ГЛАВА 13
6 число месяца Найтал, Год Неуправляемых Драконов
Постукивая концом посоха по земле и утрамбованному полу, Саммастер бродил по новой цитадели Культа Дракона, проверяя, все ли идет как должно.
Он замаскировал свой обтянутый кожей череп подобием жизни, и заглушил запах разложения, исходящий от него, но даже при этом многие его последователи при встрече нервничали. Возможно, они боялись, что он подслушал их жалобы на недостаток удобств, долгие часы трудной работы, или нетерпение и неблагодарность Священных, для которых они трудились.
Он им сочувствовал. Хотя лич не испытывал таких потребностей, он, конечно, помнил, как живые хотят иметь вкусную, изобильную пищу, тепло, сон в мягкой кровати, и развлечения в конце трудного рабочего дня.
К сожалению, культ торопливо построил стены этого анклава, окружившие скопление низких, ветхих строений с крышами из дерна, в холмах к северу от степей, называвшихся Райд. Отдаленность от цивилизации гарантировала, что враги заговорщиков не обнаружат и не разрушат его, как это они сделали со многими другими, но также вынуждала жить в примитивных условиях.
Неумолимое развитие бешенства требовало долгих, изнурительных работ. Проклятие продолжало усиливаться и скоро станет настолько опасным, что даже Саммастер больше не будет в состоянии сдержать его действие на разум отдельных драконов. Он должен был создать достаточно драколичей и исполнить пророчество Магласа до того, как это свершится, потому что, потеряв рассудок, оставшиеся цветные не захотят переродиться.
Что касается высокомерия и сомнительного юмора рептилий — это же были драконы. Они были величественнее, чем самые боги, но могли также вести себя как злые, раздражительные, эгоистичные дети. Если приглядеться, то даже старейшие из них были в конечном счете незрелыми и несовершенными. Только как нежить они раскрыли бы полностью свой потенциал.
Поэтому, когда Саммастер находил одного из подчиненных в минуту слабости или колебания, в первую очередь он стремился поднять его дух. Рассмешить его, похвалить, вдохновить, описывая великолепный мир, или соблазнить обещанием награды. Но если такие меры терпели неудачу, он не имел иного выбора, как прибегнуть к угрозам, и если даже этого оказывалось недостаточно, к наказанию.
Служители культа просто обязаны были продолжать работать. Даже если они начинали ненавидеть и бояться неестественных созданий, которым они поклонялись как богам. Даже если их служение начинало походить на изгнание или рабство. Даже если оказалось, что будущее не вознаградит их ничем, кроме знания того, что они играли роль в исполнении судьбоносного плана. Потому что, в конечном счете, его завершение было единственной вещью, имевшей значение.
Конечно, именно на Саммастере лежала ответственность за создание нового Фаэруна, и временами, когда его злобные, завистливые противники мешали какому-нибудь из его планов, это висело на душе как камень. Иногда неудачи заставляли его чувствовать себя беспомощным, и он жаждал передать это бремя другому. Но никого больше не было, а даже если бы был, Саммастер точно знал, что это было его призвание, которое избрало его и дало ему силы. Оставь он эту цель и свою магию — и он уподобился бы жалкой негодяйке Мистре, Аластриэль и другим, кто воспользовался им и предал.
Грохот и рев оторвали его от размышлений.
Он обернулся. Сплетясь вместе, атакуя когтями, кусаясь и хлеща друг друга хвостами, Чус, зеленый дракон, и Ссаланган, белый, катились и разрушали здание кухни. Культисты торопились убраться подальше. Другие драконы наблюдали, собравшись вокруг.
Саммастер подумал, что могло быть и хуже. Разрушение кухни, духовок, очага, и кладовой создаст людям трудности, но если бы драконы уничтожили одну из святынь или мастерских, вовлеченных в Священную Работу, их драка могла бы задержать процесс на декады.
Это еще может случиться, если он не вмешается. Он взмахнул своим посохом и крикнул: «Остановитесь!» От усиленного волшебством звука голоса содрогнулась земля.
Ссорившиеся драконы отпустили друг друга и замерли подальше от разваленной кухни и раздавленных, неподвижных человеческих тел, видневшихся внутри. Снова драконы напомнили Саммастеру детей. Детей, пойманных на шалости.
— В чем дело? — спросил он.
Чус cплюнул, заливая воздух ядовитым, жгучим дыханием.
— Этот мелкий бледный тритон утверждает, что он и те паразиты, что летали с ним, заслуживают права переродиться раньше остальных.
— Да. В последние несколько месяцев, пока они ничего не делали, мои товарищи и я выполнили жизненно важное задание. Поэтому мы заработали право стать драколичами первыми.
Саммастер снова задался вопросом, чего Ссаланган и другие белые достигли, или не достигли во время их «жизненно важного задания». Рептилии утверждали, что они закончили покорение Большого Ледника для Ираклии, потеряв при этом Зетриндора и нескольких других, но были туманны в деталях. Саммастер подозревал, что, опасаясь его недовольства, они рассказывали не все.
Такое упрямство удручало, но он чувствовал, что нельзя давить слишком сильно. Он мог творить их судьбу, но, в конце концов, он был их служителем. Кроме того, тысяча других дел требовала его внимания.
Таких, как этот глупый инцидент.
— Мы уже решили, в каком порядке вы подвергнетесь ритуалу, — сказал он. — Вопрос не требует дальнейшего обсуждения.
— Проклятье! — прорычал Ссаланган. Кровь, сочившаяся из ран от когтей, пятнала его алебастровую шею. — Это несправедливо!
Другие белые зарычали и зашипели в знак согласия.
— Я прошу вас потерпеть, — сказал Саммастер. — После месяцев подготовки, мы наконец готовы начать. Я обещаю, что к концу года вы все будете драколичами.
— Я даже не хочу быть нежитью, — проворчал Ссаланган. — По крайней мере, еще в течение сотни лет. Я делаю это только потому, что ты и эти жалкие люди клянетесь, что безумие никогда не кончиться. Если бы я думал…
— Что ты чувствуешь, когда смотришь внутрь себя? — сказал Саммастер. — Бешенство терзает твой разум весь год. Оно ослабевает, или же становится еще сильнее?
Белый заворчал и отвернулся, неспособный опровергнуть очевидное, но и не желающий признать. Саммастер улыбнулся, насколько на это еще было способно его иссушенное лицо, и в этот момент мир вспыхнул красным цветом и словно взорвался ударом громадного колокола.
Или, по крайней мере, так это было для него. Казалось, никто больше не ощущал ничего необычного, да и не было для того причин. Он создал оберег, чтобы предупредить только себя самого.
— Я должен уйти, — сказал он. — Вернусь, как только смогу.
Он произнес заклинание и ударил концом посоха по земле. В тот же миг мир вокруг него разрушился и создался заново.
Как и ожидалось, заклинание перенесло его к арочному окну одной из сторожевых башен, из которого открывался вид на фасад эльфийской цитадели. Это нарушенное заклинание искажения пространства активировало предупреждение. Те, кто сделали это, стояли перед барбаканом и до сих пор поздравляли друг друга с успехом.
Они не почувствовали его появления, не заметили его фигуру в окне, и это дало ему шанс изучить их. Он узнал некоторых металлических — Нексуса, Хаварлан и Тамаранда — и, размышляя, кто из врагов мог проникнуть в этого скрытое, изолированное места, он ожидал столкнуться с ними здесь. Но оставшаяся часть пестрой компании его удивила. Он не увидел никаких признаков Избранных, Арфистов или божеств, что мешали ему в прошлом. На их месте были волшебники Тентии, которые, как он полагал, уже были нейтрализованы. Неповоротливый воин с двумя железными конечностями и чернокрылый авариэль. Темный дракон со светящимися красными глазами — возможно, это был Бримстоун, который давно обернулся против него.
Это было дико, невозможно, что они нашли путь сюда, пройдя через лабиринт опасностей и ловушек, которые он создал. Бешенство заклокотало в нем, направленное в большей степени не на злоумышленников, а на себя, ничего не стоящего тупицу, который снова умудрился потерпеть поражение.
Но нет, это неправда. Он не потерпел неудачу, пока он сам был последним рубежом защиты. Он и его ставленники, поклявшиеся примчаться на помощь к нему, если разрушенному замку потребуется защита.
Внизу враги, все еще не знающие о его присутствии, начали организовывать исследовательские группы. Это дало ему время наложить на себя магическую защиту. Затем он повернул тусклое серебряное кольцо на костлявом пальце и прошептал единственное слово.
Ночь вспыхнула, как будто начали падать сразу все звезды.
* * * * *
Тревожась, Кара начала превращение в дракона. В этом облике бешенство терзало сильнее, но она думала, что сможет вынести его столько, сколько будет необходимо, чтобы найти и разрушить источник проклятия, и ее драконья мощь могла бы оказаться полезной, если Саммастер оставил в замке еще стражей и ловушек. Крылья появились из ее плеч, она упала на четвереньки. Дорн посторонился, чтобы дать ей место, когда черное небо вспыхнуло белым.
Она взглянула на круги, светившиеся как дюжина полных лун, и поняла, что это врата. Змеевидные тени с крыльями как у летучих мышей обретали очертания и плотность, даже когда порталы закрылись, до тех пор, пока рептилии не проявились целиком. Рана в пространстве полностью затянулась.
Вначале она не могла сосчитать прибывших, но чувствовала, что они превосходили численностью драконов, что были на земле. Также она не могла точно различить их вид, тем более, что она никогда не сталкивалась с большинством из них прежде, просто знала о них по описаниям в книгах.
Но она точно заметила огромного огнедышащего дракона, с костяными шипами на голове и плечах. Цвет его чешуи был непостоянным, медленно переливаясь от одного оттенка желтого или темно-красного к другому, как будто это существо было сделано из расплавленной магмы.
Также был воющий дракон, с длинным веретенообразным телом, с обманчиво короткими и тонкими конечностями. В глазах цвета топаза светились маленькие зрачки, а гребень из шипов венчал затылок.
Около воющего ящера приземлился смоляной дракон, крепко сбитый, со шкурой, на которой беспорядочные темные места перемежались полосами и пятнами, горящими красным и золотым. Его крылья были серыми и слабыми на вид, похожими на обугленный пергамент.
Все эти драконы были родом с уровней существования, которые были домами демонов, злых божеств и проклятых. Саммастер явно или подкупил, или заставил их, точно так же, как драконов из Тартара и теневых драконов, явиться и напасть, когда злоумышленники откроют проход в замок.
И они напали, пользуясь преимуществами высоты и неожиданности. Начиная боевой гимн, Кара взмахнула крыльями и прыгнула в воздух. С оглушающим шумом ее соратники, последовали за ней.
Взлетев, Нексус и другие творили заклинания. Целедон, Дригор и заклинатели Тентии были заняты тем же. Парящие щиты и преграды из застывшего света замерцали между прислужниками Саммастера и их намеченной добычей.
Но это успели не все. Пикируя, стражи лича выдохнули ослепительные молнии, пламя и взрывы звука, которые переплетались, летя к земле. Атакующие нашли прорехи в защитных чарах и убили бы людей на земле, если бы кое-кто из серебристых не встал у них на пути. Боевой Танцор широко расправила крылья, поймав каждую крупицу неяркого сгустка мороза. От этого ее спину покрыло инеем, и она зашаталась в полете.
Но она выжила. Все, кого видела Кара, выжили, и пришло время нанести ответный удар. Развернувшись, она заметила в пределах досягаемости дракона хаоса, менявшего цвет подобно хамелеону, только со скоростью биения испуганного сердца, и даже форму тела.
Она взмахнула крыльями и подлетела к нему, ее дыхание трепетало, готовясь выпустить дыхание из груди. Она открыла пасть и выдохнула струю потрескивавшего пара с молнией.
Вспышка ударила в бок дракону хаоса, и он забился в конвульсиях. Кара запела слова силы, чтобы ударить той же энергией. Приспешник Саммастера изо всех сил старался уклониться вниз от линии атаки, и частично ему это удалось. Молния не поразила его в туловище, как было задумано, а всего лишь прожгла дыры в обоих крыльях.
Две стрелы прилетели с земли и глубоко воткнулись в живот дракона хаоса. Он задрожал, неловко взмахнул крыльями, и он начал падать. Когда Кара оказалась выше него, она спикировала, готовая поймать и пронзить когтями.
Горло дракона хаоса раздулось. Его способности изменялись с его ипостасью, и на сей раз он выплюнул поток кислоты, будто костяной дракон. Кара увернулась, и кислота задела только кончик ее крыла. Оно горело, но не настолько сильно, чтобы задержать ее.
Она выровнялась, пытаясь достать крыло дракона хаоса и полоснуть когтями. Она разорвала его кожистые мембраны, но прежде, чем она смогла полететь, противник поймал ее заднюю ногу клыками, и они упали вместе.
Пусть так. По крайней мере, она была сверху, и раненая легче, чем дракон хаоса, и падение должно повредить ему сильнее, чем ей. Кара распахнула свои крылья, чтобы сделать спуск немного медленнее, и противники начали рвать друг друга. Он плевался, окутывая их обоих мерзко пахнущим дымом. Какое-то она почувствовала себя сбитой с толку, но затем ей снова удалось сконцентрироваться. Она выдохнула молнию прямо в морду другого дракона и превратила его левый глаз в иссушенные останки.
Они тяжело рухнули вниз. Кости дракона хаоса трескались, зубчатые шипы пробивали шкуру, но они продолжали бороться, и Кара наносила ему удар за ударом, рану за раной. Приготовив покрытые кровью железные когти, полуторный меч и ледяной топор, Дорн и Рэрун кинулись ей на помощь.
Клинок Дорна глубоко вошел в шею дракона хаоса. Тот сопротивлялся и извивался настолько сильно, что вырвался, наконец, из хватки Кары, но сразу же беспомощно упал на землю, и лишь вздымающиеся бока и двигающиеся глаза показывали, что он все еще жив.
Его кожа продолжала изменять цвет, но медленнее.
Рэрун поднял топор и прикончил дракона, разрубив череп. Дорн повернулся к Каре.
— Ты в порядке? — спросил он.
Она осмотрела свою разодранную, окровавленную ногу, обугленный, покрытый пузырями конец крыла, и остальные раны, что нанес ей дракон хаоса. Они могли бы убить или покалечить человека, но драконы более живучи.
— Да, — сказала она и заметила движение наверху. — Берегитесь!
Все трое отпрыгнули, и смоляной змей внезапно приземлился на месте, где они только что стояли. Кара запела заклинание, Дорн начал подбираться к новому неприятелю слева, Рэрун — справа.
* * *
Саммастер скрытно наблюдал за сражением, оценивая возможности его противников. Как минимум, они были внушительны.
Он открыл врата другого мира, чтобы обрушить разрушительный шквал на их головы. Появившиеся драконы, сильные как полубоги, напали сверху, имея преимущество в числе и неожиданности. Они должны были перебить свои цели в течение нескольких мгновений.
Но этого не случилось. Напротив, в начале этого сражения, металлические и их союзники нанесли настолько серьезные ответные удары, что вынудили его приспешников обороняться. Это было поразительно. Такие драконы как Нексус, Тамаранд, и Хаварлан были, конечно, известны своими природными и магическими талантами. Но заклинатели Тентии и сами немало преуспели в битве.
На мгновение Саммастер испугался, что это все идет не так, как надо, и приложил усилия, чтобы подавить это чувство. Нексус и его союзники побеждали только потому, что он решил подождать и оценить их. Но он был готов действовать, и ситуация скоро изменится.
Он захотел показаться противникам и бросить вызов им, Мистре, их насмешливому, лживому и вероломному миру. Но такая бравада была бы неразумной. Лич не боялся быть уничтоженным, но он должен был выжить, чтобы обеспечить осуществление своих планов, и если все его противники сконцентрировались бы на нем, то могли бы и выиграть. Он не был настолько силен, насколько мог бы, если бы знал, что отправляется на битву. За несколько последних дней он израсходовал значительную часть своих заклинаний, содействуя Священной Работе, и не нашел времени для подготовки новых. Вызов адских драконов еще больше обессилил его.
Поэтому лучше скрыться в тенях. Он все еще мог повлиять на результат битвы. Для начала, направляя своих подчиненных. Им, призванным из разных миров, не хватало лидера и слаженности. Они были толпой, а не войском, и это первое, что он должен изменить.
Он зашептал, и волшебство понесло его команды в уши союзников, вынудив их повиноваться. Приказывая одному нападать, другому — отступать, концентрируя силы там, где можно нанести больше ущерба врагам, и уводя находящиеся под угрозой войска, он перегруппировал своих драконов клином. Он предположил, что так он будет иметь преимущество перед Тамарандом. Стоя незамеченным, он мог контролировать всю битву, что было невозможно для сражавшегося золотого. Вскоре его руководство начало приносить плоды, но он не видел причины останавливаться на этом. Хотя Саммастер не мог наносить удары молниями и другими боевыми заклинаниями, не выдавая себя, он имел большое количество более тонких чар в запасе. Магии, которая не оставляла бы красноречивых следов в воздухе.
Он достал мышиную лапку из кармана, прошептал заклинание, и переломил ее надвое. Огромный бронзовый заколебался в полете, словно у него сломались несколько костей. Смоляной спикировал, чтобы сжечь металлического дракона своим ослепительным ревущим дыханием.
Другие чары превратили молодого серебряного в безжизненный камень, и тот стал падать на землю. К несчастью, Нексус почуял опасность, переместился в пространстве и вовремя поймал щитового дракона, чтобы тот не разбился. Затем он развеял заклинание. Но, по крайней мере, в этот момент он был занят, и атаковал силы Саммастера.
Третье заклинание испортило чары медного дракона, и когда тот попытался наложить проклятие замедления на лавового дракона, летаргия овладела его собственными мыслями и телом. Лавовый дракон развернулся, отыскивая выгодную позицию для нападения, а медный тщетно пытался дать отпор.
Саммастер улыбнулся, но вдруг заметил воина-полуголема, спускающего тетиву. Ее древко глубоко воткнулось в крыло огромного дракона и плечо, в то самое место, которое надо поразить, чтобы ящер не мог летать. Лишившись возможности нормально махать крылом, воющий дракон старался безопасно спланировать на землю. Медный устремился вниз, чтобы перехватить его.
В подобных сражениях обычно разумно игнорировать простых стрелков и меченосцев как минимальную угрозу противной стороне. Но Саммастер не раз замечал, что атаки этого воина приносили значительный результат. Зачем позволять существовать помехе, когда ее легко устранить? Лич вгляделся в черную глубину неба, раскрашенного разноцветными полосами дыхания драконов и мистической энергии, подбирая подходящее средство.
* * *
Кружа вокруг своего постоянно изменявшегося противника, окутанного дымкой, и его иллюзорных двойников, Хаварлан прошептала заклинание, затем взмахнула крыльями и набросилась на дракона хаоса. Она надеялась, что внезапная атака захватит его врасплох, но тот развернул крылья и изменил направление. Его двойники сделали то же самое, в точности повторяя его движения.
Что ж, если она не смогла застать его врасплох, то просто перехитрит. Она развернулась, и дракон хаоса был снова перед нею. Она использовала дыхание. Сверкающий пар, усиленный контрзаклинанием, которое она только что сотворила, развеял иллюзии врага, ауру размытости, и, как она надеялась, любую другую волшебную защиту дракона хаоса. Он сковал мышцы существа, лишив его способности шевелить крыльями и хвостом, и дракон упал.
Она сомневалась, что ее дыхание надолго парализует выносливого дракона хаоса. Как показывал опыт Хаварлан, Госпожа Удача поощряла смелость и ум, однако редко была настолько щедра. Но нападение на мгновение сделало рептилию из другого мира беспомощной, и этого хватило для Когтя Правосудия, чтобы наброситься и погрузить когти в ее тело.
Они падали вместе, она рвала и кусала дракона хаоса, и как только к тому вернулась способность двигаться, он нанес ответный удар. Даже вкус его постоянно изменяющейся плоти и крови менялся у Хаварлан во рту, но почему-то всегда оставался отвратительным.
Ее когти задели бьющееся сердце, затем потеряли его снова, как будто постоянные трансформации дракона хаоса перемещали даже его внутренние органы. Она снова нащупала пульсирующую, жесткую массу, схватила ее когтями, и сжала с такой силой, что можно было бы разрушить дуб.
Это прикончило дракона хаоса. Она высвободилась из конвульсивного захвата полумертвого тела, оттолкнулась и раскрыла крылья как раз вовремя, чтобы избежать удара о землю.
Она скользнула над землей, а затем стала набирать высоту. Если бы она только что победила в одиночном бою, она бы ликующее зарычала. Но это было столкновением армий, и, насколько она могла видеть, победа ее стороны была вовсе не очевидной, а что действительно тревожило — она не могла сказать, почему.
Возможно человеческие волшебники, священники и воины знали, в чем дело, так как они не были в гуще сражения, как она. Она заметила их группу на земле, около огромного, оставшегося от произошедшей тысячелетия назад осады каменного тарана, и по спирали снизилась, чтобы приземлиться около них.
— Что-то не так, — сказала она. — У врага снова преимущество, и я не понимаю, почему.
— Саммастер, — прошептал Бримстоун. Она повернулась, обнаружив, что вампир позади ее. Кровь запеклась на его челюстях: похоже, он пил ее, так как его раны закрывались и зарубцовывались.
— Что Саммастер? — спросил Уилл. Его бригантину покрывала кровь, к счастью не его собственная, в руке лежала праща.
— Он здесь, — ответил вампир, — направляет войска и иногда колдует. Я уверен в этом.
— Неужели он так хорошо спрятался, — спросила Хаварлан, — что даже драконы не смогут найти его?
Уилл усмехнулся.
— Без обид, леди, но я даже не лич, а тоже могу сделать это при необходимости.
— Если он здесь, — сказала Хаварлан, — то мы должны найти его и напасть.
— И предпринять что-нибудь еще, — пропыхтел Павел. Он успел потерять свой шлем, а его мокрые от пота светлые волосы налипли на лоб. — Кто-то из нас должен войти в цитадель, найти сердце бешенства, и разрушить его, пока остальные не будут давать Саммастеру и его драконам пуститься в погоню… Я предлагаю, что пойдем мы, 'маленький народ', потому что вы, металлические, сражаетесь лучше нас, а также потому, что я не удивлюсь, если древние эльфы построили это место так, чтобы помешать перемещаться внутри драконам.
— Мне не нравиться идея разделить наши силы, — проворчала Хаварлан. — Вы, люди, возможно, не чувствуете себя столь же могущественными, как драконы, но и вы вносите свой вклад. Если вы выйдете из борьбы, силы Саммастера вполне могут сокрушить нас
— Они в любом случае могут сделать это, — сказал Рваный плащ своим мягким, бесполым голосом. — Но если мы сначала разрушим планы лича, то победим.
— Хорошо, — сказала Хаварлан, — но будьте осторожны. Вы вполне можете столкнуться с очередными ловушками и стражами.
— Целедон и я, — сказал Уилл, — сможем управиться со скрытыми механизмами, фальшивыми полами и другими подобными вещами, а волшебники превратят все мерзкое и чешуйчатое в фарш. Так что приступим.
Весь маленький народ, стоявший достаточно близко, чтобы услышать план — Павел, Уилл, Целдон, Дригор, Дарвин, Рваный Плащ, Сурини, и Огненные Пальцы — стремительно побежали к воротам барбакана. На мгновение Хаварлан хотела остановить их, но подавила это желание.
Вместо этого она повернулась к Бримстоуну.
— Из нас всех, — сказала она, — ты единственный, кто знает Саммастера, кроме того, ты прорицатель. Сможешь точно определить, где он, или придется отозвать Нексуса из боя?
На ожерелье Бримстоуна отразился серебристый свет.
— Я найду его, — прошептал вампир, сверкая глазами.
— Скажи мне, когда сделаешь.
Она взмахнула крыльями и взлетела вверх, к паре смоляных драконов, которые нападали на одного из ее союзников.
* * *
Дорн и его товарищи боролись с тем, которого Кара назвала драконом бездны, помесью красного дракона, виверны, и демона. Распевая песнь, бард кружила вокруг твари, оставаясь вне досягаемости ее дыхания, и бросала заклинания, облачая многие в форму молнии. Так как драконы бездны, очевидно, были недостаточно умны, чтобы использовать магию, тот ничего не мог противопоставить.
Тем временем ее союзники напали на рептилию с земли. Дорн и Рэрун выпустили стрелы. Бэримель и Джанната поразили ее своей магией.
Адский дракон обрушился на людей и дварфа. Он откинул и раздул длинную шею и раскрыл челюсти. Дорн и его компаньоны быстро разбежались, чтобы найти какое-нибудь укрытие.
В серебристом свете дракон из черного стал красно-черным. Его голова устремилась вперед, но поток адского огня не вырвался из пасти. Очевидно, Кара набросила чары, чтобы обезвредить его дыхание.
Он выглядел ошеломленным, и бард поразила его ослепительной, шипевшей вспышкой ее собственного дыхания. Атака обуглила одно его крыльев, и он упал, сотрясая землю.
Дракон поднялся на ноги и выбрал целью ближайшего человека, которым оказалась Бэримель. Храмовая волшебница замерла.
Дорн выпустил из рук лук, схватил полуторный меч, и кинулся между драконом и его жертвой. Змей мог бы броситься прямо через него, но в таком случае получил бы клинок в глотку.
Дракон распознал угрозу и резко остановился, чтобы схватить полуголема. Дорн уклонился, раздирая его морду, ударив слева шипами, и вернулся к защите. Существо атаковало хвостом, и удар в боковом зрении казался едва различимым. Дорн пробовал уклониться и повернулся, чтобы подставить под атаку железную половину своего тела. Ядовитое жало с лязгом ударило его в плечо. Удар не пробил броню, но заставил пошатнуться.
К этому времени, Рэрун начал рубить бок дракона топором. Джанната и Бэримель направили на него жезлы, атаковав существо стрелами желтого света, а затем ударами льда. Все это помешало дракону продолжить нападение на Дорна, и Кара бросилась сверху на спину существа, глубоко вонзив в нее свои когти. Клыками она поразила его шею.
Схватив свой меч обеими руками, Дорн снова и снова наносил удары. Его товарищи так же неустанно нападали, пока, наконец, чешуя существа не превратилась в месиво из ожогов и кровавых ран, а его внутренности вывалились из ран в животе. Дракон бездны скончался.
Дорн взглянул на Кару, присевшую у головы трупа. Он хотел убедиться, что она в порядке, и, хотя их противник исцарапал и искусал ее, кажется, так и было.
Она подарила ему оскал, в котором он признал улыбку дракона, выражавшую одновременно любовь и легкую насмешку.
Затем она повернула голову, указывая на что-то новое, что еще никто не заметил.
— Берегитесь! — закричала она.
Поворачиваясь в сторону опасности, Дорн принял боевую стойку: железная рука впереди, меч отведен. Дракон прыгнул на него. Он выглядел словно щитовой, серебряная чешуя которого из-за какой-то болезни поблекла, растрескалась и покрылась ржавчиной.
Он изрыгнул туман из мелких красноватых капелек. Атака не подействовала на человеческую половину Дорна, но его искусственная рука осыпалась кусочками ржавчины. Железная нога подогнулась, и он упал.
* * *
Используя все разнообразие навыков певца клинка — заклинания силы и скорости, отвод глаз — Тэган зигзагами летел к смоляному дракону. В тот момент существо сосредоточилось на Боевом Танцоре, но это могло измениться в любую секунду.
— Сейчас? — спросил Дживекс или, скорее, его бесплотный голос. Он старался быть в невидимости как можно больше и появлялся только тогда, когда нападал.
— Сейчас, — сказал Тэган.
Слева от смоляного словно бы вышел из собственного заклинания невидимости или телепортировался Тамаранд. Адский змей повернулся к иллюзии и еще больше открылся справа. Тэган подлетел сбоку и нанес удар мечом Рилитара. Узкое лезвие глубоко погрузилось в плоть рептилии.
Смоляной обернулся в его направлении и взмахнул крыльям, собираясь отлететь и занять удачную для атаки позицию.
Дракон с оглушительным ревом выплюнул поток раскаленного пепла. Атака встряхнула и слегка оглушила авариэля, но он уклонился от струи, задевшей его только краем, а Дживекс, исчезнув еще раз, избежал ее полностью.
Боевой Танцор устремилась вниз и рванула смоляного когтями, сиявшими магией. Вероятно, чары повышали их остроту, потому что казалось, что вся передняя лапа бронзовой погрузилась в тело глубинного змея и вдернула несколько окровавленных позвонков.
Искалеченный, неспособный махать крыльями или сделать что-нибудь еще, смоляной с визгом устремился к земле.
Хотя некоторые части ее тела были неестественно вывернуты, словно кости были сломаны, Боевой Танцор развернулась и полетела в очередную битву. Тэган последовал было за ней, но заметил, что творилось на земле. Уилл, Павел, Целедон, Дригор, и некоторые из тентийцев вбегали в барбакан.
Он понял, что их уход с поля сражения имел смысл. Целью всей кампании было уничтожение бешенства. Они должны были сделать это, что бы ни случилось.
Встал вопрос: присоединиться ли ему и Дживексу к поискам или продолжать сражаться здесь? Где они будут нужнее? Мгновение он не мог принять решение, но воющий дракон решил это за него.
Тощее черно-фиолетовое существо с рядом шипов на плечах и шее свернуло свои узкие крылья и нырнуло к дальнему концу ворот во внутреннем дворе. Если бы он напал на людей, застигнутых врасплох в проходе, то узкое пространство не дало бы им возможности избежать его магии или дыхания.
Тэган протянул руку.
— Хватайся!
Невидимые когти Дживекса вцепились в руку, и авариэль произнес заклинание, чтобы переместить их в пространстве.
* * *
Прорицание — обычно длительный процесс, который проводят в спокойной обстановке и с помощью заранее приготовленного хрустального шара, зеркала, или чаши воды. У Бримстоуна было совсем немного времени, иначе успех уже не принесет никакой пользы. Он должен был сосредоточиться, несмотря на сражение, вспышки пламени и кислоты, какофонию звуков и ноющее беспокойство, что какой-нибудь враг решит напасть на него, беспомощного в трансе. В качестве фокуса он имел в своем распоряжении только часть обветренной грязно-белой стены замка.
Он скоро понял, что в этих условиях была бесполезна большая часть приемов, которыми он владел. С помощью всех приемов медитации, которые он когда-либо учил, вампир не мог бы сделать свой разум достаточно пассивным, спокойным и восприимчивым.
Так что пусть это и не было общепринято, он попытается сделать противоположное. Положиться на страсть и потребность вместо ясности. Он порылся в своих воспоминаниях о Саммастере. Вспомнил ложные обещания. Агонию экспериментов, которые превратили его в нежить, отнимая у него дневной свет, обычное мясо и напитки и другие бесчисленные свободы и удовольствия, которые живые считают само собой разумеющимися. Заключительное предательство, когда, в конце концов, Саммастер решил, что вампир был непригоден унаследовать мир, и стало понятно, что маг ожидал, что тот станет пресмыкающимся лакеем для тех, кто сможет.
Бримстоун подпитывал и нагнетал свою ненависть, пока та не разожглась отчаянно как никогда ранее, а затем вытолкнул ее наружу для поиска ее объекта. Утопая в мучительном экстазе, в злобе, которая ждала столетия, чтобы достигнуть своего заключительного выражения, он понятия не имел, сколько времени прошло, но в конечном итоге, серая полоса тени, темное и неясное начало видения, появилась на бледном камне с обитыми краями.
* * *
Ржавый дракон — хотя и слишком поздно, Дорн признал существо из рассказов, которые он слышал — напал на него, выпустив когти. Полуголем знал, что он должен попытаться откатиться с его пути, но эта мысль казалась отделенной от его воли и того, что оставалось от тела.
Ясный высокий голос Бэримель быстро произнес слоги на каком-то тайном языке. Сила затрещала в воздухе, и холмистая поверхность задрожала. Стена пульсировавшего света замерцала в воздухе, перемещаясь и поворачиваясь, чтобы перекрыть дорогу ржавого дракона к его цели. Прекратив атаку, дракон расправил крылья и поднялся выше, чтобы преодолеть препятствие.
Рэрун продекламировал заклинание следопыта, затем выпустил стрелу, которая погрузилась в живот ржавого дракона по оперение. Рептилия зашипела.
Джанната атаковала ее пылающими стрелами из жезла. Взмыв в воздух, Кара поразила врага дыханием.
Они все поранили существо, но недостаточно, чтобы остановить. Оно развернулось для новой атаки, а два адских дракона скользнули вниз, чтобы помочь ему. Перевес был явно на их стороне, но, все еще ошеломленный и замедленный, Дорн даже не пробовал подняться и помочь товарищам. Да и что он мог бы сделать, даже если бы сумел?
Дракон ржавчины развернулся. Дорн понял, что тот старался сдержать Кару и не дать ей возможности помочь людям и дварфу на земле. Она начала обходной маневр, а драконы бездны сложили крылья и спикировали.
Жуткий крик прозвучал где-то в небе. Драконы бездны вздрогнули и применили свое дыхание преждевременно, никого не задев. Они падали, но уже не пикируя, а переворачиваясь в падении, и с грохотом врезались в землю, оставшись лежать разбитыми и неподвижными.
Затем раскат грома ошеломил ржавого дракона и помешал ему уклониться, когда Кара снова направила в него сгусток своего дыхания. Это прикончило его, и он тоже упал.
В это время Дорн разглядел, кто помог им. Вовлеченный в борьбу в воздухе по меньшей мере с четырьмя противниками, Нексус, тем не менее, заметил опасность, угрожавшую его союзникам, и использовал волшебство, чтобы помочь им. Он обернулся назад и ударил одного из своих противников вызванными заклинанием градинами.
Кара в спешке приземлилась около Дорна тяжелее, чем обычно. Рэрун также примчался к нему.
— Насколько все плохо? — спросила дракон-бард.
Он изо всех сил попытался собраться с мыслями, чтобы оценить свое состояние. Его рука полностью разрушилась. Часть ноги уцелела, но это была тонкая уродливая палка, онемевшая и тяжело сгибавшаяся в колене. Остальное железо с левой стороны, даже пластины его бригантины и поножах были рыжими от ржавчины. Больше не было защиты, особенно против клыков и когтей дракона. Казалось горькой насмешкой, что только его меч остался невредимым после нападения ящера.
Он осознал, каким унылым станет продолжение его жизни. Он десятилетиями, ненавидел свою искусственную часть. Она сделала его гротескным, пугающим уродом. Но это лучше, чем быть беспомощным калекой.
— Я… Я не умираю и даже не ранен, — сказал он. — Но…
— Мы понимаем, — сказал Рэрун. — Давай перенесем тебя в укрытие. Он поднял Дорна, пронес его дюжину шагов, и уложил его под выгнутыми ребрами дракона, умершего тысячи лет назад. Затем он пробормотал заклинание. Сила вызвала ощущение жжения в теле Дорна, маскируя его тело под цвет земли, костей, и теней вокруг.
— Сиди тихо, — сказал дворф, — и никто не побеспокоит тебя.
— Я не хочу оставлять тебя одного, — сказала Кара, — но…
— Идите! — отрывисто крикнул он. Он не хотел, чтобы она, Рэрун или кто-нибудь еще жалел ту сломанную вещь, которой он стал.
Мгновение они колебались, затем повернулись, чтобы присоединиться к битве. Битве, за ходом которой ополовиненный человек могла только лежать и наблюдать.
* * *
Как только костлявый пурпурный воющий дракон спикировал во внутренний двор, Тэган больше не мог его видеть. Но он услышал жуткий визг, который произвел выдох дракона, и не сомневался, что он был направлен на людей в барбакане. Эльф напрягся, чтобы лететь еще быстрее, Дживекс тоже.
Взвыл ветер — несомненно, результат еще одного заклинания, направленного против Павла, Уилла и остальных, а затем авариэль и волшебный дракон облетели стену и приземлились во дворе замка. Воющий дракон не замечал их. Он расположился перед главными воротами и был полностью поглощен атаками на противниками.
Тело существа полностью перекрыло Тэгану обзор прохода, но, насколько он мог судить, ни один из его товарищей не нанес ответного удара их мучителю. Казалось вероятным, что крик демонической рептилии и его магические способности уже вывели их из строя или даже хуже.
Затем воющий дракон неожиданно бросился в барбакан. В это время Тэган был все еще слишком далеко, чтобы отвлечь его от беспомощных жертв.
Дживекс зашипел, пристально взглянул, и массивные стальные ворота опустилась перед огромным драконом, с грохотом и лязгом почти прищемив конец его морды. Преграда была, несомненно, одной из иллюзий маленького дракончика, но дракон Пандемониума, очевидно, не знал этого. Он резко остановился и стал удивленно разглядывать решетку.
— Продвигайся в ту сторону ворот, — сказал Дживекс, — где он не сможет нас увидеть.
Когда Тэган взмахнул крыльями и поторопился выполнить указания, появилась вторая иллюзия, прямо перед туннелем. Это было подобие медного дракона с голубыми глазами и оскалом редких зубов, точный образ бедного убитого Шатулио. К счастью, когда воющий дракон повернулся, чтобы посмотреть, кто мешает ему, он предположил, что во всем виноват металлический.
Новый вопль вырвался из барбакана. Призрачный Шатулио исчез, как только ревущий шум охватил его. Это, однако, не помешало воющему дракону в тот же момент выпрыгнуть на открытое пространство. Очевидно, он намеревался немедленно атаковать клыками и когтями, и сделал это прежде, чем разобрался, что предпринял нападение на что-то нереальное.
В результате Тэган и Дживекс оказались позади смущенного и растерянного змея, в хорошей позиции для нападения. Эльф подлетел к нему и пронзил мечом Рилитара шею.
Воющий дракон повернул голову, готовясь ударить. Но прежде, чем он сделал это, Дживекс завис в воздухе и выдохнул переливавшуюся струю пара в его морду.
Воющий дракон закружился как пьяный. Полностью используя преимущества от его беспомощности, Тэган энергично наносил новые удары. Дживекс вновь стал невидимым.
Затем с ревом воющий змей преодолел действие дыхания Дживекса. Он развернулся к Тэгану. Певец клинка напал на него снизу, располосовал живот, и выскочил с другой стороны. Воющий дракон нанес удар крылом, который прошел на волосок от авариэля.
Дживекс взлетел на спину адского дракона, кусаясь и царапаясь. Воющий дракон изогнул голову, чтобы нанести ответный удар, но его маленький противник отскочил.
Ужас и замешательство ворвались в разум Тэгана, но закричав, тот отринул их, и они отступили. Эльф просмотрел на Дживекса. Его друг отрывисто кивнул, чтобы сообщить, что он тоже сопротивлялся психическому нападению воющего дракона. Они напали на адскую тварь еще раз, Тэган рубил его, Дживекс создал облако золотистой пыли, которая, к сожалению, не попала на голову существа.
Воющий дракон завертелся, нашел Тэгана и устремился к нему. А затем снова. Тэган понял, что тот решил непрестанно нападать только на одного из противников, пока справится с ним. Затем он обратил бы свое внимание на другого.
Клацая челюстями и размахивая когтями, воющий дракон оттеснял авариэля к стене. Тот попробовал увернуться, но существо раскинуло свои кожистые крылья, чтобы перекрыть ему путь. Дживекс наколдовал вспышки пламени и бил в голову змея, но был не в состоянии дезориентировать или отвлечь его.
Грудь и горло гигантского змея раздулись, так как дыхательное оружие возвратилось к нему. Пойманный в ловушку прямо перед челюстями рептилии, Тэган знал, что вряд ли переживет взрыв.
Вспышки света, пламени и клочья тьмы возникли позади дракона. Он закричал и закружился в поисках источника нового нападения. Глядя из-за змея, Тэган тоже увидел их. Люди, которых рептилия поймала в ловушку в барбакане, оправились от его нападения, появились на открытом месте, и ударили по нему множеством заклинаний. Волшебство обожгло и раздробило его хвост и заднюю часть в кровавое месиво.
Дракон устремился к Рваному Плащу, Сурини и их товарищам, но Тэган был быстрее. Он налетел на него и вонзил свой меч глубоко в череп. Воющий дракон упал, пораженный и наконец, остался лежать неподвижно.
Как только он убедился, что существо из Пандемониума было действительно мертво, Тэган оглянулся, удостоверяясь, что никакая другая угроза не обрушится на его друзей или на него. Ничего не было, поэтому он сложил крылья и опустился на землю.
— Все в порядке? — выдохнул он.
— Конечно, — ответил Дживекс.
Тэган посмотрел на Уилла, Павла и других. — Что с остальными?
— Крик дракона и магия повлияли на наш разум, — сказал Павел. — Если мы сможем выделить минутку и подлечиться, то будем устойчивее к их воздействию.
— Хорошо, но давайте сделаем это внутри, где мы не будем привлекать внимание других недружелюбно настроенных драконов, которые летают наверху. Он поискал и обнаружил арочный дверной проем, ведущий дальше в замок.
— Сюда.
* * *
Хаварлан взлетела, чтобы присоединиться к Ллимарку и Ажаку в их борьбе с пятью врагами. Но прежде, чем она могла подняться достаточно высоко, тень с красными глазами скользнула сбоку.
— Я нашел Саммастера, — прошептал Бримстоун.
— Где? — спросила она.
— На вершине второй башни, на стене к северу от барбакана.
Она повернулась и тщательно исследовала строение всеми своими чувствами и мистической восприимчивостью.
— Даже теперь, когда ты сказал мне, это место кажется мне пустым.
— Я уверяю тебя, он там.
— Хорошо, — сказала она. — Я верю.
— Тогда мы должны напасть на него с таким количеством драконов, с каким только сможем. По крайней мере, с дюжиной.
— Невозможно. Если мы оторвем так много от борьбы с адскими змеями, то наша защита рассыплется.
— Если вы предоставите Саммастера самому себе, она рассыплется еще быстрее. Я знаю, что ты не можешь непосредственно чувствовать его влияния, но я уверяю тебя, он — причина, по которой мы терпим поражение, даже с Нексусом и Тамарандом на нашей стороне.
— Хорошо, — сказала она, оглядывая союзников в поисках тех, кого бы она могла с наименьшим уроном вывести из драки. Но мрачная правда была в том, таких не было. Все отчаянно боролись, чтобы сдержать прихвостней Саммастера.
Тогда она обратилась к тем, кто ответит на призыв без вопросов. Использовав заклинание, чтобы усилить свой голос, она проревела:
— Когти! Когти Правосудия! Ко мне!
Быстро как могли, серебряные избавились от своих противников и полетели в ее направлении. Поднимаясь в южном секторе неба, Тамаранд поглядел на нее с удивлением и, без сомнения, с тревогой. Но он не пытался отменить ее распоряжение или напрасно терять время на расспросы. Вместо этого усилив волшебством собственный голос, он направил оставшихся у него воинов в нужные места, стремясь залатать бреши, которые она только что создала в рядах сражавшихся. Тем временем войска Саммастера подняли ужасный шум и ринулись вперед.
Когти подлетели и закружили вокруг Хаварлан и Бримстоуна.
— Что мы делаем? — спросил Ажак.
— Саммастер находится вон в той башне, хотя мы и не можем видеть его. — Хаварлан дернула головой, чтобы указать, в которой. — Мы собираемся напасть на нее.
* * *
Саммастер размышлял, что случилось с Гжелани, воющим драконом, которого он послал уничтожить противников, когда он заметил оживление у барбакана. Он не ожидал, что это займет столько времени. Неужели тентийцы как-то сумели победить дракона?
Он уверил себя, что, даже если сумели, это не имело значения. Замок имел и другую оборону. Однако, было бы опрометчиво позволить врагам подобраться к источнику бешенства. Если Гжелани потерпел неудачу, он пошлет других драконов против тентийцев. Борьба в небе проходила достаточно успешно, чтобы он мог это себе позволить.
Он забормотал начальные слова заклинания, которое показало бы ему передние ворота и двор перед ними, когда заметил действия Хаварлан, других щитовых драконов и Бримстоуна. Они направлялись к башне, где он расположился. Видимо, они, наконец распознали его присутствие.
Он подумал было переместиться в другое место, но, поскольку они нашли его, он был не уверен, что это собьет их со следа. И защитные чары, которые он наколдовал, были привязаны большей частью к строению, а не к нему самому. Кроме того, ему не терпелось показать себя и бороться в открытую. Он ударил концом своего посоха об пол и рассеял покров невидимости.
Поскольку окна были со всех четырех сторон, он сделал мишенью всех круживших серебряных сразу, и немедленно прокричал несколько заклинаний. Он активировал защиту, и та сводила на нет вспышки огня драконов, солнечного света и тому подобное в непосредственной близости от шпиля.
Он насмешливо улыбнулся, затем растянул невидимые концентрические сферы защиты. Когда одна соприкоснулась с ближайшим серебряным, то ранила его словно бритвенно-острые когти, и, замахав крыльями, драконы в ярости отступили.
Плохо было, что он мог расширить сферу только до определенных размеров. Иначе он мог бы увеличивать ее, пока не разорвал бы в клочки каждого металлического в долине. Неважно. У него есть множество иных способов убить их.
Бримстоун, растворился в дыму и искрах, и появился на верхнем уровне башни, а затем отпрянул, потому что защита Саммастера ранила его даже в бестелесном состоянии. Растаяв в неясную дымку, серебряный частично перешел на другой уровень реальности только чтобы обнаружить, что оборона лича там тоже существовала. Щитовой дракон, который выглядел столь же древним и могущественным как Хаварлан, давний противник Культа Дракона по имени Ажак, если Саммастеру не изменяла память, попытался перенестись сквозь пространство, а затем зашипел, так как магия не только не смогла переместить его, но и причинила боль.
Проревев слова силы, Хаварлан попыталась рассеять заклинания. Магические укрепления Саммастера истончились на мгновение и снова вспыхнули, сильные как и прежде.
Он вынул из кармана луковицу, зачитал заклинание, и сорвал кожуру. Серебряный завизжал и закрутился, потому что с его тела сдирались полосы плоти. Лич обжег другого змея ливнем кислоты, затем выпустил теневой меч на третьего. Клинок, по сути, был движущейся брешью в зловещее небытие между мирами, и когда оно ранило рептилию, то поглотило и уничтожило ее.
Тем временем, серебряные изо всех сил пытались достать его собственными чарами, но им это совершенно не удавалось. Саммастер ликующе засмеялся.
* * *
Лежа в середине скелета древнего дракона, Дорн наблюдал, как змеи Саммастера побеждали его союзников. Было очевидно, что Кара и другие проигрывали, и он презирал себя так горько, как никогда в жизни, за то, что был неспособен помочь им.
Однако, со временем к нему весьма неожиданно пришла новая мысль: он имел основания презирать себя, но не потому, что он уродливый или странный, и не потому, что ржавый дракон ржавчины снова покалечил его. А потому, что отчаялся. После того, как он добрался до долины и обнаружил Кару живой, он поклялся, что никогда не сделает этого снова. И все же он сорвался, погрязнув в страданиях и ненависти к самому себе, в то время как любимая женщина, друзья, и весь Фаэрун были в опасности.
Не имело значения, что он потерял руку. Оставшаяся человеческая все еще могла махать мечом. Или что его металлическая нога была оцепеневшей и истонченной. Другие люди могли ходить на деревянных протезах, а он был, по крайней мере, немного лучше экипирован. Или то, что непробиваемое железо больше не защищает половину его тела. У Рэруна, Уилла, и Павла никогда не было такого преимущества, и это не мешало им убивать змеев.
Дорн выполз из-под ребер, затем попробовал встать. Тонкие кривые остатки железной ноги не заскрипели и не согнулись под его весом сразу же. Это было уже что-то. Он лишь хотел бы, чтобы конечность имела большую чувствительность. Хромая, он прошел несколько шагов, пытаясь привыкнуть к своему состоянию и понять, как сохранить равновесие после исчезновения тяжести его искусственной руки.
Все свидетельствовало, что он был в ужасном состоянии, и было сомнительно, что он вообще сколько-нибудь продержится. Но все, о чем он просил Повелителя Зверей — нет, проклятье, Ландатера, бога надежды Павла — о возможности нанести один точный удар, пока какой-нибудь дракон не разорвет его.
Большая часть сражения все еще происходила в небе, а он не мог больше пускать стрелы. Но периодически тот или иной из змеев Саммастера пикировал к земле, и он караулил, когда кто-нибудь приземлится.
* * *
— Стойте! — сказал Уилл, и люди, кравшиеся позади него, встали.
Он наклонился и удостоверился, что увиденное на полу было реальным. Там был глиф, который, без сомнения, сотворит какую-то неприятность, когда кто-то переступит через него. Сам по себе символ был совершенно невидимым, но кончик пальца Саммастера смазал вековую пыль и грязь, когда чертил на зеленом мраморе, и света, который Павел создал на конце своей булавы, чтобы осветить их путь, как раз хватило, чтобы обнаружить отпечаток.
— Рассеять? — спросил Огненные Пальцы.
— Нет, я все сделаю. Уилл послюнявил палец и потер край глифа, чтобы размыть его. Волшебство сразу же потекло из него, вонзаясь в палец как жало пчелы и заполняя коридор волной зрительных искажений.
— Отлично сработано, — улыбнулся Целедон.
Уилл пожал плечами.
— Это было не трудно. Как и другие ловушки. Я полагаю, что мы, наконец, достигли места, где Саммастер исчерпал вдохновение.
— Дай-то Серебрянная Леди, — сказал Сурини, — что вы правы.
Они пересекли отзывавшиеся эхом внутренние дворы, палаты и коридоры, все еще поражавшие совершенным мастерством и талантом эльфов, но холодные, пыльные и завешенные толстыми покровами паучьего шелка. Уилл задался вопросом, не захватили ли случайно строители пауков и жуков, когда прибыли в это отдаленное и пустынное место.
Как предположил Павел, противники повелителей драконов спроектировали цитадель так цитадель, чтобы помешать змеям перемещаться внутри. По большей части она была просторной и проветриваемой, но в определенных ключевых местах путь проходил через узкие участки: тесные дверные проемы, маленькие коридоры, и многократные повороты.
Увы, эта предосторожность не сдержала владык драконов, поскольку, как и снаружи, пол был усыпан костями, хрустевшими под ногами неосторожно ступивших исследователей. Уилл подумал, что осаждавшие прорвались почти к самому сердцу бешенства прежде, чем последние выжившие эльфы наконец остановили их.
Комплекс был настолько большим, что он задумался, откуда захватчики знали, каким путем идти. Вероятно, они имели в проводниках магов уровня Рваного Плаща. Безликий колдун в темном капюшоне и многослойной одежде применил заклинание, которое, как он утверждал, позволило ему различить источник исключительной мощи, находившийся по направлению к центру цитадели.
Поэтому они направились туда, куда указала им его рука в перчатке. Уилл шел впереди, чтобы искать ловушки, пока во мраке не нарисовались две огромные фигуры. Он затаил дыхание и сразу замер.
Впереди была изрядных размеров комната с высоким сводчатым потолком. Пара змеев или змееподобных существ сидела там без движения. Они были маленькими по сравнению с истинными драконами, но все же огромными по сравнению с людьми или, видел Брандобарис, полуросликами, и они преграждали путь к дверному проему в дальней стене. Где-то дальше в проходе колебался и мерцал свет, вначале красный, потом зеленый, после фиолетовый. Цвет менялся каждую секунду.
— Они не двигаются, — сказал Дживекс, паря рядом с Тэганом. — Я не чувствую их запаха и не слышу дыхания. Возможно, они мертвы.
— Я подозреваю, что нет, — сказал авариэль. — Полагаю, что если стражи — живые существа, эльфы — или, вероятно, Саммастер сделали их нечувствительными к разрушительному воздействию времени, погрузив в спячку. Если же они — какие-то автоматы, то они не нуждаются движении, пока ничто не угрожает охраняемому месту. Но в любом случае, они, по-видимому, проснутся, как только мы подберемся слишком близко. Согласны, мастер Огненные Пальцы?
— Да, — сказал старик. — Поэтому давайте не «подбираться». Вместо этого я телепортирую большинство из нас прямо за них.
— На ту узкую полоску пола между ними и огнями? — хмурясь спросил Дарвин.
— Поскольку мы не знаем, какие дальше есть ловушки, то, за неимением лучшего, да.
— Что, если…
— Единственный способ удостовериться, что мы не ошибемся, — сказал Рваный Плащ, — это ничего не делать вообще. Вы согласны?
Дарвин вздохнул.
— Наверное…
— Тогда соберитесь плотнее, — сказал Огненные Пальцы.
Он прошептал магическую формулу, и пространство перед Уиллом, включая фигуры драконов, казалось, скакнуло на него. Затем оно распалось на точки и пятна света, которые мелькнули и без вреда пронеслись сквозь него. Потом так же резко мир восстановился, и таинственный, заполненный синим сиянием дверной проем разверзся перед полуросликом.
Вблизи он чувствовал, что мерцающий, неустойчивый свет заключал в себе изначальное зло, такое же, как нечестивое дыхание адских драконов или сама сущность Бримстоуна. Он жег глаза и сводил внутренности. И все же он подошел ближе.
Павел схватил его за плечо.
— Не входи туда, идиот. Или, хотя, давай.
— Убери от меня свою грязную лапу, — сказал Уилл, отодвигая руку товарища. — Я чувствую, что это опасно, но после месяцев охоты, по крайней мере, собираюсь посмотреть прежде, чем контрзаклинание разрушит его вдребезги, или что оно там сделает.
Очевидно, каждый чувствовал то же самое, все десятеро подошли, толкаясь и вытягивая шеи, чтобы поглядеть в проем. Дживекс прицепился вверх тормашками за дверной косяк, чтобы посмотреть через головы его более крупных компаньонов.
Внутри хранилище было просторное, как и проход. Строители выложили золотом на черном мраморном полу сложный пентакль и использовали истинное серебро и драгоценные камни, чтобы создать картину ночного неба на стенах и потолке. Огромный рубин со струящимся хвостом из сердолика олицетворял Убийцу Королей, комету, которая в прежние времена служила предвестником бешенства.
Кроме драгоценностей и мифриловой луны на стенах были яркие отверстия размером с кулак — порталы, как распознал Уилла, испещрявшие эбеновую поверхность через неравные интервалы. Из миниатюрные врат вырывались вспышки силы, порождая вредоносный, постоянно изменявшийся свет. Рваные светившиеся завитки изгибались и хлестали взад и вперед, зажигаясь то в одной части комнаты, то в другой, но всегда оканчиваясь в одной и той же точке: парившем над самым центром пентаграммы черном амулете со свешивавшейся цепочкой.
— Во имя великолепия рассвета, — выдохнул Павел, — теперь я знаю, как Саммастер сделал это.
— А я, — сказал Тэган, — в первую очередь заинтересован, чтобы вы разрушили это. Поэтому, если вы не возражаете…
Что-то заскребло по камням. Исследователи обернулись и увидели, что змееподобные твари в коридоре тоже поворачиваются.
* * *
Дорн наблюдал, как Тамаранд опалил дракона хаоса пламенным дыханием. Огонь испепелил крылья змея ада, и тот упал. Тамаранд повернулся, будто хотел спикировать за ним. Но когда на него набросился воющий дракон, он взмахнул крыльями и развернулся, чтобы встретить новую угрозу.
Дракон хаоса потерял половину высоты, затем сумел раскрыть свои почерневшие, съежившиеся крылья. Возможно, несмотря на все дыры, которые Тамаранд прожег в них, они смогли замедлить падение. Змей все же тяжело упал вниз, потом перевернулся на лапы и бросился на противников на земле: Рэруна, Бэримель, и Джаннату.
Так быстро, как только мог — а быстро не получалось — Дорн, побежал им на помощь.
Бэримель и Джанната стреляли кусками льда и лучами света из своих жезлов в искажавшуюся и постоянно менявшуюся морду дракона. Рэрун метнул свой гарпун в плечо рептилии.
Чешуя дракона хаоса стала зеленой там, где Тамаранд не обуглил ее до постоянно гноившейся черноты, а вокруг глаз выросли шипы. Он отвел назад голову и выплюнул ядовитый пар.
Рэрун и храмовые волшебницы попытались убраться с его пути. Скорее всего, на них были наложены защитные чары. Все же они согнулись от кашля, а дракон хаоса прыгнул и приземлился прямо перед ними.
В этот момент сестры были беспомощны, а Дорн был все еще слишком далеко. Румяное лицо Рэруна покрылось пузырями, а синие глаза налились кровью и слезами, но он выпрямился, схватил свой ледоруб и напал на дракона хаоса так яростно, что тот не имел другого выбора, кроме как сосредоточить внимание на нем, в то время как Джанната и Бэримель, спотыкаясь, отступали от него.
Рэрун ударил по передней ноге. Существо подняло раненную конечность, цвет которой менялся от красного к синему, и топнуло. Дварф отступил и снова нанес удар. Дракон потерял равновесие, а он ударил его в третий раз, как лесоруб, валящий дерево.
Но нога не поддалась. Змей вертелся, кусался и бил когтями, и Рэрун отскочил назад. Дракон хаоса рванулся за ним и заставил отступать.
С воинственным криком Дорн промчался разделявшее их расстояние и напал на существо сбоку. Его меч, погрузился глубоко в кровавое пятно там, где Тамаранд прожег чешую. Дракон хаоса пошатнулся, а затем развернулся в его направлении.
Дорн отскочил назад. Отступил в сторону, когда змей потянулся за ним когтями. Ударил и снова увернулся, борясь с собственными рефлексами на каждом шагу.
Он не мог заслоняться железной рукой. Ее не было больше. Он должен был держать меч перед собой, угрожая дракону и парируя.
Он не мог находиться прямо перед существом, полагаясь на броню. Ее тоже больше не было. Он должен был бороться как Рэрун и остальные: разить змея, когда тот нападал на кого-то еще, и делать все возможное, чтобы защититься всякий раз, когда дракон обращал внимание на него.
Возможно, потому, что Рэрун великолепно сражался, или потому что дракон хаоса уже был ранен, но, так или иначе, действуя совместно, охотники остались в живых и еще немного поранили рептилию. До тех пор, пока одна из сестер — не отрывая взгляда от дракона, Дорн не видел, которая — наколдовала оглушительный вопль, который оторвал большую часть плоти от черепа существа и верхней половины его шеи. Тварь шлепнулась набок, дергаясь в предсмертной агонии.
Рэрун быстро прошел мимо трупа к Дорну.
— Собираешься дальше сражаться? — спросил дварф.
— Да.
— Тогда у меня есть кое-что для тебя. — Рэрун схватил запястье Дорна и сотворил колдовство. На мгновение запах зелени и земли наполнил воздух, и сила начала покалывать руку человека. После этого он почувствовал себя более проворным и более уверенно держался на ногах.
— Теперь будем убивать драконов, — сказал Рэрун.
* * *
Хаварлан в ярости и смятении наблюдала, как Саммастер разрывает и уничтожает ее серебряных одного за другим. Возможно, это был конец Когтей Правосудия. Она привела не всех своих последователей в это ужасное место, но она взяла лучших, сердце братства, и уже большинство из них лежат на земле раздавленные и мертвые.
Она позвала Бримстоуна, который парил поблизости.
— Ты знаешь лича, — сказала она. — Как нам противостоять волшебству? Как до него добраться?
— Я не знаю, — сказал вампир. — Возможно, если мы позовем Нексуса…
— Мы не можем! Мы уже и так оторвали слишком много воинов от борьбы с драконами ада. Посмотри в небо! Что случится, если отступит он или Тамаранд?
Саммастер создал дюжину теней в форме челюстей. Они ударили Ажака, роясь вокруг него как сердитые пчелы, и погружая игольчатые клыки в его чешую. Дракон ревел от боли, а лич смеялся.
— Нет, — подумала Хаварлан, — нельзя больше этого терпеть, — и она знала, что собирается сделать. Она взмахнула крыльями и полетела прямо на Саммастера.
Она уже различала концентрические сферы защиты, окружавшие место его расположения. Когда она промчалась сквозь первую, боль пронзила все ее тело от носа до кончика хвоста.
Не позволяя этому помешать ей, не потрудившись посмотреть, как глубоко защита ранила ее, она пронеслась вперед. На вторую преграду.
На сей раз, агония пронзила само ее существо. Из горла полилась кровь, а левый глаз ослеп. Ее сердце сильно колотилось, и, что хуже всего, что-то внутри ломало кости и резало мускулы, управлявшие ее крыльями. Они отнялись, и она упала. Она зарычала, выплевывая кровь и куски сломанных зубов, напрягаясь, чтобы заставить крылья двигаться, и, наконец, они захлопали и понесли ее вперед.
К третьему барьеру, которого она боялась, как никогда ничего не боялась прежде. Но она была шипом Когтей Правосудия, и долг требовал, чтобы она прошла сквозь него.
Ощущение было, словно огонь объял ее снаружи и внутри. Все равно, что стать существом, которое не просто переносило мучение, а, собственно, и было мукой. Хаварлан не могла сказать, махала ли она крыльями. Чувства были потеряны во всепоглощающей боли. Но, видимо, махала, и они принесли ее прямо к костяному лицу лича в окне.
Тот в изумлении смотрел, начиная осознавать, что происходит. Открыл рот, полный гниющих и сломанных зубов, чтобы пробормотать заклинание. Но прежде, чем он успел это сделать, она врезалась в вершину башни, словно камень, запущенный из катапульты.
Столкновение разрушило карниз, где стоял Саммастер и отбросило его назад. Он и Хаварлан упали на землю за стенами замка под дождем камня, расколотой древесины и черепицы.
Мир смазался, затем снова прояснился. Очевидно, Хаварлан потеряла сознание только на мгновение, потому что ничего не изменилось. Саммастер еще поднимался на ноги.
Он встал перед нею и пристально посмотрел ей в лицо.
— Умри! — прорычал он.
Новая боль пронзила ее грудь. Она попробовала схватить когтями лича, но ее лапа не двигалась.
Хаварлан утешилась сознанием, что она вытеснила Саммастера из сети его защиты. Возможно, ее товарищи смогут справиться с ним здесь. Должны, поскольку ее бьющееся сердце сделало последний удар и остановилось.
* * *
Тэган понял, что он и его товарищи попали в ловушку между наступавшими стражами и хранилищем, содержавшем сердце бешенства, войти в которое — смерть. Он задался вопросом, скажет ли Дарвин, что пытался предупредить их всех о том, что что-нибудь подобное может случиться.
Но человек в белом не сделал этого. Вместо этого он, как другие священники и маги, творил колдовство. Вспышки рокотавшего пламени, потрескивавшие молнии и другие проявления мистической мощи полетели, чтобы ударить в стражей.
Или скорее просто для того, чтобы осветить фигуры из обтесанного камня и чугуна. Как и подозревал Тэган, они были механизмами, как конструкт из костей, с которым он столкнулся до этого, и насколько он мог сказать, магия лучших из колдунов Лунного Моря ничуть не повредила им.
— Воины, вперед! — закричал он, и ринулся на железного голема, который излучал жар как печка. Меч Рилитара пронзил его морду, и, выпустив дым из литых ноздрей, ожившая статуя напала на него будто змея. Авариэль увернулся и нанес удар в горло, но его клинок отскочил.
Дживекс напал на железного стража и царапал его когтями, высекая искры. Уилл бросился под его живот и ударил его кривым клинком. Павел обошел сбоку и бил сиявшей булавой. Тем временем, Сурини, Целедон и Дригор напали на другой механизм. Оружие, лязгавшее по камню и металлу, производило ужасный шум.
— Мы будем сдерживать их! — проревел Тэган. — Маги, покончите с бешенством!
Рваный Плащ начал напевать, и, мгновение спустя, Дарвин тоже. Они читали не в унисон, и слова смешивались в сбивающем с толку эхе.
Тэган надеялся, что контрзаклинание будет коротким. Он и его товарищи боролись отчаянно и изо всех сил, но почти без результата. Даже зачарованное оружие часто отскакивало от существ из железа и камня и только царапало или откалывало мелкие кусочки в то время как живые статуи наносили ответные удары со скоростью и силой настоящих драконов.
Тэган ускользнул от когтей, ударил по протянутой лапе противника и боковым зрением заметил движение сбоку. Голова голема повернулась на длинной шее, чтобы ударить его. Эльф отскочил назад, избегая атаки, а его противник рванулся за ним. Он отступил, сопротивляясь порыву использовать свои крылья, чтобы не открыть путь к Дарвину и Рваному Плащу. Голем атаковал все быстрее и быстрее. Он раскинул крылья так, чтобы авариэль не мог бы увернуться, даже если бы хотел. Дживекс приземлился на его голову, кусая и царапая, но был не в состоянии отвлечь. Тэган почувствовал мрачную уверенность, что скоро пропустит удар…
Вспышка холода выплеснулась на одно из раскрытых крыльев голема. Мускулы Тэгана сжались от внезапного холода, но, поскольку атака не зацепила его, то она не причинила ему реального вреда. Живая статуя, однако, стала перемещаться медленнее, чем прежде. Стало легче уклоняться от ее ударов и рубить в ответ.
Возможно, она сообразила это и сменила тактику. Голем отвел назад голову и открыл пасть. Тэган приготовился увернуться. Но Огненные Пальцы проговорил слова силы, и когда выдох вырвался изо рта статуи, пламя изогнулось кверху, расплескавшись по потолку.
— Хороший прием! — сказал Уилл. Он бросился под живот статуи и ударил. Держа светившуюся булаву обеими руками, Павел бил по боку.
— Отойдите, когда я дам команду, — сказал Огненные Пальцы. Он зачитал другую магическую формулу. — Сейчас!
Бойцы понеслись назад, а големы ринулись за ними. Но затем пол и фундамент под ним с грохотом развалились на кусочки под когтями статуй, и те барахтались в яме со щебнем словно животные в зыбучем песке.
Тэган ухмыльнулся. Понимая, что големы были более или менее нечувствительны к его волшебству, Огненные Пальцы вместо этого разрушил поверхность, на которой они стояли. Это была умная тактика.
Голоса Рваного Плаща и Дарвина становились громче. Более настойчивыми. Наконец, они приступили к заключительным словам контрзаклинания. Тэган повернулся к источнику бешенства, чтобы увидеть, что будет дальше.
Насколько он мог судить, ничего не произошло. Как и прежде вспышки силы продолжали перескакивать из прорех в стенах к парившему в центре кулону.
— Я не чувствую ничего необычного, — сказал Дживекс, зависая на одном месте. — Бешенство все еще у меня в голове.
— Это потому, — плюнул Дарвин, — что наша магия не работает! Проклятье! Проклятье! Проклятье!
Куски камня наверху западни заскрипели и сдвинулись, потому что големы начали прокапывать себе путь снизу.
* * *
Тамаранд поймал восходящий поток, поднялся высоко в воздух, и спикировал на противника. Раненый ржавый дракон попробовал увернуться, но золотой настиг его и погрузил когти в его шею. Они рассекли мускулы и сломали позвоночник, почти оторвав существу голову. Тамаранд выпустил бившееся в конвульсиях тело и дал ему упасть.
На мгновение оставшись без противника, Тамаранд огляделся, чтобы оценить ход сражения в целом. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Саммастер наносит смертельный удар Хаварлан.
Тамаранд отрешился от потрясения и горя. Эмоции он оставит на потом, если выживет. Сейчас для главнокомандующего могло иметь значение только то, что серебряная выбила Саммастера с его оборонительной позиции.
Вопрос был в том, как лучше всего использовать это преимущество, а ответ, по сути, вел к другому невозможному выбору. Тамаранд бы едва рискнул отвлечь еще какую-то часть сил от битвы с адскими драконами, но также нельзя было игнорировать лича.
Поэтому, отдав команды магически усиленным голосом, золотой разделил силы еще раз. Люди на земле и некоторые из серебряных в воздухе нападут на Саммастера. Все остальные должны будут воспрепятствовать драконам полететь на помощь их господину.
По крайней мере, если бы они нажали на Саммастера достаточно сильно, то он был бы больше не в состоянии управлять войсками. Молясь, чтобы это что-то изменило, и желая, чтобы этим безнадежным предприятием командовал мудрый, неуязвимый Ларет, а не предавший его заместитель, Тамаранд повернулся, чтобы напасть на трио воющих драконов.
* * *
Мгновение Саммастер наслаждался предсмертными муками Хаварлан, затем обернулся и увидел, что другие противники мчатся, чтобы окружить его, по земле и по небу. Бримстоун. Ажак. Певчий дракон. Две симпатичных сестры с волшебными жезлами. Беловолосый дварф в броне из меха полярного медведя и даже искалеченный полуголем, все еще борющийся, несмотря на потерю руки и почти разрушенную ногу.
Это был кошмарный момент, которого Саммастер никогда не мог избежать. Все, чего он хотел, все, чего он когда-либо желал — это исполнить свое предназначение и создать лучший мир. Все же снова и снова кучка завистливых, злобных негодяев восставала против него, чтобы разрушить все, что он пытался создать. Разгромить и унизить его. Сделать это, как стая крыс, потому в одиночку ни один из них не обладал достаточной храбростью, честью или мастерством.
Но не в этот раз. Даже если Азут, Мистра, и все ее Избранные встали против него. На сей раз, во имя крови всех драконов, он победит и уничтожит Тамаранда, Нексуса, и всех их прислужников раз и навсегда.
Он начал заклинание и вынул нефритовое кольцо из внутреннего кармана мантии. Певчий дракон торопливо пропел музыкальное заклинание, и вокруг лича вспыхнуло пламя. Взрыв немного обжег, но не настолько, чтобы разрушить его собственное заклинание. Он возложил корону на голову, и сила прошла сквозь него.
Он пожелал обратиться, и, хотя он по-прежнему состоял из мертвой, высушенной плоти и голых костей, все остальное изменилось. Его пропорции раздались, пальцы стали когтями, лицо превратилось в челюсти рептилии. Изодранные, гниющие крылья показались из плеч, а из основания позвоночника возник хвост.
Спустя мгновение он стал дракoличем. Воплощением сущности неупокоенного древнего красного дракона. Самым большим и самым могущественным созданием на поле битвы, чья физическая сила стала столь же ужасной как и магия.
Ажак спикировал на него, и он плюнул облаком пламени. Щитовой дракон увернулся, но даже легкое прикосновение обожгло половину его тела.
Саммастер засмеялся, и, наслаждаясь рокочущим громом, в который превратился его голос, начал следующее заклинание.
* * *
Павел наблюдал, как Рваный Плащ пробормотал заклинание и взмахнул кусочком кварца. Лед покрыл дрожащий щебень сверху завала, сковывая как цемент кирпичи.
— Это замедлит големов, — сказал волшебник бесстрастным, как всегда, тенором. — Сейчас я предлагаю, чтобы Сурини или Дригор попытались сотворить контрзаклинание. Возможно, божественный вариант магии будет работать там, где тайный терпел неудачу.
— Сделаю, — сказала жрица Селуны.
Пристально глядя вверх, как будто она могла видеть луну через потолок, коснувшись серповидного рельефа на своей булаве ритуальным жестом, она прочитала молитву. Тем временем, слой льда хрустел и раскалывался. Целедон и Огненные Пальцы бормотали заклинания. Без сомнения, они тоже пытались удержать живые статуи.
В конце заклинания Сурини Павел призвал отблеск утреннего света, надеясь, что это поможет. Но нет. Вспышки силы продолжали скакать и извиваться вокруг парившего амулета.
— Это тоже бесполезно, — сказала Сурини. — Мне жаль.
— Если мы не можем ничего сделать, — пронзительным голосом сказал Дарвин, — то должны отступить прежде, чем големы освободятся. Поскольку с ними мы справиться тоже не можем!
Игнорируя волшебника, Уилл поднял взгляд на Павла.
— Что за бесполезную глупость ты пытался сделать?
— С самого начала, — сказал Павел, — мы знали, что Саммастер должен был изменить магию, порождающую бешенство. Потому что раньше оно черпало свою мощь от звезд и пробуждалось только тогда, когда Убийца Королей появлялся на небе. К тому же, являясь творением эльфийской высшей магии, оно повиновалось бы только воле тель’Квессир.
— Думаю, я понял, — сказал Тэган. — Так как лич должен был изменить миталь, ключ, который получили ученые, больше не подходит к замку.
— Но почему ты решил, что может помочь вспышка солнечного света? — спросил Дживекс.
— Так как я полагаю, что понимаю, что сделал Саммастер, — сказал Павел. — Для того, чтобы привести колдовство в действие, он вытягивает мистическую силу прямо из Бездны, или, возможно, одного из Адов, и сосредотачивает его с помощью собственной филактерии. Это единственный способ, которым он мог получить контроль над волшебством — соединив его с собственной сущностью. Поэтому я надеялся, что мощь Латандера, которая изгоняет нежить, ослабит метафизическую структуру магии достаточно, чтобы наше контрзаклинание подействовало. Поэтому я отказываюсь считать, что наши исследования были полностью ошибочными. Наше изобретение только не столь совершенно, как надо бы.
— Да, — сказал Дарвин, — и ваша небольшая уловка нисколько не помогла. Так что…
— Пожалуйста, друг мой, — сказал Огненные Пальцы. — До сих пор вы сражались как герой. Продержитесь еще немного, пока я попробую сделать кое-что другое. Он пробормотал заклинание, и летающая светящаяся рука возникла около филактерии. Она несколько раз попробовала схватить черный амулет и оттащить его от центра пентаграммы, но тот выскальзывал из ее хватки. Затем один из плясавших завитков адского огня лизнул ее, и она разрушилась.
— Моя очередь, — сказал Уилл. Он раскрутил свою пращу и швырнул камень в филактерию. Булыжник попал прямо в цель, но отскочил рикошетом, не сдвинув ее с места.
— Проклятье!
— Возможно, — сказал Павел, разворачивая свиток, который Сурини написала для него, — часть проблемы — это расстояние. Наше волшебство может оказаться более мощным, если призывающий будет находится в физическом контакте с филактерией. Я попытаюсь сделать это.
— Что? — заорал Уилл. — Ты же говорил, что внутри комнаты опасно.
— Да. Потоки силы могут сжечь и отравить меня. Если только наши друзья не создадут мне какую-нибудь оборону оставшимися заклинаниями.
Уилл тряхнул головой.
— Мне это не нравится.
— Я тоже не в восторге, но ты можешь предложить что-то лучше?
— Даже если это хороший план, — сказал Дригор, — ты здесь не самый мощный клирик.
— Нет, но я один связан с солнцем. Это важно, когда имеешь дело с нежитью, как это было в нашей вылазке в Тень. Так что я единственный, кто может это сделать. Согласны?
Покрытое шрамами лицо Дригора скривилось.
— Вынужденно.
— Тогда решено. Быстрее, каждый дайте мне ваши благословения и защиты. Судя по звуку, големы вот-вот выберутся из ямы, и тогда вы должны будете держать их подальше от моей спины.
* * *
Из щебня показались крылья и спинной гребень каменного дракона. Тэган взмахнул своими крыльями, подпрыгнул в воздух и пролетел над големом, снова и снова ударяя его мечом. Дживекс пронесся за ним, сел врагу на спину и стал царапать когтями.
Сверкая желтыми глазами, голова статуи появилась из-под земли и повернулась к атакующим. Широко раскрыв пасть, существо изрыгнуло струю серого пара. Тэган попытался уклониться, но всё же дыхание накрыло его.
Его мускулы свело, а холодная тяжесть сковала конечности. Он начал падать. Нет, нет, — думал он, — я против, и злобная сила разжала свою хватку. Крылья замахали как раз вовремя, чтобы удержать его в воздухе и помешать разбиться об обломки камня на краю ямы.
Он поискал Дживекса и ощутил укол ужаса, когда увидел, что волшебный дракон, все еще сидевший на спине голема, стал куском серого гранита, таким же как его противник. Однако Дживекс тоже избавился от эффекта окаменения, и его чешуя замерцала как только плоть вновь стала живой. Механизм напал на него, а он увернулся. Клыки лязгнули, схватив лишь воздух.
Тэган нанес удар и сказал: «Назад!» Он и Дживекс развернулись и выстроились в ряд с Дригором, Целедоном, Сурини и Уиллом, сформировав преграду на пути к сердцу бешенства. Огненные Пальцы, Рваный Плащ и Дарвин стояли сзади.
Руки Уилла мелькали, камень за камнем летел в големов, выбиравшихся из ямы в разрушенном полу.
— Кто-нибудь может снова свалить их вниз? — спросил полурослик.
— Боюсь, что нет, — ответил Огненные Пальцы. — У нас нет больше подготовленных заклинаний такого рода.
— Ну конечно, — сказал Уилл. — Они идут!
Он убрал пращу на пояс и выхватил из ножен кривой клинок.
Големы закончили карабкаться на поверхность, и встали на осыпавшемся щебне. Дживекс наколдовал отряд летающих фей, парящих перед ними и коловших их копьями, но иллюзия не задержала их. Без колебания они промчались прямо сквозь нее.
В дело пошли мечи, булавы, молоты, зубы и когти. Волшебники поддерживали бойцов как могли. Огненные Пальцы отклонил струю огненного дыхания железного голема в потолок, а Рваный Плащ создал летающие щиты и потоки ветра, чтобы препятствовать выдохам каменных драконов достигать целей. Дарвин одну за другой воздвигал сияющие стены на пути статуй. Барьеры исчезали в тот момент, когда устройства касались их. Но, возможно, они немного замедляли их и мешали воспользоваться преимуществами от своей массы и разгона.
Все же големы неуклонно продвигались вперед, хотя их противники упорно сражались за каждый дюйм земли. Тэган резал, уворачивался, рубил, и отступал. Дживекс царапнул светившийся глаз каменного дракона и умчался, едва уклонившись от челюстей, а затем от удара крыла. Уилл ринулся под железного змея, нанес удар и отскочил прежде, чем тот мог затоптать его.
А затем огромные железные когти мелькнули и снесли голову Дригора с плеч. Звеня броней, его тело упало.
Через несколько мгновений хвост каменного голема обернулся вокруг Целедона. Полуэльф прыгнул назад и блокировал удар. Это спасло его жизнь, но удар переломил его меч надвое. Он выругался, отшвырнул его и выхватил кинжал из ботинка.
Железный змей ударил Сьюрин. Он не пробил кольчугу, но заставил ее пошатнуться, а ее правая рука бесполезно повисла. Ее миловидное лицо стало мертвенно-бледным, но жрица перехватила булаву другой рукой и снова атаковала.
Тэгану стало ясно, что он и его оставшиеся товарищи не смогут долго сопротивляться. По всей вероятности, они умрут за следующие несколько вздохов, точно так же, как тысячелетиями ранее в этих местах погиб легион авариэлей.
Пусть будет так. Но только если они заплатят жизнями за стоящую победу. Давай, Павел, сделай это! — думал он в момент, когда ринулся к голове каменного змея.
* * *
Окутанный мерцающей многослойной аурой защиты, Павел пробежал полпути по хранилищу прежде, чем почувствовал эффект от адского огня, отравлявшего воздух. Затем синеватая вспышка задела его, и его тело пронзил внезапный приступ сильной боли. Он потерял равновесие, упал в конвульсиях и потерял сознание.
Жрец очнулся от звона стали по железу и камню. Хвала Повелителю Утра, он потерял сознание только на короткое время. Его друзья все еще сражались. Он надеялся, что его усилия будут достойны этой обороны.
Он прикусил язык, и во рту ощущался вкус крови. Еще хуже, что в его теле чувствовалась отвратительная пульсация зла. Он чувствовал, как что-то росло в его плоти, как растет паразит или опухоль.
Он подумал об исцелении. Но даже если бы это сработало, адский огонь снова отравил бы его, и, в любом случае, он не мог тратить время. Големы могли прорваться через Уилла и остальных в любой момент.
Он пошарил вокруг, нашел свою булаву и свиток Сурини и с трудом поднялся на ноги. Мир качался и вертелся, и Павел чуть не упал снова. Он сделал вдох, и головокружение чуть ослабло. Жрец захромал вперед.
Адский огонь извивался и потрескивал, а он был слишком слаб, и голова кружилась слишком сильно, чтобы пытаться избежать всполохов. Они жгли, пронзали и лишали равновесия, и что-то в теле забилось словно еще одно сердце, как ему показалось. Но они не были в состоянии сбить его с ног, как это сделал синий. Возможно, Латандер поддерживал его.
Он прохромал последние несколько шагов к филактерии, и, полагая, что сначала нужно попробовать самое простое и очевидное, ударил ее булавой. Но удар не повредил черный кулон и не сдвинул его с его места.
Значит, это должна быть магия. Он снял с шеи свой собственный амулет и зажал его в руке вместе с филактерией. Он произнес имя своего божества, призвал очистительное рассветное пламя из символа солнца и прочитал первую фразу с пергамента.
Ничего не случилось, поэтому он повторил процесс.
* * *
Саммастер торжествовал, радуясь бессилию и упадку своих противников. Он прорычал заклинание, и град ударил по двум сестрам. Это не убило их, но заставило окровавленными и ошеломленными ползать по земле как паразитов, которыми они и являлись. Щелчок хвоста проломил череп медного. Пристальный взгляд парализовал бронзового, и «благородный» металлический упал с небес.
Это было великолепно. До тех пор, пока он не почувствовал вспышку боли. Она задела скорее дух, чем тело, и никогда прежде многое испытавший маг не чувствовал ничего подобного. Все же он понял, что это означало.
Что-то атаковало на его филактерию. С опозданием он вспомнил противников, которые двинулись в барбакан. Постоянно отвлекаясь, он не проверил, действительно ли Гжелани избавился от них, и, конечно, не послал больше змеев, чтобы помочь. Он мог только предположить, что негодяи так или иначе уцелели и преодолели весь путь до источника бешенства.
Растяпа! Идиот! Играет в игрушки здесь, когда единственная вещь, которая действительно имеет значение, в опасности!
Но он все еще мог спасти ситуацию. Все, что он должен был сделать — произнести надлежащее заклинание для того, чтобы перевестись к миталю. Он прорычал первое слово.
* * *
Направляясь к Саммастеру, Дорн на миг потерял Кару из вида, но услышал ее крик: «Не позволяйте ему закончить это заклинание!» Потом, сложив крылья, она резко упала на спину лича и вонзила когти в его хребет.
Громадная в обличии дракона, она была маленькой по сравнению с той колоссальной формой, которую принял Саммастер, и даже ее свирепое нападение не прервало его чародейство. Не сбиваясь с ритма, он повернул голову, поймал ее челюстями, сорвал с себя и ударил о землю, где она и осталась лежать неподвижно.
Бримстоун атаковал лича, разрывая гнилую, иссохшую плоть своими огромными клыками. Это смогло прервать декламацию Саммастера, сверкнув мертвыми глазами, он схватил когтями ожерелье Бримстоуна и проревел другое слово силы. Украшение разлетелось на части, украшенные драгоценными камнями фрагменты расплавились в падении, и вампир растаял вместе с ними. На мгновение он выглядел как водоворот дыма и тлеющих угольков, затем исчез вовсе.
Саммастер поднялся и завертел головой, изрыгая огонь. Пламя обожгло некоторых металлических, пикировавших на него, и вынудило остальных повернуть обратно. Затем сгусток пламени разделился, и из него сформировалось полдюжины ярких призрачных драконов, которые взмахнули крыльями и полетели к противникам.
Явно уверенный, что ни один из врагов в воздухе не был в состоянии помешать ему, Саммастер снова начал заклинание, которое так встревожило Кару.
К тому времени, Дорн и Рэрун преодолели большую часть расстояния до противника. Бежавший на двух здоровых, хоть и коротких, ногах, дварф первым достиг лича. Он вонзил ледоруб в заднюю ногу Саммастера.
Саммастер очевидно, почувствовал удар, потому что в ответ он поднял ногу, намереваясь затоптать Рэруна, который был внизу. Но боль, если конечно это было то, что ощущало сумасшедшее существо, была недостаточной, чтобы прервать его колдовство.
Дорн ринулся в драку, уворачиваясь от огромных когтей, хвоста, и крыльев. Это было безумие. В его нынешней форме, Саммастер был настолько большим, что охотники даже не могли дотянуться до его тела, только до конечностей, и, очевидно, хромой охотник не мог надеяться продержаться дольше, чем несколько ударов сердца, против такой ужасной добычи.
Не думать об этом! Только бить и двигаться, бить и двигаться.
К концу темп заклинания ускорился. Дорн ждал удара, чтобы получить возможность ранить хоть какую-то часть тела Саммастера. Это оказалось гигантской, сморщенной передней лапой. Он отклонился в сторону, и остатки его железной ноги подогнулись. Когда он нанес удар, вкладывая в него весь вес своего тела, протез разломился на части.
Но его клинок все же погрузился глубоко в конечность трупа, рассекая плоть и раскалывая кость. Саммастер взвизгнул, наконец-то испортив чары. Падая, Дорн решил навсегда сберечь память об этом вопле, даже если лич разорвет его на части.
* * *
Павел прочитал ключевую фразу четыре раза, без какого-либо эффекта. Но на пятой попытке филактерия задрожала в его хватке как взбешенное животное, изо всех сил пытающееся убежать, затем превратилась в песок и мягкие крошечные фрагменты. Потеряв цель, вспышки адского огня беспорядочно заскакали по комнате, до тех пор, пока миниатюрные порталы, из которых они вырывались, не взорвались в прерывистой череде взрывов, оставив только рваные дыры в стенах.
Вот так, — подумал Павел. — Так и должно быть. Он хотел порадоваться, но чувствовал себя слишком больным и утомленным.
Кроме того, еще не все закончено. Уничтожение миталя не остановило големов. Они стремились убить нарушителей так же неистово, как и прежде.
Павел поднял булаву и двинулся на помощь своим товарищам. Но как только он сделал шаг, силы покинули его, и он упал, выплевывая кровь.
* * *
Дорн посмотрел вверх, ожидая удара, который убьет его. Но Саммастер не двигался. Он дрожал, стоя на месте, в то время как Рэрун рубил его ногу.
Луч красно-золотого света пробил дыру в боку Саммастера изнутри. Потом появился другой, а затем еще множество, вырываясь во всех направлениях из каждой части тела, пока отвратительный вид гниющей плоти и костей почти не исчез в пламени ярком, будто восходящее солнце. Лич поднял голову и закричал, а затем начал падать.
Прямо на Дорна. Даже превратившись в решето, труп все еще мог раздавить человека. Зная, что это бесполезно, он пытался ползти, и пара клыков подхватила его. Прыгнув, Kaрa быстро выдернула его из-под падавшей туши.
Глаза Дорна увлажнились, словно он собирался заплакать.
— Саммастер не убил тебя, — сказал он. — Ты жива.
Она мягко положила его на землю.
— Даже лучше, — сказала она. — Я в здравом уме.
* * *
Уилл рубил каменного дракона, но кривой клинок отскакивал, не оставляя следов. Неудивительно. Со временем от ударов по железу и серому граниту даже зачарованный меч затупляется.
Он увернулся от удара когтей. Попытался нанести ответный удар, но чувствовал себя слишком медлительным. Он устал, задыхался, оружие потяжелело в его руках, и все остальные были в таком же жалком состоянии. Конец был близок.
И вдруг Рваный Плащ сказал таким бесстрастным голосом, что потребовалось мгновение, чтобы понять слова:
— Мы победили. Отступайте, соберитесь, и я перенесу нас отсюда.
В силу обстоятельств Уилл был сосредоточен на враге. Однако это казалось удивительным, нереальным, что, после года борьбы, Павел преуспел в подавлении бешенства, а он даже не заметил этого. Когда он и его выжившие товарищи отступали, преследуемые големами, он рискнул взглянуть, чтобы удостовериться, что его друг спешит присоединиться к ним.
Но нет. Вместо этого он лежал на животе в центре золотой магической фигуры, а вокруг его головы была кровь.
— Вставай, слабак! — закричал Уилл.
— Не могу, — прохрипел Павел. На его подбородке тоже была кровь. — Со мной покончено. Это цена вашего освобождения. Уходите.
— Только вместе с тобой! — Уилл кинулся к нему.
— Тэган! — сказал Павел. — Останови его!
Авариэль схватил Уилла и потянул его назад. Пытаясь освободиться, он мельком увидел огромные расплывавшиеся фигуры, мелькавшее пламя и серый пар. Големы двигались вперед в заключительной неотразимой атаке. И исчезли во вспышке и дымке.
* * *
Насколько Нексус мог судить, Тамаранд оказался столь же замечательным командиром как Ларет. Под его руководством металлические совершали чудеса. Но иногда даже чудес бывает недостаточно. Когда их товарищи резко падали с неба или постепенно снижались, слишком сильно раненые, чтобы продолжать бороться, он боялся, что это один из таких случаев.
Что-то замерцало далеко внизу, на земле. В сражении, где применялось колдовство и драконье пламя, многое сверкало и вспыхивало, и он не знал, что побудило его обратить внимание на это мерцание. Все же он посмотрел вниз как раз в нужный момент, чтобы стать свидетелем кончины Саммастера.
Нексус начал реветь самое мощное из известных ему заклинаний изгнания. До этого он уже дважды безуспешно пытался использовать его, но, возможно, со смертью Саммастера сила заклинаний лича уменьшилась, поэтому стоило попытаться снова.
Дракон хаоса плюнул в него кислотой. Воющий дракон ударил звуковой волной своего крика. Не позволяя им помешать, он произнес последние слова заклинания.
Внезапно во всем небе иномировые драконы разом исчезли, низвергнутые обратно в адские царства, откуда были призваны своим господином.
