв – людей и их предсмертные вопли.

Дорн, хотя и жил на свете ради счастья убивать драконов, содрогнулся от того, что ждало его впереди. Он устал от долгого пути по пещерам, все тело болело после трепки, заданной ему земляным драконом, и он был совсем не в форме, чтобы бросаться в новую схватку. Но понимал, что выбора у него нет.

Так что не расслабляйся, сказал он себе. Никакой усталости. Ты не имеешь на это права. Слабость – для людей, а ты не человек. Ты нечто из металла, сооруженное для убийства. Так давай убивай.

Наконец, монах отворил треугольную дверь навстречу дымному ветру, вони горелого мяса и солнечному свету. После долгих часов под землей Дорну пришлось прищуриться и ждать, пока глаза привыкнут к яркому свету.

Потом он начал рассматривать внутренний двор крепости. Его окружали высокие стены, а сверху прикрывала целая сеть из грохочущих цепей с прикрепленными к ним зазубренными крюками. Вторая такая же конструкция протянулась между башнями, будто гигантская паутина. Вместе с мистическими заграждениями – плавающими в воздухе языками пламени, уймой вращающихся лезвий и пятнами кипящего света, сотворенными магами монастыря, сети мешали кружащим, пикирующим драконам нападать на крепость с воздуха.

И все же все эти сооружения не могли стать преградой для смертоносного дыхания или непрестанной, жестокой губительной магии. Порой сети не в состоянии были помешать даже самим змеям, если те оказывались достаточно ловкими, чтобы прорваться сквозь них.

Огромный зеленый дракон обрушился сверху на одну из галерей, прямо на занавес из цепей, прикрывавший ее сверху. От удара крепления оборвались, а дракон, запутавшись в цепях, крючки которой впились в чешуйчатое тело, с маху ударился о зубчатую стену. Это должно было бы оглушить его, но когда монахи кинулись к чудовищу, оно встрепенулось и бросилось на них со всей ужасающей скоростью, на какую только способны драконы. Зеленый был настолько силен, что, пытаясь удержать его, цепи затрещали, словно нитки. Чудовище в считанные мгновения когтями разорвало двух монахов, сбросив растерзанные тела со стены, и трупы с глухим стуком упали во внутренний двор. Дорн обернулся к своему проводнику:

– Ты поможешь девушке?

– Да, – пообещал юнец.

Полуголем выбежал во двор, натянул тетиву и пустил стрелу. Та вонзилась в шею зеленому, но не настолько глубоко, чтобы причинить ему существенный вред. Рэрун выстрелил дракону в грудь, но эта рана тоже показалась твари лишь булавочным уколом. Однако атака привлекла внимание чудовища, и зеленый поднял голову на особый манер, говорящий о том, что он готов пустить в ход смертоносное дыхание.

Дорн и Рэрун дождались, когда он начнет извергать клубы ядовитого дыма, и лишь тогда поспешно отскочили в стороны. Проделай они это раньше, зеленый смог бы прицелиться поточнее. И все же не защищенные одеждой участки кожи Дорна горели, а глаза слезились. Однако он надеялся, что не вдохнул этой дряни, способной разрушить легкие.

Смахнув слезы с глаз, он выстрелил еще раз и лишь тогда заметил загадочные знаки, вырезанные на чешуе зеленого. Это существо явно было одним из драконов-мистиков, называемых гравированными и обладающих особыми способностями.

Дорн огляделся, заметил лестницу, ведущую на стену, и кинулся к ней. Его стрелы не причинили зеленому особого вреда, но, может, от меча проку будет больше.

Пока он лез по ступенькам, во двор ворвался Шатулио и плюнул вверх кислотой, забрызгав морду зеленого. Наконец-то цветной дракон, похоже, ощутил боль. Он взвыл и забился, словно в агонии.

Надеясь воспользоваться его временной слабостью, монахи, державшие оборону на стене, набросились на дракона с копьями, цепами и просто с голыми руками. Человек в серой одежде и красной шапочке подобрался к горлу чудовища, полоснул по ней серпом и сделал сальто, уворачиваясь от хлынувшей крови. Зеленый задрожал и зашатался. Защитники монастыря еще яростнее бросились вперед, стремясь нанести врагу последний, смертельный удар.

– Нет! – закричал Дорн. Он-то видел, что дракон ранен не настолько сильно, как хочет показать. И если то, что он слышал о гравированных, правда, то в следующий миг может оказаться, что чудовище не ранено вовсе.

Некоторые монахи услышали его предупреждение и отскочили в стороны. Остальные были слишком увлечены атакой.

Когда зеленый обратился к магии рун, вырезанных на его теле, рана на шее затянулась. Срастающаяся плоть исторгла прочь стрелы и копья, и отметины от них тоже затянулись сами собой.

Полный сил, целый и невредимый, зеленый дракон мгновенно пришел в движение. Он хватал врагов зубами, рвал когтями, бил крыльями и хлестал хвостом. Захваченные врасплох монахи, несмотря на всю тренированную ловкость, не смогли увернуться от ударов. Некоторые погибли сразу. Остальные, ошеломленные, растерянные, наверняка должны были умереть в следующие мгновения, если кто-нибудь не отвлечет внимание змея.

Дорн проревел боевой клич и взлетел на парапет крепостной стены. Он прекрасно понимал, что эти узкие мостки – не лучшее место для боя с драконом. На них не было места для маневра. Но об этом горевать уже поздно.

Зеленый вытянул шею, пытаясь ухватить полуголема зубами. Дорн резко остановился, стиснул обеими руками рукоять своего необычного меча и рубанул по длинной изогнутой челюсти чудовища. Дракон зашипел и прыгнул вперед, раздавив мимоходом истошно вопящего раненого монаха. Дорн проворно отскочил, избежав той же участи, встал в боевую стойку, выставив вперед железную руку, и ударил зеленого в нос кулаком со стальными шипами.

Ему повезло в эти первые мгновения, но охотник знал, что долго это не продлится. Если никто не придет на помощь, дракон убьет его.

К счастью, помощь пришла. Зеленый закрутил головой и посмотрел вверх. Дорн решил, что он загляделся на какой-нибудь страшный фантом из арсенала Шатулио. Охотник воспользовался моментом и ударил зеленого мечом по горлу.

В то же мгновение Рэрун произнес одно из своих охотничьих заклинаний и пустил стрелу. Та ударила зеленого в бок и вошла в тело до самого оперения.

Гравированный взревел, развернулся, распростер крылья и взмыл в воздух.

– Мое заклинание размягчило его чешую, – прокричал Рэрун.

Дорн хотел было ответить, но краем глаза заметил какое-то движение. Он бросился навзничь как раз вовремя. Молодой красный дракон спикировал на стену, пытаясь сбросить полуголема с укреплений, но промахнулся.

Вокруг бушевал грохот и рев бесконечного сражения.

* * *

Столь яростной была схватка и так сокрушительны изнеможение и горе, охватившие монахов, что Кантаули доложили о пришельцах спустя добрый час после того, как змеи внезапно прекратили атаку. Так что от него потребовалась изрядная выдержка, чтобы не выразить недовольство тем, что никто не предупредил его о появлении чужаков раньше.

Сдержавшись, он улыбнулся, поблагодарил послушника, принесшего ему эту весть, и поднялся с лазаретной койки. В обожженной ноге протестующе запульсировала боль, но он не обратил на нее внимания. Боль – ничто в сравнении с тем проблеском надежды, которую в его сердце зажгла эта новость. В конце концов, боль стала уже привычным состоянием, а надежда была такой редкостью, что он, по правде говоря, уже и не думал снова встретиться с нею.

Он прошел через двор, непроизвольно бросив тревожный взгляд в черное звездное небо, хотя на зубчатых стенах несли караул часовые. После боя драконы обычно отдыхали, по меньшей мере, день-другой, залечивали раны и пополняли запасы заклинаний. Но время от времени, однако, пытаясь застать защитников врасплох, они вновь нападали спустя считанные часы. Поэтому монахи не теряли бдительности.

Кантаули отыскал трех чужаков, которые бездельничали возле трапезной в окружении любопытных, без умолку болтающих молодых монахов. Один из неофитов вскоре заметил высокого, загорелого немолодого Великого Магистра, в маленькой красной шапочке, облаченного в серое одеяние с расшитым желтыми розами поясом. Юноша шепнул о его появлении остальным, и толпа немедленно расступилась. Перед взором Магистра предстало странное трио.

На гибких извивах тела медного дракона плясали отсветы пламени соседнего костра. Змей одарил Кантаули редкозубой улыбкой.

– Я Шатулио, – объявил он. – Этот сердитый, наполовину железный парень – Дорн Грейбрук, а карлик – Рэрун Похититель Снега. Судя по тому, как эта молодежь уступает вам дорогу, вы тоже должны быть важной персоной.

Кантаули поклонился и назвал свое имя.

– Я Великий Магистр Цветов, старший из здешних монахов, и в других обстоятельствах я встретил бы вас со всей подобающей учтивостью. Мне рассказали, что ваша отвага заслуживает никак не меньшего. Скажите, вы прошли через пещеры?

– А как же еще? – ответил Дорн сердито. Казалось, угрюмое настроение было для него привычным, а недовольный тон не относился к кому бы то ни было конкретно.

– Тогда следуют ли за вами другие? – спросил Кантаули.

– Боюсь, что нет, – вступил в разговор Рэрун, приземистый широкоплечий арктический карлик.

Кантаули недоуменно покачал головой.

– Мы посылали гонца за помощью. Не хочу вас обидеть, но он не удовлетворился бы столь малочисленным отрядом. Подразумевалось, что он приведет армию.

– Мне очень жаль, – ответил Рэрун, – но у него не было возможности привести подмогу. Драконы из подземных глубин вылезли на охоту в пещеры. Один из них смертельно ранил вашего человека. Тот сумел пройти еще довольно много и выбраться на склон горы, где мы и нашли его тело. Тогда мы поняли, что должен существовать потайной ход в монастырь, а поскольку нам нужно было сюда попасть, мы пошли по следу монаха.

Сердце Кантаули кольнуло разочарование. Он глубоко, медленно вздохнул, смиряя и подчиняя воле это чувство, как учил Ильматер, чтобы не дать ему превратиться в разлагающее душу отчаяние.

– Очень печально, – сказал он. – Мы немедленно отправим другого посланника.

– Не стоит беспокоиться, – бросил Дорн. – Никто не придет.

Кантаули вскинул голову.

– Надеюсь, что вы ошибаетесь. Сам король покровительствует нашему ордену.

– Гарет Истребитель Драконов мертв, – заявил полуголем, и послушники потрясение загомонили. – Орки Ваасы и бесчисленные драконьи налеты опустошают Дамару. Ваша знать и рыцари заботятся лишь о том, как бы защитить собственные поля. – Он помедлил. – Мне жаль, но это правда.

На этот раз Кантаули было еще труднее скрыть смятение, но он постарался – на него глядела паства, нуждающаяся в его предводительстве.

– Печально слышать, – ответил он.

– Не все новости так плохи, – вмешался Рэрун. – Мы уничтожили драконов, убивших вашего посланника. Путь наружу свободен. Те, кто пожелает, могут покинуть крепость.

Дорн уставился на друга, словно Рэрун только что совершил какую-то подлую измену. Но маленький беловолосый воин твердо встретил его неприязненный взгляд.

– Они имеют право знать, – проронил карлик.

– У нас тут есть и другие гости, кроме вас, – сказал Кантаули, – путешественники, оказавшиеся в ловушке, когда появились драконы. Возможно, они захотят уйти. А также послушники, которые еще не принесли последних обетов. Но мы, монахи, дали клятву защищать это святилище, и мы останемся.

«До конца. Поскольку у них, похоже, нет шансов, и все они отдадут свои жизни как мученики». В глазах Ильматера нет служения более угодного, но, несмотря на это, Кантаули было горько сознавать, что крепость, которую его предшественники защищали от бесчисленных врагов, падет, сражаясь под его началом. Кане, подумал он, остался бы и сам отстоял бы храм, а если бы не мог, нашел бы кого-нибудь. Того, кто мог бы победить драконов.

– Это хорошо, что вы остаетесь, – буркнул Дорн, – потому что нам надо сдерживать драконов, пока наши друзья Кара и Шатулио закончат здесь свои изыскания. Я вам объясню, почему змеи осаждают монастырь.

Он излагал факты прямо и кратко, словно колол дрова. Но, наверное, именно отсутствие литературных красот придавало его речи убедительность, и какой бы странной ни казалась эта история, Кантаули понял, что верит в нее.

– Святые вечные слезы, – пробормотал он.

– Да, – добавил Дорн, – цена вашего поражения выше, чем вы думаете. От вас зависит судьба всего Фаэруна, даже если никто об этом не знает.

– Мы умрем все до одного, – пообещал Кантаули, – чтобы дать вам время отыскать то, что нужно.

Дорн сплюнул.

– Вы сомневаетесь в нашей храбрости? – нахмурившись, поинтересовался Кантаули.

– Нет, – проворчал полуголем. – Я видел, как смело ваши монахи дрались в недавнем бою. Но ваша задача не идти на убой, а самим убивать поганых тварей.

– Что вы имеете в виду?

– Вы должны драться лучше.

Кантаули всю жизнь старался развивать в себе скромность, как советует вероучение Ильматера, и все же уязвленная гордость взыграла в нем.

– Монахи Желтой Розы считаются весьма сведущими в воинском искусстве.

– Вы хороши поодиночке, но в этом-то все и дело. Каждый монах дерется так, словно он единственный защитник этих стен.

– Наша философия боя учит воина брать на себя всю полноту ответственности, даже в схватке с численно превосходящим противником, атакующим его со всех сторон.

– Может, против тварей помельче ваша философия и работает, – возразил Дорн, – но единственный способ сражаться с драконами – это действовать в команде. Я покажу вам тактику.

– Кроме того, – добавил Рэрун, – мы научим вас, куда надо бить, чтобы причинить драконам максимальный вред, и как понять, что они готовы дохнуть огнем или развернуться, объясним, когда к ним лучше приближаться и когда отскакивать… всяким таким штукам. Это очень важно.

– Вы задержите драконов, – закончил Дорн, – и сумеете пролить больше их крови. Это все, что мы можем обещать.

– Этого достаточно, – поклонился Кантаули. – Это великий дар.

Дорн бросил на него сердитый взгляд:

– Пока не благодарите. Мы должны сказать еще кое-что. Сети из цепей – умная затея. И плавающие в воздухе иллюзии, созданные вашими магами, тоже. Но этого недостаточно, чтобы свести на нет те преимущества, которые дают змеям их крылья. Атакуя сверху, они убивают вас своей магией и дыханием, а ваши копья и камни из пращи едва ли вообще их беспокоят.

– И что же из этого следует?

– Вы должны оставить им стены и двор, – сказал Дорн, – и сражаться внутри вашей мощной главной башни и в ее подвалах.

– Вы шутите! – воскликнул Кантаули. – Каждый дюйм монастырской земли священен. Даже самые малые из церквей и часовен хранят святые реликвии и…

– Перетащите свои сокровища глубоко под землю. На самом деле это единственный способ сохранить их хоть чуть-чуть подольше.

– Дорн прав, – заметил Рэрун. – Заставьте драконов сражаться на земле, в ближнем бою, в месте, знакомом вам лучше, чем им. Устройте ловушки и засады. Действуя таким образом, мы сможем сдерживать их довольно долго. Если оставить все как есть, мы не продержимся и десяти дней.

– Но, – сказал кто-то, – позволить злу осквернить наши храмы и сады? Об этом даже думать невыносимо!

– Нет, – возразил Кантаули, – бог, проливающий слезы, учит нас, что нет на свете ничего невыносимого, кроме одного – забыть о справедливости и долге. Наш долг теперь – не допустить драконов к архивам, пока наши новые друзья не раскроют тайну бешенства. Добрые люди, мы поступим так, как вы советуете.